Она приняла его молчание, как возражение.
– Нам необходимо было вернуть вас. Это же так очевидно. Между нами нет секретов, если говорить о теле после деструкции. Представьте, что вы падали, а протянула вам руку – принцип тот же. Ведь вы протянули мне руку – тогда, во время суда, на Тритоне. В этот раз была моя очередь... отплатить...
Самое смешное, что это могло сработать. Если бы он тогда пошел на половую связь с Айей, вернулся бы он в этот мир? Конечно же, да, сомнений тут быть не может.
– Благодарю вас за этот благородный жест, – ответил он, чувствуя себя рыцарем.
– Теперь, когда мы прояснили все в наших отношениях, – с облегчением сказала она, – остальное понять не сложно. Я хочу, чтобы вы знали. Вы нужны этому миру больше, чем тому. Этот мир способен дать вам больше. Вот видите, все так просто.
– Для меня это все сложно. К чему вы клоните в этот раз?
– Вы любите меня. Вы нужны мне. Я понимаю, это не одно и то же, но давайте будем откровенны. Если мои объятия удержат вас здесь, я обниму вас. Я дам вам все, что могла дать вам Айя. Все, что может дать вам любая женщина. Вам не понадобится уходить в какой-либо другой мир – вы не должны уходить от нас...
– Не могу не отметить, вы очень похожи на Айю.
Комната освещалась не колеблющимся пламенем масляного светильника, но все равно в глазах Иво классические линии ее лба, носа, подбородка вдруг задрожали.
– Это не комплимент, а правда, – сказала она. – Все продают то, что имеют. Мужчины свои мозги, женщины – тела. Это благороднее, чем лицемерить.
Прошло несколько долгих мгновений, пока Иво соображал, что же ей ответить, но в конце концов пришел к выводу, что ей и так известны его ответы. Раньше она говорила одно, а думала другое, теперь же, когда в душе ее происходила борьба низкого и высокого – правда всплыла наружу. Афра продавала ему свою любовь – то, что он меньше всего желал бы купить у нее, но ведь любовь была единственным, что она могла ему предложить.
Опять та же мысль, что посетила его в Тире – почему бы не воспользоваться тем, что доступно? Раз он хотел взять тело Айи, представив, что это Афра, то почему бы не взять в руки это тело, представив, что это Айя? Обе женщины руководствовались в своих действиях расчетом, зная, что любимых не вернуть, – разве это не благоразумно?
Но он еще в Тире твердо усвоил одну истину: не ищи спасения в подделках.
Она неподвижно уставилась в сторону. «Посмотри дорогая, там, за дюнами...»
Когда он уснул, она все еще сидела рядом.
На болтах Глинна царила ночь. Нужно было либо подождать несколько часов до рассвета, либо двигаться к той части планеты, где сейчас был день.
Ладонь Афры сжала его руку.
– Если вы уйдете, я надену шлем и пойду за вами, – сказала она.
Это была угроза, так как там она встретит не древних финикийцев, а разрушитель.
– Я отдохнул и не теряю бдительности, – ответил Иво. – Бояться нечего.
Но ему было приятно прикосновение ее пальцев – почти любовное пожатие. Несмотря на то, что он отверг ее прошлой ночью, сегодня она общалась с ним с необычайной теплотой.
На первый взгляд, Тир не изменился.
Все те же военные корабли стояли в гавани города-острова, все те же сгрудившиеся дома. Он узнал храмовый комплекс и то место, где ночью он наткнулся на Айю.
– Мы по-видимому, не сдвинулись, – недоуменно пробормотал он.
Иво подумал с удивлением, как это он мог увидеть так подробно город, ведь они наверняка оттащили его от макроскопа, когда он свалился в Средиземное море. Значит, он был здесь!
– Похоже, прыжок на сорок лет, – предположила Афра. – Вперед, назад или в сторону. Вы можете найти характерные детали?
Она отпускала его руку только для того, чтобы позволить скорректировать курс.
Он сфокусировал макроскоп на доме Горолота. В нем жили какие-то незнакомцы, да и очертания здания изменились, будто его перестроили. Иво разочарованно остановился, хотя и понимал, что если бы он увидел Айю и Горолота, то эффект был бы непредсказуем.
– Ты можешь вернуться, – сказал ему по-финикийски мужской голос.
Иво сжал руку Афры:
– Тащите меня! – прокричал он. – Это Шен!
Он, как бы издалека, почувствовал прикосновение ее руки. Она сняла с него окуляры, но картина не изменилась.
– Почему ты противишься мне? – спросил Шен, на сей раз голосом Иво.
– Прежде всего, потому что тебя убьет разрушитель, как только ты завладеешь телом. Разве тебе это не известно?
– Когда я завладею телом, – сказал Шен таким тоном, словно не сомневался, что это в конце концов произойдет, – у меня будет в распоряжении вся твоя память, и я смогу взять все, что пожелаю. Сейчас у меня практически ничего нет. Мне трудно даже связываться с тобой, и это удается лишь тогда, когда твой разум на чем-то сосредоточен. Так что я не знаю, в чем проблема, мне известно лишь, что у вас происходит что-то интересное.
Где-то, бесконечно далеко, чьи-то руки теребили Иво.
– Подожди-ка минуту, Афра, – отозвался Иво. – Он хочет только поговорить.
– Не доверяйте ему, – донесся ее голос откуда-то из бесконечности.
– Дайте мне две минуты.
– У маленького пуританина Иво появилась подружка? – спросил Шен. Он скорее всего что-то знал, но что именно?
– Нет. Слушай, мне нужно объяснить, почему я не могу отдать тебе тело. Мы имеем дело с внеземным сигналом...
– Я могу подарить тебе удачу рыцаря-любовника. Ни одна женщина не устоит против этого. Черная бородавчатая жаба сможет соблазнить принцессу.
– Я это знаю, но не стоит. Эта галактическая цивилизация передает сигнал, который мы назвали разрушителем...
– А что, если тебе выпустить меня на определенный период? На время, достаточное для решения всех ваших проблем?
– Нет! Ты не понимаешь, что я...
– Сынок, ты пытаешься учить меня...
Волна холода, окатившая тело, напомнила Иво падение в Средиземное море. Он взглянул вверх. Над ним стояла Афра с ведром в руках.
– Да, хорошее средство, – сказал он, отряхиваясь.
Она обрушила ему на голову три галлона ледяной воды.
– Вы теперь каждый раз будете попадать в ловушку Шена при работе со скопом? – спросила она. – Вы опять говорили по-финикийски, я поначалу растерялась, но прошло не больше двух минут. Что он хотел?
– Он хочет выйти, – сказал Иво, дрожащими от холода руками стягивая с себя мокрую одежду. – Но он не может выйти, пока я ему не позволю.
– А как же разрушитель?
– Похоже, он не знает о нем и слышать не хочет. Он меня все время перебивал, не давая говорить.
– Он должен знать о разрушителе. Как тогда объяснить послание – «Моя пешка связана»? Он все знал еще тогда.
Чтобы согреться, Иво попытался попрыгать на месте. Но быстро остановился – мокрый пол был слишком скользким под босыми ногами.
– Я не подумал об этом. Значит, он лгал.
– Это тоже маловероятно. Если бы он знал, что разрушитель подействует на него, то разве стал бы рисковать и выходить на него? А если он знает, что разрушитель ему не опасен, то почему тогда прямо не скажет этого? Так что вариантов остается немного.
– Это натолкнуло меня на одну мысль, – сказал Иво. – Он ведь совсем не похож на гения. Я никогда раньше прямо с ним не общался, но сейчас, во время беседы, я не мог отделаться от ощущения, что торгуюсь с ребенком.
– Ребенок... – она принесла полотенце и принялась вытирать ему спину. Иво вспомнил, что он в первый раз, неосознанно, разделся перед ней. Они видели тела друг друга во время деструкции, но это совсем другое дело. Один за другим, сами по себе, падали барьеры между ними.
– Сколько ему было лет, когда...
– Я точно не знаю. Понадобилось некоторое время, чтобы моя личность устоялась. Я помню кое-что вплоть до пятилетнего возраста, но провалы в памяти кончаются только в девять лет. Но это вовсе не означает, что Шен выходил в этот период.
– Значит, Шен никогда не был взрослым?
– Похоже, что нет. По крайней мере физически.
– И эмоционально. Вы мужали, не он. Не удивительно, что он кажется вам ребенком. Ума и таланта недостаточно, чтобы сделать человека взрослым. Он любит играть, создает вымышленные миры. Для него добро и зло лишь абстрактные понятия, он ни к чему не привязан и ни во что не верит. Самосознание не развито. Если он и боится разрушителя, то просто старается о нем не думать, не признает его за опасность. Он считает, что сможет справиться с чем угодно, стоит ему только взяться за дело.
Иво задумчиво кивнул, оглядываясь в поисках сухих шортов.
– Но все же у него больше знаний и способностей, чем у любого взрослого.
Она подала ему шорты.
– У шестнадцатилетнего подростка рефлексы лучше, чем у многих взрослых, и он лучше может разбираться во всех системах автомобиля – начиная от электроники и кончая гидравликой, но все равно, худшего водителя не сыскать. Нужно больше, чем просто способности и знания, нужны самообладание и выдержка. Очевидно, Шену не хватает ни того, ни другого.
– Да, если он сядет за руль – это будет авария века!
– Давайте обезвредим сначала разрушитель, – невесело улыбнулась она. – Но вы были правы в одном: нам лучше обойтись без Шена.
Глава восьмая
– Итак, мы сделали это, – сказала Афра таким тоном, как будто это была новость. – Пять прыжков, и сейчас мы находимся от разрушителя дальше, чем были вначале.
– Шен говорит, что туда можно добраться еще через шесть прыжков, – сообщил Иво. – Он просчитал конфигурации.
– А откуда он знает их? Я думала он не может... ну да, понимаю. Он был с нами, когда мы определяли расстояние по историческим событиям на Земле. Вероятно, он слышит все, что вы слышите, когда работаете со скопом. Но как он мог что-то просчитать в уме, имея столь ничтожную информацию, которая у нас есть?
– Давайте еще раз все обсудим, – предложил Гротон. – Очевидно, мы что-то упустили, если, конечно же, Шен не лжет.
– Он мог бы солгать, – ответил Иво. – Но, скорее всего, не опустится до этого. Он не захочет выходить до того, как начнется что-то интересное, а совершать еще шесть прыжков было бы для него страшной скукотой.
– Наш первый прыжок был лет на сорок, в 1930 год, – сказал Гарольд. – Второй – почти на три тысячи лет, как мы выяснили, в 930 год до нашей эры. Разница в 2800 лет, но фактически прыжок получился подальше, пространственно, мы ведь оказались на другой стороне Земли. Затем прыжок наискосок, еще на сорок лет, в 890 год до нашей эры. Дело приняло серьезный оборот, здесь мы уже немного заблудились. И наконец прыжок в 975 год до нашей эры, еще один, в то же время – мы просто скользнули по изгибу какой-то петли, никуда не двигаясь. Но, очевидно, Шену это что-то говорит.
Афра повернулась к Иво:
– У вас же есть способности к вычислениям. Неужели вы не можете просчитать конфигурации петель так же, как и он?
– Нет. При своих вычислениях он пользуется не только математикой, ему также известны многие принципы и исходные условия, о которых я не имею понятия. Он соображает гораздо лучше, чем я: его рассуждения – это искусство, тогда как мои – голая логика.
– Наверное, он использует астрологию, – едко заметила Афра.
Гарольд покачал головой:
– Нет, астрология...
– Есть вероятность, что он ее знает, – сказал Иво. – Это не шутка. Вполне возможно, применяя к астрологические методы, составить топологическую карту искривлений подпространства галактики. Шену это по силам, он...
– Бросьте, – отрезала Афра.
Гарольд погрузился в размышления. Он верит, думал Иво, это открытие осенило его впервые, хотя он предполагал это и раньше. Он действительно верит.
А что, если Шен тоже верит?
Откуда человеку знать, где правда, а где ложь, где истина, а где обман?
Даже если астрология и лженаука, применяя ее, Гарольд добился больших результатов, чем Афра со своими истинно научными методами.
– Мне тут пришла в голову одна мысль, – прервала паузу Афра. – А не слишком ли мы упрощенно представляем себе прыжки в пространстве? Мы изобрели примитивную аналогию – веревочка в круге, и забываем о том, что четырехмерное искривленное подпространство – это вещь совершенно иного уровня сложности. Его невозможно изобразить на двумерном рисунке.
– В принципе, я могу сделать объемный каркас – что-то вроде трехмерной системы координат, – сказал Гротон. – К специальным планкам и листам можно будет прикрепить маркеры. И все, разумеется, прозрачное, так что мы сможем рассмотреть любое место под любым углом. Мы поставим пять известных нам уже точек, посмотрим, подумаем, может, нам и удастся что-нибудь выяснить.
Афра в порыве возбуждения схватила его руку:
– Когда вы все сделаете?
В шестой раз они прыгнули, мягко выражаясь, далековато. Все уставились на экран компьютера, цифры говорили сами за себя.
– Это уже другой разрушитель... – заключила Афра.
Сейчас они находились на расстоянии пять тысяч световых лет от Солнца, и на Земле был приблизительно 4000 год до нашей эры. Сигнал разрушителя, который можно было принять на Земле в 80-х годах, исчез, но на этот раз работал другой разрушитель, идентичный первому, но на расстоянии шестнадцати тысяч световых лет и по другому азимуту.
– У меня есть подозрение, – сказал Гарольд, – что мы свидетели самого настоящего галактического заговора. Мечта параноика.
– Я просто в восторге от этого, – ответила Афра.
Он погрозил ей пальцем, словно пятилетнему ребенку:
– Это не случайно, что два аналогичных источника излучения установлены на расстоянии тридцать тысяч световых лет друг от друга, и к настоящему моменту излучение каждого из них распространилось на восемнадцать тысяч световых лет. Обратите внимание, что они оба расположены в среднем поясе галактики. Поставить шесть штук таким образом, а седьмой в центр, и зона излучения охватит подавляющее большинство всех звезд в Млечном Пути.
– А из этого следует, что разрушитель направлен против всех цивилизаций, и Земля просто его очередная жертва, – согласилась Афра.
– Это также означает, что эти станции могут быть вооружены, – сказал Иво. – Буквально, я хотел бы подчеркнуть. Иначе они не выстояли бы все эти века против всех галактических цивилизаций, которые, как мы знаем, существуют. – Он помолчал. – Так что, двигаемся дальше?
– Да, вперед! – сказала Афра с такой яростью, что он даже испугался. Она то и дело напоминала подобным образом, что у нее с разрушителем личные счеты. Она все еще не могла забыть о Браде – принце-божестве, – который умер и не воскрес.
Им поднадоели уже космические путешествия, как минимум они привыкли к ним, но десятый прыжок удивил всех. Он отбросил их на тридцать пять тысяч световых лет и они оказались вне галактики. Прыжок получился почти вертикальным относительно плоскости вращения галактики, и сейчас они висели прямо над гигантским диском Млечного Пути.
Сюда сигнал разрушителя не доходил.
Вся компания собралась у экранов «прямого обзора». Фактически, это было изображение, передаваемое искусственными спутниками, запущенными на орбиту Нептуна. Гарольд не бездельничал в перерывах между прыжками, и ему было с чем поиграться среди имеющейся кучи сложного оборудования. После того, как в конфигурацию фиксирующего поля были внесены поправки на движение объектов, мини-спутники проходили все трансформации и прыжки невредимыми и без изменения орбит.
Перед ними простиралась родная галактика человечества – Млечный Путь, и они были первыми людьми, которые смотрели на нее со стороны. Взору открывался сектор чуть больше девяноста градусов. Неистовый блеск звезд уже не затуманивала вуаль атмосферы, колоссальные скопления газа и межзвездной пыли уже не закрывали наблюдателю обзор. Это был настоящий лик Млечного Пути, такого: каким он есть на самом деле – на Земле этого увидеть было просто невозможно.
Цвет, неподвластный художнику, ослепленный атмосферой глаз не мог себе такого представить. Красный в центре, где угасали старые светила, и яростно-голубое полыхание на краях – там, где рождались новые.
Невозможно описать весь этот безумный спектр! Для такой гаммы цветов, такого множества оттенков человечество не создало ни понятий, ни определений. Сияющая спираль, гигантский вихрь из бесчисленных ярких песчинок – волна за волной гонит их космический ветер, они то сливаются в комки, то разбегаются в ослепительные россыпи. Млечный Путь был почти прозрачен, и в то же время представлялся невообразимо сложной трехмерной головоломкой.
На краях галактика состояла почти полностью из скоплений космической пыли, которые, разбросав свои щупальца, пожирали свет многих тысяч звезд. Где-то там, в слоях жидкой атмосферы Млечного Пути, в чреве газовой туманности плавало Солнце со своей жалкой Солнечной системой – пылинка на огромном круге галактики, различимая лишь при сильном увеличении.
С этой точки ясно был виден узор звездных скоплений, из которых появилась галактика – согнутые рукава, протянутые из центра, лопасти из раскаленной материи, берущие начало в клубке звезд и оканчивающиеся в черных пылевых безднах на краю. Эти лопасти оказались вовсе не ровными и не плоскими – они поворачивались то ребром, то плоскостью, напоминая то ли ленту Мебиуса, то ли геликоид галактической молекулы ДНК.
Действительно, думал Иво, ведь галактика – это клетка, со своими космическими органеллами, в ней светится жизнь, она движется, излучает тепло, развивается, и умрет эдак через десяток миллиардов лет.
Иво почувствовал голод и понял, что смотрит на галактику уже несколько часов. Он впал в транс, глядя на нее, так же, как верующий впадает в транс, поклоняясь своему божеству.
Он отогнал галактические чары и оглянулся. Афра стояла ближе всех, все такая же прекрасная и смертная, она пожирала глазами миллиарды звезд, ее легкие, казалось, вдыхали кубические парсеки космоса.
Гарольд повернулся к нему; Иво с удивлением заметил, что и он, как женщины, сильно похудел за последние несколько месяцев.
Все менялись!
– Вы видели глобулярные кластеры? – спросил Гротон. – Сотни их вращаются вокруг галактики, в каждом по миллиону звезд. Вон один, смотрите! – указал он. – До него, должно быть, тысяч десять световых лет от нас.
Иво увидел то, чего не замечал раньше – комок света, почти рядом, равноудаленный от них и от центра галактики. Он был похож на галактику в миниатюре, правда, совершенно бесформенный, переливающийся, словно неограненный алмаз. Будто когда пряли звездное полотно, маленький клубочек хлопка откатился в сторону. От краев кластера к центру звезды были набросаны гуще, и цвет менялся от ярко голубого к более спокойному, как и в основной галактике. Они были, несомненно, более молодыми образованиями, чем все окружавшее.
Было видно еще довольно много кластеров, большинство из них концентрировалось у рукавов галактической спирали. И каждый, наверное, сам был космосом, и были в них пригодные для жизни планеты и свои звездные цивилизации. Кластеры располагались на сфере, по крайней мере, на полусфере, ибо Иво не мог видеть того, что творится на противоположной стороне диска. Хотя он, естественно, не смог бы заметить их перемещения, ему пришла в голову мысль, что они движутся по орбитам вокруг центра галактики – по вытянутым эллипсам, то касаясь кромки диска, то подымаясь над его плоскостью. Казалось, что некоторые даже врезались в галактическую спираль, но толком разобрать детали было невозможно, так что это вполне могло оказаться игрой воображения.
Он вообразил себе изначальный шар газа и пыли, величественно вращающийся в пространстве, загадочно мерцающий. Большая часть материи образовывала рукава спирали и, соответственно, диск галактики, но несколько отщепенцев пошли своим путем и стали впоследствии кластерами.
Как выглядит вселенная для существа, которое живет на планете, затерянной в одном из этих звездных островов? Не мечтают ли эти существа вернуться на Родину-галактику? А может, их Бог – вихрь тридцать тысяч парсеков в диаметре?
Из кухни появилась Беатрикс, и Иво сообразил, что запахи пищи были виной беспокойства желудка. Беатрикс была для них самой настоящей кормилицей. Хорошо все-таки, что ни говорите, когда хоть кто-то смотрит на жизнь практически.
Наконец и Афра оторвалась от экранов:
– Сейчас мы в зоне приема основного сигнала, но недостижимы для разрушителя, – задумчиво произнесла она. – До странника тридцать тысяч световых лет – так что на Земле и в галактике его еще можно будет принимать, по крайней мере, в течение этого периода. Очевидно, он предшествовал разрушителям, в противном случае их излучение настигло бы нас и здесь. Из этого следует...
– Что задачей разрушителя является подавление внегалактического сигнала, – довершил за нее Гарольд. – Так как мириады местных станций принимаются прекрасно, они не могли служить причиной создания разрушителей.
– Вот вам и ксенофобия! – воскликнула Афра. – И все только потому, что где-то существует более развитая цивилизация!
Гарольд опять погрозил ей пальцем:
– Вы так думаете? Я бы предложил другую точку зрения.
– Знаю я ваши...
– Суп готов! – позвала Беатрикс, в очередной раз в нужном месте прервав спор.
Так как до этого места сигнал разрушителя не доходил, все пошли посмотреть по главному экрану, как работает Иво. Афра могла бы справиться и сама, но в их группе существовало негласное соглашение, по которому макроскоп был привилегией Иво, эта практика позволила овладеть ему макроскопом на таком уровне, что вряд ли кто-то, не имея такого же опыта, мог с ним сравниться.
Это было его шоу, и он был тут звездой.
Он проскочил мимо обычных передач, которые лились здесь таким потоком, что понадобились бы годы, чтобы их только классифицировать. Использовалось несколько различных символьных языков, и Иво пришлось приложить немалые усилия, чтобы овладеть их основами, хотя, по сути, все они были похожи на язык разрушителя. Он миновал основной сигнал – до него время еще дойдет, и вышел в незаполненный передачами диапазон, пытаясь нащупать Землю – мир человека тридцать тысяч лет назад.
И не мог найти ее.
Он еще раз проверил координаты, полученные из оптических наблюдений Андромеды и второго скопления цефеид, сделал необходимые поправки на вращение галактики и движение звезд в последние 30000 лет. Все сходилось, он знал, где искать Землю.
Но, к сожалению, ее не было на месте.
– Либо я утратил сноровку, либо тридцать тысяч лет назад Земли еще не было, – расстроившись, объявил он.
– Нонсенс, – отреагировала Афра. – Дайте-ка я попробую.
Она горела энтузиазмом. Иво уступил ей место, чувствуя, что все уже разуверились в его умении. Афра повозилась с управлением минут двадцать, сфокусировала прибор сначала на точке с координатами Земли, затем еще где-то. На экране царил все тот же цветовой хаос – устойчивое изображение не появлялось.
В конце концов она сфокусировала изображение на одном из глобулярных кластеров на краю галактики и получила изображение.
Она настроила компьютер на поиск планетообразных образований в режиме сканирования, и он нашел какую-то планету. Перед ними был темный голый шар, расположенный далеко от своей звезды. В ночном небе на горизонте были видны отдельные звезды и даже полоска далекого звездного скопления.
– Но это не кластер! – воскликнул Гротон. – Внутри сферического скопления звезд не было бы таких полос.
Афра вновь принялась за настройку, неловко попыталась увеличить картинку и тут же потеряла ее. Она вновь перевела компьютер в режим сканирования, а Иво мысленно выругался – была утрачена интересная информация. Афра тоже начала показывать свой характер.
– Происходит нечто странное, – заметил Гарольд. – То изображение не похоже на ночное небо планеты внутри кластера, это похоже скорее на планету внутри галактики. А та светлая полоса – это же Млечный Путь!
Афра дала компьютеру задание искать планеты типа Земля, оставив тот же азимут, и стала ждать, пока компьютер фильтровал и сортировал потоки макронов. Ситуация была действительно странная, и у Афры не хватало практического опыта, чтобы разобраться в ней. Но было бы невежливо указать ей на это.
Появился зеленый ландшафт, планета земного типа, но не Земля. Афра попыталась вручную подстроить изображение и опять потеряла его. Она не по-женски выругалась.
Внезапно она встала.
– От меня мало толку. Давайте вы, Иво.
Он опять был в своей стихии, позабыв обо всем, используя окуляры, в то время как главный экран оставался включенным. В этом мире он жил и действовал так, как будто компьютер был частью его мозга. Устойчивых изображений не было ни с Земли, ни с других точек галактики. Кроме программ – они проходили прекрасно. Существовало ли радикальное различие между природным и искусственным макронным излучением, так что «проходили» только искусственные макроны? Программы передавались специально созданными генераторами поля II уровня технологии и работали в сильных гравитационных полях. Это все, что он понял из передач местных галактических станций, которые часто обсуждали технические проблемы. Их сигналы были поляризованы, очищены от помех и паразитных гармоник, диаграмма направленности излучения была идеально сферической.
Природные импульсы, наоборот, были слабыми, негармоническими, сильно зашумленными. Природное излучение несло в себе информацию о многих изображениях и еще всякую всячину, в то время как искусственные лишь об одном или об интегрированном комплексе образов.
Можно сказать, что различие было такое же, как между беспорядочными всплесками воды и направленной струей. Всплеск создает больше возмущений, и они разнообразно взаимодействуют с препятствиями, но струя воды достает дальше, ею можно управлять, а потому она эффективнее.
Что же окружает галактику?
Свет. Газ. Энергия.
Гравитация.
Это Шен прошептал ему на ухо. На беду Иво, им все легче становилось общаться. Шен был намного приятнее, глубоко спящим.
Гравитация: большой кумулятивный эффект, но за пределами галактики происходит сильное ослабление гравитационных полей.
Макроны: порождения гравитационных возмущений, естественно, зависят от них.
А что происходит, когда излучаемые галактикой макроны вырываются во Вселенную?
Сейчас он уже знал ответ. Программы свободно достигали других галактик, если были должным образом сфокусированы и на их пути не было серьезных препятствий. Но природное макронное излучение не могло проникать далеко, ведь оно изотропно, некогерентно, обладает широким спектральным составом. Его захватывает сильное гравитационное поле (ведь макроны – порождение гравитации) и заставляет их вращаться по галактической орбите – так же движутся по орбитам и глобулярные кластеры.
Но свет – другое дело. Галактической гравитации было недостаточно, для того, чтобы искривить световые лучи. И световые волны шли дальше, оставляя макроны позади. Словно плащ, спадающий с плеч – так макроны теряли свою фотонную ауру, сжимались, становились бесформенными, но все равно оставались все теми же частицами, мчащимися со скоростью света, все те же мириады макронов, во все тех же макронных потоках. Захваченные могучим гравитационным полем галактики макроны так и кружились вечно на орбите вокруг нее.
Таким образом и возникали случайные изображения галактики с ее торца.
Выходит, узнать новости с Земли 30000 летней давности просто невозможно. Выходит, древняя история Земли закрыта для них.
Иво расширил зону поиска компьютера: «Земля, любое время с тех пор, как на ней появилась жизнь». Компьютер захватил новый поток макронов в поисках цели. Он победил.
Все смотрели на экран, и Иво услышал дружный возглас, когда на нем появилось изображение.
Это точно была Земля.
Существо чем-то напоминало крокодила, но рыло его было тупым и коротким. Тело семь футов в длину, мощные лапы и толстый хвост. На спине возвышалась конструкция из кожи и кости, очень похожая на жесткий парус.
Стояло утро, и животное неподвижно лежало, подставив свой бок лучам Солнца, глаза были полуприкрыты. Сразу за ним начинался водоем, в котором густо торчали стебли неизвестных растений, многие из которых были поломаны. Высокие кустарники или деревья виднелись неподалеку, почва казалась голой – не было травы.
– Это диметродонт, – сказала Афра. – Гребенчатая рептилия Пермского периода Земли, двести сорок миллионов лет назад. Этот парус использовался как примитивный температурный регулятор, до того, как были изобретены более совершенные методы термостабилизации. Хотя диметродонт и выглядит неуклюжим – этот тепловой регулятор был тогда большим его преимуществом, так как рептилии впадают в оцепенение на холоде...
– Не понимаю, как этот парус помогает ему согреться, – недоуменно произнесла Беатрикс.
– Помогает, и еще как, да и охлаждаться тоже. Когда он разворачивает его плоскостью к Солнцу – гребень поглощает тепло, а если ребром – то наоборот, гребень его рассеивает. Чрезмерный нагрев так же вреден рептилиям, как и холод. Очень остроумный ход эволюции, к тому же внешний вид животного позволяет легко провести идентификацию.
– Я слабоват в палеонтологии, – вмешался Гротон. – Но мне в голову пришла одна мысль, я, правда, не знаю общепринятых терминов. Не является ли этот парусник предком динозавра?
Глаза Иво были закрыты окулярами, он не видел ее лица, но по тону все понял:
– Что, динозавры пытались контролировать температуру?! Диметродонт – это хищный пеликозавр, предок терапсидов. Млекопитающихся рептилий.
– Ну, ошибся немного, – благодушно согласился Гротон. – Но все же удивительное зрелище, учитывая, что мы отдалились от Земли только на тридцать тысяч световых лет. Не представляю, как эта планета может быть Землей.
– Это – Земля, – сказал Иво, вспомнив, что другие-то не знают о его размышлениях. – Макроны вращаются по орбитам вокруг галактики. Они слиплись в комки и имеют массу, хотя раньше и были частицами без массы; и, тем не менее, мы в состоянии их принять и расшифровать. Я не могу указать точные координаты, так как любой прием в этих условиях – счастливый случай, поток макронов очень плотный. Короче, произвольное время и произвольное место.
