Однако она обладала все же женским инстинктом, и он пришел таки ей на помощь, заглянув в грубое, неуступчивое лицо моряка, девушка вдруг поняла, где может таиться его слабое место. Глубоко вздохнув, она смело посмотрела ему в глаза.

– Я должна немедленно отправиться в Сингапур, капитан, и ваш корабль – единственный, который по расписанию отходит до конца месяца, – заявила Чина. – Возможно, раньше вы и не хотели брать с собой пассажиров, поскольку они не предлагали вам достаточно высокую плату, я же готова выложить за безопасный проезд до Индонезии сто фунтов.

На капитана Бладуила эта сумма, по видимости, не произвела никакого впечатления, хотя она и была впятеро больше обычной платы, взимаемой за подобный рейс на пассажирских судах.

– И что, это будут ассигнации или звонкая монета? – спросил он однако, смягчая тональность.

Чина почувствовала себя неловко, ибо вовсе не хотела лгать. Денег у нее не было, и она собиралась отдать в счет оплаты проезда свое платье из бадаянского шелка, которое, несмотря даже на то, что Фрэдди порвал его, стоило, несомненно, немалых денег.

– Вот что, дорогая моя леди, – произнес решительно капитан Бладуил, принимая ее молчание за свидетельство того, что на самом деле она вовсе не в состоянии заплатить ему указанную сумму, – боюсь, что сто фунтов не окупят всех хлопот, связанных с присутствием на корабле капризной юной особы, и во время столь долгого пути наверняка сопровождаемой к тому же целой сворой услужливых нянек. Кроме того, мне вовсе не улыбается перспектива подвергнуться гневу ваших родственников, которые, несомненно, очень скоро узнают про ваш отъезд, ибо, по всей видимости, вы сбежали из дому, если только, что еще хуже, не являетесь жаждущим приключений синим чулком. – Отметив с мрачным удовольствием, что его слова заставили незнакомку покраснеть от шеи до корней волос, он добавил неприязненно: – Вы же понимаете, что за вашим появлением здесь скрывается какая-то тайна.

Чина почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы. Она не хотела больше ни минуты находиться в обществе этого неприятного человека, но, с другой стороны, что ей еще оставалось делать? Не могла же она упустить просто так свой единственный шанс вырваться на свободу, ведь в противном случае ей пришлось бы вернуться назад, в Бродхерст, чтобы ее скорее всего посадили в тюрьму за совершенное ею преступление.

– Я могу увеличить цену до двухсот фунтов, – произнесла она неуверенно.

К ее удивлению, Этан Бладуил, откинув назад голову, расхохотался.

– Однако в упорстве тебе не откажешь, малютка! – произнес он с невольным восхищением. – Скажи мне, пожалуйста, что заставило тебя бежать, семейная размолвка или нежелание выйти по принуждению замуж за человека гораздо старше тебя и к тому же малопривлекательного?

Капитан уже понял, что перед ним просто очень молодая, наивная и милая при этом особа, и подумал, что было бы очень жаль, если ей действительно уготована столь печальная участь. Он прекрасно знал, что во многих амбициозных семьях сплошь и рядом достигшую брачного возраста девушку всучивали самому богатому и солидному человеку, какого только могли отыскать. Прискорбно, если и сейчас такой именно случай. Но, с другой стороны, следовало хорошенько подумать, чем ему самому грозят семейные неурядицы этой зеленоглазой барышни.

Внимательно разглядывая ее и видя, что ответом на его вопрос служат лишь надменный взгляд да крепко сжатые губы девицы, Этан не мог удержаться от улыбки, которая, однако, не расположила к нему Чину Уоррик, она была слишком взволнована, чтобы заметить, каким обезоруживающе привлекательным становится капитан Бладуил, когда улыбается. Да и как мог он рассчитывать на симпатию с ее стороны? Манеры у него, по мнению девушки, были чересчур наглые, а квадратные челюсти и поджарое загорелое тело не имели ничего общего с ее представлениями о мужской красоте.

– Я думаю, что мне лучше уйти, – начала она холодно, однако капитан Бладуил вовсе не был расположен теперь позволить этой рыжеволосой загадочной незнакомке ускользнуть от него. В конце концов какое ему дело до того, что она удрала из дому? За двести фунтов вполне можно стать и ее соучастником. Человек беспринципный и к тому же подвыпивший, он решил вдруг поразмыслить над ее предложением.

Скрестив на груди руки, капитан посмотрел на нее с интересом.

– Если я соглашусь взять тебя с собой, где ты возьмешь эти две сотни фунтов?

Пораженная внезапно происшедшей переменой в его настроении, Чина молчала, не зная, что и сказать.

– Ну что, девочка, ты собираешься со мной плыть или нет?

Чина сглотнула. Тот факт, что он согласился неожиданно ей помочь и она, таким образом, теперь оказалась в зависимости от этого неприятного ей человека, так же страшил ее, как и перспектива возвращения домой, где ей снова пришлось бы созерцать лежащее на полу прекрасной бродхерстской библиотеки бездыханное тело кузена.

– Так вы действительно собираетесь взять меня с собой?

Этан снова улыбнулся.

– Не сомневайся в этом. Я тебя возьму, но только в том случае, если ты представишь доказательства, что эти две сотни фунтов и в самом деле будут мне вручены.

– У меня есть кое-какие деньги, доставшиеся мне от дяди, родного брата моего дедушки, – сообщила робко Чина, убеждая себя, что не солгала, разве Анна не говорила, что дядя Эсмунд оставил ей энную сумму, которой вполне хватит на обратную дорогу? И тут же подумала, что вряд ли эта женщина простит ее за то, что она сделала с Фрэдди, и за то, что делает сейчас. – Когда он умер, он оставил их мне.

– Ах, так ты наследница?

Чина посмотрела в сторону, не в силах встретить его насмешливый взгляд. В устах капитана Бладуила эти слова прозвучали на редкость вульгарно.

– И кто же он такой, этот твой дядя? Может быть, мне посчастливилось знать его лично?

Но Чина вовсе не собиралась посвящать капитана в подобные вещи. Она и так уже бросила тень на доброе имя покойного графа, убив его внука и наследника. Так зачем же еще позорить ей своего дядю, называя его имя какому-то пьяному и непорядочному человеку, у которого на уме одни барыши?

– Ты начинаешь меня удивлять, – произнес Этан Бладуил задумчиво, когда тягостное молчание слишком уж затянулось. Протянув руку к ее плечу, он коснулся выбившихся из-под капюшона волос и ощутил невольное волнение, когда золотая прядь обвилась неожиданно вокруг его пальца, словно вверяя себя капитану. И тогда, ухватившись покрепче за локон, он притянул девушку чуть ли не вплотную к своему лицу.

– Чего ты боишься так? – спросил он как можно мягче, заметив в ее глазах страх. – Того ли, что хранишь в тайне и от чего стремишься удрать, или... меня?

Никогда в жизни Чина не оказывалась так близко к мужчине, если, конечно, не считать того ужасного эпизода, когда ей пришлось отбиваться в библиотеке от Фрэдди. Этан Бладуил сжимал коленями полы ее плаща и вообще стоял так близко, что она ясно могла разглядеть щетину на его небритых щеках и почувствовать вовсе не такой уж отталкивающий запах мужского пота, который от него исходил.

– Ну что, маленькая воительница?

Чина ничего не ответила. Она не могла понять себя и по незнанию сочла бешеный стук своего сердца за естественную реакцию на грубость со стороны моряка. Учащенно дыша, она резким движением освободилась от его хватки и, подобрав длинные полы плаща, бросилась бежать. Этан, ринувшись с проклятиями за ней, поймал ее за край одежды, но удержать не смог. И ему оставалось лишь лицезреть, как девушка, метнувшись от него в страхе, словно испуганная лань, стремительно взбежала вверх по лестнице и растворилась в сиянии дня.

Между тем за прошедшие полчаса в гавани произошли разительные перемены. Вокруг было шумно и оживленно. «Звезда Коулуна», пришвартованная в Ост-Индском доке, стояла теперь не одна, а в окружении многочисленных судов, только что прибывших из дальних стран. По пристани сновали изнурённые бесконечными бурями индийцы, другие матросы сгружали с побитых штормами палуб массивные тюки с товарами. Между большими кораблями, стоявшими у причалов, пристроились юркие шхуны, из чьих трюмов извлекались наружу бочонки французских духов и рулоны тонких брюссельских кружев. Вдоль морских судов продвигались неспешно небольшие, оснащенные парусами люгеры, груженные железной рудой и углем. За кормой у каждого из них носились, истошно вопя, неугомонные чайки. А несколько далее, на залитой солнцем площади, образовалось настоящее скопище лошадей, повозок и чертыхавшихся людей, которые все куда-то спешили и поневоле толкали друг друга, пробивая себе путь в толчее.

Чина, растерявшись в такой круговерти, никак не могла сообразить, куда же идти.

– Да тебя же здесь раздавят! – прокричал ей краснолицый моряк, чуть не сбив ее с ног своим бочонком, который он катил, сердито ворча, по уложенным наклонно доскам с борта корабля на пристань. – Шла бы ты лучше отсюда!

Чина с превеликим удовольствием исполнила бы его пожелание, но не верила в то, что сможет пробраться сквозь толпу плотно теснившихся портовых рабочих и между рыскавшими тут же подводами, чьи возницы и сами стремились вырваться из этой сумятицы со своим тяжеленным грузом.

– Эй, девушка, берегись! – раздался громкий окрик, и Чина, судорожно вздохнув, отскочила в сторону. Подкованное железом копыто мускулистого суффолкского тяжеловоза, едва не сбившего ее с ног, защемило на какую-то долю секунды край ее плаща и с силой рвануло. В лицо ей ударила струя пыли, и она, укрывшись в безопасном месте возле груды корзин с фруктами, долго еще откашливалась, пытаясь отдышаться.

– Мисс Чина!.. Эй, мисс Чина!

Девушка, услышав свое имя, подняла в испуге глаза и с удивлением увидела Вестона, старого бродхерстского дворецкого, упорно прокладывавшего к ней дорогу сквозь суматошный кавардак. Мир поплыл перед ее глазами, ноги подкосились, и она непременно бы упала, не подоспей он вовремя благодаря своей трости, которой энергично дубасил по икрам пробегавших мимо рабочих, расчищая себе путь.

Взяв ее за рукав, дворецкий спросил заботливо:

– С вами все в порядке?

– Да-да, Вестон, все хорошо!.. Большое спасибо!

– А я уж было потерял надежду найти вас! Вам не следовало приходить сюда одной, мисс!

Ничего удивительного не было в том, что в голосе Вестона звучала взволнованная нота, ибо никто лучше его не знал, что до этого Чина видела Лондон фактически лишь из окна расположенного в фешенебельном районе Мейфейр импозантного городского дома его светлости и не имела ни малейшего представления о тех опасностях, которые подстерегали сейчас ее, отважившуюся отправиться без провожатых в такое место, как порт.

Он еще крепче схватил ее за рукав.

– Скажите мне во имя всего святого, что вы здесь делаете, мисс? Не может же быть, чтобы вы и в самом деле решили убежать из дома! Правда, миссис Бройлз уверяет, что так оно и есть, но я не поверил ей.

– Я должна была уйти, – проговорила, переходя на шепот, Чина и посмотрела на дворецкого потускневшими, исполненными страдания глазами. – Из-за Фрэдди.

– А что такое с Фрэдди? – произнес недоуменно Вес-тон.

Чина никак не могла облечь ужасную правду в слова. Ну зачем понадобились Вестону ее объяснения? Не может же быть, чтобы он не знал о случившемся! Он должен знать! И не для того ли проделал он весь этот долгий путь, чтобы доставить ее обратно в усадьбу?

Она с виноватым выражением лица, смертельно бледного в слепящем свете дня, промолвила дрожащим голосом, так и не ответив на его вопрос:

– А откуда вы узнали, где меня искать?

– Чонси видел, как вы выводили Бастиана на тунбриджскую дорогу. Мы оба были уверены, что вы едете в Лондон. – У него на переносице появилась озабоченная складка. – Должен вам признаться все же, не понимаю, хоть убейте, зачем вам понадобилось совершать такой поступок, мисс? – И затем он добавил участливо: – Я знаю, вам пришлось нелегко, когда его светлость умер, но, право же, есть другие, более надежные способы вернуться домой в Бадаян! Меня просто ужас охватывает при мысли о том, что могло бы из всего этого выйти!.. Это счастье, что я нашел вас прежде, чем случилось что-либо непоправимо страшное!

Чина с трудом могла поверить, что ему и в самом деле невдомек, почему она убежала из дома.

– О, Вестон, но вы же наверняка должны знать, что я сделала с Фрэдди!

– С лордом Фрэдди? Но вы ничего с ним не сделали, мисс! – Вестон смотрел на нее с искренним изумлением. – Конечно, он не в лучшем расположении духа сегодня. Когда я спустился вниз утром, то оказалось, что он лежит в библиотеке на софе, с ужаснейшей, по его словам, головной болью.

Он сказал, что, судя по всему, упал и ушибся головой об угол письменного стола, что вовсе не удивительно, если учесть количество выпитого... – Дворецкий закашлялся, не докончив фразу, а затем заключил: – Короче, он просто ударился, мисс, и, смею сказать, не так уж шибко. – И полюбопытствовал тут же: – А вам что, известно об этом нечто другое? Чина судорожно сглотнула.

– Так вы говорите, что мой кузен... что Фрэдди вовсе не умер?

Абсурдность такого предположения заставила Вестона зайтись от смеха.

– Умер? Вот так мысль! Нет, ни в коем случае, мисс, хотя нетрудно представить, что подобная перспектива не показалась бы ему сегодня столь уж ужасной: разбитая голова и мучительное похмелье не самые приятные вещи, особенно когда они случаются одновременно!

Чина, ощутив внезапно страшную слабость, непроизвольно ухватилась за руку Вестона. У нее был такой ошеломленный вид, что он почувствовал, как сердце его тревожно забилось.

– Пожалуйста, мисс Чина, давайте вернемся домой. Я убедил лорда Фрэдди лечь в постель, и будет лучше, если вы вернетесь в Бродхерст прежде, чем он или леди Кэсси проснутся. Если они обнаружат, что вас нет, то, боюсь, нам придется очень долго объяснять им, где вы пропадали. Здесь недалеко у меня стоит экипаж, так что вам не придется ехать верхом. Ну а теперь скажите, где вы оставили бедного Бастиана?

Чина устало опустила голову ему на плечо и закрыла глаза, почти не вслушиваясь в его трогательную болтовню, которой он старался успокоить ее. Она была счастлива, так счастлива, что Фрэдди не умер и ни один человек на свете не сможет теперь даже заподозрить ее в том, что она пыталась его убить! И кроме того, девушка безмерно радовалась тому, что едет домой.

Она начисто забыла и о капитане бригантины «Звезда Коулуна», и о просьбе, с которой обратилась к нему, оказавшись в отчаянном положении, что, возможно, явилось следствием испытанного ею огромного облегчения и нахлынувшей вслед затем смертельной усталости. Единственное, что ощущала Чина в данный момент, это настоятельную потребность заснуть. Она опустилась в изнеможении на обтянутые кожей подушки огромного черного экипажа с фамильным гербом Линвиллов на дверце и в ту же секунду погрузилась в глубокий бесчувственный сон.

Леди Кассиопея Линвилл, барабаня длинными, тонкими пальцами по резным дубовым подлокотникам кресла, на котором сидела, хмуро взирала на посетителя, который только что был приглашен в ее будуар. На маленьком столике возле ее локтя был сервирован чай с соблазнительными ломтиками пирога, но все это оставалось нетронутым, хотя тощий, с нездоровой бледностью на лице молодой человек посматривал в ту сторону с видимым аппетитом. У нее не было ни малейшего желания предлагать ему чай, и более того, она не собиралась тратить свое драгоценное время на то, чтобы его успокаивать, хотя от нее не укрылось, что молодой человек явно нервничал. Отпустив лакея коротким кивком головы, хозяйка гостиной окинула посетителя нетерпеливым взглядом.

– Итак, мистер Браун, вы его видели?

Артур Браун, недавно принятый на работу клерк знамёнитой юридической конторы «Бштс и Кенилуорт» с отделениями в Брайтоне, Довере и Лондоне, зашаркал поношенными ботинками по роскошному ковру.

– Да, мэм, – пробормотал он, опустив глаза.

В леди Кассиопее Линвилл чувствовалась некая эксцентричность, лишавшая его присутствия духа, и хотя он не мог определить в точности, что именно это такое, ему было до невероятности трудно встречаться глазами с ее холодным критическим взглядом.

Без всякого сомнения, леди Кассиопее, несмотря на выделявшуюся на властном подбородке черную родинку, нельзя было отказать в красоте. Черты лица ее отличались изяществом и благородством, фигура была идеальной для ее тридцати трех лет. Тщательно уложенные волосы имели приятный каштановый цвет. Как и все Линвиллы, она обладала высоким ростом и королевской осанкой. Однако бесконечные годы ожидания, когда же наконец брат ее унаследует фамильное состояние, оставили глубокие следы на ее лице и образовали у рта упрямую складку. И если оценивать характер сей дамы, то придется признать, что это была жесткая, несговорчивая особа, с сердцем, неспособным к любви. Ей всегда приходилось идти на большие ухищрения, чтобы скрывать низменную свою натуру от дедушки – человека, который не выносил злобу в любом ее проявлении.

С пеленок избалованная и эгоистичная, Кэсси Линвилл обнаружила однажды, когда у нее появился брат Фрэдди, что ее мирок претерпел разительные изменения. Ее невыносимо раздражало, что теперь то внимание, которое раньше уделялось всецело лишь ей, было перенесено, пусть и частично, на это краснолицее, вечно кричащее создание, и горечь от сознания того, что она не одна у отца с матерью, с годами только усиливалась, ибо Фрэдди вырастал в красивого, стройного мальчика с простодушным характером, способного втереться в доверие к любому взрослому, встретившемуся на его пути, и уж тем более к безумно любящим его родителям. Кэсси от всей души презирала его и тайно мечтала о том дне, когда сможет покинуть дом своего отца и навсегда выкинуть из головы этого гнусного, пресмыкающегося перед всеми Фрэдди.

Лишь после того, как ей стукнуло двадцать пять лет и она, таким образом, перешла, по меркам лондонского общества, в разряд старых дев, леди Линвилл дождалась наконец того, чего желала так долго, предложения выйти замуж. Сэр Лайонел Эйджуотер, остановивший на ней свой выбор, был лет на тридцать старше ее и слыл человеком хитрым и беспринципным. Их браку решительно воспротивились не только оба ее родителя, но и старый лорд Линвилл. Кэсси, однако, была непреклонна. Она станет леди Эйджуотер. Будет иметь свой собственный дом и двадцать шесть слуг под своим началом и заставит умолкнуть всех этих сплетников и зубоскалов, распускающих о ней слухи, будто Кэсси Линвилл – холодная гордячка, слишком тщеславная и к тому же злая на язык, чтобы найти себе мужа.

Будучи уже совершеннолетней, она вступила таки в брак без согласия родителей, однако супружеская жизнь ее была недолгой, через каких-то четыре месяца она овдовела, так как сэр Лайонел насмерть подавился костью во время обеда в клубе. Поскольку же он умер, не оставив завещания, все его состояние автоматически перешло к какому-то прыщеватому племяннику родом из Гротона, и взбешенной Кэсси не оставалось ничего другого, как вернуться в отчий дом и примириться с мыслью, что вряд ли кто сделает ей в будущем предложение.

А еще через четыре месяца ее родители и бабушка погибли во время пресловутого пожара в театре. Но Кэсси жалела тогда только о том, что в том же огненном пламени не сгорел и ее брат. В скором времени, однако, ее отношение к брату изменилось. Она сама не заметила, как начала смотреть на него другими глазами. Став наследником значительного состояния, он перестал быть в ее глазах надоедливым, неинтересным типом, заслуживающим лишь крайнего презрения. Всячески подлаживаясь под него, она старалась снискать его расположение, и не зря, когда старый граф пригласил мальчика пожить в свое поместье Бродхерст, Фрэдди настоял на том, чтобы вместе с ним туда поехала и его сестра.

В то время никто из них, конечно, еще не знал, что им придется ждать почти десять лет, прежде чем Фрэдди получит наследство, но Кэсси, которая в этот промежуток времени прониклась к своему брату на удивление глубокой симпатией, чтобы не сказать восхищением, вышколила себя настолько, что никогда не выказывала нетерпения. Не закрывая глаза на слабости Фрэдди, она прекрасно знала, что однажды ему понадобится твердая рука, чтобы управлять доставшимся ему в наследство состоянием его дедушки, и посему у нее были веские причины для того, чтобы терпеливо ждать своего часа.

– Мадам?.. Прошу прощения, мадам, но вы, кажется, не расслышали, что я сказал.

Кэсси Линвилл растерянно посмотрела на стоявшего перед ней нервозного молодого человека, не в силах сообразить, кто же это такой. Затем ее взгляд прояснился, и она усилием воли вернула себя к действительности. Что это ее так вдруг отвлекло? И не странный ли он, этот парень, Артур Браун? Неужто Фрэдди не мог подыскать для этой цели кого-нибудь получше? С ее точки зрения, этого недотепу никак нельзя было назвать человеком способным и достойным доверия, а ведь именно так охарактеризовал его Фрэдди. Она сжала губы, размышляя о том, что протеже ее брата похож скорее на жалкого бесхребетного лизоблюда – вот на кого!

– Итак? – спросила она ледяным тоном, решив, что в данном случае уже ничего нельзя изменить. – Вы говорите, что видели завещание моего деда, не так ли? Так что же в нем содержится?

С лица Артура сбежали последние следы краски, его и без того бледная кожа стала как-то подозрительно мучнисто-белой.

– У меня не было возможности прочитать его целиком, мадам. Я ведь редко когда остаюсь в конторе один, вы же знаете, к тому же мне пришлось порядком помучиться, прежде чем я открыл сейф...

«Без сомнения, так оно и было, слишком уж дрожат у него руки», – подумала с отвращением Кэсси.

– Продолжайте, продолжайте.

– У меня едва хватило времени, чтобы бросить на документ быстрый взгляд, – заикаясь, пробормотал Артур. – Там ведь так много страниц, а я боялся, что кто-нибудь войдет и увидит...

– О чем это вы? Вам заплатили за то, чтобы вы узнали, кто же наследует состояние дедушки, так что вовсе не обязательно было вчитываться в каждый параграф этого документа!

У Артура на шее спазматически задвигалось адамово яблоко.

– Да, я знаю, мадам, – выдохнул он с отчаянием. Кэсси старалась сохранить внешнее спокойствие, но пальцы ее конвульсивно впились в подлокотники кресла.

– Итак, мистер Браун, кто же наследует? Мой брат, лорд Линвилл, разумеется, не так ли?

Артур закашлялся, чтобы хоть как-то оттянуть время. Он не сомневался в том, что ее светлость воспримет новости не наилучшим образом. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что это злобная и мстительная женщина, настоящий дракон, способный сожрать тебя, если сообщишь ему вовсе не то, что желал бы услышать он. И хотя молодой человек бесконечно презирал себя в данный момент за содеянное, сожалея о том, что, поддавшись импульсу, принял от лорда Фрэдди Линвилла весьма крупную взятку, солгать ей он все же не мог, ибо был бы, знал он совершенно точно, тотчас же уличен во лжи, как только по возвращении мистера Бигтса из Восточной Англии будет официально оглашено завещание.

Судорожно вздохнув, он произнес потерянным голосом:

– Это мисс Чина Уоррик, мадам.

Когда в ответ на его слова в комнате воцарилось мертвое молчание, он осмелился бросить в ее сторону испуганный взгляд, и в тот же миг сердце у него ушло в пятки. Кожа на застывшем лице леди Линвилл, как бы натянувшись туго на череп, приобрела жухлый цвет старого пергамента, отчего родинка на подбородке стала вдруг по контрасту особенно заметной. Ее длинные, унизанные драгоценностями пальцы вцепились, словно когти, в подлокотник, и Артур, бессознательно отступив от нее на шаг назад, почувствовал, как его прошиб холодный пот.

– Мадам, вы меня слышите? Я сказал... Бесцветные птичьи глаза, сверкавшие хищным блеском, медленно обратились в его сторону.

– Я слышала вас очень хорошо, мистер Браун.

Артур, одновременно зачарованный и устрашенный нечеловеческим оскалом ее желтых зубов, стоял в нерешительности, чувствуя, что не может просто так повернуться и уйти. Его сомнения разрешила Кэсси. Снова повернувшись в его сторону, она скомандовала в бешенстве:

– Чего вы ждете? От вас больше ничего не требуется! Убирайтесь!

Десять минут спустя Фрэдди спешно разбудили и призвали в элегантный салон его сестры. С запавшими, покрасневшими глазами, с синяком на левом виске, в грязной, измятой одежде, он вовсе не походил на того красивого молодого денди, каким предстал перед своей молодой и наивной кузиной еще накануне вечером. Да и манерами своими он больше напоминал пьяного и распущенного приказчика, а вовсе не благородного джентльмена, равного по рождению королю.

– Должен сказать тебе, что голова у меня просто раскалывается, – заныл он, как только Кэсси закрыла за ним дверь гостиной. – Мне лучше бы остаться в постели, а не вскакивать ни с того ни с сего, чтобы, видите ли, ублажить вашу светлость. Если бы вчера не этот проклятущий... Черт возьми, да что с тобой?

Кэсси прекратила мерить шагами комнату.

– Что со мной? – как эхо, повторила она, глядя на него с откровенным презрением. – Ты бы лучше спросил об этом у своего дражайшего, отошедшего в мир иной деда! Могу поклясться, что он спятил, перед тем как умереть!

– Успокойся, Кэсс, – жалобно попросил он, схватившись за голову, которая и без того разламывалась на части, а от ее пронзительного крика и вовсе превратилась в источник невыносимых страданий. Резко возросшая пульсирующая боль вызывала у него ассоциацию с ударами молота.

– Успокоиться? Как это успокоиться?! Да ты знаешь, что натворил этот простодушный болван? Он оставил тебе в наследство лишь один ничего не стоящий титул! – Она засмеялась горьким смехом, заметив на его беспутном лице недоумение. – Не удивляйся, дорогой мой младший брат, сейчас растолкую, что и как! У меня только что был с визитом мистер Артур Браун – эта тряпка, которая только и может, что хныкать. Так вот, он любезно поведал мне, что мы теперь бедны, как церковная мышь. Все наследует Чина! Все-все! Ты меня слышишь? Все здесь отныне принадлежит ей!

Фрэдди побледнел.

– Но этого не может быть! Конечно, я знаю, что старик души в ней не чаял...

– Души не чаял? – усмехнулась мрачно Кэсси. – Да он просто свихнулся из-за этой льстивой крошки! Да и как могло быть иначе, если она пустила в ход все свои уловки, чтобы завоевать его симпатию! Прикидывалась, что интересуется этими его смехотворными увлечениями, а в конце та просто часами сидела возле его постели, хотя тебе же известно, до чего он стал тогда скучным тупицей! О Господи, могу поклясться, что убила бы эту грязную интриганку! – Голос ее задрожал, и она сжалась в обтянутом парче кресле.

Фрэдди провел рукой по своим взъерошенным волосам и нахмурился, поняв, что ему не справиться с ними.

– Мы должны были все это предвидеть и отправить ее обратно в Бадаян сразу же после того, как она окончила школу, – произнес он хрипло.

– Если ты помнишь, дед не захотел расставаться с Чиной, когда его хватил удар. И она согласилась остаться и ухаживать за ним, делая вид, что поступает так исключительно по зову сердца. – Глаза Кэсси язвительно сузились. – Наверняка эта лицемерка уже тогда знала, или, во всяком случае, догадывалась, что он собирается оставить наследство ей.

– Теперь нас может выручить только одно, – произнес Фрэдди, растягивая в раздумье слова.

Она посмотрела на него подозрительно.

– Что же именно?

– Биггс появится в Бродхерсте самое раннее через два дня. До тех пор, пока ни он, ни кто-либо другой не ознакомился еще с содержанием завещания, последняя воля деда, можно сказать, известна только Господу Богу. Таким образом, у нас достаточно в запасе времени, чтобы действовать наверняка.

Кэсси подняла брови.

– Действовать? Что ты имеешь в виду? Рот Фрэдди скривился в гнусной ухмылке.

– Уверен, ты не станешь отрицать, что нас обоих никак не устраивает провести остаток жизни, прося у Чины подаяние. Нетрудно предположить, что она окажется столь же прижимистой, как и дед. А может быть, и еще хуже. Ты помнишь ту сцену, когда я унес присланный ей сверток бадаянского шелка и подарил его жене лорда Стэйвертона?

– Да-да, это было ужасно! – согласилась Кэсси, вспомнив, как Чина вышла в ледяном молчании из комнаты, а дед пришел в ярость. Оба они – и старик, и эта девчонка – не понимали, что было бы чистейшим расточительством позволить Чине использовать весь драгоценный материал лишь на себя. Уж дед-то должен же был уразуметь в конце концов это ведь лорд Стэйвертон имеет в парламенте решающий голос, а политические устремления Фрэдди могут быть осуществлены только с помощью щедрых подношений. Впрочем, независимо от этого деду следовало бы пойти навстречу внуку и в том случае, коли уж говорить начистоту, если бы Фрэдди своим подарком рассчитывал всего-навсего набить себе цену в ясных голубых глазах Софи Стэйвертон.

Бадаянский шелк, как прекрасно знали Фрэдди и Кэсси, стоил столь дорого, что только богатейшие представители европейской аристократии могли себе позволить расхаживать в нем, и тот факт, что отец Чины Уоррик занимается его производством, вовсе не означает, что она имеет право изводить на себя многие ярды драгоценнейшей ткани. Данного мнения твердо придерживались Кэсси с братом, хотя, разумеется, дед их смотрел на это совершенно иначе.

– А помнишь, Фрэдди, Софи Стэйвертон наотрез отказалась расстаться с шелком, хотя дед и пробовал уговорить ее хотя бы продать кое-что из того, что перепало ей от тебя, – сказала Кэсси со злорадным хихиканьем. – Между тем, насколько я понимаю, у Чины оставалось достаточно ткани на платье.

Фрэдди сделал нетерпеливый жест.

– Да-да, само собой, помню, но все это в прошлом, Кэсси. Какое отношение имеет эта история к тому, что я отказываюсь пресмыкаться перед Чиной и жить на ее подачки, если она и пожелает одаривать нас таковыми? Ситуацию немедленно следует исправить, еще до того, как сюда заявится Биггс.

Глаза Кэсси расширились.

– Но, надо полагать, ты не собираешься с ней разделаться? – спросила она, глядя на брата с нескрываемым восхищением. – Ты не можешь думать об этом серьезно! Сколь бы детально ни разработали мы свой план, нам все равно не удастся никого убедить, что с Чиной произошел несчастный случай за два дня до оглашения ее права наследования огромного состояния! Да и, кроме того, как намереваешься ты осуществить свой замысел? Мы, конечно, и раньше занимались всякими, скажем так, не очень чистыми делишками, но, дорогой мой брат, подобного рода преступление требует весьма тщательной предварительной подготовки!