– Хорошо, я поняла. Когда и где?

– Переход с «Новокузнецкой» на «Третьяковскую», первая лестница. Выходи из дома через пятнадцать минут, будет семнадцать тридцать. Примерно в пять-семь минут седьмого приедешь на «Новокузнецкую», постарайся не опаздывать. Стой у первого вагона и смотри на часы. Как только загорится «восемнадцать десять», начинай движение. Поднимаешься наверх по первой лестнице, я буду идти во встречном потоке. Поняла?

– Поняла, Митя. Я все сделаю, ты не волнуйся. Сейчас я включу автоответчик, ровно в половине шестого выйду из дома, в десять минут седьмого пойду на переход с «Новокузнецкой» на «Третьяковскую». Не бойся, я ничего не перепутаю. Ну, все? Ты ничего не забыл?

– Я тебя люблю, – благодарно произнес Платонов.

– И я тебя люблю. До встречи.

Валентина повесила трубку. Он задумчиво постоял несколько секунд возле телефона-автомата, потом пошел к кассе и купил еще один жетон.

– Валюша, мне срочно нужно уехать в командировку, – торопливо заговорил он, услышав тонкий писк включившегося магнитофона в автоответчике. – Может быть, я сумею заскочить домой, взять кое-что необходимое, но скорее всего просто не успею. Когда вернусь – неизвестно. Времени в обрез, поэтому машину оставил на Житной, возле министерства. Там она будет в сохранности. Не волнуйся, я буду звонить. Целую тебя и Мышонка.

Он снова спустился в метро и поехал обратно в центр. Выйдя на станции «Третьяковская», неторопливо пошел к эскалатору, считая про себя секунды. Запомнил, на какой цифре подошел к лестнице и на какой – закончил спуск на «Новокузнецкую». Потом, продолжая счет, прошел от лестницы до первого вагона поезда с той стороны, откуда должна приехать Валентина. Проделал весь путь в обратном направлении, проверяя отсчет. Кое-что уточнил, взглянул на часы и подумал, что не нужно ему сидеть целых двадцать минут на платформе, глаза мозолить. Лучше проехать четыре остановки в любую сторону и вернуться.

Через двадцать минут он с толпой пассажиров начал медленный спуск по лестнице. Согласно висящему наверху знаку, лестница предназначалась только для движения вниз, однако слева всегда протискивался тоненький ручеек упрямых глупых пассажиров, которым лень было сделать еще три шага до следующей лестницы, по которой люди шли вверх. Валентину он увидел издалека. Она шла, не поднимая головы, не озираясь, глядя под ноги, что было вполне оправданно, ибо идти навстречу спускающемуся по лестнице многоголовому и многоногому монстру в час «пик» было небезопасно. Платонову даже показалось, что он чувствует запах ее духов. «Я никогда не смогу уйти от нее», – почему-то подумал он совершенно некстати. Поравнявшись с женой, он чуть-чуть сдвинулся влево, задевая ее плечом и разжимая пальцы. Тут же в ладонь удобно легла пластиковая, обтянутая натуральной кожей ручка «дипломата». Он едва успел ласково провести пальцами по нежной ладони женщины. Вот и все. Еще минуту, еще двадцать секунд назад он был обыкновенным человеком, идущим на встречу с собственной женой. А сейчас, взяв у нее портфель и позволив ей уйти, он превратился в беглеца, скрывающегося от правосудия. Он – вне закона.

Дмитрий Платонов буквально спиной чувствовал, как удаляется от него Валентина и вместе с ней – нормальная законопослушная жизнь, легальная и открытая, словно вместе с женой от него отодвигалась та граница, которая только что разделила ТОТ мир и ЭТОТ.

4

В машине было тепло и душно. Андрей Чернышев, оперативник из областного управления внутренних дел, приехал на Петровку за Настей Каменской прямо с бензозаправки, и в салоне все еще витал весьма ощутимый запах бензина.

– Я открою окно, – полувопросительно сказала Настя, берясь за ручку.

– Смотри, чтобы тебе не надуло, – откликнулся Чернышев, которого моментально прохватывало даже на малюсеньком сквозняке.

– Да черт с ним, пусть надует, – беззаботно откликнулась Настя. – Иначе я в обморок свалюсь, я же духоту не переношу.

– Интересно, а как же ты летом на юг ездишь?

– Никак, – пожала она плечами.

– Как это – никак?