Владимир Марышев
      ВОЗДАЯНИЕ
      Фантастический рассказ
      Рябинин умер. И тут же воскрес. Его окружал мрак - настолько плотный, вещественный, зримый, что, казалось, он миллионы лет стекался сюда из самых темных уголков мироздания. "Значит, ЭТО правда, - подумал Рябинин. - Вопреки логике, житейскому здравому смыслу, вопреки самомнению ученых, готовых любому доказать на пальцах немыслимость ЭТОГО. Тончайшая, эфемерная ниточка надежды, за которую тысячелетиями цеплялись люди, уходя в небытие, выдержала железобетонные аргументы, без устали нагромождаемые бородатыми дяденьками-материалистами. Я вновь существую! Это самое главное. Правда, мне пришлось утратить тело, я - атом сознания, впрессованный в пространство. Но так и должно быть - душа, обремененная трупом, по выражению кого-то из великих, вырвалась на волю. И теперь..." Его пронзил ужас. "Нет! Это невозможно! Неужели все уже завершилось, вселенские весы отмерили каждому его долю, приговор вынесен и не подлежит обжалованию? Неужели нынешнее мое состояние - навсегда? Кто-то будет расплачиваться страданием за прошлые наслаждения, кто-то - наслаждаться в награду за страдания, а я так и останусь мыслящей элементарной частицей, погруженной в холодную и безразличную ко мне вечность? Нет! Это несправедливо! Нет! Нет! Нет!" И тут раздался Голос. Он слышался сразу отовсюду - ровный, спокойный, звучный мужской голос. - Не впадай в отчаяние. Ты заблуждаешься, твоя судьба еще не открыта тебе. Переходное состояние необходимо, о нем упоминают почти все ваши вероучения. Вспомни! "Переходное состояние... Чистилище! - понял Рябинин. Ужас, минуту назад захлестнувший его, рассасывался, растворялся в бездонной черноте. Значит, еще ничто не предопределено, у меня есть шанс. И немалый шанс, раз уж Голос счел нужным обратиться именно ко мне, выделив, возможно, из несметного числа подобных. Он заговорил со мной! Мог ли кто-нибудь из смертных надеяться на такое? Пусть даже за гробовой доской?" - Значит, ты все-таки существуешь? - мысленно обратился Рябинин к невидимому собеседнику. - Как мне называть тебя? Ты... - Он замялся. Память выплеснула вычитанные когда-то сведения о религиях - живых и умерших, мировых и "для внутреннего пользования". Стройная христианская троица, столь же стройная индуистская, всемогущий Аллах, мудрый Будда, целые пантеоны античных, древнерусских, прочих языческих богов... Но Голос с легкостью разрешил его затруднения. - Бесполезно пытаться одним словом определить мою сущность. Я - не существо в привычном тебе смысле, ибо существо рождается и умирает, имеет конечные размеры и ограниченные мыслительные способности. Можешь воспринимать меня как некое организующее и регулирующее начало, как символ высшей справедливости, судящий творения свои по собственным, не зависящим от навязанной кем-либо воли, законам. - Символ справедливости... - Рябинин попытался вспомнить, как это было в Писании. - Значит, "каждому воздам по делам его"? - Не совсем так, - отозвался Голос. - В тебе говорит эгоцентризм. Ты считаешь, что я буду заниматься каждой человеческой судьбой отдельно. Однако мои представления о высшей справедливости отличны от ваших. Меру воздаяния я определяю не индивидуумам, а целым цивилизациям. - Но... как же это? - возразил сбитый с толку Рябинин. - Ведь ты сейчас разговариваешь со мной - отдельным, конкретным человеком! - Тебе только так кажется, - невозмутимо ответил Голос. - На самом деле я разговариваю сразу со всеми, кто когда-либо жил, творя вашу историю, и теперь возвращен мною из небытия. Тебе не понять принципа, но я действительно могу вести беседу одновременно с миллиардами разумных существ. Каждый должен быть подготовлен к тому, что его ожидает! Но никому не дано вымолить себе участь лучшую, чем у ближнего. Вы все в ответе за деяния своей цивилизации, потому что создавали ее сообща. И неважно, кто внес больший вклад, а кто меньший, ибо любого из вас можно уподобить клетке огромного сложного организма. И, как клетка не может обособиться от тела, так и никто из людей не может снять с себя ответственность за выбор общего для всех вас исторического пути. - Я понял. - От невозможности хоть как-то повлиять на события, выторговать себе лучшую судьбу Рябинин испытал странное, почти неестественное спокойствие. - Значит, деления на нечестивцев и праведников не будет. Всем суждено одно. Но что именно? Рай? Ад? - Это ни в коей мере не зависит от меня, - ответил Голос. - Только от вас. Я не создаю ни рая, ни ада. Сотворить их можете только вы сами. - То есть? - Рябинин отказывался что-либо понимать. - Смотри! Тьма вокруг Рябинина отодвинулась в сторону, из-за ее завесы выдвинулась млечная поверхность огромного сферического экрана. В следующую секунду появилось изображение. Широкий изумрудно-зеленый лист, обрызганный капельками росы... Ползущий по нему жук - красивый, глянцевито-шоколадный, смешно шевелящий усиками-щеточками... Уютная лесная полянка... Лань, вышедшая из зарослей и, вытянув бархатную мордочку с трепещущими ноздрями, настороженно нюхающая воздух... Белые барашки волн, накатывающихся на береговую гальку... Причудливо изогнутые лепестки орхидей... Диковинного вида плоды, усыпавшие какое-то тропическое деревце... - Такой была ваша планета всего за сто лет до твоего рождения, - произнес Голос. - Конечно, это далеко не придуманный вами Эдем, но надо же с чем-то сравнить то, что ты увидишь сейчас. Смотри! Это уже должно быть тебе знакомо. На экране появилась невероятных размеров свалка, расположившаяся под боком чудовищно разросшегося мегаполиса. Горы бутылок и выпотрошенных консервных банок, залежи битой посуды, перемежающиеся слоями рваных полиэтиленовых пакетов, ржавые остовы автомобилей, разбитые вдребезги приборы, выцветшее тряпье и порыжевшая бумага... Затем возникла река, отравленная присосавшимся к ее берегу, чадящим бесчисленными трубами, страшилищем-заводом. На почти неподвижной черной глади, обильно покрытой радужными маслянистыми разводами, покачивались продолговатые белесые пятна всплывших кверху брюхом рыб... Картины все время менялись. Свинцовые громады домов, смутно проступающие сквозь густой ядовито-желтый смог... Тундра, изуродованная буровыми вышками, превращенная в хлюпающее, сочащееся разлитой нефтью, месиво... Жуткая череда мертвых, брошенных деревень - результат очередной атомной аварии... "И все это сделало мое поколение, - подумал Рябинин. - Непостижимо! Просто-напросто жили, зарабатывали на кусок хлеба, предавались своим маленьким радостям, растили детей... И попутно умудрились испакостить планету, выжать, как лимон, превратить в задыхающегося астматика, в гниющий полутруп..." - Осталось пояснить немногое, - сказал Голос. - Каждая цивилизация рано или поздно достигает переломного этапа в развитии. Затем она или погибает, отравленная отходами своей жизнедеятельности, или, напротив, приходит к гармоническому слиянию техносферы с восстановленной природой. Я наблюдаю за всеми обитаемыми планетами и, как только одна из них преодолевает критическую точку, подготавливаю то, что вы не совсем точно называете Страшным Судом. Теперь настал ваш час. Мною создана, если выражаться в понятных тебе терминах, некая страна, достаточно обширная, чтобы вместить все поколения людей, когда-либо внесших вклад в земную цивилизацию. Каждый из вас, ныне живущих и воскресших, будет наделен телом, бессмертным и неуничтожимым, и перенесен в эту страну. Превратив Землю в то, чем она является сейчас, вы сами сделали свой выбор - влачить вам бесконечное существование в зачумленной клоаке или жить в мире, полном гармонии и красоты. - Но... - Мысли Рябинина спутались, и он не сразу смог продолжить. - Мне ничего не известно о том, какой стала Земля после того, как... Сколько времени я находился... пребывал... - Ты не существовал достаточно долго, - ответил Голос. - Достаточно для того, чтобы твои потомки заставили необратимо качнуться чаши весов и этим вызвать меня из лабиринта сопредельных пространств. Ну, а то, какую участь вы себе приготовили, ты сейчас увидишь сам. Я покидаю тебя. Прощай. Рябинин ощутил, как его сознание, будто руку в перчатку, вдели в тело какое-то чужое, непривычное, и этот комочек протоплазмы тут же сжался, напрягся в ожидании своей, уже решенной свыше, участи. Затем окружающая тьма медленно, невыносимо медленно, словно тончайшими струйками утекая в другое измерение, стала рассеиваться...