-- Нет... здесь. Я хочу здесь.
      Ее лицо порозовело, влажные губы подрагивали, глаза были закрыты. Он поставил ее на ноги, развязал пояс кимоно, распахнул его и оно скользнуло вниз невесомой волной. Она стояла, не открывая глаз и у Корсакова защемило сердце - настолько невинной и незащищенной была нагота девушки. Ведь он уже видел ее обнаженной, но тогда она был натурщицей, которую он воспринимал лишь как обобщенный образ женщины для перенесения на полотно.
      Он сбросил полотенце, привлек ее к себе и они опустились на ковер.
      Глава 8
      Корсаков открыл глаза, полежал, вспоминая прошедшую ночь, потерся щекой о подушку. Щетина заскребла по шелковой наволочке розового цвета. Он приподнялся, осматриваясь.
      Огромная постель была пуста. За окном царил солнечный день, в приоткрытую балконную дверь вливался прохладный воздух. Корсаков перевернулся на спину, забросил руки за голову. Да, живут же люди: необъятных размеров постель, одна стена зеркальная, другую заменяет окно. Телевизор в углу с экраном, чуть меньше, чем в кинотеатре и шелковое постельное белье! Розовое! То-то у него возникли странные ощущения, когда ночью они перешли в спальню и продолжили занятия любовью на кровати. Корсаков поморщился: занятия любовью... а может просто - любили друг друга? Нет, слишком возвышенно. Я старый, ехидный и циничный, поэтому именно "занятия любовью". Своего рода гимнастика. И не дай Бог показать женщине свою любовь - хомут обеспечен. Если не хомут, то капризы и скандалы уж точно. Хватит с нас семейного счастья, будем жить без обязательств и клятв. Ну, перепихнулись в охотку и что с того? Черт, какая я скотина! Ведь давно уже не испытывал того чувства, какое возникло к этой девчонке, так нет, надо все опошлить... но как мы красиво отражались в зеркале...
      Почувствовав, что запутался, Корсаков потряс головой и спустил ноги с постели. И здесь ковер. Да, Сань-Сань свою девочку любит. Не заявился бы проведать.
      -- Куда это мы собрались? - в дверях бесшумно возникла Анюта.
      Кроме воздушного передничка, прикрывавшего грудь и бедра на ней ничего не было. В руках она держала маленький столик с коротенькими ножками. На столике дымился кофейник, стояли чашки, какие-то вазочки, лежал нарезанный хлеб, масло в хрустальной масленке.
      -- Я потрясен. Неужели это все мне?
      -- Нам, - поправила его Анюта, - подержи, - она передала ему столик, развязала передник, сбросила его и нырнула под одеяло, - вот теперь давай есть. Я готовила, а ты сервируй, - сказала она, прижавшись к Корсакову и положив голову ему на плечо.
      Мысли о завтраке отступили, но Корсаков решил не торопить события. Он разлил по чашкам кофе, намазал маслом хлеб, открыл вазочки с джемом и паштетом и провозгласил:
      -- Прошу к столу.
      Анюта выбралась из-под одеяла до пояса, обнажив небольшую грудь с розовыми сосками. Корсаков отвел глаза.
      -- Слушай, ты не провоцируй меня, - попросил он.
      -- А что такое, - невинно спросила она, намазывая паштет, - тебя что-то смущает?
      -- Еще слово и завтракать будем в обед, - грозно нахмурив брови, сказал он.
      -- Ладно, не буду провоцировать, - она натянула одеяло повыше.
      Есть лежа с непривычки было неудобно, но Корсаков здорово проголодался - в последнее время он не ел, а только закусывал.
      -- Мне нравится такой завтрак, - сообщил он с набитым ртом, - а то я все больше пивом завтракал, чтобы руки не тряслись.
      Он налил себе еще кофе, откинулся на спинку кровати. Анюта отставила чашку, повернулась к нему.
      -- Ты наелся?
      -- На некоторое время. Вообще-то я удивительно прожорлив, хочу сразу предупредить. Кстати, а что на десерт? - спросил Корсаков и почувствовал ее руку на бедре, - прекрати хулиганить.
      -- Ты же хотел десерт, - ее рука опустилась ниже.
      Корсаков поперхнулся, кофе потекло по подбородку. Анюта невинно захлопала глазами.
      -- Столик же перевернем, белье испачкаем, - взмолился Корсаков.
      -- Плевать!
      -- Ах так... - он откинул одеяло, поднос полетел на пол.
      Схватив ее за руки, он раскинул их и прижал к постели, поцеловал ее в шею, потом опустился ниже и припал к груди. Анюта глубоко вздохнула...
      По розовому шелковому пододеяльнику расплывалось кофейное пятно, но они этого уже не замечали.
      Корсаков вышел на балкон, закурил. Ветерок остудил разгоряченное тело. Пальцы немного подрагивали. Игорь усмехнулся - надо же, в кои то веки руки дрожат не с похмелья, а от физической и эмоциональной усталости. Он чувствовал себя опустошенным, но странным образом был уверен, что это ощущение вскоре сменится наполненностью новыми чувствами, новыми красками, которые приобретал мир, жаждой жизни и уверенностью в исполнении желаний. Проблемы отодвинулись на второй план, он забыл о людях, которые преследовали его, о том, что его, возможно, разыскивает милиция, обо всем на свете, кроме той девчонки, которая спит сейчас под испачканным кофе одеялом.
      Выбросив окурок Корсаков осторожно вошел в комнату. Анюта спала, обхватив плечи руками, одеяло сбилось на сторону и он поправил его, бережно укрыв ее. Она спала, чуть приоткрыв рот, спутанные волосы разметались по подушке. Он присел, глядя ей в лицо, которое показалось ему необыкновенно красивым. Ресницы ее дрогнули.
      -- Почему ты так смотришь? - шепотом спросила она.
      -- А почему ты притворяешься, что спишь?
      -- Я сплю, только почему-то я даже во сне чувствую, когда на меня смотрят.
      -- Я художник и мне позволено смотреть на женщину, даже когда она спит. К тому же я не просто смотрю - я любуюсь.
      -- Тогда можно, - разрешила она и от смущения зарылась лицом в подушку.
      Чтобы не мешать ей спать, Игорь побродил по квартире, выкурил несколько сигарет. Делать было нечего, звонить некому... хотя почему некому? А Леня? Корсаков отыскал трубку радиотелефона, ушел на кухню и закрыл за собой дверь. Номер телефона Шестоперова он теперь запомнил наизусть. Однако на звонок никто не отозвался. Может быть Леня загулял на проценты от продажи коньяка, а может работал запоем и отключил телефон.
      Корсаков вернулся в холл и включил телевизор. Шла заставка программы новостей. Игорь прибавил звук и вышел в лоджию, которая тянулась через обе комнаты и кухню. Он едва не пропустил сообщение, и только услышав краем уха знакомое имя бросился в комнату.
      -- ...Максимович, тридцати девяти лет, его знакомая и трое охранников. Один охранник банкира в критическом состоянии был доставлен в больницу. Нападение произошло в загородном доме, принадлежащем банкиру. На его теле обнаружены следы пыток. По предварительной версии убийство произошло из-за разногласий в сфере финансовой деятельности потерпевшего. Прокуратурой возбуждено уголовное дело по факту убийства, ведется следствие. Переходим к международным новостям...
      Нашарив за спиной кресло, Корсаков упал в него.
      -- Твой знакомый? - Анюта стояла в дверях встревожено глядя на него.
      -- Недавно встречался.
      -- Его позавчера еще убили - мне отец рассказывал. У него свои источники в прокуратуре. Еще Сань-Сань сказал, что банкиру отрезали пальцы перед смертью, а потом вонзили нож в сердце. И нож необычный: длинный, узкий, рукоять в виде креста.
      -- Зачем он тебе такие подробности рассказывает?
      -- А-а, приехал сам не свой. Я пристала, ну он и рассказал. Сань-Сань как услышит про убийство какого-нибудь предпринимателя или депутата, так начинает трястись - следующий я, говорит.
      -- Значит есть чего бояться.
      -- Большие деньги - большие хлопоты, - философски заметила Анюта.
      -- Ничего себе хлопоты - за жизнь трястись, - хмыкнул Корсаков, - нет уж, лучше я буду нищим, но живым.
      -- Ты же сам только что от кого-то бегал, - напомнила девушка.
      Корсаков нахмурился. Может, убийство Трофимыча и банкира каким-то образом связано? Чушь! Кто был Трофимыч, и кто Михаил Максимович! Однако, уж очень совпало все по времени. Допустим, Трофимыча зарезали, пытаясь что-то найти в особняке. Потом поняли, что Корсаков мог забрать интересующую их вещь, выяснили, с кем он встречался и пришли к банкиру. Однако сработали профессионалы, если с охраной справились. Интересно, что они выпытывали у банкира, и что он им рассказал? Скорее всего все, что знал. Может это они и гонялись за Корсаковым по Арбату? Если так, то надо предупредить Шестоперова пока не поздно - он тоже участвовал в сделке.
      Корсаков снова позвонил Леониду домой и опять никто не взял трубку.
      -- Мне надо уехать, - сказал он.
      Анюта вздохнула.
      -- Надолго?
      -- Хочу проведать Леню Шестоперова, я тебе про него рассказывал.
      -- Хочешь, я тебя отвезу.
      -- Это было бы хорошо, - кивнул Корсаков и пошел одеваться.
      Куртка висела в прихожей, он критически оглядел ее. Да, в метро в таком виде не пустят - рукав порван, спина в известке. Брюки были не в лучшем состоянии.
      -- Если ты не против, - сказала Анюта, наблюдавшая за ним, - у меня есть кое-что из одежды.
      -- Откуда?
      -- Игорь! Я уже не маленькая девочка, чтобы давать тебе отчет о своей жизни. Есть и все!
      -- Ладно, проехали. Давай, что есть.
      Девушка принесла ему джинсы, толстовку и кожаную куртку.
      -- Подходит?
      -- Как на меня шили, - буркнул Корсаков.
      Анюта исчезла в спальне. Игорь приготовился к долгому ожиданию, но через пять минут она вышла уже одетая в дорогу. Волосы она заколола в хвост, чуть подвела глаза и слегка коснулась губ помадой.
      -- Едем?
      -- Едем, - Игорь чмокнул ее в щеку, - ты молодец.
      -- Не перехвали, - счастливо улыбнулась она.
      Красный автомобильчик бодро вырулил на Пятницкое шоссе и намертво встал в пробке. До выезда на кольцевую автодорогу тащились минут сорок. Корсаков проклял все на свете, но другой дороги из микрорайона Митино не было.
      -- Можно еще на электричке до Тушино, а там на метро, - неуверенно предположила Анюта, терзая коробку передач, - тут недалеко платформа "Трикотажная", но, говорят, здесь не все электрички останавливаются.
      -- Нет уж, - отказался Корсаков, - едем, как едем. Может я напрасно волнуюсь и Леня валяется в стельку пьяный, а телефон просто не слышит.
      На кольцевой движение было тоже сумасшедшее, но машины хотя бы двигались. Анюта вела автомобиль уверенно, хотя и несколько авантюрно: немилосердно подрезала, переходя из ряда в ряд; нахально втискивалась между попутными машинами.
      Шестоперов жил около метро "Варшавская", по кольцу дорога заняла полчаса, но на Варшавке они опять застряли. Повернув на Чонгарский бульвар, Анюта вопросительно взглянула на Игоря.
      -- Куда теперь?
      -- Ты - никуда. Вот здесь остановись. Так, теперь сидишь в машине и ждешь меня. Если в течении часа я не появлюсь - уезжаешь и забываешь о том, что мы знакомы.
      -- Еще чего. Я иду с тобой, - Анюта решительно отстегнула ремень безопасности.
      -- Ты сидишь здесь и ждешь, поняла? - Корсаков почувствовал, что начинает злиться, - одному мне будет легче скрыться, если что.
      -- Почему скрыться? Шестоперов тоже замешан в твоих неприятностях?
      -- Не знаю, но рисковать не хочу. Девочка, - Корсаков привлек Анюту к себе и коснулся губами уголка губ, - ну, не спорь ради Бога.
      Анюта шмыгнула носом.
      -- Ладно, уболтал. Но учти, если ты не придешь через час, я иду за тобой.
      -- Согласен, - кивнул Корсаков, выбираясь из малолитражки.
      "Пусть идет, - подумал он, - все равно не знает, где Леня живет".
      Несколько раз он обошел вокруг дома Шестоперова, пытаясь разглядеть, открыты ли окна в его мастерской, но деревья загораживали обзор. За квартирой могли присматривать и Корсаков некоторое время посидел на лавочке во дворе, наблюдая за подъездом. Несколько старушек сидели возле подъезда, обсуждая свои вечные проблемы: внуков, зятьев и невесток, погоду.
      Ощущая на себе их подозрительные взгляды, Корсаков с независимым видом подошел к двери и набрал на домофоне номер квартиры Шестоперова. Подождав, нажал "сброс" и набрал снова. Бабки примолкли, наблюдая за ним.
      -- Вот незадача, - Корсаков обернулся к ним, огорченно качая головой, должен дома быть, а не отзывается.
      -- А вы к кому? - спросила тощая бабулька в цветастом платке.
      -- К Леониду Шестоперову. Художник, на последнем этаже живет.
      Бабка поджала губы.
      -- А вы кто ж ему будете?
      -- Товарищ по институту. Учились вместе. Вот, узнал, что Леня в Москве, - как можно доверительнее сказал Корсаков, - решил проведать. Позавчера созванивались, он сказал - приезжай. Может вышел на минутку, не знаете?
      -- Нету друга твоего, парень, - оглядевшись, как будто опасалась посторонних ушей, сказала бабка.
      Корсаков почувствовал, как перехватило дыхание. Он откашлялся.
      -- Неужели за границу опять уехал? - спросил он, как бы недоумевая.
      -- "Скорая" его увезла. Только вчера вот, рано утром. Мы как раз в магазин собрались, - старушки закивали, соглашаясь, - вдруг "скорая помощь" подкатывает и спрашивают его квартиру. Мы подождали, а они вскорости выносят друга твоего на носилках. Белый, как простыня, стонет, избитый весь, руки забинтованы...
      -- О, Господи... - пробормотал Корсаков, - может он упал просто? Ну, выпил, поскользнулся.
      -- Нет, - бабка поджала губы, - он, конечно, любил загулять. Богатый был, хоть и запойный. Иной раз всю ночь куролесил, но чтобы так... Напали на него прямо в квартире. Уж не знаю, кто приходил к нему - у нас уже участковый спрашивал, а только сам он так изувечить себя не мог. Участковый сказал - руки ему поломали. Ночью чего-то гремело у него, будто мебель падала - я как раз под его квартирой проживаю. Уж хотела идти к нему, да посовестить - ведь люди спят, а вот не пошла - Бог уберег. Не то и меня бы, как его, - она покачала головой. - В собственном дому убивают, а правительству хоть бы хны! Так что ищи своего друга в больнице, парень.
      -- А в какую больницу отвезли?
      -- Да кто ж его знает, - бабка пожала костлявыми плечами, - это в "скорой помощи" узнавай.
      Корсаков поблагодарил словоохотливую старушку и побрел к бульвару. Кому мог помешать художник Леонид Шестоперов? Тем более что в России его знали только большие специалисты по постсоветскому искусству. Конкуренция отпадает сразу, стало быть ниточка протянулась от банкира. Он мог под пыткой упомянуть Шестоперова... но что им надо от Лени и кто же это такие? Может, они и сейчас наблюдают? Корсаков почувствовал, как по спине побежали мурашки - двор был весь в зелени, народу мало. Затащат в машину и пикнуть не успеешь.
      Он ускорил шаги. Ясно одно - Анюту втягивать в эти сомнительные разборки нельзя! Лучше всего, если она забудет, кто такой Игорь Корсаков. Ну, мало ли на ее небольшом веку было сексуальных приключений? Вот и еще одно. Однако он понимал, что их встреча не случайна - под влиянием последних событий что-то изменилось в его ощущениях. Не то, чтобы он поверил в разные мистические совпадения, вроде сходства портретов, но червячок сомнений закопошился в душе - уж очень все сходилось один к одному.
      Красная Daewoo стояла там, где он ее оставил. Анюта, опустив стекло, курила. Увидев его она выскочила из машины.
      -- Ну, что?
      -- Ничего. "Скорая помощь" его увезла.
      -- А что с ним случилось? Давай по больницам поищем, - предложила девушка, - садись в машину.
      -- Нет, - Корсаков огляделся. Уже одно то, что они стояли у всех на виду и разговаривали было плохо. - Ты едешь домой и сидишь тихо, как мышка. А еще лучше - позвони отцу и пусть он пришлет тебе охрану.
      -- Не нужна мне охрана, - возмутилась Анюта. Щелчком выбросив окурок, она подбоченилась, - я не девчонка сопливая, я в таких переделках бывала, что ты...
      -- В каких ты переделках бывала, я не знаю, - обозлился Корсаков, - ты думаешь, если пару раз покурила "травку" и напилась в компании таких же недорослей, то ты все познала? Если папа заседает в Думе и раскатывает с охраной - ты крутая? - он взял ее за локоть и крепко, до боли сжал, - от горшка два вершка, ведешь себя как девка подзаборная, а туда же: дама высшего света, никто тронуть не посмеет!
      -- Зачем ты так, - Анюта заморгала, губы ее скривились, - я же с тобой хочу, я люблю тебя...
      -- Ты только что Владика любила, - напомнил Корсаков.
      -- Это... - Анюта всхлипнула, - это ошибки молодости. Я просто хотела, чтобы ты приревновал меня к нему.
      -- Интересный способ привлечь мужчину, - проворчал Корсаков.
      -- Я больше так не буду... - лицо девушки некрасиво скривилось, она закрыла его ладонями и разрыдалась в голос.
      -- Ну-ну, тихо-тихо, - Корсаков привлек ее к себе, обнял. Детский сад какой-то.
      Проходящая мимо женщина сурово посмотрела на него.
      -- Брось ты его, дочка, козла небритого! Помоложе найдешь!.
      Корсаков отмахнулся от нее.
      -- Садись в машину, - он открыл дверцу машины, - садись, кому говорю!
      -- Не поеду без тебя, - Анюта вцепилась в его толстовку и прижалась лицом к груди. - Не поеду... не хочу... Иго-орь...
      Кое-как он усадил ее за руль, обежал машину и сел рядом. Она потянулась к нему, обхватила руками за шею, как ребенок.
      -- Не бросай меня, я... я так хотела, чтобы ты был рядом... Игорь! Не бросай!
      -- Не брошу, Анюта, девочка моя. Конечно не брошу. Ты пойми, со мной рядом сейчас опасно. Как только все успокоится, мы будем вместе. Хочешь, я даже с твоим отцом подружусь? Ну, хочешь?
      Анюта улыбнулась сквозь слезы.
      -- Не получится. У него нет друзей, только деловые партнеры. А ты меня любишь?
      -- А куда ж мне деваться?
      -- Нет, правда?
      -- Правда, - серьезно сказал Корсаков, - я тебя очень люблю, только я не люблю говорить эти слова - затаскали их, обесценили. Но сейчас ты должна ехать домой. - Видя, что она готова возразить, он поднял руку, призывая к молчанию, - у Лени Шестоперова не запой, не инфаркт и не отравление дешевой водкой. Помнишь убитого банкира? Так вот: два дня назад он встречался со мной, мы заключили сделку на крупную сумму и Леня при этом присутствовал. Поняла теперь? Позавчера банкир, вчера - Леня. Если бы я остался на Арбате, то добрались бы и до меня. Я не хочу подставлять тебя под удар. Пересидишь дома. Кстати, отцу как-нибудь потактичней намекни, чтобы был поосторожней.
      -- У него охрана.
      -- У банкира тоже охрана была, - напомнил Корсаков, - ну, договорились?
      -- Договорились, - вздохнула Анюта. Она вытерла слезы и попыталась улыбнуться, - а ты куда?
      -- Опять за свое! - возмутился Корсаков, - ты пойми, мне надо выяснить, что происходит.
      -- Только будь осторожней.
      -- Хорошо.
      -- Можно я хотя бы до метро тебя подброшу?
      -- Тут идти две минуты.
      -- Ну, пожалуйста, - в голосе девушки опять зазвучали слезы.
      -- Поехали, - Корсаков понял, что спорить себе дороже.
      Они простились у метро уже без слез, хотя губы у Анюты предательски дрожали. Она насильно сунула Корсакову в ладонь ключи от квартиры.
      -- Заезжай в любое время, консьержку я предупрежу. Деньги у тебя есть?
      -- Есть, - Корсаков полез во внутренний карман, достал кошелек. Из пяти сотен баксов, что заплатил банкир за бутылку из-под коньяка, оставалось еще триста. В другом кармане лежал футляр с картами Таро - почему-то Игорь не хотел расставаться с ними.
      Он быстро поцеловал Анюту, выскочил из машины и почти бегом спустился в метро.
      Рабочий день был в разгаре и народу на платформе было немного. Подошел полупустой поезд. Игорь присел на крайнее сиденье, посмотрел вдоль вагона. Ему вдруг пришло в голову, что возможно он уже под наблюдением. Вместе с ним вошли еще несколько человек, по виду обычные пассажиры.
      На "Каширской" Корсаков пересел на "зеленую линию". Здесь народу было побольше, свободных мест не было и он устроился возле двери. В вагоне было душно, он расстегнул куртку, которую дала Анюта. Куда ехать он еще не решил, но хорошо уже то, что удалось отправить Анюту домой. Она стала ему дорога за эти сутки и подвергать ее бессмысленному риску Корсаков не хотел.
      На "Павелецкой-кольцевой" в вагон втиснулась толпа народа и Игоря оттерли от двери. Со всех сторон толкали, извинялись, спрашивали, не выходит ли он. Поезд тронулся. Корсаков задумался о том, куда могли отвезти Шестоперова - Леня мог прояснить ситуацию. Ведь не просто же так его избили, наверняка задавали какие-то вопросы.
      Сзади кто-то сильно толкнул его и Игорь недовольно оглянулся. Державшийся за поручень парень в кожаной куртке и спортивных штанах смотрел в пространство, не обращая внимания на Корсакова. Игорь вновь отвернулся и через несколько мгновений последовал новый толчок. Корсаков снова посмотрел на парня. Ах вот в чем дело! Ну, такие финты мы уже видали. На Арбате таких специалистов больше, чем прохожих. Корсаков внимательно огляделся и тотчас обнаружил такого же безразлично глядящего в пространство мужчину с другой стороны от себя. Обычная тактика карманников - один отвлекает, другой работает. Если бы Корсаков обернулся в третий раз и начал выяснять отношения с парнем в куртке, мужчина без помех обшарил бы его карманы.
      Игорь ухмыльнулся про себя и сделал вид, что очень недоволен поведением парня в куртке. После очередного толчка он немного подался назад и что есть силы врезал ему локтем в солнечное сплетение. Парень охнул, выругался сквозь зубы. Народ стал оглядываться, мужчина, стоявший возле Корсакова посмотрел на него. У него были тусклые, словно угасшие глаза. От брови тянулся вниз небольшой шрам, отчего левый глаз казался прищуренным. Корсаков, глядя ему в лицо медленно застегнул куртку и только после этого повернулся к парню.
      -- Простите, я вас не ушиб?
      -- Падла... - прохрипел тот.
      -- Ну что ты, я просто очень неловкий, - сказал Корсаков и стал пробираться к выходу.
      Из метро он вышел на "Охотном ряду", поднялся наверх. На Манежной площади как всегда было людно, журчали недавно пущенные фонтаны, туристы бросали в воду монетки, тинейджеры носились на роликах и скейтах, распугивая прохожих. Вход на Красную площадь был закрыт, возле Александровского сада фотографировались молодожены. Возле Исторического музея собрались сторонники компартии: старушки с флагами и старички в орденах. Гладкий дядька в очках, краснея от натуги, вещал в мегафон, требуя прекратить произвол властей и повысить пенсии, потому, как народ голодает. Сам он, судя по объемистому животу, к голодающим не относился.
      Корсаков побродил по ГУМу, ненароком вглядываясь в многочисленные зеркала - не отпускала мысль, что кто-то может его преследовать. Вот, к примеру, та женщина. По виду - обычная пенсионерка, в плаще, волосы прикрыты косынкой, в руках матерчатая сумка. Или эта молодая пара: парень в очках и ухватившая его за руку девица, с упоением разглядывающая бижутерию в зеркальных витринах. Солидный мужчина с портфелем, в галстуке, с холеной бородкой мазнул взглядом по лицу Корсакова... Игорь невесело усмехнулся похоже, начинается мания преследования.
      По Никольской он вышел к Лубянской площади. На месте памятника Железному Феликсу несуразно торчал пенек постамента. Сам Феликс перебрался к парку Горького - когда они с Леней пьянствовали в парке искусств, Корсаков видел его мокнущего под дождем, но с гордо поднятой головой и просветленным лицом.
      В подземном переходе к "Детскому миру" торговали платками и колготками, видеокассетами и китайскими магнитолами, прозрачными паровозиками с белыми колесами и воздушными шарами. В толпе мелькнуло знакомое лицо. Где он мог его видеть? В вагоне метро, в ГУМе, возле Исторического музея? Опять возникло неприятное ощущение незащищенности, открытости, будто он выделялся в толпе, как белая ворона в стае и все обходили его, как зачумленного, а бежать некуда и скрыться негде. То ли десять, то ли двенадцать миллионов населения, скопившегося в столице: коренные москвичи и приезжие, работяги и домохозяйки, бандиты и депутаты, проститутки, спортсмены, туристы, студенты и все-все-все, а Корсаков один на виду. Вот он, наблюдайте, выслеживайте, сдавайте в милицию или просто запихните в машину и выпытывайте: где ты, сука, добыл коньяк, почему зарезал Трофимыча, зачем поджег дом и, вообще, чего это ты зажился на этом свете? Давно пора в ящик сыграть от белой горячки, мазилка хренов, живой классик, мать твою, тень забытых предков!
      Вот этот работяга в кепке точно ехал в метро - почти напротив сидел, газетой закрывался.
      Корсаков протолкался сквозь толпу и выскочил из перехода к "Детскому миру". Черт бы все побрал! Он встал за газетным киоском, отслеживая выходящих из перехода. Может, померещилось? Если пасут профессионалы, вроде тех, что положили охрану Михаила Максимовича, то на глаза не покажутся. Если, конечно, не хотят запугать клиента. Напугать, заставить психовать, делать ошибки, метаться, как загнанной крысе и в конце концов опустить лапки и сдаться на милость победителей: вот он я, все осознал, все расскажу, искуплю- заглажу...
      Нет, вроде ничего страшного. Люди как люди, ни одной бандитской или ментовской рожи. Корсаков свернул к Кузнецкому мосту. Здесь вдоль улицы, возле витрин букинистических магазинов расположились лоточники с редкими книгами. Любители-букинисты - их можно было определить по внешнему виду, толпились, переходили от одного лотка к другому, осторожно брали книги, перелистывали. Это не бандиты, эти наслаждаются шелестом старых страниц, запахом пожелтевшей бумаги. Игорь протолкался к лотку, пробежался взглядом по выцветшим, будто запыленным обложкам. Конечно, настоящую ценность на прилавок не выложат - мало ли чего. К примеру: клиент очень прыткий попадется, а пока догонять будешь - все, что на лотке было, тоже унесут. Продавца надо спрашивать об интересующем товаре, причем аккуратно, чтобы не напугать. Народ здесь тертый, всякие виды видавший.
      На глаза попался репринт книги в черной обложке с какими-то тиснеными значками. Корсаков взял увесистую книгу, открыл титульный лист. Книга была на французском языке. Это без разницы - мы в академиях не обучались и языков не знаем. Так, остатки школьной и институтской программы. Корсаков принялся медленно переворачивать страницы с неровно пропечатанным шрифтом, исподлобья наблюдая за прохожими и покупателями.
      -- Интересуетесь магией тамплиеров? - спросил продавец - мужчина лет сорока в плаще и черной рубашке, застегнутой под горло. - Хороший принт, с иллюстрациями. Сама книга середины девятнадцатого века. Вы по-французски читаете?
      -- С пятого на десятое, - буркнул Корсаков, углубляясь в книгу.
      -- Толкование гаданий по Таро Бафомета. Этот тип карт вообще редок, считается, что его завезли в Европу тамплиеры, возвращавшиеся из крестовых походов. Есть мнение, что эту книгу написал великий магистр Храма Шарль Нодье в тысяча восемьсот сороковом году.
      -- Не знал, что тамплиеры просуществовали до середины девятнадцатого века, - удивился Корсаков, - вроде бы их разогнали еще в начале четырнадцатого. Кого сожгли, кого в казематах сгноили.
      -- Они существуют и сейчас, - понизив голос, сказал продавец, - только название у них другое. Прямые наследники тамплиеров - франкмасоны, или просто масоны - вольные каменщики. К ним перешли и богатства и знания. Они до сих пор вершат судьбы мира.
      -- А-а, всемирный заговор, - усмехнулся Корсаков, - слышали.
      -- Напрасно смеетесь, молодой человек, напрасно. Если внимательно взглянуть на историю любой страны, в том числе на историю России...
      Продавец еще что-то говорил, но Корсаков уже не слышал его - он смотрел на иллюстрацию в книге. Судя по всему это были схемы раскладов. Поразило Корсакова расположение карт: двенадцать в круг, тринадцатая в центре и еще одна, рубашкой кверху, справа от круга. Выходит, что он в усадьбе Белозерских интуитивно или случайно разложил карты правильно. А что было потом? Корсаков прикрыл глаза, вспоминая. А потом он заснул, а проснувшись увидел в углу комнаты женщину в старинном платье...
      -- ... династию Меровингов и принадлежавшие им артефакты, то это изменило бы не только карту Европы, но и мира, и даже основы большинства современных религий были бы поколеблены... - продавец внезапно осекся и посмотрел Корсакову за спину.
      -- Гражданин, - на плечо Корсакова легла чья-то рука, - предъявите документы.
      Сердце у него упало. Надо же быть таким идиотом - поперся в центр Москвы, а ведь если он в розыске то приметы, а возможно и фотография есть в каждом отделении милиции. Захлопнув тяжелую книгу Игорь не спеша обернулся. Краем глаза он заметил, как продавец опустил голову, бесцельно поправляя книги, а покупатели стали, будто невзначай, отодвигаться от него.
      -- А в чем, собственно, дело? Я что, на террориста похож?
      -- Обычная проверка, - устало произнес лейтенант в новенькой фуражке и туго подпоясанном плаще
      Ему было под тридцать, черные очки скрывали глаза, держался он уверенно, как и подобает представителю власти. Корсаков полез в карман за паспортом. Что-то ему не понравилось в милиционере. Он бы и сам не мог толком сказать что. Может, слишком новая форма, может суточная щетина на лице, или черные очки, хотя солнце давно уже скрылось за тучами. Ботинки какие-то легкомысленные, модельные. Все эти мелочи были легко объяснимы: ну, выдали человеку новую форму, ну, не успел побриться после дежурства, а черные очки - недоспал, или выпил с коллегами, вот и прячет покрасневшие белки глаз, и все же у Корсакова тоскливо заныло в груди.
      Он вынул паспорт - еще советский. Не успел обменять на новый. Документ был затертый, обложка в разводах - как-то Игорь пролил на него пиво. Лейтенант не торопясь взял паспорт, раскрыл первую страницу.
      -- Где проживаем?
      Игорь назвал адрес бывшей жены, где все еще был прописан.
      -- Это четырнадцатое отделение, - кивнул лейтенант, - а что ж вы так с документом обращаетесь, - он брезгливо перелистывал мятые страницы, - из вашего паспорта суп варить можно. И обменять не торопитесь. В чем дело, Игорь ... Алексеевич?
      -- Да все недосуг, как-то, - Корсаков развел руками, не желая вступать в пререкания.
      Лейтенант покачал головой, закрыл паспорт и прихлопнул красной книжечкой по ладони.
      -- Придется пройти, Игорь Алексеевич.
      -- Это почему? - возмутился Корсаков, - я что, пьяный, или украл что-нибудь?