Ричард ПРАТЕР
      ДЕЛО ОБ ИСЧЕЗНУВШЕЙ КРАСОТКЕ
      Глава 1
      Она казалась горячее, чем жало паяльника, и намного-намного опаснее.
      До сих пор публика уделяла представлению гораздо меньше внимания, чем дамским туалетам. Танец мексиканских сомбреро, какие-то, тоже из Мексики, скрежещущие зубами трубадуры со своими традиционными "Кукарача" и "Челито Линдо" и, наконец, смуглый и совсем не смешной комик. Но как только на небольшое, высвеченное прожекторами возвышение для танцев взошла она, все просто обмерли. Здоровенные мужики били в ладоши с такой силой, как будто под кожу им впрыснули новокаин. Они орали и вопили во всю глотку: "Ол-ле!", "Браво, Лина!", "Провалиться мне ко всем чертям!" - и что-то еще, чего я не мог разобрать.
      Они ее обожали. И я их не осуждал.
      Ей было немногим более двадцати. Высокая. Шесть футов без четверти, и каждый дюйм мог свести с ума. Ярко-красные губы говорили "не приближайся" не хуже, чем задние тормозные огни автомобиля, а глаза были такой же черноты, как и собранные высоко на голове волосы. И очень стройная. Бедра - в меру полные и широкие, а грудь - высокая и тугая. Впрочем, о своей груди она, казалось, совсем не думала, хотя все присутствующие готовы были таращиться на нее не мигая. Добавьте сюда упругий живот, тонкую талию и золотистую кожу. Бархатистую и нежную, как тающее мороженое.
      Она стояла в снопах света на фоне массивной стенки из крашеного дерева. Черные туфли на высоких каблуках, темные то ли чулки, то ли трико, сидящие как влитые черные шорты и кроваво-алое болеро, не совсем прикрывающее то, что и положено не совсем прикрывать. Замерь я тогда свой пульс, можно было бы смело записываться в рекордсмены. Толпа неистовствовала, и я понял, что это Лина. Я прекратил глупо гонять лед по стакану и взглянул через стол на мисс Джорджию Мартин.
      - Как дела? - спросил я.
      - Вот именно, как дела, - ответила она слегка хрипловатым, но - я опять отметил это - очень приятным голосом, - а я уже подумала, что вы обо мне забыли, мистер Скотт.
      Я ухмыльнулся:
      - Ну что вы, ничуть. Просто хотел понять, отчего такой шум.
      - Теперь вы знаете?
      - Да. Но почему опять "мистер Скотт"? Минуту назад вы называли меня по имени - Шелл. Ну да ладно, представление в сторону. Забудем об этом. Расслабьтесь и намекните хотя бы, какого черта я должен здесь выискивать?
      Она покачала белокурой головкой:
      - Не могу, Шелл. Простите.
      - Но какого дьявола, Джорджия? Я сижу тут как набитый дурак, такой мальчик для развлечений: веду вас сюда - все мои накладные расходы из вашего кармана, заказываю ужин - тоже за ваш счет, а вы мне вдобавок еще и платите? Я не привык так зарабатывать. Дайте за что-нибудь зацепиться.
      - Спокойствие. Вы свое еще заработаете. И возможно, больше, чем обычно. Ее голубые глаза потеряли вдруг всякое выражение и смотрели прямо в мои. Поверьте, мне важно, чтобы вы находились рядом. Джорджия Мартин и частный детектив. А кроме того, Шелл, это лишь начало. Фейерверки и карусели тоже будут, не успеете и глазом моргнуть.
      - О'кей, дорогая, я готов подождать немного. Итак, что закажем? "Такое"? "Анчиладос"? Или "Особое ассорти номер три"?
      Мы сидели за освещенным свечами столиком сразу у танцевального помоста в маленькой мексиканской забегаловке на Бернард-стрит в Лос-Анджелесе. Заведение было небольшое, но настолько пестро украшенное, что напоминало площадь с флагами перед зданием Объединенных Наций. Народу собралось - не протолкаться, спокойно отдохнуть нечего и думать - в общем, как в любой другой субботний вечер. Снаружи моросил мелкий холодный дождь. Над входом, рассеивая моросящую мглу, дрожала неоновая надпись: "Эль Кучильо", что в переводе с испанского означает "нож". Я вывел клиентку поужинать. По ее собственной просьбе и с оплатой любых сопутствующих расходов. Шикарно, не правда ли? Только вот, как вы, наверное, уже поняли, я не мог судить, какие расходы в этой игре оправданны, ибо не знал, ради чего она затеяна. Мисс Джорджия Мартин, моя очаровательная клиентка, по поводу этого бросила мне через стол:
      - Я сообщила вам все, что могла.
      А это было практически ничего. Я проглотил остатки виски и растаявшего льда и раскрыл меню. Несколько десятков мексиканских названий. Никаких бифштексов и телятины. В приписке внизу говорилось, что все исключительно натуральное и что никакие химические добавки для приготовления пищи не используются. Порошок "чили", как и другие специи, - самого высшего качества, доставлен напрямую из Мексики, а для "такое" и "анчиладос" берется фарш, выработанный из лучших сортов выращенной в домашних условиях говядины. Говяжий фарш. И никакой телятины. Я остановил выбор на "такое", жареных бобах и импортированном "чили", надеясь, что все это хорошо запивается бурбоном. Джорджия заказала "Особое ассорти".
      Завывания и улюлюканье толпы начали постепенно стихать и внезапно прекратились как будто по сигналу. Тишина воцарилась такая, что я мог слышать шум дождя, который, казалось, с удвоенной силой лил на уже и без того изрядно промокшие улицы.
      Я резко обернулся и вновь принялся следить за тем, что происходило на возвышении для танцев. К девушке, чье имя только что скандировала публика, присоединился высокий и очень смуглый мексиканец. Худой и пружинистый, как тетива лука. Белые зубы его обнажились в улыбке, а над верхней губой встопорщились маленькие черные жесткие усики. Они торчали так неестественно, что походили на искусственные, будто были сделаны из настриженных волос с помощью слюны и карандаша для бровей. Его черная как смоль шевелюра, тщательно и аккуратно уложенная, красивыми локонами была зачесана назад.
      В правой руке мексиканец держал блестящий нож около фута длиной, с тонкой изящной рукояткой, а в левой каким-то непонятным образом у него умещалось еще не менее дюжины точно таких же сверкающих кинжалов. Сделав три шага вправо, мексиканец повернулся лицом к Лине и замер.
      Девушка стояла, слегка касаясь лопатками деревянного щита за спиной, откинув руки вверх и в стороны. Грудь у нее высоко поднялась, живот втянулся, на алых губах играла снисходительная улыбка. Она была красива, как ангел в аду.
      Проклятый идиот собирался, по всей видимости, швырять ножи в эту сочную вишенку.
      Мне стало ясно, почему замолчала толпа. Просто у всех дыхание сперло. Одна ошибка - дюйм или полтора вправо или влево - и в изумительном роскошном теле Лины затрепещет холодное стальное жало.
      Барабанщик заиграл быстрое, ускоряющееся соло, в то время как худой мексиканец поднял и отвел назад за голову правую руку. Локоть его был теперь почти вертикально над правым плечом, а кисть, зажавшая лезвие, окаменела. И вдруг барабанная дробь взорвалась и смолкла, рука с быстротой молнии распрямилась и упала, а нож, сверкнув в лучах прожектора, со свистом вонзился в толстое дерево в дюйме от правого запястья Лины. Звук входящего в дерево ножа показался мне невероятно громким.
      Раздался вздох всеобщего облегчения. Я сглотнул невольно подступивший к горлу комок. Надо же, еще только начало, а я уже нервничаю. Ножи, признаться, сами по себе меня раздражают. Я посмотрел на Джорджию:
      - Забавно.
      Кивнув, моя клиентка продолжала следить за аттракционом. Ее профиль четко вырисовывался на фоне подрагивающего пламени свеч. Мне опять подумалось: какого черта я здесь торчу, что за ставки в этой игре и что мне полагается делать? Сумасбродкой Джорджию не назовешь, и ведет себя она вроде бы достаточно умно и рассудительно. Хотя все равно странно. Дело это уже с самого начала казалось мне немного нечистым: случай человека, который сам не знает, что ему нужно, - так, пожалуй. А значит, и шансов на выигрыш не больше, чем в казино.
      Глава 2
      Она вошла в мой офис в Гамильтон-Билдинг, что в центре Лос-Анджелеса, около двух часов дня. Шесть часов назад то есть. День был паршивый. Дождь все собирался и собирался, и время от времени над городом разносились мрачные раскаты грома. Скользящие облака смешивались с чадом и дымом, отчего простирающийся внизу, сразу под моими окнами, Бродвей казался унылым и неряшливым, как шлюха воскресным утром. Город Королевы Ангелов зимой наипаршивейшее зрелище.
      Я включил свет и подошел к книжному шкафу. Солнца не хватало и рыбам. Зажег дополнительное освещение аквариума, он стоит у меня сверху на шкафу, и минуту-другую следил за тем, как гуппи-самцы обхаживают своих самочек. Гуппи тропические рыбки - распространены не меньше, чем уличные дворняги, но обладают поразительной окраской. Назовите любой цвет или оттенок, и вы его у них непременно найдете. У меня этих рыб дюжины полторы. Скрашивают серость офиса, знаете ли.
      От аквариума я отошел обратно к окну и снова взглянул на Бродвей. Движение было ужасное.
      Я видел, как она затормозила и припарковала машину на противоположной стороне, но не обратил тогда на нее особого внимания. Я заметил эту женщину только потому, что у ее новенького, последней модели "кадиллака" убирающийся верх не был поднят. Так же, как и у моего кабриолета, только мой намного старше.
      На ней была шубка, стоящая кучу денег, но верх "кадиллака" она так и не подняла. Хотя дождь мог пойти с минуты на минуту. Мой офис расположен между Третьей и Четвертой улицами, почти в центре квартала, и она направилась напрямую, ничего не замечая и не отвечая на окрики опешивших водителей. Возможно, конечно, что она шла к "Артуру", в магазин спиртных напитков.
      Оказалось, что нет. Я все еще стоял у окна, а она уже входила в дверь за моей спиной. Вот тогда-то, обернувшись, я в первый раз ее и рассмотрел.
      Отопление в офисе включено почти целый день, так что у меня всегда тепло. Она небрежно скинула шубку и не глядя бросила ее на стул перед письменным столом. Со мной такие вещи проходят нормально. Бросила так бросила.
      Длинноволосая, длинноногая блондинка. Тридцатилетние, согласитесь, имеют и свои недостатки, и свои преимущества, но на этот раз я встретился с одними преимуществами без недостатков. Эта женщина была рождена, чтобы носить свитер.
      И она его носила. И как носила! Все, что можно было показать под свитером, не снимая его, она показывала. И так, как у других не получилось бы даже в купальнике. Немного нервничала, правда, но здесь нет ничего необычного. Они, когда приходят к частному сыщику, или ногти грызут, или стыдятся чего-то - в общем, видно, что не в себе.
      Голос, однако, у нее оказался спокойный, как ни в чем не бывало. Приятный и глуховатый. Это очень шло к свитеру. И она им хорошо владела.
      - Вы, должно быть, и есть мистер Шелдон Скотт? Тон был такой доверительный, а тембр такой переливающийся и мягкий, что я уже было произнес: "Он самый, мисс..." - но вместо этого только кивнул:
      - Да, я.
      - Джорджия Мартин.
      Ей, по-моему, показалось, что разорвалась бомба, но для меня имя Мартинов ровным счетом ничего не значило.
      - Пожалуйста, садитесь. Чем могу помочь? Она села, положив ногу на ногу. Одну длинную, обтянутую нейлоном ногу на другую такую же.
      - Я хочу, чтобы вы сходили со мной на танцы, на ужин и были со мной везде, где я скажу. Платить буду сто долларов в день плюс какие потребуются расходы.
      Так вот запросто и выложила. Нашла красавчика, это называется, нечего сказать. Да вы на меня-то взгляните хорошенько. Шесть с небольшим футов росту, а вес почти двести фунтов. Волосы бесцветные и торчат - подстригай не подстригай, а глаза серые и какие-то.., ну, как у чокнутого. Брови белесые, от середины глаз лезут вверх, а по краям, наоборот, опускаются. Челюсть, говорят, сильная, так что с нее, с челюсти-то? Сохранились, правда, остатки загара. Раньше он был, как у Гарри Гранта. Мне тридцать лет. Нос сломали на Окинаве, так правильно и не сросся, а один сильно обидевшийся шизик, ошалевший от радости, что держит в руке тридцать восьмой, - а может, он раньше просто такого калибра не видел? - отстриг мне верхушку левого уха. Ну как, представили? Стоит такой сотенную в сутки? Плюс расходы? Вот-вот, и я так же подумал.
      Я плюхнулся на крутящийся стул, выдвинул верхний ящик и достал красную записную книжку. Немного полистав, нашел нужный номер и сказал:
      - Извините, мисс Мартин, но вы не туда попали. Позвоните 4-0784 и спросите Чолли.
      Моя милая леди закрыла на секунду свои красивые голубые глаза, потом медленно их открыла. Кожа щек у нее над скулами слегка порозовела. И больше никакой реакции.
      - Я серьезно, мистер Скотт. Все далеко не так просто, как может показаться. Моя сестра пропала. И я хочу, чтобы вы ее нашли.
      Я глубоко вздохнул:
      - Мисс Мартин... Джорджия... Вы хотите нанять меня, чтобы найти сестру или же чтобы я таскался за вами по городу?
      - И то и другое. Я боюсь за Трэйси. Трэйси - это моя сестра. Она не пришла домой вчера вечером, и я беспокоюсь, не случилось ли чего-нибудь. Мне кажется, я знаю, в чем дело, и именно поэтому хочу, чтобы вы меня сопровождали.., чтобы вы помогли мне в.., э-э.., расследовании.
      - Помочь вам?
      - Да. Звучит глупо, не спорю. Но большего я сказать не могу. Я пришла сюда, потому что слышала, что вы, будем выражаться прямо, умеете держать язык за зубами. И еще потому, что у вас, как мне сказали, репутация умного, честного и, что немаловажно, храброго человека.
      - Храброго, вам сказали. Послушайте, милая, судя по вашим словам, я должен уже напугаться до смерти, но мне на это наплевать. Мне наплевать даже на то, что надо за вами таскаться по всему городу. В конце концов, я частный детектив. Клиенты платят, а я за их деньги делаю дело. Помогаю найти выход, решить их проблемы. Но как, черт побери, я могу помочь вам, если вы от меня все скрываете? Почему бы вам не объясниться, не рассказать все с начала и до конца?
      - Не могу.
      - Не можете что?
      - Рассказать с начала и до конца. Не могу, и все тут. Честно заявляю - это никакое не надувательство. Я не больна и не сошла с ума. Я хочу, я нуждаюсь в вашей помощи. И готова хорошо за нее заплатить.
      - Это дурно пахнет.
      - Мне неловко. Извините меня. Простите! - Голос ее становился выше и выше, она перешла почти на крик, но потом осеклась и начала все по новой:
      - Мистер Скотт. Давайте попробуем по-другому. Первое - у меня неприятности. Второе - моя сестра пропала, и я не на шутку за нее встревожена. Я думаю, помоги вы мне, и у нее, может быть, проблемы тоже исчезнут. У меня есть причины так считать, но вам я их открыть не могу. Мне кажется, я знаю, что с Трэйси. Вполне возможно, что с ней даже ничего и не произошло. Но, ради Бога, не расспрашивайте меня. Я хочу, чтобы вы были рядом. Мне может понадобиться защита. А кроме того, я уверена, что если вы случайно узнаете что-то лишнее, то дальше вас это не уйдет.
      - Джорджия, очевидно, что главное для вас сейчас - это разыскать сестру и убедиться, что с ней все в порядке. Так?
      - Ну.., в общем, да.
      - Почему бы тогда не обратиться в полицию?
      - Не могу.
      - Почему?
      - Это невозможно. И не спрашивайте.
      Я вытащил сигареты, предложил ей, но она отказалась, тогда я закурил сам и, сделав несколько глубоких затяжек, медленно и, как мне показалось, твердо продолжал:
      - Мисс Мартин. Из всего вышеизложенного правильно ли я понял, что все, что вы могли мне сказать, вы уже сказали?
      - Абсолютно верно, мистер Скотт.
      - Но простите, милая, я был бы совсем не прочь помочь, если б знал, что за странная затевается...
      В левой руке моя посетительница держала один край сногсшибательной дорогой шубки, мяла его так и этак, в то время как пальцы правой безотчетно дергали и теребили мех. И хотя лицо ее оставалось вежливым и спокойным, я заметил, как пушистые клочки один за другим начали отлетать на пол. Так обращаться с мехом уж ни на что не было похоже.
      - Кстати, из чего это сделана ваша накидка?
      - Эта? - Она как бы впервые увидела ее. - О, это соболь.
      Но я уже знал. Старый сквалыга Скотт уже завелся на полную катушку. Не думаю, что решающим оказался приятный ровный голос или опущенный верх сверкающего "кадиллака" в тот момент, когда вот-вот должен был хлынуть дождь. Нет. Меня убила соболья шубка. Ни одна девица не позволит себе драть из нее волосы, если только она не запуталась в жизни настолько, что сама не понимает, что делает. Я, конечно, мог и ошибаться. Возможно, это был всего-навсего кролик. Но я уже решился:
      - О'кей, милая. Согласен. А почему согласился - сам не знаю. Лицо у нее как-то сразу дрогнуло и немного обмякло. Ну, как будто раньше это была только маска. Голос задрожал.
      - Спасибо. Я вам очень признательна. От такого искреннего облегчения, такой неподдельной благодарности с ее стороны я даже смутился.
      - Пустяки. Это же моя работа. И раз уж мы решили сотрудничать, то зовите-ка меня просто Шелл. Меня все так зовут. И не обращайте внимания, когда я в свою очередь назову вас Джорджией, скажу "дорогая" или еще что-нибудь в том же духе. Не понравится - дайте пощечину, я не обижусь.
      Моя странная клиентка в первый раз улыбнулась. У нее была очень привлекательная улыбка. Я, помнится, подумал: "А ведь с ней можно неплохо провести время".
      - Я не против, Шелл. Зовите как хотите. Мне это даже нравится.
      Затем она встала, вытащила из сумочки конверт и положила на стол:
      - Здесь деньги. Задаток. А еще фотография Трэйси и ее описание. И мой адрес. Вы готовы сводить меня сегодня поужинать?
      - Конечно. Куда пойдем?
      - Маленькое мексиканское кафе. Называется "Эль Кучильо". На Бернард-стрит.
      - В семь я бы мог уже чем-нибудь заняться, скажите.
      - Нет, пока не надо. Подождите до вечера.
      - О'кей. Договорились. Заеду в семь.
      Посетительница ушла. Я стоял у окна и смотрел, как она переходила улицу, как села в "кадиллак" и уехала, так и не подняв верха. Автомобиль ее растаял в начинающем накрапывать дожде и исчез, как забытый сон.
      Итак, я снова взял дело. Деньги приличные, девчонка что надо. И понятия не имел - что, зачем и почему? Ну держись, Скотт, на тебя, кажется, начинают клевать.
      Я бы, конечно, проследил за ней до самого дома и приказал сидеть и не высовываться, но кто же знал, что жить ей осталось меньше чем до утра?
      Глава 3
      Еще один тупой звук входящего в дерево кинжала разорвал воцарившуюся в "Эль Кучильо" тишину и заставил меня отвлечься от созерцания профиля Джорджии. Тощий тип с ножами зашевелился быстрее. Ножи вылетали из его руки с такой скоростью и частотой, что проследить траекторию было невозможно, - глаз замечал лишь короткий быстрый блеск. Они смачно вонзались в деревянную стенку, к которой прильнула скульптурная фигурка Лины. Несколько секунд - и все кончилось. Кинжал за кинжалом впивался в дерево и замирал, мелко подрагивая, сначала у локтя, потом у груди, затем на высоте талии, потом еще ниже - рядом с бедром, еще вниз, между слегка расставленными ногами, и точно так же по другую сторону тела, но только в обратном порядке, пока наконец последний не застыл у девушки над головой. Я сидел и не дышал.
      Когда стало ясно, что этот акт представления завершен, мексиканец повернулся к публике. Однако в правой руке у него, лезвием в ладони, оставался еще один длинный нож.
      Он поднес эту руку к лицу таким образом, что рукоятка коснулась лба, в следующую секунду развел обе руки в стороны и отвесил присутствующим низкий поклон. Получилось очень театрально. Все закричали "ура" и захлопали.
      Улыбаясь, мексиканец выпрямился, после чего совершенно неожиданно встал боком и выпустил последний кинжал через голову прямо в Лину. Девушка пронзительно завизжала, отскочила в сторону, едва вывернувшись из обрамлявшего ее частокола, и блестящее острие с жутким свистом воткнулось как раз там, где мгновение назад оно бы вспороло бархатистую кожу.
      Сам не знаю, что вытолкнуло меня из стула и бросило к тощему мерзавцу, но тут заиграл оркестр, а Лина и он принялись раскланиваться и принимать аплодисменты.
      Я остановился как вкопанный посреди помоста. Дурак! Еще этот проклятый прожектор. Купили, как школьника.
      Что касается Лины, то она уставилась на меня своими огромными глазищами и мелодично рассмеялась. Но мексиканец, каков гаденыш! Он завопил что-то типа "ай-я-я", грубо заржал и, тыча пальцем в мою сторону, то и дело хлопал себя по ляжкам. Сукин сын, убил бы на месте! Как они хохотали, все до единого, - это надо было видеть! Благородный Шелл Скотт на посмешище толпы в роли Дон-Кихота. Сунь мне тогда кто-нибудь парочку ножей, я бы знал, что с ними делать. Я вернулся к столику и сел. Проклятье! Теперь-то уж точно не уйду, подумал я.
      - А ведь он готов был испугаться, - напомнила о себе Джорджия.
      - Благодарю. Похоже, что так.
      Принесли еду. Я налил в "такое" острого соуса и сказал:
      - Послушай, Джорджия, я вообще-то человек резкий. И обычно если берусь за дело, то знаю, где чем пахнет. Но сейчас я словно в вакууме. И все время кажется, что что-то должно произойти.
      - Не надо оправдываться. Я понимаю.
      - А я и не оправдываюсь. Просто надеюсь что-нибудь из тебя все-таки выудить.
      - Шелл, но я и вправду сама мало что знаю, честно. Мне кажется, что кому-то здесь может стать не по себе, если обнаружится, что я наняла частного детектива. Что ты на меня работаешь, ищешь мою сестру. А я намереваюсь нынче дать это им почувствовать до того, как мы отсюда уйдем.
      - Хочешь показать, что кое-что значишь?
      - Примерно так.
      - Но почему здесь? И кому должно стать не по себе?
      - Не знаю. Клянусь, не знаю.
      Я больше не настаивал. Немного информации получил, и достаточно. Оказывается, кого-то надо напугать. Ничего себе заварушка.
      От "такое" и "чили" язык свернулся в трубочку и высох, как ломтик жареного бекона, пришлось заказывать еще выпивки, но к тому времени, когда я приканчивал бобы, я узнал, что мексиканца с ножами зовут Мигель Меркадо, а его пышногрудую напарницу - Лина Руайяль и что она наполовину испанка, наполовину француженка. Узнал также и то, что заправляет этим заведением слоноподобная мегера по имени Маргарет Риморс, которую все зовут просто Мэгги.
      ...В "Эль Кучильо" мог запросто зайти любой. Обстановка изяществом не отличалась. С балок под потолком где надо и не надо свисали раскрашенные сушеные тыквы, стены украшали широкополые соломенные шляпы и пестрые серапе, а на каждом столике стояла огромная свеча, и оплавленный разноцветный воск стекал по ней со всех сторон на обычное чайное блюдце. Внутри зала полно людей - головы, спины, руки, а снаружи - неперестающий дождь. Воздух в кафе спертый и тяжелый. Помещение выходило прямо на тротуар, оно отделялось от него лишь тонкой стеной с узким дверным проемом, и я, не вставая с места, мог видеть, как мокрый асфальт освещался неровно горящей неоновой вывеской.
      Вдоль правой стены располагался бар. В этот час ни одного свободного места там не было. В баре подавали все: от пива до дешевого шампанского, но пили здесь в основном текилу. У другой стены, в глубине, тесно уселись шестеро музыкантов. Все в наброшенных на плечи серапе и больших соломенных шляпах, и играли они всевозможные румбы, самбы, танго и им подобные штучки, где неизменно звучали маракасы и великое множество разных барабанов и барабанчиков. Справа от оркестра виднелась дверь. Она вела вглубь, вероятно, в апартаменты хозяйки.
      Я как раз смотрел в том направлении, когда дверь открылась и оттуда вышла Лина. Оркестр грянул очередную самбу. Сквозь поднявшийся сразу свист и гвалт девушка направилась прямо к нашему столику. Голову даю на отсечение, что от ее походки у половины присутствующих подскочило давление.
      Да, походочка у нее класс. Смотрели все, мужики по крайней мере. И она это чувствовала. Подойдя к нам, Лина остановилась. Я поднялся ей навстречу.
      На Джорджию Лина даже не взглянула. Только на меня. И, как сейчас помню, спросила:
      - Могу я к тебе присесть, querido "Дорогой, милый (исп.)."?
      Язык у меня прилип к глотке, будто приклеился. Я просто стоял и смотрел.
      Только не подумайте, что я какой-нибудь сосунок и тихоня и что у меня отпадает челюсть всякий раз, когда я вижу перед собой красивую девчонку. Я никогда не подсчитывал, сколько у меня было женщин. Я не Казанова, конечно, с ума по мне не сходят. Но и не шарахаются, если к кому начну клеиться...
      Но Лина... В ней было что-то такое.., что-то дикое. А походка - так та вообще откровенно вызывающая. Как будто везде, где можно, на ней написано: "Что, парень, слабо?" и "Пошли вы все к дьяволу".
      Попробую описать ее. Набросать хотя бы портрет. Она этого стоит. После представления с ножами Лина переоделась в простую черную юбку и одну из тех белых открытых крестьянских блуз, что оголяют не только плечи, но и многое другое. Волосы и глаза почернели от этого еще больше, а тонкие выразительные брови казались такими же опасными, как концы испанского кнута. У Лины прекрасные белые зубы. Зубы, которые без труда управятся с любым бифштексом и в то же время могут нежно кусать тебя за ухо. Хотелось не мешкая и мясо заказать, и ухо подставить.
      Кожа на лице и на плечах необыкновенно нежная, а загар - самого лучшего золотистого оттенка. А грудь она носит так, как генерал медали: высоко, ровно, четко по линии и прямо тебе в нос - не хочешь, да уставишься. Что все и делали.
      Разговор выдавал скорее испанку, чем француженку, а "querido" в ее устах прозвучало все равно что у другой "поцелуй меня в губы". Вот такой была Лина в тот вечер.
      - Querido, могу я к тебе присесть?
      - Конечно, пожалуйста. - Я отлепил наконец язык от неба и выдвинул ей стул.
      - Я - Лина Руайяль.
      Она вопросительно посмотрела на Джорджию. А это, мол, еще кто такая?
      - Мисс Руайяль - мисс Мартин. Мисс Мартин - мисс Руайяль. - Я выпалил это на одном дыхании, сел и отхлебнул из стакана.
      Обе женщины развели губы в улыбке, а затем быстро их сомкнули. Так, мне кажется, иногда проверяют, хорошо ли ходит нож гильотины.
      Лина опять повернулась ко мне и улыбнулась. Ее рука легла поверх моей, держащей стакан с виски. Она наклонилась и либо забыла, либо просто не обратила внимания, что просторная блуза сползла еще ниже, чем была.
      - Я подошла, чтобы попросить прощения.
      - Прощения? За что?
      - За свой смех. Мне не следовало смеяться, когда ты хотел мне помочь. Я умею ценить отношение людей к себе. Шесть недель уже мы на сцене, каждый вечер по три выхода, но никто до тебя из-за этого и штанов от стула не оторвал. Лина откинулась назад и негромко рассмеялась. Как будто что-то зажурчало у нее в горле. - Но ты был такой смешной. Я не могла сдержаться и теперь жалею. Спасибо.
      - Да ну, не за что.
      Но, если честно, мне было чертовски приятно.
      - А все-таки, кто ты такой? Как зовут? Джорджия встряла как раз вовремя:
      - Это - Шелл Скотт, дорогая. Частный детектив. Вытаскивает из беды женщин. А в данный момент работает на меня. - По тому, с какой интонацией Джорджия произнесла последнее слово, было ясно, что никаких других дополнительных объяснений не последует.
      Лина в ответ еще раз проверила свою гильотину:
      - Так вот почему, оказывается, ты хотел мне помочь? Хм, ты что здесь, на посту?
      Черт, лучше бы она не наклонялась. Деваться мне было некуда.
      - Само собой получилось. Профессиональная привычка. Глупо, конечно.
      - Хорошенькие же у тебя привычки. Ты сыщик, значит? - Лина поджала губы и нахмурилась.
      Не знаю, о чем бы мы говорили дальше, но в этот момент нас прервал Мигель Меркадо - мексиканец, кидавший кинжалы. Он подошел, взял стул и сел безо всякого приглашения.
      - Сыщик? Кто здесь сыщик? Тогда я наклонился вперед:
      - Кто тебя звал, приятель?
      Пока он моргал, думая, что ответить, я успел его рассмотреть. Лет тридцати пяти и тощий, как один из его ножей. Черные волосы смазаны какой-то гадостью и пахнут, словно он две недели провалялся на мусорной куче. Нос тонкий и острый. Зубы очень белые и ровные. На нем был черный, весь из складок, похожий на театральный занавес костюм.
      Вмешалась Лина. Она представила Мигеля, он сказал "добрый вечер" Джорджии, а на мое молчание ответил молчанием. Повернувшись к Лине, Мигель затараторил по-испански.
      Лина извинилась передо мной и в свою очередь тоже перешла на испанский. Мигель не унимался и кивал на дверь в глубине зала. Похоже, он хотел, чтобы она ушла, но Лина только поставила руки на бедра и, надменно вскинув голову, говорила едва ли не больше его. В конце концов Мигель уступил. Снова взглянул на меня. У него почти совсем не было акцента.
      - Ну что, Мак, сегодня ты немного облажался, а? Может быть, придешь завтра, Мак?
      Этот вонючий таракан начинал действовать мне на нервы, но я старался держать себя в руках:
      - Послушай, приятель, меня зовут Скотт. Мистер Скотт. И пожалуйста, не называй меня Мак.
      - О'кей, Мак.
      Мне показалось, что стакан в моей руке треснул. Но я промолчал. Дай я себе волю тогда, и на этого сопляка хватило бы одной левой. Уж если на то пошло, Мигеля мог вырубить любой рослый школьник.
      Лина очаровательно улыбнулась:
      - Дай ему. Дай ему по носу. За меня.
      - Заткнись, киска, - огрызнулся я, - спрячь зубки и поди надень лифчик.
      Обычно, конечно, я так не грублю, но Мигель действительно завел меня.
      А Лина вроде как ничего и не заметила. Ухмыльнулась, словно так и надо.
      - Вот и не надену. Бюстгальтеры не люблю. Да ты, наверное, шутишь?
      Мигель снова затараторил. Оглядел меня с ног до головы и, очевидно, выдал Лине по-испански все, что обо мне думает.
      - О чем он треплется?
      - Говорит, что ты трус и тупоголовая свинья. Что все твои предки и их родственники тоже были свиньями. Что...
      Но я уже не слушал. Решил, что достаточно. Я медленно поднялся, втянул носом воздух и, обойдя стол, взял Мигеля за шиворот, причем захватил сразу и костюм и рубашку, выдернул его вверх и повернул к себе лицом.
      - Приятель, слушай внимательно, повторять не буду. Исчезни сейчас же. Сегодня же. Иначе никакого завтра для тебя не будет. И будь паинькой, не заставляй меня...
      Закончить предложение я не успел. Кто-то сзади рявкнул мне в ухо так, что я чуть не оглох:
      - Что здесь происходит?!