— Piers Anthony. For Love of Evil (1988) («Incarnations of Immortality» #6). Пер. — Т.Сальникова.
      Изд. «Полярис», 1997 («Миры Пирса Энтони»).
      OCR & spellcheck by HarryFan, 26 December 2001
 

      В дверь едва слышно постучали. Пэрри открыл.
      Перед ним стояла девушка, по-детски сжавшаяся от смущения. Вокруг ее головы была повязана узкая ленточка, чтобы распущенные волосы, которые по цвету напоминали мед, не падали на лицо. Испуганные серовато-зеленые глаза казались огромными.
      — Я Джоли, — прошептала гостья, невольно прижав руки к груди.
      Значит, пришла все-таки!
      У Пэрри вдруг пересохло во рту. Он знал, что девушка придет, но до последней минуты сомневался, хотел, чтобы она пришла, и чего-то боялся… Теперь ему предстоит выдержать экзамен.
      — Милости прошу, — произнес Пэрри, стараясь не выдать волнения.
      Девушка взглянула на него, и ее личико плаксиво сморщилось.
      — Пожалуйста, господин, отпустите меня, ну пожалуйста! Я ничего такого не сделала и никогда не говорила о вас дурного! У меня и в мыслях не было вас оскорбить, а если уж чем и оскорбила, простите великодушно! Умоляю, не заколдовывайте меня, пожалуйста! — Закрыв лицо руками, она разрыдалась.
      Пэрри смутился:
      — Но я вовсе не собираюсь тебя заколдовывать, Джоли! С чего ты взяла?
      Сквозь пальцы сверкнули ее прекрасные глаза.
      — Правда?
      — Ну конечно! Я знаю, что ты не сделала мне ничего плохого. Я хочу лишь… — Пэрри не нашел нужных слов. — Я объясню, если ты зайдешь.
      Ее слезы иссякли, но страх остался.
      — Колдун сказал, что меня никто не обидит, — немного с вызовом бросила Джоли.
      — Отец не солгал, — подтвердил Пэрри. — Мне нужно только поговорить с тобой. Входи, пожалуйста — в доме теплее.
      Девушка колебалась. Налетевший ветер заставил ее зябко поежиться. Вероятно, она надела свое лучшее платье — впрочем, оно не отличалось чистотой и, если бы не обхватывающая талию веревка, висело бы на худенькой фигурке гостьи мешком. Такая одежда вряд ли защищала от осеннего холода…
      — Вы приказываете мне, господин?
      Пэрри поморщился:
      — Я не господин, а ученик Колдуна, Джоли. К тому же ненамного старше тебя. И даже если бы мог, я не стал бы тебе приказывать. Мне просто хочется провести этот вечер в твоем обществе.
      Ее лицо снова исказилось от страха.
      — Умоляю, избавьте меня от этого! Для вас это пустяк, а для меня — целая жизнь!
      Пэрри предвидел, что могут возникнуть трудности, однако как следует не задумывался над этим. Девушка же была твердо уверена: войдя в его дом, она обречена.
      Что ж, можно отпустить ее — и тем самым потерять, быть может, свой единственный шанс, а заодно провалить первый серьезный экзамен. Неудачи никогда не вызывали у Колдуна сочувствия…
      — Ну как мне убедить тебя в том, что я не желаю тебе зла?! — воскликнул Пэрри. — Клянусь, я и пальцем тебя не трону без твоего разрешения и ни за что не стану тебя принуждать.
      — Сможете поклясться Девой Марией? — недоверчиво отозвалась девушка.
      — Клянусь Девой Марией!
      Джоли подождала, не провалится ли юноша на месте за ложную клятву, однако с ним ничего не случилось. И все же ее одолевали сомнения.
      — Заходи в дом, пока не замерзла, — предложил Пэрри. — У меня горит огонь.
      Похоже, девушка дрожала не только от страха.
      — Не забывайте, вы поклялись, — с беспокойством напомнила она.
      — Девой Марией, — согласился Пэрри.
      Тогда Джоли переступила порог и взглянула на камин. В нем действительно горел огонь, распространяя вокруг тепло. Пэрри сложил его так, как учил Колдун, чтобы очаг согревал комнату и поменьше дымил.
      Протянув руки к огню, Джоли опустилась перед камином на колени. Теперь убожество ее одежды стало еще более очевидным — сквозь изношенную, местами с дырами ткань просвечивали тонкие руки. Но девушка ничего не замечала. Сейчас ей хотелось только одного — согреться.
      Пэрри со скрипом захлопнул тяжелую дубовую дверь и запер ее от ветра на задвижку, однако откуда-то все равно тянуло холодом. Потом он не спеша прошел в кладовую, которая располагалась в нише одной из стен и отделялась от комнаты темной льняной шторой. Достав хлеб, чашку с маслом и банку ежевичного джема, юноша поставил все это на поднос, а затем добавил еще кувшин козьего молока, нож и две кружки. Пэрри внес поднос в комнату и разложил все на деревянном столе.
      — Я как раз собирался перекусить, — беззаботно сообщил он.
      Оторвав зачарованный взгляд от огня, Джоли обернулась. На секунду глаза их встретились, однако она тут же молча отвела свои.
      — Иди же сюда, — произнес Пэрри, поднимая острый нож.
      Взглянув на него, девушка пронзительно взвизгнула. Подпрыгнув, она бросилась к двери, и если бы та не оказалась заперта, выскочила бы на улицу.
      — Постой! — крикнул Пэрри, роняя нож и устремляясь за ней. — Я только хотел…
      Полагая, что попала в ловушку, Джоли бросила на него полный ужаса взгляд и тут же потеряла сознание.
      Однако Пэрри вовремя успел удержать ее за плечи. Девушка не хитрила — ее тело обмякло, как у тряпичной куклы. Пэрри пришлось поднять ее на руки
      — она и впрямь оказалась не тяжелее куклы.
      Пэрри попытался усадить Джоли на табурет, однако у него ничего не получилось. Тогда он опустил бедняжку прямо на пол, прислонив к теплой каминной стене и подложив под спину подушки.
      Через минуту Джоли пришла в себя и, открыв глаза, стала испуганно озираться по сторонам, как пойманная в силок птичка.
      — Все в порядке, Джоли, — поспешил заверить ее Пэрри. — Ты упала в обморок, но с тобой ничего не случилось.
      — Твой нож…
      Так вот в чем дело! Он собирался резать хлеб, а девушка подумала невесть что… Теперь понятно, почему бедняжка едва не грохнулась в обморок.
      — Я же дал клятву, — напомнил Пэрри, — что не причиню тебе вреда.
      — Но ведь…
      — Я просто хотел отрезать тебе хлеба.
      — Но жертва…
      — Я поклялся, — терпеливо повторил он, — Девой Марией. Неужели ты мне все еще не веришь?
      — Верю, — с сомнением согласилась она.
      — Сейчас я отрежу тебе кусок хлеба, — осторожно заметил Пэрри. — Или отрежь сама, если хочешь.
      — Нет-нет! — поспешно отозвалась Джоли, вероятно испугавшись, что нож все равно вывернется у нее из рук и прольет ее невинную кровь.
      Тогда Пэрри медленно поднял нож и отрезал толстый кусок хлеба.
      Джоли не сводила глаз с острого лезвия. Она немного успокоилась только тогда, когда то неподвижно застыло на столе.
      — Может, намазать маслом? — предложил Пэрри. — Или джемом?
      — О, господин… — попыталась возразить девушка.
      — Я тебе не господин, — твердо повторил он. — Зови меня просто Пэрри.
      — Как я могу!
      Пэрри мрачновато улыбнулся.
      — Просто Пэрри, — сказал хозяин, дотрагиваясь до ножа.
      — Пэрри! — вскрикнула Джоли, съежившись от страха.
      — Вот так-то лучше. Видишь ли, я всего лишь на год старше тебя и смотрю на тебя как на равную.
      — Но ведь вы сын Колдуна!
      — Так масло или джем? — спросил он. — Или, может быть, то и другое?
      — Мне? — Она просто глазам своим не верила.
      — Да, тебе. Себе я отрежу другой. Смотри, сейчас я это сделаю. — Пэрри взял в руки нож.
      Ее глаза снова с ужасом устремились на него. Девушка едва дышала. Казалось, будто он подвергает буханку хлеба каким-то изуверским пыткам.
      — Пожалуй, мне лучше убрать эту штуковину, — сказал Пэрри, отрезав хлеба. Затем он отнес нож обратно в кладовую — за штору, подальше от глаз. Только после этого девушка смогла вздохнуть спокойно.
      Хозяин щедро намазал оба куска грубого черного хлеба маслом, а сверху покрыл их слоем джема. Приблизившись к девушке, Пэрри протянул один кусок ей.
      — Бери же, — предложил он. — Я сяду по другую сторону камина и тоже буду есть.
      Джоли робко протянула маленькую ладонь — в любую минуту готовая спрятать ее. Ее рука тряслась. Пэрри решительно вложил в ладонь хлеб, а затем, как и обещал, уселся с другой стороны очага.
      Постепенно он почувствовал себя увереннее:
      — Джоли, я хотел бы, чтобы ты меня поняла. Можно, я немного расскажу о себе?
      — Да, господин, — ответила она, но, взглянув на стол, где лежал нож, поспешно поправилась: — Пэрри!
      Тот улыбнулся:
      — А ты быстро схватываешь. Это одна из причин, по которой я послал за тобой.
      — Вы поклялись! — вскрикнула она.
      — Я лишь просил, чтобы сегодня вечером ты пришла ко мне. Твой отец задолжал моему отцу, и твой визит сюда — что-то вроде оплаты. После ты будешь свободна, больше никогда мы не потребуем от тебя этого.
      — Умоляю — что я вам такого сделала…
      — Да я и близко к тебе не подойду! — отрезал Пэрри. — Ешь и слушай — надеюсь, тогда ты поймешь.
      Девушка взглянула на хлеб, который держала в руках, так, будто впервые его увидела.
      — Правда… можно?
      — Да, только не спеши. Откусывай понемногу — вот так. — Пэрри подал ей пример. — И жуй как следует. — Он боялся, что от голода крестьянская девчонка набросится на вкусную еду и потом ей будет плохо.
      Джоли в точности повторила его действия.
      — Итак, пятнадцать лет назад Колдун готовился к особому заклинанию, — начал Пэрри, — для которого требовалась жертвенная кровь. Тогда он купил ребенка. Ты ведь знаешь, бедняки, которым не под силу прокормить лишние рты, иногда продают своих детей.
      Девушке было об этом хорошо известно. Глядя на него, она медленно жевала хлеб.
      — Этим ребенком оказался я, — продолжал Пэрри. — Моей крови суждено было пролиться на алтарь и придать силу заклинанию — кажется, Колдун собирался вызвать дождь. Тогда стояла сильная засуха, и владелец поместья опасался за свой урожай и зверей в охотничьем угодье. Не мог же он оставить себя без охоты! Поэтому он и обратился к Колдуну, а случилось это в тысяча сто девяностом году от рождества Спасителя. Все должно было свершиться тайно — Святая Церковь не одобряет человеческих жертв…
      Ненадолго замолчав, Пэрри взглянул на девушку — продолжая жевать, та смотрела на него во все глаза.
      — Однако каким-то образом об этом стало известно аббату, — снова заговорил он. — Тот лично прибыл для разбирательства. «Какие еще жертвы? Вы ведь знаете, что лишать жизни младенцев запрещено!» — набросился он на феодала. Тому, конечно, пришлось изворачиваться — ведь аббат мог помешать его грешной душе спокойно вознестись на Небеса. «Ну что вы, аббат, вы просто не так поняли! — возразил феодал. — О человеческой жертве не может быть и речи! Для этого у нас есть прекрасный барашек!» И он приказал привести из стада барана.
      — Тогда зачем же вам понадобился этот младенец? — строго спросил аббат, которого было не так-то легко провести.
      Феодалу пришлось лихорадочно соображать.
      — А, вы верно про сынишку Колдуна! — нашелся он.
      — Но ведь Колдун не женат, — удивился аббат.
      — Поэтому-то он и взял на воспитание этого славного малыша, — ответил феодал.
      Аббат взглянул на Колдуна, которого искренне недолюбливал — ведь Церковь запрещала колдовство. Но поскольку временами без него было никак не обойтись, на Колдуна смотрели сквозь пальцы. Теперь у аббата появилась прекрасная возможность насолить ему.
      — Очень рад слышать это, — сказал он, потирая руки. — Дети — благословение Божие. Я не откладывая проведу обряд усыновления.
      Так Колдун оказался загнанным в угол; ему ничего не оставалось, кроме как усыновить и воспитывать предназначенного в жертву ребенка. Моя жизнь была спасена, и, знаешь, мне никогда не пришлось пожалеть об этом…
      Пэрри снова взглянул на Джоли — та робко улыбалась. Он подбадривающе улыбнулся в ответ. Девушка уже наполовину справилась с угощением, хотя по-прежнему жевала медленно — как ей велели.
      — Для жертвы был доставлен барашек, — между тем рассказывал Пэрри. — И представляешь, в этот же день действительно пошел дождь. Аббат провел обряд усыновления, и я стал сыном Колдуна. Вряд ли ему с легкостью удалось скрыть досаду, а аббату — довольную ухмылку. Даже феодал воспринял все происшедшее не иначе как хорошую шутку. Но он предпочел остаться в стороне, поскольку пользовался услугами как аббата, так и его противника. Феодал даже назначил для ребенка дотацию, чтобы он никогда не бедствовал. В ответ на это аббат пообещал позаботиться о должном воспитании мальчика в лоне Церкви. Так, в пику моему приемному отцу, мне оказали и материальное, и духовное благодеяние. Теперь уж Колдун не мог потихоньку от меня отделаться — аббат следил за мною, как коршун. В общем, шутка воплотилась в жизнь, и я в самом деле стал наследником Колдуна. Но знаешь, с тех пор о человеческой жертве я даже слышать спокойно не могу.
      Джоли невольно рассмеялась — лицо ее сразу осветилось и похорошело. Девушка уже успела доесть хлеб, в то время как Пэрри едва откусил от своего куска.
      — На, возьми и мой, — предложил он ей. — А я лучше поболтаю — ты так внимательно слушаешь.
      Девушка робко возразила, однако голод оказался сильнее смущения.
      — Затем случилось чудо. У меня вдруг обнаружились способности к магии. Как будто сам Господь послал Колдуну наследника. Когда мне исполнилось десять лет, умер аббат, а когда двенадцать — феодал. Впрочем, необходимость в их надзоре уже давно отпала — отец сам охотно занимался моим воспитанием и образованием. Я прекрасно знал всю историю с усыновлением, и у меня не было причин обижаться. Ведь если бы меня не продали в жертву, я был бы сейчас темным крестьянином, а может, к этому времени уже помер бы от лихорадки… В общем, мне есть за что благодарить Господа. Мне не суждено было погибнуть от ножа. — Он снова улыбнулся. — И ты можешь не бояться — если я и берусь за нож, то лишь затем, чтобы отрезать хлеба, а не набрасываться на гостей. Надеюсь, теперь ты веришь мне, Джоли?
      — Верю, — прошептала она.
      — Не хочешь ли молока? У меня полно.
      Джоли молча кивнула — как будто боялась показаться слишком прожорливой. Поднявшись, Пэрри подошел к столу, налил в кружку молока и отнес его девушке.
      Та принялась осторожно пить — видимо, помнила о его предостережении и хотела проявить учтивость. Обычная деревенская девчонка — из тех, которые редко, если вообще когда-либо, бывают сыты…
      — Так я изучил закон, медицину и колдовство, — продолжал рассказывать Пэрри. — А также военное и многие другие искусства. Например, искусство общения. По-моему, ты без труда понимаешь меня.
      Джоли кивнула и более непринужденно, чем раньше, улыбнулась.
      — Но ты, наверное, удивлена, зачем я за тобой послал.
      Его слова снова пробудили в девушке страх — она едва не расплескала недопитое молоко.
      — Я ничего вам не сделала!
      — Я тоже ничего тебе не сделаю, — машинально проговорил юноша. — Теперь мне пятнадцать лет, и я в отличной форме. Я взрослею, а значит, готов стать мужчиной.
      Молоко чуть не пролилось на пол.
      — Умоляю вас, господин…
      — Стоит ли упоминать, что мой отец мог бы привести мне любую женщину, какую я только пожелаю.
      Джоли кивнула — ее руки все еще дрожали.
      — Я выбрал тебя. Зачем, по-твоему, мне понадобилась серая деревенская девчонка, на год младше меня?
      У нее участилось дыхание.
      — Умоляю вас…
      — Прекрати! — строго приказал Пэрри. — Отвечай на мой вопрос.
      Девушка судорожно глотнула воздух.
      — По… потому что, кроме меня, здоровых девственниц в деревне больше не осталось.
      — Нет.
      — Но это правда, господин! До меня не дотрагивался еще ни один парень.
      — Охотно верю, но послал я за тобой не поэтому. Подумай еще.
      — Потому что мой отец должен…
      — Нет! Вся деревня в долгу у Колдуна!
      Девушка пожала плечами:
      — Тогда не знаю, господин.
      — Пэрри! Зови меня просто Пэрри! Я такой же безродный, как и ты.
      — Пэрри, — застенчиво пролепетала она.
      — Я позвал тебя, потому что мне нужна самая лучшая из женщин — а ты как раз и есть самая лучшая.
      Джоли рассмеялась:
      — Зачем вы так смеетесь надо мной, гос… Пэрри?
      — Конечно, ты еще очень молода, но ведь и я — тоже. Ни одна из деревенских девушек не сравнится с тобою. Поэтому я и…
      Теперь уж она от души хохотала.
      — Что правда, то правда — такой тощей и забитой во всей деревне не сыщешь! — пошутила Джоли. — Вот ведь придумали тоже…
      Пэрри потянулся к ней — девушка отшатнулась, однако он все же взял в ладонь спутанную прядь ее волос.
      — Да ты только взгляни! У многих ли тут, на юге Франции видела ты такие золотые локоны? А лицо — оно безупречно, его пощадила даже оспа!
      — У меня есть следы от оспы, — чуть ли не с радостью подхватила Джоли.
      — Правда, их не очень видно…
      — Все, что тебе нужно, так это хорошее питание, и тогда ты просто расцветешь. Я отчетливо вижу, что ты хорошо сложена.
      Девушка принялась с опаской одергивать платье:
      — Ну что вы, в самом деле…
      — Вижу — в переносном смысле. От отца я научился видеть людей такими, какие они есть, и такими, какие они могут быть. Каждый раз когда мы приходили в деревню, отец заставлял меня назвать самую красивую женщину. Выбери я неправильно, и он по заслугам наказал бы меня.
      Хотя и польщенная, Джоли все еще оставалась при своем мнении. Однако ее одолевало любопытство:
      — Как это?
      — Доставил бы эту девушку мне.
      Она снова засмеялась:
      — Колдун так и делал?!
      — Да нет, ведь я еще ни разу не ошибся. Самая лучшая — ты.
      Сомневаясь в этом, Джоли постепенно свыкалась с мыслью, что его заблуждение искренно.
      — И что же вы от меня намерены получить?
      — Твою любовь.
      На ее лице изобразилось отчаяние:
      — Я не смею отказать вам, Пэрри.
      — Я ведь сказал «любовь»! Мне хочется, чтобы ты меня полюбила.
      — Я вас боюсь, — призналась девушка. — Этого достаточно?
      — Нет. Ты должна узнать и полюбить меня.
      Джоли слегка развела руками:
      — Но ведь вы обещали, что после этой ночи никогда больше не вызовете меня.
      — Все верно. Ты придешь, только если сама захочешь.
      — Если Колдун захочет.
      — Нет! Только добровольно.
      — Я вас не понимаю…
      Поднявшись, Пэрри достал лист бумаги — одну из полезных вещиц, которыми снабжал его отец. Затем взял угольный карандаш и принялся его затачивать, не сводя с Джоли пристального взгляда.
      — Кроме всего прочего, меня учили искусству убеждать, — объяснил он. — Сейчас моя задача — убедить тебя. Если я с ней не справлюсь, значит, я провалился, и отец будет очень разочарован. У меня должно получиться, ведь ни одна другая не подойдет мне больше, чем ты. Только рядом с тобой я смогу стать настоящим Колдуном.
      — Я держусь подальше от колдовства! — твердо заявила Джоли. — Это все проделки Дьявола!
      — Ну что ты, это только черная магия. А белая тесно связана с Церковью. Я изучаю белую, полезную для людей и безопасную для души.
      Девушка пожала плечами:
      — Отпустили бы меня лучше домой. А то еще нашлете на меня какие-нибудь чары…
      — Хорошо, дай мне еще час! — воскликнул Пэрри. — Если я не смогу за это время тебя уговорить, значит, так тому и быть.
      — Вот умора! Как будто я пришла сюда для того, чтобы меня уговаривали, а не для того, чтобы просто… — Поколебавшись, она выдавила: — Взяли.
      — Да, именно для того, чтобы уговаривали, — подтвердил он. — Так же, как когда-то по воле Господа Бога лучшей жизни был удостоен я, ее можешь удостоиться и ты. Я в состоянии предложить тебе хорошую еду — гораздо лучше, чем ты только что видела. Хорошую одежду — не то что на тебе сейчас. Теплый очаг. Уважение и даже страх деревенских…
      — И зачем вы только надо мной куражитесь? — взмолилась Джоли. — Ведь я же знаю, что все это невозможно!
      Пэрри отложил карандаш в сторону и развернул лист бумаги к девушке:
      — А ну взгляни-ка.
      Ее глаза округлились от удивления:
      — Неужели это вы сейчас нарисовали?
      — Ты же сама видела. Кто это?
      — Мадонна! — вырвалось у Джоли. — Как здорово! Но ведь вам было не с кого ее срисовывать!
      — Почему же…
      — Вы смотрели на меня… — девушка запнулась. — Быть не может! Она такая красивая!
      — Это ты, Джоли, — ты можешь стать такой, если тебя как следует кормить и одевать. Тогда твоя красота предстанет перед всеми так же, как сейчас передо мной.
      — Ну что вы! — вырвалось у нее.
      — Ты станешь такой, если придешь ко мне. Если полюбишь и позволишь мне любить тебя. Я уверен, что все это скрывается в тебе до поры до времени.
      Как зачарованная, Джоли смотрела на рисунок.
      — Вы так думаете?
      — Я твердо знаю. И это лишь только малая часть. Так же, как плоть — ничто в сравнении с душой, твоя красота — ничто по сравнению с умом. Ты очень талантлива!
      — Да я и читать-то не умею, — заметила девушка, — и считать — тоже…
      — Я мог бы научить. Уверен, что у тебя все получится. Ты ведь хочешь попробовать?
      Ее взгляд стал хитрым:
      — Для того, чтобы я каждый вечер к вам приходила? Вы морочите мне голову, чтобы этот вечер стал не концом, а только началом?
      — Да, только началом, — согласился Пэрри. — Однако не началом обмана. Все, что я тебе сказал, правда — или будет правдой, если ты мне поверишь. Умоляю тебя, дай мне такую возможность!
      — Вы меня умоляете? Но зачем? Только прикажите — сами знаете…
      — Приказывают тем, кто действует против воли, без любви, — объяснил Пэрри. — А тех, кого уважают, просят.
      — Как же, станет кто-то уважать крестьянку! — выпалила девушка.
      — Послушай, Джоли, я предлагаю тебе работать у меня. Я хорошо заплачу. Сегодня же я дам тебе монету, чтобы ты могла показать ее дома. Тогда ты придешь еще?
      — Вы ведь сами сказали, что вам нужна моя любовь, а не тело. Какая уж у прислуги любовь…
      — Это лишь предлог. Я буду обращаться с тобой, как с ученицей, а не как с прислугой.
      — Ученицей! Я что, стану колдуньей?
      — И моей женой.
      — Пресвятая Дева! — выдохнула она, ошарашенно уставившись на него.
      — Что еще могу я тебе предложить? — спросил Пэрри. — Мне очень нужна твоя любовь. Я хочу, чтобы ты узнала и полюбила меня. Я сделаю все, о чем ты попросишь.
      Девушка вздохнула:
      — Я свое место знаю. Я всего лишь темная нищая девчонка из деревни. Ничему, что вы сейчас тут говорили, верить нельзя. Сделали бы уж лучше то, что задумали, да и отпустили меня домой. Тогда все останется позади, и мне не надо будет уже больше бояться. К чему зря морочить голову…
      Пэрри понимал, что, несмотря на все его усилия, Джоли ускользает от него. Нет, он никак не мог этого допустить! Что ж, придется все-таки прибегнуть к заклинанию.
      — Почему ты меня боишься? — спросил Пэрри.
      — Как я могу произносить такое?! Еще накликаю беду…
      — Боишься, что я изнасилую тебя и выставлю вон? А потом тебе еще достанется от отца — кому, мол, теперь такая нужна?
      Джоли молча кивнула.
      — А тебя не удивляет то, что вместо разговоров я давно бы уже мог это сделать?
      — О чем я вам и толкую!
      — Неужели ты никак не можешь понять — я говорю правду?!
      — Нет.
      — Тогда я покажу тебе, на что способен.
      Девушка испуганно прижалась спиной к камину:
      — Я и так вам верю!
      — Смотри мне прямо в глаза, Джоли, и не отводи взгляд.
      Собравшись с духом, она покорилась неизбежному.
      Пэрри же решил прибегнуть к гипнозу. Глядя девушке в глаза, он проник в ее подсознание. Теперь она выполнит любой его приказ — лишь бы он звучал достаточно убедительно. Искусный волшебник мог творить с загипнотизированным человеком чудеса.
      — Послушай, — начал Пэрри. — Ты должна, не задумываясь, верить всему, что услышишь.
      Девушка кивнула, продолжая смотреть ему в глаза.
      — Сейчас я научу тебя летать, — объявил колдун. — Делай то, что я тебе скажу, и ты полетишь. Готова?
      Джоли хотела было усомниться, однако, вспомнив его приказ, снова неуверенно кивнула. Несмотря на гипноз, ей было явно не по себе.
      — Разведи руки в стороны, — приказал Пэрри.
      Она повиновалась — сквозь одну из незаштопанных дыр на старом платье юноша увидел едва округлую грудь. Опасаясь, что это отвлечет его, он заставил себя перевести взгляд на лицо гостьи.
      — Теперь ты сможешь лететь, — сказал Пэрри. — Начнешь махать руками и поднимешься в воздух. Но будь осторожна: здесь мало места — не проломи крышу. Делай все медленно и не теряй головы.
      Девушка колебалась.
      — Маши руками, — скомандовал он.
      Ее руки принялись подниматься и опускаться, неловко подражая движениям птичьих крыльев.
      — Ты отрываешься от пола, — заметил Пэрри. — Посмотри вниз. Что ты видишь?
      Не переставая двигать руками, Джоли оставалась стоять на месте. Но когда она взглянула вниз, ее лицо преобразилось.
      — Я… я в воздухе! — изумленно воскликнула девушка.
      — Я научил тебя летать, — сказал Пэрри. — Пока, правда, не очень хорошо. Со временем, когда ты освоишь это как следует, мы сможем вылетать из дома. Теперь спускайся — только не спеши.
      Движения ее рук изменились, затем у нее подогнулись колени, и девушка едва не потеряла равновесие. Все же она сумела удержаться на ногах и, выпрямившись, стояла перед Пэрри, тяжело дыша.
      — Я приземлилась!
      — Урок закончен. Не пытайся повторять это сегодня же. Для начала лишь хорошенько все запомни. После того как я щелкну пальцами, ты освободишься от моих чар.
      Немного подождав, он щелкнул пальцами.
      Поведение Джоли сразу переменилось. Девушка бросила на своего учителя настороженный взгляд.
      — Вы околдовали меня! — вскрикнула она.
      — Да, околдовал, — подтвердил Пэрри.
      — Но ведь я летала!
      — И да, и нет. Как посмотреть… Я заставил тебя в это поверить, но позже я смогу научить тебя летать на самом деле. Мне и это под силу.
      Джоли недоуменно оглядела комнату:
      — Все и так было как на самом деле! Неужели мне это только почудилось?
      — Да, ты представляла, будто паришь в воздухе. Но пока летать тебе еще рановато. К тому же ты не совсем для этого одета…
      Взглянув на платье, девушка тут же плотно обхватила себя руками, прикрывая дыры.
      — Зачем вы смеетесь надо мной?
      — Я только хотел показать тебе то, чему научил меня отец. Колдун. А теперь рассуди сама: уж если я сумел заставить тебя поверить, будто ты летаешь, смог бы я убедить тебя раздеться и сделать все, что мне заблагорассудится?
      Обдумав его слова, Джоли в благоговейном страхе прошептала:
      — Да.
      — Надеюсь, теперь ты веришь, что я говорю правду? Что я уважаю тебя, хочу твоей любви и не собираюсь тебя заколдовывать?
      — Почти, — пролепетала она.
      — Веришь ли ты, что я научу тебя тому, чем владею, и что мы вместе станем помогать деревенским?
      — Немножко.
      Пэрри понимал — если она даже сейчас сомневается, дома ее сомнения усилятся еще больше. Нет, он все же недостаточно ее убедил!
      Оставалось последнее, хотя и не самое блестящее, средство. Если и оно не поможет, Пэрри придется признать поражение…
      — Сейчас я буду тебе петь, — сказал он. — После этого ты можешь идти — твой отец нам больше ничего не должен. Да, чуть не забыл — я ведь обещал дать тебе монетку в знак того, что предлагаю тебе работу. И все остальное. Возьми ее и, если пожелаешь, возвращайся ко мне. — Пэрри отыскал в кармане мелкую медную монету и отдал ее девушке.
      — Вы отпускаете меня, даже не…
      — Но сначала ты послушаешь мою песню.
      Пэрри дважды глубоко вздохнул и запел. И слова, и мелодию юноша сочинял на ходу — когда-то этот талант открыл у него Колдун. В поэзии французского языка, на котором они говорили, существовал и ассонанс, и ритм, однако для Пэрри это не имело большого значения — здесь главным было чувство. Он просто облекал подходящие к случаю слова в музыкальную форму.
      Весь дом наполнился пением — ведь Пэрри прибегнул к колдовству, которое удавалось ему больше остальных — неземному аккомпанементу. Казалось, будто за его спиной играет целый оркестр из лучших в королевстве музыкантов, придающих голосу певца такую силу, на которую не способен простой смертный. От мощи оркестра задрожал пол, а в очаге в такт музыке заколыхался огонь. В песне действительно чувствовалось какое-то волшебство.
      Пою о красе, что вижу в тебе, Джоли, О той красоте, которая ждет пробужденья, О радости — я уже предвкушаю ее.
      Ах, если б ты только меня полюбила.
      Ах, если б ты только меня полюбила.
      Пою и о том, как ты станешь изящна, Джоли, Тебе позавидуют все, кого раньше встречала, Решив, будто ты аббатисса, Ах, если бы ты разрешила себя любить, Ах, если бы ты разрешила себя любить.
      Джоли стояла и слушала, как зачарованная. Казалось, от пения ее локоны слегка колышутся — на глаза девушки то и дело набегали смутные тени. Да, она была и умна, и красива, вот только нищета искусно скрывала все это. Хорошая еда, забота и уверенность в себе превратят ее в красавицу. Пэрри нисколько ее не обманул — девушка сама обманывала себя… Понимая, что перед ним настоящее сокровище, Пэрри жаждал ее любви. Имя Джоли означало «прелестная» — своей хозяйке оно подходило как нельзя лучше. Сознание этого наполнило песню молодого волшебника страстью — он уже любил эту девушку!
      Закончив петь, Пэрри молча подошел к двери, отодвинул задвижку и посторонился, уступая гостье дорогу.
      Изумленная, та поглубже завернулась в платье и шагнула за порог.
      Однако, испугавшись темноты и дрожа от ночного холода, Джоли остановилась. Тогда Пэрри снял с крючка плащ и накинул его на плечи гостьи.
      Но девушка все еще не двигалась с места. Пэрри догадался, что ей страшно возвращаться домой одной. Деревенские собаки ее знали и не напали бы, однако их было не слышно, а значит, поблизости вполне могли оказаться волки. Пэрри жил довольно далеко от деревни — одинокой девушке такая прогулка не сулила ничего хорошего.
      Поэтому, захватив еще один плащ и крепкую палку, Пэрри шагнул за порог. Без единого слова он направился к деревне.