И Стайл буквально вывалился на танке из рая на бесплодную пустошь Протона. Машины-роботы оказались по ту сторону Занавеса. У него было такое маленькое преимущество, такое ничтожное…
      Все боевые роботы прореагировали как один: обогнули владения, развернулись и встали, образовав четкую прямую линию. Теперь они поймали его в фокус. Замок сатаны не возвышался больше между ними и Стайлом.
      Опять неудача.
      Началась стрельба. Стайл бросал машину из стороны в сторону, пытаясь уклониться от попадания и не сделаться мишенью. Танки были прекрасными боевиками, когда цель оставалась статичной или двигалась размеренно, но когда движение ее стало хаотичным, роботам-танкам потребовалось время, чтобы разработать новую тактику.
      Проходили мгновения, пока башня, подвигавшись туда-сюда, устанавливалась в нужном положении. Ко всему прочему Стайл, как всякий человек, был непредсказуем, и когда он принимал неординарное решение, роботы терялись.
      Но опять же он не мог позволить себе торчать перед ними особенно долго: скоро, очень скоро башни неминуемо приспособятся и вычислят его. По меньшей мере они могут сделать его машину неспособной к маневру. Тогда он станет неподвижной мишенью, «сидящей на гнезде кряквой», как это называется на игровом жаргоне.
      На Фазе, подумал он с мимолетным юмором, ему нужно опасаться вражеского заклинания, здесь же — ядерного залпа. Это лучше! Но это было всего лишь мимолетной мыслью, по-настоящему он думал совсем о другом. Он напряженно размышлял, как обнаружить Занавес. Он был где-то рядом, однако песок — плохой ориентир, и Стайл не мог обнаружить его, как ни старался. Занавес мог изгибаться, описывать кривую, и подрагивал он так неуловимо, что был невидим почти с любой точки. Он был невидим даже для такого сведущего человека, как Стайл.
      Может, он пронесся над ним так быстро, что даже не успел это осознать? Ему, видимо, нужно вернуться и попытаться пересечь Занавес с другого края, воспользоваться передышкой, которую ему дали танки, и переориентироваться.
      В песке позади него разорвался снаряд. Удар, сильнейший удар отбросил Стайла в сторону. Что-то упало, пролетело перед экраном-щелью. Что это? Осколок снаряда? Обломок машины?
      Нет. Это была Шина.
      И тут же Стайл увидел Занавес, как раз впереди пересекавший ему путь. Теперь нужно пройти чуть вдоль в поисках дыры. Он точно рассчитает, вот теперь… вот сейчас…
      Но только не без Шины! Нужно остановиться, отыскать ее!
      И все же он не остановился. Это — верная смерть, ибо мирное существование с роботами-танками закончилось: они приспособились, выработали новую тактику, их прицел становился все аккуратнее.
      Итак, нужно решаться: либо немедленно проникнуть на Фазу через Занавес, либо, задержавшись здесь, принять немедленную смерть.
      Шина просила его, чтобы он, если возникнет необходимость, демонтировал ее. Разрушил бы полностью. Это тот самый случай? Но может ли он в конце концов позволить, чтобы ее не стало?..
      Стайл перевел управление на автомат, открыл люк и выпрыгнул наружу. Сейчас танк двигался примерно со скоростью пятьдесят километров. Стайл отчаянно рванул в сторону, перенеся тяжесть тела вперед. Его ноги уже коснулись земли, а тело все еще двигалось по инерции. Он покатился, как мяч, крепко зажмурившись и сомкнув челюсти. Песок был горячим, и, хотя другой в его положении этого не почувствовал бы, Стайл, перекувырнувшись много раз прежде чем подняться, ощутил его жаркое прикосновение. О, это было настоящее пекло!
      Пока что стволы на роботах-танках были нацелены на опустевшую машину. Стайл пополз, ища взглядом Шина. Она лежала пластом там, где упала. Казалось, она была невредима. Возможно, шок от взрыва? От взрывной волны разомкнулся контакт?
      Стайл поднял ее и потащил к обозначившейся дыре в Занавесе. Из металла и пластика женщина-робот была очень тяжелой, песок обжигал, больные колени давали о себе знать. Стайл изнемогал. Он даже не поднял головы, когда его спаситель-танк взорвался под мощным прицельным огнем.
      Теперь роботы вернулись в исходное положение, вытянувшись в одну линию. Мгновение — и они получили от своих компьютеров информацию, что беглец пробирается по песку вместе с ношей. Башни завертелись в поисках жертвы, но дыра была уже близко. Совсем рядом.
      Стайл призвал на помощь все свои силы и прыгнул. «Фаза!» — в это желание он вложил всю магическую мощь. Позади него разорвался снаряд, взметнув к небу песок. И тут Стайл почувствовал в ушах спасительный звон при пересечении Занавеса.
      Он упал по ту сторону черты на зеленый травяной дерн. Шина выпала из его объятий и, раскинув руки и ноги, покатилась по траве и опавшим листьям.
      Стайлу показалось, что одна нога обожжена. Видимо, это произошло, когда он преодолевал Занавес. Взрыв прозвучал ему вслед, огонь догнал-таки его!
      Он осторожно вытянул ногу, осмотрел. Ожога нет. Просто ушиб. Стайл наклонился над лежавшей Шиной. Прекрасное тело женщины-робота было изуродовано. Одна грудь оторвана, вырваны пучки волос. Особенно пострадала правая часть тела. Мышечная ткань превратилась в месиво. Из глубоких разрывов торчал металл.
      С нею предстояло гораздо больше хлопот, чем он думал. Он-то предполагал, что все дело в нарушенных контактах. Глядя на растерзанную Шину, Стайл мысленно твердил, что это всего лишь машина с искусственным мозгом, что он не любил и не мог любить ее — эту развалину. Разрушение общей цепи сделало ее обыкновенным металлоломом. Но сколько ан ни уговаривал себя, логику рассуждений опрокинула волна эмоций.
      «Я ведь люблю тебя, Шина… По-своему… — вздохнул он, — и я починю тебя…»
      А сможет ли он это сделать? Ведь они были на Фазе, где правит магия, а не научный прогресс, и он, Стайл, не ученый, а маг, Адепт, никогда не пробовавший вернуть погибшему существу живые функции. Ну, допустим, он вылечил Нейсу после ее визита в ад. Его альтернативное "я" здесь, на Фазе, действительно пробовало заниматься врачеванием, но это всего лишь робкие шаги. Он нуждается в постоянной практике. У Голубой Леди одно лишь прикосновение целительно, в то время как ему нужно составлять сложные заклинания. И при всем при том он никогда не сможет вдохнуть живительное дыхание в смерть. Но ведь Шина — не живое существо! Почему бы ему не восстановить машину, соединить все разрывы, выправить вмятины от ударов. В конце концов это дело его чести. Пусть ему поможет магия! Он быстро составил заклинание.
 
       "Стань, как прежде, невредимой, Шина,
       О тебе горюет господин!"
 
      Пропел Стайл, горько сожалея, что теперь с ним нет ни его гармоники, ни Платиновой Флейты. Но ведь раньше ему не приходилось возвращаться на Фазу подобным образом! В будущем он постарается никогда не расставаться с магическим инструментом.
      Кажется, заклинание подействовало. Дыры на металле стали затягиваться, отломанные части туловища сращивались — и вот уже тело приняло первоначальные очертания, появились даже недостающие детали. Все встало на свои места.
      Стайл пропел еще одно заклинание, пожелав, чтобы лицо женщины-робота снова стало прекрасным, а ее густые волосы опять бы очаровывали, и под влиянием магии свершилось это чудо.
      Оставалось самое главное: нужно было оживить робота. И Стайл пропел:
 
       "Концы разорванных цепей,
       Соединитесь поскорей!"
 
      И на этот раз заклинание послужило безупречно. Соединились бесконечные проводки в электронном мозгу Шина. Теперь женщина-робот была полностью восстановлена.
      Но остался один маленький нюанс: она все еще лежала. Лежала красивая, как может быть красивой, обнаженная молодая женщина, но она не проявляла признаков жизни!
      Он потерпел поражение?
      Но почему? Может, отсутствие музыкального инструмента уменьшает силу его напевов-заклинаний?
      Стайл сотворил простую гитару и пропел под ее аккомпанемент несколько магических слов. Не помогло. Он составил новое заклинание — тот же результат. Попробовал все доступные ему колдовские средства — ничего не получилось.
      И, повинуясь безотчетному порыву, он наклонился к Шине, поцеловал ее безответные губы:
      — О Шина, прости меня!
      Если бы он ожидал от своего поцелуя магического действа, то был бы разочарован. Она оставалась неподвижна и безжизненна. Стайл сел возле нее на траву. Лицо его стало влажным от чрезмерного напряжения. «Я не могу смириться с ее утратой! Я обязан найти что-то!..»
      И тут же он понял, в чем дело. Шина была машиной — механическим и электронным существом, созданным самой передовой наукой и технологией на Протоне, и такое существо не могло функционировать в фантастическом мире Фазы.
      Да, она была в прекрасном состоянии, чтобы не сказать «здорова», но здесь не действовала. Ее тело могло проникнуть через Занавес, но функционировать на Фазе она не могла!
      Теперь проблема заключалась в том, чтобы доставить Шину обратно в ее измерение, в ее мир. Эта экскурсия на Фазу была лишь уловкой, чтобы спасти Стайлу его собственную жизнь.
      Он поднялся с земли, взял на руки робота и пропел заклинание, посредством которого переносился к дыре, где обычно проникал через Занавес. Очутившись у дыры, он пропел еще одно заклинание, которое перебросило его на Протон.
      Шина пришла в себя, как только они пересекли черту.
      — Стайл… Где мы?
      Он поцеловал ее и посадил на песок.
      — Я все тебе объясню, но прежде мы должны войти в контакт с моей нанимательницей и сообщить, что она выиграла пари. Пусть скажет об этом сатане! И еще… — добавил он тихо, — я люблю тебя; несмотря ни на что.
      — Но я же машина!
      — А я — комок протоплазмы. Теперь же, дорогое существо, пошевеливайся!
      Шина смущенно сказала:
      — Мне все-таки хочется знать, что же произошло, пока я была отключена. Последнее, что я помню, — сидящей себя на танке. А теперь я здесь. Это похоже на колдовство.
      Стайл засмеялся. Его развеселило ее смущение, совсем не свойственное роботам. Он был безмерно рад, что снова оживил ее, рад до головокружения. И все же… это было всего лишь головокружение от транспортировки из одного мира в другой.
      — Действительно, похоже на колдовство! — согласился он, взял Шину за руку и притянул к себе.
 
      В третьем раунде Турнира он должен был встретиться с так называемым чужеземцем. Раньше Стайлу не приходилось состязаться с существом нечеловеческого происхождения, с существом — нечеловеком — но он видел Игры с их участием. С некоторых пор к Играм допускались по двадцать четыре чужеземца. Зачастую они были из других миров или по меньшей мере гуманоиды. Привлекались они благодаря своей неуемной энергии, силе и здоровью.
      Стайл знал, что им платили огромный гонорар, в то время как рабам с Протона ничего не полагалось. О, эта система была прекрасно отлажена! За счет одних собирались средства для других. В выигрыше оставались чужеземцы.
      Но этот экземпляр был истинным пришельцем из другого мира. Щупальца кольцами обвивали его туловище, противно шевелились шесть маленьких лап-ножек, а лицо — точь-в-точь хобот слона. Сенсорными, чувственными органами были торчащие повсюду отростки. Стайл отметил, что одни, с закругленными концами, служили вместо глаз, другие — в форме полых колокольчиков — были ушами. Зачем-то были еще матовые светонепроницаемые линзы.
      — Приветствую! — соблюдая этикет, поклонился Стайл пришельцу. — Я — человеческое существо с планеты Протон.
      — Я польщен, что вы оказали мне честь — ответил пришелец. Звук исходил откуда-то из-под черепа, но не из хоботообразного рыла. — Я, стало быть, Дх-х-н из Отовсюду.
      — Прошу прощения: я не в состоянии повторить ваше имя.
      — Дополните его, пожалуйста, недостающими звукосочетаниями по вашему выбору.
      — Догонох? — предложил Стайл.
      — Нох. Этого достаточно. Так короче.
      — Нох, вы готовы к Игре?
      — Весьма условно.
      Что ж, раз так, Стайл не станет чувствовать себя виноватым, если придется применять жесткие приемы в добывании победы. У этого уродца было сколько угодно времени подготовиться к одному-единственному в его жизни состязанию, приобрести навыки и отработать методику борьбы. Мысленно Стайл прикинул потенциальные возможности пришельца: его щупальца достаточно подвижны и гибки, чтобы не выпустить жертву. В механических приемах это существо, должно быть чувствует себя уверенно, поэтому предпочтительно избежать физического состязания.
      Поскольку Стайл был противником слепого риска и не стремился разыгрывать ШАНС, ему, видимо, нужно выбрать умственный вид состязания, если, конечно, он будет выбирать на решетке категории состязаний по горизонтали. Если придется выбирать одну из букв (в вертикальной колонке), он станет держаться подальше от инструментов и машин: неизвестно, насколько компетентен Нох в этих областях.
      Итак, Стайлу лучше всего выбрать тип состязания либо УМСТВЕННЫЙ, либо ЖИВОТНОЕ, уж животных-то этой планеты Стайл знает лучше чужеземца.
      — Какие матчи вы уже провели? Сравним наши силы, — предложил Нох.
      Прекрасно. Так Стайл лучше узнает возможности Ноха.
      — Я играл в футбол с Гражданином и в домино с женщиной-рабыней.
      — Этот ваш футбол не для меня, — заключил пришелец, — у меня слишком слабые ноги. Домино тоже не подходит, здесь есть элемент случайности.
      Уродец оказался довольно сообразительным существуем.
      — Пусть решетка компьютера подскажет нам компромисс, — заметил Стайл.
      — Итак, сообщаю о себе. Игра в блошки с мальчиком и рассказывание сказок с Гражданином — вот выигранные мною состязания. Признаюсь, я хоть и выиграл, но очень нервничал.
      — Я вас понимаю, — кивнул головой Стайл. Под напускным простодушием пришельца скрывался опытный игрок.
      Стайлу был хорошо знаком спортивный азарт. Он испытал его много раз. Любая Игра вызывает сильное волнение, волнение — неотъемлемая ее часть. Он участвовал в Турнире, чтобы приобрести право стать Гражданином, конечно, это так. Но помимо всего прочего, он испытывал огромное удовольствие от самого состязания. Нескончаемые варианты, сюрпризы неведомого темперамента соперника — вот что послужило причиной тому, что он остался на Протоне рабом, а не отбыл вместе с родителями с этой планеты, когда срок их пребывания на ней истек. Зачарованность и азарт не отпустили его.
      Но теперь, по иронии судьбы, делом его жизни стала магия. На Фазе он был личностью, Адептом. Турнир на Протоне для него потерял значение, во всяком случае оно уменьшилось, но зато появились новые причины для участия в Игре: ради Шины, ради того, чтобы получить шанс узнать имя того, кто пытался его убыть, и отомстить тайному Недругу. Это было почти то же самое, что и поиски Платиновой Флейты ради Нейсы… Так, несмотря на постоянное метание между двумя мирами, постоянную смену места жительства, внутренние его устремления особых перемен не претерпевали.
      Стайла вывело из задумчивости объявление о начале игры. Он и пришелец вступили в отсек, где вспыхивала решетка компьютера.
      Пришелец был очень низеньким, даже ниже Стайла, лишь вытянутые щупальца виднелись над отсеком, но с того момента, как зажглись экраны решетки, это перестало иметь хоть какое-то значение.
      Стайлу хотелось испытать своего соперника на быстроту реакции. Если контрольно-сигнальная система покажет хотя бы намек на нервозность, это может стать незаменимым ключом к победе. Но Стайлу так ничего и не удалось прочитать по внешнему виду чужеземца.
      Появилась первая решетка. Стайлу повезло: ему предстояло выбирать среди видов состязаний, обозначенных цифрами на верхней горизонтальной панели. Не колеблясь, он выбрал ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ. Нох прореагировал мгновенно и тут же нажал на букву по вертикали. Его ответная реакция была так быстра, что повергла Стайла в уныние. Если существо так же быстро соображает, как реагирует, то это пахнет поражением. Выбор Ноха пал на «2А» — ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ. Это означало, что будет состязание интеллектов, исключающее тело.
      Компьютер высветил вторую решетку. По горизонтали под номерами шли категории: СОЦИАЛЬНЫЙ, МАТЕМАТИКА, ВЛАСТЬ, ЮМОР. Под буквами сверху вниз были обозначены качества: ИНФОРМАЦИЯ, ПАМЯТЬ, ЗАГАДКИ, МАНИПУЛЯЦИЯ. У Стайла снова выбор среди цифр, и это отлично!
      Итак, предположим, он выберет категорию СОЦИАЛЬНЫЙ. Тогда чужеземец наверняка выберет ИНФОРМАЦИЮ, и тут же второе, вспомогательное, табло отправит их к истории планеты, в область, в которой Нох, возможно, хорошо подготовлен. Или выбрать категорию ВЛАСТЬ? Но чужеземец выберет ПАМЯТЬ, и тогда они долго и нудно будут соперничать в воспоминаниях и воспроизведении обширных пассажей, писем, документов, цифр, концепций, всевозможных отрывков, словом, в том, что потребуется для тестов на определение уровня интеллекта. В этом Стайл был силен — но только в человеческом смысле слова «интеллект», но есть ли уверенность, что Нох не владеет долгосрочной эйдетической памятью? Если так, то он неуязвим.
      Или, к примеру, чужеземец выберет МАНИПУЛЯЦИЮ, и тогда они будут играть в умственную игру. Такую, как трехмерные шахматы. Стайлу приходилось в них играть, но кроме головной боли он от этого ничего не имел. Категория МАТЕМАТИКА может привести к идентификации затемненных непонятных формул, если Нох выберет ИНФОРМАЦИЮ, или совершенно невразумительный поиск логарифмических таблиц и тригонометрических функций.
      МАТЕМАТИЧЕСКИЕ ЗАГАДКИ тоже могут дать что-нибудь в этом роде. Для Ноха лучше всего выбрать МАНИПУЛЯЦИЮ и составлять в уме сложные шарады. Но если Стайл выберет ЮМОР, а Нох выберет ЗАГАДКИ, тогда они будут состязаться в каламбурах.
      Каламбурить с чужеземцем?
      Черт возьми, он столкнулся с абсолютно непредсказуемыми качествами соперника. Любой выбор Стайла, кажется, приведет к проигрышу. Эх, если бы только у него было время подготовиться заранее, изучить возможности предполагаемых оппонентов или, на худой конец, составить перечень решений, которых следует избегать, но такого времени на Фазе у него не было.
      Стайл вздохнул. Пожалуй, ой выберет МАТЕМАТИКУ.
      Нох уже выбрал ЗАГАДКИ. Ладно, могло быть и хуже. Они остановились на «3С» — МАТЕМАТИЧЕСКИЕ ЗАГАДКИ.
      Когда речь шла о подобных состязаниях, у Стайла были удачные и неудачные дни. Порой вдохновение подсказывало ему блестящие ответы, порой он ловил себя на том, что пропускает очевидное, а иногда ему казалось, будто мозги затягивает густой пеленой… Но в среднем Стайл считал себя довольно неплохо подготовленным к этому виду состязания и знал большое количество математических загадок.
      Последняя решетка — светящееся табло — была самой простой из всех. На горизонтальной верхней панели под номерами шли слова: 1. КОМПЬЮТЕР — ИСТОЧНИК. 2. СОБСТВЕННЫЙ ИСТОЧНИК, а по вертикали слева под буквами: А. СОВМЕСТНЫЙ ОТВЕТ. Б. ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ОТВЕТ. Стайл должен был выбирать по горизонтали.
      Антенна Ноха задрожала в волнении.
      — Скажите, что это? Ведь мы как вид состязания в прошлый раз выбрали ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ, что означает борьбу без физических усилий, без вмешательства роботов — только на интеллектуальном уровне. А участники — мы двое. Почему же теперь нам предлагается вмешательство Компьютера?
      — Ну, здесь все довольно произвольно, Нох, — объяснил Стайл. — Многие игры, такие, как наша с вами, бывают смешанного типа. Большой Игровой Компьютер участвует просто ради традиции, присваивает себе некоторые функции, которые не имеют решающего значения. Загадки могут исходить из книги или от третьего лица, а могут (и ничего при этом не изменится) исходить и из компьютерного банка данных. Это и означает предложенный нам вариант КОМПЬЮТЕР-ИСТОЧНИК, но загадки мы можем также предлагать друг другу сами. Тогда можно говорить о СОБСТВЕННОМ ИСТОЧНИКЕ. Знаете, при выборе вида состязания всегда наблюдается большое количество маленьких неточностей. Например, я играл в футбол, используя андроидов, которые были обозначены на табло как ЖИВОТНЫЕ, вместо рефери матч судили роботы…
      — Роботы? Зачем? Чтобы избежать уловок со стороны судей?..
      Стайл перешел к делу.
      — Я выбираю цифры, так что решающее слово за мной. По мне, лучше бы избежать дуэль-ответов, потому что при этом побеждает тот, кто первым ответит. А я люблю поразмышлять не торопясь…
      Это было правдой, но не полной. Стайл действительно любил поразмышлять. Но медленным мыслителем его назвать было нельзя.
      — Однако можно сговориться потихоньку, — предложил Нох, — не в ущерб уважаемому Компьютеру. А? Давайте выберем «2В» для взаимного удобства?
      — Сговориться, конечно, можно… Но кто даст гарантию, что мы не обманываем? Сделка в принципе возможны, однако в Игре как-то не практикуются. Все-таки, что ни говорите, а Компьютер беспристрастен. В то время как опытный лгун — это великолепный манипулятор на решетке и…
      — Бросьте, давайте рискнем, — весело сказал Нох. — Это все теория. Всякие хитрости и уловки всегда существовали и будут существовать в галактике и даже на маленьких планетах.
      — Ладно, уговорили, — улыбнулся Стайл. Он дотронулся до цифры "2". Реакция чужеземца, как обычно, была молниеносной. Почти одновременно с цифрой "2" на табло выскочила буква "В". Итак, оппоненты доверились друг другу, как верят уважающие друг друга соперники, и это сильно упрощало дело.
      Соперники прошли в пустую маленькую комнату с голыми стенами.
      — Игроки выбирают первого отвечающего, — раздался откуда-то из стены голос Компьютера. — Ответ дается в течение десяти минут, затем предлагается загадка сопернику. Если в течение десяти минут загадка не будет разгадана, ответ дается автором, затем автор сам отвечает на вопрос оппонента в рамках установленного временного лимита. Первый, кто выполнит эти условия, — победитель. Компьютер является арбитром в технических вопросах.
      — Мне очень любезно объяснили условия состязания, — сказал Нох, — я ценю это и уступаю вам первый ход.
      Строго говоря, для соперников было безразлично, кто начнет. Только ответ, отсутствие ответа или последующая защита засчитывались. Но Стайл был рад, что так случилось, по психологическим причинам. У него имелось приличное количество интересных загадок-головоломок, и он хотел прощупать Ноха, выяснить, из какого теста сотворен мозг чужеземца.
      — Представьте себе три равных отрезка, — осторожно начал Стайл. — Все отрезки прямые. Постройте из них треугольник. Это совсем нетрудно. Построили? Теперь представьте себе еще два точно таких же отрезка. С их помощью постройте еще один треугольник, используя сторону первого. А теперь ответьте: сможете ли вы составить четыре равносторонних треугольника из шести равных отрезков?
      Нох задумался.
      — Интересная задачка. А можно составить из сегментов этих отрезков два треугольника, наложить их один на другой, а потом разделить эту фигуру биссектрисой, которую сделаем из такого же отрезка?
      — Нет, нельзя. Каждый отрезок должен представлять собой одну из сторон равностороннего треугольника, — сделал отрицательный жест Стайл, но почувствовал звон в ушах, поняв, что способность схватывать у чужеземца поистине феноменальна. Ведь, по сути, Нох уже создал проект, который сформирует четыре равносторонних треугольника из шести отрезков. Это существо было совсем не глупо.
      — Можно ли скрестить отрезки в форме звезды и…
      — Нет, — сказал Стайл. О, как быстро чужеземец все понимал!
      Щупальца на голове Ноха на мгновение напряглись. Затем он спросил:
      — Можно ли использовать другое измерение?
      Есть!
      — Можно, — мужественно кивнул Стайл.
      — В таком случае из угла данного треугольника поднимаем в высоту отрезки. Вверху они сходятся в точку, и получается пирамида. Каждая сторона пирамиды и будет представлять собой равносторонний треугольник.
      — Вы угадали, — признался Стайл. — Теперь ваша очередь.
      — Очень приятная игра. Мне понравилось… э… про треугольники. Вы согласны, что сумма углов треугольника есть полукруг?
      — Сто восемьдесят градусов, — согласился Стайл.
      — А теперь представим себе треугольник, сумма углов которого равна трем четвертям круга.
      — Это… — решительно начал Стайл, но прикусил язык, когда слово «невозможно» уже готово было сорваться с его уст. Очевидно, у Ноха что-то на уме. И все же треугольник никак не может иметь сумму углов двести семьдесят градусов. Сумма углов треугольника сто восемьдесят градусов. Это часть определения любого треугольника. Угол может быть какой угодно, однако в сумме все углы дают сто восемьдесят, иначе треугольник не получается. Если даже один угол составляет 179 градусов, то сумма двух других — ровно 1 градус… Но, может, речь идет о наложении треугольников? Может, один из углов — это, допустим, часть другого треугольника… Похоже, все-таки дело не в этом. Но попробуем!
      — Можно ли несколько треугольников наложить друг на друга и…
      — Никогда в жизни! — отрезал Нох.
      Это уже слишком. Стайл стал ходить по комнате, представляя себе треугольники всех видов и мастей. Никому неизвестно, какие они были и как он составлял их. Важно лишь то, что ни один из них не имел сумму углов больше, чем сто восемьдесят градусов.
      Может, чужеземец имел в виду вовсе не треугольник в человеческом смысле слова?
      — В этой фигуре больше, чем три угла?
      — Никогда в жизни!
      Опять промашка. Черт возьми, это же невозможно. Но все-таки существует логика, исходя из которой — возможно, иначе Нох не предложил бы данной задачи. Уж кому-кому, а Стайлу не раз приходилось сталкиваться с ситуациями, когда невозможное становилось возможным…
      Ну, допустим, мы будем-раздвигать стороны треугольника, увеличивая таким образом его углы… Но тогда линии будут искривлены, что не допускается по определению треугольника… А если треугольник нарисован на кривом листе бумаги! Какой это лист? Ага! искривленная поверхность. Нох не оговорил, что поверхность обязательно должна быть прямая. Треугольник, начерченный на искривленной поверхности…
      — Начертим этот треугольник на искривленной поверхности?
      — Никогда в жизни! Мой треугольник такой же жесткий, каким был ваш собственный, — обиделся Нох.
      А Стайл был так уверен… На сферической поверхности он мог бы начертить восемь треугольников, каждый с тремя прямыми углами, или четыре треугольника с двумя прямыми углами и одним в сто восемьдесят… Искривление поверхности позволило бы искривлять линии, одновременно оставляя их прямыми. Но что толку мечтать: Нох запретил это.
      Но все же будто бы стало теплее. Антенна чужеземца довольно нервно подрагивала. Хорошо, поверхность не искривлена, зато искривлено само пространство! Такая постановка вопроса тоже позволяет раздвигать углы треугольника, а треугольник остается жестким. Теоретически пространство вселенной искривлено. Теперь предположим, что треугольник начерчен в космосе, в космических пропорциях.
      — Ничего, если это будет довольно большой треугольник? — спросил Стайл.
      — Нет, — отказался Нох. — Стандартный треугольник, который можно удержать в щупальцах.
      Да. Вся сообразительность Стайла, все напряжение его воображения, похоже, бесполезны. Значит, он не может начертить этот треугольник в искривленном пространстве?
      Нет, еще не все потеряно.
      — А как насчет того, чтобы треугольник переместить куда-нибудь в другое место?
      Отростки-щупальца дрогнули.
      — Перемещайте.
      — Давайте начертим его в районе черной дыры во вселенной, где интенсивная гравитация раздвигает пространство. В центре черной дыры пространство может быть даже деформировано. Там любая геометрическая фигура…
      — Существо решило задачу, — перебил Нох с сожалением. — Загадывайте следующую.
      Игра была нелегкая. Стайл чувствовал нервный озноб. Он боялся, что потерпит поражение в пространственных представлениях. Он выдумал загадку про третье измерение, а Нох вызвал к жизни четвертое. Лучше бы увести разговор куда-нибудь в другую сторону.
      — Превратите четыре восьмерки в три единицы, — сказал Стайл, — и используйте только эти восьмерки.
      Может статься, что для такого сообразительного чужеземца вопрос Стайла окажется детской забавой. Но, во всяком случае, стоит попытаться.
      — Можно ли слагать, вычитать, умножать, делить, возводить в степень, извлекать корень?
      — Можно, если при этом используются только восьмерки. Но, конечно, простое сложение восьмерок никогда не приведет вас к успеху.
      — Можно ли создавать из цифр символы?
      — Вы хотите назвать тройку треугольником, например, а четыре восьмерки — двойным рядом кругов? Нет, в данном случае речь идет о другом. Именно о математическом варианте решения.
      Нох был на ложном пути.
      Но вот чужеземец напрягся и глубоко вздохнул. По его шкуре пробежала легкая дрожь.
      — Возможно ли, разделив восемьсот восемьдесят восемь на восемь получить сто одиннадцать?
      — Возможно, — сказал Стайл. Что и говорить, задача не заняла у Ноха много времени. Опять отвечать Стайлу. О дьявол!
      — Человеческая природа, — начал Нох, — тяготеет к сферической поверхности, проще — к кругу. Свидетельство тому — хотя бы контуры тела особей женского пола… Говоря человеческим языком, все небесные тела, имея сферическую форму, имеют также север и юг, Северный и Южный полюс, верхнюю и нижнюю точки вращения. Это главные точки на небесном теле, не так ли?
      — Возможно, но к чему вы клоните?
      — Итак, может случиться, что некто обходит, скользит или начал свой путь на Северном полюсе, и вот он делает единицу пути на юг, затем единицу пути на восток, затем под прямым углом такую же единицу пути — на север и после этого оказывается в том месте, откуда вышел?
      — Опять в том месте, откуда он начал путь, на Северном полюсе? Согласен, — сказал Стайл. — Это единственное место планеты, откуда возможна подобная прогулка. Идешь на юг, потом на восток, потом на север — и ты дома! Это действительно вариант парадокса треугольника: если два прямых угла…
      — Не желаете ли открыть новое местечко, откуда можно начать подобный маршрут?
      — Идти на юг единицу пути, затем — на восток такую же единицу пути, затем — на север такую же единицу пути — и прийти к начальной точке? Без того условия, чтобы начать путь на Северном полюсе?