- Давай-давай, двигай отсюдова!
      И я "двинул отсюдова". Уже сидя в машине, я оглянулся на дом и задумался: как, черт побери, Фрэнк умудрился получить пособие по безработице? Из синдиката его уволили по сокращению штатов, что ли?
      Я вздохнул. Пособия... пенсии... социальное страхование... Эх, подумалось мне, вот почему нас все облагают и облагают налогами. Во имя государства всеобщего благоденствия. Чтобы помочь нуждающимся...
      За пятьдесят центов в кинотеатре "Регал" можно посмотреть два фильма плюс представление, то есть сценическое шоу, включающее певцов, кордебалет, чечеточницу и четырех стриптизерш. Афиша гласила, что сегодня вечером в программе "Адская страсть" и "Мотоциклистки". Гвоздем шоу значилась Рози Буд. Ну, помоги мне Господи. Я вошел внутрь.
      Бледный юнец с сальными волосами взял мой билет и объяснил, как найти менеджера. Прокуренный насквозь менеджер не знал ни Дэнни Спринга, ни Фрэнка Эйверсона, однако сообщил, что Рут Стэнли занята в шоу. Она чечеточница. Шоу уже началось, поэтому мне придется подождать, пока Рут не отработает свой номер, и лишь потом можно будет пройти за кулисы. Он насмешливо добавил, что Рут не стриптизерша, но если вдруг ей захочется поднять свой творческий уровень до таких артистических высот, то вакансия для нее всегда найдется.
      Пока я искал свободное место, на сцене осталась только одна длинная, едва прикрытая рыжеволосая девица, выделывавшая что-то непонятное с занавесом. Потом на нее упал голубой рассеянный луч софита и она неуклюже и вроде бы страстно убежала со сцены; затем вернулась, чтобы принять выпавшие на ее долю аплодисменты и свист, и снова исчезла.
      За нею появился кордебалет. Бог мой, в жизни мне не приходилось видеть более ужасного зрелища! Девицы вырвались на сцену, словно стадо бизонов, удирающее от стрел индейцев. Кордебалет... как же, держи карман шире. Эти красотки больше походили на перезревших мужланов. Они кружились, извивались и тяжело подпрыгивали, врубаясь в подмостки с такой силой, словно их ноги были тупыми хирургическими инструментами, кромсавшими невидимый труп. Одна из девиц, почему-то вообразившая, что танцует сама по себе, сбилась с такта, да так и не сумела попасть в лад с партнершами до конца номера. Казалось, громоподобное подпрыгивание никогда не закончится, но вот танцовщицы отбили последнее па и разлетелись в разные концы сцены. И больше не выходили, да их и не вызывали, слава богу.
      Настал черед Рут Стэнли. Она выступала довольно-таки недурно. А после раздрызганного кордебалета ее номер показался мне и вовсе замечательным. С того места, где я сидел, - примерно в середине зала - Рут выглядела очень даже привлекательно. На ней были шорты в обтяжку и развевающаяся блуза с длинными рукавами. Немного худа, на мой вкус, зато ножки - загляденье. Рут для начала исполнила "Чай вдвоем", потом "Между тюльпанами на цыпочках" и, наконец, под частую дробь - тра-тата-та - упорхнула со сцены.
      Я встал, спустился по проходу между рядами, прошел мимо выхода справа от сцены и отыскал гримерную.
      - Войдите, - откликнулась на мой стук Рут.
      Вблизи она оказалась хрупкой, хорошенькой девушкой, совсем юной и свежей, лет двадцати - двадцати двух. У нее были коротко остриженные каштановые волосы и блестящие карие глаза с поволокой. Разговаривать с ней оказалось легко и просто. Она попросила называть ее Рути. Я придвинул к себе деревянный стул, а Рут непринужденно устроилась на гримерном столике.
      Нисколько не смущаясь, она подтвердила, что была девушкой Фрэнка Эйверсона. Они считались женихом и невестой, можно сказать, почти обручились. Но Рут не видела его уже больше недели и не понимала, в чем тут дело. А почему мистер детектив расспрашивает о Фрэнке?
      - На самом деле, Рути, я пытаюсь отыскать его друга, - ответил я. Его зовут Дэнни Спринг. Ты его знаешь?
      - Видела несколько раз вместе с Фрэнком, но близко не знакома. Так, здрасьте и до свиданья, и все.
      - У меня складывается впечатление, что оба они спешно покинули город... или с ними обоими что-то случилось.
      Рут медленно подняла руку к горлу, ее лицо внезапно побледнело.
      - Постой-постой, Рути. Это всего лишь мои догадки. Может, я ошибаюсь. Однако, согласно заявлениям, они исчезли в одно и то же время, и пока что я не отыскал никого, кто бы видел их после четырнадцатого мая. Я очень надеюсь, что ты расскажешь все, что знаешь о Фрэнке или его друзьях, - все, что может навести на его след.
      Краска постепенно вернулась к ее лицу. Потребовалось некоторое время, прежде чем Рут разговорилась и сообщила нечто действительно важное. Я спросил, когда она в последний раз видела Фрэнка.
      - В понедельник. Не в этот, а на прошлой неделе. Он ушел от меня ночью. Даже не ночью, а скорее во вторник утром.
      - Утром?
      - Ну, он... мы провели ночь у меня дома. Немного выпили, поговорили... Потом я уснула, а когда проснулась, его уже и след простыл.
      - Понятно. Но ночь с понедельника на вторник вы провели вместе?
      Рут кивнула.
      Выходило, что они встречались через сутки после того, как миссис Эйверсон видела своего сына в последний раз.
      - Я еще подумала, не случилось ли чего, - продолжала она. - Он был какой-то странный.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Ну, тут мне придется вернуться немного назад. Видите ли, я просто помешана на путешествиях. Никогда и никуда не ездила, но мечтаю об этом и во сне и наяву. Не раз мысленно отправлялась с Фрэнком в те места, куда он меня повезет... Париж, Египет... по всему белому свету. И представьте, в последнее время он все чаще стал говорить, что мы и взаправду скоро поедем; справим свадьбу - и в дорогу... Не очень верилось, но он уверял, что надеется вот-вот заработать целую кучу денег, нам останется только уложить чемоданы. "Заделаемся бродягами" - это его слова.
      - А Фрэнк не поделился с тобой по секрету, как он намеревался добыть столько денег?
      - Нет, но он клялся, что их будет достаточно, чтобы поехать куда нам только заблагорассудится. - Помолчав, Рут хмуро добавила: - Почему-то Фрэнк велел мне в тот вечер пока помалкивать о паспортах, морском путешествии и всем прочем. Что-то у него там не заладилось. Он сказал, что с путешествием придется немножко подождать, потому что его бизнес вроде бы накрылся. Очень нервничал... А еще мне показалось, что он какой-то жутко испуганный.
      - Не говорил ли он подробнее о том, что именно и почему у него сорвалось?
      - Подробностей не знаю. Но с его бизнесом связано что-то необычное. Не могу сейчас вспомнить, что. - Рут прикрыла глаза и задумалась. Вдруг она встрепенулась и радостно сообщила: - Вспомнила. Это самое забавное из того, что он мне когда-либо говорил. Произошло это примерно две недели назад. Мы тогда немного выпили. - Рут помедлила и добавила смущенно: - Если откровенно, мы здорово набрались.
      - Бывает, - понимающе усмехнулся я.
      - Короче, сидели мы... то ли в "Касбахе", то ли где-то еще, и я спросила Фрэнка, откуда у него берутся деньги. И тут он понес полную ахинею: "Из могилы мистера Грэйвса. Из старой могилы старого Грэйвса".* Потом рассмеялся и пояснил: "Нет, не из старой могилы, Рути, - из новой". Чушь собачья, но мы долго смеялись; мне его слова показались чудными.
      * Игра слов: грэйв - могила (англ.).
      - А в тот вечер, когда вы виделись в последний раз, он был здорово не в себе, да?
      - Ужасно расстроен. Он так нервничал, что не мог усидеть на месте и постоянно цыкал на меня. Сколько я его помню, он никогда так не вел себя. Фрэнк очень милый парень, просто чудесный, мистер Скотт. - Рут снова помолчала, потом закончила таким тихим, почти безжизненным голосом, что у меня засосало под ложечкой: - С ним... с ним не должно ничего случиться. Я верю.
      Ее личико затуманилось, и было похоже, что она сейчас расплачется. Но Рут овладела собой и заговорила о том, как вел себя Фрэнк в их последний вечер; она словно разговаривала сама с собой. И тут меня кольнула одна фраза. Еще раз описывая, как нервничал Фрэнк, Рут обронила:
      - У него даже руки тряслись. Я уж подумала, не заболел ли он.
      Наконец-то все стало на свои места. Еще несколько вопросов, и я убедился в том, что, во-первых, Фрэнк Эйверсон действительно сидел на наркотиках и тем вечером, в понедельник, страшно нуждался в дозе; а во-вторых, Рут по наивности понятия не имела, что означали его трясущиеся руки.
      - Рути, а ты, случайно, не знаешь, не доводилось ли Фрэнку сидеть в тюрьме? Или просто побывать под арестом...
      Она поспешно перебила меня:
      - Скажете тоже... Разве он жулик? Как вам только в голову пришло такое!
      "Как вам только в голову пришло такое..." Все, что мне удалось узнать о Фрэнке Эйверсоне, только добавило недостающие штрихи к его портрету отщепенца и потерявшего волю наркомана - еще одной мелкой язвы на зловонном теле города. Однако Рут не разделяла моей точки зрения на ее друга. Влюбленная девчонка не задавалась вопросом, как любил ее Фрэнк на самом деле. Она верила, что любил по-настоящему, и этого ей вполне хватало. Несмотря на дружбу с таким хлюстом, как Фрэнк, она по-прежнему оставалась наивной, искренней девчушкой.
      Я закурил и предложил Рути сигарету, но она отказалась.
      - Знаешь, Рути, иногда... - Я замялся, подыскивая слова. - Ты давно знакома с Фрэнком?
      - Почти целый год.
      - Надо бы тебе знать, что иногда парень держит в секрете от подруги некоторые обстоятельства своей жизни, ну, скажем, то, что случилось с ним еще до вашего знакомства. Тем более, если действительно любит девушку. Он боится показаться в невыгодном свете. Ты понимаешь меня?
      Рут хотела было что-то сказать, но передумала, только спросила тревожно:
      - Фрэнк сидел в тюрьме, мистер Скотт?
      - Он целый год пробыл в Сан-Квентине.
      Девушка надолго замолчала.
      - Я вам не верю, - срывающимся голосом наконец сказала она. Но это была только попытка отмахнуться от неприятной правды; по лицу девушки это было видно.
      Я глубоко затянулся. Мне уже пришлось выложить все начистоту миссис Эйверсон о ее сыне, и, поверьте, это было нелегкое испытание. Однако в случае с Рут все оказалось значительно сложнее.
      - Его посадили по обвинению в хранении наркотиков, Рути. Он наркоман. Полиция подозревает также, что, помимо всего прочего, он и торговал проклятым зельем.
      - Нет...
      - Объясню тебе, Рути, почему в тот вечер Фрэнк выглядел таким издерганным. Бедняга остро нуждался в дозе. По какой-то причине у него образовался вынужденный перерыв - и крайне важно выяснить, что это за причина. Вот почему я надеюсь, что ты...
      - Нет! Нет! Неправда... Фрэнк не наркоман!
      Настаивать было бесполезно, но я все же сказал:
      - Очень часто бывает, что отличить наркомана от нормального парня довольно трудно. Но когда он лишен допинга, когда у него начинается так называемая ломка...
      И тут Рут призналась, что уже раза два заставала Фрэнка в подобном состоянии, но решила, что милый просто устал или сильно чем-то расстроен. Ни о ком по имени Джейк, Пот или Джим она не имела представления. Из друзей Фрэнка ей известен только Дэнни.
      Рути все повторяла, какой Фрэнк чудесный парень, и до самого моего ухода ей хоть и с трудом, но удавалось держать в узде свои чувства. Она смотрела на меня, стараясь подавить отчаяние, но ее глаза влажно блестели. Я видел, что она изо всех сил держится, боясь расплакаться.
      Потушив сигарету, я встал.
      - Ну, мне пора. Если хочешь, я сообщу тебе о том, что смогу разузнать. Счастливо оставаться, Рути.
      Она промолчала.
      Уходя, я чувствовал, что она смотрит мне вслед потухшим взором, а по ее щекам побегут слезы, едва я выйду за порог.
      Глава 5
      Усевшись в свой "кадиллак", я закурил и задумался. О Рут и Фрэнке. О наркотиках. И о могиле мистера Грэйвса, - что бы, черт возьми, это могло значить?
      Могила - кладбище - похоронное бюро - братья Рэнд. Ведь Фрэнк, когда его загребли за хранение наркотиков, трудился у братьев-гробокопателей. С другой стороны, это всего лишь одна из его работ. К тому же полиция, перелопатив этот вариант, не нашла ничего подозрительного.
      Перепроверка тех мест, где уже побывала полиция, редко приносит ощутимую пользу. Бригады опытных копов, техников, экспертов-криминалистов с их лабораториями с таким рвением берутся за дело, что вольному сыщику вроде меня остается мало шансов что-либо отыскать. И это одна из причин, почему я еще не наведался в квартиру Дэнни Спринга. С другой стороны, полиция осматривала его жилье совсем по другому поводу - Спринг числился у них обыкновенным пропавшим.
      Позвонив Эвелин и поболтав с ней немного, я сообщил, что хотел бы осмотреть жилище ее брата. Она пообещала попросить управляющего, чтобы тот впустил меня в обиталище Дэнни.
      Место, где жил Дэнни, носило название "Бискайн" - возможно, потому, что его первый владелец был родом из Флориды, а может, просто для того, чтобы придать неказистой развалюхе хоть какую-то значимость. Это приземистое двухэтажное деревянное здание располагалось на Канзас-авеню. Небольшая желтоватая лампочка над входом являлась, пожалуй, самым ярким источником света во всем квартале. Надо сказать, что Канзас-авеню вообще была скудно освещена; очевидно, не в меру шаловливые детишки ради забавы расколотили три ближайших к дому уличных фонаря. Любимое развлечение сорванцов всего мира; чтобы отучить их от вредной привычки, надо бы, с точки зрения моей просвещенной педагогики, почаще драть этим поганцам уши как следует.
      Управляющий домом походил на старое огородное пугало, и если бы у него из прорех торчала солома, меня это нисколько не удивило бы. Одет он был в голубой комбинезон и такую же линялую рубашку. Ничего нового о Дэнни Спринге он мне не сообщил. Он не видел "молодого Спринга" с позапрошлых выходных. То ли с субботы, то ли с воскресенья - точнее не помнил.
      - Но ведь Дэнни не съехал отсюда? - спросил я. - Вы не видели фургона для перевозки вещей?
      - Нет, он попросту здесь не появлялся, и все. Прождав несколько дней, я заглянул в его квартиру - вдруг он надумал сбежать, не заплатив. Но все вещи оказались на месте: одежда и все такое.
      Поблагодарив управляющего и взяв у него ключ, я поднялся по лестнице и прошел по коридору до двери с номером 12. Квартира состояла из двух комнат и ванной, кухня отсутствовала. Все действительно выглядело так, словно Дэнни вышел всего несколько минут тому назад и скоро вернется: небрежно брошенный на спинку стула пиджак, рядом с кроватью - коричневые ботинки с налипшим на подошву толстым слоем глины.
      После двадцатиминутных поисков я обнаружил лишь одну вещь, вызвавшую мой интерес, - лежавший рядом с телефоном блокнот для заметок. На листках, как ни странно, я не увидел никаких телефонных номеров: Дэнни набросал на них лишь какие-то загадочные контуры и сделал мелкие пометки. Рисунков оказалось с полдюжины, и я поначалу не понял, что же он пытался изобразить. Несколько раз попадалось слово "Рэнд", и благодаря этой подсказке до меня наконец-то дошел смысл художественных упражнений Дэнни. Эти старательные наброски изображали не что иное, как надгробные камни, точнее, что-то вроде упрощенной схемы расположения каменных плит, установленных на могилах.
      Еще одна значимая находка ожидала меня в ванной. Там, приклеенный липкой лентой снизу к раковине, хранился несессер Дэнни. Отодрав ленту, я извлек небольшую коробочку и открыл откидную крышку. Внутри находилось то, что наркоманы называют инструментом. Практически полный набор, мне и раньше доводилось такие видеть. Он состоял из шприца с иглой, ложки с изогнутой ручкой, причем ручка устроена таким образом, чтобы чашеобразная ее часть находилась на полдюйма выше поверхности стола или пола и служила подставкой. Снизу ложка закоптилась от пламени спичек, с помощью которых подогревают наркотик для инъекций. Там же лежал плотный шнур, заменявший, по-видимому, жгут, клочок ваты и три маленьких растворимых капсулы из желатина, наполненных мелким белым порошком.
      Я открыл одну. Никакого запаха. Сыпанув немножко порошка на язык, я почувствовал характерную для героина легкую горечь. Итак, три капсулы героина, три маленькие "пули" наркомана. Он не мог о них забыть, просто не успел воспользоваться.
      - Упокой Господь твою душу, Дэнни, - вслух произнес я, глядя на них. Потому что, судя по всему, несчастного уже не было в живых.
      Мне доводилось наблюдать наркомана по имени Грэйди, попавшего в очень критическую ситуацию. Пока вы своими глазами не увидите, что происходит с больным человеком, вам ни за что не понять, какая мерзкая штука этот безобидный на вид белый порошок. Но стоит вам увидеть хотя бы одного такого - всего только одного, находящегося на пути в ад, - и вы уже никогда не сможете спокойно относиться к статистике несчастий. Как правило, человек, а чаще всего подросток, соблазняется наркотиком лишь для того, чтобы испытать неведомый ему доселе кайф. Однако удовольствие скоро проходит, а жертва оказывается на крючке. Теперь доза нужна ему не для удовлетворения закрепившейся потребности, а для того, чтобы на какое-то время обманчиво почувствовать себя нормальным человеком. Нормальным условно - таким, каким он был до того, как начал колоться. И все это враки - о душевном подъеме, эйфории, эмоциональном возбуждении. А главное, ему все чаще требуется средство, которое может унять разрывающую его изнутри боль. То, что способно хоть как-то облегчить состояние, которое мрачно называют ломкой. Все чаще и все больше средства.
      Как-то раз мне понадобились сведения, которые я надеялся получить от своего осведомителя, Грэйди. Он сменил место жительства, но я отследил его в самом вонючем и грязном гостиничном номере, какой мне только доводилось видеть. Там я его и дожидался. Грэйди, как я узнал, не ел уже три дня, но наркоманы не обращают внимания на подобные мелочи. А вот то, что он уже три дня не мог добыть героина, могло стоить ему жизни. Скрюченный приступом, Грэйди отправился попрошайничать - ниже пасть некуда, - чтобы наскрести на капсулу героина.
      Когда он вошел в номер, то лишь мельком взглянул на меня, но ничего не сказал - просто не обратил на мое присутствие ни малейшего внимания. А возможно, и не заметил, не осознал, что я здесь. Он полез под кровать и извлек оттуда свой инструмент. Довольно дерьмовый наборчик: пипетка, игла для шприца, крышка от какой-то бутылки и клочок ваты. Он стонал, обливался потом, его била дрожь. Налив в металлическую пробку от бутылки колы немного воды, он расплескал ее и заплакал от нетерпения. Снова налил, ухитрившись пристроить крышку с водой на самодельную проволочную подставку. Высыпав белый порошок в воду, он зажег спичку и держал ее до тех пор, пока вода не закипела и героин не растворился. Грэйди плакал, из уголков губ на небритый подбородок стекала слюна. От него ужасно воняло.
      Обычно наркоманы насаживают иглу на кончик пипетки, закрепляя ее при помощи пластыря или виниловой трубочки, затем растворенный в воде наркотик сквозь фильтр из ваты всасывается через иглу в пипетку. Однако Грэйди не мог ждать ни одной лишней секунды. Кончик пипетки у него обломился, образовались зазубренные острые края. С трудом справившись с дрожью, он набрал теплый раствор героина в пипетку, затем нетерпеливо вонзил ее щербатый конец себе в руку, прямо в вену. Проделывал всю операцию Грэйди на коленях, да так и застыл в молитвенной позе. По его руке в ладонь яркой струйкой медленно стекала кровь.
      Когда наркотик подействовал, он поднялся, подошел к грязной, смятой постели и сел.
      - Привет, Скотт. Ты давно здесь? - лениво растягивая слова, спросил он.
      Вполне дружелюбный парень. Довольный и умиротворенный. Но я знал, да и Грэйди тоже: попытайся я хоть чем-то помешать ему в минуты священнодействия, он запросто мог бы прикончить меня. Если бы сумел. Застрелить, зарезать, размозжить мне голову - все, что угодно, все, что оказалось бы ему под силу. И не потому, что он озверел, обозлился лично на меня, нет - просто за то, что я оказался у него на пути, мешая вырваться из мучительного ада в очередной раз. До следующего раза. И еще до следующего...
      Теперь уже не помню, получил ли я от него информацию, за которой приходил; однако в моем сознании навсегда запечатлелся облик самого Грэйди. Я знал его около пяти лет; когда мы впервые встретились, он был молодым, подающим надежды адвокатом. Чистенький, аккуратный, с ясным взглядом. Сначала попробовал марихуану. Потом - героин. Он считал себя волевым парнем, который сможет держаться под контролем. И сломался.
      И все из-за заразы, которую распространяют подонки торгаши. Из-за той самой заразы, которую вроде бы шутя предлагают приятелю школьники, уже вкусившие ее дурман:
      - Давай, Джеки, попробуй разок. Ничего страшного, зато какой кайф... ну давай же, не будь сопляком!
      И ту же заразу прятал Дэнни Спринг у себя в квартире. Конечно, он мог раздобыть дозу где-то в городе, но я сомневался. Не так-то это просто. Почему же он не вернулся к себе домой, где его дожидались три маленькие капсулы? Вернулся бы, конечно, если бы сумел.
      Мне такая мысль и раньше приходила в голову, теперь же я почти не сомневался - Дэнни Спринг погиб. Спи спокойно. Дэнни.
      Прихватив несессер, я спустился вниз и вернул ключ управляющему. Закрыв за мной входную дверь, он выключил лампочку, и на мгновение все пространство перед "Бискайном" погрузилось в кромешную тьму. И в тишину, похожую на могильную.
      Выйдя на тротуар, я свернул направо, срезая путь через газон. До моей машины оставалось всего несколько ярдов. Я почти ничего не различал и не слышал, а только почувствовал, как кто-то неожиданно дыхнул пивным перегаром.
      С реакцией у меня все в порядке, к тому же время и опыт выработали определенные рефлексы. Стоит моим нервным центрам получить даже слабый сигнал тревоги, я начинаю немедленно действовать, одновременно оценивая ситуацию. Увы, на сей раз мои рефлексы отреагировали недостаточно быстро.
      Я уже приготовился к прыжку, когда мои бицепсы оказались зажаты мощными рычагами. Цепкие пальцы, словно стальные клещи, впились в тело, причиняя острую боль. Но поскольку я уже начал стремительно двигаться, то мне удалось развернуться и высвободить правую руку. Однако другая все еще оставалась в железном захвате; и мне пришлось резко остановиться. При этом мой корпус по инерции повело в сторону. И тут я увидел второго. Черты расплывались в полумраке, но мне удалось разглядеть его. К тому же я читал описание внешности и видел фото: высокий, худой тип с маленькой приплюснутой головой и тонкими усиками. Что касается железных пальцев, впившихся в мои мышцы, то они могли принадлежать только Поту.
      Джейк чем-то замахнулся, направив удар мне прямо в лицо. Я успел отдернуть голову, и тяжелая, обтянутая кожей дубинка скользнула по моему уху и шее. Выбросив вперед правую руку, я ухитрился ребром ладони достать его скулу. Сзади меня засопел Пот; он зажал мое плечо, а затем попытался перехватить правый локоть. Джейк покачнулся и снова развернулся ко мне. Черт, до чего же силен зверюга Пот! Казалось, он сейчас разорвет меня на части. Подняв правую ногу, я с силой лягнулся и почувствовал, как мой каблук угодил ему в лодыжку. Пот охнул и выпустил меня.
      Я врезал ему локтем в брюхо, при этом мне показалось, будто я ударил по бетонной стене. Но я продолжил разворот и, как только моя нога опустилась на газон, тут же нанес Поту удар в лицо левой. Удар получился что надо. Вложив в него всю инерцию разворота и солидный вес тела, я заехал ему в глаз. Ошеломленный, он отступил назад. Я помнил, что Джейк находится сразу за мной и, возможно, уже замахнулся дубинкой, поэтому нырнул вниз, одновременно пытаясь выхватить кольт. Поздно. И хотя дубинка не попала в цель - она прошлась где-то сбоку по черепу, - но и этого было достаточно, чтобы мои ноги сразу онемели. Я продолжал стоять, а двинуться не мог. Стоило мне сделать попытку повернуться, как одно колено подломилось, словно складное, и я завалился набок. А пока падал, меня еще раз огрели дубинкой.
      Ударившись грудью о землю, я зарылся лицом в траву. Голову пронзила резкая боль. Я попытался приподняться или хотя бы пошевелиться, да не тут-то было - пойди разберись, где у меня руки, а где ноги. Острые травинки, словно перья, щекотали губы. Я неимоверным усилием чуть приподнял голову, потом еще немного... на мгновение мне показалось, что я смогу встать на ноги, но тут мое лицо снова безвольно уткнулось в траву.
      Возле моего уха шевелились чьи-то губы. Не разглядеть чьи, но я снова почувствовал запах пива. Значит, Пот. Я хотел было выругаться, но не смог произнести ни звука - лишь травинки щекотали губы.
      - Говорил же я те, Скотт, - выговаривал мне Пот, словно нерадивому ученику. - Ведь предупреждал, что не желаю те ничего плохого. А теперь гляди, чё ты натворил. - Голос звучал так спокойно, словно Пот спрашивал у прохожего, который час. - Однако, браток, те пока везет.
      Откуда-то сверху послышался другой голос:
      - Он даже не понимает, насколько ему везет. Будь моя воля, раскроил бы ему башку, словно орех.
      - Мы пока не станем кончать тя. Скотт, - продолжал Пот. - Ты слышь? Дадим еще один шанс. Вроде как испытание. Убьем завтра. Если не одумаешься. Делай по-нашему, и никто тя не тронет. На кой черт те расспросы о Дэнни и Фрэнки? Забудь о них, как я те советовал, и живи се спокойно. - Бандит, к моему изумлению, говорил почти нежно. - Те везет. Даем еще один шанс. Последний шанс, браток.
      Наконец я сообразил, где находятся мои руки. Одна прижалась тыльной стороной ладони к правому бедру, большой палец другой, повернутой ладонью вверх, попал под бедро. Осторожно освободив его, я принялся тихонько выворачивать правую руку до тех пор, пока обе кисти не легли ладонями на траву.
      Я подумал, что нужно подтянуть их повыше, поближе к груди, чтобы можно было опереться о землю и встать на ноги. Запустив пальцы в траву, я почувствовал, как кисти рук медленно, словно неповоротливые, жирные пиявки, двинулись вдоль тела. Во рту ощущался такой сильный металлический привкус, будто я затолкал в него пригоршню медяков.
      - Посмотри на него, - донесся откуда-то сверху насмешливый голос. Крутой парень, да? Силен и сучит ножками, как младенец. Может, ему поменять пеленки? Нет, ты только посмотри, что делает...
      Я подумал, что если сумею вскочить на ноги, то убью его. Мои руки уже приняли исходное положение, чтобы оттолкнуться от земли, но щека по-прежнему прижималась к траве. А рядом виднелись чьи-то ботинки.
      Замах, и одна нога двинулась на меня. Сильнейший удар в бок вышиб из моего горла какой-то харкающий звук. Внезапно тьма окрасилась в багровый цвет - цвет нестерпимой боли, поскольку мне на голову, похоже, обрушился тяжеленный молот. Яркая вспышка в мозгу расколола мир на мелкие осколки...
      Глава 6
      После того как вспышка погасла, осталась лишь тупая боль в боку и резкая, пульсирующая - в голове. Мои руки находились в прежнем положении, и я попробовал приподняться. Это оказалось не так-то просто и заняло довольно много времени. В конце концов мне все же удалось сесть.
      Я потихоньку стал пятиться, как неуклюжий рак, назад, пока не наткнулся спиной на ствол дерева: Посидев несколько минут в темноте, я нашарил в кармане зажигалку, чиркнул и взглянул на часы. Начало третьего.
      Мой "кадиллак" находился в нескольких ярдах от меня, и я по-прежнему сидел на газоне, там, где меня отключили. По моим подсчетам, без сознания я провалялся около трех часов. Вынужденный отдых не принес мне особого облегчения. Чертовски болела голова - не исключено, что у меня сотрясение мозга. Я проделал несколько дыхательных упражнений, которые помогли изгнать боль из легких, и почувствовал себя немного лучше - если не физически, то морально. Я был снова готов к схватке с врагом... Точнее сказать, с врагами.
      Бегло проведя осмотр, я убедился, что бумажник, револьвер, ключи от машины - в общем, все, что лежало в кармане, когда Джейк и Пот напали на меня, - они не тронули. Ничего не взяли - если не считать нескольких потерянных часов, которые я провалялся в траве. Да, время - драгоценное время, они умыкнули; требовалось найти объяснение тому, почему они ничего у меня не забрали и, если уж на то пошло, - почему вообще не убили? Кое-какие соображения - пока смутные - на сей счет у меня появились.
      В одном я был абсолютно уверен: громилы действовали не по собственной инициативе. Они явно выполняли чей-то приказ. Джейк и Пот без особого труда могли прихлопнуть меня, но что-то их остановило. Ведь вырвалось же у Джейка: дескать, будь его воля, он не задумываясь довел бы дело до конца. "Будь моя воля, раскроил бы ему башку" - так он, кажется, выразился. "Моя воля"... Следовательно, командовал парадом кто-то другой.
      И этот другой пытался воспретить мне наводить справки, расспрашивая о Дэнни и Фрэнке, а может, и о Джиме тоже. И по какой-то причине он не хотел, чтобы меня прикончили. По крайней мере, сейчас. Еще не сейчас. Что ж, для начала это не так уж и мало.
      Подойдя к машине, я открыл багажник. Мой "кадиллак" с виду казался совершенно стандартной новенькой машиной с откидным верхом, кузовом-купе и белой кожаной обивкой. Но в багажнике я держал всякое электронное и инфракрасное оборудование и рацию, наподобие полицейской. Порывшись, я нашел то, что требовалось - маленький, размером с карандаш, потайной фонарик. Сунув его в карман, я тяжело залез в машину и, выкурив для разгона сигарету, тронулся с места.
      При любых обстоятельствах кладбище в три часа ночи не слишком-то веселенькое место. А в нынешнюю зловещую ночь оно вполне могло бы заставить даже Дракулу перегрызть в тоске собственные вены. Дул легкий ветерок, теплый и влажный, как последний выдох умирающего старца. Где-то неподалеку тихонько и зловеще постукивали и поскрипывали ветки деревьев.
      И кроме тоненького, белого лучика моего фонарика - сплошная темень. Узкий пучок света выхватывал из темноты одну за другой надгробные надписи: "Спи спокойно...", "Здесь покоится..." и снова "Здесь покоится...".
      Я поежился. Обстановка все сильнее угнетала меня. Вполне возможно, что основная причина крылась в моем избитом теле и той боли, которая, казалось, раскаленным оловом растекалась от головы к каждой косточке. Отважившись при случае на подобную ночную экскурсию, вы поймете, что не малую роль играет и само кладбище - пропитанное духом смерти, с унылыми гранитными надгробиями и тлеющими под ними останками умерших.