Ранчо смерти

      Джин Блэр снялась в фильмах "Борьба не на жизнь, а на смерть" и "Вешайте свою одежду на ветви орешника". В последнем она и еще две красотки развесили свою одежду на ветвях орешника и отправились искупаться, а в это время одна нехорошая личность похитила их одежду. Джинни и двум другим девушкам пришлось спасаться от преследовавшей их нехорошей личности в чем мать родила. Все это очень напоминало "Экстаз" Хеди Ламарра. Однако здесь съемки были, пожалуй, более откровенные. Сценарий был препаршивый, собственно говоря, его вообще не было, зато у девочек было на что посмотреть. Заявляю это с полной ответственностью, так как смотрел этот фильм дважды.
      В этом же фильме, как я вспомнил, я видел и красотку Эйприл. Она тоже снялась в этой ленте, именно поэтому она и показалась мне сегодня столь интригующе знакомой. Однако никакого мотива для убийства во всем этом я найти не мог. Совсем напротив.
      Я спросил у Расса:
      – Раньше я был склонен полагать, что эта Джинни просто свалилась с лошади, но, быть может, твоя интуиция тебя не подводит – по крайней мере кто-то здесь не желал моего приезда сюда. Кстати, кто, кроме тебя, мог знать, что я приезжаю? Ты об этом кому-нибудь говорил?
      Он замотал головой.
      – Нет, но когда мне звонил мистер Фридлэндер, я находился в своей комнате, а когда вчера вечером мне звонил ты, я был в холле отеля. Кто-нибудь мог услышать, что я говорю. Не знаю. – Он помолчал. – Я просто не думал...
      – Да ладно. Это не имеет значения. Ничего страшного не произошло. Ведь поплатился только Купер. Знаешь, я не думаю, что это много даст, но мне все-таки хотелось бы осмотреть место, где все это случилось.
      Расс кивнул и посмотрел на свои часы.
      – Перед тем, как ты пришел, Шелл, я уже собирался уходить. Дело в том, что одна фирма, специализирующаяся на проведении родео, покупает у меня двух индийских быков, и через несколько минут мы должны начать их погрузку в фургон. Один из них, здоровенный, сволочь, всю загородку в коррале разворотил. Придется всадить в него заряд. Поедем вместе со мной и на обратном пути я покажу тебе то место, где нашли девушку.
      – Хорошо. Но ты что, собираешься стрелять в него?
      – Конечно. Это чудище всегда причиняло массу хлопот. Он на час задержит нам погрузку, да в придачу еще фургон изуродует, если в него не всадить хороший заряд.
      Этого я понять не мог. Пристрелить быка? Только за то, что он малость показал свой норов? Это было непохоже на Расса, впрочем, может, он просто разыгрывал меня? Ладно, посмотрим, что он затеял.
      – Сейчас у нас нет времени, но потом я обеспечу тебя полной ковбойской экипировкой. Ведь твой костюм подходящим для верховой езды вряд ли назовешь.
      – Это потому, что я не собираюсь ехать верхом. Ты же знаешь мое отношение к лоша...
      – Не валяй дурака, Шелл. Я дам тебе Мегеру.
      – Мегеру? Черта лысо...
      – Потому что она действительно самая смирная лошадь на ранчо. Шестилетние девчонки отлично с ней справляются...
      – А мне плевать. Пусть хоть двухлетние...
      – Кроме того, на автомобиле нам туда не проехать. Идем.
      Я нахмурился. Рассу очень хорошо было известно, ибо именно в его присутствии я предпринял первую в своей жизни попытку сесть на лошадь, чем все это закончилось. А закончилось это тем, что я почему-то оказался в седле лицом к хвосту. Как это получилось? А откуда мне знать. Просто чертова лошадь перехитрила меня, вот и все. Но Расс продолжал настаивать, утверждая, что иначе, как на лошадях, мы туда не доберемся. Через несколько минут мы снова были в конюшне, разглядывая двух вороных, стоявших в соседних стойлах.
      Они были очень похожи друг на друга, черные с лоснящимися крупами. Только у той, что слева, было белое пятно или отметина на лбу. Я стал похлопывать ту, что стояла справа, желая показать свое дружеское к ней отношение.
      – Не трогай его, Шелл, – крикнул Расс. – Он злой, как черт. В два счета пальцы оттяпает.
      Я повернулся к Рассу и ухмыльнулся. Он знал, что я совершенно не разбираюсь в лошадях и всегда надо мной подшучивал. И вдруг – клац! Я почувствовал, как пальцы мои обдало горячим влажным дыханием. Эта распроклятая лошадь действительно попыталась отхватить мне пальцы!
      Я отпрыгнул на несколько ярдов назад, с трудом удержавшись, чтобы не упасть. Расс хохотал, ударяя себя по костлявым бедрам.
      – Надо было мне тебя раньше предупредить.
      – Я возвращаюсь в отель...
      – Он ничего тебе не сделает, если ты будешь держаться от него подальше, Шелл.
      – Да, уж постараюсь. Я буду держаться от него так далеко...
      – Это Диабло, брат Мегеры. А вот – Мегера. Ты поедешь на ней.
      – Черт бы побрал эту твою Мегеру тоже. Я сяду на нее, если ты засунешь руку Диабло в пасть.
      – Да будет тебе, Шелл. Ты же не боишься лошадей.
      – Кто тебе это сказал?
      Диабло смотрел прямо на меня. Наверное, пытался загипнотизировать. Он заложил уши назад, всхрапнул, угрожающе застучал копытами, выкатил свои налитые кровью глаза и обнажил крупные белые зубы.
      – Почему ты не назвал его Белым Клыком? – спросил я у Расса. – Сколько человек он загрыз?
      Расс осклабился. Видимо, наш разговор доставлял ему удовольствие.
      – Никого он не загрыз. Но ездить на нем – никто не ездит. Не могут. Правда, несколько человек пытались. Калеки...
      – Калеками они стали до знакомства с Диабло или после?
      – Конечно, после. Последнего Диабло сбросил с седла и врезал ему копытом по голове. Бедняга выжил, но с головой у него с тех пор не все в порядке.
      – Странно. Зачем же ты держишь здесь этого убийцу, почему не пристрелишь его?
      – Лошадь очень ценная, отличных кровей. Я держу его как производителя.
      Бедные кобылы, подумал я. Мы поболтали еще немного, потом Расс помог мне взобраться на Мегеру. К моему удивлению, это было не очень сложно, и прошло все как нельзя лучше. Расс уселся на серого мерина. Шагом мы подъехали к дверям конюшни. Расс спешился и зашел в небольшое помещение, расположенное у выхода. Я видел, как он снял со стойки у стены винтовку, захватил какую-то коробку, судя по всему, с патронами. Потом он вновь уселся в седло, засунул коробку в седельную сумку, а винтовку в кожаный чехол. Странно. Может, он в самом деле собирается пристрелить этого быка? Да нет, все же это, должно быть, розыгрыш, – решил я.
      Мы взяли курс на север, ехали сначала шагом, потом перешли на рысь. У меня все шло нормально, правда, я здорово подпрыгивал в седле, не попадая в такт движениям лошади. После двадцати минут этой трясучей рыси я стал всерьез опасаться, что остаток жизни проведу в специальной клинике по лечению травм позвоночника, но тут мы подъехали к примитивному деревянному корралю у подножия невысокого холма. Тут же суетилось с полдюжины худощавых людей, которые, судя по всему, ремонтировали часть ограды. С большого крытого грузовика внутрь корраля полого спускался широкий деревянный трап. Расс спешился и подошел к работникам. Один из них указал куда-то рукой, Расс вновь уселся на своего мерина. – Поехали, – сказал он.
      Мы поскакали галопом, то есть галопом поскакал он, а я двинулся рысью. Проехали мы примерно с четверть мили и нагнали стадо коров. Их было голов двадцать и с ними огромный черный бык с жуткими рогами, большущим горбом, выступающим над лопатками, и складками кожи, висящими под шеей.
      – Вот он, дьявол, – произнес Расс. – Ребята привели его в корраль, но он разнес прочную мескитовую ограду и удрал. Здоровый как... бык.
      – Да уж, это видно, – согласился я.
      – Ребята начали ремонтировать ограду и сообщили о случившемся мне. – Расс вынул винтовку из седельного чехла, потом вытащил коробку с патронами, зарядил винтовку, приложил ее к плечу и прицелился.
      – Расс, – в ужасе воскликнул я, – не делай этого!
      Винтовка издала какой-то негромкий шипящий звук. Он почти не был слышен.
      Я молчал, глядя широко раскрытыми глазами на быка и ожидая, что он упадет. Но он и не думал падать. Вместо этого он развернулся и злобно посмотрел на нас. Вид у него был примерно такой же приветливый, как у Диабло. Он свирепо выбрасывал воздух через ноздри и бил о землю своим здоровенным копытом.
      Пару минут спустя Расс произнес:
      – Ну, скоро он успокоится.
      – Еще бы, после того, как ты засадил в него пулю.
      Расс взглянул на меня. Вид у него был очень удивленный. Он поднял брови, кривые зубы его обнажились в усмешке.
      – Черт побери, ты правда думаешь, что я его застрелил?
      – Если я могу верить своим глазам и ушам...
      – На, смотри, – Расс кинул мне свою винтовку, и я поймал ее на лету. Потом таким же образом он перебросил мне коробку с патронами. Винтовка на первый взгляд выглядела совершенно обыкновенно. Вроде бы обычное духовое ружье. Но пули были очень странные – калибра .30-.30, оперенные с одного конца и с большой полой иглой на другом конце.
      – Ты же не в городе, Шелл, – говорил мне Расс. – Мы, скотоводы, давно используем эту штуку. Это газовое ружье наподобие пневматического, а вместо пуль мы используем вот эти патроны-дротики либо с лекарством, либо с транквилизатором, в зависимости от надобности.
      – Ни черта ты мне об этом не говорил.
      – Ну, так вот теперь говорю. Многие скотоводы таким образом вводят своим животным сыворотку, лекарства или гормоны. Скажем, стилбестрол – гормон, стимулирующий рост. Коровы от него быстрее набирают вес, и скотоводы внакладе не остаются. Однако я этого не делаю, ведь в мясе могут остаться гормоны. Но мы применяем патроны с транквилизаторами, это такие маленькие пластиковые шприцы. Мы используем их при транспортировке животных, вот, как сейчас.
      Я ухмыльнулся.
      – Именно такую штуку ты всадил в быка? Одну из этих маленьких ракет с транквилизатором?
      – Именно. Теперь в кровеносной системе этого свирепого быка гуляют десять кубиков мепробамата.
      – По-моему, теперь он уже не выглядит таким свирепым, – сказал я. Так оно и было. Если прежде он яростно копытил землю, то теперь лишь изредка переступал с ноги на ногу. Он открыл рот и издал рев, но не яростный, как прежде, а скорее похожий на мычание.
      – Теперь с ним будет все в порядке. – Расс повернулся в седле, махнул людям, стоявшим у корраля, и добавил: – У ребят с ним больше не будет хлопот. Поехали, я покажу тебе то место, где была убита девушка. А может, умерла, – добавил он.
      Это место находилось в двух милях от ранчо на тропе, пробитой и утрамбованной сотнями копыт. Примерно в ярде от тропы, около низкорослого кривого мескитового дерева, я увидел валун с зазубренными краями примерно с фут в диаметре. На нем все еще виднелось темное пятно.
      – Вот здесь, – произнес Расс.
      – Так-так, единственный камень на двадцать ярдов по обеим сторонам от тропы. Угораздило же ее свалиться именно здесь.
      – Если только она действительно свалилась. Черт возьми, ведь она была очень неплохой наездницей. И я уже рассказывал тебе о Мегере.
      – Да. Сестре Диабло?
      – Именно. Единственно, чем они отличаются, так это белой отметиной на лбу Мегеры. Этим и норовом. Ну и, конечно, полом.
      – Верно, – ответил я. Мегера действительно вела себя подо мной вполне прилично. Я неуклюже спешился и огляделся, но ничего особенного не заметил. Полиция и любопытные визитеры затоптали здесь все. Да я, откровенно говоря, и не ожидал что-нибудь обнаружить.
      – Все? – спросил Расс. Я кивнул. – Ну, тогда поехали. И должен тебе заметить, что своим внешним видом, я имею в виду твой костюм, ты порочишь наше ранчо. Вот вернемся, я одену тебя более подобающим образом.
      Когда мы возвратились в отель, люди шерифа уже приехали. Все прошло на удивление спокойно. Я примерно минут двадцать беседовал с одним из помощников шерифа, толстым, не очень аккуратно одетым человеком лет пятидесяти. На мой взгляд, ему не мешало бы побриться, да и ванну принять заодно. Я изложил ему всю историю, потом кратко записал свои показания. Я ожидал, что мне придется ехать в офис шерифа для более детального допроса, но помощник лишь сказал, что свяжется с Лос-Анджелесом, с капитаном Сэмсоном в управлении, имя которого я ему дал, а потом уже перезвонит мне. Очевидно помогло то, что Карл Купер был личностью, полиции отлично известной. Этот полицейский принимал участие в расследовании обстоятельств смерти Джинни Блэр, и я стал расспрашивать его и присутствующего здесь же другого полицейского о том, что им удалось выяснить. Но ничего интересного они мне не сообщили. Девушка просто свалилась с лошади. Что тут такого необычного? Действительно, что же тут такого? – кротко согласился я.
      В начале шестого я уже устраивался в своих новых апартаментах. Расс поместил меня в пятидесятидолларовый номер "Феникс". Он сообщил мне также, что другую "хижину" – "Таксон" – занимает некто по имени Саймон Эверетт, один из троицы тех самых "крутых парней", которые живут здесь уже около года. Двое других были – Тед Грей, вернее, мой старый приятель Тей Грин, и какой-то другой парень, имени которого я не знал, но чьи приметы подозрительно напоминали внешность Фармера. Этим я собирался заняться попозже, сейчас же я любовался своим отражением в большом зеркале в спальне. На мне была желтовато-коричневая рубашка и брюки, широкий ремень, украшенный металлическими бляхами с большой серебряной пряжкой, желтый шелковый платок на шее, концы которого были пропущены через серебряную штуковину, напоминавшую полый коровий череп. На ногах у меня были белые ковбойские сапоги, а на голове – белый же стетсон. Довольно странный и забавный наряд. Но так здесь все одевались. Следовало покориться моде. В другой одежде я выглядел бы здесь так же странно, как девушка в бикини на пляже нудистов. Все бы пялили на меня глаза. А на ранчо за мной и так следило больше глаз, чем мне бы хотелось. Поэтому уж лучше выглядеть, как ковбой.
      Номер у меня был очень удобный – просторная гостиная с небольшим камином, двумя кушетками и парой массивных стульев; спальня с громадной кроватью, туалетным столиком и большим шкафом; отлично оборудованная ванная комната; окна гостиной выходили на маленький патио – внутренний дворик в испанском стиле, окруженный мескитовой изгородью. В номере было два телефонных аппарата цвета слоновой кости – один в гостиной, другой в спальне, оба со шнурами футов в двадцать длиной, так что обитатели номера могли беседовать по телефону, находясь в любой комнате и даже, если придет такая фантазия, в туалете. Неплохо я устроился.

* * *

      Я надел на плечо свою сбрую с заряженным кольтом в кобуре, потом накинул светло-бежевую кожаную куртку. Мне захотелось пропустить стаканчик-другой. Кроме того, ведь Делиз, Эйприл, Чу-Чу и Зия будут ждать меня в баре около шести.
      И прежде, чем я привыкну к этому наряду, мне просто необходимо что-нибудь выпить.

Глава 6

      Два крыла главного здания вытянулись на север и на юг, так что первые лучи восходящего солнца падали на фасад дома, а два крыла, естественно, именовались Северным и Южным.
      В Южном крыле, кроме номеров, на нижнем этаже располагалась главная часть холла, комната для игры в карты и другие азартные игры, столовая, которой пользовались гости, если они не обедали за столиками снаружи или около бассейна или не принимали участия в вечерних барбекю, когда у так называемого "Кактусового корраля" зажаривали целые туши коров и весело пировали. В Северном крыле находился салон и коктейль-бар не хуже, чем на Сансет бульваре, но с элементами декора, характерными для Запада.
      Моя "хижина" располагалась примерно ярдах в пятидесяти от отеля, напротив оконечности Северного крыла, и я по дорожке наискосок пошел к бару. Солнце уже садилось, и в воздухе явственно чувствовался горьковатый аромат полыни. Местечко это, безусловно, было на редкость приятным и мирным или, по крайней мере, могло бы быть таким. Но за одним из столиков перед отелем я увидел трех мужчин. Двоих из них я не знал, но третий был знаком мне так хорошо, что я его вряд ли когда-нибудь позабуду.
      Имя его было Додо. По крайней мере, так его называли. Я никогда не слышал его настоящего имени. Он был гангстером, человеком Гарбена. Может быть, теперь он работает на Хэла Кэлвина. У меня появились довольно интересные мысли относительно Хэла.
      Прежде чем войти в отель, я подошел к столику, за которым сидела эта троица, остановился и произнес:
      – Привет, Додо.
      Он медленно поднял голову и прищурился на меня.
      Я ждал. Знал, что это потребует времени.
      Как можно догадаться по его имени, Додо вряд ли можно было причислить к категории мыслителей. Его глаза и выражение лица своим интеллектом напоминали большую гагарку, птицу очень глупую. Он был похож на огромную гагарку ростом в шесть футов четыре дюйма и весом в 250-260 фунтов. Жира на нем висело достаточно, но и силен он был неимоверно. Мне кажется, что он вполне мог открыть сейф голыми руками, помогая себе при этом разве что зубами да когтями на ногах. Лицо у него было мучнисто-белого цвета, ибо Додо терпеть не мог солнце и всегда щурился, когда смотрел на солнечный свет.
      Он и сейчас щурился, глядя на меня. Что-то до него стало медленно доходить. То ли у Додо что-то с нервной системой было не в порядке, то ли мозг у него был так микроскопически мал, что нервные импульсы никак в него не могли попасть, не знаю. А может, он просто был диплодоком двадцатого века.
      Где-то я вычитал, что диплодок, доисторическое чудовище с хвостом длиною в тридцать футов, отличался жутко замедленной реакцией, особенно в холодную погоду. Так вот, как только землю морозцем прихватит, какой-нибудь зубастый зверь подкрадется к диплодоку – и раз его за хвост! Отхватит кусок побольше и смывается с ним прежде, чем до мозга диплодока дойдет сигнал тревоги и он повернется.
      – Ага, – произнес Додо. Ну, вот, наконец-то. Дошло.
      Видите, сколько мыслей промелькнуло у меня в голове, прежде чем Додо сумел что-то произнести. Я вовсе не хочу сказать, что у меня самого в голове компьютер, просто теперь вы имеете представление об умственных способностях Додо.
      – Скотт! – продолжал он. А потом. – Ну ты... – и добавил словечко, которое я не решаюсь тут воспроизвести. – Да, – повторил он, – Скотт...
      – Ну вот, наконец, ты и разобрался, – сказал я ему. – Хэл здесь? Хэролд Кэлвин? Красавчик Хэл?
      Он снова прищурился.
      – А кому это надо знать?
      Я пожал плечами.
      – Ладно, считай, что проехали. – Черт с ним, с этим придурком. Я ведь в общем и не ожидал, что добьюсь чего-нибудь от Додо. Что взять с кретина? Пока до него дойдет твой вопрос, полдня пройдет.
      Я махнул рукой и направился в холл, однако, прежде я успел бросить внимательный взгляд на двух парней, сидевших вместе с Додо. Их лица были мне незнакомы, но догадаться о роде их занятий было не очень сложно.
      Я вошел в холл, с трудом удержался от того, чтобы не послать воздушный поцелуй портье, когда он мне заулыбался, и толкнул вертящуюся дверь, ведущую в салон. Я осмотрелся, но человека, которого я искал, а именно Хэла, здесь не было, поэтому я заглянул в комнату для игры в карты, а затем направился к бассейну. Там я его и нашел. В плавках, развалившись в шезлонге, он беседовал с тремя окружавшими его парнями. У меня еще была свежа в памяти встреча с Додо и потому я испытал то же чувство, что испытывал прежде, видя Хэла вместе с Жюлем Гарбеном. Боже, какой контраст!
      Хэл был очень крупный мужчина с неимоверно широкими плечами, мускулистой грудью и брюшным прессом штангиста. Он увидел меня, приподнялся на месте, лениво махнул рукой, сказал что-то окружавшим его парням и послал мне широкую белозубую улыбку.
      Я махнул ему в ответ и взглянул на его собеседников. Один из них сразу же повернулся и зашагал прочь. Это был невысокий коренастый мужчина с коротко подстриженными волосами и небольшими черными усиками. Он носил большие темные очки, как какая-нибудь голливудская знаменитость. Лицо его показалось мне знакомым, но я не мог вспомнить, где его видел. Из двух других одного я не знал, зато другого знал слишком хорошо. Незнакомец был грубоватого вида малый среднего роста с розовой лысиной и каким-то рыбьим лицом. Я был совершенно уверен, что никогда прежде не видел его. А четвертый человек был Тей Грин.
      Хэл поднялся с шезлонга. Движения его, как всегда, своей грацией напоминали мне повадки хищного зверя. Сдержанная сила. Ухмыляясь, он протянул мне руку. Я пожал ее, а он заметил:
      – Либо ты стал больше ростом, либо я скукожился. Ни то, ни другое мне не нравится.
      – Да нет, – ответил я, – просто сапоги на высокой платформе. – Я слегка приподнял ногу и показал ему.
      – Ага, – произнес он, меряя меня взглядом. – А я босиком.
      – Ну, ты хорош!
      Стоявший около нас Тей Грин выругался. Я медленно повернулся и взглянул на него. Как всегда, выражение его глаз невольно заставило меня передернуться. У Грина были глаза профессионального убийцы, каковым он несомненно и являлся. Может быть, у убийц глаза ничем не отличаются от глаз прочих людей, но лично я в это не верю. Что-то в них умирает. Глаза Грина напоминали мне полированную поверхность гранитного надгробия, такие же холодные и безжизненные. Брови у него были редкие, лицо худое и бледное, на щеках белые отметины, то ли следы какой-то болезни, то ли ран. Подлинное воплощение смерти. Ему бы в кобуре под мышкой носить маленькую косу, а в руке – песочные часы. Я его терпеть не мог. Он относился ко мне точно так же. И оба знали, что эта сволочь пыталась убить меня в Лос-Анджелесе. По крайней мере я так считал.
      – Почему бы тебе не пойти попугать кого-нибудь еще, Грин, – предложил я.
      Сигарета в углу его маленького рта была докурена почти до самого фильтра.
      – Лучше уж я здесь постою, подожду. Может, ты на меня страх наведешь, – тихо сказал он.
      Он всегда разговаривал полушепотом, как обычно говорят на похоронах. Хотя, если вдуматься, он всегда спешил на чьи-то похороны.
      Он взглянул на Хэла, потом пожал плечами.
      – Пошли, Пит, – сказал он парню с рыбьим лицом, и они оба отчалили.
      – Присаживайся, – пригласил Хэл, вновь удобно устроившись в шезлонге. Я уселся на край, а он продолжал: – Этот Грин довольно опасный тип. По-моему, ему так и не терпится отправить тебя на тот свет.
      – Похоже на то. Но я думаю, это его обычное состояние.
      Я помолчал, вспомнив, что лишь в прошлый понедельник прочитал в газете о смерти жены Хэла Летиции, бывшей супруги Гарбена.
      – Не могу сказать, что ты похож на безутешного вдовца, Хэл.
      Взмахнув копной своих светлых волос, он опустил голову на изголовье шезлонга.
      – Ты имеешь в виду Летти? Грустно, конечно. Все это выбило меня из колеи на пару часов после похорон. Но что поделаешь? Жизнь продолжается, старина. И смотреть нужно не назад, а вперед. Я уверен, что впереди нас ждет еще немало приятных сюрпризов.
      Я покачал головой. Этот Хэл Кэлвин не переставал удивлять меня. Человек без чести и совести, стопроцентный мерзавец? Да. Но было в нем и какое-то очарование, обаяние что ли. Он был весьма неглуп, остроумен, даже умен. Я слышал от него рассуждения, которых от других мне слышать не приходилось. Он мог говорить вещи грубые и жестокие, но никогда не сквернословил. Я ни разу не слышал, чтобы с уст его срывалось хоть какое-нибудь ругательство, столь обычное в среде гангстеров. А в том, что он был настоящим гангстером, никаких сомнений не было. Он мог помочь старушке перейти через улицу и мог толкнуть ее под грузовик, если у него был шанс получить ее страховку.
      Хэл мог всадить пулю в трепещущую жертву вымогательства, убедить банкира расстаться со своими деньгами, а девицу – со своими трусиками. И он вполне мог послать тех двух ковбоев убить меня.
      – Ты слышал, что какой-то тип стрелял в меня сегодня? И промахнулся?
      – Промахнулся, говоришь? Вот, должно быть, ты удовольствие получил! Уинстон Черчилль как-то сказал, что удовольствие, которое вы испытываете, когда в вас стреляют и промахиваются, не сравнимо ни с чем. Счастливый ты, дьявол. Насыщенная у тебя жизнь!
      – Значит, ты слышал об этом?
      – Конечно. Шум был большой. Со мной даже полицейский какой-то разговаривал – жутко меня напугал. Ведь вполне может статься, что парень, которого ты ухлопал, был моим приятелем. – Он ухмыльнулся, видимо, в восторге от своего остроумия.
      – Так ведь оно и было, скотина.
      – Очень может быть... – Внезапно он замолчал. Лицо у него помрачнело. Он прижал руку к животу.
      – Что, старая язва разыгралась, Хэл?
      – Да, вступило что-то, – проворчал он.
      – Может, у тебя там где-то совесть спрятана? – спросил я. – Уж больно не похож ты на человека, у которого язва кровоточит.
      Он снова поморщился.
      – Пожалуйста, не произноси это слово "кровоточит". Язва, это звучит как-то благородно, утонченно. А кровоточащая язва... нет, не звучит, это ведь не совесть. Один ненормальный доктор, ему бы самому полечиться, сказал, что мне пить следует бросить. Иначе будет хуже. А кто же захочет бросить пить?
      – Точно, кто?
      – Только не я. Когда я пью, Скотт, мне в голову приходят интереснейшие мысли, на которые даже я не могу дать ответ и, если хочешь знать, именно это приводит к обострению моей язвы. Я пытаюсь дать ответы на такие животрепещущие вопросы, как, например, совокупляются ли броненосцы? И если да, то как? И почему? Или: паяц ли дергает резинку, или резинка заставляет паяца дергаться? Или: существует ли свобода воли? Или: ощущаем ли мы укусы бактерий? Или...
      Не знаю, долго ли он еще изощрялся бы и в какие дебри залез, если бы я не прервал его.
      – Или: насколько хорошо ты был знаком с Джинни Блэр?
      Он поднял голову.
      – С кем?
      – С Джинни Блэр.
      – Ну, ты даешь. Я что, обязательно должен знать ее?
      – Это та девушка, которая погибла в прошлое воскресенье.
      – Ах, это та самая? Джинни? Ну да, мне приходилось видеть ее здесь. Я их всех пятерых видел. Я имею в виду девушек, которые здесь снимаются в фильме. Кстати, ты не знаешь, что это за фильм?
      Я промолчал. Насколько я знаю Хэла, скажи я ему, что это за лента, он сразу же побежит туда и потребует, чтобы ему тоже дали роль.
      – Значит, близко ты с ней не был знаком?
      – Нет, Скотт. Близко не был. Недостаточно близко. Просто "привет дорогуша" и все такое прочее. Ну, разве только иногда: "Не бойся, милая, просто это у меня такой прибор". Но она всегда говорила: "Нет". Даже, когда я обещал ей потом жениться.
      – Ладно, заткнись! – произнес я.
      Я поднялся. Вопрос о Джинни я задал лишь потому, что меня несколько настораживало присутствие здесь на ранчо такого количества бандюг. У Хэла я, разумеется, ничего не узнал. Да я на это, в общем, и не рассчитывал. Я знал, что он вел бы себя точно так же, если бы собственными ручищами свернул ей шею.
      Будто читая мои мысли, он спросил:
      – Думаешь, ее укокошили?
      – Вполне возможно.
      – Черт побери, тебе я сознаюсь. Это я сделал, но с помощью сатанинского заклинания. Я загипнотизировал ее лошадь...
      Он со вкусом продекламировал:
      – Твои веки стали тяжелыми, как свинец...
      Но я уже уходил.

Глава 7

      Я вернулся в отель и через вертящуюся дверь прошел в салон. Было без двадцати шесть – то есть до прихода Зии, Чу-Чу, Эйприл и Делиз оставалось еще двадцать минут. В длинном помещении находилось уже примерно человек двенадцать. Четверо сидели за стойкой, тянувшейся вдоль почти всей стены справа от меня, другие посетители – за столиками и в кабинах по мою левую руку. Лишь одна старушка, пившая неразбавленный виски из небольшого стаканчика, не была в ковбойском костюме.
      Я уселся на высокий табурет перед стойкой, любуясь своим отражением в длинном зеркале. Я слышал, как старушка сказала:
      – Генри, я хочу еще стаканчик.
      Старичок, сопровождавший ее, произнес:
      – Дорогая, но ты уже выпила два. Это твоя норма. Больше тебе нельзя...
      Она прервала его:
      – Генри, я старая маленькая леди из Пасадены и мне надоели твои глупости.
      Я усмехнулся и оглянулся вокруг. В меблировке и убранстве салона не было ничего особо оригинального, но здесь было довольно уютно и явно ощущался колорит Дикого Запада. Столами служили остекленные колеса от фургонов, а сиденьями табуретов у стойки – маленькие кожаные седла, правда, без луки, очевидно, из уважения к дамам. Стены, отделанные панелями из сосны, были буквально сплошь увешаны картинами, гравюрами и эстампами, на которых ковбои стреляли в индейцев, индейцы снимали скальпы с ковбоев, лошади вставали на дыбы, бизоны устремлялись в паническое бегство и тому подобное. Все это смотрелось очень неплохо.
      Я сделал знак высокому, худому, с грустным лицом бармену и сказал:
      – Мне бы что-нибудь покрепче.
      Бармен вздрогнул, напрягся и как-то странно посмотрел на меня. Думаю, такое впечатление на него произвел мой внешний вид. Потом тихонько произнес:
      – Да, сэр. Что-нибудь для аппетита? – Он улыбнулся с видом человека, умирающего от туберкулеза. – Может быть, настойку сарсапарели?
      – Извините, – произнес я. – Это ведь салон. – Меня внезапно охватило чувство человека, оказавшегося на Диком Западе. – Дайте-ка мне бурбон с содовой, приятель.
      Он улыбнулся на этот раз более дружелюбно и плеснул в стакан со льдом изрядную толику виски из бутылки с этикеткой "Старый папаша", а потом долил немного содовой.
      – Это "Старый папаша", да? – спросил я. – Никогда не видел этого сорта виски в Лос-Анджелесе.
      – И не увидите, – произнес он, когда я сделал хороший глоток. Жидкость обожгла мне гортань, раскаленной лавой прошла по пищеводу и огнем запылала в моем желудке. Но я постарался не подать вида.
      – Неду... дур... Недурно!
      Он смотрел, как на глазах у меня появились слезы, прямо-таки извиваясь от наслаждения.
      – Вы ведь просили чего-нибудь покрепче, верно?
      – Больше никогда не буду. Ваша взяла, прия... мистер.