ГЛАВА V

Водяные птицы. Гуано. Продолжение рассказа м-ра Ферборна. Штурман.Моканна. Нападение. Неудача кафров.

На следующий день судно было против Рио и тотчас же послало лодки за припасами. Пассажиры не выходили на берег, потому что капитан уверил их, что не останется ни одного часа дольше необходимого. Действительно, на другой же день вечером они уже снова плыли к мысу.

Чайки во множестве летали за кормой корабля и бросались вниз, хватая все съедобное, выбрасываемое за борт. Завязался разговор о водяных птицах.

— Какая разница в перьях водяных птиц? — спросил Александр. — Курица или всякая другая земноводная птица, попадая в воду, тонет, как только ее перья напитаются водой.

— Между перьями, я думаю, нет никакой разницы, — возразил Суинтон. — Но у каждой водяной птицы имеется небольшой резервуар, содержащий масло, которое смазывает перья и делает их непромокаемыми. Если вы будете наблюдать за уткой, когда она отряхивается и очищает свои перья, то заметите, что она несколько раз проводит клювом по спинке и над хвостом — это она смазывает перья, чтобы сделать их непромокаемыми. Но ей приходится часто возобновлять смазку, иначе она может потонуть так же, как и курицы.

— Долго ли морская птица может оставаться в море?

— Я не думаю, чтобы очень долго, но другие держатся иного мнения. Но вообще мы знаем этих птиц меньше, чем других.

— А под водой они долго могут быть?

— Большинство не долго, как, например, утки и другие птицы этого разряда. Дольше всех могут оставаться под водой полуводяные птицы с полуперепончатыми лапами. Мне приходилось видеть обыкновенных английских водяных кур, которые довольно долго бродили по дну глубокого ручья совершенно спокойно, разыскивая пищу, как будто они были на скотном дворе.

— Вы говорите, что водяные птицы не остаются долго на море. Откуда же они прилетают?

— Они живут обыкновенно на необитаемых островах или на скалах вблизи воды, там несут яйца и выводят птенцов. Я встречал по двадцати или тридцати акров земли, сплошь покрытых этими птицами или их гнездами. Ежегодно они слетаются в этих местах, которые, вероятно, считают своим домом со дня творения. Они не вьют настоящих гнезд, а просто роют неглубокие ямы, куда и кладут свои яйца. В местах их пребывания на почве образуется слой из помета и разных остатков от рыб, которыми они кормят птенцов, который доходит иногда до двадцати или тридцати футов толщины. Внизу этот слой делается твердым, как скала. С незапамятных времен эти остатки, называемые гуано, употреблялись перуанцами и чилийцами для удобрения полей. Гуано содержит громадное количество необходимых солей, как аммиака, фосфорной соли и других веществ, требующихся для земледелия. В последние годы были привезены образцы гуано в Англию и, так как его можно иметь в неистощимом количестве, вероятно, в скором времени оно будет одним из важных предметов торговли. Однако, вижу м-ра Ферборна, и, надеюсь, он не откажется продолжать свой интересный рассказ о колониях на мысе.

Как только м-р Ферборн подошел к ним, Александр попросил его продолжать рассказ.

— Вы не должны думать, Уильмот, — начал м-р Ферборн, — что в колоннах все исправилось с тех пор, как они подпали под власть англичан. Губернаторы, назначенные для управления колонией, должны были быть очень хорошо знакомы с условиями страны, чтобы видеть все собственными глазами. Обыкновенно они руководятся указаниями доверенных людей и попадают таким образом в руки той или другой заинтересованной партии. Так было и на мысе. Правда, достаточно было уже и того, что уничтожили рабство и облегчили участь готтентотов. Но это было сделано не правителями, а миссионерами и одной влиятельной и благожелательной партией на мысе. Предубеждение против готтентотов и особенно кафров все еще оставалось и было воспринято новыми властями. Команды, или лучше сказать мародеры, по-прежнему высылались и теснили кафров и готтентотов, хотя их положение и было все-таки несколько лучше прежнего. Я приведу вам пример, из которого вы увидите, как относились власти мыса к правам готтентотов, до освобождения их, правда, но именно в то время, когда их невыносимое положение стало обращать на себя внимание правительства. Когда притеснение буров вызвало, наконец, войну с кафрами и готтентотами, предводителями последних были три брата Штурманы. Мир был установлен усилиями этих предводителей, которые уговорили готтентотов вернуться к своим краалям. Голландское правительство утвердило после этого Штурманов начальниками крааля. Независимость этой кучки готтентотов не давала покоя бурам, которые не могли забыть, что братья Штурманы были предводителями последнего восстания. Семь лет у них не было повода к жалобам на готтентотов, пока не случилось, что двое слуг вернулись в крааль по истечении срока службы, но против желания хозяев, которые хотели задержать их. Буры пришли в крааль и требовали у начальников выдачи слуг. Штурманы не согласились на их требование, и тогда, несмотря на то, что справедливость была на стороне готтентотов, в крааль была прислана вооруженная команда. Штурманы и тогда отказались от выдачи слуг, после чего команда удалилась, боясь храбрых готтентотов.

С помощью измены бурам удалось овладеть жилищем Штурманов и взять в плен одного из братьев (один из них был убит на охоте на буйволов). Администрация Капштадта против всякой справедливости сослала его на остров, куда ссылались преступники. Через три года Штурман, стосковавшись по семье, вернулся без разрешения в колонию. Здесь его узнали, задержали и снова сослали как преступника, хотя в это время правительство было уже не голландское, а английское. Такова была участь первого готтентота, который вступился за права своего соотечественника, и так отнеслась к нему английская администрация в колонии. Так что видите, м-р Уильмот, хотя жестокость утеснений и была уничтожена англичанами, полная справедливость отношений все-таки не была установлена. Много уже времени спустя разобрались в деле и, признав, что Штурман был осужден неправильно, решили вернуть его на родину. К сожалению, было поздно, так как Штурман умер.

Подобная же несправедливость была учинена относительно кафров. В то время, когда колония была еще во владении голландцев, было одно пространство земли, около тридцати тысяч квадратных верст, между границей колонии и берегом Великой Рыбной реки. Когда-то эта земля принадлежала готтентотам, теперь ею владели кафры. Непрерывные стычки происходили между ними и бурами, которые без стеснения грабили их.

В 1811 году правительство постановило согнать с этой земли кафров и выселить их на другую сторону реки. Это снова был акт величайшей несправедливости. Кафры были изгнаны с совершенно ненужной жестокостью и кровопролитием. Это было, вероятно, причиной войны кафров с Англией. В это время администрация колонии вступила в переговоры с кафрским начальником по имени Ганка. Но он был начальником только одной части кафров, а не главным предводителем всех. И, хотя англичане относились к нему, как к главному начальнику, кафры не хотели признавать его власти. Со стороны английской администрации это была весьма грубая бестактность, так как права главных начальников у дикарей равняются правам европейских монархов. Бестактность эту скоро сознали, но из гордости не хотели признать ее открыто. Тогда другие кафрские начальники образовали могущественный союз против Ганки, который, опираясь на поддержку англичан, держал себя очень дерзко и нахально. Произошло сражение, союзники победили и увели, как полагается, скот побежденных. Так как война происходила между кафрами и на их земле, то администрации колонии вовсе не следовало в нее вмешиваться. Но она, очевидно, думала иначе и снарядила военную экспедицию. Кафры прислали послов с заявлением, что желают остаться в мире с англичанами и только отказываются подчиниться Ганке, который только второстепенный начальник, и которого они победили. На заявление не было обращено внимания. Английские войска вступили в кафрские поселения, атаковали их, загнали с большим кровопролитием в леса и взяли 23 000 голов скота. 9000 тысяч голов было отдано Ганке, остальные разделены между голландскими бурами или проданы для покрытия издержек на экспедицию. Лишенные средств к существованию, кафры пришли в ярость и возобновили военные действия, прежде чем экспедиция успела вернуться домой. Они ворвались в пограничные области, разбили несколько военных укреплений, прогнали буров на нейтральную территорию и перебили громадное количество как их, так и английских солдат. Вся страна была заполнена кафрами и на первых порах совершенно не могли с ними справиться.

— Следовательно, английская администрация оказалась так же не на высоте положения, как голландская, — заметил Александр.

— К сожалению, это верно, — возразил Ферборн. — Союз кафрских начальников находился в то время под очень сильным влиянием одной замечательной личности, по имени Моканна. В колонии он был известен под кличкой Левши. Он не был начальником, но имел большую силу, вследствие своих удивительных душевных качеств и ума. Он выдавал себя за пророка, и кафры относились к нему так же, как, вероятно, относились люди к Магомету и другим подобным фальшивым пророкам. Вдобавок Моканна не был лишен некоторых сведений и европейского лоска.

Этот человек своим влиянием, необыкновенным красноречием и убеждением, что он посланец небес, сумел овладеть умами всех кафров. Он обещал кафрским начальникам, что, при безусловном подчинении их ему, он приведет их к победе и к изгнанию англичан за океан. Он решился на смелый поступок атаки города Грахама и во главе армии в девять или десять тысяч человек вошел в лес на берегу Великой Рыбной реки. Согласно обычая кафров не нападать врасплох, Моканна послал к коменданту Грахама посла с заявлением, что кафры будут на следующее утро завтракать в городе. Комендант посмотрел на это заявление как на пустое хвастовство и не сделал никаких распоряжений относительно обороны. Но на следующее утро он, к великому изумлению, увидал войска кафров у стены города. В городе было около 350 человек регулярного войска, небольшая армия готтентотов и несколько полевых орудий. Кафры ринулись на английские войска и сначала смутили их. Они подошли к самым жерлам пушек, скоро переломали свои копья и решились на рукопашный бой.

Но в это время пушки открыли огонь картечью, и первые ряды кафрского войска посыпались на землю, как скошенная трава. После нескольких наступлений под предводительством Моканна кафры все-таки бежали. Около 1400 храбрейших воинов осталось на поле битвы и много погибло от ран по дороге в свою страну. Моканна бежал вместе с войском.

Во всяком случае со стороны кафров это был очень смелый поступок, показавший Моканну великим человеком даже в неудаче. Нападение было так неожиданно для администрации колонии, что сильно смутило ее и заставило сосредоточить все внимание на устройстве регулярных войск. Снова кафрскую землю заполонили враги, снова началось разорение и сжигание их селений, сопровождаемые кровопролитной резней, при которой не щадили никого без различия пола и возраста. Моканна и главные начальники были объявлены вне закона, и жителям было приказано доставить их живыми или мертвыми. Несмотря на всю нищету и полное разорение, ни один из кафров не польстился на высокую награду, назначенную за головы начальников.

— Чем больше я слушаю о кафрах, тем больше удивляюсь им, — сказал Александр. — И мне кажется, я стал бы на ст… Но, впрочем, продолжайте ваш рассказ, м-р Ферборн.

— Я думаю, что присоединился бы к вам, — возразил Ферборн. — Дальнейшее поведение Моканны еще больше возвысит его в ваших глазах. Когда он понял, что кафров будут преследовать до тех пор, пока они не выдадут его и других начальников, он решил сам отдаться в руки администрации колонии. Он отправил посла предупредить, что придет, и на следующий день, со спокойным мужеством, достойным древнего римлянина, он пришел в английский лагерь. «Народ говорит, — сказал он, — что я причина войны, возьмите меня и верните мир своей стране». Конечно, он был тотчас же арестован и увезен в колонию.

— Что с ним случилось потом?

— Об этом после. А теперь я хочу передать вам сущность речи одного из начальников и товарищей Моканны, который пришел после него в английский лагерь.

Эта речь хорошо обрисовывала положение, в которое кафры были поставлены колонистами.

«Английские военачальники, — сказал он, — эта война несправедлива, потому что вы хотите истребить народ, который сами вынудили взяться за оружие. Когда наши отцы и отцы буров поселились здесь, они жили между собой мирно. Их стада паслись на одном пастбище, и их пастухи курили одну трубку. Они были братья, пока стада кафров не увеличились так, что стали возбуждать зависть в бурах. То, чего не могли взять эти жадные люди у наших отцов за старые пуговицы, они брали силой. Наши отцы были тоже люди, они любили свой скот, их жены и дети питались молоком этого скота, они стали сражаться за свою собственность, они начали ненавидеть колонистов, которые отнимали у них все и вели их к разорению. Теперь их краали и краали наших отцов, разделены. Буры учредили команды против наших отцов, наши отцы изгнали их из Зурвельда, и мы жили в этих местах, потому что завоевали их. Здесь мы женились, здесь родились наши дети, белые люди ненавидели нас, но не могли прогнать отсюда. Во время войны мы вас грабили, в мирное время некоторые дурные люди из наших крали, но наши начальники запрещали это. Мы жили мирно, крали немногие, но народ не обижал никого. Крал Ганка, крали его начальники. Вы посылали ему мед, вы посылали ему бусы, посылали лошадей, с помощью которых он крал еще больше, а нам вы посылали только команды. Мы ссорились с Ганкой из-за травы — наше дело. Вы прислали команду, вы отобрали у нас последнюю корову, оставили нам несколько телят, которые умерли с голода. Так же умерли и наши дети. Вы отдали половину добычи Ганке, половину оставили себе.

Мы видели, что наши жены и дети погибали, лишенные молока и хлеба, потому пошли по следам нашего скота в колонию. Мы грабили и сражались за нашу жизнь. Найдя вас неподготовленными, мы напали на ваших солдат. Думая, что мы сильнее вас, мы атаковали вашу главную квартиру и, если бы мы победили, то восстановили бы наши права. Но вы начали войну, разбили нас и пришли сюда. Мы хотим мира, хотим остаться в наших жилищах, хотим добыть молока для наших детей, наши жены хотят пахать землю. Но ваше войско топчет поля, загоняет людей в чащу леса, где, не различая мужчин и женщин, убивает всех. Вы требовали, чтобы мы подчинились Ганке. Лицо этого человека нравится вам, но сердце его фальшиво. Предоставьте его самому себе, помиритесь с нами, предоставьте ему бороться самому за себя, и мы не будем звать вас на помощь. Отпустите Моканну на свободу, и все наши начальники будут поддерживать мир с вами столько времени, сколько вы захотите. Если вы будете продолжать войну, то можете перебить нас всех до одного человека, но Ганка никогда не будет начальствовать над людьми, которые считают его бабой.

Если красноречие заключается в умении немногими словами сказать многое, то я не знаю лучшего образца. К сожалению, эта речь не имела никакого влияния на перемену судьбы Моканны и других начальников, которые продолжали оставаться вне закона и выдачи которых продолжали требовать от их соплеменников.

— Я все хотел заметить о странности выражения вне закона, — сказал Суинтон. — Мне кажется, мы можем исключить из общества и объявить вне закона члена нашего общества, но объявить вне закона начальников чужой страны невозможно — это абсурд. Я думаю, что английский язык не совсем точно понимают на мысе.

— Во всяком случае, все попытки получить этих объявленных вне закона начальников были тщетны. Ограбив дочиста страну, оставив за собой полное опустошение и нищету, экспедиция вернулась, не достигнув главной цели, но удовлетворенная сознанием, что приобрела еще 30000 голов скота, и оставила умирать с голода тысячи женщин и детей. Но на сегодня довольно. О результатах войны и о судьбе Моканны я расскажу в другой раз.

— Мы очень благодарны вам, м-р Ферборн, за ваш интересный рассказ. Будем надеяться, что вам не пришлось больше видеть такие вопиющие жестокости и несправедливости.

Как я уже раньше сказал, м-р Уильмот, требуется время на уничтожение предрассудков и неправильных суждений. А пока они существуют, трудно надеяться на то, что справедливость восторжествует. Администрация колонии вошла в соглашение со всем белым населением колонии, которое подняло оружие против кафров, считая по вкоренившемуся взгляду, что всякая помеха их деспотизму над туземцами является нарушением их прав. Вы должны вспомнить, как слабо было правительство колонии в продолжение очень большого периода времени, и как трудно было проявить свою силу в такой громадной стране. Чтобы дать вам достаточное представление об этом, я укажу вам на ответ, который получил путешественник Ле-Вальан от некоторых буров, когда выразил свое мнение, что правительство должно вмешаться с вооруженной силой, чтобы положить конец жестокостям и насилиям. «Знаете ли вы, — сказали они, — какой был бы результат такой попытки? Мы в одну минуту собрались бы, убили половину солдат, посолили бы их мясо и отослали бы его назад с несколькими пощаженными. При этом мы предупредили бы, что так же будет поступлено и со следующим отрядом, если его вздумают прислать к нам». Нелегко правительству считаться с таким народом, м-р Уильмот.

— Понимаю, — возразил Александр, — и еще больше интересуюсь знать, что было сделано дальше.

ГЛАВА VI

Акулы. Их трусость. Нападение Нептуна на одну из них. Различные опасности. М-р Фэрборн продолжает рассказ. Судьба Моканны. Возмущение среди кафрских племен.

На следующее утро ветер был очень легкий и к полудню совершенно стих. Две громадные акулы показались из-под кормы судна. Матросы старались зацепить их крючком, но они не брали его, несмотря на приманку из куска соленой свинины. Вскоре они исчезли, оставив в большом разочаровании как матросов, рассчитывавших вкусно поужинать, так и двоих молодых пассажиров, с интересом ожидавших результатов охоты.

— Очевидно, эти акулы не особенно голодны, — заметил Суинтон. — Мне приходилось встречать акул в местах, обильных рыбой. Там они не обращают внимания не только на приманку, но даже на человека, которого видят в воде. Но все океанские акулы обыкновенно бывают очень прожорливы.

— Кажется, существует очень много разнообразных видов акул? — спросил Уильмот.

— Да, очень много. Те, которых мы только что видели, принадлежат к виду самых хищных и крупных. Их называют белыми акулами, и они водятся преимущественно в Атлантическом океане, ближе к тропикам. В английском канале встречаются голубые акулы, которые редко бывают опасны. В северных морях также попадаются очень крупные, но безвредные акулы. Существуют еще пятнистые, или тигры-акулы, они очень хищные, но небольшого размера. Затем есть такие, у которых голова напоминает молоток. Но самыми опасными считаются акулы, живущие на самом дне моря и поднимающиеся на поверхность совершенно неожиданно.

— А как вы думаете, что лучше всего делать человеку, который упадет в воду и увидит вблизи себя акулу?

— Опытные моряки считают самым лучшим и действительным способом — лечь на спину, плескать, как можно больше, ногами и кричать. Акулы очень трусливы и особенно боятся шума. Во время моего путешествия года два или три назад со мной была ньюфаундлендская собака, которая была приучена прыгать в воду со всякой высоты. Я был очень привязан к моему Нептуну, потому можете себе представить мой испуг, когда он спрыгнул с судна и, громко лая, поплыл за акулой. Я был уверен, что чудовище разорвет его, но, к моему изумлению, акула испуганно и быстро поплыла в сторону, преследуемая собакой. Матросы сели в лодку и присоединились к Нептуну. Скоро акула была поймана.

— Ну, вероятно, эта акула тоже была не из особенно голодных.

— Возможно. Я думаю, что самый действительный способ спастись от акулы тот, к которому прибегают сингалезские водолазы, добывающие жемчуг на острове Цейлон. Им приходится обыкновенно пройти несколько сажень под водою, чтобы найти тинистые возвышения, на которых обыкновенно сидят жемчужные устрицы. Встречи с акулами очень часты, и беднягам приходится быть всегда настороже. Наполняя свою корзину устрицами, водолаз все время оглядывается во все стороны. Когда он замечает направляющуюся к нему акулу, то быстро взрывает возвышение, вода взбалтывается и скрывает его из глаз рыбы. Пользуясь временем, водолаз, как можно скорее, поднимается на поверхность. Далеко не всегда, конечно, им удается таким образом спасаться, и очень многие гибнут.