- Кошмарный звук, - сказала Сола, и он понял, что это - о клекоте Глупыша. Женщина и манила, и раздражала, и он так не нашелся, что ответить.
      Один из мотыльков беззвучно порхнул мимо лица Сола на свет костра. Сол ловко поймал его ладонью, чтоб рассмотреть поближе - и, выругавшись, вытряхнул мотылька, чем тут же воспользовался Глупыш.
      - Ужалил? - Сос встревожился. - Дай посмотрю.
      Он подвел Сола к костру.
      У основания большого пальца виднелась одиночная точка с красным ободком, без признаков воспаления или нарыва.
      - Может быть, ничего страшного, просто защитный укус. Но мне это не нравится. На твоем месте я бы рассек его и высосал яд, если он там есть. Для верности. Никогда не слыхал, чтобы мотыльки умели жалить.
      - Чтобы я повредил себе правую руку? - засмеялся Сол. - Найди себе другую заботу, советник.
      - За неделю заживет.
      - Нет. И окончим этот разговор.
      В эту ночь они устроились как и в прошлую, поставив палатки бок о бок: пара в одной, Сос - в другой. Он лежал в напряжении, без сна, и никак не мог понять, что его так волнует. Когда он наконец забылся, перед глазами замелькали крылья и необъятные женские груди - оба видения смертельно-белые, одно другого ужасней.
      Утром Сол не проснулся. Он лежал в жару, полностью одетый. Глаза под вздрагивающими ресницами были полуоткрыты и недвижны. Дышал он поверхностно и быстро, словно ему сдавило грудь. Торс и конечности также были скованы спазмом.
      - Дух-убийца поразил его! - закричала Сола. - Ра... радиация!
      Сос осматривал изнемогающее тело, поражаясь внушительности и мощи его сложения, не утраченным даже в болезни. Раньше он полагал, что Сол скорее ловок, чем силен, но сейчас увидел его в ином свете: стремительность движений попросту скрадывала силу его мышц.
      - Нет, - ответил Сос. - Радиация повлияла бы и на нас.
      - Тогда что же это? - нервно допытывалась она.
      - Безобидное жало.
      Ирония была потрачена впустую: ей не снились смертельно-белые крылья.
      - Возьми его за ноги. Я хочу окунуть его в воду, чтобы остудить немного. - Сейчас Сос пожалел, что так мало прочел медицинских книг, хотя понимал в них едва ли половину. Человеческий организм обычно сам знал, что ему делать; возможно, в лихорадке был свой смысл - выжечь яд, например. Но он боялся позволить ее ярости слишком долго бушевать в мышцах и мозгу больного.
      Вдвоем они подтащили тяжелое тело к кромке воды.
      - Сними одежду, - скомандовал Сос. - После этого может быть озноб, ему нельзя будет оставаться в мокром.
      Она заколебалась.
      - Я никогда...
      - Живо! - заорал он, понуждая ее к действию. - Жизнь твоего мужа на волоске.
      Сос принялся распарывать прочный нейлон куртки, а Сола - развязывать на талии веревку и стаскивать брюки.
      - Ой! - вдруг вскрикнула она.
      Он чуть снова не наорал на нее. Что за причина для стыдливости при виде мужской стати в ее положении? Он обернулся, увидел... - и понял, в чем они не ладили. Ранение, родовая травма или мутация - сказать было трудно. Не удивительно, что Сол стремился полностью выложиться в своей жизни. Сыновья не продолжат его дела.
      - И все же он мужчина, - сказал Сос. - Многие женщины будут завидовать твоему браслету. - Он смутился, вспомнив, что в подобных же словах Сол пытался защитить его собственное мужское достоинство - тогда, после круга. - Не говори никому.
      - Н-нет, - передернулась она. - Никому. - Две слезинки покатились по ее щекам. - Никогда.
      Он догадался, что она подумала о чудных детях, которых мог бы подарить ей этот искусный воин, несравненный во всех отношениях, кроме одного.
      Они погрузили тело в воду; Сос поддерживал голову. Он надеялся, что шок, вызванный резким охлаждением, пробудит в обессилевшем от яда теле механизмы самозащиты. Но ничего не изменилось. Выживет Сол или умрет - на то воля судьбы, им же оставалось только надеяться.
      Через несколько минут он выволок Сола обратно на берег. Глупыш перебрался с его плеча на голову, досадуя на суматоху. Птице не слишком нравилась вода.
      - Нам придется остаться здесь, пока его состояние не изменится. У него сильный организм. Возможно, кризис уже миновал. Нам нужно избегать этих мотыльков, иначе они зажалят нас до смерти. Спать лучше днем, а ночью - смотреть в оба. И нужно перебраться в одну палатку, а Глупыша оставить снаружи - пусть охраняет. И перчатки не снимать всю ночь.
      - Да, - согласилась она, оставив прежнюю язвительность.
      Он понимал: настало тяжкое время. По ночам они, как узники, обречены жить в крохотном пространстве, не смея выйти ни по прихоти, ни по нужде. Спасаться от белокрылого ужаса и при этом - заботиться о человеке, который в любой момент может умереть.
      Не радовала и мысль о том, что Сол, даже полностью выздоровев, никогда не овладеет этой женщиной, полной соблазна, к которой теснота теперь прижмет его, Соса.
      3
      - Гляди! - воскликнула Сола, указывая через долину на склон холма.
      Был полдень. Солу не становилось лучше. Попытались накормить его, но горло отказывалось глотать, и они испугались, что он может подавиться. Сос держал его в палатке, скрывая от солнца, от нагло вьющихся мух, и все злился на свою неуверенность и невозможность что-либо предпринять. Он не удостоил вниманием глупый оклик женщины.
      - Сос, смотри же! - она подскочила, схватив его за руку.
      - Отстань от меня, - проворчал он, отмахиваясь.
      Огромный ковер расстилался на холме и широкой волной соскальзывал на равнину, словно струя жидкого масла пролилась на землю из какого-то космического кувшина.
      - Да что же это? - ее нервозность начинала раздражать. Утешало, правда, что она, по крайней мере, уже не пренебрегает его мнением. Те самые ренты?
      Затемнив ладонью глаза, он попытался что-то рассмотреть. Ковер явно не был масляным. Ранее безымянные страхи начинали обрастать плотью реальности.
      - Боюсь, это то самое, из-за чего в зоне нет животных.
      Он подошел к тачке Сола, вынул две крепких палицы - легкие полированные жерди два фута длиной и полтора дюйма в диаметре, закругленные с концов. Их материал имитировал древесину и был довольно прочен.
      - Возьми их, Сола. Как-то надо будет отбиваться, и тебе они больше подойдут.
      Поток надвигался. Не отрывая глаз, Сола следила за ним и приняла палицы, не особо надеясь на эту защиту.
      Сос взял булаву - орудие не длиннее палицы, сделанное из похожего материала, но массивнее. Удобная ребристая рукоять плавно перетекала в каплеобразный шар восьми дюймов в диаметре. Вся тяжесть булавы, весившей шесть фунтов, концентрировалась в этой капле. Рядом с другими орудиями булава выглядела громоздко, но одного ее увесистого удара было достаточно, чтобы закончить состязание, многие ее побаивались. По сокрушительности если бить со всего размаха - оно могло сравниться с молотом забойщика скота, с таким орудием мог управиться только мужчина.
      Он ощутил неловкость: это было не его оружие, да и по клятве он не имел права им пользоваться. Но тут же отогнал глупые колебания: сейчас булава в его руках не была боевым оружием, он не собирался вступать с нею в круг. Против неведомой напасти нужна была защита, и булава здесь была не большим атрибутом воинской доблести, чем лук и стрелы. А для обороны эта вещь была самой надежной.
      - Когда оно приблизится, бей с краю.
      - Сос! Это... это что-то живое!
      - Как раз этого я и боялся. Животные, миллионы маленьких тварей, опустошающих землю, пожирая на ней все живое. Нечто вроде странствующих муравьев.
      - Муравьев?! - она растеряно взглянула на свои палицы.
      - Вроде, но - хуже.
      Живой поток достиг долины, уже пересекал ее, отвратительно зыблясь. На таком расстоянии эффект маслянистости исчез. Авангард был уже близок.
      - Мыши! - выдохнула она облегченно. - Обыкновенные мыши!
      - Одни из самых мелких млекопитающих, и размножаются очень быстро, мрачно добавил Сос. - Млекопитающие, самые ненасытные и живучие существа на Земле. И сдается мне, эти - плотоядны.
      - Мыши? Но как...
      - Радиация. Она особым образом воздействует на потомство, и получаются мутанты. Почти все ущербны, но сильнейшие выживают и рождают еще более сильных. По книгам и человек произошел так же.
      - Но мыши!
      Самые первые уже добрались до их ног. Сос казался себе смешным с булавой, поднятой против столь тщедушных соперников.
      - Похоже, землеройки. Обычно едят насекомых. И если от радиации вымерло все, кроме насекомых, то они возвратились в первую очередь.
      Присев, он поддел перчаткой одного зверька и поднял его. Но Сола не стала смотреть, а Глупыша это зрелище не привело в восторг.
      - Мельчайшие, и самые злобные из млекопитающих. Два дюйма - но острые зубы и смертельный паралитический яд. Хотя в одной его недостаточно, чтобы убить человека. Нападают на все, что встретят, и съедают за день вдвое больше собственного веса.
      Сола перескакивала с ноги на ногу, пытаясь увернуться от нападающих лилипутов. Она не визжала по-женски, но позволить им ползать по своему телу или под ногами...
      - Смотри! - крикнула она вдруг. - Они...
      Он и сам увидел. Дюжина крохотных тварей проникла в палатку и, вскарабкавшись на Сола, вынюхивала лучшее место для укуса.
      Сос ринулся на них, грохнув булаву оземь. Сола отбивалась палицами, но зверьков становилось все больше. Отряды землероек были неукротимы. На каждую, сшибленную неуклюжим ударом, тут же с оскаленными зубками набрасывалась жадная толпа других. Вмиг разорвав тельце неудачника, они тут же сжирали его.
      - Мы не сможем перебить всех! В воду!
      Они распахнули палатку, подхватили Сола и с шумом вошли в реку. Сос зашел по грудь, стряхивая крохотных чудовищ. Руки кровоточили от укусов, ранок на их телах было достаточно, чтобы свалить с ног. Быть может, он все-таки ошибся касательно яда?
      Маленькие злобные толпы сгрудились у воды, и в какой-то момент он подумал, что маневр удался. Но вот самые решительные прыгнули в воду и поплыли, прикипев бусинками глаз к своей мишени. Следом поплыли и остальные, и вскоре на поверхности реки заколыхался живой ковер. Теперь-то уж было ясно, почему поверхность земли мертва!
      - Нам надо скрыться, плывем!
      Глупыш уже перелетел на противоположный берег и беспокойно раскачивался на ветке.
      - Но как же палатки, снаряжение?
      Женщина была права. Палатка им необходима - ночью они беззащитны перед мотыльками. Землеройки могли противостоять насекомым своим количеством, но крупные существа...
      - За палатками я еще вернусь, - он охватил согнутой рукой подбородок Сола и начал на боку подгребать к берегу. Булава где-то потерялась, да и зачем она сейчас?
      Спотыкаясь, они выбрались на берег. Сола склонилась над больным, а Сос - не без отвращения - снова бросился в воду. Теперь, без ноши, он поплыл быстрее, но ближе к берегу пришлось прорываться сквозь слой копошащихся хищников. Когда Сос почувствовал их у самого лица, его передернуло от омерзения. Он набрал в легкие воздуху и нырнул, стараясь проплыть как можно дальше. Затем оттолкнулся ногами о дно и - наискось рассек поверхность воды. Землеройки брызнули в разные стороны, он вдохнул через стиснутые зубы и нырнул снова.
      Выскочив на берег, он побежал, наступая на пищащие мягкие комочки, подхватил первый попавшийся тюк и сорвал с колышков свою палатку.
      Мерзкие зверьки сновали среди поклажи, шныряли в складках скомканной палатки. Прижав вещи к груди, боясь останавливаться, он на бегу отряхивал ношу, но грызуны вцепились накрепко, их острые мохнатые мордочки тыкались ему в лицо, иглами зубов рвали кожу, словно издеваясь, норовили прыгнуть в глаза.
      Сос неуклюже бухнулся в воду, чувствуя вокруг все тот же живой ковер, и бешено заработал ногами. Теперь он не мог скрыться под водой конструкция снаряжения была плавучей, палатка наполнилась воздухом, и обе руки оказались заняты. Крохотные дьяволы продолжали свою пляску на снаряжении, впивались коготками в его губы, нос. Зажмурив глаза, он упрямо колотил ногами, надеясь что плывет в правильном направлении, а проклятая мелюзга копошилась уже в волосах, вгрызалась в уши, пыталась забраться в ноздри. Он услышал хриплый крик Глупыша и понял, что птица прилетела встретить и направить его - благо, в воздухе ей ничего не угрожало. Сос втягивал воздух сквозь стиснутые зубы, чтобы не дать землеройкам набиться еще и в рот.
      - Сос! Сюда!
      Сола звала его. Мысленно поблагодарив ее, он поплыл на звук - и вот зыбкое месиво осталось позади. Он снова обогнал их!
      Поток промыл снаряжение и палатку, выдворив захватчиков, и теперь он мог окунуться с головой, чтобы течение снесло последних животных.
      Ноги Солы мелькали перед ним, указывая дорогу. Ничего более прелестного он не видел.
      Вскоре он растянулся на берегу. Девушка принялась освобождать его от ноши, сваливая ее в илистую грязь.
      - Иди! - крикнула она ему в ухо. - Они уже рядом!
      Идти, идти, несмотря на смертельную усталость. Он с трудом поднялся на четвереньки, отряхнулся, как большой лохматый пес. Укусы горели на лице, руки отказывались разгибаться. Он поднял Сола, вскинул на спину и заковылял по крутому склону холма. Он задыхался, хотя еле передвигал ноги.
      - Иди! - снова прозвучал ее пронзительный крик. - Иди-иди-иди!..
      Сос видел ее перед собой, с поклажей. Материал палатки свисал, шлепал ее по мокрому заду. Сказка, а не зад! - Он попытался сосредоточиться на этом, чтоб не замечать нестерпимой тяжести на плечах.
      Бегство - кошмар изнеможения и тоски - длилось вечность. С тупым усилием он переставлял одеревенелые ноги. Он падал и тотчас поднимался, подгоняемый безжалостным воплем, тащился еще одну бессмысленную тысячу миль, падал снова... Мохнатые мордочки с окровавленными блестящими зубками тыкались в глаза, ноздри, рот; мягкие тельца сплющивались, визжали и бились в агонии под его великанскими ступнями, превращаясь в жижу из хрящей и крови; и невероятные, снежно-белые крылья кружились повсюду, куда он ни бросал свой взгляд.
      И было темно, и он дрожал, лежа на промозглой земле рядом с трупом. Он перевернулся, удивляясь, почему еще жив, и вдруг раздался шум крыльев, коричневых крыльев с желтыми пятнами, и Глупыш опустился на его лоб.
      - Милый, - прошептал он, поняв, что мотыльки ему не страшны, и погрузился во мрак.
      4
      Дрожащие отблески огня коснулись его век и заставили проснуться. Рядом лежал Сол, еще живой. В хаотической пляске теней пылающего костра он увидел Солу. Она сидела совершенно голая.
      Затем до него дошло: они все обнажены. После водяной купели на теле Сола оставалось еще некое стыдливое подобие одежды, но он, она...
      - Я положила все у костра, просушиваться, - сказала Сола. - Тебя так жутко трясло, что мне пришлось стащить с тебя эти мокрые тряпки. И с себя...
      - И правильно, - ответил он, удивляясь, как ей удалось его раздеть. Вероятно, она порядком помучилась, тяжесть его тела была не по силам женщине.
      - Я думаю, все уже высохло, - сказала она. - Вот только мотыльки...
      Его взгляд наткнулся на палаточную ткань. Сола так удачно выбрала место для костра, что его тепло проникало сквозь легкую сетку на входе и грело внутренность их убежища, не наполняя его дымом. Мужчин она положила навзничь, головой к свету, сама примостилась на корточках у их ступней, слегка подавшись вперед, чтобы нейлоновый скат палатки не касался спины. Положение вряд ли удобное. Но как зато смотрелась ее неприкрытая грудь!
      Он упрекнул себя в излишнем внимании к ее прелестям в столь неподходящий момент. Но этим заканчивалось всегда: физическое естество настойчиво напоминало о себе всякий раз, как он смотрел на нее. Сос вспомнил сок, и его озарила догадка: он боялся соблазниться женой друга и тем самым - обесчестить себя. Сола все сделала быстро, разумно, даже смело, и было бы оскорбительно с его стороны придавать ее действиям двусмысленность. Но видеть ее рядом - обнаженную, желанную - и с чужим браслетом на руке!..
      - Может, я принесу одежду? - спросил он.
      - Не надо. Мотыльки повсюду, и они здесь еще крупнее. У Глупыша, конечно, пиршество, но нам лучше не высовываться.
      - Скоро нужно будет подбросить хвороста в костер.
      Снаружи было холодно: ноги мерзли, несмотря на то, что закрытая палатка хорошо держала принесенное нагретым воздухом тепло. Он видел, как Сола, дальше всех сидевшая от костра, ежится и дрожит.
      - Мы можем лечь вместе, - сказала она. - Это всех нас согреет, если ты выдержишь мой вес.
      И снова это было разумно. Палатка не рассчитана на троих, и если Сола ляжет сверху на обоих мужчин, то появится и пространство и тепло. Она рассуждала здраво, и он не хотел в этом ей уступать.
      Ее гладкое, как шелк, бедро, скользнуло по его ступне. Острый ток пробежал вверх по ноге.
      - Мне кажется, жар у него ослаб, - сказала она. - Если этой ночью мы не дадим ему замерзнуть, возможно завтра ему будет лучше.
      - Вероятно укусы землероек противодействуют яду мотыльков, - заметил он, охотно меняя тему. - А где мы находимся? Я не очень помню, как сюда попал...
      - На другом берегу реки, на пригорке. Я не думаю, что они смогут сюда добраться, по крайней мере этой ночью. Они передвигаются ночами?
      - Вряд ли. Должны же они когда-нибудь спать. - Он помолчал. - Значит, сразу за рекой? Выходит, мы забрались еще глубже в зону.
      - Ты же говорил, радиация исчезла.
      - Я сказал: отступает. Но я не знаю, как быстро, и как далеко. Возможно, здесь она и есть.
      - Я ничего не чувствую, - сказала она нервно.
      - Ты и не можешь чувствовать.
      Это был бессмысленный разговор. Как бы то ни было, они не могли ничего изменить.
      - Если вокруг растения, то все в порядке: радиация их убивает.
      Однако насекомые в сотни раз устойчивей к радиации, нежели человек, а мотыльков здесь значительно больше...
      Разговор прервался. Сос понимал, что вызвало эту неловкую заминку: тепло необходимо было сохранить, и оба знали - зачем, но переходить к самому действию... У него не хватало смелости предложить ей устроить свою пышную грудь на своем обнаженном теле, и она не могла растянуться на нем так, без предисловий. Принятое умом отторгалось реальностью, мысль о подобном контакте возбуждала не меньше, чем собственно ощущение, и он чувствовал, что это не замедлит обнаружиться. Вероятно, и ее это волновало, поскольку оба знали: Сол никогда не обрадует Солу своим объятием.
      - Смелей поступка я еще не видела. Вернуться в такой кошмар за палаткой!
      - Я должен был... Не помню даже, как все происходило, помню только твой крик: "Иди! Иди!" - Он осекся, подумав, что звучит это неблагодарно. - Ты заставляла меня двигаться. Я тогда просто не осознавал, что делал.
      - Да я всего-то один раз крикнула.
      Значит - просто засело в мозгу, как и прочие фантасмагории.
      - Но ты увела меня от землероек.
      - Я сама их боялась. А ты взвалил Сола и побежал за мной. Когда ты падал, я иногда думала: это конец, ты выдохся. Но ты снова поднимался и шел.
      - В книгах это называется истерической силой.
      - Да, ты очень сильный, - согласилась она, не поняв. - Может, не такой быстрый в движениях, как он, но намного сильнее.
      - А ты, между прочим, тащила все снаряжение. И здесь все устроила.
      Он окинул взглядом палатку, тут только сообразив, что Соле пришлось самой мастерить колышки и камнем вколачивать их в землю, прежние-то остались на прежнем месте, там, где бесновалась плотоядная мелюзга. У палатки был легкий крен. Забыла Сола вырыть вокруг и канавку для стока воды. Но распорки стояли прочно, и материал был хорошо натянут.
      При везеньи и - главное - бдительности палатка была надежным укрытием и от мотыльков, и от непогоды. А расположение костра было просто гениальной догадкой.
      - Отличная работа. Я и не подозревал, что у тебя столько талантов.
      - Спасибо, - она потупила взгляд. - Я должна была это сделать.
      Они снова замолчала. Костер угасал, и теперь Сос видел только мелькающие блики на ее лице и чудные, округлые контуры высокой груди. Пора было укладываться, а они все никак не могли решиться.
      - Когда я еще жила со своей семьей, мы иногда выбирались в походы. И я знаю, что палатку нужно ставить на возвышенности, на случай дождя... (Значит, она понимала необходимость стока.) - Мы с братьями обычно пели что-нибудь у костра, чтобы проверить, как долго сможем не уснуть.
      - И мы тоже, - задумчиво произнес он. - Но теперь я помню только одну песню.
      - Спой.
      - Нет. Не могу, - смутился он. - Я всегда сбиваюсь с мелодии.
      - И я тоже. А что это за песня?
      - "Зеленые рукава".
      - Я ее не знаю. Спой.
      - Я не могу петь, лежа на боку.
      - Ну тогда сядь. Здесь есть место.
      Он перевалился на спину, сел. Женщина оказалась напротив, в углу, а Сол своим неподвижным телом соединял их, как диагональ. Сос был рад, что уже совсем стемнело.
      - Это не очень подходящая песня.
      - Народная?
      Ее тон делал смешной всякую щепетильность. Исчерпав запас отговорок, он глубоко вдохнул и начал:
      Увы, моя радость, зачем я любил,
      Зачем для тебя я весь мир позабыл?
      Всю жизнь я хотел быть лишь рядом с тобой,
      Но рядом с тобою не я, а другой.
      - Как красиво! - воскликнула она. - Любовная баллада.
      - Я не помню остальные куплеты. Только припев.
      Зеленые рукава - моя радость,
      Зеленые рукава - моя нежность,
      Зеленые рукава - мое счастье,
      О, Леди Зеленый Рукав!
      - Неужели мужчина может так любить женщину? - задумчиво спросила она. - То есть, чтобы хотеть всю жизнь провести с нею рядом?
      - Бывает. Это зависит от мужчины. Да пожалуй, и от женщины тоже.
      - Это, наверное, так хорошо, - она загрустила. - Мне еще ни один мужчина не давал свой браслет лишь для того, чтобы просто быть со мной рядом. То есть, как в песне. Разве что...
      Ему почудилось, она устремила свой взгляд на Сола, и он заговорил вновь, чтоб отогнать недобрую мысль.
      - А чего тебе не хватает в жизни? Что ты ищешь в мужчине?
      - Власти... В основном - власти. Мой отец был в племени воином второго ранга, никогда не выходил в вожди, да и племя было маленьким. Когда он получил серьезное ранение и ушел к ненормальным, мне стало так стыдно, что я решила сама пробивать себе дорогу. Я хочу носить имя, которым все будут восхищаться. Этого я хочу больше всего на свете.
      - Возможно, оно у тебя уже есть. Сол - великий воин, и он собирается построить империю. - Он опять сдержался, чтобы не обмолвиться о том, чего это имя никогда не сможет дать.
      - Да, конечно. - В ее голосе не слышалось радости.
      - А твоя песня как называется? - спросил Сос.
      - "Долина Красной реки". Я думаю, такое место действительно было, до Взрыва.
      - Да, было. В Техасе, кажется.
      Она начала петь, не дожидаясь дальнейших приглашений. Природа не обделила ее музыкальным слухом.
      Не спеши, ведь тебя так люблю я!
      Скоро будем мы вновь далеки.
      Но запомни навек поцелуи
      Над Долиною Красной реки.
      - Как это вышло, что ты стал ученым, - спросила она, закончив куплет, словно застыдившись откровенности своей песни.
      - На востоке у ненормальных есть школы. А я всегда был любопытным, задавал вопросы, на которые никто не мог ответить, - например, почему произошел Взрыв. Мои родители отдали меня в услужение к ненормальным, надеясь, что те меня обучат. И я таскал за ними отходы, убирал в помещениях, а они научили меня читать и считать.
      - Наверное, это было ужасно!
      - Это было прекрасно. Парнем я был крепким, и работа меня не слишком утомляла. А когда они увидели, что я действительно хочу учиться, то взяли меня в школу на полный учебный день. В старых книгах были такие невероятные вещи! Из них я узнал историю мира - еще до Взрыва, тысячи лет назад. Тогда существовали нации и империи, намного большие, чем любое из нынешних племен, а людей было столько, что на всех не хватало еды. Они даже строили корабли, чтобы летать в космос к другим планетам, которые мы видим в небе...
      - А, - протянула она разочарованно, - легенды...
      Он понял, что продолжать не стоит. Почти никого, кроме ненормальных, не интересовали древние времена. Для человека обыкновенного мир начался после Взрыва. Дальше его любопытство не заходило. Две большие группы существовали на планете: воины и ненормальные, - все остальное не имело значения. Воины кочевали семьями или племенами, путешествуя от стоянки к стоянке, от лагеря к лагерю, приобретая личный статус и воспитывая детей. Вторая группа состояла из ученых и строителей. Поговаривали, она умножалась за счет неудачливых или выбывших из строя воинов, с их помощью строили стоянки, прокладывали дороги через леса. Они распределяли оружие, одежду и все то, что, по их же уверениям, сами не производили. И никто не знал, откуда брались эти вещи, и никого это, в сущности, не волновало.
      Те, кто изучал прошлое или какую-либо подобную бессмыслицу, и были ненормальными. Собственно, они мало отличались от своих кочевых собратьев. И уж вовсе не были идиотами. Сос искренне их уважал. Прошлое принадлежало им, и будущее, как он подозревал, тоже. Их только существование и было плодотворным. Нынешнее положение вещей неизбежно должно было измениться. Цивилизация со временем всегда вытесняла анархию, о чем ясно свидетельствовала история.
      - А почему ты не...
      Она оборвала фразу. Слабые отблески огня уже совсем угасли, и теперь только голос выдавал место, где она сидела. Он подумал, что его спина заслонила от Солы последние крохи тепла, хотя она и не жаловалась.
      - Ненормальный? - закончил Сос.
      Он и сам не раз думал об этом. Но кочевая жизнь имела свое очарование, а подчас и мгновения нежности. К тому же, она служила хорошей закалкой для тела и дорогой воинской доблести. В книгах, конечно, были чудеса, но они были и в окружающей жизни. Он хотел и того, и другого.
      - Я всегда считал нормальным для себя сражаться с мужчиной по своему выбору и так же любить женщину. Делать то, что хочу, и когда хочу. И зависеть лишь от того, насколько сильна моя правая рука.
      Сейчас это прозвучало глупо. Его лишили всех воинских прав, женщина, которую он желал, предпочла связать свою жизнь с другим. Его собственная наивность была причиной этого краха.
      - Давай спать, - угрюмо буркнул он, ложась снова.
      Она подождала, затем, без единого слова, взобралась на него и распласталась на спинах мужчин. Сос чувствовал, как ее голова с копной мягких волос устраивается на его правом плече; щекочущие пряди скользнули между рукой и туловищем, словно побуждая к действию... Он знал: то было чистой случайностью. Женщины не всегда понимают, как их длинные волосы иногда действуют на мужчину. Левая грудь ее, - теплая, нежная, сплющилась о его спину, гладкое тяжелое бедро прильнуло к внутреннему изгибу колена. При дыхании теплый живот ее ритмически прижимался к его напрягшимся ногам.
      В темноте он до боли сжал кулак.
      5
      - В следующий раз, советник, если ты скажешь, чтобы я в лепешку расплющил булавой вот эту руку, я сделаю это с радостью, - сказал Сол. Он был бледен и слаб, но болезнь уже отступила. Перед тем, как он проснулся, они обрядили его в новые брюки из поклажи и предоставили свободу думать об утраченной одежде что угодно. Он о ней и не спрашивал.
      На дикой яблоне Сола обнаружила зеленые плоды, этой едой им и пришлось удовлетвориться. Под одобрительные кивки женщины Сос, не вдаваясь в подробности, поведал о битве с землеройками.
      - Значит, мы не сможем использовать эту долину, - сказал Сол, не дослушав до конца.
      - Напротив. Это прекрасная тренировочная площадка.
      - С этими землеройками? - Сола скосилась на него.
      - Дай мне двадцать крепких ребят, - Сос решительно посмотрел в лицо Солу, - и один месяц на работу. Я очищу эту территорию на год вперед.
      Сол пожал плечами.
      - Хорошо.
      - А как мы отсюда выберемся? - озабоченно поинтересовалась Сола.
      - Так же, как и пришли. Землеройки - рабы своей прожорливости. Они не могут долго оставаться на одном месте. Тем более, что в этой долине им и так нечем было поживиться. Они, должно быть, уже перебрались на новое пастбище. А вскоре и вовсе перемрут: у них короткий жизненный цикл. В такие полчища они, надо думать, собираются каждое третье или четвертое поколение. Правда, это случается несколько раз в году.
      - Откуда они взялись? - спросил Сол.
      - Скорей всего, мутировали от радиации. - Он пустился в описание возможной эволюции землероек, но Сол откровенно раззевался. - В любом случае, они должны были измениться, чтобы здесь выжить, и теперь сметают все на своем пути. Чтобы не погибнуть с голода, им приходится забираться все дальше и дальше. Но бесконечно это продолжаться не может.
      - И ты сумеешь очистить от них долину?
      - После некоторых приготовлений.
      - Ну хорошо. А теперь нам пора идти.
      Долина снова была свободна: нигде ни одной землеройки. И только трава, затоптанная мириадами когтистых лапок, да холмики вырытой в поисках жирных личинок земли напоминали о пронесшейся лавине. Казалось, животные взбирались на каждое деревце, прижимая его к земле совокупным весом, и даже пытались грызть листву. Настоящий бич природы!
      Сол рассеянно оглядел унылую картину.
      - Двадцать человек?
      - Да, и месяц работы.
      От ходьбы к Солу возвращались силы, но спутники его время от времени обменивались озабоченными взглядами: не слишком ли он старается выглядеть молодцом, ведь смерть стояла так близко!
      Они торопились, надеясь покинуть Больную землю еще до темноты. Ноги словно сами несли их, и на закате они были недалеко от границы. Глупыш по-прежнему сидел на плече Соса, и под его защитой они не боялись двигаться и в сумерках.
      На стоянке они задержались на сутки; наслаждаясь теплом, уютом, безопасным сном и обильной пищей. Сола спала рядом с мужем и более ничем не возмущалась. Ничто вроде не говорило о том, что происшедшее на Больной земле что-либо для нее значит, пока Сос не услышал, как она тихонько напевает "Зеленые рукава". Он понял: из их круга еще никто не вышел победителем. Ей придется еще сделать выбор между противоборствующими желаниями, и после - либо вернуть Солу его браслет, либо остаться с ним.