Тони мрачно уставился на нее.
      - Господи боже мой! - взорвался он. - Чертовски интересная, наверное, книжка? Что это? Библия?
      Даже не глянув на него, Бетти отпарировала:
      - И что это вы постоянно употребляете бранные слова?
      Тони не сразу нашелся, как ответить на такой дурацкий вопрос.
      - Черт, да что тут такого?
      Так и не дождавшись ответа, он в прескверном настроении вышел из магазинчика и зашагал по улице. Если откровенно, как на духу, он не находит ничего порочного, аморального, короче, плохого ни в ночи, проведенной с Руф, ни в том, что произошло только что в кабинке для прослушивания пластинок. А главное - почему-то он не мог отделаться от согревающей его мысли, что Бетти, возможно, было бы неприятно узнать, чем они с Джун занимались. Она, наверное, посчитала бы это чем-то недостойным, а то и непотребным. Тони озадачила - пойди пойми почему - собственная озабоченность тем, что могла подумать Бетти.
      Три дня в этом отвратительном городишке. Три долгих, гнусных дня в мертвом городе, да еще и с Руф на шее. "Я тебе зубы выбью, Руфочка. Чтоб ты сгинула, Руфочка! Знаешь что, Руфочка? Ты просто омерзительна! Как, черт возьми, ты ухитрилась стать столь тошнотворно-примитивной в свои шестнадцать лет?"
      Тони прошелся по Главной улице и завернул в бильярдную.
      Заказал пиво, потом еще, затем велел бармену подавать ему пиво, пока он не свалится с табурета.
      Вечер пятницы. Отвратительный, невыносимый, унылый вечер пятницы. Близится суббота, субботняя ночь больших дел в Нале. Масса развлечений: сахарные тянучки, рассматривание витрин, чтение книжек. "А, мать их! Напа дыра из дыр, и я застрял в ней, как пробка в бутылке. Боже, как же вернуться во Фриско?" Тони и раньше приходилось отлучаться по делам, но он всегда знал, что через день-два вернется домой. И даже тогда постоянно скучал по родному городу. А ведь сейчас его вынужденная отлучка может затянуться на месяца два и больше. Тони хотел связаться с Анджело, но звонить ему разрешалось только по субботам. Он жаждал немедленно прыгнуть в "бьюик" и рвануть, не оглядываясь, в свой город, проехать по Маркит-стрит, пройтись по родным улицам.
      Он неожиданно поймал себя на том, что представляет, как они прогуливаются по маленьким переулочкам с Бетти, заходят в уютные ресторанчики и бары, удаленные от шумных улиц. Они, оживленно беседуя, располагаются в интимном полутемном кабинете, заказывают хорошую выпивку перед обедом. Тони встряхнулся. Опять это наваждение. Опять Бетти. Не впервые он замечает за собой, что не может отделаться от мыслей о ней, мечтает о выходе с Бетти в свет. Тони помотал отяжелевшей головой, допил незнамо какое по счету пиво. "Да, Тони, - сказал он себе, - выбирайся-ка, да поживее, из этой западни. Ты теряешь здесь последние шарики".
      - Эй, - позвал он бармена. - Налей еще. И выпей сам, я угощаю.
      - Не откажусь, спасибо.
      - Это столица, - принялся рассуждать Тони. - Сердце винного края. А куда, к черту, делось горячее сердце края виски?
      Недоуменно взглянув на него, бармен нацедил два стакана пива.
      - А ты тут новенький, а, приятель?
      - Я тут старенький. Я совсем стар и сед. Я мертв.
      - А... - понимающе отозвался бармен.
      - Послушай, когда тут случится что-нибудь эдакое? Из ряда вон?
      - Чего? Что-то я не пойму тебя, парень.
      Тони попробовал сосредоточиться: - Знаю, знаю. Чего я не знаю - так это зачем я спрашиваю. Меня уже тошнит от пива. Плесни-ка мне бурбона.
      - Слушай, парень, ты же знаешь, у меня нет бурбона. Так что расслабься.
      - Капни мне бурбона, пока я не разнес твою халабуду.
      Бармен подобрался, насторожился: - Эй, послушай, не надо буйства. Мне чего-то не хочется звать копов.
      - Буйство, - повторил Тони. - Великолепно. Копы? - Он громко заржал. Копы? - Сунув руку в карман брюк, он извлек толстую пачку зеленых. - Вот они где, твои копы, отец. В моих руках. Вот в чем суть копов.
      Бармен глянул на деньги, потом в перекошенное лицо Тони, затоптался, нервно постукивая каблуками.
      - А, черт, - бормотал Тони. - Забери, сколько я тебе должен, и я слиняю из твоей рыгаловки.
      Бармен суетливо извлек десятидолларовую купюру. Тони запихнул пачку в карман и вышел, отмахнувшись от сдачи.
      Черт побери, можно вернуться в отель. В книжную лавочку он больше не заглядывал. Не хотелось видеть Бетти. Почему?
      Шут его знает почему. А Джун могла и подождать - пусть разогреется в своей кабинке. Правда, в отеле ждет Руф. Ладно, там хоть есть выпивка.
      Руфочка. Тони так и не отправил пока опробованную свежую плоть во Фриско. Можно чем-то развеять скуку. Юной Руфочке он выпишет билет в бордель. Ку-ку, Руфочка, счастливой дороги. .
      Тони ускорил шаг... Руфочка уехала на следующий день.
      Тони поцеловал ее на прощанье и с облегчением подсадил в автобус.
      Глава 13
      Субботняя ночь. В Сан-Франциско клубы, как по собственному опыту знал Тони, заполнятся принаряженными господами и дамами, вышедшими на "разграбление" города; они будут пить и веселиться, слушать отличные оркестры, наслаждаться отборными яствами и напитками, соприкасаться коленками под столом, украдкой лаская друг друга. Такси будут с визгом шин брать повороты, клаксоны - гудеть, вагончики фуникулеров - тренькать, охранные сирены - выть, ноги - шаркать по тротуарам, из открытых дверей баров, салунов и кафе будет вырываться многоголосье гуляющего люда. Как обычно, много шума, жизни, движения, цвета и живых мужчин и женщин. Сан-францисских женщин - гордых, умных, привлекательных, пухлых, стройных, общительных; сан-францисских женщин, со своими смуглыми, суровыми кавалерами с жесткими глазами.
      В Напе же развлекались танцами на улице.
      В шесть часов вечера здесь наступала полная тишина, если не считать глухого урчания редких машин; ничего похожего на милое Тони вавилонское столпотворение. Такая мрачная тишина, наверное, в гробу, зарытом на шестифутовой глубине на кладбище, да еще и с заклинившей крышкой. Тони зло выбивал ногами крышку завтрашнего дня, руля по дороге куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда. Танцы начинаются в семь вечера и должны были стать его последним приключением в сонных джунглях Напы. Ранним вечером он проводил Руфочку, потом откровенно потолковал еще с несколькими девушками, с которыми познакомился за последние четыре дня. Пока что Руф оказалась единственной зафрахтованной им кандидаткой на сладкую жизнь во Фриско, да он и не торопился особенно с вербовкой. Времени у него навалом. И даже больше, чем нужно. И во всем виноват ублюдок Анджело - это он послал Тони на разборку, которая обернулась столь печальными последствиями. Анджело... Ну невозможно его не возненавидеть. Сидит себе в своем кабинете, сосет сигару и загребает деньжищи, пока хлопотуны вроде Тони выкладываются вовсю.
      Все так, как в прежние времена, когда Тони шестерил на Свэна: мальчик пахал, а Свэн копил бабки и славу.
      Устроители организовали танцы вблизи городского центра, для чего отгородили улицу на протяжении целого квартала. Когда Тони подошел туда без четверти семь, в загоне собралась уже приличная толпа. Он и не подозревал, что в городке наберется столько народу. На тротуаре высились подмостки для оркестра, который пока еще не появился. Тони пробирался, озираясь, сквозь толпу. Кругом вертелось множество юных девочек и парней, да и некоторые немолодые соблазнились тоже. Тони узнал стройную девушку, с которой танцевал в зале мэрии, остановился, перекинулся несколькими словами и пошел дальше.
      От одного сознания того, что здесь он проводит последнюю ночь, ему полегчало. Завтра он двинется в путь к новому месту назначения - Фрезно, Сакраменто... Он может даже добраться до Лос-Анджелеса и Голливуда. Уж ему-то найдется работка в Голливуде. Да где угодно - лишь бы в границах штата, Анджело не советовал ему заскакивать на чужую территорию.
      Когда заиграла музыка, Тони пригласил на танец грудастую деваху лет двадцати. Чуть тяжеловата, но в танце вполне податлива. Поначалу Тони веселился угрюмо, молча, но минут через пятнадцать, станцевав с тремя разными девушками, он уже не чувствовал себя подавленным, наоборот, разошелся и отплясывал с удовольствием. Без четверти восемь, когда оркестр вновь заиграл после небольшого перерыва, Тони заметил Джун и подошел к ней:
      - Привет, милашка. Потанцуем?
      - А, привет, Тони. С радостью. Я тебя высматривала. Ты давно тут?
      - Ага, пришел еще до этого дикого разгула.
      Джун смахнула светлую прядь с глаз, рывком вошла в его объятия и прижалась к нему всем телом.
      - Тебе не кажется тоскливой эта музыка, Тони? Меня она совсем не возбуждает.
      - Может, оно и к лучшему - здесь-то, на улице, - ухмыльнулся Тони.
      - Мы с тобой встречаемся в самых странных местах, а?
      - Угу. Там, где тесно.
      - Может, нам удастся найти местечко поспокойнее? - расплылась Джун в улыбке.
      - Неплохо бы. И давай не будем откладывать. Я прощаюсь с вашим захолустьем. - Тони притянул ее к себе. - Слушай, а твоя подружка здесь?
      - Какая?
      - Бетти - этот айсберг.
      - Да, мы пришли вместе. Танцует с кем-нибудь.
      - Вы забавная парочка, Джун. Я хочу сказать: она такая холодная и сдержанная, а ты прямо вся бушуешь. Как вулкан. Я имею в виду, ты действительно горячая, темпераментная штучка.
      - Ну и что тут забавного? Мы же с ней не спим вместе. Да и гуляем вдвоем лишь изредка. И чего ты все спрашиваешь о ней?
      - К слову пришлось.
      Некоторое время они сосредоточенно танцевали, потом она спросила:
      - Тони, что ты хотел сказать? Ты уезжаешь от нас?
      - Ага.
      - Но почему? Как скоро?
      - Завтра же. Чем раньше, тем лучше. - Тони помолчал, косясь на нее, потом медленно заговорил: - Ты все еще пашешь за двадцатку в неделю? Таким темпом годам к пятидесяти ты сможешь накопить сотни две баксов.
      Джун подняла на него вопросительно глаза, провела кончиком языка по верхней губе.
      - Тони, расскажи-ка мне еще об этих... твоих подружкахмиллиардершах.
      Тони покосился на нее - не издевается ли? - и охотно пояснил: - Эти девочки - продавщицы, миленькая. Они продают мясо. Плоть, если точнее. - Он внимательно следил за ее лицом. - Продают немного горячей плоти, причем без ограничения цены. - Джун вновь-облизнула губы - у нее это, видимо, признак возбуждения или заинтересованности, а он продолжал: - Ты удивишься тому, как мало вегетарианцев в СанФранциско. Хорошая продавщица может сделать небольшое состояние за несколько месяцев, ну, за год, если правильно себя поведет.
      Джун молчала, думала. Танец закончился, а она сильнее прижалась к нему и стала тереться о него животом, твердой грудью.
      - Следующий танец тоже наш, о'кей? - предложил Тони.
      - Ни за что не пропущу его. - Она стрельнула в него глазками. - Так продавщицы?
      - Точно. Возьмем девочку, зарабатывающую пару десяток в неделю - это примерно тысячу баксов в год. А некоторые из моих знакомых выколачивают столько же за неделю.
      В общем Тони не сильно погрешил против истины, забыл лишь добавить или просто решил пока не уточнять, что речь идет об особых девочках. Музыка вновь заиграла, и они мягко окунулись в общий вихрь.
      Посреди фокстрота Тони уставился на девушку, танцевавшую неподалеку спиной к нему. По длинным черным волосам, тонкой талии и стройным ножкам под подолом зеленого платья он сразу признал Бетти. Она его не видела. Как только оркестр умолк, Тони взял Джун за руку и подвел ее к тому месту на тротуаре, где Бетти оживленно разговаривала со своим кавалером и с какой-то девушкой. Когда парень отошел, Тони поблагодарил Джун и сказал: - Удели мне, детка, потом минут двадцать - тридцать. Нам нужно потолковать кое о чем.
      - О продавщицах?
      - Да, милая.
      - О'кей,-Тони. Только не забудь.
      Тони поспешил к Бетти.
      - Приветик, - поздоровался он.
      - О, Тони. Как поживаешь?
      - Отлично. Ты ничего не заметила?
      - Чего именно?
      - Я не назвал тебя милашкой.
      - Да, это, должно быть, стоило тебе больших усилий, - съязвила Бетти. - Что ты тут делаешь? Вроде бы ты не из тех, кто ходит на уличные танцульки, а, Тони?
      - Кто - я? Да я с ума схожу по таким развеселым пляскам. Вот это я называю житухой.
      Бетти недоверчиво покачала головой и негромко засмеялась.
      Ее подруга пошла танцевать с каким-то ухарем, и они невольно остались наедине среди толпы.
      - Ты не откажешь мне в этом танце? - спросил он.
      - Н-не знаю, - заколебалась она.
      - Проклятие, послушай, что ты против меня имеешь? У меня дурно пахнет изо рта или есть еще что-то, не менее отталкивающее? Ты же танцуешь с другими ребятами. Что-то я не врублюсь. Почему ты отказала мне в прошлый раз? Я ведь тебя не на трапеции пригласил кувыркаться.
      Бетти растерянно заморгала своими вдруг потемневшими голубыми глазами.
      - Я... В мэрии я была просто нг в настроении, Тони. И потом, ты отплясывал с другими девушками, я видела, как ты с ними танцевал.
      - Как именно? Я вроде бы обычно танцую.
      - Разве?
      - Ну, как большинство в моем возрасте.
      - Опять же, ты пригласил меня так, будто... не сомневался, что я обязательно пойду с тобой. Да еще вроде бы и одолжение мне делал. Ты казался таким уверенным в себе и таким самодовольным, что мне просто не захотелось танцевать с подобным типом.
      - О господи, женщина! Все было совсем не так. Боже...
      Бетти прервала его:
      - Тони, почему ты изъясняешься в такой дикой манере?
      - Послушай, Бетти, я говорю, как умею. Я - это я, и говорю как Тони Ромеро. Как...
      Он смолк, сжав челюсти до боли в зубах. В первый раз он - против своей воли - назвал здесь свою фамилию. А ведь и не собирался делать этого - не заметил, как само выскочило. Но поскольку-Бетти не обратила на его проговорку внимания, Тони успокоился: - О'кей, я прополощу рот. А теперь давай потанцуем.
      - Ладно, Тони, - с непонятной покорностью согласилась Бетти.
      Как глупо спорить с дамой из-за какой-то ерунды. Что делает с человеком, подумать только, пребывание в глухомани.
      Вот он и бегает высунув язык за некрасивой куколкой. Они вошли в круг, Тони обнял Бетти за тонкую талию и слегка прижал к себе, приноравливаясь к ритму. Вблизи она казалась еще привлекательнее - ее темные волосы щекотали его подбородок, луговой запах ее гибкого тела буквально одурманил его. К своему удивлению, Тони обнаружил, насколько, в отличие от других женщин, его возбуждает ее близость, даже легкое прикосновение к ней. Не отдавая себе в том отчета, думая лишь о ее ярких и притягательных губах, о ее белой коже, он привлек ее еще ближе к себе, сжал еще сильнее в своих объятиях.
      Бетти отстранилась и глянула ему в глаза: - Тони... пожалуйста, полегче, ты меня задушишь.
      Он смотрел на нее, видел ее порозовевшие щеки, ее повлажневший, приоткрывшийся рот. Бетти явно была взволнованна, словно испытывала те же чувства, что и он. Тони смотрел на ее губы, желая впиться в них, еще сильнее прижать ее к себе и целовать до исступления. "Господи, да что со мной такое? Женщина как женщина, с какой стати нюни распускать?" И пока он пожирал ее взглядом, потеряв счет времени, музыка кончилась и стало вдруг тихо.
      - Ну, недолго же это длилось, - с сожалением проронил он. - Потанцуем и следующий танец, хорошо?
      Она ответила не сразу, помедлила.
      - Что-то не хочется, Тони.
      - Послушай, Бетти, я почти не знаю тебя, а завтра я уезжаю. Так почему бы нам не доставить себе радость хотя бы на танцульках?
      - Уезжаешь? А почему?
      - Надо кое-где побывать, я все время в движении. Такой уж я неугомонный. Меня в сонную одурь бросает от вашего затхлого городишки. В общем, мне пора.
      Больше не было сказано ни слова, но, когда заиграл оркестр, они, не сговариваясь, сразу же присоединились к остальным.
      Тони плотно прижимал ее к себе, и она безропотно следовала за ним. Протанцевали и этот, и следующий танец в полном молчании. Время от времени Тони поглядывал на нее: Бетти танцевала с закрытыми глазами, будто плыла в волнах музыки. У него появилось необычное ощущение пустоты в желудке. Он почти не владел собой, жаждал прижать ее к себе насколько возможно сильнее, сдавить в своих объятиях так, чтобы слиться с ее податливым телом.
      После еще одного танца Тони предложил:
      - Давай прогуляемся, Бетти. Отойдем от этого толковища, поговорим.
      - Хорошо.
      Тони взял ее за руку, и они ушли торопливо от толпы по тускло освещенной улице. Тони понятия не имел, куда они направляются, просто шел, держа ее за руку. Потом обнял ее за талию, Бетти не отстранилась, и они молча продолжали шагать, и их бедра изредка соприкасались. Когда они поравнялись с отелем, Тони вспомнил, что перед ним припаркована его машина, и повел ее туда. Подойдя к "бьюику", он открыл дверцу и помог Бетти сесть на переднее сиденье. Потом выехал из города по извивающейся, густо обсаженной деревьями дороге и, найдя небольшой просвет, съехал с дороги на обочину.
      - Зачем ты привез меня сюда, Тони? - спросила Бетти.
      Он повернулся к ней:
      - Я просто хотел остаться с тобой наедине. Ты и никого больше.
      Его сердце грохотало в груди, и он не мог объяснить, даже понять, что с ним происходит. Околдовала она его, что ли? В темноте он не мог разглядеть ее, только ощущал ее близость.
      Он придвинулся к ней по сиденью, неуклюже положил руку на ее плечи и притянул к себе. Она вяло сопротивлялась, взывая к нему:
      - Тони, пожалуйста, не надо, Тони.
      Внезапно Бетти ослабела, и Тони прижал ее к себе, нашел левой рукой ее лицо в темноте и приподнял его, склонился над ним и припал к ее губам. Они у нее оказались мягкими, нежными, сладкими; ее руки неуверенно, робко обвились вокруг его шеи. Тони почувствовал, как бурлит кровь в его венах, угадал, даже услышал, что и ее сердце бьется так же безумно, как и его собственное, и, обняв ее обеими руками, вжал в себя.
      Когда он наконец отпустил Бетти, то услышал ее учащенное прерывистое дыхание, да и сам еле перевел дух.
      - Не целуй меня так, Тони, - взмолилась она.
      - Да что с тобой? Неужели я тебе совсем не нравлюсь?
      Он едва смог расслышать ответ, так тих был ее голос.
      - Не в том дело, Тони. Я... ты... пугаешь меня. Что-то в тебе есть такое... Не знаю. Ты... нехороший, Тони. Еще никогда я не была ни с кем похожим на тебя.
      Его руки все еще обнимали ее, их лица почти касались друг друга. Тони поцеловал ее в щечку, в уголок рта, услышал ее негромкий вздох, когда их губы слились.
      В темноте Тони различал лишь контуры ее тела, но мог вообразить чистую белизну ее кожи. Задыхаясь, Бетти шептала:
      - Не надо... Тони, пожалуйста... Я боюсь...
      Тони молчал. Его сердце колотилось в бешеном ритме. Он повернулся, еще ближе придвинулся к ней, обнял, находя своим телом ее тело, своими губами ее губы.
      - О, Тони, - приглушенно, словно в бреду, говорила Бетти. - Я боюсь. О, Тони... О, Тони...
      Позже он целовал ее залитые слезами щеки, ее соленые губы.
      - Успокойся, - говорил он. - Ну почему ты плачешь?
      - Я не знаю. Честно, не знаю. Просто плачу, и все. Целуй меня, Тони, целуй...
      Они сидели, обвив друг друга руками, и незаметно проговорили битый час. Бетти рассказывала ему о себе: ей восемнадцать, живет с матерью и отчимом. Мать часто болеет. Она прожила в Напе всю жизнь, родилась здесь. Припомнила какие-то мелочи, которые не должны были бы интересовать Тони, но он жадно слушал и переспрашивал ее.
      - Теперь ты услышал обо мне почти все, - сказала Бетти, - а я не знаю ничего, кроме твоего имени и того, что ты из Сан-Франциско. Так что ты скажешь о себе, Тони? Чем ты занимаешься? Я тоже хочу знать о тебе все-все.
      Тони ласково поглаживал ее теплую обнаженную руку и принялся было сочинять какие-то пустяки о себе. И вдруг словно плотину прорвало - он рассказал ей о Шарки, о том, как занялся своим бизнесом, как достиг своего нынешнего положения.
      Бетти внимательно слушала его, и ее внимание подгоняло Тони, словно, отпустив тормоза, он жаждал разболтать ей все о себе, рассказать и о том, и о сем, в общем, обо всем. Слова лились из него почти непроизвольно, он говорил и говорил, даже не задумываясь, почему его так понесло. Он рассказал ей и о Марии, и о публичных домах, и об Анджело, обо всем, кроме убийства полицейского. В конце концов он вздохнул и замолчал.
      Ничто не нарушало ночной тишины.
      - Ну? Скажи же что-нибудь. Тебе ведь есть что сказать, после того как я разболтал тебе все мои секреты, так ведь?
      - Я не знаю, Тони. Я не хотела танцевать с тобой, не хотела приезжать сюда. Я не хотела... ничего из того, что случилось. Но я сделала это. Ну а ты... как ты можешь наживать такие деньги? От проституток!
      - Черт! Да что тут плохого? Кто-то должен же собирать их, почему бы не я? Это такие же бабки, как и любые другие. Поверь или проверь - никакой рутины.
      - Но это же омерзительно.
      - Что-то я тебя не пойму, - не без раздражения возразил Тони. - Нет тут, как я думаю, ничего омерзительного. Черт, девочки зашибают неплохие деньги и при желании всегда могут уйти на все четыре стороны. Только они не торопятся. - Он оживился. - Послушай, Бетти, а почему ты не уберешься из этой дыры? Я мог бы устроить тебя во Фриско так, чтобы ты имела больше, чем все эти чистоплюи из Напы, вместе взятые. Ты похоронила себя на этом кладбище.
      Бетти нервно хохотнула:
      - Тони, если бы я подумала, что ты говоришь серьезно, то здорово осерчала бы. Слава богу, я понимаю, что ты шутишь.
      - Почему ты решила, что я шучу?
      - А как же иначе? Не хочешь же ты устроить меня в один из твоих... гадких домов? Ты же не это имел в виду, признайся.
      - Черта с два! Что в этом плохого? Ты ведь ничего не добьешься здесь, на этой сонной земле. Я же устрою тебя во Фриско так, что ты будешь заколачивать бешеные деньги. И мы сможем, черт побери, много времени проводить вместе. Стоит тебе побыть во Фриско хоть капелюшку, и ты ни за что не захочешь оттуда уехать.
      Бетти ничего не ответила. Прислушавшись к невнятным звукам, Тони поразился: - Как? Ты опять плачешь? Да что с тобой, в самом деле?
      - Тони, ты совсем гнилой. Совсем пропащий! Я ненавижу тебя. О, как я ненавижу тебя!
      - Бетти, не надо так. - Он попытался прижать ее к себе, но она вырвалась из его грубой хватки.
      - Не трогай меня! - Она не могла да и не пыталась скрыть отвращение. Я предпочла бы объятия прокаженного. Не сомневайся. И никогда больше даже не прикасайся ко мне.
      Тони сидел со сложенными на коленях руками, вглядываясь в ее едва различимый силуэт. Бетти взбешена, тут нет никаких сомнений. И его тоже словно ледяным душем окатило.
      Какого черта он вообще связался с этой чокнутой?
      - Бетти, - позвал он.
      - Отвези меня домой. Сейчас же, - попросила она.
      - Послушай, давай потолкуем спокойно.
      - Сейчас же, Тони. Или я выйду и пойду пешком.
      - О боже, что еще за глупости? Ты ведешь себя как капризный ребенок.
      Бетти распахнула дверцу, намереваясь немедленно выйти, но Тони схватил ее за руку и вернул на сиденье.
      - О'кей. Проклятие, я отвезу тебя домой - буду только рад отделаться от тебя.
      Дорогой они старались даже не касаться друг друга плечами. Высадив Бетти, Тони направился прямиком в отель "Плаза", в спешке побросал свои вещички в чемодан и расплатился по счету. Выезжая за пределы города, он бросил взгляд на часы - не было еще и одиннадцати. Тони сбавил скорость, размышляя, ощущая, как его охватывает чувство гнева и неведомой ему доселе досады. Развернувшись, он поспешил обратно - уличные танцульки должны были продлиться до полуночи.
      Припарковавшись как можно ближе, он вышел из машины и зашагал, приглядываясь к веселившимся танцорам. Народу было поменьше, и вскоре Тони заметил блестящие светлые волосы Джун. Он подошел к ней, вежливо похлопал ее кавалера по плечу и, когда они остановились, сказал Джун:
      - Как видишь, я не забыл. Мне нужно поговорить с тобой.
      Обиженный парень проглотил ком в горле и вопросительно глянул на Джун, а она небрежно бросила:
      - Потанцуй с кем-нибудь, Лестер. Попозже, надеюсь, мы еще увидимся.
      Джун повернулась к Тони и хотела что-то спросить, но он опередил ее:
      - Хочешь стать богатой продавщицей во Фриско, детка?
      - Ты имеешь в виду богатой шлюхой?
      - Называй это как заблагорассудится, только решай побыстрей. Через пару минут я уеду. Можешь двинуть со мной, если хочешь.
      - Как любезно с твоей стороны! Однако не торопи меня так.
      - А пошла ты к дьяволу!
      Тони повернулся в намерении немедленно уйти, уехать, исчезнуть, но Джун схватила его за руку:
      - Подожди минутку и не кипятись, Тони. Ты же говорил, что уезжаешь завтра.
      - Я уезжаю сейчас. Меня тошнит от этой дыры. - Помолчав, он решительно добавил: - Тебе нечего терять здесь, а Вай пошлешь открытку. Машина в полуквартале отсюда. Нам будет весело вдвоем, крошка. Я даже куплю тебе дудочку - я спою, а ты поиграешь.
      Джун молниеносно облизнула губы:
      - А куда ты едешь?
      - Да какая разница? Назови только место, и мы отправимся туда. - Тони прищурился. - Ты не видела здесь свою маленькую приятельницу, крошку Руф, а?
      - Нет, а где она?
      - Скорее всего, уже во Фриско. Я предложил ей... отличную работку. Она оказалась сообразительной девчушкой. Черт, ей всего шестнадцать. Попомни, к восемнадцати годам она будет шиковать в норковых штанах. Пожалуй, она пошустрее тебя, Джун.
      - Не так быстро, Тони. - Она прикусила нижнюю губу. - Как ты ухитрился устроить ее с такой легкостью?
      - Я и забыл сказать тебе, детка, - во Фриско я бугор, босс, - сообщил он самодовольно.
      - Ты действительно хочешь, чтобы я поехала с тобой?
      - Я же специально заехал сюда, чтобы пригласить тебя, разве не так? Я не имею в виду, что мы пропутешествуем вместе остаток нашей жизни, - у тебя просто не хватит времени, ты будешь слишком занята. А для начала мы от души повеселимся, детка. Так что решай побыстрей!
      Джун продолжала колебаться:
      - А где Бетти?
      - Забудь о Бетти. Ты едешь?
      - Мне нужно кое-что прихватить с собой, одежду...
      - Плюнь ты на одежду. Я куплю тебе новую. Поехали, если отважилась.
      Тони повернулся и зашагал к своей машине. Он уже сидел в "бьюике" и вставлял ключ в замок зажигания, когда из толпы выбежала Джун, распахнула дверцу и скользнула на сиденье рядом с ним.
      - Будь ты проклят! - выкрикнула она, отдышавшись. - Ладно, Тони. Давай лишь заскочим за моими пластинками.
      - Хорошо. Только мигом.
      "Черт побери, как же разгорячена она была, - припомнил Тони, - в кабинке в "Вестбэрне". В конце концов, пластинки в нашем деле нисколько не помешают. Скорее наоборот".
      Глава 14
      На протяжении следующего месяца Тони пробрался на юг до самого Бейкерсфилда и на север до Уиллитса. Цель у него была только одна: вербовать девочек, и поначалу в принципе приятные хлопоты спасали его от скуки. И все же его мозг в часы бодрствования покалывали, словно электрические разряды, беспокойство, нетерпение, накапливающаяся досада.
      Раз в неделю он звонил Анджел о, докладывал о своих успехах и спрашивал, "спал ли жар" и можно ли ему вернуться домой. И постоянно слышал один и тот же ответ: еще нет, возможно, уже скоро. И очередная отсрочка вызывала у него все больший гнев.
      Джун с восторгом сопровождала его, потом он отослал ее к Лео Кастильо - к тому времени она окончательно примирилась с перспективой стать "продавщицей" и ей уже не терпелось приступить к активной продаже. Дней через пять Тони буквально тошнило от нее, точно так же, как недавно от Руф.
      С Джун они добрались до Сакраменто. После ее отъезда Тони направился на север штата, а затем снова на юг - во Фрезно, Мендоту, Коалингу и Бейкерсфилд.
      Тони всегда легко сходился с девушками, но сейчас, когда он занялся знакомством профессионально, с определенной целью, его поразило, как до смешного легко подцепить впервые увиденную наивную провинциалку. И закадрить основательно. Тех же из них, кто ломался или отбрыкивался от его заманчивых предложений, он оставлял в покое - да и черт с ними, на одну холодную девчонку находилась сотня энтузиасток вроде Джун. Их пыл подогревался как толстой пачкой баксов, которую всегда имел при себе Тони, так и его машиной. Свой "бьюик" он поменял уже на "кадиллак" - роскошный кабриолет темно-бордового цвета с кожаной обивкой и белыми боковинами на шинах. При обмене "бьюика" присутствовали две девицы, обратившие внимание на то, что разницу в цене он заплатил наличными, и поэтому упорхнувшие с ним.'Вскоре одна из них отправилась в Сан-Франциско - уж очень ей захотелось заиметь "кадиллак" с белыми ободами, который она, понятно, так никогда и не заполучит.
      Тони совершенствовал свой метод ловца, технику знакомства и заманивания, как и отлупа в случае необходимости.
      Некоторые девчонки оказывались легкой добычей, другие неподдающимися; одних он напаивал, других соблазнял (иногда и сам как бы попадал в разряд соблазненных), с третьими достаточно было убедительно побеседовать, расставив все точки над "i", - и пусть их, соглашаются или нет. Многие воротили нос, но кое-кто садился в автобус или поезд и спешил по адресу Лео Кастильо. Он не заметил особого типа девиц, с наибольшей легкостью поддающихся на уговоры. Часто, правда, ему улыбалась удача с девчонками, которые до умопомрачения увлекались дешевой бижутерией, всеми этими подделками под драгоценные ожерелья, браслеты, кольца и серьги; легче попадались в его силки носившие слишком тесные, обтягивающие груди и бедра одежды, перебарщивавшие с косметикой. Выискивал он и любительниц киножурналов и любовных романов, "охочих" девчонок, которых ему могла подсказать определенная часть парней. Высматривал он в толпе дерзкие глаза, улыбчивые рты и откровенно зазывные взгляды. Однако по мере того, как дни отсчитывали недели, он научился находить подходы к девчонкам несчастным, нелюбимым, отвергнутым, разочарованным, которых в любом городе хоть пруд пруди.