Один Владислав остался демонстративно бесстрастным, даже позы не изменил.
      "Счастье исполнителя, - подумал Салин. - Прокукарекал, а рассветет или нет - его не касается. Хотя, как посмотреть... Сгорим, его первого бросят в жесткую разработку. Ближайший помощник, информирован до предела. Вот и будут рвать информацию вместе с зубами".
      Владислав как раз улыбнулся, продемонстрировал ряд идеальных зубов.
      - Чем еще порадуешь? - спрятав неудовольствие, спросил Салин.
      - Загрядский сейчас в пределах досягаемости.
      Решетников остановился и круто развернулся на каблуках.
      - Вынырнул, вражина? Он же лег на грунт, как только запустил "Артель".
      - Как выясняется, не по своей воле. - Владислав переложил в папке листок. - Загрядский включил себя в число физических лиц, на которых открывались счета. И на этом погорел. На его счету в "Голден Сан Бэнк оф Гонконг" обнаружилось десять миллиардов долларов. Об их происхождении Загрядский информации, само собой, предоставить не смог. Или не захотел. По формальному признаку на него возбудили дело по неуплате налогов. Меру пресечения избрали не связанную с заключением под стражу. Но с девяносто пятого он фактически находился под домашним арестом.
      - Кто сторожил? - спросил Решетников.
      - Формально - силовая структура Генпрокуратуры. Фактически - Служба безопасности президента.
      - Наш пострел везде успел, - хмыкнул Решетников.
      Салин ответил ему понимающим взглядом.
      - Три месяца назад ему было предъявлено обвинение в неуплате налогов и незаконном предпринимательстве. Суд дал восемь лет. Формально отбывает срок в ИТУ в Башкирии. Реально - расконвоирован, проживает на поселении. Для чего отстроил в поселке особняк со всеми удобствами.
      - Одно радует, перед законом у нас все равны! - Решетников нервно хохотнул. - Что ты по этому поводу думаешь, Виктор Николаевич?
      - Тактически убого, но стратегически абсолютно верно. - Салин покачался в кресле. - Они взяли под контроль главного идеолога операции. Нормальный ход. Кто же за это осудит?
      - Разрешите закончить? - Владислав дождался кивка Салина. - Загрядский четвертый день находится в Москве.
      - Так-так-так. Уже интересно!
      Решетников вернулся к креслу, плюхнулся в него вытянув ноги.
      - Формальный повод - вызван на допрос в Генпрокуратуру по делу Козленка. Проживает в гостинице "Советская".
      - Чудны дела твои, Господи. - Решетников иронично перекрестился.
      - Как это стыкуется с Глебом Лобовым? - напомнил Салин.
      Владислав взял схему. По густоте цветных пересекающихся линий она напоминала выкройку из журнала мод.
      - По своим делам они никогда и нигде не пересекались. Такое ощущение, что сознательно держали дистанцию. Но я нашел связь. - Он провел пальцем по синему пунктиру. - Странно, что ее проморгали другие. Глеб Лобов остался сиротой в четырнадцать лет. Я подумал, два года кто-то должен был быть официальным опекуном мальчика?
      В кабинете повисла долгая пауза. Ответ на столь очевидный вопрос был слишком прост. И тем страшен.
      Дикарь
      (Ретроспектива - 4)
      Воздух в зоопарке оглушительно пах зверьем. Острый запах шерсти, помета и дыхания, вырывающегося их раскрытых пастей, заглушал даже муть выхлопных газов. Или Дикарю так казалось.
      Вдоль решеток гуляли люди. Но Дикарь видел, чувствовал и ощущал только зверей. Они были ближе, роднее и понятнее.
      У волчихи был совершенно больной взгляд. В янтарных шариках, в самой глубине, плескался оранжевый огонь мрачного безумия.
      "Они все здесь ненормальные, - подумал Дикарь. - Нельзя жить в таких условиях и не сойти с ума".
      Он вспомнил, что в одной книжке прочитал, что человек мог приручить только умственно дефективных особей. Инстинкт свободы у зверя в крови. Только вырожденец, отторгнутый стаей, променяет волю на безопасность, право охоты на миску помоев. А у раба и дети - рабы. Сколько волка ни корми, а он обязательно убежит. Если не убежал, значит, ничего волчьего в нем не осталось.
      Все домашние животные - ублюдки дикой Природы, улучшенные плановой селекцией. Из поколения в поколение человек отбирал в помете наиболее подходящих ему, преданных, работящих и покорных. Кто-то отдавал молоко, кто-то тянул тяжести, кто-то защищал хозяина, погибая сам.
      Но человеку мало искалеченных его волей и разумом животных. Ему хочется любоваться дикими, не прирученными и непокорными, посаженными на цепь. Словно мстит им унижением за инстинкт свободы и волю к жизни, которые сам давно потерял.
      В толпу, расплющившуюся о клетку вольеры с волками, втиснулись два парня. От них смердело перегаром и жирным мясом.
      - Смотри, какая дохлая! - заржал первый.
      Волчиха стояла у канавы, отделяющей площадку от зрителей. Она повела мордой на звук жирного голоса, потянула носом, еще больше подобрав живот, и вновь уставилась в глаза Дикарю.
      - У меня на даче шавка - копия она. Приезжайте, бесплатно покажу, подключился к веселью второй.
      В толпе раздались смешки.
      - На, жри!
      Первый по высокой дуге швырнул через решетку недоеденный беляш. Он шлепнулся на бетон в двух шагах от волчихи.
      Она стремительно отскочила, толкнувшись всеми четырьмя лапами. Замерла, опустив морду. Втянула носом запах, сочащийся из расплющенного беляша.
      Тело ее стало вытягиваться вперед, словно кто-то тянул за невидимую ниточку, привязанную к носу.
      Дикарь с ненавистью посмотрел на парня, бросившего объедки волчице. На его беспородном сальном лице было написано тупое любопытство. И готовность оглушительно заржать, когда волчица вцепится в кусок теста с тухлым мясом.
      Дикарь отчетливо представил себе капкан, распахнувший стальную пасть. Волчиха замерла.
      "Не смей!" - закричал Дикарь.
      Он крепко сжал губы, чтобы крик не вырвался наружу. Никто ничего не услышал.
      Только волчица, как от удара, отскочила в сторону. Оскалилась, ища в толпе взгляд Дикаря.
      Он поймал взглядом ее помутневшие от злобы зрачки. И не отпускал, пока волчица медленно, против воли, не растянулась на холодном бетоне. Она пыталась сопротивляться, до отказа задирала верхнюю губу, выставляя напоказ желтые мощные зубы. Но гнет чужой воли оказался сильнее. Она затихла, покорно уткнув морду в скрещенные лапы.
      Дикарь расслабился и приказал ей:
      "Уходи!"
      Волчица рывком вскочила, оглядываясь, потрусила к пещере в глубине вольеры. Растянутые серые мешочки вымени бились о подогнутые задние лапы.
      По пальцам Дикаря потекла липкая холодная жижа. Он посмотрел на раздавленное мороженое. Молочная кашица ползла через край вафельного рожка. Дикарь с трудом разжал пальцы. Чавкнув, мороженое плюхнулось на асфальт.
      - О, беда! - прогудел дядя Леня.
      Дикарь поднял голову и посмотрел в склонившееся над ним лицо крупного мужчины. Дядя Леня был похож на медведя, мощный и подвижный, забавный и опасный. Запах тайги еще не выветрился из его бороды. Из всех взрослых, суетившихся вокруг него, Дикарь с симпатией относился только к дяде Лене.
      - Да не расстраивайся ты, паря! Сейчас новое купим. Хоть целый ящик.
      Денег у старателя дяди Лени было на целый молочный комбинат. Но как их использовать по уму, чтобы развлечь мальчика, он не знал. Сегодня, например, он ни с того ни с сего потащил Дикаря в зоопарк. Таежник, он с трудом ориентировался в столичной жизни, а своих детей всегда поручал их матерям. У Дикаря уже десять дней не было матери.
      Дядя Леня медведем вломился в дом, притихший перед похоронами, сгреб в охапку Дикаря и с тех пор не отпускал от себя.
      - Хочешь еще мороженое?
      Он положил широкую и тяжелую ладонь на плечо Дикарю. Из нее в тело пошла уверенная в себе, суровая силища. Дикарь не удержался и потерся щекой о его горячую ладонь.
      И вдруг ощутил, что дядя Леня жутко нервничает. Как медведь, услышавший над водой трещотку приближающейся моторки. Дядя Леня с высоты своего роста озирался вокруг.
      - Хочу шашлык.
      - Сделаем, - машинально согласился дядя Леня.
      Голова его явно была занята другими мыслями.
      Он взял ладонь Дикаря в свою медвежью лапищу, вытянул из толпы. Подвел к скамейке.
      - Ты тут посиди, паря. А я - мигом, - произнес он каким-то неестественным голосом. - Чего ты хотел?
      - Шашлык. Только не пережаренный.
      - Сделаем.
      Дикарь проводил взглядом мощную фигуру опекуна и стал ждать. Он был уверен, что-то должно сейчас произойти. Что-то очень важное. Он не нервничал, не боялся. Он просто ждал.
      - Вы позволите, молодой человек?
      Рядом на скамейку присел невзрачно одетый пожилой человек. Ноздри у Дикаря затрепетали.
      Запах... Такого властного, давящего запаха он еще ни разу не ощущал.
      Он покосился на соседа.
      Седая бородка скобочкой. Очки на крупном носе. За ними ледяные и бесцветные, как талая вода, глаза.
      Мужчина скрестил руки на ручке трости - мощной крюки из красного дерева, пристроил на них подбородок. И сразу стал похож на седого вожака, умудренного тысячей охот и десятками зим.
      Дикарь, ведомый чутьем, осмотрелся вокруг. Сразу же выделил в праздной толпе четырех человек. Они были намного моложе Вожака, но такие же матерые. Они взяли их скамейку в невидимый квадрат, встав по его углам, и хищным, настороженным глазом осматривали всех, пересекающих границу.
      - Я люблю здесь бывать, - неожиданно произнес Вожак. В негромком голосе чувствовались сила и непреклонная воля. - Смотрю на зверей и наблюдаю за людьми. Интересные мысли лезут в голову.
      Дикарь повернулся к соседу и встретился со студеным пристальным взглядом. Глаз не отвел. Показалось, что тонкие губы соседа чуть дрогнули в улыбке.
      - Вы, наверное, слышали, молодой человек, что Господь изгнал из Рая человека. После смерти душа человека отлетает в Рай или низвергается в Ад. А куда попадают души зверей? Один богослов растолковал мне, что животные не ведают греха. Грехопадение совершил человек, вкусив плод познания добра и зла. За что и был изгнан из Рая. А звери ничем Создателя не прогневили и, получается, до сих пор пребывают в Царствии Божьем. - Он потерся бородкой о запястье. Острие палки царапнуло по асфальту. - Какой из этого следует вывод?
      - Не знаю.
      Дикарь мало что понял из слов незнакомца, но он чутко уловил главное, впервые взрослый говорил с ним как с равным.
      Вожак взглядом прощупал лицо и шею Дикаря.
      - Рано или поздно придется искать ответ. Я возьму на себя смелость и подскажу. Разум позволяет человеку отличать добро от зла. Звери этого не умеют. Значит, чтобы избавиться от изначального греха, надо сойти с ума. Вожак постучал себя пальцем по крутому лбу. Холодно усмехнулся и добавил:
      - Если хочешь обрести Рай, надо стать зверем. Логично?
      Дикарь промолчал. Он вдруг понял, когда говорит Вожак двуногих, надо молчать.
      Вожак медленно откинулся на спинку скамейки. Руки остались лежать на изгибе палки. Дикарь невольно отметил, какие у него ухоженные, но цепкие и сильные пальцы.
      - Итак, я знаю, как тебя зовут. Меня, между прочим, зовут Иосиф Михайлович.
      Вожак выдержал паузу. Пара, намеревавшаяся присесть на их скамейку, наткнувшись на его взгляд, прошла мимо.
      - Будем считать, что познакомились, - продолжил Вожак. - Прими мои соболезнования. Я в курсе того, что произошло с твоей матерью. И с отцом.
      - Папа погиб два года назад, - без слез в голосе сказал Дикарь. Он вообще, вернувшись из Леса, еще ни разу не заплакал.
      - Да, я знаю, - кивнул Вожак.
      - Вы были его другом?
      Вожак подумал немного и отвесил полный достоинства поклон.
      - Более чем. Партнером. Я здесь, чтобы сказать, что сын моего друга и партнера никогда и ни в чем нуждаться не будет.
      - Вы тоже работали в Главалмаззолото? Вы не похожи на геолога.
      - Нет, я не геолог. Но цену золоту знаю, - ответил Вожак. - И молчанию. Ты молодец, никому не рассказал, что произошло там, на реке. Расскажи мне.
      - Почему вам?
      Вожак пожал плечами.
      - Расскажешь мне, я буду тебя защищать. Расскажешь другим - им придется защищать тебя от меня. Выбирай сам.
      - Вы хотите знать, кто убил папу?
      В глазах Вожака на мгновенье вспыхнул ледяной огонь.
      - Это я узнал без тебя, мой юный друг. Их больше нет. Перед смертью они рассказали все. Но куда пропал планшет твоего отца, не сказали. Значит, просто не знали. Я думаю, что тем утром он был на тебе.
      Вожак стал выбивать пальцами морзянку на изгибе клюки. Он ждал.
      Дикарь затаился. Никогда еще смерть не подкрадывалась так близко. Она была рядом и одновременно повсюду.
      Осенний ветер, змейкой проскользив между вольерами, растрепал волосы Дикаря.
      "Сражайся или умри", - услышал Дикарь тихий шепот.
      Стальной капкан страха разжал челюсти, и сердце Дикаря вновь забилось вольно и сильно.
      - Иосиф Михайлович, у меня одно условие.
      Вожак плавно развернул тело, закинул ногу на ногу.
      - Готов выслушать.
      Глядя в ледяные водовороты его глаз, Дикарь отчетливо произнес:
      - Мне нужен опекун. Я хочу, чтобы им стали вы.
      Иосиф Михайлович спрятал взгляд под морщинистыми веками. Долго молчал, время от времени шевеля губами, будто считал в уме.
      - Требование неожиданное, но разумное, - наконец, констатировал он. Но ты пойми, эта гарантия будет действовать всего два года. Тебе же сейчас четырнадцать? Когда получишь паспорт, опека прекратится.
      У Дикаря уже был готов ответ:
      - Мне хватит, чтобы научиться жить в Раю.
      Вожак закаменел лицом. Дикарю показалось, что Вожак даже перестал дышать. Глаза превратились в два шарика льда. Пробивающийся через них свет острыми спицами шарил прямо под черепной коробкой Дикаря. Потребовалась вся воля и жажда жизни, обретенные в Лесу, чтобы не отпрянуть от этого неживого взгляда.
      -Я думаю, мы поладим, - размеренно произнес Иосиф Михайлович.
      Он протянул сухую ладонь.
      - Слово.
      - Слово, - вслед повторил Дикарь, пожимая цепкие холодные пальцы Вожака.
      После рукопожатия они долго молчали. Обоим потребовалось время, чтобы прийти в себя.
      Старые львы
      Решетников завозился в кресле, кряхтением и сопением распугав тишину, висевшую в кабинете.
      Владислав по памяти начал выдавать текст, как включившийся магнитофон, бесстрастно и без пауз:
      - Загрядский взял на себя все расходы по воспитанию и обучению Глеба. Но рядом их никогда не видели. Лобов получил прекрасное домашнее образование: два языка, музыка и рисование. Занимался в секциях каратэ и плавания. Черный пояс и первый разряд. Школу с биологическим уклоном окончил с золотой медалью. Поступил в Сельхозакадемию.
      - Странный выбор, - вслух отметил Салин.
      - Окончив, поступил в аспирантуру Института госуправления. Защищался по теме: "Управление в социально-экономических системах".
      - Уже ближе к теме, - вставил Решетников.
      - Далее ушел в бизнес.
      Салин поднял ладонь, остановив его. Переглянулся с Решетниковым.
      - А что делать? - развел руками Решетников.
      - Владислав, срочно все, что есть на Лобова, - распорядился Салин. Весь архив.
      Владислав пружинисто встал.
      - Есть, Виктор Николаевич.
      - Да, просчитай, как и через кого можно срочно выйти на этого пасынка "золотого короля", добавил Салин.
      Владислав заглянул в записи.
      - Он работает в контакте с Дубининым. Это самая короткая ниточка.
      Решетников скорчил физиономию бегемота, севшего на ежа.
      - Что за говорящая фамилия, - в сердцах произнес он. - Типа Горбачев.
      - Ты против? - с сомнением в голосе спросил Салин.
      - Выбирать некогда, - отмахнулся Решетников.
      Владислав вышел из кабинета, и в нем вновь повисла тягучая тишина.
      Глава четырнадцатая
      Натурпродукт
      Создатель образов
      Глеб вышел из кабинета, чувствуя во всем теле звериную бодрость. На нем был черный костюм в тонкую полоску от Келвина Кляйна и рубашка цвета бордосского вина от Ланвин. Ворот расстегнут - решил обойтись без галстука. Плащ перекинул через руку.
      Ирочка готовила кофе. Оглянулась. И, как завороженная, развернулась к нему лицом.
      - Кому кофе? - спросил Глеб, втайне наслаждаясь ее реакцией.
      Для деловых встреч выбрал образ "молодой босс мафии на стрелке с крестными отцами". Чуть расхлябанно, но стальной костяк чувствуется.
      Ирочка глазками указала на дверь.
      - Стас все совещается. Пятый раз варю.
      Глеб бросил взгляд на часы. "Данхилл" на простом черном ремешке. Предел скромности по нашим временам. Но, поймав Ирочкин взгляд, понял, деталь точно попала в стиль.
      Резко выдохнул через хищно очерченные ноздри. Прошел через секретарский предбанник и распахнул дверь в зал совещаний.
      - Общий привет, - бросил с порога.
      Медленно обшарил взглядом замершие лица сидевших за длинным столом. Полный комплект заинтересованных лиц: представитель Певицы, зам директора генерального продюсерского центра, двое безликих от фармацевтической фирмы, крашеный блондин с серьгой в ухе из клипмейкерского цеха и Стас, который замутил этот проект.
      Стас тоже считал себя человеком творческим, поэтому редкие белесые волоски сгреб в жиденький крысиный хвостик, а на щеках отращивал пиратскую щетину. Но и от коммерции чересчур не удалялся. Носил костюмы исключительно от Хьюго Босса и пользовался "Фарингейтом". Кто-то когда-то напел ему, что это запах авантюристов. По той же причине в заколке от галстука свежей коричневой кляксочкой всегда искрился тусклым золотым крошевом авантюрин камень искателей приключений. Стас числился вторым человеком в агентстве, где кроили, лепили и клепали "имиджи", но служебное положение в личных интересах почему-то не использовал. "Сапожник и должен ходить без сапог", решил Глеб и разговоров о несуразном внешнем виде со Стасом не заводил.
      - Нам как раз требуется светлая голова. Совсем зашились! - первым пришел в себя Стас. - Может, ты посмотришь? У нас уже глаз замылен.
      Он указал на большой экран телевизора. На нем замерла картинка с улыбающейся Певицей. Точная копия кадра, который агентство приготовило для рассылки по прикормленным редакциям.
      Глеб плотно закрыл за собой дверь. Подошел к торцу стола. Бросил плащ на спинку кресла. Садиться не стал.
      -- Крути кино, - распорядился он.
      На экране пошел клип.
      Пять клонированных сестер Певицы занимались домашней работой: от глажки белья до вращения педалей велотренажера. Все разом дружно сделали удивленные лица, когда мимо них прошла Певица в обтягивающем вечернем платье. Сестры-близняшки ее узнали и умилились. А Певица, встав в позу чемпионки по фитнесу, изрекла рекламный текст. Следом возник серебристый флакончик со снадобьем для похудания.
      - Ну и в чем проблема? - спросил Глеб, поиграв желваками.
      - Видите ли, Глеб Павлович... - затянул представитель Певицы.
      Глеб остановил его, вскинув руку.
      - Сначала я скажу, что вижу. Но перед этим задам неприличный вопрос. У вас какое образование, ребята? Кто пять лет обучался киноискусству, эстетике и истории живописи? Может, есть люди с консерваторским образованием? - Он обвел взглядом присутствующих. - В порядке самокритики скажу, я окончил сельхозакадемию, кафедру животноводства. Итак, раз здесь нет гениев от Бога и талантов с образованием, то речь пойдет о самом простом. То есть о деньгах.
      Глеб ткнул пальцем в монитор.
      - Я вижу классный клип для лохов и их лохушек. Потому что только безмозглая лохушка не тронется умом увидев шесть Певиц разом. И только полная лохушка побежит после этого покупать сухих тайских глистов.
      - Это специальная витаминовая формула, - попробовал вставить один из бледных фармацевтов.
      - Не принципиально, - отмахнулся Глеб. - Как бывший специалист по откорму парнокопытных, авторитетно заявляю: от кого родился, столько и весить будешь. Чем ни корми. Вывод - это гениальный клип, полностью укладывающийся в рекламную концепцию. Мэсидж, драйв, суггестия и прочая херня присутствуют в полном объеме. Запускаем проект, пудрим лохам мозги глистами... Извини, витаминами. И косим капусту. Бабки делим по справедливости. Кто не согласен?
      Представитель Певицы побуравил плохо выбритую щеку антеннкой мобильного.
      - Ты прав, Глеб, бабки - это святое, - вяло начал он. - Но я думаю...
      - Думай быстрее, Игорек! А то, пока ты телишься, она опять вес наберет. И все бабки - в трубу! Тогда сам на диету сядешь.
      Клипмейкер по-жеребячьи заржал. Но, встретившись взглядом с Глебом, осекся.
      - Глеб, дело серьезное, - вступил представитель продюсерского центра. Я рискую больше всех. Из-за этой жрачки для похудания я задерживаю релиз нового альбома.
      Глеб пожал плечами.
      - Что сказать, Эдик? Работай с Монтсеррат Кабалье. В бабе под сто пудов, а никто не подкатывает с предложением глистов рекламировать. Может, голос хуже?
      Клипмейкер захлопнул рот ладошкой и согнулся в три погибели. Острые лопатки затряслись, шевеля гавайскую рубашку.
      "Либо на старые дрожжи колбасит, либо "колесико" захрумчал прямо здесь", - поставил диагноз Глеб.
      - Да не глисты это, а витамины! - вдруг завелся другой фармацевт.
      Глеб криво усмехнулся.
      - Жаль. Можно было бы полить водой, чтобы ожили. И отправить своим ходом в Тайланд. А за витамины надо платить складские расходы. Еще мысли будут? - Он забросил плащ на плечо. - Как говорили на комсомольских собраниях, подвожу черту. Либо подписывайте акт, и работаем дальше, либо я сегодня же отзываю заказ из редакций и даю отбой ребятам в Останкине. Ничего не заработаю, но и время больше не потеряю. А о плодотворном сотрудничестве буду помнить долго. Очень долго.
      Глеб дождался, когда под его давящим взглядом все опустили глаза, и примирительным тоном закончил:
      - Но интуиция мне подсказывает, что до этого дело не дойдет.
      Он развернулся. Бросил через плечо:
      - Стас, проводи меня!
      В предбаннике он достал платок, промокнул виски. Ирочка, увидев его лицо, спряталась в закуток за стеллажом.
      - Ты сделал их, Глеб! - свистящим шепотом прошелестел Стас в самое ухо.
      Глеб отстранился. Поиграл желваками на скулах. Отчетливо, чтобы слышала Ирочка в закутке, произнес:
      - Полдня, что ты промудохался в прокуренном помещении, лучше бы провел с детьми в парке. В следующий раз так и сделай. Разрешаю.
      - Да ну их! Киндеры и так на даче живут.
      - Повезло детям с папой.
      - Знаешь, какие-никакие, а бабки им я сегодня заработал! - обиделся Стас.
      - А я себе заработал на бифштекс с кровью. - Глеб похлопал его по рыхлому плечу. - Ирочка, я уехал на обед! Когда эти ценители прекрасного свалят, будь добра, проветри как следует.
      - Будет сделано, Глеб Павлович! - раздалось из закутка. - Ой, Глеб Павлович, минутку!
      Она мышкой выскочила из-за перегородки.
      Глеб остановился на пороге.
      - Забыла передать. Еще раз звонил Добрынин. Просил предупредить, что с ним прибудут два партнера.
      - Да? - Глеб поднял бровь. - Кто такие, сказал?
      - Салин и Решетников. Из фонда "Новая политика". - Ирочка перевела дыхание. - Вы просили не соединять. А потом так замоталась... Извините, Глеб Павлович.
      Глеб усмехнулся.
      - Ты, Ирина, невинная жертва чужой неорганизованности. По-научному, компенсаторное звено в системе местного бардака. - Под его давящим взглядом Стас обиженно насупился. - Ладно, кролики. Оставляю вас работать над ошибками, а сам удаляюсь поглощать честно заработанные калории.
      - Ой, Глеб Павлович, уже без двадцати два. - Ирочка постучала ноготком по часикам. - Вы не забыли, Федотов просил до двух ему перезвонить?
      - Умница! - Глеб послал ей воздушный поцелуй.
      Он бодрой походкой сбежал по лестнице, прошел через общий зал, неся на лице добродушную улыбку, и кивал всем, с кем встречался взглядом.
      * * *
      Ровно в два часа Глеб был на месте.
      Если Федотов говорил, что звонить надо на "второй телефон", то это означало, что обедать он будет на Кузнецком. От кого он шифровался, неизвестно. В стране, где компромат стал одним из способов размещения капитала и самым ходовым товаром: производился в стратегических объемах, скупался и перепродавался оптом и в розницу, обменивался, использовался по прямому назначению и шел на взаимозачеты в клиринговых схемах, Федотов мог плевать на чужое мнение о себе, любимом, высказанное в любой форме. Хоть устно, хоть письменно, хоть в исполнении "говорящей головы" в телевизоре. Он входил в круг неподсудных, необсуждаемых и непотопляемых. Он не боялся компромата. Он с ним работал.
      Мрачная грязно-коричневая громадина "Детского мира" нависала над переулком, застилая небо. В густой тени, отбрасываемой гигантским кубом, отмытый фасад гостинцы "Савой" смотрелся совершенно игрушечным.
      Глеб прошел мимо зеркальных стекол гостиницы, свернул за угол, обошел вход в бутик, обозначенный столбиками с цепью, и открыл роскошно белую дверь с золотой каемкой в стиле "модерн". Надраенная до зеркального блеска медная табличка извещала, что за дверью размещается модельное агентство "RSM International".
      В маленьком холле царил тот же декаданский стиль. Пахло гримеркой: косметикой и новой одеждой. Три двери, белые и элегантные, как крышки концертных роялей.
      В правую входили сотрудники, к центральной мамы приводили дочек, из левой папики выводили в жизнь девочек. Глеб толкнул левую.
      В овальном зале все в том же кокаиново-хризантемном стиле притаилось крохотное кафе. Шесть столиков, покрытых белыми скатертями. Белая обивка венских стульев. Золотая вязь на мебели, золото багета на зеркалах и золотые пчелы на обоях. Так стараются только для с в о и х, постигших разницу между истинной роскошью и дешевым гламуром "ВИП-класса".
      Мужчина, сидевший за столиком у зеркального полупрозрачного окна, поднял голову. Глеб постучал пальцем по циферблату. Мужчина кивнул. По плеши на голове прополз золотой отблеск.
      Глеб прошел через зал между пустующими столиками. Бросил плащ на спинку соседнего стула и сел напротив мужчины.
      Из золотисто-белой стены материализовался официант, поплыл между столиками.
      - "Перье" со льдом, - распорядился Глеб.
      Официант на полпути исполнил поворот кругом и растворился в воздухе.
      - Как всегда вовремя, - вместо приветствия произнес Федотов.
      Помешал в розетке творожную массу, обильно политую малиновым муссом и покрытую дольками тропических фруктов. Подцепил на ложечку и отправил в рот. Пожевал, капризно кривя губы. Проглотил. Запил морковным соком. Поставил стакан на стол, тихо тренькнув кубиками льда о тонкие стенки. Промокнул губы салфеткой.
      - Что светишься? - спросил он у Глеба.
      Глеб почесал кляксу бородки.
      - Старый облезлый кот,
      Одну чечевичную кашу ест.
      А тут еще и весна.
      - Не понял? - Федотов посмотрел в розетку, потом поднял взгляд на Глеба.
      На вид ему было лет пятьдесят. Лицо интеллигента, рано вкусившего власть. Повадки царедворца, в глазах циничный ум тайного советника. И непередаваемая аура денег, достаточных, чтобы чувствовать себя в безопасности, и лежащих в безопасном месте.
      Глебу показалось, что сегодня лицо Федотова выглядит каким-то нездорово отечным. Всмотрелся. Оказалось, исчезли глубокие морщины от носа к уголкам губ. Наверное, свел инъекциями парафина, решил Глеб.
      - Басе. Японский поэт.
      Федотов подумал немного и кивнул.
      - Ладно, один-ноль твоя польза.
      Появился официант, поставил перед Глебом стакан с пузырящейся водой и исчез.
      Глеб сделал глоток и свободно откинулся на спинку стула. Правая ладонь осталась лежать на скатерти.
      Федотов отправил в рот новую порцию диетической витаминной смеси. Облизнул тонкую верхнюю губу. Нижняя была толще - оттопыренная и казалась темнее.
      - Я доложил твой проект шефу.
      Глеб изобразил на лице вежливое внимание.
      - Сказал, можно попробовать, - продолжил Федотов. - С некоторыми оговорками.
      - Принимаются без обсуждения. - Глеб легонько хлопнул ладонью по столу. - Я не Скуратов, чтобы с Кремлем бодаться.
      - Умница. - Федотов удовлетворенно кивнул. - Первое: мы абсолютно не в курсе. На финальном этапе кивнем в знак одобрения, но не более того. На Центризбирком повлияем в нужном ключе, если увидим, что дело выгорело. Второе: все делаешь по собственной инициативе. Провалишься - не вякай. Третье: денег не дадим. Четвертое: пятьдесят процентов отстегнешь нам. С подельниками разбирайся сам.
      - Все?
      - Мне потребуется отчет по каждому этапу. В деталях.
      Глеб сделал глоток.
      - Могу отчитаться прямо сейчас. Деньги я нашел.
      - Сколько?
      Глеб на пальцах показал - "три".
      Федотов посмаковал дольку киви, сглотнул и кивнул.
      - Кого обул?
      - Не удивляйся, Якова Борисовича.
      Федотов коротко хохотнул.
      - Яшу-Гешефта? И старый еврей не догадался, на что его деньги пойдут?
      - Я что, его смерти хочу?
      Федотов опять хрюкнул. К лицу прилил розовый румянец.
      - Глеб, с тобой опасно, но чрезвычайно интересно работать.
      - Примерно такой же комплимент мне сделал Яша-Гешефт.
      Федотов отвалился на спинку стула, захрюкал громче, задрожал толстым животом.
      - Дальше? - спросил он, в момент становясь серьезным.
      - За сутки я проведу деньги от воров к ментам и вложу в политику. Фигуранты интересуют?
      - Только менты.
      - Генерал Орликов.
      Федотов прикинул что-то в уме.
      - Ладно, не жалко. Месяц мы его еще потерпим.
      - Решили снять?
      - Типа того.
      Распахнулась дверь, и в белый зал впорхнули тропические птицы. Стерильная тишина наполнилась жизнерадостным щебетом.
      В зеркале за спиной Федотова отразилась стайка девушек, все как одна ломкие в коленях, вытянутые телом, с бесконечными ногами и едва обозначенными припухлостями грудей. Стайку, как кречет, опекал молодящийся мужчина в свободном костюме кремово-песчаного цвета.