Ричард ПРАТЕР
      СМЕРТЬ ВЫБЕРЕТ ТЕБЯ
      Глава 1
      Ее бюст в семьдесят восемь дюймов, талия в сорок шесть и бедра в семьдесят два дюйма отлично смотрятся, подумал я, при ее росте в одиннадцать футов четыре дюйма.
      Алое бикини, которое прикрывало минимум этих обалденных форм, теперь лежало скомканным на полу у ее ног, пока мои глаза обозревали ее с таким же остекленевшим выражением, которое стояло и в глазах покойника. Он был, без сомнения, мертв. Его застрелили, отравили, закололи и задушили.
      Или кто-то действительно люто ненавидел его и решил потрудиться на совесть, или четыре разных человека убили его каждый по-своему. Либо это было самое хитрое самоубийство, о котором я когда-либо слыхал.
      Из сада внизу доносились веселые звуки разнузданной пирушки: крики, визг, гиканье и хохот. Женщина, смеясь, вскрикнула: "Прекрати это, Чарли, прекрати, прекрати это!.." - и опять рассмеялась, очень довольная. Если Чарли действительно прекратил это, то он просто глупый мальчишка... Я отвернулся от покойника, подошел к окну и взглянул вниз на длинный овальный бассейн, в котором резвились пара дюжин мускулистых парней и почти голых девиц, и было странно видеть столько жизни там, вниз у, когда здесь, наверху, смерть явилась мне во всем ее неприглядном виде.
      Кто я такой? Я Шелл Скотт, частный детектив, и всего две минуты назад я еще торчал рядом с бассейном.
      Я простоял у окна еще несколько секунд, наблюдая целую радугу цветов, брызги и беспорядочное движение внизу. Телекамеры были уже установлены, и теле- и кинозвезды и звездочки, репортеры и комментаторы, другие гости крутились и плескались внизу.
      В нескольких милях отсюда виднелись здания Голливуда, земли под названием: "Будем притворяться". Стоял один из самых ясных дней за последние несколько недель, единственное воскресенье почти совсем без смога, а чуть дальше, по правую руку, виднелась синева Тихого океана. Солнце светило ярко и жарко, блестело на зелени деревьев, которые джунглями окружали дом и бассейн, сверкало на воде и переливалось на мокрых телах красоток из "Мамзель". Даже отсюда, сверху, я могу разглядеть маленькую, яркую и фигуристую Диди, нежную Эйприл, роскошную Элен, Пробочку и Перчик, других красоток, выглядевших порождениями эротической фантазии. На самом деле они были произведениями "Мамзель".
      Именно "Мамзель" была причиной сегодняшнего праздничного действа.
      Это название уже знакомо многим в Штатах, но сегодня вечером должна была развернуться колоссальная рекламная кампания, призванная сделать "Мамзель" не менее известной, чем Микки Маус. Так называлась самая большая в стране и уже довольно известная цепь салонов шейпинга или "искусства фигуристости" для женщин. Семь из них в семи разных городах уже превращали вялых женщин двадцатого века в упругих девиц с формами двадцать первого века. Завтра, в понедельник, должны были открыться еще три зала в других трех городах.
      Это имя принадлежало также основательнице и владелице цепи. Она была красива и сексуальна, но говорить о ней в таких общих словах было все равно что сказать о мире, что он большой и круглый. Девушка по имени Мамзель была живым оригиналом, в соответствии с которым была изваяна статуя вдвое больше натуральной величины, которая украсит все десять салонов растущей цепи салонов "Мамзель". Копия этой статуи как раз находилась сейчас в одной комнате с убитым и со мной.
      Я обернулся и опять оглядел пластмассовую красотку в одиннадцать футов четыре дюйма высотой. Она подавляла. Я с трудом оторвал взгляд от округлых бедер, рельефно тонкой талии и огромных торчащих грудей и снова уставился на мертвого мужчину. Это было уже второе такое убийство, о нем станут шуметь не только на национальном, но и на международном уровне, и сделают главной новостью дня.
      Я подошел и опустился на колено рядом с ним. Белый шнурок был затянут на его шее, но это выглядело уже как бесплатное приложение. Из его спины торчали длинные ножницы, а из небольшого пулевого отверстия в его лбу вытекло совсем немного крови. Кровавая пена уже подсохла на его губах.
      Я моргнул, глядя на труп, удивляясь, почему кто-то, если он был в здравом уме, совершил такое многоэтапное убийство. Может, был какой-то разумный ответ на этот вопрос: например, убийца не находился в здравом уме. Я поднялся на ноги, оглядел в последний раз комнату и вышел. Внизу должен быть телефон, как мне помнилось. Я спустился и позвонил в полицейское управление Лос-Анджелеса. Меня соединили с отделом по расследованию убийств, с капитаном Филом Сэмсоном.
      Помимо того, что он руководит отделом по расследованию убийств, он еще и мой лучший друг во всем Лос-Анджелесе. Твердый, знающий, честный, с крутой внешностью, но по натуре добряк, он является лучшим копом, которого я когда-либо встречал, а я встречал многих. Я мог поспорить, что в этот момент, отвечая по телефону, он жевал длинную черную сигару и скорее всего прокусил ее насквозь, когда услышал, откуда я звоню и почему.
      - Только не это! - простонал он. - Так он мертв?
      - Похоже на то.
      - Ты бы хоть раз позвонил мне, чтобы сказать "привет" или сообщить приятные новости, - проворчал он, буркнул что-то находившимся в его кабинете, потом вернулся к телефонному разговору со мной. - От чего он умер?
      - Уж во всяком случае, не от дифтерии. - И я рассказал ему о пикантных особенностях этого убийства. Несколько секунд он молчал, потом произнес:
      - Во всяком случае, это что-то новенькое в методике убийства. Если убийца пришьет еще кого-нибудь, мы запросто навесим на него и это убийство.
      - Не вешай нос, Сэм. Я встречу твоих ребят, когда они прибудут сюда.
      - Да уж, будь добр, сделай это. Может, ты сам виновен. Такую безумную штуку ты вполне способен проделать.
      - Вовсе нет. Этого парня наверняка убил пессимист, скептик.
      - Очень смешно. А рядом там в полном разгаре праздник?
      - Ага.
      - Сколько там народу?
      - Всего около двухсот подозреваемых, не считая тех, кто пробрался сюда без приглашения.
      - Есть ли что-нибудь, что может связывать убитого с кем-нибудь из присутствующих там?
      Это было не первое убийство, которое мы с Сэмом обсуждали за последние сутки. Могло получиться и так, что Сэму пришлось бы обсуждать мое убийство с кем-нибудь еще. Я потрогал свежую царапину на шее, оставленную пулей 45-го калибра. Мы обменялись колкостями, я пообещал ему, что, начиная с этого момента, постараюсь якшаться только с живыми, положил трубку и отправился заниматься именно этим.
      Когда я вышел из парадной двери, меня сразу окутало словно облако болтовни. Толпа гостей собралась у бассейна, который я видел сверху, из окна комнаты в башне, и я тоже нацелился к бассейну.
      Это было имение Хорэйшио Адера, надменного короля моды, автора "линии Адера" в женской одежде. Он занимал первое место в табели о рангах модельеров мужского пола, но был далеко не настолько мужчиной, чтобы легко отличить его от его моделей. Он заработал миллионы долларов благодаря изменениям, которые он вносил в женский стиль каждый год, убеждая при этом женщин, что если они не последуют "стилю Адера", то безнадежно отстанут от моды.
      Где-то в кустах та же счастливая девица снова ликующе визжала, что Чарли должен прекратить это, но было очевидно, что прекращать уже поздно. Слышались многочисленные другие звуки, свидетельствовавшие о том, что люди развлекались от души. Я прошел мимо тридцатифутового стола, заставленного холодными омарами, крабами, креветками, устрицами, анчоусами и, возможно, даже кальмарами, к бассейну, где собралась вся дюжина девиц из "Мамзель", включая саму Мамзель и ее секретаршу Диди.
      Мамзель была символом последних достижений в индустрии женской красоты. В ее салоны входили заурядные дурнушки, а выходили оттуда обольстительные сирены. Женщины, работавшие в салонах "Мамзель", служили не только тренерами, но и примером для вдохновления клиентуры, отбирались из самых красивых и фигуристых и проходили полный курс шейпинга "Мамзель", всю гамму от "А" до "Я". Вследствие этого, хоть и все женщины отличаются от мужчин, эти девицы отличались значительно заметнее.
      Одна из этих самых девиц легко пересекла бассейн, одним гибким движением выбралась на его кромку и помахала мне рукой. Это была Диди, медноволосая кошечка чуть старше двадцати и с фигурой, составленной, казалось, из лучших частей нескольких девиц. В обычных обстоятельствах я бы обязательно остановился для долгой беседы, но в тот момент мне предстояло сделать кое-что, прежде чем свежие новости разрушат всю эту идиллию. Поэтому я спросил Диди, где находится Лита Коррел, и красотка показала рукой на дальний конец бассейна.
      Там была водружена еще одна из сенсационных розовых пластмассовых статуй, идентичная той, которую я лицезрел в комнате наверху. Идентичная за исключением того, что эта была обернута белым полотном вплоть до момента торжественного открытия и что под этим полотном имелось и тонкое розовое бикини. Торжественное открытие будет транслироваться по телевидению, а Мамзель без бикини вполне могла взорвать множество телеэкранов в двадцать один дюйм по диагонали, а бесчисленные цензоры впали бы в шок и беспамятство.
      Поначалу я не разглядел Литу. Потом я заметил проблеск розового, который моментально идентифицировал как верхнюю часть бикини Литы. Это было почти все, что я мог видеть сначала, потому что вся она была почти скрыта статуей, но тут она повернулась, и розовая полоска выросла в размерах. И еще как выросла. Дело не в том, что лифчик был слишком большим, просто Литы было очень много.
      Она увидела меня, махнула рукой и улыбнулась. Я пошел в ее сторону, и чем ближе я оказывался к Лите Коррел, тем привлекательнее она становилась.
      Можно было подумать, что в окружении всей этой плоти, всей этой красоты, всей этой пышной и соблазнительной женственности мои глаза могли безболезненно выдержать натиск дополнительной женской натуры. Можно было подумать, что после обозрения фигуры Диди, напоминающей песочные часы с ногами, где на голый час приходилось не более сорока секунд купальника, я должен был уже приобрести иммунитет к изобилию женской плоти. После того как я видел Сесиль, Йаму, Мисти, Ивонну и всех остальных - я навряд ли наградил бы еще одну женщину долгим взглядом, если бы только у нее не было двух попок, четырех грудей или чего-нибудь столь же неординарного.
      Но если вы подумали так, то были бы все-таки не правы.
      Поскольку Лита Коррел в своем розовом бикини была восьмым чудом света. Иначе ее можно назвать розовым взрывом, стереошоком, бомбой во плоти, живым райским садом.
      Лита Коррел и была Мамзель.
      Она служила моделью для пластмассового символа секса, здоровья и красоты в одиннадцать футов и четыре дюйма, с размерами в 78 - 46 - 72 дюйма, ровно в два раза большего ее тела. По всем параметрам. Как бы вы ни смотрели на него, это тело выглядело так, словно женщина сама его выбрала для себя.
      Она улыбалась, пока я подходил к ней. Такая улыбка обычно сопровождается вытянутыми руками и пальцами. Хотя сейчас ее руки были опущены по бокам, улыбка оставалась почти такой же яркой и завлекательной, как и в первую нашу встречу.
      Это случилось всего лишь вчера утром, но так много чего произошло за прошедшие с тех пор часы, что, казалось, минуло не меньше недели. Это было в салоне шейпинга, в "Мамзель", и Лита красовалась не в бикини, а в белом закрытом купальнике.
      И я вспомнил, о чем подумал, когда увидел ее в первый раз: Лита Коррел столь женственна, что в сравнении с ней большинство других женщин выглядят мужественно.
      Глава 2
      Когда все началось, я чувствовал себя как пакет свежих креветок, скармливаемых золотым рыбкам, которых я держу в десятигаллонном аквариуме в моей конторе в центре Лос-Анджелеса - на Бродвее между Третьей и Четвертой улицами. Туда ведет один пролет лестницы, и на ее двери из матового стекла написано: "Шелдон Скотт. Расследования". Не то чтобы я сам был расследованием, но так написано на стекле. Во всяком случае, маленькие разноцветные рыбки жадно поглощали креветок, когда зазвонил телефон.
      На другом конце линии оказался Артур Джеймс Лоуренс, известный в шоу-бизнесе и в других видах бизнеса как Сказочный Лоуренс. Так его называли постоянно, даже в печати, где он появлялся довольно часто. Такое было у него дело - попадать в печать самому и рекламировать своих клиентов. Он был представителем в печати, консультантом по рекламе, создателем блестящих карьер. Как его ни называй, он был хорош в своем деле. Действительно, "сказочно" хорош.
      Сказочный Лоуренс был тем парнем, который выдумал - если вы еще этого не знаете - "Великое закрытие" вместо "Великого открытия". Сочинил он это много лет назад для универсама "Уолтон", и так удачно, что "Уолтон" заработал кучу денег и на следующей неделе устроил "Великое открытие". Он же выдумал конкурс "Мисс Америка месяца", складную пластиковую "Маску славы", плакаты на воздушных шарах, которые рекламировали над городами "Шейную притирку" для больных шей, "Перерыв на мартини".., и многие другие новые штучки. Он рекламировал кинозвезд, деятелей телевидения, политиков и даже других рекламных агентов. Он был Сказочным Лоуренсом, парнем, который готов был дважды попробовать любую шутку, парнем, который мог сделать стадо слонов из любой мухи.
      В данный момент Лоуренс рекламировал "Мамзель". После нескольких первых секунд знакомства он затараторил:
      - Вы ведь работали на Джона Рэндольфа, не так ли?
      - Верно.
      Джон Рэндольф был первым среди теле- и радиокомментаторов на общенациональном уровне. Я поработал весьма интересный денек на него в прошлом месяце и получил за это чек на пять сотен - неплохой дневной заработок.
      - Хорошо. Вы тот человек, который мне нужен. Вы сейчас достаточно свободны, чтобы взять работу? Для меня и "Мамзель"?
      - Что за работа?
      - Я совсем один, и меня окружают эти роскошные девочки. Все они выглядят так, словно попали в машину вакуумного шейпинга груди и выбрались из нее почти слишком поздно. И у нас неприятности. "Мамзель" в беде. Все ее красотки в беде. Всех их может ожидать безработица, они могут оказаться на улицах Голливуда и стать жертвами продюсеров, режиссеров и даже актеров.
      - Это было бы ужасно. Я выезжаю сейчас же.
      - Как скоро вы будете здесь?
      - Если на мосту не будет дорожных происшествий, через двадцать минут.
      - Ладно.
      Мы оба положили трубки. Я был уже внизу и забирался в свой "кадиллак", когда мне пришло в голову, что Лоуренс так ничего и не сказал мне о деле. Я задумался над этим, отъезжая от обочины. Я, кажется, начал понимать, почему Лоуренса называли Сказочным.
      До "Мамзель" я доехал даже быстрее, чем за двадцать минут. Салон находился на бульваре Сансет в Голливуде, в нескольких кварталах к югу от "Палладиума", и по размерам напоминал большой танцевальный зал. Приземистое белое здание, вполне современное, с ничем не испорченным фасадом, если не считать дверей из стекла и хрома в правом углу с одним словом "Мамзель", написанным поверх красными буквами высотой в фут как бы летящим женским почерком. Я оставил машину на стоянке сбоку здания, подошел к центральному входу и проник внутрь.
      Я оказался в весьма своеобразной приемной. У стены справа стоял бледно-зеленый диван, два стула блестящего "золотого" цвета и маленький золоченый столик. Ковер на полу выцвел и стал из кофейного бледно-молочным. Три остальные стены состояли из сплошных зеркал от пола до потолка. В середине комнаты - белый письменный стол, столь утонченный и ажурный, что походил на закуску для пары термитов. За столом же сидела, взмахивая ресницами, рыжеволосая красотка в ядовито-зеленом платье. Дамочка, по всей видимости, выполняла здесь роль секретарши.
      Понадобилось время, чтобы мои глаза привыкли к слабому освещению комнаты, но гораздо больше времени понадобилось бы для того, чтобы мои глаза привыкли к блондинистой красотке. Она была одной из тех девиц, о которых мне говорил Лоуренс; из тех, что застряли в бюстостроительной машине.
      Когда я остановился у двери и посмотрел на нее, она лучезарно улыбнулась и произнесла: "Привет". Потом встала и сделала шаг ко мне.
      Ну, это уже было почти чересчур. Если иметь в виду зеркальную стену сзади нее, отражающую каждую подробность ее фигуры со спины, и меня, наблюдающего за каждым ее движением спереди, она, казалось, одновременно приближалась ко мне и как бы отступала от меня, пытаясь при этом еще и двигаться боком. Она выглядела так, словно и дыхание могло оставить на ней синяки, но одновременно так, как если бы она могла забраться на Эверест, даже не запыхавшись. Короче, она выглядела стопроцентно здоровой, полной жизни - в каждой своей клеточке и каждом покачивании бедер, и все-таки мягкой, нежной и восхитительно женственной.
      Остановившись в непосредственной близости от меня, она проговорила:
      - Вы ведь Шелл Скотт, не так ли?
      - Да, а вы, должно быть, Мамзель?
      - О Боже, нет! - Она радостно рассмеялась. - Но все равно благодарю за комплимент. Меня зовут Диди, мистер Скотт.
      - Шелл. Зовите меня Шелл. Откуда вы знаете, кто я такой?
      - Лоуренс предупредил меня, что вы должны появиться, и объяснил, как вас можно узнать. Правильнее было бы сказать, что он попытался описать вас. Ваша внешность подавляет, знаете ли.
      - Вот как?
      - Конечно. Пойдемте, я вас провожу.
      Она взяла меня за руку и потянула за собой, но через несколько шагов повернула меня ко всем этим зеркалам. Я мог видеть себя с трех сторон, лишь слегка поворачивая голову, и мой собственный вид вызвал у меня неприятное впечатление.
      Мало того что во мне шесть футов два дюйма, если мерить меня в одних носках, и что я вешу двести пять фунтов, в которых почти невозможно найти жира, мои коротко остриженные волосы совершенно белые. Вернее, они блондинисто-белые, но кажутся абсолютно белыми на фоне моей загорелой кожи. Такого же цвета у меня и брови, которые стоят "домиком" над моими серыми глазами и о которых злословы говорили, что эти четыре брови были случайно собраны не на той голове. Лично я считаю их весьма лихими, поскольку мне все равно от них не отделаться, как и от носа, который однажды был сломан и затем подрихтован не совсем ровно. К тому же мне не хватает маленького кусочка на верхушке левого уха, задетого пулей одного мазурика. Но кто смотрит мужчине на уши? Моя внешность - главная помеха в моей работе частного сыщика. Мне не так-то просто скрыться в толпе. Мне легче было бы спрятаться среди бетономешалок или посреди дорожно-транспортного происшествия.
      У меня крепкие зубы, но они, казалось, закачались, когда я улыбнулся самому себе. Я-то хотел улыбнуться победно, но получилось довольно потерянно.
      Рядом со мной Диди проговорила:
      - О Боже, какой вы очень большой!
      Я еще немного глупо поулыбался самому себе:
      - Зеркала-зеркала, кто красивей из всех слюнтяев? Но хватит. Я должен встретиться здесь с Лоуренсом. Где он?
      Диди показала рукой на дверь, так тщательно упрятанную в зеркальной стене, что различить ее можно было только по розовой ручке размером с гроздь винограда.
      - Нужно войти сюда, и с другой стороны холла увидите дверь, на которой написано: "Мамзель". Он там.
      - Ага! Теперь-то мы узнаем всю правду. Выходит, Сказочный Лоуренс - это Мамзель? Она хихикнула:
      - Не совсем так. Просто он сегодня пользуется ее кабинетом. Мамзель - Лита Коррел, и она совсем не похожа на Сказочного Лоуренса, который, кстати сказать, уже, наверное, думает, куда вы запропастились. - Тут она улыбнулась очень приятной улыбкой. - Мне не хотелось бы, чтобы вас уволили.
      Я поблагодарил ее за работу, подошел к двери, повернул розовую гроздь и прошел в холл за зеркалом.
      ***
      По периметру холла было несколько дверей справа от меня и две двери посредине стены слева. По-видимому, справа находились офисы салона "Мамзель", за ними расположилась автостоянка, а двери слева вели в сам салон: с его аппаратами, тренажерами, парными кабинками, всем тем оборудованием, которое служило улучшению фигур клиенток. Из-за левой стены доносились мягкие звуки и приятно ласкали мои барабанные перепонки. Я не знал в точности, что означали эти звуки, поэтому дал волю своему воображению.
      Тут я увидел слово "Мамзель", выписанное женским почерком красными буквами на двери справа, - миниатюрное повторение надписи над входной дверью снаружи. Я постучал, и мужской голос пригласил:
      - Входите, входите.
      Я вошел в кабинет. Мужик уже обходил белый письменный стол, женственный, как фальшивые ресницы, протягивая мне руку. Комната была выдержана в пастельных тонах: бледно-голубые стены, розовые стулья и другие предметы. В таком окружении Сказочный Лоуренс выглядел совершенно нелепо.
      Я узнал его по тем фотографиям, которые появлялись в газетах. Сильное лицо, не очень привлекательное, но мужественное, с резкими чертами. Каштановые волосы, чуть тронутые сединой, хоть он и выглядел слишком молодым для седины. Его брови лежали прямыми темными линиями над его карими глазами, которые впились в мои зрачки, когда он ухватил мою руку и твердо пожал ее. Он был чуть ниже шести футов, мощно сложенный, но не толстый.
      - Вы - Шелл Скотт?
      - Верно. Мое почтение, мистер Лоуренс. Он подвел меня к белому письменному столу, указал на розовый стул рядом с ним и проговорил быстрым стаккато:
      - Садитесь сюда. Скотт. Так я постараюсь сразу определить, насколько вы круты. В действительности стул гораздо крепче, чем кажется. Он даже может выдержать ваш вес.
      Он таки выдержал. Лоуренс сел за стол и спросил:
      - Вы готовы начать работать на нас уже сегодня утром?
      - Если я возьмусь за дело. Какие у вас проблемы?
      - Проблем хватает. Разрешите мне обрисовать подоплеку. "Мамзель" - это цепь салонов шейпинга, самое крупное имя в этом бизнесе. Лита Коррел первоначальная Мамзель, обладательница наибольшего пакета акций и основательница компании "Мамзель" - наняла меня, чтобы сделать ее имя еще известнее. Пока в сети семь салонов, а в понедельник откроются еще три. Завтра в имении Хорэйшио Адера в три часа дня состоится большой прием и коктейль с журналистами, телекамерами и тому подобным, который положит начало самой широкой рекламной кампании, которую я когда-либо организовывал. Как вы понимаете, тут не место для неприятностей с "Мамзель". Пока все ясно?
      Он поднялся, отошел от письменного стола, вернулся к своему стулу и присел на его краешек. То ли в нем было так много энергии, что она неудержимо сочилась из него, то ли у него были слишком тесные трусы.
      - Все пока ясно, - откликнулся я. - Что за неприятности?
      - Их несколько. В том-то, черт побери, и беда. Погибла одна женщина - это, пожалуй, самое худшее. Но... Я расскажу все в хронологическом порядке. Во-первых, у нас возникли трудности с Роем Тоби. Это не все, но достаточно для начала.
      - Да уж, неважное начало.
      - Верно, неважное. И первое из пожеланий: сделайте так, чтобы оно не стало еще хуже. Я пригласил вас, уяснив из передачи Рэндольфа на прошлой неделе, что вам Тоби нравится не больше, чем мне, и что вы его не боитесь. Вы даже находитесь в состоянии войны с ним, не так ли?
      - Примерно. Но пока что обходимся боксерскими перчатками. До крови еще не дошло.
      - Если вы будете работать на нас, вам, вероятно, придется снять эти перчатки.
      - Отчего же нет?
      - Хорошо. Но единственное, что я знаю о вашей стычке с Тоби, - это то, что было сообщено Рэндольфом. Может быть, вы расскажете мне всю историю?
      На самом деле ничего особенного не случилось. Рой Тоби был одним из крупнейших мафиози на Западном побережье. Гангстером, который занимался созданием империи ублюдков из тех, кто готов зарезать собственную бабушку или застрелить кого-нибудь из-за угла. Он возглавлял одну из самых грязных, порочных и опасных банд, которая когда-либо существовала в Южной Калифорнии. Тоби следовало бы давно изъять из обращения, но если не считать одного осуждения на срок от одного до десяти лет, - а отсидел он только тринадцать месяцев в тюрьме Квентин, - он проживал на воле, и его даже не очень преследовали правоохранительные органы.
      Рэндольф был из тех парней, кому не нравилось, что Тоби находится на свободе. По крайней мере, в последние два месяца Рэндольф преследовал Тоби по пятам и вполне мог организовать своему "подопечному" крупные неприятности. "Новости и комментарии Джона Рэндольфа" смотрели в полсотне миллионов семей, если верить рекламе передачи. И в русле кампании по разоблачению наиболее неприглядных сторон деятельности Тоби Рэндольф нанял меня на сутки следить за Тоби в надежде, что я разнюхаю какие-то сведения, которые он мог бы использовать в своей субботней передаче. Даже то немногое, что мне удалось узнать, весьма порадовало Рэндольфа.
      Вечером в прошлую субботу Рэндольф процитировал в своей телепрограмме несколько строк из моего донесения. Дело не в том, что мои донесения хорошо написаны, но Рэндольф процитировал добытые мною сведения буквально. Он сказал: "Я цитирую донесение, переданное мне мистером Шелдоном Скоттом, известным местным детективом: "Могу свидетельствовать, что шестнадцатого числа сего месяца Рой Хоскинс Тоби, иначе известный как Малыш Тоби, встретился с Мэнни Куном по прозвищу Хей-Хей, неофициальным гробовщиком банды Джека Спрэтта, и с Полем Кохеном по прозвищу Мороженый, мошенником, отсидевшим два срока в Квентине за подделку чеков. Все трое отправились на охоту. Рой Хоскинс стрелял из винтовки 30-го калибра и из автоматического пистолета 45-го калибра, который он неожиданно достал из-под своего пиджака. Весьма вероятно, что эти громилы охотились на кроликов с винтовками 30-го калибра, автоматическими пистолетами 45-го калибра и ружьем 12-го калибра только потому, что у них не было с собой автоматов. И пока Тоби стрелял только по кроликам и попадал в воздух, могу биться об заклад, что он просто тренировался для стрельбы по людям".
      Рэндольф прокомментировал это в том духе, что Тоби освобожден условно-досрочно, но общается с известными преступниками, владеет оружием и стреляет из него, что является вопиющим нарушением условного освобождения. Рэндольф подробно остановился на этом вопросе и спросил, почему это Тоби все еще пребывает среди добропорядочных мужчин и женщин на улицах Лос-Анджелеса.
      Я объяснил Лоуренсу, каким образом я проделал эту работу для Рэндольфа, и добавил, что на следующий день после его телепрограммы, то есть в прошлое воскресенье, ко мне заявились двое подручных Тоби и предупредили, что мне следует утратить всякий интерес к Тоби, если только я не хочу потерять всякий интерес и навсегда. Потом я спросил:
      - А какие неприятности доставляет он вам?
      - Он хочет большую часть прибыли "Мамзель" и готов платить за это из расчета один цент за доллар. Иначе... Вы знаете, как он действует.
      - Ага, с помощью затупленного ножа и без всякой анестезии. Без анестезии, если не считать таковой удар дубинкой по голове. Кто объявил вам ультиматум?
      - Около трех недель назад Тоби явился собственной персоной и объяснил, что он особенно заинтересован в "Мамзель", поскольку контролирует спортивный зал "Джейсон Флис". Я и не знал, что он связан с этим спортзалом, а вы?
      - Я знаю, что он вложил деньги во "Флис". Может, он влез в это дело так же, как пытается влезть в "Мамзель". В спортзале у него даже свой кабинет...
      ***
      У Джейсона Флиса была фигура ставшей явью мечты девяносташестифунтового слабака. Однажды он даже был претендентом в конкурсе на звание "Мистер Вселенная", после чего и открыл свой спортзал в Голливуде. Вскоре после его открытия - может, и до, это мне неизвестно, - Рой Тоби оказался связан с этим заведением. Зал Джейсона Флиса, можно сказать, был мужским вариантом "Мамзель".
      - Может, - заметил я, - Тоби пытается завладеть монополией на тела, так сказать, завладеть мясным рынком?
      - Может быть. Во всяком случае, он не стал распространяться насчет "а иначе будет плохо". Но он сумел довести до моего сведения, что большие неприятности ожидают всех связанных с сетью "Мамзель", если мы не сделаем его капитаном команды.
      - И он вовсе не пытался выглядеть шутником, верно? - подсказал я. - Что вы хотите от меня? Требуется его подстрелить?
      Лоуренс ухмыльнулся, показав кривоватые белые зубы.
      - Я хочу, чтобы вы убедили Тоби, если сможете, что с его стороны было бы неблагоразумно беспокоить людей, связанных с "Мамзель". Что он поступит разумно, если забудет, что когда-либо слышал о "Мамзель". Другими словами, убедить его, что ему следует бросить ночные грезы о куче фигуристых женщин и оставить нас в покое. Как вы думаете, вам это по силам?
      - Я могу попытаться. Но ведь даже множество силачей в спортзале Джейсона Флиса не помешали ему заиметь участие в тамошних прибылях. Я хочу сказать, что я ведь не могу просто подстрелить его или зайти в его логово и дать ему по морде. Но я могу навестить его и сообщить, что вы не собираетесь уступать ему и что я на вашей стороне.
      - Хорошо. Это именно то, чего я от вас хочу. - Он выдержал паузу. - О'кей. С Тоби все ясно. Теперь поговорим о еще большей неприятности. Сегодня рано утром женщина по имени Зоу Авилла была найдена в неглубокой могиле в нескольких милях от города. Полиция произвела обыск в ее доме и обнаружила там некий список, в котором фигурируют почти все люди, связанные с "Мамзель". Поэтому полиция сразу же явилась сюда.
      - Что это за список?
      - Не знаю. Полиция спросила меня, что это за список. Судя по их поведению, можно подумать, что это я убил ее. Во всяком случае, Скотт, в связи с началом нашей рекламной кампании мы нуждаемся в срочной помощи. Я хочу знать, каким образом эта женщина была связана с "Мамзель", если она вообще была связана, и что означает этот список со всеми нашими именами, включая мое. Я ведь даже никогда не слышал о ней. Такова суть дела. Возьметесь?
      - О'кей. - Мы договорились о моем гонораре, потом я спросил:
      - Кто-нибудь знал эту Авилла? Он покачал головой:
      - Во всяком случае, никто не признался, что знал ее. Он встал, дошел до середины комнаты и вернулся к своему стулу, но на этот раз не стал садиться.
      - Вы понимаете, как отразится даже малейшая неприятность на нашей рекламной кампании? Последствия могут быть разорительными. Кампания обойдется в миллион долларов, но не принесет и цента, если нас замарают.
      - Вернемся на минутку к Тоби. Он хочет войти в долю? Или он упомянул контрольный пакет акций? Как именно обстоят дела?
      - Он не упомянул никакой цифры. Даже смешно. - Лоуренс снова сел. - Тоби, должно быть, узнал о подготовке большой кампании, да она и не составляет секрета. Он явился сюда и беседовал со мной минут десять - пятнадцать. Собственно, он только сказал, что мы станем партнерами. При этом никаких условий мы вообще не оговаривали. Он дал мне одну-две недели на то, чтобы привыкнуть к этой мысли, ибо он, видишь ли, предпочитает обделывать такие дела втихомолку. И без насилия.
      - Кто сейчас участвует в прибылях?
      - Чего?
      - Кто владеет "Мамзель" - имя, количество акций и тому подобное. Кто получает доходы?
      - Ах это... Лите принадлежит шестьдесят процентов. Мне - двадцать. Лита позволила мне выкупить акции, к счастью, до начала кампании. Но стоили они мне довольно дорого. Остальные двадцать процентов принадлежат в различных долях работающим в фирме десяти девушкам. Девушкам "Мамзель". И Диди.
      Мы поговорили еще несколько минут, но он мало что мог добавить к сказанному. Я поднялся и проговорил:
      - О'кей, Лоуренс. Я поразнюхаю немного и свяжусь с вами.
      ***
      Зазвонил телефон. Лоуренс снял трубку, поздоровался, потом нахмурился: "Кто во Флориде?" Кивнув, он взглянул на меня, состроил гримасу, приставил указательный палец к виску и покрутил большим пальцем так, словно хотел выбить себе выстрелом мозги. Это был междугородный звонок. В следующую секунду он изобразил жуткую ухмылку и сказал: "Гарри, старина, как ты поживаешь, парень? Да? Рад тебя слышать, Гарри". Он посмотрел на меня с кислым выражением лица и медленно покачал головой из стороны в сторону. Я понял, что не так-то уж он и рад этому Гарри. Я махнул Лоуренсу рукой и вышел.
      Когда я выехал с автостоянки около "Мамзель" и направился по бульвару Сансет в сторону центра, синий "крайслер-империал" на другой стороне улицы отъехал от обочины и включился в поток машин позади меня. Заметил я его только потому, что "империал" - привлекательная машина и я всегда восхищался ее линиями. Но "империал" держался сзади на одинаковом расстоянии как привязанный, хоть я и менял пару раз полосы движения.
      Я пока не поддавался подозрениям, но по привычке свернул направо с шоссе, не доезжая центра города. Только чтобы посмотреть, что сделает парень в "империале".
      Он последовал за мной.
      Впереди на перекресток выходило складское здание, из-за которого не была видна улица справа. На углу стоял знак "Проезд без остановки запрещен". Бросив взгляд в зеркало заднего вида и заметив, что "империал" держится примерно в квартале сзади, я нажал на газ и быстро набрал скорость. Проскочив знак и не останавливаясь, повернув направо, я врезал по тормозам и, проехав юзом, остановился.
      "Империал" тоже с ходу проскочил поворот, пошел юзом и завернул направо на визжащих шинах. Его водитель был захвачен врасплох. Заметив мой "кадиллак", он попытался остановиться, потом передумал, нажал на газ и промчался мимо меня до следующего перекрестка, завернул за угол и исчез. Но я успел разглядеть его, когда он проскочил мимо. Судя по тому, как он плохо умещался на сиденье, это был здоровенный мужик. Выглядел он неплохо, его даже можно было назвать красивым. Я отметил резкие черты лица и темные волосы. Раньше я никогда его не видел.
      Но судя по всему, мне предстояло еще не раз с ним встретиться.
      Глава 3
      Я подъехал прямо к зданию полицейского управления, оставил машину на стоянке и поднялся на лифте на третий этаж. В комнате номер 314 отдела по расследованию убийств я застал капитана Сэмсона за изжевыванием длинной черной незажженной сигары и тупым разглядыванием бумажек, разложенных на его письменном столе. Сэм большой, мощно сложенный мужик, твердый как скала, с острыми карими глазами, серо-стальными волосами и подбородком, похожим на булыжник. Когда я вошел, он поднял глаза и проворчал:
      - Ну, которого из твоих клиентов укокошили на этот раз?
      - Не клиента, Сэм. Укокошили девицу по имени Зоу Авилла.
      - Каким образом ты узнал об этом?
      - Я сейчас представляю интересы фирмы "Мамзель". И ее обалденных красоток.
      На его розовом, чисто выбритом лице появилось выражение отвращения.
      - "Мамзель", вот как? Все эти женщины! Спорю, что ты приплатил, только чтобы получить у них работу! - Сэм покачал головой. Он честно делал карьеру полицейского офицера, протрубив восемнадцать лет в полиции, из них тринадцать - в отделе по расследованию убийств. - Никакой тайны в отношении этой Авилла нет. Мы мало что знаем о ней, не считая того, что она мертва.
      - Как она была убита?
      - Задушена. Кто-то схватил ее за горло и удушил насмерть. Медэксперт делает вскрытие, может, уже закончил его.
      - Задушена? Наверно, виновата страсть, внезапный позыв к убийству?
      - Может быть. Не всегда все бывает так чисто. Ты делаешь слишком поспешные выводы.
      - Кто? Я? Сэм, ты же знаешь, что я принадлежу к роду Шерлоков Холмсов. Он фыркнул, а я спросил:
      - Есть какие-нибудь зацепки?
      - Разве что одна. Запонка. - Он набрал номер на телефоне и буркнул в трубку:
      - Джо, принеси, пожалуйста, эту запонку.
      - Как вы узнали, кто она такая?
      - У нас имелись ее отпечатки пальцев. Она была осуждена в Лос-Анджелесе.
      - За что?
      - У нее были две отсидки от одного до десяти в тюрьме Техачапи по пятьсот восемнадцатой статье. Когда мы узнали ее имя, нетрудно было найти и ее местожительство. Однако нам повезло, что удалось сделать это так быстро.
      - Как давно она была осуждена?
      Сэм ответил, и в переводе с его жаргона выходило, что восемь лет назад Зоу Авилла отсидела в Техачапи два года по приговору от одного до десяти за шантаж, ибо под номером 518 в Уголовном кодексе Калифорнии фигурирует статья, определяющая наказание за вымогательство.
      - Когда ее убили, Сэм?
      - Похоже, что прошлой ночью. Хочешь взглянуть на нее?
      - Да. Кроме того, я хочу посмотреть на то место, где ее нашли.
      Он сообщил мне расположение захоронения и добавил:
      - Рано утром пара пацанов отправилась на велосипедную прогулку и нашла ее - они увидели могилку с торчащими из нее пальцами. Кажется, кто-то слишком торопился похоронить ее. Это место недалеко от города.
      ***
      В кабинет сунулся полицейский, положил что-то на стол и вышел. Сэм подтолкнул предмет в мою сторону и сообщил:
      - Одна запонка. Ее нашли рядом с могилой. Я поднял ее. Большая и тяжелая, размером с квадратный дюйм, по-видимому из чистого серебра, с оттиском в виде молний. Я положил вещицу обратно на письменный стол и проронил:
      - Одним из моих клиентов является Лоуренс, "сказочный" агент по связям с общественностью.
      - Ага. Мы разговаривали с ним сегодня утром. Производит такое впечатление, словно у него задница чешется и муравьи в штанах.
      - Именно так. Причем муравьи крупные. И он сказал мне, что в комнате покойной был найден листок бумаги с именами множества людей, связанных с "Мамзель". Что это за бумага?
      - Вот она. - Сэм выбрал среди лежащих перед ним на столе листков один и протянул мне.
      Это была копия бумаги, найденной в комнате убитой. На одной стороне листа карандашом были выписаны несколько имен с цифрами напротив. Первым значился Лоуренс. Рядом с ним фигурировала цифра "5". Вторым шел Хорэйшио, также с цифрой "5". Дальше следовали три имени и цифры: "Эд... 10", "Фелика... 2" и "Джеддер... 1". Под цифрами была подведена черта и проставлена сумма "23". Она была перечеркнута, и рядом была выписана цифра "25".
      Ниже на листе были написаны названия городов со следующими за ними цифрами: "Голливуд - 5000", "Сан-Франциско - 2000", "Филадельфия - 3000", "Чикаго - 3000", "Даллас - 4000", "Нью-Йорк - 4000" и "Майами - 2000". Справа внизу листа была написана сумма "23000", а под ней - цифра "1150000". В самом низу страницы жирными печатными буквами было написано: "Корона... 50000". Это было все.
      Когда я поднял на него взгляд, Сэм проронил:
      - По словам Лоуренса и этой женщины из "Мамзель"...
      - Литы Коррел?
      - Ага. Они говорят, что имена - кроме Лоуренса и названий городов - это Хорэйшио Адер, Билл Эдамс из рекламного агентства, скульптор Огюст Фелика и фотограф Арт Джеддер. Все они заняты рекламой "Мамзель".
      Сэм достал из кармана большую деревянную спичку и поскреб ею по низу столешницы. В этот момент зазвонил телефон. Он снял трубку и проворчал:
      - Да. О'кей. Да, похоже на то. Кстати, у меня тут Скотт, да, Шелл Скотт. Ага, он желает взглянуть на нее. - Положив трубку, Сэм сказал мне:
      - В морге тоже думают, что она была убита вчера вечером, вероятно часов в шесть-семь. Время обеда - ее желудок был почти пуст. Кроме того, что ее удушили, у нее обнаружили легкое сотрясение мозга. Ты можешь взглянуть на нее, если хочешь, - вскрытие закончено.
      Он скребанул спичкой снизу столешницы, приставил огонек к концу своей сигары и затянулся. Облако ядовитого дыма настигло меня по другую сторону письменного стола.
      Я кашлянул и прикрыл глаза ладонью:
      - Сэм, я ничего не вижу. Где ты, Сэм? Не пускай дымовую завесу. Не води за нос....
      - Я выведу тебя отсюда, дав тебе под зад коленкой, - проворчал он. - Что ты собираешься делать по этому поводу? Ты же видишь, что напрасно теряешь время, делая то, чем уже занимается полиция.
      Я ухмыльнулся в ответ и заметил:
      - Поскольку вашей главной уликой является эта запонка, я поищу того, кто носит вторую. Очень возможно, что он похоронил эту женщину и, значит, виновен в ее убийстве. Другими словами, я отправлюсь на улицы Лос-Анджелеса в поисках недостающей запонки, загадочного звена в деле превращения обезьяны в человека, то есть, тьфу ты, Хорэйшио Адера - в женщину...
      Он слабо улыбнулся, покачал головой и устало проронил:
      - Это должно было случиться. Однажды это должно было случиться. Шелл Скотт ищет пропавшее звено. Что за детектив! Что за заголовок! Что за бардак! Убирайся отсюда и дай копу заняться делом.
      У выхода я обернулся. Сэм улыбался неизвестно чему и тряс головой. Время от времени из-под его грубоватого, крутого облика проглядывал очень привлекательный и добрый парень.
      ***
      В морге я не стал особенно задерживаться. Всегда стараюсь недолго там находиться. Тут не постоишь в приятной расслабленности. Служащий морга Эмиль имел вид человека, застрявшего в прошлом, но в целом он вежлив, сноровист, спокоен, хоть и несколько холоден. Эмиль, как часто мне казалось, постоянно прислушивается к неким звукам или словам, которых не слышит никто, кроме него.
      Он приветствовал меня по обыкновению учтиво, и после того, как я сказал, что хотел бы взглянуть на "покойную" Авилла - ни разу не слышал, чтобы он пользовался словами "мертвый" или "труп", - он провел меня через морг к одному из длинных столов на колесиках. Тело было скрыто под розовой простыней, но с краю высовывались обнаженные ступни с картонкой, привязанной к большому пальцу правой ноги. Подумать только, они действительно привязывают этикетки к ноге покойного. Я встал с одной стороны стола, а с другой стороны Эмиль аккуратно стянул ткань с ее лица и плеч.
      У нее было суровое выражение. Даже в смерти ее лицо выглядело непреклонно и жестко. При жизни она, возможно, была довольно привлекательна, но трудно сказать наверняка: когда человека душат, он лишается обычно даже хорошего цвета лица. В морге сделали все, что могли, но труп Зоу Авилла оставался все же неприглядным зрелищем. Я кивнул Эмилю, и он снова накрыл ее простыней. Я спросил:
      - Ты помнишь ее данные, уже не имеющие значения?
      Он мягко кивнул, не глядя на меня. Он, казалось, слушал свою потустороннюю музыку. Или, может, разговор? Наконец, возможно, просто некий волосок щекотал внутренности его уха. Помолчав, он проговорил:
      - Пять футов один дюйм, сто два фунта, около сорока лет, каштановые волосы и карие глаза, шрам после операции по поводу аппендицита. Маленькая, худенькая женщина, лишь немного лишнего веса. Легкая, без особых затруднений жизнь.
      Некоторые люди могут цитировать по памяти котировку акций на бирже, другие запоминают счет матчей на чемпионате по бейсболу. А Эмиль изучал покойников. И его хобби совпадало с его работой. Он поджал губы, чуть повернул голову в сторону, словно хотел прислушаться получше к самому себе, и наконец выдал окончательную оценку Зоу Авилла:
      - Одежда у нее дорогая, но выглядела дешево.
      Забавно, если задуматься, как это, видимо, часто делал Эмиль, что некогда живая личность смылась из тела в неизвестном направлении, а эмилям, полицейским, частным сыщикам и всяким прочим остается лишь делать выводы из оставленного мусора, из пищи червей, удобрения почвы. Подарка уже нет, остается смотреть только на смятую обертку. По мнению Эмиля, одежда имела важное значение. И если он не одобрял "дорогую, но выглядевшую дешевой одежду" Зоу, это кое-что говорило мне о самой Зоу.
      Я получил у Эмиля фотографию мертвой Зоу, поблагодарил его и откланялся. Когда я уходил, он стоял, прислонившись к стене и глядя в пол. Казалось, он все еще прислушивается. Это вызвало у меня жуткое ощущение. Но вскоре я был уже снаружи, на солнышке.
      Забравшись в "кадиллак", я промчался по автостраде до поворота на Санту-Ану. В четырех милях впереди, по словам Сэма, находилось место, где нашли тело Зоу. Я спокойно рулил, ни о чем особенно не думая, когда мне в голову пришла мысль: кто-то сидит у меня на хвосте. Я не знал, откуда или почему эта мысль возникла. Может, вроде Эмиля, я прислушивался и подцепил что-то краем сознания. На сей раз речь уже не шла о синем "империале". Нигде не видно было подобной машины.
      Автострада почти всегда заполнена транспортом, и сегодняшний день не был исключением. Машины постоянно меняли полосы, разгонялись или тормозили сзади меня. Я перестроился на крайнюю правую полосу и резко снизил скорость. Ничего особенного не произошло. Несколько машин, естественно, обогнали меня. Но любой, кто мог преследовать меня, мог сообразить, что следить можно почти также легко спереди, как и сзади. Меня охватила тревога. Дважды за одно утро это уже слишком. Я продолжал катить по автостраде и ощущал, как рядом со мной катит Беда, как прицеп на длинном тросике...
      Я повернул направо на улицу Эмерод. Когда я добрался до пустынного участка, о котором мне говорил Сэм, через полмили дальше по улице, за мной ехали три машины. Я съехал на обочину. Справа от меня раскинулось двадцать или тридцать акров, покрытых желтой травой и местами кустарником. Где-то здесь находилась могилка, в которой была найдена Зоу Авилла.
      Я вылез из машины с левой стороны, прислонился к дверце и проследил за проезжающими мимо машинами. Мои руки были сложены на груди - правая рука сжимала под пиджаком шероховатую рукоятку кольта 38-го калибра, уютно устроившегося в подмышечной кобуре.
      Первым проехал новехонький "форд". Его вел мужчина средних лет. Он бросил на меня короткий взгляд и опять уставился вперед. Вторым был старый зеленый "плимут": в нем за город, похоже, выбралась семья - трое детей, мужчина и женщина. Последним был довольно новый - не старше одного года - кремово-серый "бьюик" с белыми боковинами на шинах. В нем сидели трое мужчин, и, как ни странно, все трое в этот момент смотрели влево, отвернув лица от меня, когда проезжали мимо.
      Я повернулся спиной к дороге, обошел свой "кадиллак" и прошагал около полсотни ярдов. Могилу было нетрудно обнаружить. Рано утром здесь побывала полиция, сделала свое дело и убралась. Вероятно, целая команда полицейских находилась поблизости, но я никого не заметил. Что и естественно. Их наверняка проинформировали о моем предстоящем появлении здесь с тем, чтобы они не пытались задержать меня. Могила представляла собой неглубокую ложбинку не более двух футов глубиной, столько же шириной и шести футов длиной.
      Я огляделся. Пустырь был практически не заселен. Отсюда виднелись три дома, а значит, и обитатели этих домов могли видеть меня. Но все это сейчас не имело значения. Это означало только, что прошлой ночью тело Зоу Авилла было захоронено весьма поспешно.
      Вот, пожалуй, и все, о чем могло поведать мне место захоронения. Очень скоро ветры и дожди сотрут последние следы могилы, и не останется даже воспоминания о том, что жестоко убитая женщина была закопана здесь. Я пожал плечами и вернулся к своей машине.
      По дороге обратно к "Мамзель" я не заметил ни кремово-серого "бьюика" с белыми боковинами шин, ни синего "империала", никаких признаков хвоста. Но все-таки я не мог отделаться от неприятного ощущения, навеянного видом Эмиля и тем, как он склоняет голову набок, прислушиваясь, видом неглубокой могилы и мыслью о холодных ветрах, овевающих заледеневшую щеку в глухой ночи.
      Глава 4
      Я постепенно погружался в то настроение, когда мог бы насмерть перепугаться даже при виде мыши, но тут я увидел здание "Мамзель" и почувствовал себя спасенным. "Мамзель" было таким заведением, которое вызывало в мужчине только одно чувство, и оно не имело ничего общего с холодными ветрами, а скорее походило на горячее дыхание, обжигающее мочки ушей.
      Припарковавшись, я вошел в приемную, и передо мной снова возникла Диди.
      - Приветик! - весело воскликнула она.
      - Конечно, вы смотритесь весьма живописно, - бросил я. - А вот что вы умеете делать?
      - Ха, можете попробовать! - Она подняла пальцы над клавишами пишущей машинки, стоящей перед ней, повернула голову ко мне, зажмурилась и сказала:
      - Продиктуйте что-нибудь.
      - О'кей, - откликнулся я. - Как насчет убийства, дорогая?
      Она хихикнула, а я продолжил:
      - Уважаемый сэр или мадам. Не заинтересует ли вас изобретение века? Оно будет вашим всего лишь за какие-то центы в день. Посылайте четырнадцать сотен центов каждый день в течение восьми месяцев Шеллу Скотту по адресу: Гамильтон-Билдинг, Лос-Анджелес". - Я произнес еще один абзац бессмысленности и замолк.
      Пальцы Диди порхали по клавишам, ее глаза были все еще зажмурены, и выглядела она чертовски обольстительно. Остановившись, она открыла глаза, поморгала ими в мою сторону и сделала большой вдох.
      - Готово, - гордо проговорила она. - Ну разве я не талантлива?
      Я пересек комнату и взглянул над ее плечом на лист белой бумаги, вставленный в машинку. На нем было напечатано: "дутутег гкгхгхф дхдхддхттт" и тому подобное несколько раз.
      Она надула губы:
      - Вы подглядываете.
      - Ага. Мы оба смошенничали. Я ведь тоже ничего не изобретал. - Я погладил ее по голове, вышел из приемной и через холл добрался до кабинета Лоуренса.
      Когда я вошел, он проговорил:
      - О, еще раз здравствуйте, Скотт. Что вы узнали? Ничто не остановит завтрашнее начало нашей кампании? Если что-нибудь пойдет не так...
      - Не паникуйте. Полиция не планирует закрытия ваших заведений. Она даже знает не больше, чем мы.
      - А что насчет наших имен в каком-то там списке? Я достал ксерокопию из кармана пиджака:
      - Вот найденный ими список. Кстати, где расположены заведения "Мамзель"?
      - На сегодня их семь: здесь, в Голливуде, плюс в Нью-Йорке, Майами, Чикаго, Филадельфии, Сан-Франциско и Далласе. В понедельник мы открываем отделения в Новом Орлеане, Питтсбурге и Детройте. Почему вы спросили?
      - В Короне нет? Он покачал головой:
      - Нет. Слишком маленький городишко.
      - Никаких связей с этим городом?
      - Никаких. Но почему вы спрашиваете? Я показал ему ксерокопию.
      - Видите, внизу страницы, Лоуренс. Тут сказано: Корона. Это вам что-нибудь говорит?
      Он внимательно рассмотрел страницу, потом медленно потряс головой:
      - Ага-ага... Это небольшой городок около Риверсайда. - Он снова скосил глаза на лист и нахмурился:
      - Для чего эта женщина составила такой список? Что он означает?
      - Попробуйте сами мне это объяснить.
      Он еще долго изучал список, потом взглянул на меня.
      - Нет, это уж вы мне скажите, Скотт. - Он показал свои кривоватые зубы в усмешке. - Для этого вас и наняли, помимо всего прочего. Она перечислила здесь названия всех городов, в которых уже существуют отделения. А также имена большинства из тех, кто занят рекламой. В том числе и мое.
      Он, собственно, повторил информацию, которую дал мне Сэмсон, а именно что Джеддер, Хорэйшио, Эдамс и Фелика были соответственно фотографом, модельером, главой рекламного агентства и скульптором, которые в последние месяцы были заняты подготовкой рекламной кампании. Лоуренс дал мне приблизительные описания всех этих субъектов и выполняемой ими работы, потом написал что-то на листке бумаги и протянул его мне.
      - Здесь адреса указанных людей. Поговорите с ними как можно скорее. Весьма вероятно, что полиция уже опросила их, но вы, может быть, узнаете кое-что новенькое. - Он помахал ксерокопией. - Вам это нужно?
      - Пожалуй, я оставлю это у себя. - Я забрал у него ксерокопию и спрятал в карман пиджака. - Я повидаю этих людей, потом нанесу визит Тоби.
      - Хорошо. Кстати, мне только что звонили из агентства Эдамса, которое ведет наши счета. Там побывали полицейские, и одна из служащих вспомнила нечто необычное. Может, это поможет?
      - Что именно она вспомнила?
      - Кто-то из их агентства обзвонил все отделения "Мамзель", кроме здешнего, - в Нью-Йорке, в Майами и так далее. Один счет за эти разговоры составил кругленькую сумму. При этом задавалась куча дурацких вопросов, которые не могут представлять никакого интереса для рекламного агентства. Я только что убедился в этом, связавшись по телефону со всеми отделениями.
      - Вопросы касались "Мамзель"?
      - Вот именно. Объем бизнеса, расходы и тому подобное.
      - Кто звонил?
      - Женщина, назвавшаяся Ферн Глэдд. В агентстве действительно работает некая Ферн Глэдд, но она уверяет, что никуда не звонила.
      - Я это проверю.
      Я уже шел к двери, когда он сказал:
      - Вы еще не знакомы с девушками "Мамзель"?
      - Нет.
      - Вам стоит с ними познакомиться. Вы же теперь работаете на них. Все десять - акционеры "Мамзель", и все они - шикарные девочки. Не говоря уже о самой Лите.
      - Меня уже разбирает любопытство насчет нее. Где она сейчас?
      Зазвонил телефон, Лоуренс автоматически схватил трубку, послушал, потом сказал:
      - О'кей, соедините меня с ним. - Прикрыв микрофон ладонью, он шепнул мне:
      - Вероятно, Лита в зале шейпинга...
      - Где-где?
      - В зале шейпинга - зале для упражнений, в котором девушки прыгают и резвятся по-всякому. Дверь по левой стороне холла.
      Я вспомнил дверь в середине левой стены холла и приглушенные звуки мягких движений и разговора, доносившиеся из-за нее.
      Лоуренс продолжил описание:
      - У них там есть все, кроме разве что парового катка для распластывания. Я однажды побывал там, но больше появляться не стану. Такое я мог выдержать только один раз. Другого раза мои артерии просто не вынесут. Большую часть времени все десять девушек "Мамзель" работают с клиентками. Лита обычно тоже. И кругом крутятся все эти клиентки. - Он потряс головой, и его глаза приняли стеклянно-застывшее выражение.
      Послушав какое-то время, Лоуренс заговорил в телефонную трубку. Сзади меня послышался какой-то шум, и я оглянулся. Дверь распахнулась, и вошла женщина. Увидев меня, она остановилась, быстро оглядела меня и улыбнулась.
      Я тоже рассматривал ее, но не так быстро. Я не мог оглядеть ее быстро. Она притягивала взгляд, задерживала его на себе и не отпускала. Не было нужды представлять ее мне.
      Это была Мамзель.
      Это была Лита Коррел.
      Это был шок, а не женщина, красивая, с большими, нежными, светящимися глазами, с темными, изменчивыми, прикрытыми тяжелыми веками глазами, такими большими и темными, что они походили на крупные синяки. Со столь красными губами и столь белыми зубами, что они выглядели как кровь на костях. С волосами цвета каштанов в вине, или красного дерева, отполированного янтарем, или глубочайшего коричневого цвета мягких осенних листьев.
      И с телом... Такое тело невозможно описать, можно только смотреть на него, удивляться ему, восторгаться им.
      И я смотрел, ребята. Ох как я смотрел! И пока я таращился, с моими жизненно важными железами происходило такое, о чем эндокринологи не услышат на протяжении многих лет.
      Глава 5
      У нее были такие полные и упругие груди, и их казалось так много, что каждая из них могла сойти за две, и они смотрелись еще более изумительно благодаря втянутому животу и тончайшей талии, переходящей сказочным образом в полный округлый таз и упругие, прекрасной формы бедра. Она была Евой, Цирцеей, Далилой, Саломеей - или Мамзелью, женщиной сегодняшнего дня, спроектированной для завтрашнего. И одета она была в белый купальник.
      Купальник - это такой предмет одежды, сшитый обычно из хлопчатобумажной ткани, из весьма тонкой ткани при этом, и покрывающий женский торс довольно-таки беззаботным образом. Он оставляет обнаженными и шею, и плечи, и руки, и бедра, и ноги, и оставляет мало простора воображению, а часто подчеркивает прикрытые места даже больше, чем неприкрытые. А Лита была именно из тех женщин, для которых и предназначались купальники. Больше того, она была из тех женщин, для которых предназначались и мужчины.
      Она произнесла мягким, шепчущим голосом, которым в свое время жаждущая Ева, видимо, обратилась к Адаму:
      - Вы, должно быть, Шелл Скотт?
      - Да, верно. А вы, должно быть, Мамзель?
      - Да, я мисс Коррел. Но называйте меня Литой. А я буду называть вас Шелл, ладно?
      - Ладно.
      Лоуренс положил трубку телефона и обратился к Лите:
      - Почему ты не покажешь ему свое заведение, золотце? Ему же надо познакомиться с твоим бизнесом. Она кивнула, сказала:
      - Пойдемте, Шелл, - и первой вышла из кабинета. Затворив за собой дверь, я внимательно присмотрелся, как она шествует по холлу. Лита держалась так прямо, насколько позволяли ее округлые формы, а ее походка представляла собой такое сложное вращательное движение, которое мог выдумать только сходящий с ума по сексу изобретатель. Она бросила на меня взгляд через плечо и подождала, пока я ее нагоню.
      - Итак, вы детектив? - спросила она.
      - Угу.
      - Лоуренс все рассказал вам о наших неприятностях?
      - Достаточно, мне кажется. - Я быстро пересказал основные пункты нашего разговора, сведения о Зоу Авилла и Рое Тоби.
      Единственное, что Лита сумела добавить, - это как они все беспокоятся и как она надеется на мою помощь.
      Я спросил:
      - Кто-нибудь из имеющих отношение к "Мамзель" знал эту Зоу Авилла? Она покачала головой:
      - Я не нашла никого, кто когда-нибудь слыхал о ней. Мы пересекли холл к двойным дверям, из-за которых раньше я слышал мягкие звуки движения и женского разговора. Здесь мы остановились. Лита положила ладонь на ручку двери и продолжила:
      - Разумеется, все это совершенно неопределенно. Никто из нас в действительности не понимает, что происходит. Вполне возможно, что одна из девушек знала убитую и сейчас просто боится говорить об этом. - Она помолчала. - Если вы собираетесь спросить меня еще о чем-нибудь, лучше сделать это сейчас. - Она улыбнулась. - Когда мы войдем в зал шейпинга, это будет весьма сложно.
      - А мы... Мы туда войдем оба?
      - Да вы не беспокойтесь. Голых там нет, ничего такого.
      - Ничего такого... - тупо повторил я за нею.
      - Десять девушек "Мамзель" в белых трико вроде моего, чтобы их было легко отличить. А все клиентки - в черных.
      - Весьма.., любопытные цвета. - Я прочистил горло. - Вы можете описать мне поподробнее тех людей, которых я собираюсь навестить после ухода отсюда: Джеддера, Фелику и остальных?
      - Ну, я не знаю о них ничего особенного. - Она повторила в основном то, что мне уже сообщил Лоуренс. - В частности, Эдамс - блестящий специалист. Он разработал, как мне кажется, просто удивительную рекламную кампанию, которая начнется после завтрашнего приема в имении мистера Адера, - это будет снимать телевидение. Разумеется, все знают, как умеет работать Хорэйшио Адер.
      - Я могу показаться тупым, но все же не могу понять, какое отношение к вашей рекламной кампании имеет модельер?
      - О, дело не только в рекламе! - Она рассмеялась. - Хотя, конечно, имя мистера Адера имеет несомненную рекламную ценность. Понимаете, за последние два года "Мамзель" заметно расширилась, и теперь мы надеемся проникнуть в новые для нас сферы. Помимо трех отделений, которые мы открываем в понедельник, мы скоро предложим на рынке серию продуктов "Мамзель": парфюмерию, ювелирные изделия, одежду - все это под маркой "Мамзель".
      - Понятно. Мистер Адер моделирует одежду.
      - Верно, это будут пижамы и другое белье. А мои девушки послужат для этого белья манекенщицами. Кроме того, он выполняет особый заказ для меня - вечернее платье.
      ***
      Хорэйшио Адер, как я слышал, обладал жутким характером. Однажды на частном показе его моделей одна манекенщица запуталась в платье так, что оторвался подол. Мало того что он всячески чехвостил и оскорблял девушку перед всеми, он принял меры к тому, чтобы она никогда не смогла снова работать манекенщицей.
      Он мог, конечно, подкармливать птичек, когда за ним никто не наблюдал, или делать анонимные благотворительные взносы на детские приюты, но при этом был одним из самых мелочных и мстительных типов, о которых я когда-либо слышал.
      А слышал я и еще кое-что, поэтому сказал:
      - Этот Хорэйшио Адер, Лита... Он.., м-м-м.., не слишком часто балуется с девицами, не так ли?
      - Я думаю, это просто часть его маски. Он обожает, знаете ли, изображать из себя этакого возвышенного творца-гения.
      - Почему вы так говорите?
      - Просто... А, не берите в голову. Это вовсе не важно.
      - Поскольку речь идет об убийстве, любое сведение о Хорэйшио может быть важным.
      - Ну... - Она поколебалась, потом продолжила:
      - Мы с ним были одни в "башенной комнате" - комнате в его доме, где он творит, - пару недель назад. Он хотел сделать несколько зарисовок и записать мои размеры для кое-каких предметов одежды, но, как оказалось, на самом деле его интересовала я сама.
      - Он попытался ухаживать? - прямо спросил я. Она кивнула:
      - Да, он сделал довольно хилую попытку... - Она снова заколебалась. - Я рассмеялась ему в лицо. Знаю, не следовало этого делать, и я тут же пожалела об этом, но было уже поздно - он пришел в ярость.
      - Из того, что я слышал об этом человечке, выходит, что он никогда не прощает обиды. Из чистой злости он может сшить что-нибудь на два размера меньше нужного. Знаете ли вы что-нибудь о Тоби?
      - Только то, что мне рассказал Лоуренс. Сама я никогда не видела Тоби. Что он из себя представляет?
      - Подлый, злобный, толстый, страшный, смертельно опасный, добавьте к этому другие отрицательные эпитеты. Отъявленный мошенник. Он возглавляет местную банду и нигде не появляется без двух громил-телохранителей.
      - Мало того что я никогда не видела этого человека, я и не желаю его никогда видеть, - заметила Лита.
      Я улыбнулся ей:
      - Постараюсь оградить вас от него. Она улыбнулась в ответ:
      - Вы полагаете, я нуждаюсь в защите от него?
      - Вы нуждаетесь в защите от мужчин вообще. Лита мелодично рассмеялась.
      - А кто защитит меня от вас? Пока я пытался сообразить, что бы это значило, она продолжила:
      - Я предложу вам, Шелл, короткую экскурсию. Вы, наверное, уже познакомились с Диди?
      - Да, имел такое удовольствие.
      - Я представлю вас другим девушкам, работающим здесь. Вам нужно узнать побольше о том, чем мы тут занимаемся, вы ведь теперь практически член нашей семьи.
      - Член семьи? Вот как? - Я усмехнулся. - Надеюсь, вы не воспринимаете меня в качестве брата?
      Она внимательно осмотрела меня от белых волос на голове до больших мокасин на моих ногах, потом ее взгляд вернулся к моему лицу, и она сказала:
      - Вряд ли вас можно принять за брата какой-нибудь сестры...
      Потом она повернула ручку двери, и шум за нею сразу больно ударил по моим барабанным перепонкам. Лита ничего не сказала, но ее губы искривились в полуулыбке, и краем глаза она следила за мной, когда произнесла:
      - Входите же, Шелл. Экскурсия начинается.
      ***
      Лита вошла в зал, и я последовал за ней. Она затворила за нами дверь, но этого я, считай, уже не заметил. Это был первый миг за время нашего общения, когда я не уделял ей все свое внимание, - отсюда можно получить представление о том, какое дикое и почти невозможное зрелище открылось моим глазам. Мужчина более слабый, чем я, мог бы тут же развернуться и сбежать. Но я парень крутой, особенно когда передо мной одни только женщины.
      А передо мной были именно женщины.
      Их было около сотни, и все в трико. Все помещение было заполнено черными трико, разбавленными кое-где белыми пятнами, и все это находилось в постоянном движении. Действительно слишком много, сказал я себе. Мне и без того хватало острых ощущений. Взять ту же Диди, да и Литу Коррел. Опять же, я только что вел машину по автостраде. Всего этого было слишком много для моих бедных усталых нервов. Я просто не буду смотреть, не буду смотреть.
      Вы правильно догадались: я смотрел, и еще как!
      Я стоял в огромном зале с низким потолком, примерно сто на сто футов. То есть в комнате было добрых десять тысяч квадратных футов. И на этой площади находился по крайней мере миллиард квадратных футов женщин. Позвольте объяснить. Я повидал на своем веку множество женщин, самых разных размеров, с самыми разными фигурами и в самых разных позах. И я не из тех, кто предпочитает воздержание. Если девица говорит:
      "Не подглядывай", мои глаза автоматически распахиваются еще шире. Короче говоря, все сводится к следующему: мне нравится смотреть на женщин.
      Но когда их много, то это нечто.
      Перед собой я видел самых разнообразных красоток - от зеленых до перезрелых, всех размеров и со всевозможными фигурами, и они находились в таком множестве разнообразных поз и позиций, под такими разными углами по отношению ко мне, в таких акробатических извивах и производили столько разных движений, что создавалось полное впечатление, будто среди них только что взорвалась большая бомба. Огромная масса красоток в момент сильного взрыва. Господствовал цвет женской плоти, что и естественно: передо мной была масса женской плоти. Он был лишь немного обогащен черными и белыми трико.
      И все эти женщины в трико наклонялись вперед или вбок, прыгали, извивались, качались из стороны в сторону, плюхались, колыхались, стенали, взвизгивали, хихикали и делали еще черт-те что, разве что не умирали. Они поднимали тяжести, растягивали эластичные резиновые жгуты или стояли рядом с аппаратами, которые, казалось, атаковали их. Это было похоже на сон. Вернее сказать, на один из моих снов.
      Тут я почувствовал нежные пальцы на своей руке. Лита.., ах да, милая Лита. Она вела меня вглубь всей этой круговерти, этой размахивающей руками, подпрыгивающей, головокружительной, невероятной пучины. Лита продолжала говорить на ходу:
      - Видите ли, Шелл, один из наших лозунгов гласит: "Ни одна женщина, прошедшая курс "Мамзель", не носит корсета!" И в этом зале мы достигаем такого эффекта.
      - Выглядит это действительно впечатляюще, - слабым голосом откликнулся я.
      - Девушки "Мамзель", с которыми вы познакомитесь сейчас, тоже закончили этот курс, естественно.
      - Естественно. А.., может, не стоит показывать мне их всех сразу? Сегодня мне еще предстоит повидать Тоби, и мне понадобится вся та энергия, которую я сейчас теряю.
      - О, Шелл! - Она мягко хохотнула, потом добавила:
      - Это Йама.
      Йама была, очевидно, одной из тех, кого я начал называть про себя "Десяткой", она была в тончайшем белом трико, как и Лита. В этот момент Йама нагнулась вперед, в противоположную от меня сторону, и, грубо говоря, ее зад выглядел таким совершенным, таким приятным, таким веселым, таким беспечным, что казалось невероятным, чтобы на нем когда-либо сидели. Можно было подумать, что он сам по себе прошел полный курс "Мамзель". Я продолжал неотрывно смотреть на нее, пока Лита не окликнула девушку. Йама выпрямилась и повернулась к нам. Потом она подошла, улыбаясь.
      - Йама, одна из моих десяти красавиц, - сказала Лита. - Йама, это Шелл Скотт. Я расплылся в улыбке. Лита уточнила:
      - Шелл - детектив, Йама. Он собирается помочь нам?
      Йама широко улыбнулась мне в ответ:
      - О, как здорово! Если вам понадобится помощь, смело обращайтесь ко мне. Я буду рада помочь вам. - Она слегка нахмурилась и посмотрела на Литу:
      - Постой, а зачем нам нужна помощь детектива?
      - В расследовании, по поводу которого сегодня утром к нам приходила полиция, моя дорогая. Мистер Скотт, вероятно, часто будет появляться здесь, задавать вопросы и все такое. И я прошу тебя оказать ему всю возможную помощь.
      Глядя на меня, маленькая красотка с задом, на котором никогда не сидели, мягко произнесла:
      - Ты могла мне об этом и не говорить, Лита. Я полностью в распоряжении мистера Скотта.
      ***
      Опять я почувствовал пальчики на своей руке, нежно увлекающие меня прочь от Йамы, и, вероятно, хорошо, что она так сделала. Я бродил тут словно в тумане, и Лита вела меня сквозь ряды и тонны женщин, представляя меня то одной, то другой из десяти девушек "Мамзель". Большая часть этого действа останется в моем мозгу в какой-то розово-черно-белой дымке. Одно только не расходилось с реальностью: за полчаса с небольшим я зрительно исследовал больше красивых женских лиц и фигур, чем раньше встречал за неделю. Это было бы всей правдой, если бы я познакомился только с Диди и самой Литой Коррел. Но вдобавок я был совершенно ошеломлен десятью девушками "Мамзель": Йамой, Эйприл, Мисти, Ивонной, Луизой, Элен, Фрэнсис, Сесиль, Перчиком и Пробочкой.
      Так же, как и Лите, Лоуренсу и Диди, я показывал им сделанную в морге фотографию Зоу Авилла. Никто не знал ее, во всяком случае, никто в этом не признался. В конце концов мы с Литой покинули большой спортивный зал, в котором я запасся такими незабываемыми воспоминаниями.
      - Это заняло больше времени, чем я предполагала, - сказала Лита. - А мне нужно принять еще несколько женщин, которые только сегодня утром приступили к занятиям.
      - А мне лучше выбраться в мир, состоящий из мужчин и женщин, и для разнообразия побеседовать с некоторыми мужчинами.
      - Я хотела бы еще кое-что обсудить с вами. Может.., может, позже сегодня, после окончания работы, мы могли бы встретиться на часок или что-нибудь в этом роде?
      - Привлекательное предложение. На часок, или на два, или на три, или... Она рассмеялась:
      - Вы, похоже, полны энтузиазма.
      - Это потому, что я вообще энтузиаст. Скажем, в "Сиро"? В "Мокамбо"? В "Беверли-Хилтон"? Или в...
      - О, Шелл, не надо роскоши.
      - Тогда, может, у меня? У меня никакой роскоши...
      - Может, у меня?
      - Почему бы и нет?
      - Скажем, в половине восьмого.
      - Отлично.
      - Пока, Шелл. До вечера. - Она назвала мне свой адрес, потом скрылась в своем кабинете.
      Не сразу до меня дошло, что мне предстояло провести целый день в предвкушении встречи с обольстительной Литой. Но все-таки дошло. А такую встречу стоило ожидать. Если, конечно, я доживу до вечера. И мне очень захотелось дожить.
      Когда я вступил в приемную, Диди сказала: "Приветик!" - и помахала мне рукой. Я помахал ей в ответ, и мы счастливо улыбнулись друг другу. Она все еще смотрелась превосходно. А после всего того, что я только что видел, это немало значило.
      Глава 6
      Фотостудия Арта Джеддера находилась в полумиле отсюда по бульвару Сансет. Это было одно из тех заведений, где в окнах, выходящих на улицу, вывешиваются увеличенные фотографии расцветающих кинозвезд и звездочек, некоторых уже расцветших, а иногда даже уже отцветших.
      Джеддер оказался худым невысоким парнем. Я предупредил его по телефону о своем приезде, поэтому он сообщил мне, что его уже опрашивали полицейские и что он готов отвечать на мои вопросы. Полицейские показали ему посмертную фотографию Зоу Авилла. Оказалось, что она была его клиенткой, назвавшейся Сюзанной Редер. Она попросила Джеддера сделать ее фотопортрет, потом зашла посмотреть пробы, но так и не забрала окончательные отпечатки. Это было странным само по себе, и к тому же она много расспрашивала Джеддера о "Мамзель".
      - Как именно она заговорила об этом? - поинтересовался я.
      - Я занимаюсь рекламой для "Мамзель" и сделал один обалденный снимок мисс Коррел, настолько шикарный, что я выставил его в витрине. Эта Редер - или Авилла - спросила меня, что за красотка у меня на стекле. Я объяснил, и она пожелала знать все о "Мамзель". - Он пожал плечами. - Ну, я и рассказал.
      - Не показалось ли вам, что она была чрезмерно любопытной?
      - Когда я думаю об этом теперь, пожалуй, да. Весьма любопытной. Странная вещь, но, судя по ее вопросам, она уже многое знала о "Мамзель". Такое у меня создалось впечатление. Помню, я рассказал ей, что Хорэйшио Адер создает для нее модели одежды, Фелика делает статую мисс Коррел, а агентство Эда занимается рекламой в целом.
      Помолчав, я спросил, не осталось ли у него отпечатков фотографий этой женщины. Он вышел на секунду и вернулся с отпечатком четыре на пять дюймов, который вручил мне. На нем Авилла смотрелась гораздо лучше, чем на фотографии, сделанной в морге. К тому же в цвете. У Зоу Авилла - или Сюзанны Редер - были карие глаза, темно-каштановые волосы, а на губах играла почти приятная улыбка. Портрет смягчал резкие очертания ее носа и подбородка. Я поблагодарил Джеддера за уделенное мне время и информацию и отправился на встречу с Хорэйшио Адером.
      Хорэйшио Адера не любили мужчины, да и женщины не особенно его привечали. На мой взгляд, он был широко разрекламированным мошенником без особого таланта, но с безмерным нахальством. Его имение в Голливуде пользовалось всемирной славой центра моды, а проектов, которые он делал здесь по несколько раз в год, ожидали с неровным дыханием женщины во всем мире. Если бы Хорэйшио объявил, что женщинам следует носить их наряды задом наперед, девяносто процентов женщин немедленно последовали бы его рекомендации и насмехались бы над оставшимися десятью процентами. Правда, до сих пор он не заходил так далеко.
      Он удлинял и укорачивал подолы, опускал и поднимал линии декольте и талии. Главное для него было - изменить стиль в достаточной степени, чтобы все женщины были вынуждены покупать новую одежду, если не хотели казаться старомодными. Он был Наполеоном моды и выигрывал свои битвы, добиваясь добровольного подчинения, а не силой оружия или идей. Он одерживал победу за победой одним фактом объявления войны. И он зарабатывал миллион долларов в год.
      По дороге в полумиллионное по стоимости имение Адера я остановился и набрал его номер. Мне ответил гнусавым голосом секретарь-мужчина и высокомерно заверил меня, что ни при каких обстоятельствах Хорэйшио Адер меня не примет. Удивительно, как быстро сменил он свой тон и свое мнение, когда я упомянул об убийстве и полиции. Несмотря даже на то, что я был всего лишь частным сыщиком, возможно, в сложившихся обстоятельствах мне удастся повидать этого великого человека. И я поехал дальше...
      Большие металлические ворота перекрывали доступ на узкую подъездную дорожку, ведущую в глубь имения Адера под прямым углом к улице. Я чуть не проехал мимо, поскольку створки были почти скрыты густой растительностью. Ворота не были заперты, но мне пришлось вылезти из машины, чтобы распахнуть их. Я оставил их открытыми, решив закрыть на обратном пути.
      Дом стоял в конце длинной извилистой аллеи, проходившей среди высоких деревьев и густого подлеска, почти настоящих джунглей. Дорожку впереди я мог разглядеть лишь на несколько ярдов, ибо ее со всех сторон закрывали кусты и деревья, ветви и листва. Но в некоторых местах по дороге и особенно вблизи дома попадались цветные пятна клумб с рододендронами, ги-бискусами, синими лобелиями, каннами и гардениями. Кроме того, было множество банановых пальм и райских птичек.
      Дом был огромным, массивным, он заполнял целую поляну посреди южнокалифорнийских джунглей. Я припарковался, подошел к десятифутовым двойным дверям и нажал на кнопку, которая привела в действие куранты внутри дома.
      Открывший дверь парень выглядел именно таким, каким мне и представлялся тип, ответивший мне по телефону "сердечным" голосом. Высокий, худой, с тонкими чертами лица и тонкими губами, со смешанным выражением отвращения и смирения, словно он унюхал что-то вонючее и это что-то оказалось его собственным носом. Но он посмотрел на меня так, словно я тоже был чем-то неприятным.
      - Я - Шелл Скотт, - представился я.
      - Д-да. Я догадался. Ну что же, входите. - Жизнь могла продолжаться, но этот день для него был испорчен.
      Я вошел в просторный холл, когда он произнес:
      - Меня зовут Виллис. Я хотел бы знать больше об этом полицейском деле.
      - Думаю, мне лучше поговорить об этом с мистером Адером. Где его можно найти?
      Виллис кивнул в сторону двойных дверей прямо перед нами. Однако он все еще колебался.
      - Но он.., творит. Творит новую модель. Нам действительно не следует его беспокоить. - Виллис задумался на целую минуту. - Есть ли реальный повод считать, что мистера Адера.., ну.., ожидают неприятности?
      - Только со стороны мужчин Америки.
      Он опять поразмышлял, потом буркнул:
      - Ну ладно. Вероятно, будет лучше, если вы сами поговорите с ним.
      Он подвел меня к двойным дверям, распахнул их, и мы вошли. Двери бесшумно сомкнулись за нами, и только через некоторое время до меня дошло, что таким образом я оказался одним из немногих смертных, присутствующих в тот момент, когда Адер испытывал экстаз творения.
      ***
      Огромная комната с высоким потолком и гуляющими по ней сквозняками. Окна шли по дальней стене, а левая от меня стена завешана гобеленами. Правая стена была голой. В комнате находились четверо тощих мужчин в деловых костюмах, человек в желтом халате и один голый. Нет, это был не голый мужчина, это была худая женщина, и она не была совсем голой. Когда я присмотрелся к помосту, то разглядел на ней лифчик и трусики, но это не меняло впечатления полной наготы.
      Четверо худышек в деловых костюмах стояли слева, и все они заметили нас. Их лица отразили растущую досаду, потом изумление и испуганное неверие. Как же, святая святых была осквернена моим появлением. Маленький мужчина в желтом халате не обратил на меня внимания. Он, очевидно, и был Хорэйшио Адером и в данный момент определенно находился в трансе. Его согнутая в запястье рука покоилась на бедре. Стоя совершенно неподвижно, он, казалось, разглядывал пол. Невысокого роста, худощавый, очень бледный, он выглядел так, словно жил только за счет переливания крови. Или молока. Все пятеро мужчин выглядели так, будто они питались одной люцерной.
      Я почувствовал запах фимиама. Запах был чрезвычайно сладким - как сахар вперемешку со специями. С правой руки Адера свисал длинный кусок бледно-зеленой материи. Он медленно поднял голову, оглядел манекенщицу и слегка помотал тканью - как если бы миниатюрный тореадор пытался привлечь внимание заскучавшего быка.
      Манекенщица своим обликом как бы обобщала все то, что я думал об Адере.
      Поговаривали, что Хорэйшио Адер нанимал в качестве манекенщиц голодающих женщин и при этом заставлял их поститься в течение недели. За два года до этого, когда другие модельеры подчеркивали красоту бюста или бедер, высокой или низкой талии, Хорэйшио разразился в печати панегириками о "красоте кости". Если следовать его логике, женщины должны демонстрировать в качестве наряда свои скелеты. И передо мной стояла девица, которая пыталась сделать именно это.
      Она была из тех изможденных девиц с беспорядочной прической и неприглядными костями, которые, казалось, никогда не пытались нарастить на себе мясо хотя бы местами. Во всяком случае, она напоминала зеленый помидор, не сумевший дозреть в таком жарком местечке, как Голливуд; этакая весьма печальная, холодная и скучающая манекенщица. Она стояла посредине комнаты с повисшими вдоль тела тонкими руками, даже не пытаясь прикрыть свою наготу, словно говоря: "Да чего мне терять?"
      Где-то в доме сзади меня зазвонил телефон. Виллис похлопал меня по плечу и тихо прошептал:
      - Пожалуйста, не говорите ничего. И не делайте ничего, пока я не вернусь. - По его тону можно было подумать, что все мы собрались вокруг покойника.
      В ответ я прошептал:
      - Я не двину ни одним мускулом.
      Он бесшумно вышел из комнаты. Я же продолжал наблюдать за Адером и за наблюдателями за Адером еще целую минуту. Никто не шевелился. Наконец Виллис вернулся и прошелестел мне на ухо:
      - По телефону просят вас, мистер Скотт.
      - Меня? - ответил я шепотом. - Никто не знает, что я здесь!
      - Вас спрашивает некий Джеддер.
      ***
      Я кивнул и последовал за ним из комнаты, припомнив, что сказал Джеддеру о том, что поеду в имение Адера, и одновременно удивляясь, зачем это я ему понадобился. Мы прошли в двойные двери с левой стороны холла. Отсюда широкая лестница вела на второй этаж. Под лестницей я увидел небольшой столик с розовым телефоном на нем. Виллис отошел на несколько шагов, когда я поднял трубку.
      - Алло, - произнес я. - Мистер Джеддер?
      - Да. Это Шелл Скотт?
      - Он самый. В чем дело?
      - Не знаю. Но не успели вы уйти, как ко мне заявился большой и страшный мужик и стал расспрашивать о вас.
      - Я знаю много больших страшных мужиков. Я и сам такой. Не могли бы вы его описать поподробнее?
      - В нем, наверное, шесть футов плюс четыре или пять дюймов. Может, и больше. Во всяком случае, габариты у него больше, чем у вас. И он мощно сложен, но если у него и есть жир, то он нарос на толстенных мускулах. Так... Он почти лыс, и у него низкий, хрипловатый голос. Вероятно, я должен был запомнить больше подробностей, но я честно скажу, Скотт, он напугал меня до потери пульса.
      - Вполне естественно, Джеддер. Такая уж у него работа.
      Описания мне было достаточно, чтобы понять, о ком идет речь. Его звали Арк. Настоящее его имя Хиат Аркаджанян. То ли армянин, то ли литовец, точно я не помнил. Зато я точно помнил, что он работает на Роя Тоби и что он профессиональный убийца. Огромная обезьяна, настоящий Кинг-Конг, не больше похожий на человека, чем самец гориллы. Как это Джеддер упустил, проморгал его похожесть на обезьяну, непонятно, если, конечно, это был Арк.
      - Джеддер, этот большой парень.., не похож ли он на орангутанга или шимпанзе?
      - Точно! - торопливо воскликнул Джеддер. - Именно обезьяна! Он действительно выглядит так!
      - Словно та горилла-убийца Тарзана, если это тот, о ком я думаю.
      - Все верно. Маленькие глазки, грубые черты лица, большие губы, огромные мускулы, не говорит, а ворчит. Кто он?
      - Головорез по имени Арк. Громила. Что он хотел узнать про меня?
      - Ну, он спросил, что вы делали в моей студии, чего вы хотели, почему вы пришли ко мне и все такое. Я.., э.., не хотел ничего ему рассказывать, но...
      - Об этом не волнуйтесь, Джеддер. Никто не упрекнет вас за то, что вы выложили все Арку. Если бы он не получил свое, он просто дунул бы - и вас бы не стало. Чего он еще хотел?
      - Ну, как я уже говорил, он спросил меня, чего вы хотели от меня. Я сказал ему, что вы расследуете убийство. Он поинтересовался, чье убийство, и потом повел себя несколько странно.
      - Что вы имеете в виду?
      - Ну, я объяснил ему, что речь идет об убийстве Зоу Авилла. Он как-то косо посмотрел на меня и проговорил: "Зоу? Зоу мертва?" Я подтвердил. Он тряхнул головой и сказал: "Так Зоу мертва?", или что-то в этом духе. Вы знаете, что это значит?
      - Кое-что. Очень рад, что вы позвонили, Джеддер.
      - Еще одна штука... - Он как бы извинялся.
      - Говорите.
      - Он спросил меня, куда вы поехали отсюда. И я сказал... У меня было такое впечатление, что, если я ему не скажу, он меня съест или что-нибудь похуже.
      - По крайней мере, он мог откусить от вас половину. Ничего страшного. Они и так уже некоторое время сидят на моем хвосте.
      - Они?
      - Он наверняка не один. Сам Арк не способен выследить Мэрилин Монро на нудистском пляже. Кто-то еще занят в этом деле, а Арк используется для запугивания.
      - Да, общаться с ним было страшно. Я поблагодарил Джеддера и положил трубку. С этим Арком мы встречались накоротке и без особых неприятностей. К счастью для одного из нас. Может, для меня. В памяти отчетливо виделось его плоское безобразное лицо, и я испытал то же отвращение, как и при первой нашей встрече.
      В нем было нечто нездоровое. Как будто он чуток тронулся, во всяком случае, не вполне отвечал за себя, как если бы его моторчик завели не до конца или не полностью включили. Движения его были замедленными, его выражения недостаточно отчетливыми. Я припомнил также: когда он смотрит на тебя, создается странное ощущение, что его глаза фокусируются где-то внутри твоей головы.
      Вот что за мужик искал меня и знал теперь, где я нахожусь.
      Глава 7
      Вместе с Виллисом я вернулся в большую комнату. Хотите верьте, хотите нет, но здесь, похоже, никто даже не пошевельнулся. Четверо мужчин продолжали стоять слева от меня, Хорэйшио в своем желтом халате - справа, а девица посредине. За время нашего отсутствия она ничуть не похорошела и не поправилась.
      На этот раз мы подошли немного ближе к помосту, и я мог разглядеть черты ее лица. Ее волосы были коротко острижены по последней заграничной моде и напоминали коричневатую плесень. У нее был нос пуговкой, выражающий стойкое неодобрение рот и глаза того синего цвета, который можно видеть в синяках.
      И это, подумал я, одна из манекенщиц всемирно известного Хорэйшио Адера. И это высокая мода. И это идол женской половины Америки. И это - сексуально ужасная девица.
      Хорэйшио Адер слегка пошевелил зеленым лоскутком в руке. Он, казалось, окаменел еще больше. Я простоял в комнате уже пару минут, а Хорэйшио только-только сделал первое сколько-нибудь заметное движение.
      - Ага! Я въехал! - воскликнул он. - Ми будем усиливать попу.
      Внезапно он превратился в бешеный вихрь. Он запрыгал-заскакал вокруг "Дракулы" и стал набрасывать на нее массу материи, которая была в его руках. Он бросал, стягивал обратно, перекручивал и делал еще сотни движений. Четверо мужчин-наблюдателей напрочь забыли обо мне - все их внимание притягивал Адер. Он обвивал ткань вокруг нее, сдергивал ее, снова обвивал. Горячка все нарастала. Наконец он отступил на три шага и хлопнул в ладоши.
      - Ох! - прошелестел он. - Моя любим себя! Манекенщица выглядела так, словно на нее обвалилась армейская палатка, а опорный шест шандарахнул ее по голове. Я плохо разбираюсь в создании моды и подумал, что он закончил. Оказалось, однако, что он только начинал. С негромким стоном наслаждения он снова бросился в атаку, расправляя ткань в одном месте, морща ее в другом.
      - Вот так! - завопил он опять. - Ми усиливаем попу! Наверное, именно это он и делал, подумал я. Он собрал большой клубок материи вокруг низа спины манекенщицы и подвесил его там. Я видел, что он здорово возбужден. На этот раз в его венах, похоже, и впрямь пульсировало горячее молоко.
      Когда он снова отступил от манекенщицы, даже я мог понять, что творческий акт закончился. Он, пошатываясь, отступил на несколько шагов и с почти трагическим видом возвел руки вверх, потом уронил их с выражением счастливой обреченности:
      - Ми назовем это "Чутье"!
      Манекенщица все еще выглядела ушибленной шестом от палатки, только теперь с ее зада свисал клубок материи. Четверо типов забегали вокруг, хлопая в ладоши с лихорадочной грацией совокупляющихся мотыльков и отчаянно вереща. Верещали они на французском. Старые добрые американские вопли их не устраивают, догадался я. Совершенно очевидно, они полностью одобряли новейшее творение Хорэйшио Адера.
      Но не я. Когда я подумал о женщинах нашей прекрасной земли, которые напялят это уродство, я сам едва удержался от слез.
      Рядом со мной Виллис прошептал:
      - Вы счастливчик, мистер Скотт, вы видели великого Хорэйшио Адера в муках творчества.
      - Ну да, он выглядит здорово измученным, это точно.
      Виллис вытаращился на меня с оскаленным ртом. Я высказался "не в струю". Остальные все еще бегали кругами. Манекенщица едва сдерживала зевоту. Хорэйшио хлопнул в ладоши, потом развел руками и огляделся.
      - Виллис, - произнес он, - ми сделали это. Ти любишь это?
      - Обворожительно, мистер Адер, - ответил Виллис. - Просто обворожительно.
      Хорэйшио кивнул и взглянул на меня:
      - Хорош, нет?
      - Нет.
      Он перестал щериться и простонал:
      - Шево такое? Ви не любите это?
      - Нет. Ни капельки.
      - Но пошему? Пошему ви не любите?
      - В этом мешке она выглядит беременной сзади.
      - Шево-о-о? Ви ужасный...
      - Кроме всего прочего, это словно придумано для мужчины. Смотрится как длинная блуза, сшитая из трусиков.
      - Стоп! Я этого не вынесу! Кто его впустил сюда? Кто ви такой? О, ми умираем, умираем...
      Он повернулся и стал удаляться от меня. Виллис поколебался, потом подошел к Хорэйшио и заговорил тихим голосом. Ему потребовалась минута, если не две, чтобы Хорэйшио наконец повернулся ко мне.
      - Вот как, - произнес он с акцентом, который - я в этом почти уверен - был не менее фальшивым, чем его фасоны. - Ми не будем тогда обсуждать фасоны Адера. Чего это ви хотите знать о чьем-то там убийстве?
      Я объяснил, что была убита женщина по имени Зоу Авилла и что среди ее вещей был найден список имен, включающий и его имя.
      Он потряс головой и проронил:
      - Ми никогда не слышали о ней. Многие женщины, наверное, записывают мое имя. Это ничего не значит.
      - Большинство из перечисленных в списке людей работают на "Мамзель". Вы, как я понимаю, делаете для нее фасоны?
      - Да. И что?
      - Поскольку я тоже работаю на "Мамзель"... Его глаза широко распахнулись и даже, казалось, сверкнули:
      - Ах! Ви работаете на "Мамзель"? На Литу?
      - На Литу Коррел и на других. Он вдруг сразу стал дружелюбнее.
      - На Литу Коррел! Почему ви сразу не сказали об этом? Что ви хотите знать?
      Я снова попытался объяснить ему. Он покачал головой и сказал, что понятия не имеет, почему его имя фигурирует в том списке. И он не знает никого по имени Зоу Авилла.
      - А Сюзанну Редер вы знаете?
      - Нет. - Он продолжал трясти головой. В конце концов я показал ему обе фотографии Зоу Авилла, но он продолжал отрицать свое знакомство с этой женщиной. Было уже полтретьего. Я поблагодарил Хорэйшио и собрался уходить. Но тут он сказал:
      - Мой наряд... Ви все еще не любите его?
      - Нет.
      - Не важно. Женщины многих стран полюбят его.
      - Может быть.
      Слегка презрительно он проговорил:
      - И даже если они не полюбят его, все равно они будут его носить.
      - Я раскусил вас, - усмехнулся я. - Вы еще больший садист, чем сам маркиз де Сад.
      Он усмехнулся в ответ, и это было похоже на ухмылку на черепе мертвого воробья.
      - Маркиз был мазохистом, мой восприимчивый мистер Скотт.
      Это он проговорил без малейшего намека на акцент, без своей обычной жеманной улыбки и выглядел при этом почти ликующим. Виллис заморгал в изумлении, словно не верил ушам своим, а я вышел.
      Я проехал еще раз мимо клумб с лобелиями, ги-бискусами, каннами и рододендронами, мимо темной зелени бананов и райских птичек, вниз по извилистой дорожке к воротам, которые раньше оставил открытыми.
      Но теперь они не были открыты.
      Я остановил машину, но не выключил двигатель. Меня охватило тревожное чувство. Я точно помнил, что оставил ворота открытыми, когда въезжал сюда, планируя закрыть их, когда буду выезжать. Разумеется, их мог закрыть какой-нибудь садовник или другой работник.., но я знал и то, что Арк и по крайней мере еще один парень должны были находиться где-то поблизости.
      Я распахнул дверцу "кадиллака", вылез из него и сделал шаг к воротам. Волосы на моем затылке попытались встать дыбом, и я невольно чуть приподнял и сгорбил плечи, напрягая мускулы. Я быстро огляделся, обратив особое внимание на пространство за воротами. Краем глаза я ухватил какое-то цветное пятно справа, по эту сторону ворот. Я дернул головой в эту сторону и разглядел это цветное пятно - рубашку мужчины, его лицо и отблеск металла в вытянутой руке.
      Сильно оттолкнувшись правой ногой, я прыгнул влево и, когда приземлился, припустился, низко пригнувшись, к кустам и деревьям на краю дороги. Мои действия оказались своевременными. Свист пули у моей головы и тяжелое уханье пистолета прозвучали почти в тот же момент. Я нырнул, упал на землю и покатился, когда пистолет кашлянул еще раз. Пуля взметнула мокрую грязь рядом со мной, забрызгав мне лицо. Перекатываясь по земле, я сунул руку под пиджак, стараясь выхватить мой кольт 38-го калибра.
      Когда он оказался в моей руке, я нажал на спусковой крючок не целясь. Я сделал этот выстрел только ради звука, который он должен был произвести. Я хотел, чтобы стрелявший в меня знал, что я вооружен и пользуюсь своим оружием, ибо одно это знание могло сбить ему спесь и прицел, а это в данной ситуации и могло составить всю разницу между жизнью и смертью.
      Потом я был уже в пятнистой зеленой тени джунглей за краем дороги. Пробежав еще несколько шагов, я остановился, низко пригнувшись, потом медленно и насколько возможно бесшумнее двинулся дальше в гущу. Я прислушался, но поначалу ничего не засек.
      Потом что-то зашевелилось сзади меня, и я медленно повернулся.
      Никого не было видно, но я слышал шорох движения. Прямо передо мной рос большой густой куст с толстыми листьями. Я быстро шагнул вперед, потом лег на спину, подняв ноги так, что икры прижались к задней части бедер, и держа револьвер над своим животом. В этой позиции все выглядело несколько ненормально, но я мог видеть все, что двигалось вокруг меня, мог смотреть во всех направлениях, лишь перекатывая глаза или, в худшем случае, чуть двигая головой. Я перевел курок револьвера на полный взвод, поморщившись от раздавшегося при этом двойного щелчка.
      ***
      Я все еще слышал тихий шорох, производимый кем-то, двигавшимся поблизости. Потом он затих. Через несколько секунд звук возобновился. Где-то в отдалении послышался треск, как если бы кто-то наступил на сучок. Значит, их было по крайней мере двое. Опять что-то хрястнуло поблизости. Пот выступил на моем лице, одна капля скатилась с брови в мой левый глаз, и его слегка защипало. Взгляд мой затуманился. Я не шевелился, только быстро заморгал глазами и повращал ими из стороны в сторону, пытаясь смотреть во все стороны одновременно. Пот холодил все тело.
      Потом звук послышался совсем рядом. Я услышал дыхание мужчины. Теперь я знал, где он находится - за кустом слева от меня. Я повернул глаза влево и нацелил револьвер на то место, где можно было ожидать его появления. Мое зрение прояснилось. Все теперь казалось неестественно отчетливым и ярким. Зеленые листья, кусочки неба, ветки и сучки надо мной. И тут я его увидел.
      Он, должно быть, разглядел меня почти в тот же миг. Дыхание с негромким воплем вырвалось из его рта. Он стоял, сильно наклонившись вперед, в мою сторону. Его глаза внезапно распахнулись так широко, что белки вспучились вокруг радужных ободочек как яичница-глазунья на сковороде. Огромный автоматический пистолет 45-го калибра сверкнул в его руке, когда он махнул им в мою сторону. Движение было замедленное, смазанное, и пистолет занял почти все поле моего зрения, но я видел его лицо за пистолетом и узнал одного из подручных Тоби. И только через секунду я сообразил, что выкрикиваю раз за разом его имя, убивая его при этом.
      Я таки убил его.
      Прежде чем он успел нацелить в меня этот безобразный 45-й калибр, я нажал на спусковой крючок своего кольта. Мне не было нужды прицеливаться. Револьвер уже был нацелен на него. Я просто нажал на спусковой крючок и через долю секунды сделал это еще раз. Но в это же мгновение я успел холодно отметить, что моя первая пуля попала ему в грудь и он начал выпрямляться, хватаясь обеими руками за рану, когда моя вторая пуля попала ему в лицо.
      Это было все, что я видел. Ибо, нажав на спусковой крючок во второй раз, я перекатился, вскочил на ноги и побежал что было сил вперед, параллельно дороге.
      И я наскочил на Арка.
      Это было все равно что натолкнуться на гору или на действующий вулкан. Мы увидели друг друга лишь за миг до столкновения, но ему все же хватило времени на то, чтобы нажать на спусковой крючок своего автоматического пистолета. Он промазал, но звук выстрела потряс меня не меньше, чем столкновение с двумястами шестьюдесятью фунтами, которые содержались в Арке. Он издал хриплый рев, в этот момент мои ноги как бы выскользнули из-под меня, и я растянулся ничком на земле.
      Перекатившись, я вскочил, сжимая изо всех сил свой кольт. Деревья и кусты слились в смазанное пятно в моих глазах, но все же я заметил фигуру третьего мужика ярдах в десяти от себя. Он был хорошо виден в прогалине между деревьями и кустами, однако я его не узнал. Из оружия в его руке плеснуло пламя, и пуля дернула меня за брючину.
      Я ответил неприцельным выстрелом. Каждую секунду я ожидал услышать грохот пистолета Арка и почувствовать удар пули 45-го калибра. Краем глаза я видел слева от себя огромную массу Арка, но я вынужден был не спускать глаз с другого парня.
      Он все еще держал свою пушку нацеленной в меня и выстрелил еще раз. Пуля звонко шмякнулась в ствол дерева в паре дюймов от меня. Я восстановил равновесие и тщательно прицелился в его грудь. Когда вам надо попасть в человека, вы не целитесь ему в голову. А в этого я обязательно должен был попасть.
      Я заставил себя прицелиться аккуратно и мягко, без рывка нажать на спусковой крючок. Ибо автоматический счетчик в моей голове уже отсчитал четыре выстрела из моего короткоствольного кольта, а он был заряжен только пятью патронами, когда началась эта маленькая война в джунглях. Так что оставался последний патрон, и я намеревался использовать его должным образом.
      И использовал.
      Когда револьвер слегка дернулся в моей руке, левое плечо мужика резко рвануло назад. Он взвыл, одновременно поворачиваясь дальше влево. Он не упал, а отпрыгнул в сторону и убежал прочь. Огромное тело Арка возвышалось слева, почти наваливаясь на меня. Когда я резко повернул голову в его сторону, отблеск света на металле в нескольких футах от нас подсказал мне, почему Арк не подстрелил меня. Там валялся его пистолет - удар от нашего столкновения выбил его из руки Арка.
      Арк обрушился на меня словно бетономешалка. Впечатление было такое, как будто мне растянули каждую мышцу одновременно. Как если бы на меня рухнуло здание или меня ударила молния. Револьвер вылетел из моих пальцев, а в кисти возникло такое ощущение, будто она собирается покинуть мою руку. Но я все же устоял на ногах. Огромный кулак возник в воздухе и отскочил от моей головы. Головокружение помрачило мое зрение, в моих ушах зазвенели колокола. Свет потускнел, и тени стали темнее.
      Я нанес жестокий удар коленом в пах и, взмахнув напряженной ладонью левой руки, почувствовал, как ее ребро врезалось в мягкую плоть. Мое зрение немного прояснилось, и я увидел вблизи его искаженные черты, дико выпученные глаза и постарался попасть вытянутыми пальцами правой руки в его глаза. Арк заревел от боли и ярости, подняв одну руку и отклонившись в сторону, что позволило мне врезать ему по щеке.
      Удар не нокаутировал его, но все же он как бы споткнулся и растянулся на земле. Но прежде, чем я мог сделать что-нибудь еще, Арк пришел в себя и поднялся на колени, пытаясь достать одной рукой мое горло. Я сделал шаг назад и постарался утвердиться на своих ногах, потом размахнулся, опустив правое плечо и вкладывая весь свой вес в удар, со всей силы отталкиваясь правой ногой, когда вмазал правым кулаком по его лицу.
      Метил я в подбородок, но попал в его костяной лоб, резко откинув назад его голову. Боль взорвалась в суставах моих пальцев и пронзила кисть и всю руку до самого плеча. Маленькие глазки Арка остекленели, но он всего лишь тряхнул головой и издал невразумительное мычание.
      Такой удар должен был нокаутировать его. Просто оторвать верхнюю часть его башки. Привести его в бессознательное состояние. Но где там! Его лишь чуть "сдвинуло", но он был довольно здорово "сдвинут" и до того, как я ему врезал, и у меня возникло жуткое ощущение, что лишь пуля в голове может нокаутировать его и что можно бить и бить, а он будет просто трясти головой и надвигаться на тебя.
      Он стоял на коленях передо мной, немного согнувшись, со свисающими до земли руками, и выглядел самой большой обезьяной, какую я когда-либо видел по эту сторону забора зоопарка. Коротко рявкнув, он резко поднял руки, защищая лицо. Потом он начал подниматься и вытянул руки, стараясь достать меня.
      Его голова и лицо оказались таким образом неплохо прикрыты, но только не живот. В середину этого живота я и врезал мыском ботинка, и из его рта вырвался воздух пополам со слюной. На какой-то миг он как бы повис в воздухе, полностью беззащитный. Тут-то я достал его со всей силы, воспользовавшись редкой возможностью - пока я был еще жив и способен врезать ему. Свой левый кулак я разгонял с самого низа и даже с некоторого расстояния сзади себя и впечатал ему в подбородок с оглушительным треском, похожим на тот, который издает срубленное дерево, когда ломается и начинает падать. Или на трубный глас архангела. Именно так должен он был прозвучать для Арка.
      Это был жуткий удар, и он просто обязан был отключиться. Однако, пока он опрокидывался назад и чуть в сторону, я сделал шаг вперед, широко раскрыл ладонь - четыре пальца вместе с большим пальцем, оттянутым максимально назад, и нанес ею как топором мясника удар по углу его челюсти. Ребро моей ладони отскочило от его лица, и он безмолвно упал. Зарывшись носом в землю, он остался недвижим. Я едва удержался от того, чтобы треснуть его ногой по голове.
      Оставив его лежать, я поднял его пистолет и потрусил в поисках первого подстреленного мною парня. Однако о нем я думал меньше, чем о третьем парне, том самом, что сделал по мне два или три выстрела. На вопрос о нем ответил рев заведенного двигателя машины.
      Я изменил направление и побежал на звук, держа автоматический пистолет Арка наготове. Я выскочил из зарослей около ворот в тот миг, когда мимо них промелькнул кремово-серый "бьюик". Я успел разглядеть лицо водителя - это был подонок по кличке Лемми, злобный, сумасшедший головорез, от которого вполне можно было ожидать, что он посыпает свои пули солью. Я успел выстрелить в него, но не попал даже в машину. Но меня уже ничего не трогало.
      Я вернулся назад и посмотрел на убитого. Я опознал его за долю секунды до того, как продырявил ему грудь. Его звали Флэвин, и он вместе с Арком и Лемми пахал на Роя Тоби, того самого, которого я намеревался повидать в скором времени. Через несколько минут, если удастся. Ибо эти парни всего лишь работали на Тоби, исполняли его приказы, действовали как продолжение его длинной руки. Именно он стрелял в меня, и именно ему я должен был выбить зубы, желательно ногой. Или прострелить ему башку. Ну что же, может, вскоре у меня будет шанс сделать одно или другое.
      Ибо, если Тоби следовал своим обычаям, он должен был находиться в спортзале Джейсона Флиса, в комнате, которую он использовал в качестве своей конторы.
      Именно туда я и направился.
      Глава 8
      Подняв свой пустой кольт и сунув его в кобуру, я подбежал к "кадиллаку" и подал его задом поближе к распростертому без сознания Арку. Я решил лично доставить в полицию одного громилу, а другого - в морг. К тому же мне хотелось услышать, что скажет Арк в комнате для допросов в полиции.
      Мне понадобилось целых пять минут для того, чтобы с большим трудом подтащить его к машине, закинуть на заднее сиденье и связать ему руки и ноги изоляционной лентой, которую я достал из багажника. Потом я приволок убитого и запихнул его рядом с Арком, который в этот момент выглядел хуже жмурика.
      Но я чувствовал себя хуже, чем эти двое. Ни тот, ни другой не ощущали сейчас боли, а вот я страдал безмерно от множественных растяжений и сотрясений. Естественно поэтому, что я испытывал жуткую ненависть к Тоби.
      Направляясь в сторону Голливуда, я выжал до упора педаль газа. На ходу я достал из бардачка коробку с патронами 38-го калибра и зарядил свой револьвер. Если я не намеревался использовать его, то обычно оставлял пустой одну ячейку под курком в качестве дополнительной меры предосторожности. Сейчас же я заполнил все шесть ячеек барабана.
      Спортзал находился на нижнем этаже здания "Планета" на углу бульвара Голливуд и улицы Эджмонт, в дорогом районе. Я распахнул тяжелые двери из зеркального стекла и вошел в небольшую приемную. Дверь в дальнем конце комнаты была открыта и сквозь нее я мог видеть парней, упражнявшихся с тяжестями. За письменным столом у этой двери сидел молодой широкоплечий детина, трудолюбиво делавший какие-то пометки в амбарной книге.
      Я остановился около его стола и спросил:
      - Где Рой Тоби?
      Секунды три казалось, что он намеревается доставить мне неприятности. Но он пригляделся к моему лицу и сказал:
      - Отсюда видно его кабинет. Он за той коричневой дверью в конце зала.
      - Тоби на месте?
      - Ага.
      Я пересек уже половину зала, когда до меня дошло, что большинство парней перестали баловаться с тяжестями и сосредоточили свое внимание на мне. Я огляделся более внимательно.
      Огромный зал наподобие виденного мною в "Мамзель". Но похожесть на этом и кончалась. Если в "Мамзель" было мягко, плавно и ароматно, то это заведение казалось грубым, угловатым и вонючим. Куда ни посмотришь - везде мышцы, море мышц, море, в котором парень вроде меня мог легко утонуть.
      Некоторые из этих крутых мужиков, как я знал, работали на Тоби, значит, они были бы счастливы поработать надо мной для Тоби. Я сказал себе: под всеми этими мускулами обычные слабаки, - но это не очень-то меня успокоило.
      Я продолжал следовать курсом на коричневую дверь. Где-то справа от себя я заметил парня, в котором на первый взгляд было не меньше восьми футов росту. Я пригляделся к нему и решил, что все же в нем было не больше шести футов шести дюймов. Огромный, мощный, красиво сложенный, одетый в гимнастические шорты, он поднимал и опускал штангу, весившую на вид несколько тонн, и его бицепсы, грудные и плечевые мышцы и куча других мускулов, казалось, корчились в муках. Меня начинало тошнить от всех этих мышц.
      Здоровяк не спускал с меня глаз. Он был почти такой же беловолосый, как и я, но в отличие от моей короткой стрижки его волосы были длинны и даже любовно завиты. Поскольку я продолжал двигаться к заветной двери, он мягко опустил штангу и кошачьей походкой поспешил мне наперехват.
      Он перехватил меня в двух ярдах от двери и вцепился в мою руку пальцами, похожими на пять маленьких удавов. Чего я, среди прочего, больше всего не люблю, так это когда меня хватают вот так стальными пальцами. Да и любыми пальцами. Поэтому я резко остановился, посмотрел вниз на руку, сморщившую рукав моего синего габардинового пиджака, потом в лицо типа, поудобнее расставил ноги и отвел назад сжатый кулак левой руки.
      Я собирался просто-напросто врезать ему по челюсти, но тут он отпустил мою руку. Может, он увидел, что у меня сейчас дым из ушей пойдет. Может, просто передумал. Во всяком случае, он отступил на шаг и сказал:
      - Куда это ты так торопишься, приятель?
      - А тебе какое дело?
      - Я - Флис. Джейсон Флис. - Он повел рукой, состоявшей, казалось, из нескольких сложенных вместе окороков. - Это заведение принадлежит мне.
      Так это был сам "Золотой Мальчик"! Его настоящее имя - Джо Йойкс или что-то в этом роде, но в соревновании по бодибилдингу пару лет назад он завоевал титул "Золотого Мальчика Голливуда" - таков уж Голливуд - и поменял свое имя на Джейсон Флис. В этом тоже сказалось влияние Голливуда.
      - Черта с два оно принадлежит тебе, - возразил я. - Тебе и Рою Тоби.
      Он пожал плечами и ухмыльнулся:
      - Положим, мне принадлежат сорок процентов. Тебе-то что за дело до этого?
      - Через пару минут тебе, быть может, будут принадлежать опять все сто процентов. - Я сделал шаг к двери.
      - Секундочку, приятель. Ты выглядишь слишком возбужденным. Все же кто ты такой?
      - Шелл Скотт. Он прищурился:
      - Не ты ли продернул Тоби в программе Рэндольфа?
      - Я приложил к этому руку. Он усмехнулся:
      - Скорее кулак. Я получил большое удовольствие от этой передачи. Не исключено, что мы с тобой в одной команде.
      - Ты легко сможешь доказать это. Ответь мне на один вопрос. Я помню то время, когда ты завоевал титул "Золотого Мальчика" и открыл этот спортзал. Это казалось хорошим вариантом для тебя. Так как же ты оказался в одной упряжке с таким подонком, как Тоби?
      Он пожал плечами, поколебался с минуту, котом ответил:
      - Тоби захотел купить часть бизнеса, пока цена была подходящей. И он обещал убить меня, если цена окажется неподходящей.
      - И что же он на самом деле тебе заплатил?
      - Ничего. Нет-нет, все законно. Теперь, по крайней мере. - Он помолчал. Его громилы, однако, заплатили мне... - Он дотронулся до шрамов на левой брови и на носу. - Вот этим. К тому же отпугнули трех мужиков, которых я пригласил работать здесь.
      Я оглянулся. Четверо здоровых потных парней обращали на меня несколько преувеличенное внимание.
      - В таких обстоятельствах, - сказал я, - вы должны печься о моем здоровье не меньше меня самого. Раз уж я так искренне ненавижу вонючие кишки Тоби.
      - Слушаю тебя как прекрасную музыку.
      - Значит, Тоби в своем кабинете? - Я кивнул в сторону двери.
      - Точно.
      - Там есть другой выход?
      - Есть дверь, выходящая в проулок за спортзалом.
      - Кто-нибудь приходил к Тоби в последние пятнадцать минут? - Флис покачал головой, и я поинтересовался:
      - Знаешь его подручного Лемми?
      - Конечно. Но сегодня утром его здесь не было.
      - Ладно. Я полагаю, в зале торчат несколько парней Тоби, и они, чего доброго, последуют за мной в кабинет. Мне не хотелось бы, чтобы они помешали моей беседе с Тоби.
      Он ухмыльнулся:
      - Тоби не нравится, когда его беспокоят без особой нужды. Поэтому я просто обязан никого не пускать. - Он опять ухмыльнулся. - Подожди, пока я не отвернусь.
      Он повернулся, подошел к своей штанге и нагнулся. Потом выпрямился, подняв штангу, и бугры мышц вздулись на его плечах и спине. Я приблизился к двери, повернул ручку и вошел.
      Рой Тоби сидел за обшарпанным письменным столом в правом углу комнаты. На моих глазах он положил большую пачку зелененьких в металлический ящик, стоявший перед ним на столе. Когда я с шумом захлопнул за собой дверь, он поднял глаза и с гневом воскликнул:
      - Сколько раз я должен говорить вам, ублюдки, что нужно стучать, прежде...
      Тут он увидел меня, и нижняя челюсть у него отвалилась. Потом он медленно закрыл рот и сглотнул. Несмотря на озабоченность, появившуюся на его лице, выражение ярости ничуть не стало слабее.
      На жирном лице Тоби постоянно пребывало выражение гнева. Нездоровое, несчастное, неприятное лицо, на котором вечно написана досада; жирное, обвисшее, красное лицо, которое сейчас покраснело больше обычного. У него имелись вдобавок жиденькие рыжеватые волосы, большой угреватый нос, глаза навыкате, полуприкрытые толстыми веками, похожими на капли плоти, оставшиеся от небрежно сделанной операции и свисавшие почти до зрачков. Он был толстым, отвратительно толстым мужчиной.
      Тоби замигал и скривился при звуке захлопнувшейся за мной двери, выдвинул ящик письменного стола и сунул туда руку. Но к этому моменту я был уже рядом. Прежде чем он успел вытащить свою руку, я нагнулся и с силой задвинул ящик, зажав его кисть.
      Тоби испустил вопль боли, медленно вытянул правую руку из ящика и прижал ее к груди, прикрыв ее пальцами левой. Я залез в ящик и нащупал армейский автоматический кольт 45-го калибра - можно сказать, стандартное оружие профессиональных бандитов.
      Сильно сжав рукоятку пистолета, я сделал короткий размах и шарахнул стволом по подбородку Тоби. Он было попытался подняться из своего вращающегося кресла, но тут же рухнул обратно, испустив на этот раз рев не просто боли, но и ярости.
      - Тебя удивило, что я жив до сих пор, Тоби? - Я опять замахнулся пистолетом и добавил:
      - Мне следовало бы разбить тебе морду.
      Он, видимо, решил, что я собираюсь выбить ему зубы, и так сильно откинулся на спинку кресла, что оно перевернулось. Тоби перевернулся вместе с ним и рухнул на пол. Ворча и задыхаясь, он попытался приподнять свою тушу.
      - Оставайся на месте, - посоветовал я. - Так и лежи на спине. Спасибо, что схватился за эту пушку, дружок. Поскольку ты освобожден условно-досрочно, пушка плюс покушение на убийство дают полиции достаточно оснований, чтобы надолго засадить тебя.
      Он перестал двигаться и наконец заговорил сквозь зубы, но гнев душил его до такой степени, что слова были почти неразличимыми.
      - Убирайся отсюда, Скотт. Перестань путаться у меня под ногами, или, клянусь, я велю убить тебя.
      - Ага. Я был прав. Людей с таким темпераментом лучше держать в кутузке. Да и я почувствую себя значительно лучше, если ты окажешься не на свободе.
      - Даже если полицейские заберут меня, я окажусь на свободе в течение часа! Слышишь, ты, подонок! А еще через полчаса ты будешь валяться мертвым в каком-нибудь переулке, ты, вшивая...
      - Заткнись, Тоби. Последи за своим грязным языком, или я раскрою тебе череп. - Однако он был прав. Даже если бы мне удалось засунуть его в кутузку, он будет вскоре освобожден бандой своих ловких адвокатов.
      Я решил зайти с другого конца.
      - Твои ребята промазали, Тоби, хотя и приложили немалые усилия, чтобы пришить меня. Но ты очень пожалеешь, если и дальше будешь пытаться убить меня.
      Казалось, его вот-вот хватит удар. Его лицо краснело все больше, но он лежал тихо, даже не пытаясь заговорить. Но так он выглядел еще более опасным, чем тогда, когда сердито рычал. Я продолжил:
      - Вбей себе в жирную башку, что в прошлую субботу Рэндольф процитировал лишь небольшую часть моей информации. Если что-то случится со мной вскоре после той программы, девяносто тысяч человек будут уверены, что в этом виноват ты. Так что ты практически зарезервируешь за собой газовую камеру.
      - Чепуха! - бросил Тоби.
      - Это станет твоими похоронами, Тоби. Есть еще кое-что, над чем тебе следует подумать. Я работаю на "Мамзель". Одна из моих задач состоит в том, чтобы помешать тебе откусить жирный кусок пирога, как это тебе удалось здесь. Если понадобится, мы наймем для этого целую армию. Но у меня предчувствие, что я смогу тебя остановить, доказав твою вину за убийство Зоу Авилла.
      - Кого? - Он даже не моргнул.
      - Зоу Авилла. Ты правильно услышал в первый раз.
      - Тебя-то я услышал, но зато я никогда не слышал о ней.
      - Тогда Сюзанна Редер?
      - И о ней ничего не знаю.
      - Арк слышал о ней. Скажи еще, что ты не знаешь Арка.
      Он хмыкнул, но это не был радостный звук.
      - Разумеется, Арк - мой парень. Где он? На это я не ответил и вместо этого спросил:
      - Почему ты велел Арку и его дружкам сесть мне на хвост?
      - Чтобы быть уверенным в том, что ты, ублюдок, не следишь за мной В этом был определенный смысл. После того как я следил за ним целые сутки и доложил обо всем увиденном Рэндольфу, Тоби вполне естественно позаботился о том, чтобы ни я, ни кто-либо еще не мог сесть ему на хвост. Но чтобы в слежке участвовало сразу трое парней?
      Помахав пистолетом, я прицелился в его объемистое брюхо. Тоби конечно же знал, что был только один шанс на тысячу, что я выстрелю, особенно здесь, на его, так сказать, территории. Но даже и так, когда заряженный пистолет 45-го калибра - да хоть бы и 22-го - нацелен на твой живот, этот единственный шанс вдруг кажется больше, чем остальные девятьсот девяносто девять.
      - Возможно, Тоби, как говорят хирурги, нам придется заглянуть внутрь, сказал я и игриво помахал пистолетом как скальпелем.
      - Ты.., да... - Тоби замолчал и проглотил слюну. Его щеки затряслись, губы растянулись, а их уголки опустились, отчего его лицо стало похожим на толстую маску "Трагедии". Он продолжил:
      - Ты не посмеешь... Да и за что? Я всего лишь приказал им следить за тобой. Как ты узнал, кстати? Я не... - Он говорил так, словно запаниковал.
      - Ты лжешь, Тоби. Твои мазурики никогда не умели думать самостоятельно. Если бы они сами решили пришить меня, для них это было бы умственным подвигом, сравнимым с изобретением колеса. Так что давай-ка рассказывай.
      - Мне нечего рассказывать, и я не лгу, Скотт. Говорил он почти убедительно. Однако я собирался расспрашивать его и дальше.., только меня прервали.
      Я даже не заметил, как вошел этот парень. Я всего лишь услышал, как он шумно вдохнул сзади меня. Прежде чем я успел повернуться, послышался звук оттянутого назад затвора автоматического пистолета. Вот и все. Но и этого было достаточно.
      Глава 9
      Пистолет я держал перед собой, поэтому повернул только голову - это был Лемми, парень, которого я зацепил у ворот имения Адера и который поспешил скрыться. Он стоял у двери в переулок, держа пистолет нацеленным на меня.
      - Брось пушку, - сказал он.
      Я уставился на него. На левой стороне его пиджака виднелась дырка и нечто, смахивающее на кровавое пятно. Судя по всему, моя пуля всего лишь скользнула по его ребрам, что было болезненно, но не причинило ему особого вреда. Уголок его плотно сжатых губ дернулся. Как ни трудно было это сделать, я разжал пальцы и уронил пистолет на пол.
      Тоби поднялся с пола и, с ненавистью глядя на меня своими полуприкрытыми веками глазами, медленно проговорил:
      - Лемми, если этот ублюдок хотя бы только пошевельнется, убей его. - Его лицо покраснело еще больше, и он вдруг добавил:
      - Черт! Убей его немедленно.
      Я оглянулся в тот миг, когда Лемми чуть пошевелил пистолетом и прицелился в мою грудь. Я почти чувствовал, как палец Лемми напрягается на спусковом крючке. Его губы сжались еще крепче, а глаза сузились, почти закрылись.
      - Что скажете насчет Арка? И Флэвина? - быстро сказал я.
      - Подожди, Лемми, - бросил Тоби, потом обратился ко мне:
      - Так что насчет них?
      - Неужели тебе не хочется узнать, где они? - Я взглянул на Лемми и продолжил:
      - Так-то ваш бочкообразный босс обходится со своими парнями, включая и тебя? Ему наплевать на то, что ты ранен и что другие двое из напавших на меня истекают сейчас кровью.
      Лемми перевел взгляд на Тоби, потом еще раз посмотрел на меня.
      Я снова обратился к нему:
      - К тому же выстрел из этой пушки услышат аж в здании полиции. Там, где кутузка. Тоби взглянул на Лемми:
      - Где Флэвин и Арк?
      Лемми затряс головой, но не объяснил, почему их не было с ним или где они находились. По всей видимости, он только-только приехал.
      Я объяснил за него:
      - Лемми этого не знает. Я выстрелил в него разок, и он сбежал как заяц.
      Тоби фыркнул с отвращением, потом спросил меня:
      - Так где они? Давай говори!
      - Как же! Так я и раскололся, чтобы потом меня вывезли в каньон и пришили. Скажу, когда выйду отсюда.
      Тоби свирепо посмотрел на меня:
      - Их взяли копы?
      - Послушай, Тоби, не будем играть в угадайку. Моя машина припаркована у центрального входа. Когда мы подойдем к ней, я скажу тебе, где твои парни. Гарантирую, ты сможешь сам забрать их, если захочешь. Можешь получить своих подручных обратно. Решай.
      Он задумался.
      Я снова обратился к Лемми:
      - Твоего босса, похоже, не очень беспокоит, сколько из его парней погибнет, а? Фраерами ведь можно и пренебречь...
      Тоби принял решение:
      - О'кей. Пошли к твоей машине, Скотт. Я думаю, мы могли бы пришить тебя и здесь и выйти сухими из воды. Или заставить тебя сказать, где парни. Но это заняло бы некоторое время. - Он бросил взгляд на Лемми. - А я желаю помочь моим ребятам больше, чем уделать тебя, Скотт.
      - Еще бы ты не желал.
      - Да и какая разница? Тебя нетрудно найти. - Тоби приблизил свою морду ко мне и мягко проговорил:
      - Так что пока попотей от страха. Ты не будешь знать, когда это произойдет или где. Ты будешь идти или ехать где-нибудь, и вдруг бац! - и ваших нет.
      Мы вышли через заднюю дверь, я - первым, они за мною. Через переулок мы попали на бульвар Голливуд, туда, где стояла моя машина. Я взглянул на заднее сиденье и убедился, что два тела все еще находятся там. Арк слабо шевелился.
      - Ладно, - проговорил Тоби, - так где парни? Я показал большим пальцем через плечо:
      - На заднем сиденье моего "кадиллака". Если когда-нибудь Тоби и был близок к апоплексическому удару, так это в тот момент. Его лицо стало цвета кока-колы.
      - Вытаскивай своих дружков, Лемми, - сказал я. Разумеется, я убедился в том, что Лемми спрятал свою пушку задолго до того, как мы вышли на бульвар. Его голова дернулась в мою сторону, а рука потянулась к кобуре под мышкой. Но моя правая рука была уже под пиджаком и сжимала рукоятку кольта.
      - Вытащи их, - с дрожью в голосе приказал Тоби.
      С большим трудом, пыхтя и содрогаясь от напряжения, Лемми выволок наружу Арка, затем вытащил поверх него жмурика. С Тоби едва не приключился припадок. Мимо по улице проносились машины, несколько человек обратили внимание на происходящее, на два распростертых на тротуаре тела. Впрочем, этих зевак хватило только на то, чтобы вытаращиться, разинув рот, а потом проследовать далее своей дорогой.
      Я забрался в "кадиллак" и завел мотор. Ни Тоби, ни Лемми не проронили ни слова, промолчал и я. Вряд ли нам предстояло и в будущем иметь двухсторонний разговор. Тоби даже не поклялся еще раз, что убьет меня. Уже это было приятно.
      Я отъехал от тротуара, размышляя о том, что Тоби - это одна сплошная ярость и что его угрозы отнюдь не пустые слова. Тот, кто сказал, будто лающие собаки не кусаются, был, должно быть, специалистом по котам. Собаки, возможно, не способны лаять и кусать одновременно, но они наверняка кусаются между лаями.
      ***
      Я позвонил в "Мамзель" и услышал восхитительный голос Диди. Мы обменялись любезностями, потом я попросил ее соединить меня с Лоуренсом. Я рассказал ему о происшедшем в течение дня, закончив недавним прощанием с Тоби и Лемми. В заключение я сказал:
      - Такие вот дела.
      - Чего ожидать теперь?
      - Да чего угодно! Поэтому я и звоню. Я бы пошел в полицию и сообщил обо всем этом, но я не смогу доказать, что подручные Тоби стреляли в меня. Одного моего слова недостаточно. А Тоби представит двадцать семь свидетелей того, что он в этот момент находился в дирижабле, летящим над нью-йоркскими небоскребами, или что-нибудь в этом духе. Нет смысла покусывать его, его можно только съесть целиком, иначе он и дальше будет доставлять неприятности.
      - Угу, понятно. Ну... - Лоуренс помолчал. - И что же нам делать?
      - Я нанесу визиты остальным фигурантам из списка покойной Зоу Авилла. Кстати, фотографу она назвалась Сюзанной Редер. Это имя что-нибудь говорит вам?
      - Нет. Никогда не слышал.
      Я пообещал Лоуренсу держать его в курсе по мере возможности, повесил трубку, потом набрал номер отдела по расследованию убийств. Соединившись с Сэмом, я рассказал ему о случившемся. Сэм сказал, что пошлет группу захвата, которая заберет Тоби и хотя бы некоторых из его подручных для допроса, если, конечно, найдет их. Он также сказал, что собирается забрать и меня для допроса, но я ухитрился переменить тему и неожиданно повесил трубку. Потом я позвонил в "Агентство Эда" и договорился о встрече с боссом.
      Сев в "кадиллак", я направился на бульвар Сансет и по дороге старался одновременно смотреть налево, направо, прямо вперед и в зеркало заднего вида. Сомнений теперь не оставалось: Тоби воспользуется первой же возможностью, чтобы выполнить свою угрозу. Вопрос только - где и когда.
      И у меня появилось гнетущее ощущение того, что мое везение вот-вот кончится.
      Глава 10
      Я ехал к бульвару Сансет - золоченой, сверкающей, насыщенной неоном ловушке для простаков, известной под названием "Обдираловка". Ибо он всегда обещает больше, чем дает. В дневное время я думаю о нем как о скелете города, но он наращивает на себе мясо ночью, когда неон заливает его и фортепьяно тренькают в его укромных клубах. "Обдираловка" Сансет. Дорогая, цветистая, снобистская, требующая наличия "капусты", а не просто денег. "Мокамбо" и "Сиро", само собой разумеется. А также "Крещендо", "Шведский уголок", "Сад Аллаха", "Маркиз", ателье "Файэлл'з". И "Агентство Эда".
      "Агентство Эда" - так оно действительно называется - расположено между "Канканом" и "Галереей изящных искусств Рашель". Возглавляет его тип по имени Билл Эдамс, прозванный Эдом <Игра слов: "эд" - разговорное сокращение от "эдвертайзмент", то есть реклама.> еще до того, как он занялся рекламным бизнесом. А назвали его так потому, что производители дурят потребителей именно с помощью искусной рекламы. А "Агентство Эда" было одним из самых ловких шулеров в этой игре, которая вовсе и не игра, а чрезвычайно серьезное занятие, имеющее целью заставить потребителей покупать и потреблять больше, больше и больше, нравится им это или нет, и даже убедить их, что это им нравится, когда им вовсе не нравится.
      Я припарковался на стоянке и прошел внутрь. Платиновая блондинка, изображавшая собой секретаря, несколько смягчала сверкание стекла, глянцевой плитки, хрома и меди. Я сообщил девице свое имя, и она пропустила меня взмахом алого трехдюймовой длины ноготка.
      Я нырнул в указанную секретаршей дверь, прошествовал через сверкающий отполированный коридор, где по бокам в открытых дверях можно было видеть хорошо одетых мужчин, безумно жестикулирующих, рычащих в телефонные трубки, затягивающихся толстыми сигарами. С большим облегчением я наконец нашел комнату, в которой спиной ко мне стояла женщина и рисовала на больших листах бумаги, стоявших на мольберте перед ней. Я понаблюдал за ней с минуту. Куском угля она проводила плавные линии, потом отступала от мольберта. Тут она оглянулась через плечо на меня.
      - Привет, - кивнула она. - Проходите.
      Я прислонился к двери.
      - Я ищу в этих джунглях Билла Эдамса. В какой он тут камере?
      - За следующей дверью, но он вышел на минуточку. В самом деле камера... Пожалуй, вы правы. - Она повернулась и наградила меня улыбкой. Средних размеров, с простеньким личиком за очками в черной оправе. Тоже блондинка, но скорее желтоватая, чем платиновая, и с гораздо более осмысленным выражением лица, чем секретарша. Она продолжила:
      - У нас тут контора трудных, нетрудных и подмасленных продаж. Вы, должно быть, Шелл Скотт?
      - Должно быть, в самом деле. Откуда вы знаете?
      - Эд предупредил меня о вашем приходе. Когда выходил...
      - Через окно?
      - Естественно! - Она хихикнула.
      - А что это? - Я показал на извилистые линии, которые она рисовала.
      - Это эскиз нашей новой базовой модели. Называется "Обними-меня-крепче".
      - Шутите?
      - Серьезно.
      - Вы, случайно, говорите не о корсете? Она сделала гримаску.
      - Конечно, можно и так назвать. Но это грубо. А вообще-то, мистер Скотт, "Обними-меня-крепче" - это базовая модель одежды. Эд гордится этим заказом. Занимается им сам. Проект приоритетный, второй после "Мамзель". Вы ведь работаете на "Мамзель"?
      - Верно. А вы мисс...
      - Ферн Глэдд.
      - О! - Я улыбнулся, чтобы смягчить свое удивление. - Не так ли звали девицу, которая обзванивала все конторы "Мамзель" и задавала кучу вопросов?
      Она улыбнулась в ответ:
      - Точно. А звонила, конечно, та маленькая женщина, которую убили.
      - Зоу Авилла?
      - Ну да. Она воспользовалась моим именем и моим телефоном.
      Я показал ей две имевшиеся у меня фотографии, и она подтвердила:
      - Та самая.
      - Откуда вы знаете, что звонила она?
      - Авилла находилась в моем кабинете.., с моего разрешения. Я не видела в этом ничего предосудительного. Судя по всему, именно она звонила по моему телефону во все отделения "Мамзель" и воспользовалась моим именем, задавая вопросы, которые могли бы заинтересовать "Агентство Эда". Это единственное логичное объяснение, ибо я-то точно не делала этих звонков.
      - А что вообще-то она тут делала? Почему вы думаете, что она обзвонила именно все отделения "Мамзель"?
      Она не успела ответить. Сзади меня глубокий мужской голос произнес:
      - Вы Скотт?
      - Да, - ответил я, повернувшись.
      - Я - Эд Эдамс. - Он крепко пожал мне руку. Приятно выглядящий мужчина лет пятидесяти, с густыми каштановыми волосами и карими глазами. На нем был изящный серый костюм, светлая рубашка и коричневый галстук.
      - Как поживаете, мистер Эдамс?
      - Эд. Зовите меня Эд. Так меня все называют. - Он бросил взгляд на свои часы. - Должен участвовать в мозговом штурме. Извините, Скотт, но сейчас у меня дел по горло. Вам придется подождать. О'кей?
      Он уже направился в свой кабинет и окликнул через плечо:
      - Заходи, Ферн.
      Когда мы последовали за ним, он сказал мне:
      - Если хотите, можете поприсутствовать, Скотт. Это не займет много времени. Но это совершенно необходимо. Джибсон уже волнуется.
      - Ай-ай-ай.
      - Присаживайтесь, Скотт. - Он показал на модерновый хромово-кожаный стул, похожий на крыло небольшого разбившегося самолета, - стоил он, наверное, не менее трех сотен.
      Кабинет, в котором мы находились, был раза в четыре больше других здешних комнат, и в нем уже собралось девять-десять человек. Они сидели на сломанных крыльях у длинного стола. Потом появились еще двое.
      Я спросил Эдамса:
      - Полагаю, вы знаете, что я работаю на "Мамзель"?
      Он кивнул:
      - А что вас интересует?
      - Зоу Авилла.
      - Я так и думал. Копы уже побывали тут и расспрашивали об этой женщине. Он опять нервно взглянул на свои часы и сказал мне:
      - Займусь с вами, как только покончу с этим вопросом. Дело займет не больше минуты.
      Я пожал плечами и, пока он шел к другому концу стола, сел на предложенный мне стул. Ферн Глэдд примостилась рядом, улыбнулась мне и мурлыкнула:
      - Привет еще раз.
      - Привет. Немного же у нас было времени для...
      - Ш-ш-ш, мозговой штурм уже начинается. Эд включил магнитофон. Поговорим, когда он закончит. Эд.., э.., требует от нас полной сосредоточенности. - Она повернулась и посмотрела на шефа.
      Эдамс поднялся на небольшой помост, поднятый примерно на фут над полом за дальним концом стола, и встал у мольберта с пачкой больших листов белой бумаги. Взяв кусочек угля, он повернулся лицом к собравшимся.
      - Разогреемся на мелочевке, - предложил он, - разомнем мозговые извилины.
      В его руках появился розовый лифчик - узенькая полоска без бретелек, предназначенная, совершенно очевидно, для прикрытия лишь нижней части того, что она должна прикрывать.
      Эд начал:
      - Нам нужно придумать, изобрести, выжать из себя название для этой штуки, или описательные фразы, или девиз. Платят за это немного, но название или девиз будут греметь по всей стране. Итак! Этот лифчик производит компания "Файндер", изготовитель тонкого нижнего белья. Это подтягивающий вверх или поддерживающий лифчик, и, как вы можете видеть, специально низко вырезан, чтобы его можно было носить со смелым декольте или платьем без бретелек. Продаваться он будет по цене ниже пяти долларов. А если точно, то за четыре доллара девяносто девять центов.
      Он сделал паузу, оглядел присутствующих, потом продолжил:
      - Итак, я жду название и девиз для этой штучки. Попытайтесь выжать за пять минут. - Он выжидающе замолк.
      Я почувствовал интерес к тому, что могло из этого получиться. Вот она, настоящая жизнь, откровенная, лишенная грима, закулисная драма рекламы двадцатого века. Тишина продержалась не более пяти секунд. Потом молодой парень, сидящий через несколько стульев от меня, произнес:
      - "Пш-пш".
      Я не нашел в его выдумке ничего поразительного, но, вероятно, я был слишком придирчив. Я откинулся на спинку кресла и слушал. В следующие секунды были произнесены еще три названия: "Иностранная помощь", "Вторая порция" и "Секрет фирмы".
      Они, похоже, здорово подогрели остальных. В следующую минуту посыпалось множество названий, слов и фраз, с промежутками не более секунды. В комнате нарастала взволнованность, и общая атмосфера захватила даже меня.
      Кто-то воскликнул:
      - "Космическая станция"... Нет: "Пикантная станция".
      Охваченный всеобщим энтузиазмом, я прокричал:
      - "Держалки Файндера!" Кто-то произнес:
      - "Две пипки", то есть.., гм! "Двойная титька..." Кто-то еще:
      - "Двойной контроль".
      Женщина на другой стороне стола взвизгнула:
      - Девиз: "Сними тяжесть с груди". Я промурлыкал:
      - "Политика бюстов - обман".
      Потом почти одновременно прозвучало полдюжины названий и фраз, и я воспользовался короткой паузой, чтобы выкрикнуть:
      - Сюзанна Редер!
      Никто не отреагировал. Все продолжали бубнить названия и девизы.
      Наконец Эд поднял вверх обе ладони со свисавшим с одной лифчиком и сказал, ухмыляясь:
      - Порядок. Неплохо, леди и джентльмены, я думаю, этого достаточно. Вы разогрелись. Теперь мы действительно займемся бизнесом. Мы должны нафантазировать полный комплект для... - Он сделал паузу в несколько секунд для вящего эффекта. - "Обними-меня-крепче"! - Выслушав возгласы всеобщего одобрения, Эд продолжил:
      - Как вы знаете, "Обними-меня-крепче" - качественно новая базовая модель, призванная привлечь внимание женщин, чуть пополневших, поправившихся, чуть потолстевших, скажем, от блинов с икрой. Тут мы должны расстараться, обыграть это утонченно, роскошно, с размахом, под стать высокому качеству. Предназначено для теле- и кинозвезд, для здоровых и богатых, что-то в этом духе.
      Еще некоторое время он описывал товар, и выходило, что речь идет о последнем слове в области корсетов: эта штука поддерживает свою хозяйку и снизу, и сверху, и посредине... В заключение Эд постановил:
      - Мы напечатаем это на отдельной полосе в "Базар", "Вог", "Глэймор", "Лайф", "Лук" и так далее. Сегодня нам предстоит сочинить полный набор, который можно было бы преподнести Джибсону. - Оглядевшись и взглянув на часы, он поторопил:
      - О'кей, поехали.
      Тут же кто-то произнес:
      - "Сильфидообразный...", "Сильфида". Ферн наклонилась вперед и сказала:
      - "Сильфидин контроль".
      Третий подхватил идею, добавив: "превосходный" к "Сильфидину контролю". Тут слова, фразы, строчки и названия посыпались с обеих сторон стола: "Путь к звездам", "Заставим это весить", "Обнимает как любовник", "Не плачь по прежней гибкости", "Обними-меня-крепче" делает тебя худой", "Ты захочешь обнять саму себя в "Обними-меня-крепче"...
      По мере того как со всех сторон сыпалось все больше названий, уголек в руке Эда мелькал по белому ватману как очумелый. Он нарисовал пару цифр, добавил слова и фразы, потом сорвал первый лист, подержал его в левой руке, перенес некоторые фразы на второй лист, потом смял первый лист. Он добавлял куски фраз, подчеркивал отдельные из них, сорвал еще лист, потом еще один.
      Наконец Эд повернулся и воздел руки:
      - Этого достаточно. - Присутствующие постепенно затихли. - Думаю, получилось. Во всяком случае, на сегодня хватит. Мы это зафиксируем, но я полагаю, что наш результат полностью удовлетворит Джибсона. - Он показал пальцем на свои наброски.
      Хоть и только наброски, они были хороши. Они будут еще улучшены, особенно после расшифровки магнитофонной записи. Но даже в этом первом приближении я мог вообразить, как привлекательно подадут все это художники агентства.
      Эд нарисовал тонкими, чистыми линиями фигуру стройной женщины с длинными ногами и в корсете - именно в "Обними-меня-крепче", - и даже на рисунке это выглядело соблазнительно. Эд выбрал только несколько слов и фраз и соединил их с легкостью настоящего эксперта. У него получилось:
      "Ради такой гибкости, которая лишит дыхания его, но не тебя, ради превосходного сильфидиного контроля поднимись по звездному пути к Любви... Приключению... Экстазу в твоем, новом "Обними-меня-крепко"!
      Я вынужден был признать: этот текст позволит продать кучу корсетов.
      Но при этом я почувствовал тошноту.
      После нескольких кратких напутственных фраз "творцы" были отпущены. Через минуту в большой комнате остались только Эд, Ферн и я.
      - Итак, с этим покончено. Вы пришли сюда, чтобы выяснить, что мы знаем о Зоу Авилла, так? - Я кивнул, и он продолжил разговор - серьезный парень, он даже не дождался, когда я закончу свой кивок. - Нам она представилась писательницей. Якобы желала познакомиться с настоящим рекламным делом. Это ей понадобилось для книги - так она утверждала. Ну, я кое-что показал ей, потом сдал ее с рук на руки мисс Ферн.
      - Она назвалась Зоу Авилла? Он покачал головой:
      - Она сказала, что ее зовут Гэйл Мэннерс.
      - Что именно хотела она узнать, мистер Эдамс?
      - Эд, - резко поправил он меня. - Ее вопросы казались вполне разумными. Спрашивала она о вещах, которые, я полагаю, вполне могли интересовать писателя. Какие у нас заказы, какова техника рекламы, как осуществляется руководство и тому подобное.
      - Хм. Я полагаю, ее особо интересовало состояние ваших заказов?
      - Ага. Включая и заказ от "Мамзель". Тогда это был - да и сейчас остается - наш заказ номер один. В общем, это не выглядело странным, я имею в виду ее расспросы о "Мамзель". Теперь же, когда она мертва и все такое, мне кажется, что она была чересчур любопытна.
      - Вы могли бы как-то объяснить ее любопытство?
      - Нет. Может, мисс Ферн сумеет быть вам более полезной?
      Я повернулся к блондинке:
      - Мы с вами уже говорили о звонках этой женщины в конторы "Мамзель". Как вы о них узнали?
      - На следующий день мне позвонили из отделения "Мамзель" в Майами. Девушка из этой конторы попросила к телефону меня, то есть Ферн Глэдд, и сообщила, что подготовила остальные сведения, о которых я просила. Я не делала никаких звонков ив конце концов сообразила, что это писательница звонила от моего имени. Тогда я не обратила на это особого внимания. Но когда сегодня утром здесь появилась полиция и показала нам фотографию убитой, я узнала ту женщину, которая пользовалась моим кабинетом, назвавшись Писательницей. Так я вспомнила о странном звонке из Майами. Я справилась в нашем коммутаторе, и у них оказались зарегистрированными звонки в другие пять городов, кроме Майами, где есть отделения "Мамзель". Тогда я сообщила об этом мистеру Лоуренсу.
      - Вы знаете, что за сведения подготовили для нее в Майами?
      Ферн покачала головой:
      - Я уже не помню.
      - Может, доходы в отделении Майами? Ферн заморгала:
      - Ну да, я припоминаю теперь. Речь шла о прибыли отделения за предыдущую неделю.
      Ни Ферн, ни Эд никогда не встречали эту женщину до того, как она появилась в агентстве. Еще раньше по требованию полиции были опрошены все служащие агентства - с тем же результатом. Через минуту - на протяжении которой Эд трижды посмотрел на часы - я поднялся и поблагодарил их обоих за помощь и отдельно Эда за возможность увидеть, как делается реклама, и понять, что заставляет крутиться мир коммерции.
      Мне уже незачем было торчать тут, и я не мог придумать, о чем еще спросить Эда. Он держал в руке лист ватмана с окончательным вариантом рекламы "Обними-меня-крепче". Показав на него, я заметил:
      - Впечатляющая демонстрация. Если хотите знать мнение профана, я скажу, что классная получилась реклама.
      Он расплылся в улыбке:
      - Спасибо. По правде говоря, я и сам так считаю. У нас получился вполне убедительный текст.
      - Однако меня интересует одна вещь.
      - Что именно?
      - Вы сами-то верите в это?
      - Чего? - Он озадаченно посмотрел на меня. - Верю во что?
      Я снова показал на текст рекламы:
      - Вы верите в то, что здесь говорится? Вы думаете, это правда?
      - Правда? - Он был совершенно озадачен. - При чем тут это?
      Я оставил его в большой комнате стоящим у длинного стола, окруженного ультрамодными стульями с растерянным и раздраженным видом.
      Глава 11
      Я сидел в машине и размышлял о событиях дня, и мои мысли, естественно, вернулись к недавней стычке с Роем Тоби. Его попытка завладеть силой частью дохода "Мамзель" могла быть просто типичным рэкетом. Но оставалась и вероятность того, что мне неизвестна истинная подоплека его действий. Судя по всему, Арк, Флэвин и Лемми по его приказу сели мне на хвост сразу после телепрограммы Рэндольфа, в которой по Тоби здорово прошлись. Но лишь после того, как Арк узнал, что я расследую убийство Зоу Авилла, Тоби велел им убить меня.
      Некоторое время я раздумывал над этим, потом вытащил из кармана пиджака свою записную книжку и проверил записанные там сведения о Зоу Авилла. Я планировал посетить дом, в котором она жила, и что-то в ее адресе - улица Вязов, 1346 - показалось мне знакомым. С минуту я рыскал по своей памяти, пока не понял, в чем дело. Улица Вязов была одним из тех мест, которые посетил Рой Тоби в тот день, когда я следил за ним. Я поспешно завел двигатель.
      Задолго до того, как я добрался туда, я уже был уверен, что это именно тот дом, о котором я думал. Я припарковался на другой стороне улицы. Довольно большой дом, розовый от штукатурки, перед ним зеленая лужайка, обрамленная аккуратно подстриженной живой изгородью. Когда я отслеживал Тоби, он заходил сюда, пробыл около часа, потом поехал стрелять кроликов. Я не проверил, кто живет в этом доме, поскольку тогда мне это казалось не важным. Но теперь это оказалось очень даже важным и интересным.
      К дому подошел почтальон в форме с кожаной сумкой на плече. Оставив несколько писем в соседнем доме, вернулся на тротуар, поравнялся с номером 1346 и поднялся по ступенькам к двери. Пока он опускал письмо в ящик и возвращался на тротуар, у меня родился вопрос: сколько лишних миль вынужден вышагивать почтальон за двадцать лет работы, чтобы не топтать газоны? Он дошел до угла и скрылся за ним, а я все размышлял, что бы мог значить этот визит почтальона и почему Тоби побывал по этому адресу незадолго до убийства Зоу Авилла. Он мне клялся, и довольно убедительно, что не знает никакой женщины по имени Зоу Авилла.
      Раздумывая над этим, я выкурил сигарету. Я знал, что по идее полиция должна была оставить постового в доме, и уже решил пойти и попросить его разрешения осмотреть дом, в котором обитала покойная. И тут снова появился почтальон. Это показалось мне странным, однако я не обратил на него особого внимания.
      Потом я увидел, что это другой почтальон. Парень был гораздо выше, шире в плечах и, насколько я мог разглядеть, с привлекательной внешностью. Разумеется, бывают и почтальоны высокими, широкоплечими и с привлекательной внешностью, но уж очень этот парень был не похож на почтальона. Да и появление второго почтальона в этом же квартале было более чем необычным. И еще чем-то он показался мне знакомым...
      Я вылез из машины и начал пересекать улицу, когда почтальон свернул к дому номер 1346 и подошел к почтовому ящику. В руке он держал белый конверт, и я увидел, как он опустил его в прорезь. Но потом его фигура полностью загородила ящик. Повернувшись, почтальон зашагал в сторону улицы.
      Он взглянул на меня, когда мы поравнялись, и я кивнул ему. Очень приятный парень, вот только черты лица немного жесткие. Да и в целом у него был вид профессионального игрока или телохранителя профсоюзного босса. Выглядел он так, словно не привык улыбаться.
      Уж мне-то он точно не улыбнулся. После одного взгляда, которым он, казалось, зафиксировал в памяти мою внешность, он поспешил к тротуару. Я был немного озадачен, и в голове у меня начали позвякивать тревожные колокольчики, но только начали. Определенно было что-то странное в этом парне, я это чувствовал, но дошло до меня не сразу.
      ***
      Я стоял у двери номер 1346 и наблюдал, как почтальон быстро дошел до конца улицы Вязов и повернул за угол. Он не остановился ни у одного другого дома в квартале. Вообще-то я не видел также, чтобы он подходил к какому-нибудь дому до номера 1346. Это, собственно говоря, был единственный дом, куда он занес почту.
      Тут только меня осенило.
      Это был тот самый парень, который следил за мной из синего "империала".
      Я повернулся к почтовому ящику, открыл его и достал лежавшее там письмо. На конверте было напечатано:
      "Арендатор, улица Вязов, 1346, Лос-Анджелес, Калифорния". Я поднял его повыше и просмотрел на солнце. Если только я не начинал слепнуть, в конверте не было ничего, кроме разве что чистого листка бумаги.
      Я сунул конверт обратно в ящик и побежал за угол. В полуквартале стоял длинный синий "крайслер-империал". Мой "почтальон" мчался к нему во всю прыть. Остановившись у машины, он оглянулся как раз в тот момент, когда я припустил в его сторону. Парень рывком распахнул дверцу и стал забираться внутрь.
      Я выхватил свой кольт и сделал выстрел в воздух, но это не остановило его. Он уже сидел за рулем, а я успел сделать не больше полдюжины шагов, и резко рванул с места. Я прищурился против солнца, пытаясь разглядеть номер. Мне это удалось: HRY 0-76. "Империал", визжа шинами, на полной скорости завернул за угол. Я рванул к своему "кадиллаку", запрыгнул в него, запустил двигатель, тоже рванул с места и точно так же завернул за угол на визжащих шинах. Через пять минут я отказался от намерения отыскать синий "империал" и помчался обратно на улицу Вязов.
      У двери дома номер 1346 я нажал кнопку звонка, потом принялся барабанить в дверь, пока она не открылась и в нее не высунулась голова сержанта с мясистым лицом.
      - Что тут... А, Скотт! Что ты здесь делаешь? Это был Кантор, которого я знал уже несколько лет. Я сказал ему:
      - Телефон здесь еще не отключили? Он кивнул, и я продолжил:
      - Позвони в автоинспекцию и узнай, на кого зарегистрирована машина с номером HRY 0-76. Это очень важно.
      Он прищурился, потом повернулся и поспешил к телефону в гостиной.
      Пока он набирал номер, я рассказал, что случилось на моих глазах:
      - Все было проделано очень ловко. Парень подложил пустой конверт и забрал лежавшее в почтовом ящике письмо. Пустой конверт нужен был ему как предлог, чтобы забраться в ящик. И он мог проделать это на глазах у дюжины человек. И хорошо подготовил свой трюк. Он, должно быть, догадывался, что в доме сидит полицейский. Но кто бы заподозрил почтальона в краже почты?
      Кантор поговорил по телефону, потом положил трубку.
      Мы выкурили по сигарете, когда зазвонил телефон и Кантор схватил трубку. Когда он положил ее обратно на рычаг, на его лице было написано изумление.
      - Ну дела! - сказал он мне. - Этот номер установлен на новом синем "крайслере-империале", принадлежащем Дэниелу Брайсу.
      - Кому?
      - Дэну Брайсу. Иногда появляется в Беверли-Хиллз, но обычно обретается в Лас-Вегасе. Компания "Общие услуги".
      Наконец я сообразил, о ком шла речь. Вообще-то, если иметь в виду мой бизнес и его бизнес, даже удивительно, что мы с ним не сталкивались до сих пор. Ведь Дэн Брайс был одним из величайших пройдох.
      Я поблагодарил сержанта Кантора, взял у него адрес Брайса в Беверли-Хиллз и отправился в путь. Возглавляемая Дэном Брайсом компания "Общие услуги" имела штаб-квартиру в Лас-Вегасе, штат Невада. Но у нее был филиал и в Лос-Анджелесе. Она служила прикрытием для нескольких подпольных предприятий для отмывания нелегальных денег, получаемых от наркотиков, вымогательства, крупных ограблений и других подобных дел, и их дальнейшего оборота в законном бизнесе. Дэн Брайс был членом преступного синдиката. Было широко известно, что он ненавидит Роя Тоби, который отвечает ему взаимностью. Чем больше я думал обо всех этих фактах и о Зоу Авилла, тем больше они меня озадачивали.
      Адрес, который дал Кантор, привел меня в малонаселенный пригород Беверли-Хиллз. Длинное низкое здание типа ранчо, построенное из кирпича, орехового дерева, камня и стекла, стоило не меньше ста тысяч долларов. Внешне оно напоминало разбившийся космический корабль, который нашел свой последний приют за забором из штакетника.
      Однако синего "крайслера-империала" я тут не обнаружил. Оставив машину на подъездной дорожке с черным покрытием, я подошел к двери и позвонил. Ничего. Я постучал. Очевидно, в доме никого не было. И я стал искать способ, как проникнуть в дом Дэна Брайса. Это оказалось нетрудно. В общем-то как обычно. В багажнике моей машины хранится самое разнообразное оборудование, которое я использую в своей работе, в том числе один очень полезный предмет - кольцо с ключами и отмычками, которые позволяют сравнительно легко проникнуть в любой дом. Всего за две минуты я открыл заднюю дверь дома Брайса.
      Еще через минуту я убедился, что дом пуст. Обстановка свидетельствовала о богатстве хозяина: картины на стенах, толстые ковры, явно сделанная на заказ мебель - низкая и массивная. У меня создалось впечатление, что кто-то пронесся вихрем по спальне, похватав первое попавшееся под руку. Оно и понятно. Брайс знал, что я его видел у почтового ящика дома Зоу Авилла. Какими бы ни были его оправдания, он таки изъял из ящика письмо, то есть совершил преступление, наказуемое федеральным законом, а я был тому свидетелем. Так что скорее всего он постарался скрыться. Вероятно, он примчался сюда, побросал в чемодан одежду и другие необходимые вещи и рванул подальше отсюда.
      В одном шкафу спальни обнаружился широкий пробел в ряду висящих на палке костюмов, словно Брайс вытащил сразу несколько из двух-трех дюжин, имевшихся там. На полу валялся спортивный пиджак, а рядом находилась куча грязных рубашек. Верхняя из них чем-то привлекла мое внимание.
      Я не сразу понял, чем именно. Потом до меня дошло. Я поднял рубашку и присмотрелся к ее манжетам - оба были сильно испачканы. Один не был застегнут, но в другом осталась запонка - размером с квадратный дюйм, чистое серебро с чернением в виде вспышки молнии.
      Я добился своего - нашел пропавшую запонку!
      Сунув ее в карман, я продолжил осмотр дома. Мне почудился запах дыма. Или чего-то горелого. Книги не привлекли моего внимания, а вот обилие оружия, которым была увешана одна стена кабинета и где сильнее всего ощущался запах дыма, казалось подозрительным.
      Пахло так, словно тут совсем недавно что-то сожгли. На столе в одном углу стояла многоцветная керамическая пепельница. В ней лежал пепел - все, что осталось от письма, изъятого Брайсом из почтового ящика Зоу Авилла. В этом нет сомнений. Очевидно, с улицы Вязов Брайс приехал сюда, прочитал письмо здесь или еще по пути, потом сжег его в пепельнице и поспешил удрать.
      Я осмотрел кабинет. Кожаные кресла и диван, пара гравюр с охотничьими сценками на стенах, несколько небольших офортов, портативный бар в углу, пять чучел голов - двух оленьих, двух медвежьих и одной американского лося - и стена, увешанная оружием. Всего штук пятьдесят стволов: старинные и новейшие пистолеты и револьверы, винтовки и охотничьи ружья, даже парочка дуэльных пистолетов.
      Каждый экземпляр занимал свое место, и все ячейки были заполнены. Дэниел Брайс, очевидно, питал пристрастие к оружию и как бы приносил свою работу домой. Я взял маленький автоматический пистолет и вытащил обойму - она была заряжена. Я проверил еще один револьвер и одну винтовку - они тоже были заряжены. Я вернул их на свои места. Похоже, Брайс был готов отразить любое нападение, кроме разве что атаки взвода морской пехоты. Набитые опилками головы животных свидетельствовали, что Брайс был одним из "Могучих охотников", убивавших зверей ради удовольствия. Может, и правда то, что говорят о зверях: мол, они имеют равные шансы с охотником, поскольку охота происходит на "их поле", на природе. Но я все же придерживаюсь того мнения, что меньшее число голов зверей украшало бы стены, если бы звери могли бы отстреливаться в ответ. Я же стреляю только в людей, преимущественно вооруженных.
      ***
      С дороги послышался шум притормозившей машины. Она проехала мимо, но мой пульс ускорился ударов на двадцать в минуту. Телефон стоял на столике рядом с одним из глубоких кожаных кресел. Я набрал номер отдела по расследованию убийств и попросил соединить меня с Сэмсоном.
      - Это Шелл, Сэм. Звоню из дома Дэна Брайса в Беверли-Хиллз.
      Его уже информировали о моем появлении в доме Зоу Авилла и о проверке номера "империала", и он сообщил мне в ответ:
      - Я посылаю туда бригаду. Раз Брайс начал вертеться возле дома этой Авилла, мы просто обязаны заняться им.
      - У вас есть даже больше оснований, чтобы заняться им, Сэм. Здесь я нашел товарища той запонки, что ты показал мне.
      - Что-о-о? - Его голос повысился на несколько децибел.
      - Ага. На грязной рубашке. Десять к одному, что Брайс убил и похоронил ее на Эмерод. Нам остается только узнать, почему он это сделал. Манжеты рубашки в грязи. Ребята из лаборатории смогут, вероятно, доказать, что грязь из могилы.
      Сэм поговорил с кем-то из отдела, потом сказал мне:
      - Ребята из лаборатории уже изучили конверт, оставленный Брайсом в почтовом ящике Зоу Авилла. В нем только чистый листок бумаги.
      - Оно и понятно.
      - Брайс, конечно, испарился?
      - Ага. Расскажи мне о нем. Наверняка у тебя под рукой его досье?
      - Он обвинялся в совершении половины преступлений, предусмотренных уголовным кодексом, но осудили его лишь пару раз: по пятьсот восемнадцатой статье восемь лет назад и по двести сорок пятой - всего два года назад. В последний раз он отсидел год, а в первый - четыре года.
      Статья 245 Уголовного кодекса предусматривает наказание за вооруженное ограбление, а 518-я - за вымогательство. Я спросил:
      - Что именно по пятьсот восемнадцатой?
      - Шантаж. Он попался вместе с девкой по имени Энн Корона. Она отсидела два года в тюрьме Техачапи, а он - четыре в Квентине.
      Сзади меня кто-то взвел курок револьвера.
      Этот звук ни с чем не спутаешь, если слышал его раньше. Мой собственный револьвер двойного хода производит тот же звук, что и только что услышанный мною, - двойной металлический щелчок, звук смертельной угрозы. В тот самый момент, когда я услышал его, в моей голове промелькнула мысль, что фраза "два года в Техачапи" уже была мне чем-то знакома. Но у меня не было даже времени додумать эту мысль до конца.
      Телефонную трубку я держал в левой руке, а правую попытался быстро и незаметно сунуть под пиджак за моим служебным кольтом. Но куда там!
      Тихий, но вполне мужской - жесткий, вибрирующий, "без дураков" - голос произнес.
      - Не делай этого, Скотт. Положи трубку. И лучше не дотрагивайся до своей пушки.
      Глава 12
      Я положил трубку на стол, а не на рычаг аппарата, поднял руки над головой и повернулся. Сам Дэн Брайс. С револьвером в правой руке, нацеленным мне точно в солнечное сплетение. Он бросил взгляд за мою спину, и гнев просто брызнул из его глаз.
      - Положи трубку на место, - взревел он, потом передумал:
      - Не надо, я сам сделаю это. Отойди.
      Я остался стоять на месте. Брайс и так уже был перепуган, и если я правильно сдам карты, то смогу напугать его еще больше, достаточно, чтобы справиться с ним. Вероятно, он находился где-то поблизости от дома, посчитав неразумным оставить машину перед домом, и вернулся в дом, чтобы прихватить нечто, забытое впопыхах. И конечно же он увидел мою машину на подъездной дорожке.
      Он повторил:
      - Отойди, Скотт. Или иначе получи свое сию минуту, если хочешь.
      В первый момент, судя по выражению его жесткого, красивого лица, я думал, что сейчас он выстрелит, и быстро проговорил:
      - Ты сейчас разговариваешь непосредственно с отделом по расследованию убийств.
      - Чего? - Это его озадачило.
      - Ты же знаешь, кто такой капитан Сэмсон, нет?
      Он промолчал. Однако он, несомненно, знал, кто такой Сэмсон. Его взгляд на секунду задержался на телефоне.
      - Вот именно, - подтвердил я, - капитан отдела по расследованию убийств, из полицейского управления Лос-Анджелеса. Поприветствуй Сэма.
      Он никак не мог этому поверить. Не сразу.
      - Какой сюрприз, Брайс, не правда ли? - продолжил я. - Если бы ты выстрелил сейчас в меня, ты, вероятно, оказался бы первым человеком в истории, кто сделал бы это в присутствии начальника отдела по расследованию убийств. Это заслуживает огромных заголовков в газетах по всей стране, внимания всех телеграфных агентств...
      - Заткнись.
      - Ты слышишь все это, Сэм? - крикнул я. Из трубки доносились пронзительные крики. Хоть и очень загорелый, Брайс заметно побледнел. Он был сильно смущен, чего я и добивался.
      - Я только что сказал Сэму о том, что нашел твою запонку.
      - Запонку? - Его голова дернулась в мою сторону. По выражению его лица я понял, что он уже обнаружил пропажу одной запонки.
      - Ага, - подтвердил я. - Не ту, что осталась в твоей испачканной рубашке, а ту, что ты обронил у могилы, которую вырыл для Зоу - или Энн, Ферн, Гэйл или Сюзанны - на улице Дюмонт.
      - Дюмонт? Но это было не...
      Он спохватился. Но этого было достаточно. Он было сказал, что могила была не на Дюмонт, а на Эмерод. Он побледнел еще больше и сглотнул. И он едва не застрелил меня, но вместо этого только потребовал:
      - Повернись!
      Что мог я поделать? Он был в таком настроении, что любое колебание с моей стороны могло вынудить его нажать на спусковой крючок. Я повернулся и услышал, как он прыгнул в мою сторону.
      Я попытался развернуться и ударить его, но было уже поздно. Слишком поздно. Он выдохнул, и тяжелая рукоятка револьвера опустилась на мой затылок. От удара моя черепушка чуть не раскололась. Пока еще я был в сознании, но почувствовал, как мои колени превратились в пустоту, куда я и проваливался. Боль взревела и вспыхнула в моей голове, стрельнула в шею, и я ощутил только глухой стук, когда рухнул на пол.
      Я потянулся за своей пушкой, увидел рядом его ноги, даже ухитрился откинуть голову так, что увидел его искаженное лицо в тот момент, когда он еще раз обрушил свой револьвер на мою голову. На сей раз мне даже не было больно.
      ***
      Сэмсон собственной персоной склонялся надо мной, когда я открыл глаза. Его розовое лицо было сморщено в беспокойстве.
      Я попытался сесть, но это движение вызвало в моей голове такое ощущение, словно кто-то снова оглушил меня. Издав стон, я вернулся в исходное положение. Я лежал на постели, все еще в доме Брайса.
      - С тобой все в порядке, Шелл? - спросил Сэм.
      - Угу, еще как, - еле-еле промолвил я. - Всего-то он избил меня ногами, прострелил, разрезал пополам...
      - Ясно, ты уже в порядке. Что произошло? Я рассказал ему, потом спросил:
      - А что Брайс?
      - Он улизнул. Я слышал, как он оглушил тебя. Потом как он протопал по полу и захлопнул за собой дверь. Никогда раньше не оказывался я в подобном положении и...
      - Ты слышал, как он шарахнул меня? Ты слышал это? Сэм усмехнулся:
      - Ага. Прозвучало это так, словно топор врезался в дерево. Я уж подумал, что он раскроил тебе череп мясным топором или чем-то подобным.
      - И пока я лежал тут и умирал, ты слушал, как он меня оглушает и бегает по комнате... Сэм рассмеялся:
      - Ты не умираешь. И врач уже заклеил две легкие царапины на твоем скальпе. Ты практически готов, чтобы вернуться в свет Божий и обрести новое битие.
      - Да, что улучшает самочувствие раненого, так это проявление искреннего соболезнования. Ничего удивительного в том, что я поправляюсь так быстро. Все вокруг такие добрые, такие полезные, такие заботливые садисты. - Я сделал паузу. - Так он улизнул?
      Сэм кивнул:
      У - Мы объявили его в местный и федеральный розыск. Теперь мы знаем его, но не понимаем пока, в чем дело. - Он помолчал. - Мне кажется, ты здорово использовал зацепку с запонкой.
      Я ухмыльнулся:
      - Я и сам так думаю. - Я сунул руку в карман за запонкой. - Вот...
      - В чем дело? - спросил Сэм.
      Я обыскал все карманы, прежде чем ответить:
      - Он ее спер!
      Сэм потер свой мощный подбородок и после короткой паузы проговорил:
      - Во всяком случае, мы уверены, что это его запонка. Это мы знаем, но единственным доказательством служат твои свидетельские показания. А если тебя пришьют, твое слово будет приравнено к слуху и не будет принято в качестве свидетельства.
      - Я не планирую своих похорон в ближайшее время.
      - Да и я не планирую!
      Сказанное Сэмом о свидетельстве, приравненном к слуху, было абсолютной правдой. Одинаково верно и для похищения Брайсом письма, и в отношении запонки. Я был единственным очевидцем в обоих случаях. Следовательно, умри я, и Брайс окажется почти в полной безопасности. Значит, при первой же возможности - когда у меня на линии не будет капитана отдела по расследованию убийств - Брайс постарается убрать меня.
      Итак, в моем мысленном списке имя Дэна Брайса по праву встало рядом с именем Роя Тоби. Воспоминание о последнем заставило меня спросить:
      - Твои парни сумели отловить Тоби и его подручных?
      - Нет. Когда ребята явились в спортзал Флиса, Тоби со товарищи уже улизнул. Не нашли они и труп. Тоби, похоже, решил залечь на дно на некоторое время. - Он сделал паузу. - Ну, мне пора возвращаться на работу.
      - Обратно на рудники, а? Сэм потряс головой:
      - Чувствуется, Брайс врезал тебе недостаточно сильно.
      Через несколько минут я чувствовал себя почти нормально. Голова моя еще болела, но это не беспокоило меня до тех пор, пока ее снова не стукнут. Сэм отправился в управление, и, когда я покидал дом, ребята из криминальной лаборатории уже заканчивали свою работу. Вскоре дом опустеет. Я сомневался даже, что полиция оставит здесь засаду, поскольку трудно было бы ожидать, что пройдоха вроде Брайса вернется сюда.
      Я забрался в "кадиллак" и порулил в сторону Лос-Анджелеса.
      ***
      Огюст Фелика оказался парнем среднего роста, коренастым, небритым. На нем была не застегнутая, а завязанная узлом - как это делают в Вест-Индии голубая рубашка. Брючины его голубых джинсов были закатаны до колен, обнажая мускулистые икры, поросшие джунглями черных волос. От разбухших мышц и жил его руки казались бесформенными.
      Когда я позвонил в его дверь в доме номер 1855 на Вестленд-авеню, в северном районе Лос-Анджелеса, он открыл дверь и молча уставился на меня.
      - Шелл Скотт. Я только что звонил вам, мистер Фелика.
      - Ага. Заходите.
      Я прошел мимо него и оказался в помещении, которое можно было принять за гостиную. Трудно сказать: вперемежку с современной мебелью я увидел упаковочный ящик и гладильную доску. Но это не было мастерской, ибо Фелика пригласил:
      - Пройдемте в мастерскую.
      Он провел меня по коридору, затем через заднюю дверь и неухоженный газон к широкому низкому зданию, отделенному от дома. По дороге он поинтересовался:
      - О чем идет речь? Об этой покойной даме?
      - Ага. О Зоу Авилла.
      - Ну да, копы уже побывали тут и спрашивали о ней. Она сюда не приходила, и, насколько я знаю, мы не были с нею знакомы. - Он оглянулся на меня через плечо, обнажив зубы в короткой ухмылке. - Так что я чист.
      Он отпер дверь низкого здания, и мы вошли внутрь. Пока он закрывал за нами дверь, я повернулся к нему и сказал:
      - Вы знаете о списке имен, найденном в ее доме?
      - Ага. И о том, что и я фигурирую в нем. Но я понятия не имею, откуда она меня знала.
      Я показал ему фотографии Зоу Авилла. Он покачал головой.
      - Копы мне уже совали ее фотку, но я никогда не встречал ее. - Он помолчал. - Но, как я и сказал им, она могла быть той женщиной, которая позвонила мне и спросила, сколько я получил за статую типа той, которую я делаю с Мамзель, я имею в виду с Литы Коррел.
      - Статуя?
      - Ага. Большая каменная штука, которую я сделал для рекламной кампании. Эта дамочка заверила меня в том, что у нее совершенно сенсационная фигура и якобы она хотела бы увековечить ее в камне. И желает узнать, во сколько ей это обойдется. Когда я назвал ей сумму, она посчитала цену слишком высокой и решила пока переждать.
      - Если не секрет, какую цифру вы ей назвали?
      - Ту, что надо, - две тысячи.
      - Она назвала свое имя?
      - Может быть, но я его не запомнил.
      - Спасибо, мистер Фелика. Кстати, где теперь эта статуя?
      Он показал пальцем куда-то за мою спину:
      - Сзади вас. С нее уже сделали копии, точно такие же, но только из пластмассы.
      Я повернулся и посмотрел. И продолжал смотреть долго.
      Это была Мамзель размером с Гаргантюа, обнаженная, великолепная, подавляющая, возвышающаяся над нами женщина-гора. Не то чтобы это была гора плоти, ибо скульптура была выполнена в сером камне, лишенном телесного цвета и тона. Но сделана она была превосходно и выглядела почти как живая - массивная Лита Коррел, замершая в движении.
      Это, без сомнения, была Лита. Она стояла прямо, чуть откинув голову, руки опущены по бокам вдоль округлых бедер, ладони повернуты вперед, а пальцы чуть согнуты. Она, казалось, собиралась сделать шаг вперед. И каждая линия и форма статуи повторяла линии и формы потрясающей фигуры Литы.
      Фелика тем временем продолжал говорить:
      - Они просили сделать ее в два раза больше натурального размера. И они получили то, что заказывали. Мне пришлось снять с нее около сотни мерок.
      Я просто не мог не спросить:
      - Она вам позировала в таком виде?
      - Немного. Однако она слишком занятая женщина, чтобы долго позировать, и я в основном работал с фотографиями, рисунками и размерами. Но несколько часов она все же попозировала мне. - Он помолчал. - Ну, она позировала не в таком виде. На ней было бикини.
      Я еще раз оглядел скульптуру:
      - По ней этого не скажешь.
      - Такой я увидел ее и в бикини. Разве не так же она выглядит в глазах всех? - Он улыбнулся мне. - К тому же меня просили представить ее именно в таком виде. С каменной опоки были отлиты пластмассовые фигуры розового цвета. Выглядят они почти как живые. Разумеется, когда их поставят на зданиях всех отделений "Мамзель", они будут одеты в бикини. - Он сделал паузу. - Можете себе представить, как они будут выглядеть - пусть даже в бикини - торчащими высоко в воздухе над зданиями?
      Я вполне мог себе это представить. Я поблагодарил Фелику за помощь и собрался уходить, напоминая себе, что меня ожидает скорая встреча с оригиналом статуи. И перед уходом я бросил еще один взгляд на нее.
      Глядя на нее, я подумал, что любая женщина, которая увидит одну из пластмассовых копий, возжаждет выглядеть точно так же или хоть немного походить на нее. И мужчины тоже возжаждут, но по иной причине. По самой примитивной, даже первобытной причине. Статуя называлась "Мамзель", но я-то догадывался, как ее следует назвать. Я смотрел на нее, на ее широкие бедра, ее чуть округленный упругий живот, ее торчащие груди, ее полураскрытые полные губы и полуприкрытые веками глаза.., и имя ей было:
      "Ева".
      ***
      Моя квартира расположена на втором этаже жилого дома гостиничного типа "Спартан". Войдя, я включил маленькую лампочку, висящую сразу за дверью и отдал салют "Амелии" - яркой обнаженной особе размером в квадратный ярд, висящей над моим фальшивым камином. Потом я сделал несколько шагов и пригляделся к одному из аквариумов с тропическими рыбками, стоящих слева от двери. У меня дома два больших аквариума и вдобавок десятигаллонный аквариум в моем офисе. Наблюдение за пестро раскрашенными маленькими рыбками, резвящимися в своих мини-морях, я считаю одним из лучших способов расслабиться. И вы удивились бы, узнав, как много" девушек чувствуют себя польщенными, когда я приглашаю их к себе домой полюбоваться на маленьких рыбок.
      Я насыпал сухого корма на поверхность воды в обоих аквариумах и, пока рыбки пожирали его, принял душ, побрился и оделся в новый светло-синий габардиновый костюм. Завязывая красно-желто-голубой галстук, похожий на извержение матерчатого вулкана - мне нравится немного цвета в мужской одежде, - я размышлял над тем, что случилось за этот насыщенный день, думал о "Мамзель", Лоуренсе, убитой женщине, Дэне Брайсе, Рое Тоби, Джеддере, Фелике, "Агентстве Эда" и Хорэйшио Адере. Ну и парочка - эти Хорэйшио и Эд! Просто поразительно, думал я, как по-рабски следуют женщины диктату законодателей моды, одеваясь год за годом по фасонам, установленным Адером.
      Наконец я был готов. Аккуратно угнездив кольт в кобуре, я в последний раз поглядел на себя в зеркало. Совсем неплохо, если кого-то интересует мое мнение на сей счет. Вообще-то я не в восторге от новомодных лацканов, но придется привыкнуть и к ним. Но мне нравятся и новая блестящая ткань костюма, и более узкие галстуки. Они придают мужчине довольно лихой вид.
      ***
      Лита жила в люксе на четвертом этаже фешенебельного отеля "Эджуэй-Армс". Она дала мне номер люкса и должна была ждать меня, поэтому я не стал звонить ей по телефону, а просто поднялся на лифте на четвертый этаж и прошел по коридору к ее двери. Я собирался уже постучать, но остановился.
      К двери была приколота записка:
      "Шелл, входите и чувствуйте себя как дома, я скоро. И налейте нам чего-нибудь. Лита".
      Я улыбнулся и сорвал записку с двери. "Налейте нам", - написала она. Это обнадеживало. Я вошел внутрь, затворил за собой дверь и спустился по двум покрытым ковром ступенькам в гостиную. Справа стоял низкий диванчик кораллового цвета, напротив него - два пуфа и глубокое мягкое кресло. В одном углу тускло, словно мертвый глаз, отсвечивал экран телевизора. В противоположном углу торчал музыкальный центр. Возле кораллового дивана располагался портативный бар, заполненный бутылками.
      Я смешал стаканчик крепкого кукурузного виски с водой, пригубил его и закурил сигарету. "Чувствуйте себя как дома", - написала Лита. Потягивая из стакана, я огляделся более внимательно. За перегородкой находилась чистая, сверкающая кухня. За столовой видна была еще одна комната, в которую я только заглянул, - весьма пикантная комнатка с суперширокой низкой кроватью, застеленной черным шелковым покрывалом, на котором лежали подушки - две коралловые и одна белая. Мне тут понравилось. Не хватало только Литы, чтобы сделать обстановку просто великолепной.
      Сидя на диване в гостиной, я докурил сигарету и допил виски. Поднявшись, я походил пару минут, потом сел на место. Я начал волноваться.
      К восьми часам я допивал уже второй стаканчик виски. Где же Лита? Я уже нервничал всерьез. Восемь часов субботнего вечера - время еженедельной программы Джона Рэндольфа. Она поможет мне скоротать время, к тому же Рэндольф мог сообщить что-нибудь новенькое о Рое Тоби и даже упомянуть меня.
      Я включил телевизор и нашел нужный канал. Пока телевизор нагревался, на экране появилось смазанное изображение мужского лица. Наконец послышался звук, и я сообразил, что это был не Рэндольф. Мужчина между тем говорил: "...который обычно выступает в это время". Он выглядел весьма взволнованным.
      Мужчина продолжал: "В отсутствие мистера Рэндольфа новости и комментарии будут представлены Артуром Хэмптоном. - Он изобразил вымученную улыбку. Итак, с вами мистер Хэмптон".
      На экране появился мужчина лет сорока с пронзительными глазами. Он произнес "Добрый вечер" глубоким голосом и быстро заговорил о недавних событиях в Вашингтоне. Секунд через тридцать он сделал паузу для рекламы, и я убавил звук. Интересно, что помешало Джону Рэндольфу появиться сегодня вечером перед телевизионными камерами?
      Насколько я помнил, еще ни разу за последние два года он не пропускал свою программу на телестудии. Должно было случиться что-то действительно чрезвычайное, чтобы он не смог появиться на телеэкране. Я постарался выкинуть все эти вопросы из головы и пошарил по карманам в поисках спичек, однако мой коробок уже опустел. Где, черт побери, Лита?
      Я поискал глазами спички или зажигалку, потом подумал, что могу прикурить от плиты в кухне, и пошел туда. От входа в кухню я случайно бросил взгляд на дверь в спальню, но сейчас это получилось под несколько иным углом, и я заметил портрет в рамке. Этот портрет потряс меня настолько, что я поспешил в спальню и схватил его.
      Сомнений не оставалось. Моргая, я пялился на это лицо. Откуда, черт возьми, он взялся в спальне Литы Коррел? Что бы это значило? Как увязать это со всем, что случилось чуть раньше? Я ничего не мог взять в толк.
      Ибо с портрета на меня смотрело резко очерченное, жесткое лицо Дэниеля Брайса.
      Глава 13
      Что-то звенело у меня в ушах. Я был так удивлен находкой, что поначалу даже не понял происхождение звука. Потом сообразил, что звонит телефон.
      Я бросил последний взгляд на портрет... На нем не было никакой надписи, но лицо, несомненно, принадлежало Брайсу. Поставив портрет на место, я прошел в столовую, где на подставке стоял голубой телефон. Его резкий звонок действовал на нервы. Когда я схватил трубку, мысли мои были все еще заняты портретом.
      - Алло, - сказал я.
      - Алло. Это Шелл Скотт?
      - Да, это я. - Я нахмурился. Как мог кто-то знать, что я в квартире Литы? Я никому не говорил, что приду сюда, если не считать Литу. Но со мной говорил мужчина.
      - Это Хэнк Роджерс, Шелл.
      Хэнк работал в отделе по расследованию убийств голливудской полиции.
      - - В чем дело, Хэнк?
      - Тебе лучше приехать сюда, Шелл. Не думаю, что эту новость уже передали по радио и телевидению. Кто-то убил Джона Рэндольфа. Нет сомнений, что это бандитское убийство...
      Я прервал его:
      - Рэндольф? Он мертв?
      - Мертвее не бывает. Огромная пуля чуть не перерезала его пополам.
      - Но при чем тут я? И откуда ты знаешь, где меня искать?
      - Телефон нам дала женщина. Лита Коррел. Она у нас.
      - В кутузке?
      - Ага. Она была с Рэндольфом, когда он заполучил пулю.
      - С Рэндольфом? - Я все еще туго соображал. - Она в порядке? Не ранена?
      - Да нет. Ей повезло. Только немного истерична. Очень надеется, что ты ей поможешь. Сказала, что ты уже работаешь на нее. Так что приезжай сюда побыстрее, Шелл.
      - Уже еду...
      В голливудской тюрьме меня знают. Я поздоровался с дежурным сержантом и полицейским, которые уже ждали меня. Сержант провел меня к комнате для допросов и сказал, что с Литой там беседуют два офицера.
      Когда я вошел, Хэнк обернулся и сказал:
      - Быстро же ты добрался, Шелл.
      Но у меня не было времени отвечать ему. Сидевшая у стола Лита вскочила, бегом преодолела несколько шагов, разделявших нас, обхватила меня руками и прижалась ко мне, почти рыдая.
      - Шелл, о, Шелл, я так рада, что вы приехали. Это было так ужасно!
      Я положил руки на ее плечи и сказал:
      - Ну-ну, золотце, успокойтесь. Я пока даже не знаю, в чем дело.
      Еще несколько секунд она прижималась своим теплым, мягким телом ко мне, потом отклонилась назад, посмотрела мне в глаза и ровно проговорила:
      - Я видела, как его убили. Всего в нескольких шагах от меня. Пуля швырнула его через всю комнату, словно его ударила машина. Даже звук был похож.
      Голос ее как-то потускнел, а глаза были неестественно округлены. По-видимому, она все еще была в шоке.
      Я пока не совсем понимал, о чем она говорит, но вспомнил, как Хэнк говорил о том, что Рэндольф был убит самой большой пулей, которую он когда-либо видел. Должно быть, это действительно была какая-то необыкновенная пуля - все же Хэнк отслужил в полиции почти двадцать лет.
      Когда Лита отступила от меня, я посмотрел на Хэнка и сказал:
      - Может, ты все-таки просветишь меня? Он кивнул полицейскому Райли и вышел вместе со мной в коридор.
      - Вот какая картинка, Шелл, - заговорил он. - Мисс Коррел все еще здорово расстроена. Оно и понятно. Мы выслушали ее уже пару раз, и в ее рассказе нет никаких противоречий. Но хотелось бы, чтобы ты побеседовал с ней наедине и расспросил ее еще раз. Хорошо?
      - Конечно. - Я сделал паузу.
      В комнату легко подсунуть микрофон, и Хэнк с Райли могли бы подслушать нас. Впрочем, я не имел ничего против. Поразмышляв с минуту, я сказал:
      - Секундочку, Хэнк. Вы ведь не станете задерживать Литу, а? В смысле, ее не подозревают? Поколебавшись, он покачал головой:
      - Не могу сказать, что она под подозрением, Шелл. Но подумай сам: это будет громкое дело, оно привлечет всеобщее внимание. И мы вынуждены быть очень осторожны.
      - Это-то понятно. Но Литу вы ведь не задержите, а?
      - Только до тех пор, пока не проясним ее показания. Это все, что у нас пока есть. Еще и пушка. Ты послушай ее историю. Может, сам решишь, что ей безопаснее будет остаться здесь.
      - Может быть. Но ты-то мне ничего не скажешь для начала?
      - Мы с Райли ехали по Лома-Драйв, когда поступил вызов. Какой-то тип слышал выстрел. Нам сообщили, когда мы выехали на улицу Горман - как ты знаешь, там дом Рэндольфа, - и мы рванули во всю прыть и успели первыми, меньше чем через две минуты после выстрела. Первое, что мы увидели, была эта дамочка - мисс Коррел, только тогда мы еще не знали ее имени, - распростертая на траве перед домом Рэндольфа. Ты знаешь, у него там газон?
      - Ага. - Действительно, лужайка футов в пятьдесят шириной отделяет двухэтажный дом Рэндольфа от улицы.
      Хэнк продолжил:
      - Сначала я было подумал, что подстрелили ее. Но по всей видимости, она просто упала в обморок. Ну а когда она пришла в себя, то начала вопить, что Рэндольф убит, что его застрелили и тому подобное. Мы вошли в дом и нашли его. - Он встряхнул головой. - Что он был мертв, это точно. Кровь все еще сочилась из раны. Такова общая история, Шелл. Об остальном расспроси ее.
      Он открыл дверь и подозвал Райли, а я зашел в комнату. Лита сидела у стола. Она подняла глаза:
      - Мы уже можем идти домой, Шелл? Я присел на стул рядом с ней и ответил:
      - Пока нет, дорогуша. Они хотят, чтобы вы поподробнее рассказали мне о том, что случилось.
      - Я уже повторила им два или три раза!
      - Знаю. И очень может быть, что придется изложить это еще раз. Кстати, как вообще вы попали в дом Рэндольфа? - Я улыбнулся ей. - Я-то думал, что у нас с вами свидание.
      Она сделала попытку улыбнуться в ответ.
      - Да, и я собиралась вернуться вовремя, Шелл. - Она вздохнула. - Незадолго до вашего прихода мне позвонил Рэндольф. Это было за час или два до его программы - у него же сегодня передача, вы знаете. Во всяком случае, должна была быть.
      - Я знаю.
      - Ну так вот, Джон сказал, что получил информацию, дискредитирующую "Мамзель". Шелл, не знаю, Тоби это или нет, но кто-то пытается разорить нас. Теперь я в этом убеждена.
      - Что это была за информация?
      Она поколебалась, плотно сжав свои полные красные губы, потом стремительно заговорила, словно желая высказать все на одном дыхании.
      - Рэндольф якобы получил сведения о том, что кто-то в "Мамзель" тайком делал фотографии клиенток. Голых. Знаете, в некоторых тренировочных аппаратах, в душе и тому подобное. И использует их для шантажа. И даже намеревается опубликовать некоторые из них здесь, в Голливуде.
      - У него имелись такие фотографии?
      - Нет, конечно. Все это ложь, Шелл. - Она прикусила нижнюю губу и нахмурилась. - По крайней мере, я так думаю. Я просто не понимаю, как это могло быть сделано... - Конец фразы повис в воздухе.
      - Он не показал вам ни одной фотографии?
      - Нет. У него их не было. Он только заверил, что ему сообщили о них, но доказательств у него не было никаких. Поэтому он и позвонил мне - чтобы выслушать, что я имею сказать по этому поводу. Ну, я была просто в ужасе. Лита закрыла глаза и приложила руки ко лбу. Лицо у нее было бледное, усталое, перекошенное, но все равно оставалось красивым.
      - И он попросил вас приехать к нему?
      - Нет. Это я предложила. - Она открыла глаза и сделала глубокий вдох. Поначалу я так разозлилась, что потеряла способность соображать. Но я сказала ему, что тут же приеду к нему и чтобы он дождался меня. Я бросилась туда, и он меня ждал. - Она смолкла, взяла мою кисть в свои руки и сжала ее теплыми пальцами. - Мне даже думать об этом не хочется.
      Мы сидели так близко, что ее колено касалось моего, и я чувствовал, как ее тепло обжигает мою кожу. Даже в таких необычных обстоятельствах, когда мы сидели в комнате для допросов, а в огромных нежных глазах Литы еще стоял ужас, мне хотелось обнять и прижать ее к себе, почувствовать, как ее тело поддается мне.
      - Мы говорили всего несколько минут, - продолжила она. - Я упрекнула его за то, что он поверил в эту подлую выдумку обо мне и о "Мамзель". Полагаю, мне удалось убедить его, что ему подсунули фальшивку.
      - Он назвал, кто сообщил ему эти сведения?
      - Нет. Я спрашивала его несколько раз, но он так и не сказал этого. Ой, постойте! - Похоже, она припомнила что-то. - Я даже предположила, что эта информация была передана ему мистером Тоби. Но Рэндольф не сказал ни да ни нет. Он собирался уже ехать на студию. Я стояла у двери. Он обещал, что не упомянет "Мамзель" в сегодняшней программе.
      Она смолкла. Ее губы искривились, пока она обдумывала следующие слова. Потом она продолжила более медленно, глядя не на меня, а куда-то на задний план, словно она снова видела случившееся.
      - Я не совсем отчетливо помню, как все произошло. В противоположной стене там было окно. Может, два. Как бы там ни было, мистер Рэндольф стоял у своего письменного стола, когда раздался треск. Он показался ужасно громким, может быть, только из-за его внезапности. Мы оба посмотрели туда, и.., я подумала сначала, что это какая-то труба. Но это оказалось большое ружье, и оно выстрелило... - Она смолкла. Ее лицо побледнело еще больше, она судорожно сглотнула.
      Помолчав несколько секунд, она продолжила:
      - Это был очень громкий выстрел, и я услышала, как что-то бухнулось в мистера Рэндольфа. Пуля. Я это слышала. Я взглянула на него - он.., он словно пролетел мимо меня по воздуху. Я даже помню, как разлетелись в стороны его руки.
      Она снова сделала паузу. Я легко представил себе эту сцену. И вполне мог понять, почему Лита выглядела больной, почему так трудно давался ей рассказ. Ей выпало увидеть одно из самых неприятных зрелищ. Я видел мужиков, подстреленных из пистолета 45-го калибра, и умирали они совсем не так, как показывают в кино. И не так, как показывают по каналу Рэндольфа или по любому другому каналу. Пуля 45-го калибра ударяет в тело со звуком, похожим на тот, который издает топор мясника, врезающийся в большой кусок мяса. Кровь бьет струей и льется потоком. При этом мужчины иногда вопят, как женщины под пыткой. И когда подстреленный умирает, его мышцы и всякие внутренние органы полностью расслабляются. Насильственная смерть - жестокая, безобразная, противная, жуткая штука. Особенно в глазах женщины. А судя по всему, Рэндольф был убит пулей покрупнее 45-го калибра.
      Она облизнула губы и медленно продолжила:
      - Он ударился о стену и издал еле слышный, какой-то странный звук. Он упал... - Она искала подходящее слово, шевеля пальцами. - Как тряпье.
      - Что скажете о мужчине за окном? Вы видели его?
      - В тот момент - нет. Когда я бросила взгляд на окно, там никого уже не было. Ружье исчезло. Как я догадалась, меня убийца просто не заметил.
      - Угу. Что случилось потом?
      - Потом.., все как-то спуталось, Шелл. Я, кажется, совсем потеряла голову. Помню, выбежала из дома и бросилась к улице. Только и думала, как бы сбежать оттуда побыстрее. - Она помолчала. - Моя машина, наверное, так и осталась там стоять.
      - Что произошло после того, как вы выбежали наружу? Я так понял, что полицейские нашли вас на газоне?
      - Я.., я выбежала на улицу. Там неподалеку уличный фонарь, и я увидела бегущего мужчину. Бегущего от меня.
      - Вы его разглядели?
      - Не слишком хорошо. Он, должно быть, услышал меня... И еще, там была машина. Она подъехала как раз тогда, когда он выскочил на улицу. Я бежала по газону и заметила автомобиль. В этот момент мужчина оглянулся, и я увидела его лицо в свете фонаря. Самый отвратительный мужик, которого я когда-либо видела. В тот же миг послышался вой сирены. Я.., ружье все еще было в его руках. Мне кажется, он поднял его и прицелился в меня, но я не уверена. Я.., я, должно быть, упала в обморок.
      - Вы говорите, он показался вам отвратительным.
      Что вы имеете в виду?
      - Очень большой и страшный. Это точно - жутко большой.
      В моей голове уже явственно зазвонил небольшой колокол.
      - Такой же большой, как я? - Я улыбнулся ей. - И такой же страшный?
      - Ну, вы-то совсем не страшный. - Она тоже улыбнулась. - Вы довольно привлекательный, Шелл. А тот мужчина был просто мерзок. И он даже больше вас.
      В этом я уверена.
      - Вы узнали бы его, если бы увидели снова?
      Она кивнула:
      - Обязательно.
      - Могли бы вы опознать его по полицейским снимкам?
      - Полагаю, что да. Я довольно хорошо разглядела его.
      - А водителя машины?
      - Там было темно, и его я не очень помню. Насчет него не уверена.
      Когда она пришла в себя, над ней уже склонялись полицейские. Вот и все, что она смогла рассказать.
      ***
      Хэнк и Райли вернулись в комнату для допросов. Я вызвал Хэнка в коридор и спросил:
      - Вы показывали ей снимки из полицейского досье?
      - Нет еще, только собирались.
      - Ты знаешь Хиата Аркаджаняна?
      - Конечно. - Он прищурился. - При чем тут Арк?
      - Покажи ей альбом с фотографиями Арка.
      - Почему ты думаешь, что это он?
      Я рассказал ему о намерениях Роя Тоби в отношении "Мамзель" и о нашей с ним стычке. Закончил я свой рассказ так:
      - Капитан Сэмсон уже в курсе моей перестрелки с подручными Тоби, в которой участвовал и Арк. Весьма возможно, что Арк провернул еще одно задание Тоби сегодня ночью.
      В раздумье Хэнк наморщил лоб, потом кивнул:
      - Не исключено. Есть еще кое-что, Шелл. Пушка вполне подходит такому типу, как Арк.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Я покажу тебе пушку, и ты поймешь, что я хочу сказать.
      Он вышел ненадолго, вернулся с двуствольным дробовиком и протянул его мне:
      - Что ты об этом думаешь?
      - Дробовик? Лита приняла его за винтовку. Но ее вряд ли можно назвать знатоком оружия.
      - Она назвала оружие совершенно точно. - Хэнк протянул ладонь - на ней лежал патрон дробовика с округленной пулей в гильзе вместо обычного пыжа. Один пустой патрон в левом стволе и вот этот в правом. Кто-то отлил свои собственные пули. Эта пуля весит около унции.
      Теперь мне стало понятно, что имел в виду Хэнк раньше, когда говорил, что Рэндольф был почти перерезан пополам большой пулей. Я сам никогда не видел ничего подобного - самая смертоносная пуля, которую я когда-либо держал в своих руках. Кто-то взял обычный ружейный патрон и зарядил его отлитой вручную свинцовой пулей. Она была размером почти с мячик для пинг-понга.
      Я вернул пулю Хэнку и сказал:
      - Это чертовски профессиональное орудие убийства из всех виденных мною. Удивительно, как вообще от Рэндольфа что-то осталось после попадания такого снаряда.
      - Мы нашли ружье с этой пулей на траве рядом с улицей. Он или уронил, или бросил его, услышав, что мы приближаемся.
      - Вы едва не застигли их. Он кивнул:
      - Мы были совсем рядом. Вызов поступил к нам сразу после выстрела - тот мужик еще говорил по телефону с участком, и мы сразу запустили сирену. Их машину мы уже не застали, но они-то уж точно слышали нашу сирену. - Он помолчал. - И очень хорошо, что так.
      - Ты имеешь в виду мисс Коррел?
      - Ага. Если бы у него было больше времени, он мог бы оставить вторую пулю в ней.
      Я вздрогнул, представив себе, что бы мог сделать этот кусок металла с телом Литы.
      - Есть еще что-нибудь? - спросил я Хэнка.
      Он покачал головой, отошел на секунду и вернулся с парой белых бумажных перчаток.
      - Я нашел их в нескольких ярдах от разбитого окна. Из-за них никаких отпечатков пальцев на ружье.
      Я приложил одну перчатку к своей ладони - мне бы она подошла. И Арку тоже.
      - Так что с фотографиями? - поинтересовался я.
      Он кивнул. Через несколько минут он, Райли и я наблюдали, как Лита медленно переворачивает страницы большого альбома с полицейскими фотографиями. Я стоял за спиной Литы, а оба полицейских сидели с другой стороны стола.
      Лита уже пролистала одну книжку и уже наполовину просмотрела вторую. Занятие довольно нудное - рассматривать страницу за страницей фотографии мужчин. Правая рука Литы лежала на столе сбоку от книги, а левой рукой она небрежно перелистывала страницы. Она пролистала уже примерно половину страниц, еще несколько страниц, и она увидит портрет Арка.
      Я понял, что она нашла человека, которого описала нам, прежде, чем она произнесла хоть одно слово. Она перевернула страницу, и я сразу узнал отвратительные обезьяньи черты лица Арка. В тот же миг ее правая рука конвульсивно сжалась в кулак. Я не видел ее лица, но на моих глазах она так сильно сжала кулак, что его суставы побелели.
      Странно тихим голосом, от которого у меня мурашки побежали по спине, она произнесла:
      - Это он, тот мужчина. - Она разжала кулак и показала на фотографию Арка.
      Остальное уже было рутиной. Она убедила Хэнка в том, что бессмысленно искать фотографию водителя машины, ибо была убеждена, что не сможет опознать его. И она очень устала.
      Но нам пришлось проторчать в участке еще довольно долго. Нужно было отпечатать и подписать показания, Лите пришлось ответить на дополнительные вопросы. Прошло еще четыре часа, прежде чем нам позволили уйти. Где-то после полуночи я вдруг вспомнил о том, кто меня нанял, - о Сказочном Лоуренсе и позвонил ему.
      Он ответил сонным голосом: заснул полчаса назад, сообщил он мне. Но у него сразу пропал сон, когда я рассказал ему, что случилось.
      - Как Лита? - поинтересовался он. - Она в порядке?
      - Да. Шокирована, естественно, и утомлена. Но через некоторое время она придет в себя.
      - Что за чертовщина! Я сейчас приеду. Скотт.
      - В этом нет необходимости. Мы скоро уйдем отсюда. Просто мне подумалось, что вам следует быть в курсе.
      - Спасибо, Скотт. Скажите ей, что она может располагать мной, если я ей понадоблюсь.
      - Непременно.
      - Господи... Рэндольф. Джон Рэндольф... - Он помолчал. - Ну, увидимся завтра у Адера.
      - Верно. Я и забыл. До завтра, Лоуренс. Наконец мы с Литой смогли отправиться восвояси. И полицейские, и я - все вместе пытались убедить ее, что безопаснее было бы остаться в участке, но она категорически отказалась от такой "охраны".
      Около трех часов ночи мы вышли из голливудской тюрьмы и сели в мою машину. Пока я заводил мотор, Лита откинулась на спинку сиденья и сказала:
      - Это не совсем то, что я планировала на сегодняшнюю ночь, Шелл.
      - Вы еще не знаете второй половины плана, дорогуша, - заверил ее я. - Мои планы тоже были несколько иными.
      Она повернула голову и медленно улыбнулась. Через пару кварталов она воскликнула:
      - Я умираю с голоду!
      - О'кей. Гамбургер, или вы предпочитаете что-нибудь менее опасное?
      - Пусть будет гамбургер. - Помолчав, она добавила:
      - Но без лука.
      В свою очередь, я воскликнул:
      - Мне тоже!
      Она хихикнула, и мы болтали о всяких пустяках по дороге к ближайшей закусочной, стараясь забыть о недавних ужасных часах. Все было чудесно: и разговор, и компания, и гамбургеры - без лука - с горячим кофе. Подкрепившись кучей калорий, уже в более приподнятом настроении мы ехали по направлению к "Эджуэй-Армс".
      По дороге Лита молча повернулась ко мне и положила голову на мое плечо. Так мы и ехали к ее отелю, и это было приятно. Очень приятно.
      ***
      Припарковавшись у тротуара перед отелем, я сказал:
      - Я провожу вас до двери, загляну под вашу кровать и...
      - До двери? - прервала она меня. - Но кровать за дверью!
      - Я это прекрасно знаю. С черным сатиновым покрывалом, выглядящим весьма комфортным, благоухающим сладким запахом жасмина...
      - О чем вы говорите? У меня нет никакого жасмина.
      - Я это придумал - так мне показалось более пикантно.
      - Милый мой, - мягко сказала она, - я попрощаюсь с вами у двери. Вы слишком переполнены энтузиазмом.
      - Но энтузиазм - это ведь приправа жизни!
      - Я точно оставлю вас у двери.
      - Дорогуша, - заговорил я на полном серьезе, - вы можете оставить меня у двери, но, если вы не возражаете, мне следует остаться. Арк - один из подручных Тоби, а эти парни играют очень некрасиво.
      Она ответила также серьезно:
      - Я уже побывала в переделке, Шелл. Я видела, как это все бывает.
      Она была права. Пережитое ею было посильнее любых моих слов и предупреждений. Но я добавил:
      - Вас обязательно вызовут в суд, который будет решать вопрос о привлечении к ответственности Аркаджаняна и его сообщника. Как свидетель вы чрезвычайно опасны для всего клана Тоби. А этот клан отбивает у людей охоту свидетельствовать, попросту убирая их. - Я сделал паузу. - Неплохо бы вам на время поменять отель.
      - Не глупите, Шелл. Мы уже обсуждали это. Я останусь здесь. Через девять-десять часов начнется прием в доме мистера Адера, и я должна приготовиться. К тому же я не верю, что мне угрожает опасность. Тот громила не мог разглядеть меня как следует. - Она потрепала меня по щеке. - Вы поможете мне выйти из машины, как и подобает джентльмену, или мне придется...
      Не дав ей докончить, я выскочил из машины и открыл дверцу с ее стороны. Пока она выходила, серьезное настроение предыдущих минут словно слетело с нее. Она взяла меня под руку, когда мы входили в отель, и прошептала:
      - Не будет ли шокирован портье, когда увидит вас в одном лифте со мной?
      - Он будет еще больше шокирован, когда я не спущусь обратно.
      - О, Шелл! - Она сильно сжала мою руку, но, похоже, не запаниковала.
      Мы поднялись на лифте на четвертый этаж. Ее номер был сразу за поворотом коридора, и, когда мы завернули за угол, я внезапно остановил ее. Дверь в ее люкс была приоткрыта, и я сунул руку под пиджак и ухватился за рукоятку кольта.
      - В чем дело? - спросила Лита.
      Я напряг слух, потом немного расслабился.
      - Ничего особенного. Дверь незаперта, но я, видимо, оставил ее в таком положении. Мне показалось, что кто-то взломал замок.
      - О, вы.., вы напугали меня. Я все еще не в себе.
      - Оно и понятно.
      Мы уже подошли к ее двери. Она повернулась к ней спиной и взглянула на меня. Потом взяла меня за руки и сказала:
      - Я не прошу вас войти, Шелл. Как-нибудь в следующий раз. Когда не будет так поздно и когда...
      - Я понимаю, дорогая.
      Мы оба еще не совсем отошли от недавно испытанного шока, а то, что ее лицо находилось всего в нескольких дюймах от моего, вовсе не подействовало на меня успокаивающе.
      - Я буду поблизости. Крикните, если я вам понадоблюсь. - Я улыбнулся ей.
      Она улыбнулась в ответ, сверкнув белыми зубами за мягко округлившимися полными губами. Ее мерцающие глаза, наполовину прикрытые веками, скользили по моему лицу. Мы простояли так несколько секунд, потом я провел ладонями по ее рукам, взял ее за талию и привлек к себе. Ее руки медленно обвились вокруг моей шеи, ее глаза оставались прикованными к моим.
      Это был странный, острый момент. Я уже знал, что поцелую ее. И она знала, что я ее поцелую. Но мы еще долго оставались без движения, глядя друг на друга. Между нами росло ощущение напряжения, теплоты близости. Наконец я притянул ее к себе, и ее губы раздвинулись, когда я склонился к ее лицу. Ее мягкие, горячие губы округлились и двигались под моими губами. Ее руки с силой сжались на моей шее, мои же руки скользнули вверх по ее спине, потом правая рука переместилась по гладкой ткани ее платья и легла на ее грудь.
      Когда я притянул ее к себе, она сама плотнее прижалась ко мне, ее губы извивались под моими с растущей энергией, ее язык двигался с жадностью, пальцы одной ее руки лежали у меня на затылке. Остальное просто не поддается описанию.
      Мы как бы слились воедино, растворились друг в друге. Как если бы я и она были магнитами из плоти и она приложила свой северный полюс к моему южному и потом пустила ток. Вольт этак двести двадцать, не меньше, пробежало по моему позвоночнику и просочилось наружу через уши, волосы и так далее. Я вспыхнул как лампочка, и, если бы в тот момент я мог видеть себя со стороны, могу спорить, что я был бы потрясен. Этот поцелуй походил на путешествие в новую, неизведанную страну. На перемещение в четвертое измерение или на что-то в этом духе. Одним словом, мне там понравилось. Там мне хотелось бы жить.
      В конце концов мы прервались, чтобы перевести дыхание. Веки Литиных глаз потяжелели еще больше, и меня бы не удивило, если бы мои глаза оплавились как кварц. Она сказала:
      - Уф, это был тот еще поцелуйчик...
      Она не договорила.
      Она смотрела куда-то за мою спину. Глаза ее медленно расширились, рот открылся, и она завопила.
      Все это случилось на протяжении одной секунды, но казалось, продолжалось гораздо дольше. Она продолжала голосить. Пронзительный звук вырывался из ее горла и бил меня по ушам и по нервам. Я еще продолжал ощущать вкус ее губ, которые всего лишь секунду назад податливо двигались под моими губами.
      Крик вибрировал в закрытом пространстве коридора. Я обернулся, а она продолжала таращиться мимо меня с подлинным, неприкрытым ужасом в глазах.
      Глава 14
      Это был Арк. Он маячил футах в шести от нас. Его большое, отвратительное, обезьянье лицо выражало неприятное удивление. Но пока я резко поворачивался к нему, его рука уже высовывалась из-под пиджака. Свет блеснул на тяжелом пистолете 45-го калибра в его огромном кулаке.
      Видимо, он только что вышел из-за поворота, когда Лита открыла глаза и увидела его. Ее пронзительный, скребущий по нервам вопль ошеломил Арка не меньше, чем меня, и чуть замедлил его реакцию.
      Развернувшись вправо, левой рукой я сильно оттолкнул ее и придавил к двери, что дало ей минимальное прикрытие и освободило мне дорогу. Я услышал, как она треснулась об дверь, но продолжал разворачиваться к Арку, выкинув вперед правую ногу, сгибая колени и пригибаясь к полу, одновременно правой рукой нащупывая рукоятку кольта.
      Арк уже достал свой пистолет, но люди обычно не носят в кобуре автоматические пистолеты с заранее взведенным курком, если, конечно, речь не идет о самоубийцах. Левой рукой он отвел назад затвор, взводя курок, потом навел пистолет на меня и одновременно нажал на спусковой крючок. Пламя вырвалось из его ствола почти мне в лицо.
      Как он ухитрился промазать, не могу понять. Если бы курок был уже взведен, он никак не мог бы промахнуться, только не с такого близкого расстояния. Его пуля все-таки обожгла мне шею. Я согнулся почти до пола, но остался стоять на ногах, только чуть склонившись вправо и уже с револьвером в руке.
      Второй, да и все последующие выстрелы были произведены из моего кольта.
      Я не тратил времени на прицеливание, делая первый выстрел. Но с револьвером двойного хода всего-то и нужно, что нажимать на спуск. И это-то я и делал: нажимал и нажимал. Когда перед тобой тип вроде Арка, ублюдок, пытающийся понаделать в тебе дырок, ты просто продолжаешь нажимать на спусковой крючок, пока не услышишь сухой щелчок.
      Моя первая пуля попала ему куда-то в туловище и чуть оттолкнула его. Третья попала ему в челюсть. В этот момент его пистолет громыхнул еще раз, но пуля ударила в стену, а не в меня.
      Да, этого парня нелегко было убить.
      Я разрядил в него свой револьвер, и все шесть пуль попали в его лицо или тело. Когда курок щелкнул по пустой гильзе, пистолет выпал из его пальцев, и Арк закачался, как высокое дерево под сильным ветром. Он пошатнулся в одну сторону, потом в другую, но оставался пока на ногах, все еще живой с шестью пулями 38-го калибра в теле, живой, но уже умирающий. Яркая и густая кровь струилась из двух пулевых отверстий в его лице и текла по носу, щеке и губам. Красное пятно расплывалось на его рубашке, под темным пиджаком.
      Медленно поворачиваясь, он поднял правую руку почти до груди, потом обессиленно уронил ее и наконец свалился сам. Упав на левый бок, он перекатился на живот, щекой к ковру. Часто смерть не наступает мгновенно, даже когда в человека всадили несколько пуль, а я не попал ему ни в сердце, ни в мозг. Он лежал на коридорном ковре и слегка подергивался.
      Для такого огромного мужчины эти еле заметные и бессмысленные движения казались нереальными, фальшивыми. Два пальца его правой руки судорожно скрючились.
      Его пистолет валялся рядом с ним. Я сделал один шаг, откинул его ногой дальше по коридору и снова отступил от него. Я посмотрел на Литу. Стояла жуткая тишина. Вокруг нас остро пахло порохом, эхо выстрелов только-только отвибрировало в стенах коридора. Лита стояла на одном колене. Одна рука была прижата к тому месту под горлом, в которое я толкнул ее. А глаза остановились на Арке.
      Теперь я услышал шум - голоса соседей по этажу, хлопанье дверей. Все звуки долетели как бы с запозданием, словно после падения Арка прошло очень много времени.
      Лита издала низкий, горловой стон. Она взглянула на меня. Лицо ее было белым как воск. Глаза закатились вверх, и тут она потеряла сознание, мягко завалившись вперед. Лежала она очень тихо и смирно.
      А вот Арк все еще шевелился, продолжая делать дурацкие мелкие движения. Одна его нога слегка дернулась и скребнула по ковру. Это было омерзительно. Это всегда омерзительно...
      ***
      Мы все еще находились в люксе Литы. Полиция прибыла и заполнила, казалось, все вокруг. И Лита, и я рассказали нашу историю уже раз по двенадцать. На часах было пять утра.
      Мы с Литой сидели рядом на диване. Впервые после эпизода со стрельбой мы смогли поговорить. Полицейский в форме стоял в нескольких шагах от нас.
      - Второй раз в жизни я упала в обморок, и оба раза случились этой ночью, сказала она и вдруг добавила:
      - Откуда он узнал, где я живу?
      - Послушай, дорогуша, ты ведь не обычный человек! Адрес не составляло труда узнать. Скажем спасибо, что Арк был одним из самых тупых убийц на свете.
      - Не понимаю.
      - То, что он явился сюда сегодня ночью, доказывает не только то, что он убил Рэндольфа, но и то, что он разглядел и узнал тебя. Любой, обладающий элементарным здравым смыслом, сообразил бы, что ты будешь настороже. Что рядом с тобой будет кто-нибудь. Но он все равно заявился, чтобы убить тебя. Я же говорил тебе, что эти парни задабривают свидетелей, попросту убивая их. - Я закурил сигарету. - Может, он даже думал, что ты будешь не одна, но все же решил рискнуть. Он понимал, что его дело плохо, пока ты жива, поэтому ему, я полагаю, нечего было терять.
      - Шелл, я уже пыталась поблагодарить тебя, но...
      - Забудь об этом, дорогая. Во-первых, если бы я не оказался здесь, он убил бы тебя, и то, что ты жива, - уже большая награда для меня.
      Она улыбнулась и нежно притронулась к царапине, оставленной на моей шее первой пулей Арка. Я ухмыльнулся:
      - Во-вторых, во время этой заварухи я думал не только о тебе, моя любимая. Арк стрелял в меня.
      Она опять улыбнулась и, казалось, еще больше расслабилась. В этот момент к нам подошел полицейский в форме и сказал:
      - Здесь мы закончили. Пошли, Скотт. Мисс Коррел. Я знал, что он имел в виду. Пришло время Лите и мне отправиться во второй раз в полицейский участок. Тот факт, что мы не спали уже почти сутки, не произвело никакого впечатления на полицейских, и мы поехали с ними. На этот раз они продержали нас три часа. Мы рассказывали и пересказывали нашу историю, объясняли, диктовали показания. Попутно я узнал, что пока еще не обнаружили никакого следа Брайса и что полиция продолжает безуспешные поиски Роя Тоби, которого не оказалось ни в одном из его обычных притонов. Что и неудивительно в данных обстоятельствах.
      В конце концов мы покинули участок во второй раз. Я отвез Литу в ее люкс. И на этот раз она не стала возражать, когда я вошел вместе с ней в номер. На улице уже продавали газеты с новостью о жестоком убийстве Рэндольфа, и во всех выпусках упоминалось имя Литы Коррел. По радио и телевидению передавались сообщения о второй перестрелке, в которой она была замешана. И Лита боялась, что все это повредит рекламной кампании "Мамзель", которая должна была начаться через несколько часов. Рекламный прием в доме Хорэйшио Адера был назначен на час дня с прямым эфиром с часа тридцати до двух. А сейчас было уже восемь часов утра. Мы оба устали, и Лита выглядела вконец измотанной.
      - Для приема все подготовлено? - поинтересовался я.
      Она утомленно кивнула:
      - Да. Этим занимается Лоуренс: подготовка, закуски, выпивка, гости и все остальное. Хорэйшио предоставил нам свое имение. Он, разумеется, тоже получит таким образом рекламу. - Она встряхнула головой. - Хорошо же я буду выглядеть на приеме!
      - Ага.
      - Нам лучше всего отправиться в постель. Я повеселел:
      - Прекрасная идея!
      Не было никаких пламенных поцелуев. Пожалуй, оно и хорошо, если иметь в виду мое ослабленное состояние. Лита не возражала, когда я решил поспать на диване в гостиной. Она даже принесла мне одеяла и подушку и погладила меня по голове, прежде чем скрылась, покачивая бедрами, в спальне. Я наблюдал за этим покачиванием. В спальню? Туда, где черное сатиновое покрывало, благоухание жасмина, шелест простынь и... Я остановил свое воображение.
      И я почти мгновенно провалился в сон. Последней моей мыслью было: наконец-то Лита Коррел и я спим вместе. К несчастью, в разных комнатах...
      Не прошло, кажется, и трех минут, как Лита начала трясти меня, тихо говоря:
      - Проснись, Шелл, проснись!
      Я чуть раздвинул веки и глянул сквозь них - все было как в тумане. Мои глаза словно косили в стороны. Потом они сфокусировались, и перед ними предстало такое прелестное зрелище, что некоторое время мне казалось, будто я продолжаю видеть сон.
      На Лите было то, в чем она, очевидно, спала, но такое гладкое, столь страстно обтягивающее ее чудесные формы, что казалось, словно в этом она еще не спала.
      Белая полупрозрачная рубашечка покрывала ее от плеч до щиколоток. Лита склонилась надо мной и одной рукой трясла меня за плечо. От этого движения ее груди колыхались под тонкой тканью. Рубашка была настолько тонкой, что в тусклом свете я мог видеть четкие очертания этих грудей, темных сосков и линии бедер.
      Я обнял ее одной рукой за талию, притянул к себе на диван, прижал ее к себе и поцеловал. Несколько секунд она была неподвижна, потом стала извиваться на мне, легко, медленно, опираясь на меня руками, грудями, бедрами.
      Наконец она оторвала свой рот от моего и, глядя вниз на меня, сказала:
      - Нет, Шелл. Ты должен встать.
      Я положил руку на ее бедро, медленно, ласкающим движением провел ею вверх по выпуклому лобку, по впадине талии до ее полной теплой груди. Глаза у нее были горячие и как бы одурманенные. Под рукой на ее груди я чувствовал упиравшийся в ладонь сосок, слышал ускоренное биение ее сердца.
      Она увлажнила свои губы, потрясла головой и оторвалась от меня:
      - Пожалуйста, Шелл! Уже двенадцать тридцать. Я проспала!
      Двенадцать тридцать? Значение этого дошло до меня не сразу. Хоть полдень, хоть вечер, плевать. Я даже не хотел знать, какой сегодня день.
      Она встала и добавила:
      - У нас остается меньше получаса.
      Тут я вспомнил: прием с телекамерами, народ уже стекается в имение Адера. Лита стояла передо мной в тонкой белой рубашечке, вылитая скульптура работы Фелики, только ожившая и окутанная дымкой.
      Я сказал ей об этом, и она ответила:
      - Статуя - пластмассовая - уже установлена у бассейна, и не в дымке, а в розовом бикини. И там уже собираются люди. Нам нужно поспешить.
      Руками я уже не мог дотянуться до нее. Но глаза-то мои ее видели! И я смотрел на нее и впитывал в себя ее облик. Она улыбнулась, отступила на несколько шагов, повернулась и скрылась в спальне. Я же сидел и содрогался всем телом. Вне всяких сомнений: с какой стороны ни посмотри, Лита выглядит потрясающе. Вернулась она почти моментально, свежая, как только что расцветшая роза, и бросила:
      - Поехали.
      Ночью мы договорились, что я не буду отходить от нее ни на шаг, ни на минуту, раз уж она отказывается переехать в другой отель. Она была уверена, что теперь, когда Арк мертв, вряд ли кто-нибудь покусится на нее, и не обратила внимание на мой намек о том, что еще остается в живых водитель машины, который видел ее у дома Рэндольфа.
      Я размышлял над этим по дороге к имению Адера, пытаясь привести свои мысли в порядок.
      - Что это ты затих, Шелл?
      - Думаю, милочка. О Рэндольфе и Арке, о том, как со всем этим связан Тоби. И о Дэне Брайсе тоже. Я-то думал, что вычислил его... - Я вдруг замолчал. До этой минуты я и не вспоминал о фотографии Брайса в спальне Литы.
      Я взглянул на нее и проговорил:
      - Только что вспомнил, о чем хотел спросить тебя. Что в твоей спальне делает фото Дэна Брайса?
      Она слегка нахмурилась и посмотрела на меня с удивлением.
      - Кого?
      - Дэна Брайса.
      - Я такого не знаю. - Она улыбнулась. - А чего это тебя заботят фотографии в моей спальне?
      - Я говорю совершенно серьезно, Лита. Она нахмурилась еще больше.
      - Не понимаю тебя, Шелл. Что с тобой?
      - Прошлой ночью, когда я ждал тебя, незадолго до звонка из полиции, я случайно увидел фотографию рядом с твоей постелью. Портрет Дэна Брайса. Я хорошо его разглядел. Поскольку он крупнейший жулик по эту сторону тюремной стены, ты должна объяснить присутствие его портрета.
      - Нет, это ты объясни, - сердито возразила она. - У меня в спальне действительно есть фотопортрет, но это вовсе не какой-то там Брайс.
      - А кто это?
      - Том Уэстланд. Очень хороший.., э.., друг. И вообще, Шелл, как я тебе ни благодарна за то, что ты сделал для меня, тебе нет никакого дела до моих фотографий. Ни до моих друзей.
      - Как бы ты его ни называла, это Дэн Брайс, известный преступник. Я почти убежден, да и полиция тоже, что именно он убил Зоу Авилла.
      Она была шокирована:
      - Том? Ты хочешь сказать, что Том мог...
      - Дэн. Дэн Брайс. Не знаю, какой вид рэкета он назвал тебе в качестве своего занятия, но...
      - Ну, если взимание федеральных налогов называть рэкетом, тогда он рэкетир.
      - Только не говори мне, что он налоговый инспектор.
      - Именно! И так я познакомилась с ним. Он явился из местного отделения налогового управления, чтобы проверить мои доходы за прошлый год.
      Тут-то до меня дошло.
      Я имел все основания восхищаться Брайсом. Сэм-сон говорил, припомнилось мне, что Брайс отсидел срок за вымогательство. Порядочный, добросовестный шантажист всегда старается разузнать, насколько большой оброк можно наложить на жертву, чтобы кровопускание не довело ее до смерти. И есть ли более эффективный способ узнать настоящую цену человека или организации, которых жулик собирается шантажировать?
      Лита рассказала, что познакомилась с Томом, то есть Дэном Брайсом, два-три месяца назад и что после первой встречи они уже не говорили о бизнесе, а только о развлечениях - у них было несколько свиданий. Я заверил Литу, что Брайс лжец и мошенник, и настоятельно попросил ее, чтобы она немедленно сообщила мне или полиции, если он объявится. Она обещала сделать это, но похоже, я убедил ее не до конца.
      - Птичка моя, - сказал я. - Он очень опасный партнер в игре. Если он только заподозрит, что ты его раскусила, он готов будет пойти на все.
      После этого разговор зашел о более приятных вещах. Когда мы проехали через ворота имения Хорэйшио Адера, мне трудно было даже представить себе, что менее суток назад я участвовал здесь в смертельной перестрелке. Казалось, это произошло с месяц назад, и у меня было такое ощущение, что я не спал все это время. Глаза щипало от утомления, и солнечный свет раздражал их.
      Я поделился своими ощущениями с Литой.
      - Но выглядишь ты не так уж плохо! - заметила она.
      - Я хочу сказать, что я измучен, глаза у меня красные, а моя одежда выглядит так, словно я в ней спал в канаве. А я таки спал в ней...
      - Ах это. - Она ухмыльнулась. - Так ты смотришься еще круче, Шелл. Словно готовый к извержению вулкан.
      - Вдохновляющая мысль.
      - Любой побоится напасть на нас. Тебе только и делов-то, что посмотреть на атакующего и оскалить зубы. Из тебя получится превосходный телохранитель.
      - Логично, ибо у тебя превосходное тело. Есть что хранить! - оскалил я зубы.
      Она хихикнула и прикрыла глаза рукой.
      - Все, я знаю! - воскликнула она. - Ты секретное оружие!
      - Супер-Шелл! - воскликнул я в ответ. - Звучит как название хорошего бензина <Супершелл - название высокооктанового бензина в США по названию компании "Шелл".>. На самом деле я вовсе не бензин. Я даже не секретное оружие. Я всего лишь гаснущий вулкан Шелл Скотт.
      - Хорошо. Это все, чего я хочу.
      - Я твой. Возьми меня.
      Она рассмеялась, но не взяла меня, а сказала:
      - Ух ты! Посмотри-ка на все эти машины. Действительно, их тут было множество. Мы вынуждены были припарковаться в сотне футов от фасада дома.
      И подъезжали все новые машины, пока мы огибали дом и шли туда, где происходило все действо.
      Мы пересекли невнятно тараторившую толпу и прошли мимо столов, ломившихся от обилия закусок - омаров, крабов, креветок, осетрины, ветчины, шашлыков на ребрышках, хлеба, сдобных булочек, картофельных и зеленых салатов и еще не менее пятидесяти блюд. И вот мы оказались у бассейна, где собрались самые изысканные "кушанья".
      Лита повернулась ко мне и сказала:
      - Скорее всего я не смогу быть все время с тобой. Она посмотрела на бассейн, на людей вокруг него и в нем, на телекамеры и множество проводов, протянутых повсюду. Вдобавок к двумстам гостям я увидел около сорока операторов. Лита продолжила:
      - Мне нужно переодеться, Шелл. Потом мы, вероятно, сможем немного расслабиться.
      - Это - обещание. Ты взяла свое бикини? Она показала свою сумку:
      - Оно здесь.
      - Я обязан ни на минуту не спускать с тебя глаз.
      - Это не значит, что ты должен липнуть ко мне глазами. Пойдем, ладно. Ты можешь пока постоять там у двери.
      Она скользнула в дверь женской уборной и через две минуты вышла в розовом бикини, почти таком же красивом, как и ее кожа. Мы вернулись к бассейну, и она меня оставила. Мне казалось, что здесь, среди множества людей, она находилась в полной безопасности, но все равно я старался не спускать с нее глаз.
      Многие из гостей тоже не спускали с нее глаз. Здесь кучковалось немало людей из Голливуда: звезд и звездочек. Недалеко от меня стояла большая группа, посреди которой я узнал пожилого, седовласого Заргрифа Дакуляна в окружении молодых кинозвезд-мужчин: Тэба, Тача, Тика, Сока, Грэба, Пау, Смэка и Фила. На кромке бассейна сидели Том Фонг - китайский характерный актер, которого часто называли Пипка Том, и восхитительная Пассионелья - суперзвезда студии "Магна". Они наблюдали за Кипом Массивом - героем множества детских вестернов, который, стоя в воде, перебирал струны своей неизменной гитары и напевал гнусавым голосом.
      Тут я заметил Лоуренса. Почти одновременно его взгляд наткнулся на меня, и он поспешил навстречу. Выглядел он так, словно не спал после моего звонка из полицейского участка - не спал и при этом методично рвал на себе волосы.
      - Скотт, - обратился он ко мне. - Чем, черт возьми, занята полиция? Что нового? Что скажете об этом Аркаджаняне?
      - Остыньте, Лоуренс. - Я ввел его в курс дела. - А дальше можете строить свои собственные догадки. Он выглядел просто больным и буквально простонал:
      - Вы видели газеты? Все только о Рэндольфе. Да и телепередачи... А где Хорэйшио? Вы его видели?
      - Нет. Я только что приехал.
      - Он должен был появиться здесь в час, а сейчас уже... - Он бросил взгляд на часы. - Почти четверть второго. Камеры включат меньше чем через двадцать минут.
      - Хорэйшио участвует в представлении?
      - Да. По крайней мере он должен появиться! - Лоуренс потер ладонью свой потный лоб. - Может, маленький нахал планирует эффектный выход?
      - Надеюсь, он появится, пританцовывая, в вишневых колготках. Хорошо, я поищу малыша. Лоуренс нервно потер ладони.
      - Интересно, пройдет ли все нормально? Я имею в виду телепередачу. Нам она просто необходима после всех этих жутких известий... - Он опять беспокойно потер ладони. - Мне предстоит сделать миллион вещей. С Литой все в порядке? Где она?
      - Да, она о'кей. - Я показал, где она стояла - у дальнего края бассейна.
      Лоуренс резко повернулся и стремительно двинулся в ее сторону.
      На одном крыле дома над бассейном возвышалась круглая комната, выступавшая из здания наподобие башенки старинного замка. Я предположил, что это и была "башенная комната", которую упоминали пару раз в моем присутствии. Я прошел к фасаду здания и позвонил. Дверь мне открыл Виллис.
      - Можно видеть мистера Адера? - спросил я.
      - Нет, мистер... Скотт, кажется? - Я кивнул, а он продолжил:
      - Я не видел Хорэйшио с самого утра. Предполагаю, он все еще в "башенной комнате", занимается творчеством. Он проводит там много времени с тех пор, как доставили копию Мамзель.
      - Вы имеете в виду одну из этих пластмассовых статуй?
      - Да. Он надеялся, что она вдохновит его на создание совершенно нового стиля, специально для мисс Коррел.
      Я вспомнил, что Лита отвергла ухаживания распустившего руки Хорэйшио, поэтому казалось логичным, что он удовольствовался заменой живой Литы на пластмассовую Мамзель. И эта кукла вполне могла вдохновить на многое. Но я сказал только:
      - Некоторые люди у бассейна уже волнуются насчет мистера Адера и его участия в празднестве. Не могли бы вы подняться в "башенную комнату" и узнать, будет ли он доступен массам?
      - Нет, не могу. Мистер Адер предупредил сегодня утром, чтобы его не беспокоили ни при каких обстоятельствах. Поэтому нельзя ему мешать. Он будет в ярости.
      - Не возражаете, если я позвоню?
      - О, разумеется. - Я вошел, и Виллис исчез в большой комнате, в которой я впервые увидел Хорэйшио Адера.
      Телефон находился под лестницей, но прежде, чем воспользоваться им, я решил подняться по лестнице. Пусть Адер придет в ярость, но максимум, что он сможет сделать, это кинуть в меня куском тюля или атласа. Поэтому я поднялся наверх и оказался в холле. Пройдя в конец, я постучал в дверь слева. Она была чуть приоткрытой и медленно повернулась на скрипящих петлях. Первой я увидел розовую пластмассовую Мамзель, обнаженную и шокирующую. Потом дверь распахнулась шире, и я увидел его.
      Я подошел к нему, но уже не было смысла нащупывать его пульс. Это был покойный Хорэйшио Адер.
      Я смотрел на него, на его маленькое тело, распростертое почти у ног пластмассовой Мамзель, а снизу, от бассейна, в "башенную комнату" доносился шум общего веселья. Где-то там высокий счастливый женский голос говорил: "Прекрати, Чарли. Прекрати..."
      Глава 15
      Направляясь вдоль края бассейна в сторону Литы Коррел, я опять ощутил очарование немыслимого и роскошного разнообразия форм, которыми природа и физические упражнения наделили женское тело. Это разнообразие буквально ошеломило меня в первый раз, когда я увидел ее вчерашним утром. Те лица и сцены, что я видел в последовавшие затем часы, слились в моей памяти в некий киномонтаж и завершились образом Хорэйшио, лежавшего мертвым у ног пластмассовой Мамзель.
      Ну разве не ирония судьбы? Хорэйшио Адер сделал, вероятно, больше любого другого мужчины, чтобы спрятать прелести женщины под кусками ткани. А умер он у ног того, что можно было бы назвать крупномасштабным символом Секса. Его невидящие глаза уже не могли созерцать все то, что на протяжении своей жизни так отчаянно старался прикрыть Хорэйшио: и груди, и бедра, и плоть, и красоту, и искушение, и сексуальность женщины.
      Подлинное воплощение всей этой пластмассовой красоты, искушения и сексапильности стояло рядом с задрапированной в белое статуей, торжественное открытие которой должно было состояться через несколько минут, и улыбнулось мне, когда я подошел.
      - Будь со мной рядом, когда включат камеры, - сказала Лита. - На твоем фоне я буду смотреться лучше.
      - Красавица и чудовище, а? - Я осмотрелся. Рядом с тыльной стороной дома, в нескольких ярдах от бассейна, было относительно свободное пространство. Я показал его Лите и сказал:
      - Отойдем-ка на минутку, милая. Мне нужно сказать тебе кое-что, и не при всех. Она была озадачена:
      - Но ведь телевидение.., сколько сейчас времени?
      - У меня такое предчувствие, что никакой телепередачи не будет.
      Она нахмурилась, но последовала за мной, подальше от чужих ушей.
      - В чем дело-то? - поинтересовалась она. - Ты ведешь себя так забавно.
      - Хорэйшио Адер мертв.
      - Мертв? Что ты имеешь в виду? Как это он может быть мертвым?
      - Он убит.
      Она вытаращилась на меня безучастно. Глаза ее смотрели на мое лицо, но, казалось, не видели его.
      - Убит? - повторила она. Впечатление было такое, словно она испытала столько эмоциональных ударов, что этот новый просто не достиг ее.
      - Я уже позвонил в полицию и сообщил Сэмсону из центрального отдела по расследованию убийств. Он мой друг и знает всю историю. Я объяснил ему, что могу поручиться за тебя и себя, но не за две-три сотни остальных.
      Она вяло проговорила:
      - Убит. Но... Хорэйшио? Маленький Хорэйшио... Зачем было кому-то убивать его?
      - Не знаю. Действительно, зачем было кому-то убивать его?
      Мои мысли были прерваны суматошной активностью у дальнего конца бассейна. Полицейские в форме и в штатском незаметно охватывали собравшихся кольцом. Огромное большинство жителей Голливуда при звуке патрульных сирен вздрагивают и разбегаются куда глаза глядят. Поэтому полицейские поступили благоразумно, явившись без лишнего шума.
      Все больше голов поворачивалось в сторону полицейских, гости заговорили все разом при виде наплыва полиции. Гул голосов нарастал волной.
      Мы с Литой пошли к полицейским, среди которых я узнал лейтенантов Картера и Флаэрти. Ответив на все их предварительные вопросы, я доложил им о главном событии. Картер - мужчина лет сорока, высокий, с носом крючком, прямыми черными волосами и топорщившимися усами - предложил:
      - Пойдем взглянем на него.
      ***
      Я оставил Литу со знакомым сержантом и поднялся вместе с Картером и Флаэрти в "башенную комнату". Они заморгали от изумления, увидев тело, хотя я уже и предупредил их о том, что их ожидает. Оба они уставились на пластмассовую Мамзель, перевели взгляд на покойного, потом снова на Мамзель.
      Указывая на статую, Картер спросил:
      - Какого черта здесь торчит эта штука? Я ответил:
      - Хорэйшио делал какие-то фасоны для "Мамзель". Эта штука была нужна ему для примерок, для вдохновения или для чего-то еще.
      - Ага, для чего-то еще, - согласился Картер. - Ну что же, займемся делом.
      Команда из криминальной лаборатории занялась отпечатками пальцев, начала фотографировать, рисовать схемы, делать замеры и брать образцы для последующего лабораторного анализа. Никто не просил меня уйти, поэтому я остался, чтобы побольше разузнать. На небольшом столике рядом с письменным столом Хорэйшио Адера стояли два высоких стакана. В одном из них на дне были видны крупинки белого осадка. Принимая во внимание пену на губах Хорэйшио и то, что он был мертв, нетрудно было заключить, что он пил из этого стакана. На полу был найден пистолет 22-го калибра, из которого скорее всего был сделан выстрел в лоб.
      После того как на нем не были обнаружены отпечатки пальцев, Картер взял его в руки, внимательно осмотрел и сказал:
      - Судя по всему, это его собственный пистолет, его собственные ножницы, шнурок, которым он был задушен, взят из валяющегося тут хлама. - Он сделал паузу. - Сегодня утром он приказал своим служащим, чтобы его оставили одного в "башенной комнате", пока он не позовет, и чтобы все находились в задней части дома и не шумели, пока он творит. Какой вывод ты из этого делаешь, Скотт?
      - Он был большой обманщик. Он не сумел бы добыть огонь, чиркая спичкой о коробок. Он передергивал, играл, фальшивил, устраивал представление двадцать четыре часа в сутки. Он бегал кругами, вопя: "Я - гений!" и "О, я такой хороший!", пока всех в радиусе ста ярдов вокруг не начинало тошнить. И то, что он нуждался в абсолютной тишине для создания своего хлама, было просто частью его представления. Таково мое мнение, лейтенант.
      - Пусть так, но почему он загнал всех в заднюю часть дома?
      - Понятия не имею.
      Полицейский в штатском передал Картеру желтый листок бумаги. Картер прочитал записку и спросил:
      - Где ты это взял?
      Я зашел за спину Картера и взглянул через его плечо. Это была телеграмма, адресованная Хорэйшио Адеру, со следующим текстом: "Клиент осужден вымогательство восемь лет назад и отсидел два года Техачапи. Прилечу сегодня ночью фотокопиями и другими доказательствами. Лестер". Еще я успел заметить, что телеграмма была послана из Сан-Франциско восемнадцатого числа в 8.00 вечера.
      Детектив объяснил:
      - Нашел это среди его бумаг на письменном столе. Я задержался еще на пару минут, но больше ничего интересного не узнал. К тому же в моей голове начало кое-что проясняться.
      Выйдя из "башенной комнаты", я спустился по лестнице и позвонил еще раз в полицейское управление. Через минуту меня соединили с капитаном Сэмсоном. После обмена приветствиями я сказал:
      - Сэм, вчера утром, когда я разговаривал с тобой о Зоу Авилла, ты сказал, что она сидела. Я хотел бы перепроверить это.
      - Она была в Техачапи два года по приговору от одного до десяти по пятьсот восемнадцатой.
      - Так я и думал. Как давно ее осудили?
      - Восемь лет назад. Шесть лет, как она вышла.
      Сэмсон практически процитировал телеграмму, которую я прочитал через плечо Картера: "Клиент осужден вымогательство восемь лет назад и отсидел два года Техачапи".
      Я получил ответы сразу на многие вопросы и начал видеть немного света в той темной комнате, где я находился так долго. Но одновременно у меня возник новый вопрос без намека на возможный ответ: почему Хорэйшио Адер наводил справки о Зоу Авилла? Казалось существенным также и то, что телеграмма была отправлена в четверг восемнадцатого, то есть три ночи назад, за день до убийства Зоу Авилла.
      Я спросил:
      - Что нового о Дэне Брайсе и Рое Тоби, Сэм?
      - Они где-то затаились. Мы задержали и допросили нескольких парней Тоби, но безуспешно. Никаких следов Брайса. А что у тебя?
      Я обрисовал ему ситуацию, и мы попрощались. Я вернулся к бассейну, нашел Литу и сообщил ей, что мы можем ехать.
      Пока мы пробирались по извилистой, затененной деревьями подъездной дорожке, Лита сидела не шевелясь, словно лишенная сил. Наконец она проронила:
      - Я собираюсь воспользоваться твоим советом, Шелл.
      - Каким?
      - Переехать в другой отель, спрятаться.
      - Это было бы неплохо.
      - Все бесполезно. - Это прозвучало несколько мелодраматично, но я понял, что говорит она очень серьезно. - После.., после Рэндольфа, после того, как этот ужасный человек набросился с пистолетом на нас у меня дома.., я все еще думала, что все образуется, что мы сможем провести этот прием... - Она смолкла.
      Примерно через минуту она заговорила снова:
      - Я все же хотела попробовать, но это уже слишком, Шелл. Я брошу все.
      - Успокойся, Лита. Это совсем на тебя не похоже!
      - Может, все дело в том, что я сама изменилась? Человек может измениться за неделю. Даже за день. Для этого не нужна целая жизнь. - Она помолчала. Может, кто-то намеревается убить всех, кто имеет отношение к "Мамзель".
      - Ты перебарщиваешь, дорогая. Расслабься.
      - Я не вижу в этом никакого смысла. Абсолютно. Убрали даже Хорэйшио! Что это значит?
      Я ей не ответил. Я не знал, что это значит, но собирался выяснить. Я рассчитывал найти Дэна Брайса и Роя Тоби и побеседовать с ними по душам.
      ***
      Но прежде всего нужно было определить Литу в безопасное место. И убедиться, что она там действительно в безопасности. Начал я с того, что постарался убедиться, что никто не сел нам на хвост. Потом я привез ее в отель "Ласситер", который выбрала она сама. Это было роскошное здание на тихой улочке в пригороде Лос-Анджелеса со стороны Голливуда.
      Я спросил Литу:
      - Почему ты выбрала этот отель?
      - Просто потому, что я никогда не останавливалась здесь и не знаю никого, кто бы здесь останавливался. Поэтому никто и не подумает искать меня в этом отеле. Теперь придумай мне новое имя, под которым я зарегистрируюсь. - Она помялась и добавила:
      - Я здорово напугана.
      Я постарался ободрить ее:
      - Новое имя? Ну.., скажем, Уайлд? Неплохо звучит, а?
      - Ладно. И для контраста Эльмер. Эльмер Уайлд. Совершенно невероятное имя. Мне оно нравится.
      - Эльмер? Милая моя, ты можешь здесь спрятаться, но никто никогда не поверит, что ты Эльмер. Или даже Эльмира. Я бы предложил...
      - Эльмер - ты.
      - Чего? Если честно, вряд ли кто-нибудь поверит, что я Эльмер. Почему бы... - Я замолчал, ибо до меня дошло, что она имеет в виду. - Я? Но постой...
      - Если мы зарегистрируемся как муж и жена, то будем в большей безопасности, разве нет? Кто бы ни искал меня, будет искать меня одну. - Она помолчала. - Не зарегистрируешь ли ты нас обоих?
      - Еще как. Лита, моя любовь, забудь все свои страхи, я не только зарегистрирую нас обоих, я еще...
      - Все понятно. - Она улыбнулась в первый раз за долгое время. - Ну, пойдем же, Эльмер. Я ухмыльнулся:
      - Эльмер, говоришь? О'кей. Пошли.
      Мы выбрались из машины и пошли к "Ласситеру". По дороге я заскочил в магазинчик и купил бутылку кукурузного виски и кое-что для Литы. Мы оба считали, что пара стаканчиков поможет нам расслабиться. Через десять минут мы уединились в шикарном люксе на четвертом этаже "Ласситера".
      Мы обошли все комнаты люкса. Лита вернулась в гостиную, а я остался на кухоньке и готовил виски с содовой для Литы и виски с водой для себя. В гостиной напротив входной двери другая дверь вела в спальню, при которой была большая сверкающая ванная комната. В люксе имелась также маленькая столовая. Денег, заплаченных за этот люкс, хватило бы на первый взнос за небольшой дом.
      Я подошел к Лите, протянул ей виски с содовой, поднял в молчаливом тосте свой стакан, и мы сделали по паре глотков.
      - За нас, - сказала Лита, - за мистера и миссис Эльмер.
      - Нет, Уайлд <Уайлд - дикий, бешеный, неистовый>.
      - Правильно. Я забыла.., все произошло так неожиданно.
      - Я совсем не чувствую себя Эльмером, но я могу быть очень неистовым и диким, если...
      - Не беспокойся, Шелл. - Она улыбнулась мне и добавила:
      - Могу спорить, что ты действительно это можешь. - Она осмотрелась. - Мне, кажется, удастся расслабиться здесь. Наконец-то. Забыть все неприятности.., убийства, работу, все. Мне остается сделать только одну вещь.
      - Какую же?
      - Нужно позвонить Лоуренсу. Интересно, где он может быть сейчас?
      - Ты думаешь, это разумно?
      - Ну, Шелл, не глупи. Я обязана позвонить Лоуренсу. Кто-то должен знать, что меня не будет несколько дней, и заниматься делом. - Она помолчала. - Ты же понимаешь, что я не могу вдруг взять и закрыть свои заведения.
      - Да, знаю, но мы приложили столько усилий, даже назвали тебя миссис Эльмер Уайлд, чтобы устроить тебе безопасное убежище. Мне придется оставить тебя одну, и я бы предпочел, чтобы никто не знал о твоем местопребывании.
      Она улыбнулась мне:
      - Ничего страшного, если я поговорю с Лоуренсом. Во всяком случае, я должна позвонить ему.
      - Не говори ему, где ты находишься, ладно? Она удивленно посмотрела на меня, но в конце концов согласилась:
      - Ладно. Как я вижу, ты просто не можешь обойтись без придуманных трудностей. Ты мог бы мне помочь.
      - О'кей. С чего мне начать?
      - Во время нашего тура я заметила большую красивую ванну в роскошной ванной комнате. До своего ухода ты мог бы наполнить ее для меня. Чуть выше температуры тела, чтобы я могла расслабиться.., расслабиться.., расслабиться.
      Говорила она совершенно сонным голосом. Я ответил:
      - Можешь считать, что это уже сделано. Ванна уже наполняется водой с температурой около двухсот десяти градусов по Фаренгейту.
      Она заморгала:
      - Разве нормальная температура тела не равняется девяноста восьми и шести десятым градуса?
      - Верно, но я не имел в виду нормальное тело. - Я хитро усмехнулся. Она рассмеялась:
      - Убирайся!
      Я прошел через спальню в большую ванную комнату и открыл краны горячей и холодной воды. Большая ванна была квадратной, светло-голубой и отлично смотрелась на фоне темно-синего кафеля пола и стен. В ванной комнате чувствовалась приятная прохлада. Это помещеньице казалось примерно одного размера с моей квартирой.
      Пока ванна наполнялась, я прикончил свое виски с водой. У него был отличный вкус, и я почувствовал, как алкоголь проникает в мою кровь. Я был опустошен, утомлен, и немного виски подбодрило меня. Я попробовал температуру воды, и в моем мозгу закрутилась мысль: эта ванна достаточно велика, чтобы вместить двоих, и тут только меня осенило, чем это я занимаюсь. Только тогда до меня дошло значение того, что я делал.
      Я наполнял ванну для Литы Коррел. Для Мамзель! Через минуту или две она войдет сюда и скинет свои одежды. Все до единой! И потом элегантно вступит в ванну и скользнет - медленно, томно, прелестно - в теплую воду. Вероятно, она вздохнет с удовольствием, изогнет свою спину, пробежит руками по смоченной водой коже, изовьется вся от чувственного наслаждения, от успокаивающего прикосновения воды. Ну и воображение у меня, черт побери. Я уже вижу ее извивающейся в воде.
      А я буду где-то Бог знает где искать бандитов? Это несправедливо. Разве таков Шелл Скотт? Мне безумно хотелось высвободиться из своего костюма, забраться в ванну и позвать: "Иди скорее, Лита, вода просто чудесная". Завернув краны, я поспешно вернулся в гостиную. Лита в этот момент клала телефонную трубку.
      Я быстро налил еще два стаканчика и протянул один Лите.
      - Ванна наполнена? - спросила она.
      - Ну, не совсем, - стеснительно ответил я. - В ней есть уже немного воды, скажем так. Она поднялась:
      - Полагаю, ты торопишься отправиться в поход?
      - Ну, не совсем, - повторил я. - Я хочу сказать, к чему такая спешка? Все же.., э.., я... - Я начал как бы спотыкаться о слова, поэтому замолчал и переменил тему:
      - Что Лоуренс? Что он сказал?
      - Я его не нашла. Да я и сомневалась, что мне это удастся. Но он наверняка вернется в "Мамзель" до закрытия или, во всяком случае, появится там с утра. Я попросила передать ему, чтобы он позвонил мне сюда.
      Меня перекосило:
      - Вот как? Она улыбнулась:
      - Я знаю, о чем ты подумал. Но я не назвала своего имени.
      - С кем ты говорила?
      - С Диди, конечно. Она обычно отвечает на телефонные звонки.
      - Разве она могла не узнать твой голос?
      - Возможно. Но какое это имеет значение? Какой от этого вред?
      Никакого, подумал я. Только не со стороны Диди - милой, обаятельной Диди. Может, и ни с чьей стороны из сотрудников "Мамзель", даже не со стороны Лоуренса, пусть даже кто-то из них сообразит, кто звонил и откуда. Я пожал плечами - веду себя старой нянькой. Однако я вовсе не чувствовал себя как старая нянька.
      Мои физические ощущения напомнили мне кое о чем, и я позвал:
      - Лита!
      - Да?
      - Когда я наполнял ванну, я сделал мучительное открытие.
      - Мучительное? - Она улыбнулась. - Что за открытие?
      - Что ванна достаточно велика для двоих.
      - Такая большая? - Она рассмеялась. - Но что делать двоим в ванне? Даже в большой?
      - Ну, разумеется, все зависит от этих двоих. Какая-нибудь седовласая старушка, например, скорее всего выскочила бы из ванны, кинулась бы к телефону, позвонила администратору и завопила: "Господи Всемогущий, в моей ванне мужчина!" Что-то в этом духе.
      - Понятно. Ты имел в виду, что ванна достаточно велика для двух старичков?
      - Нет-нет. Вовсе нет. Ты подумала совсем не то.
      - Так что ты имеешь в виду, Шелл? Она прекрасно знала, что я имею в виду. Она просто издевалась надо мной. Поэтому я сказал:
      - Ты вынуждаешь меня быть откровенным до грубости. Я имел в виду, что в ванне хватит места для нас обоих. И под "нами" я подразумеваю тебя и себя. Нас двоих.
      Она допила свой стакан и поставила его на столик. На ее губах играла улыбка. И я был тоже не прочь поиграть на ее губах. Пока я допивал свое виски, она сказала:
      - Ох, Шелл. Какие сумасшедшие вещи ты говоришь.
      Что мы будем делать в ванне?
      - Что мы будем делать? Черт возьми, мы можем потереть друг другу спинку или... Придумаем еще что-нибудь.
      - Да уж, ты придумаешь! - Она усмехнулась. - Спорю, что уже придумал что-то. - Она встала и подошла к двери в спальню. - Подожди здесь. Я проверю температуру воды. В самом ли деле двести десять градусов.
      Она вошла в спальню и затворила за собой дверь.
      Отсутствовала она лишь несколько минут. Но мне показалось гораздо дольше. Но даже если бы это длилось часы или дни, ждать, без сомнения, стоило. Ибо, когда дверь снова отворилась, в ее раме появилась Лита. Просто Лита, и все. До этого мы только посмеивались, теперь шутки кончились. Она стояла почти в той же позе, что была у скульптуры Мамзель, с руками, опущенными по бокам, с чуть откинутой назад головой, с втянутым животом и с бесстыдно торчащими грудями. Она не была обнаженной Мамзель, она была голой Литой Коррел, дьявольски красивой.
      Я испытывал до этого танталовы муки, постоянно искушаемый за последние сутки картинами и статуями Литы, Литой в трико, в неглиже, в бикини, прикосновением Литы, ее поцелуями, ее лаской. Я знал, что она красива, желанна, чувственна, сексуальна.
      Но сейчас она была гораздо большим, чем все это. Она была невероятна, буквально сногсшибательна. Как если бы все сексуально привлекательные признаки женщины были в Лите подчеркнуты, выпячены, более очевидны, доведены почти до излишества. Почти, но не совсем. Как если бы каждый дюйм, каждая частица ее пульсировала жизнью, как если бы под ее обнаженной кожей кровь билась горячее и возбужденнее, чем в других женщинах.
      Она шагнула вперед. Она ничего не говорила. Ее глаза не отрывались от моего лица, и нежная улыбка округлила ее красные губы, когда она подошла ко мне.
      Глава 16
      Лита шагала ко мне медленно, дразняще, руки по бокам, большие полные груди торчали вперед и подрагивали, рисуя упругими сосками узоры в воздухе, бедра двигались плавно и ровно. Легко и свободно она вошла в мои объятия, подняла свое лицо навстречу моему, ее красные губы раздвинулись, обнажая белые зубы.
      Наши губы слились. Мои руки прижались к ее спине, мои пальцы погрузились в ее мягкую плоть. А ее руки прикасались к моей груди, спине, щекам, волосам, шее. Они порхали по мне, а мои руки скользили по ее коже. Потом, улыбаясь, она взяла мои руки в свои и потянула меня в спальню. Надо ли говорить о том, что сопротивления с моей стороны не наблюдалось?
      За дверью спальни она остановилась и отпустила мои руки. Я стянул с себя пиджак и швырнул его на пол. Ее пальцы прикоснулись к моей груди и стали расстегивать пуговицы на моей рубашке.
      Она снова подняла ко мне свой рот. Я с силой прижал ее к себе, ощущая жар ее тела и горячую влажность ее губ. Потом она отклонилась, изогнув спину, обжигая меня своим взглядом, нестерпимо медленно извиваясь всем телом, прижатым ко мне. Потом резко прижалась ко мне, лаская своими напряженно торчащими сосками мою голую грудь, опять взяла мои руки в свои и отступила от меня. Над ее плечом я увидел кровать. Ее ноги коснулись кровати, и она опустилась на нее, откинулась назад, все еще держа меня за руки, притягивая меня к себе, на себя...
      Было уже около пяти часов дня, когда я оделся. Лита лежала в постели, прикрыв простыней свое потрясающее тело. Я же снова наполнял ванну для нее. Налитая час назад вода уже здорово остыла - во всяком случае, остыла больше, чем я. Я вернулся в спальню и сказал:
      - Готово. Пойдем туда.
      - Спасибо. - Она улыбнулась. - Но тебе лучше подождать меня в гостиной.
      - Ага! Только этого не хватало!
      - Я серьезно.
      - Но.., это кажется расточительством. Я имею в виду, расходованием тебя впустую...
      - Нет. Уходи, Шелл, я так хочу. - Она улыбнулась. - Ты просто не понимаешь женщин.
      - Даже сами женщины не понимают женщин...
      - Уходи.
      И я ушел. Закрыв дверь, я услышал, как она прошлепала босыми ногами по полу и как всплеснула вода, когда она погрузилась в ванну. В гостиной я уселся в кресло. Но только я успел удобно развалиться и прикурить сигарету, в дверь позвонили.
      Поскольку я все еще был поглощен мыслями о Лите, мой мозг не функционировал пока должным образом. Несколько секунд после того, как прозвучал звонок, меня еще не начал интересовать вопрос, кто мог звонить в дверь или почему кто-то пришел сюда. Я встал, пересек комнату и уже положил было руку на ручку двери, когда вдруг мне пришла в голову мысль, что это действительно странно.
      Выхватив кольт и взведя курок, я чуть приоткрыл дверь. В коридоре стоял мужчина. Он официально склонил голову и сухо улыбнулся. На нем был темный костюм, в руках он держал светло-коричневую папку на "молнии". Он выглядел вполне безобидным - человечек среднего роста, с лунообразным лицом и розовыми щечками.
      - Добрый вечер, - произнес он. - Передайте, пожалуйста, мисс Коррел, что пришел адвокат. - Он сделал паузу. - Я - Вальтер Эдварде из "Эдварде, Лэйн и Бристон".
      Он сделал шаг вперед, и я автоматически отступил на шаг, шире раскрывая дверь. О чем это, черт возьми, договорилась Лита по телефону?
      Человечек подошел к креслу, где я только что сидел, и опустился в него. Только тогда он заметил револьвер в моей руке. Его щеки утратили розовый оттенок. Все его лицо чрезвычайно быстро посерело, и я даже решил, что он вывалится из кресла. Он медленно и аккуратно поставил папку рядом с креслом и поднял руки над головой.
      - Не надо... - проговорил он, - не надо. Большим пальцем я опустил курок кольта, но не спрятал его.
      - Почему вы решили, что мисс Коррел находится здесь? И кто вообще приглашал адвоката?
      Лицо его оставалось серым, но он почти оправился и сказал:
      - Как? Меня прислал сюда мистер Лоуренс. Надеюсь, я... Не ошибся же я номером?
      - А при чем тут мистер Лоуренс?
      - Насколько я понял, мисс Коррел уедет на несколько дней из города, а мистеру Лоуренсу придется действовать от ее имени. Я должен получить у нее доверенность и подписи на нескольких документах. - Он сделал паузу. - А вы кто?
      - А почему Лоуренс решил, что мисс Коррел находится здесь?
      Он нахмурился:
      - Этого я не знаю. Он позвонил в нашу контору несколько минут назад и попросил срочно приехать сюда, в этот отель, в этот номер. А что? В чем дело?
      Что-то казалось весьма фальшивым в этом парне и в его болтовне о доверенности. Но я не мог понять, что именно. Он вполне мог говорить правду. Я знал, что Лита звонила в "Мамзель" и сообщила Диди номер телефона отеля. Лоуренс мог без труда узнать название отеля. Но все-таки может быть, что кто-то другой узнал номер телефона у Диди. Наверняка я не знал, но меня не устраивали все эти "может быть". И я принял решение.
      - Скажем так: вы ошиблись номером.
      Он было запротестовал, но потом поднялся.
      - Я понимаю.., да. - Он поколебался. - Ну что же, всего доброго. - Он подошел к двери, распахнул ее и выбрался в коридор.
      Я был здорово озадачен. Подойдя к двери, я выглянул в коридор, но парня уже там не было. Но когда я вышел в проход, то увидел его уже около лифта нажимающим кнопку вызова. Однако слишком уж он быстро там оказался. Или я потерял ощущение времени, или он пересек коридор бегом.
      Я уже собирался вернуться в комнату, и тут заметил его папку. Она была прислонена к креслу, в котором он немножко посидел. Эдварде все еще стоял у лифта. Одним прыжком я очутился у кресла, схватил папку и кинулся по коридору в тот самый момент, когда двери лифта разъехались в стороны и он вошел в кабину.
      - Эй, Эдварде, - позвал я, - подождите секундочку!
      Его реакция была весьма странной. Мне показалось, что он уже успел нажать кнопку нижнего этажа, но, подняв глаза и увидев меня, он судорожно ударил всей ладонью по ряду кнопок еще раз, потом еще, затем отступил к задней стенке кабины, вытаращившись на меня широко раскрытыми глазами.
      Я показал папку и сказал:
      - Вы забыли это.
      От лифта меня отделяло еще шагов пятнадцать, и двери уже начали закрываться. Он вжался в заднюю стенку кабины, опустив руки по бокам и прижав ладони к стенке. Рот его открылся, губы растянулись в кривой гримасе. Двери уже почти закрылись, когда я бросил папку в сужающуюся щель. Она задела дверцу, но все же попала внутрь. Двери задвинулись, и кабина пошла вниз.
      Что делал Эдварде, я не видел, но я слышал его звериный визг.
      Он был приглушен стенками лифта и расстоянием и поэтому прозвучал слабо, тонко. Но это визжал мужчина. Это был высокий вой агонизирующего человека, пронзительный, скребущий по нервам, почти нереальный звук. Не часто услышишь, как визжит мужчина, но сейчас я это слышал и вдруг понял, почему он визжит.
      Я это понял секунды за две до того, как это случилось. Кабина лифта опустилась уже на один этаж, когда раздался взрыв. Чертовски сильный взрыв. Даже приглушенный стенами, он ударил по моим ушам. Пол вздрогнул под моими ногами, справа от дверцы лифта треснула штукатурка, стекла дверец вылетели и разбились со звоном.
      Я повернулся и бросился в люкс. Я ворвался в ванную комнату в тот момент, когда Лита вылезала из ванны. Она роняла капли, ее кожа влажно блестела, ее мокрые каштановые волосы спадали тяжелыми прядями на голые плечи.
      Она пялилась на меня широко распахнутыми глазами.
      - Что... - Она смолкла, потом заговорила снова:
      - Что случилось? Что это было?
      - Какой-то парень только что пытался подложить бомбу под тебя.., или под меня. Или, более вероятно, под нас обоих, не знаю. Но у него не получилось. Одень что-нибудь, и мы отсюда линяем. - Я свирепо уставился на нее. - Приди в себя. Я вернусь, как только смогу. Будь готова к выходу.
      Она кивнула, сглотнула, все еще пялясь на меня.
      Я выбежал в коридор и скатился по лестнице этажом ниже. Только два человека - оба мужчины - стояли перед лифтом, но я слышал топот ног поднимавшихся по ступенькам. Когда я подбежал, один из мужчин повернулся с таким перекошенным лицом, словно он надкусил что-то гнилое.
      Бомба в папке Эдвардса взорвалась, когда кабина спустилась на этот этаж и остановилась на пару дюймов выше пола коридора. Ее дверцы были выбиты взрывной волной и едва держались на скрюченных железках. Пол кабины был почти полностью разрушен, но оставался небольшой целый кусок, на котором уместилось мертвое тело.
      Оно лежало в самом углу, словно он пытался выцарапаться из кабины, когда бомба рванула. Его спина представляла собой сплошную рваную рану с развороченными красными мясистыми краями с беловатыми нитями. Но лицо его было вывернуто наружу, видимо от удара о стенку. Оно было спокойным и мирным, какими обычно бывают лица у мертвых. Страшное, нелепое зрелище этого спокойного лица, почти касающегося окровавленной спины.
      На какой-то миг мне стало жаль его, когда я представил тот ужас, который он испытал при виде папки, влетающей в кабину, то, как он повернулся и отчаянно пытался втиснуться в стенку без всякой надежды на спасение, какими нестерпимыми были для него последние три-четыре секунды жизни.
      Но потом я вспомнил, что бомба предназначалась для Литы Коррел или даже для Шелла Скотта, и решил, что единственное, о чем следовало сожалеть, это о том, что Эдварде умер слишком быстро. Звали его, несомненно, вовсе не Эдварде. И скорее всего не существовало никакой фирмы "Эдварде, Лэйн и Бристон". Но все это я намеревался разузнать чуть позже вместе со многими другими вещами и сделать это как можно быстрее.
      Я спустился к "кадиллаку". В багажнике среди прочего хлама у меня хранилась фотокамера "Поляроид" со вспышкой. Когда я вернулся на третий этаж, там уже собралось человек двенадцать, пялившихся на ужасное зрелище. Один из них - высокий, седовласый мужик, - казалось, пытался взять на себя руководство, но ограничивался лишь размахиванием рук. - Отойдите в сторону! рявкнул я. Фотоаппарат был уже наготове, лампочка вспышки вставлена на место, фокус поставлен на шесть футов. Люди расступились, и я подошел к краю кабины. Никто и не подумал бы мешать кому-то похожему, хотя бы отдаленно, на фоторепортера. Я сделал снимок и пошел к выходу из коридора.
      Седовласый мужик сказал:
      - Что это вы делаете... - Он присмотрелся к моему лицу. - Вы не Шелл Скотт?
      Не ответив ему, я выругался про себя. Очень много людей знало, как я выгляжу, и этот мужик оказался одним из них. Значит, обо мне сообщат полиции, которая вскоре появится здесь, и это будет стоить мне лишних нескольких часов допроса. Или даже ночи в камере, принимая во внимание все обстоятельства. Но мне предстояло слишком много сделать, и я не намеревался тратить время на пустую болтовню с полицией.
      Поэтому я поспешил по коридору в люкс Литы. Она уже оделась. Не очень аккуратно, ее мокрые волосы были в беспорядке, но, во всяком случае, в нужных местах она была прикрыта и готова к бегству. Прошло около минуты после того, как я сделал фото, поэтому я открыл камеру, подцепил ногтем и вытащил снимок.
      Выдержка была отличной, и снимок получился отчетливым. На нем кровавое месиво спины того парня выглядело менее страшным, чем было на самом деле. Однако самым важным было то, что его лицо было ясно видно и легко узнаваемо для любого, кто его знал при жизни.
      - Шелл, что случилось?
      Я сунул фотографию под ее глаза:
      - Когда-нибудь видела этого дурня? Знаешь, кто он такой?
      Ее рука потянулась к горлу, ее лицо искривилось.
      - О! - пролепетала она. - О! - Выглядела она совершенно больной.
      - Мне очень жаль. Но... Говори быстро, знаешь его? Она потрясла головой:
      - Нет. Никогда не видела его. Какой ужас...
      - Пошли. Линяем отсюда. Позже я объясню. Сейчас нам нужно сваливать.
      Через двадцать минут я припарковался перед отелем "Спартан". Я уже рассказал Лите, что произошло в "Ласситере". Теперь я пояснил:
      - Здесь я живу, и ты побудешь в моей квартире, пока я займусь делами. Я всерьез думаю, что здесь ты будешь в меньшей безопасности, чем где бы то ни было еще, может, даже в большей.
      Лита молчала почти всю дорогу. Совершенно измученная, она почти дремала. Она не стала возражать, когда, войдя в мою квартиру, я сказал ей:
      - Даже не подходи к телефону Не звони никому, понятно?
      Она кивнула. Я сам позвонил в "Мамзель", но контора давно уже была закрыта. Ни один из двух телефонов Лоуренса, которые сообщила мне Лита, тоже не отвечал. Я проверил телефонную книгу, но в ней фигурировал только один домашний телефон Лоуренса, который Лита уже назвала мне.
      - А Диди? - спросил я. - Где она живет?
      - Где-то на Дентон-Плейс.
      Но и с ней тоже ничего не вышло. Диди не было ни в телефонной, ни в адресной книгах. А Лоуренс и Диди были единственными людьми, связанными с "Мамзель", с которыми я хотел поговорить в тот момент.
      Я положил трубку и повернулся к Лите. Она привалилась к толстым подушкам в конце дивана, ее веки были смежены, губы приоткрыты. Пока я звонил, она заснула. Я поднял ее, перенес в спальню, опустил на постель, стащил с нее туфельки и укрыл одеялом. Оставив ее спящей, я вышел из дома.
      Сев в "кадиллак", я поехал в Беверли-Хиллз. Мне не терпелось посетить еще раз ультрамодный дом Брайса и особенно его кабинет. Туда-то я и направлялся. Несколько мелких кусочков головоломки начали складываться в некую картинку, и мне не хватало лишь пары фрагментов, чтобы сложить головоломку полностью. По дороге я принуждал себя расслабиться, но усталость прикрывала веки моих глаз и словно завязывала в узел мышцы между лопатками.
      Дом Брайса стоял погруженный в темноту. Я припарковался в квартале от него, вернулся пешком назад, подошел к парадной двери как добропорядочный гость и позвонил. Поскольку ответа не было, я занялся задней дверью с помощью моих отмычек. На этот раз я проник в дом всего за минуту.
      Я захватил с собой фонарик и теперь освещал им путь к кабинету. В доме, несомненно, никого не было, но неприятное ощущение холодило мне спину. В кабинете я осветил фонариком стену, увешанную оружием. Через несколько секунд сомнений у меня не осталось: тут не хватало одной единицы.
      В левой части стены были два ряда винтовок и дробовиков. В левом ряду дробовиков с единственной винтовкой на самом верху вторая ячейка снизу была пуста. Я не мог припомнить точно, что там было вчера, но логика подсказывала, что это должен был быть дробовик.
      И я был больше чем уверен, что это был тот самый дробовик, из которого огромной литой пулей был убит Джон Рэндольф.
      Глава 17
      Следующие несколько часов выдались весьма хлопотными. Я побывал в самых мрачных и грязных забегаловках и пивных Лос-Анджелеса, в том числе и в Голливуде. Я беседовал с жуликами, сутенерами, проститутками, бродягами, коридорными... Я задал, казалось, тысячу вопросов о Рое Тоби и Дэне Брайсе. Всем, с кем я разговаривал, я показывал полароидный снимок развороченной спины и спокойного лица. За эти три часа я ничего не добился: никто не имел понятия, где находятся Брайс или Тоби, и никто не узнал покойника на фотографии.
      Слух о том, что я делал, несомненно, должен был достигнуть Брайса и Тоби, ибо половина из тех, с кем я разговаривал, продали бы меня за полбутылки портвейна. И пока я охотился, нельзя было скидывать со счетов возможность того, что одновременно охотились и на меня. Но в конце концов я был вознагражден: один парень ответил на пару моих вопросов.
      Это был рыжий итальянец с вполне подходящим именем Даго Ред <Даго насмешливое прозвище американцев итальянского происхождения. Ред - рыжий (англ.).>. Десять лет назад он считался весьма опасным и ловким убийцей в банде Раиса в Сан-Франциско. Сейчас же он был всего лишь маленьким, толстым пьяницей с налитыми кровью глазами, которые могли бы служить настроечной таблицей для цветного телевизора. Сквозь такие глаза мир должен был выглядеть постоянно кровавым. Его руки тряслись не переставая.
      В течение года я встречал его примерно раз в месяц и при каждой встрече отстегивал ему десятку. Он знал, что я делаю это не потому, что он мне нравится, ибо он мне не нравился. Но это как бы ставило его на мою сторону, если такой человек вообще может быть на чьей-либо стороне. Нашел я его почти случайно в грязной обжираловке, куда приходят поесть только люди, которым уже на все наплевать. На ее двери висело объявление:
      "Суп - 5 центов", а внутри, за одним из круглых, покрытых линолеумом столов сидел Даго Ред. Он был в полосатом от царапин костюме, в армейской рубахе цвета хаки и задрипанном черном галстуке, повязанном на два дюйма ниже его кадыка. Ему было всего сорок семь лет, но он казался мертвым и только временно воскресшим.
      Ред сидел за угловым столом спиной к сходившимся углом стенам. Эта привычка осталась у него от тех дней, когда он наводил ужас своей пушкой, когда он убил троих человек выстрелом в спину, и с тех пор всегда садился лицом к входу и спиной к стене. Теперь никто не собирался убивать его, но он продолжал садиться все так же, может по привычке, а может потому, что так он чувствовал себя лучше, вспоминая лихие старые денечки. Ибо в нынешние дни мало что его радовало.
      Я сел за его столик и положил обычную уже десятку рядом с его суповой тарелкой. Он схватил банкнот, спрятал его и посмотрел на меня.
      - Рад тебя видеть, Скотт. Особенно сейчас.
      Это означало, что он был еще больше на мели, чем обычно. Говорил он сиплым голосом от выпитого им в последние годы дешевого виски, вина и пива. Ему следовало бы побриться. В черной щетине проглядывали седые и серые волоски, и лицо выглядело поперченным и посоленным.
      - Приятно видеть, - сказал я, - как ты что-то ешь, Ред.
      Он ухмыльнулся. У него не хватало одного переднего зуба.
      - Ага. Восемь тарелок горохового супа за день. - Содержимое его тарелки походило на помои - жидкие, сероватого цвета. - Одна горошина на тарелку. Обычно они и этого в него не кладут. Просто сплевывают в воду, вот и все дела.
      - Может, ты окажешься мне полезным сегодня, Ред.
      - Это было бы любопытно.
      - Рой Тоби скрылся. Я хочу найти его. То же самое касается Дэна Брайса.
      Продолжая елозить ложкой в тарелке и чавкая, он кивнул:
      - Ага. Я тебе помогу, Скотт. Только не с Брайсом. Понятия не имею, где он может быть. В Лас-Вегасе, вероятно.
      Он слил последнюю ложку супа из миски и допил остатки. Поставив миску на стол, он сказал:
      - Паршивый до последней капли. - Он рыгнул. - Тоби, да?
      Он говорил так небрежно, что поначалу я не мог поверить, что он действительно знает, где находится Тоби. Но он знал.
      Проведя тыльной стороной ладони по губам, он продолжил:
      - Он в доме Ральфа Гулда с парой парней. Может, там их и больше, но я знаю о двоих.
      Ральф Гулд был одним из "респектабельных" мошенников, дружащих, с одной стороны, с местными уголовными авторитетами, с другой стороны, с политиками и чиновниками, которых можно купить. Ред сообщил мне, что дом Гулда был выставлен на продажу и, предположительно, был пуст, а сам Гулд отдыхал в Майами.
      - Я сидел в сортире в отеле "Вагнер" - мне нравится посещать иногда шикарные местечки, - когда какой-то мужик сунул голову в дверь и говорит: "Пошли, Дэнди, только что позвонил Рой. Мы должны составить ему компанию". Или что-то в этом роде - точно не помню, но похоже на это.
      - Угу. Это все, Ред?
      - Дэнди говорит.., кстати, это Дэнди Пьяница, который пашет на Тоби: так я и сообразил, что Рой, упомянутый другим парнем, - это Рой Тоби. И я узнал голос Дэнди. Да и кто бы не узнал? В общем, Дэнди говорит:
      "А где он?", и второй отвечает, что на куче камней у Гулда. Что-то в этом роде.
      Вот так это и бывает. Долгие часы я разговаривал с множеством людей, давил на них, угрожал им, пытался соблазнить и вдруг случайно добился успеха с бывшим гангстером. Но это было еще не все.
      Я собрался уже уходить, но все же сунул под нос Реду полароидную фотографию:
      - Скажи-ка, ты когда-нибудь видел этого мужика? Ред взглянул на фото покойного и спросил:
      - А что, черт возьми, с ним приключилось?
      - Подорвался на бомбе. На своей собственной.
      - Неудивительно.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Лицо принадлежит Джо Кучу. А эту спину я никогда не видел.
      - Кто такой этот Джо Куч?
      - Чистильщик. - На языке Реда это означало "профессиональный убийца". Пользуется в основном динамитом, иногда пушкой. Предпочитает спортивный пистолет 22-го калибра с глушителем. Или много шума, или уж совсем бесшумно. Он ухмыльнулся. - Знавал его в старые денечки в Сан-Франциско.
      Я ухмыльнулся в ответ. Я уже раскопал почти все, подумалось мне. Все основывалось на знании того, что подручный Тоби Арк убил Рэндольфа, что Тоби пытался силой завладеть частью прибыли "Мамзель", что он был связан с Зоу Авилла, что кто-то в "Мамзель" узнал, что Лоуренс должен был позвонить по оставленному Литой телефону, среди прочих вещей. Но, желая найти подтверждение своих выводов, я спросил:
      - На кого пахал Куч? На Роя Тоби?
      - На Тоби? Ну нет. Он работал на Дэна Брайса.
      ***
      Было уже почти полдесятого вечера, когда я подкатил с выключенным мотором к забору, ограждавшему участок Ральфа Гулда. Последние два квартала я ехал, погасив фары. Захватив обтянутую кожей короткую дубинку, заранее взятую из багажника, я подошел к забору. Из тени выскочил котенок и остановился в нескольких ярдах от меня, едва различимый в лунном свете. Забор служил не столько преградой для проникновения снаружи, сколько для украшения, и перебраться через него не составляло труда. Сложнее будет проникнуть в дом, если вообще мне это удастся.
      Я поразмышлял над этим. Котенок все еще сидел в нескольких ярдах от меня, вылизывая шерстку. Маленький разноцветный уличный кот, оказавшийся совсем не диким. Он позволил мне погладить его и замурлыкал, когда я почесал его за ухом. Я дал ему привыкнуть ко мне, потом взял его на руки. Мне не составило труда перебраться через забор даже с котенком в одной руке, с небольшим фонариком, отмычками и тяжелой дубинкой, оттягивавшими карманы пиджака. Медленно приближаясь к дому, я продолжал ласкать котенка, чтобы он молчал. Он вцепился коготками в мой пиджак и довольно мурлыкал.
      Я прошел мимо большого белого плаката с надписью:
      "Продается" и спокойно приблизился к дому. В окнах не было света. Осторожно и бесшумно я поработал отмычками над замком парадной двери, не отпуская при этом котенка. Через десять минут я оказался внутри. В доме было темно и тихо. Благодаря проникавшему через открытую дверь лунному свету я увидел, что окна были завешаны одеялами. Прежде чем закрыть дверь, я обнаружил широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Бесшумно затворив дверь, я подошел к лестнице и поднялся по ней.
      На ее верхней площадке я услышал голоса слева от себя и разглядел тонкую полоску света под дверью. Я подошел и прислушался. В комнате неясно звучали голоса. Потом я исследовал оба конца коридора и не обнаружил признаков присутствия других людей. В одном конце коридора я нашел окно, откинул одеяло, открыл окно и поднял раму. Легкий ветер снаружи зашевелил занавеси. Затем я вернулся к двери, из-за которой доносились голоса.
      Котенок продолжал тихо мурлыкать на моей руке. Я потрепал его в последний раз и поставил на пол у своих ног. Он постоял, глядя вверх на меня, лизнул себя пару раз и опять посмотрел на меня. Я ждал, не двигаясь. Наконец котенок услужливо мяукнул.
      Внутри комнаты глубокий мужской голос произнес:
      - Какого дьявола.., ты слышал это?
      Котенок мяукнул еще раз. В комнате прогромыхали шаги. Этого было достаточно для меня. Как можно бесшумнее я прокрался к открытому окну, завернул за угол коридора и стал ждать. Сзади открылась дверь, свет из комнаты осветил коридор и почти достиг угла, за которым спрятался я.
      Грубый, хриплый мужской голос прогремел в коридоре:
      - Во хохма! Посмотри-ка, котенок.
      - Чего?
      - Котенок. - Голос поднялся на целую октаву. - Кис-кис! Во хохма-то. Иди сюда, киска!
      - Дэнди, чертов дуралей, - протрещал голос из комнаты. - Как, дьявол тебя возьми, он сюда попал?
      Голос принадлежал Рою Тоби. Я достал кольт, переложил его в левую руку, а в правой сжал пружинную дубинку.
      Дэнди произнес:
      - А верно, как он сюда попал? Я запер все...
      - Ну что ты стоишь как болван? Мне придется...
      - О'кей, о'кей, - ответил Дэнди. Через секунду он выругался. - Тут окно распахнуто. Как оно могло открыться?
      Тоби сказал:
      - Кот открыл его. Чертов дуралей, я должен был бы...
      - О'кей, о'кей, - повторил Дэнди. Его шаги загудели по накрытому ковром полу в мою сторону.
      Глава 18
      Я почувствовал, как что-то слегка задело мою ногу. Послышалось тихое "мяу". Котенок почти забрался на мою туфлю. Я отодвинул ногу, мягко оттолкнув его. Шаги громыхали уже совсем близко. Я напряг мускулы икр и бедер и поднял над головой дубинку. Котенок опять тихо мяукнул.
      - Киса, киса, - произнес Дэнди высоким, скрипучим голосом.
      Голос прозвучал в ярде от меня. В следующую секунду Дэнди поравнялся с поворотом коридора. Он чуть согнулся, готовясь подхватить котенка, и я опускал дубинку еще до того, как он заметил меня. Может, он даже и не видел меня. Может, он только успел подумать, что мяукал здесь какой-то кровожадный горный лев. Как бы то ни было, в этот миг дубинка шмякнула по его голове со звуком, похожим на удар бейсбольной битой по стене. Он сгибался все больше и больше, пока не приземлился мягко на ковер, не издав при этом даже писка.
      Я схватил его за плечи и оттащил на несколько шагов за угол коридора. Оставив его там, я снова занял свою прежнюю позицию, выглянул из-за угла и стал ждать.
      Через некоторое время Тоби крикнул из комнаты:
      - Ну, кретин! Ты там заснул, что ли? Чем, черт возьми, ты там занимаешься?
      Потом Тоби проговорил что-то, чего я не расслышал. Вероятно, он велел другому подручному пойти посмотреть, что случилось с Дэнди. Я надеялся, что с ним оставался только один человек. Снова послышались шаги. Но на этот раз шагам предшествовал луч фонарика. Мужик приблизился по коридору, увидел открытое окно и погасил фонарик.
      Тихо матерясь, он подошел к окну и начал опускать его. Я сделал два шага к нему, и он услышал меня. В тусклом свете, доходящем сюда от двери комнаты, я увидел, как он резко повернулся. Он издал вопль, тут же заглохший, когда я опустил дубинку. Попал я ему в лоб, и его колени подогнулись. Пока он падал, я врезал ему еще раз и бросился бегом к комнате, где находился Тоби.
      Уже не было смысла не шуметь. Тоби слышал этот вопль. Я только надеялся, что он там один.
      Он был один. Когда я ворвался в открытую дверь, Тоби уже стоял, глядя на дверь, с пистолетом в руке. Я действовал автоматически - запустил ему в лицо дубинку. Она не попала в него, но пролетела так близко от его головы, что он резко пригнулся, нажимая одновременно на спусковой крючок. Его пистолет проревел оглушающе в ограниченном пространстве комнаты. Пуля грохнула в стену за моей спиной, но я уже был рядом с ним и с силой опустил свой левый кулак с зажатым в нем револьвером на его руку. Его пистолет брякнулся на пол, но он успел заехать мне кулаком в живот.
      Удар его был достаточно сильным, чтобы развернуть меня вбок. Однако Тоби так растолстел и обмяк, что, даже если бы у него были силы еще для одного удара, он не мог двигаться достаточно быстро, чтобы нанести его. Мне же хватило времени, чтобы сделать шаг в сторону и врезать кулаком по его обвисшему, толстому лицу.
      Он приземлился на задницу, опрокинулся и трахнулся головой о ковер, но тут же попытался подняться. Я его не выключил - просто он уже не помнил, где он. Спрятав свой револьвер в кобуру, я подобрал и сунул в карман дубинку, потом поднял пистолет 45-го калибра, принадлежавший Тоби.
      Он успел сесть. Потряс головой, и обвисшая кожа заколыхалась на его безобразном красном лице. Пока он еще пребывал в полубессознательном состоянии, я быстро обыскал его и удостоверился в том, что при нем нет другого оружия. Оглядевшись, я обнаружил пустую гильзу, вылетевшую из патронника, когда Тоби выстрелил в меня.
      Я подобрал гильзу, вынул магазин из рукоятки пистолета, отвел затвор, чтобы извлечь патрон из патронника, вложил его в магазин, а сверху вставил пустую гильзу. Передвинув опять затвор, я загнал пустую гильзу в патронник. Тоби все еще пребывал в тумане.
      С пистолетом в правой руке я пододвинул стул с прямой спинкой ближе к Тоби и сел так, чтобы он оказался между мной и открытой дверью. Хоть я и был уверен в том, что те два громилы не скоро еще проявят к чему-либо интерес, на всякий случай я все же сел лицом к двери.
      - Тоби, - тихо произнес я.
      Он опять потряс головой, взглянул на меня так, словно его глаза не могли сфокусироваться, и попытался встать. Я приставил пистолет к его носу и сказал:
      - Сиди спокойно, приятель. Как в последний раз, когда мы с тобой беседовали.
      Его лицо покраснело еще больше, но он остался сидеть.
      - Послушай, Тоби, ты будешь говорить много, честно и долго. Или я спущу курок. - Я дал ему заглянуть в ствол пистолета. Что может быть неприятнее, чем смотреть в ствол заряженного пистолета 45-го калибра с взведенным курком?
      Он облизал губы и спросил:
      - Как ты меня нашел?
      - Вопросы буду задавать я. Я уже знаю большинство ответов, так что постарайся отвечать откровенно. Первое: все, что ты знаешь об убийстве Зоу Авилла, Джона Рэндольфа и Хорэйшио Адера.
      - Я знаю только, что они мертвы.
      - Ты напрашиваешься на это. - Я скосил глаза на ствол пистолета.
      - Подожди! Подожди! - завопил он искаженным от страха голосом, отдергивая голову в сторону.
      - Я уже сказал тебе, Тоби, что не шучу.
      - Но я ничего не знаю, Скотт! Я не убивал их!
      - Может, и нет. Но ты замешан в этом! Часть работы ты поручил Арку.
      - Арку?
      - Он застрелил Рэндольфа.
      - Если он так и сделал, я к этому не имею никакого отношения. Он, видимо, сам решил поразвлечься...
      - Конечно. Точно так же он сам решил пришить Литу Коррел после того, как она стала свидетелем смерти Рэндольфа.
      - Я об этом ничего не знаю! И я не имею ничего общего со всем этим.
      - Ты просто не умеешь не врать, а, Тоби? Ну что ж, прощай, приятель.
      Он не понял. Я чуть пошевелил пистолетом и начал нажимать на спусковой крючок, целясь в его левый глаз. Он завопил в тот миг, когда курок опустился на пустую гильзу с резким щелчком.
      Я изобразил озадаченность и осмотрел пистолет, пока Тоби что-то там лепетал.
      - Забавно, - сказал я. - Может, сейчас получится? - Я передвинул затвор, выкидывая пустую гильзу и загоняя боевой патрон в патронник, и снова взвел курок. Еще раз я прицелился в его глаз.
      Он задергал головой из стороны в сторону, словно она держалась на ниточке, и умоляюще завопил:
      - О Боже, Скотт! Не надо. Пожалуйста. О Боже, не убивай меня, пожалуйста, пожалуйста...
      - Заткнись и перестань врать.
      - О'кей. Да, я убил их. Всех.
      Похоже, я напугал Тоби слишком сильно. Сейчас он готов был признаться в убийстве Линкольна.
      Я дал ему успокоиться и воспользовался паузой для того, чтобы вынуть обойму, снова вложить в нее пустую гильзу и вставить ее обратно в рукоятку. Пистолет опять был готов для безвредного выстрела, только на этот раз надо будет сначала взвести курок, что должно было произвести еще большее впечатление. Тоби мог бы умереть от сердечной недостаточности, если бы я проделал это еще раз. Все это я сделал на его глазах, но для Тоби такие мелочи уже мало что значили.
      - Тоби, пойми меня правильно. Я жажду услышать от тебя правду, только и всего. Никаких выдумок. Давай говори.
      Совершенно больной на вид он заговорил:
      - Я не знаю, кто убил их. Я не видел Арка после того, как Лемми вытащил его из твоей машины. Я велел Лемми позаботиться о нем и о теле Флэвина и спешно перебрался сюда. Я понимал, что должен притаиться на время. Я даже не разговаривал с Ар ком после заварухи в имении Адера, когда ты пострелял ребят.
      - Но ты ведь велел им убрать меня на выезде из имения Адера? Не так ли, Тоби? Он кивнул:
      - Флэвин позвонил мне и сообщил, что ты занялся расследованием убийства Зоу. Я подумал, что ты пытаешься повесить его на меня. Поэтому я велел парням... - Он сглотнул, не желая произносить это. По крайней мере не сейчас, когда я целился ему в глаз.
      - Велел им пришить меня, ты хочешь сказать?
      - Ага. Я.., рад, что у них не получилось, Скотт. Я действительно...
      - Разумеется, ты умираешь от радости. Тоби, во время нашей беседы в твоем офисе за спортзалом ты солгал мне относительно покушения на меня в имении Адера. Ты сказал, что не убивал Зоу Авилла, что даже никогда не слышал о ней.
      Он кивнул, глядя на пистолет, потом зажмурился - он просто не мог дольше видеть его.
      - Ага, - хрипло произнес он. - Я часто лгу. Но не сейчас. Нет, сэр, только не сейчас. И я не убивал Зоу. Понятия не имею, кто это сделал.
      - Но ты ее знал?
      - Да-да. Мы спали с ней. Я платил арендную плату за ее домик на улице Вязов. Я был у нее в тот день, когда ты следил за мной. После телепередачи Рэндольфа я понял, что ты должен был видеть меня там. Может, ты и не знал, почему я заезжал в тот дом, но меня это обеспокоило - у меня ведь есть жена и трое детей. Я не мог позволить, чтобы они узнали о Зоу. Это убило бы их.
      - Ага. Чувствуется, одно твое присутствие в доме - уже несчастье.
      - Во всяком случае, когда вчера ребята сообщили мне по телефону, что ты занимаешься убийством Зоу, я, естественно, решил, что ты посчитаешь меня ее убийцей.
      - И поэтому ты велел им убрать меня?
      - Это переполнило чашу. У меня уже были достаточные основания для этого.
      - Как ты познакомился с Зоу?
      - Это случилось в баре "Кларендон" рядом со спортзалом. Я там частенько бываю, как ты знаешь. Пару недель назад она подсела за мой столик. Выглядела она неплохо, и мы разговорились. Знаешь, как это бывает. Так мы договорились до постели.
      - Вот так просто?
      - Сам знаешь, как это бывает, - повторил он.
      - Это произошло до или после того, как ты попытался силой стать партнером "Мамзель"?
      - После. Примерно через неделю.
      - Зоу спрашивала у тебя что-нибудь о "Мамзель"?
      - Ага. Мы много говорили об этом. Слишком много, как мне кажется. Мы обсуждали мою попытку.., сделать капиталовложение в эту компанию. Ей очень понравилась идея.
      - Тоби, не хотелось бы тебя расстраивать, но я думаю, что Зоу обыграла тебя как мальчишку. Я почти уверен, что она организовала встречу в "Кларендоне" именно потому, что ты заинтересовался "Мамзель". Ибо она была заинтересована в этой компании, а вовсе не в тебе.
      Он затряс головой:
      - Не знаю. Клянусь, не знал ее намерений.
      - Каким образом тут замешан Дэн Брайс? Он постоянно возникает в этом деле. Каков его интерес?
      - Не знаю. Я его ненавижу. Он с двумя парнями в прошлом месяце совершил налет на одно из моих заведений, так что я сам хотел бы с ним посчитаться. Если бы я узнал хоть что-нибудь, я бы выложил тебе это с удовольствием. Но я не знаю ничего, что связывало бы его с этими убийствами.
      Мы поговорили еще немного, но Тоби не сообщил мне ничего важного. Я велел ему подняться и сказал:
      - Ну что ж, я надеюсь, что ты сказал правду. А теперь совершим небольшую поездку...
      - Нет! Я ведь рассказал тебе все... Он думал, видимо, что я отправлю его одного в поездку, из которой не возвращаются, поэтому я сказал:
      - Расслабься. Я не собираюсь пристрелить тебя. Он расслабился настолько, что чуть не рухнул на пол. Я прошел вместе с ним до поворота коридора. Двое его подручных все еще лежали там, но котенка не было видно. Если я доживу до завтра, я привезу ему мешок самой вкусной кошачьей еды, какую только смогу найти.
      Через десять минут Тоби и двое его молодчиков были надежно связаны тесьмой, которую я прихватил с собой. Я позвонил в полицию, сообщил, где их можно найти, и убрался оттуда.
      ***
      Лита все еще спала, когда я приехал домой. Но она проснулась, когда я положил руку на ее плечо, и посмотрела на меня так отстраненно, словно никогда раньше не видела меня.
      Потом она потеплела и сонно проговорила, улыбаясь:
      - Ты напугал меня, Шелл. Который час? Я ответил, и она скатилась с постели, прошла в ванную комнату и умылась. Пробежав расческой по своим густым волосам, она снова стала выглядеть обалденно: разве что немного взъерошенная, но и взъерошенной она смотрелась восхитительно.
      Я рассказал ей о поездке в дом Гулда и о том, что там случилось. Мы сидели на моем шоколадно-коричневом диване в гостиной. Она высказала несколько замечаний по поводу моей мебели и аквариумов с рыбками и неизбежно критически отозвалась об "Амелии" - ослепительной обнаженной, висящей над фальшивым камином. Моя "Амелия", должен признать, слегка бесстыжа. Я полез за сигаретами в карман, наткнулся на пистолет Тоби, вынул его, бросил на диван, нашел сигарету и закурил.
      - Где ты раздобыл такой жуткий пистолет? - спросила Лита.
      - Отобрал у Тоби, милая. Он попытался подстрелить меня из него, и пришлось отобрать у него пушку. Я связал его и двух его ребят и оставил в доме готовенькими для полиции.
      - А что дальше? Как долго еще это будет продолжаться, Шелл? Когда все вернется к.., нормальной жизни?
      - Да все практически закончилось, птичка. Она с удивлением посмотрела на меня.
      - В самом деле? Замечательно! - Она вздохнула. - Ты, должно быть, узнал что-то существенное от Тоби?
      - Только в отрицательном смысле, методом исключения. - Я встал и начал медленно прохаживаться по комнате, выстраивая в голове свои мысли по мере их высказывания:
      - Главное, что я вынес из разговора с Тоби, - это убеждение, что он не имеет отношения к смерти Рэндольфа и Хорэйшио Адера. И даже Зоу Авилла. Самое важное: я теперь уверен, что знаю смысл списка Зоу.
      - Ты говоришь обо всех этих именах и цифрах? Об именах людей, связанных с "Мамзель"?
      - Да. - Я остановился и взглянул на Литу. - Видишь ли, дорогуша, Зоу бывшая уголовница, она сидела в тюрьме Техачапи за вымогательство.
      - Ты имеешь в виду шантаж?
      - Угу. Именно это и означает ее список - шантаж. Зоу потратила много времени и сил на то, чтобы выяснить доходы "Мамзель", гонорары всех тех, кто принимал участие в рекламной кампании, еженедельную выручку каждого отделения. В ее списке перечислены все отделения с суммой еженедельных доходов и даже оценка суммарной прибыли "Мамзель" - около миллиона долларов. Она основательно поработала. Вот почему она посетила стольких людей, связанных с "Мамзель": агентство Эда, Джеддера и так далее. Поэтому она и звонила по городам во все отделения "Мамзель". Это объясняет все ее поступки, включая ее знакомство с Роем Тоби после того, как она узнала, что он собирается стать партнером "Мамзель" с помощью угроз.
      - Но зачем? - озадаченно спросила она. - Почему она приложила столько усилий?
      - Ну, во-первых, не такие уж большие усилия. Она потратила на всю операцию всего лишь две-три недели. Иногда профессиональный вымогатель вкалывает так, как и не снилось законопослушному гражданину в легальном бизнесе. Она хотела узнать, как много денег в обороте, чтобы точно определить размеры своего куска пирога. Немного исследования, кропотливая подготовительная работа могли бы составить гонорар, скажем, от двадцати до пятидесяти тысяч. Женщина вроде Зоу многое сделала бы ради лишних тридцати тысяч. Да и кто бы этого не сделал?
      Лита встряхнула головой, и свет заиграл в ее чудесных волосах оттенка осенних листьев.
      - Это-то я могу понять, Шелл! Но каким образом, даже обладая всей этой информацией, могла бы она шантажировать? И кого?
      - Ну, не забывай, что всю эту информацию она собирала в основном для того, чтобы вычислить, на какой кусок она могла рассчитывать. Зоу уже обладала сведениями, необходимыми ей для шантажа. И об этом говорит одна запись в ее списке, запись, которая ввела меня в заблуждение с самого начала. Кроме семи городов, в которых расположены салоны "Мамзель", там записан еще один город, казалось бы лишний. Корона. Ты знаешь, где он находится?
      - В сорока - пятидесяти милях отсюда, около Риверсайда.
      - Верно. Вполне естественный ответ. Именно это спутало, заставило меня думать, что Корона - это название еще одного города. - Я снова начал прохаживаться по комнате. - На самом деле все совсем не так. Это имя женщины. Так должно быть. От капитана Сэмсона я слышал, что женщина по имени Корона Энн Корона - отсидела два года в Техачапи за вымогательство.
      Я преднамеренно удалился от Литы в сторону небольшого зеркала, висевшего на дальней стене. Я рассчитал, что могу теперь видеть ее отражение в зеркале. Она подняла пистолет с дивана и осмотрела его так, словно никогда раньше не видела оружия.
      Однако она знала, как с ним управляться. Без какого-либо колебания она оттянула затвор, дослала патрон в патронник и одновременно взвела курок.
      Потом Энн Корона прицелилась в мою спину и нажала на спусковой крючок.
      Глава 19
      Ударник с глухим щелчком упал на пустую гильзу, которую я раньше вставил в обойму. Ту самую гильзу, которой я уже "стрелял" в Тоби.
      Долгую минуту красивое лицо Литы выражало беспомощность, потом шок. Ее губы искривились, а глаза почти закрылись. Потом она с усилием разгладила свое лицо и постаралась вести себя так, словно ничего не случилось. Однако за эти несколько секунд случилось многое. Весь мир Литы Коррел разрушился. И часть моего тоже.
      Но я продолжил так, будто ничего не изменилось:
      - Другая забавная штука с этим списком Зоу: в нем были названы почти все, связанные с "Мамзель", кроме самой Мамзель. Кроме тебя, Лита. И единственное другое имя, которое не было названием города с отделением "Мамзель", это Корона. Если Корона не город, значит, это чье-то имя. Даже без подсказки Сэмсона я должен был понять, что Короной Зоу назвала Мамзель.
      Я пересек комнату, сел рядом с ней и забрал пистолет из ее вялых пальцев. Она все еще пребывала в оцепенении, лицо ее было бледно, губы искривлены шоком. Наконец она проговорила:
      - Шелл, ты сам не знаешь, что говоришь. Ты вбил себе в голову сумасшедшую мысль и воображаешь себе и говоришь вещи, о которых потом пожалеешь.
      Я разрядил пистолет прежде, чем сунуть его в карман. Потом продолжил так, словно Лита ничего не сказала:
      - В чем-то я уверен, о чем-то догадался, но и ты должна поведать мне кое-что. Я уже знаю, что Энн Корона - то есть ты, Лита, - и Дэниел Брайс занимались вымогательством, но были пойманы. Брайса отправили в тюрьму Квентин на четыре года, а тебя - в Техачапи на два. Тут начинается самое интересное. Примерно в то же время в Техачапи посадили некую Зоу Авилла и тоже за вымогательство. Она, кажется, начала отсидку на несколько месяцев раньше или позже, какая разница? Важно то, что вы обе сидели там в одно и то же время. Вы с Зоу близко познакомились.
      - Это безумие... Ты же понимаешь, что это всего лишь.., совпадение.
      - Никакого совпадения. Разве что совпадение в том, что две женщины - одна по имени Энн, другая - Зоу, посаженные обе за вымогательство, встретились в тюрьме. Из этой встречи логически вытекает все остальное: алчность, насилие, убийство. Даже Хорэйшио Адер узнал о твоей отсидке, Лита, - полагаю, что мне следует и дальше называть тебя так. Я видел телеграмму, которую прислал Адеру человек по имени Лестер, вероятно частный детектив. В ней говорилось, что клиент отсидел два года в Техачапи за вымогательство. Я ошибочно подумал, что Хорэйшио наводил справки о Зоу, но, оказывается, он интересовался тобой.
      Лицо Литы было так напряжено, как если бы все мускулы и сухожилия под кожей сжимались все больше и больше. Больше чем когда-либо ее огромные темные глаза походили на синяки.
      - Шелл, - произнесла она с дрожью в голосе. - Что ты собираешься делать?
      - Делать? Неужели до тебя еще не дошло, Лита? Ты вернешься в Техачапи. Если не произойдет худшее. Тебя даже могут приговорить к газовой камере. - Я говорил грубо, безжалостно. - Убийство не менее отвратительно только потому, что его совершает женщина. Скорее более отвратительно.
      Она прижала обе ладони к вискам и сказала:
      - Нет, не правда! Ты должен мне помочь, Шелл. Да я ничего такого и не сделала. Во всяком случае, я.., никого не убивала.
      Я поднялся.
      - Черта с два не убивала! Хочешь знать, о чем я думаю? Я думаю, что ты убила всех троих. Может, Дэн Брайс и помог тебе в чем-то, но скорее всего именно ты была главным действующим лицом. - Я помолчал. - Я помню, как в участке ты сказала, что пуля буквально отшвырнула Рэндольфа от тебя. Весь твой рассказ был слишком подробным, слишком точным...
      - Прекрати это. Ты просто сошел...
      - Нет, детка. Так легко ты не отделаешься. Кроме некоторых мелочей, которые могут иметь или не иметь значения, например то, что ты знала, что пластмассовая статуя Мамзель, одетая в розовое бикини, уже была установлена рядом с бассейном, - о чем ты не могла бы знать, если бы не побывала там в то утро. Или несмятая ночная рубашка, в которой ты не спала и в которой пришла разбудить меня, чтобы отправиться на прием в дом Адера. Или портрет Брайса в твоей спальне. Или тот факт, что ты, должно быть, полностью погрузилась в ванну в "Ласситере" для дополнительной безопасности, когда должна была взорваться бомба - твои волосы были совершенно мокрыми, когда я вбежал в ванную комнату после взрыва. Кроме всего этого, были и более очевидные указания на убийство...
      - Прекрати это! Прекрати...
      - Это ты организовала появление маленького человечка с бомбой в папке. Это ты велела Брайсу следить за мной вчера утром от дверей "Мамзель", когда меня только-только наняли. А что прикажешь мне думать о том, как только что ты целилась мне в спину из этого большого пистолета? Как ты думаешь, почему я подстроил так, чтобы ты не могла выстрелить из него? Ты уже попыталась прикончить меня с помощью бомбы, от которой погиб тот маленький человечек...
      Ничего не говоря, она начала разваливаться на глазах. Она погрузила руки в свои волосы, с силой дернула себя за голову и пригнулась, визжа и рыдая одновременно. Она упала на диван и прижалась к нему своим длинным, удивительно красивым телом, начала кататься по нему, бить себя по лицу сжатыми кулаками, рыдая, плача, крича, издавая жуткие прерывистые звуки своими губами. Этими мягкими, теплыми губами, которые совсем недавно так чувственно ласкали мои губы, шептали ласковые слова и лгали, лгали, лгали...
      Когда Лита наконец снова села, глаза ее припухли от слез, краска потекла по векам и щекам, подбородок был измазан помадой. Ее сопротивление было сломлено. И она готова была уже рассказать мне все.
      Я начал с вопроса:
      - Когда к тебе явилась Зоу?
      - Две ночи назад. Как с неба свалилась, - проговорила Лита глухим, опустошенным голосом. - Она подождала, пока я не осталась одна во всем здании. Я принимала душ перед уходом домой. Она назвала меня Энн Корона. Впервые за многие годы меня назвали моим именем. Сначала я ее не узнала. Но она-то прекрасно знала меня. Она увидела мою фотографию в витрине студии Джеддера и узнала меня. Тогда она начала наводить обо мне справки и разнюхала все прежде, чем прийти ко мне. Она знала о моем бизнесе почти столько же, сколько и я.
      - Сколько она потребовала у тебя? Пятьдесят тысяч?
      - Да. Откуда ты знаешь?
      - В списке Зоу было написано: "Корона - 50000". Очевидно, эту сумму она и собиралась потребовать у тебя. - Я помолчал. - И поэтому ты убила ее.
      - Шелл, я.., все было совсем не так. Честно, я была напугана, вышла из себя, ударила ее. Мы начали бороться. Но она гораздо слабее меня... - Ее слова как бы повисли в воздухе. Потом она тихо продолжила:
      - Мы упали, и мои руки оказались на ее шее. Это оказалось так легко. Так легко. - Она выглядела озадаченной. - Я только чуть сжала руки. И вдруг она застыла... Лита тоже вдруг застыла. Все было ясно. Помолчав несколько секунд, Лита продолжила:
      - До того как это случилось, Зоу сообщила мне, что записала всю мою историю, включая мой срок, и отправила в конверте на свой адрес. Так что, если бы что-нибудь случилось с ней, полиция знала бы, кого хватать. Она думала, что тем самым обезопасила себя. Я знала, что Дэн находился в городе. Я позвонила ему, он тут же приехал и, как только стемнело, увез тело Зоу.
      Я сказала ему о письме, которое она отправила самой себе, и он обещал позаботиться о нем.
      И он таки позаботился, подумал я. Ведь я видел Дэна Брайса в форме почтальона.
      В субботу утром Лита рассказала мне о попытке Хорэйшио поухаживать за ней и о том, как она рассмеялась ему в лицо. Однако она преуменьшила силу неожиданной, необузданной страсти и эффект своей собственной реакции. Рассказанное ею сейчас облегчило понимание того, почему напыщенный мстительный маленький человечек спланировал своеобразное отмщение. В надежде найти что-нибудь, обличающее Литу, он нанял детектива - разузнать о ее прошлом. Детектив сообщил Адеру об уголовном прошлом Литы, а Адер передал эту информацию Джону Рэндольфу, зная, что тот использует ее в своей программе и это здорово повредит Лите.
      Я прервал Литу:
      - Как ты узнала, что предпринял Хорэйшио?
      - Он многое рассказал мне о себе перед тем, как.., умер. Но я ничего не знала обо всем этом, когда Рэндольф позвонил мне вчера вечером. Рэндольф отказался сообщить мне по телефону, кто снабдил его этой информацией. Я, естественно, отрицала все и уговорила его принять меня дома. Я тут же позвонила Дэну, но не застала его. Я знала об оружии на стене в кабинете Дэна и поэтому поехала к нему.
      - Ты хочешь сказать, что Рэндольф должен был умереть только потому, что он мог передать по телевидению сведения о твоем прошлом?
      - К тому времени полиция уже нашла тело Зоу. И она конечно же знала, что Зоу сидела в Техачапи. Если Рэндольф или даже Адер рассказали бы публике, что я тоже сидела в Техачапи, полиция быстро обнаружила бы, что мы с Зоу торчали одновременно в одной тюрьме, и пришла бы к заключению, что ее убила я. Вот почему мне пришлось убрать их. Это был единственный способ помешать полиции узнать о Зоу.
      - Как ты проникла в дом Брайса?
      - У меня есть ключ, - небрежно ответила она. - Я знала, что все оружие в кабинете Дэна заряжено - он говорил, что незаряженное оружие годится лишь в качестве дубинки. Я взяла самую большую пушку, какую смогла там найти. Думала, что так это будет выглядеть мужским убийством. Я подъехала к его дому, оставила ружье снаружи, вошла и поговорила с ним. Он признался, что компромат ему подкинул Хорэйшио. Я все отрицала, но он собирался навести справки в тюрьме, и я поняла, что он обнародует эти сведения в своей программе. Выйдя из дома, я сунула ружье в окно и выстрелила в него. Это.., было так, как я потом рассказывала тебе. Просто ужасно.
      - Значит, у дома Рэндольфа не было никакого Хиата Аркаджаняна, никакой Арк не убегал с места преступления?
      - Конечно нет. Я все это придумала. Полиция появилась там прежде, чем я смогла улизнуть оттуда, поэтому я изобразила обморок. Тогда-то я и решила сказать, что большой страшный человек выбежал из дома. Я знала, что Рэндольф очень насолил Тоби и что у тебя была стычка с Арком - Лоуренс сообщил мне то, что ты рассказал ему по телефону.
      Возможно, Арк следовал за нами до дома Литы от голливудского участка, но скорее всего он услышал новости по радио и решил навестить Литу, чтобы узнать, почему она на него наговорила.
      Я спросил:
      - Арк был подходящим кандидатом на заклание, но как ты узнала его среди прочих полицейских фотографий?
      - Я однажды видела его в Лас-Вегасе, когда была там с Дэном. Такое лицо не забудешь. "Как и твое", - подумалось мне.
      - Кстати о лицах, - заметил я. - Когда я спросил тебя о портрете Брайса в твоей спальне, тогда-то ты и решила, что следует убрать и меня?
      Она не ответила, но я был почти уверен, что именно в тот момент она и приняла свое решение.
      - Я тебе сказала, что его звали Том Уэстланд, не так ли? Представитель налогового управления. Так назвался нанятый Адером детектив, когда приходил ко мне. Вот почему это имя вертелось у меня на кончике языка.
      - Насчет Хорэйшио. Единственная возможность добраться до него у тебя была, пока я спал в твоем люксе в "Эджуэй-Армс".
      - Именно тогда.
      Лита рассказала, что она подождала, пока я засну, приняла возбуждающее средство, потом развела горсть таблеток снотворного в воде и залила раствор в бутылочку из-под духов. Затем позвонила Хорэйшио, сказала, что хочет видеть его, что сожалеет о том, как вела себя перед этим. Хорэйшио, естественно, не знал, что Лита убила Зоу и к тому моменту еще и Рэндольфа, поэтому он жаждал видеть ее в своем доме. Она попросила его сделать так, чтобы никто из его домочадцев не увидел ее, и Хорэйшио, ожидавший райских наслаждений, согласился.
      Лита продолжила:
      - Я попросила его приготовить чего-нибудь выпить и влила снотворное в его стакан. Оно его полностью не выключило, но облегчило мою задачу.
      - А зачем ножницы и все остальное? Только чтобы гарантировать ему путешествие на тот свет?
      - Я сделала это, чтобы запутать, затруднить расследование и, главным образом, чтобы это убийство выглядело совершенно отличным от того, как был убит Рэндольф, как если бы два разных человека совершили эти убийства. В какой-то мере это был экспромт. Пистолет я нашла в письменном столе Хорэйшио, шнур там же, а ножницы лежали на виду.
      Почти про себя я пробормотал:
      - А я проспал все это время. Она кивнула:
      - Вернувшись домой, я разделась и натянула ночную рубашку, чтобы выглядеть так, будто я только что встала. - Она помолчала. - Шелл. - Ее голос приобрел новый тон. - Ты же знаешь, что произойдет, если ты расскажешь полиции обо мне. Меня убьют. По закону, но меня убьют. Неужели ты этого хочешь?
      Забавно. Она пыталась пустить в ход сексуальность, очарование, шарм, выставляя напоказ знаменитую красоту Мамзель. Я понимал почему, как и знал, что она была одной из самых кровожадных и хладнокровных убийц, которых я когда-либо видел. Можно было бы подумать, что, зная все о ней, я сочту ее менее красивой. Однако этого не произошло. Даже сейчас она выглядела одной из самых роскошных женщин, которыми я когда-либо любовался. Она смотрелась мягкой, теплой, привлекательной, но искра уже не проскакивала между нами.
      - Ты мог бы отпустить меня... - Она подождала и, когда я не ответил, продолжила:
      - Неужели ты хочешь, чтобы мое тело жрали черви? Чтобы личинки вгрызались в мои груди? - Она обхватила ладонями свои большие теплые груди, поласкала их, потом провела пальцами по своей талии и бедрам. - Чтобы жуки гнездились между моими бедрами?
      - Нет, - проговорил я, главным образом, чтобы прервать ее. - Моя дорогая Лита, как бы там ни было, я слишком хорошо помню твое тело. Пока я узнавал его, ты не спускала глаз с часов.
      - Чего?
      Она была озадачена, и я понял это.
      - В "Ласситере", - продолжил я. - Как раз перед появлением посланца Дэна Брайса с его папкой.
      - О!
      - Угу. Ты пыталась убить меня по крайней мере дважды, так что будем считать наш роман законченным. Ты, видимо, дозвонилась до этого маленького человечка, пока я по твоей просьбе наполнял тебе ванну, а мне сказала, что звонила Лоуренсу.
      Она тяжело вздохнула. Упоминание червей и личинок было последней ее уловкой.
      - Нет, я позвонила Дэну. После того как он застал тебя у себя дома, он отправился в Лас-Вегас, но сначала звякнул мне и рассказал о случившемся. У него есть небольшое бунгало в пригороде Вегаса, в котором мы останавливались раньше. Туда я ему и позвонила. И сейчас он там.
      - Кому пришла мысль о динамите? Дэну?
      - Нет, это я придумала сама. Просто еще один отличный приемчик, решила я, который никак не будет связан с предыдущими убийствами. К тому же я понимала, что мы должны были быть особенно осторожными с тобой. Я видела тебя в перестрелке с Арком. В общем, Дэн сказал, что его посыльный явится ровно в пять и чтобы я укрылась в другой комнате. Он обещал организовать все по телефону, сказал, чтобы я не волновалась.
      Чтобы она не волновалась. Трогательная деталь, подумалось мне.
      - Лита, меня разбирает неподдельное любопытство по поводу одной вещи. До Хорэйшио Адера я не видел ни одного мертвяка, убитого столькими разными способами одновременно. И у меня не было времени справиться о том, что обнаружил судебно-медицинский эксперт. Так скажи мне, который из четырех способов действительно убил его?
      Помолчав немного, она ответила:
      - Снотворное почти вырубило его. Он вообще был тщедушным слабаком. Но тут он что-то заподозрил, и мне пришлось.., придушить его немного. Потом я нашла его пистолет и выстрелила в него. Не думаю, что до этого он был мертв. - После продолжительного молчания она проговорила:
      - Если бы только Хорэйшио не потерял над собой контроль в тот день. Все, чего он хотел, - это заняться любовью со мной. Наверное, мне следовало лечь с ним в постель.
      - Никакой разницы не было бы, Лита. Пятый способ тоже убил бы его, но это было бы уже слишком.
      Она улыбнулась. Это была последняя улыбка, которую я видел на устах Мамзель. Только позже, в одинокие ночи я соображу, как много значили для меня ее улыбки.
      Вся ночь ушла на завершение дела.
      Приехала полиция и увезла Литу. Она даже не оглянулась. По коридору она шла между двумя полицейскими, покачивая бедрами вовсе не в такт похоронному маршу. Правосудие может и быть слепым, но присяжные-то не слепы, а я мог вообразить себе, как Лита станет делать глубокие вдохи, давая показания в суде. И мог представить, как ее защитник представит одну из пласт массовых Мамзелей в качестве Вещественного Доказательства Номер Один.
      Что бы там ни было, можно было быть уверенным, что Лита не получит всего того, чего она заслуживала.
      Глава 20
      Мне самому пришлось провести несколько часов в полицейском управлении. Все та же рутина: рассказывать одно и то же еще и еще раз, подписывать множество протоколов и письменных свидетельств. Но всему приходит конец.
      Вышел я оттуда только в девятом часу утра. Утро понедельника. Начало новой недели. Небо было ясным и голубым, воздух был по-рассветному прохладен.
      Во рту у меня стоял горький привкус, когда я сел в "кадиллак" и поехал в сторону Голливуда. Я смертельно устал и чувствовал себя несчастным.
      Руля домой по бульвару Сансет, я решил, что закрою контору на неделю и буду отсыпаться, отдыхать, бездельничать и пить много виски с водой, стараясь не думать о Лите Коррел.
      И тут я увидел это. В полумиле впереди, справа от дороги в голубом небе торчала Мамзель.
      Это была одна из розовых пластмассовых статуй Литы, вдвое больше натурального размера, водруженная над салоном "Мамзель", в котором я совсем недавно познакомился с самой Литой. Я знал, что их собирались установить над всеми десятью отделениями "Мамзель" именно этим утром, но ее внезапное появление потрясло меня сейчас, когда я уже знал, кем она была и где находится в данный момент.
      Я собирался проехать мимо, но вдруг сообразил, что в "Мамзель" никто не знает, что произошло. Ведь ни Лоуренс, ни девушки не знали, что Лита в тюрьме, что бал закончился. Я заехал на стоянку и припарковался. Было восемь тридцать утра.
      Снова вошел я в массивные двери из стекла и хрома под вывеской, на которой плавным женским почерком было выписано: "Мамзель". На этот раз приемная была пуста. Прошагав по коридору, я миновал дверь, ведущую в зал шейпинга, и вошел в комнату, которую Лоуренс использовал в качестве своего кабинета.
      Он был на месте - царапал что-то на листке бумаги на письменном столе. Когда я вошел, он поднял глаза и устало улыбнулся мне.
      - Доброе утро, Скотт. Рановато вы явились. Я сам только что пришел. - Он откинулся на спинку стула и потянулся, хрустя костями. - Что за бардак, а? После вчерашнего я должен попытаться придумать новое начало для рекламной кампании, чтобы развернуть ее через пару недель. Как-нибудь справлюсь с этим. - Он замолчал, пристально приглядываясь ко мне. - У вас есть новости. Скотт?
      Я сообщил ему о случившемся, о том, что Литу уже заперли в камере и почему. Поначалу он подумал, что я шучу. Он никак не мог поверить, что все это правда. Но я убедил его.
      Он спрятал лицо в руках и сидел так, пока я закончил свой рассказ. Как я не сообразил раньше, что он влюблен в Литу. Ничего удивительного. Любой мужчина должен быть влюблен в нее, хотя бы немного.
      Погруженный в мрачные мысли, я пересек коридор и в дверях приемной буквально столкнулся с Диди. Она отскочила от меня, восстановила равновесие и воскликнула:
      - О, это вы! Привет, Шелл.
      Как же красиво она улыбалась! Улыбалась до тех пор, пока я не сообщил ей, зачем пришел сюда, и не рассказал ей примерно то же, что и Лоуренсу. Когда я закончил, повисла тишина. Наконец я добавил:
      - Такие вот дела. Мне хочется уехать куда-нибудь за город. Сбежать от всех этих зданий, людей, смога и отдохнуть, может быть, на вершине какого-нибудь холма.
      - И просто дышать, и составлять картинки из облаков?..
      - Точно. Я не делал этого с детства.
      - Хватит места для двоих на вашем холме?
      - Холм большой.
      - Не уходите пока. - Она повернулась и поспешила через коридор к двери кабинета Лоуренса. Через пару минут она вернулась, и мы вместе пошли к машине. Вот как бывает. Я ведь даже не приглашал ее никуда, и она меня ни о чем не просила - это просто случилось. И вот мы уже в машине и едем по бульвару Сансет.
      Я подрулил к "Спартан", к своему дому. По дороге Диди сообщила мне, что "Мамзель" будет закрыта на некоторое время, на несколько дней или недель, а может, навсегда. Но она свободна и полностью располагает своим временем. Как и я своим.
      Мы поднялись в мою квартиру, и я сказал:
      - Не упакуешь ли завтрак? Отправимся на пикник?
      - Хорошо. Что я должна упаковать?
      - Ты можешь начать с кукурузного виски. Оно всегда полезно. - Тут меня осенило. - Вообще-то мы оба можем начать с кукурузного.
      - Сразу после завтрака?
      - Дорогая моя, после ужина. Ты все спутала.
      - Ты хочешь сказать, что солнце, которое я видела сегодня утром, на самом деле заходило?
      - Именно. Скоро наступит ночь...
      - А, ну ладно. - Диди заулыбалась. - Тогда я выпью. Раз уж практически стемнело...
      Пока она наливала, я побрился и привел себя в порядок. Потом мы налили еще по стаканчику и чудесно побеседовали. Мы решили не спешить на тот холм, во всяком случае не сразу, но само собой подразумевалось, что где-то в ближайшем будущем мы до него доберемся.
      Сейчас же Диди удобно устроилась на моем шоколадно-коричневом диване, а я, вручив ей второй по счету коктейль, сделал добрый глоток из своего стакана. И я начинал себя чувствовать просто великолепно. Некоторое время я как бы пребывал на свалке, тяготясь самим собой, воспринимая жизнь как нечто отвратительное и жалкое. Но сейчас, с Диди, я ощущал возрождение прежнего Шелла Скотта. А Диди, похоже, ощущала возрождение шаловливой Диди. Так что мы вполне подходили друг другу.
      Она улыбнулась мне, показавшись даже более привлекательной и неотразимой, чем когда я увидел ее впервые в зеркальной приемной "Мамзель". Ко мне постепенно возвращалась уверенность, что жизнь не потеряна окончательно и далеко не безнадежна.
      На какой-то миг перед моими глазами возник образ Литы Коррел. Я поспешно освободился от этого видения Но тут, словно спасательная команда, в моем мозгу как бы материализовались и промаршировали по комнате все девушки "Мамзель".
      По правде говоря, они не маршировали, а танцевали, делали пируэты, извивались, подскакивали, крутились, сгибались, покачивались и делали множество других прелестных движений. Йама изгибалась в противоположную от меня сторону, как в тот первый раз, когда я увидел ее в зале шейпинга.., мягкая, чудесно сложенная Ивонна... Опасно выглядящая Луиза... Эйприл с горячими глазами и мягкими губами Элен, глядящая на меня из-под опущенных век... И Пробочка, Мисти, Фрэнсис, Перчик, Сесиль...
      А здесь, рядом, тепло прижималась ко мне Диди. Диди, которая, как я уже думал несколько раз, казалась сложенной из лучших частей нескольких женщин, яркая, цветущая Диди, которая, как я обнаружил только что, могла быть мягкой, милой, соблазнительной; Диди, с губами как огненное вино, с глазами, которые бросали вызов и покорялись, с грудями и бедрами как белый бархат, с теплым и добрым сердцем.
      Нет, жизнь не кончается Разве что Диди прикончит меня Жизнь, вне всяких сомнений, только начинается.