Глава 18

Луис Моралес де лос Куэйдос, капитан зарегистрированной в Португалии шхуны «Мальхао», стоял в сгущающихся сумерках на задней палубе своего корабля и курил толстую африканскую сигару, стряхивая в темную воду пепел, тут же уносимый ветром прочь. Воздевая глаза к небу, где уже мерцали первые звезды, он неустанно благодарил Пресвятую Деву за то, что она даровала ему такую добычу. В его трюме покоилось около ста упаковок бадаянского шелка, стоимость которых составляла тридцать пять тысяч фунтов стерлингов на английском рынке или около ста тысяч в китайской валюте. И вся эта сияющая ткань, до единого ярда, получена им в кредит.

– Тридцать пять тысяч фунтов стерлингов! – бормотал капитан Куэйдос, наслаждаясь самим звуком этих слов. – И при этом не истрачено ни одного эскудо!

С довольным хмыканьем он облокотился руками на поручень и начал сквозь зубы что-то насвистывать. Это был человек чуть выше среднего роста, с покрытым рубцами лицом и с глазами темными и нахальными. Как и большинство тех людей, которые составляли команду «Мальхао», он был наполовину испанец, однако не испытывал особой привязанности ни к Испании, ни к Португалии. Его корабль был приписан к лиссабонскому порту, и соответственно флаг на нем имел зеленое и оранжевое поля, символизировавшие его родину, однако Луису де лос Куэйдосу не было до этого никакого дела: он служил только самому себе и уж меньше всего этому толстому мандарину Ванг Тох Чен Арну, которому предназначался весь загруженный в трюмы шелк.

– Предназначался – да, но вот будет ли он им получен? Никогда!

Его губы скривились в удовлетворенной усмешке. Менее чем через три часа «Мальхао» должен встретиться в море с другим кораблем, быстроходной китайской лорчей, одной из тех, которые развозят опиум вдоль китайского побережья. Хотя ее мачту и увенчивает вымпел с хохлатым розовым драконом, это вовсе не значит, что она принадлежит Ванг Тоху. И во главе команды на ней стоит не какой-то там варвар из прихвостней Ванг Тоха, а сводный брат капитана Куэйдоса Педро. Все продумано и подготовлено заранее. Пока команда шхуны будет спать крепким сном в своих каютах, груз «Мальхао» тихо и незаметно переправят на борт лорчи, которая вместе со своим драгоценным грузом и с самим капитаном «Мальхао» на борту тотчас же бесследно растворится во мраке.

– Ванг Тох может сколько угодно искать меня повсюду, найти же ему никогда не удастся! – сказал капитан Куэйдос самому себе с довольным смешком. Он не сомневался в успехе. Ведь лорча незамедлительно отправится прямиком в Рангун, где ее уже ждут покупатели бесценного бадаянского шелка. А после того как дельце будет обделано, он, Луис Моралес де лос Куэйдос, станет очень богатым человеком и купит себе сказочный дворец в Риме и заведет себе там дюжину прекрасных любовниц.

А что же будет со шхуной и ее командой? Подумав об этом, капитан лишь пожал с безразличным видом плечами, ибо судьба их его не волновала. Без сомнения, мстительный Ванг Тох постарается потопить «Мальхао», а людей взять в заложники, но так как корабль принадлежал частной португальской торговой фирме, а не Куэйдосу, то все это мало трогало нечестивого капитана.

На его почерневших от табака губах снова появилась ухмылка. Многие крупнейшие торговые фирмы взяли себе за прискорбное правило платить меньше одного процента от своей прибыли тем людям, которые с риском для жизни скитались по морям и океанам, подвергались нападениям пиратов и вступали в борьбу с грозными тайфунами ради того, чтобы перевозить их товары с одного континента на другой. И это-то обстоятельство и побудило капитана Куэйдоса преподнести самому себе царский подарок за счет облапошенного им Ванг Тоха. Луис де лос Куэйдос был вовсе не дурак, и он прекрасно понял еще много лет назад, что вассал так и останется вассалом, если у него недостанет мужества подняться над своей скромной долей и не взять судьбу в собственные руки.

Капитан Куэйдос не встречался с Ванг Тохом лицом к лицу, ибо чести такой удостаивались лишь немногие европейцы. Однако знал Куэйдос о нем достаточно много, так как заранее решил выяснить как можно больше о человеке, которого собирался предать. Высокого ранга чиновник, Ванг Тох достиг в годы пресловутой опиумной войны неимоверного богатства и могущества – чрезмерного, по мнению императора, и поэтому после подписания Нанкинского договора был назначен на ответственный пост в расположенную на далеком севере провинцию Гань, что мало отличалось от ссылки.

Поскольку, согласно китайским законам, чиновники могли служить в одной провинции не более трех лет, Ванг Тоха по истечении этого срока отправили в Шаньси, где он ухитрился подкупить или запугать несметное число людей и вступить со многими в преступный сговор. В результате подобных деяний пронырливый сановник отслужил в этой провинции только два года, ибо на третий его возвратили в Квантуя. Хотя внешне он и соблюдал покорность и доброжелательность по отношению к императору, его ненависть к династии Цин стала легендарной. Не многие знали или даже догадывались о том, что он энергично создавал тайные общества, которые ставили своей целью свергнуть с престола восседавших на китайском троне маньчжуров, и де лос Куэйдос придерживался того мнения, что этот Ванг Тох замыслил сам стать императором.

А если и не императором, то уж, во всяком случае, самым богатым человеком во всем Срединном царстве, ибо как иначе можно объяснить его безумное решение скупить весь бадаянский шелк, произведенный в прошлом и в этом году? Наверняка он собирался разорить Уорриков, а потом и вовсе их уничтожить. Он закупил уже громадное количество вожделенного шелка, а когда Дэймон Уоррик отказался продавать ему новые партии, стал направлять на остров других купцов, чтобы те закупали шелк для него, не расходуя притом ни гроша, ибо товар им отпускался в кредит.

Правда, Дэймон, а может быть, и его более искушенная в подобных вещах мамаша ощутили наконец нехватку денег, о чем капитан Куэйдос судил по тому, что он угробил бездну времени, прежде чем смог уговорить их заключить с ним договор о продаже ему такого большого количества – всего остававшегося шелка, произведенного в текущем сезоне, – и к тому же фактически без предоплаты. Он долге подольщался к ним, убеждал и согласился, прикинувшись недовольным, закупить еще две сотни ярдов, а затем, идя навстречу требованиям Дэймона, отсчитал без спора двадцать пять процентов от общей стоимости товара, остальную же сумму пообещал отдать к концу месяца.

Разумеется, он не собирался исполнять обещаний, данных Дэймону. И так же точно намеревался поступить и в отношении Ванг Тоха, чьи деньги использовал он в данном случае: именитый китаец никогда не получит эти бесценные упаковки сверкающего золотом шелка.

– Нет-нет, мой толстый желтый друг, – бормотал удовлетворенно капитан, – тебе придется поискать кого-нибудь другого, кто будет обделывать для тебя твои темные делишки: Луис де лос Куэйдос будет слишком занят, наслаждаясь своими наложницами в римском дворце!

Он откинул назад голову и рассмеялся, смех его, закружившись в завихрении ветра, мгновенно унесся куда-то вдаль. Донесшийся вскоре с главной палубы звон бронзового колокола, возвещавший о смене вахтенных, вызвал у него настоящий приступ нервозности. Теперь уже недолго ждать!

– Капитан!

Он обернулся. На его худом лице ясно читалось раздражение.

– Какого черта, Франциско? Кажется, я ясно приказал не беспокоить меня!

– Да, я знаю, но Санчес обнаружил в трюме нечто странное. И он подумал, что вам следует туда заглянуть.

– Почему? И вообще, что делал этот недоумок в трюме, хотя я запретил соваться туда кому бы то ни было? Уж не пытался ли он стянуть шелк, а?

– О нет, капитан! Он просто услышал какой-то шум и решил посмотреть.

Глаза Куэйдоса сузились.

– Шум? Какой еще шум?

Франциско колебался, понимая, что его капитан несколько пьян и потому слишком уж возбужден. А это значит, Боже правый, что еще до утра последуют телесные наказания. Матрос даже поежился от этой мысли: во время текущего рейса ему и так досталось предостаточно. И с чего это капитан такой нервный? Неужто из-за того, что боится за сохранность своего драгоценного груза?

– В чем же дело, Франциско? Не хотелось бы мне думать, что ты скрываешь что-то от меня.

Молодой человек сглотнул, заметив садистский огонек в глазах капитана.

– Санчес сказал, что нашел в трюме двух зайцев, которые... – Замолчав внезапно, так и не закончив фразу, он стал с удивлением всматриваться в темноту за бортом. – О Боже правый, что это?

Капитан Куэйдос посмотрел в ту же сторону, и его сердце, казалось, собралось выскочить из груди, а во рту пересохло. Он увидел лорчу, которая надвигалась на них со страшной скоростью. Ее паруса были выкрашены черной краской, для того чтобы наблюдатели с «Мальхао» не заметили ее приближения, а на носу висели в ряд фонари, которые и увидел Франциско, потому что как раз в этот момент они начали один за другим зажигаться. Когда света оказалось достаточно, капитан Куэйдос ясно различил на развевавшемся на мачте вымпеле демонически ухмылявшегося розового дракона Ванг Тоха.

– Царица небесная! – прошептал он, потому что в неверном свете заметил и нечто еще, что ни в коей мере не могло быть правдой и тем не менее ею было, ибо Франциско видел то же самое, что и его капитан, и был буквально парализован от ужаса, напомнившего ему о той панике, в которую впал он при нападении пиратов. На борту лорчи, выстроившись в боевую линию, стояло полдюжины монгольских лучников. Нагрудники, составлявшие часть их облачения, отсвечивали мертвенным светом.

Глаза Луиса де лос Куэйдоса закатились, а из уст его вырвался пронзительный крик, но вовсе не из-за страха перед смертью: он так и не увидел тех губительных стрел, которые были выпущены из туго натянутых луков и пронзили его горло. Имелось еще кое-что, что исторгло из его груди этот вопль, эхом пронесшийся в ночной тишине: в последнюю минуту жизни он увидел голову своего брата Педро. Окровавленная и ухмылявшаяся жуткой ухмылкой, она была наколота на палку и выставлена в качестве военного трофея на борту корабля.

Пробудившись от глубокого целительного сна, Чина натянула на себя шелковую рубаху и голубые шальвары и, открыв дверь, поспешила сквозь туман на кормовую палубу, где капитан Крил был занят серьезным разговором с молодым боцманом. При ее приближении оба они замолчали: не имея ни расчески, ни гребня, Чина вынуждена была заплести свои волосы в косу, и эта коса, доходившая девушке до бедер, придавала ей поразительное сходство с восточной куртизанкой.

В ответ на ее жадные расспросы капитан Крил заверил ее, что шхуна за это время преодолела хорошее расстояние и что встреча с «Мальхао» ожидается сегодня приблизительно к шести часам вечера.

– Корабль! Там, сзади по курсу!

Капитан посмотрел наверх, откуда донесся крик. Чина почувствовала, что ее сердце на несколько леденящих секунд почти перестало биться. Это не «Мальхао», уверяла она себя: не могла же португальская шхуна оказаться позади них!

– Это клипер, сэр! – прокричал дозорный. – На нем полосы и звезды!

– Кажется, «Орион», – заметил капитал Крил, посмотрев в подзорную трубу, которую протянул ему боцман. – Держу пари, что он направляется на остров Хайнань.

Чина ощутила некоторое облегчение, решив, что это всего лишь какое-то американское судно, совершающее обычный торговый рейс в Южно-Китайском море.

На палубе между тем появился юнга и капитан Крил спросил Чину, что она думает о завтраке.

Чина испытывала просто волчий голод и, захватив несколько ломтей хлеба и чашку горячего чая, поместилась на ближайший скамье. Она не ела ничего с предыдущей ночи – той самой, когда Брэндон и Филиппа, удрав из дома, прокрались на борт шхуны Луиса Куэйдоса, зафрахтованной до Кантона и шедшей, возможно, навстречу опасностям, о которых знал только Бог.

Чина, поежившись, постаралась отогнать от себя дурные мысли, преследовавшие ее, словно страшные призраки, с той минуты, когда Дарвин сообщил ей, что дети сбежали. Она не должна позволять себе думать об ужасных вещах, о которых узнала от Этана, когда тот рассказывал ей о жадности и коварстве Ванг Тоха. Иначе ведь она сойдет с ума от страха. Она твердо знала, что должна оставаться спокойной и выдержанной, коль скоро собиралась прийти детям на помощь.

– Этот клипер нас скоро догонит, не правда ли? – спросила она.

– Кто? – отозвался капитан, погруженный в изучение карты.

– «Орион».

– Да, он идет хорошо. Еще полчаса или около того, и мы пойдем с ним борт к борту. Тилер Крю, его капитан, всегда был ужасно нетерпеливой сволочью... Прошу прощения, мисс, – добавил капитан торопливо, когда, услышав звон разбитого стекла, решил, что это он виноват, поскольку дал таким неподобающим образом волю своему языку.

Повернув голову, Крил увидел, что Чина вскочила на ноги, наряд ее облит горячим чаем, а от чашки остались одни осколки. Однако, судя по тому, что она глядела в ужасе на горизонт, где уже обрисовались верхушки мачт «Ориона», ее выбили из равновесия вовсе не слова капитана.

– Тилер Крю? Так вы полагаете, что капитан корабля именно он?

– А почему бы и нет? Он плавает в этих водах, наверное, так же давно, как и я. Ненадежный малый, но я встречал и похуже. – Капитан Крил склонил голову набок. – Вы знакомы с ним?

– Да.... Нет... То есть я хочу сказать... О, я должна была знать, что Этан не даст мне уйти просто так! – Тут Чина нахмурилась и замолчала. Потом, подняв глаза, произнесла до странности неестественным тоном: – Капитан Крил, имеете ли вы полномочия сочетать брачными узами людей, находящихся на вашем корабле?

Он почесал нос грязным указательным пальцем.

– Э-э-э... кажется, имею.

– А можете ли вы сделать это прямо сейчас? Сию вот минуту?

– Ну, смотря по тому, найдется ли в сундуке Библия... – Он посмотрел на нее подозрительным взглядом. – А почему вы об этом спрашиваете, мисс Чина?

– Потому что, – сказала она горячо, – я желаю выйти замуж за Дарвина Стэпкайна. Сейчас же, прежде чем «Орион» нас догонит.

Сказать, что просьба Чины всего лишь удивила капитана Крила, значит грубо согрешить против истины, потому что в действительности он был буквально ошарашен услышанным и в течение целой минуты мог только глядеть на нее во все глаза, стараясь понять, не лишилась ли она случайно рассудка.

Потребовались и изрядное красноречие со стороны Чины, и сбивчивые подтверждения самого Дарвина, чтобы он убедился наконец, что оба они искренне желают вступить в брак и к тому же безотлагательно. Выслушав их, капитан поставил им на вид всю абсурдность их намерений, на что ушло несколько драгоценных минут. И только когда Дарвин объявил с ненавистью, что на борту «Ориона», по всей вероятности, находится человек, который собирается жениться на Чине из нечестных побуждений и против ее воли, он, поколебавшись немного, согласился провести церемонию.

– Не без сомнений, – рявкнул напоследок капитан Крил, качая головой и обозревая с явным неодобрением пару юных лиц, уставившихся выжидающе на него. Черт бы побрал того китайского божка, что покусился преждевременно на жизнь Рэйса Уоррика и оставил его невинную дочь на попечении этого дурака, сводного брата! Рэйс никогда бы не позволил своей любимой дочери выйти замуж за такого явно неподходящего для нее жениха, как Дарвин Стэпкайн, а уж подобное сегодняшнему свадебное торжество он не смог бы и вообразить. Подумать только – в измятом, вызывающего вида костюме гаремной наложницы, а ее нечесаные волосы заплетены в косу, как у какой-нибудь туземки.

– Корабль! У нас по курсу корабль! Справа!

– Интересно, что это за судно? – произнес Горацио, прикладывая руку козырьком к глазам. – Шхуна, насколько можно разглядеть, сэр!

На «Авроре Д.» раздался дружный топот ног: все кинулись к правому борту.

– Это не может быть «Мальхао»! – заявил боцман, передавая капитану подзорную трубу. – Он должен находиться значительно дальше!

– Что там, капитан Крил? – с замиранием в сердце спросила Чина, так как сама она не видела на горизонте ничего, кроме похожих на тени облаков и низко летевших над водой бакланов.

Горацио медлил с ответом, поскольку и сам не мог толком понять, что же он увидел у линии горизонта. Это действительно была шхуна, как и сказал впередсмотрящий, но опознать ее он не мог, и, кроме того, вид этого судна почему-то вызывал в воображении образы кораблей-призраков. Паруса вроде бы были спущены, стропы болтались впустую, а на палубах – никакого движения.

– Подайте им какой-нибудь знак, мистер Рункл, – сказал капитан, и боцман поспешил на верхнюю палубу, отдавая на ходу приказания.

Когда «Аврора Д.» подошла поближе, то стало видно даже невооруженным глазом, что за штурвалом загадочного судна никто не стоит. Шхуна, не управляемая никем, плыла по течению. Ее голые мачты указывали уныло в бледное небо.

– Господи помилуй, да ее паруса начисто срезаны! – воскликнул Артур Рункл.

– Кажется, на борту – ни одной живой души! – дополнил потрясенно Дарвин.

С палубы шхуны поднялась стая черных птиц. Они покружились с криками над водой, а потом, шумно хлопая крыльями, опустились на голые снасти и стали наблюдать оттуда приближение «Авроры Д.». На борту отчетливо было видно теперь название судна – «Мальхао», а внезапный порыв ветра донес до наблюдавших за кораблем безошибочный запах мертвечины.

Капитан Крил опустил подзорную трубу и поморщился.

– Рункл, посмотрите, нельзя ли все же связаться как-нибудь со шхуной?

Однако оклики дрейфующего судна с помощью рупора ничего не дали. Никто не откликнулся, кроме возбужденных пожирателей падали, завидевших помеху своему пиршеству. И тогда капитан Крил коротко приказал подготовить к спуску шлюпку, на которую должен был погрузиться отряд вооруженных людей.

– Я еду с вами, – объявила Чина. Горацио отрицательно покачал головой.