- Внутри кто-то есть, - прошептал он. - Но я не знаю кто.
      - Открывай! - обронил Ричиус.
      Люсилер два раза стукнул в дверь и медленно открыл одну створку. Он сразу же увидел Тарна. Лицо искусника было ужасным. Узнав Люсилера, он едва заметно кивнул. К дверям повернулись также другие головы: Кронина и двух его воинов - с жиктарами на уровне пояса. А потом Люсилер шире открыл дверь - и увидел еще одного человека. Неизвестный в блестящей черной коже, позолоченном плаще и серебряном шлеме был высок и подтянут, а когда он повернулся к двери, на лице его оказалась зловещая маска смерти превосходно выполненная из металла копия человеческого черепа. На поясе у него висел длинный узкий меч. Люсилер замер. Ричиус прошел вперед, оттолкнув его в сторону, и тотчас отпрянул.
      - Боже!
      Он замер в дверях. Люсилер встал рядом с ним. Друзья неотрывно смотрели на страшную фигуру.
      - Кто он, Ричиус? Ты его знаешь?
      - Входите! - пригласил Тарн.
      Его голос, полный гневной мощи, разносился по пустому залу. Лицо было напряженным, даже жестким, а усыпанные язвами губы растянулись в оскале. Он пристально наблюдал за странным пришельцем, не пытаясь скрыть своего презрения. Кронин и его воины тоже наблюдали за диковинным солдатом, держа наготове жиктары. Только теперь Люсилер заметил у ног незваного гостя какой-то ящик.
      Он был размером с небольшой сундук, выкованный из железа, и достаточно объемный, чтобы вместить скромное собрание книг. С цепей, стягивавших крышку и корпус, свисал крепкий замок. Солдат, увидев, что Люсилер разглядывает сундук, сделал шаг в сторону, чтобы предоставить возможность обзора ему и Ричиусу. Он склонил свою мерзкую голову набок, и казалось, будто серебряный череп улыбнулся.
      - Кто он? - прошептал Люсилер.
      Ричиус был слишком изумлен, чтобы ответить.
      - Входите, - снова повторил Тарн.
      Его суковатая палка дрожала в слабой руке.
      - Это король Вентран? - спросил золотой голос из-под серебряной маски.
      Тарн презрительно взглянул на солдата.
      - Ричиус, эта вещь явилась сюда, чтобы говорить с вами. Вы знаете, кто он?
      - Не совсем, - ответил Ричиус замирающим голосом. - Но я знаю, что он такое.
      Люсилер пребывал в полной растерянности. Ему чудилось, будто он единственный не понимает, что происходит.
      - Ну и, - нетерпеливо спросил он, - что же он такое?
      - Он - Ангел Теней. Посланец Аркуса, императора Нара. И я уверен, у него ко мне дело.
      Люсилер шагнул вперед, встав между странным посланцем и своим другом.
      - Какое дело у вас к королю?
      Ангел Теней указал на покоящийся у его ног ящик.
      - Я - скромный посланец императора. И привез подарок королю Арамура.
      Ричиус направился к ящику, но Люсилер остановил его.
      - Что это за подарок? - рыкнул он. - Как ты сюда попал?
      - Ответ на первый вопрос - это дар великого господина Аркуса королю Арамура. Я не знаю, что он собой представляет. Ответ на второй - я приплыл на корабле, чтобы доставить подарок Его Величества.
      Ангел Теней запустил руку под свои черные одежды, двигаясь нарочито медленно, чтобы не нервировать вооруженных воинов. Кронин молча наблюдал за ним холодным взглядом. В руке посланца появился конверт из жесткого пергамента. Он протянул его мимо Люсилера Ричиусу.
      - Вам, - произнес он, чуть склонив голову.
      Люсилер вырвал у него конверт.
      - Отдай его мне, - жестко потребовал Ричиус.
      - Нет. Там что-то дурное, Ричиус, я в этом уверен.
      Ричиус прикоснулся к плечу трийца.
      - Пожалуйста, - тихо добавил он.
      Люсилер хотел было возражать, но сдержался, увидев решимость во взгляде друга. Он передал ему конверт.
      - Там вы найдете ключ, - сказал Ангел Теней. - Он откроет замок на сундуке.
      Все смотрели, как Ричиус ломает сургучную печать на конверте. Внутри оказался один листок бумаги и обещанный ключ. Держа ключ в одной руке, а письмо - в другой, он прочел послание.
      - Что там? - в смятении вопросил триец.
      Ричиус уронил письмо. Листок порхнул на пол.
      - Ричиус! - окликнул его Люсилер, его тревога грозила перерасти в панику. - Ричиус, скажи мне!
      Ричиус прошел мимо Люсилера к сундуку. Ангел Теней попятился. Кронин и его воины шагнули было вперед, чтобы остановить его, но раздался твердый приказ Тарна, и они замерли на месте.
      - Оставьте его, - сказал искусник по-трийски. Он встал, с трудом удерживая равновесие с помощью палки. - Еще не время.
      Ричиус опустился на колени возле сундука и неловкими пальцами вставил ключ в скважину. Замок открылся. Ричиус снял цепи с крышки. Все его тело сотрясала дрожь, руки неуклюже справлялись с засовами. По лбу и щекам катились струйки пота, дыхание было тяжелым и хриплым.
      Крышка со скрипом приоткрылась, из щели просматривалась темная глубина сундука. Люсилер вытянул шею, заглядывая Ричиусу через плечо. Он ничего не смог разглядеть.
      - Господи, - прошептал Ричиус. - Боже милосердный, нет!
      Он откинул крышку, так что она отлетела назад и сильно стукнулась о пол. Люсилер пытался рассмотреть содержимое, но Ричиус начал выпрямляться. Его руки потянулись к вискам, из горла вырвался мучительный стон.
      Стон перешел в крик. Ричиус упал и откатился от сундука. Он дергал ногами, инстинктивно пытаясь оказаться как можно дальше от того, что было внутри.
      По залу прокатилась волна движения. Кронин поднял жиктар. Ангел Теней напрягся, готовясь к удару. Тарн заковылял к Ричиусу, вытянув парализованную руку. Люсилер заглянул в сундук.
      Едва узнаваемое лицо смотрело на него оттуда. Оно было покрыто пятнами тления и обрамлено массой светлых спутанных волос. Голубые глаза, открывшиеся в последнем взгляде смерти, были полны ужаса. Люсилер почувствовал приступ тошноты. Схватив крышку сундука, он захлопнул его и проревел Кронину:
      - Убей его!
      Жиктар Кронина блеснул молнией. Голова Ангела Теней, увенчанная шлемом, скатилась с плеч. А крики Ричиуса все нe смолкали.
      Когда Ричиус наконец замолчал и Люсилер увел его из банкетного зала, Тарн подошел к обезглавленному телу нарского солдата и с усилием наклонился, чтобы поднять с пола жуткое письмо. Кронин и его воины с любопытством смотрели на него: они не меньше своего повелителя хотели узнать его содержание. Красные глаза Тарна сощурились, и он едва разобрал корявые буквы.
      Нарскому Шакалу.
      Девушка оправдала мои надежды. Спи чутко. Мы едем за тобой.
      С великой ненавистью, барон Блэквуд Гейл, правитель провинции Арамур.
      ВОЕНАЧАЛЬНИКИ
      Из дневника Ричиуса Вентрана
      Мы венчались в церкви, в которую оба не верили, в зимний, но прекрасный день. Сабрина была самой красивой невестой во всей империи. Белое платье сшили для нее специально к свадьбе портнихи графини Эллианн, и стоило ей только войти в храм, как все в нее влюбились. В тот день счастье переполняло меня. Она была безупречна. Но я так никогда ей этого не сказал.
      Граф Бьяджио выступал в роли посаженного отца. Я помню, как он был горд. Не знаю, есть ли у него дети, но Сабрина не возражала, и казалось, это доставило Бьяджио огромное удовольствие. Мы все решили, что нам необходимо заручиться его расположением. Аркус на свадьбе не присутствовал, и мне это пришлось по душе. Если не считать Бьяджио, его жены и епископа, свидетелями церемонии были только мои друзья. Петвин все время находился рядом со мной, и хотя мне не хватало Динадина, я был рад присутствию Петвина.
      После свадьбы Сабрина сказала мне: ей жаль, что ее отец не явился на свадьбу. Не знаю, почему она так любила этого холодного подлеца, но его отсутствие больно ее ранило. И, конечно, она была права. Ему следовало присутствовать на свадьбе дочери. А теперь он больше никогда ее не увидит.
      Я пытаюсь понять, как Аркус объяснит все это отцу Сабрины. Он не такой уж влиятельный герцог, и Горкней не занимает в империи важного места. Возможно, Аркус просто ничего не скажет. А может, ее отцу вообще будет все равно. Он не обращал на нее внимания, пока она была жива, и сомневаюсь, чтобы ее смерть подействовала на него удручающе. Но неужели у Аркуса вовсе нет совести, чтобы осознать то, что он творит? Отчего-то вопрос этот ставит меня в тупик. Теперь я потрясен его жестокостью. Он перестал быть для меня человеком.
      Но меня погубил не Аркус. Мог бы я поверить в это прежде? Теперь мне все кажется настолько очевидным! Я содрогаюсь, вспоминая свою слепоту. Рассказ Джоджастина всегда казался мне странным, но, наверное, я слишком его любил, чтобы усомниться в его словах. Он говорил, что калитка сада была закрыта и что убийца отца перелез через стену. Но калитка сада никогда не запиралась! Отец на это никогда не пошел бы. С его точки зрения, сад принадлежал всем. Он хотел, чтобы туда могли приходить и прислуга замка, и конюхи. Даже угроза подосланных дролами убийц не заставила бы его запереть эту калитку.
      И в качестве подозреваемого у меня остался только Джоджастин. Только он посмел бы рассказать о моей поездке сюда. Только он так любил Арамур, чтобы увидеть в моей любви предательство. Только он любил Арамур настолько, чтобы убить его короля. Я возненавидел бы его за это, если бы смог, но, кажется, во мне уже не осталось ненависти. Мы все убивали ради глупых идеалов, и все наши убийства приносили нам только новые страдания. Если Джоджастин еще жив, то он уже получил наказание более сильное, чем все, что я мог бы для него придумать. Он живет в том Арамуре, которого всегда так страшился, - в Арамуре, которым правят Гейлы.
      И все же я могу в нем ошибаться. Милый Джоджастин, неужели ты мог сотворить со мной такое?
      Теперь у меня не осталось верных друзей. Я видел, как Аркус создает свою империю. Я знаю: те, кто не захотел отречься от меня, убиты. Скорее всего Петвин погиб первым. Он всегда был предан до крайности, и я не сомневаюсь, он сделал все возможное, чтобы спасти Сабрину. Что касается Джильяма и других, то подозреваю, что их казнили. И слуг, наверное, тоже если у них не хватило ума от меня отвернуться. Если Бог милосерден, то я надеюсь, он подсказал им это. Не считая Дженны. Женщинам в Талистане живется плохо, и ей лучше умереть, чем оказаться в грязной постели Гейла.
      И, наверное, это пугает меня больше всего. По крайней мере я знаю, что Сабрина мертва. Какие бы ужасы ни творил над ней Гейл, все уже позади. Но я могу только догадываться о тех муках, что сейчас приходится испытывать остальным моим людям. Будь то от Джоджастина или от какого-то иного подлеца, но Аркус узнал о моем отъезде. Он знает: та же болезнь, которая поразила моего отца, сделала и меня неподходящим для Нара. На этот раз он не будет так снисходителен к Арамуру. Отдав Арамур роду Гейлов, он нас уничтожил. Возможно, навсегда. Единственный защитник Арамура - это я, а я не в состоянии бороться. И теперь им предстоит терпеть жестокое правление Блэквуда Гейла - именно то, чего так отчаянно пытался избежать Джоджастин. Мы оба подвели свою страну - и будем за это прокляты.
      Я не видел Дьяну с того дня. Я не могу заставить себя встретиться с ней. Если б я не был так глупо влюблен в нее, то не отправился бы в эту поездку, и Сабрина была бы жива. Дьяна пыталась связаться со мной через Люсилера. Она хочет говорить со мной - наверное, утешать. Но теперь все это представляется мне таким бессмысленным! Мне не следовало приезжать в Фалиндар, и теперь, когда я застрял здесь, я даже не понимаю, каково мое положение. Тарн был очень любезен. Он разрешил мне остаться в цитадели, сказал, что я могу жить здесь столько, сколько захочу. На данный момент я не вижу альтернативы. Мне некуда возвращаться, и хотя мне претит его гостеприимство, я стал человеком без родины. Если я покину его величественный кров, то стану бродягой. Я превратил отцовский трон в посмешище, и теперь вместо меня на нем восседает наш враг. Возможно, когда-нибудь мне удастся изгнать Гейла, но этот день далеко, и у меня больше нет армии, которая помогла бы мне это сделать. Сегодня Гейл победитель.
      Но я отомщу талистанскому барону. За одну только Сабрину я добьюсь его смерти - и он пожалеет о том дне, когда столь кровожадно разлучил нас.
      Тарн начал готовить свой народ к новой войне. Теперь она неизбежна. Как это ни удивительно, но он попросил моей помощи. Он считает, что мое знакомство с нарской тактикой окажется полезным. Как плохо он меня знает! Теперь я могу держать в руках меч, но на большее не способен. Я просто перестал доверять своему чутью, и мои советы могут только привести к гибели его воинов. Но Тарн неумолим. Похоже, он не привык к отказам - он обладает необычайной способностью управлять своими людьми. Воины Кронина уже рвутся в бой. Я жалею их - как они наивны! Несмотря на всю свою образованность и обширный круг чтения, Тарн не сознает, какие устройства Аркус двинет против него.
      Непонятна ему и жажда жизни, которая движет императором. Дролы говорят о смерти как о двери для перехода из одного мира в другой. Они не боятся смерти так, как боимся ее мы в Наре, и не могут понять сверхъестественного желания Аркуса обмануть смерть. Я пытался объяснить это Тарну, но он меня не слышит. Он произносит красивые речи, и все его обожают за это, но они не знают оружия, созданного с помощью науки, и не видели фанатичных легионов императора. Они помнят воинов из Арамура и Талистана и думают, будто мы это лучшее, что есть в Наре. Знай они, как обстоят дела на самом деле, им стало бы страшно.
      Ангел Теней, который привез мне Сабрину, приплыл на корабле. Для меня это знак, что Аркус наконец закончил осаду Лисса. Вскоре к берегам Люсел-Лора подойдут его дредноуты. Они окружат его земли удавкой и задушат его. Если Тарн настолько мудр, как все считают, он заключит договор, которого добиваются в Лиссе. Возможно, их флот сумеет защитить эти берега, так что бои можно было бы вести на суше, где, как я знаю, трийцы проявляют себя с самой лучшей стороны. Я не вижу для них благоприятной перспективы, но они сильны и их много, и если на их стороне будут воевать лиссцы, то, возможно, эта война для Аркуса и его легионов окажется нелегкой.
      31
      Дьяна поняла, что Ричиус не станет с ней разговаривать, когда получила платье с приколотой к рукаву запиской.
      Семь дней подряд Дьяна посылала Люсилера к Ричиусу со своими соболезнованиями и просьбой прийти повидаться с их ребенком. Люсилер неизменно возвращался с вежливым отказом, объясняя, что Ричиусу нечего сказать. А потом, три дня назад, Люсилер пришел к ней с платьем из великолепной шелковой парчи алого цвета, которое выглядело драгоценным, даже измявшись в седельной сумке. Записку написал и проколол к рукаву Ричиус. В соответствии с извечным свойством мужчин вести себя бессмысленно, Ричиус решил, что пребывание в Фалиндаре будет более терпимым, если они не станут видеться друг с другом и он сможет смириться с тем, что она принадлежит другому. Это платье, говорилось в записке, - просьба о прощении. Дьяна неохотно приняла его.
      Но все равно часто думала о Ричиусе. Думала она о нем и сейчас, собираясь кормить свою крошечную девочку грудью. Ее пугало, что малышка вырастет, не зная отца, который живет в соседней башне крепости. Она решила, что Ричиус - человек странный, полный непонятных нарских причуд, о которых ей говорил отец. Ее огорчал его отказ с ней разговаривать. Видимо, так он пытался оставаться сильным - и в то же время это казалось несвойственной ему слабостью. Поначалу она была уверена, что он явится к ней, как только пройдет потрясение, вызванное смертью жены. Но когда отказы повторились, она поняла, что за его молчанием кроется нечто большее. По какой-то непонятной причине он страдает той же болезненной влюбленностью, что и Тарн, и это лишает его разума.
      Она раскрыла блузку, и Шани присосалась к груди. Легкая боль вызвала у Дьяны улыбку. Это кормление в конце дня стало временем их общения: в комнате было прохладно, и все ее служанки занимались другими делами. Она наслаждалась этими минутами; у нее вошло в привычку смотреть в окно на море, пока Шани ела, а потом просто дремала у груди.
      Дьяна уже заметно окрепла. Ей больше не нужна была нянька, кормившая девочку первые несколько дней после рождения. Но она по-прежнему оставалась рядом, делясь бесценными советами, как лучше выполнять эту материнскую обязанность. Она научила Дьяну правильно держать малышку и прикладывать к груди. Велела не давать ребенку испытывать слишком сильный голод, чтобы кормление не превращалось в нападение. Поначалу кормить грудью было больно и утомительно, но по мере того как Дьяна осваивала это тонкое искусство, она стала находить в нем элементы чуда и никогда так сильно не любила дочь, как в минуты кормления.
      - Шани, - прошептала Дьяна, поглаживая нежный пушок на ее головке, ты сегодня голодная.
      Девочка немного поерзала в пеленках, когда Дьяна откинулась на спинку кресла. За окном яркое солнце играло на далеких волнах, а льющаяся сквозь стекло теплота приятно ложилась на лицо и шею. Дьяна безмятежно держала дочку на руках и смотрела на неспешное движение волн.
      Но вдруг ее охватила печаль. Тарн обустроил для нее прекрасный дом. Это было так не похоже на жилище ее дяди Джаспина в долине Дринг. Ее нынешнее существование скорее напоминало ее детство, когда богатый отец баловал ее. Все ее желания предупреждались еще до того, как она успевала их высказать. Казалось, будто каждое утро начинается с благодатного восхода солнца. У нее не было титула - Тарн презирал эти вещи - но она все равно чувствовала себя королевой, одной из тех царственных женщин Нара, которые красили себе ногти и заставляли слуг пробовать подаваемую им еду. И хотя ее муж не был способен на близость, он был добр и уважителен, чем могли похвастаться немногие женщины Люсел-Лора. Конечно, она не была равной ему, но он все-таки разговаривал с ней - порой удивительно откровенно. Дролские искусники редко разговаривали со своими женами о чем-то более значимом, нежели меню, но Тарн представлял собой исключение, чему она была очень рада. Он даже был по-своему страстен и всегда заботился о ее здоровье гораздо больше, чем о своем собственном, хотя оно оставляло желать лучшего.
      Тогда почему она чувствует себя такой несчастной? Перед мысленным взором вмиг появился Ричиус. Последнее время мысли о нем стали ей досаждать. Он принял решение. Не важно, что она с ним не согласна. У нее есть муж и ребенок, о котором ей надо заботиться. Ричиусу придется самому беспокоиться о себе.
      Но она по нему скучала. И удивлялась, что испытывает такую привязанность к этому странному человеку из Нара. Он был добрый, как Тарн, но гораздо более ранимый. Все в цитадели говорили о том, как он безумно кричал, когда увидел мертвую жену. Некоторые ее служанки считали его ненормальным. Дьяна не разделяла их мнения. Узнав о казни жены Ричиуса, она заплакала - чувство сострадания к обоим затопило ее. В Ричиусе присутствовал какой-то особый трагизм, заставлявший ее постоянно думать о нем.
      Она посмотрела на мирно сосущую Шани и провела пальцем по изящному контуру ушка. У нее его черты лица, его глаза и волосы. Это будет служить меткой в течение всей ее жизни в Люсел-Лоре. Но она унаследовала и черты матери - ее тонкие кости и узкий овал, и это будет выделять ее, если она когда-нибудь окажется за пределами трийских земель. И в этом она очень похожа на Ричиуса - невинное существо, по воле рока ставшее бездомным. Она - дочь Шакала, и только благосклонность Тарна защищает ее от тех, кто ненавидит ее отца.
      Настроение Дьяны совсем испортилось. Война с Наром неизбежна. Она может потерять их всех - Ричиуса, Шани, даже Тарна. Люсилер утверждал, что и высокие стены Фалиндара не смогут защитить их от оружия империи. Она инстинктивно прижала к себе малютку. Только чудо способно помочь им выжить, и обязанность каждого - молиться об этом чуде. Дролы и не дролы - все должны совершать подвиги веры.
      Сама Дьяна не была глубоко верующей. До недавнего времени она даже сомневалась в том, что боги существуют. Ее взгляды изменились, когда она увидела искореженное тело Тарна. Как и сотни других людей, она стала свидетелем воплощения чудесных способностей искусника - и взыскания платы за них небесными правителями. Для нее Тарн был зримым доказательством того, что боги действительно обладают властью над миром, и если он призывает ее возносить молитвы, то она будет молиться изо всех сил и надеяться, что голос ее услышат силы добра.
      - Я молюсь за тебя, - сказала она дочке. Она всегда обращалась к Шани по-трийски. Это было единственным требованием Тарна. - Я молюсь, чтобы ты осталась жива и у тебя была мирная жизнь.
      "Но будет ли этого достаточно?" - мысленно прибавила она.
      Все знали, что Тарн больше никогда не прибегнет к магии. На этот раз богам придется изобрести какой-то другой способ для их спасения. На этот раз им противостоят все демоны империи, и хотя Дьяне было известно о Наре гораздо меньше, чем ее мужу, она знала достаточно, чтобы понимать, какую опасность лло они представляют. У Нара есть оружие. Она уже видела последствия стрельбы из огнемета. У трийцев - только жиктары и отвага.
      - И руководство Тарна, - задумчиво добавила она.
      Эта мысль ободрила ее. Он тоже фанатик, способный вдохновить своих людей на великие деяния. Он уже объединил военачальников и положил конец их вечным склокам. Если ему подвластно такое, то, конечно же, он сможет поднять всех на войну с Наром.
      - Тарн спасет нас, - нежно прошептала она. - Не тревожься.
      Шани не тревожилась. Она продолжала сосать, равнодушная к словам матери. Дьяна слегка улыбнулась Шани такая хорошая девочка - она совсем не похожа на тех невыносимых младенцев, о которых Дьяна столько наслышалась, будучи беременной. Даже кормилица отмечала, какая Шани спокойная. Дьяна ею гордилась.
      Внезапно за дверью послышалось чье-то шарканье. Она вздрогнула и поспешно отняла девочку от груди, сдвинув края блузки. Но в следующую минуту узнала шаги мужа и успокоилась, прежде чем он постучал в дверь.
      - Муж? - вымолвила она. - Входите.
      Дверь медленно, со скрипом, отворилась, и на пороге остановился Тарн. Он виновато посмотрел на нее.
      - Дьяна, мы могли бы поговорить?
      Она разжала пальцы, стиснувшие края блузки.
      - Да, но я кормлю. Это ничего?
      Тарн взглянул на распахнувшуюся блузку, и тотчас в его глазах вспыхнуло нечто похожее на желание. Но он торопливо отвел взгляд и неловко повернулся, чтобы закрыть за собой дверь.
      - Ничего, - сказал он.
      Снова обернулся к Дьяне, но больше не стал на нее смотреть - он предпочел вид из окна.
      "Бедняга", - подумала Дьяна, снова прикладывая Шани к груди.
      Она почти физически ощущала, как он борется с собой. Обычно он хорошо это скрывал, но порой, как в данную минуту, его чувства вырывались наружу и становились заметны любой женщине, которая хоть раз видела желание в глазах мужчины. Трагедия заключалась в том, что Тарн не мог навязать ей свою близость, даже если бы хотел, и почему-то Дьяне было жаль его. Она тщательно прикрыла грудь краем блузки.
      - У вас озабоченный вид, - заметила она.
      Казалось, Тарна разочаровали ее слова.
      - Правда? Извини меня. Я... - он пожал плечами, - ... встревожен.
      - У вас для меня плохие известия?
      - Пока нет, - безрадостно произнес он. - Но на дороге Сакцен скапливаются войска. Думаю, они скоро нападут на Экл-Най. Вот тогда у меня будут для тебя плохие известия.
      Дьяна промолчала: если Тарну что-то от нее понадобилось, он скажет ей об этом, когда сочтет нужным. Он тяжело прошел к окну и некоторое время стоял недвижим, не обращая на нее внимания.
      - Мне надо, чтобы ты кое-что сделала для меня, - объявил он наконец. При других обстоятельствах я не стал бы к тебе обращаться, но сделать это можешь только ты.
      - Я сделаю, если смогу.
      - Младенец здоров?
      - Да.
      - Она крепкая?
      - Крепкая.
      - И ты тоже окрепла, да?
      Он по-прежнему не смотрел на Дьяну, и его уклончивость стала ее тревожить.
      - Я уже здорова, муж мой, не беспокойтесь. Что вы хотите, чтобы я сделала?
      - Сегодня хороший день, совсем не холодно. Может быть, ты вынесешь ребенка в сад, на солнце и свежий воздух?
      - Это - ваш подарок?
      - Нет, не совсем.
      Тарн повернулся - на его лице не осталось и следа страсти. Он прошаркал к ней, тяжело волоча ноги. Она серьезно взглянула на него, и по телу ее пробежала нервная дрожь.
      - Муж мой?
      Тарн наклонился ближе.
      - То, о чем я тебя попрошу, важно, Дьяна. Но ты можешь отказаться, если пожелаешь. Я не стану сердиться. Ты понимаешь?
      Дьяна кивнула. На самом деле она плохо понимала, что ему понадобилось от нее.
      - Твой мужчина из Арамура, - продолжал Тарн. - Он нездоров. Он не в состоянии ясно мыслить. Тебе это известно?
      - Я с ним почти не разговаривала, - уклончиво ответила Дьяна, неожиданно задумавшись над тем, что именно ему передавал Люсилер.
      - Это потому, что он ни с кем не хочет видеться. Жена моя, я знаю, ты пыталась с ним говорить. Не бойся в этом признаться. Я пришел не для того, чтобы тебя наказывать.
      - Муж мой, нет...
      - Не лги, - предостерег ее Тарн. - Я легко читаю твои мысли. Он тебе дорог, и ты пыталась с ним говорить. Мне это известно.
      Дьяна занялась девочкой. Как гадко он с ней разговаривает! Но она действительно вела себя неосторожно. Ей следовало бы попросить прощения, но нужные слова не приходили. К счастью, Тарн как будто не ждет от нее извинений.
      - Чего вы от меня хотите? - холодно спросила она.
      - Я пытался уговорить Ричиуса помогать нам. У него есть знания, которые нам были бы полезны. Но он не хочет слушать ни меня, ни Люсилера. Думаю, к тебе он прислушается. Я хочу, чтобы ты убедила его нам помогать.
      Дьяна резко подняла голову.
      - Муж мой, я не могу этого сделать. Он отказывается меня видеть. Вы это уже знаете.
      - Если ты придешь к нему, он тебя не прогонит. В этом я уверен. Он не сможет этого сделать, потому что любит тебя.
      Дьяна неубедительно засмеялась.
      - Нисколько.
      - У меня нет времени на твои игры, женщина, - грубо уронил Тарн. - Он любит тебя, как и я. И я знаю, что ты ставишь его высоко. Говоря откровенно, я ревную. А теперь мы можем продолжать разговор о важных вещах?
      - Да, - ответила Дьяна. - Но я не стану его соблазнять. И я не стану его обманывать, как вы.
      Лицо Тарна стало суровым.
      - Не смей мне выговаривать! Я не прошу тебя ни соблазнять его, ни обманывать. Мне надо только, чтобы ты убедила его нам помочь.
      - Нет, муж мой, - помотала головой Дьяна, - я не могу с ним встречаться.
      Тарн отступил на шаг, а потом спокойно сказал:
      - Дьяна, я уже обещал тебе, что не буду сердиться, если ты мне откажешь. Но я хочу, чтобы прежде ты позволила мне объясниться. Мы в беде. Если известия из Экл-Ная достоверны, то уже тысячи нарских солдат готовы нанести нам удар. И никому не известно о них больше, чем Ричиусу. Он может быть нашей единственной надеждой.
      - Вы ошибаетесь...
      - Я не закончил, - решительно оборвал он ее. - Они применят такое оружие, какого никто из нас прежде не видел. И их тактика тоже будет новой. На этот раз мы будем сражаться с легионами Нара, войсками самого императора. Это уже не будут простые воины из Талистана и Арамура. Ричиус мог бы сказать нам, что нас ждет. Даже если он не станет воевать на нашей стороне, у него есть знания, которыми мы могли бы воспользоваться. Я взял из моих книг все, что только можно было. Он мне нужен.
      Тарн согнулся, опираясь на палку, он был доволен своей речью.
      - Вот и все. А теперь ты можешь принять правильное решение.
      - И если я скажу "нет"?
      - Тогда для тебя правильным будет это решение.
      Дьяна засмеялась.
      - И вы будете разочарованы.
      - Буду, - согласился Тарн. - Но я с уважением приму твое решение. - Он придвинулся немного ближе. - Ты ведь понимаешь: я мог бы приказать тебе это сделать. Ты - моя жена. Большинство мужчин не стали бы унижаться, как я.
      - Муж мой, думаю, вы не понимаете, чего у меня просите, - смело заявила Дьяна. - Он уже велел мне не обращаться к нему. Он больше не хочет иметь со мной дела, и хотя мне это непонятно, я знаю, он сказал то, что действительно думает. И скорее всего вам он тоже сказал что думал. Если он не желает вам помогать, то я не могу заставить его изменить решение.
      Лицо Тарна просветлело.
      - Дьяна, если ты придешь к нему с ребенком, если ты покажешь ему, за что он будет сражаться, то я уверен, он к тебе прислушается.
      - С ребенком? Я не стану пускаться на ухищрения!
      - Мы должны пускаться на ухищрения, - резко ответил Тарн. - Нам надо, чтобы он все понял. У него здесь ребенок! Пусть он скажет тебе в лицо, что намерен его бросить. Не думаю, чтобы он смог это сделать.
      Это были отвратительные слова, и, услышав их, Дьяна ужаснулась. Но что самое страшное - она поняла: это должно подействовать. Тарн видел все очень ясно. Он уже заглянул в душу Ричиуса и увидел в нем заботливого человека такой не оставит свою дочь на смерть.
      - Я знаю, мы обе ему небезразличны, - сказала Дьяна. - Но, возможно, он считает, что не может нам помочь.
      - Он уже говорил мне это, - молвил Тарн. - Это чепуха. Ему просто не хватает уверенности в себе, импульса, чтобы поверить в себя. Вот почему это должно исходить от тебя, Дьяна. Я не могу добиться, чтобы он ко мне прислушался. Он ненавидит меня - и, возможно, он прав. Но тебя он любит. Он сделает то, о чем ты просишь.
      Эта уверенность развеселила Дьяну.
      - Муж мой, вы слишком высоко меня ставите. У него хватило сил, чтобы отказаться меня видеть.
      - Вот и приди к нему без разрешения. Не позволь ему тебе отказать. Он на лужайке, Дьяна, - чистит свою лошадь. Он один.
      - Вы хотите, чтобы я пошла к нему сейчас?
      Тарн кивнул.