Жара усиливалась. Глоха и Синтия без конца обмахивались крыльями, а Трент выглядел так, словно ему очень хотелось снять с себя часть одежды. А то и всю. Становилось очевидно, что если так пойдет и дальше, им придется обсудить вопрос об обстоятельствах, при которых нагота допустима.
      Но откуда берется этот жар? Если холод создавал снежный дракон, то не приближаются ли они сейчас к логовищу огнедышащего?
      Но нет, вскоре они увидели, что путь им преграждает никакой не дракон, а ущелье или ров, наполненный булькающей и дымящейся расплавленной магмой. Отмеченная зеленым тропа вела через него по узенькому, лепившемуся к краю пещеры карнизу. Впрочем, Глохе и Синтии ничего не стоило перемахнуть препятствие, так что неприятная прогулка над огненной бездной ожидала одного лишь Трента.
      — Жаль, что в отличие от Дольфа он умеет трансформировать только других, а не себя, — сказала Глоха.
      — А кто такой Дольф? — поинтересовалась Синтия.
      — Его внук. Принц Дольф умеет превращаться в кого угодно. Он Волшебник Самотрансформации, и в отличие от деда его называют не Трансформатором,а Трансформером.Дольф мой ровесник, но уже женат, и у них с женой близнецы, — Глоха пыталась не дать зависти прозвучать в ее голосе, но без особого успеха.
      — Стало быть, наш волшебник Трент уже прадедушка.
      — Так и есть, хотя я сомневаюсь, что хоть один встречный в это поверит.
      Обе девушки рассмеялись, на мгновение зависнув в воздухе. Так приятно было снова взлететь, пусть даже ненадолго. Летать Синтия научилась еще до того, как укрылась в пруду Мозговитого Коралла и, возможно, именно благодаря этой способности предпочла не возвращать себе первоначальное обличье. Глоха ее понимала: она не представляла себе жизнь без полета и предпочла бы умереть, чем лишиться крыльев.
      Тем временем Трент пытался пройти вдоль стены по узенькой тропке. Каждый шаг давался ему все с большим трудом, и опасность оступиться и упасть в огненную лаву становилась все более реальной. Неожиданно он остановился и спросил:
      — Синтия, как тебе удается летать?
      — Ты ведь сам сделал меня летучей, так что же спрашиваешь? Я просто машу крыльями и лечу.
      — Я спрашиваю неспроста. Дело в том, что семейство Че обладает талантом делать легким то, что кто-то из них хлестнет хвостом. Хлестнув себя по боку, любой из этой семьи взлетает в воздух, хотя крылья у них меньше и слабее, чем у тебя. Щелкая хвостом мух, они делают их такими легкими, что насекомых уносит ветер, а хлестнув человека, запросто могут усадить его на себя и взлететь вместе с ним. Если твой талант имеет такую же природу, ты могла бы хлестнуть меня, а потом перенести через эту, чтоб ей пропасть,пропасть.
      — Нет, я себя не хлещу и других тоже, — ответила Синтия. — Разве только мух, но не чтобы сделать их легче, а чтобы отогнать. Я никогда не становлюсь легкой и не умею делать легким кого бы то ни было. Просто летаю как летается.
      — Может быть, мы все же это проверим? — промолвил Трент, сойдя с тропки и быстро отступив к краю пещеры, прежде чем его подошвы задымились на раскаленных камнях.
      Синтия хлестнула его хвостом, но легче он не стал, а когда попытался держаться за нее, она не смогла взлететь. Крылья Синтии обладали достаточной силой, чтобы поднять в воздух ее вес, но никак не были рассчитаны еще и на вес взрослого мужчины. Стало ясно, что ее талант отличается от таланта других крылатых кентавров, а способность летать объясняется лишь мощью крыльев и никак не связана с изменением веса.
      — Вот ведь странно, — заметила Глоха. — Это он тебя превратил, а стало быть, и наделил способностью летать, но при этом сам не знает, как работает твой талант.
      — Ничего странного, — откликнулся Трент. — Природа таланта непостижима даже для волшебника: мне неизвестно, как действует мой собственный талант, что уж говорить про чужой. Однако теперь мы оказались в затруднительном положении, боюсь, мне по этой тропке не пройти.
      — Может, ты полетишь рядом и будешь поддерживать волшебника со стороны, чтобы он не свалился? — предложила Синтии Глоха.
      Это вариант был немедленно опробован, но оказался неосуществимым: размах крыльев Синтии был таков, что по приближении к карнизу на расстояние, достаточное чтобы поддержать волшебника, кончик крыла задевал за стену. Крылышки Глохи до стены не доставали, но она была слишком маленькой и слабой, чтобы оказать Тренту помощь.
      — А почему бы тебе не превратить одну из нас в кого-нибудь такого, кто сумеет тебе помочь? — просила Глоха.
      — А ты что, согласна в кого-то превратиться? — ответил вопросом на вопрос Трент. — Кстати, имей в виду, возможно, в каком-нибудь другом обличье тебе было бы легче найти мужа.
      — Нет, меня вполне устраивает природный облик, — возразила она. — И свое счастье я хочу обрести, будучи такой, какова я есть. Но временное превращение — совсем другое дело. Тут можно и потерпеть.
      Неожиданно перед ней возникло облако дыма, и сформировавшийся из него рот произнес:
      — Ну и дурочка ты после этого.
      — А твоего мнения, Метрия, никто не спрашивал! — раздраженно буркнула Глоха.
      — Ну и пожалуйста, не очень-то и хотелось! — фыркнула демонесса. — Я могла бы подсказать вам, как переправиться на ту сторону, но раз вы так, выкручивайтесь сами.
      Дым рассеялся.
      — Как насчет лозы? — спросил Трент. — Если ты укоренишься по одну сторону, а Синтия возьмется за кончик тебя по другую, то я смогу перейти, держась за тебя как за поручень.
      — Превратиться в лозу? — испугалась Глоха. Мысль о том, что она может стать растением, просто не приходила ей в голову.
      — Камень слишком горячий, — забеспокоилась Синтия. — Растение может завянуть.
      —  Горицветне завянет, он ведь цветет,когда горит.
      — И то верно, — согласилась крылатая кентаврица. Волшебник и Синтия посмотрели на Глоху. Ей эта идея не нравилась, однако, не имея предлога, чтобы отвертеться, она уже готова была сказать «да». Лишь в последний момент у нее возник вопрос:
      — Как же так, ты можешь превращать лишь то, что находится в пределах твоей досягаемости, а мне, чтобы укорениться, надо находиться по ту сторону.
      — Я могу превратить тебя здесь, а Синтия перенесет туда твой корешок. Кстати, надо проверить, подходящая ли там почва.
      Крылатая кентаврица слетала на присмотренную для укоренения площадку и, вернувшись, сообщила, что с землей там все в порядке.
      — Для растений в самый раз, летучие мыши постарались.
      Укореняться в продукты жизнедеятельности летучих мышей Глохе вовсе не улыбалось, но никаких отговорок не осталось.
      — Ладно, превращай, — пробормотала она, втайне надеясь, что Трент ее не услышит. Но не тут-то было: волшебник щелкнул пальцами, и крылатая гоблинша обратилась в лиану с усиками, листьями и пламенеющими цветами. При этом она испытывала определенный дискомфорт, но то был дискомфорт растения. В качестве горицветадевушка была недовольна тем, что ее корень болтается в воздухе. И то сказать: какому уважающему себя растению захочется, чтобы его выдергивали из земли с корнем?
      Синтия перенесла ее через ущелье — над серединой разлома было тепло, а потом несколько прохладнее — и опустила на участок почвы, сдобренный основательно смешанным с экскрементами летучих мышей вулканическим пеплом. На вкус растения, это сочетание было просто восхитительным. Основательно и прочно укоренившись, Глоха принялась расти. Лиана поползала вдоль стены, цепляясь за выступы, и запуская усики в трещины. Выпуская на равном расстоянии один от другого листья, она вбирала тепло, что нравилось ей не меньше, чем славно удобренная землица. И вдобавок позволяло расти.
      Вскоре она проделала весь необходимый путь, прочно закрепившись за стену. Нужды в том, чтобы ее держала Синтия, не было, оторвать ее от стены было не так-то просто. Особенно с учетом того, что в трещинах попадались вкусные минералы.
      Как только Глоха в знак готовности помахала волшебнику усиками, он снова вступил на тропу и взялся за лиану — но тут же отдернул руку и подул на ладонь. Ползучий стебель оказался слишком горячим. Трент возобновил попытку после того, как достал из котомки толстые рукавицы.
      На сей раз он смог держаться и зашагал с большей уверенностью. Ближе к центру, где уступ сузился до ширины стопы, ему пришлось вцепиться в Глоху изо всех сил, но она выпустила в стену еще пару усиков, и все обошлось благополучно.
      — Спасибо тебе, — промолвил Трент, оказавшись по ту сторону. — Теперь я верну тебе прежний облик, но сначала нужно собрать всю тебя в одном месте. Тебе ведь не хочется, чтобы какие-то части твоего тела застряли в стене?
      Глохе не могла не признать, что в этих рассуждениях имеется определенный резон. Синтия перелетела ров и выдернула корешок, после чего полетела вдоль стены, наматывая лиану на руку, по мере того как та отцепляла усик за усиком. Глохе этот процесс радости не доставлял: ей вовсе не хотелось расставаться с уютными, полными вкуснятины трещинами, но она подозревала, что когда вернет себя прежнее обличье, ее не порадует, если нос, палец или еще что-то останется в камне. Но зачем ей становиться крылатой гоблиншей, если быть лианой совсем даже неплохо…
      Неизвестно, к чему привели бы эти рассуждения, но тут Синтия приземлилась рядом с Трентом, и Глоха стала самой собой — даже блузка и юбочка были на месте. При мысли о том, что ей чуть было не захотелось навсегда остаться растением, девушка поежилась, однако она понимала, что получила полезный опыт. По всей видимости, всякая форма жизни считала себя лучшей по сравнению с прочими. Тут было о чем поразмыслить… если не отвлекут более важные дела.
      Путь продолжился. Дальше туннель шел в основном под уклон: похоже, зеленая тропа вовсе не собиралась выводить их на поверхность. Вскоре они вступили в область стала… сала… салаг… кажется сталак титейи сталаг митей.Короче говоря, в область остроконечных торчащих штуковин, которые облюбовали для себя пещеры.
      — Сталактиты и сталагмиты, — проворчал Трент. — Ничего себе, такие здоровенные, и как раз там, где проходит тропа.
      — Чего я никогда не могла запомнить, так это какие из них сверху, какие снизу, — заметила Синтия. — Как эти тити-митиразличаются?
      — Ну… — неуверенно пробормотал волшебник, — тити,как и положено, сверху, а мити…Или наоборот… — он обреченно махнул рукой.
      — Невежа на невеже, — послышалось из образовавшегося перед ними дымного облака. — Никто ничего не смыслит в спелеофагии…
      — В чем?
      — В спелеомагии…
      — Может, в спелеологии? — промолвил Трент, ткнув пальцем в так и не успевшее обрести форму облачко. Оно растаяло, оставив после себя запах серы.
      — Неважно, — с сердитым видом произнесла за Метрию Глоха, и все покатились со смеху.
      Назойливая демонесса исчезла, но проблема осталась. Тити-митиросли так густо, что Тренту между ними было не протиснуться. Правда, между свисавшими с потолка и торчавшими из пола остриями оставалось пространство, вполне достаточное для пролета обеих девушек, но волшебник, увы, летать не умел.
      — Я начинаю задумываться о том, так ли уж хорошо быть человеком, — промолвил он.
      — Беда не в том, что ты человек, — заявила Глоха, — а в том, что у тебя нет крыльев. Будь ты крылатым, у тебя все было бы как надо.
      — Спасибо на добром слове, — отозвался Трент, и Глоха внезапно поняла, что ее высказывание можно трактовать по-разному. И тут же почувствовала, как разгорается слабый румянец. К счастью, он был очень слабым — она перегорела, будучи горицветом.
      — Может, мне удастся расчистить путь, — предположила Синтия и, подлетев к ближайшему сталагмиту, лягнула его копытом. Сталагмит упал и с шумом покатился между другими. Но почти в тот же миг сверху обрушился дождь копьеподобных титей.Спутники едва успели отскочить в сторону.
      — Сдается мне, силой тут дорогу не расчистить, — заметил Трент. — Эта пещера защищает себя сама.
      — Придется поискать другой путь, — сказала Глоха и, взмахнув крыльями, поднялась в пространство между острыми кончиками титей-митей.Она так и не уяснила, какие из них как называются, но беспокоилась не об этом, а о том, как бы не задеть острие крылом. Увы, никакой другой тропы сквозь пещеру не пролегало, а единственный выход из нее имелся на противоположном конце, где туннель сворачивал к подземной реке. Вдоль этой реки и тянулась дальше линия зеленой плесени.
      — Я начинаю сомневаться в том, что мы на верном пути, — призналась она по возвращении. — Просто невозможно поверить, что Танди смогла когда-то пройти этой дорогой.
      — Мне кажется, что она проходила здесь не одна, а со своим нынешним муженьком, — сказал Трент. — А он огр, и для него здешние препоны не страшны.
      Это было правдоподобно, но из-за невозможности обратиться за помощью к какому-нибудь огру, никак не могло помочь пробраться через пещеру.
      — Ты вроде упоминала реку, — сказала после некоторого раздумья Синтия. — Нельзя ли вывести ее из себя?
      — Что? Нет, она показалась мне погруженной в себя. О, ты наверное имела в виду возможность отвести воду из русла? Но в таком случае вода просто заполнит эту пещеру.
      — Именно. И как только она поднимется выше митей…или титей…Короче говоря, когда она поднимется, Трент сможет проплыть между остриями, не задев их.
      — Думаю, это прекрасная мысль! — восхитился Трент. — Ты столь же умна, сколь и прелестна.
      Синтия зарумянилась всюду, где ее не покрывала шерсть. Может быть, сидя в пруду Коралла, она и испытывала недобрые чувства по отношению к Тренту, но теперь это осталось в прошлом. Теперь волшебник определенно вызывал у нее интерес, и Глоха вполне могла ее понять. Трент хорош собой, умен, искушен в жизни и одарен одним из самых сильных магических талантов в Ксанфе. Чего еще можно хотеть от мужчины?
      Крылатая гоблинша снова полетела к реке, приземлилась на берегу и с помощью своих изящных ручек и ножек прокопала в песке канал. Вода, наверное, из любопытства, затекла в него и направилась дальше, в пещеру. По всей видимости, не без удовольствия, поскольку она активно расширяла канал своим напором. Тити-митевапещера стала превращаться в озеро.
      — Я отвела реку, и она вроде не возражала, — сообщила Глоха, прилетев назад.
      — Вот и прекрасно, — отозвался Трент, хотя и без особого воодушевления. Он уже стоял по колено в воде и выглядел так, словно новое приключение забавляло его куда меньше, чем реку. Уровень воды в пещере неуклонно поднимался.
      Глоха и Синтия парили между сталактитами и сталагмитами.
      — У тебя все в порядке? — спросила Глоха волшебника.
      — Ну конечно, я ведь умею плавать. Вы, девушки, летите вперед и подождите меня на суше. Я скоро буду.
      Летающие девушки так и сделали: парить на одном месте не так-то просто.
      — Отважный человек, — промолвила на лету Синтия.
      — И прекрасный волшебник, — согласилась Глоха. — Трудно поверить, что когда-то его называли злым.
      — Это все из-за того, что ему захотелось захватить власть над Ксанфом прежде, чем король Шторм окончательно сойдет со сцены. Чтобы добиться этого, Трент напревращал во всякие всякости уйму народу. Но мне кажется, что добравшись до трона, он стал хорошим королем.
      — Это точно, Ксанф в его правление процветал. Да и теперь, когда в замке Ругна правят сын Бинка Дор и дочь Трента Айрин, дела идут неплохо. По-моему, это лишний раз доказывает, что никогда не угадаешь, чем все обернется.
      — Никогда, — почему-то мечтательно повторила за ней Синтия.
      Приземлившись на суше, девушки стали наблюдать за прибывавшей водой, то и дело отлетая в глубь пещеры посмотреть, как там волшебник. Наконец вода покрыла верхушки митейтак, что над ней нависали острые кончики титей.Теперь пещера походила на зубастую пасть дракона, наполненную слюной. Однако эта ассоциация Глохе не понравилась, и она поспешила выбросить ее из головы.
      Как только уровень воды сделался достаточным, Трент поплыл. Особых затруднений у него не возникало: лишь однажды он случайно задел ногой скрытую под водой митю(или скрытый мить),что повлекло за собой немедленное падение нескольких титей(или тить).Однако они плюхнулись в то место, откуда Трент уже успел уплыть.
      Как только он выбрался на сушу, они продолжили путь. Некоторое время дорога лежала вдоль реки, но потом извилистое русло отвернуло в сторону, а помеченная тропа стала забирать наверх, пока не привела путников в просторную круглую пещеру с потолком в виде купола и торчавшим в центре единственным массивным сталагмитом. Странным, однако, было отсутствие какого-либо намека на выход. Линия зеленоватой плесени обрывалась посреди пещеры.
      Они огляделись по сторонам, но в каменных стенах не было ни щелей, ни трещин, ни лазов. Их покрывали изображения самых обыкновенных, ничем не примечательных чудовищ: драконов, грифонов, химер, морских змеев и сфинксов. Среди них попадались и люди, воины с копьями.
      — Древняя, должно быть, пещера, — промолвил Трент. — Видите, на стенах нарисованы существа, на которых охотились тогдашние обитатели Ксанфа. Они изображали их, чтобы магическим способом обеспечить себе охотничий успех. Или наоборот, чтобы магическим манером помешать этим чудовищам успешно охотиться на них. В любом случае это ценный исторический памятник.
      — Но под землей нет подобных существ, не считая разве что драконов. Нам, во всяком случае, не попадалось, — удивилась Глоха.
      — Возможно, люди охотились на них, охотились, да всех и перебили.
      — А возможно, драконы охотились на людей, охотились, да всех и переели, — предположила Синтия. — Людей-то мы тут тоже не встречали.
      — Ты рассуждаешь здраво, — похвалил ее Трент.
      — Но как нам выбраться отсюда, пока никто не истребил нас? — жалобно спросила Глоха.
      Трент скривился.
      — Боюсь, что ответ на заданный безусловно правомочный вопрос в настоящий момент лежит за пределами моей компетентности, — не вполне вразумительно промолвил он.
      Глоха растерянно огляделась, но ничего похожего на ответ поблизости не лежало. Видимо, «пределы компетентности» находились где-то далеко, и за ответом пришлось бы тащиться довольно долго.
      — Но ведь тропа здесь не кончается! — неожиданно воскликнула Синтия. — Взгляните, она идет по спирали, вверх по этому… этому митю…
      Подняв глаза, Трент с Глохой убедились в том, что так оно и было: плесень вилась по сталагмиту, поднимаясь к потолку, в котором имелся лаз.
      — Вот и выход, — промолвил волшебник. — Одна беда, он не очень-то подходит для меня. Забраться наверх по этой гладкой штуковине мне не под силу, а воды, которая могла бы поднять меня к потолку, здесь нет.
      — Вода — ерунда по сравнению с твоим талантом! — уверенно заявила Синтия. — Преврати меня в кого-нибудь большого-пребольшого, чтобы я могла поднять тебя наверх, вот и все.
      — Я могу, но только с твоего согласия. Ты и так слишком великодушна ко мне, учитывая то, как я обошелся с тобой в прошлом.
      — Мало ли что с кем случалось в прошлом, — улыбнулась крылатая кентаврица. — Сейчас мы в одной упряжке и должны действовать сообща, помогая друг другу.
      — Ладно, — согласился Трент. — В таком случае я, пожалуй, сделаю тебя птицей рок. Этой птахе ничего не стоит поднять человека. Только надо все как следует рассчитать: ведь если я снова превращу тебя в кентаврицу прежде, чем ты пройдешь через отверстие, ты можешь свалиться.
      «И разбиться!» — в ужасе подумала Глоха, но потом сообразила, что падение крылатой кентаврице не грозит. Проблема все же оставалось: отверстие в потолке было слишком маленьким даже для кентаврицы, а уж о том, чтобы в него протиснулась птица рок, не могло быть и речи. Но гоблинша, еще не успев растеряться, уже нашла выход.
      — Ты преврати ее в маленькую птичку, чтобы она могла пролететь наверх, в то отверстие. А как пролетит — снова в кентаврицу. Тогда все будет в порядке.
      — У тебя тоже голова неплохо варит, — похвалил ее Трент, и Глоха, несмотря на гоблинскую смуглость, зарделась. Оказывается, в бытность свою горицветомона израсходовала не весь запас румянца.
      Волшебник щелкнул пальцами, и Синтия обернулась воистину исполинской птицей. Подхватив гигантским клювом казавшегося рядом с ней совсем крошечным человека, она взмыла к потолку. Трент, как поняла Глоха, находился сейчас в полной ее власти — ей ничего не стоило перекусить бывшего обидчика пополам, просто поплотнее сомкнув клюв. Описав несколько кругов, птица рок поднялась к вершине купола и просунула клюв с Трентом в отверстие. Миг спустя клюв был пуст: волшебник вылез наружу и, судя по тому, что не свалился назад, на чем-то там укрепился. Синтия описала еще один круг, осторожно, стараясь не задеть крылом сталагмит, подлетела к лазу — и птица рок исчезла. Появившаяся на ее месте крохотная пташка упорхнула в отверстие.
      Глоха, до сего момента державшаяся подальше, чтобы избежать тяги, создаваемой взмахами чудовищных крыльев, тоже поднялась вверх и пролетела сквозь отверстие.
      Наверху ее встретили Трент и Синтия.
      — Видела? Это было элементарно, — промолвила крылатая кентаврица, выпуская волшебника из объятий. Как он туда попал, осталось неизвестным… возможно, Синтия просто ухватилась за него, чтобы не потерять равновесия в момент обратного превращения.
      — Пустяки, дело житейское, — согласился Трент.
      Глоха, однако, думала иначе — не на счет данного превращения с объятиями, а насчет всего странствия по подземному миру, оказавшегося почему-то сопряженным со множеством препон, напоминавших испытания на пути к замку Доброго Волшебника. Однако тревожить друзей попусту она не хотела, а потому свои соображения оставила при себе, где им было и место.
      Некоторое время они шли без помех, но довольно скоро наткнулись на спавшего гоблина.
      Трент прокашлялся.
      — Вали отсюда, болван! — гаркнул гоблин, не открывая глаз.
      — Полагаю, это гоблинский контрольно-пропускной пункт, — сказал Трент. — Эй, часовой! Ну-ка, глянь на наш пропуск.
      Гоблин с усилием разлепил глаза, после чего они неожиданно широко распахнулись.
      — Кто такие? Откуда взялись?
      — Мы идем из подземного мира, — спокойно ответил Трент. — Следуем на поверхность установленным маршрутом, и на сей предмет у нас имеется пропуск. Вот он.
      — Что за бред? Мы изменили маршрут так, чтобы никто не мог выбраться!
      Трент, Синтия и Глоха переглянулись — изобилие препятствий получило объяснение. Оказывается, это была очередная гоблинская пакость.
      — Будь любезен, объясни, зачем вам это понадобилось? — спросил Трент с обманчивой мягкостью в голосе.
      — А затем, что мы плюем на все паршивые договоренности, заключенные слюнявыми придурками, правившими этой местностью до нашего прихода. Конечно, мы ребята не промах и пока не укрепились здесь как следует, сами косим под недоумков. Делаем вид, будто признаем эти охранные тропы, и прочую дурь, а демонам там и прочим, если они что пронюхают, можно сказать, будто путники сами заблудились.
      — А по настоящей охранной тропе путешествовать было легче?
      — Еще бы! Она вела прямиком наверх: раз, и ты снаружи. Но теперь с этим покончено: все идиоты, топающие по зеленке, будут попадать в наши котлы.
      — Но это может снова ввергнуть подземный мир в войну.
      — Ага, — с довольным видом хмыкнул гоблин, — очень даже может. Но вам это уже совершенно неинтересно: вас мы сварим и слопаем задолго до того, как эта война начнется. Скидывайте свои торбы и одежду: от них в котлах никакого навару. Так, что мы имеем? Одного тупого мужика, одну гоблиншу-полукровку с дурацкими крыльями — ох и позабавимся же мы с ней! — и крылатую кентаврицу. Вот уж кого я на дух не переношу, так это крылатых кентавров. Конечно, в Ксанфе полно всякой дряни, но таких гадов, как крылатые кентавры, еще поискать. По большому счету все беды нашего народа начались с того времени, когда этот поганый маленький проныра заявился в Гоблинов Горб и добился того, чтобы девчонка стала вождем. Девчонка! Вождем! И ведь этак, поганец, ловко все устроил, что нам, настоящим парням, оставалось только убраться из родных пещер. Но ничего, мы еще свое возьмем. А ты, паскудина копытная, легкой смерти не жди. Уж мы твои перышки по одному повыщипываем. Ты еще умолять будешь, чтобы тебя поскорее в кипяток окунули. Ну и потеха нас сегодня ждет! Ну и потеха!
      У Глохи по коже побежали мурашки, да и Синтия, похоже, испытывала то же самое. А вот Трент оставался совершенно спокойным. Или, если не оставался, то во всяком случае довольно убедительно притворялся.
      — Так значит, есть правильная тропа? Та, которая ведет на поверхность и на которой нет никаких ловушек?
      — Точно, урод, только тебе по ней не топать: мы все равно закроем ворота. Так что можешь сожрать свой дурацкий пропуск, мы такого дерьма не едим.
      — А ты тут единственный часовой? — полюбопытствовал волшебник.
      — Ага, — загоготал гоблин. — Торчу тут один-одинешенек, если не считать сотни парней, засевших в засаде.
      Он взмахнул рукой, и в тоннель из боковых проходов выбежали гоблины с копьями и дубинками.
      — Ну умора, — заходился от смеха караульный. — Ты, мужик, наверняка надеялся, что вы втроем со мной одним справитесь и «пойдете себе дальше. Да, знал я, что людишки по большей части тупые, но ты не иначе как первейший дурень в Ксанфе.
      Мурашки забегали но нежной коже Глохи с еще большей интенсивностью. Она знала, что гоблины мужского пола народ скверный, однако эти, не пожелавшие признать власть Гвенни и укрывшиеся в глубинах, наверняка были худшими из худших. Ждать от таких извергов пощады было бы нелепо.
      — Как вижу, ты не знаешь, с кем говоришь, — невозмутимо промолвил Трент.
      — Ты человечишка, и этого вполне достаточно. Я не такой дурак, чтобы перегружать память и давать имена каждому куску жаркого. Конечно, мужики не так вкусны, как девчонки, они больно уж жилистые, но с пряностями да с соусом тоже сгодятся. Так что скидывайте одежку, и марш к котлам.
      — Я волшебник Трент. Не слышал о таком?
      — О тебе, уроде? Кто бы мне стал о тебе рассказывать и с чего бы я стал всякие байки… Постой! Как, ты сказал, тебя кличут?
      — Трент-Трансформатор. Волшебник Превращений.
      — Врешь ведь! — прорычал гоблин, однако попятился.
      Трент сделал шаг и, щелкнув пальцами, превратил караульного в здоровенную пурпурную змеюку, с клыков которой сочился яд.
      — Как видишь, не вру. Ползи, передай от меня привет своим приятелям.
      Но гоблин — теперь ядовитый аспид — повел себя не так, как от него ждали. Он не убежал, а бросился на волшебника. Глоха поняла, что превращение не затронуло его глубинной сути: он остался врагом, точно так же, как она оставалась другом даже в облике лианы. Магия Трента не могла изменить характера.
      Поняв, что с ядовитой гадиной лучше не связываться, волшебник снова щелкнул пальцами, и змея обернулась огромным розовым слоном.Он застрял в тоннеле своим телом заслонив путников от гоблинской орды, и это было неплохо. Хуже было то, что заслоненным оказался и путь к отступлению. Выйти на правильную тропу они не могли.
      — Глоха, здесь есть боковые туннели, — промолвил Трент. — Ты смогла бы сориентироваться в них и найти путь наверх?
      — Наверное, смогла бы, но нам не прорваться. Гоблины будут устраивать засады, стараясь напасть прежде, чем ты успеешь пустить в ход чары, или швыряясь камнями издали, находясь вне пределов твоей досягаемости.
      — А если найти коридор, который они не смогут использовать?
      — То его не сможешь использовать и ты. Летать ты не умеешь, а всюду, где пройдет человек, пройдет и гоблин.
      Девушке не хотелось лишний раз напоминать спутнику о его недостатке, но, к сожалению, то была правда.
      — Тогда найди проход, пригодный только для вас с Синтией. Вы улетите, а если они вздумают вас преследовать, я их задержу.
      Он предлагал пожертвовать собой ради их спасения. Глоха, разумеется, не желала принимать такую жертву, да и Синтия, само собой, тоже. Однако сейчас было не до споров: гоблины быстро сориентировались и двинулись в обход застрявшего слона. Из боковых тоннелей уже доносились топот и крики.
      И тут ей на глаза попалась табличка.
      — Смотрите! — воскликнула она — Гоблинский запрещающий знак! Бежим!
      Глоха устремилась туда.
      — Но почему? Он ведь запрещающий! — спросила Синтия, рысью спеша за ней.
      — Именно поэтому. Не знаю, что там такое, но гоблины туда не сунутся. А это как раз то, что нам нужно.
      Они вбежали под высокие своды широкого ровного туннеля. Он был удобен, пригоден и для человека, и для кентаврицы, которые были вдвое выше самого рослого гоблина, однако Глоха не могла не задуматься о том, какая угроза заставила гоблинов отказаться от его использования. И почему они, раз уж сочли туннель опасным, не завалили его камнями?
      Тоннель вывел их к большой пещере, наполовину заполненной неподвижной водой. Только тихая заводь, и при этом никаких других туннелей, коридоров и лазов за водойне было.
      — Почему гоблины страшатся этого места? — озадаченно спросила Синтия.
      — Мне тоже невдомек, — призналась Глоха. — Живи в этой заводи какое-нибудь по-настоящему страшное чудовище, они завалили бы проход, чтобы оно не смогло выбраться и погнаться за ними. Но гоблины ограничились запрещающим знаком. Это странно. И из этого вовсе не следует, что заводьбезопасна для нас. Ясно только, что она почему-то опасна для них, и они сюда не сунутся.
      — Мне кажется, я там что-то вижу, — промолвила Синтия, вглядевшись в темную воду.
      Все посмотрели в указанном направлении.
      — Вроде что-то мохнатое, — пробормотала Глоха.