- Без меня справитесь? - спросил Волохов.
      - Вполне. Или перекусим сперва? Там еще водка есть.
      - Все, теперь не надо, - Волохов, придерживаясь за деревья, стал спускаться по склону, - не ждите меня до вечера.
      Брусницкий с Иваном смотрели, как он спустился вниз, вышел к воде и, оглядевшись, направился вдоль берега.
      - Ваня, вы знаете, кто он?
      - Нет, - неуверенно ответил Иван, - но он очень необычный человек.
      Брусницкий хмыкнул.
      - Это, Ваня, вы сильно смягчили.
      - Сергей Владимирович, вы не могли бы обращаться ко мне на "ты"? А то мне как-то неловко.
      - Договорились. Давай-ка ты, Иван, собирай дрова, а я займусь палаткой.
      Волохов проломился сквозь кустарник и попал на закрытую маленькую полянку у самого края воды. Редкие метелки камыша подступали почти вплотную к покрытому травой берегу. За камышом была широкая водная гладь. Серая вода под нахмуренным облачным небом выглядела неприветливо. Ветер поднимал рябь, гнул шелестящий камыш и осоку. Волохов снял одежду, и его охватила дрожь, когда ветер сдул с тела остатки тепла. Противоположный берег, тоже поросший осокой и камышом, был пуст, как и все озеро, насколько можно было охватить взглядом. Где-то там простирались болота, которые не то что летом, но и зимой большей частью непроходимы.
      Волохов шагнул в воду. Она была холодная и немного мутная, а дно мягким, илистым. Иногда под ногу попадали скользкие коряги. Зайдя в воду по колено, он раскинул руки и поднял к небу лицо. Дрожь прошла, были только он, озеро и ветер. Он зашептал древнюю молитву. Он просил вернуть силу, просил всех богов, которых знал, и даже того, кто эту силу отнял. Просил вернуть хоть на короткое время. Ему казалось, что от озера исходит свет, и он глотал этот свет и пил ветер.
      Не открывая глаз, он шагнул вперед и нырнул, сложив над головой руки.
      Он плыл над самым дном, и за ним тянулась полоса взбаламученного ила. Подводная живность прыскала в стороны, прячась в тине и водорослях от стремительной живой торпеды. Здесь он был дома, здесь он был готов схватиться с кем угодно. Меняя направление, он кружился в воде, наслаждаясь свободой и движением. Внезапно проснулся голод. Он устремился к поверхности. Выводок уток, почувствовав исходящую из глубины угрозу, устремился в камыши. Пушистые птенцы, смешно мельтеша под водой лапками, старались не отстать от матери. В стороне три селезня, презрительно посмотрев на суету семейства, продолжали кормиться, ныряя за мальком. Внезапно вода поднялась возле одного из них, словно от упавшего в воду огромного камня. Успев лишь коротко крякнуть, селезень исчез под водой. Два оставшихся забили в панике крыльями, взлетели и, испуганно крича, понеслись над озером.
      - Эх, надо было ружье захватить, - Брусницкий проводил глазами галдящих уток, - хорошо, хоть удочки взял.
      Костер потрескивал сухими ветками. Иван, пыхтя, приволок длинное бревно и теперь, примериваясь, ходил вокруг с топором. Брусницкий разбирал продукты и складывал их в палатку. Палатка была большая, с надувным полом и противомоскитной сеткой.
      - Хлеба почти нет, - бормотал он, - зато тушенки навалом. Иван, ты как относишься к тушенке?
      - Положительно.
      - Правильно, и я тоже. Но на одной тушенке долго не протянем. Придется завтра съездить в деревню. Достань котелок. Там где-то, под спальником.
      Под вечер пошел мелкий нудный дождь. Они сидели на уложенном возле костра бревне, накрывшись куском брезента, и ели тушенку, подогретую на костре, по очереди черпая из котелка алюминиевыми ложками.
      - Надо бы оставить, - рассудительно сказал Иван, заглянув в котелок.
      - Ничего, разогреет еще, - успокоил его Брусницкий, - кто не успел тот опоздал!
      Когда совсем стемнело, они разложили большой костер, опасаясь, как бы Волохов не заблудился в темноте. Сырые дрова постреливали, дым ел глаза. Волохов появился возле костра из темноты так внезапно, что, казалось, шагнул из другого мира. В согнутой руке он нес крупную щуку, продев пальцы в жабры. Хвост рыбины волочился по земле.
      - Вот это улов, - восхитился Брусницкий, - Иван, там мешок в багажнике. Сходи, намочи его в воде, будь другом. Есть хочешь, Павел?
      - Нет, я сыт. Пожалуй, спать лягу.
      Иван принес мокрый мешок. Щуку обложили травой и завернули в мешковину. Иван достал из своего рюкзака бутылку, залез в палатку и пристал к Волохову, упрашивая его выпить отвар. Тот понюхал, скривился и вспомнил, как он лечил Светку.
      - Ваня, ты смерти моей хочешь?
      - Совсем не хочу, потому и прошу выпить это. Поверьте пожалуйста, это
      вам очень пригодится. И утром надо будет тоже принять, обязательно
      натощак, - Иван просительно посмотрел на Волохова, - он не сможет
      больше отравить вас. Пожалуйста, выпейте. Это не очень горько - там мед есть.
      - Эх, - тяжко вздохнул Волохов, - за что ж мне такие наказания...
      Он выдохнул и залпом выпил мутноватую терпкую жидкость.
      Дождь припустил сильнее, и Брусницкий тоже забрался в палатку. Долго разбирались, кто где будет спать. Наконец, устроились, Ивана положили посередине, и Брусницкий погасил фонарь. Под шум дождя сон пришел быстро и незаметно.
      Утро наступило тихое и ясное. От вчерашней непогоды не было и следа. Солнце узкими лучами пробивалось через листву. Влажная земля парила. Позавтракали тушенкой. Иван стал мыть посуду, Брусницкий уехал за продуктами, а Волохов опять ушел на озеро. Иван сходил к монастырю, увидел палатки туристов и вернулся. Делать было нечего, он почистил щуку и стал опять собирать дрова в ожидании Брусницкого. Тот приехал к обеду, наладил поплавочную удочку. Они с Иваном накопали червей, и Брусницкий надергал за полчаса десяток ершей. Завернув мелочь в марлю, сварили из нее и щучьей головы бульон, потом добавили крупные куски щуки, забросили в котелок картошки, лавровый лист и перец горошком. Такой ухи Иван еще не пробовал. Волохова ждать не стали. Он опять появился ближе к вечеру с пойманной рыбой. Они запекли ее на прутиках над угольями. На ночь Иван опять заставил Волохова выпить отвар.
      На третий день Брусницкий сказал, что пришла пора выспаться, и залег в палатку на целый день. Иван опять пошел к монастырю. Небо хмурилось, и когда он вышел к разрушенной кирпичной ограде, хлынул дождь. Туристов уже не было. Иван продрался сквозь кусты. Когда-то здесь был погост. На провалившихся, заросших травой могилах стояли покосившиеся деревянные кресты. Кирпичная кладка стен монастыря едва проступала сквозь деревья. Огромные ели соперничали высотой с главным куполом. На стенах зеленел мох, вились побеги кустарника. На четырех куполах сохранились кресты. Иван, пораженный размерами и величием храма, перекрестился и вошел внутрь.
      Время и люди не пощадили внутреннюю отделку, но все равно огромное здание ошеломило его. Перед мраморным иконостасом он опустился на колени. Полустертые лики святых глядели на него, словно из глубин времени. Он стоял, в благоговении склонив голову перед красотой, которую не смогли испортить автографы туристов. Что такое были надписи, вроде "Здесь был Вася" по сравнению с вечностью! Он поднялся с колен и пошел вдоль стен, касаясь их ладонями. Шершавый кирпич во многих местах был вынут, выщерблен. С потолка главного купола свисала длинная люстровая цепь. Иван собрался было поискать проход на крышу, когда услышал звук автомобильного двигателя. Он поморщился: неужели опять туристы?
      По старой монастырской дороге к храму выползла грязная "Нива". Пассажир вышел, поднял воротник куртки и, наклонившись к окну, долго убеждал в чем-то водителя, потом, махнул рукой и пошел под дождем к храму. "Нива" развернулась и укатила. Это было странно. У мужчины не было ни рюкзака, ни сумки, только пластиковый пакет, который он держал над головой, прикрываясь им от дождя. Перед самым храмом он остановился и задрал голову. Восторженно поцокав языком, он вошел внутрь и увидел Ивана.
      - О-о, здравствуйте, молодой человек, - незнакомец, приветливо улыбаясь, протянул руку, - от дождя прячетесь?
      - Здравствуйте. Нет, зашел вот посмотреть.
      Иван пожал протянутую руку, разглядывая мужчину. Говорил тот с легким акцентом. Смуглое лицо с живыми карими глазами казалось приветливым. Одет он был явно не по погоде, значит, приехал издалека. Легкая куртка на плечах потемнела от воды, намокшие от дождя волосы с седыми прядями аккуратной волной лежали на голове. На пальце у него был крупный перстень с прозрачным камнем.
      - Какое великолепие, - озираясь, мужчина прошел в центр храма, изумительно. Даже фрески почти целые!
      Иван насупился, решив, что перед ним один из искателей икон и древней живописи, собравшийся по дешевке приобрести все это в глубинке.
      - Все равно их нельзя снять. Для этого всю стену разобрать надо, - чуть враждебно сказал он.
      - Ни в коем случае, - замахал руками иностранец, - что вы такое говорите, молодой человек! Это надо реставрировать на месте. Здесь все надо реставрировать. Какая прелесть! Беллиссимо!
      Он обернулся к Ивану.
      - А вы турист или местный житель?
      - М-м..., турист.
      - Вот как, - иностранец столь внимательно разглядывал его, что Ивану стало не по себе, - вот как. Я ищу здесь кое-кого.
      - Тут никого нет, - Иван насторожился.
      - Но вы-то здесь есть.
      - Я? Да...
      Иностранец покивал головой.
      - Я понимаю ваши сомнения, мой молодой друг. Скажите, вы знаете некоего Александра Ярославовича?
      - Знаю.
      - Так это он сказал мне, где вас искать! О-о, как удачно получилось, мужчина раскинул руки, подошел и обнял Ивана за плечи, заглядывая в глаза, а вы, наверное, ученик господина игумена?
      - М-м...
      - Очень, очень приятно. Пойдемте же к вашим друзьям, у нас много дел.
      Пока пробирались через, лес одежда у иностранца насквозь промокла. Несколько раз он попадал в прикрытые листвой ямы с болотистой водой, но тем не менее не уставая восторгался лесом и храмом. В его мягких кожаных мокасинах хлюпала вода.
      Услышав голоса, из палатки выглянул Брусницкий. Правая рука у него была прикрыта спальником. От костра обернулся Волохов, помешивающий уху в котелке. Недобро прищурясь, он оглядел незнакомца.
      - Здравствуйте, господа, - как бы не замечая неприязни, иностранец приподнял руку в приветствии, - у вас тут настоящий кемпинг!
      - Что вам угодно? - неприятным голосом спросил Волохов.
      Мужчина сразу стал серьезней.
      - Он говорит, что его прислал Александр Ярославович, - поспешил объяснить Иван.
      - Да, это правда, - кивнул мужчина, - а также наставник молодого человека, - он слегка поклонился в сторону Ивана, - полагает, что я могу оказать ему небольшое содействие.
      - Кто вы?
      - Господа, может быть, пройдем в палатку? Я, честно говоря, сильно промок.
      - Заходите, - Брусницкий посторонился.
      Незнакомец покосился на его руку, все еще прикрытую спальником.
      - Пожалуйста, поосторожней с оружием.
      Брусницкий хмыкнул, отбросил в сторону спальник и спрятал пистолет в изголовье своей постели. Когда все уселись, иностранец рассказал, с какой целью он прибыл. Волохов пожал плечами и вернулся к костру. Брусницкий, подумав, сообщил, что кому-то теперь придется спать в машине, а Иван, первый раз в жизни встретив настоящего иностранца, глядел на него во все глаза.
      - Кстати, господа, если уж я знаю ваши имена, то позвольте представиться: Пьетро Бартелли.
      - Так вы итальянец? - спросил Иван.
      - Да, мой юный друг, самый итальянский итальянец... апчхи... простите, господа. Кажется, я слегка простудился. Могу ли я просушить одежду?
      Брусницкий предложил ему пока залезть в спальник, взял его мокрую одежду и унес в джип. Волохов крикнул от костра, что уха поспела. Все расселись кружком, и он передал каждому по очереди полную миску, налил ухи себе и уселся у входа.
      - О-о, рыбный суп... Апчхи...
      Брусницкий достал недопитую бутылку водки.
      - Павел, ты как?
      - Никак, - сердито ответил Волохов.
      - Тогда передай перец, - Сергей вылил остатки в стакан, - Иван, у тебя где-то мед был.
      Он высыпал в стакан половину чайной ложки черного перца, добавил ложку меда, размешал и вручил стакан итальянцу.
      - Прошу. Лучшее лекарство от простуды.
      Бартелли с сомнением взял почти полный стакан, примерился и стал пить.
      Волохова передернуло. Брусницкий сморщился.
      - Ну, кто же так пьет водку!
      Бартелли допил, выронил стакан и выпучил глаза. Волохов вложил ему в растопыренные пальцы бутылку минеральной воды, к которой тот и припал, как исстрадавшийся в пустыне путник.
      - Однако, - прохрипел он, когда бутылка опустела, - пожалуй, я все-таки предпочту аспирин.
      - Вы ешьте, ешьте. А то можете остаться голодным.
      - Почему?
      - Стакан водки на голодный желудок - это серьезно.
      - Да, да, вы правы, - Бартелли схватил ложку и стал хлебать уху.
      Доесть он успел, но потом просто отвалился к стенке палатки и, невнятно попросив не обращать на него внимания, заснул.
      Брусницкий вышел из палатки и позвал Волохова. Они отошли в сторонку.
      - Ну, и что думаешь?
      Волохов пожал плечами.
      - Не знаю. Пусть он с Иваном позанимается, может быть, и поможет чем.
      - Итальянский поп? Кого мы все-таки ловим, Павел?
      - Если скажу - не поверишь.
      С утра Бартелли встал с головной болью, но без простуды. Наскоро перекусив, он поманил Ивана.
      - Мой юный друг, не пора ли нам приступить к делу?
      - Я готов.
      - Очень хорошо. Господа, мы вас оставим до обеда. Нам нужно уединение.
      - Книги взять?
      - А какие у тебя есть книги?
      Иван принес книги отца Василия и свою тетрадь с записями.
      Бартелли бегло пролистал тетрадь, просмотрел книги.
      - Прекрасно, мой мальчик, прекрасно. Вы почти все знаете, - он поднял вверх палец, - почти! Берите все и пойдем.
      - А мы можем говорить по-итальянски. У меня совсем нет языковой практики.
      - Конечно! Мы будем говорить только и исключительно по-итальянски.
      - А на латыни?
      - Непременно поговорим на латыни. Только прошу избавить меня от споров по поводу разделения наших церквей, - с улыбкой попросил Бартелли.
      Они отправились в сторону монастыря. Брусницкий надел болотные сапоги и собрал спиннинг.
      - Сегодня моя очередь добывать пищу, - сказал он.
      Волохов ухмыльнулся.
      - Ну, значит мы без обеда.
      Вернулся Брусницкий через три часа промокший до пояса, без рыбы и жутко ругаясь.
      - Сплошные зацепы! Пять блесен оборвал. Как ты их ловишь? Руками, что ли?
      - Руками, - подтвердил Волохов.
      После обеда итальянец опять увел Ивана. Кажется, мальчишка был доволен. Вечером итальянец рассказывал о своей стране, о Ватикане, монастырях. Брусницкий вставлял редкие замечания. Заинтересовавшись, Бартелли спросил его, долго ли он жил в Италии, но, получив уклончивый ответ, прекратил расспросы.
      На следующее утро Волохов встал мрачный. Безделье его утомляло. Он пропал на весь день, Бартелли с Иваном снова ушли к монастырю. Брусницкий позвонил в Москву. Все было тихо, в квартиру Покровской никто не приходил и даже телефонных звонков не было.
      Волохов вернулся к ночи мрачнее туч, которые опять собрались над озером. Не глядя ни на кого, бросил к костру рыбу и ушел в палатку. Бартелли вопросительно приподнял бровь.
      Брусницкий попросил Ивана спрятать рыбу и полез в палатку. Волохов лежал, отвернувшись к стене.
      - В чем дело, Павел?
      Волохов резко обернулся к нему.
      - А ты не понимаешь? Что мы здесь делаем? Гуляем, отдыхаем, спим! Я уже здоров, весел и бодр. Надо действовать.
      - Как?
      - Не знаю, - Волохов стукнул кулаком по ладони, - но не сидеть же сложа руки.
      - Александр Ярославович считает, что он должен еще объявиться. Я не знаю, на чем основана его уверенность, но меня он убедил.
      - Это он умеет. Мы опять выжидаем хода противника. Что он объявится, я и сам знаю. Он не оставит нас, даже если сделает свое дело. Во всяком случае, меня он найдет. А я хочу найти его сам! Я хочу диктовать свои условия, а не принимать его!
      - Хочешь не хочешь, придется ждать.
      Волохов отвернулся к стенке.
      Иван с итальянцем стояли на крыше монастыря, возле главного купола. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись болота и леса. Монастырь стоял на узком перешейке, почти разделявшем озеро. От открывавшейся панорамы захватывало дух.
      - Беден, беден язык человеческий, - скорбно качая головой, сказал Бартелли, - как передать словами вот это, - он простер руки, - этот простор, свежесть, чистоту! У нас таких мест практически не осталось. Все облагорожено, стерильно, цивилизованно.
      - Но у вас есть Колизей и Пизанская башня, Венеция и собор Святого Петра.
      - Ах, мой мальчик, это все - дело рук человеческих. А здесь все первозданно, как в дни сотворения мира! - Он прислушался и обернулся к Ивану: - Кажется, нас зовут.
      - Иван, господин Бартелли!
      На крыше появился запыхавшийся Брусницкий.
      - Господа, - он хватал ртом воздух, задыхаясь от бега, - господа, отдых закончился. Идите в лагерь, собирайте вещи. Я найду Волохова.
      - Что случилось? - почти в один голос спросили итальянец и Иван.
      - Похоже, мы нашли его.
      Одежда Волохова лежала на траве у воды. Брусницкий огляделся. Озеро было пустынно.
      - Павел! - он закричал, сложив руки рупором, - Павел! Да где же ты, черт возьми. Павел!
      Волохов вынырнул в нескольких метрах от берега.
      - Что?
      - Кажется, ожидание кончилось.
      Вздымая брызги, Волохов бросился к берегу.
      - Рассказывай, - он запрыгал на одной ноге, натягивая джинсы.
      - Звонили ребята из Москвы. На квартиру Покровской пришла некая Роксана. Подруга Покровской. Говорит, что у той есть дом где-то за Владимиром.
      - Где-то?
      - Адрес не помнит, но дорогу покажет.
      Бегом они вернулись в лагерь. Иван аккуратно скатывал палатку, Бартелли заливал из котелка костер. Брусницкий отобрал у Ивана палатку и запихнул ее кое-как в багажник.
      - Все, по коням.
      Джип, буксуя колесами на мокрой земле, рванул с места.
      Через минуту он исчез среди деревьев, оставив запах сгоревшего бензина. Дымилось, затухая, кострище, взрытая шинами земля заполнялась водой. За бревном валялся забытый Брусницким спиннинг.
      Глава 25
      - Что значит: "Вы не уйдете"? И сколько же мне здесь торчать?
      - Придется подождать, - монотонно бубнил Миша, не отрываясь от телевизора.
      Роксана топнула ногой.
      - Мне хотя бы переодеться надо!
      Саша оглядел ее наряд, состоящий из короткой черной юбки, шелковой блузки и блестящей кожаной куртки.
      - Сойдет и так.
      Роксана свирепо посмотрела на близнецов.
      - Как жаль, что вы не мои клиенты, вы бы у меня... - она повернулась и вышла на кухню.
      - Может, Сергею позвонить, а,Миш?
      - Чего напрягать без повода. Сказал, часа в два-три будут, значит, будут.
      - Да, а эта шалава того и гляди орать на весь дом начнет.
      - Начнет орать - успокоим.
      - Это я шалава? - Роксана вылетела из кухни с чашкой кофе в одной руке и с сигаретой в другой, - ты на себя посмотри, качок недоразвитый! Твоей головой только кирпичи ломать! Ты же импотент, тебе килограмм "Виагры" не поможет! Да я таких...
      - Все, все, - Миша поднял руки, как бы сдаваясь, - виноват, искуплю, заглажу.
      - Ну-ка, выметайтесь отсюда, я спать хочу, - Роксана решительно прошла в комнату, сняла и повесила на спинку стула куртку и, достав из шкафа клетчатый плед, бросила его на диван.
      - Что нам, на кухне сидеть, что ли?
      - Хоть на лестнице.
      Роксана сняла туфли и пошла в ванную.
      Близнецы переглянулись. Команды обижать посетителей Покровской не было. Саша вздохнул.
      - Блин, принесло же ее.
      Через десять минут Роксана вернулась, завернутая в полотенце. Одежду она несла в руках. Не глядя на близнецов, она бросила юбку, блузку и белье на стул возле компьютера. Размотав полотенце, она, голая, присела к зеркалу и стала причесываться. Саша, открыв рот смотрел на нее.
      - Так, - Роксана положила расческу, встала, прошла к дивану, легла и укрылась пледом, - слюни подобрали, телевизор выключили и ушли на кухню.
      Миша, тяжело вздохнув, выключил телевизор и, взяв приятеля под руку, вывел из комнаты.
      - Милый мой, а свет кто будет гасить?
      Как только с вязкой грунтовой дороги свернули на асфальт, Брусницкий погнал джип на предельной скорости, немного сбрасывая перед постами ГАИ. Бартелли на заднем сиденье вел неспешный разговор с Иваном то по-итальянски, то на латыни. Иногда, когда они говорили по-русски, Волохов прислушивался краем уха.
      - Здесь мы имеем дело с искусственно созданным демоном, мой юный друг. Он сочетает в себе свойства многих принцев ада. По вашим рассказам я могу узнать лишь некоторых. К примеру: Андрас - совершает убийства, Сабнак растлевает тела умерших, Зепар - проникает в сознание женщин и доводит несчастных до сумасшествия.
      - Я понимаю, - кивнул Иван, - это существо, как говорят химики, с заданными свойствами. Только объединенной молитвой можно одолеть его.
      - Совершенно верно. Но сначала вы должны полностью обездвижить его, мой мальчик. Без этого условия вы не сможете начать обряд, но для того, чтобы вы сковали его молитвой, кто-то должен предоставить вам эту возможность. Иначе говоря, демона надо отвлечь, а лучше задержать. В этот момент вы и скуете его святыми словами. Не забывайте: изгнанием, в нашем случае, дело не может ограничиться. Вы должны уничтожить демона. Тело, которое он использовал, вряд подлежит восстановлению, - слишком много трансформаций оно претерпело. Душа же потеряна навек, так как сознательно предалась ему.
      Брусницкий покосился на Волохова.
      - Павел, это что, серьезно? Демоны, изгнание, потерянные души, вполголоса спросил он.
      - Серьезно, Сергей. Очень серьезно.
      - Класс! Надо было мне серебряные пули заказать.
      - Зря смеешься, - Волохов обернулся назад, - Иван, ты, все-таки, не лезь поперед батьки. Если уж я не справлюсь, боюсь, вам и вправду останется только молиться. О том, чтобы ваши души не пропали.
      Бартелли положил руку ему на плечо.
      - Молодой человек, я, конечно, не знаю ваших способностей, но поверьте, вся надежда на нашего юного друга. Постарайтесь предоставить ему условия для проведения обряда.
      - Во всяком случае, несколько минут, чтобы понять, бежать или оставаться на месте, я гарантирую.
      За Волоколамском машину повел Волохов. Брусницкий позвонил по сотовому телефону.
      - Алло, Гусь, ты? Это Сергей. Где ты сейчас? С Марией? Надеюсь, стриптиз не она показывает? И то ладно. Угу, постарайся доставить ее домой и к трем часам подъезжай к художнице. Захвати оружие, на свой "Калашников" поставь подствольник. Да, война началась. Очередной Крестовый поход.
      - Напрасно шутите, молодой человек, - Бартелли осуждающе покачал головой, - напрасно.
      Перед самой Москвой попали в грозу. В салоне похолодало и Волохов включил печку. Ночная дорога покрылась пленкой воды, и скорость пришлось снизить. Иван сидел собранный, серьезный. Бартелли дремал. На Волоколамке большинство светофоров мигали желтым светом, и Волохов даже не притормаживал перед ними.
      - Где вас высадить, господин Бартелли, - спросил он, когда подъехали к Тушинскому аэродрому..
      - Если не трудно, где-нибудь поближе к центру. Боюсь, метро уже не работает.
      Они высадили итальянца возле аэровокзала, не доезжая гостиницы "Аэростар". Прощаясь, он притянул к себе Ивана и поцеловал в лоб. Затем попрощался за руку с Брусницким и Волоховым. Ладонь у него была сухая и жесткая.
      - Господа, не забывайте, демон может путать следы, сбивать с толку. Не поддавайтесь на его уловки. Как бы я хотел, господа... - он огорченно махнул рукой и вылез из джипа. - Желаю удачи.
      В зеркальце заднего вида Брусницкий видел, как Бартелли перекрестил их вслед.
      Он стоял под дождем, сложив руки перед грудью и бормоча молитву, пока машина не скрылась за дождевой пеленой.
      К дому Покровской подъехали только в четвертом часу ночи. В окнах ее квартиры горел свет. Дождь прекратился. От долгой дороги, а может от влажной сырости, охватившей их, когда они вышли из машины, Ивана стало неуютно и зябко.
      На звонок вышел Саша.
      - Где она, - спросил Брусницкий.
      - В комнате. Спит, вроде бы. Мы на кухне сидим.
      - Гусь приехал?
      - Приехал. Ему Мишка морду чинит.
      - ?
      - Он пошел смотреть, кто там в комнате спит, а она ему подрамником по морде съездила.
      Когда все вошли в квартиру, прихожая стала тесной. Брусницкий прошел в кухню. Пахло аптекой. Гусь сидел, задрав голову к потолку. На переносице он держал целлофановый пакет со льдом. Миша крутил ватные тампоны и, смачивая их перекисью водорода, передавал пострадавшему. Гусь скосил глаза на вошедших.
      - Серега, ей-богу, я даже ничего сделать не успел, только вошел, присел на диван..., - говорил он жалобно, с прекрасным парижским прононсом, - так она как вскочит, будто я ее за задницу ущипнул, и ..., - Гусь хлюпнул носом.
      Брусницкий тяжело вздохнул.
      - Ладно, потом разберемся. Парни, - он оглядел собравшихся, - предстоит серьезная разборка. Подготовьтесь, проверьте оружие. Магазины перезарядить. Каждая пятая пуля - трассирующая. Какие стволы взяли?
      - Семь, шестьдесят два.
      - Годится. В общем, чтобы все было, как положено, как говорил Толян.
      - Много их будет? - полюбопытствовал Саша.
      Брусницкий покосился на Волохова.
      - Скорее всего, он будет один, - нехотя сказал тот.
      - А чего я подствольник повесил, мы его и так придушим, - прогундосил Гусь.
      - Это тебе не стрелка с пацанами отмороженными.
      Гусь покрутил головой. Из носа опять потекла кровь, и он, махнув рукой, снова вставил в нос тампоны. Брусницкий постучал в дверь студии.
      - Чего надо? Дадут мне сегодня поспать или нет?
      Он открыл дверь и вошел. В комнате было темно.
      - Боюсь, сегодня вам поспать не удастся, - сказал Брусницкий, стараясь разглядеть собеседницу в падавшем из прихожей свете. Женщина, лежащая на диване показалась ему необыкновенно красивой, - Придется показать нам дорогу к дому Покровской. Вы хорошо ее знаете?
      - Ольку-то? Как облупленную, - Роксана села, спустив с дивана ноги и прикрывшись пледом.
      - Нет, дорогу.
      - Найду, наверное. Зажгите свет, мне одеться надо.
      Брусницкий щелкнул выключателем. Роксана откинула плед, и он поспешно отвернулся. Роксана шуршала одеждой, щелкала застежками.
      - Сколько туда ехать?
      - Часов пять-шесть. Может - семь. Там от трассы еще в сторону километров семнадцать-двадцать. Если не развезло, все нормально, а если дожди шли, то придется в деревне тракториста нанимать. У него такой лист железа огромный, ставит на него по две машины и волочет за собой. Можете обернуться.
      Брусницкий повернулся и оглядел ее с ног до головы.
      - Да, вы эффектная женщина.
      - Ой, только не начинайте, - с досадой сказала Роксана. - Я все это сто раз слышала. Когда надо ехать?
      - Чем быстрее - тем лучше.
      - Так... Во-первых, я хочу есть, а во-вторых, мне надо переодеться. Согласитесь, это не для загородной прогулки, - она продемонстрировала длинную ногу в туфельке на высоком каблуке.
      - Хорошо, мы заедем перекусить и потом завезем вас домой переодеться. Вы готовы?
      - Вполне.
      Цивилизация кончилась сразу за кольцевой автодорогой. А вместе с ней и приличные, по российским меркам, дороги. Шоссе было забито. Два ряда в одну, два ряда в другую сторону. Не спеша пыхтели грузовики, дачники на "москвичах" и "жигулях" с прицепами тоже не способствовали быстроте передвижения. "Крутые" на иномарках, норовя обойти хвост машин по встречной полосе, вызывали протестующие гудки и ругань.
      Роксану пришлось ждать почти час, поскольку она не могла ехать "на пикник" не накрашенной. Юбку она сменила на кожаные брюки, а туфли на кроссовки. По пути перекусили в каком-то кафе. День был теплым, но ветреным. Облака резво бежали по небу.
      В первой машине были Брусницкий, Волохов и Роксана. Вторую вел Гусь. Близнецы дремали на заднем сиденье, Иван, молчаливый и серьезный, смотрел в окно. Гусь всю дорогу пытался выспросить его насчет жизни в монастыре, и как это можно без женщин, но Иван отвечал односложно, и тот отстал.
      К Владимиру подъехали только в третьем часу дня. Здесь Роксана сказала, что точно не помнит, но надо ехать или на Нижний Новгород, или на Муром.
      - Это два разных направления, - еле сдерживаясь, сказал Брусницкий.
      - Милый мой, если бы я знала адрес - сказала бы вам и не потащилась к черту на рога.
      Поехали на Нижний. Через час Роксана сказала, что не узнает дорогу. Брусницкий, выругавшись вполголоса, развернулся через две сплошные полосы.
      Вернувшись к Владимиру, свернули на Муром. Проехали по муромской трассе около пятидесяти километров. Роксана крутила головой.
      - Вот, - она показала пальцем вперед, - вот грунтовая дорога! Я же сразу говорила, что надо сюда ехать!
      Брусницкий вздохнул.
      Возле съезда с шоссе остановились. Вышли размять затекшие ноги.
      Волохов, посовещавшись с Брусницким, предложил Роксане ехать во второй машине, а близнецов пересадили в первую. Саша и Миша устроились на заднем сиденье, положив на колени автоматы. Гусь сунул свой "Калашников" под сиденье водителя.
      Иван отозвал Волохова в сторону.
      - Павел, я вас прошу, не горячитесь. Задержите его хоть на несколько минут. Остальное я сделаю. Поверьте, я знаю, что говорю.
      Волохов смотрел в сторону.
      - Ты, Ваня, не обижайся только, - сказал он, - я сделаю все, чтобы прикончить эту тварь. А ты практикуйся на кликушах всяких там, на юродивых, избавляй от падучей. Извини, не верю я в крест и молитву. Садись в машину.
      - Павел...
      - Все, Ваня, все. Разговор окончен.
      Брусницкий осторожно съехал на грунтовку, и джип сразу сел на брюхо, провалившись в раскисшую колею.