Люди великой цели - Подвиг Семена Дежнева

Он ищет новые соболиные реки, составляет чертежи. На лыжах он пересекает огромные снежные просторы, мчится па мохнатом гнедом коне, ведя второго в поводу, сидит на корме широкой плоскодонной лодки, и над его головой шумит парус из сыромятной кожи. Его подстерегают опасности. Он слышит, как поет, приближаясь к нему, стрела с черными перьями. Он не щадит себя в «съемном» – рукопашном – бою, и раны его под конец многотрудной жизни нельзя сосчитать. Он спит на снегу, кормится чем попало, годами не видит свежего хлеба, часто ест «всякую скверну» и сосновую кору. Ему много лет подряд не платят государева жалованья – денежного, хлебного и соляного. «Поднимаясь» для прииска новых рек и землиц, он все покупает на свои деньги, залезая в неоплатные долги, подписывая кабальные грамоты.

Много таких людей начинало свой путь в бессмертие от холма Гледня в Устюге Великом. С берегов Сухоны и Юга они прошли на Иртыш, а оттуда на Енисей. Руслами рек, глухими волоками, гиблой тундрой, пенистой морской дорогой они пробрались на Лену, Индигирку, Яну и Колыму.

Одного из них, Семенку Дежнева, судьба привела в пролив между двумя материками, к островам, населенным «зубатыми людьми», о которых не знал ни один самый пытливый космограф мира. Именно этому человеку в сермяжном кафтане довелось открыть тайну Аниана, пройти Большой Каменный Нос и по великой скромности своей успокоиться на мысли о том, что им была открыта лишь моржовая отмель для великого прибытка государевой казне. Пусть даже не были бы свершены великие открытия! Достойно удивления то упорство, с каким наш герой за четверть века скитаний прошел от родного Гледня, откуда как на ладони виден златоглавый Устюг Великий, до того сумрачного морского мыса, который, подобно каменной стреле, устремился в берегу еще неведомой земли.

Сын Русского Поморья достиг крайних восточных пределов страны, а Большой Каменный Нос превратился в ту славную грань, которая как бы подвела итог открытий наших землепроходцев удивительного XVII века.

Кряжистый, бородатый устюжанин, хоть и был грамотен, едва ли знал, что за полтора столетия до него восточное побережье Нового Света было открыто великим водителем каравелл. Дежнев не знал, что северный край Нового Света лежал по левую руку от него, когда коч под кожаным парусом вошел в узкий пролив. Но если он побывал на островах «зубатых людей», то в спокойный, ясный день мог видеть снежный, как бы оскаленный берег той страны, которую ближние потомки назвали Большой Землей.

Совершив великое открытие, наш герой продолжал вести жизнь, которую он вел целую четверть века до этого. Он колол длинной железной «спицей» ревущих моржей, собирал окровавленные клыки, бережно хранил дорогую «костяную казну» и считал ясачных соболей.

Принято думать, что даже его современники не знали ничего об открытии 1648 года, одном из величайших в истории познания Земли, – но это далеко не так, о чем расскажут страницы этой книги.

Храбрый и незлобивый, выносливый, как железо, человек с пытливым и ясным умом стал гордостью нашего народа.

Жизнь Дежнева была трудна. Хорошо, что в памятном 1643 году его не было в Якутском остроге, когда Петр Головин, воевода немилостивый, пытал, мучил и жег служилых и промышленных людей. Иначе к ранам, полученным в долгих походах, прибавились бы следы от клещей палача. Такие следы были на широкой спине Семена Шелковникова, Василия Бугра не раз били батогами, и Ярофея Хабарова воевода Головин тоже мучил в якутской тюрьме. Наш герой был удачливее всех своих товарищей. Мы не находим его в числе жертв пыточного двора, который был с большим знанием дела выстроен Головиным возле двенадцати темниц нового Якутского острога.

Правда, были у Дежнева заклятые обидчики и враги – Михайло Стадухин и Юрий Селиверстов, старавшиеся, как он думал, присвоить себе честь открытия Большого Каменного Носа. От обид Стадухина открывателю Аниана приходилось даже уходить убегом, правда, не куда глаза глядят, а с определенной целью – искать захребетную реку Пенжину. Зато Юрию Селиверстову, старому «ушнику» Головина и любимцу воеводы Францбекова, Дежнев не побоялся сказать в лицо, что он, Юшка, и воевода воры... Это, видимо, вполне соответствовало действительности, ибо тогда даже в Европе ходил слух, что воевода Францбеков, ограбив подвластную ему область, сбежал в Китай.

Когда Юрий, прибыв на Анадырь, требовал выдать ему некоторых служилых, наш герой не подчинился приказу и товарищей своих не отпустил. Более того – он держал у себя на анадырской службе казаков, совершивших в 1647 году дерзкий побег из Якутского острога.

Он жил в век Степана Разина. Дежнев, вероятно, был свидетелем мангазейского бунта, когда старший воевода сидел в осаде и промышленные люди грозили ему смертью. В год казни Разина Дежнев был в Москве, куда он возил государеву казну. Приехал он на рождество, а перед петровым днем Степан Разин сложил свою голову на Лобном месте, и горячее сердце его бросили собакам. Разин прошел за свою жизнь немалые просторы – от белых стен Соловков в студеном Поморье до синих хвалынских пучин и заводей, где расцветает лотос.

Было где разойтись и показать свои силы русскому человеку в новой суровой стране за «Камнем». На просторах Сибири, в зимовьях, острожках и острогах встречались друг с другом и сборщик пушной дани, и беглый казак, и вологодский пашенный крестьянин, и мезенский зверобой. Русские люди роднились с туземцами. От браков с якутками и тунгусками рождалось крепкое, выносливое племя. Оно уже умело строить русские избы, знало употребление новых орудий труда. В числе служивых сибирских острогов можно было тогда найти «казаков из тунгусов», крещеных «мунгалов», а в Албазино жил даже казак из «никанских мужиков», родившийся в Южном Китае. Все они делили с русскими людьми тяготы «государевой службы». Доблестный Василий Бугор и какой-нибудь «новокрещен» вечно ходили под воеводскими батогами, и главными врагами их были не юкагиры или якуты, а такие «воеводы немилостивые», как лютый Петр Головин или мирской грабитель Дмитрий Францбеков. Поэтому так часто русские первонасельники в «стране за Камнем» заводили «круги и бунты» или, в надежде на справедливость, сочиняли бесчисленные мирские челобитные о зверствах воевод.

Сведыванье новых земель, гор, рек, соболиных лесов было делом парода. Острая наблюдательность, безграничная отвага, народная сметка отличали этот великий труд. Тимофей Булдаков, числившийся по городским книгам Великого Устюга кузнецом одной из слобод, оставил нам целое сочинение о видах льдов в Студеном море, по которому он плавал на своем коче.

Поразительная точность описаний, предельная сжатость отличают донесения служилых и промышленных людей. В их сочинениях содержатся драгоценные сведения по географии северо-востока, описания жизни десятков племен и народов.

И «князец» Чона, приятель Семена Дежнева, сам не зная о том, несомненно, участвовал в создании начал сибирской географии, когда рассказывал Дежневу и Стадухину о новых великих реках и еще не пройденных волоках...

СЛОВО ОБ АНИАНЕ

Семен Дежнев ничего не читал о загадочном проливе Аниан, будто бы отделяющем Азию от Нового Света. Но прежде чем говорить об Аниане и его частом спутнике – мысе Табин, скажем о том, какие огромные просторы прошел русский народ в сроки поистине удивительные, если началом считать поход Ермака за Урал. А если заглянуть еще в глубь столетий?

Около 1484 года в Рим пришло знаменательное известие. Его прислал бывший член Римской академии Филиппо Каллимах (Буонаккорси), вольнодумец, бежавший в Польшу от гнева папы. Каллимах писал, что русские открыли в северных странах остров величиной больше Крита. Это первое известие о том, что наши предки побывали на Новой Земле. Кстати, в те времена и несколько позже Новой Землей называли также и Шпицберген (Грумант).

Посольский дьяк Григорий Истома еще в 1496 году сплыл по Северной Двине до Белого моря и прошел морем на запад, обогнув Скандинавский полуостров... Скандинавия, Кольский полуостров, Новая Земля, устье Оби... Уже во время Колумба у русских людей рождается мысль, что Ледовитым океаном можно достичь стран Востока. Существует догадка о том, что именно Григорий Истома в 1518 году, будучи в Аугсбурге, показывал тамошним ученым карту полярных стран, утверждая, что северные моря – будущий путь в Восточную Индию.

Григорий Истома знал северный мир от вулканов Исландии, о которых он обмолвился в беседах с Герберштейном, и страшных скал Нордкапа до сказочного золотого истукана, сторожащего устье Оби.

Григорий Истома или Дмитрий Герасимов, как говорят другие исследователи, но в 1518-1525 годах московит в одежде из собольих мехов развернул перед аугсбургскими космографами драгоценный чертеж Ледовитого моря. Водя по нему пальцем, гость Аугсбурга показывал дорогу к Пряным островам. Дмитрий Герасимов был в Риме первый раз в 1493 году, когда там уже было напечатано первое письмо Колумба о его открытии. Герасимов мог знать о послании Колумба.

Когда в 1525 году Герасимов вновь был в Риме, он опять высказал свою мечту о достижении Китая и Пряных островов. Он говорил, что в древности китайцы посещали не только Индию, но и «Золотой Херсонес» в Малакке, куда они привозили собольи меха. Где китайцы брали соболей, как не на берегах Скифского моря? Это показывает, что Китай лежит где-то невдалеке от скифских берегов, говорил Герасимов. Дмитрий Герасимов, знавший латынь, мог читать творения Птолемея и Помпония Мелы, которые впервые были изданы па латинском языке при жизни «Мити-толмача». Он должен был читать и Энея Сильвия Пикколомини – космографа, восшедшего на папский престол под именем Пия II. Не Дмитрий ли Герасимов перевел в 1523 году на русский язык известие «О Молукицких островах и иных многих дивных...»? Он должен был слышать о возвращении спутников Магеллана, до него дошла весть об открытии угрюмого Магелланова пролива. И Герасимов в своей пророческой мечте делает свой шаг к странам, обретенным Магелланом. Гений его народа подсказывает выбор пути через северные моря. То, что сообщил Герасимов в Ватикане, было предано печати Павлом Иовием...

Далее начинаются головокружительные вещи: мечта Герасимова, известие о плавании Истомы находят отклик у Себастьяна Каботы, и через два года после выхода в свет книги Иовия два корабля из Бристоля пускаются в поход мимо берегов Северной Тартарии и Китая к «Золотому Херсонесу» – Малакке. Это только начало...

Вскоре рождается загадочный пролив Аниан, незадолго до которого появился и мыс Табин древних землеописателей. Табин, мыс-скиталец, заговорил о себе со страниц первого латинского издания Помпония Мелы. Древний римский географ говорил, что путь через северный океан приводит в восточное море, мимо земли, обращенной к востоку. За ней, за незнаемыми странами и областями, возвышается гора Табин. Она стоит у моря. И Табин сделался путеводным маяком на пути в Пряные страны.

Дмитрий Герасимов пережил Колумба, на памяти Герасимова Новый Свет впервые был назван Америкой. При его жизни над Азией поднялась, как золотая громада, империя Великого Могола. Была открыта Новая Гвинея, аугсбургские купцы захватили Венесуэлу. Дмитрий Герасимов мог еще быть в живых, когда на чертежах мира появился знаменитый Аниан...

Герард Меркатор, как принято считать, первый провел раздельную черту между Азией и Америкой. До него Новый Свет считался сначала островом, северо-восток Азии сближали с «землей Лабрадор». Затем Америку рассматривали как самый восточный полуостров Азии.

Герард Меркатор при составлении ряда своих чертежей пользовался сведениями С. Герберштейна и А. Вида. Они, в свою очередь, получали сведения от русских людей.

Безымянный пролив между Азией и Америкой появляется в базельском издании творений Птолемея в 1540 году. Изображение пра-Аниана было начертано рукой столь знаменитого впоследствии Себастьяна Мюнстера.

Но вот наступает 1562 год, и пролив Аниан рождается уже по-настоящему и получает имя. Колыбелью ему служит карта мира, составленная Джиакомо Гастальди. Чертеж этот, как и книжка Гастальди, посвященная описанию Нового Света, давно бесследно утрачены. Академик Л. С. Берг пользовался свидетельствами биографа Гастальди – С. Гранди, знавшего о существовании первой карты, на которую нанесен Аниан[1]. Л. С. Берг долго распутывал старинный гордиев узел – вопрос о происхождении Аниана.

«...с непререкаемой очевидностью ясно, что название Аниан заимствовано у Марко Поло, так как оно упоминается в контексте с взятыми у Марко Поло же именами залива Зейнан и страны Манги», – пишет Л. С. Берг в своем замечательном труде. Он же сообщает любопытную подробность. Не успели еще высохнуть чернила первого чертежа Гастальди, как он с похвальным усердием составляет новую карту мира. Но космограф убивает свое детище – Stretto di Anian, – только что появившееся на свет! На новой карте венецианца материк Азии изображен соединенным с Америкой. Проходит каких-нибудь четыре года, и Зальтериус снова разделяет Старый и Новый Свет. На карте 1566 года вновь появляется Stretto di Anian Гастальди.

Через три года на карте всего света Герарда Меркатора красуются Аниан и мыс Табин. В 1570 году Авраам Ортелий на карте Тартарии рисует двухмачтовый корабль. Под всеми парусами он плывет между мысом Табин и Анианом... Табин у Ортелия очень похож на Таймырский полуостров.

Авраам Ортелий помещал Аниан под 60° северной широты.

Люди продолжали искать рубеж между двумя материками – Азией и Америкой. Мартин Фробишер был в полной уверенности, что его корабль «Гавриил» находится в проливе между двумя великими материками. В 1576 году Фробишер зашел в тупик у Баффиновой Земли и возомнил, что по правую руку от него лежит Азия с заветной Индией и Китаем, а налево – Америка. Сильный прилив раскачивал корабль Фробишера, и он подумал, что это мощное течение из Тихого океана. Горьким было разочарование морехода, если к этому еще прибавить известную историю с находкой блестящих камней, принятых им за золото. На Ледовитом океане идут разведки пути, когда-то начертанного Дмитрием Герасимовым. В историю входят плавания Гудсона, Дэвиса, Баффина...

Немецкий шпион Генрих Штаден, возвратившись из Московии, радушно принят императором Рудольфом, гроссмейстером Немецкого ордена, и Стефаном Баторием. Штаден предлагает захватить весь север Московии. В число выгод, которые последуют от этого, Штаден включает возможность «пройти до Америки и проникнуть внутрь ее». Он уверяет, что проплыть в Америку можно из Оби и этим же путем достичь Китая. Такие сведения Генрих Штаден мог получить только от русских мореходов в годы, когда он шатался по Поморью. В числе русских знакомых Штадена был сборщик ясака на Крайнем Севере Петр Вислоухий.

Индия, Китай, Малакка – такие страны перечислял когда-то Дмитрий Герасимов, указывая «путь меж льдами на восток», как сказал потом Ломоносов.

В 70-х годах XVI века русские мореходы сообщают уже о возможности проплыть от берегов Азии к Америке. Штаден поспешил с этой новостью в Европу. В эти годы иноземные мореплаватели жадно расспрашивают русских поморов и «самоедов» о странах к востоку от устья Оби. Мыс Табин продолжает тревожить воображение голландских и английских капитанов. В Европу приходят русские сказания о «Теплом море» за Обью. Это первые вести нашего народа о Тихом океане! Их перехватывают жадные иноземцы. Европа снова говорит об Аниане.

Берега реки, впадающей в Анианский пролив, заросли деревьями. Плоды с них можно снимать круглый год. Свиньи и буйволы пасутся на привольных лугах. При входе в Аниан с северной стороны раскинулась прекрасная гавань, способная вместить до пятисот вымпелов. Тут стояли корабли с китайскими товарами. Люди, бывшие на кораблях, говорили по-латыни. Они собирались плыть в Архангельск или ганзейские города. Аниан лежит под 60° северной широты. Счисление произведено верно. Разве мог ошибиться опытный космограф, мореход и изобретатель новых приборов для определения координат? Есть рисунки и карты, желающие могут наглядно представить Аниан, каким его видел летом 1577 или 1589 года Лоуренсу Ферреро Мальдонадо, слуга короля Филиппа II.

Мальдонадо «открыл» Аниан, отправившись из Ньюфаундленда на запад вдоль северных берегов Америки. Конечно, были морские бури, холода и полярная тьма, но Мальдонадо был храним своей путеводной звездой. Он достиг Аниана и, вернувшись тем же путем на родину, стал писать отчет о плавании к рубежу Азии и Америки. Мальдонадо морочил и без того больную голову короля Филиппа II, предлагая ему Аниан вроде новой жемчужины в его короне. В проектах Мальдонадо был кое-какой смысл. Он хотел заставить Филиппа снарядить большую экспедицию к границам Азии и Америки и захватить пролив, если он на самом деле существует. Известно, с каким изуверским упорством Филипп и герцог Альба еще лет за пятнадцать до мнимого похода Мальдонадо, мечтая о мировом господстве, боролись с Московским государством руками немецких князей. Альба, например, помогал чиновникам Германской империи, которые обсуждали предложение Штадена, касавшееся захватов на русском Севере.

Как бы то ни было, а в 1595 году испанский мореход Себастьян Серменьо пытался подняться к северу вдоль западного берега Америки, но дальше теперешней Британской Колумбии пройти не мог.

Из примера с Мальдонадо видно, сколько всяческих небылиц выдумывалось мнимыми открывателями в то время в Европе о загадочном проливе Аниан, разделявшем великие материки.

В существование мыса Табин и Аниана верили Виллем Баренц и его спутники. Во время третьего плавания Баренца к северо-востоку, в январе 1597 года, нидерландские мореходы думали, что Табин лежит в долготе 172° и до него им осталось проплыть восемьсот морских миль. Когда Табин будет обойден, корабли Баренца вступят в воды Аниана, ибо Табин – крайняя оконечность Тартарии. Оттуда морской берег поворачивает к югу. В этом месте и находится пролив Аниан. Так написано у Геррита де Фера, участника двух плаваний для поисков северной морской дороги в Китай...

В 1599 году Джузеппе Розаччо из Порденоне закончил очерк всеобщей географии, который должен был войти в венецианское издание Птолемея. Розаччо нанес Аниан на одну из своих карт. Но снова повторилось то, что уже было в самый год рождения Stretto di Anian. Так же, как Гастальди, новый творец Аниана, оставляя пролив на карте мира, убирает его с другой карты! Затем Розаччо погружается в размышления о границах Азии и Европы и проводит этот рубеж на севере по Скифскому морю и мысу Табин. Переходя к Америке, космограф над 60° северной широты делает надпись: «Страны севернее доселе не известны».

Розаччо верит в Аниан, в существование пролива между Старым и Новым Светом, помещает его па карте, но через несколько страниц вновь соединяет материки и именно на месте их слияния ставит заманчивую надпись: «Terra incognita».

Видимо, ученые ждут только подтверждения делом. Кто-то должен представить бесспорные доказательства существования предполагаемого Аниана.

Но испанцы очень медленно движутся вдоль северо-западного берега Америки. В 1602 году Себастьян Вискайно открывает залив Монтерей. Но это только под 36°40' северной широты, и к тому же Вискайно не ставит перед собой цели поисков Аниана. В то время русские землепроходцы уже обживали новый город Мангазею.

В 1606 году мыс Табин отрывается от своего излюбленного места, где он пребывал со времен Помпония Мелы, и передвигается к востоку в направлении Аниана. Это сделано было по мановению руки амстердамца Иодока Гондиуса. Гондиус чертил карту открытий Баренца на севере. Она была напечатана в 1611 году. В ней примечательно то, что край азиатской земли сразу же за мысом Табин круто падает в море и превращается в левый берег Аниана. На краю суши, лежащей за Анианом, написано: «Часть Америки».

Так мыс Табин стал рядом со сказочным проливом и определенно превратился в восточную границу Северной Азии.

Лавры Лоуренсу Ферреро Мальдонадо тревожили адмирала де Фонте. Он заявил, что открыл Анианский пролив и прошел по нему из Тихого океана в Гудзонов залив. Аниан не имеет связи с Северной Азией и Ледовитым морем – такой вывод можно было сделать из путешествия де Фонте, которое он будто бы совершил в 1640 году. Но де Фонте выходило, что Аниан располагался где-то в Британской Колумбии. Сто двенадцать лет жила сказка де Фонте о его Аниане, столь чудесно сместившемся так далеко к югу от древнего Stretto di Anian. Аниан «открывали» и Жуан де Фук и другие досужие лжецы. Известный Исаак Масса, нидерландец, проживший несколько лет в Московии, в 1609 году спешил к себе на родину через Великий Устюг и Архангельск. Незадолго до этого он виделся с русским человеком, брат которого был северным землепроходцем. Массе удалось скорее неправдой, чем правдой, снять копию с драгоценного чертежа, на котором русский Север был изображен от Мурмана до Пясины. Масса прекрасно знал, что он делал. Он писал, что не может открыть имени владельца карты, ибо «это стоило бы тому московиту жизни». Прибыв в Нидерланды, Исаак Масса стал добиваться свидания с принцем Морицем Оранским, для того чтобы рассказать все, что он знает о Московии, ее северных морях, о путешествиях землепроходцев. Вскоре Исаак Масса напечатал две статьи о Сибири, с приложением копии русской карты. Масса писал о старинном меховом торге в Устюге Великом и Соли Вычегодской, о завоевании Сибири. Он описывал Енисей и излагал историю замечательного похода русских людей на Пясину, обставляя его сказочными подробностями. Масса рассказывал также о больших исследованиях на Оби и Енисее, близ Ледовитого моря, о подвигах неведомого русского «капитана Луки». Открытия эти были так важны, что доклад о них был представлен в Москву и хранился «среди сокровищ Московского государства».

«Все же есть основание предполагать, что Америка соединяется около Китая с какой-нибудь из трех частей старого мира, подобно тому, как Африка соединяется с Азией узким перешейком около Красного моря. В самом деле, откуда знают о существовании этого прохода, как не из некоторых сочинений, в которых указано, что он действительно существует...» – писал Исаак Масса[2].

В то время, когда Масса добивался приема у принца Оранского, в Амстердаме вышла карта третьего путешествия Баренца, и на ней были обозначены пресловутые мыс Табин и пролив Аниан, а за Анианом – Америка! Эту карту Масса и имел в виду, оспаривая существование Аниана.

В 1611 году лекарь X. Реслин выпустил в Оппенгейме труд о возможности прохода в Индию и Китай северными морями. На своей карте Реслин помещал мысы Табин и Аниан и на основании счастливого знамения – кометы 1572 года – предсказывал успех в деле обретения пути к Китаю и Индии через область морских льдов. В том же году два голландских корабля вышли из Амстердама на северо-восток, но не смогли пробиться через льды, сторожившие западный вход в Карское море. Один из мореходов, Петр Эрц де Ионге, после этой неудачи попал на зимовку «в Америку»(?!), где и был убит туземцами.

Тайгой и просторами тундр движутся широкоплечие, бородатые люди. На сибирских конях, па лыжах и собачьих партах они дошли до Ледовитого океана, сколотили кочи и на них продолжили свой великий путь. Где сомкнется цепь странствий?

Всего за пять лет до начала плаванья Дежнева его товарищи из Якутского острога едва не встретились на Тихом океане с посланцами Ван-Димена. В 1643 году корабли с Явы плыли на север, как бы навстречу Василию Пояркову, который в тот год вышел на обретение устья Амура. Голландские мореходы тогда «открыли Америку», посчитав острова Уруп или Симушир за часть Нового Света. Может быть, один из Курильских проливов был принят голландцами за желанный Аниан?

Венеция, Рим, Амстердам, Лиссабон, Мадрид, Лондон жили сказочным Анианом. Карты с изображением Stretto di Anian, без сомнения, хранились и в новых испанских владениях в Америке. Но неуклюжий деревянный кит Семена Дежнева оказался быстрее, чем галиоты европейских мореплавателей.

В КОЛЫБЕЛИ МОРЕХОДОВ

Считают, что Семен Иванович Дежнев родился около 1605 года неподалеку от Великого Устюга. Начало этого города восходит к глубокой древности. Великому Устюгу суждено было стать колыбелью русских мореходов и открывателей.

Через Устюг Великий пролегал древний путь новгородцев на Югру. Там, на берегах Волхова, начиналась дорога в далекие страны, там был сделан первый шаг русского человека к Северо-Восточной Азии и Новому Свету. Новгородские ушкуйники не очень ладили с устюжанами, много раз грабили город. Великий Устюг, стоявший на торных путях, подвергался разорениям, набегам разных врагов, моровым язвам. То татары, то князь Василий Косой, известный своим вероломством, то Дмитрий Шемяка, а за ними двиняне, черемисы и вятчане нападали на Устюг Великий, и устюжане едва успевали отбивать набеги. Но слава Великого Устюга росла и распространялась по земле. Отсюда, с берегов Сухоны и Юга, в Сибирь устремилась рать Семена Курбского и Петра Ушатого, перевалившая высоты Северного Урала и утвердившая свои знамена над Обью.

Кем был устюжанин Иван Дежнев, отец Семена? Этого никто не знает, хотя были предположения, что он принадлежал к числу посадских людей. На памяти отца Дежнева в Сибирь двинулись по следу ермаковских дружин устюжане, сольвычегодцы, тотьмичи и лальцы.

В детстве своем Семейка жил, очевидно, в Большом остроге, окруженном стеною с башнями, где обитало все городское население, в том числе и посадские люди. Сверстниками его могли быть Василий Поярков и Михайло Стадухин. Ярофей Хабаров жил тогда где-то неподалеку, в Воложенской волости, и был постарше Дежнева. А моложе всех их был устюжанин Владимир Атласов. Два яруса бойниц возвышались на Спасской и Сретенской башнях Устюжского острога, под ними были проезжие ворота. Близ Спасской башни стояли рядом три тюрьмы – опальная, разбойно-татиная и бражная. Две улицы Гулыни, Вздыхальная улица, Адов переулок близ кабаков, богаделенные избы, государев гостиный двор, три торговых площади, казенная баня у реки – вот из чего слагалась главная часть города. За городской стеною лежали Песья слобода, Леонтьевский конец, Дымково. Дорога в дальние страны лежала на воде, проходила по реке – плавной и величавой Сухоне. Этой дорогой можно было дойти до «златокипящей Мангазеи». Реки, широкие тундры, великий «Камень», река Обь – и вот уже взору путника открыто новое Сибирское царство. Обью можно плыть в Березов, и на Тобольск, и к чудесной Мангазейской земле. Этой дорогой, длина которой составляла три тысячи верст, пришлось пройти Семену Дежневу. Опять-таки неизвестно, когда Дежнев пустился в свой первый дальний путь. Где он был «прибран» в казаки, чтоб стать в ряды тобольских служилых людей? Эти люди, которые потом стали его друзьями-соратниками, появились в Сибири в 30-х годах. О Петре Бекетове было слышно уже в 1627 году, когда он первым из русских людей проплыл по Ангаре, причем он и его спутники перетаскивали на руках лодки через пенистые пороги. В 1628 году устюжанин Ярофей Хабаров был в Мангазее и на Пясине целовальником при ясачном сборщике. В то самое время столь знаменитый в будущем Василий Бугор с десятью такими, как он, удальцами вышел на лыжах из ворот Енисейского острога и достиг реки Лены. В одно время с Бугром некий Пенда прошел туруханскими землями на Нижнюю Тунгуску, выбрался на Лену и сплыл по ней до того места, где потом вырос Якутск. Потом Пенда вернулся, поднялся по Лене до ее верховьев, пошел Братской степью к Ангаре и оттуда сплыл на судах в Туруханск. Сорок туруханских служилых сопровождали Пенду в этом походе.

...Еще в 30-х годах Семен Дежнев должен был встречаться в Сибири и со своим земляком – Василием Федотовым Гусельниковым, по прозвищу «Скорая Запись». В то время Василий Скорая Запись не был таким богатеем, каким он прослыл впоследствии, когда помогал деньгами и людьми мореходам, снаряжавшим плаванья на Северо-Восток. Скорая Запись происходил из устюжских мужиков, и родился он в деревне Омельяновской, что на Юрьевом наволоке. В 1629 году разбойники разграбили и сожгли родовое гнездо Гусельниковых, и Скорая Запись пошел на заработки в Сибирь, приказчиком московского купца Афанасия Левашева. Василий Федотов Гусельников появляется в соболиных краях, и вскоре его хорошо знает вся Мангазея как опытного торгового человека. О Василии Скорой Записи много сказано в статье профессора С. В. Бахрушина «Торговые крестьяне в XVII веке» (РАНИОН, Институт истории, Ученые записки, т. V, 1929, с. 246 и др.). С. В. Бахрушин установил год смерти Василия Федотова Гусельникова (1654). Скорая Запись умер «у государевых дел», купчиной торговой сотни. Перед смертью Гусельников принял имя Вассиана, постригшись в монахи. Афанасий и Гурий, братья Скорой Записи, тоже бывали в Сибири, возили в Мангазею хлебные запасы, скупали соболей. У них были свои морские кочи. Гусельниковы должны были знать Дежнева, Хабарова, Стадухина и других устюжан, своих земляков, еще с 30-х годов.

ОТ ИРТЫША ДО ЕНИСЕЯ

В Тобольске, где сначала служил Дежнев, в годы воеводства Юрия Сулешова был открыт богаделенный дом для старослужилых людей. В нем призревали отставных и увечных воинов, служивших под знаменами Ермака. Не там ли покрытые старыми ранами дружинники составляли первое летописное сказание о «сибирском взятии»?

При Юрии Сулешове впервые «обновлялась» и устраивалась сибирская земля, вырастали новые города, острожки и остроги. Дежнев, Хабаров, Василий Бугор и другие были теми людьми, которые пришли на смену старым ермаковцам и подвигом утвердили их нелегкое дело.

В 1638 году Семен Дежнев перешел из Енисейска в новый Ленский острог.

Сколько времени Дежнев пробыл в Енисейске, неизвестно. Енисейский острог был основан в 1618 году, и строили его боярский сын Албычев и сотник Рукин. Палисад с тремя башнями вначале окружал простое зимовье на берегу синей реки, но года через три здесь вырос острог. Первым воеводой Енисейска был Яков Хрипунов, искатель серебряных руд.

«При сем воеводе нача проведываться Якутская земля и великая река Лена... А многие тамошние земли проведал Ярофей Хабаров...» – писали современники.

Первыми жителями Енисейска были устюжане и «зыряне», которые считались мастерами по части поисков железной руды.