* * *

– … В пограничных провинциях Меото и Касандра продолжаются тяжелые бои между занявшими оборону силами Третьего Имперского флота и войсками Граниса, вероломно вторгшимися в пределы Империи… – Самая высокорейтинговая дикторша новостного канала «Галактик Ньюс» была, как всегда, великолепна, даже когда зачитывала скорбные строки фронтовых сводок.

– … Массированная атака Граниса вынудила флот адмирала Баука занять оборонительные позиции. Для отражения агрессии и перехода в контрнаступление военным необходим немедленный приток свежих сил. Не ясно, почему командование тянет с отправкой остальных флотов в Меото, туда, где разворачиваются основные действия. Крайне напряженная ситуация, сложившаяся на границе Империи, требует немедленного вмешательства. Промедление смерти подобно. И эта древняя истина сейчас более чем актуальна, потому что патриотические настроения имперских подданных достигли в последнее время критических высот. Дальнейшая отсрочка решительных действий не принесет правящей династии увеличения политического веса. На фоне начавшейся войны с Гранисом неспособность армейского руководства справиться с трионским кризисом приобрела особую контрастность. Этот регион вынуждает удерживать на границах с Трионом Второй Имперский флот и разрозненные подразделения Свободного Легиона. Империя разрывается между двумя сильными противниками. Похоже, оба этих очага требуют немедленного вмешательства сильной руки Императора. Все чаще наместники отдельных провинций и их окружение задаются вопросом о целесообразности единых пределов и единых имперских вооруженных сил. Пока до открытых официальных заявлений о желании иметь собственные военные формирования и стремлении провозгласить суверенитет дело еще не дошло, но при таком развитии событий подобный вариант исключить нельзя. Ведь тревожные вести, в отличие от хороших, поступают с завидной периодичностью. В последнее время были оглашены самые разнообразные сведения о начале большого передела в Вольном Мире. Довольно противоречивые новости приходят от наших собственных корреспондентов, находящихся на территории Триона. Если силовики империи сумеют использовать эти события в своих интересах, то вполне можно ожидать исхода многолетнего противостояния Империи и Триона в самое ближайшее время. В следующем выпуске вы увидите прямое включение нашего корреспондента из пресс-службы группы управления гранисянского направления, созданной при Военном Департаменте. А теперь информация из новых колоний…

Лакаскад устал бежать и перешел на шаг. Чагги, наконец догнав его, засеменил рядом.

– Они переловят нас, как крыс, в этом чертовом месте, – хрипел он, пытаясь отдышаться. – Тут ловушек больше, чем чистой земли, а у нас даже скротчеров нет.

– Оставь, Чаг. У нас есть шанс выбраться из этой передряги. Только шевели мозгами и копытами.

Два разумянина продирались через густые заросли, с трудом вырывая ноги из чавкающей грязи и спотыкаясь о корни. Оба, хотя и различались телосложением, были одеты в пятнистую форму мобильной пехоты. Один принадлежал к расе людей. Его отличали широкие плечи, сравнительно небольшой рост и хорошо развитая мускулатура. Второй разумянин принадлежал к расе тьяйерцев. И, как все представители его расы, он больше походил на огромное насекомое. По крайней мере, его голова с большими многосекционными глазами и ртом с четырьмя подвижными челюстями да покрывающая все тело гладкая хитиновая оболочка наводили именно на мысль о насекомом. Только конечностей для насекомого ему явно не хватало, да и кисти, великолепно развитые, с длинными подвижными пальцами, не укладывались в общие признаки жука.

– Я даже не знаю, как они выглядят. Ты когда-нибудь их видел, Том?

– Нет. Говорят, они такие же разные, как и мы. С тех пор как они узнали о нашем существовании, они перестали чувствовать себя в безопасности. А ведь мы даже не догадывались, что они снуют где-то поблизости… Черт! – проговорив это, один из разумян споткнулся и упал в маслянистую лужу.

– По волчьим законам живем, вот и решили от нас избавиться, даже не вступая в переговоры. Если муравей кусает, его давят, – сказал Чагги, помогая товарищу подняться.

– Вот тут ты не прав, Чаг. Какое им собачье дело до того, как мы живем? В чужой монастырь со своим уставом не суются. И муравьями я нас не считаю. Пусть мы здесь сдохнем, но Империя им еще отсыплет по самое не хочу.

– Иногда я даже завидую психологии людей. Хоть вы и чересчур жесткие, но с самомнением у вас все в порядке.

Внезапно заросли оборвались, взорам обоих предстал пологий речной берег. Беглецы стремились как раз сюда, но сейчас отвлеклись, и поэтому река преградила им путь неожиданно. Оба остановились, пристально оглядывая берег.

– Нам надо на ту сторону, а там через полчаса бега Пятая… – начал Лакаскад, но умолк, остановленный товарищем.

Тьяйерец показывал на что-то лежащее в нескольких метрах от них. Подобравшись ближе, они рассмотрели полуразложившийся труп человека и лежащий рядом с ним тяжелый «Хэндкэннон Фэт Бой».

– Вот так находка! – восторженно зашлепал ушами Чагги, вприпрыжку направляясь к оружию. – С такой дурилкой мы будем защищены не хуже Имперского Флота.

Томас шагнул было следом, но вдруг почуял что-то неладное. Какое-то странное состояние воздуха, биополей или еще чего-то, ощущающееся лишь на уровне животных инстинктов. Он остановился, словно зверь, прислушиваясь, приглядываясь и принюхиваясь, в надежде распознать опасность. Все было спокойно, но тревога не отпускала его. Тьяйерец уже подошел к оружию и склонился над ним.

– Не трогай его, Чаг! – попросил Лакаскад, сам еще не разобравшись до конца, в чем дело.

– Да что с тобой, Том?

– Не трогай его. Пойдем отсюда. Нам надо быстрее уйти, – заговорил Томас.

На секунду врожденная осторожность задержала тьяйерца, но, мотнув головой, будто отмахиваясь от слов человека, он все же схватил пушку. Оружие матово засветилось, отбрасывая багровые искры и треща. Чагги, упав на колени, дико заорал. Тело его билось, словно на электрическом стуле, изо рта потекла густая слюна. Лакаскад сделал пару шагов к товарищу в порыве помочь, но тотчас ощутил на себе воздействие невидимых полей. Его сильно встряхнуло, едва не вывернув наизнанку. Казалось, еще немного – и все органы лопнут, не выдержав нагрузок. В это время тьяйерец истошно завизжал и начал деформироваться. Человек попятился, не в силах больше вынести напряжения. Чагги визжал, захлебываясь кипящей кровью, потом затих, растворяясь и расползаясь, превращаясь во что-то мерзкое. В воздухе отвратительно запахло паленым мясом. Лакаскад зарычал, воздев в проклятии руки к небу. Затем повернулся и понесся прочь. Он знал о предметах-приманках, которые каждая из противоборствующих сторон оставляла после проведения боевых действий. Так было во все времена и во всех войнах. Но сейчас Томас не смог определить, откуда исходила опасность, понять свои ощущения. Из-за него погиб Чаг. А еще пехотинец знал: если стоит капкан, то должен быть и охотник. Только чутье спасло его от участи товарища, и он не собирался ждать второго дубля. Томас уже забегал в воду, когда, обернувшись на звук ломающейся ветки, увидел врага.

– Мать твою!.. – невольно вырвалось у Лакаскада при виде чужака.

В тяжелом боевом комбинезоне, с приплюснутой, покрытой пластинами и рогами головой, с торчащими из-под верхней безгубой челюсти клыками, он, несмотря на меньший, чем у землянина, рост, выглядел ужасающе. Его пояс, больше похожий на разгрузочный жилет, был увешан замысловатой экипировкой. Однако враг не пытался воспользоваться каким-либо оружием, видимо уверенный в том, что сумеет захватить человека голыми руками. Так думал Томас, даже не подозревавший о том, что у этого отбившегося от своих гранисянина не осталось ничего, что позволило бы ему поразить противника на расстоянии. Пехотинец прыгнул в воду, пытаясь вплавь спастись от преследователя. Но через пару секунд, увидев, с какой скоростью тот поплыл за ним, Томас понял бесплодность этих усилий. Теперь Лакаскад ничего не успевал: ни доплыть до противоположного берега, ни вернуться назад. Оставался не слишком большой выбор – принять бой в воде. И человеку сейчас было не до шуток. Своими движениями в воде чужак напоминал собаку, уверенно настигавшую жертву. Но, хотя плыл гранисянин все так же быстро, землянин заметил, что это дается ему не так легко, как казалось раньше. Когти-лезвия, которые, предвкушая рукопашный бой, чужак выпустил из перчаток комбинезона, делали преследователя еще более опасным. Боевой комбинезон Томаса остался на взорвавшейся базе, и поэтому человек оказался не только безоружен, но и почти не одет. В памяти возникло лицо сержанта, который еще в начале службы на учебной базе мобильной пехоты 1-го Земного флота натаскивал группу молодых солдат, среди которых был и Лакаскад. «Тело – ваше главное оружие! – любил повторять сержант. – Никто, кроме старухи смерти, не в силах лишить вас этого совершенного оружия». Любопытно, что сказал бы он, очутившись сейчас на месте своего бывшего курсанта. Хотя сержант, несомненно, загнал бы этого гранисянина на мелководье и спустил с него шкуру его же собственными когтями. А потом заставил бы эту шкуру сожрать. Вид бесформенной массы на берегу, недавно бывшей другом Чагги, вновь наполнила грудь человека яростью. Враг был уже близко, и Томас все же попытался уйти от него под водой. Но вода была недостаточно мутной, а противник отличался зоркостью… Вынырнув, Лакаскад увидел гранисянина совсем рядом. Немедленно враг нанес первый удар – боль полоснула по левой груди и руке. Вода окрасилась кровью, а вторая лапа врага взметнулась над человеком, тускло сверкая лезвиями.

– Не надо было тебе прижимать… – то ли сказал, то ли подумал Томас, подныривая под эту страшную лапу.

Он обхватил противника за грудь, словно спасатель утопающего, и, до боли напрягая мускулы, погрузился под воду, увлекая гранисянина в темную глубину.

Паника, словно огромный черный паук, оплетала незримой паутиной вечерний город. Она заползала в сердца людей, неся предчувствие беды. Никто даже толком не понимал, что происходит. Неожиданно в уже темном вечернем небе появился сноп искорок, увеличивающихся по мере приближения. Им навстречу из-за горизонта устремился такой же светящийся поток. Столкнувшись, они закружились в хороводе, то разлетаясь в стороны, то вновь объединяясь в огненный вертящийся шар. Время от времени отдельные искры вспыхивали ярче и пропадали совсем. Никто не верил, что боевые действия распространятся с окраин до центра этой провинции, тем более что враг, каким-то образом просочившись сквозь заслоны из подразделений Имперского Флота, атакует Арабеллу – планету, на которой находится столица провинции Меото – город Даг.

– Чертовы гранисяне! Надо быстрее добраться до представительства. Я попытаюсь отправить тебя спецрейсом, – сказал широкоплечий гигант с белыми длинными волосами, спадающими на свободный псевдокожаный плащ.

Он широко шагал, расталкивая плечом мечущуюся толпу. За руку гигант почти тащил молодую красивую женщину хрупкого телосложения, едва поспевавшую за ним.

– Майк, я больше не могу… Ты мне сейчас руку оторвешь… Может, все не так страшно, как ты себе вообразил… Может, вовсе нет причин для такого поспешного бегства, – промолвила она, в очередной раз чуть не упав.

Казалось, что девушка больше напугана кричащими и суетящимися людьми, которые в панике стремились покинуть город, нежели ожидавшейся атакой чужаков.

– Ты что, Соя? Думаешь, я превратился в пугливого обывателя? Или тебе померещилось, что у меня сдали нервы? – спросил с сарказмом гигант, пробиваясь к ближайшей станции наземного метро.

В такой обстановке невозможно было воспользоваться каким-то другим транспортом, кроме линий метро. К счастью, полностью автоматизированные системы подземного и наземного метро продолжали работать.

– Не забывай, что я все-таки твоя жена. Уже только одно это говорит о моей решительности. Не каждая отважится стать женой такого ненормального, как ты, – улыбнулась девушка, откидывая прядь светлых волос, прилипшую ко лбу.

У вестибюля станции, где столпился народ и где они могли продвигаться только медленным шагом, она пыталась отдышаться.

– Я тебя обожаю, малыш, но в сложившейся ситуации не вижу ничего забавного. Я успокоюсь только тогда, когда ты будешь на пути к дому, – пропыхтел гигант, пропуская жену вперед и отгораживая ее от окружающих кольцом своих мощных рук.

Поезда прибывали с минимальным интервалом, и скорость на пролетах была доведена до максимально допустимой. Это единственное, чем электронные мозги наземки могли ответить на столь неожиданное увеличение потока пассажиров. В тот момент, когда к перрону подкатил очередной состав, гул голосов вдруг смолк, уступая место гнетущей тишине. Все, замерев, смотрели в черное небо – кто с улицы, кто сквозь прозрачную крышу станции. Несколько одиноких искорок разлетались в разные стороны, а основная масса их, выстраиваясь в боевой порядок, падала на город, стремительно увеличиваясь. Общий вопль ужаса сотряс стены павильона. Люди, от страха теряя рассудок, устремились в открывшиеся двери вагонов.

– Не бойся, малыш, главное не отстань. Держись за меня что есть силы, – закричал Майкл Стингрей, понимая, что из лап толпы вырваться не удастся.

Теперь, когда противник атаковал сам город, находиться в вагонах наземного метро было опаснее, чем где бы то ни было еще. Но, как беловолосый гигант ни сопротивлялся, обезумевшая толпа, словно невесомые щепки, все же внесла их в вагон. Поезд тронулся, бесшумно набирая скорость и оставляя позади стеклянное царство павильона. А в следующую секунду вокруг разверзся настоящий ад. Целые здания разлетались в куски, разбрызгивая осколки стекла и обломки стали. Повсюду вспухали огненные пузыри взрывов. Поезд продолжал нестись над этим морем ужаса, боли и огня, и сверкающие лаковые бока вагонов отражали багровый отсвет занимавшихся пожаров. Неожиданно впереди что-то гулко ухнуло, и состав, проскользнув по инерции несколько метров, замер, вздрагивая, словно живой, от близких разрывов. Один из гранисянских штурмовиков, вынырнув из клубов дыма, завис неподалеку, медленно разворачивая угловатый корпус. Пассажиры, как загнанные в западню звери, крича и давя друг друга, бросались к окнам и дверям в надежде выбить небьющиеся стекла и не понимая, что за стеклами их ждет такая же неминуемая гибель. Кто-то, разломав предохранительный колпак, нажал клавишу экстренного открывания дверей, и тотчас несколько десятков разумян вывалились из вагона, тщетно пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь. Ухватиться им удавалось только за стоящих рядом, и они увлекали вниз следующих несчастных. Беловолосый гигант, обхватив свою спутницу одной рукой, второй вцепился в трубу-поручень, лихорадочно пытаясь найти выход из этой ситуации. И в этот миг штурмовик открыл огонь по поезду из боевого сонара. Звон лопающихся стекол, вопли ужаса, скрежет ломающегося металла смешались в единую страшную какофонию. Направляющие, по которым был нанесен основной удар, не выдержали, отпуская из своих заботливых объятий поезд, и тот, запрокидываясь, стал медленно сползать в пропасть.

– Держись! – закричал человек в кожаном плаще, забрасывая хрупкую женщину на спину.

И едва только она крепко сжала руками его бока и шею, он бросился к выходу. Гигант надеялся перепрыгнуть на обломки направляющих, громоздящиеся вокруг. Но, когда до выхода осталось полшага, поезд, окончательно провалившись, устремился вниз. Майкл Стингрей все же прыгнул, но уже в полете его настигла верхняя кромка дверей. Удар вспыхнул раскаченной звездой в его голове, а затем все погрузилось во мрак.

Дан, расслабившись и закрыв глаза, сидел в дальнем углу комнаты для переодевания. Сидел неподвижно, но в его голове кружился хоровод мыслей и воспоминаний. Он никогда не проигрывал, получал за свои феерические бои баснословные гонорары и считал себя баловнем судьбы. Ему, молодому бойцу, многие завидовали из-за его звездной карьеры, из-за денег, которых он не ценил, и даже из-за счастливого брака одной из красивейших моделей агентства «Империал Стар Ворлд». Но жизнь– такая сволочная штука, что не бывает радости без боли, любви – без грязи, белого – без черного. И вот мир Дана дал трещину. Черная полоса девятым валом обрушилась на него. Сначала Дан узнал, что его менеджер, которого он уже воспринимал как друга, является, ко всему прочему, любовником его жены. Дан Реззер выставил его из своей жизни, едва не убив, но в душе осталась горечь, какая бывает у человека, тяжело обретающего новых друзей. Отношения с Ли – его женой и единственной существующей тогда для него женщиной внезапно изменились коренным образом. Она вдруг перестала смотреть на него тем взглядом, который сводил его с ума, заставляя бросать все и всех, лишь бы оставаться объектом внимания для этих невинных глаз с восточным разрезом. А потом она, почти не скрываясь, стала изменять ему налево и направо. Сначала он метался, как раненый тигр, ломая челюсти конкурентов на радость папарацци. Визионщики смаковали судебные процессы о нанесении звездой ринга физического и материального вреда любовникам его капризной жены. А потом он впервые проиграл.

– Эй, Дан, ты сегодня дерьмово смотрелся! – Реззер, углубившись в размышления, не заметил, как в раздевалке, сопровождаемый своей свитой, появился Торг Хат, новый обладатель чемпионского пояса. – Этот Кирри порвал тебя, как малолетку. Третий проигрыш подряд, не многовато ли для одного сезона?

– Дани, Дани! Бросал бы ты все это, раз карта не идет в руку, – посоветовал менеджер Хата, колобком выкатываясь из-за широкой спины своего подопечного. – Переходи в нашу команду. Поработаешь пока спарринг-партнером. А там посмотрим..

Реззер, подавив ярость, закипающую в груди, молча поднялся со скамьи и, отвернувшись от довольно тыкавшей толпы, начал втирать травяной бальзам в левое плечо, вывихнутое в прошлом бою.

– А ты прав, Торг. Не так страшен Дан, как его малюют, – тявкнул один из начинающих бойцов, обходя вокруг Реззера, едва не задевая его плечом и окидывая пренебрежительным взглядом. – Он больше похож на вышибалу из дешевого кабака.

– Ты дышишь моим воздухом, – прохрипел Реззер, уставившись взглядом своих по-волчьи желтых глаз в глаза смельчаку.

Тот, поняв, что зашел слишком далеко, стушевался и исчез за спинами остальных.

– Спокойно, ребята, – одернул всех тренер Хата. Этот старый хромой негроид был искренне недоволен развлечением своих питомцев:

– Вне ринга противника надо уважать. Кем бы ты себя ни считал.

– Расслабься, Тойги, – насмешливо улыбнулся Реззеру Торг. – Да и к тому же мы не противники. Ведь наш несчастный Дан всего лишь перевернутая страница экзотической книжки. Этот гладиатор, похоже, кончился.

– Рано радуешься. Остынь немного. Тебе повезло. Ненадолго. В следующем бою я отберу у тебя пояс, и все вы увидите, кто на ринге хозяин, – ответил Реззер, прикрывая ладонью челюстную мышцу, вдруг забившуюся в нервном тике.

– Хозяин?.. Вы слышали?! Он хозяин ринга. – Усмехаясь, Хат обвел всех взглядом, словно призывая оценить шутку.

А затем, оскалившись, качнул взад-вперед бедрами:

– Ты сначала наведи порядок между ног своей жены, прежде чем…

Никто не успел ничего предпринять, когда Реззер метнул вперед сто пятьдесят килограммов тренированных мускулов, которые уложил в жесткий, неотразимый удар. В следующее мгновение кто-то повис на его плечах, кто-то бросился под ноги, пытаясь свалить. Он не остался в долгу. Все закрутилось в чехарде драки. Но он с удовлетворением заметил, что Хат неподвижно распластался на полу и устремил очумелые глаза в потолок. «Извини, что не на ринге», – успел подумать Дан, прежде чем его захлестнула холодная ярость битвы.

Айк медленно крался, подбираясь к разговаривающим существам все ближе и ближе. Покрытые хитиновой броней лапы издавали едва уловимый скрип, касаясь твердого покрытия пола, а передние боевые конечности плавно покачивались, словно ощупывая воздух. Насекомое замерло, пробуя на вкус информацию, поступающую от множества нервных окончаний. Существа были скрыты от его зрения, но он прекрасно чувствовал их запах, тепло и энергетическое излучение. Нужно чуть сдвинуться вдоль препятствия и тогда следующим прыжком он настигнет того, за кем охотился. Плоское, покрытое панцирем тело качнулось, и шесть ног толщиной с человеческую руку зашевелились, перенося его на позицию атаки.

– … Система компьютерного наведения тормозит, – объяснял Пип технику. – В последний вылет были проблемы. И, если бы Сол не подключил это дело к своей башке, нас бы поджарили, как слепых котят.

– У нас нет новых систем. Черт, вы и так со своими лоханками все запасы запчастей выгребли… – отвечал механик, злясь на эту войну, загнавшую их в эту дыру, на руководителей, не присылающих новые силы, на себя за то, что не может достать для этого, одного из немногих оставшихся в живых, патрульного с пограничной базы новую систему компьютерного наведения.

– Ага, эти лоханки, как ты говоришь, первую кровь гранисянам пустили. А мы не просились в ваш вонючий улей, – возмутился Пип, выплюнув окурок на палубу и зло растаптывая его носком ботинка.

– Да ладно, не заводись. Не хотел тебя обидеть. Попробую поковыряюсь, может, вправлю ей мозги.

– Понимаешь, она работает, но реакции замедленные…

– О'кей, О’кей. Я-то пока нормально соображаю. Уже понял. Система тормозит. Расслабься. Иди пивка попей, – отмахнулся техник, разворачиваясь к стоящему рядом штурмовику.

Он хотел еще что-то сказать, но слова застряли у него в горле, а тело сковал животный ужас. Над приземистым корпусом штурмовика взлетело в прыжке странное существо – из тех, что он видел только в фильмах ужасов. Техник пискнул, понимая, что настал его последний миг, но монстр, перелетев через его голову, с сухим стуком приземлился около пилота. Чудовище поднялось на четырех задних лапах, страшные передние конечности обхватили Пипа, а могучие челюсти сомкнулись на его горле. Техник уже начал терять сознание, когда услышал вместо предсмертного хрипа веселый смех патрульного.

– Сдаюсь, Барт, сдаюсь. Что, доволен, старый таракан… Сумел-таки подкрасться незамеченным, – смеялся Пип, хлопая по спине монстра, уже стоящего рядом с ним на шести лапах.

– Гхы… аг… даа… ну… – мычал техник, ошалело таращась на эту парочку и все еще не понимая, на каком свете находится.

– Ты что, приятель? – поинтересовался Пип, только сейчас заметив состояние собеседника. – Ты что, еще Барта не видел?

– Барта? Так это то насекомое, про которое ребята болтали? Но, мать твою, так дураком стать можно! Я из-за вас придурков чуть штаны не обделал! Какого черта! Мне никто не говорил, что оно настолько большое, – Далее он выложил все ругательства на всех языках Империи, какие только знал.

– Слушай, да у тебя талант. Надо будет запомнить пару твоих выражений. Очень колоритно, – восхищенно сказал Пип, казалось, гордясь тем, какое впечатление производит его питомец на окружающих. – Ладно, пойду, дабы не мешать тебе трудиться. Барт, а где Сол? Ищи Сола.

Пилот шутливо козырнул технику и зашагал вслед за проворным айком, устремившимся к выходу.

– Черт! Бывает же такое, – проворчал техник, передернул плечами, вспомнив пережитый ужас, и, повернувшись к штурмовику, принялся за работу.

Холодный ветер швырял колючие снежинки, и они, словно ледяные иглы, вонзались в раскрытый, воспаленно пульсирующий мозг. Не осталось ничего, кроме этих волн холода, накатывающих из бездонной темноты. Свет вдали. Нет, это тонкая струйка теплого воздуха. Тьма превращается в кровавый рассвет. Голос. Его не различить, лишь невнятное бормотание… Струйка тепла превратилась уже в горячий поток, несущий из бездны к поверхности. Свет. Боль. Лучше вернуться в холод и тьму, там нет боли. Боль.

– Он возвращается.

Липкое, тягучее тепло обволакивает все вокруг. Боль и тошнота раскачиваются маятником, то отпуская, то придавливая с новой силой. Боль в легких, боль во всем теле. Значит, есть тело. Мозг съежился в комок, пытаясь спрятаться от красной жары. Сейчас что-то произойдет. Молния, удар тока, мозаика вспышек света. Я вернулся.

– Он вернулся, – тихо сказал доктор, пристально вглядываясь в лицо человека, распластавшегося на кровати.

– Показания приборов в норме. Пациент в плюсовой зоне, – доложил ассистент, подходя от панели приборов к хирургу.

– Отлично. Дайте дозу стимуляторов и снотворное. Мы славно потрудились.

Боль ушла, уступив место чему-то приятному, словно теплые лучи солнца… Я жив! Я жив! Я жив! Я победил ублюдка! Я жив…

– Соя!.. Соя!!! – беловолосый гигант, опутанный сетью системы жизнеобеспечения, точно попавшая в паутину муха, забился в истерике.

Его крик метнулся по коридорам госпиталя, заставляя пациентов и персонал испуганно переглядываться. Интеллект госпиталя, оценив состояние больного и повреждения, нанесенные им кабелям и продуктопроводам, вызвал к нему дежурную сестру и техника.

– Что с моей женой? – спросил Стингрей, пытливо вглядываясь в лицо медсестры. – Она должна была поступить вместе со мной. Стингрей. Соя Стингрей.

– Простите, господин Стингрей. У меня нет никакой информации о вашей жене, – ответила девушка в белом халате, старательно отводя взгляд от безумных глаз встревоженного пациента. – Я всего лишь медсестра. Я не могу знать данных о находящихся в госпитале пациентах. Даже те, кто лежит в моем секторе ответственности, для меня чаще всего лишь номера. Еще раз простите.

– Я закончил. Можно подключать, – подал голос техник, менявший вышедшие из строя компоненты системы жизнеобеспечения.

– Спасибо, – кивнула сотрудница госпиталя, покосившись на дисплей прикроватного терминала. – Вы не слишком хорошо сейчас себя чувствуете, господин Стингрей. Вы очень здоровый человек, но кризис еще не миновал. Простите, но я должна активировать очередной этап восстановления. Все волнения и вопросы немного позже.

Пальцы медсестры порхнули по активному экрану. Терминал ожил, послушно получая команды от интеллекта, разворачивающего новую программу. Паутина, опутывающая тело больного, ожила, передавая лечебные составы, импульсы и материал для восстановления тканей. С потолка на тонкой нити лебедки скользнул механический паук-диагност. Но пациент уже не видел его. Майкл провалился в перину небытия, старательно расстеленную для него интеллектом госпиталя и программой реанимационного восстановления организма.

Сломанная в очередной раз переносица перестала кровоточить, вывихнутое окончательно плечо удалось вправить самому… Теперь Дан чувствован себя гораздо лучше.

– Сука! – выругался Реззер, сплевывая через выбитый во вчерашней потасовке зуб и обращаясь скорее к жизни вообще, чем к кому-то в частности. – Сука!..

Все катилось к своему логическому завершению. Дерьмовой развязке. Он выиграл бой в комнате для переодевания, и это, пожалуй, было единственным положительным моментом во всей истории. Хотя теперь из-за этого положительного момента вся полиция Куллинан-Сити охотилась за бойцом со съехавшей крышей. Торг Хат и еще пятеро из тех, кто пытался завалить Дана в раздевалке, уже никому не похвастают своими победами, а менеджер Хата, отделавшийся выбитой челюстью, назначил приз в пятьдесят тысяч империалов за голову взбесившегося человека. Днем в разномастной толпе искателей различных развлечений и тех, кто эти развлечения устраивает, затеряться было несложно. Но к вечеру все, включая полицию, пробуждалось, готовясь к очередной бурной ночи. Великий город развлечений Куллинан-Сити был назван кем-то из основателей в честь какого-то камня, который он то ли украл, то ли мечтал украсть. Конечно, вся эта красивая легенда – не более чем выдумки аборигенов города. Одно было неоспоримо: Куллинан-Сити – красивейшая и богатейшая жемчужина в империи развлечений, накрытая, словно раковиной, куполами искусственной атмосферы и гравитации.

Подняв повыше воротник спортивной куртки, Реззер бесцельно бродил по городу. Он старался держаться тех улиц, где развлечения были подешевле, где всюду мельтешили проститутки и торговцы, а значит, было больше самой разношерстной клиентуры.

– Эй, красавчик, хочешь развлечься? Всего десять империалов, и я удовлетворю любые твои желания. – Знойная женщина человеческой расы едва не сбила Дана грудью.

Он понимал, что эта игра в прятки не может длиться бесконечно. Стоит кому-нибудь узнать в этом слегка потрепанном, одетом по-спортивному прохожем бывшего чемпиона, и охота тотчас начнется по-настоящему.

– Землячок, как насчет того, чтоб оттянуться? – спросил калека-гурянин с низкой пневматической подвеской вместо ног, хватая его за штанину. – Есть любая синтетика. Может, хочешь натурального или легкого? Есть даже настоящая травка. Землячок!..

Решение надо было принимать немедленно. Однако, сколько Дан ни старался, его мозг, не такой тренированный, как мускулы, не мог найти выхода. Впереди на перекрестке замер полицейский гравитолет. Реззер мог поклясться, что почувствовал холодный взгляд сквозь блеснувшие объективы-трансфокаторы. Мускул на челюсти снова забился в нервном тике. Реззер развернулся и быстро зашагал в обратную сторону. Этого нельзя было делать, и по тому, как отполз с его пути торговец дурью, Дан понял, что попался. Не оглядываясь, он помчался к видневшемуся спуску в подземку, раскидывая загораживающих путь разумян. Тотчас же заверещал сигнал, установленный на патрульном гравитолете, призывая всех добропорядочных граждан прекратить движение и оказывать максимальное содействие полиции. Все вокруг замерли, и бежать стало легче. Но когда до спасительного спуска оставалось два десятка шагов, второй полицейский гравитолет, спикировав с верхних ярусов, перегородил вход своим громоздким корпусом.

– Немедленно остановиться! Вы нарушаете имперский закон непротивления действиям полиции, – подал голос пилот второго экипажа, тогда как первый гравитолет стремительно приближался сзади, не выключая сигнала.

Реззер кинулся сломя голову в ближайший переулок, понимая, что шансов уйти практически нет. Опасаясь зацепить кого-нибудь из замерших прохожих, полицейские гравитолеты не спеша поплыли следом. Стражи порядка были уверены, что в свободном от толпы переулке настичь беглеца будет легко. Так оно, несомненно, и было бы, если бы не помощь, оказанная Дану неожиданно для всех. Плоский спортивный гравитолет, заложив немыслимый вираж, камнем упал вниз. Замедлив падение в полуметре от земли, он скользнул над дорогой, мгновенно настигая бегущего человека. Дверца кабины отскочила вверх, открывая доступ во тьму салона.

– Прыгай, – спокойно сказал высунувшийся из машины тьяйерец и даже протянул руку, точно и вправду мог бы втащить внутрь несущегося рядом человека в сто пятьдесят килограммов весом.

Дан, не раздумывая, бросил свое тело в кабину, исхитрившись в воздухе развернуться спиной навстречу креслу. Машина качнулась, столь некорректно получив дополнительный груз, но в следующую секунду, плавно опуская дверцу, уже устремилась почти вертикально вверх, мощно ускоряясь. Полицейские гравитолеты, запрашивая помощь, рванулись следом, но плоский корпус, последний раз сверкнув габаритными огнями, уже исчез вдали.

– Что, суки, взяли! – Реззер презрительно оскалился, поглядев в ту сторону, где еще виднелись искры машин полиции.

Он хотел рассмеяться, но в этот момент что-то, проколов спинку сиденья, вонзилось в спину. Окружающий мир, взорвавшись, закружился, словно вода через открытый слив, вытекая и оставляя лишь темноту небытия. Дан не успел даже протянуть руку, чтобы напоследок свернуть шею тому, кто заманил его в эту ловушку.

– Насколько я понял, этот гнойник, коим является трионский вопрос, уже давно назрел и у всех вас есть свои предложения с достаточно вескими аргументами «за»? – спросил генерал Кхаргх, полулежа во главе длинного стола в комнате переговоров.

Он окинул строгим взором собравшихся офицеров. Генерал был довольно стар. Но, как и все дакхарры, до самой смерти сохраняющие прекрасную работоспособность и ясность мысли, легко руководил Службой Имперской Безопасности. Его огромное тело, покрытое складками полупрозрачной кожи, сквозь которую просвечивали внутренние органы, глыбой нависало над столом. На тяжелой голове располагались три пары глаз. Два центральных глаза, большие и красивые, не отличались остротой зрения и служили больше для мимики. Две пары боковых, совсем маленьких, напротив, были идеально развиты и различали весь спектр от инфракрасного до ультрафиолетового. Сейчас все шесть глаз сурово взирали на подчиненных.

– Надеюсь, вы отдаете себе отчет о значимости планируемой акции. Для вас не должно быть секретом, что состояние дел в войне с Гранисом не внушает оптимизма. Никто еще не посмел заикнуться о поражении, но мы пока вынуждены отступать… Они начали войну в самое неблагоприятное время, что не делает чести нам как руководству Службы Имперской Безопасности. Я дал вам достаточно времени и теперь хочу выслушать ваши предложения.

Генерал и без того знал уже большую часть той информации, которую ему собирались предоставить руководители его подразделений. СИБ была одной из самых сильных секретных служб в Империи и, обладая многослойной сетью осведомителей, тайных агентов, спецподразделений, обученных и оснащенных на основе последних достижений науки, могла не без основания похвастать своей вездесущностью и мощью. Служащие Имперских Сил относились к их ведомству с опаской и выказывали порой презрение, смешанное с уважением. Гражданские лица о СИБ почти ничего не знали, и к тому же имели по художественным фильмам и легендам весьма обрывочное представление о работе главной спецслужбы Империи. Сибовцев они воспринимали либо как тупых и безжалостных полулюдей-полукиборгов, либо, напротив, как все знающих и все умеющих «агентов в черном».

– Мой генерал, – начал, поднимаясь из-за стола, полковник Грифит, возглавляющий Научно-Исследовательский Отдел Службы Имперской Безопасности, – я уже передал свой подробный отчет вашим личным экспертам. Поэтому хочу сообщить только коротко. Наш отдел считает целесообразным для данного этапа передать используемые Службой Имперской Безопасности вооружение и технологии подразделениям Имперских Вооруженных Сил как на направлении Граниса, так и на направлении Триона. Это позволит в кратчайшие сроки изменить соотношение сил на фронтах, не объявляя всеобщей мобилизации. Тем более наши специалисты уже подготовили основные производства Военно-промышленного комплекса! к переходу на высшую ступень технологий.

– Отлично. Если бы вы сегодня не сделали этого предложения, я, пожалуй, решил бы, что ваши сотрудники зря едят свой хлеб, – похвалил генерал Кхаргх, едва заметно наклоняя громадную голову, как разумянин, наконец дождавшийся желаемого. – Вы, полковник, не часто балуете нас информацией о работе своего отдела. И, хотя я не требую от вас постоянной отчетности, тем не менее, думаю, не стоит злоупотреблять этим и заставлять меня слишком долго ждать.

– Прошу прощения, мой генерал. Я приму необходимые меры. Хотя столь редкая связь даже с вами обусловлена интересами безопасности и конфиденциальности исследований. Но я уверен, мы решим эту проблему.

– Вы всегда выкрутитесь, Грифит, – улыбнулся парой больших центральных глаз генерал, продолжая боковыми пристально смотреть на собеседника. – А что относительно нашего принципа быть на шаг впереди?

– Мы не отступим от него даже теперь. У нас уже практически готов действующий корабль нового поколения с экспериментальным – пока – оборудованием и вооружением, созданный по проекту «Купидон». Есть и некоторые другие разработки. Полагаю, нам удастся полностью оснастить подразделения Имперского Флота новым вооружением. Одновременно мы будем продолжать разработку новых видов вооружения.

– Хорошо. Что у Отдела Разведки и Контрразведки?

От Отдела Разведки и Контрразведки на совещании присутствовало четверо офицеров. Этот отдел был одним из самых крупных подразделений Службы Имперской Безопасности.

Несмотря на существование Специального Боевого Отдела, в Отделе Разведки и Контрразведки имелись свои силовые подразделения. В спектр задач последнего включались собственно разведка и контрразведка, внутренние расследования и еще многое другое, чем занимались и остальные спецслужбы. Отдел Разведки и Контрразведки был полностью автономным и давно стал государством в государстве… Заговорил офицер, старший по званию:

– Разработанный Гранисом план молниеносного наступления сорван. Армейское командование сумело своевременно перебросить в помощь пограничным подразделениям Третий Имперский флот под командованием гурянина адмирала Баука. И вопреки всем прогнозам Третий до сих пор сражается, не позволяя Гранису прорваться дальше пограничных провинций Меото и Касандры. Трион, несмотря на все наши попытки, не желает вступать в переговоры. Напротив, активировав свои резервы, они не позволяют бросить все силы против Граниса… Большие надежды возлагаются на Первый Земной и Пятый Имперский флоты, направляющиеся на помощь Третьему. Мы вынуждены…

– Грифит, вы сможете за пару недель переоснастить Первый Земной?

– По крайней мере, частично, процентов на сорок-пятьдесят.

– Отлично. Много ли времени потребует адаптация?

– Ко времени подхода к месту назначения они будут готовы. Наши специалисты, как и всегда, при конструировании систем управления постарались максимально использовать принципы и способы ведения боя, технологически совместимые с прежним оборудованием.

– Отлично, – повторил генерал, нажимая едва заметную клавишу на плоскости стола. – Напитки и срочную связь с Командующим Имперскими Силами. Итак, полковник Фош, вы кратко обрисовали состояние дел с Гранисом. Теперь изложите ваши прогнозы относительно Триона.

– Мой генерал, мы считаем, что на данном этапе Трион не представляет серьезной угрозы для жизни Империи, но большие неприятности нам обеспечены. Я не буду повторяться, пересказывая то, что все мы много раз оговаривали. Но я твердо убежден, что, пока не будет решен вопрос Бергштайна, этот регион останется нашей самой больной мозолью. Чего стоит одно лишь нашествие генных мутантов. В последнее время мы наблюдаем появление большого количества совершенно новых экземпляров, чье предназначение нам даже не всегда понятно. Это свидетельствует о прорыве в исследованиях, который совершили генетики Триона. Не могу похвастаться, что мы оказались к нему готовы, поэтому в сложившейся ситуации ждать смертельно опасно. И, если бы я не понимал, что все действия будут опираться на принципы гуманности и заботы о подданных, я предложил бы операционный метод полного удаления зараженной области. Выражаясь проще, я предложил бы просто уничтожить весь Трион к чертовой матери. Прошу прощения.

– Вы думайте, прежде чем предлагать такое… Хотя подобный вариант решения проблемы тоже нельзя сбрасывать со счетов. Параллельно подготовьте иные варианты решения этого вопроса. Не ждите результатов от Имперского Флота, возьмите их сами. Скоординируйтесь со Специальным Боевым Отделом, если у вас не хватит своих людей, и придумайте, как нам лучше отделать этих уродов. Мне не нравится ваша пассивность, нехарактерная для Службы Имперской Безопасности.

Пискнул зуммер, и в комнату бесшумно проскользнул ординарец, неся на широком подносе емкости с различными напитками – предложенный ассортимент учитывал вкусы представителей разных рас, собравшихся здесь.

– Сэр, командующий Имперскими флотами на связи.

– Прошу меня извинить, господа, – промолвил генерал, тяжело поднимаясь и уползая сквозь небольшую, расположенную за его креслом-лежанкой дверь к себе в кабинет. Не прошло и минуты, как Кхаргх вернулся.

– Ну что ж, этот вопрос решен. Первый флот разворачивается в направлении нашей Восьмой ремонтной базы, за исключением рабочей группы. Пятый сменит Третий флот и даст вам необходимое для переоборудования время. После его выдвижения в районы боевых действий флот адмирала Баука будет отозван на доукомплектацию и переоснащение. Приготовьте базу и для него. Теперь о тонком методе. Вы уверены, что найдете именно тех специалистов, которые сумеют реализовать громаду наших планов? Ведь попытки такого рода предпринимались уже неоднократно…

По знаку полковника Фоша поднялся капитан Группы Кадровых Аналитиков Отдела Разведки и Контрразведки.

– Мы провели тщательное исследование и теперь можем со стопроцентной гарантией положиться на предполагаемых кандидатов. Кроме того, рабочая группа, вследствие своей полной принадлежности к подразделениям нашего отдела, не вызовет проблем на уровне внутригруппового взаимопонимания. Таким образом, нам удастся избежать процент риска из-за несработанности единиц.

– Когда вы намерены начать операцию?

– Операция будет начата немедленно после утверждения плана.

– Я хочу сегодня иметь на своем столе подробный отчет. Вечером я встречаюсь с Императором. Значит, все решится через несколько часов. Это все. Свободны.

– Что вы со мной сделали, ублюдки?! – Лакаскад готов был разорвать стоящих перед ним врачей голыми руками.

– Вы были сильно травмированы, и мы просто вылечили вас, – ответил хирург, явно напуганный непонятной реакцией больного, к которому его неожиданно вызвала дежурная медсестра.

Больной кричал, ругаясь и обещая разнести весь госпиталь. Собравшиеся вокруг него люди молча высчитывали побочные эффекты и последствия травм, пропущенные врачами и сказавшиеся на умственных способностях пациента. Он уже разбил аппараты слежения, к которым еще был подключен, оборвав все контакты.

– Вылечили?! Вы сделали из меня киборга и теперь говорите, что вылечили?! – заорал Томас, ухватив рукой койку и одним движением вырывая ее крепления из пола. – Это, по-вашему, просто отменное здоровье? А то, что я вижу, это просто некоторые изменения из-за операции.

Наконец хирург понял, что произошло. Он оглянулся на испуганных ассистентов и весело рассмеялся. Лакаскад замер, изумленно уставившись на пожилого мужчину в белом халате.

– Юноша, я буду вам очень признателен, если вы покажете мне хоть одного киборга, сделанного из человека. Это во-первых. Во-вторых, стимуляторы уже через несколько часов прекратят свое благотворное воздействие, и вы своей физической силой уже не сможете наносить такой вред госпиталю. В-третьих, вас доставили сюда с поля боя, и, как мне ни прискорбно об этом сообщать, ваши собственные глаза остались где-то там. В ходе операции мы просто заменили вам пару ребер, нарастили с помощью регенеративной установки разрушенные или утерянные части мускулатуры, а главное, вживили вам новейшую оптическую систему. Раньше мы не выполняли подобных операций. Даже если бы мы провели вам регенерацию тканей глаз, то полноценного зрения получить бы не удалось. Данная модель оптической системы действительно устанавливается на последних моделях киборгов. Она, после определенных изменений, оказалась пригодной для людей.

Что и подтвердила наша уникальная пока операция. Конечно, она не имеет такой поддержки, как мозг киборга. Но, если говорить о чисто функциональной пригодности, вы видите значительно лучше, чем человек со среднестандартным зрением. Несомненно, произошли изменения во внешности, но я думаю, вы согласитесь на эту жертву, дабы не стать почти слепым. Но если вы сторонник исключительно натуральных имплантатов, то мы можем вернуть вас в первоначальное состояние… К тому же все, что мне было необходимо с исследовательской точки зрения, я уже получил. Думайте. Хозяин – барин.

Томас бессильно упал на сломанную койку, размышляя о том, каким дураком он только что был и как развеселился бы Чаг, застав его в такой ситуации. Чаг. Он остался на той уродливой, грязной планете и сейчас живет только в памяти Лакаскада да в армейских отчетах.

Врачи осторожно вышли из палаты, оставив затихшего пациента наедине с воспоминаниями.

Соя бежала по высокой зеленой с сиреневым отливом траве, и ветер развевал ее волосы, искрящиеся в лучах солнца.

– Ты действительно хочешь этого? – ответила девушка вопросом на вопрос, и Майкл сообразил, что только что задал вопрос о ребенке.

Волосы, словно светящийся ореол, колыхались на ветру. Соя уже не бежала, а стояла перед Стингреем, внимательно и грустно глядя в глаза.

– Почитай мне стихи.

– Я не умею, любимая.

– Почитай. Тебе подскажет ветер. Он очень печален сегодня.

– Ты плачешь? – спросил Майкл, заметив хрусталинку слезы, скользнувшую по ее щеке.

– Я счастлива. Я давно мечтала. Ты вправду хочешь этого? Он будет похож на тебя. Ты меня не оставишь?

– Что ты такое несешь!..

– Не оставляй меня, – в словах любимой зазвенел страх. – Не оставляй…

Порыв ветра налетел из-за спины девушки и швырнул пряди ее волос в лицо Стингрею. Он инстинктивно зажмурился, а, когда открыл глаза, жены рядом уже не было. Только черный песок да низкое тревожное небо с несущимися тяжелыми облаками.

– Соя! – позвал Майкл, стараясь не поддаться полыхнувшей в груди панике. – Соя!

Ветер тоскливо запел, играя на гребнях невысоких черных барханов. Калейдоскоп облаков кружился все быстрее.

– Соя! Соя! – Теперь он уже кричал, не стесняясь своего страха и мечась по хрустящему песку. – Соя!..

– Да что же это? – пожалела медсестра, сочувственно положив ладонь на голову пациента, и он, словно ожидая этого сигнала из реального мира, проснулся.

– Только не включайте опять этот чертов аппарат! – не попросил, а потребовал он.

– Я сделаю так, как решит интеллект, – ответила женщина.

Она посмотрела в глаза пациенту, и ей почудилось, будто она на миг окунулась в темное море тоски и страха.

– Скажите мне, где Соя, – теперь уже просил Майкл, помня прошлую неудачу.

– Я не знаю. Впрочем, я вижу, что у вас первый посетитель, – пояснила она, кивком указывая на монитор терминала. – Возможно, он и сумеет вам что-то рассказать. Как ни странно, но к вам сейчас придет старший администратор нашего госпиталя.

Стингрей еще не успел сбросить с себя пелену сна, как на пороге палаты появился невысокий коренастый гурянин в форме и с бейджем старшего администратора. В руках он держал небольшой пухлый пакет.

– Как вы себя чувствуете? – вместо приветствия спросил он, даже не улыбнувшись. – Хотя я и сам по параметрам вижу, что не очень.

– Зачем тогда спрашиваете, если и без того все видите? – огрызнулся Стингрей, совершенно не нуждаясь ни в ответе, ни в продолжении беседы о самочувствии.

– Простите, господин Стингрей. Я вовсе не желаю вам надоедать.

– Это вы меня простите, – поднял руки в примирительном жесте Майкл. – Я немного вспылил. Здесь никто не способен ответить намой самые простые вопросы.

– Я пришел именно для этого, – тихо молвил администратор, не поднимая глаз. – У меня информация о вашей супруге.

– Что? Где она? – с тревогой спросил Стингрей.

– Мои соболезнования, сэр.

– Что вы такое говорите?..

– Вот ее вещи, которые были при ней, – сказав эти слова, гурянин протянул человеку пакет, который держал в руках. – Здесь немногое. Но тем не менее мы обязаны передать их вам, как ее единственному родственнику.

Майкл не смог произнести больше ни слова, словно впав в ступор. Гурянин, помедлив несколько секунд, осторожно положил пакет на койку рядом с замершим больным. Выждав еще минуту, он также молча вышел прочь, оставляя человека один на один с обрушившимся на него печальным известием.

Голова раскалывалась так, точно ее пинали вместо боксерской груши. Дан открыл глаза, и его сразу же вырвало. Конвульсивное движение вызвало боль во всем теле, придавленном тяжестью гравитационных кандалов. Реззер, стараясь не делать лишних движений, попытался встать на четвереньки. Но, почувствовав, как окружающий мир вновь поплыл перед глазами, сел и оперся спиной на стену. В камере было темно, но ее крошечные размеры в пять человеческих шагов позволяли и в свете красной лампочки-диод а над входом увидеть противоположную стену. Камера была чиста, если не считать того, что натворил сам Дан, облевав половину комнатки. В ней не было никакой мебели, никаких предметов или оборудования – только гладкие стены, стальная сетка пола и такой же сетчатый потолок. В шаге от себя Дан заметил едва заметную трещину двери. Дотянувшись до нее, он забарабанил по стальной пластине кулаком.

– Эй, открывайте, сучье отродье! Открывайте, или я разнесу все к чертовой… – Он не сумел даже закончить фразу, потому что желудок вновь предательски прыгнул к горлу, выталкивая из себя только горечь желчи. Однако вопль был услышан, и реакция оказалась почти мгновенной. Невидимые в полутьме крошечные сопла, утопленные в обшивке стен, коротко выдохнули заряд газа, и Реззер, словно подкошенный, завалился на боки вновь растворился в небытие.

– Слышал новость? Наш улей отзывают на. Пятую ремонтную, – потрепав за гребень айка, улегшегося у ног хозяина, спросил Сол и подсел за столик к Пипу. Тот завтракал.

– Давно пора. Сегодня только пара десятков экипажей может вылететь, да и у тех птички на ладан дышат, – ответил Пип, с аппетитом расправляясь с искусственной яичницей с ветчиной. – Толку от нас как от козла молока. Тем более что два флота уже на подходе. У них-то силы свежие, пусть дадут и нам раны зализать. Только почему на Пятую? Это же вроде как база Службы Имперской Безопасности.

– Мне еще не доложили. Наверное, новую технику дадут.

– Да ну?! Это было бы круто. Если нас снабдят сибовской техникой, мы этим ящерицам хвосты в пять секунд по отрываем.

– У них вроде нет хвостов, – усомнился киборг, подражая в разговоре эмоциям и интонациям человека.

– Сделаем, – заверил Пип, которому от одной мысли о возможности получить новую технику захотелось запрыгать. – Слушай, Сол, а вдруг там только по одному пилоту на птичку? Что без меня будешь делать? Хотя я тебя к себе возьму, за Бартом присматривать.

– Мне иногда кажется, Маленький Пип, что у этого скорпиона-переростка мозгов больше, чем у тебя. Хотя, наверное, ты мне просто завидуешь. Тебе-то приходится для поддержания своего слабого тельца каждый день по нескольку раз жрать всякое дерьмо, – усмехнулся Сол, кивком указывая на тарелку напарника.

Пип разинул рот, чтобы ответить, но в этот момент помещения корабля-матки наполнились истошным визгом сигнала тревоги.

– А, чтоб им пусто было! Сволочи! Пожрать спокойно не дадут, – зашипел Пип, зло швырнул вилку и встал, спотыкаясь об айка. – Чего разлегся? Не слышишь разве? А ну, бегом!

Айк вскочил, изумленно клацнув челюстью. Ему снился вкусный сон. Хозяин вместе с Солом уже ринулись в коридор, и айк, помня свои обязанности талисмана, со всех ног бросился за ними.

– Ну, вот и все. Как будто только что с конвейера, – улыбнулся хирург, вспомнив истерику больного после операции. – Надеюсь, наш киборг освоился с новыми глазами?

– Да доктор, спасибо, – ответил Лакаскад, уже привыкший, что после того случая его все в госпитале в шутку зовут киборгом.

– Вот и отлично. Собирайтесь. В приемной вас ждет новое направление и инструкции. А я вам желаю всего наилучшего и надеюсь, что как врач с вами больше никогда не увижусь.

Как только хирург удалился, дежурная сестра принесла новую форму. Других вещей у Тома не было, поэтому, одевшись, он сразу прошел в приемную.

– Как? Они не хотят вернуть меня в мою часть? – возмутился Томас, изучив предписание, чтение которого вызвало в нем удивление, злость и обиду. – Черт возьми! Чего они от меня еще хотят?! Я не собираюсь становиться подопытным кроликом.

Он хотел воевать с гранисянами. Хотел отомстить за Чагги и других парней, которые навсегда остались в пограничных провинциях. А ему приказали лететь почти в центр Империи.

– Уж не хотят ли они сделать из меня штабную крысу или мирного труженика? – Ругаясь, Лакаскад поплелся в зал отправления, решив для себя, что, если понадобится, он будет посылать прошение даже в Императорский Совет. До тех пор, пока его не признают годным для боевых действий. Он будет сражаться. Он сможет.

Огромный угловатый штурмовик медленно разворачивался – видимо, его пилот ловил беззащитную цель в перекрестие прицела боевого сонара. Полыхающее вокруг пламя окрашивало все происходящее багровым цветом. Майкл видел неминуемую опасность, но тело словно налилось свинцом. Руки и ноги едва повиновались ему. С трудом он развернулся, встречаясь взглядом с Соей. Плещущийся в ее огромных глазах страх полоснул Стингрея, словно острый клинок. Спиной Майкл ощутил всплеск энергии сонара.

– Не-е-ет! – Крича, он раскинул руки, словно надеясь защитить девушку от смертоносного залпа.

Визг выстрела разорвал багровый мир. Проснувшись, Майкл даже услышал свой собственный крик, сотрясший стены и потолок палаты. Его била нервная дрожь, хотя он весь обливался потом. Мотая головой, Стингрей вскочил. Страшный сон был так реален, что Майкл все еще чувствовал жуткий залп смерти. Вокруг было темно и тихо. Лишь зажегся над изголовьем плафон, реагируя на поднявшегося пациента. Майкл лег обратно и, протянув руку, взял с тумбы пухлый конверт, принесенный администратором. До этой минуты он не решался завянуть в него, словно надеясь, что это просто досадная ошибка и Соя вот-вот окажется в его палате. Из разорвавшейся под напором грубых пальцев оберточной бумаги выпала миниатюрная дамская сумочка. Из нее посыпались на одеяло различные мелочи, которые Соя успела захватить с собой в тот роковой день. Коммуникатор, немного наличных, тонкая пластина электронной книжки. На этой книжке Стингрей невольно задержал движение изучающих вещи пальцев. Активируясь, экран открыл взору Майкла строки, которые при предыдущем включении были прочитаны последними.

Ветер весенний мне шепчет: «Проснись».

Он дразнит меня ароматом весны

Кричит мне: «Эй, друг, поскорей улыбнись

Пора бы тебе позабыть твои сны».

Но в звоне капели твой смех узнаю.

Весна хороша, но прекраснее ты.

И если я вновь с ветром песнь запою,

Она про надежду из светлой мечты.

Пусть глупо все это, пусть не для меня,

Но имя хочу вновь и вновь повторять,

Не плача и злую судьбу не кляня,

Все знают: чего не имеешь, того не терять.

Мне не дано быть тем, кто на руках,

От всех опасностей оберегая, тебя несет,

Кто твой разгонит страх

И сможет растопить печали лед.

Кто, под уставшую головку подставляя

Плечо, вздохнуть боится лишний раз,

Кто… Впрочем, для себя лишь оставляя

Свои мечты, иной продолжу сказ.

Я буду помнить, как смотрела

Ты на бутоны хрупких роз,

Как в миг ненастья ты теряла

С волшебных глаз кристаллы слез.

Дочитав до конца, Майкл вернулся в начало, к фамилии автора. Он уже предполагал, чью фамилию там увидит. Поэтому нисколько не удивился, увидев знакомое имя – Хельгмар.

– Да. Сейчас ты попал в самое яблочко, – проворчал Майкл едва слышно. – Это дерьмо надо читать лишь тогда, когда все скверно. А мне… Есть здесь что-то очень подходящее. Как там… Ах, вот. Мне не дано быть тем, кто на руках, от всех опасностей оберегая, тебя несет… Мне не дано, любимая.

Стингрей отключил книжку и откинулся на койку. Тоска, щемящая и безжалостная, сдавила сердце. Он вдруг почувствовал, как наворачиваются на глаза предательские слезы. Поэтому, перевернувшись на живот, уткнулся лицом в подушку и постарался уснуть.

В очередной раз очнувшись, Дан с изумлением обнаружил, что в камере он уже не один. Не меньше двух десятков разумян, как показалось Реззеру, сидели и лежали сейчас в небольшой комнатке, площадью не больше пятнадцати метров.

– Это что, местная гостиница? – скрипя пересохшим горлом, спросил Реззер.

– Это загон для овец, которых везут на базар, – ответил сидящий рядом детина с грубым шрамом на шее.

– На базар? – переспросил Дан, присматриваясь к собеседнику и понимая, что тот не шутит. – Кому в наше время могут понадобиться невольники?

– Тому, кто ведет много тяжелых работ или много воюет.

– Невольники не могут воевать. Они сдадутся в первом же бою, – усмехнулся недоверчиво Реззер.

– Да. Если только у них будет возможность сдаться. – Усмешка соседа скорее напоминала мимику безысходного сарказма. – Мы не первые. У них все отработано.

– У кого «у них»? – поинтересовался Дан, ощущая, что все в его голове смешалось.

– Увидишь, – коротко бросил детина и смежил веки, как бы показывая, что разговор окончен.

– Не бойся. Выжить можно везде, – неожиданно подал голос сидящий с другой стороны гурянин. – Ты тоже пленный?

– Пленный? – медленно соображал Реззер, ошарашенный тем, что с ним сейчас происходило. – Нет. Меня захватили на улице.

– Так ты гражданский? – удивленно спросил гурянин.

– Ну да. А что, тут вокруг только военные?

– Ну, военные не военные, – рассуждал гурянин, – А я, к примеру, спокойно служил канониром у Расма на «Астоне». Это неплохой патрульный класса «Вульф».

– Что? Кто такой Раем? – спрашивая, Дан больше всего хотел бы сейчас проснуться.

– Странно, что ты не слышал, – разочарованно фыркнул гурянин. – Это один из самых крутых капитанов среди Свободных. Неужто ты ничего о нем не слышал?

– Ты не поверишь, ни разу, – покачал головой Реззер. – И как же ты тут очутился? В бою?

– В каком бою? Если бы в бою, я так и остался бы на своем «Астоне». Меня зацепили в кабаке. Перебрал малость, вот и попался. Теперь жду. Хотелось бы, чтобы взяли куда-нибудь канониром. По специальности, так сказать.

– Размечтался, – хмыкнул детина, – Все на мясо пойдем. Ты хоть слышал, кто нас всех тут собрал?

– Кто ж его знает. Тут до той поры, пока кто-нибудь не купит, наверняка ничего не поймешь. А нас, видать, продавать везут, – ответил канонир, смерив детину подозрительным взглядом.

– А мне сдается, никто нас продавать не собирается. Думаю, мы не торговцам попались, – вдруг предположил тот.

– Не торговцам?.. Что ты городишь?! Кому мы еще нужны? Кому может прийти в голову вместо закупки на черном рынке начать самостоятельно воровать людей? – Говоря это, канонир недоверчиво покачал головой.

– То-то и оно, – оживился детина. – Ты видел этих искусственных солдат, которые воюют за Трион?

– Нет. Но мне про них землячок один толковал. А они тут при чем?

– При том. Когда меня сюда волокли, я нескольких таких заметил, – многозначительно понизил голос парень. – Говорю вам, мы попали к этим маньякам из Триона. Так что всех нас или в мясорубку против имперцев, если те, не приведи господи, опять на Глоидор попрут, или на корм для их мутантов.

– Типун тебе на язык, – обозлился гурянин, а затем повернулся к Реззеру. – А ты что думаешь?

– Да я вообще ничего не понимаю из того, что вы тут плетете. – Дан говорил совершенно честно, ощущая, что мысли в голове, словно фрукты в блендере, превратились в полную кашу. – Такое ощущение, словно вы оба на другом языке разговариваете.

– А ты счастливчик, – грустно усмехнулся детина. – Хотел бы я также ничего не понимать. Ладно. Трепаться без толку. Время покажет. Жрать не дают. Значит, остается только спать. Пока еще спится.

– Мы выходим на этого ублюдка лоб в лоб. Сол уже собирается рассеять его зеленые мозги по Вселенной. И в это время правый двигатель заглох. Ну, естественно, нас сразу закручивает. Этот урод, не долго мучаясь, разносит нам хвост. Я начинаю прощаться с Бартом. Сол стреляет во все стороны, пытаясь взять с собой еще хоть кого-нибудь в иной мир киборгов. И тут вдруг появляются эти привидения. Черт бы их побрал. Ну, ребятки, я вам скажу, это птички еще те, – рассказывал о прошлом вылете Пип, яростно жестикулируя перед собравшимися в кают-компании.

– Как они выглядят? – подал голос один из пилотов, давно оставшихся без машины.

– Выглядят?.. А бог их знает. Я даже рассмотреть не успел. От ящериц одни перья полетели. Видел только, что плоские, гладкие. Хищные такие. Ты ската с Занга видел? Что-то вроде этого. Так они вдвоем семь штурмовиков ящериц за минуту – в капусту. Как в детскую компьютерную игру сыграли.

– Да, – мечтательно зажмурился один из пилотов. – Сейчас бы на таких птичках летать.

– Не спеши. Оглянуться не успеешь, как на Пятой будем. Вот и полетаешь. Не знаю, как кому, а я сегодня чуть не плакал, так к своей птичке привязался. Жаль, что ей больше не летать, – ответил Пип и, наклонившись, потрепал айка по гладкой голове.

– Э-э, ты радуйся, что твоя задница цела, – подстроился под разговор Сол, не понимавший, как и прежде, привязанности людей к этим неодушевленным предметам.

Даже потеряв в бою одну из ног, он, как и подобает киборгу, ничуть не расстроился. А когда ему установили протез и разрешили остаться при деле, был почти счастлив, если такое выражение применимо по отношению к говорящей и мыслящей человекообразной машине, облаченной в костюм из мускулов и кожи.

– Ты, Маленький Пип, противоречишь себе. То ныл, что все не так. И птичка ломается, и у компьютера крыша едет, а теперь расхныкался, что новую дадут.

– Ты бы хоть немного разбирался в тонких душевных переживаниях, железяка ты безмозглая. И почему мне всегда не везет с напарником… Представляете, если бы Барт не был к нему так привязан, точно попросил бы другого.

– Очень остроумно. К сведению некоторых неграмотных разумян: организм среднего человекообразного киборга содержит металлов не намного больше, чем у людей. А мозги мои, между прочим, вмещают пять миллионов гигабайт. А ты чем можешь похвастать?

– Засунь свои гигабайты…

– Ладно вам собачиться, рассказали бы лучше, откуда эти двое взялись.

– Ты что, еще не слышал? – продолжил Пип, обводя слушателей взглядом. – Вдруг, откуда ни возьмись, появился крейсер Имперской Безопасности. И, не утруждая себя чем-то большим, выпустил звено из двух штурмовиков для прикрытия. Вот они и прикрыли. А уж какого дьявола эти парни сюда приперлись, мне не доложили.

– Офицер Ленокс, офицер Боуи, офицер Аингххи, офицер Мар, – рявкнул возникший на пороге один из старших офицеров корабля-матки. – Вы должны немедленно пройти в командную рубку.

– Надеюсь, сэр, нас ожидает что-то приятное, – предположил Пип, чья фамилия была Ленокс, и не спеша поднялся. – Тем более, что вы даже не соизволили отправить за нами посыльного и не стали вызывать по громкой.

– Я просто хотел сказать, что с вами со всеми хочет побеседовать офицер Службы Имперской Безопасности. Похоже, он занимается внутренними расследованиями. И я вас предупреждаю, что если у вас проблемы, то лучше сказать об этом сейчас. Вы все же одни из лучших на нашей базе.

– Я вас не понимаю, сэр, – ответил Пип, чувствуя, как улетучивается бесследно его хорошее настроение.

– Ну что ж, ребятки, у вас был шанс сознаться. Потом не плачьте.

– Сэр! Рядовой Лакаскад для получения назначения прибыл! – гаркнул Томас, вытягиваясь перед сидящим за широким столом капитаном и стараясь придать голосу максимум бодрости.

– Вольно, солдат, вольно, – почти безразлично ответил офицер, не поднимая взгляда от кипы наваленных на столе бумаг. – Где служил?

– Мобильная пехота. Третий Имперский, сэр. – Лакаскад вдруг вспомнил своих боевых друзей, многие из которых никогда уже не увидят света дня.

– О! Так вы служили у самого Баука? – то ли спросил, то ли подтвердил свои предположения капитан, заинтересованно поднимая голову. – Вы доблестный ветеран, кровью заплативший за наше беспечное существование.

– Нет, сэр!.. Да, сэр!.. – растерялся Томас от возвышенной фразы. —Я просто служил в рядах мобильной пехоты и выполнял свой долг и приказы, сэр.

– Отлично сказано, солдат! – похвалил офицер с мелькнувшей в голосе усмешкой. – Какие планы на отпуск, сынок?

– Отпуск? Я не знаю, сэр, – еще больше растерялся солдат. – Я и не думал об отпуске, сэр.

– Он не думал об отпуске! Вы посмотрите на этого скромника! – воскликнул офицер, словно обращаясь к невидимым свидетелям. – Это достойно настоящего патриота. Битвы за честь и жизнь Империи и никаких размышлений о собственных удовольствиях! Но теперь самое время подумать.

– Но я надеялся, что меня вернут в мое подразделение, сэр, – возразил Томас, чувствуя, что все эти кажущиеся глуповато-напыщенными слова офицера лишь маскировочная сеть, наброшенная на противотанковую яму.

– Вы считаете, что, кроме вас, уже никто не рвется проверить себя в настоящем деле? – поинтересовался офицер, перекладывая бумаги с одного края стола на другой. – Сейчас в Военном Департаменте Империи происходят масштабные и, можно даже сказать, глобальные перемены. Все меняется в нашем мире. Порой не так, как мы планируем. Но даже обманутые мечты, если этот обман был на благо Империи, ведут нас к единой цели.

– Вы не хотите возвращать меня в мое подразделение, сэр? – спросил Лакаскад, затаив дыхание.

– Вы неверно задаете вопрос, – ответил офицер, откидываясь на спинку кресла. – Разговор сейчас идет не о том, хотим мы вернуть вас в ваше подразделение или нет, а о том, где вы, со своим опытом и возможностями, принесете максимальную пользу для всего государства. Именно вы и именно максимальную.

– И где же я, по-вашему, смогу принести максимальную пользу, сэр?

– У вас обширный опыт. Авторитет. Внешность бывалого и умелого воина. Этот опыт нам сейчас очень нужен. Ваш авторитет стоит сейчас хорошего боевого корабля, – уверенно и спокойно, словно на лекции, вещал офицер, не отрывая взгляда от стоящего перед ним солдата. – У вас есть то, что не найдет в себе, возможно, ни один из солдат и офицеров, не ощутивших на собственной шкуре то, что выпало на вашу долю. В эти тяжелые для Империи времена, как никогда, нужна свежая кровь в опустошенные лишениями войны вены. Но для того, чтобы гражданин решился на столь ответственный шаг, его мало просто позвать. Зовущий должен быть посвященным. И вы именно такой посвященный.

– Я не понимаю…

–. Вам доверено жизненно важное для Империи таинство. Набор новобранцев для службы в армии. У меня готовое предписание для вас, солдат. С завтрашнего дня вы отбываете в двенадцатидневный отпуск. Проездные документы получите до любого указанного вами места. После того как отгуляете, вам надлежит явиться в рекрутинговое отделение Сан-Башона. Вы ведь оттуда призывались? Поступите в распоряжение сержанта Дагадта. Он вам объяснит, что и как надлежит делать.

– Но, сэр, я могу…

– Я знаю, солдат. Ты силен и все так же способен воевать. Я ничуть не сомневаюсь ни в твоем умении, ни в твоих способностях. Но сейчас ты нужен именно там. Выполни свой долг. Следующее задание не за горами. И еще… Командование не оставляет таких героев, как ты. Лычки и жалованье капрала подойдут тебе лучше. А вот это особая почесть, солдат. Мне поручено вручить тебе этот знак «Черного легиона» за твои заслуги перед нашим общим отечеством, – выразительно промолвил капитан, поднимаясь и протягивая Лакаскаду коробочку, в которой лежал хромированный череп на черной с серебряной нитью планке. – Ты сумеешь, капрал. Ты справишься с этим делом, каким бы сложным оно ни выглядело. А теперь пройди в канцелярию для оформления документов. И позови следующего…

«Старина Зар умер бы от зависти…» – думал Стингрей. Он медленно брел по причудливо вьющейся прогулочной дорожке госпитальной оранжереи. Казалось, здесь собрали растения со всех населенных жизнью уголков Империи. Наверняка тут не было ядовитых и хищных видов. Но порой от какофонии запахов начинала кружиться голова.

– Лоирос бархатистый, – выдохнул Майкл, неожиданно увидев в глубине зарослей пурпурное пламя цветов в окружении густой черной листвы.

Воспоминания с новой силой нахлынули на него, принеся душе боль и щемящую тоску. От отчаяния Стингрею захотелось завыть, словно волку, воющему на бередящую душу луну. Подступившая комом горечь утраты даже вызвала судорожные сокращения горла, которое и впрямь пыталось родить тоскливый звук. Беловолосый гигант смахнул с глаз непослушную слезу и, развернувшись, быстро пошел прочь.

– Как вам его нестабильное состояние, коллега? – спросил тьяйерец, —облаченный в белоснежный халат врача, у стоящего рядом человека. – По-моему, он еще слишком загружен эмоциональными переживаниями, близкими к стрессовым.

– А что вы хотите? – ответил вопросом на вопрос его собеседник, внимательно рассматривая данные на мониторе, которые изменялись параллельно с изображением на соседнем экране слежения за пациентом. – Вообще-то, он потерял жену. Это стресс для любого разумного существа. Это пройдет со временем.

– Ничуть не сомневаюсь, – ухмыльнувшись, согласился тьяйерец. – Но я говорю вам не о том, будто он пациент психиатрической клиники, а не госпиталя. Я лишь напоминаю, что он не вполне готов к визиту своих сослуживцев. Лично я рекомендовал бы проведение пары сеансов принудительного притупления пиков переживаний.

– Он справится, – покачал головой человек. – Он имеет право самостоятельно пережить свои минуты несчастья и счастья. Недаром говорят, что горе – учитель мудрых.

– А еще говорят, что горе и сильных духом сокрушает, а воспоминание о былом счастье лишь усугубляет горе, – с улыбкой ответил тьяйерец, гордясь своим удачным использованием когда-то услышанного.

– Вполне вероятно. Но каждый знает, что нет горя, которого не уменьшило и не смягчило бы время.

– Хорошо. Вы всегда заставляете меня с вами соглашаться. Но учтите, если за ним придут, а он не победит свое горе, мы устроим ему экспресс-нормализацию.

Надеюсь, против такого компромисса вы не будете возражать. Иначе…

– Иначе что? – взвился в ответ на последнюю фразу человек.

– Иначе я напишу докладную о необходимости такой меры и отправлю ее по команде. Могу поспорить, что мне просто гарантирован устраивающий меня ответ.

– Хорошо, черт вас побери, – едва не сплюнул на пол наблюдательного поста человек, но вовремя остановился. – Но только после того, как мы исчерпаем другие методы.

– Шевелись, недоноски! – Крики и яркий свет волной ударили по спящим вповалку разумянам. Внезапное пробуждение принесло не только неприятности, но и кое-что положительное. По небольшому, забитому невольными постояльцами отсеку заструился поток свежего воздуха.

– Похоже, прибыли, – предположил гурянин, с кряхтением поднимаясь. – Сейчас и узнаем, куда нас бросят.

– А чего ты все ждешь? – подал голос с другой стороны детина со шрамом на шее. – Ты все еще мечтаешь о карьере на новом месте? Наивный. Кто, по-твоему, позволит здесь рабам сделать карьеру?

– Выходи строиться! – закричал появившийся на пороге гурянин, сопровождаемый четырьмя одинаковыми, словно однояйцевые близнецы, солдатами.

От этой четверки солдат веяло опасной агрессивной силой, точно от оживших легких танков. Темно-зеленый, почти черный цвет не мог визуально уменьшить мощные плечи любого из гурян, как и их тела, покрытые блестящими панцирями. Каждый из солдат, как и подобало представителям расы гурян, имел по четыре крепкие руки, которые сейчас были заняты разнообразным оружием. Маленькие глазки гурян, безразлично рассматривающие пленников из-под массивных, резко очерченных надбровных дуг, не позволяли понять настроения зеленых солдат.

– Черт! Вот это красавчики! – воскликнул канонир, похоже действительно восхищаясь внешностью вошедших.

– А что я говорил, – подтвердил детина, поднимаясь вслед за остальными. – Таких я и видел, когда меня сюда тащили.

– Выходи строиться, поскребыши! – не унимался гурянин, стоящий на пороге. – У шлюза! В две шеренги!

Пленники, кряхтя и стеная, поплелись прочь из тесного отсека, с опаской косясь на страшных солдат. Кое-как построившись в две кривые шеренги, пленники ожидали своей участи. Все они надеялись, что столь бесцеремонно выгнавший их разумянин сейчас объявит им приговор. Но этим надеждам не суждено было сбыться.

– Направо!.. Шагом… марш!.. – рявкнул гурянин, бегло осмотрев неровный строй. – Живее, скоты, живее! Вас уже ждет ваш лимузин.

Пленных быстро провели через неширокий коридорчик к распахнутым створам шлюза. Не скупясь на тычки и оплеухи, всех загнали в небольшой бот, заставив рассесться прямо на полу. Четверо зеленых солдат, размеренно шагая сгибающимися по-птичьи назад ногами, заняли места с обеих сторон салона.

– Я говорил вам, – тихо зашептал расположившийся около Реззера детина. – Мы для них просто мясо. Животные. Нам даже не говорят, куда везут. Просто как скот на бойню. Пинками и зуботычинами. Это что, по-вашему, начало карьеры?

– Что ты все каркаешь, – не выдержал Дан и криво усмехнулся. – По крайней мере, на консервы нас пускать никто не собирается. Мяса маловато. Если только работать заставят. Но тогда, во-первых, будем живы. А во-вторых, всегда останется надежда устроить побег.

– И я говорю, – поддакнул канонир, – выхода нет только с того света. Будем живы, не помрем.

Бот, отстыковавшись от корабля, камнем рухнул к поверхности планеты.

– Сэр! Лейтенант Ленокс по вашему приказанию прибыл! – гаркнул Пип Ленокс, стараясь придать себе как можно более бравый вид и с настороженностью присматриваясь к офицеру СИБ, облаченному в коричневый гражданский костюм свободного покроя.

– Хорошо, лейтенант, – кивнул тот, не поднимая глаз от папки личного дела. – А что это за имя – Пип?

– Обычное имя, сэр, – пожал плечами Ленокс, – не хуже и не лучше множества других.

– Ну да, ну да. Не хуже, – пробормотал агент, увлеченно листая страницы. – А почему Маленький Пип?

– А что вам кажется в этом странным, сэр? – спросил пилот, не понимая, куда клонит сибовец. – Я не отличаюсь атлетическим сложением или ростом.

– Странное сокращение для человека мужского пола. – Взгляд, только что порхавший по страницам личного дела, стилетом пригвоздил собеседника. – У вас какие-то физиологические проблемы?

– Нет, сэр. – Ленокс усмехнулся, поняв, о чем спрашивает гость в костюме. – Надеюсь, у вас нет желания это проверить? Вы не очень похожи на медика. К тому же Маленьким Пипом меня называют только близкие друзья.

– Остряк, – кивнул агент, чей голос не выказал никакой реакции на подначку пилота. – Так. Значит, комплексов нет. Адекватен. Инициативен. Но у твоих отцов-командиров о тебе почему-то не лучшее мнение. Говорят, что ты бываешь избыточно безрассуден в бою?

– Избыточно безрассуден тот, кто не сумел вернуться на базу, сэр. Я пока еще приземлялся столько же раз, сколько и взлетал. Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.

– Ну да, ну да, – покивал головой агент, вновь быстро перелистывая страницы папки с личным делом. – Кураж боя, да? Или ярость берсерка?

– Скорее кураж боя, сэр, – ответил лейтенант, совершенно не понимая, что за беседу они ведут и чего от него добивается этот странный тип из СИБ. – Когда говорят про ярость берсерка, я всегда представляю почти безумного воина, который уже умер сердцем.

– Ну да, ну да, – вновь покивал головой агент, отодвигая от себя папку с личным делом. – А как ты видишь свое будущее? Чего ты хочешь?

– Сэр, я считаю, что будущее пилота палубного штурмовика в его опыте, часах налета и количестве сбитых боевых единиц противника, – ответил Маленький Пип, нисколько не кривя душой.

Он ожидал привычного уже «ну да, ну да», но агент откинулся на спинку кресла, потягиваясь, прежде чем заговорить.

– Хорошо, лейтенант Ленокс. Вы производите на меня впечатление действительно адекватного и умеющего держать себя в руках офицера. А так как ваш профессионализм не ставит под сомнение ни один из ваших командиров, уверен, что вы нам подходите.

– Подхожу? Для чего? – насторожился пилот еще больше.

– Вот ваше предписание. – Вместо ответа агент протянул небольшую пластинку электронного чипа. – Вам предстоит немедленно сдать вверенное вам имущество и технику и прибыть сегодня к восемнадцати ноль-ноль на четвертую шлюзовую площадку с личными вещами для отправки по адресу нового места службы.

– Нового места? – переспросил Ленокс, немного растерявшись, – А Сол? А наш айк? Как же они?

– Сожалею, лейтенант, – ответил агент, но в его взгляде не было даже тени сожаления. – Никого из них вы взять с собой, конечно, не можете. Их пристроят, не забивайте себе голову. Только вы и личные вещи. Ясен ли приказ, лейтенант?

– Так точно, сэр! – пилот вскинул ладонь к виску, – Разрешите идти, сэр?!

– Идите. И не начинайте свою новую ступеньку карьеры с. опоздания.

Ленокс почти четко повернулся и быстро вышел из кабинета. Он спешил туда, где его ждали два верных друга. И не важно, что один из них был четко запрограммированной обучающейся машиной, а второй – насекомым с интеллектом собаки. Но они были самыми близкими существами из всех, кто его сейчас окружал. Друзьями, с которыми ему предстояло расстаться, скорее всего, навсегда.

Казалось, Томас, только вчера покинул этот город. Сан-Башон был все таким же – пестрым, шумным, огромным. Но одновременно с ощущением узнавания Лакаскад ощутил новое чувство. Словно через много лет после выпуска, живя другой жизнью в другом месте, ты вдруг проезжаешь мимо своей школы. В ней все узнаваемо и знакомо, но безвозвратно далеко, будто сокрытое налетом пыли времени. Томас намеренно не стал брать гравитолет-такси, чтобы вдоволь насладиться своими воспоминаниями и мыслями о прошлом. Он медленно, размашисто шествовал по городу, переходя из подземки на бесшумно двигавшиеся ленты пешеходных дорожек, уносился в прозрачном вагоне по причудливо изогнутым линиям наземки. Он не торопился, покорно отдал себя во власть волн воспоминаний, которые, откатываясь, точно пену, оставляли грусть. Томас даже перестал замечать внимание окружающих. Прохожие по-разному реагировали на крепкого человека, облаченного в форму мобильной пехоты и с черной полосой системы искусственного зрения вместо глаз. Ноги сами принесли Лакаскада в фешенебельный квартал, где когда-то он жил. Ему вдруг непреодолимо захотелось зайти в свою старую квартиру, узнать, что изменилось за время его отсутствия. Но Томас, тряхнув головой, сбросил это наваждение и заставил себя уйти прочь. Та далекая теперь жизнь давно стала для него призрачной. Теперь это было лишь зыбким туманом воспоминаний. Туманом, которому никогда не дано вновь стать реальностью. Лакаскад, больше не раздумывая, нырнул в муравейник общественных транспортных систем. Он окончательно отрубил хвост былых воспоминаний, не оставив себе даже сожалений… Старый искалеченный гурянин с нашивками сержанта встретил Томаса пристальным взглядом, когда тот, добравшись наконец до маленькой гостиницы, где когда-то подписал свой первый контракт, постучал в дверь служебного номера.

– Чего тебе, солдат? – хрипло спросил гурянин, дыхнув тяжелым перегаром.

– Капрал Лакаскад для дальнейшего прохождения службы прибыл, сэр! – гаркнул Томас, стараясь не обращать внимания на открывшийся взору беспорядок в комнате.

– Капрал Лакаскад? – повторил сержант, спрашивая скорее у своей памяти. – Неплохо выглядишь, сынок, по сравнению с тем занюханным интелем, каким я тебя впервые увидел.

– Вы помните? – удивился Лакаскад.

– Какая разница, сынок? – пробурчал калека, уходя в глубь номера и оставляя открытой дверь.

Поняв это как приглашение войти, Томас шагнул следом. Кругом валялись смятые вещи, остатки какой-то сухой еды, упаковки от продуктов быстрого приготовления и пустые бутылки от крепких напитков. Вонь давно не проветриваемого помещения усугублялась запахом пролитого спиртного.

– Я как раз устроил поминки по парням, с которыми когда-то служил вместе, – сообщил гурянин, падая в кресло и кивая на стоящий рядом небольшой диван. – Надеюсь, ты опрокинешь стопку? Ведь тебе тоже есть кого помянуть. Черепа тыловикам не раздают.

Сержант протянул Томасу мутный стакан, наполовину наполненный темной жидкостью.

– Давай, сынок, помянем тех, кто уже никогда не вернется с передовой, – произнес тост сержант, подняв вверх бутылку. – Помянем, а о твоих обязанностях потолкуем завтра.

– Я совершенно здоров, док, – уверенно сказал Стингрей, обращаясь к врачу, делающему обход. – Я полностью восстановился.

– Да. Вы действительно демонстрируете превосходные результаты, – согласно закивал врач.

– Значит ли это, что я готов к выписке? – спросил беловолосый гигант совершенно безразличным тоном.

– Это значит, что вы быстро идете на поправку, – ответил с усмешкой врач. – И как только мы сумеем констатировать ваше полное выздоровление, мы немедленно вас выпишем.

Врач покинул палату, оставив Майкла валяться на кровати. Стингрей теперь был внешне совершенно спокоен. Но внутри, под маской невозмутимого спокойствия, он так и оставался один на один со своей болью, бедой и горечью непоправимой потери.

Бот тяжело плюхнулся в рыхлый рыжий песок. Створы люка медленно расползлись в стороны, впустив в салон кружащееся облачко песчаной пыли.

– Выходи строиться! – заорал тот же самый гурянин, который загонял пленников в бот на корабле. Теперь он выгонял их из металлического чрева вниз.

Им ничего не оставалось, как только подчиниться своему надсмотрщику и выбраться наружу. Пейзаж вокруг места посадки был необычен. Мрачен, но по-своему красив. Рыжий песок, перекатываясь с громким посвистом и шуршаньем под действием ветра, укладывался в высокие барханы, которые, словно фантастическая река, омывали скалистые острова. То тут, то там над волнами песка поднимались курганы из фантастического нагромождения скал и камней. Камни были бурого, почти черного цвета. Сейчас они были окрашены багровым светом местного заходящего солнца, что делало весь пейзаж зловещим и в то же время прекрасным.

– Черт! Куда это нас занесло? – спросил Реззер, удивленно оглядываясь и пытаясь высмотреть вдали хоть какой-то намек на город или хотя бы просто поселение.

– Да, природа тут не фонтан, – буркнул вышедший следом детина, который теперь осматривался так же, как и Дан. – Но это все же лучше, чем попасть на урановые или еще какие-нибудь рудники.

– Кому сейчас нужен уран?.. – хмыкнул гурянин. – А что нас тут ждет, еще неизвестно. Может, через пару дней рудники нам отпускным раем покажутся.

– Ничего не скажешь, успокоил. – Реззер сплюнул под ноги, провожая глазами улетающий бот.

– Внимание всем! – рявкнул их надсмотрщик. – Здесь вам предстоит хорошенько потрудиться. И, возможно, даже хорошенько повоевать. Мы высадились одними из первых, поэтому практически ничего на данном участке не видно. Но, я надеюсь, совсем скоро тут все изменится.

Гурянин, обрисовав пленникам их будущее, начал карабкаться на ближайший курган, сложенный из огромных каменных валунов. Пленники, подгоняемые молчаливыми зелеными солдатами, двинулись следом, не имея никакой альтернативы.

– С нынешнего дня вы представляете собой инженерно-боевое отделение армии Триона. И здесь, на этой высотке, теперь будет и ваш дом, и ваша могила, если будете недостаточно хорошо трудиться и сражаться.

– Сражаться с кем? – подал голос кто-то из пленных.

– Какая вам разница! – усмехнулся гурянин. – С тем, с кем вам прикажут сражаться, с тем и будете воевать. А что, есть возражения? Нет? Правильно. Здесь у вас нет иного выхода, кроме как подчиниться.

– Но как здесь сражаться? – не выдержал канонир-гурянин. – Или мы будем кидаться друг в друга камнями и песком?

– Очень остроумно, – оскалился надсмотрщик. – А ты, умник, кто такой?

– Я-то? – стушевался канонир, не зная, как себя вести.

– Если ты заставишь меня дважды повторить, я отдам тебя нашим друзьям, – кивнул в сторону зеленых солдат надсмотрщик, – Пока это самое страшное, что с вами может приключиться. Правда, скоро это тоже изменится.

– Простите, господин, – угрозы хватило для того, что бы канонир, вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал: – Я Радугдт. Бывший старший канонир «Астона».

– Старший канонир, – успокоившись, повторил надсмотрщик, – неплохо. Тогда ты нам как нельзя кстати. Будет тебе из чего пострелять… Но пока тебе придется вкалывать. Хорошенько поработать.

Ленокс во все глаза смотрел по сторонам, совершенно пораженный тем буйством технического совершенства, которое штормом кружилось вокруг него. Полчаса назад он попал на учебную планету-базу, принадлежащую СИБ. Здесь избранные кандидаты переучивались со старой техники на последние разработки и достижения ВПК. И сам Ленокс сейчас тоже принадлежал к этой когорте избранных. Он прилетел сюда, чтобы освоить новейшую модель палубного штурмовика. Но, обсуждая с коллегами в курилке, то бишь в комнате отдыха, увиденное или услышанное про достижения оборонного научно-технического комплекса, он и представить себе не мог, что все так серьезно обгонит их старую действительность.

Небо постоянно расчерчивали новейшие штурмовики с хищными обводами корпуса. Они были столь стремительны и почти непредсказуемо маневренны, что глаз иногда не мог увидеть их, а лишь фиксировал невнятное мимолетное движение боковым зрением. Когда человек поворачивался, чтобы рассмотреть нечто, пронесшееся над головой, в поле зрения уже ничего не оставалось. Штурмовик исчезал вдали, оставив после себя лишь рокот двигателей.

– Как человек может управлять этим?.. – спросил сам себя Пип, в очередной раз проводив восхищенным взглядом учебное звено, состоящее из пяти красивых быстрых машин.

– Ты говоришь как слезший с лошади дикарь, которому вдруг показали самолет, – ответил на его размышления кто-то рядом.

Обернувшись, Ленокс встретил взор молодой худощавой гурянки.

– Я не о том, что это невозможно, – смутился отчего-то пилот, – я о том, что там, наверное, жуткие перегрузки при таких углах маневра.

– Запредельные, – согласилась ставшая совершенно серьезной гурянка. – В последнее время участились случаи гибели пилотов человеческой расы. Тьяйерцев не берут вовсе. А буквально вчера получена директива не набирать на эти курсы и людей. Только гурян и перепрограммированных киборгов.

– А ты не врешь? – насупился Пип, всматриваясь в глаза девушки, но они были совершенно честными и серьезными, без искры иронии. – Ты не шутишь? А как же…

– Ну, не могут же они признать, что совершили ошибку. Поэтому тех пилотов, набранных из людей, кого уже перевели сюда на базу раньше, решено оставить. Ну ненадолго, конечно. А ты из роты обеспечения?

– Я пилот, – буркнул Ленокс, чувствуя, как его настроение, словно подбитый штурмовик, падает. – Я только что прибыл на переучивание. Еще даже не знаком со своим инструктором.

– Ахгар! Извини. Не повезло же тебе, – заключила гурянка, стараясь не встречаться с человеком взглядом, словно ей сообщили, будто тот смертельно болен. – Не надо было мне рассказывать. Хотя… Тебе надо срочно писать рапорт. Тут большая рота обеспечения. Они-то уж точно ничем не рискуют, готовя для пилотов хавку.

– Ну уж нет! – уверенно отмел предложение Пип. – Я лучше сдохну при совершении маневра, чем буду жратву готовить да сортиры чистить. Пусть так. Ты не знаешь, где тут можно принять что-нибудь покрепче?

– Знаю, – засмеялась девушка, выпуская наконец свое настроение наружу.

Смех заискрился в ее глазах и колокольчиками зазвенел в голосе.

– Что? – спросил пилот, с изумлением уставившись на веселящуюся гурянку. – У меня что-то не так с формой? Что смешного?

– Добро пожаловать на новое место службы, дружок. Ты случайно не офицер Ленокс? А то я тоже потеряла одного своего курсанта. Он где-то заблудился на базе, рассматривая местные достопримечательности.

– Инструктор Гаргиини? – промямлил Пип, подтягиваясь. – Черт! Так это был просто розыгрыш?

– Неужели ты подумал, что тебя тут действительно на фарш пустят? – усмехнулась девушка, кивая на пронесшиеся высоко над их головами штурмовики. – Новейшая система компенсации инерционных перегрузок. Ну что же, раз уж ты и так славно развлекся, гуляя по окрестностям, пошли. Посмотрим, не лучше ли тебе и впрямь перевестись в роту обеспечения…

Силы, казалось, совсем покинули его. А в последнее время он еще начал задыхаться. При этом он был совершенно здоров, насколько может быть здоров человек его возраста. Но вот возраст… Бергштайн обмакнул кончик толстой сигары в бокал с любимым хересом. Неспешно затянувшись, облизал губы, чувствуя восхитительное послевкусие смеси великолепной сигары и терпкого напитка. Ради этого стоило жить и бороться за эту жизнь. Ради этой дунгийской сигары «Черчилль». Ради бокала выдержанного янтарного «Амонтильядо». Ради юной и прекрасной, словно выточенная из нефрита статуэтка, девушки-клона, которая ждет в соседней комнате, готовая исполнить любые его изощренные и извращенные капризы. Халил Амат вновь вспомнил о великолепном теле, плавающем в биорастворе, которое он вырастил для себя. Но он боялся. Страшился той операции, которую неистово хотел себе сделать. И пусть он неоднократно и успешно менял тела «подопытным крысам», в роли которых выступали украденные люди. Они расставались со своими телами, получая взамен новые, созданные в его лабораториях. Пусть система была уже настроена на все его параметры и многократно протестирована и перепроверена. Бергштайн боялся. Одно дело, когда у тебя нет выбора, как у тех похищенных людей, что не имели возможности отказаться от проводимых над ними опытов. Но вдруг тот Бергштайн, который получится после этой операции, будет уже не тем Бергштайном, который он есть сейчас? Вдруг это окажется чуть-чуть не Бергштайн или совсем не Бергштайн? Какая разница. Ведь он-то, настоящий Халил Амат Бергштайн, умрет. Как умирали неоднократно похищенные, отдав свою душу и свое «я» новым телам,

– Господин, Зауэрвальд прибыл, – прервал размышления генетика слуга, замерший в низком поклоне у двери.

– Хорошо. Пусть войдет, – ответил Бергштайн, мысленно переключившись на этого злобного, но умного человека, который стал новым командором трионского флота после гибели верного Рагона.

А ведь генетик до сих пор не разобрался, кто был виновником гибели гурянина и как это вообще случилось. То, что рассказали командиры боевых кораблей, которые сопровождали погибшего Рагона, больше походило на бред. Но исправить ничего уже нельзя. Бергштайн лишь пообещал самому себе найти и наказать виновного за гибель своего командующего. Но самым неприятным стала вовсе не трагическая гибель Рагона, а то, что сама эта смерть означала появление сильного врага, которого Бергштайн сейчас не видел. Зауэрвальд служил у Рагона одним из помощников. И после гибели, а вернее бесследного и безвестного исчезновения командора, он сумел раскрыться на глазах хозяина. И, несмотря на то что даже сам Бергштайн считал Зауэрвальда излишне жестоким и циничным ублюдком, этот молодой человек был расчетлив, умен и беспощаден к врагам.

– Здравствуй, хозяин, – приветствовал Зауэрвальд, стараясь в обращении с Бергштайном походить на покойного Рагона.

– Ну, что новенького? – кивнув вместо приветствия, спросил генетик. – Хочу услышать наконец что-нибудь приятное.

– Красивые цветы обычно растут на навозе, хозяин. – Даже улыбаясь, этот человек умудрялся выглядеть предельно преданно. – Не сообщив дурных вестей, я не сумею дойти до хороших. Тем более вся наша теперешняя реальность не позволяет расслабляться и веселиться.

– А ты не слишком ли красноречив сегодня? – спросил Халил Амат, подозрительно всматриваясь в гостя сквозь клубы душистого дыма. – Говори. Не испытывай моего благодушия.

– Наши друзья из имперских кабинетов предупреждают о том, что в нашу сторону сейчас очень пристально смотрят. Все в один голос говорят: нам стоит ждать повторения той попытки захватить Глот, которую предпринимали несколько лет назад. Только на этот раз все будет намного серьезнее и жестче. Империя решила разрубить наш узел раз и навсегда.

– Это не новость, – усмехнулся генетик, вращая в руке бокал с хересом и наблюдая, как в прозрачном напитке играют золотистые блики. – Это говорят постоянно с тех пор, как мы отбили прошлую атаку и стали независимыми. Но за эти годы все население Триона начало относиться к нам как к действительно сильной власти, обладающей военной мощью. И мы не теряли время, копя свои силы.

– Да, хозяин, – кивнул согласно Зауэрвальд. – Но говорящий говорящему рознь. На этот раз это не пустые сплетни. А что касается наших сил, так я не принижаю достижения последних лет ни на йоту. Но и успокаиваться рано.

– И что ты предлагаешь?

– Не только предлагаю, хозяин. – В голосе командора зазвучали едва слышные самодовольные нотки, не горделивые, но позволительные верному и расторопному слуге. – Я взял на себя ответственность и предпринял кое-какие меры. Помимо некоторого переформирования флота, по всем обитаемым планетам мы спешно возводим укрепления. Действуем, исходя из того, что имперцы не станут применять тяжелую корабельную артиллерию, боясь больших потерь со стороны мирного населения. Пропаганду мы тоже усиленно ведем по всем направлениям. Но это политика. А технически я хочу, чтобы каждая планета превратилась в одну большую мясорубку, способную перемолоть столько десанта, сколько имперцы сумеют нам поставить.

– Такие бодрые слова… – Бергштайн вдруг ощутил, что не хочет даже смотреть подробный отчет командора. – Не разочаруй меня, оставив их только лишь словами, пустым звуком.

Халил Амат жестом отпустил Зауэрвальда. И, не смотря на то что тот хотел рассказать обо всем подробнее, противиться желанию хозяина он не рискнул. Учтиво поклонившись, командор вышел, толкнув плечом замешкавшегося на дороге слугу.

Бергштайн бросил сигару, выкуренную меньше чем на треть, в бокал с излюбленным напитком и замер, откинувшись на спинку кресла. В голове его сейчас даже возникла мысль – бросить все это к чертовой матери и убраться куда-нибудь в спокойный и тихий уголок. «Это старость», – подумал он, вспоминая, сколько сил потратил, продвигаясь к трону, скольких идущих рядом соратников растоптал или отправил на смерть ради своих побед. Тряхнув головой, Халил Амат отбросил эти старческие мысли. Ему нужно победить сейчас, в этой вновь затеваемой сваре. Победить во что бы то ни стало. А уж там он решится и обретет новое тело, новые силы, новую жизнь. Сейчас же надо просто немного взбодриться, разогнать кровь по венам. Он поднялся, распрямляясь. В соседней комнате хрупкая девушка-клон терпеливо ожидала его около ванной с ароматическими и стимулирующими растворами. Но генетик не хотел сейчас расслабляться в воде. Не говоря ни слова, он кивнул девушке на дверь просторной спальни и, глядя на скользнувшую в полумрак точеную фигурку, шагнул следом.

Стингрей лежал на массажном ложе в отделении восстановительной медицины и растекался под сильными пальцами молодой гурянки. Он почти спал, зависнув на той грани, когда действительность уже не существует, а сон еще не поглотил его сознание, отгоняемый опытными руками массажистки. Майкл чувствовал сейчас каждую косточку, каждую мышцу своего могучего тела. Но, как он ни расслаблялся, благодатная дрема мгновенно слетела, когда агент подсознанием почувствовал, что рядом вдруг что-то изменилось. Вскинув голову, он увидел возле своей кушетки вместо массажистки огромного чернокожего гурянина. Стингрей даже мотнул головой, как бы отгоняя наваждение и сомневаясь, что это не сон. Но гурянин не исчез, продолжая все так же довольно скалиться. Рядом стояла медсестра-массажистка, с улыбкой наблюдая за встречей.

– А недурно ты тут устроился! – развел руками Фь Илъюк, осматривая помещение. – Такая расслабуха. Девочки потрясные массаж делают. Кормят, наверное, как на приеме у Императора. Нельзя ли и мне у вас подлечиться, а, красивая?

Медсестра промолчала, растерявшись вдруг под взглядом шикарного соплеменника.

– Я чувствую, что страшно болен, – продолжал гурянин, заметив ее смущение. – У вас тут все такие красотки или только этому халявщику повезло?

– Надеюсь, тебя не по болезни сюда направили? – спросил Стингрей, выручая молоденькую медсестру. – Я не переживу совместного курса лечения – ведь это такой стресс!

– А ты, наверное, думал, что тебе дадут тут долго отлеживаться? Даже если бы пришлось терпеть мою компанию, отдохнуть подольше не надейся.

– Ну, раз уж ты появился в этом райском уголке, меня ждет новая веселая заварушка. – Майкл поднялся с горячего камня. – Ты ведь меня заберешь отсюда?

– А для чего же еще я, по-твоему, сюда приперся?

– Значит, новое задание? – даже не споласкиваясь, Стингрей начал одеваться. – К гранисянам?…

– Нет, друг, извини, – ответил вмиг посерьезневший гурянин, пристально вглядываясь в глаза человеку. – А что, какие-то проблемы с этим?

– Нет. Никаких проблем, – сразу с улыбкой ответил Майкл, но Фь Илъюку показалось, что в его глазах промелькнуло разочарование.

Разочарование, которое сам гурянин легко смог бы понять и оправдать.

Реззер откинулся на свежевозведенную толстую стену. Жуткая усталость, какой он не испытывал даже в период самой активной подготовки к боям, навалилась на него, словно осыпавшаяся каменная кладка. И хоть кормили работников невкусно, но сытно и давали спать не меньше восьми часов, тем не менее работы было столько, что под вечер все буквально с ног валились. Так и сейчас Дан чувствовал, как гудят нещадно забитые работой мускулы. И результаты этой надрывной работы были налицо. За последние дни холмистая местность разительно изменилась. На всех возвышенностях вокруг, так же, как и на их высотке, обозначились, начав расти в высоту, тяжелые крепостные стены. Строили их другие команды, которые были привезены позже. —На следующий же день после высадки на высотке, где расположилась лагерем команда Реззера, появился какой-то нервный тьяйерец. Он постоянно дергался, словно был предельно раздражен, перебегал с кургана на курган, указывая, где ставить метки, и время от времени кричал на тех, кто казался ему нерасторопным. Никто вначале не понимал, чего именно тьяйерец от них добивается. Каждый тупо выполнял команды, считая это просто чьей-то блажью. Но по мере того как по разметке, сделанной тьяйерцем, стали проводиться земляные работы, все поняли, что капризами тут и не пахнет. Роботы-строители, которых было слишком мало, выполнили основную дноуглубительную работу и переехали на другую высотку. Разумяне остались один на один с тяжелой работой: они углубляли и расширяли котлован, выкопанный роботами, заливали сталебетоном пол и подземные стены, делали из того же сталебетона перекрытия. Три низких этажа вниз, усиленные наплывами сталебетона и каменными валунами, покрыли склоны высотки.

– Мы одного бетона уже залили на хороший небоскреб, – сказал тогда детина со шрамом на шее, которого, как оказалось, звали Санчес Бориди.

– Да уж, – хмыкнул Реззер, оглядевшись вокруг. – Такое ощущение, что мы просто должны вогнать в эту землю чьи-то запасы сталебетона.

– Вогнать в землю? – удивился Радугдт. – Да вы что, парни, действительно ничего не понимаете?!

– А что мы должны понять? – Дан стал озираться по сторонам, словно пытаясь увидеть то, чего не заметили они, но высмотрел канонир.

– Ну ладно Дан, – усмехнулся гурянин. – Но ты-то, Санчес, должен был бы сразу смекнуть, что мы тут строим. Ты ведь не примерный имперский горожанин.

– Кончай изъясняться загадками, – не выдержал Бориди. – Говори, что ты тут заметил такого? Или ты просто прикалываешься, веселясь перед сном?

– Дурак ты. Разве это похоже на веселье? – возразил канонир, сразу становясь серьезным. – Ты что, не понимаешь?.. Мы же строим боевой стационарный пост. Думаю, наш надзиратель нисколько не шутил, когда говорил, что я буду иметь возможность пострелять. Мы тут строим укрепленную стрелковую точку, на которой сами будем с кем-то воевать.

– Я не буду ни с кем воевать, – нахмурился Дан, поняв, для чего они расходуют такое огромное количество сталебетона и валунов.

– И что ты сделаешь? Застрелишься? – усмехнулся опять гурянин.

– Просто не буду. Они не заставят меня нажимать на курок.

– Ну что же, пусть Архтанга даст нам всем шанс это выбирать.

Ленокс готов был застрелиться от стыда. А уж покинуть кабину учебного штурмовика он вообще не мог себя заставить. Он только что словно был зеленым курсантом в летной академии, и не было тех многих и долгих часов учебных и боевых вылетов за его плечами. Он проиграл виртуальную дуэль со своим инструктором. И это на глазах всей новой учебной группы. А уж о том, что этот инструктор – симпатичная гурянская девушка, Пип вообще не желал сейчас вспоминать. Вот была бы благодатная тема для издевок и насмешек со стороны Сола и остальных ребят…

– Эй, на борту! – зазвенел снаружи голос Гаргиини. – У тебя там все в порядке или подняться, помочь тебе выбраться?

– Не надо, я выхожу, – крикнул Пип, представив, что для полноты ощущения позорного проигрыша ему недостает только помощи девушки, чтобы выбраться из кабины.

Он тяжело вздохнул и обреченно полез наружу. Вокруг уже собралась вся группа.

– Ну что же. Похоже, тебя не зря к нам направили. – В голосе девушки не было ни тени насмешки. – Ты очень хорош. Ребята не дадут мне соврать.

– Да, друг, – подал голос один из новых товарищей Ленокса. – Я продержался против шефа только полминуты.

– Вот видишь, – подтвердила гурянка, теперь уже усмехаясь. – И я могу сказать совершенно точно: ни с кем из ребят я так долго не возилась. Ты оказался крепким орешком.

– Ну спасибо, – усмехнулся Пип в ответ. – Хоть поминальные речи хорошие сказали. Успокоили.

– А что ты хотел? – почти удивленно спросила Гаргиини.

– Как всегда, победы. – Ленокс вдруг сообразил, что она даже не представляет, как он хотел ее одолеть.

– Ну, это было бы перебором, – заметила девушка, внимательно взглянув на пилота.

– Только-только прийти на переподготовку и в первый же день победить своего инструктора? Тебе не кажется, что это было бы чересчур?

– Я ведь не новичок.

– Я тоже. – Улыбка девушки стала насмешливой. – Но не грусти. Если ты очень постараешься, к концу курса у тебя это, возможно, получится.

Зауэрвальд лично инспектировал объекты нового щита наземной обороны, слушая сопровождающих его офицеров и с видимым безразличием кивая головой. Но в его окружении давно уже никто не расслаблялся, наблюдая эти согласные кивки командора. Все знали: он никогда не покажет своих действительных мыслей и эмоций, пока его решение не обретет законченную форму. А уж потом совершенно внезапно поощрит или накажет, подписав ссылку, а то и расстрельный приказ. Зауэрвальд вполне мог и сам, не прячась за чужие спины, привести его в исполнение немедленно.

– Мы тут идем даже с некоторым опережением графика, – рапортовал гурянин в форме лейтенанта вооруженных сил Триона, показывая на укрепления, возводимые на холмистых и скалистых просторах Глота.

– А вы не торопитесь опережать сроки, – одернул докладывающего командор. – Главное в качестве не оплошайте. Имперцы будут стрелять по этим укреплениям не из рогаток. А челюсти у Имперского Флота крепкие.

– Мы ни на шаг не отклоняемся от проектного качества, – стушевался лейтенант. – Мы все отлично понимаем меру возложенной на нас ответственности.

– Хорошо, если понимаете, – похвалил Зауэрвальд, окинув пристальным взором строящиеся укрепления.

На глаза ему попался один из работников – огромный человек с гипертрофированной мускулатурой.

Встретившись с ним взглядом, командор мог поклясться, что где-то он уже видел этого разумянина. Ему были хорошо знакомы и эта фигура с ужасающей мускулатурой, и это мужественное лицо, и этот прямой жесткий взгляд. Но в следующую секунду лейтенант предложил осмотреть подземные этажи укрепления, и Зауэрвальд забыл о рабочем, показавшемся знакомым. Спускаясь по полутемной лестнице вниз, командор вдруг вспомнил о недавней короткой встрече с профессором Бергштайном – единоличным владыкой Триона. Было заметно, что старик за последнее время совсем сдал. Ему уже было непросто не только управляться с делами и руководить провинцией, но и жить. Хотя, говорят, старик еще ни в чем себе не отказывает. Зауэрвальд усмехнулся, представив этого старого сластолюбца в окружении стройных юных дев. Хотя для любви женщин молодость не главный привлекающий фактор. Главной приманкой во все времена были деньги, а еще лучше – власть. Командор замечтался, представив себя в той роскоши и благах, которые дает власть. Но ею сейчас обладал немощный старик… Уж он-то, Зауэрвальд, сумел бы хорошо распорядиться этой властью, оградив и власть эту, и Трион от чужих поползновений. Старику пора на покой. Будущее Триона за молодостью и решительностью.

Лейтенант-гурянин отвлек командора от его сладких грез, предложив посмотреть соседние укрепления. Зауэрвальд глянул на него так, что тот невольно осекся, отступив назад. Но в следующий миг командор одернул сам себя. Эти укрепления, как и вся оборона Триона, сейчас самое важное для него, командора, дело. Ведь именно грядущая война, как ничто другое, может стать трамплином для его взлета. Как и последней охотой для старого усталого вояки. Зауэрвальд ободряюще улыбнулся гурянину и согласно кивнул, готовый смотреть следующий кирпичик обороны.

– Агент Стингрей, агент Фь Илъюк… – Приветливый голос главного координатора Аарайдагха негромко рокотал, обращение к гостям сопровождалось искренней улыбкой средней пары глаз, той самой, что служила дакхаррам исключительно для мимики.

– Мир вашему дому! – поздоровался дакхарр и, сделав приглашающий жест, предложил агентам садиться в массивные кресла. – Надеюсь, агент Фь Илъюк, вы вскоре вольетесь в ряды нашей службы. Но не буду провоцировать вашу преданность и лояльность в отношении к вашему родному ведомству.

– Мир вашему дому! – дружно ответили агенты.

– Я вызвал вас к себе, чтобы повторить то, что, наверное, известно агенту Фь Илъюку. Но, как говорят земляне, повторение – мать учения. Итак, принято решение о проведении полномасштабной войсковой операции на всей территории Триона. На наш взгляд, это не лучшее решение в данных обстоятельствах. Но, так или иначе, решение принято и обсуждать его целесообразность уже глупо. От вас, господа, требуется одно– курирование, наблюдение и контроль. Я надеюсь, что операция окажется эффективной. В ином случае вам придется действовать по собственному плану.

– Относительно кураторства все вполне ясно, сэр, – заговорил Стингрей. – Но каких действий вы ожидаете от нас в случае неудачи армейцев?

– Никто, кроме вас самих, не сумеет ответить на этот вопрос. Для того наши ведомства и направляют своих самых опытных сотрудников на передовую, чтобы вы, сделав выводы по складывающейся обстановке, смогли принять верное решение о дальнейших мерах. Главное – достичь цели, а уж какими методами и какой ценой, в данном случае нам не столь важно. Вы ведь понимаете, какую роль для блага и даже жизни Империи играет решение трионской проблемы. Этот узел затянут настолько, что мы готовы практически на любые жертвы и уж наверняка на любые расходы, дабы его распутать или разрубить.

– А полномочия? – спросил другой гурянин, которому на вопрос о правах и полномочиях его собственное руководство ответило весьма туманно, расплывчато и уклончиво.

– Полномочия? – вновь усмехнулся дакхарр. – О каких же еще полномочиях может идти речь, если вы должны прямо на месте, поддавшись своему чутью, принимать решения о любых доступных действиях и привлекать своим именем любые требующиеся вам подразделения… Конечно, самые полные и широкие. Вы имеете право на все.

– Как я люблю эти слова, – усмехнулся Майкл.

– Главное, агент Стингрей, чтобы вы ни разу не заставили меня пожалеть о том, что эти слова были сказаны. – Главный координатор приподнялся на своем ложе. – Я, как никому другому, желаю вам обоим удачи. Предписания вам выдаст мой адъютант. Да помогут вам все ваши боги.

После того как на строящихся укреплениях побывал какой-то высокопоставленный офицер со своей свитой, темпы строительства заметно снизились. Подневольных рабочих теперь не загоняли, как почтовых лошадей под царским гонцом. Командующий работами тьяйерец стал маниакально проверять качество всех работ. Реззер тотчас почувствовал, как перестало надрываться его тренированное тело, легко приноровившееся к облегченному темпу нагрузки. Правда, к этому времени строительство уже завершалось. Заканчивали самое толстое перекрытие потолка, выполняющего, кроме того, и роль открытой стрелковой площадки. Наливали дополнительную толщину на стены наружной приземистой башни. Еще и еще укрепляли склоны самой высотки. Последним штрихом стало покрытие всей внешней поверхности укрепления сверхпрочной керамической плиткой, способной выдержать удары энергетического оружия. Словно трудолюбивые муравьи, бригады пленников стремительно возводили свой муравейник. До полного завершения строительства оставалась лишь пара недель, когда в их маленькую крепость начали завозить оборудование жизнеобеспечения и оружие.

– Ну что, работнички, выбирайте, что кому по вкусу. У вас даже будет время сделать пристрелку, – сменил гнев на милость их бессменный надсмотрщик-гурянин, видимо удовлетворенный проделанной работой.

– А полноценной артиллерии у вас тут не будет? – спросил Радугдт, как школьник, поднимая руку.

– Думаю, турель с четырьмя «драконами» и системой самонаведения тебя устроит? – оскалился надсмотрщик.

– Ну, если у вас тут не предвидится корабельных калибров, то вполне, – ответил канонир, совершенно искренне радуясь тому, что тяжелый изнурительный труд скоро сменится привычным и любимым делом.

– У кого еще какие пристрастия? – благодушно спросил гурянин, обводя всех взглядом.

– Я не хочу никого убивать, – решительно шагнул вперед Реззер.

– Что? – удивился надсмотрщик, до которого, казалось, не сразу дошел смысл сказанного. – Что?..

– Я не собираюсь никого убивать и не хочу даже браться за оружие, – твердо ответил Дан, более не сомневаясь в принятом решении.

– Отлично! А с виду ты не слишком похож на слюнтяя, ненадолго задумался гурянин, рассматривая огромного человека. – Скажи, ты принадлежишь к воинствующей концессии пацифистов?

– Нет, – коротко ответил Реззер, не понимая, какой смысл в этих расспросах.

– Значит, ты просто не хочешь воевать и не состоишь при этом ни в каких концессиях и сектах? – Серьезность конвоира сменилась злобной ухмылкой. – Дело твое. Но, я все же должен рассказать, что и как будет происходить, когда ты откажешься воевать. Не сегодня-завтра к нам завезут «призраков». Надеюсь, тебе не надо рассказывать, что это такое? Надо? Ну, твои друзья тебе объяснят. Так вот, в каждой башне будет кроме вас по паре «призраков». И это, как показала практика, самое надежное средство от трусов и пацифистов. Как только ты прекратишь воевать, «призрак» просто разорвет тебя. Всё. Нет никакого выбора, нет никаких вариантов. Только жить, сражаясь, или умереть, как свинья под ножом мясника. Вот такой расклад.

– Ублюдки, – вырвалось у Реззера.

– У тебя стресс, и поэтому на первый раз ты прощен. Но второго раза у тебя не будет. Таких недоделков, как ты, у нас в избытке. Поэтому за следующее оскорбление ты схлопочешь пулю в свою тупую башку.

Гурянин ушел, оставив Реззера переваривать услышанное.

– А ты думал, я шутил, когда говорил, что у нас просто не будет выбора? – поинтересовался, хлопнув Дана по плечу, Санчес. – Ты не сможешь сдаться, не сможешь не воевать и при этом остаться в живых. История уже знала немало таких примеров. Мы обречены драться, чтобы выжить самим.

Вражеские штурмовики заметались, словно стайка рыб, застигнутая врасплох дельфинами. Ленокс наслаждался тем, как легко ведомый им аппарат вычерчивает в воздухе такие пируэты, которые совсем недавно показались бы ему сказкой. Очертя голову Маленький Пип бросился в атаку. Только смутно звучащий внутренний голос беспокойно зашептал слова предупреждения. Но пилот отмахнулся от него, увлеченный новым ощущением почти полной вседозволенности и неуязвимости. И тут из межпространства выскользнул огромный крейсер, выбросивший сразу большую стаю палубных штурмовиков. Крейсер появился так внезапно и так близко, что вся группа, в составе которой был и штурмовик Ленокса, оказалась в зоне действия его бортовых артиллерийских установок, не говоря уже о сотне выпущенных крейсером штурмовиков. Те, кто только за мгновение до этого казались сами себе весело охотившимися за форелью дельфинами, в один миг превратились в легкую добычу для противника, намного превосходящего их мощью и числом.

– Отходить! Всем отходить! – кричал кто-то.

– Куда?! – отвечал другой голос. – Они расстреляют нашу базу! Мы обречены!

– Внимание всем!.. – закричал Ленокс, надеясь быть услышанным в этой какофонии. – Атакуем крейсер!.. Это единственный наш шанс!.. На отвлекающие атаки штурмовиков не отвечать!

Он бросил свою машину к мрачной громадине крейсера, надеясь проскользнуть к его бортам под прикрытием суетящихся вражеских штурмовиков. Он больше не отбивался, а несся к крейсеру, лишь уворачиваясь и активировав противоракетную защиту. За ним последовали несколько его товарищей, обретших среди общей внезапной паники стержень, перст, за указанием которого можно последовать. Похоже, никто не ожидал таких действий от нескольких обреченных штурмовиков. Уклонившись от огромной и потому неповоротливой своры вражеских машин, четверо из штурмовиков выскочили к самому борту крейсера. Открыв огонь из всего доступного вооружения, Пип направил машину к узловой башне связи и ориентирования. Трое его товарищей повторили его маневр. Конечно, огонь четырех штурмовиков мог бы нанести ощутимый урон крейсеру только в случае необычайно нереального везения. Но Ленокс на это и не рассчитывал. Он вел штурмовик на максимальной скорости, не прекращая стрелять… Вот еще одна машина из команды Ленокса развалилась на огненные куски, превратившись на глазах в причудливый цветок из пламени. Но остальные успели. Пип первым устремил свое маленькое судно прямо в основание башни. В последний миг перед взрывом Ленокс увидел, как уверенно и стремительно следуют прямо за ним две оставшиеся невредимыми машины его товарищей. А в следующую секунду все поглотило пламя взрыва…

– Ахгар на тебя, Ленокс! – возмутилась Гаргиини, встречая Пипа у выхода из тренажера. – Ты реально маньяк или просто помнил про то, что ты на тренажере?

– А что я сделал не так? – улыбнулся инструктору пилот.

– Ты пошел на таран и утащил за собой еще троих курсантов.

– А какой у меня был выбор? – поинтересовался Ленокс, удивленно разведя руками. – Ждать, когда меня сожгут, или сдаться противнику? Я не видел ни одного имперца, который вернулся бы из гранисянского плена. Так что сдаваться – значит почти наверняка обрекать себя на пытки и мучения. Тем более что мы пилоты новейших палубных штурмовиков.

– Вы могли бы отступить к вашему «улью», как это сделали несколько ваших товарищей.

– И что сталось с «ульем»? – заинтересованно спросил Пип.

– Ничего.

– А почему крейсер не атаковал корабль-матку?

– Крейсер получил серьезные повреждения и был вынужден встать на месте последнего боя для проведения ремонтных и профилактических работ, – ответила девушка, пряча улыбку.

– Так значит, мы геройски пали, спасая тысячи жизней наших соплеменников? – улыбнулся в ответ Ленокс. – Одного только я не понял в том, что произошло на тренажере.

– И чего же? – справившись с улыбкой, поинтересовалась строгая Гаргиини.

– Крейсер вышел из межпространственного прыжка. Но это ведь гранисянский тяжелый крейсер?

– Точно. Так в чем вопрос?.. – уточнила гурянка.

– В том, что гранисяне не владеют технологией создания межпространственных тоннелей. Они быстро летают, но не прыгают.

– А мы до недавнего времени не владели технологией кораблей-невидимок. Ни для кого не секрет, что постоянно пропадает большое количество имперских кораблей. А генераторы Кларка-Дункана не являются, к сожалению, тем оборудованием, которое невозможно понять и воссоздать, получив захваченный образец. Поэтому мы уже давно ожидаем появления у гранисян аналогичных двигателей и кораблей. Или я, по-твоему, не права?

– Да. Если так рассуждать, все становится вполне реалистично. Только слишком близко он появился.

– Не слишком. Теперь мы учимся у всех, у кого только можно учиться. Штурманы и пилоты Вольного Мира уже давно взяли на вооружение новую систему расчета координат при построении тоннелей. Называют ее системой Мердока. Так вот, она даже на коленке позволяет рассчитать координаты так, чтобы угодить прямо к пирсу космопорта. Немного опасно, но для боевой операции вполне целесообразно и приемлемо.

– Сдаюсь, – согласился Ленокс, демонстративно вскидывая руки вверх. – Признаю, что все созданное тренажером совершенно реалистично.

– Теперь ты поступил бы иначе? – спросила гурянка, с интересом уставившись на пилота.

– Нет. Просто теперь мой голос звучал бы намного убедительнее, и я думаю, остальные последовали бы за мной. Мы не подбили бы, а уничтожили бы этот крейсер.

Зауэрвальд созвал свою команду на внеплановое совещание. Впрочем, у этой команды и не могло быть обычных рабочих планерок. Все собравшиеся были профессионалами в своем деле. Но дела эти были далеко не обыденные, а часто и незаконные. Профессиональные разведчики, боевики, диверсанты. Среди них была даже пара охотников за разумянами. Но для сложившейся ситуации команда собралась весьма функциональная.

– Опустим поцелуи и объятия и приступим к делу, – начал вместо приветствия Зауэрвальд. – Для вас всех настало время работы.

– Время денег, – добавил толстый гурянин с огромным шрамом в полголовы размером.

– Да. Время денег, – согласился командор. – Время больших денег. Потому что никто из вас, уверен, не вспомнит случая, когда я не заплатил хоть империал из того, что был должен за проделанную для меня работу.

– Не было такого… – подтвердили сразу несколько голосов.

– В Трионе наступают неспокойные и благодатные времена.

– Война?

– Да, война. – Зауэрвальд чувствовал, как легко и свободно ему общаться с этими разумянами, словно все они были ему братья по крови. – У нас появились сведения, что имперцы решили заняться нами всерьез. Думаю, вам не надо объяснять, что это означает.

– Объяснять не стоит, – вновь подал голос гурянин со шрамом. – Но хотелось бы знать, откуда такие сведения и насколько они надежны.

– Они абсолютно надежны. Мы получили их от «слизня». Вы все понимаете, как он переносит информацию. Я не буду рассказывать, чей голос я услышал, но могу подтвердить – надежнее было бы только личное заверение Императора.

– Нам довольно этой информации… Мы все прониклись важностью предстоящих событий, и если ты раздашь нам указания, то сразу и приступим.

– К непосредственным боевым действиям мы готовы и будем вести их сами. Но ваша роль даже более важна. Я хочу, чтобы вы занялись привычным для вас делом.

Вы должны будете начать большую охоту. И целей будет предостаточно для всех, как и премиальных «за уши».

– А сейчас у тебя, что, нет ни одного конкретного имени? – с удивлением спросил мелкий тьяйерец, занимающийся со своей группой сбором конфиденциальной информации.

– Имена могут быть только в делах с личной мотивацией, – с улыбкой ответил командор. – Мне нужно, чтобы вы сначала сами, руководствуясь своим богатым опытом, определили перечень таковых лиц. Сюда войдут и те, кому поручено руководить акцией, и кураторы от высоких ведомств, и те, кто окажет непосредственную помощь в Вольном Мире или у Свободных. Сюда дозволяется даже включить тех, кто никогда не был и не будет в Трионе, но так или иначе способен повлиять на ход нынешних событий. Или, на худой конец, воздействовать на общественное мнение. Как видите, это многие разумяне и большие деньги.

– Многие разумяне – это мягко сказано, – усмехнулся толстый гурянин. – Да это практически весь мир. Но тем интереснее задание.

Черный, кажущийся почти стройным тяжелый крейсер новейшего класса «Мгла» завис в пространстве в окружении кораблей Свободного Легиона. Сейчас этот крейсер стал не только флагманом Свободного Легиона, но и штабом проведения войсковой операции в Трионе.

Агенты Стингрей и Фь Илъюк только что прибыли на линкоре класса «Орка». Их судно замерло рядом на минимально возможном для звездолетов такого размера расстоянии. Агенты, воспользовавшись десантным штурмовым ботом, быстро перебрались на флагманский крейсер.

Генерал Арчи Гудвин Мэнсон, назначенный Военным Департаментом командовать Трионской экспедицией, ждал их в своем шикарном адмиральском кабинете. Этот кабинет, как и все остальные огромные богатые апартаменты, был обустроен именно в расчете на присутствие на корабле командующего флотом – ведь звездолет такого класса, как правило, являлся ядром и флагманом любой эскадры. Апартаменты командира крейсера располагались отдельно. Они уступали адмиральским как своими размерами, так и роскошью. Так было с устаревшими крейсерами класса «Император», так стало и на их преемниках – звездолетах класса «Мгла». К крейсерам разных поколений в составе флотов как-то привыкли, и им предстояло просуществовать вместе, бок о бок, еще очень долго.

– Рад приветствовать вас, господа, на борту флагмана нашей экспедиции, – доброжелательно сказал генерал, пожимая прибывшим руки. – Удобно ли расположились? Может быть, представить вам гостевые каюты на нашем флагмане?

– Мир вашему дому, сэр! – ответил Фь Илъюк, а Стингрей просто учтиво кивнул. – Мы не хотели бы путаться у вас под ногами. Да и к тому же у нас есть кое-какие свои планы, воплощение которых подразумевает мобильность. Мы прибыли к вам лишь для знакомства.

– Мудрое решение, – обрадовался генерал, который предполагал, что агенты, наделенные самыми широкими полномочиями, встанут у него за спиной и начнут совать нос не в свои дела и влиять на его решения. – Вы всегда можете рассчитывать на любую мою помощь и поддержку…

– Спасибо, сэр, – отозвался Стингрей, а потом добавил: – У нас есть встречное предложение. Если в ваших планах фигурирует подготовка плацдарма, мы могли бы воспользоваться нашими знакомствами в Вольном Мире и постараться обеспечить спокойное передвижение имперских кораблей во время проведения экспедиции. Вполне вероятно, нам даже удастся получить поддержку в виде хозяйственного обеспечения.

– Это было бы неплохо, – кивнул генерал, чувствуя, что проникается к этим разумянам симпатией. – Мы планировали предпринять попытку переговоров с Вольным Миром о не противодействии. Но, если вы сделаете это по своим каналам, с наибольшей степенью возможного успеха, я буду вам чрезвычайно признателен.

– Отлично. Тогда мы не будем более злоупотреблять вашим гостеприимством и немедленно отправимся в пределы Вольного Мира.

– Удачи вам. И всем нам удачи и силы, чтобы справиться с возложенной на нас задачей, – улыбнулся генерал Мэнсон, подумав мимоходом, что если взаимодействие с этими агентами будет развиваться так же и дальше, то всем им будет намного легче справиться со своими отдельными задачами.

Реззеру было страшно. Он, пожалуй, впервые за всю свою жизнь испытывал такое отвратительное чувство беспомощности, растерянности и страха. Позавчера, как и обещал надсмотрщик, в их только что законченное укрепление привезли «призраков». Это были мутные голубоватые создания, своей формой напоминавшие нечто среднее между крабом и пауком. Только размерами каждый из этих монстров мог бы поспорить с огромным племенным быком. Всех пленных заставили коснуться этих мерзких созданий. И тут Дан, ожидающий ощутить под рукой дряблое желеобразное тело медузы, совершенно неожиданно наткнулся на стальную жесткость панциря и неподвижность огромной массы. Это было тем более неприятно, что Реззер теперь понял всю опасность, исходящую от этих подвижных клинков боевых конечностей и мощь четырех массивных челюстей. Но самое неприятное ожидало всех пленников впереди.

– Да я пристрелю этих тварей в первом же бою, – негромко проворчал Санчес, но надсмотрщик то ли услышал его, то ли предугадал недовольную реплику.

– Вы измените свое мнение об их целесообразности через пару дней, когда красящий фермент, внедренный в их организмы, начнет полностью выводиться, – осадил Санчеса гурянин, довольный тем первым впечатлением, которое произвело прикосновение к «призракам». По всей видимости, он не собирался разъяснять сказанное.

И вот прошло почти два дня. Монстры еще с предыдущего вечера начали понемногу светлеть. Сначала это было почти незаметно, но к исходу второго дня они стали едва видимыми тенями. При этом двигались «призраки» так стремительно и осторожно, что в обычных условиях, если того не требовалось, прикоснуться к гигантским паукам или случайно задеть их было просто невозможно. Они буквально перетекали от стены к стене, всегда успевая убрать лапу, отодвинуться, приподняться. И самым жутким для присутствовавших было то, что все эти манипуляции стальные чудовища проводили в полнейшей тишине, благодаря мягким длинных лапам, покрытым множеством присосок и подушечек. Это было безмолвие мгновенной смерти.

Утром третьего дня «призраки» исчезли вовсе. Вернее, все отлично понимали, что они никуда не делись, но теперь они стали абсолютно невидимыми. Вот тогда-то в башне и поселилось состояние беспомощности и безраздельного страха.

– Выбирай, миротворец, – предложил надсмотрщик, насмешливо глядя на Реззера.

Дан чутьем бойца почувствовал невидимое движение за своей спиной и, больше не колеблясь, ухватил рукоять протянутой плазменной винтовки «Эл Один-Три Пи Восемь».

– Поздравляю, солдат, ты сделал единственно правильный выбор, – оскалился в победной улыбке гурянин. – Вряд ли ты, со своими взглядами, выживешь. Но хоть какой-то шанс у тебя теперь есть.

Дан хотел огрызнуться. Но надсмотрщик скомандовал общий подъем на работы. Удивленные пленники, решившие было, что все работы уже завершены, подгоняемые зелеными солдатами, двинулись наружу. Их гнали на песчаные пустоши, разделяющие высотки с башнями.

Тьяйерец уже бегал по песку, что-то прикидывая и вновь втыкая флажки-вешки. Флажков было множество, но он не остановился, пока все пространство песка не покрылось сетью равномерно расставленных вешек.

– Внимание всем!.. – заорал гурянин после недолгой перепалки с тьяйерцем. – Роботов-строителей нам не хватает. А вернее, их просто практически нет. Сейчас к нам вообще не могут прислать ни одного. Но мы не изнеженные имперцы. Поэтому слушай задачу… Копаем отсюда… и до темноты. На месте каждого флажка должна быть яма глубиной три, длиной и шириной пять на пять метров с укрепленными склонами. Песок собирать рядом. Потом будем засыпать и заравнивать. Все, начали.

Не понимая смысла работы, разумяне дружно взялись за лопаты. Песок тек, образуя вместо четких контуров ям мягкие конусы воронок. Тьяйерец некоторое время наблюдал за работой, потом, сказав что-то надсмотрщику, умчался на другой участок.

– Воронки тоже сгодятся! – крикнул гурянин пленникам. – Но диаметр кратера должен быть тогда больше! Почти вдвое больше!

Обливаясь потом и сплевывая забивавшийся в нос и горло песок, Реззер вместе с товарищами по несчастью с исступлением обреченности выгребал лопатой рассыпчатый грунт, потеряв счет времени и уже не обращая внимания на усталость. Только горячий, текущий по склонам воронки песок…

– Курсант Ленокс, ознакомительный курс ты прошел лучшим в группе, – улыбнулась инструктор Гаргиини. – Теперь настало время практических занятий. Надеюсь, ты и на практике будешь лучшим.

– А вам это не безразлично, инструктор? – Пип уже несколько раз пытался пригласить молодую гурянку сходить куда-нибудь в свободное время.

Но каждый раз она обрывала заранее заготовленную им фразу и переводила разговор на другую тему.

– Ты очень упорный курсант. Это неплохое качество для военного летчика. Что ты хочешь услышать в ответ? – спросила Гаргиини в этот раз прямо, решив не уклоняться от разговора.

– Что я хочу услышать? – растерялся Ленокс, но быстро взял себя в руки. – Я хочу, чтобы вы сказали, что вам это не безразлично. Что я вам нравлюсь. И что вы согласны сходить со мной вечером куда-нибудь.

– Да, я смотрю, наглости тебе не занимать. Ее у тебя столько же, сколько и упорства. И хоть я не считаю это положительным качеством, но оно мне нравится. Однако я твой шеф-инструктор.

– Я помню о субординации, – улыбнулся Пип, оставляя девушке возможность превратить все в шутку. – Поэтому не предлагаю заниматься чем-то посторонним в служебное время. Так что вы мне ответите?

– Мне это не безразлично и ты мне действительно нравишься, – улыбнулась в ответ гурянка, но это была совсем не шутливая улыбка. – Ах да, я совсем забыла еще одно. Я согласна сходить с тобой куда-нибудь вечером.

– Я не верю своим ушам, что слышу это, – выдохнул Ленокс, который, постоянно мечтая, уже не надеялся на осуществление своей мечты.

– Ты услышал именно это, – откликнулась гурянка, собираясь уходить. – Но запомни, курсант: эти слова и этот вечер ничего не значат.

– Не слишком много нам удалось выяснить, – сказал толстый гурянин со шрамом в полголовы, пожимая протянутую Зауэрвальдом руку.

– А никто и не говорил, что у вас будет вместо работы курорт, – хлопнул гурянина по массивному плечу командор. – Так что ты сумел узнать, Агардг?

– Пока мы только сумели выяснить, кто назначен командующим Трионской экспедицией.

– И кто же это?

– Это генерал Арчи Гудвин Мэнсон.

– Судя по имени, он человек? – предположил внимательно слушающий Зауэрвальд.

– Точно. Родился в Меото. С юности пошел по военной стезе.

– Это нам сейчас не столь важно. Мне плевать, где он родился и где учился. Главное, какие рычаги воздействия на него мы можем подобрать. Что по этому вопросу удалось наскрести? – нахмурился командор.

– Не готов пока вам доложить. Моя команда сейчас копает по его родственникам и друзьям. Но, сами понимаете, времени минуло еще слишком мало, а вся эта информация собирается в пределах Империи.

– Поторопитесь. Если нам не удастся нейтрализовать его полностью, то нужно хотя бы занять его голову мыслями о других делах. Так мы заставим его совершить ошибку.

– Мы узнаем о нем всё буквально в ближайшие часы. Я не планировал прилетать к вам с докладом сейчас. А вот через несколько часов мне было бы о чем вам докладывать, – оправдывался гурянин. – Это ведь вы вызвали меня так рано.

– Да, я это помню, – усмехнулся Зауэрвальд. – Я звал тебя, чтобы попросить еще об одной услуге.

– Всегда готов, – обрадовался гурянин со шрамом, почувствовав запах новых денег.

– Ты, не сомневаюсь, хорошо помнишь трагическое исчезновение командора Рагона, – заговорил Зауэрвальд спокойным деловым тоном. – В той истории многое осталось непонятным. Тогда вообще многое было странным, начиная от его решения в одиночку инкогнито начать кого-то выслеживать. И хоть корабли нашего флота всегда шли за его сигналом и были почти рядом, но, тем не менее не сумели ни помочь, ни наказать виновных.

– Много слухов разнеслось вокруг этой истории, – проронил Агардг, не понимая пока еще, что именно нужно командору.

– Слухи слухами, но тот, кто действительно в той встрече с Рагоном одержал верх, убрав его, словно шахматную фигуру под стол, вполне реален. Это разумянин из плоти и крови.

– Естественно. И чего ты от меня добиваешься? – удивился Агардг.

– Что тут непонятно? Я хочу, чтобы ты разыскал того, кто это сделал. Ведь он уничтожил моего предшественника. А что, если причиной были не личные эмоции, а именно то, что Рагон был командующим вооруженными силами Триона? Например, кто-то неведомый подошел к этому вопросу так же, как мы сейчас подходим к ключевым фигурам имперской кампании.

– Я понял. Я должен найти для тебя того, кто убрал Рагона, чтобы он не убрал следом тебя. В каком виде ты хочешь его получить?

– Мне наплевать, в каком виде окажется этот разумянин. Я хочу, чтобы ты выжал из него информацию о том, для чего или для кого и почему это было сделано. Возможно, я мог бы получить некоторые разъяснения от Бергштайна. Но мне бы хотелось узнать все из первых рук.

– Хорошо. Я понял, – согласно кивнул гурянин. – Обещаю, что если он не был исполнителем, которого впоследствии убрали, отрубая хвосты, я найду его и заставлю все рассказать. Если же его уже нет, я постараюсь предпринять все возможное, чтобы хотя бы напасть на след, но обещать в этом случае ничего не могу.

– Вот и славно. И помни, они в любом случае не твои друзья. Не будь добрым и миролюбивым. Я оплачу даже случайные жертвы. В этом вопросе лучше перегнуть, чем недогнуть.

Гурянин покинул командора Триона, но улыбка еще долго не покидала лица Агардга. «Не будь добрым и миролюбивым» – так сказал Зауэрвальд. Кому сказал? Агардгу. Гурянину, который уже по самую макушку был омыт кровью врагов. Фраза, предназначенная такому представителю разумян, звучала особенно забавно из уст человека, для которого и жизнь и закон стоили ничуть не больше. Поэтому гурянин, уходя, весело улыбался.

– Надеюсь, ты и вправду сознаешь, что делаешь, – буркнул Стингрей, не отрывая взгляда от растущей на экране планеты, занявшей уже почти весь дисплей центрального монитора.

– Что тебя тревожит? – участливо поинтересовался Фь Илъюк.

– А что, все вполне нормально? – хмыкнул Майкл. – Мы премся на имперском линкоре в самый центр Вольного Мира. Собираемся встать в порту Гадута. А это пока еще общая столичная планета Вольного Мира. Признаться, я немного не так представлял себе свой конец.

– Рановато вроде бы еще, – весело усмехнулся гурянин. – А о том, как и куда мы пришли, не думай. Так захотел командор Тингдт. Опираясь на опыт нашего с ним общения, я склонен доверять его решениям. Если он назначил встречу здесь и сейчас, значит, именно здесь и сейчас нам ничто не угрожает.

– Хорошо, – согласился, немного подумав, Стингрей. – Тебе виднее.

Тем временем они встали на удаленной стоянке, указанной диспетчером, не подходя к самому порту. Почти тотчас в их сторону стартовал бот, несущий метку командора Тингдта.

– Вот видишь, нам даже не придется здесь задерживаться и покидать линкор, – качнул головой Фь Илъюк, приглашая своего напарника следовать к причалу ботов.

Они успели как раз к тому моменту, когда бот пришвартовался и гости приготовились выйти. Но вместо ожидаемой свиты из створов бота вышел только один гурянин.

– Мир вашему дому! – первым поприветствовал он хозяев корабля. – Я подумал, что нам лучше потолковать, не затягивая времени и без свидетелей. Поэтому оставил сопровождающих в боте. Надеюсь, вы не будете возражать, если мы не станем рассиживаться и дегустировать все грани вашего и нашего гостеприимства?

– Мир вашему дому! – поздоровался Стингрей.

– Пусть благоволит тебе великий Тогрдодт и улыбается Архтанга, – поприветствовал земляка Фь Илъюк. – Ты совершенно прав. Всем нам хватает дел, исполнение которых не терпит отлагательств. Позволь представить тебе моего напарника агента Стингрея. Это тот человек, с которым мы вместе были спасены командором Дикаевым и о котором я тебе уже как-то рассказывал.

– Всегда рад узнать имя нового друга, – кивнул Тингдт. – Что на сей раз привело вас ко мне?

– Проблема практически та же, что и в прежние годы. Мы начинаем операцию в Трионе. – Говоря это, агент знал, что раскрывает сведения, являющиеся пока конфиденциальными. Но он также понимал, что если не раскроет перед командором Вольного Мира свои карты, то вряд ли сумеет дождаться от него помощи. – На этот раз это будет полномасштабная армейская операция. И тут мы надеемся найти компромисс. Мы должны ввести свой флот в пределы Триона. А накануне этого нам во что бы то ни стало нужно отрезать все сообщения Триона с Вольным Миром и Свободными. Со Свободными проще. Там никто ни с кем не собирается договариваться. Мы просто поставим перед фактом всех, кто окажется им затронут. Но с Вольным Миром поступать аналогичным образом не хотелось бы.

– Да, такие действия почти наверняка спровоцируют сопротивление, – согласился командор.

– В том все и дело. Операция в Трионе будет проведена так или иначе. Но хотелось бы сделать это с наименьшими потерями.

– И вы хотите, чтобы Вольный Мир поддержал вас?

– Нет. Это было бы слишком наивным желанием. Да и необходимости в дополнительных силах мы не испытываем. Мы только хотим, чтобы Вольный Мир пропустил наш флот на свою территорию. А после завершения Трионской кампании имперцы покинут пределы Вольного Мира и мы вновь станем неформальными соседями. Добрыми соседями, – проговорил Фь Илъюк совершенно спокойно и уверенно.

– Разумное зерно в вашем предложении, несомненно, есть. И я почти уверен, что, по крайней мере для Вольного Мира, этот компромисс выгоден. Я готов провести от вашего лица переговоры с семьями, решающими судьбы Вольного Мира. Пока ничего обещать не буду. Тянуть время тоже не буду. И как только любое решение будет принято, мой представитель свяжется с вами по стандартной схеме связи через ваш личный коммуникатор.

– Это все, о чем мы только могли мечтать, друг, – обрадовано развел руками Фь Илъюк.

– Тогда не стану вас задерживать в зоне, пока небезопасной для имперских кораблей, – кивнул обоим гурянин и быстро вернулся на бот.

Тот немедленно отчалил, устремляясь к громадине порта. А линкор, получив у диспетчера космопорта координаты прыжка, так же торопливо двинулся прочь.

Реззеру уже мерещились во сне эти беспрерывно текущие струи песка на склонах выкапываемых воронок. С утра до ночи они рыли лопатами грунт, перетаскивали и разгребали песок, воплощая в жизнь планы тьяйерца. Постепенно все пространство между высотками покрывалось оспинами больших воронок. И наконец начало выясняться, для чего было пролито столько пота. На толстопузом грузовом боте привезли клети с непонятными коконами, состоящими из чего-то, что напоминало сладкую вату из детских воспоминаний. Формой коконы больше всего походили на птичьи яйца, но с двумя острыми концами. Когда коконы начали со всей возможной осторожностью выгружать из бота, вытаскивать из клетей и аккуратно укладывать на дно воронок, Санчес подошел к Реззеру.