Контора "Мартин, Рид и Вайсс" занимала последний этаж высотного Абель-Билдинг, что само по себе говорило о больших деньгах. Однако и внутри офиса обстановка и ковры отличались роскошью и дороговизной.
      Когда я вошел в кабинет Дж. Лоуренса Мартина, он поднял глаза от каких-то бумаг, окинул меня пронзительным взглядом и положил бумаги перед собой на стол:
      – Мистер Скотт?
      Это был крупный мужчина. Действительно крупный. На дюйм или два выше меня. Одни плечи весили, наверное, больше, чем некоторые люди целиком. И ширина их была не липой, за счет подплечников пиджака, ибо пиджак висел в углу кабинета на деревянной вешалке. Он сидел за натертым до блеска некрашеным столом, в белой рубашке с расстегнутым воротом и закатанными рукавами, обнажавшими загорелые, крепкие и волосатые руки. Ему было лет пятьдесят, и выглядел он так же внушительно, как и его стол.
      – Да, сэр, – ответил я. – Благодарю, что приняли меня без предварительной договоренности.
      Я остановился перед столом, пожал протянутую руку и уселся в огромное удобное кресло, обитое тканью букле.
      – Какое у вас ко мне дело, мистер Скотт?
      Он взглянул на часы. Не демонстративно, но так, чтобы дать понять, что он – человек занятой и время ему дорого.
      Но и мне время было дорого.
      – Шантаж.
      Он сделал удивленные глаза:
      – Вас шантажируют?
      – Нет. Но, возможно, шантажировали вас.
      Ему это, кажется, показалось забавным.
      – Меня – нет, – с довольным видом сказал он. – Никогда не шантажировали... пока. А почему вы решили, что это может произойти?
      Я вздохнул. Сегодня мне не везло. По крайней мере, с мужчинами.
      – Я пытаюсь найти человека по имени Уилфред Джелликоу. Вам это имя что-нибудь говорит?
      – Нет. – Мартин слегка нахмурился. – Может быть, когда-то и слышал, но не более.
      – Вы могли слышать его, когда ваша фирма защищала на бракоразводном процессе права миссис Глэдис Джелликоу. Около года тому назад.
      Он кивнул:
      – Возможно. Но все равно этим, должно быть, занимался кто-то из рядовых сотрудников фирмы.
      Это действительно было так. Об этом я уже знал. Мартин снова взглянул на часы. На этот раз более открыто.
      И тут я с ходу выложил ему все, что знал: о его депутатстве, о стадионе для проведения собачьих бегов, который превратился в ипподром, о его доходах от акций и всем остальном. Закончив, я поделился с ним своими выводами: Джелликоу, обладая такой информацией, мог бы оказать на него давление и попытаться сорвать куш, зная об известности и богатстве Мартина, а также о его намерении баллотироваться в Конгресс.
      Все время, пока я говорил, Мартин сидел молча. И только когда я закончил, спросил:
      – Это все?
      Я кивнул, а он спокойно продолжил:
      – Во-первых, я не знаю вашего мистера Джелликоу. Никогда, насколько помню, не встречался с ним и, – тут он слегка улыбнулся, – надеюсь, никогда не встречусь. Во-вторых, отсюда следует, что он со мной не говорил и не пытался меня шантажировать. Как не пытался и кто-либо другой, потому что я просто вышвырнул бы такого типа в окно. А оно на шестнадцатом этаже, и под ним твердый тротуар.
      Он показал большим пальцем на окно за его спиной.
      – В-третьих, я действительно слышал об этой истории с беговой дорожкой для собак – или лошадей – точно не знаю. – Он улыбнулся. Хорошо еще, что он не стал прикидываться, что эта история ему не знакома. – Однако человека, который был связан с этим делом, звали Джордж Мартин, или Джордж Л. Мартин, и я, Дж. Лоуренс Мартин, не имею к нему никакого отношения. В-четвертых, этот Джордж Мартин, кто бы он ни был, не совершил преступления, из-за которого у него могли бы возникнуть осложнения с законом. И следовательно, абсолютно нет оснований – я совершенно в этом уверен, – чтобы кто-то попытался его шантажировать. Итак, все это никоим образом меня не касается. Есть еще вопросы?
      – Нет.
      – Теперь последнее: если мне еще раз придется посмотреть на часы, я вас вышвырну в окно. А оно...
      – Да, знаю. На шестнадцатом этаже, и под ним твердый тротуар.
      Он улыбнулся. Я улыбнулся в ответ и ушел.

* * *

      До заката солнца оставалось еще больше часа, когда я позвонил в дверь дома Зины Табур, но небо уже пылало, как подожженная нефть. Нас ждал один из тех великолепных закатов, которыми мы так часто любуемся у нас в Калифорнии.
      Я знал, что у мисс Табур был перерыв между двумя картинами, и надеялся застать ее дома. А дом ее представлял собой небольшое, по меркам Бель-Эйра, здание необычной конфигурации, расположенное на живописной территории в два акра в красивейшем месте, приюте богатых, всего в двух-трех милях от Беверли-Хиллз.
      Невысокое квадратное строение плавно переходило в боковые пристройки. Вокруг росли дубы, палисандровые деревья, ивы, сенегальские финиковые пальмы, филодендроны с огромными листьями, бегонии и множество других неизвестных мне кустарников и цветов. По газону вились узкие дорожки. Зрелище было красивейшее.
      Зина Табур оказалась дома. Наконец-то мне улыбнулась удача. Когда она открыла дверь, я так и застыл, откровенно – и даже грубовато – уставившись на нее. Она тоже была красива. Больше, чем красива. Я впервые видел ее не на экране, а воочию и так близко. Я просто замер, как отключенный робот.
      Поверьте, я любовался многими женщинами, разных типов, с разными формами и разными размерами, но сейчас вспомнил, как бармен говорил о Джелликоу, что его опьянение перешло в новое качество. То же самое можно было сказать и о Зине Табур. Обыкновенная красота превратилась в неотразимое очарование, притягательную чувственность – сплав огня, прохлады и не поддающейся описанию женственности.
      Она взглянула на меня, потом на пламенеющие небеса и снова на меня, внимательно разглядывая мои белые, ежиком, волосы, круто изогнутые брови, большие, но не слишком, ноги, обутые в белые щегольские ботинки, и мой живописный костюм. И опять перевела взгляд на лицо.
      – Боже правый! – воскликнула она со странным, но приятным акцентом. – Кто вы, черт возьми? У вас такой вид, будто вы вылезли из этого... блюдза.
      Я почувствовал укол боли. Совсем не такие слова мне хотелось услышать при нашей первой встрече. Было не только неприятно, но и непонятно. Что она имела в виду? Быстро взяв себя в руки, я улыбнулся и сказал:
      – Я – Шелл Скотт. А вы, надо полагать, – Зина Табур? Да собственно я и не сомневаюсь...
      – Да, я Зина, – ответила она. – Вы не ошиблизь адрезом.
      Почти все "с", а иногда "ш" и "ц" она произносила как "з" и при этом складывала губки в напряженную гримаску, что вовсе ее не портило.
      Голос ее звучал обворожительно, а сама она, как я уже говорил, была просто божественна. Ее головка не доставала мне даже до плеча. Но какой мужчина не мечтал бы прижать такую головку к своей груди! Зеленовато-серые миндалевидные глаза казались еще больше и блестели сильнее, чем на экране. А форма ее губ могла подвигнуть людей, осуждающих секс, на демонстрацию протеста.
      Густые черные волосы, которые она обычно закалывала наверх, искусно укладывая их завитками и гроздьями на макушке, сейчас были распущены, потоком спускаясь с плеча и прикрывая грудь. На Зине были кожаные сандалии, украшенные сверкающими камушками, белые трикотажные брюки и мужская белая рубашка, расстегнутая у шеи. Несмотря на мужской фасон одежды, на мужчину она была похожа не более, чем я на пасторальную пастушку.
      – Здравствуйте, мисс Табур, – сказал я. – Мне бы хотелось...
      – Зпорим, вы нозите кразные зорты.
      – Зорты? А что такое зорты?
      – А вы не знаете?
      До меня наконец дошло.
      – Ха-ха. Нет, я... А вас это интересует?
      – Пока нет. Кто вы, говорите? Зелл Зкотт?
      – Приблизительно так. Я...
      Я задумался. Если я Зелл Зкотт, то блюдзе – это, наверное, блюдце.
      – Мисс Табур, – строго сказал я, – неужели вы и правда приняли меня за инопланетянина, который вылез из блюдца? Вы имели в виду НЛО – летающую тарелку?
      – Ее замую. Только я не ожидала увидеть такую громадину. Я думала, там обитают маленькие зеленые человечки. А вы зовзем не похожи на маленького зеленого человечка.
      Я промолчал. Подобные замечания, решил я, недостойны ответа.
      – Я бы хотел поговорить с вами, мисс Табур, по важному делу, – холодно сказал я.
      – Важному для ваз или для меня?
      – Ну... пожалуй, для нас обоих. Это касается... Вы разрешите мне войти?
      Она пожала плечами и, казалось, всеми своими выразительными чертами лица.
      – Ну что ж, ризкну.
      – Со мной вы в полной безопасности, мисс Табур. Какие бы нелепые мысли ни посетили вашу... прелестную головку.
      – О, перезтаньте! Заходите.
      Настроение у меня испортилось. Вся моя система умозаключений относительно Уилфреда Джелликоу рушилась. Мне ничего не дала беседа с Уорреном Барром. А с Дж. Лоуренсом Мартином я вообще потерпел полное фиаско. Моя последняя надежда была на Зину Табур, но разговор с ней как-то не клеился.
      Однако настроение мое несколько поднялось, когда я стал разглядывать обстановку в доме Зины Табур: ковры, кресла, диваны, подушки, картины. У меня складывалось впечатление, что я вошел в комнату, где вся мебель справляла какую-то оргию.
      Но мне это понравилось.
      Убранство отличалось изысканностью, присущей Востоку. Бронзовые висячие лампы с замысловатыми прорезями, на одной стене – огромное абстрактное полотно, на другой – яркий ковер. Низкий потолок, толстый палас с высоким ворсом необычного голубого оттенка, как будто с налетом инея, фигуры древних божеств на нем – одни с фантастическими головами, другие – с полудюжиной рук. Одна статуя футов четырех высотой, стоявшая в углу комнаты, изображала танцующего индусского божка. Он стоял на одной ноге, а в каждой из шести рук держал длинный толстый... "О боже", – подумал я.
      Мы сели на длиннющий низкий диван, такой мягкий, что я просто утонул в нем. Перед диваном стоял резной столик из темного дерева, позади него что-то вроде двух ярко-красных пуфов на бронзовых роликах.
      К такому месту привыкнуть сразу трудно. А привыкать, наверное, приятно. Однако солнце садилось, а я был далеко от дома.
      Я изложил Зине все, что узнал от Чейма. Быстро, по-деловому, без лишних церемоний.
      Когда я умолк, она сказала:
      – Да, убила. И что?
      – Вы хотите сказать... вас это нисколько не потрясло?
      – Что потрязло?
      – Ну... предположим, я начну вас сейчас шантажировать. Как вам это понравится?
      – Ха! – усмехнулась она. – Ну, начинайте. Попробуйте. Только как?
      – Что?
      – Как?
      – Что – как?
      – Ну, не знаю. Вы же говорили о шантаже.
      – Да. Так вот, я вас шантажирую.
      – Ни черта вы меня не шантажируете.
      – Послушайте, я... я... Ну я же не специалист в этом деле. Но знаю о нем порядочно. И поверьте, это выглядит совсем по-другому. Это уж я знаю.
      – А как?
      Проклятье! Опять то же самое.
      – Так как вы зобираетезь меня шантажировать?
      – А, вы об этом. Ну... убейте – не знаю. Если вы не хотите, чтобы вас шантажировали, думаю, заставить вас нельзя. Но послушайте. Вы иностранка, да? Может, мне удастся объяснить. Я знаю о вас нечто, что вы хотите сохранить в тайне. Я вам угрожаю, что расскажу всем о вашей позорной тайне, если вы не заплатите мне солидную сумму. Так я смог бы заработать себе на жизнь.
      – И вы не противны замому зебе?
      – Но я же не в самом деле этим занимаюсь. Я – сыщик. Я... А, провались оно все!
      – А какой зекрет вы про меня знаете?
      – Вы убили своего мужа. Убили! Он умер, умер!
      – Да, убила. И что?
      Я встал:
      – Прощайте, мисс Табур.
      – Подождите. Вы думаете, что это зекрет, что я его убила? Что я это зкрываю?
      – Конечно. Иначе зачем бы я к вам пришел?
      – Ха! Ну так давайте, трубите на везь звет, пишите в газету, вызтупайте по телевидению.
      – Но...
      – Разрешите зпрозить, что еще вы знаете об этом деле?
      – Ничего больше. Только то, что вы убили мужа.
      – А как я это зделала?
      – Ну... застрелили. Это все, что мне известно. В общем, убили. Представляю, что бы тут началось: полиция, скандал, преступление. Наверное, нашлись бы и люди, которые захотели бы вас выгородить. Значит, взятки, влиятельные друзья, жаждущие вашей любви...
      – Наверное, мне лучше раззказать, как было на замом деле.
      – Я не хочу лезть в ваши дела, мисс Табур. Достаточно самого факта убийства.
      – Об этом я и собираюсь вам раззказать. Вот как взе произошло. Мой муж был негодяем. Я вышла за него зовзем молодой. – Она бросила на меня взгляд искоса. – Это не значит, что зейчаз я уже зтарая.
      – Конечно.
      – Он часто напивалзя. Бил меня. Незколько раз угрожал пизтолетом, но однажды так взбезился, что вызтрелил. Однако он промахнулзя. У меня тоже был небольшой пизтолет. Он лежал в комоде. Я побежала и вытащила его. Муж знова вызтрелил и знова не попал. И тогда вызтрелила я и убила его. Пуля попала ему между ушей.
      – Между глаз, вы хотите сказать?
      – Нет, между ушей.
      – Ну как бы там ни было, вы его убили.
      – Да, убила.
      – Ну и молодчина.
      – И я так думаю.
      – И это все?
      – Разве этого мало? Мне кажетзя, очень даже много.
      – Да, конечно. Такой информацией вас никто не сможет шантажировать.
      – Вы так думаете? А как бы позтупили вы?
      Я мрачно уставился на стену:
      – Выходит, вас никто не пытался шантажировать?
      – Только вы. Езли и взе такие, пузть приходят.
      Я снова в задумчивости уставился на стену. Потом попробовал применить другую тактику.
      – Может, я заморочил вам голову, мисс Табур, рассказав о шантажисте, который вымогает у своей жертвы крупные суммы денег. А что, если он, располагая компрометирующей информацией о вас, вдруг скажет: "Деньги мне не нужны. Мне нужны вы. Меня возбуждает... ваше соблазнительное тело. Я хочу вашей... вашей..."
      – Да, понимаю.
      – И как бы вы... ну, если шантажист потребует, чтобы вы заплатили ему не деньгами, а своим... своим...
      – Да, понимаю.
      – Ну, и как?
      – Так вы меня шантажируете?
      – Что вы! Я просто объясняю... – Я замолчал, приложив горячую ладонь ко лбу. – Ладно, оставим этот разговор... Последний вопрос. Вы знаете человека по имени Уилфред Джелликоу?
      – Знаю, кто он. Но з ним не знакома.
      – Никогда не встречались? Не говорили? Хотя бы по телефону?
      – Нет.
      – Ну ладно. – Я помолчал. – Знаете, я расследовал множество дел. Некоторые были... весьма необычными. Но это... Стоит мне взяться за него вплотную, как... черт знает что получается. Вот и сейчас... Казалось, все уже ясно...
      – Вы, наверное, умный.
      – Ну, как-то все удавалось... раньше.
      – Мне кажется, и сейчас удазтзя.
      – Что удастся?
      – Шантаж. В первую очередь.
      – А во вторую?
      – Давайте начнем з шантажа. – Она окинула меня взглядом. – Может, правда, не зтоит. Лучше поговорить о чем-то другом.
      – О чем вы?
      – Вам еще куда-то надо? В ближайший чаз?
      – Наверное, надо бы. Только не знаю куда. Мои хорошо продуманные планы как-то... И в голове что-то стучит...
      – Тогда побудьте еще немного зо мной. Познакомимся получше.
      – Ну...
      – Мне кажетзя, вы мне нравитезь. Я, правда, еще не уверена. Но вы хоть... не такой, как взе. Надо разобратьзя.
      – А как вы это делаете?
      – Езть зпозоб.
      – Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?
      – Звоните. – Она сделала паузу. – Мне замой надо через чаз выйти. Взтречаюзь з подругой.
      – Отлично. Через час?
      – Ну, может, через полтора.
      – Прекрасно. А я позвоню в офис, узнаю, нет ли новостей. Потом, если не придумаю, что делать дальше, могу и побыть здесь, не испытывая угрызений совести.
      – А как вы можете знать это заранее?
      "Гм", – произнес я про себя.
      – Так где у вас телефон?
      – Под шлемом. – Она показала рукой.
      Но это был не только шлем. Под ним была голова. С лицом человека, обнаружившего, что ему только что отрубили эту голову.
      Я осторожно протянул руку.
      – Это из Китая, – пояснила Зина. – Не очень везелое зрелище, а?
      – А что, телефон платный? Надо опускать монету ему в рот? Или как?
      – Да нет. Обычный телефон. Поднимите голову.
      Я снял шлем и голову. Под ними оказался телефон. "Здорово придумано", – подумал я. Если, конечно, надо спрятать телефон. Никому и в голову не придет искать его тут.
      Мелодичный голос Хейзл, которая, видно, осталась поработать сверхурочно, вернул меня в реальный мир. Новостей нет, звонков тоже, все под контролем, сообщила она.
      Я положил трубку и водрузил на место голову и шлем. "Вообще-то, – подумал я, – неплохо дать поработать подсознанию. Иногда полезно отключиться от проблемы. И тогда все становится на свои места: рождается идея, появляется ключ к разгадке, находится недостающее звено. Как раз то, что нужно. Выбросить проблему из головы. Пусть ею займется подсознание".
      И лучшего средства, чем Зина, чтобы отвлечься от проблем, было не придумать.
      Может, во многом я и ошибался, но в этом деле оказался прав.
      Восхитительный акцент Зины звучал в моих ушах горячим дыханием Сахары. Вначале я с трудом доходил до смысла некоторых слов, но позже я привык, и все стало понятным.
      Когда она сказала: "Позелуй меня, Зелл, позелуй", – я уже точно знал, что она имеет в виду.
      И я, как вы, наверное, уже догадались, "позеловал" ее.

* * *

      Зазвонил телефон, и я подпрыгнул чуть не до потолка. Казалось, кто-то бил в гонг внутри пустой бочки.
      – Что это?
      – Телефон в голове, – ответила Зина.
      – У тебя и в голове есть телефон?
      Зина пошла к шлему, по дороге объясняя:
      – Я зплю очень крепко, очень. И чтобы прознутьзя, мне нужен громкий звонок. А если я не хочу, чтобы меня без-покоили, я затыкаю уши и знимаю голову. И тогда я – как мертвая. Здорово гремит, да?
      Она подняла трубку. Разговор был недолгим. Обычная женская трепотня. Звонила какая-то подруга. Похоже, та, с которой Зина собиралась встретиться попозже. И это "позже" уже наступило.
      Но для меня, увы, это оказалось слишком поздно. Потому что, перед тем как положить трубку, Зина сказала:
      – Хорошо, через полчаза, Зильвия. Ага, обязательно. Пока, Зильвия!
      Зильвия? На языке Зины это означает, наверное, Сильвия.
      Сильвия! Нет, не может быть! Я весь похолодел. Нет, этого просто не может быть!
      Зина повернулась и направилась ко мне. Торопливо одеваясь, я сказал:
      – Дорогая... ответь мне на небольшой вопрос.
      Когда Зина подошла, я уже надел оба носка и один ботинок.
      – Кто... кто тебе звонил? – невинным голосом спросил я.
      – Зильвия.
      – Это я слышал. А кто эта Зильвия?
      – Зильвия Ардент. Звезда... – Второй ботинок выпал у меня из рук. – Из телезериала "Девичья зпальня". Мы з ней давно дружим. Она моя лучшая... – Зина умолкла. – Что з тобой?
      – А что?
      – Ты какой-то чудной звук издал, дернулзя и ботинком об пол зтукнул.
      – Ничего я не дергался. С чего бы мне дергаться? И ботинком не зтукал... то есть не стукал об пол. Он просто выпал у меня из рук. – Я поднял ботинок и стал его надевать. В голове лихорадочно метались мысли. – Сильвия Ардент! Надо же! Вы, значит, знакомы? – как можно непринужденнее спросил я.
      – Она моя замая лучшая приятельница.
      – Да ну? Здорово. Она – милая девчонка. – Я замолк, спохватившись. "Спокойнее, Скотт, спокойнее, – напомнил я себе. – Самое главное не терять самообладания". – А она что, звонила, чтобы только поздороваться? Это не та девушка, с которой ты договорилась встретиться?
      – Мы взтречаемзя почти каждый понедельник. Иногда ходим в кино или еще куда-нибудь или прозто болтаем, новозтями делимзя.
      – Новостями? Что ты имеешь в виду?
      – А ты что? Какой-то ты зтранный.
      – Нисколько я не странный. Значит, ходите в кино? Новостями делитесь? А мужчин... обсуждаете?
      "Осторожнее, – сказал я себе. – Думай, что говоришь, иначе выдашь себя. Уже чуть не выдал".
      Зина в это время, к счастью, нагнулась и в крайнем удивлении рассматривала мои ноги.
      – Ты надел ботинок без нозка.
      – Хочешь сказать, что я рехнулся? – раздраженно сказал я. – Отлично помню, что надевал оба носка.
      – Значит, ты надел их на одну ногу.
      – Не говори глуп... Ну надо же! Такое раз в сто лет может случиться. Но когда-нибудь... мы с тобой над этим посмеемся. – Я пришел в полное замешательство и умолк.
      – Мы з Зильвией по очереди ходим друг к другу, – продолжала Зина.
      – По очереди?
      – Да. Зегодня моя очередь идти к ней. Но я немного опоздала. – Она засмеялась.
      Очень смешно.
      Зина протянула руку и подергала меня за мочку уха. Нежно, ласково сказала ("Может быть, в последний раз", – уныло подумал я):
      – Опоздала, потому что ты обманул меня, Зелл.
      – Обманул? Что ты такое говоришь?
      Она проказливо рассмеялась:
      – Ты зказал, я з тобой в безопазнозти.
      – Детка, лучше уж ты узнай это от меня. Никто не может быть в безопасности рядом со мной.
      – Какие ужазные вещи ты говоришь, – со смехом воскликнула она.
      – Да, ужасные.
      Надев носки и ботинки, проверив, что все, как положено, я встал, взглянул Зине в глаза и искренне сказал:
      – Я хотел, чтобы ты услышала это от меня самого.
      Уже в дверях я обернулся:
      – Прощай!
      – Не прощай, дорогой, а до взтречи.
      – Это было бы здорово, – ответил я, кивнул, повернулся и вышел.
      До захода солнца оставались считанные минуты. Небо полыхало изумительными красками, но я чувствовал себя так, будто шагнул в темную холодную ночь.

* * *

      Мне не сразу удалось овладеть собой после того, как я распрощался с Зиной Табур. Но постепенно я успокоился, остановил машину у обочины дороги и просидел около четверти часа, куря и размышляя.
      Я открыл для себя важную истину: неожиданное появление серьезной проблемы немедленно умаляет значимость другой, казавшейся ранее огромной, и делает ее легкоразрешимой. Я знал, что Зина Табур и Сильвия Ардент уже, наверное, встретились и, возможно, не пошли в кино, а сейчас сидят и весело болтают, обсуждая новости. И это обстоятельство заставило меня взглянуть на проблему Джелликоу – Чейма – Лэша – Маккиффера как на задачу, с которой я в состоянии справиться.
      Я загасил окурок, снял трубку телефона и позвонил Маккифферу.
      В квартире никто не ответил. Я позвонил еще в четыре места и обнаружил его в итальянском ресторанчике, где Маккиффер со своими корешами часто проводил вечера, поглощая в огромных количествах пиво и разнообразные виды макарон. Заведение находилось всего в четырех кварталах от полицейского участка, что, видно, придавало пирушкам бандитов привкус приключения.
      Маккиффер взял трубку.
      – Маккиффер, выслушай меня, а потом решишь, стоит ли продолжать разговор. Идет?
      – Кто это?
      – Шелл Скотт.
      Молчание. Потом снова голос Маккиффера:
      – Где ты?
      – Ну даешь! Я скажу, а ты пошлешь Вонючего продырявить мне башку?
      – Не придуривайся, Скотт. Мы на тебя зла не держим.
      – Тогда зачем сегодня вы с Вонючим увязались за мной?
      – Надо было... кое-что разведать.
      – Ага. А что именно, ты, конечно, не скажешь?
      – Нет.
      – А зачем Эдди Лэш приходил сегодня к Гидеону Чейму?
      – Эдди приходил к Чейму? Разрази меня гром! Тогда какого черта... – Он осекся.
      – Думаю, тебе так же интересно, как и мне, узнать о цели этого визита.
      – Может быть.
      – Я бы хотел встретиться с тобой. Что скажешь?
      – А мне какой прок от того?
      – Скорее всего, никакого. Зато мне надо кое-что узнать у тебя. Может, и ты узнаешь от меня что-то полезное для себя. Ведь могут быть новости, которые интересны нам обоим. А пока не поговорим, не узнаем.
      – Ну... ладно. Не буду скрывать от тебя, Скотт, неприятности у меня большие.
      – Может, я смогу помочь?
      – Вряд ли.
      – Но ведь хуже не будет, если поговорим, а?
      – Наверно, нет. Ну ладно. Только я сам назначу место. В какой-нибудь темный закоулок не пойду.
      "Не удивительно", – подумал я.
      – Ты сейчас ведь у Антонио. Может, там и встретимся? Место людное.
      – Идет, приезжай. Только не раньше, чем через час. Сейчас у меня тут друзья.
       – В девять подойдет?
      – В самый раз. Встретимся в задней комнате, где стоят столы для покера. Я все устрою. Место-то знакомо тебе?
      – Я знаю, где оно находится.
      – Там нас никто не подслушает. И не увидит. Ни к чему мне светиться с тобой. Авторитет свой ронять.
      – Правильно мыслишь, – согласился я. – До встречи в девять.
      Когда я вошел в палату номер 16 клиники "Уэстон-Мейси", Гидеон Чейм сидел в постели. Вид у него был более изнуренный, чем днем. Складки над переносицей, где срастались брови, углубились, а кожа вокруг черных глаз совсем сморщилась.
      Но голос был по-прежнему зычным.
      – Какого черта вы звоните и требуете от меня каких-то прямых ответов? Вы намекаете на...
      – Успокойтесь. – Я придвинул стул вплотную к кровати, сел и наклонился к Гидеону Чейму: – Зачем к вам приходил Эдди Лэш?
      – Я не допущу, чтобы меня допрашивали. Вы или кто-либо другой. Никакого выкручивания рук!
      – Ну что ж. – Я встал. – Продолжайте хитрить, разыгрывать из себя всемогущего и тому подобное. От меня не ждите ни помощи, ни сотрудничества, ничего. И я по-прежнему озабочен больше поисками Джелликоу, чем вашей рукописи. А если и найду ее, залью цементом и брошу в океан. Просто из злорадства.
      – Постойте. Я... – Он умолк, устремив на меня свирепый взгляд. Какой страх и какое сердцебиение вызывал, наверное, у сотен, а то и тысяч его подчиненных этот грозный взгляд! – Ваша наглость выводит меня из себя.
      Я снова сел:
      – Да вы и сами не больно вежливы. Так зачем к вам приходил Лэш?
      – Ну... не знаю.
      – Черт возьми, Чейм...
      – Правда не знаю. Я едва с ним знаком. Ему известно, что Джелликоу работает со мной. Он почему-то спрашивал, не знаю ли я, где он.
      – Почему-то? И вы не знаете почему?
      – Откуда мне знать? Говорю же вам, я едва с ним знаком.
      – Ну да. А при нашей первой встрече вы уверяли меня, что никаких бандитов не знаете.
      – Не знал и не знаю. Ну... однажды, несколько лет тому назад, я встречался с мистером Лэшем. Он хотел вложить деньги в кинобизнес. Вернее, в фильм, который я тогда снимал. У меня были финансовые затруднения. Я не мог получить достаточной суммы у своих банкиров. Это было после неудачи с "Загадкой Гидеона", если вы помните эту картину.
      Я помнил. Это был полный провал.
      Гидеон задумался. Лицо его помрачнело.
      – Я тогда не знал еще, что он... преступник. Мне, к счастью, повезло. Еще до того, как он обратился ко мне, мне удалось найти нужные средства. – Гидеон покачал крупной, почти лысой головой. – А то я принял бы его предложение и деньги. И конечно, потом бы пожалел.
      – Это была ваша единственная встреча с Эдвардом Лэшем?
      – Да-да. Клянусь.
      Я понимал, что этот пройдоха лжет, что-то скрывая от меня. Не знал только, сколько из всего рассказанного им вранья: десять процентов или девяносто.
      – Значит, вы не имеете понятия, почему Лэш пытается разыскать Джелликоу?
      – Нет. – Гидеон склонил голову набок. – По правде говоря, я с трудом понимал мистера Лэша. Рот у него...
      – Да, я знаю. Моя работа.
      – Ваша? Он ничего не говорил...
      – Еще бы! Я столкнулся с ним возле вашей палаты. Вот откуда я знаю, что он приходил к вам.
      – И вы ему разворотили рот? – задумчиво спросил Чейм.
      – В вашей книге есть что-нибудь о Лэше?
      – Нет. Хотя... есть чуть-чуть, абзац, не больше.
      – О чем?
      – Только о том, о чем я вам сейчас рассказывал. О моих финансовых затруднениях, предложении мистера Лэша и так далее. Да... О том, что он преступник, я узнал много позже.
      – О каких-нибудь других мошенниках, бандитах, головорезах, уголовниках писали? О членах банды Лэша?
      Гидеон покачал головой.
      – О Маккиффере? Вонючем Стэнли? Рыкуне Макги?
      – Нет-нет-нет, – покачал головой Чейм.
      – Ну ладно. Поверим. Пока. Мне известно, что многие годы на вас работала уйма людей, выполнявших те же функции, что и я. Сыщики, детективное агентство. Утром мы вскользь затронули эту тему, но вы не объяснили, почему так широко пользовались их услугами.
      – Мне нужно было знать о людях, которые работали со мной, мистер Скотт. Человек моего положения не может допустить...
      – Ладно. Причину выясним позже. А сейчас меня интересует вот что. Действительно ли в этом запечатанном кейсе, который вы доверили Джелликоу, лежала законченная автобиография? Или, может, это просто сведения, добытые вашими многочисленными детективами о доброй половине лиц, работающих в Голливуде? Короче, вы действительно написали книгу "Я", автобиографию Гидеона Чейма, и договорились о ее публикации?
      В глубине его глаз опять полыхнул огонь. Но он только засопел и зло бросил:
      – Черт вас побери! Конечно, написал.
      – Кто будет издавать книгу?
      Гидеон ответил не сразу. Выражение его лица стало еще свирепее.
      – Издательство "Сатир-пресс", принадлежащее мистеру Регнеру Фейдрену, – ответил он наконец. – Если вообще эта проклятая книга когда-нибудь увидит свет. Вы удовлетворены?