- Не возражаете, если я закурю? Я не смогу застрелить вас из трубки.
      - Валяйте. Мне бы не хотелось всаживать две-три пули вам в брюхо, но я это сделаю, если вы начнете дурить. Полагаю, вы помните, во что мои пилюли превратили Монаха.
      Дейв вынул из кармана пиджака трубку и кисет с табаком.
      - Помню, - сказал он и добавил, набив табаком чашечку трубки:
      - Вы говорили, что у вас есть и другие факты, Скотт.
      - Прошлой ночью на Пятьдесят восьмой улице Бруно и Андре сначала отвели в заднюю комнату, чтобы вы остались наедине хотя бы с одним из похитителей, чтобы схлопотать от него "фонарь" под глазом в качестве дополнительного свидетельства вашей непричастности и дать ему последние указания. В том числе прикончить красивую девушку, которая видела Стрэнга с одним из ваших людей на стоянке у церкви, а может, узнала и вас на переднем сиденье машины. Стрэнг ведь тоже был убит не только для того, чтобы заставить Бруно написать записку Дру, или потому, что он мог опознать двух ваших громил, но и из-за того, что он с самого начала знал о вашей роли в этой истории, так как не звонил вам вообще, а позвонил Бруно, потому что вы его вынудили это сделать.
      Дейв зажег трубку и затянулся.
      - Это не так уж трудно, если преступник делает столько ошибок, сколько сделали вы. - Я немного помедлил. - Минуту назад, Дейв, вы упомянули, что под подозрением должен был оказаться Лемминг, а не вы. Можете это объяснить?
      Кэссиди помолчал несколько секунд, глядя на меня, потом медленно произнес:
      - Вообще-то я не возражаю, чтобы хоть кто-нибудь знал, как хорошо все было задумано. Но вам-то какая разница?
      - Так или иначе вам придется все рассказать. Кроме того, возможно, единственное, что меня удерживало до сих пор от подозрений в ваш адрес, была почти навязчивая идея, что больше всех людей на земле мог хотеть убить или уничтожить Бруно и вместе с ним эровит именно Фестус Лемминг. Если бы Фестус не был таким придурком и не выражал бы так явно свою ненависть к доку, вы бы с самого начала стали подозреваемым номер один.
      - Вполне естественное предположение, Скотт, - как для вас, так и для сотни миллионов других. Это и сделало мой план таким ловким. - Он снова помолчал. Если полстраны было готово поверить, что Лемминг в состоянии убить Эммануэля Бруно, то почему бы не помочь им верить, что он и впрямь это проделал?
      - Не понимаю.
      - Используйте ваше воображение. Допустим, все бы сработало по-моему. Бруно мертв, никто точно не знает, кто его убил, но полстраны думает, что Лемминг может иметь к этому отношение. Нож или пистолет были бы не в стиле святого пастора. А вот неизвестный яд, введенный в вену, - другое дело, не так ли? Никаких баллистических экспертиз и отпечатков пальцев. Антихрист мертв - хвала Господу! - Кэссиди широко улыбнулся. - Должен похвастаться, что я учел это заранее. В четверг я узнал от Андре, что Лемминг собирается объявить Бруно архидемоном через два дня - в субботу вечером. Я понял, что надо спешить, но самым трудным было сделать так, чтобы Андре не сболтнул об этом доку. Потому что этот аспект был подобен ответу на молитву. Не только большинство из упомянутой сотни миллионов крутили бы пальцем у виска, говоря о Фестусе, но и его мотив, уже бывший для них величиной с Техас, вырос бы до размеров планеты, солнечной системы, если не всего мироздания. - Он снова улыбнулся, явно довольный собой.
      - Неплохо, - нехотя одобрил я. - Хотя всю помощь вам практически оказал сам Фестус. Но даже при наличии веского мотива и удобных возможностей для обвинения необходимы и солидные доказательства.
      - По-вашему, я полоумный? Если бы Лемминга заподозрили в том, что он ввел в кровь Бруно смертельный яд, и флакон с весьма специфическим и малоизвестным ядом обнаружили бы в несессере со шприцем и иглами под маленьким алтарем в его церковном кабинете, это было бы солидным доказательством, не так ли? В том-то и весь смак, Скотт, что, так как Фестус громче всех вопил против эровита, а формула оказалась бы у меня, каждое подозрение против Фестуса увеличивало бы мой счет в банке.
      - Вы имеете в виду, что собирались подложить несессер с ядом, который ввели Стрэнгу...
      - "Собирался" - не то слово. Я же говорил вам, что все было отлично продумано. Я убедил Андре позволить мне посетить на пару минут кабинет Лемминга в четверг вечером - разумеется, в отсутствие пастора. Так что все уже там и ожидает своего обнаружения - желательно полицией. Если бы им понадобилась помощь, это мог бы осуществить анонимный звонок. Я покачал головой:
      - Это еще одна причина смерти бедняги Стрэнга. Полагаю, его гибель тоже приписали бы Фестусу?
      - Естественно. Между ними происходили трения, разногласия по поводу доктрины. Стрэнг собирался покинуть лос-анджелесский Эдем. И самое главное, Андре выдал церковные тайны.., ну, скажем, Эммануэлю Бруно.
      - Пожалуй, это и в самом деле могло сработать, Дейв. Если бы вы не совершили столько ошибок.
      - Вы уже второй раз говорите это, Скотт. И это несправедливо. Мне пришлось импровизировать, так как после вашего появления все пошло вкривь и вкось. Но если бы не ваше вмешательство, я был бы чист. Даже сейчас меня ничто не связывает с преступлением - кроме вас. Если бы вы умерли, мне бы не о чем было беспокоиться. Я прав, не так ли?
      Я задумался. Если бы удалось убрать меня и Дру, я действительно не видел ничего, что могло бы помешать Кэссиди выйти сухим из воды. Тем более если бы удалось ложно обвинить в преступлении Фестуса Лемминга, что не казалось мне заслуженным даже Фестусом.
      - Возможно, - согласился я. - Но как всегда, Дейв, в вашем оптимизме имеется изрядная прореха. Я не мертв...
      - Вот именно. - Он вынул трубку изо рта. - Вы уже знаете, что Монах был местным. Что вам неизвестно, это что Билли Хикел и Эд Леффлер - здоровый парень - прибыли в Лос-Анджелес из Чикаго по моему вызову. Девушка у церкви видела Билли вчера вечером. А сегодня Эд прикончил его у вас на глазах.
      Это сообщило мне больше, чем я хотел знать. Дейв мог знать, что я видел убийство, только если Эд совсем недавно рассказал ему об этом. Таким образом большой Эд Леффлер либо звонил Кэссиди, либо...
      - Единственная возможность дать сегодня указания Эду была у меня, когда Билли вышел перекусить, - объяснил Дейв. - Эд позвонил мне, и я велел ему позаботиться о Билли, а потом сразу же отправляться сюда - он не мог оставаться на Хоторн-стрит после стрельбы - и по дороге где-нибудь бросить синий "крайслер". Мне казалось, это уничтожит большинство помех. Кроме вас, конечно. Но Эд сделает все, что я прикажу. А вы сами избавили меня от последнего маленького беспокойства, Скотт, потому что Эд сейчас стоит у вас за спиной, готовый продырявить вам голову по первому моему слову. - Он усмехнулся. - Должен сделать вам комплимент: вы перелезли через ограду, как профессиональный гимнаст.
      Я не стал его благодарить, а начал медленно оборачиваться, заметив:
      - Когда ваш наемный громила смылся с места преступления, я подумал, что он просто удирает подальше от меня и парня, которого застрелил. Кроме того...
      Уголком левого глаза я все еще видел Дейва, спокойно попыхивающего трубкой, но правым глазом стал видеть кое-что еще, что-то близкое, очень большое и угрожающее. Я скосил глаза еще немного. Да, это был Эд. Я знал, что он должен находиться там, но одно дело представлять угрозу в уме, а другое смотреть на нее.
      Повернув голову полностью, я, очевидно, прямиком уставился бы в дуло кольта 45-го калибра, который Эд держал в своей ручище. Я продолжал говорить, только чтобы заставить Дейва и Эда слушать.
      - Кроме того, Дейв, тогда я еще не осознал, что охочусь за вами, поэтому не мог догадаться, что Эд едет сюда. А потом я был слишком занят, чтобы складывать воедино все кусочки...
      Дейв прервал меня, но на сей раз он обратился не ко мне:
      - Я бы предпочел не убивать его, Эд, но если он станет дергаться, стреляй.
      Теперь заговорил Эд, причем обращаясь именно ко мне:
      - Наемный громила, а?
      - Да, - подтвердил я. - И более того - тупой, вонючий, толстокожий ублюдок.
      Несмотря на предупреждение "не дергаться", я был готов именно к этому. У меня был выбор: либо подчиняться во всем Дейву и Эду, пока они не убьют меня, либо, напротив, полностью не подчиняться им, пока они тоже меня не убьют. Последний вариант оставлял, по крайней мере, шанс на выживание.
      Я сидел между Дейвом и Эдом, и если бы "дернулся" достаточно быстро, покуда Эд еще не опомнился от обрушившихся на него оскорблений, то, нажав на спуск кольта, он мог всадить пулю в Дейва вместо меня. Кроме того, я намеревался в момент "дерганья" произвести пару выстрелов из своего кольта 38-го калибра, и, хотя я все еще смотрел в дуло пистолета Эда, а Дейв находился в восьми футах в противоположном направлении, в случае удачи я мог в него попасть. Если нет, то я, по крайней мере, поднял бы солидный шум.
      Это было не хуже любого отчаянного плана и, возможно, даже лучше, поэтому, произнеся "ублюдок", я был готов действовать.
      Готов... Но от готовности до самого действия оказалось не так уж близко. Причина в том, что моя быстрая оценка ситуации была ошибочной приблизительно на семь футов. Покуда я выводил Эда из себя, готовясь "дернуться" и поднять шум, Дейв Кэссиди был уже не в восьми, а всего в одном футе от меня.
      Схватив с находившегося между нами столика вазу, в которой, помимо гвоздик и воды, возможно, лежала свинцовая наковальня, он обрушил ее мне на голову. Впрочем, я этого не видел, но так как поблизости не было других предметов подходящего размера и веса, логика подсказывает, что это была ваза. Во всяком случае, это не были гвоздики.
      Глава 19
      Сначала перед моими глазами возникли серые полупрозрачные пленки, словно марлевые занавески разных оттенков, наложенные одна на другую. Потом цвет стал розоватым, пронизываемым яркими лучиками, которые оставляли за собой постепенно тускнеющие струйки. Послышались звуки - сначала невнятные шорохи, похожие на чье-то дыхание, и наконец человеческий голос, казалось доносившийся издалека:
      - Пришлось это сделать. После того как мы от него избавимся, нам лучше некоторое время отсидеться, по крайней мере, пока мы не узнаем, чем занимаются его легавые дружки...
      Я чувствовал тупую боль в изгибе левой руки - по другую сторону локтя. Не знаю, была ли это боль или всего лишь воспоминание о ней. Но я почувствовал именно ее, начав приходить в сознание, и лишь потом увидел серые пленки...
      Голос исчез, но тут же появился снова:
      - ..Одного укола должно хватить. Но жидкость старая и могла утратить силу. А с этим сукиным сыном вообще ничего не знаешь наперед. Лучше я для верности кольну его еще разок. Последи за ним, Эд.
      Послышались звуки шагов - кто-то шел по ковру... Эд... Эд.., ага, это тот здоровяк, который прикончил Билли... И Дейв...
      Я начал вспоминать. Это одна из комнат в доме Дейва Кэссиди.
      Чувствуя себя пробудившимся от сна с головой, зажатой в тисках, я лежал неподвижно, не открывая глаз. Боль не уменьшилась - возможно, даже усилилась, - но через несколько минут я вспомнил, где нахожусь и что произошло раньше.
      Осознав, что задерживаю дыхание уже несколько секунд, я попытался дышать медленно и ритмично, но не смог этого сделать - дыхание было чересчур быстрым, подстегиваемое внезапным испугом.
      Вспоминая о прошедших событиях, я представил себе Андре Стрэнга, привязанного к стулу, склонившегося вперед с восковым лицом и левой ногой цвета серо-белой замазки, с лужей крови на полу под ним...
      В этот момент я понял, что именно Кэссиди вколол мне в руку, и мое дыхание остановилось. Это был тот самый безымянный яд, который ввели Стрэнгу перед тем, как порезать ему ногу, после чего он начал исходить кровью и задыхаться, пока не испустил дух.
      Теперь этот яд был во мне.
      ***
      Снова послышались шаги - это возвращался Дейв.
      "Лучше я для верности кольну его еще разок", - сказал он.
      Я попытался немного приподнять ресницы, чтобы видеть, не привлекая внимание Эда, если он смотрел на мое лицо. Словно сквозь прозрачную жидкость, я разглядел Кэссиди в нескольких футах от меня с толстым шприцем в правой руке и перевернутой вверх дном бутылкой в левой. В резиновую пробку бутылки была воткнута блестящая игла. Дейв потянул поршень, всасывая в шприц темную жидкость.
      В четырех-пяти футах справа от меня что-то шевельнулось, несомненно Эд. Я закрыл правый глаз и открыл шире левый. Теперь мне были видны маленькие деления на стеклянном шприце в руке Дейва, наполовину заполненном темной жидкостью. Я лежал на длинном полированном столе в гостиной дома Кэссиди. Мои руки покоились на груди. Запястья не были связаны, но я не мог видеть ног и не мог себе позволить шевельнуть ими, чтобы проверить, свободны они или связаны. Время для этого еще не наступило.
      Оба мужчины молчали, но я слышал мягкий, хорошо поставленный голос. Сосредоточившись, я различил слова "Граждане ЗА" и "церковь Второго Пришествия". Очевидно, телекомментатор. По крайней мере, больше никого в комнате не было. Я подумал о том, сколько времени провалялся без сознания, о девушках, марширующих.., или они уже отмаршировали?
      Впрочем, я тут же отбросил эти мысли, так как Дейв наполнил шприц и шагнул ко мне. Я опустил веко почти полностью, едва видя протянутую в мою сторону руку.
      - Лучше подержи его, Эд, на всякий случай, - сказал Дейв. - Похоже, он отключился надолго, но когда я воткну в него иглу, он может...
      Я не стал дожидаться иглы или того, что Эд ухватит меня своими лапами. Дейв стоял слева, держа перед собой шприц и протянув ко мне другую руку. Я широко открыл глаза, ухватился левой рукой за край стола и быстро перевернулся на его крышке, дрыгая ногами.
      В нескольких дюймах от моих ботинок я видел удивленную физиономию Дейва с открытым ртом. Как только он издал почти женский вопль, я пнул его обоими каблуками. Один угодил ему в правую руку, прижав ее к груди; другой, к сожалению, всего лишь царапнул его по подбородку.
      Дейв отшатнулся, а я соскользнул со стола, упав на ковер обеими руками и коленом и умудрившись опереться на одну ступню. Услышав рычание, я вскинул голову и увидел Эда, огибающего стол не более чем в шести футах от меня и снова держащего в руке пистолет 45-го калибра. Остановившись, он слегка согнул толстые ноги и прицелился.
      Я нащупал под пиджаком свой кольт - вернее пустую кобуру, так как оружия в ней не было. Губы Эда раздвинулись в ухмылке, обнажив стиснутые зубы, и я понял, что его палец напрягся на спусковом крючке. Я дернулся, но внезапно послышался громкий голос Дейва:
      - Не стреляй, Эд!
      Эд не успел выстрелить, но моя попытка не удалась.
      Когда я распростерся на ковре, Дейв снова крикнул:
      - Держись подальше от этого сукина сына, не позволяй ему приближаться к тебе. И не стреляй в него без крайней необходимости. Неужели ты не понимаешь, болван, что он уже мертв? Держи его под прицелом, но не подходи к нему.
      Когда он перестал орать, я смог подняться. Но это все, чего я добился. Дейв оставался сзади, но Эд все стоял с пистолетом, направленным мне в грудь, мотая большой квадратной головой, словно тугодум, пытающийся принять решение.
      Наконец Эд выпрямился и отступил на два-три ярда. Казалось, он слегка дрожал, но вскоре застыл, нацелив на меня оружие. Его губы вновь обмякли.
      Я чувствовал легкое головокружение. Возможно, причиной были удар по черепу и напряжение, испытанное в последние секунды. По крайней мере, я на это надеялся.
      Дейв тихо выругался, посмотрел на правую сторону своей груди, потом рывком распахнул рубашку. Пуговицы полетели в воздух, и одна из них упала на пол в нескольких дюймах от шприца. Стеклянная трубка была разбита, и на ковре под ней расплылось темное пятно, напоминающее влажный кружок на рубашке Дейва.
      Кэссиди уставился на свою голую грудь, провел по ней пальцами, потом вздохнул и поднял голову, криво улыбаясь с видом невероятного облегчения. Он вновь обрел присущую ему сдержанность, но его голос звучал чуть выше обычного:
      - Все в порядке, Эд. Держи его под прицелом - пускай остается на месте. Будем действовать согласно плану. Скотт!
      Я посмотрел на него.
      - Если вы сделаете хоть один шаг к Эду, он всадит в вас пулю. Ваше оружие мы забрали, так что вам до Эда не добраться.
      - Ну?
      - Ну, так не пытайтесь это сделать. Лучше даже не шевелитесь. Мне не хочется.., убивать вас. Я рассмеялся. Смех прозвучал механически.
      - Ну еще бы!
      После этого я в красках описал, что он из себя представляет. Кэссиди не стал возражать, возможно, потому, что знал, какая гадость у меня внутри.
      - Мне не хочется, чтобы вас застрелили... - Дейв оборвал фразу, облизнул губы, посмотрел на разбитый шприц, а потом на меня. - Не хочется, чтобы вас застрелили здесь. Вы не дурак. Скотт. Я знаю, что вы видели шприц и, вероятно, обо всем догадались, но я мог бы и сам рассказать вам, что собираюсь сделать.
      Кэссиди слегка подчеркнул слово "собираюсь". Конечно, он не знал, а может, и не подозревал, что я слышал его слова и мне известно, что чертово зелье уже у меня внутри. Но от его неведения мне не было никакого толку.
      - Вы умрете, как умер Андре Стрэнг и.., возможно, кое-кто еще, - продолжал Дейв. - Не скажу, что это приятная смерть, но она куда медленнее, чем от пули в голову. - Он сделал паузу. - Если вы попытаетесь повторить ваш недавний трюк, то умрете за несколько секунд. А так вы проживете гораздо дольше и, может, даже получите шанс остаться в живых. Вы ведь считаетесь одним из этих ублюдков, которых ничто не берет, верно?
      Я не ответил. Мне показалось, будто вся моя кожа внезапно покрылась миллионами мурашек. Вслед за этим нахлынула очередная волна головокружения - к счастью краткая. При обычных обстоятельствах ни одно из этих ощущений не показалось бы мне серьезным и не вызвало бы беспокойства - по крайней мере физического.
      - Мне придется принести еще один шприц, наполнить его, ввести вам "сок", а до этого забрать вас отсюда... Черт возьми, да у вас не один, а множество шансов.
      - Вы - сама доброта, Дейв. Кстати, что это за "сок"? Я немного удивился, когда он мне ответил. Но тут нечему было удивляться. Хотя Дейв не мог быть уверен, известно ли мне, что я уже получил дозу "сока", он сам твердо это знал.
      - Это одно из экспериментальных средств, изготовляемых компанией, - сказал Кэссиди. - Оно делается из нескольких обычных химикалий и экстракта водорослей. "Сок" разжижает кровь, как кумадин, и предназначался для рассасывания и предотвращения тромбов, лечения инсультов и тому подобного. Только он не действовал - вернее, действовал слишком хорошо.
      - Слишком хорошо? - переспросил я. В этот момент я чувствовал только тошноту, не замечая ни мурашек, ни головокружения.
      - Мы испытывали его в лаборатории, - беспечным тоном продолжал Дейв, вводили мышам, морским свинкам, собакам и даже паре лошадей. Все подохли. Если у них были открытые раны или хотя бы порезы, они истекали кровью до смерти, а если нет, погибали от внутреннего кровоизлияния. Они впадали в шок и откидывали копыта.
      Несмотря на тошноту, я с трудом вымолвил:
      - Вы убили всех - мышей, морских свинок, даже собак и лошадей? А ведь считается, что ученые должны спасать жизни.
      Дейв не ответил. Он обратился к Эду:
      - Я вернусь через пару минут. Ты знаешь, что делать, если он опять начнет дергаться.
      Дейв вышел из комнаты, но Эд не смотрел ему вслед. Он не сводил с меня ни глаз, ни оружия. Эд находился слишком далеко, чтобы я мог до него добраться, во всяком случае, пока он глазел на меня, ожидая любого моего движения, а может, надеясь на него.
      Я знал, что не могу просто стоять и ждать, пока Дейв вернется со своим чертовым "соком", и должен быстро что-то предпринять. Но я также знал, что, если подам Эду хоть малейший повод, он прошьет мне сердце навылет или вышибет мозги. Даже если он только царапнет меня в паре мест, я изойду кровью, как лошади и морские свинки Дейва. Но и без всяких выстрелов кровь в моих жилах будет разжижаться, а стенки артерий и вен все сильнее ослабевать...
      Я попытался не думать об этом, но мне было нелегко сосредоточиться на чем-нибудь другом. Рядом с Эдом, в углу, справа от меня, на экране телевизора появились голова и плечи диктора новостей.
      Исключая телевизор, в комнате не было ни звука, и, хотя голос диктора был тихим, я четко слышал его слова:
      "...На Филберт-стрит, а сейчас демонстранты начнут подниматься по Хевнли-Лейн, ведущей к церкви Второго пришествия. Мы еще не получили подтверждения, но, по слухам, леди намерены проделать часть марша обнаженными, дабы подчеркнуть свой протест против, по их мнению, фанатичной, антиженской и антисексуальной позиции пастора Лемминга. На данном этапе это всего лишь слухи..."
      Всего лишь слухи... Тем не менее они идею подали мне, а вместе с ней надежду.
      - Эй, Эд! - окликнул я своего стража. - Ты слышал это?
      Глава 20
      Эд нахмурил брови.
      - Что?
      Я ткнул пальцем в сторону телевизора:
      - Последние новости. Когда я был здесь около полудня, Кэссиди показал мне десяток самых аппетитных девочек из "Граждан ЗА", которые собирались провести марш к церкви пастора Лемминга. Когда я уходил, они говорили о том, чтобы пройти хотя бы часть пути обнаженными. Совсем без одежды. Но я не думаю, чтобы они в самом деле...
      Губы Эда медленно приняли круглую форму, словно он собирался причмокнуть. Но он не издал ни звука и не отвел от меня взгляд.
      "Пастор Лемминг, - продолжал диктор, - только что заявил, я цитирую: "Членам подрывной антихристианской организации, именующей себя "Граждане ЗА", не позволят осквернять земные Эдемы Господа Всемогущего. Бог поразит и сметет их. Я призываю прихожан церкви Второго Пришествия присоединиться ко мне. И вместе противостоять действиям "Граждан ЗА", ибо, хотя силы зла наполняют землю, мы не проявим слабость и встанем, объединенные Господом, на Его защит..."
      Последовало еще кое-что, но все это звучало совсем по-другому, чем в устах Лемминга. Я опасался, что внимания Эда хватит ненадолго.
      Однако даже в спокойном голосе диктора зазвучали нотки возбуждения:
      "...Из-за противоречивых сведений, поступавших к нам ранее, главным образом вследствие отсутствия согласия между десятью представителями "Граждан ЗА", мы не смогли показать начало марша, теперь продолжающегося на Филберт-стрит, на окраине Уайлтона. Но два наших автомобиля с камерами сейчас приближаются к месту события..."
      - Как тебе это нравится? - осведомился я. - Они в самом деле собираются сделать это?
      - Сделать это? - переспросил Эд.
      - Не знаю, но что бы они ни сделали, нам покажут это по телевидению. Ты ведь слышал, что сказал диктор. Неужели эти шикарные малышки разденутся догола и телекамера их снимет?
      Губы Эда снова беззвучно округлились.
      - Возможно, на самом деле они не сбросят одежду - или сбросят, но не все десятеро и не всю одежду. Хотя я сам слышал, что они хотят проделать такую штуку. Но даже если они разденутся, ты же не думаешь, что это станут показывать по телевизору, а?
      - Я.., не знаю.
      - Не сомневаюсь, что парни со студии постараются снять побольше. Но я знаю этих ублюдков. Наверняка они приберегут весь материал для себя и станут крутить его дома.
      - Ты думаешь?
      - Уверен - особенно самые интересные части. Должен тебе сказать, Эд, что у девочек таких частей хоть отбавляй. А эти ублюдки снимут всех роскошных "персиков" без одежды и сами станут тайком на них смотреть. Парням вроде нас с тобой ничего не достанется. Не знаю, как насчет тебя, Эд, а меня такие вещи просто бесят. Эти грязные...
      - Ублюдки! - закончил он.
      - Вот именно. - Разговаривая, я прислушивался к словам диктора, который сообщил, что студийные машины уже на месте.
      Я поднял руку, сделал очень маленький шаг вперед и громко сказал:
      - Слушай, Эд!
      "А теперь, - возвестил диктор, - прямая трансляция из Уайлтона..."
      На сей раз Эд громко причмокнул губами. Его большая квадратная голова на дюйм повернулась влево, но тут же остановилась. Он знал свои обязанности и не собирался терять меня из виду.
      Я напряженно уставился на телевизор в углу и сделал еще один шажок вперед.
      - Эй! - произнес Эд.
      - "Эй!" - как раз подходящее слово, приятель, - возбужденно отозвался я. Мне не совсем видно, что там творится...
      Десять девушек несли маленькие плакаты на шестах. Их показывали общим планом, и я не мог разобрать текст, но это были те самые красотки из "Граждан ЗА", причем полностью одетые. Хотя я иного и не ожидал, но был слегка разочарован. Они двигались гуськом по Хевнли-Лейн в сторону церкви, проходя мимо стоянки и собираясь шагнуть на траву.
      Камера приблизилась, продемонстрировав десять хорошеньких мордашек, и послышался глубокий мужской голос:
      "Девушки уже приближаются к церкви, где они, как заявили ранее, должны..."
      - Слышишь? - воскликнул я. - О Господи!
      - Что они делают? - спросил Эд. - Они...
      - Лучше не смотри, Эд! - воскликнул я. Выпучив глаза в сторону экрана, я снова шагнул вперед. Постепенно я приближался к Эду, но в мои намерения входило не только это. Я пытался приблизиться к длинному полированному столу, на котором недавно лежал, и добился успеха. До цели оставалось чуть более фута. Еще один шаг - и я смогу коснуться стола.
      - Что там такое? - хрипло осведомился Эд. Его глаза были устремлены на меня, на бычьей шее вздулись сухожилия. Голова слегка склонилась к телевизору, словно притягиваемая магнитом. - Они раздеваются?
      - Не спрашивай, Эд. И как только такое могут показывать?
      - Они совсем голые - сняли всю одежду, как ты говорил? И трусики тоже?
      - И трусики, и все прочее! - взвыл я, шагнув вперед, взмахнув руками и опустив их на стол. - Глазам не верю! Неужели я вижу по телевизору десять аппетитных, сексуальных и совершенно голых девочек? Голых, как ощипанные курицы?! Голых?!
      Мне пришлось трижды сказать "голых", прежде чем Эд наконец сдался. Возможно, ему пришлось сражаться с низменной стороной своей натуры дольше, чем когда-либо. Но он бы просто не был мужчиной, если бы не посмотрел на экран, где якобы творилось подобное.
      Поэтому он посмотрел.
      Решив, что он просто не может себе позволить пропустить этот кульминационный момент в истории телевидения, Эд не просто слегка повернул голову и скосил глаза на экран. Нет, он сделал то, что сделал бы любой настоящий мужчина, - дернул голову на семь дюймов влево, словно ею выстрелили из пушки, выпучил глаза и уставился на экран, ухмыляясь в предвкушении захватывающего зрелища.
      Это его погубило - не только ухмылка, а все вместе. Еще один здоровый, сильный мужчина, подобно многим грешникам до него, поддался слабости и получил свое. Его судьба была предрешена в тот момент, когда он решился взглянуть на телевизор.
      Я действовал быстро, хотя полагаю, что мог бы чуть помедлить. Эд смотрел на экран с напряжением и сосредоточенностью, какие я до сих пор наблюдал только у собак, охотящихся на птиц. Возможно, в первые секунды он и в самом деле думал, что видит то, о чем мечтал, так как все еще ухмылялся, когда я ударил его столом.
      Должен признаться, я почти ненавидел себя за это. Я чувствовал себя похожим на бессердечных ученых, которые заманивают самцов-долгоносиков в ловушки, пахнущие самкой в период течки, и обрекают на смерть самцов коста-риканских попугаев ара при помощи записанных на пленку криков самки, кладущей яйца. Но тем не менее я это сделал.
      Прыгнув вперед, я ухватился за крышку стола и поднял его. Когда три из четырех ножек оторвались от пола, я изо всех сил швырнул в Эда стол, словно огромный угловатый диск. Правый край стола описал дугу, движение левого слегка замедлила волочившаяся по ковру ножка, а наиболее быстро двигающаяся часть острый угол - ткнула Эда в живот, удалив бы ему аппендикс вместе с тазовой костью, если бы двигалась чуть быстрее.
      Эд издал крик, в котором сочетались боль, шок, недоверие и страх. Разумеется, этот жуткий вопль не был следствием только физической боли. Эд все еще смотрел на экран, слегка склонившись вперед, и, вероятно, не видел моего рывка и не осознал, что я готовлюсь его атаковать. В таком случае, даже чувствуя страшную боль, он не понял, что я являюсь ее причиной, и приписал ее внезапной закупорке сосудов или прободению. Не знаю, успел ли Эд разглядеть, что десять шикарных девочек, вопреки тому, что он ожидал увидеть, не сбросили с себя ни трусиков, ни других предметов одежды.
      Вопль сопровождался мощным выдохом, по-видимому опустошившим легкие Эда. Он так сильно наклонился, что моему правому кулаку пришлось преодолеть всего лишь фут, чтобы добраться до его подбородка.
      Эд взмахнул рукой и нажал на спуск пистолета - пуля 45-го калибра пролетела рядом с моей ногой, а дуло находилось так близко, что выстрел едва не прожег мне брюки.
      Эд покачнулся, тщетно стараясь удержаться на ногах, а я прыгнул к окну в передней стене. В нескольких футах от окна находилось большое мягкое кресло, а рядом с ним - маленький столик с лампой. Схватив лампу, я швырнул ее в окно, а когда стекло разбилось и осколки посыпались наружу, поднял столик и ударил им по острым обломкам, торчащим внизу у подоконника.
      - Что за черт...
      Это был не голос Эда, а крик Дейва Кэссиди позади меня. Повернувшись, я увидел, что он бежит по коридору, куда выходили двери его кабинета и полудюжины других комнат. Увидев меня, Дейв попытался притормозить. Я запустил в него столиком. Кэссиди пригнулся, закрыв лицо руками, но потерял равновесие и начал падать. Справа от меня Эд, напротив, обрел равновесие, но в руке у него уже не было пистолета. У меня оставалось время ухватиться одной рукой за подоконник, а другой - за раму и подтянуться.
      Но когда я повернулся к окну, то увидел на экране телевизора настолько поразительную сцену, что в любой другой момент она заставила бы меня остановиться. Однако сейчас я даже не сбавил скорость. Прыгнув в окно, я поскользнулся не то на траве, не то на битом стекле и упал, но тут же поднялся и бросился к стальным воротам и находящейся за ними Роксбери-Драйв.