Услышав эти давние слова, Ричиус ощетинился. Ему неприятно было напоминание о том, что Дьяна уже была замужем - даже за таким достойным человеком, как Тарн.
      - И что? - резко спросил он. - Что ты хотел мне продемонстрировать?
      - Послушай дальше, - предложил Люсилер и перелистнул несколько записей. - "Фалиндар стал мне дорог, а я до этой минуты даже не замечал этого. Я не ожидал, что когда-нибудь так привяжусь к чему-то неодушевленному, но теперь это мой дом, и я должен его защищать. Я не могу допустить, чтобы он достался нарцам или был испорчен войной. Пока я дышу, я буду за него сражаться".
      Люсилер медленно закрыл книгу и отодвинул ее от себя, чуть было, не столкнув со стола. Его взгляд, наконец, обратился на Ричиуса. Наступило ужасное молчание, ясно показывавшее, насколько ему худо. Ричиус взял со стола бутылку токки, изо всех сил стараясь улыбаться.
      - Ты не потеряешь Фалиндар, - мягко сказал он. - Если ты из-за этого тревожишься, то перестань.
      - Дом, - прошептал Люсилер. Он обвел взглядом комнату. - Перед тем как стать хозяином Фалиндара, Тарн был заключенным в его подземелье. И все же он считал его своим домом. Я провел здесь почти всю мою жизнь, Ричиус. Для меня он настоящий дом. Если я его лишусь...
      - Не лишишься, - снова повторил Ричиус. - Но тебе не хватает веры Тарна, Люсилер. Тебе не следует здесь уединяться. Люди должны тебя видеть. Если ты не будешь верить в успех, они тоже не смогут.
      Триец потянулся за бутылкой, налил себе чашку, но пить не стал, рассеянно перекатывая чашку между ладонями. В этот вечер Люсилера окутывала пелена самоосуждения. Он был мрачен с самого начала осады. Или, точнее, после трагических событий в Кесе. Ричиус взял из угла комнаты стул. Как и все в комнате, он был завален книгами и разными бумагами. Очистив стул, Ричиус подтащил его к столу и уселся перед Люсилером - так близко, что друг не мог не обращать на него внимания.
      - Почему ты боишься? - спросил он. - Разве ты не понимаешь, что преимущество имеем мы?
      Люсилер бросил на него пристальный взгляд.
      - Похоже, ты один в этом уверен, Ричиус.
      - Неужели? У Пракстин-Тара нет крыши над головой, запасов еды и воды. Дьявол - у него даже не осталось этой чертовой катапульты. У него есть только воины.
      - Да, почти вдвое больше, чем у нас, - проворчал Люсилер. - Почему ты об этом забываешь?
      Их спор снова пошел по замкнутому кругу, а Ричиус пришел сюда вовсе не за этим. Он отнял у Люсилера чашку и сказал:
      - Я хочу, чтобы ты поговорил со мной. Ты чувствуешь себя виноватым в том, что случилось.
      - Неужели? Какой ты наблюдательный.
      - Но твоей вины тут нет. Люсилер рассмеялся.
      - Конечно, есть! Мне следовало это предвидеть. Как дурак, я поехал в Кес и пытался договориться о мире. Я доверял Пракстин-Тару. - Он досадливо покачал головой. - Лоррис и Прис, до чего же я глуп! Я же знал, что собой представляет Пракстин-Тар! Я видел безумие в его глазах - и не обращал на это внимания. Так что прошу тебя, Ричиус: не пытайся уверить меня, будто я ни в чем не виноват. Меня моя вина устраивает. Мне с ней не одиноко.
      Ричиус снова взял дневник Тарна.
      - Разве сам Тарн не сказал тебе как-то, что Пракстин-Тару можно доверять? Разве он не обещал, что военачальник будет тебе верен?
      - Это было давно, - парировал Люсилер, - когда Тарн был жив. И он не знал, что умрет или во что превратится Пракстин-Тар.
      Ричиус кивнул. Все знали, как смерть Тарна подействовала на военачальника Рийна. Когда-то он был мелким диктатором, которому было достаточно править Рийном. Однако магия Тарна все изменила. Увидев способности Тарна, его "дар небес", Пракстин-Тар стал искренне верующим. И теперь он сам назначил себя преемником праведника, твердо вознамерившись открыть небесные врата, которые закрыла смерть Тарна. Некоторые говорили, будто Пракстин-Тар рвется к власти, потому что ему хочется получить волшебные способности, какие были у Тарна, и подчинить себе весь Люсел-Лор. Однако Ричиус так не считал. Люсилер встречался с Пракстин-Таром в Кесе и видел страдания военачальника. Пракстин-Тар начал крестовый поход. Он был уверен, что ведет священную войну.
      - Он хочет говорить с богами, - сказал Люсилер. - Ему хочется снова увидеть их, как это было, пока Тарн был жив. И он не успокоится, пока не захватит Фалиндар, - в этом я не сомневаюсь. Как ты этого не видишь, Ричиус? Я не могу потерять Фалиндар. Он стал бастионом, последним безопасным уголком во всем Люсел-Лоре.
      - Ну, это звучит несколько театрально.
      - Ничуть. Это все, что осталось от мечты Тарна. И это мой дом. - Триец проницательно посмотрел на Ричиуса. - И твой тоже.
      Эти слова заставили Ричиуса изумленно заморгать.
      - Правда, - признал он. - Теперь я здесь чувствую себя дома.
      Люсилер тепло улыбнулся.
      - Да. Теперь ты счастлив, я это вижу. Раньше ты не был счастлив.
      - Был! - запротестовал Ричиус. - Я всегда был счастлив.
      - Ты всегда был беспокоен, как суетливая старуха, - рассмеялся Люсилер. - Все время возмущался, жаловался, никогда не был доволен тем, что имеешь. Но ты изменился. Скажи: ты еще думаешь об Арамуре?
      Ричиус поморщился:
      - Люсилер...
      - Пожалуйста, ответь! - настоятельно попросил Люсилер. - Мне это важно! Ты действительно так хорошо себя чувствуешь в Фалиндаре, как это кажется со стороны? Или ты по-прежнему думаешь об Арамуре? Ты совсем перестал о нем говорить.
      - Какой смысл? Арамур для меня потерян. Теперь я это сознаю.
      - Правда?
      - Почему ты начал меня об этом расспрашивать? Я ответил тебе правду, так что давай этот разговор закончим.
      - Значит, теперь твой дом здесь?
      - Да!
      Люсилер сел прямо.
      - Тогда ты должен понять, почему я так тревожусь. И тебе тоже следовало бы тревожиться. Если мы потеряем Фалиндар, мы потеряем не только жизнь. Мы потеряем дом. Снова.
      Слова Люсилера были до боли логичны. У Ричиуса отняли Арамур, и понадобилось два года, чтобы он оправился после этой потери. Он все еще не полностью пришел в себя, но хотя бы заставил успокоиться безжалостных призраков прошлого. Тоска по родине не давала ему ничего, кроме боли.
      - Я вспоминаю Арамур чаще, чем ты можешь себе представить, - признался Ричиус. - Иногда мне хочется отвезти туда Шани - просто чтобы показать. Эта страна - кусок моего сердца. И, наверное, так и будет до конца моих дней. Но мой дом теперь здесь. По крайней мере, это я, наконец, понял.
      - И теперь мы оба должны бороться за наш дом, - сказал Люсилер.
      - Правильно. И тебе пора перестать терзаться и считать себя виновным в осаде. Договорились?
      Люсилер сделал последний глоток токки.
      - Договорились. - Он закупорил бутылку и отставил ее подальше. - И что мы будем делать сейчас? Ждать, когда Пракстин-Тар вернется?
      - Думаю, другого варианта у нас нет. Рано или поздно он вымотается. Иначе и быть не может.
      - Очень может быть, что ждать придется долго, - заметил Люсилер. Особенно если Кринион умрет.
      Ричиусу самому захотелось хлебнуть токки. Если Кринион действительно погибнет, жажда мести' Пракстин-Тара будет неутолимой.
      Для Пракстин-Тара самым мрачным местом на земле стал его шатер, где он дежурил у постели раненого сына. Час был поздний, и свечи на алтаре колебались на едва заметном ветру, отбрасывая нелепые тени на матерчатые стены. Кринион лежал на куче одеял, обнаженный по пояс и перебинтованный. С помощью разнообразно изогнутых ножей целитель Валтув сумел извлечь из тела Криниона большую часть щепок, и теперь грудь Криниона вся была в запекшейся крови и швах. Оставшись в шатре один, Пракстин-Тар молился о своем единственном сыне. Кринион по-прежнему не приходил в сознание, и Валтув не был уверен, что он очнется. Целитель сказал Пракстин-Тару, что раны молодого воина весьма серьезны, а удар по голове повредил ему мозг возможно, необратимо. Теперь Кринион лежал в забытьи, не шевелясь, едва дыша.
      - Услышь меня, Лоррис, - молился военачальник. - Прис, я молю тебя. Исцели моего сына. Нельзя, чтобы он умер...
      Как всегда, Лоррис и Прис хранили молчание, и Пракстин-Тар почувствовал, как из его глаз выкатываются слезы бессилия. Он не мог понять, почему его молитвы остаются без ответа - даже теперь, когда решается столь многое. Кринион был хорошим сыном, истинным дролом, и боги-близнецы не имеют права притворяться глухими!
      - Не имеете права! - прорычал Пракстин-Тар, открывая глаза. Он воздел руки, потряс сжатыми кулаками и закричал: - Вы меня слышите? Вы не имеете права! Я - Пракстин-Тар!
      Пракстин-Тар слышал, как собственное имя звенит у него в ушах. Он бессильно понурился. Даже Кринион его не слышит - а ведь он совсем близко, только слаб, как новорожденный. Тяжелое одиночество легло на плечи военачальника. Сейчас он был бы рад ощутить прикосновение жены, услышать смех дочерей. Все что угодно - только не хриплое дыхание Криниона. А ведь день начинался так хорошо! Кринион был полон жизненных сил, а проклятая машина Грача должна была принести им победу. Вспомнив о нарце, Пракстин-Тар вскипел.
      - Это должен был быть он! - сказал триец.
      Если Кринион не поправится, так и будет, решил он. Если Кринион умрет, он убьет нарца, накажет его за то, что он построил такое непрочное орудие. Пракстин-Тар сотрясался от ярости, и ему пришлось прижать ладонь ко лбу, чтобы успокоиться. Его мысли туманились от тошноты, и он вдруг вспомнил, что не ел с самого рассвета. Ему нужна пища. Но кто позаботится о Кринионе? Он не доверял Валтуву - по крайней мере, в столь важном деле. Военачальник решил обойтись без еды и опустился на пол.
      - Я буду тебя охранять, - прошептал он. - Ворон не прилетит.
      Он осторожно пригладил Криниону волосы. Они были молочно-белыми, как у всех трийцев, и нежные, как розовые лепестки. Сидя рядом с сыном, Пракстин-Тар вдруг заметил, насколько на него приятно смотреть - и не только потому, что у него была типично трийская внешность. У Криниона было идеальное сложение и безупречные черты лица. Он был красив - сам Пракстин-Тар никогда не был красивым.
      - Не покидай меня! - взмолился он. - Я не могу потерять еще одного сына! Слышишь? Я этого не вынесу!
      Кринион отреагировал чуть заметным трепетом ресниц, и военачальнику показалось, что сын его слышит.
      - Да, ты слышишь, - решил он. - Ты не умрешь.
      Кринион снова чуть заметно пошевелился. Пракстин-Тар улыбнулся. Кринион сильный, потому что в его жилах течет кровь военачальника, и потому что его ждут важные дела. Они оба - отец и сын - полны решимости, сохранить наследие Тарна.
      - Такое зрелище меняет человека навсегда, - сказал он сыну. - Откуда мне знать, предназначил ли мне Лоррис продолжать это дело? Я этого не знаю. Но мне нужно научиться многому. Боги действительно существуют, Кринион. Теперь я это знаю. И я хочу снова их видеть.
      Пракстин-Тар перестал гладить Криниона по голове. Он осмотрелся, убеждаясь, что его никто не подслушивает, а потом, подавшись вперед, продолжал свою исповедь.
      Одной целью был он одержим, единственной горел яростью, и Пракстин-Тара не волновало больше, что он стал убийцей. В конце концов, он военачальник. Его миссия важнее, чем жизнь военачальника Ишьи или сотни рабов из Кеса. Сам Тарн убивал для того, чтобы открыть небесные врата. Возможно, это и есть плата. Может быть, Лорриса надо умилостивить кровью.
      "Ну, хорошо же, - решил Пракстин-Тар. - Если они не откроют мне врат неба, я заставлю их открыться".
      Фалиндар не сможет сопротивляться вечно. А когда он захватит Фалиндар... Что тогда?
      Военачальник нахмурился. Даже сейчас, после месячной осады, он не знал, чего можно ожидать от этой победы. Фалиндар был домом Тарна. В каком-то смысле он был путем к небу, давним центром трийцев. Пракстин-Тару казалось, что рано или поздно капризные боги должны будут его заметить. Он уже отвоевал для них Кес, хотя, похоже, они воротят нос от этого дара. Но они не смогут презреть Фалиндар! Фалиндар с его бесценными шпилями из бронзы и серебра был жемчужиной Люсел-Лора. Его завоевание станет наивысшей победой Пракстин-Тара. И когда он ее добьется, он бросит вызов богам, не замечающим его.
      - Это будет, Кринион, - пообещал он.
      - Господин? - робко окликнули его. Пракстин-Тар резко выпрямился. К своему глубочайшему изумлению, он увидел, что у входа в шатер стоит Грач. Лицо нарца было бледным и испуганным.
      - Ты посмел прийти сюда? - рявкнул Пракстин-Тар. - Как ты смеешь осквернять это место своим присутствием? Грач зашел в шатер, умоляюще подняв руки.
      - Простите, господин. Я только зашел посмотреть, как вы... - Его взгляд испуганно метнулся в сторону Криниона. - Как чувствует себя ваш сын?
      - Жив, хотя твоей заслуги в этом нет. Радуйся. Если он умрет, ты последуешь за ним.
      - Клянусь вам, господин, я не думал, что такое случится. - Ты построил это орудие. Ты сказал, что оно готово. Так что если мой сын умрет, ты за это заплатишь.
      Я тут сидел и придумывал, как мне тебя убить. Хочешь послушать, что мне пришло в голову? Нарец посерел.
      - Я думаю посадить тебя на кол, - продолжал говорить военачальник. Наверное, тебя будут опускать на острие очень медленно. И я буду смотреть, как острие выходит у тебя изо рта.
      - Бог мой...
      - Твой бог? - взорвался Пракстин-Тар. - Твоей нарской сказки не существует! Не говори мне о нем.
      - Простите меня, господин! Я не хотел проявить неуважения. Только...
      - Что?
      - Ну, если мальчик выживет...
      - Он выживет!
      - Конечно, - поспешил согласиться Грач. - Я хотел сказать - когда он снова будет здоров, он обратится к вам за руководством. Он будет рассчитывать на отмщение за то, что с ним случилось. - Нарец нервно сглотнул. - Он захочет меня убить.
      Пракстин-Тар с трудом сдержал отвращение.
      - Ты пришел искать моей защиты? Когда мой сын лежит при смерти? Грязное мерзкое создание...
      - Господин, я же не виноват! Я только делал то, о чем вы просили. Я постарался построить орудие, но я не специалист. Я простой солдат.
      - Ты простой раб, Грач, - возразил военачальник. Он поднялся во весь рост, нависая над нарцем. - Я принял решение. Тебе следует молиться твоему несуществующему богу о выздоровлении Криниона, потому что если он умрет, я обязательно посажу тебя на кол.
      - А если выживет? Что будет со мной тогда?
      - Он захочет отомстить, - подтвердил военачальник. - Но не тебе.
      - Не понимаю...
      Пракстин-Тар указал в сторону цитадели.
      - Он захочет захватить Фалиндар. Только так он сможет смыть с себя бесчестье. А для этого мне нужен ты.
      Военачальник отвернулся от Грача и встал над сыном. Кринион больше не шевелился. Валтув предупредил Пракстин-Тара, что может начаться заражение. Здесь, в пустыне, оно могло раздавить человека, словно насекомое.
      - Я не дам ему умереть! - поклялся Пракстин-Тар. - Кринион будет жить. И когда он очнется, мы захватим Фалиндар.
      - И для этого я вам нужен? - с надеждой переспросил Грач.
      - Вот именно. - Военачальник холодно посмотрел на него. - Ты должен построить мне новое орудие.
      - О нет, господин! - запротестовал нарец. - Это невозможно...
      - Я видел, на что оно способно. Ты его построишь, и построишь лучше, чем предыдущее. Ты будешь строить его, пока Кринион выздоравливает, чтобы оно было готово, когда он очнется для битвы.
      - Господин, пожалуйста, не надо! - взмолился раб. - Я не смогу. Прошлое орудие было самым лучшим, на что я способен. Я использовал все мои знания. Оно сломалось потому, что я плохо знаю, что делаю!
      Пракстин-Тар отмахнулся от его молений. Два года назад он пощадил Грача, потому что ему показалось забавным иметь раба нарца. Но еще Грач обещал, что он ему пригодится. Он сказал, будто знаком с нарским оружием.
      - Ты был легионером! - взорвался военачальник. - Ты сказал мне, что поможешь одерживать победы!
      - Да, - пролепетал Грач. - Но...
      - Построй мне новый требюшет. Прочный и мощный. И пусть он будет готов к тому моменту, когда мой сын очнется. Помни о коле, Грач.
      Грач бросил последний взгляд на Криниона, потом низко поклонился своему господину и ушел из шатра. Пракстин-Тар был рад от него избавиться. Отвратительная тварь, как все нарцы, а от его ложной веры военачальника тошнило. Когда лежащий за горами мир увидит истину? Или они вечно будут пребывать во тьме?
      Но тут он вспомнил, что Грач - всего лишь человек, а люди должны искать во тьме истину. Конечно, Грач - создание жалкое. Однако даже у раба можно кое-чему научиться.
      - Я тоже хожу во тьме, - прошептал Пракстин-Тар. - И всегда ищу...
      Поиск ответов стал образом жизни для Пракстин-Тара, и порой это было тяжело. Военачальник Рийна сел рядом с сыном, не обращая внимания на голод, и снова начал молиться.
      18
      Первое, что увидели Алазариан и Джал Роб, выйдя из Железных гор, был Экл-Най. Город нищих стоял в конце дороги Сакцен: выгоревшая оболочка города, покрытая шрамами войны и небрежения. Когда-то этот город потрясал воображение: он был центром торговли, воротами в Люсел-Лор, первой остановкой на пути солдат и торговцев империи. Его построили много лет назад, в начале правления Аркуса. Немалую его часть спроектировали нарские архитекторы, желавшие оставить свой след на трийской земле. Экл-Най с его рухнувшими арками и провалившимися крышами походил на жертву большого городского сражения. Однако даже в руинах он производил впечатление. Алазариан читал об Экл-Нае и слышал рассказы о нем от своего дяди, Блэквуда Гэйла, однако ничто не подготовило его к этому зрелищу. Выехав из узкого прохода в горах, он изумленно распахнул глаза при виде отталкивающей красоты мертвого города.
      - Боже небесный! - выдохнул Джал Роб, останавливая измученного коня. Ты только посмотри!
      Двое путников остановились у конца дороги Сакцен, глядя на раскинувшийся вдали изломанный город. Экл-Най представлял собой странный сплав знакомой архитектуры и таинственной планировки. Простые трийские строения из рваного картона и дерева соседствовали с коническими нарскими шпилями - и все это разваливалось на куски. Половина города была окружена стеной с зубцами. Была середина дня, и солнце нещадно палило землю. Тени от Железных гор казались протянутыми к городу темными пальцами. Странная помесь нарского и трийского распространялась на мельчайшие детали. Алазарианом овладело смешанное чувство: он был рад выехать из скалистого ущелья, однако и город нищих не показался ему приветливым.
      - Там река, - сказал Джал Роб, указывая вперед.
      Они знали, что их будет ждать река, и вид чистой воды приковывал взгляд. Судя по тому немногому, что было известно об этих местах, река называлась Шез. Питаемая ледниками Железных гор, она переполняла берега. Перекинутый через реку небольшой мостик вел к Экл-Наю и казался на удивление новым по сравнению с древним городом.
      - Кого-нибудь видите? - спросил Алазариан, затеняя глаза ладонью от солнца.
      То ли он видел какое-то движение на замусоренных улицах Экл-Ная, то ли ему казалось, но никаких львов здесь определенно не было.
      - Скорее всего, жители покинули город, - сказал Джал Роб.
      Он уже сообщил Алазариану то немногое, что он знал об этом городе. Когда-то это было богатое торговое поселение, но в конце концов оно стало последним полем боя в войне с трийцами. Именно здесь трийцам удалось окончательно разгромить вторгшихся в страну нарцев. Это произошло два года назад, но Экл-Най не отбросил воспоминаний о прошлом. На каждой стене остались рубцы от боев.
      - Здесь все же могли остаться трийцы, - с надеждой сказал Алазариан. Ведь город все еще стоит. И здесь есть река, Священник кивнул, но с опасением.
      - Если это так, наше появление их не обрадует. Будь начеку, мальчик.
      - Можно объехать город стороной, - предложил Алазариан. - Дадим коням отдохнуть, наполним мехи водой и двинемся дальше.
      - Нет, - возразил Джал Роб. - Если в городе кто-то есть, нас обязательно заметят. И нет смысла постоянно скрываться от трийцев. - Он взглянул на Алазариана. - Разве мы не за этим сюда приехали? Мы же ищем трийцев?
      - Да, - ответил Алазариан, стараясь не растерять последние крохи решимости.
      Однако Джал Роб не поехал дальше. Вместо этого он спешился, держа поводья в руке, и наметанным глазом огляделся вокруг. Прошло уже много дней с тех пор, как они с Алазарианом покинули горное убежище священника, оставив позади Праведников и относительную безопасность лагеря. Пока на пути не встретилось ничего примечательного: только ястребы да грызуны, обитавшие в ущелье. Не было ни трийцев, ни львов, охраняющих Люсел-Лор, ничего хоть сколько-нибудь опасного. Джал Роб разговаривал мало, но Алазариану загадочный священник нравился. Он был добр, хотя и опасался магии Алазариана. Юноше было спокойнее в присутствии человека, так хорошо владеющего луком. Однако теперь, рядом с Экл-Наем, Джал Роб стал задумчив. Он кутался в плащ, словно от холода, и наклонял голову, прислушиваясь. Но слышался только шум речной воды.
      - Тут тихо, - вслух подумал священник.
      Алазариана даже затошнило от волнения. Хотя в его жилах текла трийская кровь, он вдруг потерял всякое желание встречаться со своими родичами. Если верить словам дяди Блэквуда, трийцы воинственны и кровожадны и яро ненавидят нарцев. "Они готовы вырвать у тебя сердце и зажарить себе на обед", - сказал ему как-то Блэквуд Гэйл, указывая в доказательство на шрам у себя на лице.
      - Мы въедем в город? - спросил Алазариан. - Если там есть жители, то может найтись и еда. Я не отказался бы поесть, как следует, а вы?
      - Судя по тому, что я слышал о трийцах, съесть могут нас самих.
      Алазариан нахмурился. Сообразив, что он сказал, Джал поморщился.
      - Зря я это, парень. Извини.
      - Ничего, - ответил Алазариан.
      Пока Джал не выказывал к нему никакой симпатии, и это почему-то было Алазариану неприятно. Страх перед его даром он мог бы понять. Это было бы вполне нормально: Алазариан и сам не понимал своих способностей. А вот почему надо сторониться человека из-за трийской крови, ему было непонятно.
      - В одном ты прав, - проговорил наконец Джал Роб. - Стоя тут, мы вперед не продвигаемся. - Он в последний раз осмотрелся по сторонам и снова сел в седло. Тряхнув поводьями, он повернулся к Алазариану и спросил: Готов передать свое послание?
      - Думаю, да.
      - Тогда поехали.
      Арамурец пустил коня вперед, направив его к узкому мосту. Алазариан поехал следом, устремив взгляд на лежавший за мостом город. Если верить преданию, город нищих получил свое название из-за бесчисленных беженцев трийцев, которые скопились в городе за время длительной войны с империей. Большинство пришли туда, надеясь уехать в Нар, но эта их жалкая мечта ни для кого не становилась реальностью. Экл-Най был нарской твердыней единственным в Люсел-Лоре местом, где правила империя. А приходившие сюда трийцы пытались убежать от сражений и голода, которые терзали их земли. Настороженно приближаясь к мосту, Алазариан думал о длинной и печальной истории Экл-Ная. И поскольку его отец был трийцем, он испытывал к этим местам странную симпатию. В конце концов, трийцам удалось изгнать нарцев. Но при виде безрадостного Экл-Ная с его разрушающимися зданиями Алазариан задумался, стоило ли прилагать столько усилий, чтобы добиться такого результата.
      - Они сражались здесь, - сказал Алазариан, - чтобы изгнать нарцев.
      Джал Роб кивнул:
      - Достойная цель. Алазариан рассмеялся:
      - Ну, от вас трудно было бы ожидать другого мнения.
      - Люди рождены не для рабства, Алазариан, - резко ответил священник. Ручаюсь, что твой настоящий отец сказал бы тебе то же самое.
      У самого моста Джал Роб снова остановился и стал внимательно рассматривать настил и дорогу к городу за ним. Экл-Най был уже близко, и легче было разглядеть его узкие улочки. Там заметно было движение. Встревожившись, Алазариан повернулся к своему спутнику.
      - Трийцы? Роб кивнул.
      - Кому же еще тут быть? Ты, случайно, не говоришь на их языке, а?
      - Я же сказал вам: я всю мою жизнь провел в Талистане. О трийцах я знаю не больше, чем вы. - Пожав плечами, он добавил: - Не считая того, что я о них прочел. Когда я был в Черном Городе, то попробовал узнать хоть что-то о моем отце. Прочел кое-какие книги. Но там не было ничего, что бы сейчас нам помогло.
      - Жаль, - вздохнул Джал Роб. - Ну, тогда поехали.
      Оставив лук за спиной, Джал Роб направил коня на мост - и поехал над стремительными водами Шезы. Алазариан поспешно последовал за ним. За мостом они выбрали дорогу, которая вела прямо вперед, и чем ближе становился Экл-Най, тем сильнее накрывал их город нищих своей тенью и вонью. Весь город издавал горький запах - въевшийся запах пожара. По краям города треугольником стояли три высокие башни - круглые, с зубцами наверху и большими прорезями окон без стекол, - как бойницы для лучников, только гораздо крупнее. Башни возвышались над неровным силуэтом Экл-Ная.
      "Сторожевые башни", - понял Алазариан. Такие же стояли на окраине столицы, а на них были установлены огнеметы, которые должны были бы остановить захватчиков. Башням Черного Города ни разу не пришлось отражать нападения, но Алазариан подумал, что их младшие сестры из Экл-Най видели бои. На каждой башне остались следы копоти - слои сажи от работавших огнеметов. Ближе к городу стало видно, что обожжены не только башни. То же произошло с менее высокими строениями в центре города: некоторые выгорели почти до основания. Вокруг развалин копошились люди. У всех были белые волосы и белая кожа, каких Алазариан никогда прежде не видел. По этой особой бледности он сразу понял, что это трийцы.
      - Они пока нас не заметили, - прошептал Алазариан.
      - Еще как заметили, - отозвался Роб, кивком указывая на южную сторону города. - Смотри.
      Навстречу им ехала группа всадников: они как раз миновали обрушившуюся арку. Все они были трийцами, и развевающиеся белые космы и лохмотья, болтавшиеся вокруг тела, придавали им сходство с бестелесными призраками. За спинами у них висело какое-то странное оружие - что-то вроде копья с клинками на обоих концах. Алазариан поспешно пересчитал людей. Всадников было шестеро - с таким количеством противников Джалу Робу одному не справиться.
      - Не бойся, - сказал Алазариану Роб, - и не держись угрожающе.
      Они въехали в город, и шестеро трийцев загородили им дорогу. Джал Роб остановил коня, Алазариан последовал его примеру, глядя, как священник демонстрирует приближающимся трийцам пустые руки. Трийцы не походили на солдат, но, подъехав ближе, двое из них достали из-за спины оружие. Весь отряд поехал медленнее, пристально наблюдая за Алазарианом и Джалом Робом. Один из трийцев выехал вперед: ростом он был ниже остальных, но на нем одном была знакомая нарцам одежда - помимо трийских шаровар и рубашки, на нем был черный китель нарского покроя. Когда он подъехал еще ближе, Алазариан вдруг понял, что это - китель нарского легионера. Он был выношен и испачкан, но покрой и знаки отличия, ни с чем спутать нельзя было.
      - А вы вроде бы говорили, что они беженцы, - сказал Алазариан.
      Роб пожал плечами.
      - Я не знаю, кто они.
      Священник выпрямился в седле, готовясь приветствовать трийцев. Алазариан повторил его движение. Трийские всадники осмотрели их с ног до головы. У выехавшего вперед был самый серьезный вид. В нарском мундире и с белой кожей трийца он представлял собой странное зрелище, одновременно пугающее и забавное. Опередив своих спутников, он остановил коня в десятке шагов от пришельцев. Его отряд тоже остановился. Алазариан собрался, было заговорить, но Джал Роб поспешно поднял руку, призывая его к молчанию. Некоторое время две группы молча смотрели друг на друга. Наконец первый триец заговорил.
      - Нар, - сказал он. - Вы Нар.
      Роб с Алазарианом обменялись удивленными взглядами.
      - Да, - поспешно согласился Роб, - это правда. Мы нарцы. Как вы...
      - Я говорю нарский, - прервал его триец.
      Он продолжал изучающе на них смотреть, а потом поманил своих спутников к себе. Озадаченный Алазариан рассматривал трийцев, не зная, следует ли ему заговорить. Однако вести переговоры взялся Роб.
      - Мы из Нара, - повторил он. - Из Арамура, за горами. - Он указал на высившиеся позади скалы. - Горы? Понимаете? Вот откуда мы приехали.
      Триец в нарском мундире кивнул.
      - Я знаю горы. Я знаю Арамур. Зачем? Алазариан решил, что понял его вопрос.
      - Вы спрашиваете, зачем мы приехали?
      Триец осмотрел Алазариана. Глаза у него были серо-золотые, ясные и умные. Алазариан в жизни не видел такого поразительного человека.
      - Да, - ответил триец. - Зачем?
      Роб медлил с ответом. Алазариан понял, что священник не может решить, насколько откровенными им следует быть. Пока трийцы оказались совсем не такими, какими он ожидал. Алазариан посмотрел на Роба и пожал плечами. Он сам тоже не знал, что говорить.
      - Где львы? - наконец спросил Роб. Все трийцы начали негромко переговариваться. Их предводитель подозрительно прищурился на Роба.
      - Зачем вы приехали? - снова повторил он свой вопрос. - За львами?
      - Кто ты? - спросил Роб. Он начал раздражаться и тоже хотел получить ответы. - Как тебя зовут?
      Трийцы снова зашептались. Похоже, по-нарски умел говорить только человек в имперском кителе.
      - Меня зовут Мод, - просто сказал он.
      - Мод, - с улыбкой повторил Джал Роб. - Я - Джал Роб из Арамура. А это - Алазариан.
      Алазариан изо всех сил старался принять дружелюбный вид.
      - Привет.
      - Далеко до Арамура, - сказал Мод. - Скажите мне, зачем. За львами?
      - Они здесь есть? - спросил Роб. - Я имею в виду - в городе.
      - Нет, - решительно ответил Мод. - Здесь львов нет.
      Было трудно понять, говорит ли он правду, но Джал Роб не стал допытываться. Вместо этого священник снова протянул руки, демонстрируя, что он трийцам не угрожает, и сказал:
      - Мы просто путешественники. Мы не хотим ссоры ни с вами, ни с кем-нибудь вообще. Пожалуйста, поверьте мне.