Она вскрикнула, и тут же мимо меня промчался шквал — Олив и ее мексиканское покрывало. Женщина исчезла, а я подумал: «Хант не эксцентричный, он просто ненормальный».
      Олив Фейрвезер вернулась, одетая в зеленый халат и туфли на низком каблуке. Когда она включила верхний свет, я смог рассмотреть ее как следует. У нее были короткие темные волосы какого-то странного коричневого оттенка, довольно соблазнительные полные губы и серые глаза. Но их серый цвет не был красивым.
      Я назвал себя и объяснил, что ищу Ханта.
      — Рэнди, то есть мистер Хант, должен был прийти, — сказала она. — Простите, мне не следовало...
      — Все в порядке! Это я не должен был так врываться. Вы ждали мистера Ханта?
      — Да, полчаса тому назад. — Она села на кушетку. — Не знаю, в чем дело. Обещал быть.
      — Мне очень нужно найти его, мисс Фейрвезер.
      Я рассказал ей, что ищу Фелисити Гиффорд и у меня есть основания полагать, что Хант располагает сведениями, которые могли бы мне помочь. И добавил:
      — Как мне известно, он знает женщину по имени Диксон.
      Она мгновенно выпрямилась на кушетке, сделав это так быстро, что чуть не свалилась на пол.
      — Мисс Диксон! — взвизгнула женщина. — Эту старую каргу? Значит, он отправился в «Гринхейвен» повидаться с ней?! Ах, старая... старая коза!
      Я смотрел на ее взбешенные вытаращенные глаза и пытался понять, в чем тут дело.
      — "Гринхейвен"? Где это? Как зовут эту Диксон по имени?
      Но Олив Фейрвезер внезапно замкнулась. Лицо ее приняло какое-то странное, отвлеченное выражение. Она быстро справилась с собой. Рукой сжала свое горло и тихо пробормотала:
      — О, я... Это просто догадка. Возможно, ничего не значит. Я просто сказала глупость.
      — Мисс Фейрвезер, это очень важно. Это именно то, что я стараюсь выяснить. Что такое «Гринхейвен»?
      — Просто дом, — она облизнула губы, — дом мистера Гринхейвена... приятеля мистера Ханта.
      — Мистера Гринхейвена?
      — Ну, его имя просто Грин. Он очень богат и называет свой дом «Гринхейвеном».
      Она была паршивая лгунья и, надо сказать, лгала, как все паршивые лгуны, плохо. Но этот вывод мало мне помог. Я рассказал ей о Фелисити и объяснил, почему все, что она, Олив, может сказать, так важно. Затем от попытки убедить перешел к определенному нажиму. Напрасно! Она больше ничего не сказала. Наконец я встал и направился к двери.
      Олив Фейрвезер пошла за мной и промолвила:
      — Если вы увидите его где-нибудь, пожалуйста, скажите, что я... беспокоюсь. Ко мне никто никогда не приходит, а он обещал, что будет у меня. Надеюсь, с ним ничего не случилось...
      — Да, — ответил я, — вы беспокоитесь, беспокоится также миссис Гиффорд и многие другие. И я тоже. Может быть, беспокоится и Фелисити. — Я смотрел, как она раскрыла рот, но потом плотно сжала его. — О'кей, леди, скажу ему, если представится такая возможность.
      Я уехал, не рассердившись на нее так, как мог бы. И только из-за одной ее фразы: «Ко мне никто никогда не приходит».

* * *

      «Гринхейвен» был окружен высокой цементной стеной с железными воротами. Больше я пока не мог ничего увидеть. В телефонной книге оказалась масса Гринов, но только один «Гринхейвен» — по здешнему адресу.
      Припарковав машину на узкой улице возле стены, я подошел к воротам и постучал. Откуда-то справа появился парень и уставился на меня:
      — Что вам нужно?
      Его челюсть находилась где-то на три-четыре дюйма выше моей. Даже показалось, что он стоит на чем-то, поэтому я посмотрел вниз. Нет, просто у него были огромные ножищи. Настоящий монстр!
      Это чудовище плюс то, как вела себя Олив, заставило меня испытать некоторую неуверенность. Я не знал, как должен себя вести. Но надо было что-то говорить.
      — Этот дом принадлежит человеку по имени Грин? — спросил спокойно.
      — Не болтай! Что тебе нужно?
      — Ну... мисс Диксон. Здесь ведь есть мисс Диксон, не так ли?
      — Да.
      Он извлек ключи и отпер ворота. Я последовал за ним в небольшую комнату вроде приемной, где он записал время, мое имя и имя мисс Диксон в блокнот, потом оторвал верхушку листа и передал его мне. Я повернулся и впервые бросил взгляд на «Гринхейвен».
      Перед большим серым зданием раскинулась лужайка размером примерно в пол-акра. К зданию вела покрытая гравием дорожка.
      На лужайке стояли, сидели за столиками или просто на стульях примерно человек пятьдесят, а может быть, и больше. Повсюду горели фонари.
      — У вас что, вечеринка?
      — Да, вечеринка. Давай не болтай!
      — А разве я болтаю?
      Замолчав, я решил больше не обращать внимания на стража и пошел не торопясь по дорожке. Все действительно было похоже на вечеринку, причем большую. Вокруг болталось множество старых дам, но среди них были и молодые мужчины и женщины. Проходя мимо столика, за которым сидели, беседуя, две женщины средних лет, я вдруг почувствовал, что здесь что-то не так. Меня насторожил их несколько странный разговор:
      — Как тебе нравится мое платье, Метти? Правда, милое?
      — Ничего подобного. Не нравится. Оно делает тебя похожей на старую каргу!
      — О, как глупо! Оно не может выглядеть так плохо.
      — Бе-е-е!
      — О, Метти, не слишком ли это сильное выражение?
      — Еще не достаточно сильное! Говорю тебе, что ты в нем выглядишь как старая карга!
      — Но, дорогая, мне кажется, платье мне идет.
      — Идет? А по-моему, делает похожей на ведьму!
      Я отошел и не слышал дальнейшего разговора, но очень хотелось вернуться и послушать еще. Мне показалось, что я просто не мог слышать того, что услышал. Просто поразительно! Однако то, что увидел вслед за этим, удивило еще больше.
      Углом глаза я заметил смотрящую на меня женщину в белом. Взглянул на нее и замер. В ней было все, что мужчинам так нравится в женщинах. Эта малышка могла заставить забыть, что я когда-либо видел мисс Перрайн. У нее были темные глаза и изящные брови. Маленький носик выглядел очень пикантно, как и алые, слегка надутые губки. Она была рыжеволосой и с прической, которую женщины носили до того, как стали подделываться под мужчин, — длинные, густые, блестящие волосы ниспадали на плечи. Но это еще не все! У нее была такая фигура, что, даже не двигаясь, она выглядела так же сенсационно, как Лили Кристин, выполняющая движения ритмической гимнастики. Я готов был стоять и таращить на нее глаза бесконечно, однако за моей спиной раздались крики и возгласы. Оглянувшись через плечо, я увидел нечто столь странное, что не мог отвести глаз.
      В пятидесяти футах от меня молодой человек играл в бадминтон, по крайней мере, это так выглядело, хотя не было ни натянутой сетки, ни ракетки, ни волана. Не было и партнера. На мгновение показалось, что молодой человек выполняет какие-то балетные упражнения. Довольно энергично он замахивался, бросался вперед, отступал и подпрыгивал вверх. Потом швырнул на траву что-то невидимое, побежал в мою сторону и перепрыгнул через воображаемую сетку. Может быть, это был не бадминтон, а теннис. И тут я оторопел, — что здесь, собственно говоря, происходит, черт побери?
      Энергичный парень продолжал нестись прямо на меня, но примерно за пять ярдов остановился и ухмыльнулся.
      — Брось-ка мяч! — обратился ко мне.
      — А? Что? Какой мяч?
      — Мячик, мячик, брось мне мячик!
      Несколько мгновений я действительно осматривался в поисках мяча, затем нервно сглотнул. Внезапно меня осенило, что я нахожусь на какой-то фабрике шуток. И в тот же момент отчетливо понял, почему у ворот стоял такой громила. Возможно, на случай беспорядков здесь находятся еще несколько подобных стражей.
      Игрок в теннис поднял ужасный шум, а поскольку мне не хотелось, чтобы беспорядки начались прямо сейчас, я сказал:
      — Конечно, приятель, не волнуйся! Где этот твой мячик?
      — Вон там! — Он указал мне под ноги.
      Чувствуя себя ужасно глупо, я наклонился и коснулся земли.
      — О, вот этот мячик!
      — Не там, дубина! — прокричал парень во всю мощь своих легких. — У другой ноги! Ты что, слепой?
      Я снова захватил в руку воздух возле другой ноги и бросил его парню. Он подпрыгнул вверх, потом нагнулся, «поймал» мяч и, не поблагодарив, умчался.
      Маленькая рыжеволосая девушка, хмурясь, все еще продолжала внимательно за мной наблюдать. Я открыл рот, собираясь произнести что-нибудь, но потом закрыл его. Просто не мог придумать ничего путного. Наконец решил сделать вид, что все очень легко и забавно. Засмеялся и произнес:
      — Ничего не вижу без очков!
      Она не отреагировала.
      Тогда я направился к серому зданию, вошел в большую дверь, похожую на вход в библиотеку, и прошел в коридор с низким потолком и натертым до блеска темным полом.
      Справа от меня находились две застекленные запертые двери. Я дошел до конца коридора, где увидел еще один длинный проход с дверьми по обеим сторонам. За углом оказалось помещение, окруженное проволочной сеткой. Внутри его были устроены деревянные полки, на которых лежали одежда, коробки и какие-то пакеты.
      Навстречу мне шел маленький человечек с толстеньким брюшком. Двигаясь по коридору, он тихонько насвистывал. Ему было около пятидесяти лет, и одет он был в коричневый костюм.
      Человек остановился возле меня и сказал:
      — Добрый вечер. Я вас еще не видел, верно?
      — Добрый вечер. Я действительно только что вошел.
      — Могу я быть вам чем-нибудь полезен?
      — Возможно. Я ищу мисс Диксон и джентльмена по имени Рэндолф Хант, если он здесь.
      Человечек сжал губы.
      — Сестру Диксон? Ее не будет до... — он взглянул на ручные часы, — несколько дней.
      — Она медицинская сестра? Ее не будет, вы говорите, несколько дней?
      Он снова сжал губы.
      — Да. — Немного помолчал и добавил: — Может, я все же сумею вам помочь? Я доктор Николс, главный психиатр.
      Все встало на свои места.
      — Доктор, — спросил я, — где я нахожусь?
      — А вы не знаете, мой мальчик?
      — Не знаю, черт возьми! Хочу сказать, конечно, знаю, что это «Гринхейвен», но что это такое?
      — Ну, «Гринхейвен» — это... — Он замолчал, глядя через мое плечо. — О боже!
      Я оглянулся и увидел маленькую красотку с рыжеватыми волосами, прекрасной фигурой и всем прочим. Она стояла на расстоянии ярда и смотрела на меня.
      — В чем дело? — поинтересовалась девушка.
      Доктор промолчал, и тогда ответил я:
      — Понимаете, только что объяснял доктору Николсу, что я пришел...
      Она перебила:
      — Доктор Николс — это я.
      — Да, конечно, мы все трое докторы Николсы! — начал я слегка раздражаться, потому что понять что-нибудь в этом месте становилось все труднее. Это было как пожизненный труд, а мне было некогда.
      Красотка повторила спокойно:
      — Я доктор Линетт Николс. Идемте со мной, пожалуйста.
      Я пошел. Мы все двинулись по коридору и дошли до двери с дощечкой, на которой была табличка: «Доктор Николс, главный психиатр».
      Девушка открыла дверь и обратилась ко мне:
      — Я должна проводить мистера Уоллеса в его палату, но поговорю с вами через минуту. Как ваше имя?
      Она говорила четко, а я разглядел, что ее белое платье на самом деле медицинский халат.
      — Шелл Скотт, — представился ей. — Я частный детектив.
      Края ее губ слегка приподнялись.
      — Что вас рассмешило? — удивился я. — Послушайте, мне нужна помощь, информация. Хочу узнать от кого-нибудь здесь... и это очень важно... — В общем, кратко объяснил, почему оказался в «Гринхейвене» и что мне тут нужно.
      Доктор кивнула:
      — Хорошо. Я вернусь через минуту.
      — Пожалуйста, поторопитесь! Это на самом деле очень важно.
      Она снова кивнула, повернулась и вышла, а человечек покорно последовал за ней. Я стоял в дверях и наблюдал, как рыжеволосая красотка шла по коридору.
      На минуту Линетт Николс приостановилась и поговорила с двоими мужчинами в белых куртках, которые были либо врачами, либо Наполеонами. Все трое оглянулись и посмотрели на меня. Потом она пошла дальше, а мужчины направились ко мне.
      Один из них, тип с большим носом, в очках без оправы, представился доктором Вулфом, другой сказал, что он доктор Янсей. Этот был худым, бледным, с голубыми глазами.
      Вулф спросил мое имя и, после того как я себя назвал, мягко осведомился:
      — Вы, мистер Скотт, как я понял, ищите... счастье?  Ну, мы...
      Бог мой, здесь нельзя было отличить орехи от белок!
      — Черт побери, о чем вы говорите? Что я ищу? О, Фелисити! — Я оглянулся. — Вот, оказывается, что она вам сказала!
      Он кивнул.
      — Фелисити Гиффорд, вот кого я ищу! И, ради бога, перестаньте морочить мне голову! Скажите, эта маленькая куколка действительно психиатр?
      Вулф опять кивнул, сверкнув стеклами очков:
      — Да, Лин Николс. Главный психиатр.
      Внезапно он повернулся и ушел вместе с другим врачом.
      Я уселся за стол и огляделся. Мне уже стало казаться, что здесь все ненормальные. Потом встал и начал ходить по комнате. Взглянул на часы. Было уже девять двадцать. Наконец в коридоре раздались шаги.
      Однако в комнату вошла не девушка, а тот самый тип, который стоял у ворот. За ним появился второй монстр. Первый направился ко мне со словами:
      — Мистер Скотт, не так ли? — и протянул руку.
      Автоматически я тоже протянул ему руку.
      — Верно... а что... — И закончил стоном, потому что парень с силой дернул мою руку на себя. От неожиданности я потерял равновесие, невольно сделал шаг к нему и оказался в его власти. Громила вывернул мою руку за спину, схватил за левое плечо и поднял меня так легко, будто я весил десять фунтов. Когда я начал вырываться, было уже поздно.
      Он действовал быстро и ловко. У него определенно была большая практика в таком деле, однако он не знал, на что способен я. Во время службы на флоте у меня было очень много возможностей освоить приемы рукопашного боя, дзюдо и обычной драки, столько возможностей, что он себе и представить не мог!
      — Осторожно, мистер! — предупредил я его. — В чем дело?
      — Остынь! Иди спокойно, тебе же будет лучше, — ответил громила.
      Он даже дышал ровно и говорил вроде как бы со скукой в голосе. Другой парень стоял перед нами, слегка сбоку, на случай, если понадобится его помощь. А я все еще хотел понять, в чем дело.
      — Послушай, ты, тупица, я ведь не пациент, поэтому лучше уймись...
      Это все, что я успел произнести. Резким движением громила толкнул меня вперед. Стало так больно, что на какое-то мгновение мне расхотелось урезонивать негодяя. Однако я не стал покорным и послушным, как он рассчитывал. Позволив подвести себя к двери, я, вместо того чтобы идти вперед, подпрыгнул и изо всех сил ударил каблуком по подъему его ноги. Тонкие косточки хрустнули. Громила заорал и ослабил хватку. В этот же момент я вырвал руку и ударил его кулаком левой по губам. Раздался приятный треск.
      Он отшатнулся. Я шагнул в сторону и присел как раз в тот миг, когда другой верзила собирался хорошенько стукнуть меня сзади. Верзила пролетел мимо. Снова двинувшись на меня с поднятым окорокообразным кулаком, он оказался открытым для удара. Я выбросил вперед правую руку и врезал ребром ладони по его ключице. Она прогнулась, а он завопил еще до того, как моя левая ладонь поднялась, чтобы сломать его вторую ключицу.
      Первый парень, шатаясь, стоял с красным лицом — теперь он мало меня беспокоил. Другой еще долго не смог бы поднять даже палец. И вот тут я совершил ошибку, полагая, что их только двое.
      Стоя спиной к двери, я вдруг услышал сзади слабое шевеление. И тут же последовал громкий звук удара, раздавшийся внутри моей головы. Ясно все осознавая, я упал на пол и распростерся на ковре. А через мгновение наступила тишина и темнота.
      Вероятно, на некоторое время я полностью отключился. Когда же пришел в себя, двое здоровенных парней несли меня по коридору. Это были новые парни: предыдущие в течение долгого времени будут нести только обиду.
      Вскоре я сообразил, что лежу на носилках в смирительной рубашке. Все вокруг было как в тумане, и все же мне удалось разглядеть двух врачей и маленькую психиаторшу. Хотя, черт их знает, кто они были на самом деле! Я тихо заговорил, потом начал орать. Они не обратили никакого внимания, продолжая нести меня по коридору.

      Мне потребовалось огромное усилие, чтобы открыть глаза. Я потерял счет времени, не мог сразу понять, что случилось. Поскольку лекарство затуманило мозги, а тело утратило чувствительность, было даже трудно сообразить, открыты мои глаза или нет. Связно думать было тоже невозможно. Я припомнил весь прошедший день, но не мог объяснить случившееся, тем более почему кто-то хотел меня убить. Но понял, что не узнаю этого никогда, если отсюда не выберусь.
      Поэтому, отчаянно выгибаясь до боли в спине, попытался освободиться от связывающих пут и услышал, как рвется ткань рубашки. Руки пошевелились. Шок от этого движения и острая боль несколько прочистили мозги — я понял, что произошло. Лезвие, которым меня полоснули, должно быть, разрезало рукава рубашки, а от моих движений она разорвалась.
      Еще через несколько секунд я совсем освободил руки, потом стащил с себя рубашку и встал на ноги возле кровати. Со лба катился пот. Я почувствовал слабость и чуть не упал, но вовремя схватился за край кровати, затем доплелся до стены, рванул раму, распахнул окно, вылез в него и упал на землю. Пальто и пистолет у меня отобрали, видимо, перед тем, как надели смирительную рубашку. Было холодно. С моря приполз туман. На мгновение я прислонился к стене дома. В голове застряло имя Фелисити Гиффорд. Я помнил, что пришел сюда из-за нее, но остальное вспомнить не мог. Почему?
      Я двинулся вперед, стараясь удержать в голове мысль, что мне необходимо выбраться из «Гринхейвена», не думать больше ни о чем, лишь бы отсюда уйти. Я чувствовал легкое головокружение, меня мутило.
      Потом показалось, будто я плыву. Улыбаясь, даже подумал, что, может быть, смогу переплыть стену. Я спотыкался и шатался как пьяный, неспособный с собой справиться. Это было даже забавно и напоминало путешествие в каком-то сумасшедшем сне.
      Я отыскал на лужайке стол, пододвинул его к стене, поставил на него стул. Где-то вдали завыла сирена, а когда я влез на стол, потом на стул и перекатился через стену, звук ее сделался громче. Тяжело приземлившись, я встал на ноги и потопал, спотыкаясь, к автомобилю. А в тот момент, когда дошел до «кадиллака», влез в него и повернул ключ, предусмотрительно оставленный в зажигании, сирена стала оглушительной. Я двинулся с места. Проехав квартал, не зажигая фар, увидел, что возле ворот «Гринхейвена» остановилась полицейская машина.
      Голова моя качалась из стороны в сторону, мысли плыли и путались. Спину раздирала боль, движения были ограниченными, тело казалось чужим. Однако память постепенно стала возвращаться. За несколько мгновений до того, как глаза мои непроизвольно закрылись, я каким-то чудом все-таки умудрился съехать с дороги в близлежащие кусты, выключить двигатель, фары и свалиться с сиденья.
      Проснулся я на полу машины. Ухватившись за рулевое колесо, подтянулся и посмотрел на часы. Было всего лишь одиннадцать вечера. Я спал, вероятно, немногим более часа. Мускулы одеревенели, будто их стиснули, пульсирующая боль пронизывала череп.
      Окровавленная рубашка прилипла к спине. Когда я ее стаскивал, задел пальцами порез. Он оказался глубоким только в одном месте, дальше шла просто опухшая царапина. Кровотечение остановилось. Из багажника «кадиллака», где у меня хранятся разные вещи, начиная с электронного оборудования и кончая запасными патронами к пистолету 38-го калибра, я достал мятую куртку, натянул ее на себя.
      В нескольких милях от меня все еще звучал гудок сирены. Эта полицейская машина, без сомнения, была вызвана в «Гринхейвен» из-за меня. Должно быть, полицейские продолжали искать сбежавшего сумасшедшего. Это осложняло мою задачу, поскольку мне нужно было туда вернуться.
      Через несколько минут я остановился у работающей круглосуточно закусочной, купил двухлитровый пакет черного кофе и, выпив его, почувствовал, что наполовину ожил. Короткий сон и горячий кофе несколько рассеяли туман в голове. Я вернулся к «Гринхейвену», припарковал машину в стороне от дороги под деревьями и опять оставил ключ в зажигании, опустив остальные ключи, собранные на кольце, в карман. Из багажника «кадиллака» достал веревку длиной в двадцать футов. У наружной стены «Гринхейвена» росли высокие деревья. Один конец веревки удалось легко привязать к суку, а другой перебросить через стену. Никого не интересовали люди, пытающиеся проникнуть в «Гринхейвен». Перепрыгнув с сука на стену, я по веревке соскользнул на землю и направился к зданию.
      В лицо ударил холодный туман, сгустившийся еще больше. Из-за мокрой травы и тумана одежда и кожа покрылись влагой. В этот час в саду не было никакого освещения, только сквозь занавешенные окна в нескольких ярдах впереди меня мерцало несколько лампочек. В конце здания я повернул направо. Цементные ступени вели к запертой двери. Я обошел их и приблизился к первому из двух тускло освещенных окон. Мне казалось, что второе окно относится к кабинету главного психиатра. Штора внутри была задернута, но из-под ее нижнего края пробивалась узкая полоска света, освещая траву передо мной. Были видны полки с папками. В них могли быть имена Ханта, Диксон, а может быть, и Фелисити. Несомненно было только одно: вопросов здесь задавать не следует.
      Позади раздался легкий шум, затем тихий резкий щелчок. Я оглянулся, но ничего не увидел. Затем снова раздался легкий шум и какое-то мычание. В нескольких ярдах от меня что-то пошевелилось.
      Дверь, к которой вели цементные ступени и которую я только что обошел, распахнулась неестественно медленно. Снова послышался какой-то мычащий звук. Я прижался к стене. Мускулы моих ног напряглись, сердце бешено колотилось. Снова что-то зашевелилось, потом тихо скрипнуло. Я догадался, что это закрылась дверь.
      По каменным ступеням скользнула тень. У меня заломило шею у основания черепа, даже слегка зашевелились волосы. Тень стала удаляться. Я стоял, выпрямившись, и следил за ней, пытаясь разглядеть, что это такое. Она была странной, не похожей на человека. Двигался какой-то темный куль, прикрытый сверху тоже темной громадой. Все вместе было похоже на несколько искаженную букву "Т". Однако, когда тень попала в полосу света, пробивающуюся из окна, я понял, что это мужчина.
      Да, это был мужчина с поднятой вверх рукой, на которой что-то блестело. Я вспомнил сверкающий бриллиант, когда надо мною занесли нож или скальпель. Мужчина проскользнул сквозь полоску света, слегка пригнувшись, и стало понятно, почему его тень выглядит такой ирреальной. Он что-то нес на плече, придерживая это рукой. Ноша была завернута в материю или одеяло. Мне она показалась похожей на человеческое тело.

      Вынырнув из полосы света, человек исчез. Мой мозг из-за лекарства и усталости еще не функционировал нормально. В течение нескольких секунд я просто не мог сообразить, что мне следует делать. Но звук металла, ударившего по металлу, помог принять решение. Я бросился вперед и добежал до незапертых ворот в то мгновение, когда стоявшая снаружи машина сдвинулась с места. Послышался скрежет колес, автомобиль рванулся вперед.
      Спустя мгновение я уже сидел в «кадиллаке» и следовал за ним. Впереди на дороге не было видно ни зги. Я ехал с незажженными фарами, стараясь, чтобы расстояние с ехавшим впереди автомобилем не сокращалось. Через полмили он повернул налево.
      Минуту спустя я оказался на узкой грязной дороге и вскоре чуть не натолкнулся на преследуемую машину. Она стояла на обочине и была пуста. Проехав мимо нее, через несколько ярдов я тоже припарковался. Туман перешел в легкий моросящий дождик. Вблизи не было ни фонарей, ни домов — одни кусты да деревья.
      Я быстро вернулся назад к пустой машине и остановился неподалеку от нее, прислушиваясь. В руке у меня был фонарик, который я собирался включить только тогда, когда увижу человека. Темнота была практически полной. И вдруг невдалеке от меня, чуть повыше на склоне, раздались какие-то странные звуки. Я бросился в их сторону, стараясь на натыкаться на деревья. Казалось, где-то поблизости копают землю. Я четко различал, как лопата впивается в мягкую землю, а затем земля сбрасывается с нее и падает с мягким стуком.
      Потом наступила тишина. Я замер, прислушиваясь. Через некоторое время те же звуки продолжались, Я медленно двинулся вперед. Казалось, прошла всего минута. Где-то поблизости хрустнула веточка. Я обернулся, стал ждать. А когда снова сделал шаг вперед, моя правая ступня погрузилась в мягкую землю, которую только что взрыхлили.
      Теперь я слышал только шелест ветвей над головой и шорох дождя. Когда неподалеку на дороге раздались звуки включенного двигателя, в первый момент даже не понял, что это означает. Только потом сообразил, что человек, который был здесь, уезжает.
      Я бросился бежать. Фары отъехавшей машины разрезали темноту. Вскоре автомобиль свернул на шоссе и поехал назад к «Гринхейвену». Споткнувшись, я упал, встал и снова побежал, заинтригованный, ничего не понимающий. Казалось невероятным, что человек мог так быстро подняться на склон, выкопать могилу, похоронить то, что он нес, закопать могилу и уехать. На все это ушло слишком мало времени!
      Подбежав к «кадиллаку», я почувствовал в груди глухую боль.
      Слегка отдышавшись, отправился назад к «Гринхейвену», стараясь ехать как можно быстрее, но догнать того человека уже не смог. Его машина была припаркована на прежнем месте. А я лишь увидел, как какой-то мужчина проходит через ворота.
      Однако, когда через несколько секунд я сам подошел к ним, они оказались запертыми. Ни один ключ из моей связки к замку не подошел. Я поехал за угол, припарковал «кадиллак» там же, где он стоял раньше, и снова перелез через стену с помощью веревки, остававшейся на месте. Спустившись на землю, бросился бежать по лужайке. В этот момент в одном из холлов «Гринхейвена» зажегся свет. Я подбежал к двери, распахнул ее. Коридор был пуст. Он тянулся вдоль всего здания — безлюдный и тихий. Натертый пол поблескивал под светом белых ламп.
      Я прошел всю длину коридора. Справа находился главный вход, через который я входил сюда первый раз, вечером. Двери были закрыты. Прямо за углом было знакомое мне зарешеченное помещение с деревянными полками, на которых хранились какие-то ящики и одежда.
      Я подошел поближе, посмотрел сквозь толстую решетку. Возможно, мое пальто и пистолет лежали там, на одной из этих полок, но разглядеть их не удалось. Слева заметил такую же проволочную дверь, выглядевшую не слишком надежной. Она была заперта. Когда выяснилось, что ни один из моих ключей не подходит, я просунул пальцы наверху в проволоку, уперся одной ногой в соседнюю доску и дернул дверь изо всей силы. Скрежет разлетелся по всему коридору. Разодранная кожа на спине внезапно запылала, из пореза снова потекла кровь. Но дверь поддалась. Я снова рванул, замок скрипнул и открылся.
      Мое пальто оказалось на верхней полке, пистолет и бумажник лежали в кармане.
      Я проверил свой тридцать восьмой и убедился, что он все еще заряжен. Затем стащил с себя куртку, повесил на себя плечевую кобуру с пистолетом, сверху натянул пальто.
      Пока добирался до двери с надписью «Доктор Николс. Главный психиатр», в холле мне никто не встретился. За дверью было темно, один из моих ключей к замку подошел. Внутри я включил свет. Кабинет был пуст. Я подошел к полкам с папками.
      Здесь стояли сотни карточек в алфавитном порядке. Однако я не нашел ни одной с именами Гиффорд или Диксон. Зато обнаружил карточку с именем «Хант Рэндолф». Под словом «Комната» стоял номер: «114, В. К».
      Сейчас я был в восточном крыле здания. Комната 114 находилась рядом, через холл, недалеко от главного входа. Дверь в нее не была заперта, внутри было темно.
      Пошарив по стене, я нашел выключатель, включил свет и огляделся. У левой стены стояла кровать, на которой лежал какой-то тип, по грудь прикрытый одеялом.
      Звук закрывшейся двери его разбудил. Тип всхрапнул пару раз, почмокал и приподнялся на одном локте. Все еще в полусне спросил:
      — Это ты, Дикси? — Он моргал и морщился от яркого света, затем глаза его сосредоточились на мне. — Вы кто такой, разрази меня гром?