– Доброе утро, то есть добрый день.
      Невыспавшегося Ивана немного знобило, он уселся на матрас и завернулся в одеяло. Александр Ярославович понюхал пропахший перегаром воздух, посмотрел на спящего Волохова и брезгливо скривился. Он поманил Ивана на кухню и, указав на стул, прикрыл дверь.
      – Давно он в таком состоянии? – спросил он.
      – Пятый день. После того, как в квартире этой художницы никого не застали, – Иван опустил глаза, – со мной он почти не разговаривает. В первый день плакал. Пил и плакал.
      – Так. Ест что-нибудь?
      Иван отвел глаза.
      – Ну, чего молчишь?
      – Ест он. Сырое мясо он ест, а глаз у него желтый становится, как янтарь на солнце.
      – Угу…, ладно. Что-нибудь интересное в квартире нашли?
      – Довольно необычные картины. Мне показалось, что женщина пишет их без души. Если не с отвращением, то с безразличием, это точно.
      – Я не о том, – нетерпеливо сказал Александр Ярославович.
      – А-а… Ну, там была женская одежда. Юбка и блузка со следами крови. Павел сказал, что это его знакомой, по имени Светлана. Возле дивана стояла капельница. Почти пустая. Сергей Владимирович увидел на столике ампулы и сказал, что у девушки была сильная интоксикация и капельницу ставили ей, чтобы не умерла. В квартире ничего не искали, но одежда валялась на полу, будто кто-то быстро собирался уезжать. Вот наверно и все.
      – И куда же они могли уехать?
      – Я не знаю, – развел руками Иван.
      – Это я не тебе, – Александр Ярославович оглядел кухню, приподнял крышку кастрюли, стоящей на подоконнике, и, принюхавшись, сморщился. – Что за мерзость?
      – Это я сделал отвар. Он настаивался три дня, теперь готов. Вернее, не отвар, а антидот Антидот(герч) – противоядие, противотрава…
      Александр Ярославович посмотрел на мальчишку и тяжело вздохнул.
      – Значит, мы опять потеряли его, – констатировал он.
      – Сергей Владимирович…
      – Это кто, бандит, что ли?
      – Напрасно вы так. Он очень вежливый и приятный человек. Он оставил в квартире двух молодых людей, которые меня охраняли. Михаила и Александра. Они будут всех спрашивать, кто туда придет. Они очень симпатичные и…
      – Тебя послушать, у вас просто армия спасения собралась. А главный спаситель вон лежит, – Александр Ярославович кивнул в сторону комнаты, где на диване храпел Волохов.
      Иван совсем смешался и замолчал. Закипел чайник на плите. Он снял его и, заварив чай, поставил на стол две кружки.
      – Мне его жалко, – тихо сказал он, – друга убили, девушку похитили. Он все время твердит, что это попытка с негодными средствами, что с ним играют, как со щенком. Показывают косточку и прячут за спину. А сил, чтобы отнять косточку, у него нет. Будете чай?
      – Буду. Сколько он спит?
      – Ночью вставал, пил вино…
      – Какое вино?
      – Белое.
      – Водку, что ли?
      – Да. Потом опять лег. Сухарики будете?
      – Сухарики, вино белое … – проворчал Александр Ярославович.
      Он захрустел ванильным сухарем, поглядывая на Ивана. Тот, смешно вытянув губы, дул в кружку, размачивал в ней сухарь и, аккуратно откусывая, запивал чаем.
      – Как мне связаться с этим человеком?
      – С каким? – невнятно спросил Иван.
      – С каким, с каким… С Сергеем Владимировичем.
      – Он оставил мне телефон. Он привез нас домой. Возле рынка мы останавливались. Когда он увидел, что Павел купил вина, он дал мне свой телефон и сказал, чтобы я звонил, если будет плохо. Еще он сказал, что надо подождать, пока Павел успокоится.
      – Успокоится-упокоится… дай мне телефон и пойди посиди в комнате.
      Иван принес ему трубку, положил на стол записку с номером телефона и вышел, прикрыв за собой дверь.
      Несмотря на открытое окно, в комнате сильно пахло перегаром. Волохов спал в одежде, укрывшись курткой и свесив с дивана руку. Давно небритое лицо отекло и было помятым и красным. Иван поправил на нем куртку и, подтащив кресло-качалку к окну, уселся и стал смотреть на улицу. Последние дни он спал на полу на матрасе. Просыпаясь днем, Волохов всякий раз говорил, что ляжет на полу сам, но, выпив, добирался до дивана и падал замертво. Пустую винную посуду Иван каждую ночь выносил к подъезду, на следующий день ее уже не было. За водкой Волохов ходил сам, причем в последний раз он принес сразу ящик, сказав, что устал бегать за каждой бутылкой. Александра Ярославовича Иван не понимал, но чувствовал силу и власть, исходящую от этого человека. А главное – его уважал, и к его словам прислушивался игумен. Это было для Ивана главным критерием при его редких знакомствах с людьми.
      Дверь кухни отворилась и Александр Ярославович вошел в комнату. Иван встал с кресла.
      – Вот что, Ваня. Придется вам на несколько дней уехать. Надо приводить этого алкоголика в порядок.
      Иван насупился.
      – Он не алкоголик.
      – Да? – Александр Ярославович с интересом взглянул на него, – смотри, какой защитник! В общем, собирай вещи, книги, записи свои. Что там у тебя еще?
      – Отвар травяной.
      – Вот-вот, собирай все. Я зайду за вами через час-другой. Его, – он, скривившись, кивнул на похрапывающего Волохова, – пока не буди.
      Перекинув через руку пиджак, он прошел к выходу. Иван закрыл за ним дверь, постоял, соображая, что с собой взять, и стал собираться.
 
      Джип представительского класса с затемненными стеклами стоял неподалеку от ворот, ведущих на площадь Тысячелетия Руси. Внимания он не привлекал, поскольку иномарки стали привычной частью пейзажа музея. Очередная группа туристов, гомоня и щелкая фотоаппаратами, вывалилась из огромного автобуса и устремилась к воротам. Мужчина лет сорока в бежевой куртке и голубых джинсах задержался перед воротами дольше других. Пропустив группу вперед, он внимательно оглядел стоянку автобусов и направился к джипу. Навстречу ему вышел водитель. Мужчина сказал ему несколько слов, и водитель отворил перед ним заднюю дверцу.
      В салоне царил полумрак. На заднем сиденье, откинувшись на мягкие подушки, сидел старик в черной рясе. Седые волосы волной падали ему на плечи, возле него одним концом на сиденье, другим на полу лежал деревянный посох. Дерево было темное и гладкое, словно отполированное не одним десятком рук пилигримов. Резкие морщины пробороздили лицо старика, но выцветшие от возраста глаза уверенно и спокойно глядели из-под седых бровей. Скупым жестом он указал на место напротив себя. Подождав, пока вошедший устроится, он спросил так тихо, что, казалось, вести разговор стоит ему больших усилий.
      – Я согласился встретиться с вами, потому, что об этом попросили мои добрые друзья. Надеюсь, дело действительно важное.
      Мужчина кивнул.
      – Да, конечно. Можем ли мы поговорить без свидетелей, – он немного повернулся, оглядываясь на водителя.
      – Если вас это беспокоит, – старик нажал кнопку в подлокотнике, и толстое звуконепроницаемое стекло отгородило водителя от пассажиров.
      – Благодарю вас, святой отец.
      – Пустое, – старик вяло махнул ладонью, не поднимая ее с колен, – вы ведь иностранец?
      – Да.
      – Неплохо говорите по-русски.
      – Почти так же хорошо, как вы по-итальянски.
      Старик некоторое время молчал, разглядывая мужчину. Рука его легла на головку посоха, поглаживая дерево.
      – Вы мирянин или священнослужитель?
      – У меня церковный сан кардинала.
      – Вот как, – казалось, старик ничуть не удивился, только глаза его немного сузились, внимательно разглядывая гостя. – Ваше имя?
      Мужчина наклонился вперед и прошептал несколько слов.
      Старик прикрыл глаза, будто вспоминая что-то.
      – Вашего имени нет в списке кардинальской коллегии, – сказал он после продолжительного молчания.
      – У вас прекрасная память, господин игумен, ведь в списке коллегии больше ста имен. Да, вы правы, моего имени там нет. Я назначен секретным решением Папы, in petto in petto – в груди(итал.).
      – Должно быть, для этого были основания. Хорошо, – старик подумал немного, – Скажите, кто строил колоннаду на площади святого Петра?
      – Строил Бернини. Двести восемьдесят колонн.
      – На каком этаже личные покои Папы?
      – На третьем, в девятнадцати комнатах.
      Старик согласно покивал головой.
      – Да, похоже, в Ватикане вы бывали. Что-нибудь, кроме слов, может доказать вашу правдивость?
      Мужчина снял с пальца перстень с камнем и передал собеседнику.
      Старик открыл ящичек в подлокотнике сиденья, достал сильную лупу и, включив в салоне свет, поднес перстень к лампе.
      – Прекрасный алмаз, – сказал он, разглядывая камень через увеличительное стекло, – прекрасный.
      – Кардинальское кольцо может быть украшено только сапфиром, и это сапфир. Я прошел проверку?
      – Когда Кароль Войтыла Архиепископ Краковский Кароль Войтыла, стал папой Иоанном Павлом II.получил герб, который с внутренней стороны этого кольца?
      – Еще в Польше, когда был Краковским архиепископом.
      Старик вернул кольцо владельцу.
      – Ладно, будем считать, с этим покончено. Впрочем, эти сведения общедоступны, но, положим, я вам верю. И что же угодно тайному кардиналу Папы от настоятеля православного монастыря?
      Мужчина надел кольцо, подышал на него и протер платком. Глаза его скользнули по посоху.
      – Я здесь не как представитель Его Святейшества. Скажем так: это моя частная инициатива, – он подождал вопроса, но старик безучастно молчал. – Вы, конечно, в курсе, что в Ватикане существует оппозиция?
      – Вполне возможно.
      Мужчина досадливо крякнул и провел рукой по густым черным волосам с едва заметными прядями седины.
      – Я говорю откровенно, и мне хотелось бы…
      – Ваша откровенность ни к чему меня не обязывает, господин кардинал. Пока. Вы захотели встретиться со мной и, следовательно, должны хотя бы заинтересовать меня. Только тогда вы можете ожидать ответной откровенности. Частичной, конечно.
      – Мне совсем не нужна ваша исповедь, господин игумен…
      – И на том спасибо.
      Было заметно, что мужчина едва сдерживается, чтобы не вспылить. Но постепенно ему удалось подавить свой латинский темперамент, его учащенное дыхание выровнялось, и он нервно улыбнулся.
      – Вы правы, конечно. Извините мою горячность, но вопрос очень щекотливый. Я просто расскажу вам о цели моей миссии, а вы решите, достоин я вашего доверия или нет, – он помолчал, обдумывая слова. – Итак, группа кардиналов, состоящих в оппозиции Иоанну-Павлу и разделяющая идеи экуменизма с позиций Ватикана, провела инфильтрацию демона на территорию московской епархии. Цель – вызвать недоверие паствы к православной церкви и отток верующих в лоно католичества.
      Мужчина помолчал, ожидая реакции на свои слова.
      Старик пожал плечами.
      – Такое уже было. В десятом веке, если не ошибаюсь, когда решался вопрос о принятии на Руси новой веры.
      – Вы правы, это повторение пройденного. К сожалению, возвращение к старым методам…
      – Оставим сожаления, господин кардинал, хотя основания для них есть. Мы были предупреждены о возможности подобной диверсии. Уничтожение демона теперь только вопрос времени. Но все равно, я благодарю вас за хлопоты.
      Кардинал помолчал, поджав губы.
      – Если у вас все, то позвольте пожелать…
      – Нет, не все, господин игумен. Во вчерашней «Оссерваторе Романо» есть краткое сообщение. Позволю себе его привести, – он достал из кармана листок бумаги, – при покушении на одного из членов Верховного Ватиканского трибунала погиб капитан швейцарской гвардии Швейцарская гвардия несет охрану резиденции Папы и собора Святого Петра., – кардинал сложил листок и опять убрал его. – Это официальная версия. По моим сведениям, он был отравлен. Скажите, ваш источник в Ватикане давно был на связи?
      Игумен долго сидел неподвижно, поглаживая посох и разглядывая гостя из-под кустистых бровей.
      – Чего вы добиваетесь? – наконец спросил он.
      – Я хочу помочь искоренить зло, осознанно или по недомыслию причиненное вашему народу. Кучка безумцев, даже если они высшие отцы церкви, не должна осложнить отношения между нашими конфессиями. Воистину сказано: «Папа может дать кардинальскую шапку, но не может дать голову».
      – Сказано это по другому поводу, но в данном случае звучит актуально. Боюсь, Климент XIII Климент XIII(1693-1769), римский папа 1758-1769г.не подозревал, что в конце второго тысячелетия Христианства высшие отцы церкви прибегнут к помощи врага рода человеческого. В чем выразится ваше содействие?
      Мужчина подался вперед и прижал руки к груди. Отбросив напускную сдержанность, он заговорил, оживленно жестикулируя.
      – Я долгие годы изучал труды, посвященные средневековым практикам экзорцизма. Его Святейшество, – он осенил себя крестным знамением, – передал мне многое из своего опыта. Я присутствовал при проводимых им обрядах изгнания. Помощь моя будет совершенно бескорыстна. Неужели это вас не убедит?
      Игумен склонил голову, словно признавая убедительность доводов собеседника.
      – Да, ваш наставник крупный эксперт в этом вопросе. Впрочем, у него столько достоинств, что места для недостатков практически не остается.
      – Ваша ирония, господин игумен, несколько неуместна, – сухо заметил итальянец.
      – Я говорю от чистого сердца, – слегка улыбнулся старик. – Вернемся, однако, к вашей просьбе. Я направил в Москву своего ученика, но, боюсь, он слишком молод и, если вы не против, я попросил бы вас оценить его знания и помочь в меру сил. В то же время, ваше непосредственное участие в грядущих событиях исключено. Абсолютно исключено! Вы согласны с такими условиями?
      – Боюсь, у меня нет выбора, – пожал плечами кардинал.
      – Да, странные союзы случаются в несчастье, – задумчиво произнес игумен. – В Москве вы свяжетесь с м-м… одним человеком, он предоставит вам возможность исправить вред, причиненный, как вы говорите, по недомыслию. Со своей стороны я предупрежу его о вашей просьбе. Телефон прошу не записывать и по возможности поскорее забыть, – старик немного подался вперед и прошептал несколько цифр на ухо склонившемуся к нему собеседнику.
      – Благодарю вас, господин игумен.
      – Не смею больше задерживать.
      Мужчина взялся за ручку двери, но, помедлив, обернулся к старику.
      – Простите, еще один вопрос. Что у вас в посохе?
      Игумен, улыбнувшись, с легким щелчком повернул ручку посоха и немного потянул ее на себя. В полутьме салона тускло блеснул украшенный письменами клинок.
      – Серебро? – спросил кардинал.
      – Оправленное в молитву, – уточнил игумен.
 
      Две девушки с видимым сожалением прервали разговор у стойки с симпатичным барменом. Одна из них, приветливо, но заученно улыбаясь, подошла к посетителю.
      – Здравствуйте, могу я вам помочь?
      Александр Ярославович с сомнением огляделся. Кафе пустовало, что было объяснимо ранним часом. Обшитые деревом стены создавали теплую атмосферу, придавая заведению уют. Развешанные по стенам фотографии он разглядывать не стал.
      – Меня ждут, – несколько надменно произнес он.
      – Вас ждет Сергей Владимирович? Прошу сюда, – девушка провела его к лестнице на второй этаж.
      Они поднялись по деревянным ступенькам. От стола в углу навстречу встал смуглый человек лет тридцати в затемненных очках и темном костюме с неброским галстуком.
      – Александр Ярославович?
      – Да.
      – Здравствуйте. Что будете пить?
      Не замечая протянутой руки, Александр Ярославович прошел к столу.
      – Ничего.
      – Верочка, один кофе, пожалуйста. Чем обязан?
      – Хочу сразу сказать, что я не одобряю людей вашего рода занятий, – заявил Александр Ярославович.
      – Это я уже понял, – усмехнулся Брусницкий, – давайте все-таки присядем.
      Они опустились за стол напротив друг друга.
      – К сожалению, союзников не всегда можно выбирать, – Александр Ярославович упорно смотрел чуть выше головы собеседника, – ваше участие в произошедших ранее событиях случилось без моего ведома и выбора мне не оставило. До какой степени вы намерены участвовать в деле?
      – До окончания. С вашей помощью или без нее. Тот, кто изуродовал тело моего друга, будет наказан. Я такого не прощаю.
      – Похвальная последовательность, – взгляд Александра Ярославовича несколько смягчился, – что вы предприняли после э-э… посещения квартиры художницы?
      – Я оставил там двоих людей с приказом задерживать всех до моего прибытия.
      – Есть результат?
      Брусницкий подождал, пока девушка поставит на стол кофе, размешал сахар и отхлебнул.
      – Практически никакого. Заходил сосед. Я с ним побеседовал. Покровская приглашала его для мелкого ремонта. Той ночью он видел в глазок, как она спускалась по лестнице, поддерживая какую-то девушку. Их сопровождал мужчина. Описание мужчины довольно неопределенное. В квартире мы нашли юбку и блузку со следами крови. Этой девушке, я имею в виду знакомую Павла Волохова, ставили капельницу. Скорее всего, это был гемодез, реополиглюкин, возможно витамины и антидепрессанты. Проводилась деинтоксикация организма. Пока, это все.
      – Я попрошу вас, Сергей Владимирович, не убирать оттуда своих людей. Полагаю, что в ближайшее время что-то произойдет. Может быть, не сегодня или завтра, но наверняка в ближайшую неделю.
      Брусницкий согласно кивнул головой.
      – Как Волохов? – спросил он.
      – Плохо. Его надо приводить в чувство.
      – Могу посоветовать неплохого врача.
      – Нет, здесь нужно несколько другое, – Александр Ярославович впервые взглянул собеседнику в глаза. – Насколько необходимо ваше присутствие в Москве?
      – Текущие вопросы могут подождать.
      – Волохова нужно отвезти туда, где он восстановит силы. Если коротко: это место расположено на границе Псковской и Новгородской областей. Условий там никаких, придется жить в палатке. Вы можете это взять на себя?
      Брусницкий удивленно приподнял бровь.
      – М-м, смогу, пожалуй. Да, смогу.
      – Отлично. Доедете до Старой Руссы, затем на юг вдоль реки Ловать до ответвления к Рдейскому озеру. Предупреждаю сразу, дорога к озеру плохая, заболоченная, в дождь можно и застрять. Возле озера разрушенный храм, где-нибудь рядом, на берегу, разобьете палатку. Вот, собственно, и все, что от вас требуется.
      – А мальчик?
      – Иван? Он поедет с вами. Без него не обойтись, а здесь его оставлять нельзя.
      – Хорошо, я буду поддерживать связь со своими людьми, чтобы быть готовым в любой момент вернуться.
      – Когда сможете выехать?
      Брусницкий подумал.
      – Через час.
      – Знаете, где живет Волохов?
      – Да.
      – Отлично, жду вас у него через час.
      Александр Ярославович поднялся, помешкал, но все-таки протянул руку.
      Когда он спускался по лестнице, Брусницкий окликнул его.
      – Могу я вас спросить кое о чем?
      – Слушаю вас?
      – Кто такой Павел Волохов?
      – Могу лишь предложить вам ознакомится с языческим культом севера Руси. Фамилия Волохов – это производное от м-м…, впрочем, сами посмотрите.
 
      Иван оделся в купленные Волоховым вещи, а свои сложил в найденный в шкафу веселенький зеленый с красным рюкзак. Затем вымыл водочные бутылки, перелил в них свой отвар и теперь смотрел «В мире животных». В монастыре телевизор был, но вот времени смотреть его не было. Да и отец-игумен не очень приветствовал такой отдых. В дверь настойчиво позвонили. Иван посмотрел в глазок, как ему советовал Волохов, и открыл дверь.
      – Собрался? – спросил Александр Ярославович, быстро входя в прихожую.
      – Да, я все собрал. А куда мы идем?
      – Потом узнаешь. Павел спит?
      – Спит.
      – Пора будить.
      Они вошли в комнату. Александр Ярославович присел перед диваном на корточки.
      – Павел, – он потряс Волохова за плечо, – Павел, вставай.
      Волохов замычал и подергал плечом, пытаясь сбросить чужую руку, потом отвернулся к стене и захрапел.
      Александр Ярославович ушел на кухню, Иван услышал, как он открыл воду. Когда он вернулся, в руках у него была большая кастрюля.
      – Ну-ка, Иван, убери куртку.
      Иван снял с Волохова кожаную куртку, которой тот накрылся с головой. Александр Ярославович подошел к дивану и опрокинул кастрюлю на голову спящего Волохова.
      Замахав руками, тот подскочил на диване и свалился на пол.
      – Ванька, я тебе голову оторву, сопляк, – заорал он, протирая руками глаза, потом поднял голову, увидел, кто перед ним, и поднялся на ноги. – А-а, пресветлый князь! Соскучились, что ли?
      Волохова повело в сторону, и он поднял руку, пытаясь уцепиться за рубашку Александра Ярославовича. Тот перехватил его руку. Волохов тяжело задышал. Иван со страхом увидел, как знакомым жутковатым светом налились его глаза, как взбугрились на руке и на спине под майкой его мышцы. Несколько секунд они стояли, сцепившись руками, потом Александр Ярославович медленно пригнул руку Волохова вниз.
      Скривившись, тот потряс кистью.
      – Понятно, – протянул он, оскалившись, – народный герой, канонизированный…
      Александр Ярославович хлопнул его тыльной стороной ладони по губам.
      – Ты что, Волохов, совсем мозги пропил?
      Покосившись на Ивана, Волохов отступил назад и плюхнулся на диван.
      – Чего вам еще от меня надо? Я больше ничего не могу. Нет меня! Все, помер!
      Александр Ярославович присел рядом с ним на диван.
      – Павел, возьми себя в руки. Не время сейчас… Онскоро объявится. Тебе надо привести себя в порядок. Послушай меня… Иван, выйди на кухню.
      Иван послушно вышел на кухню и закрыл дверь. Сквозь стекло он видел, как Александр Ярославович, обняв Волохова за плечи, что-то втолковывал ему. Тот сидел, отвернувшись к окну. Потом он обхватил ладонями лицо и сгорбился. Ивану стало неловко, он отвернулся и стал смотреть на улицу. Двор был пуст, ветер гонял по детской площадке фантики от конфет. На железной дороге загудела электричка.
      Отворилась дверь, и в кухню заглянул Александр Ярославович. Он сурово посмотрел на Ивана и тот вдруг почувствовал себя виноватым, словно это он почти неделю глушил водку. Александр Ярославович неожиданно подмигнул ему.
      – Ох, Ваня, свалились вы на мою голову.
      Вытираясь полотенцем, из ванной пришел Волохов. Лицо у него было опухшее, глаза заплывшие, и смотрел он в сторону.
      – Присаживайся, Павел. Иван, налей-ка ему полстакана.
      – Вина?
      – Вина, вина.
      Иван достал початую бутылку и налил водку в тонкий стакан.
      – Давай, Павел. Но смотри! Неправильный опохмел приводит к запою.
      Волохов выдохнул воздух и в два глотка влил в себя водку. Иван вытащил из холодильника банку с остатками квашеной капусты и, засуетившись, метнулся к мойке, схватил вилку и подал ему. Волохов помотал растрепанной головой, залез в банку пальцами и, выудив желтоватые капустные нити, запрокинул голову и отправил их в рот. Потом выпил из банки остатки рассола и захрустел капустой. Александр Ярославович, стоя в дверях, насмешливо покачал головой.
      На улице засигналил автомобиль. Иван выглянул в окно.
      – Машина приехала. Это Сергей Владимирович.
      – Так, Иван, помоги ему спуститься по лестнице. Вещи я возьму и дверь закрою.
      Волохов поднял голову и икнул.
      – Кому это – «помоги»? Это мне «помоги»?
      Он встал, и его бросило на стену. Александр Ярославович придержал его.
      – Иван, положи его руку себе на плечо. Вот так. Ступайте, я догоню.
      На лестнице Волохов, оскальзываясь на каждой ступеньке, совсем повис на Иване. Он был тяжелый, и Иван быстро выдохся.
      – Ты меня прости, Вань, – бормотал Волохов, – я … это, позволил себе того… ну, немного расслабиться. А, да что там, нажрался я, как свинья! Опа… – он опять поскользнулся и Иван еле удержал его, – простишь?
      Иван, стараясь отвернуть лицо, чтобы не дышать перегаром, кивнул.
      – Что вы, Павел, все в порядке.
      – А я тебе за это спою, – сообщил обрадованный Волохов.
      – Может, не надо? – робко усомнился Иван.
      – Надо! Слушай:
      У меня идет все в жизни гладко,
      и аварий не было пока!
      Мне знакома каждая палатка,
       где нальют мне кружечку пивка!Ст. А. Фатьянова
      – Концерт по заявкам, – проворчал, обгоняя их, Александр Ярославович.
      Он открыл дверь и придержал ее. На улице возле джипа с открытой задней дверцей стоял Брусницкий.
      – О-о, какие люди, – Волохов простер руки, – Серега!
      – Паша, – Брусницкий ловко уклонился от объятий и, подхватив его под мышки, направил в салон автомобиля, – Ваня, садитесь вперед.
      – Сергей Владимирович, здесь вещи Ивана. И бутылка водки в дорогу. Больше не берите, – Александр Ярославович передал рюкзак, – ну, с богом.
      Иван перекрестился и захлопнул дверцу.
      Когда выехали за кольцевую автодорогу, Брусницкий прибавил газу. С заднего сиденья доносились неразборчивые звуки.
      – Ваня, что он там бормочет?
      Иван повернулся назад. Волохов лежал на спине, прикрыв глаза ладонью, и тихо напевал.
      – Песню поет, – тихо сказал Иван.
      – Какую?
      Иван прислушался.
 
       О чем я печалюсь, о чем я грущу
       Одной лишь гитаре открою
       Девчонку без адреса всюду ищу,
       И днем, и вечерней порою…
      (Ст. В. Лившица)

Глава 24