4

В особняке Ревила Мелфаллан провел Сари в ближайшую из комнат и усадил на стул. Жена улыбнулась ему с благодарностью, бледная как простыня. На лбу ее, у самых корней медно-рыжих волос, блестели прозрачные бусины пота. Сари сама настояла на том, чтобы он взял ее сегодня с собой, так как считала, что обязана присутствовать на подобных встречах. Мелфаллан внутренне выругал себя за то, что не сразу обратил внимание на ее состояние. Он не хотел, чтобы она ехала с ним сегодня, но не смог убедить ее остаться дома. В некоторых случаях, когда речь заходила о святых обязанностях добропорядочной жены, Сари проявляла особую настойчивость. В чем-то он был согласен с ней, но не собирался жертвовать ради этих глупостей их ребенком.

— Я вполне нормально себя чувствую, Мелфаллан, — сказала Сари и нежно отвела его руку. — Не стоит беспокоиться.

— Нет, ты чувствуешь себя не нормально, — возразил Мелфаллан. Она упрямо выпятила нижнюю губку.

По мнению Сари, благородная особа должна вести себя так будто не замечает своей беременности, особенно в чьем-либо присутствии. Граф считал это полным абсурдом и открыто высказал жене все, что думает по этому поводу, но она оставалась непоколебимой.

— Я не хочу спорить с тобой, — проворчал он, прилагая все усилия, чтобы не перейти на крик. Сари ненавидела, когда муж повышал голос, особенно в разговоре с ней, и долго обижалась, если ему не удавалось сдержаться. — Но сейчас придет целительница, и ты беспрекословно дашь ей возможность осмотреть себя. — Он оглянулся, услышав, как хлопнула дверь. В комнату вошел Ревил.

— Я послал за Каиссой, — сообщил кузен Мелфаллана и жестом дал указания страже занять позиции в углах и у дверей.

Другие солдаты остались у ворот главного входа в особняк. Бартол и Ландрет не пошли с ними, продолжив поиски ведьмы, и Коуртреи наслаждались их отсутствием.

— Не веди себя как глупый ребенок, Сари, — воскликнул Ревил.

Ему нередко удавалось убедить ее в чем-нибудь лучше, чем Мелфаллану. Но сейчас Сари была настроена решительно. Упрямо сверкнув глазами, она подняла голову.

— Я…

Мелфаллан перебил ее:

— В подобных случаях, любовь моя, я начинаю нервничать.

Выражение лица Сари мгновенно изменилось. Она ласково улыбнулась мужу. Леди Мионн с детства внушила дочери, что она никогда не должна причинять беспокойство мужу, что обязана потакать всем его прихотям, угадывать его желания.

— Я не хочу, чтобы ты волновался за меня, Мелфаллан, — убрав со лба рыжий локон, сказала Сари.

— Тогда…

— Ладно, — сдалась она.

Мелфаллан выпрямил спину и вздохнул. Сари с первых дней их супружеской жизни прилагала все усилия, чтобы угодить ему во всем. Почему-то ее старания оборачивались для него лишь дополнительными тревогами. Мелфаллан ничего не мог понять. Тем не менее он, как обычно, наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Я волнуюсь за тебя. Пожалуйста, Сари, будь осторожнее. Срок приближается.

Сари проигнорировала напоминание о беременности и, по обыкновению, озорно склонила набок голову.

— Ты всегда с легкостью одерживаешь надо мной победу. — Она сказала это так, словно речь шла не об опасности потерять ребенка, а о незначительной любовной игре.

— Если бы эта битва имела хоть какой-то смысл, — буркнул Мелфаллан и позволил себе нахмуриться.

Она должна заботиться об их младенце, должна.

Сари хихикнула, заметив хмурое выражение его лица, и прикрыла рот ладонью. В ее глазах плясали задорные огоньки.

«Благослови меня, Океан, — растерянно подумал Мелфаллан. — Она так хороша, когда смеется».

К его великому облегчению, Сари выглядела уже лучше, а через несколько минут на пороге появилась целительница.

Негромко вздохнув, как настоящая благородная леди, Сари позволила ей увести себя в спальные покои.

Ревил наполнил вином два кубка, протянул один из них Мелфаллану и удивленно поднял бровь, заметив озабоченность в глазах кузена.

— У тебя не бывает подобных проблем, — пожаловался Мелфаллан.

— Потому что моя жена из Амелина, а не из северного Мионна, мой дорогой. Разница лишь в этом. — Он поднял кубок.

Мелфаллан и Ревил воспитывались в замке Ярваннет графом Одриком. Их отцы умерли, и они росли вместе, как родные братья. Ревила Мелфаллан считал самым близким из оставшихся в живых человеком. Если бы его доверие к кузену пошатнулось, он окончательно потерял бы смысл жизни. Ревил был безразличен к возможности стать графом, не питал к этому ни малейшего интереса. С самого детства он видел все трудности правления и не желал подобной участи. Иногда Мелфаллан завидовал брату: этот человек обладал удивительной способностью радоваться тому, что его окружало, был невероятно весел и относился к каждому из людей как к редкой драгоценности.

Оба они прекрасно знали Сари, хотя Ревил имел на нее большее влияние, и лишь Океану, наверное, известно почему.

— Женщины! — весело воскликнул Ревил. — Чего от них ожидать?

Мелфаллан поднял вверх указательный палец.

— Сари — не все женщины. Она — моя жена. Да утони та, которая обучила ее всем этим глупостям!

— Ну-ну, Мелфаллан. Я слышал, леди Мионн — женщина утонченная, с изысканными манерами.

— Пропади пропадом ее утонченность! — рявкнул Мелфаллан. — И она сама! — Он хлебнул вина и злобно взглянул на кузена.

— Не надо так громко кричать, — сказал Ревил, улыбаясь и кивая в сторону присутствовавших в комнате солдат. — Позволь напомнить тебе: Мионн — наша единственная северная союзница. И не стоит посылать ее так далеко, мой граф, она нам еще пригодится. — Ревил грациозным жестом поднял кубок с вином. — За здоровье — твое, Сари и вашего будущего наследника!

— За тебя, брат! — с чувством ответил Мелфаллан, чокаясь с кузеном.

— Пожалеем леди Мионн, по крайней мере до тех пор, пока у нас гостит северный капитан? — шутливым тоном спросил Ревил.

— Как хочешь. Но еще раз повторю: мою тещу утопить мало! А если твои солдаты подумают, что я говорю серьезно, то их следует опасаться больше, чем сплетен северных стран. — Стражники сдержанно улыбнулись шутке графа.

Из коридора послышался торопливый топот и возбужденные голоса, известившие о появлении капитана Бартола и Ландрета. Разговор Мелфаллана с Ревилом прервался, и Мелфаллан искренне пожалел об этом. Кузен всегда давал ему дельные советы, а сейчас он особенно нуждался в его поддержке. Ревил много раз помогал им с Сари выяснить отношения после вспыхнувшей без видимых причин ссоры. Скандалы отдаляли супругов друг от друга и всегда оставляли на сердце неизгладимый след.

«Забудь об этом, по крайней мере на время», — скомандовал себе Мелфаллан, когда Бартол и Ландрет появились на пороге.

Физиономия Ландрета выражала недовольство, от этого он казался еще более отвратным. Оба вошедших низко поклонились Мелфаллану, затем — Ревилу, но в каждом их движении сквозило притворство. Как изящно кланялись эти лицемеры! И как нестерпимо захотелось Мелфаллану повесить их прямо сейчас!

— Нигде не нашли ее, ваша светлость, — сообщил Бартол с досадой.

Мелфаллан не сомневался, что капитан искренне опечален. Еще бы! Ведь он старался на благо своего герцога и стремился помочь ему в осуществлении его грязных замыслов.

— Слава Океану, со мной всегда мой амулет. — Бартол дотронулся до торгового знака на груди и с облегчением вздохнул. — Наверняка эта ведьма применила какие-то заклинания, чтобы исчезнуть.

Мелфаллан прищурил глаза и ничего не ответил. Он был убежден в том, что капитан не верит в глупые россказни о магических чарах. Ему приходилось разыгрывать из себя дурака, дабы угодить Теджару. Бартол уставился в глаза Мелфаллану, и тот увидел в них затаенную усмешку.

— Не расстраивайтесь! — воскликнул он наконец наигранно беззаботным тоном. — Ревил приглашает нас всех на обед. Угощения у него всегда отменные, вполне соответствуют дархельским стандартам, уверяю вас, капитан! А вы, лорд Ландрет? Останетесь с нами? У Ревила есть любимое вино вашего отца. — Он манерно повернулся к кузену. — Так ведь, дорогой мой?

— Из лучших сортов винограда! — торжественно сообщил Ревил, отлично подстраиваясь под игру Мелфаллана.

Напыщенностью он никогда не отличался, но был прирожденным актером и не терялся, когда ситуация требовала лицедейства.

Глаза Ландрета, почувствовавшего, что над ним издеваются, злобно заблестели. Он считал Ревила, подобно многим другим льстивым придворным Теджара, неплохим человеком, но глупым лордом, и его сегодняшнее поведение явно задело толстяка.

— Извините, ваша светлость, но я вынужден вернуться на корабль, — сказал Бартол. — Кто знает, какой вред может причинить моим людям эта женщина, особенно сейчас, когда знает, что я видел ее?

Он вытащил носовой платок из внутреннего кармана и протер лоб. Лицо Ландрета мгновенно отобразило ту же озабоченность. Они с Бартолом повернулись друг к другу и обменялись понимающими кивками.

— Очень сомневаюсь, что она способна навредить кому-то, капитан. Эти байки о ведьмах шари'а — детские сказки, не более того! — ответил Мелфаллан.

— Меня беспокоит, что вы относитесь к этой проблеме подобным образом.

Бартол озабоченно нахмурил брови. Мелфаллана забавляла эта игра. У него и так хватает проблем, и на глупые поиски какой-то девчонки, даже для ублажения гостя, не хотелось тратить время.

— Как знаете, — ответил Мелфаллан, отхлебнул вина и умышленно покачнулся.

Бартол пристально посмотрел на него.

«Наверняка думает, что граф Ярваннета выпил кубка три вина, пока они с Ландретом гонялись за ведьмой, и уже представляет, как доложит об этом герцогу».

Мелфаллан был доволен своей выходкой.

«Не пропусти ни малейшей детали, шпион», — подумал граф и улыбнулся.

— Мне очень жаль, что вы не сможете составить нам компанию! Но я вас понимаю: для капитана самым главным в жизни является его корабль. — Таким образом он ясно дал понять, беседа окончена, и кивнул в ответ на поклоны Бартола и Ландрета. — Итак, до завтра или до послезавтра, капитан!

Можете прийти ко мне в замок в послеобеденное время, я буду рад уделить вам внимание.

Бартол колебался, по-видимому, ожидая от графа более вежливых слов на прощание, а Мелфаллан нарочно больше ничего не добавил. Молчание затянулось, и Бартол, резко развернувшись, решительно вышел из комнаты. Ландрет поспешил следом, походя на гребную лодку, привязанную к корме отплывающего корабля. Через несколько минут послышался звук захлопнувшейся за ними входной двери.

— Отлично ты сыграл, Мелфаллан. — Ревил отпил вина и улыбнулся. — Неплохой из тебя получился пьяница!

— Я старался.

— Удивительно, как Ландрет не стесняется так открыто водить дружбу с твоим неприятелем!

— Он знает, что для меня это дело привычное. Я не раз наблюдал его гнусные выходки и ничего не предпринимал.

Ревил знаком приказал солдатам удалиться, и они остались одни. Мелфаллан нервно прошелся по комнате.

— Как ты считаешь, Ревил, чего хочет добиться Бартол своими сплетнями о колдуньях? По мнению Энниса, он действует по указанию Теджара, и Ландрета привлекли к этому не случайно.

— Я доверяю интуиции старика Энниса. Только не желаю, чтобы из-за идиотских вымыслов страдали мои люди. Они всех переполошили.

— А кто эта женщина, которую преследовали солдаты Бартола? Ты ее знаешь? — полюбопытствовал Мелфаллан.

— Да. Ее зовут Брилли Мефелл. Она целительница, отзываются о ней весьма лестно, довольно молода, почти девчонка. Каисса расскажет о ней более подробно после осмотра Сари. Надеюсь, вы останетесь у меня на ночь? Я буду рад.

Мелфаллан вздохнул.

— С удовольствием бы принял твое предложение. До родов Сари еще целый месяц, не меньше… Но… Почему она никогда не прислушивается к разумным доводам? У меня не хватает терпения спорить с ней!

Ревил усмехнулся:

— Такова участь мужа, Мелфаллан. Когда мы выясняем отношения с Соланж, победительницей каждый раз оказывается она. Почему так случается, я понятия не имею.

Он пожал плечами и внимательно посмотрел на брата.

— Мне кажется, ты слишком много нервничаешь. И это меня очень беспокоит.

— Спасибо за беспокойство, но то, что происходит со мной, — явление обычное. Такова уж доля графа — нескончаемые проблемы, заботы… — Мелфаллан развел руками и улыбнулся, будто речь шла о чем-то незначительном, но Ревил слишком хорошо его знал и понимал, что все не так просто. Он взял со стола бутылку и вновь наполнил вином кубок Мелфаллана.

— Жаль, что не могу тебе ничем помочь.

— Ты и так помогаешь мне. Только оставайся собой, Ревил. Не меняйся под чьим-нибудь влиянием, — с грустью ответил Мелфаллан.

— Я тоже ужасно скучаю по деду, мне его не хватает. Он нам обоим заменил отцов. Казалось, ему не страшна никакая угроза… Удалось что-нибудь выяснить, кто это сделал? — спросил Ревил, угадывая ход мыслей кузена.

— Нет. Боюсь, нам никогда не узнать правды… Я безумно устал опасаться всех и вся, оглядываться по сторонам, в каждом верном слуге в замке видеть предателя! Я подозреваю кое-кого, но доказать, что это сделал именно этот человек не могу. С радостью избавился бы и от Садона, и от Ландрета, но на каком основании? Если бы у нас и имелись какие-то доказательства, Теджара нам все равно не переспорить. Он собирается сделать Садона графом, и лишь Океану известно, что тогда начнется. Думаю, будет война.

Ревил фыркнул:

— Последний глупец этот Садон, если рассчитывает, что Теджар назначит его графом Ярваннета. У Теджара найдется с несколько десятков лордишек, которые на этом посту будут для него более удобны и выполнят все его указания. К тому же Теджар ненавидит Коуртреев, всегда терпеть нас не мог. Нам следует поостеречься, пока Теджар является герцогом, в особенности это касается тебя, Мелфаллан. Кстати, Соланж получила письмо из Аирли. Наша тетка тоже осторожничает — не была в Дархеле уже несколько месяцев.

— Так продолжаться не может, — с горечью в голосе сказал Мелфаллан. — Кто-то должен изменить ситуацию.

— Кто-то уже изменяет ее — при помощи идиотских выдумок о ведьме в моем порту! — Ревил сильно нахмурил брови. — Я не допущу, чтобы этот капитанишка портил жизнь моим людям! Надеюсь, мой граф меня поддержит? — Он испытующе посмотрел прямо в глаза кузену.

— Ведьм шари'а не существует, братик. — Мелфаллан выдержал паузу. — Это легенда.

Ревил энергично закачал головой.

— Дело не в этом. Меня не интересует, являются ли шари'а легендой или существуют в реальности. Я не хочу, чтобы мисс Мефелл пострадала из-за негодяя Бартола!

Ревил резко отвернулся и налил себе еще вина. Мелфаллан подумал, что сегодня им с кузеном суждено напиться, и устало провел рукой по светлым волосам. Ревил был замечательным лордом, преданно любил свой народ и получал в ответ признание и восхищение. Но он не имел права требовать от Мелфаллана принятия категоричного решения и прекрасно знал об этом.

— Ревил… — начал было граф.

— Извини, — пробормотал Ревил, не глядя на кузена. — Я не должен давить на тебя. Но это так несправедливо! Мисс Мефелл — молодая женщина с хорошей репутацией, отличная целительница! Позволь мне пригласить сюда Каиссу. Она подтвердит мои слова… Она расскажет…

— Не стоит ее звать. Я тебе верю, — перебил его Мелфаллан.

Ревил недоверчиво уставился на него.

— Что? Веришь мне на слово?

— Насколько я понял тебя, твоя Каисса высокого мнения об этой целительнице. Ты доверяешь ей, я доверяю тебе. Мне не нужны подтверждения и доказательства. У меня должен быть хоть один человек, на которого можно положиться…

Мелфаллан закусил губу и наморщил лоб, сознавая, что сказал больше, чем стоило.

Ревил взял его руку и крепко сжал.

— Герцог Теджар предпочитает не доверять никому. Ты мог бы взять в этом с него пример, по крайней мере многие посоветовали бы тебе действовать именно так. Но во мне не сомневайся. Ты — мой граф, и я останусь предан тебе при любых обстоятельствах, помни об этом.

Он торжественно поднял кубок, осушил его одним глотком, поднял бутылку и с удивлением заявил, переходя, к облегчению Мелфаллана, к другой теме:

— Кажется, это был мой четвертый кубок, а это значит, что пора прекращать пьянствовать и приступать к ужину.

— Ничего страшного в том, что мы выпиваем сегодня, — небрежно заметил Мелфаллан.

Его кузен умел пить весело и задорно и никогда не страдал наутро от головной боли. Ему вдруг нестерпимо захотелось напиться с двоюродным братом, как бывало раньше, чтобы без стыда отпускать идиотские шуточки, распевать вместе непристойные песни, а потом забыться крепким сном. Здесь, вдали от Тиоля, под чуткой охраной солдат Ревила достаточно безопасно. Сари отдыхает, поэтому не станет надоедать упреками и уговорами.

— И если напьемся, ничего ужасного не произойдет, — твердо заключил он.

— Ты так считаешь? — Ревил моргнул и расплылся в довольной улыбке. — Неплохая мысль, мой граф. Давненько я не видел тебя пьяным. А мне это доставляет истинное удовольствие: в таком состоянии ты забываешь, что не умеешь петь.

— Я припомню тебе эту издевку, негодник ты эдакий!

Мелфаллан кивнул на бутылку.

— Только после вас! — Ревил согнулся в глубоком поклоне, отлично имитируя Бартола. Мелфаллан разразился хохотом. — Итак, с нетерпением жду, когда вы запоете, ваша светлость. — С добродушного лица Ревила уже не сходила улыбка.

— Только после вас, милорд. И отныне называйте меня «ваше светлейшество», а не просто «ваша светлость». — Мелфаллан на мгновение задумался. — Нет, лучше «ваше превысокое светлейшество». Да, так мне нравится больше.

— Ах! И с каких это пор вы стали «превысоким светлейшеством»?

— Только что. — Мелфаллан величественно взмахнул рукой. — Графы делают, что им вздумается! Вы слышали об этом?

— Нет. Неужели это правда? — спросил Ревил. Они взглянули друг на друга с шутливой важностью.

— Уверяю вас.

— Они только не могут петь, даже если очень сильно захотят, — учтиво поправил его Ревил и рассмеялся. — Уж этому тебе никогда не научиться, Мелфаллан. И сегодня вечером ты в который раз подтвердишь мои слова. Но я на все готов.

Он расхохотался еще громче, обнял Мелфаллана за плечи, и они вышли из комнаты.

В тот вечер Брилли устроилась у входа в пещеру и просидела так, глядя на море, до рассвета. Затем зашла внутрь и достала с полки дневники, желая освежить в памяти знания об инфекциях. Когда косые лучи Дневной звезды озарили лестницу, она все еще увлеченно читала.

Чаще всего Зов, приходящий к Брилли, был связан с травмами — ушибами, ожогами, ножевыми ранениями. Иметь дело с лихорадкой ей приходилось крайне редко. Почему? Женщины-целительницы знали множество способов снижения жара и борьбы с заражением, единственное, против чего они не имели надежных средств, — зимний мор. Если какое-то лекарство помогало людям в первую чумную зиму, то оказывалось совершенно бездейственным в следующую. Почему Зов никогда не являлся ей от больного чумой? В записях других колдуний она тоже не встречала рассказов о подобном лечении, но ни одна из них никогда не страдала во время мора. Почему? Возможно, их колдовское чутье предохраняло от столкновения с инфекциями, но некоторые колдуньи часто занимались исцелением от лихорадки.

Брилли состроила рожицу, ничего не понимая.

Почему другие не терзали себя раздумьями, по крайней не посвящали им так много времени? Она знала о своих способностях так мало, а книги ничего не объясняли, порой еще больше сбивали ее с толку.

Что есть Зов? Откуда она знает, когда и куда должна идти? Как чувствует, что произойдет в будущем? Почему ее магия время от времени утихает и почти не дает о себе знать? Что заставляет ее слушать и ощущать мысли и переживания других людей и почему иногда она улавливает их с расстояния полмили, а в другие дни — лишь когда находится совсем рядом?

Размышления привели Брилли к единственному умозаключению: магия действует по собственной воле, ничего не спрашивая у владелицы. Это сводило с ума.

Почему колдуньями рождались только женщины? Среди них не было ни одного мужчины. Хотя передать колдовской дар по наследству мог кто угодно. Одна из пещерных обитательниц выяснила, что ее бабушка относилась к роду шари'а и что внучке перешли ее магические способности через сына. Колдовство проявлялось в разных людях в совершенно различной степени. Марленда, например, едва замечала свои необычные таланты, а Брилли ощущала их присутствие с самого детства. С чем это связано? Кровь аллемани, смешиваясь с кровью шари'а, не ослабляла колдовских способностей. У всех жительниц пещеры кто-то из предков принадлежал к народу аллемани, и в самой Брилли имелась их кровь.

В некоторых книгах приводились подробные описания магических трюков, слова заклинаний, описывались наиболее интересные из чудесных явлений. Но как ни старалась Брилли применить заклинание, предназначенное для перемещения громадных камней, ей не удавалось сдвинуть с места и мельчайшую песчинку, а попытка вызвать штормовой ветер не приводила даже к небольшому сквозняку в ее пещере. Нет, она определенно была не способна на подобные вещи. Но и описания лечения больных очень часто не совпадали с ее практикой.

Многие колдуньи задавались рано или поздно теми же самыми вопросами. Быть может, кому-то из них удалось что-нибудь выяснить, но Брилли оставалась пока в полном неведении. Она представила вдруг, как будет изучать магию ее наследница, и довольно улыбнулась. Такое иногда случалось: преемница появлялась в пещере до смерти предшественницы, и они жили на протяжении какого-то времени вместе, обмениваясь опытом и впечатлениями. Отец Океан не мог выполнить все пожелания людей, но самые заветные иногда исполнял. Брилли хотела встретиться с наследницей больше всего на свете и никогда не расставалась с надеждой.

Она часто представляла себе женщин, которые жили в пещере до нее. Как они выглядели? О чем мечтали? К сожалению, оставшиеся после них дневники не могли говорить, не могли ответить на столь часто задаваемые ею вопросы.

Все эти женщины не отказались при жизни от своего дара, подобно матери Брилли. Убеждения Джокатер были твердыми и непоколебимыми, а ее молчание — глубоко осознанным решением. А ведь именно оно отделяло их друг от друга, из-за него Джокатер смотрела на дочь как на разочарование и помеху. Если бы мать вела себя по-другому! Сколько радости и счастья познали бы они вдвоем, сколько интересного открыли бы для себя в способностях друг друга! Брилли представила, что у нее есть маленькая дочка-колдунья, и сердце радостно подпрыгнуло. Она дала бы своей малышке все то, так старательно избегала несчастная Джокатер, восполнила бы бессмысленную пустоту и подарила бы таким образом покой духу усопшей матери.