Когда Трент завершил переправу, крылатая кентаврица вздохнула с облегчением. Она знала, что невидимый мост очень прочен, но когда видишь, как человек шагает по воздуху над бездонной пропастью, знание мало помогает. Так и кажется, что он вот-вот рухнет. Возможно, случись ей самой забраться на мост и почувствовать его под ногами, она доверяла бы ему больше. Но такой необходимости не было, и это лишний раз заставляло порадоваться наличию крыльев. Что ни говори, а людям не позавидуешь: они прикованы к дорогам, а преодолеть речушку или горку для них зачастую оказывается проблемой.
      Путь на север лежал через лес. За мостом проходила зачарованная тропа, на которой не приходилось опасаться ни драконов, ни грифонов, ни василисков, ни разбойников. Это радовало, хотя, с другой стороны, Глоха втайне признавалась себе, что пережитые ранее приключения пришлись ей по вкусу. Правда — и она это понимала, — не будь с ними волшебника, готового защищать невинных дев, путешествие могло оставить у нее совсем другие впечатления. Хотя, тут же пришло ей в голову, не будь с ними Трента, им не пришлось бы оставаться на земле, и не было бы никакой надобности их защищать. С другой стороны…
      Чувствуя, что сейчас запутается окончательно, Глоха отмахнулась от своих мыслей и посмотрела вперед.
      Впреди совсем рядом с тропой высилось нечто странное: об мазанное глиной сооружение, похожее на поставленную ударным концом вверх шипастую дубину или булаву. При приближении путников эта штуковина начала угрожающе раскачиваться, а размеры ее были таковы, что случись ей в мазать по тропе, один такой удар раз мазал бы всю троицу разом.
      — Трент, а тропа и в этом месте зачарованная? —беспокойно поинтересовалась Глоха.
      — Вроде бы, — отозвался волшебник. — Но порой и тропам случается разочароваться.В теории эта штуковина нам угрожать не должна, но осторожность никогда не вредит.
      — Давай я попробую пролететь мимо нее, — предложила Глоха. — Она такая здоровенная, что едва ли может быть очень уж ловкой, если и ударит меня, то скорее всего промажет.
      — Ладно, — согласился Трент, — но лети над тропой. Возможно, эта дубина представляет угрозу лишь для того, кто сойдет с тропы, а следующих ею только пугает.
      — Точно, — поддержала его Синтия. — Она может попытаться согнать тебя с тропы ложным выпадом, а если ты испугаешься и свернешь, так стукнет, что превратит в размазню.От глупости и трусости никакие чары не защищают.
      Трент кивнул.
      — Да, похоже умысел именно таков. Не исключено, что со хранив хладнокровие и не реагируя на угрозы, мы не подвергнемся опасности, но проверить, что да как, все же стоит. Ну а если тропа разочароваласьи дубина вздумает драться, я превращу Синтию в великаншу, которая сумеет ее удержать.
      Оставив волшебника и кентаврицу позади, Глоха стремительно полетела вперед. Гигантская дубина задрожала, точно была готова выскочить из земли. И тут крылатую гоблиншу кто-то окликнул:
      — Глоха, привет!
      Заложив вираж, крылатая гоблинша оглянулась и увидела на вершине дубины крохотного человечка.
      — Гранди! — воскликнула она. — Что ты там делаешь?
      — Живу, что же еще, — отозвался голем. — Это моя мазанка. Глинобитная мазанка,если разок вмажет,то любого во бъетв глину. Но ты не бойся, тебя она не тронет.
      Он постучал по верхушке мазанкиногой и сказал:
      — Фу! Глоха своя!
      Дубина тут же перестала дергаться.
      — Тебе не мешало бы познакомить ее и с моими друзьями, — сказала Глоха, указывая на Трента и Синтию.
      — Опаньки, крылатая кентаврица! — воскликнул голем. — Но это не Чекс, слишком уж молода.
      — Вообще-то она старше Чекс, — возразила Глоха. — Вспомни, Чекс всего на год старше меня, просто она быстро повзрослела.
      — То-то и оно, что на год. Чекс двадцать, а этой гривастенькой больше шестнадцати не дашь.
      — Ха! Аист доставил ее родителям в 1005 году.
      — Не вешай мне лапшу на уши, фитюлька с крылышками. Ты еще скажи, что тому парню, что пристроился рядом с твоей подружкой-лошадкой, девяносто шесть.
      — Тут ты в самую точку попал. Это волшебник Трент.
      — Ага, волшебник. Самой собой, Трент. Трансформатор собственной персоной. Коли так, пусть он кого-нибудь трансформирует.
      Присев на корточки, Трент указал пальцем на скакавшего близ тропы кузнечика,и на его месте появился угрюмый кузнецв закопченном кожаном фартуке, со здоровенным молотом в руке. В глазах его промелькнуло удивление — мир вокруг вдруг сделался очень маленьким, — а потом и раздражение. Опасаясь, как бы он не треснул кого молотом, Трент поспешно превратил его в розового кролика, который повернулся, чтобы удрать в лес.
      — Так нельзя, — послышался осуждающий голос. — Верни ему привычный облик, пока он не попал в беду.
      Волшебник помчался за кроликом и успел превратить его в маленького кузнечика.
      — Теперь вижу, это и вправду волшебник Трент, — сказал Гранди. — Но почему он такой молодой, и почему путешествует с тобой?
      — Молодой он потому, что принял эликсир молодости, со мной потому, что помогает мне искать мужчину моей мечты. А Синтию он сделал крылатой кентаврицей давным-давно, но до недавних пор она пребывала в пруду Мозговитого Коралла.
      — Стало быть, она не такая старая, — отозвался Гранди. — Коралл известен консервативнымивзглядами, и в его пруду все консервируются.
      — Да, в действительности она молода и неопытна. Мы хотим свести ее с семейством крылатых кентавров.
      — Но для Че она все же старовата, — заметил Гранди.
      — У волшебника Трента осталось немного эликсира молодости.
      — Усек, — голем огляделся по сторонам. — Я только что слышал голос моей жены… а вот и она. Выходи, дорогая, познакомься с нашими гостями.
      Из крохотной двери мазанкивышла крохотная женщина. Подойдя к Глохе, она неожиданно приобрела обычный человеческий рост, а вот ее ниспадавшие до земли волосы остались совершенно необычными. Они были не только необыкновенно длинными, густыми и шелковистыми, но и имели необычный цвет: черные на макушке, они становились каштановыми, русыми, соломенными и, наконец, у самых кончиков длинных кос, белыми. Прелестное газовое платьице походило на облако.
      — Моя жена Рапунцель в своем любимом облачении, —представил ее Гранди, вспрыгнув на протянутую ею руку. — Я называю ее волосатым чудовищем,ведь ее волосы просто чудо.Милая, познакомься с нашими гостями.
      Рапунцель подняла мужа к своему рту, как будто намереваясь откусить ему головенку, но вместо этого поцеловала его. Практически всего разом.
      — Когда-нибудь она при этом вздохнет, и мне придет каюк, — уныло промолвил голем.
      Рапунцель обменялась со всеми рукопожатиями, после чего обернулась к мазанке.
      — Позвольте представить нашу дочку Сюрприз, — сказала она, открывая дверцу, и на ее руку, встав рядом с Гранди, вступила крохотная даже в сравнении с големом девочка. — Аист доставил нашу красавицу полгода назад. Для нас это был настоящий сюрприз, — с гордостью сказала Рапунцель. — Детка, поздоровайся с дяденькой и крылатыми тетеньками.
      Последние слова были обращены к ребенку.
      — Здравствуйте, дядя и тети с клылышками, — сказала девочка.
      У Глохи отвисла челюсть. У Синтии тоже.
      — Мне показалось, будто бы ты сказала, что ей шесть месяцев, — растерянно пробормотала Глоха.
      — Не совсем так, — улыбнулась Рапунцель. — Сказано было, что аист доставил ее шесть месяцев назад.
      — Но она разговаривает.
      — Да, тарахтит и тарахтит. Но для пятилетней девочки это нормально.
      Тут уж удивился даже Трент.
      — Как может быть пятилетней девочка, с момента доставки которой аистом прошло всего полгода?
      — В этом-то и заключался сюрприз, — промолвил Гранди — Недаром и ее имя…
      — Насчет имени я понимаю, — прервал его Трент. — Но вот насчет возраста.
      — Мы думаем, что аист потерял ее по пути, — пояснила Рапунцель. — Мы заказали ее довольно давно и ожидали доставки в соответствующее время. Тогда она не прибыла, а спустя пять лет, совершенно неожиданно, аист принес нам уже подросшую девочку. Объяснять он ничего не стал и быстро улетел. Судя по виду, с немалым облегчением.
      — Я думал, меня уже ничем не удивишь, — промолвил Трент, покачав головой за всю троицу, — но тут вы меня поставили в тупик. А талант у нее есть?
      Гранди с Рапунцель переглянулись.
      — Не совсем… — с недовольным видом буркнул голем.
      — Таянт, — пролепетало дитя и неожиданно приобрело размеры пятилетней человеческой девочки. Рапунцель пришлось быстро поставить черноволосую девчушку на землю, едва не уронив при этом мужа.
      — Изменение размеров! — воскликнула Глоха. — Очень полезная способность, но ведь она наследственная.
      — Не совсем… — пробормотала Рапунцель с тем же видом, что и Гранди. — Нам не хочется упоминать об этом, потому что…
      — Не хочется упоминать о таланте? — удивилась Глоха.
      — Таянт, — повторила Сюрприз, и ее черные волосы начали стремительно расти. Докурчавившись до плеч, они стали темно-каштановыми, до пояса светло-каштановыми, до колен русыми, а к лодыжкам и вовсе побелели. Рапунцель быстренько подхватила длинные пряди и, чтобы не волочились по земле, скрепила их вынутыми из собственной прически заколками. Девочка при этом беззаботно играла с найденным под ногами камушком.
      — Так у нее два таланта? — спросила Глоха. — Надо же, а я думала, что ни у кого в Ксанфе такого нет.
      — Ничего подобного, — невесело возразил Гранди. — Обеими этими способностями обладает и ее матушка.
      — Все равно поразительно! Два таланта…
      — Таянт, — произнесла Сюрприз в третий раз, и камушек в ее ручонках превратился в драконий клык.
      На сей раз челюсть Трента отвисла так же низко, как и у девушек.
      — Транс-фор-мация! — пробормотал он — Превращение неодушевленных предметов! Третий… — он осекся, завидя, что родители выглядят так, будто вот-вот лишатся чувств.
      — Вот так Сюрприз! — сказала Глоха. — Сколько же… этого всякого… у нее в запасе?
      — Всего один, — сказал Гранди. — То есть я хочу сказать, что за раз проявляется только один. Но какой именно, угадать невозможно.
      — Таянт! — произнесла Сюрприз и исчезла. На сей раз челюсти отвисли и у ее родителей.
      — Чертовщина! — вскричал Гранди.
      — Новый!… — выдохнула Рапунцель.
      — Она стала невидимой или переместилась? — спросил Трент.
      Рапунцель протянула руку к тому месту, где только что стояла девочка, и с облегчением сказала:
      — Стала невидимой.
      — Раньше она никогда не вела себя так на людях, — заметил Гранди.
      — Возможно, девочка нервничает в присутствии посторонних, — дипломатично отозвался Трент. — Но нам, вообще-то, пора идти.
      — Да, — подтвердила Глоха, — мы хотим поспеть к крылатым кентаврам до ночи.
      На самом деле они особо не спешили, однако если их присутствие подталкивало малютку Сюрприз к неожиданным выходкам, лучше было и впрямь уйти.
      — Ночь! — послышался детский голосок, и вокруг действительно воцарилось ночь. На бархатном небе проступили звезды.
      — Всего доброго, — глуховато проговорил Трент. — Звезды дают достаточно света. Мы сейчас рванем…
      — Звездочка! — пролепетала девочка — Лванет!
      Одна из звезд сорвалась с места и, оставляя за собой светящийся след, устремилась вниз.
      — Кто тут про меня говорил? — донесся с неба грозный голос. — Сейчас как долбану!
      — Только этого нам и не хватало! — прошептал Трент. — Падающая звезда!
      — И очень сердитая, — заметила Глоха.
      — Но какая яркая! — воскликнула Синтия. — Какая красивая! Первейшая звездочка на всем небосводе!
      — Приятно познакомиться с понимающим народом, — прогудела, полыхнув красным заревом, звезда и вернулась на свое место. Окрестности окрасились красноватым рассветом, и вновь вернулся день. Они стояли на тропе, и им ничто не угрожало, лишь позади, над мазанкойудерживался черный клубок ночи.
      — Да, — протянул Трент, — с такой малышкой хлопот не оберешься. Она продемонстрировала самое меньшее пять талантов, и некоторые из них соответствуют уровню волшебницы. Мне бы хотелось помочь ее родителям, но думаю, им придется справляться с этой проблемой самим.
      — Да, — согласилась Глоха. До сих пор ей просто не приходило в голову, что яркий талант может быть проблемой для родителей. У этой девочки в слишком раннем возрасте обнаружилось слишком много талантов, которые она пускала в ход как попало и безо всякого понятия. А при таких дарованиях необходимо иметь еще и чувство ответственности.
      Они продолжили путь на север и в поразительно короткое время добрались до очаровательной лужайки с большим, крытым соломой домом, выстроенным в виде просторной конюшни. Тут же имелась маленькая кузница, где можно было ковать подковы. Конпутер сдержал слово и вывел путников прямиком к жилищу крылатых кентавров. Без его помощи дорога сюда оказалась бы несравненно труднее и, разумеется, засняла бы гораздо больше времени.
      Возле усадьбы кентавров Трент остановился и, обернувшись к Синтии, сказал:
      — Теперь, я думаю, пришло время воспользоваться эликсиром молодости, который я получил от Доброго Волшебника Хамфри.
      — Но я не хочу никого обманывать, — возразила Синтия. — Никого, а уж меньше всех крылатых кентавров. Это ведь нечестно — вводить их в заблуждение, выдавая себя за ребенка.
      — Давай рассуждать так, — промолвил волшебник, — ты, конечно, не ребенок, но и шестнадцатилетней девушкой, строго говоря, считаться не можешь. Однако если придать тебе облик семидесятилетней старухи, это тоже вряд ли можно будет назвать честным и правильным. Ксанф не Обыкновения, хотя некоторые люди даже там ухитряются добиваться того, что их внешность не вполне соответствует возрасту. Мы не собираемся никого обманывать, просто приведем твою внешность в соответствие с обстоятельствами.
      Однако Синтия продолжала колебаться.
      — Возможно, внешне я стану ребенком, но ведь мои мысли останутся мыслями почти семнадцатилетней девушки. Не думаю, чтобы здешним хозяевам это пришлось по вкусу.
      — Моему сознанию, в отличие от облика, полновесных девяносто шесть лет, — сказал Трент. — Скажи, во время нашего совместного путешествия это тебя как-то смущало?
      — Нет, ничуть! Ты был превосходным спутником, всегда готовым помочь и, главное, знающим, как это сделать.
      — Вот-вот. А будь у меня сознание двадцатишестилетнего молодца, дело могло обстоять совсем по-другому. Скажем, в те моменты, когда ты целовала меня или когда показывала свою грудь, я мог повести себя несколько иначе. Таким образом, видно, что возраст и опыт имеют определенные преимущества.
      — Возможно, — согласилась Синтия, но без особой уверенности. — Правда, мне кажется, что будь тебе и впрямь двадцать шесть, это сделало бы наше путешествие… хм… еще более интересным.
      Трент поджал губы, однако оставил это высказывание без комментариев и повернулся к Глохе.
      — Похоже, у нас возникли некоторые разногласия? А что скажешь по этому поводу ты?
      — Мне кажется, тебе следует омолодить ее и представить кентаврам. Пусть они решают, принять ее в семью или нет. Не примут, так пусть остается с нами.
      — Но я стану девятилетней! — воскликнула Синтия.
      — Только телом.
      — По-моему, это очень даже существенно.
      — Вот что, — промолвил Трент, желая положить конец затянувшейся дискуссии, — давайте сейчас познакомим ее с кентаврами, а омолодим потом, если это будет признано нужным.
      — Очень хорошо! — с видимым облегчением согласилась Синтия.
      Они подошли к дому. Волшебник постучал в широкую двойную дверь, какие бывают у конюшен. В окошке показалось удивленное женское лицо, а спустя мгновение дверь распахнулась, и на пороге появилась величественная, зрелая крылатая кентаврица со впечатляющей обнаженной грудью. — Привет, Глоха! — сказала она. — Ты, я вижу, не одна. С тобой незнакомый молодой человек и… О!
      При виде крыльев Синтии Чекс не смогла сдержать возгласа изумления.
      — Чекс, я вовсе не «молодой» человек, а временно омоложенный волшебник Трент. Сопровождаю Глоху, ищущую себе подходящего мужа. А это Синтия: в свое время, будучи молодым и неосмотрительным, я превратил ее в крылатую кентаврицу, и до недавних пор она пребывала в пруду Мозговитого Коралла. Ей…
      — Ей захотелось встретиться с другими крылатыми кентаврами, ведь нас в Ксанфе так мало. Какая жалость, что она уже взрослая!
      Осекшись, Чекс смущенно шлепнула себя по губам.
      — Ну вот, вечно я ляпну чего не надо. Конечно, мне не следовало так говорить, но дело в том…
      — А ты была бы рада, окажись она помоложе? — словно бы между делом спросил Трент.
      — У меня просто возникла мысль… глупая мысль, за которую я прошу прощения… насчет нашего сынишки Че. Но поверьте, это сорвалось у меня с языка единственно от изумления. Я никак не ожидала увидеть еще одну крылатую кентаврицу.
      — Вообще-то у меня есть чуток эликсира молодости, — заявил Трент, на сей раз даже не удосужившись переглянуться с Синтией. — Омолодить ее лет на десять совсем нетрудно, правда только телесно.
      — Но как посмотрит на это она сама? Ей ведь уже довелось прожить свое детство и едва ли захочется повторить все снова.
      — Дело в том, что прожитое ей детство было детством представительницы совсем другого вида.
      — Вот оно что! — Чекс внимательно присмотрелась к Синтии. — И кем же, милая, ты была до превращения? Наверное человеком?
      — Да. В человечьем обличье мне довелось прожить шестнадцать лет, а крылатой кентаврицей, если не иметь в виду время, проведенное у Коралла, меньше года. Летать я выучилась, но в те годы оставалась единственной в своем роде. Настоящие кентавры, они…
      Девушка помрачнела.
      — Можешь не объяснять, — понимающе кивнула Чекс и, шагнув вперед, обняла Синтию за плечи. — Мне ли не знать, что за народ наши бескрылые родичи. Они отвергают полукровок: поначалу даже собственная родня отказывалась иметь со мной дело. Мы, крылатые, так одиноки! Если бы ты захотела поселиться с нами…
      — Я хочу!
      — А знакома ли ты с культурой кентавров?
      — Боюсь, что нет, — смутилась Синтия.
      — А желание познакомиться с ней у тебя есть? Учти, наследие кентавров весьма богато, и чтобы освоить его, потребуется несколько лет. Тебе, наверное, невдомек, что человеческое существо твоих лет в интеллектуальном отношении соответствует примерно восьмилетнему кентавру. Нашему сыну Че как раз восемь.
      — Мне очень-очень хотелось бы выучиться всей кентаврской премудрости.
      — Че сейчас не с нами, он в Гоблиновом Горбу, а мы… — Чекс на миг задумалась, -…мы скучаем по детям.
      Синтия посмотрела на Трента, который без слов протянул ей маленькую скляночку. Девушка влила в рот остававшиеся в ней несколько капель и тут же приобрела облик восьмилетней кентаврицы. Принятая доза уменьшила ее физический возраст ровно наполовину. Будь она единорогом, это соответствовало бы совершеннолетию, однако для кентаврицы это был подростковый возраст. Неожиданно она поняла, что блузка уже не обтягивает грудь и вообще висит на ней мешком.
      — Ой! — вырвался у нее растерянный возглас. — Я и не подозревала, что это произойдет так быстро.
      — Усвой первую заповедь кентавров, девочка, — назидательно промолвила Чекс. — Одежда нужна только для того, чтобы защищать от непогоды. Взгляни на меня: я ничуть не озабочена своей наготой.
      Зрелая кентаврица помогла Синтии снять блузку. Возможно, в недавнем своем обличье та почувствовала бы смущение, но поскольку ее грудь, в соответствии с новым возрастом, еще не сформировалась, стесняться и по человеческим меркам было нечего. Со временем, конечно, грудь разовьется снова, но до той поры Синтия успеет твердо усвоить правильные, кентаврские представления о приличиях.
      — Думаю, здесь мы свое дело сделали, — промолвил Трент.
      — Полагаю, ты прав, — отозвалась Глоха, подлетая к Синтии, чтобы обняться на прощание. Сейчас они сравнялись в росте, поскольку восьмилетняя кентаврица будет как раз со взрослую гоблиншу.
      — До свидания, Синтия, — сказала она. — Надеюсь мы скоро увидимся.
      — И я тоже! — рьяно воскликнула Синтия. — Ведь мы знакомы половину моей жизни.
      В глазах Глохи стояли слезы, но она все равно рассмеялась. Странные на первый взгляд слова Синтии в определенном смысле были верны, только вот мало кто мог бы этот смысл понять. Крылатая кентаврица потеряла половину того возраста, который имела на протяжении их знакомства.
      Девушки крепко обнялись. Потом Синтия посмотрела на Трента, и что-то в ее взгляде заставило Глоху предположить, что некоторые воспоминания о не совсем детских чувствах ею вовсе не утрачены. Почему-то гоблинше вспомнились Джана и кентавр Брайль.
      Волшебник предпочел ничего такого не заметить. Или сделать вид, будто не заметил.
      — Прощай, юная кентаврица, — молвил он.
      — Прощай. Спасибо за все.
      Чекс направила Синтию в дом, и дверь за ними затворилась. Глоха вздохнула и решительно повернула прочь от порога. Одно дело было сделано, но ей еще предстояло завершить другое. Свое собственное.

Глава 6
КОСТО