- Отчеты попрошу еженедельно мне лично, - не слушая легкомысленный треп, сухо сказал полковник, - как меня вызвать знаешь. Ну, что, с богом?
      - Да поможет Перун в деле праведном.
      - Тьфу, - сплюнул полковник и перекрестился, - блаженный и есть.
      Не обратив внимания на указатели в метро, Волохов вышел на улицу. Церковь стояла как раз напротив, через Ленинградский проспект, и он невольно залюбовался светлым зданием с золотым куполом.
      - Что нам Пизантская башня, у нас свои падающие колокольни, пробормотал он. - Вот чем вы народ взяли. Красотой.
      Солнце пекло немилосердно. Волохов снял куртку и, перекинув ее через руку, спустился в подземный переход. Здесь было прохладно, на лестнице тетки торговали редиской, лимонами и курагой. Из выхода метро веял ветерок, насыщенный запахом обжитых подземелий. От киоска, торгующего музыкальными дисками и кассетами, ему задушевным голосом поведали, "как упоительны в России вечера". Особенно под хруст французской булки. Исключительно упоительны, согласился Волохов.
      В саму церковь он, конечно, не пошел. Еще чего не хватало. Некоторое время понаблюдав за нищенками, сидевшими на земле вдоль забора вперемежку с бомжами, Волохов приметил самую бойкую и, подойдя, сунул ей в руку десятку. Бабка шустро спрятала деньги в рукав и, ткнувшись лбом в асфальт, стала желать благодетелю всяческих благ, долгих лет и тому подобный стандартный набор земных радостей.
      - Спасибо, мать, - слегка заплетающимся языком проговорил Волохов, спасибо, и тебе того же.
      Достав из кармана еще десять рублей и помахивая бумажкой, он стал просить бабку помолиться за него, несчастного. Поскольку сам настолько погряз в грехе и разврате, что даже лоб перекрестить боится, не то что храм божий осквернить своим присутствием. Краем глаза он заметил, как остальные нищенки стали подбираться поближе.
      - Уж я думал священником стать, вот те крест, думал, - Павел сделал вид, что собирается перекреститься, - а чего? Жизнь у них спокойная, тихая, мирная...
      Тут бабки так заголосили, что народ стал оглядываться.
      - Тихая, мирная, говоришь, - ядовито спросила самая бойкая старушка, вот третьего дня только отца Василия убили. Вот третьего дня, не соврать!
      - Да ладно, - отмахнулся Волохов, - небось сам помер. Старенький, поди, был.
      - Как же, сам! Убили, а ничего не взяли! Только ризу старую. Вот и понимай, как хочешь! Пошел, понимаешь, покойника отпевать, а теперь самого хоронят. И не старый был - в самом соку мужчина, прости, Господи, - бабка перекрестилась, обернувшись к церкви. - А потом приходил тут один, в черных очках и одет прилично. Все выспрашивал: где, мол, отца Василия найти?
      - Ну, это из милиции, наверное.
      - Нет, - не согласилась бабка, - это до того еще, как убиенного нашли, стало быть.
      - Да-а, - протянул Волохов, - и что, не поймали никого? Небось, ночью убили-то?
      - Ну, как ночью. Под вечер. А суббота была, народу мало. Нашли его не сразу - его в кусты оттащили. Круг трамвайный возле "Смены" знаешь? Вот там под аркой и убили.
      - Это какая же "Смена", в Тушино, что ли?
      - Какое Тушино, милый, - бабка всплеснула руками, - да ты совсем пьяный, что ли? Вон, вдоль дома пойти, светофор пройдешь - и слева магазин этот детский. "Смена" называется.
      Волохов скормил нищенкам еще пару десяток, напомнил про грехи и пошел в указанном направлении. Он не представлял, что хочет там найти, просто понял, что должен побывать на этом месте. Едва перейдя улицу, он почувствовал след. Вряд ли Волохов смог бы объяснить, что это такое. Просто некое концентрированное воздействие на все органы чувств сразу. Остатки запаха, перебившие запахи нагретого асфальта и спешащей толпы. Звон в ушах, вклинившийся в обычный звуковой фон многолюдной улицы. Ощущение обнаженности нервов на всей коже. Возникшее предчувствие беды, кошмара, который ты не в силах ни предотвратить, ни игнорировать. След был настолько явным, что Волохов огляделся вокруг, хотя знал, что кроме него никто не чувствует ничего необычного. Усиливаясь, след вывел его под арку, где нашли убитого священника. Здесь смрад стал нестерпимым, звон перешел в низкий рев, мешающий воспринимать окружающие звуки. Волохов, стиснув зубы, прислонился к стене. Каждое движение, каждое касание тела одеждой вызывало ощущение пореза. Зрение болезненно обострилось, каждая трещинка в асфальте стала ущельем, каждый блик света бил по глазам с силой зенитного прожектора.
      - Это тебе не самогон хлестать, - прошептал он, сползая по стене на землю, - изнежился, сукин сын, очеловечился.
      Женщина с детской коляской, вошедшая под арку, приняв его то ли за пьяного, то ли за припадочного, прибавила шагу, торопясь пройти мимо.
      Упираясь в стену спиной и ладонями, Волохов поднялся на ноги. Сделал шаг, его шатнуло в сторону, ноги не держали. Но здесь след не кончался. Он вел во двор дома, через пешеходную дорожку в густые нестриженые кусты. Держась за стену, Волохов сделал несколько шагов, переступил через низкий металлический забор и, не удержавшись на ногах, рухнул на колени в некошеную траву. Рвотные позывы сотрясали тело. Он протянул руку и раздвинул ветки кустов. Туча черных и зеленых мух взвилась от его движения. Сглатывая слюну, чтобы не вывернуло наизнанку, он подался вперед. На земле, облепленные муравьями, лежали почерневшие пальцы отца Василия.
      Он не помнил, как попал на трамвайную остановку. Сознание прояснилось рывком, осталась только слабость во всем теле. Слабость и тошнота, вызывающая спазмы в желудке. Рядом стояли молодые ребята и девчонки и, как обычно, не выбирая выражений, обсуждали сдачу зачетов в Пищевом институте. Волохов тронул разбитного с виду паренька за плечо и отдернул руку, увидев, что она в свежей земле.
      - Чего вам? - спросил парень.
      - Слушай, милый, где тут вода поблизости, - извиняющимся тоном спросил Волохов.
      - Тебе какая вода нужна? Минеральная, проточная или дождевая, ухмыльнувшись, спросил парень. - А может, пивка лучше возьмешь?
      - Нет, пиво не поможет. Река нужна, пруд, озеро. Ну, что-нибудь такое.
      - Понятно, помыться желаем! А вот на этот трамвай садись и как раз доедешь. У моста слезешь, там тебе воды, - парень закатил глаза и развел руки, показывая, сколько там воды. - Вся Москва-река.
      В вагоне было жарко. Волохов открыл окно и подставил лицо встречному ветру. Увидев мост впереди, Волохов выбрался из трамвая и перешел мост, сдерживаясь из последних сил, чтобы не броситься в воду через перила. По длинной лестнице он спустился вниз и побрел пыльной дорогой с заросшей высокой травой обочиной под деревья, растущие у реки. Берег был пуст, только пустые бутылки и оберточная бумага указывали, что место обитаемо. Не раздеваясь, Волохов вошел в прохладную воду. Последний раз оглянулся на берег - вроде никого, - и погрузился с головой. Он выдохнул воздух и полной грудью вдохнул слегка пахнувшую тиной речную воду. Тело отяжелело и, перевернувшись на спину, он опустился на песчаное дно. Скоро муть осела и вода стала почти прозрачной. Сквозь полутораметровую толщу пробивался зеленовато-желтый свет. Поверхность реки казалась мутным старым зеркалом. Стайка мальков проплыла возле лица и, испуганная движением воды, вызванным дыханием, метнулась прочь. Уходила слабость, отступала тошнота, прояснялось сознание. Волохов перевернулся на бок, подложил под голову руку и уставился в заросли водорослей. Окунь, затаившийся там в засаде, таращился на него, не понимая: то ли бежать, то ли не обращать внимания на эту несуразную рыбу.
      - Сиди, сиди, - сказал Волохов, - я сам охотник.
      Остатки воздуха, пощекотав губы пузырьками, вырвались из легких и устремились к поверхности. Он проводил их взглядом.
      Он был явно не готов к тому, что встретил. Работа предстояла не только грязная, но и опасная. Надо было выработать план, однако прежде необходимо доложить, о том, что удалось узнать.
      Медленно, стараясь не привлечь внимания, Волохов поднял голову из воды. Выводок уток, негодующе крякая, устремился прочь от непонятно откуда взявшейся опасности. Волохов оглядел берег. Похоже, все в порядке. Выйдя из воды, он встряхнулся и тут увидел девицу. Она стояла на коленях на покрывале, расстеленном среди кустов, и смотрела на него широко открытыми глазами. Из одежды на ней были только красные трусики из треугольника материи на веревочке.
      Волохов наклонился, выливая воду из легких и желудка.
      - Тепло сегодня для начала лета, не правда ли? - дружелюбно сказал он. - Вы не против, если я здесь обсушусь?
      Девица пошлепала губами.
      - Нет, - наконец сказала она хриплым голосом, откашлялась и повторила: - Нет, пожалуйста.
      - Благодарю, - сказал Волохов.
      Он расстелил на траве куртку, снял, отжал и повесил на кусты рубашку и, присев, стал стаскивать джинсы. Девица, умащиваясь на покрывале, искоса поглядывала на него.
      - Водолаз, что ли, - наконец спросила она.
      - Почему водолаз. Просто поплавать люблю.
      - Ха-ха-ха, - отделяя каждый смешок, сказала девица, - поплавать! Да вы минут десять под водой сидели! Я хотела на помощь звать.
      - Ну уж, так уж и десять, - заскромничал Волохов. - От силы минут семь.
      - Тоже неплохо. Эй, - вдруг вспомнила она, - а вас не шокирует, что я без лифчика?
      - Нет, - сказал Волохов, с удовольствием разглядывая девушку. - У вас красивая грудь. К тому же, если это не шокирует вас, то почему должно шокировать меня?
      - Логично, - одобрила девица, - а то ходят тут всякие. Вроде загорают, а сами так и зыркают. Я смотрю, ты продвинутый чел.
      - А ты под тина косишь?
      - Нет, просто нравится, как они говорят. Нравится их непосредственность. Эх, где мои шестнадцать лет?
      - Я думаю, ушли в небытие лет пять назад, - сказал Волохов, прикинув возраст девушки.
      - Почти угадал. Уже три года как ... - вздохнув о безвозвратно ушедшей юности, девушка, наконец, улеглась на живот, подложила кулачки под подбородок и уставилась на него. - Ну, ты тоже не ветеран труда.
      - Это смотря как считать, - пробормотал он, растянувшись на траве лицом к ней и тоже положив голову на руки.
      А действительно, сколько же мне лет? Нет, не так. Сколько мне было, когда я стал таким? Охо-хо... пожалуй, не вспомнить. Да и зачем? А вот девчонка нравилась ему все больше и больше. У нее были русые волосы, зеленые глаза и чуть курносый носик, который она забавно морщила, задумываясь или вспоминая что-то. Теперь, когда неловкость первых минут прошла, она тараторила без умолку. Волохов был благодарным слушателем, а потому скоро узнал, что зовут девчонку Света, а работает она в пиццерии на Соколе, а квартиру она снимает, и скоро отпуск, а щедрых папиков, пригласивших бы ее на Канары, пока не наблюдается. Волохов, конечно, парень ничего и ныряет здорово, но молодой, а значит лавэ в минусе и кроме себя, любимого, предложить ничего не может. Вот прошлой осенью она была на Кипре. Все хорошо, но этот жлоб...
      Волохов перевернулся на спину, раскинул руки и стал глядеть в небо под журчание Светкиного голоса. В небе летели облака, стрижи и зеленое тарахтящее чудище. Сейчас оно будет бросать людей, а люди будут получать от этого удовольствие. Эх, человеки, зачем так сложно? Хочешь летать - лети! Никто же не мешает! Просто тела ваши забыли, что значит быть свободными. И оправдываться вы научились неплохо: рожденный ползать летать не может... Вот жить иногда вам не дают. Отнимают жизнь. Волохов положил ладонь на глаза, прикрывая их от солнца, и вспомнил, как он лихорадочно копал ямку во дворе того дома, где убили отца Василия. Земля забивалась под ногти, кое-где он ободрал руки до крови. Почему-то ему было важно похоронить пальцы убитого священника. Что же это было там, под аркой? Когда-то он встречался с этим, но встречался так давно, что в памяти сохранилось только отвращение и ненависть, не имеющая конкретного приложения.
      - Эй, ты не заснул, водолаз?
      Волохов открыл глаза, сообразил, где он, и, убрав ладонь с лица, посмотрел на девушку.
      - Как я могу заснуть рядом с такой женщиной? Кстати, меня можно называть Павел.
      Он подобрал ноги, сел и огляделся. Видимо, действительно заснул. Вечерело, солнце катилось за многоэтажки в Строгино, и воздух заметно посвежел. Светка достала из рюкзака джинсы и майку и теперь укладывала туда свою подстилку. Волохов встал, сладко потянулся, пощупал свои вещи. Рубашка высохла, а джинсы и кроссовки были влажными.
      - Свет, искупаться не хочешь?
      - Что я, пингвин, что ли, - резонно возразила она. - Ты бы отвернулся мне одеться надо.
      - Я думал - мы друзья, - изобразив обиду, протянул Павел.
      - Ха-ха, таких друзей - за м-м-м... хрен и в музей!
      - Ну, ты даешь, - усмехнулся Павел, направляясь к воде.
      - Не всем, - уточнила Светка.
      Он надел джинсы прямо на мокрые плавки, чтобы не заставлять ее ждать, и они пошли к мосту шлепая босыми ногами по грунтовой дороге. Влага от реки уже напитала пыль, и она не поднималась, как днем, а просто отпечатывала на себе их следы. Одуряюще пахла недавно скошенная трава, и Волохову казалось, что он не в десятимиллионном городе, а в забытой богом таежной деревеньке на сенокосе.
      - Я не думал, что в Москве остались такие места, - сказал он.
      - Наверное, это последнее, - отозвалась Света, - все застроили.
      - А представь, как здесь было лет сто назад. Или двести. Тушино было подмосковным городком, а там, где сейчас академия Жуковского, была окраина Москвы.
      Павел глубоко вдохнул прохладный вкусный воздух и вдруг замер, задержав дыхание. Он медленно повернул голову туда, откуда ему послышался какой-то звук. Нет, похоже, показалось. Он резко выдохнул и несколько раз коротко, будто принюхиваясь, втянул воздух носом.
      - Что, насморк? Донырялся, водолаз, - съехидничала Светка.
      - Да, наверное, перестарался. А это что, сюда со всего берега мусор тащат? - Павел указал на кучу пластиковых бутылок, пустых пакетов и объедков под мостом.
      - Да, - Светка сморщила носик, - хорошо, хоть в одно место складывают.
      - Ну и вонь, - пробормотал Волохов.
      Светка принюхалась.
      - Это еще ничего. Вот когда жара начнется, тогда - да!
      - Ну, значит, почудилось, - задумчиво пробормотал Павел, еще раз оглядывая берег.
      Трамвай ждать не хотелось, и они прошли до метро пешком. Светка села в подошедший автобус. Дальше проводить не разрешила, сказав, что рано еще до дома провожать. Пригласила заходить в пиццерию и, помахав через стекло, исчезла.
      Павел постоял немного, глядя ей вслед. Пожалуй, действительно рановато набиваться в гости. Эх, то ли дело было при светлом князе, да и позже неплохо жилось. Ладно, Волохов огляделся, увидел вывеску ресторанчика на соседнем доме и решительно зашагал туда.
      - Не понимаю, - нахмурился полковник, - не понимаю и все! Ну ладно, избили отморозки пьяные или под наркотиком. Убили ненароком. Но пальцы отрезать?
      Он помотал головой и скривился, будто у него разболелся зуб.
      Они сидели на скамейке в скверике, разделяющем Ленинградский проспект, напротив огромного дома, поднимавшегося над землей на тонких ножках. Вечер переходил в ночь, накрапывал редкий дождь, и автомобили проносились в вихрях водяной пыли, толкая перед собой конусы света.
      - Так, - Волохов помолчал, искоса поглядывая на собеседника, - объясню попроще: на священника напал не человек.
      Александр Ярославович вскинул голову.
      - Что ты хочешь сказать?
      - Я говорил с нищенками возле церкви Всех Святых, все отца Василия хвалят. Жил исключительно по заповедям, к грехам людским был терпим. Я думаю, он сумел бы договориться с любыми агрессивно настроенными людьми.
      - Значит, не сумел.
      - Был он человеком, несомненно, верующим, - продолжил Волохов. - Что сделает глубоко верующий человек, а тем более священник, встретив явное проявление нечеловеческой сущности?
      Полковник потер подбородок.
      - Вот оно что. Так ты думаешь, он хотел крестное знамение сотворить?
      - Да, Александр Ярославович. И не успел. Ему отсекли пальцы, не позволив сложить троеперстие. Если бы успел, может быть, и жив остался. Я многое не приемлю в вашем учении, но троеперстный крест, сотворенный верующим, имеет исключительную силу. И еще: там был след. Очень сильный след.
      - Какой след? - полковник непонимающе посмотрел на собеседника.
      Волохов, не отвечая, посмотрел ему в глаза. Сухое аскетичное лицо Александра Ярославовича было очень похоже на свой киношный вариант.
      - Ну, - не выдержал он молчания, - долго будем в гляделки играть? Чей след, я спрашиваю.
      - След демона.
      Полковник сощурился, шаря глазами по лицу Волохова. Молчание затягивалось.
      - Ты не ошибся, парень? Не шутишь? Ведь сколько лет прошло, как они в мир являлись.
      - Нет, не ошибся, к сожалению. Он недавно внедрился в человеческое тело и поэтому след очень отчетливый. Хотелось бы решить все проблемы до того, как его невозможно будет почувствовать. Я не смог на месте классифицировать след, но ошибка исключена. Если вы хотите, чтобы я продолжал работу, то мне будет кое-что нужно.
      Полковник некоторое время молчал, поглаживая в задумчивости русую бородку, затем взглянул на собеседника, будто только сейчас услышав его слова.
      - Что именно?
      Волохов склонил голову набок и насмешливо подмигнул.
      - А вы не понимаете?
      Лицо у полковника стало кислое, как от набившего оскомину зеленого яблока. Он беспомощно развел руками, хлопнул себя по бедрам и с досадой сплюнул.
      - Нет, ну вы посмотрите на него! Опять за старое? Ты думаешь, я все могу, что ли?
      - Я не думаю, Александр Ярославович, я знаю. К вам прислушаются. Сейчас я просто премудрый пескарь. Много знаю, много помню и ничего не могу. Верните хотя бы ту часть моей силы, которой я пользуюсь на озере. В этом облике, - Волохов похлопал себя по груди, - я ничего не сделаю. Слаб человек, - он опять подмигнул, - и грешен.
      - Я попробую, - хмуро сказал полковник, - но ничего не обещаю.
      - Вот и договорились. Только учтите: то, чего меня лишили, нужно мне
      навсегда. Навечно - то есть на всю жизнь. А жить я собираюсь долго!
      Глава 5
      В отличие от элитных клубов, расположенных в центре Москвы, в этом отдыхала, в основном молодежь, понимающая отдых, как возможность оставить за порогом многочисленные возрастные запреты, включающие алкоголь и ни к чему не обязывающий секс в полутемных переходах между залами.
      Особо буйных вежливо, но быстро и твердо успокаивала охрана. Здесь можно было без проблем купить "экстази", "марку" или косячок. Для особо проверенных, в число которых входил Рец, поставлялось и кое-что покруче. Администрация закрывала на это глаза и только в дни милицейских проверок, известных заранее, вежливо выпроваживала и продавцов, и покупателей из заведения.
      Подсветка, мигая в такт речитативу из мощных динамиков, глушила крики веселящихся посетителей. В центре зала, в кругу, образованном вопящими и аплодирующими зрителями, несколько человек пытались продемонстрировать что-то вроде брейк-данса на светящихся разноцветных квадратах танцпола. Рец, раздвигая плечом толпу, обошел импровизированную сцену, пытаясь высмотреть поверх голов нужного ему человека.
      Кто-то схватил его за рукав. Рец опустил глаза. Девчонка лет шестнадцати, накрашенная, как индеец на тропе войны, повисла на нем, подмигивая обоими глазами и высовывая язык, проколотый двумя блестящими кольцами.
      - Папа, я тебя люблю, купи мне "марку".
      - Куплю, если покажешь, где. "Свист" здесь?
      - Был здесь, пойдем.
      Она потащила его за собой, ловко пробираясь через водоворот извивающихся тел. Полутемный коридор, ведущий в другой зал, был стилизован под древнее подземелье. На каменных стенах висели оправленные в металл старинные фонари с тусклыми лампочками. Под ногами похрустывали осколки ампул. В темных нишах, судя по доносившимся звукам, наслаждались любовью современные Ромео и Джульетты.
      - ...придурок, ты мне лифчик порвал.
      - А какого хрена надела?
      - ...ты зубами поосторожней...
      - ...с резинкой не хочу!
      - ... и что мне, третий раз лечиться, что ли?
      Девчонка втащила Реца в следующий зал. Он заморгал, ослепленный после полутьмы катакомб вспышками разноцветных прожекторов.
      - Стой здесь, папа. Я сейчас.
      Девчонка ввинтилась в толпу, которая всосала ее, словно болото брошенный камень. Здесь, в отличие от первого зала, царил DJ, успевающий накручивать виниловые диски, подбадривать бодрыми возгласами уставших и, управляя подсветкой, прихлебывать из шеренги стоящих перед ним пластиковых бутылок.
      - Нету его здесь, - девчонка снова возникла около Реца, вынырнув из клубящейся массы танцующих, - пошли в бар.
      В баре, под обожженными потолочными балками, поддерживающими якобы закопченные своды, стояло несколько грубых столов из толстых досок. За небольшой стойкой бармен лениво помахивал шейкером, взбивая коктейль сидящей напротив девице.
      - Вон он, - девчонка показала на столик в углу.
      За столом, откинувшись спиной на спинку массивного деревянного кресла, сидел за чашкой кофе небольшого роста парень с покатым лбом и зачесанными назад волосами. Шелковая рубашка, расстегнутая до пупка, поражала переливами цвета даже в полутьме бара.
      - Стой здесь, - сказал Рец девчонке, - я сам поговорю.
      Парень, усталым жестом приподняв ладонь, приветствовал его.
      - О-о, какие люди. Давненько не заходил.
      - Привет, Свист, - сказал Рец, присаживаясь напротив, - недосуг все. Товар есть?
      - Ты для себя или этой шкурке?
      - Себе.
      - Можно поискать, - Свист неторопливо закурил тонкую сигарету, - и много надо?
      - Ну, так, чтобы каждый день к тебе не ходить.
      - Сложно сейчас стало, - лениво прикрыв глаза, сказал Свист. - Крыша подорожала, опять-таки, но для тебя постараюсь. Чего и сколько возьмешь?
      Рец наклонился к нему и шепнул на ухо несколько слов. Вся томность слетела с парня, словно сдутая ветром.
      - Однако... - пробормотал он, отпрянув.
      Пепел с сигареты упал на кожаные штаны, но он даже не заметил.
      - Ты что, торговать собрался?
      - Это мое дело. Ты достань, а я тебя не обижу.
      Свист уставился в потолок, будто на деревянных балках было что-то написано.
      - Мне надо позвонить, - наконец сказал он.
      Отойдя в другой угол бара, он позвонил по сотовому телефону. Понизив голос, что-то долго объяснял, часто поглядывая на Реца. Спрятав телефон, подошел к столу и, усаживаясь, опять внимательно посмотрел на собеседника.
      - Товар есть, Рец. Все, о чем ты спрашивал. Но предупреждаю сразу: могут кинуть. Ребята стремные, и я с ними дел не вожу. Нацмены. - Свист поморщился, - почти вся наркота под ними.
      - Не любишь черных, - усмехнулся Рец, - а, Свист?
      - Да мне без разницы славяне, или черные. Лишь бы работать не мешали. Но, честно говоря, больше всего на свете я ненавижу две вещи: расизм и негров, - Свист заржал, откинувшись на спинку стула.
      - Где я их увижу?
      - Через полчаса у входа. Черный "БМВ". Они тебя сами позовут.
      - Годится, - кивнул Рец, - а теперь пойдем, угощу. Это тебе за хлопоты, - он сунул сложенную несколько раз купюру в нагрудный карман рубашки Свиста.
      Тот оттопырил карман и, разглядев достоинство бумажки, заулыбался.
      - Всегда рад помочь, о чем речь! Славик, - он щелкнул пальцами, привлекая внимание бармена, - организуй-ка нам фирменный!
      Бармен оторвался от журнала.
      - Как для дорогих гостей? - спросил он.
      - Уж будь любезен.
      Бармен поставил перед собой несколько разноцветных бутылок, вымыл шейкер и размял кисти рук.
      - Смотри, - Свист подтолкнул Реца в бок, - сейчас покажет класс.
      Бутылки замелькали, летая вокруг бармена, словно ручные голуби. Даже не голуби, а колибри, переливающиеся разноцветным оперением. Успевая одновременно наливать в шейкер из пролетающих бутылок и жонглировать пока не нужными, бармен наполнил шейкер, ловко подхватил его и, не заворачивая крышку, закрутил вокруг кистей рук и пальцев. Заставив шейкер в очередной раз перевернуться в воздухе, он крутанул его между ладоней, запустив по стойке, словно детский волчок. В руках у него возникли два бокала со льдом, он прихлопнул шейкер ладонью, останавливая вращение, и разлил напиток.
      Накрашенная девчонка захлопала в ладоши, даже девица у стойки несколько раз приложила ладонь к ладони, демонстрируя одобрение.
      - Славик, ты - гений, - покачал головой Свист.
      - Теряю квалификацию, - пожаловался тот, протягивая соломинки, клиентов мало.
      Свист подхватил бокалы и принес их на стол.
      - Папа, ты про меня не забыл?
      Рец оглянулся. Девчонка, с обиженным видом сложив за спиной руки, ковыряла пол носком бесформенного ботинка.
      - Дай ей "Симпсонов", Свист, - попросил Рец.
      - А колесом не обойдешься? - спросил тот, доставая из пакетика "марку" и передавая девчонке.
      - Нет, - та категорично замотала головой и сунула марку в рот.
      - На, запей, - протянул свой бокал Рец.
      - У-у, папа, ты добрый и красивый, - девчонка отхлебнула половину коктейля. - За марку чего спросишь? Хошь, на клык возьму, только "през" у него купи, - она ткнула пальцем в Свиста. - Клубничный мне нравится.
      Рец криво улыбнулся.
      - Нет повести печальнее на свете, чем повесть о минете в туалете, продекламировал он, - гуляй пока, дочка. В следующий раз заплатишь вдвое.
      - Нет проблем, - пискнула девчонка и, взметнув короткой юбкой, выскочила из бара.
      - Прекрасная молодежь растет, - равнодушно сказал ей вслед Свист.
      Поставив на стол недопитый коктейль, Рец встал.
      - Ну, ладно, пора.
      Свист поболтал льдинками в бокале и искоса взглянул на него.
      - Слышь, Рец, товар на людях возьми. Оно спокойней. Мне они комиссионных не платят, а несколько моих клиентов после таких вот встреч, исчезли.
      "БМВ" с затемненными стеклами уже стоял неподалеку от входа. Тонированное стекло со стороны водителя поползло вниз. Водитель из-под нависших клочковатых бровей мельком окинул взглядом улицу. Черные глаза придирчиво ощупали фигуру Реца.
      - Тебе товар нужен? - голос был гортанный, с резким акцентом.
      Рец облокотился на крышу машины и, заглянув внутрь, выпустил в салон клуб сигаретного дыма.
      - Мне.
      Глаза водителя зло блеснули.
      - Крутой, да?
      - В некоторых местах, - подтвердил Рец.
      - Садись в машину, говорить будем.
      Рец открыл заднюю дверцу. Сидящий там еще один южанин подвинулся. Несмотря на теплую погоду, он был в плаще. Горло по самый подбородок было замотано шелковым шарфом. "БМВ" сорвался с места, завернул в ближайший переулок и остановился в тени корявого дерева. Водитель развернулся на сидении и уставился на Реца глазами на выкате. Щеки его до самых глаз были синеватыми от проросшей щетины.
      - Почаще брейся, родной, а то клиентов распугаешь, - участливо сказал Рец.
      Водитель дернулся и зашипел, словно кипящая скороварка.
      - Спокойно, брат. - Сосед Реца положил ладонь на плечо водителя. Рука была холеная, с ухоженными пальцами и аккуратно подстриженными и отполированными ногтями. На среднем и безымянном пальце пристроились крупные перстни. - Дело прежде всего. Чего желаешь, уважаемый, - спросил он немного простуженным голосом, неловко, всем корпусом, повернувшись к Рецу.
      Тот вынул листок бумаги, развернул и протянул ему.
      - Зажги свет, брат.
      Водитель щелкнул выключателем. Желтоватый свет залил салон автомобиля.
      Пробежав глазами по листку бумаги, простуженный взглянул на Реца и снова, теперь уже не торопясь, прочитал записку.
      - Ну, что ж, уважаемый. Покупатель ты хороший, и товар есть такой. Только недешево встанет. Здесь, - он помахал листком, - редкий товар, дорогой. Очень дорогой.
      - Сколько?
      Достав калькулятор, простуженный, сверяясь с запиской, пощелкал клавишами.
      - Вот, смотри, - он развернул калькулятор экраном к Рецу.
      - Договорились, - кивнул Рец, - когда и где?
      - Цирк на Цветном знаешь? Вот там, позади во дворах, стройка. Приходи через два часа. Все будет.
      - Только без обмана, ребята, - Рец поднял палец, - не люблю. Если я не торгуюсь - это не значит, что я лох.
      - Какой обман, дорогой, - простуженный пошевелил пальцами. Перстни брызнули искорками радужного света, - это бизнес, нам с тобой еще работать и работать, а?
      - Все возможно, - Рец вышел из машины и, захлопнув дверь, наклонился к водителю, - не скучай, кудрявый.
      "БМВ" сорвался с места, как в гонках с общим стартом.
      Рец подошел к стройке позади цирка со стороны Садового кольца за час до назначенного срока. Недостроенный дом серой громадой нависал над стройплощадкой. Темные проемы окон были похожи на провалы пустых глазниц. Решетчатая ферма подъемного крана походила на гигантскую виселицу. Единственным освещенным местом была площадка утрамбованной земли перед синей бытовкой прораба. Поправив на спине небольшой рюкзак, Рец перелез через сложенные штабеля кирпичей и арматуры, вошел в черную дыру подъезда и встал в тень под лестницей, приготовившись к ожиданию.
      Ждать пришлось недолго. Свет, падающий через дверной проем, на секунду померк. Вошедший постоял несколько мгновений, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте и, не особенно таясь, прошел к лестнице. Поправив под мышкой длинный сверток, он стал подниматься наверх. Несколько раз он останавливался, прислушиваясь, пока не добрался до третьего этажа. Здесь он подошел к дыре в стене. Судя по всему, здесь должен был быть балкон - из стены на уровне пола наружу торчали стальные балки. Посмотрев вниз, человек присел на корточки и развернул сверток. Тускло блеснул металл - лунный свет отразился от ствола винтовки с оптическим прицелом. Человек поднялся, расставил пошире ноги и, навернув ремень на руку, стал осматривать стройку в прицел. Удовлетворенно цокнув языком, он прислонил винтовку к стене и достал из кармана длинный глушитель.