ГЛАВА XXI

Во время моего утреннего разговора с матросами они назвали меня «дикарем» и смеялись надо мной, говоря, что я недостаточно прилично одет. Это произвело на меня сильное впечатление. Я и прежде заметил, что все они были одеты в куртки и панталоны, которые прикрывали их от головы до ног. Тут же я вполне отдал себе отчет в том, что моя рубашка — единственное, что было на мне — представляла из себя весьма недостаточную одежду. Мысль эта до сих пор никогда не приходила мне в голову, что не должно удивлять читателя. Я был подобен нашим прародителям в раю и не стыдился своей наготы. Теперь же, увидав подобных себе людей, почувствовал некоторую неловкость. Следствием этого было то, что я открыл свой сундук, вынул оттуда пару белых панталон и надел их. Они казались мне очень неудобной и излишней частью одежды, но так как другие носили их, то и я считал должным последовать их примеру. Панталоны были слишком длинны для моего роста; я завернул концы их, заметив, как это делают моряки, и вышел из хижины. Жена миссионера все еще сидела на площадке и глядела на волны, ударявшие о скалы. Она тотчас же заметила перемену в моем костюме.

— Вот, это хорошо, — сказала она, — теперь вы похожи на человека. Как вас зовут? Вы еще не сказали мне своего имени!

Я ответил на ее вопрос и затем сказал:

— Я принес вам еще картофеля. Что мне с ним делать?

— Прежде всего, скажите мне, нет ли на острове такого места, где мы могли бы посадить картофель? Для этого нужен чернозем, т. е. такая земля, как у вас в саду!

— Да, там, внизу, — я указал на овраг, — есть такое место. Я всю эту землю принес оттуда, там ее много. Но зачем сажать картофель?

— Потому что, если посадить одну картофелину, она быстро даст росток и в скором времени принесет сорок или пятьдесят таких же плодов. Это очень вкусная и питательная вещь, и когда нет ничего другого, может выручить из большой беды!

— Очень может быть, — ответил я, — Я знаю, что картофель очень вкусная пища, я ел его вчера за ужином. Но ведь мы уже уезжаем послезавтра? К чему же сажать его?

— Да разве мы одни на свете и должны думать только о себе? Представьте, что года через два-три другая лодка будет выброшена на этот остров. Мы нашли здесь вас; вы дали нам провизию и спасли от голода. Другие же этого не найдут и будут в отчаянном положении. Подумайте, как рады были бы ваши родители, если бы нашли здесь картофель, когда их выбросило на этот остров. Мы не должны жить исключительно для себя, а должны думать о других и стараться делать им добро. Это прямая обязанность каждого христианина!

— Вы совершенно правы! — ответил я. — Вы очень добрая женщина. Если хотите, я тотчас же пойду и посажу картофель. Но как его сажать?

— В лодке есть лопата, принесите мне ее. Я пойду вместе с вами в овраг и покажу, как приняться за дело!

Я принес лопату, и мы вместе отправились в овраг. Она научила меня тому, как употреблять ее, и я вскоре приготовил ямки. Мы еще до полудня успели посадить все, что захватили с собой. Дома у нас оставался еще маленький запас картофеля. Затем мы вернулись в хижину, и я начал готовить рыбу к обеду. Пока она жарилась на угольях, моя новая сожительница захотела устроить занавеску около своей постели.

— Пойдите к подшкиперу и попросите у него молоток и четыре гвоздя!

— Я захвачу с собой немного птицы им на обед! — сказал я.

— Сделайте это, пожалуйста, и возвращайтесь как можно скорее!

Подшкипер дал мне молоток и пять или шесть гвоздей. Молоток был для меня совершенною новостью; я никогда не видал такого инструмента.

Я вернулся в хижину и приколотил парус в виде занавески.

— Теперь вы можете спать на своей постели!

Я ничего не ответил, хотя совсем не понимал, почему я раньше не мог спать на своей постели. Я накануне только для того ушел из хижины, чтобы увести с собою Неро, близость которого пугала ее. Когда мы кончили обед, она спросила:

— Как бы вы существовали на этом острове, если бы у вас не было сушеной птицы?

— Как? Да очень плохо. Я ловил бы рыбу, но бывает такое время в году, когда море очень бурно, и она не идет на приманку!

— Вот, видите ли, как мы хорошо сделали, что посадили картофель!

— Это правда, но ведь мы недолго здесь останемся! Вы не верите, как я рад буду ехать. Мне так хочется видеть все то, о чем я читал. Мне хочется поехать в Англию и разыскать там кое-кого. Вы ведь еще не знаете всего того, что я знаю! Когда-нибудь я вам все расскажу. Мне так надоело жить здесь одному. Не с кем слова сказать, не с кем поделиться своими впечатлениями, некого любить, кроме Неро, но ведь он не может говорить. А все же я не могу свыкнуться с мыслью, что должен буду расстаться с ним!

— Что бы вы предпочли: уехать без него или остаться с ним на острове?

— Я, конечно, предпочту уехать, но все же мне жаль его. Он единственный друг, которого я когда-либо имел!

— Когда вы поживете подольше и узнаете жизнь, вы поймете, мой бедный мальчик, что есть горе посерьезнее, чем разлука с животным, как бы мы ни были к нему привязаны. Вы, вероятно, ожидаете чего-нибудь очень счастливого по возвращении в Англию?

— Конечно! Я там буду очень счастлив. Жена миссионера покачала головой.

— Едва ли это так. Если вам суждено долго прожить, вы, вероятно, придете к убеждению, что самой счастливой порой вашей жизни была та, которую вы провели на этих голых скалах!

— Джаксон говорил другое! — ответил я. — Он постоянно горевал о том, что ему приходится жить на этом острове, и стремился вернуться в Англию. Он так много рассказывал мне про Англию, про то, как там живут, так много говорил о красоте ее! Я уверен, что там мне будет лучше, и не хотел бы оставаться здесь, даже в том случае, если бы одиночество мое прекратилось!

— Быть может, это и так. Но жизнь ваша в руках Бога, и вы должны надеяться на Него. Он все делает к лучшему. Это вы должны знать — вы читали Библию!

— Нет, этого я не знаю. Бог живет далеко, там, за звездами!

— Это все, что вы извлекли из чтения Библии?

— Нет, не все, но я многого не понимаю. Мне очень бы хотелось, чтобы кто-нибудь объяснил мне все это. Как я рад, что вы приехали с ними на лодке. Я никогда не видел женщины. Я видел кого-то во сне и теперь знаю, что эта женщина была моя мать; но у меня давно уже не было таких снов. У меня никого нет, кроме Неро!

— Бедный мальчик, у вас есть отец на небесах!

— Да, я знаю, что он теперь на небе, и мать моя также. Джаксон говорил мне, что оба они были очень хорошие люди!

— Я говорю о Небесном Отце — о Боге! — сказала она. — Ведь вы знаете молитву Господню?»Отче Наш, иже еси на небесах». Вы должны любить Его!

Я собрался отвечать, когда подошел Джон Гоф — подшкипер. Он объяснил моей собеседнице, что говорил с людьми, и что они согласились ехать послезавтра, если погода позволит. — Лодка требует лишь незначительной починки, и все будет готово завтра к вечеру, — сказал он.

— Надеюсь, они не слишком нагрузят ее? — заметила она.

— Я именно этого-то и боюсь. Бочонок с ромом — находка скверная. Нам лучше было бы без нее. Оставить его они не согласны, поэтому придется вынуть из лодки все, без чего мы можем обойтись. Нас и так будет девять душ людей, а это — груз немалый, да еще бочонок в придачу!

— Вы обещали захватить мой сундук! — напомнил я.

— Знаю и возьму его, если будет возможно, но имей в виду, что я, может быть, не буду в состоянии исполнить своего обещания. Видите ли, сударыня, — обратился он к м-с Рейхардт, — с тех пор, как они нашли бочонок с ромом, они совсем перестали слушаться меня. Не лучше ли будет, если этот мальчик захватит все необходимое ему в узелок? Надо еще ведь уложить провизию, что займет немало места!

— Это правда, — ответила м-с Рейхардт, — едва ли лодка выдержит такую тяжесть, как этот сундук. Вы не должны жалеть о нем, мой милый, он не представляет особой ценности!

— Они берут мой ром и мою птицу и должны взять и меня, и мой сундук!

— Вы не вправе ожидать этого, если окажется, что сундук берет слишком много места. Желание одного должно уступить желанию многих!

— Да, но они бы умерли с голоду без меня! — с сердцем воскликнул я.

— Это правда, мальчик, — ответил мне подшкипер, — но тебе не раз еще в жизни придется испытать, что сила есть право. Не забывай к тому же, что сегодняшний твой поступок не особенно расположил к тебе людей!

— А что случилось сегодня? — спросила м-с Рейхардт.

— А то, что он чуть не всадил свой нож в одного из них! — ответил Гоф. — Английские моряки этого не любят!

Он приложил руку к козырьку и ушел, предложив мне следовать за ним с посудой, чтобы получить нашу долю ужина. Когда я вернулся, м-с Рейхардт спросила меня, зачем я поднял нож на матроса? Я рассказал ей все. Она объяснила мне, как я дурно поступил.

— Разве вы не читали в Библии, что надо прощать обиды?

— Да, читал, — ответил я, — но ведь эта обида не меня касалась. Я простил Джаксону, а в этом случае хотел помешать обидеть другого!

— Другого? Вы говорите про Неро, как будто бы он был разумным существом, и жизнь его стоила жизни человека. Конечно, матрос был виноват, и не мудрено, что вы рассердились, так как он мог убить вашего тюленя, но есть же разница между жизнью человека и животного! Когда животное умирает, ему наступает полный конец. Человек же имеет бессмертную душу, и ничто не может оправдать убийства человека, кроме самозащиты. Разве не сказано в заповеди: «Не убий?»

Она еще долго говорила со мной на эту тему, объясняя мне, насколько я был не прав. Я, конечно, с этим согласился.

ГЛАВА XXII

Ярешил переговорить с м-с Рейхардт насчет пояса с бриллиантами. Она выслушала меня с большим интересом.

— Если они не захотят взять моего сундука, как мне поступить? — спросил я. — Самому ли мне надеть на себя пояс, или вы наденете его, как, наверное сделала бы моя мать, если бы она была жива?

Она не сразу ответила и как бы про себя произнесла:

— Неисповедимы пути Твои, Господи! Впоследствии она не раз говорила мне, как велико было ее удивление, когда она выслушала мой рассказ. Она верить не хотела, что этот обросший волосами, одинокий дикарь на самом деле оказывался мальчиком хорошего происхождения, хранителем большого состояния, которое, очевидно, должно было со временем перейти к нему. Интерес ее ко мне возрастал с каждым часом, по мере того как я рассказывал свою историю.

— Хорошо, — ответила она, наконец, — если вы доверяете мне, то я надену на себя пояс и буду заботиться о его сохранении. Завтра мы займемся тем, что выберем из сундука те вещи, которые вам необходимо взять с собой!

Потолковав со мной еще некоторое время, она удалилась за занавеску и сказала, что не боится Неро, и что я могу лечь спать, когда захочу. Мне не хотелось идти вниз к морякам, и я скоро улегся, но долго не мог заснуть от шума, который они производили. Там шла страшная попойка. Поутру я встал очень рано и пошел ловить рыбу с помощью Неро. Матросы крепко спали. Я положил на скалу немного рыбы для их завтрака, затем вернулся к хижине и занялся приготовлением завтрака для нас. М-с Рейхардт вскоре вышла ко мне. Когда мы поели, она предложила мне вытащить сундук на площадку и заняться выбором вещей, которые надо было взять с собой.

В это время пришли матросы; они захватили сушеную птицу и в два приема унесли весь мой запас.

— У вас не осталось картофеля? — спросил один из них. — Провизии у нас немного!

М-с Рейхардт ответила, что картофеля больше нет.

— Так вот что, — обратился ко мне матрос, — подшкипер велел тебе привести вниз своего зверя; надо достать всю рыбу из бассейна и сварить ее перед отъездом. Нам все же хватит ее дня на два!

— Хорошо, — ответил я, — сейчас приду!

Через четверть часа Неро переловил всех рыб, и мы вернулись с ним обратно к хижине. Пока я был в отсутствии, м-с Рейхардт отобрала лучшую одежду и крепко зашила ее в узелок. Книги, подзорную трубу и кое-какие инструменты она положила отдельно. Я хотел тотчас же снести все это в лодку, но она сказала, что я успею сделать это завтра, до отъезда. Затем я достал из углубления под постелью Джаксона пояс с бриллиантами и остальные вещи. М-с Рейхардт все их рассмотрела и обещала мне беречь их. Часы и прочие безделушки она положила в корзиночку, а пояс спрятала к себе в постель.

Она была очень молчалива и задумчива и на мой вопрос, не отнести ли лопатку, молоток и ведро в лодку, опять ответила, что лучше оставить это до самого отъезда. Подшкипер принес нам немного вареной рыбы. Поужинав, мы легли спать.

— Последнюю ночь мы спим с тобою вместе, Неро! — сказал я, целуя моего любимца. Слезы выступили у меня на глазах. Вскоре, однако, я заснул, обняв рукой тюленя. Когда я вышел на другое утро, погода была чудная, по морю пробегала легкая зыбь. М-с Рейхардт еще спала. Я сошел вниз и застал всех за работой. Лодка была готова к спуску. Сушеная птица лежала в сторонке, рядом с бочонком рома; вареная рыба была наложена в ведро. Все шесть бочонков стояли рядом, и люди спорили о том, сколько из них наполнить водой. Подшкипер говорил, что надо все их наполнить, и, наконец, матросы послушались его. Каждый из них взял по бочонку и пошел с ним наверх к хижине за водой. Я последовал за ними, так как они все были ужасно не в духе, и я боялся, чтобы они не тронули Неро. Наполнив бочонки, они попробовали было свернуть шею моим альбатросам, но самцы улетели, а самок я поспешил спрятать за занавеску в хижине, где сидела в то время м-с Рейхардт. Люди, по-видимому, боялись ее и относились к ней с уважением. Один взгляд ее действовал на них сильнее, чем все слова подшкипера.

— Ты нам не нужен, — сказал один из людей, когда я последовал за ними вниз, — сиди здесь, наверху, с этой дамой. Ты стал настоящим дамским кавалером, с тех пор как надел штаны!

— Мне здесь нечего делать! — сказал я. Матросы поставили бочонки на скалы близ запруды и приступили к спуску лодки. Когда все было готово, они подошли к ее борту и дружным усилием спустили ее на воду. Затем подшкипер обратился ко мне.

— Теперь, мой милый, ты нам здесь не нужен, иди к себе в хижину, мы пришлем за вами, когда все будет готово!

— Мне там нечего делать! — вторично ответил я. — А здесь я могу вам помочь!

Подшкипер ничего не ответил, и все они принялись за укладку вещей в лодку. Прежде всего они вкатили бочонок с ромом, а за ним и бочонки с водой. Затем принесли провизию и бережно ее уложили.

— Вы бы лучше ставили вещи наперед, и то останется мало места для дамы!

— Нет, нет, кладите, как придется! — отвечали недовольным голосом матросы. — Дама сядет там, где найдется ей место, чем она лучше нас?

Затем принесли весла и якорь. Бочонок с ромом занимал много места посередине, так что можно было положить только четыре весла, остальные бросили на скалах.

В это время я заметил, что подшкипер и некоторые из матросов о чем-то совещаются. Я не мог расслышать того, что они говорили, но, очевидно, подшкипер с ними не соглашался. Он казался очень рассерженным и раздраженным, наконец, с яростью бросил свою шапку на камни и проговорил:

— Говорю вам, что добра из этого не выйдет! Вспомните мои слова. Пусть будет по-вашему, вас много против меня одного. Но, повторяю еще раз, добра из этого не выйдет!

Он сел в стороне на камень, опустил голову и закрыл лицо руками. Один из матросов, с которыми он спорил, подошел к лодке и стал тихо говорить с остальными, посматривая все время в мою сторону, как бы желая убедиться в том, что я не могу расслышать его слов. Минуты через две они все разошлись, и один из них обратился ко мне:

— Ну, малый, теперь все готовы! Иди в хижину, принеси свой узел и корзинку нашей спутницы и скажи ей, что мы ее ждем!

— Там остались лопата и парус, принести и их? — спросил я.

— Да, да, конечно, и захвати с собой несколько тюленьих шкур, чтобы устроить сиденье даме!

Я отправился наверх в восторге от мысли, что скоро покину остров. Неро ждал меня на площадке. Я остановился, чтобы приласкать его.

— Прощай, мой бедный Неро! — сказал я. — Я никогда уже больше не увижу тебя!

У меня хлынули слезы, когда я поцеловал его в последний раз. Затем я вошел в хижину, где м-с Рейхардт спокойно ожидала моего возвращения.

— Все готово, — сказал я, — меня прислали за вами. Я должен захватить парус и несколько тюленьих шкур для вас. А вы возьмите мой узел. Пояс надели?

— Да, — ответила она. — Я возьму узел, книги, подзорную трубу и корзинку, а парус надо крепко завернуть и связать, иначе вам не снести его!

Я взвалил на плечи парус и несколько тюленьих шкур, а м-с Рейхардт захватила остальные вещи, и мы собрались покинуть хижину.

— Прощай, Неро, прощайте, птицы, прощай, хижина, прощай, мой сад! — проговорил я дрожащим голосом.

— Неро, назад!

Я взглянул на море и громко вскрикнул. Ноша моя вывалилась у меня из рук, и я с отчаянием поднял их к небу.

— Смотрите! — крикнул я моей спутнице. — Смотрите! — повторил я, задыхаясь от волнения.

Она взглянула на море и увидала то же, что и я. Лодка под всеми парусами была уже на расстоянии полумили от острова и быстро удалялась. Свежий ветер гнал ее со скоростью семи или восьми миль в час.

— Они бросили нас! Покинули! — кричал я, как безумный. — Остановитесь! Стойте! Стойте! — и видя, как бесполезны были мои крики, я бросился на камни и на минуту потерял сознание.

— Боже! — простонал я, наконец, очнувшись.

— Франк Генникер! — произнес надо мной мягкий, но твердый голос.

Я открыл глаза и увидел м-с Рейхардт. Она стояла возле меня.

— Вы должны покориться воле Божьей! — сказала она.

— Но это жестоко, это измена! — говорил я, глядя на удаляющуюся лодку.

— Да, это жестоко, но мы должны предоставить их Божьему суду. Могут ли они ожидать от Него милосердия, когда сами не были милосердны к другим! Скажу вам откровенно: я нахожу, что нам лучше здесь, на этом пустынном острове, чем там, в лодке, с этими людьми. Они увезли с собой семена раздора, беспечности и невоздержания, а предприятие их требует величайшей осторожности, спокойствия и согласия. Им трудно надеяться на благоприятный исход. Я давно уже думаю об этом, с той самой минуты, как они нашли бочонок с ромом. Мне тогда же пришло в голову, что это поведет к их погибели. Богу угодно было, чтобы они оставили нас здесь, и поверьте мне, — все к лучшему!

— Но мне надоело здесь жить! — воскликнул я и опять с отчаянием взглянул на удаляющуюся лодку. — Мне так хотелось уехать, а они покинули нас и всю провизию захватили! Даже рыбу из запруды и ту взяли! Мы умрем с голоду!

— Надеюсь, что нет! — ответила она. — И даже уверена, что нет. Мы должны работать и надеяться на Бога!

Но я не слушал ее. Сердце мое разрывалось. Я рыдал, закрыв лицо руками.

— Все уехали! Никого не осталось, кроме вас и меня!

— Нет, с нами есть еще один!

— Кто же?! — воскликнул я, поднимая глаза к небу.

— Бог, который всегда с нами!

ГЛАВА XXIII

Я слышал ее слова, но слишком был растерян, чтобы вполне понять смысл того, что она говорила. В голове моей был какой-то туман. Через несколько минут я снова услыхал ее голос.

— Франк Генникер! Встаньте и выслушайте меня!

— Мы умрем с голоду! — простонал я.

В ту самую минуту, как я произносил эти слова, один из альбатросов прилетел с моря; он держал в клюве большую рыбу. М-с Рейхардт отняла ее у него, подражая тому, как делал это я, и самец снова улетел за другой. Вслед за тем прилетели еще две птицы, также с рыбами в клюве, и м-с Рейхардт опять отняла у них добычу.

— Посмотрите, как несправедливо и неблагодарно то, что вы сейчас сказали! — заметила она. — Птицы кормят нас, подобно тому, как вороны кормили пророка Илью в пустыне, — а вы только что усомнились в доброте и милосердии Божьем.

— Голова моя, голова! — закричал я. — Она горит! Какая-то тяжесть давит ее! Я ничего не вижу!

Действительно, это было так. Волнение вызвало прилив крови в голове, и я быстро терял сознание. М-с Рейхардт стала на колени возле меня, но, увидев, что я лежу почти без чувств, вскочила, побежала в хижину за тряпкой и, смочив ее ключевой водой, стала прикладывать ее к моей голове и вискам. Я оставался около получаса в этом положении. Она продолжала смачивать мне голову, и мало-помалу я стал приходить в себя.

Погода была такая тихая, и море такое спокойное, что альбатросы летали взад и вперед, принося каждый раз большую рыбу. М-с Рейхардт отобрала у них почти всю их добычу и собрала таким образом более двенадцати рыб, весом в полфунта и даже фунт каждая. Она тщательно спрятала рыбу от птиц и тюленя. Я еще лежал в полубессознательном состоянии, когда вдруг почувствовал прикосновение холодного носа Неро. Легкое ворчанье моего любимца вывело меня из забытья, и я открыл глаза.

— Мне лучше, — сказал я, обращаясь к м-с Рейхардт, — какая вы добрая!

— Да, вам лучше, но полежите еще немного, вам нужно спокойствие. Можете ли вы дойти до своей постели?

— Попробую! — отвечал я, встал на ноги, но чувствовал такую слабость, что наверное бы упал, если бы она не поддержала меня.

С ее помощью я, однако, добрался до своей постели и повалился на нее в изнеможении. Она подняла мою голову и продолжала смачивать ее холодной водой.

— Постарайтесь теперь заснуть; когда вы проснетесь, я принесу вам чего-нибудь поесть!

Я поблагодарил ее и закрыл глаза. Неро подполз ко мне; я заснул, положив руку на его голову, и проспал до вечера. Когда я проснулся, голова почти не болела, и я чувствовал себя бодрее. М-с Рейхардт сидела около меня.

— Вам лучше? — сказала она. — Можете вы съесть что-нибудь? Надо мне подружиться с Неро! Он оспаривал у меня право подходить к вашей постели, а зубы у него престрашные; однако, я покормила его внутренностями рыбы, и он стал относиться ко мне менее сурово. Вот ваш обед!

М-с Рейхардт поставила передо мной жареную рыбу, и я с удовольствием съел ее.

— Какая вы добрая, — сказал я, — вы трудитесь для меня, а по-настоящему я бы должен для вас работать. Вы не должны больше этого делать!

— Еще немного, и мы будем работать вместе. Я не могу быть праздной; силы у меня есть, и я люблю работу; но об этом переговорим завтра, когда вы совсем поправитесь!

— Я чувствую себя совсем хорошо, — сказал я, — только еще слаб немного.

— Надо надеяться на Бога, мой бедный мальчик. Вы молитесь Ему?

— Да, я иногда пробую, но не умею. Джаксон никогда не учил меня!

— Я научу вас. Хотите, я теперь помолюсь за нас обоих?

— А Бог услышит вас? Что вы говорили сегодня в ту минуту, как я потерял сознание?

— Я говорила вам, что мы не одни, что с нами здесь еще кто-то — добрый и милосердный Бог. Он всегда с нами и всегда готов прийти нам на помощь, когда мы обращаемся к нему!

— Вы сказали, что Бог живет там, за звездами?

— Мой бедный мальчик! Он не был бы Богом, если бы был так далек от нас и не мог слышать наших молитв. Нет, это не так. Он везде и всегда с нами. Он слышит все наши молитвы, и от него не ускользает ни одно движение нашей души!

Я помолчал немного, размышляя о том, что онасейчас говорила, и, наконец, обратился к ней.

— Так помолитесь Ему! — сказал я.

М-с Рейхардт стала на колени и начала горячо молиться, выговаривая слова ясным и задушевным голосом. Она просила у Бога помощи и поддержки, молилась о том, чтобы Он дал нам дневное пропитание и помог нам выйти из трудного положения. Она также молилась о том, чтобы Он ниспослал нам покорность и смирение, силу и здоровье и дал нам возможность положиться всецело на Его милосердие. Она благодарила Его за то, что Он спас нашу жизнь, оставив нас на этом острове и не допустив нас уехать на лодке с моряками. Это очень удивило меня. Еще молилась она обо мне, прося у Господа дозволить ей стать орудием моего обращения и умоляя Его пролить на меня свой Божественный свет.

Все это было так ново для меня, и так прекрасны и чудесны показались мне ее молитвы, что глаза мои наполнились слезами. Когда она кончила, я сказал:

— Я начинаю вспоминать, хотя и очень смутно; мать моя также становилась на колени и молилась так же, как вы сейчас молились. О, как бы я хотел, чтобы она была жива!

— Дитя мое, обещай мне быть добрым и послушным сыном, и я заменю тебе мать!

— Неужели? О, какая вы добрая! Я обещаю вам все, что вы хотите; я буду работать на вас день и ночь; я все сделаю, если вы согласитесь быть моей матерью!

— Я готова принять на себя все обязанности настоящей матери по отношению к тебе. Итак, это решено. Теперь тебе лучше всего заснуть, если возможно!

— Я хочу только спросить вас об одном. Отчего вы благодарили Бога за то, что моряки оставили нас здесь?

— Потому что лодка была слишком нагружена. Потому что матросы и так уже были беспечны и неосторожны, а взяв с собой бочонок с ромом, никого уже не будут слушаться, и нет сомнения в том, что, так или иначе, они погибнут! Это мое глубокое убеждение!

— Так вы думаете, что Бог не хотел нашей гибели и потому не допустил нас присоединиться к ним?

— Мне кажется, что так. Бог всем управляет. Если бы для нас было лучше уехать, Он допустил бы наш отъезд; но он решил иначе, и мы должны покориться Его воле, с глубокой верой в то, что Он знает, что делает!

— И вы говорите, что Бог даст нам все, о чем мы ни попросим Его?

— Да, если мы будем молиться Ему с горячей верой и просить во имя Христа. Но все же он даст только то, что он считает нужным для нашего блага!

— Понимаю! Благодарю вас, теперь я буду спать. Покойной ночи!

ГЛАВА XXIV

На следующее утро я проснулся совершенно здоровым и поспешил выйти из хижины. М-с Рейхардт еще спала. Я заметил, что во время моего сна она снова повесила занавеску. Утро было чудное. Солнце ярко светило. По морю пробегала легкая рябь. Я чувствовал себя счастливым. Я развел огонь, чтобы зажарить к завтраку оставшуюся рыбу, и захватил свои удочки, чтобы наловить еще. Надо было возобновить запас в садке. М-с Рейхардт вскоре присоединилась ко мне.

— Доброго утра, дорогая мама! — сказал я. Сердце мое было полно нежности к ней.

— Доброго утра, мой милый мальчик, ты здоров?

— Совершенно здоров. Я приготовил удочки; ведь до прилета птиц нам придется питаться одной рыбой, а ловить ее можно только в хорошую погоду. Нам не следует терять времени!