На земле стояла красивая молодая женщина. Она улыбнулась ему, она протянула ему пригоршню земли, словно пытаясь завлечь его в свой мир, но Иво прошел мимо. Дальше могучий бык рыл копытом землю – воплощение силы, но без агрессивности. Последней была коза – милая козочка, все как положено – рога, борода, и прекрасное вымя. Но ведь, вне всякого сомнения, этот символ означал взрослого козла, самца, самое неутомимое в мире животное! Может быть, где-то это было и так, но Иво ясно видел своими глазами и не мог отрицать этого – ОНА, взгляд одного глаза говорил о ПРОНИЦАТЕЛЬНОСТИ, а другой, Иво даже остановился, чтобы в этом убедиться, – о ЛЮБВИ. Он стоял перед Козерогом, его окружала земля, он слушал блеяние фагота и не мог рта раскрыть.
      Она сказала:
      – Музыка – это любовь, которой не хватает слов.
      Позади нее Гротон увидел скалу, а на ней, на изрытой временем поверхности камня был написан текст:
      Поначалу были сложности в постановке излучателей помех – именуемых в просторечии разрушителями, так как многие молодые цивилизации не в состоянии были понять истинное предназначение этих устройств. Тем не менее, план был выполнен. Хотя и пришлось на время Второго Вторжения ограничить галактические обмены, для цивилизации это была скорее спячка, чем смерть.
      Через четырнадцать тысяч лет сферы действия всех излучателей перекрылись, и на станции излучателей были посланы команды, которые отключили системы защиты на спутниках-минах.
      Прошло еще некоторое время, и станции стали хранилищем экспонатов галактической истории и даже приобрели статус музеев.
      По мере того, как цивилизация развивалась и, дойдя до определенного уровня, становилась невосприимчивой к сигналу разрушителя, ее представители стремились посетить станцию и пополнить музей своими экспонатами.
      Природа сигналов была такова, что представители молодых цивилизаций физически не могли добраться до станций – таким образом, отбор экспонатов осуществлялся автоматически.
      Второе Вторжение, как и Первое, длилось около миллиона лет. Так как цивилизация была подготовлена к ней, то потерь не было – на счету Второго Вторжения не было уже опустошенных войнами миров, если культуры и погибали, то лишь по естественным причинам.
      Сеть станций-разрушителей рассматривалась лишь как превентивная мера, но не как решение проблемы. Главный удар был проведен на другом направлении. Была предпринята первая совместная галактическая экспедиция – целые планеты совершали прыжки в далекий космос. Основными участниками программы среди развитых цивилизаций были: Нгасо, Хорвен и Доон. Целью экспедиции было выяснение происхождения Странника и его назначение. Они ушли и не вернулись.
      Суть Странника была понята лишь когда Третья Цивилизация приняла отчеты от выживших участников экспедиции, находившихся на расстоянии в несколько миллионов лет. Самый полный из них, отчет Хорвена, явился для всех откровением, и то, что он открыл, в корне изменило взаимоотношения между галактическими мирами. 
      Неведомая сила вытолкнула Афру в другую реальность. Она была зачарована божественной музыкой, величием галактической истории – теперь она узнала о ней больше, чем о чем-либо другом в своей жизни.
      Затем она утратила ощущение времени, ее обволакивала мягкая мелодия. Наконец окружающий мир обрел прочность, она стояла в...
      Супермаркете.
      Пред ней был проход меж горами консервированных продуктов. По одну сторону консервы с бобами: сорта лимо, пинто, флотские, большие северные, вегетарианские, со свининой, с черным горошком. По другую сторону прочие овощи: картофель – резаный консервированный, кукуруза – мягкие хлопья, кукуруза – мягкое зерно, тушеные помидоры, горох – для детей, горох сушеный, свекла резаная. За одним из консервных монбланов стояли корзины со свежими овощами – свежая зелень, крутые красные бока, пышная белизна. Аккуратные и четкие таблички помогали ориентироваться в проходах. Вдали виднелись коробки из консервированных соков, сухого молока, коробок сигарет, мешочков с древесным углем. Штабелями были сложены книги – двенадцать томов дешевой краткой энциклопедии.
      Степенно прохаживались покупатели, толкая перед собой корзины на колесиках.
      Дети, оставленные без присмотра, носились по магазину, сморкались в вялые листья салата, разливали виноградный сок на побитый кафель пола, поедали еще не купленные бананы, а шкурки бросали за громадные контейнеры со стиральным порошком, где бригады уборщиков появятся лишь через несколько дней. Задерганные домохозяйки, решив вдруг, что сладкое уж очень повредит их фигуре, оставляли таять коробки с мороженным на полгаллона на стеллажах с жевательной резинкой возле касс. Мужчины в шортах, выпятив, кто волосатую грудь, кто необъятных размеров живот, с важным видом тащили упаковки с банками пива. Девочки, лет по шестнадцать, шумной толпой собрались возле стойки с журналами, игнорируя надпись ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЧИТАЙТЕ В МАГАЗИНЕ.
      Афра стояла среди всего этого, впитывая всем своим интеллектом окружающий мир. Она ожидала увидеть все, что угодно, но только не это. Супермаркет был самый обычный, и народ в нем был самый заурядный. Куда ни глянь, всюду унылый средний класс, ничего инопланетного или хотя бы экстравагантного, если не считать того, что все выглядело несколько старомодно. Если уж здесь и должно было воссиять перед ней «откровение» Странника, то изложено было оно в весьма неочевидной форме.
      Она повернулась, ища выход.
      Афра считала, что видение продлится отведенное ему время, и все, что нужно ей сообщить, сообщат, какие бы действия она не предпринимала. Нужно просто переждать и сохранять при этом спокойствие.
      Ее взгляд зацепился за человека, стоящего в ближайшей очереди в кассу. Нижняя часть его лица была закрыта шарфом, как в сильные холода, хотя температура в магазине была вполне приемлемой, на голове этого человека сидела лихо заломленная шелковая шляпа. Одну руку он погрузил в карман, словно рылся в поисках мелочи. Что-то было в нем знакомое.
      Афра закричала от ужаса и помчалась прочь от этого человека. Плечом она больно ударилась о пирамиду бобовых консервов, лавина банок окатила ее и потекла, громыхая, вдоль по проходу. Все удивленно обернулись на шум.
      – Нет! – срывающимся голосом закричала она. – Я отказываюсь! Я не хочу...
      Ее отрицательная реакция была столь сильной, что окружающий ее мир задрожал, утрачивая черты реальности. Она знала, что это всего лишь видение, да к тому же для нее характерным было активное неприятие иррациональных явлений, подкрепленное сильной волей. Иллюзия имела над ней власть не дольше, чем кошмар над спящим человеком, когда тот, осознав что спит, отказывается смотреть сон дальше.
      Обрел очертания зал в станции разрушителя и парящие в невесомости фигуры людей. Ей удалось вырваться.
      Вначале ей показалось, что Гарольд и Беатрикс тоже в норме, но потом она заметила, что их действия – лишь реакция на события в каком-то параллельном мире. Их глаза следили за невидимыми событиями, ноги шагали по невидимой поверхности, то и дело обращались они к невидимым собеседникам, не обращая внимания друг на друга.
      Иллюзии прочно удерживали их в своих объятиях.
      Иво все еще играл на странном инструменте. Действовали только руки – у этого инструмента не было мундштука, как, например, у трубы – но звучание передавало гамму звуков целого оркестра, в котором доминировали четыре инструмента: скрипка, флейта, валторна и фагот. Ей удавалось разобрать даже отдельные партии. Ей показалось, что лучше всего различался фагот, она знала, что играть на нем очень непросто. Однажды ей рассказали историю о фаготисте, который сошел с ума. Сумасшествие вызвал целый ряд причин: реакция тела на звуковые колебания, постоянное напряжение губ, повышенное внутрилегочное давление – бедный фаготист задыхался между пассажами, так как у него не было времени выдохнуть полностью, и в результате мозг страдал от постоянного кислородного голодания.
      Она даже в детстве не верила этой басне, но знала, что в некотором смысле фагот отрицает обычные законы музыки и только хорошей техники работы пальцев недостаточно для хорошей игры.
      Она вспомнила, что – минуту назад? час назад? – слышала уже этот характерный для фагота пассаж, что очень любят композиторы, – как правило, им нравятся многоцветные тона инструмента и шутовское звучание верхнего регистра. Она слышала все это недавно, когда она была...
      Козой?
      Она отшатнулась от этой мысли. Очевидно, эта музыка в состоянии создать для каждого из их компании свой эфемерный мир. А Иво тоже видит галлюцинации. Он играл, но глаза двигались, губы шевелились, говоря что-то беззвучно. Скорее всего, неполная галлюцинация.
      Ей удалось вырваться из кошмара, предназначенного для нее, но лучше от этого не стало. Тела их были рядом, но фактически она оставалась одна. Что же было не так? Она ведь, несомненно, должна была войти в храм науки – истории, философии, но никак не в супермаркет.
      Заговорила Беатрикс. Вначале послышался смущенный смех, затем:
      – Я вовсе не красивая, мне уже почти сорок.
      Почти. Гротон, конечно, составил в свое время ее гороскоп, и получилась какая-то конфигурация планет под названием «качели». Смешно даже представить, но он сделал из этого вывод, что Беатрикс – его женщина. Не ошибся ли он? Похоже, что нет. А что бы он сказал о перспективах замужества, определяемых ее, Афры, датой рождения? Она никогда не признавалась ему, насколько это ее интересует.
      Как бы отвечая своей жене, Гарольд произнес:
      – Одну статическую щетку для Королевы.
      Иво продолжал играть, магическая музыка инструмента исходила из его инструмента и уносилась в бесконечность. Слух Афры по прежнему четко различал пассажи фагота, вовсе не громкие и не резкие, а западающие ей в душу. Приглядевшись, она, казалось, рассмотрела в пальцах Иво очертания инструмента. Восьмифутовая труба, сужающаяся и загибающаяся назад, изящный изогнутый мундштук с двойным язычком, и отверстия, закрывая которые, музыкант управляет звуком.
      Партия гобоя была выразительна, неповторима, задумчива, она будила воспоминания, уводила ее за собой...
      Она вырвалась из объятий мелодии, не пожелав вернуться в мир иллюзий.
      – Очень мило, – сказала Беатрикс, – но...
      – Дрон примет командование, – ответил Гарольд.
      Пауза.
      – Большое вам спасибо.
      Афра внимательно наблюдала за ними, отогнав навязчивую мелодию в дальние уголки сознания. Они участвовали в чем-то, она же оставалась без дела, это задевало ее, но ведь видение, которое ей подсунули, было просто неприличным. А может, ей удастся попасть в чей-нибудь сон?
      – Какова оперативная задача? – спросил Гарольд.
      Афра удивленно подняла брови.
      – Оперативная задача? Выяснить, чем же на самом деле является...
      – А мины сделают невозможными последующие атаки?
      – Это зависти от...
      – Что за вооружение у фелков, по сравнению с нашим?
      Афра пожала плечами:
      – Мне кажется, вы плохо меня слушаете, Гарольд.
      – Сколько у нас времени?
      Она взглянула на Иво и Беатрикс.
      – Мы можем оставаться здесь хоть вечность, Гарольд, если не выберемся отсюда, то скоро помрем с голоду. Если можно умереть от голода в стране снов. Сон может быть весьма увлекательным, но, как сказал Фрост...
      – Сколько у нас времени, до того, как неприятель прорвется и уничтожит станцию разрушителя?
      – Ну, Роберта Фроста вряд ли можно назвать неприятелем, он...
      – Вы планируете дождаться их атаки?
      – Фрост сказал: 
 
Мечты прекрасны, темны, глубоки
Но есть, однако, у меня заботы,
И мне придется много миль пройти
Пред тем, как сны меня обнимут.
И... 
 
      – Почему?
      – Гарольд, о поэме не спрашивают «почему?»
      – Правда, у Фроста было «леса», а не «сны», но мне подумалось, что...
      – У вас есть руководство по стратегии?
      – Нет! Черт бы вас побрал! Я считаю секс лучшей стратегией.
      – Если только он выживет.
      – Если вы выживете. Вы невозможны, Гарольд.
      – А у фелков такая же организация? Они не учатся на уроках истории?
      Она отвернулась от Гротона. Это представление начало ей надоедать. Мягкая мелодия фагота вновь обволокла ее, но, как и в прошлый раз, она разрушила очертания музыки. И вновь ей почудились очертания фагота: его стройное тело из розового дерева, кольцо из слоновой кости, стягивающее выходное отверстие. Несмотря на необычное окружение, сладкий яд музыки Иво действовал на нее. Иво впервые взял эту инопланетную штуку, и ему удалось сыграть на ней целую симфонию, в которой партия каждого инструмента была совершенна. Он был виртуозом в игре на фаготе, и в то же время, талантливым флейтистом. Если бы она знала о его музыкальном даровании раньше!
      Беатрикс была чем-то обеспокоена.
      – Здесь? – спросила она.
      Афра попыталась представить, что же так взволновало Беатрикс, но вскоре это стало ясно из ее действий. В ее сне были весьма несовершенные санитарные удобства. Афра направилась было к Беатрикс, чтобы помочь, или хотя бы составить компанию в неловкой ситуации, но все было закончено, прежде, чем она успела приблизиться. К счастью, дело не пошло дальше имитации. Чуть позже Беатрикс уснула.
      Время шло.
      Гарольд все разглагольствовал о кораблях, тактике, переговорах, и ни разу, что было поразительно, не упомянул астрологию, Афра была бы счастлива услышать сейчас хоть что-то знакомое и понятное, пусть даже лекцию по астрологии.
      Она решила поплавать в воздухе и двинулась куда глаза глядят, в надежде отыскать границы зала. Но чем дальше, тем плотней становился туман, «приятный, темный, глубокий» – на память ей пришла поэтическая строчка, да и в невесомости она совершенно потеряла способность ориентироваться. Пришлось оставить эту затею, Афре вовсе не улыбалась перспектива заблудиться и променять компанию, даже лунатиков, на одиночество во тьме.
      Она вернулась к товарищам и, не сводя глаз с Иво и его призрачного оркестра, стала незаметно засыпать. Когда все это закончится, нужно будет обсудить с ним кое-какие вопросы. Ведь он... его талант...
      Когда она проснулась, ничего не изменилось.
      – Я и вправду ничего не понимаю в местах для стоянки, – обратилась к кому-то Беатрикс.
      Прошло несколько часов, по крайней мере, но Афра не чувствовала голода, и вообще, организм ничем о себе не напоминал. Казалось, что на какое-то время процессы обмена в организме прекратились, но в снах все было, как подобает. Каким-то образом люди даже в состоянии стасиса сохраняли сознание. Еще одно чудо галактической науки? Почему бы и нет.
      А Иво все наяривал. Как пальцы его столь долго выдерживают этот бешеный темп? Здесь, что же, и усталость невозможна? Но одно очевидно, как только исчезнет музыка, исчезнут и видения. А что потом?
      Выполняя задание – ее задание, они оказались в этом гиблом месте. Это можно, по идее, считать финалом их путешествия, развязкой затянувшейся приключенческой повести. Но где же враг? Она, конечно, не предполагала, что здесь ждет их сеча лютая с отрядами кровожадных чудищ, но ЭТО?..
      Прошло еще несколько часов. Гарольд спал. Беатрикс переживала какие-то ужасные события, кричала «Убейте его!», затем упавшим голосом произнесла «Это же человек», затем затихла.
      Гарольд с кем-то беседовал, похоже, не с человеком.
      – Вы один-из-тысячи! Тот вид, у которого иммунитет к разрушению... Вы, вы построили разрушитель!.. Зачем вы сделали это? Почему вы считаете, что только у вас есть право на космические путешествия? – И потом: – И мне тоже придется примкнуть к этой стороне? Даже если я не уверен, что согласен с позицией этой стороны?
      Как во сне, так и наяву, Гарольд всегда знал, на чьей он стороне. Он всегда вел честную борьбу. А Афра бы на его месте, в его иллюзии, отбросила бы всякие правила, приличия, и послала бы этого инопланетника ко всем чертям.
      – Разрушитель, он уничтожает только злые умы?
      Афра постепенно пыталась представить себе полную картину. Злые умы – как Брадли Карпентер. Ведь Гарольд всегда говорил прямо и не стал бы заниматься казуистикой.
      Но фразы Гарольда все больше и больше тревожили ее, будили червя сомнений. А что, если они ошибались в своем отношении к разрушителю? Невозможно, но все же...
      Опять заговорила Беатрикс. Она беседовала с кем-то об огне, воде, бесчеловечности. До этого она довольно долго кого-то звала:
      – Черный, черный, где ты?
      Афре пришлось заткнуть уши, чтобы не слышать ее бесконечные жалобные завывания. Теперь они заговорили все вместе, и Гарольд наконец-то добрался до астрологии... Было трудно уследить одновременно за обоими, и ей пришлось ориентироваться по выхватываемым репликам то из одного, то из другого сна.
      – Ты не ошибалась...
      Беатрикс совершила серию странных движений и... поплыла, временами переходя на шаг. Гарольд живо обсуждал с кем-то проблемы методологии астрологии. Вдруг Беатрикс воскликнула:
      – Вы не понимаете! Вы должны выслушать...
      Запнувшись на полуслове, она издала нечленораздельный звук, тело ее конвульсивно дернулось, лицо исказила маска агонии.
      Афра, как могла быстро, погребла к ней. Похоже, что эти сновидения имеют жуткое продолжение в реальности. Случилось что-то ужасное.
      Иво продолжал играть.
      Беатрикс была уже совершенно спокойной, когда Афра подплыла к ней. Она попыталась поднять Беатрикс, но тело в невесомости только перевернулось. Это было бессмысленно, ведь если нет тяжести, положение тела значения не имеет. Афра не знала, что же предпринять и действовала не задумываясь.
      Внезапно ее ошеломило страшное открытие – Беатрикс не дышала.
      Афра схватила голову Беатрикс, засунула ей палец в рот, проверяя, не запал ли язык, затем попыталась провести искусственное дыхание.
      Результаты были нулевыми, но она не сдавалась, нагнетая воздух в легкие, останавливаясь лишь для вдоха, сжимая грудную клетку безжизненного тела.
      Афра отчаянно пыталась оживить труп, до нее доносились мелодия фагота и голос Гротона, – это породило поток воспоминаний о прошлой жизни – ее и Беатрикс.
      Вот Беатрикс на станции макроскопа – вносит поднос с обедом, тогда они в первый раз собрались вчетвером... и Брад еще был с ними. Она и Беатрикс рядом, когда Джозеф стартовал в глубокий космос. Беатрикс пытается проникнуть в суть сложных физических идей во время их споров. Беатрикс призывает всех к порядку. Беатрикс в скафандре осторожно ступает поп поверхности Шена-спутника.
      Беатрикс, всегда такая дружелюбная.
      Казалось, ничего не значащие сюжеты из глубин памяти – но лишь теперь Афра поняла, что значила для нее ненавязчивая поддержка и постоянное присутствие этой пожилой женщины.
      Пожилой? Беатрикс никогда не выглядела так молодо, как сейчас...
      Но она не дышала, и сердце ее не билось.
      Беатрикс ухаживает за садом на Тритоне. Беатрикс доходит до истерики, защищая Афру на том бутафорском (а может, и нет) судебном заседании.
      – О, Трикс, Трикс... – всхлипнула Афра. – Ты была единственной, кто понимал...
      Все зря. Беатрикс мертва.
      Афра оставила ее и метнулась к Гарольду. Схватила его за плечи и начала трясти, хотя и раскачивалась сама.
      – Просыпайся! Просыпайся!
      Гарольд не реагировал.
      – Гарольд – твоя жена умерла! – прокричала она ему в самое ухо, больно ударяя по щекам.
      Он будто бы ожил.
      – Но...
      – Она только что умерла, и я не смогла, не смогла... ты должен что-то сделать! Просыпайся!
      Он тупо посмотрел на нее:
      – Как? Где?
      Афра спешно ему все изложила, продолжая теребить, чтобы не дать уснуть опять.
      Глаза его расширились.
      – Я должен пойти за ней!
      Произнеся это, он закрыл глаза, тело его обмякло, и Афре не удалось больше оживить его.
      Царство снов поглотило его. Афра в отчаянии оглянулась – и увидела Иво, продолжающего играть...
      Пришло время остановить музыку. Она подплыла к Иво и вырвала у него из рук инструмент. Оркестр замолк, последние звуки растворились в туманном мраке зала.
      Под ногами появился пол, их окружили стены, которые оказались гораздо ближе, чем можно было предположить, показались и двери – вход и выход. Сила тяжести навалилась на тело.
      Афра внимательно следила за Иво, ожидая его пробуждения. Он сел на пол и уставился куда-то бессмысленным взглядом. Затем поднял голову, сделав это решительно и резко, совсем не походе на Иво. И прямо посмотрел на нее.
      – Спасибо, куколка, – сказал он.
      – Иво, случилось что-то ужасное. Беатрикс...
      Он ловко встал, разминая пальцы, будто они онемели.
      – Я знаю, черный проткнул ее гарпуном. Глупая женщина.
      Афра изумленно уставилась на него.
      – А этот ваш инженер – он в стасисе, на пути в глубокий космос. Сейчас этой игрушкой его уже не вернуть. Пройдет много лет, прежде, чем он проснется, если проснется вообще. Так что осталось нас двое.
      Она попятилась.
      – Вы не Иво! Вы...
      Он подобрал инструмент-оркестр.
      – Иво – Ивон-Ивах-Иоганн-Джон-Шин-Шейн-Шен. Ты разорвала цепь, голубоглазка, ты опять вмешалась – в очередной раз! – и вот Иво, Иво-идиот, на другом конце цепи пропал, как и Брад. Нужно признать, у тебя просто талант к подобным вещам. Сейчас...
      Что-то очень важное рвалось на поверхность из бездны памяти, но не было времени выяснить, что же это. Афра ринулась к двери, даже не сообразив, куда она бежит и почему.
      – Не нужно так спешить, красотка, – окликнул ее Шен.
      Он вытянул руку с инструментом и с наигранным драматизмом произнес:
      – На самом деле, главная битва впереди.
      Она почти добежала до приоткрытой двери и видела уже освещенный зал за ней, из которого они сюда попали. Она протянула руку...
      И ее отбросила назад упругая сила натянутых канатов. Не удержавшись на ногах, она отлетела и приземлилась на задницу – но уже обращенная лицом к центру комнаты. ВОСХОДЯЩИЙ 
      Это была уже не комната. Это был стадион, заполненный людьми, но невозможно было различить ни одного лица, слышен был лишь невнятный рокот толпы.
      Она сидела на помосте, огражденном натянутыми упругими канатами. Помост представлял из себя квадрат – конструкция, известная как боксерский ринг.
      В дальнем углу ринга появился Шен – в боксерских трусах и спортивных туфлях с высокой шнуровкой. Мускулистый торс переливался в ярком свете юпитеров, глаза и зубы сверкали. Таким он и врезался ей в память – боксер, выходящий на ринг. Она видела, что пришел его час, час его несокрушимой мощи, когда он владеет всем. Чтобы она не задумала и не предприняла – ей не остановить его, даже не задержать.
      Как будто заметив ее замешательство, он остановился – одна нога еще за рингом, рука опирается на канат.
      – Ты и вправду не понимаешь ничего, глупышка, – сказал он. – Ты даже не представляешь, что все это значит. Да у тебя, белой дуры, не хватает даже духу встретить свой собственный символ.
      Она собралась с силами и решила не выходить с ринга до тех пор, пока не узнает, что же затевает Шен, и какие еще барьеры, кроме канатов, он создал. Ведь вполне может оказаться, что безопаснее внутри ринга, а не снаружи.
      Они не двигались и напряженно чего-то ждали, за это время Афра успела рассмотреть себя.
      На ней было то же, что и раньше: шорты чуть выше колен, легкие туфли на застежках, которые хорошо входят в башмаки скафандра, эластичная блузка, волосы стянуты лентой.
      Вещей немного, во-первых, чтобы хорошо циркулировал воздух и не стеснялись движения при работе в космосе, и, во-вторых, чтобы выглядеть как можно привлекательней вне космоса. Она не стала бы отрицать, что всегда была озабочена своим внешним видом, и сейчас у нее были веские причины выглядеть привлекательно.
      Сейчас, когда Беатрикс мертва, Гарольда нет с ними, а Иво так нелепо проиграл Шену.
      Беатрикс, смотрящая на творения неземного искусства...
      Гарольд, восхищенный странными машинами...
      Иво...
      Сейчас все вчерашние устремления и желания стали ничтожны. Даже скорбь от утраты близких ей людей не могла отвлечь внимание – для нее придет время, когда удастся уйти от Шена.
      Она оценила ситуацию с точки зрения физических возможностей: одежда не будет мешать ей двигаться, у нее превосходная реакция и хорошо поставленное дыхание. Она в свое время могла оценить мускулатуру тела Иво/Шена и нашла ее не очень впечатляющей.
      Те горы мускулов, что видела она сейчас, были иллюзией, видением, которое для них обоих каким-то образом сотворил гений Шена. Она не сомневалась, что Шен, обладая многочисленными способностями, направляемыми злой волей, неминуемо поработит ее, как только поймает, но ведь может случится так, что и не сможет поймать. Не возникало сомнений, что в создавшемся положении ей приходится надеяться только на те самые физические способности. В интеллекте ей не сравнится с Шеном. Эмоционально он, верно, еще ребенок; но интеллектуально – гений, равного которому не знала Земля.
      Пока она обдумывала все это, Шен говорил. Похоже, он просто хвастался своими знаниями, пользуясь наконец-то представившейся возможностью поразглагольствовать перед аудиторией.
      – Нет, ты совсем ничего не понимаешь. Я прочитаю лекцию, но сниму за это очки, иначе ты не оценишь мои старания. Обидно, конечно, говорить перед столь ничтожной аудиторией, но, увы, ты единственный возможный здесь слушатель.
      Афра положила руку на канат и готовилась нырнуть под него при первом удобном случае. Она знала, что ничего хорошего ее не ждет, но необдуманное бегство может привести ее туда, куда ей вовсе попасть не хочется. Ей дали уже это понять. Шен обладал какой-то необъяснимой силой и мог создавать на ее пути реальные физические преграды, так что глупо, пожалуй, бежать, пока не известно, как он это делает. Один раз это были канаты, а в следующий может быть что похуже.
      – Этот ключ, – сказал Шен, – инструмент галактики.
      Он поднял инструмент, на котором недавно играл Иво. Афра подумала, что он все время держал его в руках, хотя она заметила его только сейчас.
      – "Ключ" – именно это я имею в виду. Ключ к святая святых, ключ к истории, ключ к душе человека. Назовем его символизатором. СИМВОЛЬНЫЙ = ПЕРВИЧНЫЙ СИМВОЛ = S'. Он превращает символы в реальность и наоборот – так мы получаем голую истину. Я, конечно, сразу сообразил, для чего он.
      Шен хихикнул.
      – Иво думал, что это флейта! Он пытался сыграть на ней Сиднея Ланье.
      И ему это удалось, – подумала Афра, но решила, что Шена сейчас лучше не перебивать. Она обретала все большую уверенность в своих силах – если удастся сейчас сохранить присутствие духа, то можно будет одержать верх над этим вундеркиндом.
      – Фактически, это обучающий прибор, – продолжал он лекцию. – Он делает осязаемой символическую сущность ситуации либо личности, обучая тем самым зрителя, являющегося в то же время участником. И, естественно, необходимо правильно интерпретировать символы, любой, кто хоть немного в этом понимает... но тебе даже этого не достает.
      – Не достает чего? – спросила она, пытаясь продолжить диалог. Она уже сообразила, что он просто по-детски поддразнивает ее, но ей, тем не менее, удалось услышать кое-какие важные детали. Если бы ей только удалось отобрать у него галактический инструмент – S'...
      – Астрология, – сказал он. Ты отказалась воспринять ее идеи – и теперь астрология лучшее оружие для меня. Ведь восходящие символы ничего не значат для тебя.
      Она выжидала, отказываясь схватить приманку Шена. Он, очевидно, забрался в память Иво и выудил оттуда ее споры с Гротоном. Шен пытался разозлить ее, а это означает, что если она сохранит присутствие духа, то сила его убудет. Нужно крепко держать свои чувства в узде.
      – Восходящий – это всеобщее определение личности, этот знак есть у каждого. Мой восходящий приходится на Овен 21, символ в этой позиции значит «боксер, выходящий на ринг» – как ты уже, наверное, заметила, если следила за событиями внимательно. Это означает мою непоколебимую уверенность в своих силах, естественно, небезосновательную, – и полное отсутствие личных привязанностей. Эта галактическая машина раскрыла глубинную суть моей личности и создала образы, отображающие кроющуюся во мне мощь.
      – Гарольд не совсем так понимал астрологию, – тихо сказала Афра.
      Как же она сожалела сейчас, что не удосужилась в свое время хоть немного ознакомиться с этой наукой, даже не доверяя ей! Ведь, несомненно, в эту игру играют по правилам астрологии.
      – Гарольд был инженером, а не астрологом. Его подход был слишком традиционен и консервативен, хотя, когда я его видел в последний раз, он совершенствовал свои познания в спешном порядке. Старые галактические цивилизации знали толк в настоящих науках.
      Он все еще играл с ней. Если она попытается защищать Гарольда, то, фактически, будет защищать и его хобби, а в этом она разбирается плохо и будет чувствовать себя неуверенно.
      – А что с Иво? – спросила она.
      Шен задумчиво посмотрел на нее, но не стал возражать против смены темы.
      – Ах да, Иво. Ну, он все совсем запутал, таким уж я его создал. Он не знал, как правильно использовать S', взял понемногу от каждого из вас и в результате сыграл такое, что услышь это создатели инструмента, они попадали бы без чувств. Поэзия Сиднея Ланье, астрология Гарольда Гротона, якобы интеллектуальная исключительность дражайшей Афры Саммерфилд и самоубийственная доброта Трикс – и все это замешано с текстами по галактической истории, которые мимоходом выдавал инструмент в качестве бесплатного приложения. Любопытная композиция, должен признать. Я был огненным бараном – «Стремление» астрологически, «Дело» поэтически и струнная партия музыкально. Я принимал участие в галактических политических играх, и не так уж плохо, но тут ты, как раз мне на руку, погубила Иво.
      Внезапно ей стал понятен смысл символа козла и мягкой мелодии фагота. Это были ее символы, собранные воедино. И любовь, там, где поэма предопределила дело для него, ей была отведена любовь.
      Она чувствовала это...