— Мы не можем заставить человека стать инкарнацией, — сказала Атропос.
      — И оказались в безвыходной ситуации. У меня больше нет кандидатур.
      Снова появилась Клото:
      — А ты точно уверена в том, что должна нас покинуть, Атропос? Ты же знаешь, мы были бы рады, если бы ты осталась.
      — Я должна, — ответила Атропос, снова взяв тело под контроль. — То, что я обязана сделать, не сделает никто вместо меня. Боюсь, нам придется предложить мое место первой женщине, которая согласится его занять, даже если она и не окажется самой лучшей кандидатурой. Мне не нравится такая перспектива, но ничего другого не остается.
      Вместо нее возникла Лахесис.
      — Ты имеешь полное право закончить свою службу тогда, когда пожелаешь. Мы обязаны тебя поддерживать и помогать, как помогали предшественнице Клото, когда она решила выйти замуж за японского мастера боевых искусств. Что ж, как-нибудь справимся; в конце концов, все всегда приходит в норму. Ведь твоей преемнице не придется действовать в одиночку, мы будем рядом. — Но видно было, что ее это не очень радует.
      — А можно мне… — неуверенно начала Орлин.
      Лахесис взглянула на нее:
      — Орлин… я совсем забыла, что ты с нами! Конечно же, мы вернем тебя в Жилище!
      — Нет, я хотела спросить вас про смену одного из аспектов. Это обязательно должна быть женщина?
      Лахесис помолчала немного.
      — Ну нет. Конечно, нет, — ответила она. — Никакая из инкарнаций не должна быть того или другого пола. Хотя мой опыт… нет, не обязательно женщина.
      — Мне кажется, я знаю мужчину, который вам подойдет и который, возможно, примет ваше предложение, — сказала Орлин. — Если вы готовы рассмотреть его кандидатуру…
      Джоли и Вита, до сих пор молчавшие и предоставившие действовать Орлин, вдруг ожили.
      — Ты случайно имеешь в виду… — начала Джоли.
      — …не Рока? — закончила Вита.
      — Кто он такой? — спросила Лахесис.
      — Его зовут Николай, — ответила Орлин.
      Джоли и Вита немного успокоились, хотя их и удивили слова Орлин, которая после своей смерти и встречи с Нокс, кажется, начала приходить в себя и вникать в окружающую ее жизнь.
      — Старый цыган, вдовец, его единственная дочь вышла замуж и уехала. По правде говоря, я не знаю, жив ли он еще, но…
      Лахесис расставила руки в стороны, между ее ладонями тут же возникла паутина — кусок Гобелена Жизни. Она внимательно вгляделась в рисунок.
      — Он жив, — сказала она, свела руки вместе, и паутина исчезла, осталась лишь одна нить.
      И вот они уже отправились в новое путешествие и вскоре остановились в маленькой деревушке на юге Франции. Лачуга старого цыгана совсем не изменилась, как, впрочем, и он сам. Когда Орб с ним познакомилась, ему было лет шестьдесят; сейчас ему исполнилось восемьдесят, он передвигался медленно, с трудом, но по-прежнему сам себя обслуживал, как это принято у цыган.
      Атропос появилась перед ним.
      — Николай, — позвала она.
      Глаза старика остановились на ней.
      — Я тебя слышу, Госпожа нитей! Чего ты от меня хочешь?
      — Ты умеешь судить людей?
      — Великолепно! — ответил он. — Могу с первого взгляда сказать, сколько у человека денег и какую сумму он готов отдать за безделушку.
      Атропос улыбнулась:
      — Ну, на такое способен любой цыган. Предположим, тебе нужно принять решение, касающееся его жизни?
      — Человек делает то, что должен. Но мы не любим убивать. Такая необходимость возникает редко.
      — Хорошо, я не буду темнить. Я Судьба. У меня есть три аспекта, я должна заменить один из них до конца сегодняшнего дня. Мы рассматриваем тебя в качестве одной из возможных кандидатур, но не уверены, что готовы предложить такую службу мужчине вообще и тебе в частности. Если тебя наше предложение заинтересовало, ты должен убедить нас — всех троих… и, вполне возможно, мы будем вести себя не слишком милосердно. Мы не дадим тебе подумать; время поджимает, и если ты категорически против, нам придется отправиться на новые поиски.
      — Цыгане способны быстро оценить новую ситуацию, — не моргнув, ответил Николай. — Ответьте на три моих вопроса, и я отвечу на все ваши.
      — Спрашивай.
      — Какой аспект?
      Атропос дотронулась до своей полной груди.
      — Нужно заменить меня — Атропос. Я перерезаю нити жизни.
      — Получу ли я полную свободу?
      — Нет. Тебе придется постоянно заботиться о благополучии всего Гобелена Жизни, об интересах остальных аспектов и инкарнаций. Нити никогда не перерезаются случайным образом, это очень серьезное дело. Но, при соблюдении законов, ты будешь иметь определенную свободу. Никто не станет оспаривать твое мнение.
      — А у меня будет время для музыки, танцев и рассказов?
      — Если захочешь.
      — Тогда считайте, что меня ваше предложение заинтересовало.
      Атропос посмотрела на него:
      — Ты ничего не спросил ни про волшебство, ни про бессмертие, ни про власть.
      — Нет никакой необходимости. Я знаю, что такое инкарнация. Я знаю, каким могуществом они обладают. Я знаю, что они бессмертны ровно столько, сколько пожелают. Я знаю, они могут выбирать внешность, что один из аспектов Судьбы всегда молод и прекрасен.
      — Тебе от этого не будет никакого прока, — предупредила Атропос. — Только один аспект владеет телом, два остальных становятся всего лишь мыслями. Ты никогда не сможешь прикоснуться к Клото.
      — Зато какое удовольствие находиться рядом с ней!
      — В таком случае пусть она первая задаст тебе свои вопросы, — мрачно предложила Атропос.
      Появилась Клото, обманчиво юная и задорная.
      — Итак, ты любишь танцевать… А как твою любовь соотнести с таким серьезным делом, как перерезание нитей жизни?
      — Чего стоит жизнь без радости и веселья? Каждому смертному постоянно приходится решать серьезные проблемы. Отдохнуть от них мы можем лишь в невинных удовольствиях, даруемых нам жизнью — музыка, танцы и радости соблазнительной плоти вроде твоей.
      Казалось, на Клото его слова не произвели никакого впечатления.
      — Если бы ты знал, что завтра должен умереть, ты стал бы танцевать сегодня?
      — Да! Я постоянно смотрю смерти в лицо, в особенности сейчас, когда моя жизнь почти подошла к концу, и потому наслаждаюсь каждой дарованной мне минутой. Не может быть лучше смерти, чем со скрипкой в руках, песней на устах и красавицей, на которую ты смотришь.
      Клото все еще сомневалась:
      — Я хочу посмотреть, как ты танцуешь.
      — Мне нужна партнерша.
      Клото поколебалась несколько секунд — ей явно не хотелось отвлекаться от своих расспросов и самой принимать участие в танце.
      — Давай я! — вскричала Вита. — Мне кажется, он здорово танцует!
      — Ладно, — согласилась Орлин и передала ей тело.
      — Я буду с тобой, танцевать! — вскричала Вита. — Только я не знаю тананы!
      — Учись! — сказал Николай и встал в первую позу. Его совершенно не удивило ее появление ниоткуда. — Встань напротив меня, смотри мне в глаза. А теперь повторяй то, что делаю я. — Он показал, и возникло ощущение, будто он сбросил лет сорок.
      Вита следовала его указаниям, сначала смущенно, затем более уверенно. Вскоре девушка уже легко исполняла некоторые па тананы и постепенно становилась все соблазнительнее и соблазнительнее. Бедра Виты двигались быстро, равномерно — в подражание страстному слиянию двух тел. Ее грудь вздымалась и трепетала, словно сама собой. Но самое сильное впечатление производили движения головы, в особенности глаза. Она смотрела на своего партнера из-под опущенных ресниц и разметанных волос, чуть наклонив голову вбок, а Николай отвечал ей такими откровенными взглядами, что Вита в какой-то момент даже вспыхнула от смущения.
      Джоли знала, что цыгане считаются народом, обожающим плотские утехи; теперь она убедилась в том, что это чистая правда. Они превратили сексуальное влечение в искусство, причем абсолютно лишенное стыда: они просто не знали, чего нужно стыдиться. Джоли почувствовала, какой восторг испытывает Вита; почти с таким же удовольствием она занималась любовью с Роком!
      Тем временем Клото наблюдала за происходящим. Осторожность постепенно сменилась интересом, а затем и возбуждением. Ее тело повторяло движения Виты. И вот она поняла, что больше не может оставаться на месте, — сделала шаг вперед, присоединилась к танцу.
      У Клото отлично получалось; довольно скоро стало ясно, что она опытная танцовщица. Она быстро схватывала суть движений, которые не сразу давались Вите, а ее роскошное, соблазнительное тело давало ей дополнительные преимущества.
      Орлин, смотревшая на инкарнацию, вдруг грустно проговорила:
      — Она любовница Нортона?
      — Ты же умерла, — напомнила ей Джоли. — Он по-прежнему тебя любит, но ты не можешь быть с ним.
      — Я не имею права ревновать, — согласилась Орлин. — И все равно…
      Николай без проблем справился с изменившейся ситуацией. Теперь он танцевал с двумя молодыми женщинами, ухаживал за обеими и сумел обеих заставить почувствовать себя безмерно желанными. Он мог бы без проблем раздеть любую из них и сделать с ними все, что пожелал бы, ни та, ни другая не стали бы протестовать; как раз наоборот, с радостью приняли бы его любовь. Обе стали пленницами тананы и радовались этому. Обе забыли об ограничениях, накладываемых на человека обществом, обе отдались танцу.
      Неожиданно Николай замер на месте. И снова стал древним стариком.
      — Вот как я хотел бы умереть, — повторил он. — Чтобы меня окружали красивые, задыхающиеся от желания женщины. Я не боюсь смерти, когда танцую. А еще лучше, если есть музыка и соответствующая одежда.
      Клото и Вита переглянулись. И в самом деле, обе тяжело дышали, скорее от возбуждения, чем от усталости.
      — Я должна научиться танане! — воскликнула Клото. — Ему восемьдесят лет, и он сумел такое со мной сотворить… Я должна научиться!
      Но тут ее место заняла Лахесис.
      — Один голос ты получил, Николай, — сказала она. — Однако мне не двадцать; и потому меня беспокоит кое-что еще, кроме физического выражения чувств.
      Николай прищурился.
      — Орб! — воскликнул он. — Ты ее мать!
      — Откуда ты знаешь? — удивленно спросила Лахесис.
      — Я цыган. И вижу фамильное сходство. Орб была красива и обладала музыкальным даром. Однажды она мне сказала, что ее мать считалась самой красивой женщиной своего поколения. Я не видел никого прекраснее Орб. Ты… как ты выглядела в ее возрасте?
      Лахесис изменила внешность, превратилась в ослепительную юную красавицу.
      — Вот так, когда была Ниобой.
      — О, она не обманула меня! — выдохнул Николай. — А ты обладаешь тем же музыкальным даром, что и она?
      — Нет. Она получила его от отца. А теперь перестань мне льстить, и мы посмотрим, можешь ли ты стать одним из наших аспектов.
      — Я и не пытался тебе льстить! — с самым невинным видом запротестовал Николай. — Ты же знаешь, я сказал чистую правду.
      — Цыган может заморочить голову кому угодно! — заявила Лахесис, но не вернула себе прежний облик. Николаю удалось ее очаровать, даже несмотря на то что она старалась быть осторожной.
      — Что ты хочешь?
      — Ты в состоянии понять женские проблемы и то, что таит в себе очарование и привлекательность женщин?
      Николай улыбнулся:
      — Рядом с тобой это трудно… нет, пожалуйста, не меняйся! — однако я попытаюсь. У меня всего одна дочь, она родилась слепой и хромой, но я любил ее, как никого, кроме ее матери. Я обращался с ней как с принцессой, она была красива, хотя никто не видел ее красоты — и это наполняло мое сердце бесконечной болью. Какая судьба ждет цыганку, не способную танцевать? Она обладала даром волшебства, но я не мог научить ее ничему, единственное, что я умел, — играть на скрипке.
      А потом у нас появилась Орб, она оказалась настоящей волшебницей, играла на арфе и пела. Я отдал ей Тинку, и Орб научила мою радость пользоваться магическим даром, одела ее, стала ей другом, помогла научиться танцевать. И Тинка уверенно делала то, о чем только могла мечтать раньше, потому что музыка дала ей силы и она была всех прекраснее, кроме, конечно, своей учительницы. Тогда юноши заметили ее, принялись за ней ухаживать, и вскоре она вышла замуж. С того самого дня у Орб не осталось врагов среди цыган, а я любил ее за то, что она сделала для моей ненаглядной дочери.
      До тех пор я видел в каждой женщине тень страшного мрака, окутавшего судьбу Тинки, потому что без красоты женщина ничто. А после… На каждую женщину пролился свет сияния моей крошки, и ни одна не казалась мне уродливой, я любил их всех. Если у женщины возникают проблемы, это и мои проблемы; если она испытывает боль, мне тоже больно. Тинка уже бабушка, у нас поколения быстро сменяют друг друга, и она прозрела. Я благодарю мир за то, что моя дочь спасена. Орб твоя дочь, Ниоба, благодаря ей Тинка узнала счастье, я готов сделать для нее все что угодно — и для тебя тоже.
      Он вдруг шагнул вперед, обнял Ниобу и поцеловал ее.
      Джоли наблюдала за происходящим и не знала — смеяться или возмутиться. Какая наглость! Но она видела, что Ниоба не возражает, наоборот, обняла Николая в ответ.
      — Он получил второй голос, — прокомментировала Орлин, и Джоли с ней согласилась.
      Старик отлично знал, что нужно делать, чтобы произвести на женщину, молодую или не очень, хорошее впечатление.
      Ниоба осторожно высвободилась из его объятий.
      — Мне кажется, мы сможем использовать твой талант — время от времени, — сказала она. — Но Судьба всегда по традиции была женщиной, и у нас могут возникнуть осложнения, если одним из аспектов будет мужчина. Например, у нас роман с другой инкарнацией, и, мне думается, будет лучше, если он не узнает, что среди нас есть мужчина. Ты сумеешь изобразить из себя женщину?
      — Я отнесусь к этому как к упражнению в переодевании, — ответил Николай. — В юности я как-то раз надел юбку и блузку с накладной грудью и кое-что позаимствовал в одном богатом доме. Никто ни о чем не догадался, а хозяин умудрился меня поцеловать. Только вот сейчас меня могут выдать усы.
      — Ты получишь возможность надеть на себя самое настоящее женское тело, причем любого возраста, — рассмеявшись, сказала Ниоба. — Это не проблема. Меня интересует отношение: ты сможешь вести себя на протяжении некоторого времени как женщина и не испытывать ни гнева, ни стыда?
      — Возможно, ты не понимаешь сути цыганской гордости, — ответил Николай.
      — Вовсе неважно, мужчина ты или женщина, главное, делать хорошо то, что ты делаешь. Если я стану изображать женщину, гордость заставит меня держаться таким образом, чтобы не только никто ничего не заподозрил, а чтобы каждый встреченный мной мужчина тут же воспылал ко мне страстной любовью и не мог отвести глаз.
      Ниоба вернулась в тело Лахесис.
      — Ты негодяй, цыган!
      — Ты не сомневалась в этом еще до того, как меня поцеловала, ирландка!
      — улыбнувшись, парировал Николай.
      — Да уж! Если бы в тебе не было столько обаяния, я бы попросила Атропос немедленно перерезать твою нить. Но у нас сложные обстоятельства, и, возможно, нам пригодится твой дар убеждения, чтобы справляться с такими же пройдохами, как ты.
      Появилась Атропос.
      — Моя очередь. Я не молодая красотка и никогда ею не была; я старая негритянка, повидавшая на своем веку немало типов вроде тебя. Ты хочешь занять мое место, мошенник; давай убеди меня, что ты его достоин! И учти: поцелуйчики не помогут.
      — Если я не смогу убедить тебя, значит, я не достоин твоего места, о величественная, — ответил Николай.
      — Похоже, нас сейчас развлекут, — прошептала Вита.
      — Возникла ситуация, когда нужно обрезать несколько нитей, — серьезно проговорила Атропос. — Мы рассчитывали найти новую Атропос раньше, но потратили слишком много времени на поиски, так что вполне можем устроить экзамен. Посмотри, какую работу тебе придется выполнять. — Она набросила на Николая паутину, превратилась в громадного паука и промчалась сквозь крышу прямо в небо, прихватив с собой Николая и Виту.
      Николай посмотрел на нее и сказал:
      — Я и не думал, что отправлюсь на Небеса; на самом деле цыгане не верят в Рай, хотя мы и исповедуем ту религию, которая в данный момент популярна.
      — Наш путь лежит не на Небеса, — ответила Вита. — Может быть, в Чистилище, но не на Небеса.
      — Ты не инкарнация, верно? Я не видел тебя, пока ты не стала со мной танцевать. Что ты здесь делаешь?
      — Я пришла к Судьбе не совсем вовремя, и меня взяли с собой. Я всего лишь уличная девчонка, над исправлением которой работают два призрака. Так забавно!
      — Цыгане могли бы многому тебя научить.
      — Да, но предполагается, что я должна от всего этого держаться подальше, — ответила Вита, рассмеявшись.
      — Может быть, мы еще встретимся.
      — Очень надеюсь.
      Паук остановился, и снова появилась Атропос. Они оказались в комнате, в которой что-то происходило.
      — Мы остаемся невидимыми, — пояснила Атропос. — Для смертных, находящихся здесь, мы всего лишь призраки. Это огромная летающая тарелка, которую через шесть часов, когда она выйдет на орбиту Луны, захватят террористы. Необходимо свести до минимума бессмысленные потери в человеческих жизнях. Если будет совершена ошибка, в результате крушения тарелки погибнет две тысячи ни в чем неповинных людей и несколько преступников. Однако пряжа уже спутана, и мы должны решить, какие нити следует перерезать и в каком месте. Ну что скажешь?
      Вита присвистнула.
      — А старушка, оказывается, шутить не любит! — прошептала она.
      Николай задумался на мгновение, очевидно, озадаченный неожиданностью и сложностью задачи. Затем взял себя в руки.
      — Будут ли остановки до Луны?
      — Нет, — ответила Атропос.
      — Какие-нибудь корабли, которые окажутся поблизости?
      — Нет.
      — Получается, что команда и пассажиры не могут покинуть борт корабля?
      — Верно.
      — Мы в силах сообщить капитану о готовящемся захвате, чтобы он его предотвратил?
      — Нет. Судьба не имеет права напрямую изменять рисунок Гобелена Жизни. Уже давно стало ясно, что если так поступать, то возникают невероятная путаница и немыслимые осложнения, которые в результате приводят к гораздо более серьезным последствиям и нейтрализуют сделанное добро. Нашу работу можно сравнить с операцией — вонзая в человека длинную иглу, врач причиняет ему боль, но ее значение ничтожно по сравнению с тем, что он переживет, если вообще ничего не делать.
      — Значит, покончить с террористами раньше назначенного ими для захвата времени нельзя и мы не имеем возможности никого предупредить об их намерениях?
      — Мы не можем убить их всех, — ответила Атропос. — Вот, смотри внимательно на пряжу. — Она махнула рукой, и появился сложный рисунок из разноцветных нитей, шесть из которых светились особенно ярко. — Это пираты. Один проникает в путаницу в самом начале операции; его нить мы можем перерезать. А вот остальные… посмотри, куда ведут нити.
      И в самом деле, пять нитей возвращались на Гобелен и переплетались с сотнями тысяч других нитей. Совершенно ясно, что, если какая-нибудь будет перерезана раньше времени, возникнут сложнейшие изменения в ткани Гобелена.
      — Судьба следит за всем Гобеленом Жизни в целом, — объяснила Джоли. — Обычно ее служащие, находящиеся в Чистилище, и агенты, живущие в царстве смертных, занимаются деталями, но в серьезных случаях вроде этого она решает возникшую проблему сама. Судьба не намерена испортить гладкий рисунок, на который потрачено столько времени, действуя необдуманно.
      Николай принялся внимательно рассматривать Гобелен в том месте, где возникла путаница — та самая, что отметила угон корабля.
      — А почему тут все неясно?
      — Потому что я еще не решила, как разобраться с возникшей проблемой. Можно перерезать несколько нитей и привести все в порядок. Или не обращать внимания, но тогда большинство нитей не смогут продолжить свое существование в ткани Гобелена. Их около двух тысяч. Как видишь, узел получился очень сложный, масса самых разных возможностей, и если я обрежу не те нити, вместо того чтобы распутать узел — хотя бы частично, — я его еще больше запутаю и количество жертв увеличится. Мне кажется, эту сложную задачу можно решить, обрезав всего пятнадцать нитей, но я бы предпочла, чтобы их число было меньше.
      Николай принялся внимательно изучать рисунок.
      — В прошлом мне неплохо удавалось развязывать узлы, — сказал он. — Цыгане учатся тому, что может пригодиться в жизни. — Он проследил за нитями, обегавшими интересующий его участок. Пять светилось ярче других. — Бандиты находятся на корабле вместе с жертвами, однако их нити не переплелись с остальными?
      — В Гобелене Жизни пространственное расположение нитей далеко не самое важное, — объяснила Атропос. — Важно то, как судьбы взаимодействуют друг с другом. Эти пятеро постоянно настороже; если возникнут непредвиденные обстоятельства, они заберут спасательную лодку и сбегут с корабля или возьмут пассажиров в заложники, если все пойдет в соответствии с разработанным ими планом. Только команда и пассажиры подвергаются опасности — и жизнь всех или любого из них будет оборвана, если я не вмешаюсь, чтобы изменить исход.
      — Вот нити, которые почти переплетаются друг с другом — что они означают?
      — Очень близкое взаимодействие, — сердито ответила Атропос. — Романтические чувства или любовные отношения. Обычно после такого на Гобелене появляется новая нить. Во время путешествия на огромном прогулочном корабле подобные связи возникают очень часто.
      Николай кивнул, продолжая изучать Гобелен.
      — Порой бывает достаточно потянуть за ключевой кончик, и весь узел мгновенно распустится, — заметил он, разглядывая густую сеть нитей, отражающих связь всех пассажиров судна между собой.
      Шесть нитей угонщиков находились среди них до того момента, пока не возникла путаница; они смешались с толпой, тщательно скрыв свои намерения. Вне всякого сомнения, преступники обладали опытом, а в случае успеха задуманного их влияние в царстве смертных должно сильно возрасти — это показывало дальнейшее расположение нитей.
      — Дело рук Сатаны?
      — Естественно, — ответила Атропос. — Он всегда выигрывает от беспорядка в нашей пряже. Чем больше путаница, тем больше зла всплывает на поверхность, а он собирает это зло.
      — Но зло уже там; Сатана только ищет пути, чтобы его разбудить, — сказала Джоли. — Таким образом можно легко отделить добро от зла, что и является целью смертной жизни.
      — И заплатить за такой отбор человеческими жизнями? — спросила Орлин.
      — Все отправятся в Рай или в Ад, кто куда заслужил; души бессмертны.
      — Но ведь люди раньше времени лишаются возможности изменить соотношение добра и зла в своих душах. Нечестно.
      — Нечестно, — согласилась с ней Джоли.
      — Мне кажется, я смогу уменьшить число жертв до шести, — сказал Николай, подняв голову от путаницы нитей.
      — Невозможно! — вскричала Атропос. — Каким образом?
      — Мы спасем вот этого. — Николай показал на одинокую нить, обозначающую жизнь одного из угонщиков, которая вплеталась в общий узел.
      — Но таким образом мы только поможем бандитам!
      — Не думаю. Обрати внимание: его судьба тесно связана с нитью жертвы, которая тоже входит в узел. Разве они не любовники?
      — Да, конечно, — ответила Атропос. — И что из того?
      — Один угонщик, другой жертва.
      Атропос поджала губы:
      — Интересно, тут я с тобой согласна! Естественно, бандиты скрывают, кто они такие, пока не придет время нанести удар. Он воспользуется тем, что ему предложено — по-мужски. Вряд ли это повлияет на исход, поскольку именно ему суждено умереть.
      — Но если он останется в живых и любит жертву, что тогда?
      Атропос принялась всматриваться в рисунок.
      — У-у, хитрый пес! Может быть, ты и прав… Знаешь, я уверена, что ты прав!
      — Сатана обычно всегда оставляет какой-нибудь выход на случай, если его проект потерпит неудачу. Он спрятал ключ, которым намеревался сам воспользоваться в случае необходимости. Нам только нужно было его увидеть.
      — Лишь мошенник мог его найти! — заявила Атропос.
      — Согласен.
      Они занялись анализом значения прибавленной к путанице нити, выдвигая по очереди возражения и отвечая на них.
      — Ладно, — наконец сказала Атропос. — Помни, у нас нет права действовать на него впрямую, но если косвенно нам удастся чуть-чуть подтолкнуть…
      — Давайте это сделаем мы! — вскричала Вита с энтузиазмом.
      — Кажется, мы сумеем помочь, — сказала Орлин.
      — Да, пожалуй, я воспользуюсь вашей помощью, — обрадовался Николай. — Вы же не Судьба; вы призраки.
      Атропос нахмурилась, однако спорить не стала. Она, конечно же, хотела узнать, можно ли уменьшить количество оборванных жизней до числа, названного Николаем. Судьба внесла изменения в пряжу Гобелена, благодаря которым Николай и Вита оказались на месте происшествия.
      — Вы останетесь невидимыми на протяжении всего времени. Сейчас мне нужно заняться другими проблемами, хотя я вернусь.
      Они поняли: если ничего не получится, Судьбе придется искать кого-то другого на роль Атропос, а она не может себе позволить ждать еще шесть часов. Они должны решить трудную задачу самостоятельно.
      Орлин, поняв, что задумал цыган, уступила инициативу Вите — молодой и в то же время достаточно опытной.
      Они не могли сделать скачок в будущее, такое доступно лишь Хроносу; придется ждать шесть часов. Вита прошла вслед за одной из пассажирок, а Николай отправился за террористом.
      Девушку звали Обелия. Богатая наследница, она частенько посещала игорные дома и другие развлекательные центры на Луне. Достаточно хорошенькая, с неплохой фигуркой, плюс драгоценности — многие смотрели ей вслед. Она совершенно откровенно скучала и была не прочь развлечься.
      Парня звали Бэзил, родился он в приличной семье, дела которой в последнее время покатились под гору. Прекрасно воспитанный, обладающий изящными манерами, молодой человек присоединился к угонщикам в надежде вернуть утерянное состояние. В отличие от него, все остальные были самыми настоящими фанатиками; а Бэзил знал, чего хочет, и его не особенно мучили соображения морали.
      Первая встреча произошла случайно: молодые люди пришли на танцы, организованные службой развлечений. Летающие тарелки — роскошные прогулочные корабли и пользовались особой популярностью; они чем-то напоминали океанские лайнеры из прошлого. Владельцам удалось воспроизвести на борту настроение, царившее на древних судах, бороздивших водные просторы. Поговаривают — и нужно сказать, не без оснований, — что не один роман начался именно во время таких круизов. Поскольку обоим молодым людям нужен был партнер, они обратили внимание друг на друга. Бэзила окружало облако изысканной таинственности, что очень нравилось Обелии, а ее достоинства у него сомнений не вызывали: бриллиантовые сережки и глубокое декольте.
      Итак, они танцевали, и с самого начала стало ясно, чего они друг от друга хотят: внимания и удовольствия. Их первое любовное свидание напоминало безошибочный розыгрыш карточной партии опытными игроками, словно обоих интересует не столько кульминация, сколько возможность достичь ее путем красивой и тонко разыгранной комбинации.
      Однако благодаря вмешательству Судьбы все оказалось гораздо сложнее.
      — Давай-ка я тебе разъясню ситуацию, — сказал Николай, когда они с Витой наблюдали, как парочка раздевается, чтобы заняться любовью. — Их охватит ураган страсти — судя по расположению нитей, они будут близки трижды за пять часов, но каждый знает, что это всего лишь мимолетная связь, развлечение, и они расстанутся, когда лайнер войдет в док на Луне. Бэзила ранят в перестрелке во время захвата корабля, а она станет пятым убитым пассажиром до того, как капитан согласится сдаться и передать управление летающей тарелкой террористам. Мы должны превратить их плотскую страсть в обжигающую, ослепительную любовь, чтобы каждый чувствовал, что он не в силах пережить смерть другого.
      — Но каким образом это повлияет на дальнейшие события? — спросила Вита.
      — Девушка окажется рядом с капитаном, когда террористы приступят к выполнению своего плана; так говорят нити. Может быть, благодаря Обелии Бэзил останется в живых, а он, в свою очередь, спасет ее. Но их любовь должна быть настоящей, иначе они погибнут. Мы не имеем права им об этом сказать, зато мы в состоянии незаметно усилить их чувства. Мы должны вести себя как цыгане, которым нужно обмануть тех, кем мы намерены манипулировать ради достижения собственных целей. Ты справишься, девочка?
      — Иными словами, забраться в нее и заставить полюбить его сильнее?
      — Да, а я то же самое проделаю с ним, воспользовавшись возможностями, данными мне Судьбой. Я ведь теперь тоже призрак.
      — Ха, я занималась сексом с кучей мужчин, а вот любовью — только с одним, — сказала Вита, а потом, мгновенно передумав, добавила: — Вряд ли у меня получится с другим. Может быть, Джоли?
      — Я люблю Сатану! — возмутилась Джоли.
      — Или Орлин, — предложила Вита.
      Орлин задумалась.
      — Я любила Нортона, но должна его отпустить. Мне нравится Рок, но я не намерена тебе мешать. Думаю, мне следует снова поупражняться.
      — Здорово! — с облегчением воскликнула Вита и тут же передала тело Орлин.
      — Я Орлин, один из призраков, — пояснила она Николаю. — Я теперь контролирую тело и попытаюсь проникнуть в женщину и усилить ее любовь к молодому человеку.
      — Хорошо. Это очень важно, потому что только таким способом мы сумеем добиться задуманного.
      К удивлению Орлин, вселиться в Обелию удалось весьма легко. Очевидно, тот факт, что она находилась в теле одного живого существа, не мешал ей проникнуть в другое — учитывая, конечно, особые обстоятельства и участие Судьбы.
      В следующее мгновение Николай скрылся в теле Бэзила.
      — Значит, вот что чувствуешь, когда попадаешь в чужое тело! — подумала Вита.
      — Не отвлекай Орлин, — предупредила ее Джоли. — От нашего успеха зависят тысячи жизней.
      Они забрались в тела любовников как раз вовремя, Обелия подошла к Бэзилу и открыла рот, чтобы сказать что-то вроде: «Ну, давай поглядим, на что ты способен, жеребчик!», но Орлин успела вмешаться и внушить Обелии мысль, которая победила все остальные.