Игорь Мариукин
      Награда
      ...Если внимательно присмотреться, то туман внизу, в долине, перемещаясь, создает причудливые узоры и фигуры. Сидя на второй броне, мы с Альбертом тычем стволами в тот или иной участок тумана, и вполголоса обсуждаем:
      - Гляди Игорь, а вон там - видишь, ну точно как эмблема Мерседеса!
      - О, а вон там, чуть левее, один в один кенгуру с детенышем.
      - А во-о-о-о-н там, чуть подальше...
      Тут рядом с нами открывается люк, высовывается голова, и наше развлечение прерывает сердитый голос нашего капитана Мусаева:
      - Вы, эстеты хрэновы, лучше по сторонам сматрите, устроили сыбе дыснэйленд, панымаеш...
      Капитан Мусаев, наш Муса - мировой мужик, даром что мусульманин, с головой и сердцем, что называется - батя. И солдату чего из офицерской жратвы принести - свое отдавал, и лекарство найти, а в бою - то впереди него никого, приказы умные, четкие и понятные, и начальству не боялся никогда в глаза говорить все, что думает. Умница, каких мало.
      Сзади нас оживляется Петька Малыш (прозвище получил еще в учебке: когда был в увольнении, то на все деньги, собранные ему взводом на покупку еды, накупил детского питания, так его этим питанием всю ночь и кормили... с ложечки... сухим...). Парень совсем простой, из какого-то села в глубинке Архангельской области.
      - А че это Муса вас педерастами обозвал? - улыбается во все 32 зуба Малыш. Я, было, собрался открыть рот, чтобы объяснить ему разницу между эстетом и педерастом, но тут головная броня остановилась, наш водила давит по тормозам, да так , что мы чуть не слетаем. Приехали мы значит.
      Мы - это почти 80 человек, которым сейчас предстоит зачистить поселок, в окрестностях которого по данным разведки сутки тому была замечена группа вооруженных людей численностью до 20 . Это все, что мы пока знаем.
      Собираемся у третьей брони, из БМПшки показывает свое тело на свет божий наш командир колонны майор Петров. Центнер живого веса при росте чуть больше 160 см смотрятся, конечно, колоритно. Заранее знаем, что и как он сейчас будет говорить, поэтому больше имитируем внимание. Ходили слухи, что к нам его кинули после того, как он проворовался в Ханкале, где был каким-то штабным деятелем, а кто говорил, что он наставил рога какому-то полковнику еще в Моздоке - сам майор Петров о своих прежних заслугах скромно умалчивал.
      Началось:
      - Незаконные... бла-бла-бла... вы с честью... бла-бла-бла... мирное население... бла-бла-бла... провокации... бла-бла-бла... Я (!) принял решение... бла-бла-бла... - и так пять минут с нулем конкретной информации. Господи, ну кого ты грузишь?
      Выслушали. Начинаем собираться возле капитана Мусаева, теперь на самом деле ему решать, кто и что будет делать.
      Вдогонку майору приходит еще одна гениальная мысль, он всем ее начинает доводить, что, мол, он с группой человек в 10-15 и ВСЕЙ броней останется здесь, и в случае чего обеспечит огневое прикрытие операции отсюда, со стратегической высоты. Три четверти села с этой стратегической высоты закрывает склон холма, не видно ж ни хера отсюда... какое прикрытие?!
      Да то, что ты бы в поселок не пошел, и так понятно было, в первой же калитке застрял бы, но хоть пара БМПшек вблизи не помешала бы. Об этом ему сейчас пытается сказать Мусаев. Петров переходит на истерический крик:
      - Товарищ капитан! Выполняйте поставленную задачу!!!
      Мусаев молча плюет себе под ноги, идет к водителям, и мы под истошные вопли Петрова уходим в сторону поселка группой человек в 60, но с тремя БМП. На "страт. высоте" остался майор с группой пацанов весеннего призыва.
      Поселок разделен надвое глубоким оврагом, визуально - дворов 100, выглядел убого, хотя каких-либо серьезных боевых действий в его окрестностях пока еще не велось. Тишь... Прямо таки пасторальная идиллия, слышно щебет пташек, блеяние баранов, не хватает только луга усыпанного эдельвейсами и пастушка со свирелью, в соломенной шляпе и домотканой одежде.
      Осмотр через бинокль и прицелы СВД ничего подозрительного не выявил, выстраиваемся привычным порядком и входим в поселок.
      Оп-па! Похоже, нас ждали... нехорошо это. На раздолбанной копейке с московскими номерами подъехало трое пожилых мужчин в папахах, и направились к нам. Четвертый рослый чеченец-водила остался сидеть в машине. Ну, что скажете?
      - Ыздравствуйтэ, ыздэс бандыт нэт, бандыт горы ушел, наши ныкого нэ трогал, - начинает протяжно, как муэдзин, самый маленький и носатый из них.
      - А раз ныкого нэт, - передразнивает прапорщик Кузьмич, - то нычего страшного вам нэ будэт.
      - Грэх, грэх! - начинает воздымать руки к небу второй из парламентеров.
      Тут один из наших "Твиксов" - Андрюха не выдерживает, и говорит, что, мол, батя, иди домой, свой гарем стереги. Смех... Разговор ни о чем продолжается некоторое время, я замечаю недобрый, оценивающе-подсчитывающий взгляд их водителя. Поболтали-уехали.
      Нам досталась правая сторона поселка, идем: Кузьмич, я, оба Твикса, Витька Борода, Русланчик, Вадим Аленушка, Ромка-москвич, Антоха, Петька-Малыш, Мишка Гаевой... кто-то еще был... не помню...
      Мишка Гаевой - вообще уникум, по-своему. Гринпис ходячий, не от мира сего, мата от него не услышишь, и добряк, каких мало. Рисовал великолепно, в три минуты на любом клочке карандашом портреты рисовал - что фотография, франзузский-английский - свободно, йогу знал, в такие узлы закручивался уму непостижимо, как ему это удавалось. То суслика прикормил, воду ему в крышечке носил, то нашел где-то котенка со сломанной лапой, так он ему шину соорудил, и кормил чуть ли не со рта, но неблагодарный хищник, чуть выздоровев, убежал восвояси.
      Первый двор - никого кроме двух женщин непонятного возраста, одна что-то стирает в корыте, пристройка пуста... ладно, пошли дальше
      Второй дом пуст вообще, хотя еще ночью здесь кто-то был - теплый очаг, объедки свежие, хозяева, ау?
      Третий дом, немаленький, с пристройками, на дворе копошатся два чеченских детеныша лет шести-восьми, замурзанные, - ну цыганчата. Женщина на пороге недобро смотрит на нас, и что-то по-чеченски говорит детям. Старший поднимается и идет в дом, младший делает шаг навстречу Мишке Гаевому, и делает смешную рожицу. Мишка умильно расплывается в улыбке, достает откуда-то из-за лифчика потертый батончик MARSa , протягивает пацаненку, и говорит, что вот, щас второй дам, брату отнесешь. Эта игра в Мать Терезу явно не нравится Кузьмичу, он говорит, что, мол, Миша, ни к чему это. Интересно, где ж он тут MARS надыбал? Пацаненок, не дожидаясь второй конфеты, что-то буркнул, и побежал в дом. Кузьмич, Антоха и Борода пошли за ним.
      Мишка Гаевой делает шаг в сторону пристройки, из щелей сарайчика раздается очередь - Мишкина голова взрывается кровавым фейерверком. Прежде чем он успевает упасть, я и Санька с Андрюшкой Твиксы начинаем поливать из автоматов через стены, останавливаемся, Андрюшка рыча - " АААААА, бляди!" выносит дверь сарая ногой. На полу лежат двое: рослый бородач с автоматом, в синей рубахе, еще жив, и кроваво булькая разорванной нижней частью лица, судорожно елозит по полу. Второй, в камуфляжном костюме, лежит, неестественно вывернув шею. Санька остервенело вскидывает автомат и, поливая в упор бородача, орет: " Ах, здесь никого нет? Здесь нет никого?! Здесь нет никого?!!!!!! Су-у-у-у-у-ки!" Остановился, когда магазин был пуст.
      Из дома выскакивают, Кузьмич и Антоха, Витька Борода останавливается в дверном проеме. Антоха склоняется над убитым Мишкой, и начинает выть... В начале весны Мишка, сам раненый, тащил полумертвого Антоху на себе через пол-Грозного. С задней стороны дома снова появляются те два замурзанных пацаненка, Антоха стеклянным взглядом вперивается в них, и целит из подствольника... Кузьмич успевает ударить Антоху в плечо и граната улетает гораздо выше, за два двора... Разрыв... Крики...
      Метрах в двухстах слева, там, где была наша третья группа, зазвучал автомат, потом еще один, и еще, и еще... Мать вашу, начало - лучше не придумаешь.
      Кузьмич дает отмашку - отходим в начало улицы, оттуда улица заворачивая расходится трезубцем по всему поселку. Антоха беззвучно плачет, не вытирая слез, и тащит Мишку...
      Из переулка выезжает БМПшка, с брони хриплым басом орет Васька "Высоцкий":
      - Та сторона поселка пустая, а Мусу с ребятами с двух сторон прижали у оврага!
      Вторая (меньшая) половина села по ту сторону оврага находилась чуть выше нас, и обзор чичам был великолепный. Судя по интенсивности огня с той стороны, их было раза в три больше, чем наших. Один плюс - их с тыла подпирал крутой склон горы, и в случае подмоги уйти просто так чеченам бы не удалось.
      Кузьмич связывается по рации с майором, о чем они говорят - я могу только догадываться, но лицо прапорщика вытягивается, и он молча рвет связь.
      - Сейчас ту сторону села минометами... Петров обещает подмогу через 15 минут, а пока за мной, ребят отбивать, - Кузьмич часто заморгал и поперхнулся. - Капитана Мусаева уже нет.
      ...Не знаю как у кого, но у меня ощущение и осознание потерь, произошедших не на моих глазах, вызывало странные эмоции - как будто во мне, внутри, висит на резинках какой-то груз в районе груди, а когда узнаю, что кто-то погиб - часть "резинок" рвется, и груз бьет где-то внизу, а все внутренности опускаются вслед за ним. Потом оставшиеся "резинки" выравнивают положение, но ощущение тяжести в районе горла остается... Сколько их, этих "резинок" осталось? Сколько из них еще оборвется? Какая из них моя?..
      ..."Подмога" появилась раньше ожидаемого - из-за склона выкатились два бэтэра, и появилось человек 10-12 тех желторотиков, которые оставались в майором Петровым: как мы узнали позже, они самостоятельно, положив на команды, оставили майора, и пошли нам на помощь. Перли прямо на ту, высокую сторону поселка, идя в рост. Отвлекли огонь на себя - вот и вся война: почти одновременно из трех мест жужжаще бухнуло по бэтэрам, передний покрылся клубами дыма и, став на ребро, начал сползать со склона, затем, перевернувшись, сполз вниз. Взрыв разметал нескольких ребят в стороны. Второй начал разворачиваться, по нему били из-за камней, откуда-то со склона. Господи, да тут вообще гнездо сучье, сколько ж вас, гниды?!
      Добравшись до пологой стороны оврага, мы залегли, и начали долбить чичей в задницы, но, судя по тому, что они основной огонь моментально перенесли на нас, от группы Мусы уже никого или почти никого не осталось. Семеро их там было.
      Заработали минометы. НАШИ минометы. По НАМ же. Спасибо, земляки!
      У Кузьмича не лицо, а черная губка - лежит на боку и орет в рацию, из всего, что он говорит, разобрать можно только маты. ЮЮЮЮЮЮЮЮююююуууууу... ЮЮЮЮюююююуууууу... Если б кто спросил меня, какой звук для меня был самый страшный, я б не задумываясь сказал - "голос" летящей мины. Кажется вечность летит, и летит именно в тебя. Слыша очередь или разрыв, не успеваешь испугаться - или нет, оценить что ли... в тебя или нет, а мина дает время на все эти эмоции.
      ЮЮЮЮЮЮюююююууууу... Инстинктивно закрываю голову руками, хотя руки поверх каски - сам понимаю - защита смешная. "Отче наш, иже..." или как там...
      Ухнуло совсем рядом, прямо в тот холмик, у которого лежали Петька-Малыш и Вадим Аленушка. Лежали... Ненавижу глаголы в прошедшем времени, НЕНАВИЖУ!
      Минометный огонь перенесли на ту сторону оврага, сообразили наконец-то. Кузьмич снова поднял нас, что было дальше - память выталкивает наружу смутными пожеванными комками: осознание того, что я живой, добавило какой-то дикой и необъяснимой обреченности и похуизма, бежал, падал, орал, стрелял, стрелял, стрелял, удивлялся - почему магазины такие маленькие, и стрелял, стрелял...
      С нами (и за нас) это закончил батальон десантуры, подошедший вскоре.
      ...За эту операцию майор Петров получил правительственную награду. Тридцать русских пацанов из нашей роты тоже были награждены. Бесплатными цинками и по два метра родной земли на каждого.