Первый вопрос, который он старался задать кандидаткам как можно небрежнее, касался их дома и родителей. Самой легкой добычей при вербовке становились девочки, чувствующие себя несчастными дома, заброшенными, нелюбимыми, часто даже нежеланными, и таких, на удивление, встречалось немало. И Тони научился без особого труда распознавать их и находить с ними общий язык, поскольку и сам вышел из неблагополучной семьи. Если они оказывались еще и бедными, Тони стоило лишь умело направить разговор в нужное русло и нарисовать радужные картины - изысканная одежда, "кадиллаки", яркие огни сладкой жизни, ожидающие верные шансы.
      Порой он, распознав характер, ограничивался изложением голой правды. Когда же, по его мнению, стоило повозиться и добиться цели, Тони лгал беззастенчиво и гладко, то есть весьма убедительно. Если бы он был наделен более чувствительной натурой, его могли бы затронуть до глубины души случаи, когда он убеждал какую-нибудь некрасивую девчушку с приличной фигуркой, будто она похожа на Мэрилин Монро или Элизабет Тейлор, а доверчивая простушка возражала: - Мне говорили, что я выгляжу как Анита Экберг. А ты действительно так думаешь? Не сочиняешь?
      Тони сочинял, а над судьбой обманутых вообще никогда не задумывался.
      Что его постоянно терзало - так это мысли о Сан-Франциско и... Бетти. Они как бы слились для него воедино. Уже после первых трех дней пребывания в Напе его потянуло домой, сейчас эта потребность переросла в неодолимое стремление, в страстное желание ощутить покалывающее прикосновение к щекам холодного воздуха, вдохнуть столь памятный влажный запах тумана, услышать зовущие звуки горнов и судовых сирен, втянуть ноздрями, черт возьми, далеко не всегда ароматные запахи рыбной пристани. Тони жаждал оказаться на оживленных и шумных улицах, насладиться видом стройных и смазливых женщин, фланирующих по Джири, О'Фаррелл или Пауэлл.
      Господи, да хотя бы пройтись по Турк-стрит мимо отвратно воняющих грязных забегаловок, где околачивается всякое отребье, магазинные и карманные воры - дешевые, бесхитростные мелкие сошки городского уголовного мира; увидеть пьяного, спотыкающегося гуляку в расстегнутой рубашке и со спущенной "молнией" на брюках, с торчащей на сморщенном лице щетиной, с черным галстуком, затянутым как шнурок от ботинка, - заношенным, протертым до дыр, в пятнах от пива и дешевого виски и вина. Увидеть хотя бы это.
      Ил к забежать к Алексу в "Танжер", с его похожим на брильянт баром, экзотической роскошью и приглушенным гулом голосов. Заскочить в "Бимбо", чтобы пропустить стаканчик и поглазеть на миниатюрную голую пловчиху-рыбку в аквариуме, или выпить хайболл на вершине горы Марк. А потом завернуть и в заведение "У Эрни" или в "Голубую лису", поесть вырезку или ньокки[Ньокки клецки (ит.).] и фаршированную телятину, тортеллини[Тортеллини - пельмени (ит.).] или турнедос а-ля Россини[Филе а-ля Россини (фр.). ]. Либо прошвырнуться по Грантстрит в сердце Китайского квартала и зайти в "Кан", чтобы полакомиться уткой по-пекински. Пицца в "Северной бухте", минестроне на О'Фаррелл, продукты моря "У Бернштейна".
      Сан-Франциско - это еще и французский дрожжевой хлеб и красное вино стаканами.
      Это выросло в страстное желание, подлинный голод, а все вместе слилось с непреодолимой необходимостью быть с Бетти. Когда бы он ни думал о Сан-Франциско, он ловил себя на том, что мечтает очутиться в городе вместе с ней, прогуливаться рядышком по улицам, смеяться, пить, есть, болтать обо всем и ни о чем, заниматься с ней любовью.
      Время от времени Тони вспоминал и Марию Казино, вспоминал, но и только. А если и думал о ней, то лишь с раздражением. Он забыл - или даже не догадывался - о ее мягком, добром и милом характере, ее преданности и любви, но ему все чаще приходило на память только то, что раздражало в ней, а то и приводило в бешенство.
      Его мечты о Бетти и Сан-Франциско в сочетании с профессионально-деловитой и скучной вербовкой девушек незаметно обусловили перемены в характере Тони: он начал тяготиться своим занятием, испытывая отвращение не из моральных соображений, а скорее от скуки и легкости его миссии. Его презрение к шлюхам достигло такой степени, что он с трудом заставлял себя разговаривать мягко и вежливо с глупо улыбающейся ему очередной девицей, вместо того чтобы вмазать ей кулаком по размалеванной физиономии. Его отвращение росло, и ему все труднее удавалось скрывать чувства, явственно проступавшие на его лице.
      Через полтора месяца после убийства копа Тони наткнулся на одного человека, которого знал по Сан-Франциско.
      В Сакраменто он зашел пропустить стаканчик в маленький занюханный бар и сразу же узнал мужика средних лет по имени Вилли Файф. Этот тип крутился где-то на периферии рэкета в качестве прихлебателя, мелкого ворюги, а возможно, и осведомителя. Тони этот Вилли был не очень по нутру, ибо он считал его способным запросто продать собственную бабушку за паршивый бакс. По мнению Тони, если парень и впрямь готов толкнуть свою бабулю, то должен запросить за нее, из уважения к родне, по крайней мере сотню. Как бы то ни было, Тони обрадовался знакомому лицу, возможности узнать последние новости из Сан-Франциско.
      - Привет, Вилли, я угощаю.
      Вилли оглянулся, немало удивился, но тут же дружелюбно заулыбался:
      - Ромеро! Какого черта ты здесь делаешь? Я думал, ты на севере.
      - Я не был в Сан-Франциско уже полтора месяца.
      - Да, я знаю, что ты слинял из Фриско, думал, ты в Орегоне или еще где. Как твои дела?
      Низкорослый, толстенький, всего лишь с венчиком редких волосиков вокруг лысины, Вилли смущался своей внешности.
      А что делать? Действительно, если на бледном лице торчит крючковатый нос кочергой, затоскуешь. Он ободряюще улыбнулся Тони:
      - Ну ладно, угощай же, приятель. Мне бурбон.
      Тони заказал напитки и пересел вместе с Файфом в закрытую кабину.
      - Давно ты из Фриско, Вилли?
      Вилли заерзал на стуле, замялся. Чего-то он дергается, тревожно подумалось Тони.
      - Да пару дней, - наконец ответил Вилли.
      - Что там в городе? Ты не поверишь, я жуть как по нему соскучился.
      Они поболтали минут пять, и Тони жадно выслушал городские новости. Так получилось, что больше недели он намеренно не заглядывал в газеты Сан-Франциско, поскольку вид знакомых названий, рекламных объявлений и сообщения из родных мест вызывали у него столь сильную изжогу, что он с трудом удерживался от немедленного возвращения.
      Среди прочего Тони поинтересовался:
      - А что там с убийством того копа, Вилли? Ну, Йоргенсена. Полиция чего-то нарыла?
      Вилли поежился, будто на сквозняке, потер ладонью лысину, а Тони прикрикнул:
      - Да что ты мнешься, в самом деле?
      - Да ничего, Тони. Ничего. Они взяли одного доходягу. Разве ты не слыхал?
      - Когда?
      - На прошлой неделе.
      - И что дальше, Вилли? - Рука Тони, лежавшая на столе, непроизвольно сжалась в кулак. - Давай, не тяни резину.
      - Они замели Флойда Бристола. Ну, ты знаешь, мелюзга, наркоман. Кто-то стукнул копам, и они прихватили его. Он... э... пошел в сознанку. Суда еще не было, но копы уверяют, что расследование завершено.
      Тони едва не подпрыгнул от удивления: на прошлой неделе? Так какого черта Анджело не велел ему возвращаться в город, когда они разговаривали по телефону в последнюю субботу? Что-то тут не так.
      Вилли же продолжал тараторить:
      - Мы ведь с тобой старые кореша, верно, Тони? Ну, в смысле, у нас с тобой никогда не было никаких проблем, мы ладили по-доброму. Ты ведь оценишь один дружеский совет?
      - Конечно, Вилли. - Тони извлек из кармана и продемонстрировал пачку баксов.
      - Так вот... только не злись, ладно?
      Файф явно намекал на что-то, и Тони стало неуютно от охватившего его предчувствия.
      - Ладно, не жмись, - подбодрил он Вилли. - Выкладывай, что там у тебя?
      - Ну, вообще-то я ничего не знаю о деле Йоргенсена, ну, кроме того, что я сказал, понимаешь. Да и ты больше по корешам с Анджело, нежели я. Но до меня дошли слухи - я слышал, да и другие парни. Сам знаешь, крутишься, тут подхватишь что-нибудь, там...
      - Ближе к делу, Вилли.
      - О'кей. Я и другие ребята, знающие тебя, мы полагаем, что с тобой могут обойтись круто. На Анджело оказывают чертовски сильное давление, под его ногами земля горит, и все вроде бы из-за тебя. Поговаривают, будто его уже достали. Ну и идет слушок, будто он уже готов сделать тебя козлом отпущения.
      Новость из разряда ошеломляющих, и Тони резко наклонился вперед:
      - Послушай, Вилли, не темни, бросай все карты на стол. Это давление на Анджело... оно связано с Йоргенсеном?
      - Все точно, Тони. Так оно и есть. - Вилли разнервничался еще пуще. Он жадно глянул на пачку денег в руке Тони, посмотрел ему в лицо и тут же боязливо отвел глаза. - Я чертовски рискую, Тони. Если это дойдет до Анджело...
      - Не дойдет, - заверил его Тони и крикнул: - Эй, бармен, повтори. И поторопись. - Он заговорщически подмигнул Файфу: - Насколько велик риск, Вилли? На сколько он потянет?
      - Ну, может, на стольник, а, Тони?
      То, что Тони только что услышал, уже стоило сотни баксов.
      Он отслюнявил три стодолларовые бумажки от своей пачки и перебросил их через стол собеседнику:
      - Вот тебе три сотни, приятель. А теперь выкладывай все без утайки.
      Принесли напитки, и Тони расплатился. Вилли почти прикончил свой бурбон двумя громкими глотками и залепетал:
      - Спасибо, Тони. Большущее...
      - Успеешь отблагодарить. Я жду.
      - Ну, основное я уже сказал. Я так понимаю, ты собираешься вернуться в город, верно? И скоро?
      Тони согласно кивнул.
      - Ну, мне подумалось, тебе не помешает быть в курсе, чтобы держать ухо востро. Болтают всякое, говорят, Анджело хотел бы отделаться от тебя по-тихому из-за того, что национальные авторитеты присматриваются к его организации, а может, что и похуже.
      Тони рывком поднял стакан и нервно отхлебнул. Это "а может, что и похуже" означает, видимо, только одно: Анджело собирается отделаться от него навсегда. Должно быть, много чего, ему неведомого, случилось за последние полтора месяца.
      - Так "может" или ты слышал что-то определенное? - проворчал Тони.
      - Нет, я не знаю. Просто его обложили со всех сторон.
      - А что насчет национальных авторитетов?
      - Да парни с Востока. Они побывали в городе. Вроде пытаются войти в долю или еще что. Такой слушок идет. А может, и ничего особенного. - Вилли замолчал, допил оставшуюся каплю бурбона. - У тебя в городе вроде осталась девчонка?
      - Мария? Можно сказать и так.
      - Точно. Она... э... встречается с Анджело... Или он с ней встречается. Короче, у них вроде любовь.
      Тони чуть не поперхнулся - ну и дела.
      - И давно?
      - После твоего отъезда, сразу.
      Тони пялился на Файфа, с трудом переваривая услышанное.
      Что же это такое? Все летит к чертям собачьим. Мария с Анджело? Бессмыслица какая-то. Господи Иисусе, слишком много навалилось на него за один раз. Тони сжал челюсти. Нужно вернуться, посмотреть самому, что да как.
      - Еще что-нибудь, Вилли? Давай отрабатывай бабки.
      - Это все, парень. До последнего цента. И спасибо за три сотни, Тони. Они очень мне пригодятся.
      - Да ладно, забудь. До встречи.
      Тони встал и вышел из бара. С минуту он посидел в "кадиллаке", соображая, не стоит ли рвануть прямиком во Фриско и нагрянуть к Анджело. Обида и что-то похожее на ревность распирали его, но он заставил себя успокоиться и хорошенько все обдумать. Соваться с лету к Анджело не стоило бы. К тому же Файф мог все переврать или перепутать. С него станется. Нет, Тони полагалось отзвонить Анджело, как они условились, в субботу, завтра вечером, и глядишь - тот возьмет и предложит ему вернуться, и, значит, печенки грызть нечего понапрасну. Так и следует поступить, позвонить боссу, доложиться и послушать, что он скажет. Нелишне прикинуться и дурачком.
      От принятого решения Тони сразу полегчало. Завтра вечером он позвонит, а пока успеет заехать в Налу. Что скрывать: именно этого ему хотелось весь последний месяц, если быть честным перед собой. Тони закурил, затянулся глубоко, как будто последний раз в жизни, не заметив, как унесся мыслью к Бетти. Практически только это и занимало его в последнее время. Черт побери, и видел-то ее всего три-четыре раза и только однажды был близок с ней. Ерунда какая-то. Мария красотка по сравнению с Бетти. А уж как Бетти вела себя в последнюю ночь - да она прямо заявила, что не захочет и видеть его. Но он-то просто обязан с ней повидаться, потолковать, хотя бы взглянуть на нее еще разок.
      Выбросив окурок, Тони завел машину и рывком взял с места. В пути его будоражили совершенно не свойственные ему мысли. Он чувствовал, что бы ни ждало его в Сан-Франциско, он сумеет справиться и добиться своего... Лишь бы только Бетти поняла его, поддержала, осталась бы с ним... Впервые в жизни он ставил под сомнение собственную веру в себя, его самоуверенность начала подтаивать, как кубик льда в бокале. А ведь всего два месяца назад он считал, что сумеет справиться один со всеми каверзами судьбы.
      В начале шестого вечера Тони прибыл в Напу, подъехал прямо к "Вестбэрну" и вышел из машины. Какое-то время с вдруг пересохшим горлом вглядывался он в книжную лавочку, потом подошел и толкнул дверь.
      Бетти он услышал прежде, чем увидел.
      - Тони!
      Повернув голову, он увидел, как она чуть ли не летит к нему из глубины магазинчика. Сердце его бешено заколотилось, а колени едва не подогнулись от внезапной слабости.
      Бетти подбежала к нему и резко остановилась, словно вдруг застеснялась.
      Проглотив с трудом ком в горле, он робко поздоровался:
      - Привет, Бетти.
      Она промолчала.
      Тони осмотрелся: они были одни в магазине.
      - Хотел бы поговорить с тобой, - сказал он. - Когда ты освободишься?
      - Я могу закрыться уже сейчас.
      Она хотела было сказать что-то еще, но вместо этого торопливо занялась какими-то пустяками. Вскоре они вышли на улицу, и она заперла лавочку. Тони подвел ее к "кадиллаку", открыл для нее дверцу и помог сесть, затем обошел машину и скользнул за руль.
      Некоторое время они как бы чего-то ждали, Тони лихорадочно пытался понять, что с ним происходит, почему ему не удается непринужденно заговорить с ней о сотне вещей, поделиться своими сомнениями, которые могли бы заинтересовать Бетти. С другими девушками и женщинами он был красноречив и развязен, как конферансье, зачастую вовсе не заботясь о выборе слов и фраз.
      - Бетти, - заговорил он стесненно, через силу, - я очень много думал о тебе, поверь. С тех пор, как уехал отсюда. Пытался представить, что ты думаешь обо мне, и думаешь ли вообще,-захочешь ли увидеть меня.
      - Я тоже думала о тебе, Тони. Я... я скучала по тебе.
      - Забавно, а? Мы практически не знаем друг друга. Но ты постоянно у меня здесь и здесь. - Он показал на лоб и сердце и улыбнулся. - Если бы жизнь не приучила меня соблюдать осторожность, то я подумал бы...
      Он лишился дара речи, глянув на нее, когда их взгляды встретились, и испугавшись того, что чуть было не сорвалось с языка. Бетти смотрела на него во все глаза, ее губы чуть приоткрылись, а грудь бурно вздымалась и опадала.
      - Черт! Бетти, - попробовал было он заговорить после долгого молчания. - Похоже, я с ума схожу по тебе.
      Слова, которые сотни раз легко слетали с его губ в разговоре с другими, сейчас прозвучали даже на собственный слух неуклюже и фальшиво.
      Бетти продолжала внимательно смотреть на него, сложив руки на коленях, потом отвела глаза. Солнце еще только садилось за горизонт, а на улицах уже почти никого не было видно. Бетти молчала, и тогда Тони завел двигатель, не особенно заботясь, куда ехать. Она попросила его остановиться у ее дома, выскочила из машины и через минуту вернулась. Они выехали из городка и катили бесцельно, изредка перебрасываясь ничего не значащими словами, старательно избегая разговора о своей последней встрече, о главном.
      Быстро наступили сумерки, Тони свернул с дороги и остановился. Они тихо сидели, потом Бетти спросила: - Почему ты приехал, Тони? Я чуть ли не жалею, что ты появился вновь.
      - Ты же сказала, что соскучилась.
      - Да, скучала. Поэтому и жалею, что ты явился. Теперь мне будет не хватать тебя еще больше.
      - Вовсе не обязательно, Бетти. Если, конечно, ты останешься со мной.
      Бетти закрыла глаза, откинула голову на спинку сиденья.
      - Я вернулся, - снова заговорил Тони, - хотел повидать тебя, поговорить. Завтра я надеюсь двинуть во Фриско и хотел бы, чтобы ты поехала со мной.
      - Ты же знаешь, что я не могу, Тони. Знаешь, что не поеду.
      - Тебе не придется ничего делать, только быть со мной.
      - Тони, я хочу быть с тобой. Не хочу скучать по тебе, как сейчас. Бетти так и не открыла глаза, не повернулась к нему. - Но ты же не ребенок, должен понимать, что я не могу просто так взять и уехать. Я... думаю, мне кажется... я не покину Напу, пока не выйду замуж. Глупо даже представлять, что просто возьму и удеру с тобой.
      Они чувствовали, как трудно ему и ей дается разговор. Тони вообще пока еще не приходила мысль о женитьбе, а сейчас и вовсе он и помышлять не мог о браке. Ему предстояло очень со многим разобраться, во Фриско ему придется пойти слишком далеко. Может быть, не только во Фриско. Он станет большим человеком, черт побери, и брак - это же ловушка, западня. Так, по крайней мере на сегодня, он воспринимает супружество. Он вспоминал замужних женщин, которых знал, со многими из которых переспал; взять хотя бы Джинни и ее упокоившегося Эла Шарки. Нет, брак не для Тони. Не сегодня, не сейчас.
      - Бетти, посмотри на меня, - попросил он.
      Она открыла глаза, повернулась к нему.
      - Почему ты не можешь поехать со мной во Фриско? Будем вместе, Бетти, я чувствую, что не должен уезжать без тебя.
      Мы могли бы выехать завтра. Даже сегодня ночью.
      - Пойми, не могу, Тони. Ты знаешь, что не могу.
      - Разве ты не хочешь быть со мной, Бетти? Скажи честно...
      - Да, Тони, хочу. - И Бетти порывисто потянулась к нему, обняла, а он уже целовал ее лицо, щеки, губы, шею. Она уперлась ладошками в его широкую грудь и оттолкнула. - Не надо, Тони, пожалуйста.
      Он придвинулся к ней и с силой прижал к себе.
      Поздно ночью он привез ее домой. На прощанье не было ни особых слов, ни обещаний. Тони поцеловал ее, она выбралась из машины и вошла в дом. Они уже успели переговорить обо всем, и Тони убедился, что в Сан-Франциско он поедет один. Уверовал он и в то, что, попроси он Бетти выйти за него замуж, она поехала бы с ним с радостью. А может, и нет, поскольку он не упоминал о браке и пропустил мимо ушей ее намеки. Не время жениться, не сможет он сейчас думать о браке, даже с Бетти.
      Отъезжая от ее дома, Тони чувствовал себя подавленным, глубоки несчастным. Казалось, все внутри перегорело, напряглось, вроде завязалось тугим узлом. Бетти была приветлива, нежна, страстна и одновременно как бы в воду опущена. Жалко ее. Пожалуй, не следовало снова приезжать в Напу, нужно было рулить прямо в Сан-Франциско. Встреча с Бетти не улучшила его настроения. Напротив, стало совсем погано. Тормознув в центре городка, он нашел телефон в аптеке и набрал номер Анджело.
      Услышав голос Анджело, Тони назвался:
      - Это Ромеро. Какая там у вас обстановка?
      - Ромеро? Ты должен был позвонить завтра.
      - Да? Я нарушил важное правило? Как там насчет полиции? Она уже успокоилась? Я могу наконец вернуться? Меня уже тошнит от глухомани.
      - Потерпи еще недельку-две, Тони. - Шелковый голос Анджело не успокаивал, а раздражал. - Здесь еще слишком горячо для тебя.
      Кровь бросилась Тони в голову. Он понимал, как опасно грубить Анджело, самому боссу, понимал он и то, что сейчас ему наплевать на запреты залгавшегося авторитета.
      - Чепуха! Что скажете о Флойде Бристоле? Копам уже не до меня, так ведь? Поэтому я приеду.
      - Мне здесь виднее, Тони. И я советую тебе подождать. Дело того парня еще даже не передали в суд.
      - И не передадут, вероятно, еще несколько месяцев. Я не могу столько томиться, Анджело. Я просто не выдержу. Говорю вам, я выезжаю.
      - Раз так, приезжай, - вздохнул он. - Приходи ко мне, как только прибудешь.
      Анджело положил трубку. Тони даже зажмурился от радости. Но... у Анджело явно испортилось настроение. Огорчать же его не так уж безопасно. Наоборот. Тони подумал о Шарки и задался вопросом: какого черта он распустил сопли? Во всем виновата Бетти - из-за нее он разволновался, возбудился, раскис. Какого черта он вообще связался с ней?
      Тони прыгнул в "кадиллак" и помчался в Сан-Франциско, не обращая внимания на знаки ограничения скорости. Казалось, надо бы радоваться своему возвращению, но, увы, он отнюдь не испытывал удовольствия, которое предвкушал. В голове надоедливо вертелась одна и та же мысль: "С каждой милей я все дальше отдаляюсь от Бетти и все ближе приближаюсь к Анджело".
      Встреча с Анджело прошла на удивление спокойно. Он ограничился лишь тем, что велел Тони приступить немедленно к выполнению своих прежних обязанностей и, ради бога, не искать приключений на свою задницу. Интуитивно же Тони угадал, что босс лишь прикрывает показным спокойствием и деловитостью свою ярость. Отсюда - и напряжение в разговоре, от которого Тони так и не избавился, когда подъезжал к своему дому. Вид Анджело подогрел возмущение и негодование, словно в костерок плеснули бензину, сейчас Тони просто ненавидел босса. Да, ненавидел и не боялся признаться себе в этом.
      Когда Тони вошел в квартиру, Мария бросилась к нему и обвила его шею руками.
      - Тони! - радостно вскрикнула она. - Как же я рада видеть тебя, милый мой.
      Тони автоматически обнял ее, ощутив в первое мгновение мимолетное удовольствие при виде ее, но не больше того.
      С тем же чувством удовлетворения он вернулся бы и в пустой дом.
      - В чем дело, Тони?
      - Ни в чем. Все о'кей.
      - Ты выглядишь усталым. Господи, ну и скучала я по тебе, милый.
      - Я тоже, Мария.
      Ему вдруг захотелось остаться одному - Мария, похоже, теперь была здесь лишней. Но не мог же он уйти, едва переступив порог.
      - Я немного вымотался, - сказал Тони. - Дорога трудная. Пойду спать.
      - Да, уже поздно.
      - Ага. А ты почему не в постели? Знала, что я приеду?
      - Мне позвонил Анджело, удивил меня. Я-то думала, ты дашь знать, как только вернешься.
      - Я... хотел устроить тебе сюрприз.
      Анджело, размышлял Тони. Что-то там болтал Вилли Файф об Анджело и Марии? Придется позже поговорить с девушкой.
      А сейчас только в постель и спать. Едва улегшись, он сделал вид, что уснул, хотя Мария и прильнула к нему.
      Утром Мария выглядела немного осунувшейся, печальной, и Тони почувствовал, что начинает постепенно закипать. Они почти не говорили за завтраком, пока Мария в конце концов не спросила:
      - В чем дело, Тони? Я же чувствую, что-то не так.
      - Все великолепно.
      - Вовсе нет. Я знаю тебя достаточно хорошо, Тони. Ты вернулся другим.
      - Мы все меняемся каждый день. И ты, Мария. Ты и Анджело.
      Она вытаращила глаза:
      - Что ты имеешь в виду?
      - Сама знаешь, о чем я. Мне известно, что ты встречалась с ним. Разве не так?
      Продолжая глядеть на него с недоумением, она, запинаясь, спросила:
      - Кто тебе ляпнул такое?
      - Да какая разница? Знаю, и все.
      Несколько секунд, потупившись, Мария раздумывала, потом заговорила:
      - Я не стала бы лгать тебе, Тони. Да, я виделась с ним несколько раз я беспокоилась о тебе, хотела узнать, миновала ли беда и как ты поживаешь. Ты-то не удосужился связаться со мной.
      - Не пудри мне мозги. - Тони оскалился, едва сдерживая желание запустить в нее тарелкой. - Надо же было связаться с самым гнусным из гнуснейших типов!
      Мария вспыхнула, повысила голос: - Я же сказала тебе, почему встречалась с ним. Он твой босс, так? Даже не знаю, чего я так ношусь с тобой. Да и чем плох Анджело?
      - Да я терпеть его не могу - вот чем он плох! - взорвался Тони. - Так что держись подальше от этого подонка!
      - Я буду вести себя так, как посчитаю нужным! - Мария внезапно вскочила на ноги и, уперев руки в бока, гневно уставилась на Тони сверху вниз. - Ты болтался черт знает где, лапал всех свеженьких девочек, которые только попадались тебе на пути. Ты думал, я буду сидеть паинькой в этой затхлой конуре и раз за разом переписывать твое имя для памяти на листочке - или что? Ты ни разу не написал мне, даже не позвонил. Представляю себе, как ты был занят, как веселился...
      - Заткнись! - рявкнул Тони. - Не ори на меня, дешевая сучка. И держись подальше от паршивого недоноска. Желаешь путаться с ним, собирай свои манатки и катись к чертовой матери, понятно? Убирайся!
      Мария разъярилась не на шутку, лицо раскраснелось от гнева. Потом как-то сразу успокоилась. Она села, потянулась к нему и тихонько коснулась его руки: - Тони, чего ради мы ссоримся? Почему ругаемся? Я же люблю тебя, и ты прекрасно это знаешь. Милый, до тебя я переспала с сотней мужиков, и тебя это нисколько не колыхало. Чего ты сейчас себя распаляешь? Тони, пожалуйста, давай не будем мучить друг друга!
      - А, иди ты к черту.
      Мария прикусила губу и прищурилась, потом медленно проговорила: Что-то случилось, пока ты был в отъезде? Ты встретил девушку, на которую запал больше, чем на меня?
      - С чего ты взяла?
      - Так все дело в этом, Тони?
      - Я встречался со множеством людей. Отстань от меня!
      - Не отстану. Можешь делать все, что хочешь, но лишь оставаясь моим. Иначе я и вправду соберу вещички. Ты ведь этого добиваешься?
      - Послушай. - Тони внушительно наклонился к ней, угрожающе проговорил: - Я велел тебе заткнуться, да? Болтаешь как сорока, идиотка. Отвяжись, или я начищу тебе харю.
      Мария яростно - он даже не ожидал - взорвалась:
      - Я как-то уже говорила тебе, Тони, чтобы ты не смел ко мне прикасаться. Если же твое отношение ко мне ограничивается желанием побить меня, я ни минуты не останусь.
      Тони со вздохом поднялся из-за стола:
      - Помолчи, а? Хватит уже орать на меня! Уматывай, стерва!
      Она уже вознамерилась ответить в том же духе - на выпад следует выпад, - но сдержалась и примирительно сказала:
      - Хорошо, Тони, помолчу. Не я же затеяла эту ссору.
      Тони выскочил из дому, будто ему дали пинка, влетел в первый же бар, заказал выпивку и задумался. Надо же! Всего одна ночь с Марией, и он уже на дух ее не переносит. А если подумать, ближе ее у него никого нет и они столько были вместе. Что с ним происходит? Почему жизнь пошла наперекосяк, не может и дальше складываться так, как до сих пор? Мысли Тони были о Бетти, о всяких мелочах, связанных с нею, о том, как она улыбается, как склоняет голову на плечо и строго поджимает губы, когда задумывается над чем-либо серьезном. Он заказал еще стаканчик.
      Последующие дни Тони как бы плыл по течению; его раздражали любые пустяки, все и вся вызывало у него гнев. Его мало занимал бизнес, он ругал себя и все равно постоянно возвращался мыслями к Бетти. Его угнетали воспоминания о ней, но он был бессилен от них отделаться. До чего дошло: что бы он ни делал, а все как бы примерял, что сказала бы и подумала об этом Бетти. Никогда прежде он не руководствовался какой-либо нормой, каким-либо моральным принципом, кроме собственного желания; сейчас же ему стали чрезвычайно важны слова и высказывания Бетти, ее взгляд и мнения. Даже о вещах, которые шокировали или озадачивали ее, он думал с умилением. Как если бы Бетти сама стала неким мерилом, с которым Тони теперь сверял каждый свой поступок.
      Он ждал от себя подобное признание, но вынужден был согласиться, что да, влюблен, как мальчишка. Он пробыл в Сан-Франциско несколько дней, автоматически исполняя свои повседневные обязанности, впадая при этом то в глубокую меланхолию, то в буйную ярость, непрестанно видя перед собой образ Бетти, преследовавший его как болезненное наваждение.
      Тони представлял себя только рядом с ней, хотел и жаждал близости с ней. Понимал, что ему просто необходимо увидеть ее как можно скорее, хотя бы еще разок, хотя бы одним глазком, рассказать ей о своих терзаниях, похожих на горячечный бред.
      Как-то ранним вечером, плюнув на все, Тони улизнул из Сан-Франциско, отдавая себе отчет в том, что действует опрометчиво, неблагоразумно, так, как не имеет права поступать. Но и обуздать себя было выше его сил. Его обуревало ощущение, что, промайся он здесь еще хоть какое-то время, просто-напросто спятит, станет кидаться на людей и вообще наделает несусветных глупостей. Ему немедленно, неотложно, необходимо было решить, что делать с Бетти, а уж потом заботиться о своей работе и даже о жизни. Никого ни о чем не предупредив, он бросил все к черту и - была не была умчдлся к ней.
      Они с Бетти сидели в гостиной одни - ее родителей, к счастью, не оказалось дома. К ней они приехали прямо из магазина, где он застал ее, и теперь вновь, как в минувший его приезд в Напу, не знал, с чего начать разговор. Увидев ее, он почувствовал слабость и волнение, был безумно рад видеть ее, быть с ней, но чертов язык словно онемел, он не мог сказать ей то, что волнами накатывало из глубины сердца.
      Наконец слова пришли, самые простые и нужные. Он сказал: - Я просто не могу забыть тебя. Каждую минуту я только и думаю что о тебе, о том, что мы должны быть вместе. Представляешь?
      - Тони, - ответила Бетти, - каждый раз, когда ты уезжал, я надеялась, что это уже навсегда. Однако, мне кажется, я бы умерла, если бы ты не вернулся.
      Тони повернулся к ней, взял ее за руки и пристально посмотрел в ее потемневшие от волнения голубые глаза, скользнул взглядом по ее нежному профилю, пухлым и таким милым губам.
      - Бетти, в прошлый раз я говорил, что схожу с ума по тебе. На самом деле все гораздо сложнее - хуже ли лучше. Боюсь, что я люблю тебя. В Сан-Франциско без тебя у меня ум за разум заходит. Я... Бетти, я готов, я хочу жениться на тебе.
      Она судорожно сжала его руки, вся напряглась.
      - Так что скажешь? Я хочу жениться на тебе. Ты слышишь?
      - Да, Тони, но... - Бетти не договорила.