- Позже, - тихо ответил Люсилер. - Когда мы будем одни.
      - Но...
      - Ш-ш!
      Тарн снова заговорил. Он поднял испещренную шрамами руку и указал на Ричиуса, а потом на остальных, сидевших за круглыми столами. Служанки быстро сновали по толпе, расставляя блюда перед голодными гостями. Воины Кронина принялись за еду, продолжая слушать Тарна.
      - Что он говорит? - спросил Ричиус. - Что-то обо мне?
      Люсилер засмеялся.
      - Да, мой друг. Он говорит своим искусникам, чтобы они не смущались твоим присутствием. Видишь их лица?
      Это была правда. Лица гостей были очень серьезными. Тарн снова указал на Ричиуса.
      - Король Вентран, - с трудом прохрипел он. Чувствовалось, что он давно не изъяснялся на языке Нара; его слова показались странными даже Ричиусу. Искусник владел его языком далеко не так хорошо, как Люсилер. Тарн откашлялся и начал говорить снова, бросив на Ричиуса виноватый взгляд.
      - Король Вентран, добро пожаловать.
      - Ответь по-нарски, - тихо подсказал Люсилер.
      Ричиус выпрямился, чтобы обратиться к монарху.
      - Благодарю вас за гостеприимство, господин Тарн, и за любезное приглашение отужинать с вами в день вашего праздника.
      Тарну удалось изобразить некое подобие улыбки.
      - Эти люди не рады вас здесь видеть, король Вентран. Вот о чем я говорил.
      Ричиус пожал плечами.
      - Тогда это их проблема, господин Тарн.
      Из горла искусника вырвался хриплый смех, за которым последовал приступ кашля.
      - Это так, король Вентран. - Немного успокоившись, он посмотрел на Ричиуса уже серьезно. - Я знаю, вы хотите со мной говорить. Люсилер передал мне, что вам... - он помолчал, подыскивая нужное слово, - не хочется ждать, да?
      - Совсем не хочется, - подтвердил Ричиус.
      - Мы поговорим, - пообещал Тарн. - Сегодня вечером. А сейчас мы будем есть. Казада, король Вентран.
      Ричиус принял из рук служанки чашку с какой-то жидкостью, над которой поднимался пар. Напиток казался густым и противным - словно наперченный уксус. Он поднял чашку, насмешливо приветствуя Тарна.
      "Это ведь ты позвал меня сюда, помнишь?" - подумал он.
      Его задело, что Тарн с такой решительностью откладывает их разговор, однако поднес чашку к губам и сделал глоток. Горячая жидкость въелась в язык и нёбо, к чему он был совершенно не готов.
      - Что это такое? - рявкнул он, со стуком ставя чашку на стол и прикрывая ладонью обожженные губы. Ему показалось, будто на них уже образуются пузыри.
      - Токка, - ответил Люсилер, который с удовольствием пригубил свою чашку, разговаривая с Кронином. - Ягодное вино с пряностями. Пить его надо осторожно.
      Ричиус оттолкнул от себя чашку.
      - Или вообще не пить.
      - Это - традиционный напиток Таттерака, - предостерег его Люсилер. Он. пододвинул чашку к Ричиусу. - Кронин оскорбится. Пей.
      - Это нечто отвратительное, Люсилер. Я не могу.
      - Тогда притворись.
      - Токка, - сказал Кронин, тыча гостя локтем в бок и изображая, будто пьет.
      - Ладно, - устало ответил Ричиус, - токка.
      Он сделал еще один глоток слишком сильно наперченной жидкости, борясь с тошнотой. Служанка, приставленная к их столу, расставляла новые чашки и тарелки, и каждое новое блюдо казалось Ричиусу омерзительнее предыдущего. Тут были целые рыбины, плававшие в зеленой подливе, кипящий красный суп в миске, ломти мяса, сложенные стопками, - такие свежие и непрожаренные, что из них на тарелку все еще сочилась кровь. Несмотря на голод, эта процессия блюд показалась Ричиусу просто невыносимой. Он смотрел, как трийцы берут эти "деликатесы" голыми руками - на столе не было приборов, только круги пышного хлеба, и каждый мог схватить понравившийся кусок. Люсилер с Кронином постоянно запускали руки в общее блюдо, поставленное перед Ричиусом. Музыканты пели и играли, воины насыщались, словно голодные псы, и Ричиус пошатнулся. Ему стало нехорошо от шума и мерзкого запаха трийской кухни. Кронин не слишком нежно ткнул его в бок.
      - Ош умлат халхара до?
      Люсилер наклонился к нему и перевел:
      - Он спрашивает, почему ты не ешь.
      - Я не голоден, - вежливо ответил Ричиус.
      Кронин нахмурился, словно разгадав его ложь.
      - Не имеет значения, голоден ты или нет, Ричиус. В день казада все едят. Эти люди терпели голод ради сегодняшнего пира.
      - Я не могу есть, Люсилер, - прошипел Ричиус сквозь зубы. - Это отвратительно.
      Триец отпрянул, уязвленный подобным оскорблением. Он положил свой кусок хлеба и, схватив Ричиуса за рукав, притянул его к себе.
      - В течение года я должен был есть те помои, которые готовили вы с Динадином. И ни разу не пожаловался. А теперь ешь.
      Ричиус вздрогнул.
      - Ты прав, - пристыженно пролепетал он, - поваром Динадин был никудышным.
      Оба рассмеялись, а потом Люсилер выбрал блюдо, которое, на его взгляд, Ричиус смог бы вынести - полужидкую чечевичную похлебку, предназначенную для того, чтобы макать в нее хлеб или овощи. Она оказалась не слишком острой, и Ричиус обнаружил, что в состоянии понемногу ее есть. Сладкое мясо и пучки осьминожьих щупальцев он предоставил поглощать Кронину, которому, похоже, такие странные блюда нравились. Воин ел не переставая и почти не разговаривал, а его кулинарные пристрастия можно было легко определить по пятнам на куртке. Люсилер не переходил границ приличия. Он ел аккуратно как и в долине Дринг - и старательно выбирал те яства, которые мог съесть, чтобы ничего не оставалось. И вообще манерами он больше походил на искусников, чем на воинов. Воины ели так, будто им предстояло в ближайшее время вступить в бой с великанами, а дролских священнослужителей разговоры занимали больше, нежели чревоугодие. Они разговаривали благовоспитанно, поднимали тосты в честь Тарна и изредка присоединялись к более спокойным песням. И, следуя приказу своего повелителя, совершенно не обращали внимания на нарского гостя.
      Казалось, Тарна присутствие Ричиуса тоже не беспокоит. Он не смотрел в его сторону - только изредка адресовал ему одну из своих уродливых улыбок. Хозяин Фалиндара практически ничего не ел: передвигал пищу по тарелке, как ребенок, которого насильно посадили за стол. И пил он не вино, а воду. Ричиус последовал примеру Тарна и сделал служанкам знак, чтобы наполнили его опустевшую чашку благословенно безвкусной жидкостью. Вода скользнула в его пылающую от специй гортань словно весенний ветерок. Он предложил ее Люсилеру, но тот равнодушно пожал плечами.
      - Не понимаю, как тебе удается это есть, - сказал Ричиус. - Все слишком острое.
      - Ты к этому привыкнешь.
      - Спасибо, не собираюсь.
      Ричиус обвел взглядом присутствующих. Многие опьянели, и разговоры стали громче. Он решил, что это подходящий момент для новой попытки.
      - Объясни мне насчет Тарна, - прошептал он Люсилеру. - Что с ним случилось?
      - Нет, - раздраженно ответил триец. - Другие могут услышать.
      - Никто ничего не услышит. И все равно нас никто не поймет. Давай рассказывай. Это болезнь?
      - Не болезнь, - ответил Люсилер. - Это возмездие.
      - Что ты говоришь? Кто сотворил с ним это?
      - Таким его сделали боги.
      - Боги? О нет, Люсилер, не может быть.
      - Говори тише, - укоризненно прошептал Триец. - Я рассказывал тебе о его способностях, но не упомянул о том, почему он больше ими не воспользуется. Помнишь?
      Ричиус кивнул. Этот вопрос очень занимал его.
      - Помнишь тот день в долине, когда я поведал тебе о дролах?
      - Ты сказал, что они никогда не станут пользоваться магией, чтобы причинять вред другому живому существу. Помню. Ну и что?
      - Разве это не очевидно? Посмотри на него!
      - Люсилер, у него проказа или какая-то иная болезнь. Это ничего не доказывает.
      - Он не был болен, пока не воспользовался своим даром для того, чтобы закончить эту войну, Ричиус. Он применил свои силы, чтобы убить твоих нарских собратьев, и боги наказали его за это.
      Ричиус закатил глаза.
      - И он действительно обратил тебя в свою веру, правда? Раньше ты в эту чушь не верил. Это - просто совпадение, вот и все.
      - Это не совпадение, - возразил триец. - Его силы - это дар Небес. Но боги дают свои дары по необъяснимым причинам, и их нельзя применять для убийства. - Он снова махнул рукой в сторону Тарна. - Видишь, какими бывают последствия. Он избавил нас от Нара и теперь расплачивается за это.
      - Ну так он должен готовиться к новой расплате, - хмуро сообщил Ричиус. - Ему понадобятся все его дары, если он хочет победить Аркуса.
      - Он больше ими не воспользуется. Он дал клятву. Боги говорили с ним через его тело. Теперь он видит, что поступил неправильно.
      - О, я думаю, он изменит свое решение, - язвительно бросил Ричиус, как только увидит легионы Нара.
      - Не изменит! - Люсилер опустил кулак на стол с такой силой, что зазвенели стаканы. Сидящие за их столом удивленно посмотрели на него, но он возмущенно продолжал: - Неужели ты не видишь, что здесь случилось, Ричиус? Он - пророк. Боги послали его, чтобы объединить Люсел-Лор. Но как только он отступился от них, он был наказан. Мне это кажется совершенно очевидным.
      - Ладно, - ответил Ричиус, - верь во что хочешь, мне все равно. Я здесь только из-за Дьяны. Я побеседую с ним сегодня вечером. Если он отпустит ее, я переговорю с Аркусом от его имени и отправлюсь обратно следующим же утром. Я только надеюсь, что он не нарушит своего обещания. Он будет говорить со мной сегодня, да?
      - У него много забот. Он не случайно не принял тебя вчера.
      - И ты не собираешься объяснить мне, в чем дело.
      Люсилер лениво отпил немного токки.
      - Правильно.
      - Твои приоритеты явно изменились, - сказал Ричиус скорее разочарованно, чем гневно. - Я помню время, когда у тебя не было от меня секретов.
      Люсилер вздохнул.
      - Времена изменились. Ты не знаешь Тарна так, как знаю его я. По крайней мере пока не знаешь. Если бы знал, то понял.
      - Я ничего не хочу понимать, Люсилер. Я только хочу забрать отсюда Дьяну.
      Какое-то время они ели в относительной тишине, пока в банкетный зал не вошла крошечная женщина-трийка в простом белом платье. Оно было бы ничем не примечательным, если б его не усеивали алые пятна. На ее лице читалось беспокойство. Она пробежала через весь зал к Тарну, наклонилась и прошептала что-то на ухо правителю трийцев. Жуткое лицо Тарна побледнело, а глаза страшно расширились. Они обменялись несколькими обрывочными фразами, а потом Тарн с трудом начал подниматься на ноги, призывая Кронина на помощь. Военачальник резво вскочил и мгновенно оказался рядом со своим повелителем. Он помог ему встать и повел к дверям. Музыка и пиршество прервались; все с тревогой смотрели, как Тарн мучительно уходит, явно напрягая свои силы до предела. Его хромота стала еще явственнее.
      - В чем дело, Люсилер? - осведомился Ричиус. - Что происходит?
      - Как раз то, о чем я тебя предупреждал. Извини, Ричиус. Сегодня ты Тарна не увидишь.
      28
      Когда Ренато Бьяджио был мальчишкой, он жил в роскоши на южном острове Кроут, среди небольшого народа, прославившегося своим вином, любовью к искусству, гурманством и вспыльчивостью. В течение почти двух столетий семья графа правила Кроутом, жирела на его маслинах и поте крестьян. Его семья управляла своими владениями из сверкающей золотом и мрамором виллы дворца, окруженного пляжами и прозрачными морями, со множеством огромных окон, впитывавших жаркое солнце острова и окрашивавших кожу членов королевской фамилии в янтарный цвет.
      Юный Бьяджио наслаждался жизнью в родительском доме. Все его желания немедленно исполнялись, на любые вопросы давались ответы. К его услугам было несметное количество подданных его отца. Когда он стал мужчиной, для удовлетворения его похоти имелись рабы. Склонности и вкусы Бьяджио, как и большинства кроутов, отличались разнообразием, и задача уберечь себя от скуки решалась самыми различными способами. Чтобы занять его мысли, были книги и музыкальные салоны, чтобы ублажить его тело - мужчины и женщины. Чтобы он мог узнать мир, в его распоряжении находилось огромное состояние аристократа-кроута. Но в те дни он был прикован к суше: во время его юности мир за морями представлял опасность. Черный Ренессанс пронесся по континенту, и маленький Кроут быстро включился в величественные планы Аркуса. Испытывавший вечное нетерпение Бьяджио наблюдал, как Черный Ренессанс поглощает народы один за другим. Он с юным томлением вбирал в себя идеалы Нара и его страстного императора и надеялся, что настанет день, когда Империя достигнет берегов его островной тюрьмы. Его отец, начисто лишенный воображения, совершенно не мог предвидеть, каким военным гением станет его щеголеватый сын.
      Талистан нисколько не походил на Кроут. Он был холодный и гористый, и цвет кожи у его жителей напоминал трупный. Но в доме Гейлов царила тишина, а бездействие позволяло Бьяджио обдумать происходящее. После того как несколько недель назад Блэквуд Гейл отправился в Люсел-Лор, замок обезлюдел. В отсутствие барона и его армии Бьяджио мог строить планы. Здесь его редко беспокоили - и в основном это были слуги, которые заботились о его многочисленных потребностях. Он ни разу не встречался с больным королем Талистана, слабосильным дядюшкой Блэквуда Гейла. Подобно своему племяннику, Тэссис Гейл всегда был верен Нару и сразу же дал свое благословение главе Рошанна устроить у него в замке свою штаб-квартиру.
      А Бьяджио действительно пришлось взять командование на себя. Он разумно распорядился прошедшими неделями: быстро отправил Блэквуда Гейла и его всадников в Люсел-Лор, дабы они нашли лекарство для императора. Он пополнил армию арамурскими дурнями, превратив их в рабов талистанцев, и отправил леди Сабрину в цитадель Фалиндар на поиски ее капризного мужа. На взгляд Бьяджио, он сделал все, чтобы помочь своему возлюбленному Аркусу, и был в какой-то степени удовлетворен. Он даже вызвал к Гейлам своего старого друга.
      Этим утром Бьяджио проснулся в то же время, что и всегда, - сразу после рассвета. Как уже повелось, приставленный к нему замковый раб принес легкий завтрак - чай, печенье и маленький кувшинчик джема. Прежде чем налить себе чаю, граф оделся, а потом с дымящейся чашкой направился к высоким застекленным дверям и вышел на просторный балкон. Из его покоев открывался великолепный вид на холодный океан, и хотя обычно Бьяджио избегал слишком свежего утреннего воздуха, в этот день он решил немного побыть на улице и позволить морю напомнить ему далекий Кроут. Вытащив на балкон кресло, он сел и сделал глоток горячего напитка, ощущая, как его вялая кровь ускоряет течение. Легкая дрожь пробежала по руке - стоявшая на блюдце чашка тихо звякнула. Граф приложил ладонь ко лбу и пощупал кожу. Ледяная, понял он и нахмурился. Скоро ему понадобится очередная процедура. В сущности, это был пустяк: он всегда брал в поездки дарящее жизнь снадобье, но процедуры казались неприятными и долгими, особенно когда он был занят. Возможно, этим вечером. Или - но уже обязательно - завтра...
      Граф перестал досадовать на эту необходимость, когда его взгляд упал на пятно, возникшее на горизонте. Приближался корабль. Очень большой корабль. Граф Бьяджио улыбнулся.
      - Привет, мой друг, - сказал он, вставая с кресла. - Добро пожаловать в Талистан.
      "Бесстрашному" понадобился час, чтобы добраться до берега. Гигантский флагман Черного флота рассекал моря подобно Левиафану. Волны расступались перед его чудовищным килем. На тройных мачтах океанский ветер раздувал двенадцать черных парусов, увлекая военный корабль к суше со скоростью, казавшейся немыслимой для столь огромного судна. На центральной мачте гордо реял черный флаг.
      Граф Бьяджио радостно приветствовал "Бесстрашного". Прошло уже много месяцев с тех пор, как он видел это величественное судно, и его прибытие несказанно ободрило графа. Этот прекрасный военный механизм был жемчужиной Черного флота, страшным посланцем Аркуса. Оснащенный множеством огнеметов и наполненный крепкими бойцами, корабль не имел себе равных ни в одном флоте мира. Как и его капитан.
      Адмирал Данар Никабар легко сошел со шлюпки, доставившей его к берегу, и его начищенные до зеркального блеска сапоги погрузились в мокрый песок Талистана. При виде старого друга на его обветренном лице заиграла хитрая улыбка. Лицо этого высокого мужчины очень редко меняло свое выражение - и почти никогда на радостное. Поскольку лучший флотоводец Черного флота являлся членом Железного Круга, его глаза горели тем же наркотическим синим огнем, что и у Бьяджио: эта особенность отличала всех, кто употреблял продлевающие жизнь снадобья. Адмирала, грубого и жуткого, граф считал одним из самых близких своих друзей.
      - Данар! - с ликованием вскричал Бьяджио.
      Изящный граф подождал, когда Никабар сойдет с грязной прибрежной полосы, и только потом устремился ему навстречу. Они обнялись. Бьяджио поцеловал адмирала в щеку, не обращая внимания на любопытные взгляды матросов, которые доставили сюда своего командующего. Потом он взял Никабара за огромную руку и повел с берега.
      - Ты приехал раньше, чем я ожидал, - сказал Бьяджио. - Я рад.
      - А я нет, - отрезал Никабар. - Ренато, зачем я здесь?
      Граф улыбнулся. Он предвидел, что адмирал будет недоволен его просьбой приехать.
      - Когда ты получил мое послание? Где ты был? У Лисса?
      Адмирал покачал головой.
      - У Касархуна. Мы возвращались в Черный Город, когда пришло твое послание. У меня были для Аркуса известия. - Никабар посмотрел на высящийся вдали родовой замок Гейлов. - Ренато, что все это значит? Что случилось?
      - Это очень длинная история, - вздохнул граф. Он обнял Никабара за плечи и повел к замку. - Пойдем. Здесь слишком много посторонних ушей.
      Адмирал не стал возражать, позволив собрату-нарцу вести себя. По дороге Бьяджио поведал ему о недавних событиях в Арамуре и Талистане: о том, как Ричиус Вентран их предал и как Блэквуду Гейлу было поручено взять на себя его миссию. Никабар выслушал графа не перебивая. Узнав о плохом состоянии Аркуса, он мрачно кивнул.
      - Именно поэтому я и направлялся в Нар. Я услышал о состоянии императора. И решил, что мои известия о Лиссе его ободрят.
      Бьяджио изумленно поднял брови.
      - Так они побеждены? Наконец-то!
      - Почти, - с гордостью объявил Никабар. - Они прекратили оказывать нам сопротивление и атаковать. Думаю, их шхунам пришел конец.
      Бьяджио весьма деликатно отвел взгляд.
      - Мой друг, не обижайся... Никабар притормозил и нахмурился.
      - Я не ошибся, Ренато. На этот раз - нет. Говорю тебе - они у меня в руках. Лисс падет в ближайший месяц. Даю слово. Мне нужно только получить добро от императора - и я их прикончу. Если он даст мне приказ, я сам отвезу его полюбоваться на их гибель.
      - Так вот зачем ты направлялся в Нар? - рассмеялся Бьяджио. Покрасоваться перед Аркусом? Император не в состоянии куда-либо ехать, Данар, и ты это знаешь. Право, ну что за глупая мысль!
      - Неужели? А мне казалось, Аркусу эта новость пойдет на пользу. Может быть, она придаст ему больше жизни, чем эти проклятые снадобья.
      Бьяджио упреждающе поднял палец.
      - Слушай меня. Я вызвал тебя сюда не затем, чтобы спорить. Ты мне нужен, Данар. Ты нужен Аркусу.
      - Для чего? - нетерпеливо осведомился Никабар. - У меня дела...
      - Перестань. Твои дела в Лиссе закончены. По крайней мере пока.
      Адмирал стал белый как полотно.
      - Что?..
      - Мне нужны твои корабли, Данар. Это важно.
      - Для чего? - зарычал Никабар. - Лисс покорен, слышишь, что я тебе говорю? Еще месяц, и...
      - Еще месяц - это слишком долго, - заявил Бьяджио. - Твои корабли нужны мне немедленно. Надо, чтобы они занялись высадкой войск в Люсел-Лоре.
      - Нет! - совсем ошалел Никабар. - Мои дредноуты - не грузовые баржи! Это военные корабли! Я такого не допущу!
      Бьяджио с трудом удержался, чтобы не вспылить.
      - Блэквуд направляется со своими всадниками в Люсел-Лор. Я уже вызвал из Черного Города один легион и послал его следом за ним. Но это пехота, Данар. Им придется брать Экл-Най, а потом долину Дринг. Для того чтобы покорить таким образом весь Люсел-Лор, им может понадобиться целая вечность. Нам нужны войска на всей территории, чтобы они захватывали военачальников одновременно, не давая им объединить силы. А для этого мне нужны корабли.
      - У меня уже есть задание, Ренато, - упрямился Никабар. - Захватить Лисс.
      - Я меняю тебе задание.
      - Ты не адмирал флота! Кто ты такой, чтобы менять мне задание?
      Вопрос был абсурден, и Бьяджио сразу заметил, что Никабар о нем сожалеет.
      - Ты - мой хороший друг, Данар. Я не слышал этого вопроса.
      Данар Никабар покорно склонил голову. Он был командующим Черным флотом, одним из самых высокопоставленных военачальников империи, - но это звание не шло ни в какое сравнение с тем влиянием, которое имел на Аркуса Бьяджио. Если не считать епископа Эррита - человека, который обладал некой магической властью над Аркусом, - Ренато Бьяджио был явным фаворитом императора, и ему не требовалась императорская печать, дабы изменить курс флота.
      - Я хорошо понимаю, о чем прошу, Данар, - добавил граф. - Я понимаю: ты считаешь, что на карту ставится твоя честь. Но если ты не ошибаешься относительно Лисса, они никуда от тебя не денутся.
      Никабар закрыл глаза и заскрипел зубами.
      - Они могут восстановить свой флот. Если снять блокаду...
      - Они подождут. А покорение Люсел-Лора важнее. Земли трийцев слишком обширны, чтобы их можно было завоевать, вводя войска только по дороге Сакцен. Нам нужен твой флот, Данар. Чтобы найти их магию вовремя и помочь Аркусу, нам нужно высадить войска по всему континенту.
      - Мы все когда-нибудь умрем, мой друг, - сказал Никабар. - Даже Аркус.
      - Нет, Аркус не может умереть! Он бессмертен. Он будет жить вечно. Как и его Черный Ренессанс. - Граф Бьяджио печально улыбнулся. - Мы об этом позаботимся, Данар. Мы с тобой - и Блэквуд Гейл.
      - Гейл - трус и шут, - презрительно уронил Никабар. - Тебе не следовало поручать ему нечто особо важное.
      - У меня не было выбора. Этот мальчишка Вентран нас предал, так что, кроме Блэквуда Гейла, у меня никого не оказалось.
      Никабар постучал пальцем по лбу Бьяджио.
      - Теряешь форму, старик. Разве я не предостерегал тебя относительно Вентрана?
      - Предостерегал, - признался граф. - А я пытался предостеречь Аркуса. Но было уже слишком поздно.
      - И теперь он всех нас одурачил! - расхохотался Никабар. - Бедный мой Ренато! Интересно, как все это примет Аркус? А Эррит? О, не сомневаюсь, епископ хорошенько повеселится на твой счет. Правда?
      Бьяджио закрыл глаза, и перед его мысленным взором предстал Ричиус Вентран.
      - Возможно, мальчишка выиграл один бой, Данар, но не войну. Я уже отправил к нему его жену с весточкой. Когда он ее получит, он поймет, каково шутить с графом Бьяджио.
      29
      После казада прошло уже три дня - а Ричиус все еще ждал встречи с Тарном.
      Он проводил долгие часы в созерцании крепости и горы, на которой она была построена, и изливал бессильную досаду на страницах дневника. Вечером праздничного дня ему отвели апартаменты - скудно обставленную комнату в северной башне, неподалеку от комнаты Люсилера. Окно выходило на океан, так что он мог работать при свете луны. Триец почти все время отсутствовал, выполняя какие-то поручения или по каким-то другим таинственным делам, предоставляя Ричиусу бродить по Фалиндару без сопровождения.
      После праздника в цитадели стало удивительно тихо. В коридорах больше не толпились пилигримы - там остались только бездомные крестьяне с выводками детей, но все они собирались на первом этаже и никогда не отваживались подниматься столь высоко, чтобы до Ричиуса доносились посторонние звуки. Те немногие слова, которые он слышал от воинов или прислуги, ему все равно были непонятны, но время от времени он улавливал имя "Тарн" и начинал гадать, как живется господину Фалиндара.
      Он не сомневался в том, что на одежде появившейся на пиру трийки были пятна крови. Люсилер отрицал это, но Ричиус ему не верил. В цитадели происходило нечто удручающее и достаточно серьезное, чтобы помешать Тарну обратиться к тем людям, которые пришли в Фалиндар его слушать. Ричиус мог только предположить, что болеет Дьяна. Он умолял Люсилера сказать ему хоть что-нибудь, но его друг отделывался только очевидной ложью и уверял его, будто все в порядке. И Ричиус продолжал тревожиться. Ему было одиноко и страшно за Дьяну - он недоумевал, когда же Тарн наконец сдержит свое обещание поговорить с ним. Ричиус пытался убедить себя в том, что это произойдет скоро. Надвигалась война. Если Тарн рассчитывает ее избежать, то ему надо спешить.
      На четвертое утро в Фалиндаре Ричиус как всегда позавтракал хлебом с медом - это приятное лакомство Люсилер неизменно приносил к его кровати, пока он еще спал. Каждое утро он жадно поглощал эту пищу, надеясь, что вскоре уже будет есть аппетитную стряпню Дженны и курить трубку у очага вместе с Джоджастином. В Фалиндаре хлеба было пугающе мало, и каждому выдавалась скудная порция. Но, как объяснил ему Люсилер, Ричиус считался в крепости гостем, и поскольку он находил все остальное несъедобным, то хлеба ему давали сколько угодно. Ричиус старался не злоупотреблять такой привилегией. Когда наконец наступала ночь, он снова испытывал страшный голод, так что его сон прерывался мыслями о завтраке.
      На этот раз во время еды он приступил к очередной записи в дневнике. Стараясь, чтобы хлеба хватило надолго, он отрывал от круглой лепешки крошечные кусочки и щедро макал их в плошку с медом, одновременно опуская перо в чернильницу. Яркий утренний свет врывался в его унылую спальню. Он лежал на своем мягком ложе, аккуратно устроив поднос с завтраком на стуле подле себя. С тех пор как приехал в Фалиндар, он сделал в дневнике больше записей, чем в течение предыдущих нескольких недель. Пока они путешествовали через Люсел-Лор, заниматься дневником было некогда, так что короткие записи он делал при свете луны, буквально засыпая от усталости. А теперь он исключительно от нечего делать со всеми подробностями описывал те перемены, которые заметил в Люсел-Лоре.
      Запись этого дня начиналась с печального признания:
      "Люсилер был прав. В Люсел-Лоре воцарился мир - такого я даже представить себе не мог. Они следуют за своим безумцем с любовью".
      Он остановился. Действительно ли Тарн безумен? Ричиус был уверен, что Тарн - убийца, но вот его умственное здоровье по-прежнему вызывало сомнение. Возможно, из разговора с ним он узнает правду...
      В дверь неожиданно постучали. Ричиус с интересом поднял голову: кто мог к нему прийти? Только Люсилер навещал его здесь, но он никогда не стучал. Ричиус опустил перо в чернильницу и отложил дневник. Подойдя к двери, опасливо ее открыл. На пороге стоял Кронин, который показался ему незнакомым, поскольку у него на лице отсутствовала краска. На нем была изрядно помятая рубашка - и никаких украшений. Глаза военачальника потускнели от недосыпания. Когда дверь открылась, он поклонился Ричиусу.
      - Тарн, - просто объявил он и указал сначала на Ричиуса, потом - на пустынный коридор.
      - Он хочет видеть меня прямо сейчас? - спросил Ричиус. Кронин непонимающе смотрел на него.
      - Да, конечно, - пробормотал он себе под нос.
      Бросившись обратно в спальню, сел на кровать и натянул высокие ботинки, затем отломил большой кусок хлеба и запихнул его в рот, чтобы прожевать, пока зашнуровывает обувь. Кронин равнодушно наблюдал за ним, а когда Ричиус предложил ему хлеба, тот молча покачал головой. Прежде чем уйти, Ричиус положил дневник в седельную сумку, спрятав его под платье, купленное для Дьяны. После этого расчесал пальцами волосы, пригладил непокорную прядь и последовал за Кронином.
      Пока они шли по коридору, вокруг царила тишина. В этот рассветный час большинство обитателей крепости еще спали, и Ричиус ступал как можно тише, чтобы не разбудить их. Они спускались по бесконечной лестнице, пока не оказались на уровне очередного коридора на полпути вниз. Узкий и темный, этот коридор привел их к другой винтовой лестнице, по которой они поднялись наверх.
      Ричиус догадался, что они попали в южную башню. По словам Люсилера, именно там располагались комнаты Тарна. Скорее всего здесь он найдет и Дьяну. Его охватило нетерпение. Он почти физически ощущал, что приближается к ней, и в нем ожило воспоминание о нежном аромате ее волос. Наконец-то, безмолвно сказал он себе. Наконец-то! Но сначала ему придется говорить с Тарном. Когда лестница закончилась, он постарался овладеть собой.
      Подобно коридору, что вел в его комнату, этот переход имел отличительные черты нового стиля Фалиндара: голые стены были украшены только редкими светильниками. Они проходили мимо такого же множества дверей, как и в северной башне, - и, видимо, все они вели в бедно обставленные покои. Ричиус чутко прислушивался к каждой двери в надежде уловить знакомый голос. Но до него только изредка доносился сонный храп.
      Еще одна лестница - и они остановились у полуоткрытой двери. Из-за нее вырывались пыльные лучи солнца и звуки хриплого дыхания. Кронин стукнул в дверь и сразу же открыл ее; посторонился, чтобы пропустить Ричиуса. Комната оказалась больше других жилых помещений дворца, но не просторнее: все стены от пола до потолка были заняты полками, кипами книг и бумаг. На другой стороне комнаты, возле одного из трех окон, стоял старинный письменный стол, тоже заваленный бумагами.
      Увидев Ричиуса, человек, сидевший за столом, поднял голову.
      - Входите, - слабо вымолвил он.
      Вид у Тарна был усталый, а освещенная солнцем кожа казалась еще ужаснее. Кронин исчез без лишних слов, и Ричиус прошел в глубь помещения. Около письменного стола стоял стул - единственный предмет мебели, свободный от изобилия рукописей. Тарн предложил гостю сесть.
      - Спасибо, - смущенно молвил Ричиус, усаживаясь.
      На Тарне не было капюшона, и в солнечном свете ярко блестели залысины. По ним пробегали желтые и красные шрамы. Остатки волос росли пучками, длинные и неухоженные, и были лишены обычной для трийцев шелковистости. Ричиус пристально вглядывался в него. Ему уже приходилось видеть жертв кошмарных болезней.