ГЛАВА XXV

Изумление Суинтона. Разговор. Материнская любовь. Смятение. Встреча с грикусами. Посольство к Мозелекатзи. Пожар. Король Матабили. Ожидания.

— Ну, какова была охота? — спросил Суинтон, когда увидал майора и Александра.

— Очень удачна, — ответил майор. — Мы видели каких-то новых антилоп, очень хотели пристрелить несколько штук, но помешала неожиданная встреча с львицей.

Майор рассказал, как испугался хвоста львицы и поспешил ретироваться.

— Очень рад, что вы были так осторожны, майор. Было бы прямо безумие нападать на львицу с тремя ружьями. А антилоп добыли?

— Да, только эландов, которые, как вы говорите, очень вкусны. Останемся мы здесь на некоторое время или будем продолжать путь вверх по реке?

— Это пусть решает Уильмот, — ответил Суинтон.

— Как хотите, — сказал Александр, — но ведь говорят, что чем дальше идти к северу, тем больше будет попадаться разных диких зверей?

— Да, и мы еще должны встретиться с жирафой, — сказал майор, — которая является теперь главным предметом моих желаний. Я убил носорога и слона, теперь должен убить жирафу. Первых двух можно убить и в Индии, но эту там не найдешь.

— А вам хочется сказать вашим друзьям в Индии, что вы убили животное, которого они не могут убить?

— Разумеется. Зачем же было и ехать так далеко, коли нечем будет похвастаться. Если я скажу, что охотился на носорога и слона и убил их, они ответят: «Это и мы делали». Но если я прибавлю к этому жирафу, то они замолчат. Но вот идут готтентоты с нашей добычей. Идите, Суинтон, оставьте вашу препаровку ненадолго и посмотрите на результаты нашей охоты.

Суинтон отложил шкуру сасаби, которую чистил, и пошел с товарищами к добыче, около которой уж собрался весь караван. Он очень удивился, увидев шкуры и клыки льва и львицы. Но еще больше поразил его майор рассказом о том, как были убиты звери.

— Вы действительно страшно рисковали, — сказал он, — и я рад, что дело кончилось так успешно. Вы правы, что я отговаривал бы вас от такой попытки. Вы, точно два мальчика, воспользовались отсутствием учителя, чтобы напроказить. Но, во всяком случае, хорошо, что это уж сделано, и я надеюсь, что ваше желание убить льва удовлетворено, так что вы не будете больше рисковать без необходимости.

— Конечно, — сказал Александр. — Мы исполнили свое желание, подвергаясь большой опасности, и будем осторожнее на будущее время.

— Прошу вас об этом, — сказал Суинтон. — Подумайте, какое будет несчастье, если мы не все трое вернемся невредимыми на Кап. Но мне никогда не приходилось видеть такой красивой львиной шкуры. Поручите обе мне, я довезу их в порядке до места.

По обыкновению полдень был посвящен готтентотами еде, и они наелись так, что едва могли дышать. Мясо антилоп было признано чрезвычайно вкусным, и его было так много, что уничтожить его сразу было невозможно. Готтентоты унесли в лагерь столько, сколько могли захватить. Вечером скот загнали с пастбища, зажгли костры, и ночь прошла совершенно спокойно.

На рассвете скот пустили еще на два часа на траву, затем впрягли быков и продолжали путешествие, держась, насколько возможно, ближе к реке. Путешественники видели гиппопотамов, с фырканьем вылезающих из воды, но проезжали мимо, не стреляя, чтобы не распугать других животных. Роскошный луг с самыми разнообразными и яркими цветами расстилался перед ними.

— Не правда ли, майор, эта равнина точно покрыта турецким ковром? — спросил Александр. — Какое разнообразие красок!

— Да, но никакого аромата, — возразил майор. — Все эти цветы очень ярки и красивы, но, по моему, одна скромная английская фиалка стоит их всех.

— Согласен с вами, — сказал Суинтон. — Но, все-таки, вы должны признать, что эта страна неописуемо прекрасна. Эти сочные луга, испещренные цветами и сменяющиеся чудными рощами и лесами! Посмотрите на эти алоэ, покрытые коралловыми пучками цветов, что дали бы за них в Англии? А малиновые и лиловые оттенки маков и лилий, перемешанных между собой? Разве это не великолепно? И относительно аромата вы не вполне правы. Ползучие растения, обвивающие те громадные деревья, пахнут очень хорошо. А как живописен виноград, обвивший мимозу! Я не думаю, чтобы райский сад был прекраснее.

— С ним есть сходство и в другом отношении, — смеясь, сказал майор. — Здесь, конечно, водятся змеи.

— Несомненно, — сказал Суинтон.

— Ну, я чувствую истинное удовольствие только в полной безопасности. Если я должен быть все время настороже и смотреть во все стороны, чтобы не наступить на ехидну или избежать нападения кобры, мне не доставляют особенного удовольствия богатые оттенки цветов, скрывающих все эти опасности. И повторяю, дайте мне лучше фиалку и розу Англии, ароматом которых я буду наслаждаться без всякой опасности.

— Я согласен с вами, майор, — сказал Александр, смеясь, — но мы должны сделать уступку Суинтону как естествоиспытателю. Ехидна мила ему, потому что он может увеличить ею свои коллекции. На все эти цветы он смотрит взором ботаника, жаждущего пополнить свой гербарий или набрать луковиц и нагрузить ими свой фургон. Вы также будете удивляться землепашцу, который наслаждается богатой жатвой.

— Или самому себе, наслаждающемуся разнообразием и многочисленностью животных, убитых собственным выстрелом, — прибавил Суинтон, улыбаясь. — Теперь я вас поймал, майор.

— Признаю свое поражение. Но что там такое на реке, позади гиппопотамов?

— Я думаю, что это слон. Но тростник так высок, что трудно различить. Вероятно, стадо слонов купается в реке.

— Остановим караван. Скрип колес разгонит кого угодно, — сказал майор. — Поедем вперед посмотреть, что там такое. Здесь не больше полверсты расстояния.

— Хорошо, — сказал Суинтон. — Омра, принеси ружья и позови Бремена. Что же, майор, это будет настоящая охота или только постреляем мимоходом? Я теперь ясно вижу, что это слоны.

— Думаю, что лучше пострелять мимоходом, потому что для настоящей охоты нужно будет посылать отряд на тот берег, а это выйдет длинная история.

— Я тоже полагаю, лучше пострелять мимоходом, чтобы попугать и рассеять стадо, — сказал Суинтон.

Подъехав ближе к реке, путешественники увидели купающихся слонов, но скоро тростник закрыл их, и было слышно только плесканье. Но, поднявшись немного выше, они ясно различили в реке самок слона с детенышами по обе стороны. Они играли с ними, обливали их водой из хобота и толкали в воду, чтобы научить плавать. Охотники некоторое время молча любовались картиной.

— У меня не хватит духу стрелять в этих бедных животных, — прервал наконец молчание майор. — Материнская заботливость самок и неуклюжие прыжки детенышей так трогательны. Мяса у нас достаточно, а нарушать это семейное счастье из-за одного удовольствия было бы жестоко.

— Рад слышать такие речи, — сказал Суинтон. — Выстрелим в воздух и попугаем их.

— Согласен, — сказал майор, — это переполошит их. И он выстрелил в воздух. Поднялся невообразимый шум и суматоха. Рев и крики слонов, плеск воды, треск кустарников — все соединилось в один хаотический гул звуков. Через несколько секунд все стадо вылезло из воды и взбиралось на противоположный берег, тяжело шлепая по сырой грязи, скользя, падая, наталкиваясь друг на друга в диком смятении. Кустарник так и трещал, ложась под ноги громадных животных, а некоторые кусты летели в воздух, вырванные с корнями хоботами. Среди целого стада самок с детенышами выделялись два громадных самца. Еще несколько минут, и вся беспорядочно двигающаяся масса скрылась в ближайшем лесу, и только треск ломающихся деревьев и кустарников свидетельствовал о том, что стадо еще бежало, стараясь укрыться как можно дальше от невидимого врага.

— Это была великолепная сцена, — сказал Александр.

— Да, живая панорама, которую можно видеть только в Африке.

— Я думаю, что никогда не сделаюсь настоящим охотником на слонов, — сказал майор. — Мне как-то тяжело убивать такое разумное животное, и я чувствую укоры совести, когда вижу его смерть от моей руки. И вместе с тем, мне кажется, что охота за слоном не представляет особенной опасности, если привыкнуть и присмотреться к тому разрушению, которое слон производит вокруг себя своими тяжелыми и неуклюжими движениями.

— Да, если охотники опытны и хладнокровны. Среди голландских фермеров есть несколько знаменитых охотников на слонов. Я знал одного, который, вернувшись с одной удачной охоты, бился об заклад, что он подойдет к дикому слону и вырвет восемь волосков из его хвоста. И он выиграл пари, потому что слон не может видеть, кто идет позади него и с трудом поворачивается. Однако через некоторое время он вздумал повторить попытку, ободренный успехом, но животное случайно повернулось очень быстро и затоптало его до смерти.

Во время разговора подошел Бремен и сказал, что по направлению к востоку видны люди и, по-видимому, тоже с фургонами. При помощи телескопов путешественники убедились в верности сообщения и повернули в ту сторону лошадей, оставив караван идти по берегу реки. Проехав около часу, они приблизились к неизвестным людям, в которых Суинтон тотчас же узнал грикуа, или смешанное племя европейцев с готтентотами. Без сомнения встреча была чрезвычайно дружеская. Грикуа рассказали, что они охотятся здесь за слонами, кваггами и другими животными, за первыми — для добыванья слоновой кости, за последними — для мяса. Их старый фургон был нагружен мясом, нарезанным длинными ломтями и развешанным для просушки. Кроме того, они везли с собой громадное количество слоновой кости, которое уже набрали. Когда путешественники сказали им, по какому направлению идет их караван, грикуа выразили желание привезти к вечеру свой фургон и раскинуть лагерь вместе. После этого путешественники вернулись к своему каравану.

К вечеру грикуа приехали, и оба каравана соединились. Партия грикуа состояла из шестнадцати статных молодцов, вооруженных длинными ружьями, которые были в употреблении среди голландских буров. Грикуа сказали, что они уже два месяца охотятся в этих местах и скоро собираются домой, так как фургон их почти полон. Майор сообщил им о своем намерении поохотиться за жирафами. На это грикуа сообщили, что к югу от Желтой реки жирафы почти не бывают, а чтобы найти их, следует пробраться во владения короля бечуанской страны Мозелекатзи, к северу от реки. Вместе с тем, они не советовали делать этой попытки, не заручившись предварительно позволением короля. Даже и при получении этого позволения поездка в эти места может быть небезопасна.

— Знаете вы что-нибудь об этой особе, Суинтон?

— Да, я слыхал о нем, но не знал, что он распространил так далеко свои завоевания и подобрался к реке.

— Кто он такой?

— Вы слышали ведь о Чаке, короле залусов, завоевавшем всю страну к востоку до Порта-Наталя?

— Да, — отвечал Александр, — мы слышали о нем.

— Так Мозелекатзи, начальник двух или трех племен, вытесняемых врагами, искал защиты у Чаки и сделался одним из главных вождей его воинов. Через несколько времени он поссорился с Чакою, не поделивши завоеванный скот. Зная, что ему нечего ждать милосердия от тирана, Мозелекатзи отделился от него с громадным войском и вторгнулся в страну бечуанов. Здесь он завоевал все племена, увеличил свое войско и скоро сделался таким же страшилищем для окрестных жителей, как Чака. В распределении своих войск он следовал плану Чаки и теперь сделался могущественным властителем, и, говорят, почти таким же тираном и деспотом, каким был сам Чака. Я думаю, что грикуа вполне правы, говоря, что без его позволения было бы опасно проходить через его владения.

— Но, — сказал Александр, — мне кажется, если бы мы отправили к нему послов с подарками, это устранило бы затруднения?

— Возможно. Только бы наши караваны не возбудили его алчность, и он бы не вздумал задержать нас и овладеть им. Во всяком случае, грикуа скорее ответят на этот вопрос.

Грикуа советовали отправить послов в Матабили, столицу Мозелекатзи, чтобы получить разрешение охотиться в стране и просить короля прислать людей для получения приготовленных ему подарков. Таким образом, можно скорее рассчитывать на получение ответа. Уполномоченные короля не замедлят приехать вместе с послами, так как он заинтересуется обещанными подарками. Бремен и трое других готтентотов вызвались отправиться послами. Предложение было принято, и после полудня послы сели на лошадей и переправились через реку. По совету грикуа караван переменил место стоянки и несколько удалился от реки для большей безопасности от львов.

Погода начала меняться. Густые облака собирались и снова исчезали. На следующий день в соседних горах раздавались по временам раскаты грома, и змейки молнии пробегали по всем направлениям. Скоро на окрестных холмах начался дождь.

Сильный ветер рвал холст на фургонах, и с трудом поддерживались ночные костры. Караван стоял в большой долине, покрытой высокой сочной травой. Кругом бродило множество лосей и других видов антилоп. Путешественники пробыли здесь пять дней в ожидании ответа от короля из Матабили. Каждый день они охотились и запасали провизию. В воскресенье, после обычного богослужения, караван был сильно встревожен густым дымом, расстилавшимся по долине вокруг него.

Сваневельд сказал, что, очевидно, поблизости горят луга, и огонь может быстро распространиться, так как ветер усиливался и дул в сторону каравана. Готтентоты и грикуа принялись срывать и вычищать траву вокруг лагеря. К ночи пожар усилился, и пламя было видно из лагеря, но он уже был окружен голой и сырой полосой земли, дойдя до которой огонь должен был остановиться.

Небо было покрыто тучами, и в ночной тишине еще ярче блестело пламя пожара. Ветер с яростью разгонял пламя, и на несколько верст кругом разносился гул от треска и свиста. Все стояли настороже у каравана, следя за движением пламени. Черные тени антилоп мелькали по всем направлениям, делая картину еще более фантастичной. Вдруг разразился страшный гром, и дождь полил потоками. Ветер в ту же минуту успокоился, и после нескольких бурных раскатов грома наступила мертвая тишина, сменившая треск и свист пожара. Проливной дождь потушил последнюю искру огня.

Утро было светлое и ясное. После завтрака путешественники увидали на другом берегу реки своих послов в сопровождении местных жителей. Скоро они переправились через реку и прибыли в лагерь. Уполномоченные короля, из племени матабили, были рослые люди, могучего телосложения и с красивыми правильными лицами. Волосы их были острижены и украшены овальным кольцом, надетым на голову; в мочке левого уха было проделано большое отверстие, в котором торчала маленькая трубка, служащая табакеркой. Вместо одежды на них были пояса с длинными полосами из кошачьих шкурок; вооружены они были дротиками и копьями.

Путешественники приняли гостей очень любезно, поставили перед ними в большом количестве мясо антилоп и наполнили нюхательным табаком их табакерки. Когда матабили удовлетворили свой аппетит и набили ноздри табаком, то сказали через грикуа, которые понимали их язык, что пришли от великого короля Мозелекатзи. Он хотел знать, кто такие путешественники, что им от него нужно, и какие они привезли ему подарки.

Суинтон, которому было поручено вести переговоры, ответил, что они охотники, а не купцы. Приехали они сюда, чтобы посмотреть на удивительную страну, принадлежащую великому монарху и, зная, что в этой стране водятся звери, которых нет в других местах, решились просить позволения монарха поохотиться на них. По возвращении на родину они покажут своим друзьям шкуры убитых зверей и расскажут о чудесной стране и ее великом властителе. Они привезли в подарок королю бусы, медную проволоку, ножи, спички для зажигания огня и табак нюхательный и курительный. Одну часть подарков они дадут тотчас же по получении разрешения, другую, когда будут уезжать отсюда. Прекрасные подарки были разложены перед глазами послов, которые рассматривали их с видимым удовольствием и некоторым изумлением. Затем они сказали, что их повелитель будет очень обрадован, когда увидит все эти вещи, и что он поручил им сказать путешественникам, что они могут совершенно безопасно охотиться в его владениях и убивать животных, какие им понравятся. Возникал теперь вопрос о том, двигаться ли на охоту всем караваном или взять только часть его? Матабили сообщили, что жирафов можно найти в трехдневном расстоянии отсюда. Переправляться через реку со всеми фургонами они не советовали; по их мнению, нелегко будет перевезти через реку даже и один, не особенно нагруженный, фургон. Грикуа были согласны с этим мнением, и потому было решено взять на охоту фургон Александра и пятнадцать пар быков. Несколько грикуа, Сваневельд, Омра и Магомед должны были сопровождать охотников. Бремен, готтентоты и остальные грикуа оставались здесь с тремя фургонами до их возвращения.

Такое распределение вполне соответствовало желанию готтентотов. Им вовсе не улыбалась мысль идти в страну матабили, а здесь они могли прожить спокойно, обеспеченные провизией. В фургон Александра были сложены постели и все необходимое для путешествия, все остальное было перенесено в другие фургоны. Затем были отобраны лучшие быки и восемь самых быстрых лошадей. На следующее утро матабили указали лучшее место переправы через реку, и скоро охотники были на противоположном берегу.

В продолжение первого дня путешествия вид страны не менялся — кругом расстилались все те же роскошные луга, испещренные разнообразными яркими цветами. Такое же обилие встречалось всяких видов антилоп. Местные жители приставали к каравану и требовали, чтобы охотники убивали для них разных животных. Когда их требования делались слишком назойливы, матабили, сопровождавший охотников, начинал грозить им своим царем, и они тотчас же удалялись. Путешественники оделяли всех табаком и дичью и ехали довольно спокойно. Предательства матабилей они не боялись, так как были хорошо вооружены и, вместе с бравыми грикуа, могли отразить даже довольно многочисленное войско дикарей. Как бы то ни было, останавливаясь на ночь, они принимали все меры предосторожности. Фургон ставили непременно среди открытого места, чтобы избежать неожиданного нападения, и всю ночь кругом горели громадные костры.

Так проехали они уже более двух дней и к вечеру третьего дня были на обширной равнине, с несколькими развесистыми мимозами, окаймленной рядом невысоких холмов. Матабили сказал, что здесь они найдут жирафов, и майор в нетерпеливом волнении не отнимал телескопа от глаз, пока не стемнело. В надежде на интересную охоту, путешественники осмотрели ружья, зажгли костры, расставили стражу на ночь и, поручив себя воле Провидения, скоро уснули в своем фургоне.

ГЛАВА XXVI

Охота за жирафами. Предполагаемое отступление. Предательства Предательские замыслы разрушены. План Омра. Надежды на воду. Разочарование.

Ночью не случилось ничего, за исключением того, что к лагерю подошли три льва и разбудили грикуа. Утром впрягли быков, оседлали лошадей и приготовились к охоте. Но в продолжение почти всего дня встречалось очень много разных животных, и не было видно ни одной жирафы. После полудня, проезжая мимо группы мимоз, охотники напали на носорога, который едва не погубил лучшую лошадь Александра, но грикуа уложили его залпом из своих ружей. Это было громадное животное, но не из черных свирепых носорогов, а из тех, которых называют белыми. За последние два дня охотники встречали также гну не той породы, которую они видели до сих пор. Суинтон назвал их пятнистыми гну. К вечеру сопровождавший их воин матабили указал на мимозу в отдалении, делая знаки, что там есть жирафа.

— Я ничего не вижу, — сказал майор. — Может быть, вы видите, Александр? Он указывает на мимозу, рядом с которой стоит пень и больше ничего. А, теперь я начинаю различать. То, что я принимал за пень, двигается. Это должно быть шея жирафа. Спустите собак, Сваневельд! — вскричал майор и поскакал к мимозе, сопровождаемый Александром и Омра на запасной лошади. Через минуту или две жирафа была видна совершенно ясно около мимозы, и затем она припустилась бежать неуклюжим, тяжелым галопом. Однако этот неуклюжий галоп скоро оставил позади лошадь майора. Животное мчалось с поразительной быстротой, его длинная лебединая шея наклонялась к ногам, а черный хвост крутился над спиной.

— Вперед, Александр! — кричал майор. — Если существуют на свете семимильные сапоги, то у этой бестии их две пары. Он летит, как ветер. Но долго он такой скачки не выдержит, будьте покойны, наши лошади в лучших условиях, чем он.

Александр и майор ехали рядом полным галопом. Но вдруг лошадь майора споткнулась и упала через страуса, который сидел на гнезде. Лошадь Александра тоже споткнулась и последовала примеру товарки. Таким образом, лошади и всадники очутились на земле среди страусовых яиц, а страус удирал со всех ног за жирафой.

Встав на ноги и взяв под уздцы лошадей, охотники оглянулись кругом, но жирафы уже и след простыл, и на всем пространстве ничего не было видно, кроме мимоз. Между тем Омра подбирал ружья и хохотал самым непочтительным образом. Майору и Александру не оставалось ничего больше делать, как присоединиться к его компании. Ни седоки, ни лошади не потерпели никаких повреждений при падении.

— Ваш первый опыт охоты за жирафой был очень удачен, — сказал, смеясь, Суинтон, когда они, несколько сконфуженные, вернулись в лагерь.

— Да, мы оба сделали хороший прыжок, — сказал Александр. — Во всяком случае у нас есть хоть страусовые яйца на ужин, все же лучше, чем ничего. Скоро стемнеет, и нам надо приготовляться к ночи, не правда ли?

— Я хотел это предложить, — сказал Суинтон.

— Приходилось вам когда-нибудь охотиться за жирафами, Суинтон? — спросил Александр во время приготовления ужина из страусовых яиц.

— Никогда, — возразил Суинтон. — Я встречал их довольно часто в стране намана, но не убил ни одной. Но все-таки я припоминаю одну историю, рассказанную мне о жирафе. Я, может быть, не поверил бы ей, если бы сам не видал останки льва. Вы ведь знаете, какие длинные и крепкие шипы у мимозы или верблюжьего дерева, как называют его голландцы за то, что жирафы питаются его листвой? И помните, что ветви этого дерева распускаются одна над другой, как зонтики? Один из начальников сообщил мне, что он был свидетелем, как лев напал на жирафу. Лев всегда вспрыгивает на голову или на шею жирафе и едет на ней верхом, пока не загрызет ее. Жирафа мечется со своим седоком, и иногда ей удается сбросить его и спастись. Я сам видел на шее убитых жираф следы зубов и когтей льва. И в этом случае лев прыгнул на жирафу, но жирафа в ту же минуту сделала крутой поворот, и лев от сильного толчка упал спиной на ветви мимозы. Ветви, конечно, не сдержали бы тяжести громадного зверя, но шипы вонзились в его тело и держали его в том положении, в каком он упал. Он не мог освободиться и издох на дереве. Мне показывали — потом его тело на ветвях мимозы как доказательство правдивости рассказа.

— Это действительно больше похоже на чудо, — заметил майор, — но раз вы видели, значит, так и было. Я надеюсь, что завтра мы будем счастливее в нашей охоте.

— Я получил некоторые известия от Сваневельда, — сказал Суинтон, — которые очень обеспокоили меня. И теперь я думаю, что чем скорее мы отсюда уедем, тем будет лучше. Дело в том, что король матабилей не предполагал, что в нашем караване находятся грикуа, и еще менее предполагал, что грикуа осмелятся вместе с нами войти в его владения. Вам может быть неизвестно, что Мозелекатзи смертельный враг грикуа, с которыми у него было несколько серьезных столкновений. Вследствие всего этого наше положение здесь далеко не безопасно.

— Почему же грикуа не предупредили нас? — спросил Александр.

— Потому что они не особенно заботятся о матабили и были, вероятно, даже очень довольны попасть в их страну. Но, будьте уверены, как только король узнает о том, что они здесь, то сочтет нас всех за шпионов и пошлет войско, чтобы перерезать.

— Говорили вы с грикуа?

— Да, но они смеются и говорят, что не побоятся пойти даже в столицу матабили к самому королю Мозелекатзи.

— Да, они очень смелы и прекрасные товарищи в путешествии, но мы-то вовсе не желаем сражаться с дикарями, — заметил майор. — Но знает ли наш проводник матабили о том, что с нами грикуа?

— Нет. Он считает их за капских жителей, которых мы привели с собой. Но я предполагаю, что он только притворяется, что не знает; готтентоты, вероятно, уж рассказали ему все. Сваневельд говорит, что первого матабили, которого мы встретили, он послал, конечно, гонцом к королю. Поэтому нам нужно отсюда убираться, как можно скорее.

— Я вполне согласен с вами, Суинтон, — сказал Александр. — Завтра мы еще поохотимся за жирафами и, если майору удастся наконец убить хотя одну, навострим лыжи домой. Ведь если король пошлет на нас свои полчища, мы не долго выдержим атаку. А теперь пора спать.

На следующее утро путешественники встали очень рано, оставили фургоны на месте, сели на лошадей и отправились на поиски жирафов. Верст пять или шесть проехали они по низменной равнине и, наконец, увидали стадо жираф, столпившееся около мимозы и обрывающее ее листья. Они сделали большой обход, чтобы повернуть животных и выгнать на равнину. Жирафы пустились бежать сначала с обычной быстротой, но скоро стали замедлять ход, потому что в стаде были маленькие отстававшие и задерживавшие все стадо. Пробежав около трех верст, животные стали бежать заметно медленнее, и охотники скоро догнали их. Александр выстрелил и ранил самку, которая была позади. Майор гнался с собаками за большим самцом, который, наконец, остановился под мимозой, с яростью лягая собак. Майор прицелился и уложил его с одного выстрела. Однако, он встал еще и прошел несколько шагов, но потом снова упал и больше уж не двигался. Самка, раненная Александром, тоже была добита вторым выстрелом.

— Я убил жирафу, — сказал майор, стоя около мертвого самца. — Я сделал для этого, может быть, слишком большое путешествие и прошел через большие опасности, но, в конце концов, исполнил свое желание. Что делать, каждый из нас склонен делать безумства и часто из-за пустяков рискует жизнью. Во всяком случае мое желание исполнилось, цель моего путешествия достигнута, я убил жирафу, и теперь мне все равно, когда возвращаться домой.

— Вам не придется хвастаться передо мной, — сказал, смеясь, Александр, — потому что я тоже могу сказать, вернувшись в Англию, что я убил жирафу. Но, по расчетам Суинтона, нам придется еще убить и матабили, если мы замедлим с отъездом отсюда, а этого я уж вовсе не жажду. Поэтому мы все заинтересованы теперь скорейшим возвращением на Кап.

Так как они были недалеко от фургона, то быстро вернулись к нему и послали грикуа за мясом убитых животных. Суинтон отказался от шкур, так как у него был уж образец, полученный им в стране намана, и притом они были слишком тяжелы для фургона. На обратном пути путешественники разговаривали с грикуа, которые признали вполне возможным, что король матабили имеет намерение перерезать путешественников и овладеть караваном. Страха они при этом не выразили, хотя охотно согласились отправиться в обратный путь, не откладывая. Ночью приехал посол к начальнику матабилей, сопровождавшему охотников. Конечно, им не было сообщено о привезенных им известиях, вследствие чего подозрения относительно предательства усилились. Когда на следующее утро стали запрягать быков и собираться в обратный путь, начальник стал отговаривать путешественников, убеждая их пробраться дальше вглубь страны, где они встретят очень много всяких диких зверей. Он говорил также, что король будет очень недоволен, если они уедут из его владений так скоро, и что он будет очень огорчен, если не увидит их. Но путешественники не уступили и поспешно двинулись в обратный путь. Матабили немедленно отправили посла назад. Ночью он снова убеждал не возвращаться, говоря, что король будет сердиться и на него за то, что он не сумел удержать путешественников. Но так как и грикуа были убеждены теперь в предательстве матабили, обратный путь продолжался без замедления, и только по пути стреляли лосей, чтобы пополнять запасы провизии. На третий день вечером караван был уже на берегу Желтой реки. Оставалось еще не меньше двух часов до темноты, и, несмотря на уговоры матабили переночевать на этом берегу, было решено перебраться на другую сторону. До наступления ночи оба каравана уже соединились на прежнем месте.

Грикуа сказали, что из желания матабили удержать их на том берегу реки можно заключить, что войско будет здесь ночью или завтра утром, и потому необходимо быть наготове, хотя вероятно войско и не решится сделать нападение без дальнейших распоряжений, так как караван не находился больше во владениях короля. Были сделаны все приготовления: грикуа и готтентоты были в полном вооружении, костры горели и четверо часовых ходили вокруг лагеря. Когда стемнело, было замечено, что матабили скрылся, что окончательно подтвердило подозрения.

— По моему мнению, — сказал майор, — следовало бы уйти отсюда потихоньку. Наши быки настолько отдохнули, что свободно могут пройти до завтрашнего вечера. Воспользуемся темнотой и уйдем отсюда. Луна взойдет не раньше двух часов утра, а к этому времени караван будет уж верст за пятнадцать. Александр, я и Бремен останемся здесь с лошадьми, пока не взойдет луна, чтобы посмотреть, не скрываются ли где-нибудь враги. К рассвету мы догоним караван. Кроме того, мы будем поддерживать все время костры, чтобы враги думали, что караван еще здесь, и не стали преследовать.

— А также и для того, чтобы удержать на почтительном расстоянии львов, которые тоже не принадлежат к числу наших друзей, — сказал Александр.

— Мне кажется, что это прекрасный план. Только почему не оставить здесь больше людей? И у нас, и у грикуа вполне достаточно лошадей.