Над городом коленопреклоненным
      И в знак прощения прими от нас
      Венец, из листьев золотых сплетенный:
      Все люди именитые Дамаска,
      К нему благоговейно прикасаясь,
      Заветное желанье выражали
      Чтоб наравне с египетской короной
      Он гордо украшал твое чело.
      Тамерлан
      Напрасны ваши слезные моленья:
      От клятвы не отступит Тамерлан.
      Вот мой победоносный меч. Ответьте:
      Что в этот миг вы видите на нем?
      Первая девушка
      Я вижу лишь сверканье грозной стали.
      Тамерлан
      Так, значит, взоры вам туманит страх:
      Там смерть сидит, властительная смерть
      С отточенной косой в бесплотной длани,
      Я рад, что вы не видите ее:
      Теперь она уже перелетела
      На копья конной стражи. Эй, Техелл,
      Пусть воины покажут этим девам
      Мою служанку-смерть в плаще багряном,
      Сидящую на копьях слуг моих.
      Девушки
      О, сжалься, царь!
      Тамерлан
      Возьмите их и смерть им покажите.
      Девушек уводят.
      Нет, я не пощажу египтян гордых,
      Не изменю обычаям своим,
      Пусть даже мне предложат небеса
      Богатства златоносных волн Тихона
      Или любовь Венеры, пожелавшей
      Покинуть Марса и со мною лечь.
      Они отвергли флаг пощады, зная,
      Что так же месть моя неотвратима,
      Как ход созвездий, смерть или судьба.
      Входит Техелл.
      Вы показали смерть дамасским девам?
      Техелл
      Да, господин. На городских стенах
      Висят их окровавленные трупы.
      Тамерлан
      Я думаю, что жителям Дамаска
      Страшнее это зрелище, чем смерть.
      Идите и предайте всех мечу.
      Все, кроме Тамерлана, уходят.
      О Зенократа, как ты хороша,
      Нет, это слово низменно и слабо!
      Как ты божественна, когда, печалясь
      За родину свою и за отца,
      Неприбранная, льешь потоки слез
      И, словно Флора на восходе дня,
      Льняные кудри по ветру развеяв,
      Жемчужины роняешь на траву,
      Струишь сапфиры по ланитам светлым,
      Где матерь муз бессмертных, красота,
      Пером слоновой кости томы пишет
      О прелести твоих печальных глаз,
      Тех дивных глаз, что в косах ночи мглистых
      Сверкают ярче всех светил лучистых,
      Тех ангелов, что в латах слез росистых
      С моей душой неравный бой ведут
      За родину свою, за жизнь султана.
      Страх за отца снедает Зенократу,
      А для меня ее печаль опасней,
      Чем для Дамаска - все мои войска.
      Персидский царь и повелитель турок
      Так не смущали помыслов моих,
      Как их смущает горе Зенократы.
      Но что такое красота? - немолчно
      Мой дух, смятенный скорбью, вопрошает.
      Когда бы перья всех поэтов мира
      Прониклись мыслями своих хозяев
      И нежностью, живущей в их сердцах,
      В их думах, в их мечтаньях одиноких;
      Когда б в себя впитали стихотворцы
      Нектар цветов поэзии нетленной,
      В которой, словно в зеркале, мы видим
      Все высшее, что свершено людьми;
      Когда бы создали они потом
      Бесценные по совершенству строки,
      Их все равно тревожили б всечасно
      Та мысль, та прелесть, та черта, то чудо,
      Которые не воплотить в словах.
      Но совместимо ли со мною, с мужем,
      С воинственным, суровым полководцем,
      Чье имя на людей наводит страх,
      Такие расслабляющие мысли?
      Как знать? Быть может, мы награду ищем
      Лишь в благосклонном взоре красоты.
      И каждый воин, жаждущий величья,
      И подвигов, и славы, и побед,
      Склониться должен перед красотою?
      Я, победитель, побежденный чувством,
      Которому не мог сопротивляться
      И царь богов, - когда он покидал
      Чертог свой звездный, чтоб в ином обличье
      У очага пастушьего согреться,
      Я отдал бы весь мир, чтобы поверить,
      Что истинная слава лишь в добре
      И лишь оно дарит нам благородство.
      Кто там идет?
      Входят несколько слуг.
      Кормили вы сегодня Баязида?
      Слуга
      Да, господин.
      Тамерлан
      Втащите клетку. Пусть мне донесут,
      Подвергся ль - разграблению Дамаск.
      Слуги уходят.
      Входят Техелл, Теридам, Узумхазан и другие.
      Техелл
      Мы овладели городом и взяли
      Немалую добычу, государь.
      Тамерлан
      Отлично. Что ты нового узнал?
      Техелл
      Султан и Алкидам, царь Аравийский,
      Так яростно стремят на нас войска,
      Как будто предрешен исход сраженья.
      Тамерлан
      Он предрешен; ты это должен знать.
      Слуги втаскивают клетку с Баязидом; за ними идет
      Забина.
      Теридам
      Мы знаем, что победа будет нашей,
      Но, государь, во имя Зенократы,
      Позволь нам жизнь султана сохранить.
      Тамерлан
      Я сам хочу того же, Теридам,
      Затем что всеми - даже Тамерланом
      Достойна Зенократа управлять.
      Мое подножье, Баязид, признайся;
      Ты думаешь, я проиграю битву,
      А ты свободу снова обретешь?
      Оставьте клетку здесь, пока мы будем
      Готовиться к сражению с султаном.
      Молись за Тамерлана, Баязид!
      Тамерлан, Техелл, Узумхазан и персы уходят.
      Баязид
      Иди, и пусть тебя постигнет смерть!
      Пусть миллионы воинов пронзят
      Мильонами мечей твою утробу!
      Пусть под тобою конь падет от ран!
      Пусть фурии, покинув тьму Коцита,
      Преследуют тебя, пока ты сам
      Не бросишься на вражеские копья,
      А в грудь заговоренную твою
      Пусть тучи стрел отравленных вопьются!
      Пусть пушки, извергая дым и пламень,
      На части Тамерлана разнесут!
      Забина
      Пусть все мечи, все копья, пики, стрелы
      В его груди найдут себе приют!
      Пусть кровь по капле выступит из ран,
      И боль рукой неспешной стиснет сердце,
      И в ад низринется его душа!
      Баязид
      Увы, Забина! Мы его клянем,
      Земля ярится, негодует небо,
      Но бережет его такая сила,
      Которая страшней богам всевышним,
      Чем Парки или киммерийский Стикс.
      Нам суждено в отрепьях ненавистных
      Терзаться страхом, голодом, стыдом
      И, не надеясь на освобожденье,
      Скорбя, смотреть прошедшему вослед.
      Забина
      Нет бога, нет судьбы, нет Магомета,
      Нет злого духа в мраке преисподней,
      Коль в гнусном рабстве суждено нам сгнить!
      Земля, разверзнись! Покажи нечистым
      Такой же мрачный, безнадежный ад,
      Как берега проклятого Эреба,
      Где сонмы душ, вопя и трепеща,
      Страшилище - Харона тщетно молят,
      Чтоб их в Элизий переправил он.
      Зачем нам жить, червям порабощенным?
      Зачем нам жить, скажи, о Баязид?
      Ужели для того, чтоб целый мир
      Увидел нас в ярме уничиженья,
      Чтоб он смеялся над былым величьем,
      Над мощью, превращенной в жалкий прах?
      Баязид
      О жизнь, ты омерзительнее мне,
      Чем гнусная блевота змей стигийских,
      Которая зловоньем полнит ад
      И нестерпимо грешников терзает!
      О вы, орудья зренья моего!
      Вы видите, что имя Баязида,
      Его венец и честь пятнает вор
      Так почему, глаза, вы не ослепли,
      Не погрузились в тьму моей души?
      Вы видите мою жену, царицу,
      Венчанную когда-то гордой славой,
      Владычицу пятнадцати цариц;
      Теперь она живет в пучине скорби,
      Облитая помоями презренья,
      Раба позора, гнета, нищеты.
      Проклятый Баязид! Слова участья,
      Которые Забину поддержали б
      И, слезы вызвав у обоих нас,
      Омыли б наши скорбные сердца,
      Теперь грызет неумолимый голод,
      И мысль мою объемлет немота.
      Моя царица! Бедная Забина!
      Дай мне воды, дай мне напиться вволю
      И остудить пылающую грудь,
      Чтоб в краткий срок, оставленный мне жизнью,
      Я мог перед тобой излить всю душу
      В словах любви, чей горестный поток
      Был, как плотиной, остановлен гневом
      На подлое предательство судьбы.
      Забина
      Мой Баязид, мой царь, ты не умрешь,
      Пока во мне еще струится кровь,
      Огонь терзаний лютых остужая.
      (Уходит.)
      Баязид
      Сбрось, Баязид, ярмо постылых дней
      И голову о прутья размозжи,
      Раз не дано тебе пути иного,
      Чтоб вырваться из ненавистных пут.
      Юпитера неугасимый светоч,
      Запятнанный страданием моим,
      О солнце! скройся в беспредельной ночи,
      Захлопни окна пламенных небес!
      Пусть жуткий Мрак на колеснице ржавой,
      Одетый в плащ смолистых облаков,
      Туманом землю медленно задушит!
      Пусть ноздри яростных его коней
      Шлют на нее грохочущие бури!
      Пусть Тамерлан влачится в этой тьме,
      И пусть моя бесплотная душа
      Терзает изнемогший разум скифа!
      Стрела бесчувственного забытья!
      Пронзи мое истерзанное сердце
      И ненавистной жизни дай исход!
      Разбивает голову о прутья клетки. Входит Забина.
      Забина
      О боги! Баязид себя убил!
      Пробита голова, разбрызган мозг
      Мозг моего владыки Баязида!
      О Баязид! Мой муж! Моя любовь!
      О Баязид! О повелитель турок!
      Дать ему вина? Нет, ни за что! Принесите молока и огня, и я снова дам ему свою кровь. Разорвите меня на часта, подайте мне молнию на острие меча! Долой его! Долой! Ступай к моему сыну! Убирайся вон! Вон! Вон! О, пощадите этого младенца! Пощадите его! Пощадите! И я, я, Забина, разговариваю с ней! Солнце закатилось, реки побелели, покраснели, почернели - смотрите, смотрите, смотрите! Брось мясо ему в лицо! Тамерлан, Тамерлан, Тамерлан! Пусть воинов похоронят! Ад! Смерть, Тамерлан, ад! Подайте мне носилки, трон, драгоценности! Я иду, иду, иду!
      Разбивает голову о прутья клетки. Входят Зенократа и
      Аниппа.
      Зенократа
      О, горе мне! Зачем я дожила
      До дня, когда глаза мои узрели
      Кровь на стенах Дамаска - кровь египтян,
      Моих сограждан, подданных отца!
      На улицах - истерзанные трупы,
      Разъятые тела еще живых...
      Но что на свете может быть ужасней,
      Чем зрелище безгрешных, чистых дев,
      Чья красота заставила б и Марса
      Отбросить меч и о любви молить,
      Пронзенных копьями свирепой стражи
      И без вины принявших в муках смерть?..
      О небо! Даже скакуны татар,
      Что злобно топчут и живых и мертвых,
      Отпрянули и встали на дыбы,
      Когда впились трепещущие копья
      В прекрасные тела дамасских дев.
      О Тамерлан, как мог ты это сделать,
      Ты, Зенократе клявшийся в любви?
      Она за них пожертвовала б жизнью,
      Всем, кроме одного: твоей любви...
      Что вижу я? Здесь тоже кровь и смерть!
      Мои глаза, вы стали мне врагами!
      Пресыщенные зрелищем убийств,
      Вы мне о них твердите непрестанно!
      Скорей, скорей, Аниппа, посмотри:
      Быть может, их спасти еще возможно.
      Аниппа
      В обоих ни дыхания, ни чувства.
      О госпожа, до этого конца
      Их довела жестокость Тамерлана!
      Зенократа
      Земля! Из лона своего извергни
      Потоки вод, чтоб ныне их оплакать!
      В знак ужаса и скорби задрожи!
      О небо! Устыдись! При их рожденье
      Ты мощь и славу даровало им,
      Но не спасло от столь жестокой смерти!
      Пусть тот, кто горд изменчивою властью
      И видит цель в величии земном,
      Посмотрит на турецкого султана
      И на его великую царицу!
      О мой возлюбленный! О Тамерлан!
      Ты жаждешь хрупких тронов и венцов
      Взгляни же на турецкого султана
      И на его великую царицу!
      Счастливая звезда тебя ведет,
      В ночи твой сон победа охраняет,
      Но ты не доверяй войне коварной:
      Страшись, что и тебя она предаст,
      Как предала турецкого султана
      И с ним его великую царицу!
      О, сжалься, Магомет, над Тамерланом,
      Прости ему жестокость, жажду славы,
      И пусть победа, страсть его души,
      Не приведет его к кончине страшной,
      Как привела турецкого султана
      И с ним его несчастную царицу!
      Прости и мне бесчувственность мою
      К их долгим и невыносимым мукам!
      О Зенократа, горек твой удел!
      Аниппа
      Не надо плакать, госпожа. Поверь:
      Твой царь Фортуну так поработил,
      Что будет колесо ее недвижно,
      Пока есть жизнь в его руке могучей,
      Сражающейся ныне за корону
      Для твоего прекрасного чела.
      Входит Филем, гонец.
      Зенократа
      Филем, ты вновь пришел гонцом несчастья?
      Филем
      Родитель твой, египетский султан,
      И Аравийский царь, жених твой прежний,
      Идут с огромным войском копьеносцев
      На моего владыку Тамерлана,
      Как шел когда-то на Энея Турн.
      Зенократа
      Любовь и чувство долга, стыд и страх,
      Как стрелы, злобно в грудь мою вонзились!
      Увы! Кому победы пожелать,
      Когда в греховном сердце долг высокий
      Не может победить земную страсть?
      Отец и Алкидам, жених мой первый,
      С моим любимым вступят в смертный бой;
      Кого бы я ни выбрала - мой выбор
      Меня навек позором заклеймит.
      Чтобы троянцы обрели отчизну,
      О боги! вы Энею помогли
      И отвернулись в грозный час от Турна:
      Так облегчите и мои страданья:
      Спасите, боги, и мою страну,
      И моего любимого! Пусть он
      Победу над отцом легко одержит,
      Чтобы потом с ним заключить союз.
      Тогда, коль соизволят небеса,
      Я, зная, что отец спасен от смерти,
      Вступлюсь за Аравийского царя.
      Шум битвы, Тамерлан побеждает. Входит раненый Аравийский
      царь.
      Аравийский царь
      О воины проклятые тирана!
      Их словно охраняют силы зла!
      Своих врагов они везде настигнут,
      Одержат верх и над самой судьбой!
      О Алкидам, ты ранен; ляг на землю,
      И пусть глаза прекрасной Зенократы
      Увидят меч, увидят эти латы,
      В которых ты сражался за нее,
      В которых умираешь, оставляя
      Кровавый след свидетельством любви.
      Зенократа
      Не надо, Алкидам, таких свидетельств!
      Смотри, ты видишь, пред тобой стоит
      Отверженная небом Зенократа,
      В чьем сердце скорбь не вытеснена счастьем!
      Я ранена душой из-за тебя,
      Как ранен телом ты из-за меня.
      Аравийский царь
      О, как спокойно я теперь умру,
      Увидев снова твой прекрасный взор!
      Он облегчит мне расставанье с жизнью,
      Как облегчил бы гложущую боль,
      Когда б возможно было облегченье!
      О, если б тяжкие мои страданья
      Утихли хоть на час! Тогда я мог бы
      Тебе сказать, что в этом бренном мире
      Сияешь ты, как дивная звезда!
      Я радовался б и твоей любви,
      И твоему заслуженному счастью!
      Я на тебя смотрю, и все печали
      Отходят от хладеющего сердца...
      Даруй же мне последнюю отраду:
      Коснись рукою моего чела,
      И смерть ко мне придет, как сон, светла.
      (Умирает.)
      Входит Тамерлан, ведя за руку султана, Техелл,
      Теридам, Узумхазан и другие.
      Тамерлан
      Идем, родитель дивной Зенократы;
      Поверь мне: быть ее отцом почетней,
      Чем на престоле царском восседать.
      Хотя ты в плен моей рукой захвачен,
      Но дочь твоя тебя освободит:
      Покорен ей мой меч непобедимый,
      Тот меч, который пролил реки крови,
      Глубокие, как Нил или Евфрат.
      Зенократа
      О, радость! О, благословенный миг!
      Отец мой уцелел в опасной схватке
      С возлюбленным избранником моим!
      Султан
      Я Зенократу милую обрел,
      Но потерял Египет и корону!
      Тамерлан
      Победа над тобой досталась мне:
      Зачем же ты скорбишь о пораженье?
      Я возвращу тебе твою державу,
      И станет с помощью моей она
      Сильнее, чем когда-либо доселе.
      Сам бог войны мне уступает место
      И во владенье мир передает;
      Меня в доспехах боевых увидев,
      Юпитер и бледнеет и дрожит,
      Боясь, что я столкну его с престола;
      Моим победам отдавая дань,
      Из рук не выпускают ножниц Парки
      И мечется, изнемогая, Смерть;
      Не часты в знойной Африке дожди,
      Но я пришел с победоносным войском,
      И полился из туч кровавый ливень,
      И содрогнулась в ужасе земля,
      Впивая капли этой страшной влаги;
      Мильоны душ в тоске Харона ждут,
      Толпясь на берегах безмолвных Стикса;
      Я душами убитых переполнил
      Элизий и Аид, чтоб обо мне
      На небе и в аду гремела слава.
      Взгляни, султан Египта: никогда
      Такого зрелища не видел мир.
      Тела царей у ног моих простерты:
      Султан турецкий и его царица
      Нить жизни рабской сами оборвали,
      Пока на поле боя были мы;
      Царь Аравийский рядом с ними пал;
      Они - свидетельства моей победы,
      Трофеи, подобающие мне;
      В них, словно в зеркале, отражено
      Мое величье, жаждущее крови,
      Когда какой-нибудь безумец смеет
      Скрестить со мной оружие в бою.
      Султан
      Всевышний бог и Магомет хранят
      Тебя, о Тамерлан! Цари земные
      Должны отдать свои венцы тебе.
      Твоей победе радовался б я,
      Когда б ты обошелся с Зенократой,
      Как подобает мудрому царю.
      Тамерлан
      Она превыше всех цариц венчанных
      И, - небо я в свидетели зову,
      Чиста и целомудренна, как небо.
      Но час настал; пора мне возложить
      На дивное чело венец державный.
      Так пусть же все сподвижники мои,
      Которых я за доблестную службу
      И, мужество в боях возвел на троны,
      Со мною вместе ныне увенчают
      Персидскою короной Зенократу.
      Что скажут Зенократа и султан?
      Султан
      Безмерна честь, оказанная мне
      Тобой, великодушный повелитель.
      Тамерлан
      Коль ты даешь согласье, я уверен,
      Что Зенократа не откажет мне.
      Зенократа
      Об этом я не смела б и помыслить.
      Теридам
      Возложим на прекрасное чело
      Корону, что давно к нему стремилась.
      Техелл
      Моя рука готова: этот брак
      Нам обещает мир и долгий отдых.
      Узумхазан
      Вот, государь, корона. Помоги нам
      Твою царицу ею увенчать.
      Тамерлан
      На царский трон воссядь, о Зенократа:
      Отныне ты - персидская царица
      И повелительница многих стран,
      Оружьем Тамерлана покоренных.
      Как лик Юноны в час, когда Юпитер
      Титанов-скаловержцев победил,
      Иль словно лик воинственной Дианы
      Лицо моей любимой; взор ее
      Мне предвещает новые победы
      И новой мощью наполняет грудь.
      В угоду Зенократе пусть отныне
      Египтяне, арабы, азиаты
      И племена, что в Индии живут,
      Султану ежегодно дань приносят,
      И от пределов Африки до Ганга
      Могучую десницу он прострет.
      А ныне, добрые мои друзья,
      Вы, что венцы себе добыли с боя,
      Снимите латы, в пурпур облачитесь
      И, окружив себя толпой вельмож,
      На тронах величаво восседая,
      Владеньями своими управляйте.
      Оружье принесите в дар богам,
      Затем что перемирье заключает
      Со всей землей сегодня Тамерлан.
      Мы с почестями погребем останки
      Царя Аравии, который был
      Когда-то нареченным Зенократы,
      И с ним в одну могилу мы положим
      Турецкого султана и султаншу.
      Отдав последний долг врагам своим,
      Обряд венчальный пышно мы свершим.
      Часть вторая
      ПРОЛОГ
      Успех, каким был встречен "Тамерлан",
      Когда на сцене появился он,
      Поэту подсказал вторую часть,
      Где смерть делам царя предел положит
      И грозный рок его повергнет в прах,
      А о судьбе прекрасной Зенократы,
      О том, как Тамерлан жег города,
      Чтобы почтить своей царицы память,
      Подробно вам расскажет автор здесь.
      Действующие лица
      Тамерлан, царь Персидский.
      Халиф |
      Амир } его сыновья.
      Целебан |
      Теридам, царь Алжирский.
      Техелл, царь Фесский.
      Оркан, царь Анатолийский.
      Узумхазан, царь Марокканский.
      Царь Трапезундский.
      Царь Сирийский.
      Царь Иерусалимский.
      Царь Амадийский.
      Газелл, наместник Бейрута.
      Урибасса.
      Сигизмунд, король мадьярский.
      Фредерик |
      } правители Буды и Богемии.
      Болдуин |
      Пердик, слуга Халифа.
      Правитель Вавилона.
      Максим.
      Калапин, сын Баязида.
      Альмеда, его тюремщик.
      Врачи.
      Комендант Басеоры.
      Его сын.
      Военачальник.
      Вельможи, горожане, воины и т. д.
      Зенократа, супруга Тамерлана.
      Олимпия, жена коменданта Бассоры.
      Турецкие наложницы.
      АКТ I
      СЦЕНА 1
      Входят Оркан - царь Анатолийский, Газелл - наместник
      Бейрута и Урибасса, в сопровождении свиты, барабанщиков
      и трубачей.
      Оркан
      Мы, повелители восточных стран,
      Поставленные сыном Баязида,
      Великим и могучим Калапином,
      Что ныне пленником живет в Египте,
      Захваченный низкорожденным скифом,
      Державшим в клетке и его отца,
      Мы, землю Анатолии покинув,
      Пришли сюда, к дунайским берегам,
      И вот теперь с могучей ратью ждем
      Могучего владыку Сигизмунда,
      Чтоб с ним союз военный заключить.
      Но стоит ли нам ждать христианина
      Иль перейти Дунай и в бой вступить?
      Газелл
      Анатолийский царь! Нам нужен мир.
      Насытились мы христианской кровью,
      И есть у нас единый общий враг:
      Надменный Тамерлан пятой победной
      Персидские владения попрал
      И Турцию грозится уничтожить.
      Ему навстречу, государь, иди!
      Урибасса
      К тому же возглавляет Сигизмунд
      Не только рать воинственных мадьяр:
      Из христианских стран привел он ныне
      Славян, ганноверцев и алеманов;
      Их алебарды, пики, топоры
      Помогут нам рассеять орды скифов.
      Оркан
      Когда б от самых северных широт
      Гренландии, всегда одетой льдами,
      Где властвует воинственное племя,
      Десятки тысяч воинов пришли,
      Свирепостью подобных Полифему,
      И принесли с собой Европы мощь
      Мы, турки, уничтожили бы их,
      В кровавое болото превратив
      Вот эти плодоносные поля.
      Дунай, что катит волны к Трапезунду,
      В своих багряных струях повлечет,
      Как дар военный нашим землякам,
      Безгласные тела врагов пророка,
      И море Средиземное, куда
      Течет Дунай, Кровавым морем станет,
      И моряки Италии надменной
      Увидят трупы этих христиан,
      Течением прибитых к их судам.
      Тогда Европа со спины быка
      Сойдет, чтобы на вдовье одеянье
      Сменить богатый праздничный наряд.
      Газелл
      Известно нам, властительный Оркан,
      Что Тамерлан собрал свои войска,
      Каир покинул и спешит на север
      К Александрии, к рубежам турецким,
      Надеясь нашей овладеть страной.
      Как только будет договор подписан
      С мадьяром Сигизмундом, мы должны
      Все силы против Тамерлана бросить,
      Что ныне к Анатолии идет.
      Оркан
      Ты прав, властитель славного Бейрута:
      Коль дрогнет Анатолия моя,
      Вся Турция немедля пошатнется.
      Итак, даруем христианам мир!
      Ганноверцам, славянам, алеманам
      Не я, не Тамерлан великий страшен;
      Страшна непобедимая Фортуна,
      Которая его так вознесла.
      Мы подняли албанцев, сицилийцев,
      Арабов, греков, иудеев, мавров,
      Анатолийцев и египтян смуглых,
      Фракийцев, иллирийцев и вифинцев;
      Нам с Сигизмундом справиться легко,
      Но справимся ль мы с мощным Тамерланом?
      Он воинов собрал со всей земли
      От Фракии до берегов восточных
      Далекой Индии, где Южный океан,
      Беснуясь, бьется о пустынный берег,
      Куда еще не приставал корабль.
      За Тамерланом Азия встает,
      От тропиков, где зноем пышет Рак,
      До Амазонии под Козерогом;
      За Тамерланом Африка встает
      Вся Африка, вплоть до Архипелага.
      Ты прав; даруем христианам мир.
      Входят Сигизмунд, Фредерик, Болдуин со свитой,
      барабанщиками и трубачами.
      Сигизмунд
      Оркан! Ты извещен через послов,
      Что мы сегодня перешли Дунай;
      Решай теперь, вступить ли нам в союз
      Иль в смертный бой. Как завещал нам Рим,
      Я обнаженный меч тебе вручаю.
      Коль выберешь войну, взмахни клинком,
      Коль мир - верни мне этот меч обратно:
      Его в ножны вложу я в знак согласья.
      Оркан
      Стой, Сигизмунд! Ты помнишь ли, кто я?
      Не я ли крепость Вены обстрелял
      Так, что ее валы пустились в пляс,
      Как будто бы заколебалась вдруг
      Земли и неба вековая ось?
      Ты помнишь дротиков железный ливень,
      Гром выстрелов и сталь пернатых стрел,
      Так густо падавших на горожан,
      Что ты, тогда еще лишь Пфальцский граф,
      С Богемским князем, с герцогом Австрийским,
      Послали мне гонцов, чтоб на коленях
      Униженно о мире умолять?
      Ты помнишь, как перед моим шатром
      Возы поставил золотых монет,
      Где вычеканен царственный орел,
      В когтях несущий громовержца стрелы?
      И, помня это, хочешь ты войны?
      Сигизмунд
      Да, Вена вам сдалась, и там был я,
      Тогда - пфальцграф, теперь - король мадьяров.
      Мы не могли не сдаться вам. Но ныне,
      Оркан, взгляни на воинство мое,
      Что на равнине здесь расположилось:
      Его единым взором не окинешь,
      Оно как аравийские пески,
      Когда глядишь с багдадской башни вниз,
      Как океан пред взорами того,
      Кто смотрит вдаль со снежных Апеннин!
      Так неужели я паду так низко,
      Что ныне заключу с тобой союз?
      Газелл
      Дозвольте мне прервать ваш спор, владыки:
      Мы не за тем из Турции пришли,
      Чтобы вступить с мадьярами в сраженье.
      Обеим сторонам важнее мир!
      Фредерик
      Нас из Европы та же цель ведет.
      Но, если вы желаете войны
      Палатки свернуты, полки в строю:
      Мы выступим, не дав вам сделать шаг.
      Оркан
      Готовы мы. Но если Сигизмунд
      Пришел как друг, и слово держит он
      Вот меч его: мы подтверждаем мир
      На тех условиях, что намечали
      Согласно предложению послов.
      Сигизмунд
      Я вкладываю меч в ножны. Дай руку;
      Не обнажу его против тебя,
      Не трону и союзников твоих;
      Покуда жив, с тобою я в союзе.
      Оркан
      Пусть Сигизмунд обет свой подтвердит
      Пред небесами и своим Христом.
      Сигизмунд
      Перед творцом, нам даровавшим жизнь,
      Пред сыном господа и приснодевы,
      Я, Сигизмунд, торжественно клянусь,
      Что свой обет вовеки не нарушу.
      Оркан
      Перед пророком нашим Магометом,
      Чей глас в святом коране нам звучит,
      Чье благостное тело вместе с гробом
      Над Меккою священной воспарило,
      Клянусь, что не нарушу договор!
      Его сейчас должны скрепить мы оба
      Собственноручной подписью и клятвой,
      И каждый пусть такой получит свиток,
      В котором наш союз запечатлен.
      Отныне, Сигизмунд, коль так случится,
      Что на тебя осмелится напасть
      Какой-нибудь властитель христианский,
      Пошли тотчас мне весть, и я, Оркан,
      Дунайский договор наш подтвержу,
      И враг, дрожа, велит трубить отход:
      Так всем народам в мире страшен я!
      Сигизмунд
      А если на тебя напасть решится
      Какой-нибудь языческий владыка,
      Знай: Сигизмунд пошлет тебе на помощь
      Сто тысяч всадников, в бою отважных,
      Державы нашей силу и оплот.
      Оркан
      Благодарю, но в грозный час войны
      Малоазийцы, африканцы, греки
      Идут за мной под барабанный бой.
      Друзья, сейчас давайте пировать!
      Я в Анатолию и Трапезунд
      Отборные полки свои пошлю
      И возвещу поход на Тамерлана.
      Друг Сигизмунд, мадьярские князья!
      Сегодня мы повеселимся вместе,
      А завтра двинемся в обратный путь.
      Уходят.
      СЦЕНА 2
      Входят Калапин и Альмеда - его тюремщик.
      Калапин
      Почтеннейший Альмеда, пожалей
      Ты Калапина, сына Баязида:
      Рожденный стать владыкою Востока,
      У Тамерлана он живет в плену.
      Альмеда
      Мне жаль тебя, и я тебе желаю
      Освобождения, но Тамерлан,
      Владыка мой, чей смертоносен гнев,
      Твоей свободе здесь кладет предел.
      Калапин
      О, если б мог я выразить в словах
      Хоть часть того, что выполню на деле,
      Ты согласился бы уйти со мной.
      Альмеда
      Нет, ни за что! Об этом не проси.
      Калапин
      Но выслушай, достойнейший Альмеда...
      Альмеда
      О господин, прошу тебя, молчи!
      Калапин
      Через Каир бежит...
      Альмеда
      Ни слова о побеге, господин!
      Калапин
      Дай досказать мне, добрый мой Альмеда.
      Альмеда
      Досказывай, хотя все это зря.
      Калапин
      Через Каир бежит к Александрии
      Река Дарот. Турецкая галера
      Из флота моего там ждет меня.