ГЛАВА ХLII. Очень интересная переписка

Вернувшись в Лондон, Джо зашел к тамошнему агенту своей портсмутской фирмы справиться, нет ли писем, и нашел очень интересное послание от мистера Смолля. Глава фирмы писал:

«Здесь у нас решительно все беспокоятся о вашем здоровье, и не только в конторе, но и в гостиной. Вашу болезнь приписали переутомлению, и это правдоподобно, потому что перед тем, как вам заболеть, вы работали без малейшего отдыха. Но мы имеем полное основание думать, что были и другие причины для случившейся с вами внезапной перемены, когда вы из деятельного, бодрого, жизнерадостного юноши превратились вдруг в совершенно разбитого духом и телом человека. Вы, конечно, будете очень огорчены, когда узнаете от меня, что и Эмма с самого вашего отъезда все прихварывает, и наш доктор, мистер Тэлор, никак не может добраться до причины ее болезни. Впрочем, она была с матерью настолько откровенна, что мы отчасти знаем теперь, в чем дело. Она созналась, что поступила с вами нехорошо, была к вам несправедлива. Я думаю, что в этом и заключается вся ее болезнь. У меня слишком много дела в конторе, так что я не всегда бываю в курсе того, что происходит в гостиной, но могу вас уверить, о как там, так и тут, мы все тревожимся о вашем здоровье и заботимся о вашем благополучии. Мы все время мысленно с вами. Эмма себя очень бранит, это верно, верно также и то, что она очень милая девушка. Ваше возвращение доставит нам всем огромное удовольствие. Нечего о том и говорить, что я очень люблю свою племянницу и дорожу ее счастьем. Вас я тоже люблю, мой дорогой друг, и тоже хочу, чтобы вы были счастливы. Необходимо, чтобы происшедшая между вами обоими неприятность как можно скорее улетучилась. Я даже не называю это ссорой — какая же это ссора? Моя сестра утверждает, что Эмма к вам привязана очень серьезно (доверяю вам этот секрет). Что касается меня, то я ни за кого другого не отдал бы своей племяннице так охотно, как это сделал бы по отношению к вам. Того же настроения, как я знаю, придерживается и мистрис Филипс. Одним словом, вы будете встречены всеми с распростертыми объятиями, не исключая и Эммы. Как у всякого человека, у нее есть свои недостатки, но она не стесняется сознаваться в них и в проистекающих от них ошибках. Прилагаю от нее записочку, которую она просит переслать вам вместе с этим письмом. Она дала мне ее прочитать. Я думаю, что после всего изложенного вы ускорите свое возвращение, и что мы увидимся в самом непродолжительном времени. Во всяком случае, ответьте мне на это письмо и дайте мне знать, если окажется, что я ошибаюсь, тогда я и другим открою глаза».

Письмо от Эммы было очень коротенькое:

«Мой милый друг! Я одумалась и нахожу, что была к вам очень несправедлива. Я тогда же хотела вам это сказать, но не представилось удобного случая, а потом вы поторопились уехать. Я терзаюсь своей виной и с первою же верной оказией спешу попросить у вас прощения. Надеюсь, что наши отношения не изменятся, останутся такими же дружескими, как и раньше. Всему виной моя несчастная горячность.

Преданная вам Эмма».

Радости нашего героя не было границ. Итак, он может получить руку Эммы! Люди заболевают не только от горестного волнения, но и от радостного. Джо не в силах был послать ответ с обратной почтой, он почувствовал себя совершенно больным и лег в постель. Но все-таки он был счастлив, до крайности счастлив, и вскоре заснул среди самых радужных, светлых грез.

На другой день он отправил в Портсмут ответ. Мистеру Смоллю он откровенно сознался в своих чувствах к его племяннице и формально попросил ее руки. Эмме он написал, что благодарит ее за доброе о нем мнение, одна мысль о потере которого привела его в такое страшное отчаяние, что он в тот раз совершенно растерялся и счел за лучшее уехать. Впрочем, он уже раскаивается в своей поспешности и просит за нее прощения. Здоровье его теперь гораздо лучше, и он думает скоро вернуться, не дожидаясь конца отпуска, великодушно предоставленного ему его патронами.

Отправивши письма на почту, наш герой решил основательно побродить по столичному граду Лондону.

ГЛАВА XLIII. Длинная, но никак нельзя разделить ее пополам

Наш герой усердно принялся посещать и осматривать музеи, галереи, выставки. Побывал в театрах, познакомился и с другими увеселениями, между прочим, с знаменитым Вокзалом. Раньше он о Вокзале только слыхал, но ни разу в нем не был. Однажды ему кинулись в глаза развешенные всюду громадные афиши, извещавшие, что в Вокзале в такой-то вечер назначено большое гулянье с маскарадом, фейерверком, фонтанами и другими прелестями. Он решил непременно пойти.

Заплативши за вход, сколько полагалось, он вошел в сад. Замаскированных и костюмированных было немного сравнительно с прочей публикой, на эстраде играл огромный оркестр. Стоя в публике, столпившейся около эстрады с оркестром, Джо вдруг услыхал разговор, обративший на себя его внимание. Разговаривали два еврея, молодой и старый, сын и отец. Из этого разговора Джо узнал, что какая-то толстая еврейка, Мириам, дочь старшего собеседника и сестра младшего, убежала из дома с христианином, хочет креститься и выйти за него замуж. Ни отец ни брат — совсем еще зеленый юноша, почти мальчик — не желали этого допустить. Они получили сведение, что Мириам со своим «гоем» — неверным — будут на гулянье оба в масках и домино. На кавалере будет черное домино с белыми полосами на рукавах. Если при кавалере с таким признаком окажется замаскированная дама, то эта дама будет Мириам.

— Только бы найти кавалера, найти этого «гоя», — сверкая глазами, проговорил юноша. — Я с ним расправлюсь вот чем.

И молодой человек вынул до половины из-за пазухи спрятанный там кинжал — длинный и острый.

— Пройдем туда, где маски, — сказал еврей-отец. — Ступай за мной, Иосель.

— Мне совсем не нравится, что у этого мальчика за пазухой кинжал, — подумал Джо. — И речь его мне не понравилась! Чего доброго, еще случится убийство. Надобно будет предупредить этого неизвестного кавалера в черном домино и его даму.

Он вошел в крытую аллею и увидал впереди себя две фигуры в домино, одну повыше, другую пониже и потоньше. Более тонкая фигура шла, сильно опираясь на локоть более высокой, которая вела ее под руку. Джо догадался, что это и есть та пара, о которой говорили два еврея — молодой и старый.

Парочка шла тихо, и нашему герою ничего не стоило ее догнать. Услыхав за собой близко шаги, высокая фигура в черном домино довольно нетерпеливо обернулась, как бы спрашивая, кто это и зачем их догоняет. Джо сказал, понизив голос:

— Сэр, за вами следят, и мне кажется, что вы подвергаетесь опасности. Я случайно подслушал разговор по поводу точно такого домино, какое на вас. Если я ошибся, тем лучше.

Джо повернулся и пошел назад.

— Останови его, Генри, — сказал тихий женский голос. — Он ведь нам желает добра.

Мужское домино пошло за Джо, догнало его и попросило объяснений.

Джо рассказал все и в заключение прибавил:

— Я бы не стал вмешиваться не в свое дело, если бы у младшего еврея не было кинжала…

— Кинжала! — с испугом вскричало подошедшее женское домино.

— Да, кинжала, и он, видимо, решился пустить его в ход. Одно слово, сударыня: вас зовут Мириам? Если вы Мириам, то, следовательно, услышанное мною относится дам. Если же вас не так зовут, то не о чем больше и говорить. Во всяком случае из моего сообщения не может выйти для вас ничего худого.

— Сэр, это относится к нам, — сказало мужское домино, — и я вам очень благодарен.

Джо рассказал вкратце все, что ему довелось услышать.

— Мы погибли! — вскричала молодая женщина. — Мой брат, когда рассердится, становится хуже тигренка!

— Я за себя не боюсь, я за себя постою, — сказало черное домино. — Но пока я буду бороться с вашим братом, ваш отец схватит вас и утащит, и мы вынуждены будем расстаться навсегда.

— Вообще, сэр, я бы вам советовал не оставаться в темных аллеях, — заметил Джо. — Вы сами теперь видите, что это опасно.

— А если я выйду в светлую часть сада, они меня сейчас же узнают, раз вы говорите, что им известен мой маскарадный костюм.

— Тогда снимите его, — сказал Джо.

— А в лицо они меня еще скорее узнают, — возразил господин в домино. — Сэр, вы уже были так добры к нам… Быть может, вы не откажетесь довести свою доброту до конца и помочь нам еще?

Джо обещал сделать все, что только он сможет.

— В таком случае, Мириам, я вот, что вам предложу: доверьтесь этому джентльмену. Сейчас видно, что он хороший, честный человек, так что довериться ему можно без всякого риска. Он может провести вас с полной безопасностью через весь сад и укрыть в надежном и верном месте, а я пробуду здесь еще с полчаса. Если ваш отец и ваш брат встретят меня и если даже узнают, то у них не будет никакого повода задевать меня, потому что вас со мной не будет. А потом я возвращусь домой.

— Хорошо. А я куда же денусь?

— Вы дадите этому джентльмену мой адрес, и он завтра же утром съездит за мной и привезет меня туда, где вы будете. Я знаю, сэр, что сильно затрудняю вас но в то же время выказываю к вам полнейшее доверие. Надеюсь, что в ваши личные дела все это не внесет чересчур большого беспорядка.

— О, нисколько, сэр. Я в настоящее время совершенно свободный, незанятой человек, — сказал Джо. — Если молодая леди согласится довериться мне, совершенно постороннему человеку, я обещаю вполне оправдать ее доверие. На мне маски нет, сударыня. Угодно вам мне довериться?

— Мне кажется, сэр, что я могу. Да я и должна довериться, иначе может пролиться кровь. О, Генри, они уже идут. Я узнала их. Вон там в аллее направо!

Джо обернулся и увидал тех самых двух евреев, разговор которых он подслушал.

— Это они, сэр, — сказал он господину в домино. — Оставьте нас и пройдите дальше в глубину темных аллей, а я возьму вашу даму под руку и смело пройду мимо этих людей. Уходите, сэр, скорее.

Джо взял молодую еврейку под руку и пошел с ней прямо навстречу ее отцу и брату. Она дрожала, как осиновый лист, когда ей пришлось проходить близко от них, — ноги ее подгибались, она едва переступала ими. Поравнявшись с Джо, оба еврея пытливо устремили на него свои пронзительные черные глаза, но Джо прошел мимо них совершенно спокойно, как будто ни в чем не бывало. Пройдя несколько шагов, он шепнул своей даме: «Вы спасены» и тем несколько успокоил ее. Джо провел ее через весь сад к выходу, позвал извозчика и спросил:

— Куда прикажете вас отвезти?

— Куда хотите, только подальше от них.

Джо велел извозчику ехать в ту гостиницу, где остановился сам, потому что никакой другой не знал. Он предложил своей даме остаться в экипаже, а сам пошел к хозяйке гостиницы и попросил ее взять на одну ночь под свое покровительство привезенную им даму, которую он выручил из очень опасного положения и завтра утром даст знать об этом ее друзьям. Они за ней и приедут. Хозяйка согласилась. Джо сходил за своей дамой в домино, привел ее к хозяйке и удалился к себе в номер.

Наутро, в девять часов, он пошел проведать незнакомку. Она приняла его, и тут он в первый раз увидел ее без маски. Она была замечательно красива собой, обладала стройной высокой фигурой и была одета богато, но несколько в восточном вкусе.

— Я вам очень благодарна, сэр, за все, а в особенности за то, что вы отдали меня под покровительство хозяйки гостиницы. Это с вашей стороны было так благородно так деликатно, так внимательно. Вы настоящий джентльмен, сэр, это я вижу. Теперь я попрошу вас съездить в Берклей-сквер к мистеру С. и сообщить ему, где я нахожусь. Больше я ничем не побеспокою вас.

Она написала адрес и вручила Джо. Он сейчас же поехал и застал мистера С. расхаживающим в тревоге по комнате. Поданный ему завтра оставался нетронутым. Он страшно обрадовался Джо и горячо поблагодарил его, когда узнал от него, что все благополучно.

Мистер С. рассказал нашему герою всю историю своих отношений к Мириам. Она была дочерью одного очень богатого и родовитого еврейского раввина, крайнего фанатика. Когда мистер С. и Мириам полюбили друг друга, и когда та объявила, что намерена креститься и выйти за него замуж, бешенству ее отца, а также и ее брата Иоселя, не было пределов. Когда она все-таки убежала к мистеру С., фанатики не только не прекратили преследования, а напротив дали клятву во что бы то ни стало помешать свадьбе. Иосель при этом решил, что в крайнем случае он убьет и гоя, и отступницу, но что браку между ними не бывать. Молодой Иосель был, пожалуй, еще фанатичнее отца.

— Что же вы теперь думаете делать? — спросил Джо, когда мистер С. окончил свой рассказ, переданный здесь нами вкратце.

— Поехать с вами в вашу гостиницу — это прежде всего, — отвечал мистер С. — Потом захвачу с собой Мириам и отправлюсь с ней в Шотландию, где мы я обвенчаемся. Из Шотландии мы проедем заграницу и побудем там несколько времени, а злоба ее родных за этот срок успеет остынуть.

— Ваш план недурен, сэр, — сказал Джо. — Едемте. Они вышли на улицу, наняли извозчика и приехали в гостиницу. Не успели они пробыть с Мириам и пятя минут, как в номер вбежал испуганный коридорный я сообщил, что в гостиницу силой ворвались два каких-то господина и идут сюда. То были Иосель и его отец, которые видели мистера С., когда он проезжал с Джо на извозчике, и погнались за ними, также взяв извозчика. разъяренные евреи ворвались в номер. Испуганный коридорный спрятался за спину мистера С. и Джо, а Мириам бросилась в объятия своего жениха, ища защиты. Вслед за непрошеными посетителями прибежали хозяин гостиницы и другие служители, уговаривая их не безобразничать, но Иосель вырвался от них и бросился с кинжалом вперед. Джо кинулся к нему и успел вырвать у него опасное оружие, тогда Иосель схватил с камина громадные, тяжелые бронзовые часы и со всею силою бросил ими в сестру и ее жениха, воскликнув при этом:

— Так вот же вам обоим — и гою, и отступнице! Получайте!

В кого он метил, в тех не попал, а угодил в спрятавшегося за их спиной коридорного и проломил ему голову. Коридорный без чувств повалился на пол. Тут уж все присутствующие без всякой церемонии набросились на Иоселя и его отца. Позвали полицию, обоих евреев арестовали и отвели в полицейский участок. Джо был приглашен в качестве свидетеля, а мистера С. и Мириам отпустили. К коридорному был немедленно приглашен врач, но ничего нельзя было сделать: несчастный через несколько минут скончался.

Дознание и составление протокола заняло два часа времени, после чего Джо отпустили.

Дело получило гласность, попало в газеты. Джо предстояло фигурировать на суде в качестве свидетеля. Он решил, что вернется в Портсмут уже только после разбора дела, и написал об этом своим друзьям. На это время

Джо переехал жить в Ричмонд, где было не так душно, как в Лондоне.

Суд с присяжными состоялся через несколько дней. Джо показал в точности, как все произошло, и подтвердил, что еврей убил коридорного нечаянно, что он не в него направлял удар, а в мистера С.

— Свидетель, вас зовут Джозеф О’Донагю? — задал ему вопрос защитник подсудимого.

— Меня зовут Джозеф Рошбрук, — отвечал Джо, не желая говорить под присягой неправду.

— Почему же вы значитесь в протоколах — О’Донагю? вас, стало быть, две фамилии, как это теперь многими принято? — допытывался адвокат. — Одна расхожая, другая про запас?

— Настоящая моя фамилия Рошбрук, но с некоторых пор меня стали звать О’Донагю.

С час допрашивали нашего героя, потом отпустили, предложив ему остаться пока в комнате для свидетелей, на случай, если бы стороны пожелали задать ему еще какой-нибудь вопрос.

ГЛАВА ХLIV. Колесо фортуны поворачивается не в пользу нашего героя

Выходя из залы суда и направляясь в свидетельскую комнату, наш герой был мрачен и грустен. На него вдруг напало предчувствие чего-то дурного, какой-то беды, которая должна была с ним случиться вследствие того, что он на гласном суде открыл свою настоящую фамилию, не желая говорить неправду под присягой.

Не успел он пробыть в свидетельской комнате и пяти минут, как к нему подошел полицейский чиновник и сказал:

— Будьте любезны, сэр, пройдите со мной вот сюда. Мне нужно сказать вам два слова.

Джо вышел с ним за дверь. Глядя прямо ему в лицо, полицейский сказал:

— Вас зовут Джозеф Рошбрук? Вы ведь так сказали на суде?

— Да, это мое настоящее имя.

— Зачем же вы переменили свою фамилию?

— У меня на это были причины.

— Я знаю эти причины, — сказал полицейский. — Вы были замешаны в убийстве несколько лет тому назад. За вашу поимку была назначена премия, но вы все время укрывались от правосудия. Я знаю, что это вы. Не запирайтесь. Я вас арестую. Не вздумайте сопротивляться — вам же хуже будет.

У Джо сердце остановилось биться, когда к нему подошел констебль. Он понял, что запираться бесполезно, что настало время пострадать или ему, или его отцу. Он не возразил ничего и спокойно последовал за констеблем, который держал его за руку около локтя. Полицейский позвал извозчика, предложил Джо сесть, сел сам и велел извозчику ехать в полицейское управление.

Когда констебль сделал доклад мировому судье, тот сначала предупредил нашего героя, что он не должен говорить ничего во вред себе, а потом спросил, действительно ли он Джозеф Рошбрук.

Джо ответил утвердительно.

— Что вы можете возразить против приказа о вашем аресте?

— Ничего, кроме того, что я невиновен в убийстве.

— Семь лет тому назад у меня уже был приказ об его аресте, — объяснил констебль, — но он от меня улизнул. Тогда он был еще мальчик.

— Даже ребенок совсем, — заметил мировой судья, — подписывая приказ. — Я теперь припоминаю это дело.

Констебль взял приказ, и через полчаса наш герой был заперт в тюрьму со всевозможными преступниками. Когда тюремщик ушел, оставивши его одного, Джо закрыл лицо руками и долго сидел так, весь содрогаясь внутренне. Впрочем, у него было одно утешение: сознание своей полной невинности.

Когда к нему в камеру зашел опять сторож, Джо попросил себе бумаги и чернил и написал Мэри письмо, извещая ее обо всем и приглашая приехать в Эксетер, где его должны судить. Тюремщику он дал целую гинею, прося его отправить повернее письмо.

— Все будет сделано, не бойтесь, молодой господин, — отвечал тюремщик. — Знаете, ваш случай очень удивительный. Первый приказ о вашем аресте был отдан восемь лет тому назад. А на вид вам и сейчас не больше семнадцати или восемнадцати.

— Нет, мне больше, — отвечав Джо. — Мне двадцать второй год.

— Так вы никому этого не говорите, а я забуду. К молодости наши суды относятся крайне снисходительно. Когда было совершено это убийство, вы были еще ребенком, так что о виселице не может быть и речи. Не унывайте, будьте бодрее.

Мэри получила письмо на следующий же день и не взвидела света от горя и страха. Она сидела в уборной в горько плакала. Вошла мистрис Остин.

— В чем дело, Мэри? — спросила она.

— Я получила письмо от своего брата, мэм. Он находится в беде, и я должна отпроситься у вас, чтобы к нему съездить.

— Какая же беда у вашего брата, Мэри?

Мэри не ответила, только заплакала еще сильнее.

— Мэри, если ваш брат в беде, я вас отпущу к нему съездить. Но только вы должны мне сказать, что с ним такое. Может быть, я буду в состоянии помочь ему. Серьезное что-нибудь?

— Он в тюрьме, мэм.

— За долги, вероятно?

— Нет, мэм, по обвинению в убийстве, в котором он не виноват.

— Убийство! Не виноват!.. — вскричала мистрис Остин. — Когда же и где случилось это убийство?

— Давно, когда он был еще ребенком.

— Как это странно! — проговорила мистрис Остин, задыхаясь и опускаясь на стул. — Где это было, Мэри?

— В Девонском графстве, в Грасфорде.

Мистрис Остин без чувств упала со стула. Удивленная Мэри бросилась ей на помощь, спрыснула водой, привела ее несколько в чувство и отвела на диван. Несколько времени мистрис Остин лежала, уткнувшись лицом в подушки, а Мэри стояла над ней. Наконец, мистрис Остин привстала, положила свою руку на плечо Мэри и сказала торжественным тоном:

— Мэри, не обманывайте меня. Скажите мне правду. Вы сказали, что этот мальчик ваш брат — ведь это неправда? Он не брат вам? Мэри, я непременно должна это знать.

— Он мне не родной брат, мэм, но я люблю его, как родного брата, — отвечала Мэри.

— Отвечайте же мне правду, Мэри, если вы хоть сколько-нибудь меня любите. Вы должны знать его настоящее имя. Кто он такой?

— Джозеф Рошбрук, мэм, — заплакала Мэри.

— Я так и думала! — вскричала мистрис Остин, залившись слезами. — Я так и знала! Удар, наконец, разразился! Боже мой, что мне теперь делать?

Горю мистрис Остин не было границ.

Мэри находилась в недоумении. Каким образом мистрис Остин могла знать историю Джо, и почему эта история так сильно на нее подействовала? Наконец, Мэри сказала:

— Могу я к нему поехать, мэм?

— Разумеется, — отвечала мистрис Остин, — Послушайте, Мэри, вы должны рассказать мне решительно все, без утайки. Я очень интересуюсь этим молодым человеком, но пока не могу вам сказать, почему. Я готова ему помочь всем, чем только могу. Если понадобятся деньги, я не пожалею ничего, не остановлюсь ни перед какими расходами. Можете быть в этом уверены. Но только вы уж ничего от меня не скрывайте. Я должна знать все.

— Извините, мэм, — отвечала Мэри, — ведь я люблю его всеми силами души.

И она рассказала своей барыне все, что знала и чему была свидетельницей.

— Это он и приходил тогда с вами в замок, этот самый Джозеф Рошбрук?

— Да, мэм, один из лакеев поступил со мной грубо, и Джо его оттолкнул. Мистер Остин услышал шум, спросил, в чем дело. Лакеи всю вину свалили на Джо, и мистер Остин приказал ему немедленно убираться. Он после того ни разу у меня не был и только недавно, несколько недель тому назад, заглянул ко мне. Вы его видели в приемной, мэм.

Мистрис Остин схватилась обеими руками за голову и сидела несколько времени молча. Потом она сказала:

— Чем он занимался в последнее время?

Мэри объяснила.

— Хорошо, Мэри, поезжайте к нему немедленно. Вам понадобятся деньги — они у вас будут, сколько бы ни понадобилось. Только дайте мне слово никому ничего пока не говорить о моем участии. Будет время, вы все узнаете.

— Вы можете положиться на меня, мэм. Сейчас уже вечер, уезжать мне поздно. Я думаю выехать завтра утром, мэм.

— И прекрасно, поезжайте утром. Я буду очень рада, если вы пробудете со мной эту ночь: мне так нужен друг… Скажите мистеру Остину, что я нездорова и вниз обедать не приду.

На другой день Мэри уехала в Лондон и посетила мистера Тревора.

Когда она рассказал адвокату, в чем дело, он помолчал несколько времени, о чем-то размышляя, потом спросил:

— Как зовут вашего брата?

— Джозеф Рошбрук.

— Рошбрук! Рошбрук! Знакомая фамилия. И даже имя одинаковое. Как странно! Именно так звали одного господина, которого я несколько лет тому назад вводил во владение большим земельным имением. И вот теперь мне предлагают защищать его тезку, обвиняемого в убийстве!

Мэри была поражена этим замечанием адвоката, но не сказала ничего.

— Вам известны какие-нибудь подробности? — продолжал мистер Тревор. — Где произошло это убийство?

— В Девоншире, несколько лет тому назад.

— А обвиняемый сидит в Эксетерской тюрьме? Пожалуйста, рассказывайте. Я должен знать все.

Мэри очень ясно, точно и обстоятельно рассказала все, что знала.

— Хорошо, — сказал мистер Тревор. — Через два дня я сам побываю в Эксетере и повидаюсь с вашим братом, а до тех пор вы предупредите его, чтобы он был со мной совершенно откровенен. Скажите, у вас с ним в Йоркшире не было ли родных?

— Нет, сэр, не было.

— А между тем — и имя, и фамилия одни и те же.

Странное совпадение! Впрочем, тот переменил фамилию, когда унаследовал поместье.

— Переменил фамилию, вы говорите? — спросила Мэри. — Значит, он теперь не Рошбрук?

Она начинала догадываться, кто родители Джо.

— Нет, не Рошбрук. Он теперь Остин. Сообщите об этом вашему брату. Если он докажет свое родство с Остинами, это будет ему полезно… Боже мой? Что с вами?.. Смитерс! Смитерс! Несите сюда воды скорее, здесь одной особе сделалось дурно.

Потрясение было слишком сильно для Мэри — она и не выдержала. Впрочем, она вскоре оправилась.

— Извините меня, сэр, но я все это время так измучилась за брата, — сказала Мэри.

— Очевидно, он юноша хороший, раз вы его так любите, — сказал адвокат.

— Хороший, сэр, — отвечала Мэри. — Я бы желала быть хотя наполовину такою, как он.

— Постараюсь сделать для него все, что могу, но только мне нужно хоть за что-нибудь ухватиться, хотя бы за малейшее доказательство. Достаточно ли вы окрепли теперь, чтобы ехать домой? А то вас проводит мой письмоводитель. Оставьте мне ваш адрес, где вы остановились.

Мэри от адвоката отправилась прямо в Эксетер и опять получила свиданье с Джо.

Как только она осталась с ним наедине в камере, она не выдержала — расплакалась и разрыдалась.

— Что с вами, Мэри? Что с вами? — испугался Джо.

— О, это ужасно? Слишком ужасно! Куда ни поверни — везде беда и горе! Что мне делать? Боже мой, что делать?

— Да что такое случилось, Мэри? — допрашивал Джо.

— Джо, я не могу от вас утаивать. Я открыла, кто ваши родители, Джо.

— Кто же они? И знают ли они, в каком я положении?

— Мать знает. Отец нет.

— Говорите скорее, Мэри.

— Ваши отец и мать — мистер и мистрис Остин.

У Джо от изумления отнялся язык. Он дико уставился на Мэри, не будучи в состоянии произнести хотя бы одно слово.

Наконец он проговорил:

— Мэри, расскажите мне все.

Окончив рассказ, Мэри сказала:

— Вы видите, мой дорогой, сомнения нет: это они. Но что же нам теперь делать? Как поступить?

— Расскажите мне что-нибудь об отце, — попросил Джо. — Как он поставил себя в обществе? Уважают ли его?

— Уважают, но только он теперь ни с кем не видится, живет затворником.

— Вы спрашиваете, Мэри, что я думаю делать? То же самое, что и раньше намеревался. Я на суде не скажу ничего. Тайна не моя. Будь, что будет!

— Джо, к вам завтра приедет мистер Тревор. Он мне поручил предупредить вас, чтобы вы с ним были совершенно откровенны, не скрывали бы от него ничего.

— Хорошо, Мэри. Вы это поручение исполнили в точности. Остальное предоставьте мне.

— Нет, мне этого не хочется. Но если для того, чтобы меня не повесили, я должен что-нибудь говорить, — пусть лучше вешают.