— Хелло!
      — Но мои надежды уже начали таять. Когда вы подошли ко мне раньше, я решил, что вы — хозяйка «Сринагара» или нечто в этом роде.
      Она улыбнулась. Но еще до улыбки я заметил, что уголки ее плавно очерченного рта слегка приподнимались кверху, прячась в мягких ямочках на нежных щеках, словно ее алые губки всегда были готовы к улыбке. Здесь было достаточно света, чтобы, стоя так близко от нее, я мог видеть отчетливо ее лицо, полураскрытые губы, слегка выступающие скулы и темные глаза. Особенно глаза. Они были большие и тенистые, глубокие и темные, как глаза дочерей Индостана, глянцевитые и горящие теплым внутренним светом, словно подсвеченные изнутри. Я снова подумал об огне, закованном в лед, но теперь, когда я был так близко от нее, слой льда показался мне очень тонким.
      — Тем не менее, я счастлив, что вы вместо этого оказались моей клиенткой, — сказал я. — Или это уже не так?
      — Нет, почему же, конечно! Во всяком случае, я не теряю надежды на то, что вы поможете мне разобраться в том, что меня интересует. — Она сделала паузу. — Этот человек, ну, тот, которого вы только что... успокоили, он знает, кто вы, да?
      — Но это знает и множество других людей. И у него нет никаких оснований, чтобы заподозрить какую-нибудь Связь между нами. К тому же, я надеюсь, что он надлежащим образом утихомирен.
      — Должно быть! Это было сделано мастерски, мистер Скотт!
      — Шелл!
      — Ладно, Шелл. Это было зрелище совсем не для женских глаз... но в силу особых обстоятельств, Шелл, я очень рада, что увидела вас в действии, — она улыбнулась. — Вы в самом деле вызываете к себе доверие!
      Я просиял. Эта крошка была поистине очаровательна! Не просто хорошенькая, а по-настоящему женственная в полном и настоящем смысле этого слова!
      — Я увидела вас еще раньше, конечно, — продолжала она. — Вас вообще просто невозможно не заметить, Шелл...
      Я просиял снова. Но потом подумал: «хорошо ли это?»
      — Тут вокруг меня крутился один тип, и я опасаюсь, что он следит за мной. Когда он ушел, я воспользовалась этим, чтобы встретиться с вами. А тут этот... этот ужасный субъект... — Она подняла на меня глаза. — Почему ему хотелось, чтобы вы ушли?
      — Не знаю, я думаю, что, может быть, вы смогли бы объяснить мне это.
      Она покачала головой.
      — Я не имею ни малейшего понятия, кто он такой.
      — Мисс Эмерсон...
      — Эллен.
      — Эллен, было бы неплохо, если бы вы в общих чертах описали мне суть дела. В чем должна заключаться моя помощь?
      — Я очень беспокоюсь о Крейге, о Крейге Велдене. Он мой брат.
      Это меня озадачило. У братьев и сестер обычно одинаковые фамилии, если, конечно, сестра не замужем.
      — Мисс Эмерсон... — сказал я. — Или мне следует называть вас миссис Эмерсон?
      — Мисс. Крейг действительно мой брат, но только наполовину. Он значительно старше меня. У нас одна мать, но она разошлась с его отцом задолго до того, как вышла замуж за моего, и родилась я. Ясно?
      — Вполне. И обнадеживающе.
      Она снова улыбнулась, затем лицо ее сделалось печальным.
      — Тем не менее, мы с ним всегда были хорошими друзьями, а теперь с ним происходит нечто ужасное. Я не знаю, что именно, но только он боится, что его убьют...
      Я оставил это заявление немного повисеть в воздухе, а затем спросил:
      — А откуда вам это известно?
      — Он сказал мне. О, он не сказал мне этого прямо. Он не сказал «если его убьют», понимаете? Он боится, и его нервы в ужасном состоянии. И с каждым днем все хуже и хуже.
      — И кого он подозревает в намерении его убить? И почему?
      — Не знаю. Я... — она неожиданно умолкла, быстро повернулась к поручням и наклонилась над темной водой. Тут и я услыхал шаги, приближающиеся к нам по палубе. Какая-то парочка, покинув танцевальную площадку, уединилась за переборкой в начале коридора. Я не знаю, что они там делали, только девица все время громко хихикала.
      — Нам не удастся продолжить наш разговор здесь, — тихо сказала Эллен. — Впрочем, я хотела всего лишь познакомиться с вами, так сказать, наглядно.
      Помолчав, она взглянула на часы.
      — Сейчас без двадцати двенадцать. В полночь мистер Госс организует развлекательную программу на танцплощадке. Группа гавайцев с Островов. Так что все будут там, и, пожалуй, это будет самым подходящим временем для нас, чтобы побеседовать. Согласны?
      — Конечно. А кто такой мистер Госс?
      — Он наш гостеприимный хозяин, владелец «Сринагара». И он один из тех, с кем связан Крейг...
      — Узами дружбы? Или наоборот?
      — О, ничего подобного! — прервала она. — Насколько мне известно, они с Крейгом приятели... Однако мне надо уходить. В полночь я буду в каюте номер семь. Это на нижней палубе по штирборту. Встретимся там, ладно?
      — О'кей! Я приду.
      — Я, естественно, не очень многое смогу добавить к тому, что уже сказано, Шелл, но там, в каюте, нас, по крайней мере, не будут прерывать.
      Она повернулась, чтобы уйти, но вдруг, словно что-то вспомнив, остановилась и, лукаво посмотрев мне в глаза, спросила:
      — Между прочим, что вы в самом деле собирались делать с этим купальником Банни?
      — Э?.. — Мне показалось, будто все холодные моря земного шара хлынули на меня, и я потонул в ледяном океане конфуза: — Банни? Купальник?
      Тусклый свет искорками отражался в ее чуть прищуренных насмешливых глазах и бликами играл на ее гладких щеках. Я почувствовал, что катастрофически краснею.
      — О... Это... — протянул я, не зная, что сказать, и с ужасом ловя себя на том, что стараюсь спрятать купальник за спину. Наконец Эллен сжалилась надо мной.
      — Значит, до полуночи? — сказала она со странной улыбкой на губах и ушла, оставив меня одного выкарабкиваться из полушокового состояния.
      Я молча стоял, глядя ей вслед, пока угол палубной настройки не скрыл от меня стройную фигуру мисс Эмерсон. Тогда я повернулся и опрометью бросился в противоположном направлении. Когда я достиг своего прежнего места на носу и перегнулся через поручни, свет в каюте уже не горел и на какой-то ужасный миг мне показалось, что я не вижу внизу ничего, кроме черной воды.
      — Эй! — окликнул я. — Где вы? Отзовитесь! Хелло!
      — Что вы так долго?! — это был тот самый чистый и ясный голос без бульканья и фырканья, словно его владелице не пришлось все это время быть в воде. — Я думала, что вы уже никогда не придете!
      — Ну вот я и вернулся! Я здесь...
      Наконец я увидел среди волн смутно белеющий силуэт ее фигуры, выплывающей откуда-то справа, из-под самого форштевня. Остановившись подо мной, она сказала:
      — Ладно, я вас прощаю!
      — Очень хорошо! Я рад, что вы не утонули... и все такое...
      — Вы нашли мой бикини?
      — Да, вот он...
      — Знаете, все это так глупо! Когда вы убежали, я пыталась вас окликнуть, но вы, наверное, меня не слышали. Передать мне бикини вы не сможете, а если вы его просто бросите, а я его не поймаю, то он утонет. Я тогда окажусь в веселом положении...
      — Мы оба окажемся в веселом положении...
      — Так что вам придется спустить мне трап.
      — Спустить... что?
      — Ну, такую лестницу из веревок с деревянными поперечинами. Вы видели их? Тут одна висела на корме, я по ней и спустилась в воду, но теперь ее нет. Я проплыла вокруг яхты и не видела ее. Там есть причальный мостик, где катер высаживает своих пассажиров, но он расположен как раз у самой танцевальной площадки, и я вряд ли смогу подняться туда в таком виде, верно?
      — Я бы не советовал. Особенно принимая во внимание характер их танцев!
      — Так что спустите мне трап. Нет ли его где-нибудь поблизости от вас?
      — Минуточку!
      Я пробежал вправо и влево вдоль поручней, пригнувшись и внимательно вглядываясь в темную палубу. Я глядел во все места сразу, но нигде не было ничего похожего на трап. Не было даже простой веревки.
      Я вернулся к своему месту у поручней.
      — Послушайте, нам дьявольски не везет! — крикнул я вниз. — Трапа нигде не видно. Мне придется покинуть вас и поискать где-нибудь в другом месте.
      — Ага! Но только побыстрее, ладно?
      — В два счета! А вы не... утоните или что-нибудь в этом роде...
      Она снова рассмеялась своим звонким веселым смехом.
      — Я могу плавать здесь хоть всю ночь! А если устану, могу опять уцепиться за якорную цепь, если захочу!
      Якорная цепь. Она должна проходить где-то у самого форштевня.
      — Так вот откуда вы появились, а?
      — Ага. А когда я плыву к корме, я сажусь на винт.
      — Вы... что...
      — Сажусь на винт. Ну, на ту штуку, которая крутится и заставляет корабль двигаться.
      — А-а!
      «Наверное, мне самому следовало бы это сообразить», — подумал я. Мне вдруг показалось, что мы с этой маленькой голышкой давнишние и добрые друзья, по крайней мере, я так чувствовал. Мы беседовали с ней почти целый вечер, но я так и не мог представить себе, как она выглядит. По крайней мере, спереди. Я имел возможность познакомиться с ней только со спины, а какая бы она ни была привлекательная, это еще далеко не вся женщина, смею вас уверить, независимо от того, с какой точки зрения рассматривать этот вопрос.
      — Послушайте, — сказал я. — Вы — Банни?
      — Да. А как вы узнали?
      — Я повстречался с парнем, который узнал ваш бикини.
      — О, это, должно быть, Джо Наварро. Он мой партнер.
      — В каком смысле партнер? — спросил я подозрительно.
      — По выступлению. Мы выступаем в одном номере.
      — Он что — плавает?
      — Нет, мы танцуем. Я расскажу вам, когда выберусь наверх.
      Я покосился на часы. 23.45. У меня оставалось пятнадцать минут. Только пятнадцать минут! Этого даже приблизительно не было достаточно для того, что я планировал.
      — Я ушел! — крикнул я вторично в течение этой ночи и помчался на корму.
      Мне лишь потом пришло в голову, что я вел себя в тот вечер, как экзальтированный мальчишка. Очевидно, виноват тут в значительной мере был, кроме всего прочего, и «бурбон» с содовой. Но это я сообразил потом, а сейчас ни о чем не думал, кроме проклятого веревочного трапа, который мои глаза тщетно искали по всей палубе яхты.
      Я налетел на бармена.
      — Трап! Где трап?
      Он окинул меня холодным взглядом:
      — Откуда я могу знать, где тут что лежит, на этой чертовой коробке!
      Он вернулся к своей выпивке, затем медленно повернул голову и снова уставился на меня.
      — А?.. Трап?..
      Но меня уже след простыл. Я обежал весь «Сринагар» по периметру, осмотрел все поручни, но трапа нигде не было. Я знал, как выглядит эта штука, которую имела в виду Банни: такая веревочная лестница, которую свертывают в клубок, и он лежит где-нибудь, пока не понадобится. Тогда его быстро бросают за борт, и он снова раскручивается в лестницу. Но нигде ничего подобного не было, а я хотел сам найти и не спрашивать о трапе у всех встречных и поперечных. Это дело было такого рода, где толпа людей, бросающих за борт трапы, вовсе нежелательна.
      Как раз за спардеком скованные медью ступени вели на нижнюю палубу. Я спустился вниз и одну или две минуты потратил здесь на безрезультатные поиски. Затем я сообразил, что где-то здесь должно быть нечто вроде кладовки, куда складывают всякую всячину, временно ненужную на палубе. Я пошел по тускло освещенному коридору, в который выходили двери кают, пока не дошел до двери, отличной от остальных. На ней не было никаких обозначений, и это обстоятельство навело меня на мысль, что здесь, очевидно, и была кладовка. Но я ошибся.
      Я потянул за ручку, и дверь открылась. Я перешагнул высокий порог и заметил, что каюта освещена и... занята. Занята четырьмя мужчинами, которые буквально окаменели при моем неожиданном появлении. Четыре каменные статуи, четыре каменных лица. И одно из них было ястребиное лицо парня, которого я заставил так низко кланяться мне на палубе.
      Никто не произнес ни слова, никто не сказал мне, что я был нежеланным гостем.
      Весь хмель моментально улетучился у меня из головы. Легкое веселое опьянение, заставлявшее меня носиться вокруг сломя голову, постепенно исчезло, и к тому времени, когда один из джентльменов заговорил, я был не только спокоен, но и почти трезв.
      Лица их выражали не просто недоброжелательность, они смотрели на меня с таким убийственным выражением, которое не было уже просто фигуральным выражением, оборотом речи, — убийство смотрело на меня по меньшей мере двумя парами глаз.
      Одна пара принадлежала человеку, с которым у меня произошла стычка. Джо Наварро, как назвала его Банни. Он, должно быть, пришел сюда сразу же после схватки со мной. И это, несомненно, очень бы заинтересовало меня, если бы хватило времени подумать об этом. Пока что я успел лишь мельком рассмотреть остальных присутствующих в каюте.
      Наварро был единственным, который стоял. Трое других сидели в мягких кожаных креслах за низким квадратным столом. Ближайшим ко мне был джентльмен, бывший центром компании. Он сидел спиной к двери и повернулся в кресле при моем появлении. Это был невысокий мужчина с бледным лицом, редкими волосами песочного цвета, голубыми глазами и острым выдающимся подбородком.
      Остальные двое сидели справа и слева от меня у противоположной стены.
      Джентльмен слева медленно поднялся на ноги и в упор глядел на меня, упершись руками в крышку стола. Он был около шести футов ростом, сухощавый, с правильными, почти аристократическими чертами лица и тонким, острым, как лезвие ножа, носом. Седые волосы вились на его голове тугими плотными завитками. Его черный смокинг выглядел очень дорогим, был великолепно сшит и отлично сидел на его сухощавой фигуре. Кожаные патентованные туфли имели такой вид, словно были изготовлены сию минуту. И вообще, весь он с головы до ног казался новеньким с иголочки и вычищенным до блеска. Лицо его было слегка загорелым и гладким, без морщин, но ему, очевидно, было уже за пятьдесят, пожалуй, ближе к шестидесяти. Он молча смотрел на меня, лицо его почти ничего не выражало, но темные глаза его горели зловещим огнем, словно он уже видел меня на сковородке в аду и был очень доволен этим зрелищем.
      Последний из четырех, сидящий по правую сторону стола, был здоровенный детина, мясистый и ширококостный. Руки его, заросшие густыми черными волосами, покоились перед ним на столе. Физиономия его была обрюзгшей и отвислой, словно мышцы лица не в состоянии были удержать его грубых черт. Тяжелые веки нависали над глазами, а мясистый рот угрюмо провисал по углам. Он и был первый, кто заговорил со мной:
      — Проваливай отсюда к чертовой матери, проклятый дурак!
      Джо Наварро прервал его, выпалив:
      — Это тот самый субчик, о котором я говорил! Это Шелл Скотт!
      С таким же успехом он мог бы подключить их к высоковольтной батарее. Они даже невольно подпрыгнули на месте, по крайней мере, двое из них. У типа с песочными волосами раскрылся рот, а руки толстого здоровяка внезапно сжались в кулаки. Только аристократический джентльмен оставался неподвижным, с горящими глазами.
      Я ношу револьвер системы «Кольт-Спешиэл» 38-го калибра с укороченным дулом. Он, как всегда, находился у меня в плечевой кобуре слева под мышкой. Я не имел ни малейшего представления о том, в какую историю я влип, но в течение последующих двух секунд меня не покидала уверенность, что мне придется им воспользоваться.
      Толстый здоровяк справа вскочил на ноги, а Наварро сделал шаг ко мне.
      Затем седой джентльмен спокойно произнес, слегка поглаживая отвороты смокинга своими длинными пальцами:
      — Не могли бы вы объяснить причину вашего визита, мистер Скотт?
      Голос у него был сдержанным и невозмутимым, словно он интересовался, не сыграю ли я с ним партию в бридж.
      — Я, кажется, ошибся...
      — Бьюсь об заклад, что это так! — ехидно хихикнул Наварро, но толстяк авторитетным жестом хлопнул ладонью по столу, и он замолчал.
      — Я очень сожалею, — продолжал я, — я надеюсь, что вы примите мои извинения. Я думал, что это... корабельная кладовая.
      Седой джентльмен проговорил, продолжая поглаживать отворот своего смокинга.
      — Что ж, это вполне возможно. Мы охотно принимаем ваше извинение. Эта каюта снаружи действительно похожа на кладовую.
      Он бросил взгляд на толстяка, который тяжело опустился в кресло, продолжая пожирать меня глазами.
      — Какого черта вам понадобилось в кладовой? — прохрипел он.
      — Я искал веревочную лестницу...
      Честно говоря, я и сам понимал, насколько глупо это звучит.
      Четверо мужчин переглянулись, затем снова уставились на меня. Седой джентльмен обратился к Наварро:
      — Не могли бы вы оказать любезность мистеру Скотту, Джо? — в своей невозмутимой манере произнес он. — Поищите вместе эту... э... — его лицо приняло слегка недоумевающий вид — ...веревочную лестницу.
      И на этом все кончилось. Напряжение, казалось, постепенно испарялось в течение последних нескольких секунд. Джо попытался что-то сказать, затем пожал плечами и посмотрел на меня.
      Я шагнул обратно через порог, он последовал за мной. Выйдя в коридор, он захлопнул дверь и жестом предложил мне идти вперед. Мы шли бок о бок, плечом к плечу вдоль нижней палубы — я не мог допустить, чтобы этот тип оказался сзади. Он, не проронив ни слова, молча подвел меня к запертой двери, открыл ее и щелкнул выключателем.
      — Если вам действительно нужна веревочная лестница, то здесь их целых четыре!
      Он оказался прав. Я увидел несколько узловатых круглых свертков, лежащих рядышком друг подле друга на полу каюты. Но их вид уже не обрадовал меня так, как это было бы две-три минуты назад.
      Впервые я почувствовал, что мне хочется как можно скорее убраться отсюда, со «Сринагара».
      Я взглянул на часы. Девять минут до полуночи. В течение этих девяти минут у меня должны быть два свидания: одно с прекрасной, глубоко интригующей красавицей Эллен, и другое — с маленькой голышкой, обладавшей, помимо всего прочего, таким веселым заразительным смехом. А я думал о том, чтобы бежать с яхты!.. Впрочем, это была, пожалуй, единственная разумная мысль, которая пришла мне в голову за тот вечер. Потому что я начал подсознательно ощущать, как невидимая опасность простерла надо мной свою когтистую лапу.

Глава 4