Он хмыкнул, не разжимая зубов.
      - Ну, теперь вы знаете.
      - Абсолютно точно. Теперь о Пупелле. Не подсовывал ли он вам не так давно пустую бумажку вместо чека? Тысяч на пятьдесят или около того?
      - Откуда вам это известно, Скотт?
      - Слышал сплетню где-то в городе. Значит, это правда?
      - Вопрос решен.
      - Пупелл сумел расплатиться?
      - Вопрос решен.
      - Так, видимо, и есть. - Я не забыл улыбнуться. - Видел, как Пупелл поигрывает за этой дверью. Это означает, что он расплатился, правда?
      - Скотт, - начал Норман, но уже без улыбки, - запустите-ка палец или лучше два в свои уши и выдерните оттуда всю растительность. Ну а теперь скажите всю правду. Ведь вы явились не для того, чтобы расспрашивать меня о Пупелле, не так ли?
      Я не имел ни малейшего представления, что сказать. Зачем я пришел сюда? Я ожидал увидеть кого угодно, только не участника вчерашнего обеда, бесспорно, приятеля Пупелла. И кроме того, я не мог избавиться от чувства, что сказал Норману больше, чем он мне. И это при том, что вопросы задавал я.
      Однако надо что-то придумать, правдоподобно и быстро.
      - Не о Пупелле. Я хотел добраться до этого подонка Гарлика. Он махал своей пушкой у моего носа, чем сильно рассердил. Естественно, я не прочь поболтать с ним.
      - Почему вы решили, что я могу быть полезен в этом деле?
      - Я слышал, что он бывал здесь пару раз. Немного побаловаться картишками.
      - Повторяю, я не слышал об этом человеке.
      - Верно. Но я не знал этого до прихода сюда.
      - Теперь знаете. Полагаю, мы исчерпали тему нашей беседы.
      - Тоже верно. - Я встал со стула.
      - Надеюсь, - сказал Норман, - вы поймете меня правильно, Скотт, я хотел бы, чтобы вы не появлялись в замке. Более того, я решительно настаиваю на этом. - Он опять показал мне свою фирменную улыбку.
      Норман продолжал речь, но я пропустил все слова мимо ушей. В дальнем углу кабинета, позади стола Нормана, находилось мягкое, обитое тканью кресло. Весьма странное месторасположение для этого предмета мебели. Я взглянул на покрытый бежевым ковром пол офиса, из-под основания кресла выступило темное пятно. Если бы здесь кого-нибудь застрелили, меня к примеру, подумал я, а кровь пролилась бы на ковер, то она, после того как ее замыли, выглядела бы как коричневое пятно.
      Норман все говорил.
      - ...Не буду повторять, Скотт. Но все же я рад, что вы разок побывали у нас.
      Он может заговорить до смерти, подумал я, но вслух произнес:
      - Конечно, конечно. Единственного посещения вполне достаточно для меня. У вас прекрасное заведение, Норман. До встречи.
      Честно говоря, уходить мне совсем не хотелось. Я предпочел бы немного пошарить в его кабинете. Однако мне нравятся порядок и чистота, и одного пятна крови на ковре более чем достаточно. Кроме того, это сооружение-крепость, и, пока Норман не даст сигнал, гориллы просто не выпустят меня живым через стальные двери, даже если я и уложу на некоторое время их босса.
      Пришлось уйти.
      Первые стальные двери сторожил интеллектуальный гигант. Выражение недоумения еще не покинуло его лицо. Он долго и пристально смотрел на меня, я физически ощущал, как ворочаются его мозги. Титан мысли раздумывал, где же он мог видеть эту физиономию раньше. Наконец он что-то невнятно буркнул, повернулся, отодвинул запор, распахнул дверь и позволил мне пройти, так и не спросив ничего.
      Пупелл и Вера отсутствовали в игровом зале. Безуспешно поискав их глазами, я спросил у крупье за столом, где играл Эндон:
      - Что случилось с Пупеллом? Он же только что швырял здесь кости.
      - Мистер Пупелл ушел примерно пять минут назад. Мне кажется, сэр, ему стало не по себе.
      - Вы видели, как он уходил?
      Крупье утвердительно кивнул.
      - Он ушел сразу? А может быть, он прежде позвонил по телефону?
      По всем сторонам зала у стен находились небольшие столики с телефонными аппаратами цвета слоновой кости.
      Крупье заморгал, вспоминая.
      - Да, мистер Пупелл воспользовался телефоном, сэр, - сказал он и указал на один из столиков. - Я обратил внимание, потому что гость выглядел больным.
      - Видимо, он решил, что покидает этот мир, и позвонил своему доктору. Спасибо.
      Я подошел к телефонному столику, нашел в телефонном справочнике номер "Афродиты" и набрал его. Это была внешняя линия, а не внутренняя система, однако Эндон мог свободно позвонить отсюда в офис Нормана по городскому номеру. Старый, добрый доктор Норман. Он умеет все так хорошо организовать. Неожиданно мне очень захотелось исчезнуть и оказаться подальше от этого места. Но прежде чем повесить трубку, я убедился, выслушав несколько длинных гудков, что "Афродита" сегодня закрыта.
      Фостер пропустил меня через дверь, вновь опалив взглядом. Но я был уверен, что в данный момент он ничего больше сделать не может, особенно здесь, где так много свидетелей. Я прошел через первый зал, заполненный престарелыми Ромео и юными Джульеттами, но Пупелла здесь не было. Рыцарь на подъемном мосту все еще торчал в седле.
      Я был весь внимание, пока шел к "кадиллаку", затем очень медленно покинул стоянку. Однако, когда замок исчез из виду, я надавил на акселератор и примерно через милю быстрой езды, свернув на боковую дорогу, погасил фары.
      Через минуту, а может, и меньше, обтекаемый черный автомобиль промчался мимо меня, словно ракета. Я, не торопясь, выкурил сигарету, поразмышлял немного, включил двигатель, и "кадиллак" покатил в Фэйрвью.
      "Афродита" не работает, и дел на сегодня, по совести говоря, не оставалось. Кроме того, требовалось хорошенько рассортировать в уме те крохи информации, которые удалось собрать за день. Была еще одна причина, заставляющая ехать в Фэйрвью: мне хотелось еще раз увидеть Лаурел. Конечно же мне следует убедиться, что с ней ничего не случилось и что за время моего отсутствия в лагере не произошло никаких неприятностей. Но в глубине души я знал, что еду, так как я просто хочу ее увидеть.
      Я отыскал место на стоянке, оставил "кадиллак", открыл калитку и направился по тропе к центру лагеря. Подходя к низкому зеленому строению, я посмотрел налево, где в свете луны едва виднелась хижина Лаурел. Окна домика не светились, и я решил, что она спит.
      Было очень тихо. Только шелест листьев от легкого движения воздуха да шорох моих шагов нарушали тишину. В хижине налево рама окна была поднята и занавески, украшенные оборками, колыхались за ними. Я постучал, костяшки пальцев загрохотали по двери на удивление громко. Из дома не доносилось ни звука. По спине начал расползаться липкий холодок беспокойства.
      Я вновь постучал, затем просунул голову в окно и негромко позвал: "Лаурел! Эй, Лаурел!"
      Безмолвие. Я толкнул дверь. Она оказалась незапертой. Войдя в дом, я нащупал на стене выключатель и зажег свет. В дальней стене комнаты зиял прямоугольник распахнутой двери. Наверное, там находилась спальня, потому что в хижине было только две комнаты. Первая комната была обставлена очень просто - стол, три кресла и маленькая кушетка. Я прошел в спальню и нажал на выключатель.
      Пустая постель была смята, как будто Лаурел лежала на ней, прежде чем уйти. Я начал покрываться холодным потом.
      Когда погас свет, через заднее окно спальни стало заметно какое-то свечение. Я подошел к окну и выглянул из него. В соседней хижине, всего в нескольких ярдах от меня, горел свет. Со слов Лаурел я понял, что этот домик, видимо, предназначался мне. Я вышел на воздух, не забыв выключить электричество, и затрусил вокруг дома по направлению к источнику света.
      Не останавливаясь у окна, а сразу распахнув дверь, я вбежал в дом и без задержки помчался в спальню.
      Она покоилась на постели. Я обошел вокруг кровати и склонился над ней. Света, пробивающегося из другой комнаты, едва хватало на то, чтобы я мог опознать Лаурел. Она лежала на боку, но тело изогнулось так, что плечи почти плоско лежали на матраце, она была частично прикрыта светлоголубой простыней. Лаурел ровно дышала в спокойном сне. Я постоял над ней, пока сердце перестало бешено колотиться. С удивлением я обнаружил, что мускулы мои напряжены, нервы натянуты, как струны, горло пересохло.
      В слабом освещении, со спокойным лицом она казалась мне еще милее, чем при свете дня, моложе и беззащитнее. Голубая простыня, натянутая на тело, лишь наполовину прикрывала ее грудь. С другой стороны из-под простыни виднелись крошечные ступни ног.
      В этот момент я осознал, что неразрывно связан, нравится мне это или нет, эмоционально связан с этой девчонкой. Сегодня она частенько занимала все мои мысли. Но я отгонял опасения, убеждая себя, что с ней ничего не может случиться, все будет в порядке и нет причины беспокоиться. Но последние минуты достались мне тяжко. Я испугался, найдя ее хижину пустой, испугался гораздо больше, чем был готов признаться самому себе.
      И облегчение, когда я увидел ее невредимой, было на грани шока. Я не спрашивал, почему она оказалась здесь, достаточно того, что она жива, в безопасности и в тепле.
      Я не отрывал от нее взгляда, ощущая, как уходит напряжение. Ее дыхание прервалось. Она слегка повернулась и широко открыла глаза. Схватив воздух открытым ртом, она откатилась подальше от меня и, задев ногами за спинку кровати, соскочила с нее и бросилась к дверям.
      - Лаурел! - завопил я.
      Она остановилась, схватившись рукой за косяк двери.
      - Шел?
      - Да, дорогая. В чем дело?
      Плечи Лаурел слегка обвисли, затем вновь выпрямились. Она повернулась ко мне лицом.
      - Я не знала, что это ты. Я думала... я спала и... - Конец фразы повис в воздухе.
      - Успокойся, - сказал я. - Это всего лишь несколько растерянный директор оздоровительной программы. Помнишь такого?
      Она рассмеялась негромко и нервно.
      - Ты напугал меня, Шел. Подожди, я должна прийти в себя.
      - Я должен тебе заявить следующее. Поскорее укройся простыней, иначе нам обоим придется приходить в себя. Или мне уж точно. Я только что явился из мира, где все...
      Она рассмеялась на сей раз гораздо естественнее и непринужденнее и прошла от двери к постели, при этом между нами были какие-то дюймы.
      Вместо членораздельной речи у меня получились слабые неразличимые звуки.
      - Присаживайся, Шел. Я уже в полном порядке.
      - Ты больше чем в полном порядке.
      Я оглянулся в поисках стула. Стульев в спальне не оказалось.
      - Садись на кровать, - сказала она. - Я тебя не укушу.
      - Что ж, если это необходимо, - ответил я и уселся на самый краешек.
      Лаурел с художественной небрежностью слегка прикрылась простыней.
      - Ладно, - сказал я, - пожалуй, пойду-ка я к себе. Ха-ха! Здесь ведь я у себя, не так ли?
      - Извини, я вела себя как последняя дура, Шел. Я открыла глаза и увидела тебя, но я не знала, что это ты. - Голос ее был нежен, как ветерок за окном спальни. - Больше всего меня испугало то, что ты полностью одет.
      - Испугало что? Замечательно. - Я откашлялся. - Эту беду без труда можно исправить.
      - Последнее, что можно узреть в Фэйрвью, так это одетый мужчина, склонившийся над твоей кроватью, -закончила она.
      - Да... а... Наверное, мне следовало включить свет. Что? Я сейчас это сделаю. - Я заторопился.. - Пусть будет свет в доме. Беседа во тьме не для цивилизованных людей.
      Мой голос дребезжал по-стариковски, хотя я таковым себя вовсе не ощущал. Во мне полыхало пламя юности, я был наполнен энергией и горячими красными кровяными тельцами, которые опаляли мозг и тело.
      - Лаурел, - начал я скрипучим голосом, - помнишь, что я сказал, когда мы впервые встретились? Как я объяснил, я живой человек и не привык к...
      Она наклонилась и закрыла двумя теплыми пальцами мои губы.
      - Не продолжай. Зачем ты так?
      - Ты не понимаешь, что со мной?
      Она коротко рассмеялась.
      - Конечно, понимаю, - и после секундной паузы добавила: - Я пришла сюда, потому что мне было страшно. Одна в хижине и в полном неведении, когда ты вернешься. И вернешься ли вообще. Я хотела подождать здесь, но уснула.Я боялась одиночества. Сейчас мне лучше, но я всетаки боюсь... оставаться одна.
      Свет из соседней комнаты, казалось, стал ярче, он освещал обнаженные плечи и груди, которые были глаже слоновой кости и нежнее пуха.
      Лаурел смотрела на меня сквозь полуопущенные длинные ресницы. Ее w рот был приоткрыт.
      - Ты не останешься в одиночестве, - сказал я, наклоняясь ближе к ней. Кончик ее языка скользнул по губам, открывшимся мне навстречу.
      Я целовал ее шею, плечи, грудь.
      Губы Лаурел погладили мою щеку и коснулись уха. Она что-то шептала мне.
      Я поднялся. Когда же я вновь скользнул в постель рядом с ней, она неподвижно покоилась на спине. Долгие секунды она лежала не двигаясь, затем медленно повернулась ко мне и прижалась всем своим прекрасным телом.
      Я один раз произнес ее имя, и она один раз прошептала мое. После этого для слов не осталось места. Ни одного слова, лишь много позже Лаурел сказала уставшим сонным голосом:
      - Покойной ночи, Шел, дорогой.
      - Покойной ночи, - ответил я.
      Глава одиннадцатая
      Мое пробуждение оказалось внезапным. Оно стало таковым, потому что Лаурел, усевшись на меня, трясла мою голову, приговаривая: - Просыпайся, ну, проснись же, Шел. Пора вставать.
      - Да, да, - сказал я сонно, - зайди за мной часика эдак через два.
      Видимо, я был сам не свой с утра: на мне сидела обнаженная красавица, а я гнал ее прочь.
      Эта ведьма не отставала. Она заявила, смеясь: - Тебе необходимо встать, чтобы провести занятия по утренней гимнастике.
      Это было словно удар. Я отбросил одеяло и простыню, похоронив под ними Лаурел, спрыгнул с кровати чуть ли не на середину комнаты и заорал: -Что?!
      Одеяло и простыня зашевелились, и из-под них возникли взъерошенные волосы и красивая улыбающаяся мордашка.
      - Утренние упражнения. Теперь припоминаешь?
      Она деликатно подавила зевок, сладко потянулась, прогнув спину и воздев маленькие плотно сжатые кулачки к потолку. Простыня начала спадать с нее все ниже и ниже.
      Теперь, когда я пробудился на одну восьмую, это предложение показалось мне гораздо привлекательнее, чем минуту назад. Я прыгнул обратно в постель и сграбастал Лаурел.
      - Конечно! Утренние упражнения. Как же я мог забыть?
      Она вывернулась из моих объятий и, смеясь, встала на пол.
      - Ты ушла, - сказал я мрачно. - Наверное, я еще не совсем проснулся. Не до конца. Что с тобой? Ведь это твоя идея заняться утренними упражнениями.
      - Ты сумасшедший! Ты должен организовать упражнения для сотни человек.
      - Ну-ка повтори. Мне такого не доводилось слышать. Сотни? Послушай, женщина, я не предполагал, что это возможно больше, чем с одной, ну, в крайнем случае, с двумя. Как я в одиночку смогу...
      Лаурел, стоя у спинки кровати, прервала меня:
      - Шел, выслушай меня внимательно. Каждое утро до завтрака руководитель оздоровительной программы проводит серию физических упражнений со всеми обитателями Фэйрвью. Утренняя гимнастика улучшает кровообращение, стимулирует мышечную энергию, улучшает аппетит.
      - Но не мне.
      - Все это ради здоровья. Тонизирует тело, усиливает вентиляцию легких. Ты же директор оздоровительной программы. Скоро ударит колокол. Ага, вот он.
      Она была права. Над лагерем разнесся звон. Это был ужасный звук - как будто кто-то колотил по металлическому треугольнику кувалдой.
      - Бежим, - закричала она.
      - Подожди. Куда ты собралась?
      - Мы идем-на площадку перед зданием Совета. Тебе полагается уже быть там. По удару колокола все бегут туда и строятся. Ты встаешь перед ними и. объясняешь, что делать.
      - Хорошо, я объясню, что им надо делать, - недовольно проворчал я. Но торчать перед сотней безумцев...
      - Бежим!
      - Подожди. Предположим, я выйду отсюда. Так что я должен буду делать?
      - Проводить утреннюю зарядку! - выпалила она и побежала к выходу.
      Я последовал за ней. В этот момент у меня не было никакого намерения проводить утреннюю зарядку с придурковатыми нудистами. Я просто бежал вслед за Лаурел. Я, видимо, еще не до конца осознавал, где нахожусь. А Лаурел служила лишь подвижной, убегающей в данный момент от меня приманкой. Я хорошо видел, как она летела передо мной, облитая холодным светом восхода. Холод. Я весь похолодел.
      - Подожди, - завопил я. - Я забыл свои брюки!
      Она остановилась, повернулась, подбежала ко мне, схватила за руку: Невозможно вынести всю твою чушь. Ты...
      - Чушь?! Я говорю серьезно. Я забыл надеть свои...
      - Ну, пожалуйста, Шел. Иди за мной. Поторопись, умоляю.
      Она тянула меня за собой, а когда сказала: "Ну, пожалуйста", я был готов почти на все и зарысил следом за ней. Лаурел отпустила мою руку и побежала самостоятельно. Я до конца дней не пойму, как все произошло.
      Моей ближайшей целью была округлая задница, маячившая впереди в каком-то ярде. Неожиданно она исчезла. Вместо нее появилось нечто такое, что я затрудняюсь даже определить, не говоря о том, чтобы описать. Я понял, что Лаурел и ее великолепная попка обдурили меня. Они завлекли свою жертву сюда, на открытое пространство, перед взоры сотни голых людей. Все смотрели на меня. Я смотрел на них. Это продолжалось целую вечность, и пока бежали годы, я безуспешно изыскивал средства спасения.
      Я искал возможность исчезнуть, но так, чтобы никто этого не заметил.
      Попытки придумать что-то вразумительное оказались тщетны.
      Теперь я опять смог увидеть Лаурел. Она была недалеко, справа от меня, в центре шеренги из двенадцати человек. В глубину расположилось еще семь или восемь таких шеренг. Я попятился от них, глупое солнце выскочило из-за горизонта, очевидно, полагая, что наступил полдень. Когда до строя осталось футов двадцать, я овладел собой и преодолел позыв убежать в лес.
      Я влип, ничего не оставалось, как преподать этим чудакам урок утренней гимнастики. Все-таки я был как-никак директором оздоровительной программы (хотя, наверное, в мире не существовало другого директора, которого бы так тошнило от этой доли), и, клянусь Богом, я сейчас покажу им кое-что. Ха-ха, подумал я печально, все равно другого не дано.
      Я бросился навстречу неизбежности.
      - Доброе утро.
      Гул голосов покатился меж холмов.
      - Приступаем, - заорал я. - Ло-жись!
      Все стояли неподвижно. Они ничего не поняли. Не страшно. Я и сам мало что понимал.
      - Итак. У-пасть!
      Человек, стоящий на фланге последней шеренги рядом с бассейном, плюхнулся с брызгами в воду. Послышались смешки. Надо, видимо, серьезно браться за дело. Но здесь я заметил нечто странное. Вся сотня приняла чрезвычайно странную позу. Они стояли, подняв одну согнутую в колене ногу, как бы стыдливо прикрываясь. Вначале я подумал, что у них сдвинулась крыша, но тут же мне стало ясно.
      Неуверенно рассмеявшись, я поднялся. А, черт с ними!
      - Хорошо, джентльмены, - закричал я, - и леди тоже! Давайте-ка попрыгаем! На-ча-ли!
      Я взвился в воздух, хлопнув ладонями над головой. Никогда в жизни я не был в столь идиотском положении.
      Да что там толковать о глупости - следовало лишь посмотреть на этих нудистов. Они взлетели вверх, словно сотни маленьких ракет, опустились на землю и снова подскочили. Я прыгал как безумный, вздевая руки, этакий Нижинский весом в 205 фунтов. Они пытались не отставать. Я старался на лету придумать еще какое-нибудь упражнение для этой Богом проклятой физзарядки. Но, согласитесь, что это неблагодарное занятие - думать, прыгая и при этом хлопая в ладоши. Так что оставалось лишь продолжать.
      До сих пор я воображал, что знаю кое-что о физических упражнениях.
      На самом деле мне ничего не было ведомо о них, и я, глядя на мир сквозь розовые тела людей, был слегка растерян, как могли бы выразиться обладатели этих тел. Помимо всего прочего, я напрягался до одури.
      Итак, я остановился. Остальные сделали то же. После этого все происходило в каком-то безумии. Я бегал на месте, вращался кругом, проделывал десятки иных трюков и закончил глубокими выпадами попеременно'разными ногами. Это меня доконало окончательно. Больше я не выдержу.
      - Все, - сказал я. - Конец. Все свободны. Рас-хо-дись!
      Строй сломался. Люди разбегались во всех направлениях, иные опустились на землю там, где находились. Ага, утомились? Все-таки я их достал.
      Любители здоровья! Кажется, сознание начало оставлять меня. Я уселся на траву, все кружилось перед моими глазами. Кто-то прикружился ко мне и плюхнулся у ног. Это оказалась Лаурел. Она смотрела на меня ледяным взглядом, грудь тяжело вздымалась, а там было чему вздыматься. Наконец она смогла выдавить:
      - Что с тобой? Ты хотел всех убить? Ты гарцевал чуть ли не час. Боюсь, что все отправились назад в кровать.
      - Вот это воистину замечательная идея. Пойдем-ка и мы назад в кровать. Согласна? Там мы...
      - О, заткнись. - Лаурел была явно не в духе. - Ты решил готовить нас для боевых действий? Нам остается лишь взять винтовку и ранец. К твоему сведению, ты здесь не в лагере морской пехоты.
      - Как я хотел бы там оказаться.
      - Если ты поступил так нарочно, то должен быть доволен. Но я горжусь обитателями Фэйрвью. Ни один не бросил занятия, никто не свалился от усталости, никого не хватил удар.
      - Детка, я ничего не делал специально. Это просто очередной удар злой судьбы. Но клянусь Святым Георгием, ты совершенно права.
      Я подумал минутку и огляделся. То, что оставалось от меня, не могло поверить: кто-то уже играл в волейбол. Полдюжины людей плескались в бассейне. А я лежал с трясущимися конечностями. Даже дыхание Лаурел почти вошло в норму, я же хрипел, словно самец гориллы, спасающийся от Тарзана и Джейн.
      - Послушай, - сказал я, - в этом увлечении здоровьем что-то есть.
      - Конечно, есть, и много, - ответила Лаурел.
      - Очень хочется закурить.
      Я похлопал себя по месту, где обычно находится карман. Естественно, там ничего не обнаружилось. Я был распростерт на траве под солнцем, одетый лишь в собственную кожу.
      - Наверное, надо бросать курить, - заметил я. - С такой одышкой жить нельзя.
      Я полагал, что нахожусь в отличной форме, однако в данный момент гордиться было совершенно нечем.
      Из всех, кто вначале свалился на траву, на месте осталось помимо меня и Лаурел лишь двое. Мужчина и женщина. Память медленно возвращалась, ко мне. В ходе одного из наиболее утомительных телодвижений я видел, как кто-то зашатался, споткнулся и рухнул, как колода. Другой вскоре последовал этому примеру. Во время упражнений у меня не было возможности подумать о них, теперь же, когда безумие кончилось, настало время побеспокоиться о его жертвах.
      Я встал, отправился в бесконечно длинный путь и наконец добрел до них. Они валялись, словно мертвые. Я ткнул мужчину ногой, он захрипел, приоткрыл глаза и произнес: - Вы сукин с...
      - Полегче, друг, полегче, здесь дама.
      Он пошевелился..
      - Фрэн? Где...
      Приподняв голову, он вылупил на нее глаза и заорал: - Ты убил Фрэн! Ты сукин с...
      В этот момент крошка издала продолжительный стон. Он пошлепал ее по щекам, затем поднял взгляд на меня и осклабился, продемонстрировав шестьдесят четыре зуба. Это был шатен с резкими чертами лица.
      - Извините, дорогой директор, - сказал он, улыбка исчезла, но он вернул ее на место. - Но я прошу вас освободить меня на завтра от зарядки.
      - Конечно, - ответил я, - вы оба освобождены. Мы трое...
      Девица выдала еще один стон и села, тряся головой. Она выглядела весьма мило, эта детка примерно лет двадцати пяти, формы ее были явно лучше той формы, в которой она находилась в данный момент. У нее были темные волосы и глубокие карие, смотревшие в пустоту глаза.
      - Что произошло? - спросила она.
      Подошла Лаурел и встала рядом. Обменявшись несколькими словами, вернувшаяся к жизни парочка поднялась и пошла прочь.
      - В конечном итоге обошлось без потерь. Наверное, они новички здесь, вроде меня.
      - Не совсем. Мистер и миссис Браун здесь несколько недель. Все же ты поступил низко.
      - Пойми, что я в тот момент совсем потерял голову. Брауны, говоришь? По-моему, в этом заведении все носят фамилию Браун.
      - Неправда, здесь всего четыре пары Браунов, и мне не по вкусу твои инсинуации. Ты, кажется, не понимаешь, Шел, практически все живут в Фэйрвью лишь потому, что им нравится этот образ жизни, и в этом нет ничего грязного или непристойного. Боб и Мэри прекрасные люди, так же как и все остальные. Это здоровый образ жизни, физически, умственно и...
      - Подожди, дорогая. Ты неправильно меня поняла. Я верю тебе. Дай мне немного времени для адаптации. Ведь я знаком с экспертами по черной магии, йогами и даже некоторыми демократами, и ничего, прекрасно уживаюсь с- этими типами. Но к ним надо было привыкнуть. Согласна?
      - Что ж, адаптируйся, - согласно кивнула она.
      - Между прочим, кто на самом деле эти Боб и Мэри?
      Мне следовало быть более понятливым, потому что Лаурел ответила:
      - Иногда твои манеры вызывают у меня желание придушить тебя. Я припомнил кое-что и сказал:
      - Ты ч.уть-чуть не сделала это сегодня ночью, дорогая.
      Разговор покатился в другом направлении. Она посмотрела на меня, тихо улыбнувшись:
      - Было дело. Я здорово воспользовалась случаем. Но вообще-то ты невыносим. Пойдем завтракать.
      - Спасибо я никогда не завтракаю до ланча. Ты иди, мне все равно надо позвонить.
      - В это- время?
      Она была права. Рассвет был всего час назад. Я хотел поговорить с миссис Редстоун, но это пока можно и отложить. У меня было намерение позвонить ей вчера вечером, я хотел спросить, знает ли она об увлечении Пупелла азартными играми и слышала ли о замке Нормана. Были и другие вопросы. Но прошлым вечером события увели меня в ином направлении.
      - Лучше съешь что-нибудь. Возможно, тебе предстоит трудный день.
      - У меня уже был трудный день вчера. Но, видимо, ты права. Я бы побаловался кусочком бекона.
      - Перестань, я угощу тебя так, что ты будешь себя прекрасно чувствовать.
      - Ты уже это сделала. Но я отчаянный парень и после утреннего безобразия способен переварить что угодно.
      Лукаво она спросила:
      - Даже меня?
      Я притворился шокированным.
      - Лаурел!
      Но она уже уходила. Я прошел за ней до здания Совета, мимо бассейна, в котором на глубине четырех футов плескались несколько женщин. Мы вошли в помещение, которое оказалось кафетерием самообслуживания.
      Я увидел очередь. Люди в ней, стоя спиной ко мне, заполняли подносы тарелками с пищей.
      - Лаурел, - пролепетал я, - боюсь, что я не смогу пройти через это.
      В зале стояли квадратные столики.
      Моя спутница подвела меня к одному из них, усадила и сказала: -- Я принесу тебе славную питательную пищу. Подожди здесь.
      Пришлось ждать. У меня был сильный позыв встать и отправиться по делам. Но какие могут быть дела у сыщика ни свет ни заря? Кроме того, я был еще слишком слаб. Сегодня меня ожидало множество дел, предстояло посетить несколько различных мест, и, вероятно, Лаурел была права, настаивая на завтраке. Во мне проснулся волчий аппетит. Я вспомнил, что вчера не ужинал, а ночью потратил все калории, полученные от ланча.
      Лаурел подвигалась в очереди, время от времени поглядывая на меня через плечо. Я же не сводил с нее взгляда. На приеме в группе хорошо одетых гостей она казалась бы ню, здесь же, когда она стояла среди нудистов, просто не было слов описать все великолепие Лаурел.
      Она подошла к столу, балансируя двумя подносами, разгрузила их и уселась напротив меня. Передо мной возникла миска с каким-то зерном.
      Я пожал плечами, взял ложку и зачерпнул из посудины ее содержимое.
      - Что это за помои?
      - Зародыши пшеничных зерен.
      - Зародыши?
      - Пшеничные. Они удаляются из белого хлеба, попробуй, зародыши пойдут тебе на пользу.
      - Может быть, здесь найдется кусок белого хлеба без зародышей? Или уж в крайнем случае зародыши чего-нибудь более знакомого. Курицы, например.
      - То, что ты называешь, вредно для организма. Ешь, здесь содержится весь комплекс В.
      - Детка, у меня и без этого достаточно комплексов. Особенно в этом дурдоме. Чувствую, что скоро совсем взбешусь.
      - Я имею в виду витамины. Ешь, - неумолимо сказала Лаурел.
      Я взглянул на нее и ухмыльнулся.
      - Хорошо, мамочка.
      Все же я съел эти зародыши, думая об этой необыкновенной девушке.
      Мне предназначался еще стакан молока. Я выпил залпом половину и взревел: - А это что?!
      - Молоко.
      - От бешеной коровы? Признавайся, что это за отрава?
      Лаурел засмеялась: - Это молоко. В него, правда, добавлено немного пивных дрожжей, лецитина, зародышей пшеничных зерен и...
      - Короче! Молоко отравлено?
      - Нет, глупый. Пей. - Она рассмеялась, и затем, глядя на меня, с улыбкой спросила: - Шел, разве ты не хочешь быть таким же здоровым, как все мы здесь?
      Я почувствовал, что моя верхняя губа поднялась и появился волчий оскал. Стакан молока от бешеной коровы был прикончен залпом. Он же чуть не прикончил меня. Но победа была одержана.
      - Посмотри! Я сделал это.
      На тарелках оставалась еще какая-то малопривлекательная субстанция.
      Но для меня завтрак кончился. Лаурел с аппетитом поглощала здоровую пищу в количестве, которого хватило бы для целого полка Шелов Скоттов.
      Запив ее знаменитым молоком, она промолвила:
      - Что же, теперь пойдем.
      И мы пошли. Во время того, что она так остроумно именовала завтраком, Лаурел сообщила, что Совет хотел бы обсудить со мной детали съезда, который, если я помню, должен иметь место завтра.
      Я ответил, что мне придется отлучиться практически на весь день, и не могла бы она проинструктировать меня самостоятельно, получив на это санкцию Совета. Меня обуревали странные чувства по поводу предстоящего съезда и той роли, которую я предположительно должен буду сыграть на нем. Я был уверен, что меня здесь завтра не будет. Весьма вероятно, что телеграммы, разосланные мной, телефонные звонки, которые я сделал, плюс интенсивное полицейское расследование дела об убийстве Йетса дадут свои плоды. В этом случае моя работа на миссис Редстоун благополучно завершится сегодня, и я буду свободен заняться чем захочется.