Через час я уже кое-что знал о Гордоне Вендоре и Джеймсе Боуэне. Оба проживали в захудалых и грязных номерах третьеразрядной гостиницы. Осмотр комнат ничего мне не дал сверх того, что я уже знал. Я снова позвонил Лоане - нет ответа.
      Поэтому я снова сел в такси и велел везти меня в полицию.
      Глава 10
      Полицейское управление Гонолулу размещалось в доме кремового цвета на углу Бетелевой и Торговой улиц. Я стоял напротив, глядя на резные деревянные двери дома номер 842, и думал, как мне быть.
      Кварталом дальше был музей, ресторан и контора менялы. Напротив помещался транспортный суд. Позади маленькая дверь в здание была украшена табличкой: "Следственный отдел". Я вспомнил имя детектива Роберта Уэнга, упоминавшееся в газете, вздохнул поглубже и вошел в эту дверь.
      Слева другая дверь вела в большую комнату, где несколько мужчин стояли и сидели за конторкой в форме буквы "L". Я вошел в комнату, облокотился на конторку и стал ждать, пока кто-нибудь подойдет ко мне и займется моим делом.
      Ничего не случилось. Наконец мужчина в строгом костюме спросил меня, чего я хочу.
      - Боб здесь?
      - Какой Боб?
      - Уэнг.
      Он позвал парня, сидевшего в дальнем углу, и тот подошел к нам. Уэнг был невысок, но с широкими плечами - типичный офицер из туземцев со смуглой гладкой кожей и карими глазами.
      Он посмотрел на меня и спросил:
      - Мы знакомы?
      - Возможно, вы видели меня в конторе. Боб, - непринужденно заметил я. - "Эдвертайзер".
      Черт, может быть, и вправду видел. Практически все, что я мог ему сказать, могло оказаться правдой.
      - Хм, - произнес он мрачно, - опять репортер. Новенький?
      - Совершенно, - улыбнулся я.
      - Что у вас еще?
      - Нужен материал, который заинтересует читателей. Продолжение истории про баньяновое дерево. Нашли этого парня?
      Он покачал головой:
      - Пока нет, но найдем.
      Он произнес это так угрюмо, что я сказал:
      - Я.., мы в редакции даже не уверены, что вы его ищете. Он ведь ничего страшного не совершил, так?
      - Может быть. А может быть, и совершил. Возможно, в этом деле появляется убийство.
      - Как это?
      - Прошлой ночью на улице Монсаррат были двое убитых. Начальник взвалил на меня это дельце. Мы хотели бы поговорить с этим парнем об убийствах.
      Наверное, что-то отразилось на моем лице. Я не был в этом уверен, но чувствовал, что это так.
      - В чем дело? - спросил меня Уэнг.
      - Гм, ничего. Я подумал, что из этого можно сделать материал. А что заставляет вас думать о его причастности к этим двум убийствам?
      - Этот тип сбежал из торгового центра в одной только юбочке для хулы. А около одного из убитых лежала именно юбочка для хулы. И его одежда исчезла. По-моему, достаточно ясно. Возможно, убийца сейчас ходит в костюме убитого.
      На этот раз, я был уверен, на моем лице много чего отразилось. Я сглотнул и сказал:
      - В этом есть резон. А может быть, он просто наткнулся на труп и позаимствовал вещички...
      Выражение лица Уэнга заставило меня замолчать. Я почувствовал, что на лбу у меня выступила испарина.
      - Хотя вряд ли. - Я запнулся. Я мечтал поскорее унести отсюда ноги, но не мог же я просто повернуться и убежать. Поэтому я снова спросил:
      - Так вы его не нашли?
      - Пока нет. Вы ведь знаете, что это за штука - свидетели. Мы уже имеем около двух десятков различных его описаний. Конечно, девушка, бывшая с ним, могла бы описать его. Очень хорошо описать.
      - Эта Лоана?
      - Ага. Но мы пока не знаем, где она. Может быть, она вместе с ним. Он сделал паузу. - Но так или иначе я еще сегодня с ним побеседую.
      - Да? А что вы скажете для меня - для нас? Он подумал.
      - А почему бы нет? Пошли.
      Я оглянулся на дверь, ведущую во внешний мир, и последовал за ним в маленький кабинет. Он сел за стол, выдвинул средний ящик и извлек из него бумажку.
      - Это нашли в кармане брюк, оставшихся в домике на дереве, - сказал он. - Больше ничего, ни пиджака, ни рубашки. Когда мы там все осматривали, девица уже исчезла и мы не смогли побеседовать с ней, поэтому мы не знаем точно, что там случилось.
      Уэнг смотрел на меня с любопытством, словно пытаясь вспомнить, где он мог видеть меня раньше. Веко-ре он догадается сравнить мою физиономию с описанием скрывшегося парня, о котором я его расспрашивал. У меня тошнота подступила к горлу. Наконец он сказал:
      - Я думаю, что либо этого парня зовут Шелл Скотт, либо Уэбли Олден, либо он вор. Мне сказали, что Шелл Скотт - частный детектив из Лос-Анджелеса, а кто такой Олден - не знаю.
      Я посмотрел на бумажку. Это был чек, выписанный на имя Шелла Скотта и подписанный Уэбли Олденом. На чеке были отпечатаны фамилия Олдена и его адрес в Медине, Калифорния.
      - А как вы узнали? - спросил я Уэнга.
      - Все, что мы обнаружили в карманах его брюк, - это немного мелочи, носовой платок и этот чек Либо он сам выписал этот чек, либо он был выписан ему, либо он его украл. - Он ухмыльнулся этому умозаключению.
      Потом улыбка медленно сползла с его лица, он уставился на меня, а потом спросил:
      - "Эдвертайзер", вы сказали?
      - Правильно.
      - Как вы сказали ваша фамилия?
      - Э. Смит.
      - Смит? Довольно распространенная фамилия. - В голосе его звучало подозрение.
      Наверное, мне следовало бы назваться как-то иначе, но теперь было уже поздно. Он так насторожился, что я сказал:
      - Да. Ну.., то есть у меня двойная фамилия.
      - Двойная фамилия?
      - Да. Смит-Браун. У моих родителей было своеобразное чувство юмора. Смит-Браун.., а? Он ничего не ответил.
      - Ну, - сказал я, - спасибо. Большое спасибо. Детектив Роберт Уэнг, так? У-э-н-г? Хочу быть уверен, что правильно записал вашу фамилию. Я очень щепетилен в таких вещах - особенно после того, как меня нарекли подобным образом. У-э-н-г, правильно? - Да. И Роберт пишется Р-о-б-е-р-т. Взаимопонимание между нами исчезло. Я снова поблагодарил его от себя лично и от имени газеты и выскочил из здания полиции. На улице я едва подавил в себе всепоглощающее желание бежать, быстрым шагом прошел квартал и остановил такси. Дыхание у меня восстановилось, только когда мы были в десятке миль от полицейского управления Гонолулу. Но и тогда я не успокоился, я знал, что детектив Роберт Уэнг звонит в редакцию "Эдвертайзер", разыскивая репортера Смита-Брауна.
      Тут его поджидало разочарование.
      ***
      Солнце склонялось к закату, когда я вернулся в "Гавайскую деревню". За это время я успел купить новый габардиновый костюм голубого цвета, ботинки, словом, оделся во все новое с ног до головы, включая соломенную шляпу с лентой, окрашенной в цвета павлиньих перьев. Похоже, мне нравились яркие вещи, но это было практически все, что мне удалось узнать, не считая того, что мне сказали в полицейском управлении Я понимал, что самые простые и легкие ответы на все эти вопросы могла бы дать Лоана Калеоха, но ее телефон не отвечал. Поэтому я пообедал в ресторане "Али-Али-Кай" - божественное махи-махи, посыпанное хрустящими орешками. Обедал на открытой веранде, и маленькие птички с глазами-бусинками с любопытством посматривали на меня с соседних столиков и стульев. Потом я прошел к телефону и снова позвонил Лоане. И снова никто не ответил.
      Я позвонил в клуб "Пеле" и попросил ее к телефону, но мне сказали, что ее там нет и никто не знает, появится ли она позже и будет ли участвовать в шоу, Может - да, может - нет.
      Спустя полчаса я на такси приехал в клуб. Он находился за Алмазным мысом, на берегу океана - эдакое супертропическое заведение. По узенькому мостику я прошел в холл. Слева была длинная стойка бара, отделенная бамбуковой перегородкой от сада, где стояли столики, по большей части уже занятые, дрожали язычки пламени свечей. На маленькой танцевальной площадке струнный оркестр играл нежную и ритмичную мелодию, а несколько пар танцевало.
      Я повернулся к бару - самому популярному в данный момент месту в клубе, - полному людей, все столики заняты, обрывки фраз летают в воздухе, как пробки от шампанского. У стойки была пара пустых стульев, один из которых я и занял.
      Бармен протер поверхность стойки белым полотенцем и спросил:
      - Что для вас, сэр?
      Вопрос прямо-таки огорошил меня. Я не знал, что заказать. Опять откуда-то от затылка мое сознание стал заполнять липкий холодный страх, леденящий, как сосулька, но я усилием воли заставил себя собраться и сказал:
      - Мне.., то же, что у него. - Я ткнул большим пальцем в сторону своего соседа, перед которым стоял бокал.
      - А, виски с содовой, - кивнул бармен и приготовил порцию для меня. Я спросил:
      - Что, мисс Калеоха еще не появилась?
      - Понятия не имею. Тут наливать да коктейли смешивать не успеваешь. И он двинулся на очередной нетерпеливый зов.
      Не думая, я сдвинул соломенную шляпу на затылок, но, вспомнив о том, как приметны мои белые волосы, снова аккуратно надел ее, допил виски, протиснулся сквозь толпу веселящихся вовсю людей, нашел телефонную будку, набрал номер Лоаны - и опять не дождался ответа.
      Я опять направился в бар, раздумывая о том, что делать дальше. Когда я проходил через обеденный зал, за столиками которого сидели веселые люди, что-то внезапно привлекло мое внимание.
      За столиком сидела одна женщина, которая, когда я проходил мимо, так встрепенулась, что я повернулся к ней. Она, словно я ее испугал, отшатнулась назад, а когда я посмотрел на нее, глаза ее широко раскрылись.
      Она перевела дыхание, тихо выдохнула и спросила:
      - Что.., вы здесь делаете?
      Значит, она меня узнала - но откуда? Сердце мое забилось чаще. Я внимательно посмотрел на нее. Она была потрясающе красива: огромные черные глаза под черными бровями и красные, как вино, губы. Хотя она сидела, но видно было, что она хорошего роста и с прекрасной фигурой. У нее были в наличии все округлости и изгибы, о которых только могут мечтать мужчины, и еще несколько таких, до которых они еще не дошли в своих мечтах. То ли от природы, то ли от загара, она была смуглой, глубокое декольте ее платья цвета электрик обнажало кремовую гладкость высокой груди, рвущейся прочь из ткани.
      - Вы знаете меня? - спросил я.
      - Что.., что вы сказали?
      - Вы знаете меня?
      Некоторое время она молчала, глядя на меня недоуменно, потом сказала:
      - Конечно, я знаю вас. А что случилось с вами? Я сглотнул. Мой пульс участился. На столике перед девушкой стоял бокал с коктейлем, другой, наполовину недопитый - напротив нее перед пустым стулом. Я сказал:
      - Позвольте присесть?
      Она кивнула, и я сел на свободный стул.
      - Возможно, то, что я скажу, прозвучит как слова сумасшедшего, но не могли бы вы мне сказать, кто я такой? Уголки ее рта слегка опустились.
      - А вы что, этого не знаете?
      - Нет. Я же предупреждал вас, что это звучит как бред. Я, ну, в общем, я упал с дерева и что-то.., случилось с моей головой. Или в голове. Я ничего не могу вспомнить о себе самом.
      Она медленно покачала головой, взяла бокал и одним глотком осушила его наполовину. Потом подняла на меня свои сверкающие черные глаза и сказала:
      - Я знаю, что вы упали с дерева. Об этом весь остров знает. Но вы действительно ничего не можете вспомнить?
      - Могу. И многое, практически все, думаю, если только это не касается меня. Подозреваю, что я либо Уэбли Олден, либо Шелл Скотт. Но пока это лишь предположение.
      На ее лице по-прежнему было недоумение.
      - Почему вы так считаете?
      Я рассказал ей о чеке, найденном в кармане моих брюк, и вспомнил предположение детектива Уэнга:
      - Или, возможно, я вор. Может быть, я украл этот чек. Это ей понравилось не больше, чем мне в тот момент, когда я услышал это предположение. Я сказал:
      - Ради всего святого, скажите же мне, кто я. Она все еще, казалось, не верила:
      - Вы все это серьезно?
      - Черт побери, конечно! Я хотел сказать, люди, вы даже не представляете себе, насколько серьезно.
      - И вы не знаете, кто я?
      - Нет.
      - Дорогой мой, я Лоана.
      Секунды две-три до меня не доходило, а когда дошло, я одновременно воспарил неимоверно и рухнул наземь. Лоана Калеоха - женщина, которую я пытался разыскать. Это та самая красотка, с которой я ужинал на баньяновом дереве.
      Я смотрел на ее прекрасное лицо, густые черные волосы, потрясающую фигуру и думал: черт возьми, какой смысл в том, чтобы делать что бы то ни было, если ты ничегошеньки об этом не помнишь? А потом я мрачно подумал, что, наверное, я никогда ничего не узнаю о своем прошлом - если я сумел забыть этот смуглый, черноглазый, с потрясающими формами помидорчик, дело безнадежно.
      Я вздохнул и сказал:
      - Лоана, меня убивает неведение. Кто же все-таки я?
      - Ну, дорогой, - улыбаясь ответила она, - ты - Уэбли Олден.
      Господи! Какое облегчение я почувствовал. Теперь хоть что-то стало ясным. Я знал, кто я. Это было прекрасное начало, теперь можно было постепенно раскопать и все остальное.
      - Лоана, - сказал я, - я готов вас обнять и поцеловать за то, что вы мне это сказали, впрочем, я готов это сделать, даже если бы вы мне этого не сказали.
      Она улыбнулась.
      Я тоже улыбнулся.
      Проулыбавшись несколько секунд, я спросил:
      - Вы были там, наверху... Я был там.., мы были там на дереве? Оба? Вместе?
      Все еще улыбаясь, она кивнула.
      - Как же я умудрился оттуда свалиться?
      - Ну, в общем, вы не убегали. Похоже на правду. Я не стал бы убегать. От нее, во всяком случае. Поэтому я сказал:
      - Это ясно, что ничего подобного быть не могло. Но расскажите мне побольше. Что я вам рассказал о себе? Что за человек Уэбли Олден - то есть я?
      Уэбли Олден. Я покрутил это имя в мозгу, вернее, в том, что от моих мозгов осталось, я надеялся, что осталось немало, но ничего - никаких ассоциаций. Ничего не связывалось с этим именем. Обычно, думал я, в случаях амнезии новые факты, ставшие известными больному, помогают вспомнить другие факты, связывают их, пробуждают память. Но ничего не пробуждалось. Наверное, я - особый случай.
      - Вы мне не слишком много рассказывали о себе, - сказала Лоана. - Мы не больно-то об этом говорили...
      Двусмысленно, с намеком говорила она, и это меня просто ошарашило.
      - Что.., о чем мы говорили.., скажите, пожалуйста. Она слегка сконфуженно хихикнула:
      - О, пожалуйста!
      Я мысленно застонал. Даже чуть-чуть вслух.
      - Ну да ладно. Расскажите мне, Лоана, побольше обо мне. Ведь что-то я вам о себе говорил.
      - Ну, что вы миллионер.
      - Ох!
      - И вы живете в Калифорнии.
      - Да, в Медине. - Я тряхнул головой. Это я не вспомнил, я просто увидел имя и адрес на моем чеке.
      Тут у меня мелькнула мысль. Зачем я выписал чек на тысячу долларов этому парню по имени Шелл Скотт? Этого я не знал. Но я уже знал, что я был миллионером, - весьма недурно. Значит, я сумел кое-чего добиться в жизни.
      Нахмурившись, я сказал Лоане:
      - Я немногое узнал о себе последние несколько часов. И мне не все нравится. Поэтому я хочу спросить вас, я составил свое состояние честно?
      - О да. Вы что-то такое изобрели в фотографии и сделали кучу денег. А сейчас вы издаете журнал.
      - Журнал?
      - Под названием "В-а-а-у!".
      - Не может быть.
      - Да, да. Издаете. Именно поэтому мы и встретились. Я позировала для одного фото, которое делали вы. - Похоже, мысль об этом доставляла ей удовольствие.
      Я моргнул:
      - Извините, не помню. Что за фото? Если я издавал журнал с таким названием, можно представить, что за фото там помещались. Она секунду подумала, а потом сказала:
      - Это было здесь, на Гавайях, на пляже с черным песком - Калапана-Бич. Я лежу на песке лицом вниз, а ноги - в черте прибоя. Разумеется, на мне никакой одежды...
      - Никакой одежды...
      - ..и фото цветное. Целый разворот журнала. Она что-то еще говорила, но я не слышал. Я встал, говоря про себя:
      - Что за жизнь! Какую же жизнь я вел! Я постучал себя по голове: вернись, вернись! Но ничего не возвращалось. В конце концов я перестал терзать свою голову и сел:
      - Расскажите мне больше. Как можно больше.
      - Да это почти все, дорогой.
      Дорогой. Она раза два или три так назвала меня. Что-то между нами было, это точно. Ну, во-первых, столик, которого лучше бы не было. Даже не зная, что там происходило, я хотел бы, чтобы мы опять очутились на этом чертовом дереве. Может быть, я даже согласился бы снова упасть с него.
      - Вы можете многое рассказать мне. Все-все. Любая мелочь может пробудить мою память...
      Она меня не слушала. Глаза ее опять широко раскрылись, и смотрела она на кого-то стоявшего у столика. Я проследил направление ее взгляда. Несколько в стороне стоял мужчина, глядя на Лоану. Потом он посмотрел на меня, и его рот широко открылся.
      С этим я уже встречался. Встречался совсем недавно, поэтому его вспомнил. Высокий и тощий, с выдающимся вперед крючковатым носом, черными лохматыми бровями и волосами. И с синяком под глазом. Этот тощий ублюдок был одним из той четверки, что напала на меня вчера.
      Рот его был разинут, тонкие губы растянуты так, что были видны кривые прокуренные зубы. Я поднялся со стула, действуя автоматически. Вчера он сначала набросился на меня, потом убегал. Сегодня мы словно начали с того места, где остановились вчера.
      Мои ноги спружинили, а левой рукой я описал короткую петлю, целя ему в челюсть. Мой кулак пришелся точно ему по зубам, я почувствовал, что рассек себе кожу на костяшках. Но это был пустяк, а вот то, что случилось с ним, было не пустяк. Раздался хруст сломанных зубов, словно деревянная доска треснула. Он взлетел и рухнул на соседний столик.
      Вокруг завопили, все громче и громче. Моя шляпа слетела, обнажив белые волосы, когда я ударил его. Тут я увидел справа от себя, что какой-то человек за столиком показывает на меня и орет. Слов я не разобрал, но общий смысл до меня дошел. Я нахлобучил шляпу поглубже на голову. В толпе мелькнуло еще одно знакомое лицо - четвертый из моих ночных знакомцев, тот, который вел машину.
      Я двинулся в его направлении, потом остановился. Шум стоял страшный. Бармен выскочил из-за стойки и двигался ко мне, а двое официантов приближались с другой стороны. И еще этот четвертый плюс пьяные, всегда готовые ввязаться в любую потасовку.
      Я вспомнил о детективе Роберте Уэнге и здании полицейского управления в Гонолулу. И еще я увидел электрические стулья, газовые камеры, расстрельные команды.
      Я колебался. Мне надоело убегать.
      Но даже зная теперь свое имя, я все равно не знал, за что на меня ополчились эти крутые парни. И уж точно я знал, что детектив Уэнг захочет поговорить со мной об этих трупах на улице Монсаррат Особенно теперь, когда он наверняка уже поговорил с кем-нибудь в "Эдвертайзер".
      Тот, которого я двинул, навзничь лежал на полу, одна нога слабо подергивалась. Я поколебался, а потом, как говорится, взял ноги в руки. В общем, я побежал.
      Я проскочил мимо бара к выходу из "Пеле" и направо по темной аллее, обсаженной деревьями и кустами. Аллея поворачивала, я повернул вместе с ней и выбежал на лужайку. За мной не гналась, вопя, толпа, как это уже бывало, так - отдельные люди, обычные выкрики. Миновав лужайку, я выскочил на песок пляжа, где стояли шезлонги и тенты от солнца, и побежал дальше. Через несколько кварталов я свернул на какую-то улицу и перешел на шаг. Похоже, я от них оторвался. Но, как я подозревал, ненадолго. Остров Оаху становился для меня маловат.
      Несколько позже я, полностью одетый, лежал на пустом пляже и пытался думать. Я ничего не понимал. Но один факт был абсолютно ясен, он выдавался в мыслях, как Алмазный мыс в море: я должен больше узнать о самом себе, своем прошлом, что ввергло меня в нынешнюю ситуацию и в чем, собственно, эта ситуация заключается. Это было жизненно необходимо, в самом прямом смысле. Как объясняют словари: необходимо для поддержания и продления жизни. Да не просто какой-то жизни, а моей. Если я не узнаю больше и не сделаю этого быстро, я просто перестану существовать.
      Особенно здесь, на Оаху, дни мои будут сочтены. Учитывая наличие детектива Уэнга, сопя преследующего меня в компании множества сопящих полисменов, плюс огромное число крутых парней с пистолетами, жаждущих пустить эти пистолеты в ход и проделать во мне много отвратительных отверстий, Оаху становился местом горячим, как во время извержения вулкана.
      На мгновение, нарисовав себе всю эту картину, я почувствовал нечто вроде религиозного восторга. Совершенно очевидно, что, кем бы я ни был, сам себя ввергнуть в такую затруднительную ситуацию я бы не сумел. Наверняка какой-нибудь вершитель судеб низшего разряда ставил на мне эксперимент, запутав нити моей жизни в мощный гордиев узел.
      Да черт с ними. Я не собирался совсем убежать от неприятностей, я просто хотел убраться отсюда подальше. Если удастся. Но мне нужна была цель, я должен был не просто убраться отсюда, но и знать, куда именно и зачем. В конце концов, моей главной задачей здесь была встреча с Лоаной Калеохой и разговор с ней. Я это сделал, но она не смогла сообщить мне чего-либо действительно ценного. Итак - прочь, прочь! Но куда?
      Итак, с чего начать, что мне известно?
      В моем сознании всплыл чек на тысячу долларов. Я вспомнил адрес: 947, Пойнсеттиа-Драйв, Медина, Калифорния. И еще я вспомнил, что Уэнг сказал о Шелле Скотте - это частный детектив из Лос-Анджелеса. Почему я дал - или собирался дать - столько денег этому Шеллу Скотту? Детективу. Может быть, у меня были неприятности?
      Я грустно рассмеялся при этой мысли. Хорошенькое "может быть".
      Я попытался привести свои мысли в порядок, найти лучший и скорейший способ понять положение, в котором находился. Оно прорисовывалось достаточно ясно.
      Я жил в Медине, около Лос-Анджелеса. Скотт был частным детективом из Лос-Анджелеса. Если я его нанял или собирался нанять из-за своих неприятностей, я определенно должен был сказать ему, в чем они заключаются.
      Придя к этому выводу, я почувствовал себя лучше. Даже похвалил себя. Я знал, что делать, как найти ответы на все вопросы. Очень просто. Ясно, как апельсин. Надо найти Шелла Скотта.
      Глава 11
      Самолет компании "Пан-Америкэн" пролетел над островом Каталины, и скоро впереди стала видна линия калифорнийского побережья, огни, пронизывающие тьму внизу. Было примерно восемь часов вечера, четверг, 20 августа.
      После того как вчера ночью я принял решение покинуть Оаху, я просто направился в аэропорт Гонолулу и заказал себе билет (опять-таки на имя Джона Смита) на первый же рейс в Лос-Анджелес, отправлявшийся около восьми часов утра. Я тянул с регистрацией до последней минуты, а потом быстро поднялся по трапу. Был лишь один настораживающий момент.
      Когда я проходил через турникет на посадку, на меня чересчур внимательно посмотрели двое мужчин, стоявших возле ограды. Я никого из них не узнал, но никак не мог выбросить их из памяти. Контраст между ними был просто разителен: высокий, сильный, симпатичный парень с пышной каштановой шевелюрой и маленький болезненный человечек с преждевременно полысевшей головой. На верхней ступеньке трапа я оглянулся и увидел, что маленький и лысый человечек потопал в здание аэровокзала. Может быть, это ничего и не значило.
      Мы снизились над побережьем, повернули на север, и скоро внизу стали видны огни международного аэропорта Лос-Анджелеса. Самолет резко снизился и мягко приземлился. Вместе с остальными пассажирами я вышел из салона и пошел по асфальтовому полю к багажному отделению. Багажа у меня не было, я сразу вышел на улицу и стал искать такси. Что-то твердое уперлось мне в спину. Не иначе кто-то нечаянно оперся о меня локтем.
      Я сделал еще пару шагов, давление стало меня раздражать. Справа от меня возник здоровый, моего роста парень. Второй был слева, он крепко взял меня за руку повыше локтя. Был там и третий. Это он давил мне локтем в спину. Твердым локтем эдак 38-го или 45-го калибра, не меньше. Я остановился. Ствол еще крепче уперся мне в спину.
      Чей-то голос произнес:
      - Шагай, шагай. И без шуток. Я могу прямо здесь всадить в тебя пулю и благополучно смыться. - Голос был высоким, резким и скрипучим.
      Я оглянулся через плечо. Это был очень маленький человечек, на руке у него был перекинут свернутый пиджак, из-под которого не было видно оружия. Выражение его гладкого белого лица говорило, что он был бы рад пристрелить меня. И выглядел он так, что ты сразу в это верил. Он был мал росточком и тощ, лицо бледное, как непропеченное тесто, словно кровь в нем текла тоненьким ручейком и вытекала наружу. От взгляда его странных бесцветных глаз я вздрогнул. Но ствол крепко упирался мне в спину, поэтому я отвернулся и пошел вперед.
      Парень слева от меня, похоже, не был умницей. Рот его был разинут, губы отвисали до безобразия. Он глядел на меня, шлепая губами, и издавал что-то вроде:
      "Ха, ха".
      Другой тип по-прежнему крепко сжимал мне руку. Это меня бесило, но я продолжал идти. Через несколько секунд я был на заднем сиденье большого черного "линкольна", зажатый с двух сторон губошлепом и его напарником. Маленький держал меня на прицеле, пока эти двое обматывали мне запястья и лодыжки липкой лентой. Потом он сел за руль, завел машину и выехал со стоянки аэропорта. Мы проехали несколько кварталов в южном направлении, а потом свернули на какую-то темную улицу.
      Губастый в правой руке держал обтянутую кожей дубинку, а в левой неполную бутылку виски. Он запрокинул бутылку, сделал здоровенный глоток и оглушительно выдохнул, просто не правдоподобно шлепая губами. Потом он передал бутылку своему коллеге, сидевшему слева от меня, и спросил:
      - Хочешь глоток, Бифф?
      - Я-то не прочь, Слобберс, если ты там что-нибудь оставил. А ты скорее всего ничего не оставил.
      Он взял бутылку и жадно прильнул к ней. Очевидно, сидевший слева от меня губастый и был Слобберс. Бифф был крупный парень с большим толстым лицом, большими глазами и вьющейся шевелюрой. Плечи его были так широки, что ему приходилось наклоняться вперед, чтобы мы со Слобберсом могли поместиться на заднем сиденье.
      - Где эти пленки, на которых снята свадьба на Гавайях? - спросил меня Слобберс.
      - Какие пленки? Какая свадьба? Бац! Это Бифф угостил меня дубинкой по голове. Не слишком сильно, но достаточно больно.
      - Так где эти пленки?
      - Я уже... - Я замолк. Эти подонки очень чувствительны. Если ответишь не правильно, они чувствительно двинут меня дубинкой, да так, что искры из глаз посыплются. Поэтому я сказал:
      - Давайте обсудим все это как разумные люди.., джентльмены. Как.., джентльмены. А ведь джентльмены не лупят друг друга дубинками по голове, а?
      Бац! На этот раз это была дубинка губастого Слобберса. Но что с этими ребятами поделаешь? Сквозь ужасную боль в черепной коробке до меня дошли слова Слобберса:
      - Это только цветочки. Это тебе за ту плюху, которую ты мне отпустил в кабинете Эда Грея.
      - Я ни черта не пойму, ребята, о чем это вы толкуете? - Я взглянул на соседа слева и заметил:
      - Насколько я могу судить, мы с вами прежде не встречались.
      Удивительно, но на этот раз он не врезал мне дубинкой. Он хрюкнул и сказал Биффу:
      - Вот и возьми его. Кого ты хочешь обдурить, подонок? Кто ты такой?
      - На этот вопрос я могу ответить. Я - Уэбли Олден. Он снова хрюкнул, и на этот раз водитель и Бифф радостно присоединились к нему. Когда Слобберс перестал ржать, он сказал:
      - Олден! Неплохо! Должен отдать тебе должное, приятель, и я это сделаю. - Он поднял дубинку.
      - Подожди! Ты можешь бить меня, пока я не потеряю сознание, но я могу сказать только то, что знаю. Я - Уэбли Олден, миллионер и плейбой. И я действительно ничего не помню о...
      - Заткнись! - На этот раз Слобберс не шутил. - Я не знаю, куда ты клонишь, но все равно это не сработает. Говори, где эти пленки и негативы того фото, что Олден делал в ночь своей смерти.
      Я посмотрел на него, потом на Биффа:
      - В ночь, когда он был.., убит? - Я говорил медленно. - Вы имеете в виду не сегодняшнюю ночь, нет?
      На несколько секунд воцарилось молчание. Оба сидевшие со мной на заднем сиденье выглядели озадаченно. Наконец Бифф сказал:
      - Слушай, Слобберс, а он в своем уме?
      - Он, наверное, что-то затевает.
      - Да, может быть, это ловушка...
      - Но.., какая ловушка? Он же у нас в руках, так?
      - Не знаю. Мне говорили, что этот ублюдок очень хитер.
      - Правильно говорили, Бифф. Он что-то затевает.
      - Эй, Вилли, - спросил Бифф, - эта газета еще у тебя?
      - Да, - сказал Вилли, - лежит на сиденье. Он протянул назад газету. Бифф поднес ее к моему лицу и включил плафон на потолке. В правом нижнем углу страницы я увидел заголовок: "Последние почести отданы местному миллионеру".
      Я прочел заметку. В ней описывались похороны Уэбли Олдена, состоявшиеся вчера. Я подумал: "Совсем недавно. Либо они похоронили не того, либо..."
      - Это правда? - спросил я.
      - Брось, Скотт. Это для всех, кроме тебя, правда. Но и тебе лучше побыстрее начать считать это правдой.
      - Скотт? - Что-то тихонько заворочалось у меня в голове. - Вы хотите сказать - Шелл Скотт?
      - А то как же, черт тебя дери! - Слобберс наклонился и уставился мне в лицо. - Или ты собираешься утверждать, что ты и Шелла Скотта не знаешь? Частную ищейку?
      Я вздохнул. Так вот я кто такой. Шелл Скотт, частный детектив. Я отправился на поиски Шелла Скотта, и через две с половиной тысячи километров я его нашел. Господи! Я его нашел.
      - Послушайте, - сказал я, - я свалился с дерева, треснулся головой и ничего не помню о себе. В том числе и о вас, обезьянах.
      Слобберс сказал:
      - Это амнезия?
      - Это когда.., когда... - сказал Бифф. - И еще это надувательство. Он просто не хочет ничего говорить. Большой хитрован.