Я стоял и без конца повторял про себя "Черт!", пока передо мной не вырос Джерри Вэйл.
      Он ничего не сказал. Он поманил меня неуверенно, повернулся, вышел из бара, и через вестибюль мы прошли в его кабинет.
      Некоторое время он смотрел на меня, не скрывая недоумения. Потом, нарочито медленно растягивая слова, произнес:
      – Может быть, вы объясните, что, черт побери, означает это нелепое выступление?
      – Ну, прежде всего, я действительно терпеть не могу корсеты, – любезно ответил я.
      Джерри попытался что-то произнести и передумал, вновь открыл было рот и опять передумал. Он напоминал человека, жующего жвачку. Наконец он все-таки выдавил из себя:
      – Это все, что вы можете сказать, Скотт?
      – А разве я мало говорил, черт возьми?
      – Насколько я понимаю, вас совсем не интересует, что происходит с мистером Монако.
      – Конечно, интересует. Еще бы. Мне через такое пришлось пройти ради этого человека! Ну, как он?
      – Как вы, наверное, догадываетесь, не очень хорошо. Можно даже сказать, его волнение достигло предельной точки. Меня, впрочем, заверили, что через час он будет на свободе, может, даже через несколько минут. И разумеется, он захочет узнать, как вы продвигаетесь в расследовании. Так как вы?
      – Отлично, а как вы?
      – Вы, идиот, прекрасно ведь понимаете, о чем идет речь. Я имел в виду, как вы продвигаетесь в расследовании.
      – Ага. Понял. Я еще не совсем пришел в себя. Ну, сами знаете, как это бывает. Немножко тут, немножко там...
      – Другими словами, у вас нет никакой ценной информации?
      – Можно сказать и так. Но, мистер Вэйл, со мной это часто случается. То тут, то там я нахожу какие-то зацепки, хотя до определенного момента даже не знаю, что у меня в руках ценная информация. Таков мой метод. Уверен, у меня уже есть три-четыре зацепки, о которых я даже не догадываюсь. Но как только подсознание...
      – Пожалуйста, избавьте меня от дурацких подробностей.
      Он пробормотал что-то еще, но я уже его не слышал. Я думал о том, что сейчас сказал ему, и понял, что был прав. Я уже получил кое-какие важные сведения, хотя некоторые из них проскользнули мимо моего сознания. Временно, конечно. Например, то, что сообщила мне Лисса. Джин порывалась поговорить с телохранителем Эфрима Сардиса. С парнем, по имени... ага, Булл Харпер. Где-то я уже слышал это имя.
      Мне придется разыскать Булла Харпера и потолковать с ним еще; от одной этой мысли меня бросило в дрожь.
      Мне хотелось поскорее избавиться от колотуна, и я спросил Вэйла:
      – Джин говорила с вами или с вашей женой о мистере Сардисе?
      – Джин?
      – Джин Джакс. Убитая девушка.
      – Она? А с какой стати она должна была говорить с нами о Эфриме?
      – Понятия не имею. Я просто подумал, не задавала ли она вам каких-нибудь вопросов о нем.
      Какое-то время Вэйл изучающе смотрел на меня с непонятно-странным выражением лица. Наконец он нехотя произнес:
      – Не задавала. И уверен, она не говорила с моей женой. Я не понимаю, правда, какая здесь связь. Вы точно знаете, что делаете, Скотт?
      – Совершенно точно.
      Он провел рукой по своим волнистым волосам, отчего они немного растрепались. Потом быстро рассказал мне, чем занимался. Он позвонил адвокатам Монако, переговорил с полицией, сделал все, что мог. Его жена приняла успокоительное и сейчас находится дома. Он сбился с ног, занимаясь этими делами и одновременно подготовкой к приему. Он дал мне понять, что благодаря моей деятельности ему трудно сохранять остатки здравого смысла. Я вынужден был признать, что выглядит он не лучшим образом.
      – Я опоздал на нашу встречу, – продолжал Вэйл, – потому что в поместье заявились два помощника шерифа и говорили со мной и Нейрой. Полагаю, это было неизбежно и обоснованно. Но почему именно сегодня?
      – Вы правильно сказали, это было неизбежно, – согласился я. – Естественно, полиция должна переговорить с вами, с миссис Вэйл и другими людьми из окружения мистера Сардиса и, кстати, со всеми, кто был близок к Джин Джакс. А об этом мистер Монако, похоже, не подумал. Я не представляю, как он собирается сохранить это в тайне до завтра.
      Вэйл склонил голову набок:
      – Полицейские просили меня и Нейру никому не говорить об их посещении и не сообщать о смерти ее отца. Орманд знает, за какие ниточки нужно дергать, и он за них дергает. – Он взглянул на часы и забеспокоился: – Прием уже начинается. Я должен проверить, все ли в порядке на кухне. Думаю, вы хотите поесть.
      – Да, пришло время забросить в желудок что-нибудь существенное.
      – Ну, увидимся позже.
      Я страшно хотел есть. И заспешил навстречу еде... и развлечениям.
      И того и другого было в достатке.
      На краю бассейна, который я заметил еще из окна вестибюля "Кублай-хана", стоял огромный буфетный стол, и вот к нему-то я и направился. Там были всевозможные салаты, мясные и рыбные ассорти, фасоль, горох, оливки и тому подобное. Плюс дюжины дымящихся горячих блюд – омары и устрицы, бифштексы, ребрышки, ветчина, отбивные, мясо в горшочках.
      Я наелся зеленого салата и великолепных ребрышек и осмотрелся, начиная понимать, какие титанические усилия приложены для подготовки праздника. Монако явно не поскупился и достиг фантастических результатов. Помимо шелковых транспарантов всех цветов радуги, развевающихся над головой, красных, синих, зеленых и желтых огней, освещающих пальмы и кусты, гостей в ослепительных костюмах, огромного количества официантов и обслуживающего персонала, там еще был и зоопарк.
      Да-да, зоопарк – животные. И я имею в виду именно животных.
      Прямо в саду стояли клетки с тремя бенгальскими тиграми; между бассейном и небольшим навесом, под которым играл оркестр и танцевали некоторые из гостей, на поводке разгуливал гепард – его вел дрессировщик, по крайней мере, мне хотелось на это надеяться; в двух клетках летали разноцветные птицы и пели несколько хриплыми голосами; один вольер занимали подозрительного вида обезьяны; и на привязи скучала одинокая зебра. А на покрытой травой площадке бродили – нет, я вас не разыгрываю – два слона. Большой слон и маленький, хотя маленький был не настолько мал – думаю, наступи он на меня, я бы это почувствовал.
      В этом месте слились в одно целое: Кублай-хан и карнавал, Занаду, Барн и Бали, "Марди гра" и вечеринка с коктейлями, полунудистский лагерь и большой кусок Голливудского бульвара. Сюда бы еще Пана, играющего на дудочке, – и вот вам декорация к "Тысяче и одной ночи".
      Пока я гулял, встретил несколько знакомых лиц, некоторые из них были известны не только мне, но и всему населению планеты. Кинозвезды и телезнаменитости, несколько политиков, парочка репортеров из Лос-Анджелеса, элегантный и остроумный ведущий ночного телешоу, журналисты модных журналов. Здесь было полно фотографов – один из "Плейбоя", но почему-то не в костюме кролика; ежеминутно вспыхивали блицы, а дамы взвизгивали в притворном испуге.
      Я вернулся к бассейну, вокруг которого сконцентрировалось все самое интересное, и уселся в свободный шезлонг. После пяти минут отдыха я решил, что пора бы мне уже раскрыть это дело. Или, на худой конец, поискать Булла Харпера и Лиссу. Или хотя бы Лиссу. Кроме того, надо бы найти и Кэрол Ширинг, соседку по комнате покойной Джин Джакс.
      Мне многое нужно сделать. Но я решил пять минут просто посидеть и переварить зеленый салат и восхитительные ребрышки – никогда не следует приступать к работе сразу после еды – и посмотреть великолепное зрелище, которое я, может статься, никогда больше не увижу.
      Оркестр играл, теплый ветер колыхал пламя зажженных факелов, а я вдыхал аромат шалфея и жасмина. Несколько пар танцевало, сочные "персики" плескались и плавали, как золотые рыбки, а на другой стороне бассейна стайка танцовщиц с роскошными фигурами, покачивая бедрами, исполняла танец живота...

      Мне удалось найти Кэрол Ширинг только в половине девятого.
      Лисса успела сообщить мне, что эта девушка должна была жить в одной комнате с Джин Джакс, но не рассказала, как она выглядит. И всего лишь через несколько минут после того, как я с трудом вытащил себя из шезлонга, прелестная амазонка, на которой было очень мало одежды и которая все время повторяла, глядя на слона: "О мой бог", объяснила мне, где найти Кэрол.
      Она просто показала в сторону фигуристой блондинки, одетой в костюм танцовщицы – видимо, это был официальный наряд участниц конкурса.
      – Это Кэрол, – сказала она. Потом показала на слона. – А это что за гигант? – спросила она с хорошо разыгранным изумлением в голосе.
      – Это слон.
      – Я думала, они все вымерли.
      – Нет. По крайней мере, этот точно не вымер. Здоровый зверь, да?
      Амазонка кивнула и оценивающе оглядела меня с ног до головы.
      – Вы тоже. Вы кто, его дрессировщик?
      Пещерный человек, водитель грузовика, дрессировщик слонов – кто следующий?
      – Вы, наверное, пьяны, – с достоинством ответил я.
      Она натянуто улыбнулась, и я удалился.
      Кэрол Ширинг разговаривала с крупным, нескладным, толстозадым типом, и, подойдя к ним поближе, я услышал, как он сказал:
      – Спасибо, куколка. Еще увидимся.
      Он стоял спиной ко мне, а когда повернулся и пошел в сторону отеля, на меня из-под густых, нависших бровей глянули глубоко посаженные глаза. Где-то я его уже видел, но сначала не мог вспомнить где именно.
      Девушка неторопливо направилась к бассейну. Я поравнялся с ней.
      – Привет. Вас зовут Кэрол Ширинг?
      Она автоматически улыбнулась:
      – Да. Да. Привет.
      Она выглядела крайне возбужденной, ее хорошенькое личико пылало.
      – Меня зовут Шелл Скотт. У вас есть минутка?
      – Чуть меньше. Я должна упасть в бассейн. Но вы можете пройтись со мной.
      – Вы должны – что?
      – Упасть в бассейн. Это идея моего агента. Он – гений.
      – Должно быть. Я не помешаю вашим гениальным замыслам, мисс Ширинг. Я только хотел спросить, не знаете ли вы, где Джин Джакс?
      Она сразу замкнулась.
      – Почему всех так интересует Джин?
      – Всех?
      – Ну, может быть, я немного преувеличиваю. Только что меня спрашивал тот парень, с которым я сейчас разговаривала, а теперь вот вы.
      – Да? И что же он хотел узнать?
      – Только где ее можно найти. Я ее соседка по комнате, но не имею ни малейшего представления, где она. Об этом я ему и сказала.
      – Кто он?..
      И тут я вспомнил. Наверное, я не узнал его без сигары. Это был тот самый бык, который баловался дымом в "Серале". Я посмотрел по сторонам, но он уже скрылся из виду, затерялся в толпе. Меня подмывало броситься за ним, но я решил не прерывать беседу с Кэрол. Кроме того, если бы этот тип знал, что Джин мертва, он вряд ли стал бы интересоваться, где она. Хотя я сам сию минуту задавал Кэрол тот же вопрос.
      – Он не назвал своего имени. Просто спросил про Джин, а когда я сказала, что не знаю, где она, тут же ушел, – сообщила девушка.
      – Вы его раньше здесь видели?
      – Нет.
      – Ага. Говорят, Джин – ваша соседка по комнате?
      – Должна ею быть. Большинство из нас приехало в среду, и первую ночь мы с Джин провели в одной комнате. Но вчера я ее практически не видела, только один раз мельком, а ночью она так и не появилась. – Кэрол закатила глаза, как будто делала упражнения для укрепления глазных мышц, и добавила: – И мне пришлось спать в одиночестве.
      – Согласен, это хуже, чем бессонница.
      Мне было сложно вести разговор на ходу, к тому же Кэрол шла довольно размашисто. Наверное, торопится упасть в бассейн, решил я. Если не ошибаюсь, ее агент и человек десять фотографов совершенно случайно окажутся рядом, когда она, вся мокрая, вылезет из воды.
      Да, там будет на что посмотреть. Шагая рядом с Кэрол, я и так видел достаточно – ее воздушное одеяние даже в сухом виде почти ничего не скрывало и не стягивало. Ее шаровары были совершенно прозрачными, и все присутствующие впадали в транс при виде темного треугольника под ними. Плотный бюстгальтер просвечивал сквозь короткую блузку из тонкой сетчатой ткани, но все-таки он был не настолько плотным и вряд ли смог бы удержать палатку во время шторма, поэтому идущая быстрым шагом Кэрол вызывала столько же волнения и интереса, что и кавалерия, атакующая индейцев.
      – Э-э... может, немного сбавим шаг? – попросил я.
      – Бог мой, у меня нет времени, – возразила она. – Вот, подержите мои часы, хорошо?
      Она сняла с руки маленькие, изящные часики и протянула мне.
      – Да, конечно, – согласился я, бросил взгляд на часы и добавил: – Вы опаздываете, да?
      – А откуда вы знаете?
      Она продолжала идти.
      – Кэрол, что вы имели в виду, когда сказали, что видели Джин один раз мельком вчера? Когда это было?
      Мы подошли к широкой площадке у бассейна, и Кэрол обогнула группу мужчин и женщин. На небольшом возвышении играл ансамбль музыкантов, и ей пришлось повысить голос, чтобы я мог услышать ее сквозь странную мелодичную музыку, почти лишенную ритма. Она звучала весьма необычно, и несколько танцовщиц извивались под нее, умело демонстрируя обольстительные движения.
      Кэрол остановилась и посмотрела по сторонам. Видимо, нашла глазами своего агента и кивнула. Потом повернулась ко мне:
      – О, это было вчера, только не помню время. Я проходила мимо номера Мисти, кинозвезды, – ей дали отдельный номер, а не комнату на двоих, как всем нам. Что говорить, она милая и очень красивая. – Кэрол посмотрела на воду и, немного подумав, добавила: – Конечно, звезда заслуживает отдельного номера.
      – Мисти?
      Кэрол затараторила:
      – Мисти открыла кому-то дверь, а я заглянула внутрь, чтобы посмотреть, как выглядит номер, и увидела там Джин.
      – Мисти Ломбард? – переспросил я.
      Кэрол прищурилась:
      – Ну конечно, Мисти Ломбард. Если хотите знать мое мнение, эта Джин – крайне высокомерная особа. Хорошенькая, но не очень дружелюбная... – Она не договорила, видимо заметив тайный сигнал. – О, мне пора!
      – Эй, постойте...
      Нет, ее невозможно было удержать. Тем более в тот момент, когда Кэрол Ширинг делает первый шаг по Лестнице к Звездам.
      Она подошла к краю бассейна, потом повернулась в мою сторону, чтобы помахать ручкой и послать воздушный поцелуй кому-то очень приятному. Но явно не мне. И вдруг – ах, какое несчастье!
      Каким-то образом один из ее высоких каблуков, на которых она только что неслась, словно горная козочка, со скоростью двадцать миль в час, подвернулся, и она с пронзительными криками рухнула в воду – в мелкой части бассейна, как я заметил.
      Ее визг не был противным. Он звучал как профессиональное сопрано на ноте "ля" второй октавы. Но он был достаточно громким, чтобы привлечь внимание.
      Падение в воду очаровательной Кэрол Ширинг с роскошными формами, которую скоро миллионы поклонников будут знать под именем Шерри Кэррол, было разыграно в соответствии со всеми законами драматического искусства и рассчитано до мелочей. Она упала очень вовремя, на нужную глубину, издала чистый, приятный крик "ля", изящно выпрыгнула из воды, стекающей с нее и крутящейся в вихре страсти на ее восхитительных бедрах, и при этом даже не намочила голову.
      – Ох! – воскликнула она с милым смущением.
      Черт, даже не с милым – с потрясающе стеснительным.
      Вода, словно магический эликсир, полностью растворила блузку и шаровары, и я понял, наблюдая, как она грациозно выходит из воды, что стал свидетелем создания звезды кино и телевидения.
      Кэрол Ширинг, одетая так же, как и другие красавицы, упала в бассейн; но оттуда в своей потрясающей наготе, прикрытой лишь чем-то вроде целлофана от пачки сигарет, поднялась уже Шерри Кэррол.
      Засверкали сотни вспышек, и мне пришлось подождать, но наконец я оказался рядом с Шерри и даже завладел десятой долей ее внимания.
      – Мисс Ширинг, пожалуйста.
      Та-та-та-та-та.
      – Мисс Ширинг! Кэрол! Эй, вы будете звездой.
      Я ее достал. Она посмотрела на меня, продолжая закрывать руками свою роскошную грудь, и воскликнула:
      – Мне так неловко!
      – Угу. Детка, я тот парень, которому вы отдали часы.
      – Что? Ой! О боже. – Она оглянулась по сторонам и зашептала мне на ухо: – Послушайте, никому ни слова, ладно?
      – Конечно.
      – Хорошо?
      – Могила.
      – Я все сделаю.
      – Безусловно. То есть не беспокойтесь.
      – Я так волновалась и не понимала, что говорю. Вы...
      – Да, да. Только уделите мне минутку вашего драгоценного времени, о'кей?
      – Конечно, дорогой. Только держите рот на замке, а я все сде... Вы не имеете отношения к кино, правда ведь?
      – Нет, – грустно ответил я.
      Мы отыскали укромное местечко, где нас не могли услышать, и я сказал:
      – Если я правильно понял, вы сообщили мне, что вчера днем видели Джин Джакс в номере Мисти Ломбард.
      – Да. Она сидела там и курила сигарету. Почему вас это интересует?
      – Просто интересно, и все. Кроме того, вы мне дали всего минуту.
      – Можете не торопиться.
      – Во сколько это было?
      – Вроде после ужина. Да, точно. Мисти открыла дверь мальчику из службы обслуживания номеров. Во всяком случае, он был с подносом. Я еще подумала, что он работает в ресторане.
      – Вы хотите сказать, что Мисти ела у себя в номере?
      – Нет, она ела в Мандариновом зале. Я видела ее во время ужина.
      – Надо же. Как интересно.
      – Я не уверена, что на подносе была еда, – он был накрыт салфеткой. Я подумала было, что это ужин для Джин.
      – Да, чертовски любопытно.
      Судя по всему, больше она ничего не знала, поэтому я поблагодарил ее и вернул часы. Она еще раз напомнила:
      – Клянетесь, что никому не скажете?
      – Ваша тайна уйдет со мной в могилу. Кстати, не знаете, где я могу найти мисс Ломбард?
      – Ну, я видела ее около слонов, перед тем как вы подошли ко мне. Она была в поцелуйной будке.
      – В поцелуйной будке?
      – Ага. Там, где некоторые девушки продают поцелуи.
      – Продают поцелуи?
      – Ну да. Для благотворительности.
      – Славная благотворительность, – воодушевился я.
      Она рассказала мне, где это находится. Всего в двадцати или тридцати ярдах от того места, где мы встретились с Кэрол, неподалеку от слонов.
      Подумать только, какая действительно чудная торговля! Скорее туда. Я похлопал себя по своим удивительным брюкам с восхитительными полосками и убедился, что взял с собой бумажник. И чековую книжку. И клубную карточку – так, на всякий случай. Не думайте, что я все это время стоял, глядя на Кэрол и хлопая себя по карманам.
      Нет, я уже бежал стремглав мимо слонов.

      Там действительно стояла поцелуйная будка.
      Она представляла собой обычный открытый киоск, наверху которого красовалась вывеска "ПРОДАЮТСЯ ПОЦЕЛУИ!", написанная красной губной помадой. После восклицательного знака стояла цифра один и два нуля.
      "Вот это да, – подумал я, – всего один доллар? Похоже, они продешевили. Вокруг столько богачей. Бедные девочки состарятся раньше времени, потеряют всю свою красоту, их губы обмякнут, как старые велосипедные шины, пока им удастся собрать мало-мальски стоящую сумму". Я заметил, что будок было две.
      В одной из них куколка с огненно-рыжими волосами продавала восточные сладости – пахлаву, или балаклаву, или как там еще называют эти маленькие штучки из тонкого теста с орехами и медом, но я проскочил мимо лакомой будки и остановился у второй.
      За прилавком из выкрашенных в розовый цвет досок высотой четыре фута хозяйничала брюнетка с сочными губами, а рядом с будкой стояла ослепительная Мисти Ломбард.
      Когда мы с ней тогда неожиданно столкнулись, я был настолько потрясен ее глазами, ее ароматом, сладким звучанием ее голоса, что не видел ничего остального, заметил только, что она одета во что-то белое и элегантное. Сейчас я рассмотрел все остальное, да еще как рассмотрел.
      Вырез ее блестящего бюстгальтера из золотистой парчи был сделан в форме изогнутой буквы "V", своим острием уходящей в то место, куда мусульмане стремятся попасть после смерти и ради которого добровольно, радостно, даже поспешно умирают.
      У нее была узкая талия и гладкий, плоский живот. Роскошные бедра охватывал широкий золотой пояс, от которого свободными складками ниспадали гаремные шаровары, почти такие же – но только почти, – как у других красавиц "Кублай-хана". Шаровары плотно облегали стройную лодыжку поверх ярких туфель с длинными, загнутыми вверх носками. С ног до головы у красавицы все было на месте.
      Сначала я не обратил внимания, что она стоит не в будке, а около нее, – я видел только ее и эти удивительные глаза, губы и все остальное. Поэтому я заорал:
      – Мисти! Я покупаю... дюжину!
      Она повернула голову, увидела меня и улыбнулась:
      – О, Шелл, привет... Дюжину чего? – И тут же глянула на надпись над нашими головами: "ПРОДАЮТСЯ ПОЦЕЛУИ!" – Ты, должно быть, говоришь о поцелуях. – Она уморительно рассмеялась, машинально, я так понял, обратившись ко мне как к доброму знакомому. – Они стоят сто долларов.
      – За один поцелуй? – Я был обескуражен. – Хм... Сто долларов за один поцелуй, да? Надо подсчитать... У меня есть клубная карточка, она не... А, пусть это будет карт-бланш...
      – Тебе придется обсудить сделку с Линор.
      – С кем?
      – С Линор.
      – Какой еще Линор, черт подери?
      – Которая стоит в поцелуйной будке.
      Я заглянул внутрь:
      – Привет, Линор.
      Продавщица поцелуев улыбнулась, и на ее щеках образовались ямочки. Девчонка была очень хорошенькая, но она не Мисти, и я снова повернулся к Мисти:
      – Почему ты не в будке?
      – Я не работаю в будке, Шелл.
      – Ты хочешь сказать, твоя смена уже закончилась? А вы, девушки, никогда не трудитесь сверхурочно?
      Она понимала, куда я гну, в ее глазах прыгали веселые чертики.
      – Сверхурочно... Ты говоришь так, будто девушки являются членами профсоюза. Не являются.
      – Слава богу. Это было бы ужасно. В самом разгаре поцелуев приходит босс и говорит: "Все, девочки, я отстраняю ваши губы от работы и объявляю забастовку. Либо мы получаем гарантированный пожизненный оклад, либо никто не целуется". Я представляю...
      – Я вообще не работаю в будке. Я просто разговаривала с Линор.
      – О? О! Ну... ну тогда... не возражаешь, если я задам тебе немножко вопросов?
      – Каких вопросов? – Ее нежные губы чуть изогнулись, а эти глаза цвета затененных гор смотрели прямо мне в душу.
      – Ну, например, где мистер Лиф? Он умер? Я не вижу другой причины, по которой он мог оставить тебя одну.
      – О, Саймон беседует с другими продюсерами. А потом у него встреча в Оружейной комнате. Так что я сама себя развлекаю.
      – И многих других тоже.
      – Еще вопросы?
      – Всего ничего. – Я понизил голос и добавил: – Насчет Джин Джакс.
      Никакой реакции.
      – Джин? – повторила она. – Что ты хочешь о ней узнать?
      Я взял ее за локоть и отвел в сторону. Когда мы оказались в сравнительно тихом месте, я спросил:
      – Ты знаешь, о ком я говорю?
      – Конечно.
      – Ее нет в отеле. Тебе она сегодня попадалась на глаза?
      Она немного помолчала, потом спросила:
      – Ее здесь нет?
      – Нет.
      – Я ее не видела. И еще подумала, где она может быть.
      – Мисти, когда ты видела ее в последний раз?
      Она задумалась. Ее огромные лавандовые глаза пристально смотрели на меня. Наконец она заговорила:
      – Я знаю, что ты – детектив, Шелл. И поэтому задаешь мне эти вопросы. У Джин неприятности?
      – Так не пойдет, – возразил я. – Сейчас спрашиваю я.
      Мисти поняла, что я уклоняюсь от ответа, и на ее лице мелькнула тень недовольства. Все же она ответила:
      – Я видела Джин сегодня рано утром, когда проснулась. Она ночевала у меня в номере.
      Меня изумил ее прямой ответ. Вроде бы ничего удивительного, если только ей нечего скрывать; а судя по всему, скрывать ей вроде действительно нечего.
      – Почему она провела ночь у тебя, Мисти? Я слышал, ее поселили в одной комнате с девушкой по имени Кэрол Ширинг.
      – Да. Но я немного знала Джин раньше – она какое-то время пела в одном из баров Лас-Вегаса, и мы познакомились месяца два назад.
      – Просто случайно встретились?
      – Не совсем. Я пришла с Саймоном и другими людьми со студии. Саймон пригласил ее выпить за наш столик после выступления. Он считал, что она необычайно красивая девушка. Что соответствует действительности.
      – Согласен.
      – В общем, так мы и познакомились. Джин знала, что я занимаю отдельный номер, и вчера попросила разрешения переночевать у меня. Я не видела причин для отказа.
      – Она сказала, почему не хочет оставаться с Кэрол?
      – Да, я, естественно, спросила ее об этом. Любой мог узнать, в какой комнате живут девушки и с кем, поэтому Джин боялась, что муж сможет найти ее. Она видела его здесь и не хотела, чтобы он ее заметил. Так она сказала.
      – Муж? Она замужем?
      – Она сказала, что была замужем, но вроде бы они разошлись.
      – Что значит "вроде бы"?
      Мисти едва заметно улыбнулась:
      – Джин не стала вдаваться в подробности.
      – Давай все-таки выясним. Она не хотела, чтобы муж нашел ее, так? А почему?
      – Думаю, она боялась, что он изобьет ее или что-то в этом роде. Она не очень-то распространялась на эту тему, но выглядела явно испуганной, или сильно взволнованной. – Мисти и сама немного разволновалась. – Джин говорила, что ее мужа просто трясло от одной мысли, что она будет участвовать в конкурсе красоты. Он якобы не хотел, чтобы она разгуливала, – она натянуто улыбнулась, – полуголой у всех на глазах.
      – Похоже, он полный кретин. Кто он такой?
      – По-моему, она не называла его имени. А если и называла, я его не запомнила.
      – И она его видела? Здесь, в "Хане"?
      – Да.
      – Когда?
      – Не знаю. Она впервые заговорила со мной вчера днем, где-то после обеда. Значит, видела его до этого.
      – Логичное умозаключение. Она еще что-нибудь рассказывала о своем муже?
      – Да, в общем, ничего особенного. Мы довольно много времени провели вместе и проговорили до десяти вечера. Ну, знаешь, обычные женские разговоры. Но она вела себя очень странно. Оставалась в номере, пока я ходила ужинать. – Потом, видимо, вспомнила и добавила: – Я попросила принести еду в номер, чтобы она поела.
      – Об этом я уже знаю. Кое-кто видел, как доставили поднос в твою комнату.
      – Да? – В ее голосе появился холодок. – Ты проверял меня?
      – Не тебя. Джин Джакс.
      – О, работаем в поте лица, как я посмотрю. Рискуем головой, преодолеваем немыслимые препятствия. Превосходно!
      Это сказала не Мисти. И уж точно не я. Я повернулся на звук голоса. Он принадлежал Орманду Монако. Он подошел вместе с Джерри Вэйлом и остановился рядом с нами.
      На узком, загорелом лице Монако застыло уже знакомое мне выражение – так выглядит человек, одной ногой угодивший в медвежью ловушку. Он казался еще тоньше, чем обычно, как будто за последние два часа похудел на фунт-другой. Хотя одежда по-прежнему сидела на нем великолепно. Сейчас он предстал в начищенных до блеска черных туфлях, черных брюках и жемчужно-сером смокинге с серыми шелковыми лацканами, которые гармонировали с рисунком галстука-бабочки.
      Монако перевел взгляд с меня на Мисти и опять на меня. Потом на поцелуйную будку. И снова уставился на меня своими темными, пронзительными глазами.
      – Превосходно, – повторил он. – Такими темпами, мистер Скотт, мои неприятности и через десять лет не закончатся. Мне известно, что вы большой ценитель красоты, но я нанял вас не для того, чтобы вы исследовали женские прелести...
      – Осторожнее со словом "исследовали", мистер Монако. Вы меня почти разоблачили.
      – Я вас почти уволил.
      "Черт, – подумал я. – Если он меня уволит, мне придется покинуть этот грандиозный прием".
      – Попридержите лошадей, приятель, – заявил я. – Между прочим, я уже собрал кучу улик и...
      – Мистер Вэйл доложил мне о вашем отвратительном выступлении в "Серале". Господи, корсеты.
      – Ну, должен же кто-нибудь открыть глаза человечеству. Кроме того, один громила маниакального типа собирался...
      – Думаю, я совершил ошибку, наняв вас.
      Мисти больше не выглядела равнодушной. Казалось, ее забавляет эта ситуация, она открыто веселилась.
      Я подумал: "А может..." И потом: "А почему бы и нет?"
      Монако продолжал разглагольствовать: