Одинокий красавец-единорог галопом скакал через поле к Голубому Замку. Это был самец с блестящей, глянцево-синей шкурой, в красных гетрах на задних ногах и с изящно изогнутым рогом. Из полого рога, вырываясь и опережая галоп, неслись по равнине низкие, мягкие и сочные, как голос саксофона, звуки.
      Стайл подошел к парапету, посмотреть вниз. Небольшого роста, ладный, худощавый и стройный — этакий жокей в прошлом, продолжающий носить униформу. На нем была голубая рубашка и голубые джинсы. Кое-кто считал, что подобное одеяние не приличествует общественному положению Стайла, и тем не менее его положение в обществе позволяло не оглядываться на чье-то мнение.
      — Клип! — воскликнул он, узнав единорога. — Эй, Нейса! Твой брат совсем близко!
      Но Нейса уже давно слышала цокот копыт, ибо ее слух был тоньше человеческого. Она устремилась к Клипу, рысью выбежала из ворот Голубого Замка и, встретив брата неподалеку от парадного въезда, нежно скрестила свой рог с его рогом. Затем последовал обычный для этих существ ритуал встречи. Нейса и Клип загарцевали рядом, из рогов в унисон полилась музыка, и Стайл услышал редчайший дуэт. Рог Нейсы, заиграв подобно губной гармонике, естественно и плавно слился с грудным низким голосом саксофона.
      Стайл впал в состояние не то безмерного восторга, не то глубокого транса, — так подействовало на него зрелище встречи. Нет, не силой магии вошел Стайл в экстаз — он просто любил лошадей, а уж волшебных единорогов вообще считал совершенством.
      Возможно, он преувеличивал их достоинства, но так уж случилось, что в новой жизни первым другом для него стал единорог — кобылица Нейса. И была им до сих пор.
      А те двое, брат и сестра, погрузились в, танец встречи, отбивали такт. Шли они сейчас пятитактным аллюром — главной поступью единорога, — и музыка, которую источали их рога, органично сливалась с ритмом поступи.
      Стайл не выдержал, вытащил из кармана губную гармонику и присоединился к дуэту, отбивая такт каблуками. У него было прирожденное чутье музыканта, абсолютный слух, но дело было даже не в охватившем его азарте. Таким образом он совершенствовал свое мастерство мага, Адепта, ибо когда он играл, вокруг возникало магическое облако. Сейчас оно было едва уловимым. Стайл не хотел, чтобы оно уплотнялось: магия должна становиться реально осязаемой лишь тогда, когда появится для этого основательная причина и в ход будут пущены специальные заклинания.
      Когда единороги закончили свой восхитительный танец встречи, они рысью вбежали в ворота Голубого Замка и превратились в людей — красивого молодого человека и маленькую, точно ребенок, и все же очень привлекательную девушку. Стайл поспешил от парапета, чтобы принять гостя во внутреннем дворе Голубого Замка.
      — Приветствие тебе, Адепт, и послание от Жеребца! — торжественно провозгласил Клип. Он держал за руку взволнованную, стоявшую в молчании сестру. В отличие от нее Клип был экспансивен и не боялся выказывать своих чувств.
      На обоих была одежда, похожая на ту, что носили древние с планеты Земля, но все же что-то нечеловеческое проглядывало в наряде людей-единорогов. Возможно, потому, что в нем преобладали оттенки натуральных лошадиных мастей.
      — Твое приветствие, Клип, созвучно настрою моей души! — тоже торжественно, в тон гостю, ответил Стайл. — Да будет послание Жеребца, что прозвучит из уст твоих, миротворным!
      — Послание такое, Адепт. В этом сезоне Жеребец вызывает кобылу Нейсу в табун. — Он помолчал и добавил уже от себя: — Вернется она не скоро.
      — Замечательно! — воскликнул Стайл. — После трех сезонов бесплодия у нее наконец-то будет жеребенок! — Он бросил взгляд на сестру Клипа и обнаружил, что Нейса не разделяет его восторженных чувств. — Разве ты не рада, моя верная подружка? — В его голосе прозвучало не то удивление, не то беспокойство. — А я-то думал, что жеребенок — твоя заветная мечта.
      Клип также взглянул на сестру в замешательстве.
      — Разве я не обрадовал тебя своей вестью, Нейса?
      Девушка-оборотень, все это время пристально наблюдавшая за ними, отвела взгляд. Она была хорошо сложена, на дюйм, или около того, ниже Стайла. Фигура ее нравилась ему, хотя он и понимал, что все это вздор: Нейса была единорогом.
      Из кобылиц-единорогов она выделялась чрезмерно маленьким ростом — всего четырнадцать ладоней . Ее спокойно можно было отвести к разновидности пони, популяции низкорослых лошадей: все ее временное человеческое обличье говорило за это, если бы не бугорок на лбу — проступающий рог. Он выдавал ее магическую природу!
      Стайл давно научился жить с сознанием того, что все мужчины и женщины вокруг гораздо выше его ростом. Нейса, конечно, не в счет — она ведь не человек. Однако это не помешало ей стать его близким другом. Это была дружба человека и единорога.
      Нейса умела разговаривать, но она не часто пользовалась вербальным общением. Живость не была в ее натуре, хотя она и обладала определенным чувством юмора, которое обнаруживалось при случае.
      Клип и Стайл обменялись взглядами: что означает такая реакция Нейсы?
      И тут появилась Голубая Леди.
      Как обычно, ее наряд вобрал в себя все оттенки голубого: бледно-голубая блузка, голубая юбка в складку, темно-голубые, почти синие туфли, блестящая голубая тиара. Сейчас ее красота ударила Стайла по сердцу с особенной силой.
      — Господин…
      Ему не хотелось, чтобы она так его называла. И не потому, что он не был ее господином, и она прекрасно это знала! Ее ирония, ядовитые намеки и легкие уколы мешали ему вжиться в другое "я" на Фазе. Она, вероятно, считала его самозванцем, относилась к нему как к неизбежному злу, которое было сотворено без ее желания.
      — Леди, — он употребил это обращение, выполняя ее волю, — нашего друга Нейсу вызывает к себе жеребец. Она должна произвести потомство, но, кажется, кобылица не очень-то рада этому.
      Голубая Леди сделала шаг к Нейсе, обняла. И намека на формальное радушие не было в этом ее жесте. Она спросила девушку-оборотня:
      — Мой верный друг Нейса дарует мне согласие объяснить все моему господину?
      Нейса молча кивнула.
      — Пусть это будет ее личным делом, — коротко сказала Леди Стайлу и невозмутимо прошествовала по внутреннему двору к себе, не позвав Стайла, но заранее зная, что он придет следом. И тут же, бросив на ходу: «Я сейчас вернусь!», он кинулся за нею. Они оставили в стороне показную вежливость, как только оказались наедине.
      Стайл спросил:
      — Отчего Нейса не захотела быть со мною откровенной? Она мне друг больше, чем тебе.
      Леди пожала плечами.
      — Если оставить тебя без охраны единорога, тебя ждет печальная участь. Согласись, что ты еще не достиг совершенства в магии.
      — Возможно… — Внешне Стайл согласился легко, хотя в душе его покоробило. — Но, к счастью, — интонация его голоса стала ироничной, — хотя ты, Нейса и Халк отлично заботитесь обо мне, скоро мне не понадобится ваш надзор. Я избавлюсь от опасности, о которой ты знаешь.
      По мере того как Стайл говорил, выражение лица Леди становилось все жестче. Благородство, чистота и нежность ее облика благополучно соседствовали с грубым душевным шрамом, который появился после гибели ее мужа. В воспоминаниях Леди о нем не было мягкости или нежности.
      — Пусть будет так, как должно быть — сказала Леди. — Единорог не может сейчас оставить тебя, потому что Халк собирается уехать, а я не связана с тобою волшебством. Возможности мои в магии очень ограничены. Я могу исцелять кое-какие недуги и только. Вот почему Нейса предпочитает отсрочить свое появление в табуне до тех пор, пока тебе не перестанет грозить опасность.
      — Но это невозможно! — запротестовал Стайл. — Почему она должна жертвовать своими интересами ради меня? Она давно мечтает о жеребенке!
      — Да, так, — согласилась Леди.
      — Но почему бы тебе не уговорить ее отправиться к жеребцу, который…
      — …который как самец больше подходит ей, чем ты? — усмехнулась Леди. — Нет, я не позволю, чтобы она оставила тебя без защиты!
      Стайл поморщился.
      — А о безопасности своего покойного мужа ты так же горячо пеклась?
      Леди смутилась, и Стайл устыдился своей прямоты.
      — Я извиняюсь, Леди. Просто мне кажется, что ты недостаточно заботилась о муже, потому он и…
      — Да, видимо, это так. Потому он и погиб. Если бы с ним рядом всегда был бы охранник-единорог, возможно, этого бы не случилось.
      Они снова коснулись болезненной для них обоих темы, и Стайл воскликнул:
      — Хорошо! Я уступаю тебе. Ты права: лучшего охранника, чем Нейса, мне не найти. А что я для нее должен сделать?
      — Ты должен сообщить жеребцу об отсрочке. Нейса придет к нему позже.
      Стайл кивнул.
      — Прекрасно. Благодарю тебя за участие в моей судьбе. И сейчас, и раньше — ты неизменно помогаешь мне.
      — Я помогала тебе в главном — ты стал магом, хозяином Голубого Замка, — ответила Леди холодно и, помолчав, добавила: — Но если ты захочешь порвать интимные отношения с Нейсой, прошу тебя, найди подходящие слова. Не забывай, что она, хоть и умеет принимать человечески обличье, все же животное, и наши понятия недоступны ее разуму. Ее легко обидеть.
      — А где мне найти слова, чтобы не обидеть тебя, жену моего первого "я"? Ты же знаешь его пристрастия и вкусы, но ведь это мои пристрастия и вкусы! Как мне быть?
      Она тут же покинула его, не удостоив ответом. Стайл пожал плечами и вернулся во внутренний дворик. Он желал Голубую Леди больше, чем какую либо женщину, но она упорно не хотела этого замечать и избегала объяснений. Стайл мог бы прибегнуть к магии, но он хотел завоевать ее в честном поединке. Да, Адепт мог внушить ей любовь к себе с помощью чар, но на это он никогда не решится, и она об этом знает. В некотором смысле Леди понимает его лучше, чем он сам себя, потому что у нее есть опыт общения с его альтернативной сущностью, с его первым я.
      Может, этот опыт и дает ей власть над Стайлом в теперешнем его воплощении?
      Клип и Нейса, обернувшись единорогами, паслись позади фонтана вдоль дорожки. Там росла голубая трава, которую сеяли специально для них. Это была великолепная пара. И статью, и окрасом они не уступали друг другу: глянцево-синяя шкура, красные гетры на задних ногах у Клипа, блестящий черный окрас и белые гетры — у Нейсы. По масти Клип был типичным единорогом, масть же Нейсы очень напоминала масть лошади, потому жеребец постоянно так или иначе напоминал ей о ее неполноценности. Стайла сердила такая несправедливость по отношению к прекрасной кобылице.
      Нейса подняла голову. Черные глаза смотрели на Стайла в упор, изо рта торчал пучок травы, и, как все из породы лошадиных, она перестала жевать и застыла, когда что-то привлекло ее внимание.
      Стараясь выражаться как можно велеречивее, чтобы воздать должное уважение кобылице, Стайл сказал:
      — Я сожалею, что вынужден просить Нейсу упустить благоприятный момент обзавестись потомством, но так случилось, что у Адепта из Голубого Замка есть неизвестный враг, возможно, другой могущественный Адепт, который убил однажды его дубля и теперь мечтает сделать то же самое с ним. У меня впереди нет еще одной, третьей, жизни, и до тех пор, пока мне грозит смерть, я не могу оставаться без помощи и советов верного единорога. Никто не сможет так хорошо помогать мне, как Нейса. Вот почему мне бы хотелось, чтобы Нейса временно отложила свой визит к жеребцу. Я сознаю, что возлагаю на Нейсу большую ношу, но это единственное, что я могу сейчас предпринять ради своего спасения.
      Нейса, польщенная, фыркнула, всхрапнула. Она, похоже, не была разочарована.
      Когда кобылица дожевала траву, Клип вопросительно взглянул на нее. Приглашая на дуэт, он зацепил своим рогом ее рог, но, не почувствовав ответного желания, трубить не стал.
      Однако одна проблема была заменена другой. Кобылица не могла ослушаться жеребца, и Стайлу предстояло самому, как Адепту, разговаривать с ним. Согласно неписаной, но строгой иерархии на планете Фаза вожаки табунов и Адепты, условно выражаясь, были равны, хотя высшая власть все же в какой-то мере оставалась за Адептами. Стайл решил не пользоваться своим относительным преимуществом и разговаривать с жеребцом на равных. Но сначала нужно было уладить дела в Голубом Замке.
      Он встретился со своим телохранителем — великаном Халком. Насколько Стайл был миниатюрен, настолько громоздок был Халк — гигант, глыба железных мускулов. Он в совершенстве владел искусством ведения всех видов рукопашного боя и был совсем даже неглуп — вопреки утверждениям некоторых обитателей Голубого Замка.
      — Мне нужно на денек покинуть замок, — сказал ему Стайл. — Необходимо побеседовать с жеребцом, но ведь к себе я не могу его вызвать.
      — Это уж точно. У жеребца скверный характер, он самолюбив и никогда ни в чем не уступит. Берегись, Стайл!
      — Не нужно, друг мой, предостережений! Я не боюсь единорогов, мне нечего их опасаться, но вот за Голубую Леди я тревожусь. Мне бы хотелось, чтобы ты охранял ее в мое отсутствие. Мой неизвестный Недруг, возможно, попытается нанести мне удар через нее. Ты не маг, по крайней мере, не практикующий маг, но если никто не узнает, что я уехал, не будет и коварных заклинаний. А против всего остального твоего опыта хватит, у тебя его не меньше, чем у меня.
      Халк в знак согласия кивнул.
      — Леди, безусловно, нуждается в охране.
      — Она не оставила Голубой Замок после того, как убили хозяина, ее мужа. Он был моим двойником, могущественным Адептом. Я — его вторая сущность, но пока я не овладел в совершенстве искусством магии. И в Голубом Замке мне постоянно напоминают об этом. — Стайл криво усмехнулся, вспомнив, как только что с ним говорила Голубая Леди. — Итак, Леди нуждается в твоей охране и…
      — И она очень привлекательная женщина! — добавил Халк. — Магнит для всяческих злых и добрых сил.
      — Мое первое я обладало тонким вкусом!
      — Одно я не могу взять в толк, — сказал Халк, — если всякий, кто живет в параллельном мире Протон, имеет на Фазе своего двойника, то как быть со мной? Есть ли у меня на Фазе другое "я"?
      Стайл задумался.
      — Срок твоего пребывания на Протоне ограничен тридцатью годами. Скажи, была ли у тебя там семья?
      — Я попал на Протон пятнадцати лет, а мои родители находятся на расстоянии пятнадцати световых лет от Протона, я жил там один. Кстати, через несколько месяцев мой срок истекает, так как же: есть у меня двойник на Фазе или нет?
      — Сдается мне, что ты — не коренной житель Протона, — сказал Стайл. — Поэтому у тебя, видимо, нет и второго "я" на Фазе, у тебя, похоже, вообще нет места в альтернативной схеме. По-моему, ты волен переходить из мира в мир, ничего не опасаясь.
      — Итак, меня не убивали, — улыбнулся Халк, — это уже легче.
      И Стайл улыбнулся.
      — Да и кто в состоянии это сделать? Ты одной ладонью расплющишь любого человека среднего сложения.
      — Исключая тебя, когда мы состязались в Большой Игре.
      — Но я не смогу осилить тебя в рукопашном бою!
      Халк насмешливо сощурился.
      — Только без ложной скромности, маленький великан! Ты прекрасно знаешь, что твоя сила совсем в другом…
      — Но у меня другая весовая категория, — уточнил Стайл.
      Ему приятно было беседовать с тем, кто понимал его и мог на равных состязаться с ним в Большой Игре.
 
      Стайл поднес к губам гармонику и заиграл. Полились нежные звуки, затем Адепта обволокло легкое облачко; оно становилось все плотнее и плотнее. И тут Стайл спел заклинание, которое сам составил:
 
       "Сила магии, не покинь меня,
       Соберись во мне до исхода дня.
       Посторонний глаз пусть не зрит меня.
       Невидимка я! Невидимка я!"
 
      Стайл не мог излечить себя от недуга, но мог, например, стать невидимым. Пропев заклинание, Адепт вытянул перед собой руку, помахал ею. Руки он не увидел.
      Она стала невидима.
      Нейса чувствовала его по запаху и спокойно восприняла его исчезновение.
      — Верхом на кобыле я могу незаметно покинуть Замок, — сказал Стайл Леди, которая была здесь же. Она возразила:
      — Любой наблюдательный человек заметит, что единорог несет на себе ношу!
      — Да, ты права… — Стайл минуту растерянно помолчал и пропел новое заклинание:
 
       "Сила магии, не покинь меня,
       Соберись во мне до исхода дня.
       Невесомый я! Бестелесный я!
       Легким перышком обернулся я!"
 
      Он почувствовал, что его тело как бы растворяется, распадаясь на мельчайшие частички, теряет вес.
      — Прекрасно! — заключил Адепт.
      Халк и Леди, казалось, были озадачены. Адепт сказал весело:
      — Я буду по очереди говорить с вами. Леди, ты, конечно, чувствуешь по моему голосу, что я стою на земле, а не парю в воздухе. Это все потому, что похожие заклинания нельзя произносить подряд, от этого они теряют силу. Я не стал полностью невесомым, сейчас мой вес составляет половину — фунтов двадцать. Халк, как по-твоему, почему я не сверкаю подобно солнцу, ведь я сказал всеобъемлющее слово «Light». Не знаешь? Да потому, что мои слова лишь озвучивают мысль, которая у меня в мозгу, мысль наполняет слова. Если бы я захотел сверкать подобно солнцу, несмотря на то, что уже стал невидимым, я мог бы воспользоваться тем же самым заклинанием, изменив только мое мысленное желание, и этого было бы достаточно, чтобы исполнились мои намерения…
      — Ты-то увлекаешься магией, но я, честно говоря, не верю, что этому может научиться каждый.
      Стайл рассмеялся.
      — Отчего же? И ты тоже, если захочешь, можешь стать Адептом. — Он шутил и не подозревал, что в его шутке есть доля правды.
      Пожалуй, употреби Халк прилежание и старание, он мог бы стать магом. И не только Халк. Возможно, многие из тех, кто поверил бы в свои силы и проявил бы усердие, смогли бы стать магами. Заурядными магами. Но только один из тысячи по настоящему мог поверить, потому и мало было на Фазе Адептов. Тот, кто был посвящен в Адепты, ревностно относился к своему положению, порой старался безжалостно погубить соперника, да и к тому же наиболее талантливого. Вот почему неспособному на подобное Стайлу было бы предпочтительнее вообще удалиться с этого поприща. Вражда с неизвестным Адептом ничего хорошего ему не сулила.
      Стайл попрощался с друзьями и сел верхом на Нейсу. Ему не понадобились ни седло, ни поводья.
      Нейса подбежала к Клипу и два единорога веселой рысью стали удаляться от ворот Замка. Непосвященному могло показаться, что Клип провожает сестру к Жеребцу, выполняя его приказ. Маленькая кобылка все же ощущала наездника, и ее поступь не была столь легкой, как у брата.
      Стайл воспользовался единорогом потому, что не был уверен, что сможет перемещаться с места на место по воздуху. Одновременно менять свое обличье и невидимо передвигаться — пока было ему не по силам. Конечно, он мог бы попробовать, но не хотелось опасно экспериментировать, когда к этому не вынуждают обстоятельства. Подобная попытка могла стать роковой.
      Итак, ему требовался транспорт, и Нейса была лучшим средством передвижения.
      Она вообще была его первой лошадью на Фазе и первым настоящим другом. Когда он попал в мир Фазы, его любовь к лошадям перешла на единорогов, которые превосходили лошадей по всем статьям. У них был музыкальный рог, в нужный момент становившийся устрашающим оружием. Они были наделены акробатическими способностями, недостающими даже самой породистой лошади, разумом и умением перевоплощаться.
      Да, единорог был тем творением, которое Стайл подсознательно долго искал, пока наконец не нашел.
      Нейса — в человечьем обличье — понравилась ему и стала его любовницей. Это случилось до того, как он встретил Леди. Но когда встретил, понял, что его удел — влюбить не преданного безгранично оборотня, а себе подобное существо.
      У Голубой Леди поначалу возникла к Нейсе неприязнь, но, когда она убедилась, что Нейса стала верным другом Адепта, чувство это исчезло. В магическом измерении Фазы только Клятве Верности придавалось значение, только клятва другу была святыней, отношения же полов вообще в расчет не принимались.
      Ирония судьбы заключалась в том, что в момент, когда могла исполниться заветная мечта Нейсы родить детеныша, Клятва Верности стала препятствием на ее пути. Клятва обязывала Нейсу-единорога уберечь Стайла от ловушек и западней в незнакомом ему мире, помочь избежать опасностей, вражды Недруга.
      На единорогов не действовали многие заклинания. Лишь колдовство Внешних Магов могло разрушить магический барьер, создаваемый единорогами. Не без основания полагая, что главным Недругом был Адепт, Стайл надеялся, что его собственные силы, подкрепленные преданностью единорога, помогут одержать победу в схватке с могущественным противником.
      Леди на прощание сказала, что, по ее ощущениям, у враждующего Адепта нет охранника-единорога и это дает Стайлу дополнительный шанс победить.
 
      Единороги поскакали легким аллюром, а потом, когда размялись, перешли на галоп. Скачка была превосходной, превосходной была и музыка, льющаяся из рогов. Сопрано гармоники и альт саксофона — этот редкий дуэт — сопровождал четкий ритм, отбиваемый копытами. Стайлу захотелось присоединиться к дуэту, но он побоялся обнаружить себя.
      Гибельные зловещие тени исконно таились в мирном с виду пейзаже, недобрым дышали топкие болота, редкие прогалины. Однако в эти минуты злые силы дремали: не было смысла вводить в соблазн Адепта, все равно он не заплутал бы в коварных топях, ибо единороги хорошо знали тут каждую тропу, к тому же слыли храбрыми бойцами.
      Клип указывал им направление. По велению Жеребца табун единорогов перебирался с одного пастбища на другое по гладким долинам, обрамленным с двух сторон грядами высоких гор. Чужеродные табуны пасутся на других равнинах здесь не принято уходить за пределы своих пастбищ. Люди считали эти места владениями Адепта, но лесное зверье знало, что они принадлежат единорогам. Свои собственные потаенные ниши занимали в лесах оборотни-гоблины. И каждая тварь мнила себя Главной Силой в кишевшем нелюдью царстве.
      Адепт водил дружбу с обитателями этих мест. Здесь, на Фазе, мирное сосуществование было более-в почете, чем в другом, немагическом мире. К тому же Стайл с неподдельной искренностью относился к лесным и горным существам. Когда-то, к примеру, оборотни очень помогли ему, а теперь вся их стая была связана Клятвой Верности с Нейсой.
      Единороги мчались на запад. Вот они миновали места, где когда-то Стайл впервые встретился с Нейсой. Эти места были дороги для них обоих.
      Стайл припал к шее кобылицы в невидимом объятье; она ответила ему — запрядала ушами, гладкая лоснящаяся шкура ее покрылась мурашками и мелко задрожала, точно Нейса стряхивала с себя мех.
      Это невидимое общение было особенно драгоценно тем, что свершалось в тайне от всех. Даже от Клипа.
      На юге тянулась Гряда Пурпурных Гор, на севере — Белая Гряда. Адепту хотелось побывать там, горы манили его, в горах он мог узнать о Фазе несравненно больше, чем в долинах, но время для этого, он знал, еще не пришло. Когда Стайл встретится с Главным Недругом и одолеет его, только тогда он продолжит исследование Фазы, а сейчас ему остается только гадать: что же прячется за таинственным горизонтом?
      Уже два часа скакали единороги, покрыв расстояние более двадцати миль. Мир Фазы пользовался своими единицами измерения, имевшими скрыто-магическую природу. По наиболее знакомому Стайлу счету эти двадцать миль составляли примерно тридцать два километра.
      Стайл и сам без помощи единорогов мог бы за это время одолеть подобное расстояние — он преуспевал в марафоне, но для этого потребовалась бы неимоверная трата магической энергии, он израсходовал бы запас ее на несколько дней вперед. Для единорогов же двадцать миль — приятная, без напряжения, пробежка. На длинных дистанциях эти животные идут в два раза быстрее, не говоря уже об экстремальных обстоятельствах, когда скорость увеличивается многократно.
      Лучи заходящего солнца слепили глаза. Наступило время пастись. Единороги не были беговыми автоматами — подобно лошадям им необходимы питье и сочная вкусная растительность. Стайл мог бы без особых усилий сотворить нужное количество овса, но единороги, гордые и независимые, предпочитали самостоятельно добывать себе корм.
      Нейса замедлила шаг, заметив на голом склоне зеленый островок, приблизилась к нему и стала сосредоточенно щипать сочную траву. Стайл спрыгнул с кобылицы, чтобы дать ей возможность спокойно насытиться. Та не обращала на него внимания и хотя не видела, но точно знала, где он находился. Мягкий травяной покров заглушал его шаги, потому любой, случайно появись здесь, не смог бы заподозрить присутствие человека, но чутье единорога было сверхъестественно тонким.
      Стайл вез для себя провиант. Леди позаботилась об этом. Стоило ли с риском обнаружить себя прибегать к колдовским коротким заклинаниям, чтобы сотворить пищу? Основной предосторожностью является заповедь: не растрачивать заклинания особой силы, употреблять короткие.
      Адепт отыскивал подходящее местечко для трапезы. Спускаясь с крутого каменистого склона, он заботился о том, чтобы центр тяжести тела не приходился на колени. Колени, как научил горький опыт, излечиваются не так быстро, как хотелось бы. Конечно, можно опять прибегнуть к заклинаниям, но это в силах сделать лишь посторонний, сам Адепт не в состоянии вылечить себя от недуга. Но как знать — не окажется ли тот, кого он попросит помочь, тем самым Главным Недругом?
      Больные колени все же позволяли Стайлу быстро ходить, ездить верхом, он научился спрыгивать из седла на землю, не особенно сгибая колени. Конечно, его акробатические способности малость пострадали, но навыки-то остались!
      Пощипав траву, Нейса боком прислонилась к скале и задремала. Стайл взобрался на ее спину и тоже заснул, положив голову на теплый зад кобылицы. Она была очень уютной, приятно пахла лошадью, и вряд ли нашлось бы другое место, где Стайлу было бы так хорошо. Разве только в объятиях Голубой Леди… Однако это было бы наградой, великой наградой, которую он пока что еще не заслужил. Леди сохраняла верность своему покойному мужу. Стайл был дублем, двойником того человека, но Леди никогда и никоим образом не перепутала бы их.
      Утро следующего дня застало их в пути. Мягко, пружинисто шли единороги, пока, наконец, не повстречали табун. Он пасся на широком солнечном склоне, спускавшемся к болоту. За этим болотом, как помнил Стайл, находился дворец Оракула, который ответил на один-единственный, самый главный вопрос в жизни Стайла.
      «Познай самого себя!» — посоветовал Оракул Стайлу, и, несмотря на кажущуюся расплывчатость, этот совет, действительно, явился ключом к существованию Стайла на Фазе. Тот, кого Стайл распознал в себе, стал Адептом, магом, чародеем.
      Единорог, стоявший в дозоре и охранявший табун, подал сигнал тревоги — это был трубный звук духового инструмента, и по команде весь табун поднял голову, а потом единороги, подбежав рысью, образовали широкий полукруг, разомкнутый в сторону приближавшихся сородичей. При этом они вдохновенно трубили.
      Слушая великолепный духовой оркестр, Стайл почувствовал, как его покидают тревога, настороженность: в их встрече не крылась враждебность. И хотя Нейса научила его фехтованию рапирой против изогнутого грозного рога, он понял, что это его искусство здесь не понадобится. Да, поистине грозным оружием были наделены единороги. Обладая им, они могли и нападать, и обороняться. Редко какой — даже очень сильный — противник осмелился бы напасть на единорога.
      Вновь прибывшие вбежали в центр живого полукруга и остановились. Там находился Жеребец, великолепный экземпляр лошадиной эволюции. Его тело было жемчужно-серым, грива и хвост струились серебряными нитями, а задние ноги украшали черные гетры. Он был хорошо сложен, сильный, мускулистый, высотой до восемнадцати ладоней. Рог его, извиваясь спиралью, переливчато блистал — настоящее чудо-оружие, способное сразить любого. Этот рог сыграл заливистую мелодию, и круг замкнулся.
      Стайл почувствовал тяжесть в теле, вес возвращался к нему, а через мгновение он увидел и свои руки. Его заклинания о невесомости и невидимости вмиг испарились, хотя он и не желал этого. Вожак захрапел, Клип и Нейса суетливо завертелись, засучили ногами. Единороги позволили им выйти из кольца.
      Стайл, снова видимый, в своем обычном веса, спрыгнул на землю и предстал перед Жеребцом, а тот в свою очередь обернулся человеком. В человечьем обличье он был высоким и мускулистым. На лбу торчал короткий рог.
      — Добро пожаловать во владения Табуна! — почтительно приветствовал он гостя. — Чем обязан такой прекрасной встрече?
      Итак, замкнутый круг единорогов свел на нет все заклинания Адепта! Его чары могли одержать верх только над способностями к магии у одного единорога, но над чарами целого табуна он был не властен, хотя в особом случае могло быть исключение. Но какое колдовство вечно? А его заклинаниям исполнились уже сутки, и с течением времени они все больше ослабевали.
      В конечном счете ничего плохого не произошло, ибо Стайл не был в стане врагов, а наоборот, находился в полной безопасности от враждебной магии — кольцо точно таким же образом могло рассеять чары любого другого Адепта.
      Стайл решил сразу не раскрывать цель своего визита.
      — Рад встрече, Жеребец, — учтиво ответил он, — я прибыл поговорить с тобой!
      Человек-единорог вложил три пальца в рот и издал звук, похожий на растянутый звук аккордеона, и тут же подбежали к нему два сородича, неся какое-то сооружение на своих рогах. Они поставили его на землю и удалились. Это был стол, изготовленный из старых рогов, и прикрепленные к нему такие же стулья. Стайл знал цену такому сооружению: оно стоило больше, чем если бы было сделано, например, из слоновой кости, поскольку магическая сила обитателей табуна заключалась именно в их рогах.
      Вожак сел, жестом пригласил Стайла последовать его примеру.
      — О чем хочет беседовать Адепт с таким ничтожеством, как я? — задал вопрос человек-единорог.
      Стайл понял, что говорить с ним будет не так-то просто. Жеребец невзлюбил Стайла с их первой встречи, когда тот привел его в замешательство по какому-то поводу. И он предусмотрительно решил сказать кое-что о себе:
      — Как тебе известно, меня не так давно убили, я…
      — Не стоит трудиться, — перебил его Жеребец. — Вести переговоры по утверждению твоего статуса не имеет смысла, мы относимся к твоим правам и статусу с уважением. Хотя мы да еще оборотни из стаи Керрелгирла знаем, что ты всего лишь двойник Адепта из Голубого Замка. Мы воспринимаем тебя как основное лицо, поскольку твоя магия по силе не уступает его магии, а твое существование частично, как и наше. Ни одна перемена в твоей сущности не ускользает от табуна.
      Стайл улыбнулся:
      — Я не делаю тайны из своего статуса, и не прошу признания или почестей, я ищу безопасности и опеки, чтобы встретиться со своим тайным Недругом убийцей — и отомстить за своего двойника. Я прав?
      — Бесспорно.
      — Я полагаю, что мой неизвестный враг — Адепт, и поэтому я должен быть особенно осторожным и доверяться только надежной охране. Таковой я считаю моего друга Нейсу.
      — Я понял суть твоего визита: жеребая кобылица — не та охрана, что требуется тебе!
      — Совершенно верно. Я обращаюсь к тебе с нижайшей просьбой отсрочить день оплодотворения кобылицы до той поры, пока я не выполню свою миссию.
      Жеребец нахмурился.
      — Она и без того пропустила два сезона.
      — Ее исключали за ее масть — масть лошади… — напомнил Стайл, нахмурившись. — Но ведь теперь ее окрас не изменился? — добавил он чуть насмешливо.
      — А! Но изменилось ее положение. Единороги из табуна стали интересоваться ею, а оборотни из стаи, которых мы неизменно побеждали, когда они нападали на нас из-за нее, больше не претендуют на кобылицу. Притом во всех табунах в долинах Фазы никто, кроме нее, не служит беговой лошадью для Адептов. Тебе она служит конем, ведь так!
      — Конем и преданным другом! — уточнил Стайл. — Наша дружба честная и верная!
      — Возможно, этой дружбой Нейса восполняет свою неполноценность? — заметил жеребец.
      — Неполноценность?! — Стайл угрожающе протянул руку к своей колдовской гармонике. Направляясь в табун, он намеревался не переступать черту приличия в разговоре, сохранять, по мере сил, вежливый тон, но выслушать такое — было нестерпимо для его самолюбия.
      Жеребец на мгновение задумался. Да, они находились в кольце единорогов — довольно сильном магическом поле, но еще неизвестно, устоит ли оно против колдовских чар Адепта, возможно, вновь изобретенных. Никому из существ, никакой твари на Фазе не позволено оскорблять Адепта или близких ему существ.
      Вожак поднялся, грациозно отступил на шаг.
      — Мы сказали, что сейчас ее окрас нам нравится, а то, что нравится нам, не подлежит обсуждению в табуне.
      — Превосходное утверждение! — согласился Стайл, спрятав свой колдовской инструмент. Он и раньше замечал, что единороги редко возражают, когда кто-то берет под защиту их сородича или просит за него, а Жеребец, видимо, и вовсе посчитал ниже своего достоинства так долго говорить о кобылице с низменным лошадиным окрасом.
      — Ее присутствие — бальзам для моей души, — продолжал Стайл. — Шаг ее превосходен. Кто еще из табуна может брать милю за милей влет, как она?
      Человек-единорог удивленно выгнул брови в элегантную золотистую дугу.
      — Разумеется, кроме меня?
      Теперь в целях дипломатии настала очередь отступить Стайлу.
      — Да, конечно. И вообще я имел в виду только кобылиц. Думаю, что объяснением такой необычной ее скорости служит ее рост!
      — А что? Разве с ее ростом что-то не в порядке? — Жеребец сделал еще одну силовую попытку в разговоре, поскольку Нейса была не самой маленькой в табуне, как и Стайл среди людей.. — У нее вполне нормальный рост, и я уверен, что у нее будет отличное потомство единорогов.
      Выходит, мысленно заключил Стайл, они так ни о чем и не договорились. Этот упрямец все еще намеревается ставить Нейсу в табуне.
      — Мне кажется, что ты недооцениваешь Клятву Верности единорога и Адепта, — заметил Стайл, — и все потому, что Нейса тебе теперь кажется более привлекательной, чем раньше.
      Человек-единорог пожал плечами. Ему было известно, что могущественное заклинание Стайла и послужило причиной того, что единороги из его табуна и стая оборотней дали Клятву Верности Нейсе, но он не любил, чтобы до такой степени вмешивались в его дела. И он был непробиваем для иронических замечаний Стайла.
      — Возможно… Но не уступить ли тебе? Ведь в моих владениях твои чары отчасти теряют силу, как и мои — в твоих.
      Стайл одержал верх в их предыдущую встречу, сейчас единорог пытался взять реванш. Тот, кто оскорбляет могущественного Жеребца, идет на риск, если даже этот кто-то Адепт.
      — Мне нужна Нейса в этом сезоне, — упорствовал Стайл. — Что нужно сделать, чтобы ты изменил свое решение?
      — А это уже дело чести и гордости. Ты можешь сразиться со мной моим оружием. Если ты победишь в честном поединке, Нейса уйдет с тобой, но если проиграешь…
      Стайл мог себе представить, каким диким и жестоким будет этот поединок.
      — Итак, если я проиграю?
      Жеребец улыбнулся.
      — Если ты проиграешь, наш спор решится в мою пользу. Мы не будем биться насмерть, мы будем каждый отстаивать свое право. Мое право — оплодотворять кобылиц в собственном табуне, когда я посчитаю нужным, твое — претендовать на дружбу с одной из этих кобылиц. Предлагаю во время поединка вести себя корректно и не нарушать установленных правил.
      — Согласен!
      Стайлу было ни к чему вступать в смертельную схватку. Он надеялся, что одной его просьбы будет достаточно, но эта надежда оказалась наивной.
      — Начнем прямо сейчас?
      Вожак притворился удивленным.
      — Ни в коем случае, Адепт! Я никогда не вступлю в поединок с тем, кто плохо подготовлен, ведь я-то в полной силе. Правило требует, чтобы между вызовом и поединком прошел необходимый временной интервал. Мы можем возобновить разговор недели через две на Унолимпике.
      — На Унолимпике?
      — Да. Это ежегодные спортивные состязания единорогов. Параллельно будут проходить состязания оборотней — называются Конолимпик. Вамполимпик — состязания вампиров, Вэтолимпик — летучих мышей, Гномолимпик — …
      — Все ясно! — перебил его Стайл. — А будет на Унолимпике Нейса?
      Этим вопросом он застал жеребца врасплох. Немного помолчав, тот ответил:
      — Раньше в том не было необходимости. Она не принимала участия в состязаниях по причинам, которые здесь неуместно обсуждать. Но в этом году, думаю, присутствие ее будет встречено благосклонно.
      — И никаких оскорбительных намеков не будет по поводу ее масти? Никакого унижения она не почувствует?
      — Нет, конечно.
      У Стайла не было иного выхода, кроме как согласиться. Он сознавал, что вожак прав, сейчас у него, Стайла, нет шансов победить соперника. Тот в хорошей Форме, тяжеловес, отменного здоровья, о чем свидетельствуют многочисленные победные пометки на его роге. Этот могучий жеребец, несомненно, давал Стайлу время хорошенько поразмыслить и, возможно, под любым предлогом отказаться от своей просьбы, избежав тем самым унизительного поражения на арене Унолимпика. Отсрочка была предложена не без благородства, ведь одновременно Жеребец давал согласие на участие Нейсы в состязаниях, если она захочет.
      Стайл был уверен, что Нейса на состязаниях не проиграет, ибо знала она и умела никак не меньше, чем ее сородичи, это давало ей шанс доказать табуну единорогов свою полноценность. Она годами страдала от унижения и теперь, если ей повезет, на глазах у всех возьмет реванш.
      — Итак, через две недели! — провозгласил Адепт.
      Вожак единорогов протянул руку, Стайл взял ее в свою, ощутив каменное пожатие парнокопытного: будто две глыбы стиснули его ладонь. Ему пришлось приложить усилие, чтобы справиться с нахлынувшим неприятным чувством о несоразмерности предстоящего боя. Но несоразмерности на самом деле не было, и единорог это отлично понимал. Был честный компромисс.
      Жеребец, сбросив человечье обличье, снова принял свой естественный вид. Его рог испустил чистый трубный звук, и живое кольцо разомкнулось. Стайл покинул кольцо и тут же ощутил легкость в теле. Временно приглушенные магические заклинания обрели прежнюю силу, ибо нейтрализующее влияние единорогов перестало действовать. Адепт снова был невесом и невидим.
      Кобылица нерешительно подошла к Стайлу. Тот, садясь на нее, сообщил:
      — Жеребец приглашает тебя принять участие в Унолимпике. Состязание состоится через две недели.
      От удивления Нейса чуть не обернулась человеком. Стайл почувствовал, как теряет под собой опору. С трудом отваживаясь поверить в эту новость, Нейса издала громкий звук, в котором прозвучала вопросительная нота. Со стороны табуна раздался ответ — рог вожака проиграл утвердительно.
      — Я тоже буду участвовать в Унолимпике. С твоим хозяином померяемся силой, — сказал небрежно Стайл, словно предстоящий поединок был обычным повседневным делом. Вот тут-то от изумления Нейса обернулась девушкой, а Адепт обнаружил себя сидящим за ее спиной с обвитыми вокруг тонкой талии ногами.
      Сконфузившись, он спрыгнул на землю.
      — Что-о? — протянула Нейса.
      — То, что слышала! — Стайл чуть не расхохотался. — Хорошо, что я невидим и невесом. Могу себе представить, в какой комичной позе я предстал бы сейчас перед табуном, да и мой вес свалил бы тебя. А все твои шуточки, Нейса! Возвращайся-ка, любезная, поскорее в свой натуральный облик.
      Она поспешно повиновалась. Стайл сел верхом, и кобылица галопом понеслась прочь. Казалось, никто из единорогов не заметил их отбытия, и только рог-саксофон Клипа радостно затрубил, празднуя частичную, но все же победу друга.
      Нейса повернула голову в сторону табуна, издала сердитую гамму звуков и помчалась еще быстрее. Брат и сестра-единороги просто стелились в беге и очень скоро были уже на приличном расстоянии от покинутого пастбища.
      — Славный бег! — сказал восхищенно Стайл. — Теперь я понимаю, почему он позволил тебе, Нейса, участвовать в Унолимпике.
      Кобылица, польщенная, довольно всхрапнула.
      Да, она была довольна, но собственная проблема Стайла не продвинулась ни на йоту. «Может, спросить совета у Оракула? Пусть скажет, как повлиять на Жеребца», — раздумывал Стайл. И тут же пришел к выводу: нет, ничего не выйдет. Он уже однажды обращался к Оракулу за советом, а тот отвечает всего лишь на один вопрос.
      — Меня вот что настораживает, — рассуждал вслух Стайл, когда они скакали по живописной долине. — Отчего Жеребец был так преувеличенно вежлив и церемонен? Ведь он мог принять мой вызов состязаться немедленно и, без сомнения, победил бы. Но он дал мне фору… Чем продиктовано такое благородство?
      Нейса, завидев в молодой рощице островок зеленого овса, свернула с дороги. Войдя в высокие заросли, повела головой, дав понять наезднику, чтобы сошел на землю. Стайл спрыгнул, и она стала девушкой.
      — Такое благородство объясняется твоим заклинанием, — пояснила Нейса, обретя дар человеческой речи. — Табун дал мне Клятву Верности по твоей, Адепт, воле. Жеребец вовсе этого не хотел. Табун отвернется от него, если он насильно задержит меня.
      Стайл хлопнул себя по невидимому лбу невидимой ладонью.
      — Ну конечно же! Даже король должен предвидеть последствия своих королевских указов!
      Итак, его могущество, могущество Адепта, значило для жеребца меньше, чем мнение табуна. И если бы он не руководствовался этим, еще неизвестно, как бы сегодня обернулось дело.
      Нейса стояла прямо перед ним и смотрела с затаенной надеждой, пытаясь поймать взгляд его невидимых глаз.
      Стайл обнял ее.
      — Я думаю, у тебя есть что мне сказать в такой момент. Чуть раньше ты говорил мне много слов.
      Он поцеловал ее и выпустил из объятий, но она все еще ждала. Он знал, а она не знала, что между ними больше не будет близости.
      Никогда.
      Да, еще недавно они были возлюбленными, и Нейса в девичьем обличье была самым прелестным существом, какое он когда-либо встречал. И ему не претило, что на самом деле она была оборотнем.
      Его отношение к девушке-единорогу изменилось с тех пор, как он встретил Леди. Он знал, что в этом мире он не сможет раздваиваться в чувствах, делить их между двумя любовницами. Но в том-то и дело, что Леди не была любовницей ни его, ни кого-либо другого. Она вообще никем не была для него, хотя он страстно желал, чтобы она стала для него всем. Если бы он искал в отношениях с женщиной только секса, терпимости и верности, то Нейса вполне подошла бы. Но возникшая страсть к Голубой Леди полностью поглотила его, она была безмерной и требовала утоления. Он не был уверен, что эта всепоглощающая страсть найдет ответ. Ему предстояло все объяснить Нейсе, не причинив боли, не оскорбив чувств женщины-единорога.
      — То, что было между нами, было прекрасно, — осторожно начал он, — но сейчас я хочу найти самку из себе подобных, так же, как ты должна найти себе самца-единорога, который подарит тебе маленького жеребенка. Мы не расстанемся. Просто наши отношения изменят свою природу и перерастут в дружбу, более крепкую, чем была. Если мы будем продолжать предъявлять друг другу сексуальные требования, это осложнит мою дружбу с твоим будущим малышом, а твою дружбу — с моим ребенком, если он, разумеется, родится.
      Нейса выглядела удивленной и испуганной. Ее глаза почти по-человечески округлились. Она никогда не задумывалась над их отношениями, для нее было простым и привычным право отдавать и получать, не осложненное никакими другими соображениями.
      Говоря с нею, Стайл надеялся, что Нейса будет способна понять и принять новую реальность.
      Она наклонилась, чтобы поцеловать его, с жуткой сверхъестественной точностью определив местонахождение невидимки. Неужто ослабло ее заклинание? И когда их губы соприкоснулись, она обернулась единорогом. Стайл ткнулся в теплую морду животного. Рассмеявшись, он обвил руками блестящую гриву и ласково потрепал, потом вскочил на спину единорога, припал к шее, и они поскакали.

      Когда они пересекли границу Голубых Владений, Адепт снял с себя колдовские чары, став и весомым, и видимым, а Нейсу отправил пастись на лужайку позади фонтана. Встретившим его Халку и Леди он сообщил:
      — Мне предстоит сражение с Жеребцом в ритуальном поединке на Унолимпике. Это произойдет через две недели. К чести Нейсы, она будет тоже участвовать в состязаниях. Это безусловно пойдет ей на пользу. Не знаю, чем кончится мой поединок. Не исключено и поражение…
      — О чем жеребец и мечтает, — с прорицательностью мудреца сказал Халк. — Но он не жаждет твоей крови, он желает твоего бесчестия, ибо хочет отобрать пальму первенства у Адепта из Голубого Замка. Публично. И не силой или магией, а правом!
      Глаза Леди сверкнули голубым огнем. В мире Фазы то была моментальная вспышка света. Леди не была Адептом, но несла сама по себе некоторые чудодейственные силы. Стайл уже достаточно пробыл на Фазе и не удивлялся этим маленьким эффектам.
      — Ни одно существо не посмеет унизить Адепта из Голубого Замка! — вскричала Леди.
      — Но я не тот, за кого меня принимает Жеребец, — умерил ее пыл Стайл.
      — У тебя есть положение, сила, могущество, долг! — стояла на своем Леди. — И это не твоя вина, что ты как бы не совсем хозяин замка… Ради чести Голубых Владений ты не можешь позволить жеребцу одержать над собой победу, да еще таким образом!
      Забота о Голубом Замке была тем, что полностью занимало ее ум; Стайл был просто его условным владельцем, как говорится, сбоку припеку.
      Он кротко и мягко сказал:
      — Я неизменно следую вашим советам и полностью открыт для них. Мне хотелось бы спросить Оракула, как победить, но я уже использовал один раз эту возможность.
      — Да, ты прав, — подтвердил Халк. — Оракул отвечает только на один вопрос, но я не задавал ему вопроса и…
      — Нет! Ты должен воспользоваться советом Оракула тогда, когда это коснется лично тебя! — горячо возразил Стайл. — Лучше спроси о своем собственном будущем здесь, на Фазе. Быть может, тебя где-то поблизости ждет идеальная ситуация. Смотри, не пропусти ее! Узнай у него — где?
      — А я хочу спросить Оракула о другом. Нейса — мой друг, как и ты. Именно ты показал мне Занавес, отделяющую Фазу от Протона, помог покинуть Протон и поселиться на Фазе. Я хочу отблагодарить тебя и не желаю упускать такую возможность. Это ведь малость, Стайл!
      — Пусть он идет к Оракулу… — шепнула Леди.
      Стайл протянул Халку обе руки.
      — Что ж, иди, милый Халк. Я останусь в долгу перед тобой. Хочешь воспользоваться магической транспортировкой тела?
      — Нет, я доберусь сам по себе. Это не так далеко.
      — Но смотри, не опоздай с возвращением, иначе твоя любезность потеряет смысл. Оракул, возможно, подскажет новые приемы в поединке, и мне понадобится некоторое время, чтобы освоить их.
      — Хорошо, — кивнул Халк. — Ты предлагаешь мне скакать на единороге?
      Леди улыбнулась, и в тот же миг голубая вспышка озарила комнату.
      — Я знаю только двоих на Фазе, кто когда-либо ездил на рогатых лошадях без их соизволения: это мой господин Стайл и я. Адепт, дорогой Халк, сотворит для тебя ковер-самолет.
      — О, нет, нет! Только, пожалуйста, без летающих вещей! Я буду дрожать при мысли, что магическая сила ковра внезапно ослабнет. Представляете — над гнездом какого-нибудь дракона или над черной бездной! А я ведь не самый легкий из живых существ. Нельзя ли сотворить мотоцикл или еще что-нибудь в этом роде?
      — Летающий мотоцикл? — уточнила Леди.
      — Он хотел бы механизм из другого мира, — объяснил Стайл, — путешествие на колесах. Ну вроде… низко летающего ковра-самолета. А что? Идея! Наука еще не додумалась до этого, так что придется мне потрудиться. Пожалуй, сотворю-ка я подобие летающего вагона.
      Они стали увлеченно обсуждать эту идею. Адепт поколдовал, и вскоре Халк стал обладателем мотоцикла с двумя деревянными колесами, сиденьем, двигающейся рукояткой и ветровым стеклом. Ни мотора, ни бачка с горючим, ни контрольных приборов. Этого и в помине не было. Их функции Стайл переложил на колдовскую силу. Поистине — где кончается власть науки, начинается власть магии!
      Халк сел на волшебный мотоцикл и рванул с места, оставив за собой молчаливое облачко пыли. Стая куропаток взлетела, спугнутая его неожиданным появлением.
      — Надеюсь, он будет сверяться с картой, доберется без приключений и ему не встретятся ни дракон, ни бездна. Впрочем, Халк сам может расправиться с любым чудовищем, с его-то мускулатурой!
      — Ошибаешься. Халк настолько добр, что и пальцем не тронет даже самую мерзкую тварь! — откликнулась на его шутку Леди.
      — Ты права. Он — настоящий джентльмен. До кончиков ногтей. Умный и достойный уважения!
      — Именно за эти качества я и взяла его сюда, — сказала Леди. Она поднялась. Каждое движение было полно изящества.
      — Мы остались одни, Адепт, и я хочу с тобой поговорить.
      Стайл пытался справиться с внезапно участившимся пульсом. О чем предстоит разговор? Ведь она не переменила своего мнения о нем, Стайле. В ее глазах он продолжает оставаться самозванцем, а сама она остается верной той настоящей любви. Он ревновал, хотя ее верность относилась к его собственному дублю.
      Они прошли в апартаменты Леди. Она усадила Стайла в удобное голубое кресло. «Это чудо, — думал он с восхищением, — что у нее натуральные голубые волосы, и ей не приходится их красить».
      — Твой друг Халк, — начала Леди, расположившись в кресле напротив, — рассказывал мне о твоей жизни на Протоне. Я вынудила его это сделать, пока ты отсутствовал, и это помогло мне хоть отчасти понять тебя.
      Выведывать у Халка информацию о нем, очевидно, было для нее развлечением. Стайл с недоумением пожал плечами.
      — Я сам бы рассказал тебе, если бы ты спросила, — сказал он и тут же понял, что она хотела владеть объективной информацией. Но к чему она клонит?
      — Итак, мне стало известно от третьего лица, что твоя теперешняя суть мало чем отличается от сути моего погибшего мужа. Он был мужчина незаурядного ума и обостренного чувства собственного достоинства, но страдал от своего маленького роста. Страдаешь от этого и ты, и Нейса говорила мне, что…
      — Нейса слишком много болтает… — перебил Леди Стайл. Это было, конечно, несправедливостью: единорог являл собой образец скромности и кротости.
      — Ты — хороший человек, а я обижаю тебя своим равнодушием, и все же я должна оставаться сама собой. Быть откровенной и сообщить тебе кое-что — единственно верное русло нашего разговора.
      — Я не хочу неволить тебя и выуживать какие-то сведения, не насилуй себя, Леди, — заверил ее Стайл, но в душе страстно желал услышать то, что она хотела сказать ему.
      — В таком случае знай, что я ни капельки не иду против себя и рассказываю все добровольно, — сказала она с улыбкой, от которой у него дрогнуло сердце. Неужели она смягчилась и сжалилась над ним? Но нет, она просто делает то, что считает нужным, — дает ему необходимую базу для теперешнего существования на Фазе.
      Стайл слушал рассказ, закрыв глаза, растворившись в мягких интонациях ее голоса, представляя те события, которые она излагала в цветовой гамме…
 
      — Долго, очень долго, — начала Леди, — с того момента, когда впервые разошлись разными путями наука и магия, Фаза существовала отдельно от других миров. Триста лет, пока наш вид людей постепенно распространялся по континенту, здесь рождались силы, непознанные до той поры. Огромные животные расселились по планете, боролись друг с другом за выживание: все делили сферы влияния и наконец каждый вид нашел свою экологическую нишу. Драконы обосновались на юге, снежные демоны — на севере, великаны — на востоке и так далее. Из человеческой популяции наиболее талантливые стали Адептами, лишив другие формы жизни возможности практиковаться в магии. Допускались лишь исключительные случаи, так что одновременно существовало не более десяти по-настоящему могущественных магов. Только талант был критерием их значимости. Ни гордость, ни личные заслуги не давали права приобщаться к магии, и тот, кто стремился овладеть искусством Адепта, не будучи к этому склонен, погибал от истинных Адептов.
      Это привело к тому, что люди начали избегать, сторониться даже легкого волшебства, бояться вступать в контакт с Адептами. Подобно им, другие живые существа тоже стали избегать их и держаться только вместе с себе подобными.
      Я выросла на востоке, недалеко от моря, в деревне из полсотни семей. Деревня наша понятия не имела о чародействе, разве что так…. невежественные заклинания местных знахарей, лесных существ да деревьев. Я думала, что выйду за своего односельчанина, но моя семья прочила мне в мужья кого-нибудь познатнее. Родители считали меня не от мира сего и были убеждены, что с мужем-рыбаком или землепашцем мне придется век вековать в нужде. Э-эх!.. Если бы они знали, кому я предназначена, то не раздумывая отдали бы первому встречному свинарю, но они и ведать не ведали, что меня приметил Адепт. Мне же было вольготно среди лесов и полей, весело с их обитателями, и о замужестве я не помышляла.
      Мой отец умел исцелять больных людей. Был ли то дар природы или он выучился у лекаря — не-знаю. И я тоже умела лечить болезни. Односельчане, занедужив, шли к нам в дом. Если мы с отцом находили раненого зверя или птицу, помогали и им. Делали все незаметно, не кричали о наших способностях и знать не знали, что, увы, отмечены печатью пристального внимания Адепта.
      Когда мне исполнилось девятнадцать, мои ровесники — и девушки, и парни — были обручены. Без жениха я не чувствовала одиночества, мне было достаточно резвиться с лесными зверюшками. Говорят, те молодые женщины, что меньше нуждаются в мужчинах, впоследствии больше других привыкают к ним. Так, похоже, случилось и со мной.
      В один из дней у нас потерялся жеребенок. Маленькая кобылка. Я звала ее Белянка, потому что она была белой как снег, хотя нравом скорее напоминала красный жгучий-перец. Белянка сорвалась с привязи и что есть духу поскакала в лес. Я звала ее, звала, но не тут-то было, и тогда я села на кобылицу по кличке Блестящая Звездочка и отправилась на поиски.
      Следы Белянки завели меня в густую непроходимую чащу. Душа подсказывала, что она попала в беду да и меня подстерегает какая-то опасность, что нужно поворачивать лошадь к дому, но мне было всего девятнадцать, я сильно любила жеребенка, и я стала продираться сквозь колючие заросли, хотя и понимала, что безумно рискую.
      Пошли заболоченные места. Лошадь осторожно ступала по скользким кочкам. Все вокруг — редкие тонкие деревца, пни, островки суши, — изумрудно-бархатный мох, как сплошной сказочный ковер, постепенно стало отступать. Но порою то одна, то другая нога лошади с чавканьем погружалась в топкую жижу, но, по счастью, она нас не засосала. Эта болотистая чаша кишмя кишела призраками, духами, эти тени то внезапно являлись мне, то таяли, а то вновь бесшумно зловеще нависали над головой.
      И мне стало страшно. Я поняла, что надо возвращаться, что Белянка погибла и что меня тоже ждет погибель от болотных упырей, но я обожала жеребенка, — я вообще люблю лошадей, — и не решилась повернуть назад. Я представила, как моя малышка ждет от меня помощи, и продолжала поиски. Я говорила себе: вот доберусь вон до того куста, вон до того замшелого камня и, если Белянки там нет, вернусь. Вдруг мне показалось, что я услышала короткое радостное ржание. Я слезла с лошади и запрыгала по кочкам, но впереди никого не оказалось — просто скрипела сухая ветка.
      Начиналась гроза, а это означало, что в наши места грядет беда — гроза приводит с собой троллей. И я испугалась не на шутку. И тут снова, еще явственнее, я услышала призывное ржание, и снова — никого, только глухо шумит ветер в верхушках деревьев. Тучи все сгущались — и вот плотная завеса над головой прорвалась и разверзлись небеса, и меня через мгновение окатил мощный водяной поток. Загрохотал гром.
      Очередной громовой раскат так перепугал мою Блестящую Звездочку, что она, скинув меня, помчалась домой, хотя я умоляла ее вернуться. Пришлось мне возвращаться домой пешком, я дрожала от… если бы только от холода! Мне было страшно, очень страшно. Плети колючей ежевики цеплялись за меня, тянули в сторону, где топь, не пускали, а когда я все же вырывалась, хлестали по глазам так резко и больно, что я не могла разглядеть спасительную тропку. Я стала кричать в надежде, что меня услышат на нашей ферме, но какой же смехотворной была моя надежда быть услышанной в страшную бурю!
      Зато тролли услышали мой крик, и, когда я увидела огромных злых духов, я горько зарыдала. Монстры разевали свои чудовищные пасти с желтыми клыками, наплывали на меня, затягивая в зубастые бездны, и я поняла, что пропала навеки! Я не спасла жизнь своему жеребенку и принесла в жертву ему свою!
      Один тролль схватил меня за волосы и повалил на землю. От испуга я уже не могла кричать. Конечно, я боялась смерти, но больше всего я боялась того, что ей будет предшествовать, ведь тролли, как ни ужасно об этом говорить, испытывают физическое влечение к людям.
      Надежда на спасение покинула меня и тогда я услышала отчетливый цокот копыт. Он приближался. Я снова обрела способность кричать, правда, звуки, рвавшиеся из моего горла, были так слабы, что я и сама с трудом слышала их. Я была уверена, что это возвращается моя перепуганная Блестящая Звездочка. Возможно, на ней скачет мой отец.
      С треском раздвинулись ветки, и я увидела приближавшееся ко мне животное. Лошадь? Да, это был великолепный скакун голубой масти, с пурпурной гривой и копытами, будто выточенными из голубой стали. Верхом на голубом жеребце сидел мальчик, одетый тоже в голубое.
      — Голубой Адепт? — воскликнул Стайл, не удержавшись.
      Леди сдержанно кивнула.
      — Тогда я не знала, кто это, и приняла его за мальчика, а возможно — за существо из Маленького Народа. Я собралась с силами и крикнула громко, как могла. Он взмахнул голубой шпагой, и тролль, не выпуская меня, отступил чуть назад. Маленький юноша, спрыгнув на землю, пошел ко мне, и когда тролль догадался, кто это, отпустил меня. Я выпала из его чудовищных лап, к счастью, не поранившись, и поползла навстречу моему спасителю. Маленький юноша протянул мне руку и помог подняться на круп своего жеребца. Скакун сделал такой прыжок, что тролли отпрянули в страхе, и я соскользнула бы с крупа, не вцепись в своего избавителя, который сидел впереди.
      Мне показалось, что всего лишь мгновение мы выбирались из чащи, и вот уже скакали по прямой дороге, что вела к моей деревне.
      Ливень все еще продолжался. Я дрожала в ознобе, мокрое платье прилипло к телу, но на моего избавителя, казалось, не упала ни одна капля дождя. Он подвез меня к нашим воротам и придержал скакуна. Как ни была я взволнована, а все же удивилась: откуда он знает, где я живу, ведь он же не спросил меня об этом. Я опустилась на землю, мокрая, дрожащая и бесконечно благодарная тому, кто спас меня.
      — Юноша, — так обратилась я к нему, набавив ему возраст, ибо выглядел он мальчиком, — прошу тебя, зайди в мой дом, погрейся у огня и отдохни.
      Он молча потряс головой. Да, он не проронил ни звука, взмахнул миниатюрной ладонью в знак признания и исчез в темноте ливня. За то, что он спас мою жизнь и честь, он не потребовал никакого вознаграждения.
      Греясь и обсыхая у домашнего очага, я рассказала родителям о своих приключениях. Повинилась в том, что по глупости помчалась в лес за жеребенком, попала в бурю; рассказала, как на меня напали тролли и как мальчик на голубом жеребце спас меня. Я думала, что мои домашние обрадуются, узнав о моем чудесном спасении, но они только со страхом взирали на меня.
      — Какой такой мальчик на голубом жеребце?! — воскликнул в ужасе отец. — Это же нечистая сила была!
      Он побледнел как полотно.
      — Да нет же, нет, — уверяла я, — это был действительно мальчик. Ниже меня ростом… Видимо, его послали взрослые, услышав мои крики о помощи.
      — Он говорил с тобой? Уверен, что — нет.
      Мне пришлось растерянно согласиться, что мальчик в голубой одежде и вправду не проронил ни слова, и это было дурным знаком. Но ведь он ни единым словом или жестом не обидел и не испугал меня! Он лишь избавил меня от страшной участи. Разве этого мало?
      Кажется, я убедила домашних, что бояться им нечего. Наконец-то они, отбросив сомнения и страхи, искренне обрадовались моему возвращению.
      Моя бедная Белянка так и не нашлась, и через какое-то время я снова отправилась на поиски. На этот раз отец не отпустил меня одну, он пошел со мной, держа в руках увесистую дубинку.
      Я то и дело окликала Белянку, но она не отзывалась. И вместо нее я вдруг увидела мальчика в голубой одежде. Он скакал к нам через поле на своем жеребце. В дневном свете жеребец не показался мне таким голубым, как в прошлый раз. Видимо, небесно-голубая упряжь усиливала это впечатление, но грива! Она сверкала и переливалась всеми цветами радуги.
      — Ну, теперь ты видишь, что я права? Ведь он появился среди бела дня! — радостно шепнула я, подтолкнув отца. Он не мог не знать, что призраки и духи боятся солнечного света.
      Отец окликнул юношу:
      — Эй! Ты не тот ли, кто спас мою дочку?
      — Да, это я, — ответил Маленький Юноша.
      И тут одновременно — и у меня, и у отца — снова зародилось сомнение: ведь некоторые монстры умеют принимать человеческое обличье.
      — Прими мою глубочайшую благодарность… — сказал отец. — Кто ты и где живешь, что так быстро смог прискакать на помощь к моей дочери?
      — Я из деревни Бронт, что у подножья Нижних Холмов, — ответил Маленький Юноша.
      — Но эту деревню… — отец на миг умолк, — эту деревню в прошлом месяце сожрали тролли! — Он не мог скрыть изумления.
      — Да, это так, но мне единственному удалось спастись. Сначала тролли, обнаружив это, пришли в ярость, но сейчас смотрят на меня, как на пустое место. И теперь я скачу по полям в полном одиночестве. Совсем один. Голубой Жеребец — вся моя семья, мой дом.
      — Но ведь ты почти ребенок, а нежных детей тролли пожирают в первую очередь!
      — Я спрятался, — объяснил Маленький Юноша и сразу помрачнел. — Я видел, как тролли съели мою мать и отца, потом и всю семью, но у меня не хватило смелости выйти из укрытия и сразиться с ними. Я поступил, как трус. Память об этом мучает меня, я хочу все забыть.
      — О, конечно… — пробормотал мой отец растерянно, — но ты не прав. Кто сможет обвинить в трусости ребенка, который спрятался от разъяренных троллей? В утешение хочу тебе напомнить, что природа может мстить сама, и она отомстит кровожадной стае, пожравшей целую деревню. Попомни мое слово — они сгорят в огне.
      — А… — неопределенно протянул Маленький Юноша и помрачнел еще больше. — Все складывается на руку троллям… — И тут он спросил у изумленно уставившегося на него отца: — Кажется, вы ищете жеребенка? Я могу вам помочь?
      Отец подумал было отказаться от помощи мальчика, но тот предложил ее так искренне, так чистосердечно, что отец не посмел, хотя и считал дело безнадежным.
      — Ну, если у тебя на этот счет есть какие-нибудь соображения… Мы, по правде сказать, уж и искать не знаем где.
      — Я накоротке с дикими кобылицами. Если леди не откажется проехать со иной в табун и порасспросить, может, что и получится.
      При слове «леди» я с изумлением взглянула на него. Ко мне, деревенской девушке, вряд ли подходило такое обращение. По лицу моего родителя я поняла, что он тоже удивлен. Но тут же мы оба сообразили, что для этого ребенка я была вполне зрелой женщиной — леди.
      — Это очень любезно с вашей стороны, — сказал отец, не скрыв сомнения в голосе, — но я не могу молодых людей отпустить одних так далеко, а меня ждут в деревне дела.
      — О, пожалуйста, отец! — взмолилась я. — Что с нами случится? Ведь мы поедем верхом на лошадях! — Я совсем выпустила из виду, что, поехав именно верхом на лошади искать жеребенка, я и попала в беду. — Мы будем осторожны. — Ко всему прочему мне хотелось поглядеть на табун кобылиц — зрелище, редко доступное сельчанам.
      — Блестящая Звездочка не сможет увезти тебя далеко, она страдает по своему жеребенку, — уцепился отец за другой предлог, чтобы не пустить меня.
      Я бросила на него такой жалостливый, такой умоляющий взгляд, что Маленький Юноша не выдержал и пришел мне на помощь.
      — Есть выход, сэр. Мой лошак отлично ориентируется в лесах. Если кто и сможет почуять жеребенка, так это он. Кроме того, из всех парнокопытных у него самый легкий вес.
      Я, совсем как девчонка, радостно захлопала в ладоши:
      — О да! Да!
      Я понятия не имела, что это за лошадь, о которой он говорил, за исключением того, что лошак бесплодный отпрыск жеребца и ослицы, очень похожий на мула, только симпатичнее. И я сгорала от желания поскакать на нем.
      Отец, более опытный в таких делах, недоверчиво качнул головой.
      — Лошак в этих непроходимых дебрях? Не-ет… Полукровки не предназначены для таких местностей…
      — Вы правы, — отозвался юноша в голубой одежде. Я заметила, что он напрямую не перечил моему отцу. — Но это не простой лошак. Это Хинни. Она не бесплодна. Но оплодотворить ее может лишь мой голубой жеребец. За это Хинни ценится больше, чем о ней думают. Она ловко пробирается сквозь дикие заросли, и ни одна лесная тварь не посмеет перебежать ей дорогу, будь то дракон или тролль. Хинни подобна единорогу! Почти.
      Отец колебался. Он знал цену хорошим лошадям. Чтобы повлиять на него, я изобразила на лице великую печаль. У меня был некоторый артистический талант, а у моего отца некоторая слабость в отношении меня. И я частенько этим пользовалась.
      — А ты можешь привести сюда Хинни? Я хотел бы взглянуть на нее, — сказал он Маленькому Юноше.
      Тот вложил два пальца в рот и пронзительно свистнул. Тут же послышался звонкий цокот копыт и появилась Хинни. Ну и чудесное то было животное! Серая в яблоках, чуть светлее с боков, темнее ниже к ногам, грива, переливаясь богатством красок, свисала к земле на добрые три фута. Ее хвост… он был серого цвета, но таких тончайших оттенков, что мог бы посоперничать с ограненным ониксом. Хвост колыхался на ветру, как волны океана.
      Отец, уже было скептически настроенный, раскрыл глаза от восхищения.
      — А ее родословная? — выдохнул он и добавил: — А скорость бега?
      — Ваша дочь будет в полной безопасности на этой лошади, — заверил мальчик. — Если Хинни не сможет победить, она спасется бегством. Если уж она принимает на свою спину всадника, то отвечает за его сохранность и жизнь.
      Маленький Юноша хотел и дальше расхваливать свою Хинни, но в этом уже не было надобности: мой отец окончательно погиб! Он во все глаза глядел на Хинни, самую красивую из кобыл-полукровок, каковую когда-либо видели в деревне.
      — А она слушает твои команды? — спросил он с благоговейным трепетом.
      — Нет, — быстро ответил мальчик. — Она слушает только моего жеребца.
      Он подошел к Хинни и осторожно погладил ее, как и следует обращаться с незнакомой лошадью. Дал ей обнюхать свою ладонь. Серебристо-серые уши Хинни были прижаты к голове. Когда животное успокоилось, они встали торчком.
      Юноша сказал, наклонившись к уху конька:
      — Хинни, ты должна сослужить мне службу и получишь желанную награду.
      Конек хлестнул себя по бокам перламутровым хвостом и поднял голову. Это была небольшая лошадка, примерно пятнадцати ладоней высотой, не классических форм: изящная, стройная, с узкой костью. Поступь ее была грациозна и легка. Она искоса взглянула на голубого жеребца, и словно колдовская дрожь, как волна, пробежала по ее гриве.
      Хинни явно заинтересовалась жеребцом.
      — Услуга за услугу, юноша, — пробормотал мой отец, явно заинтригованный. — Я буду твоим должником!
      Он разглядывал голубого жеребца, распознав в нем самую изящную, самую лучшую породу, которая когда-либо была выведена людьми. Жеребенок от такой пары был бы поистине сказочным коньком.
      — Ты будешь возить эту леди, — сказал Хинни Юноша в голубой одежде, указав на меня. — Вы найдете жеребенка, а потом ты привезешь ее к отцу в целости и сохранности. Я буду постоянно рядом с вами, помогу, если понадобится. Найдем мы жеребенка или не найдем, независимо от этого ты получишь награду, если доставишь леди обратно живой и невредимой. Согласна?
      — Как может неразумное животное понять твои условия! — скептически пожал плечами мой отец, но Хинни так выразительно взглянула на него, что тот смешался.
      Теперь Хинни смотрела на меня. Я поднесла к ее морде ладонь, она обнюхала мою руку, плечо, лицо. Ее мордочка, точно из серой замши, теплое дыхание, отдающее ароматом свежего душистого сена, были так прекрасны, что я полюбила Хинни в ту же минуту.
      Хинни повернула голову к Юноше в голубой одежде, одно ее острое ухо шевельнулось как бы в знак согласия. Отец понял, что больше не в силах противиться моему желанию, к тому же он был покорен красавицей Хинни, и согласился.
      Когда все наставления кончились, я села верхом на Хинни, и мы поскакали. Ее галоп был так мягок, что мне показалось, будто мы летим по воздуху. Я закрыла глаза — ни толчков, ни покачивания, и в то же время я понимала, что мы мчимся с бешеной скоростью, определив это по силе ветра, который бил мне в лицо. Никогда раньше мне не приходилось скакать на таком резвом скакуне.
      Казалось, мы находились в пути одно лишь мгновение, однако когда я открыла глаза, то обнаружила, что нахожусь на расстоянии многих миль от моей деревни на запад, в глубь континента, где были наиболее сильные магические пространства. Перелески и долины мелькали перед глазами с большой скоростью. Ни одна лошадь не смогла бы взять такой темп. Голубой жеребец с юношей на спине мчался впереди. Хинни из почтительности держалась на расстоянии. Только этот жеребец, только он может сослужить ей службу — читала я в ее напряженной позе, и тут промелькнула мысль, что и мне, подобно Хинни, нужен лишь один единственный мужчина, только он предназначен в мужья. Я и не догадывалась, насколько была недалека от истины, насколько верна была моя интуиция. Мой будущий супруг был так же близок ко мне, как близок к Хинни был голубой скакун.
      — Куда мы едем? — спросила я юношу.
      — В дикий табун. Там могут знать, куда подевался твой жеребенок. Хинни разыщет пастбища, хотя они разбросаны повсюду.
      — А… — протянула я, — а они не испугаются нас?
      В ответ он только улыбнулся.
      Вскоре вдалеке показался табун лошадей. Вожак поднял голову, увидев нас, и требовательно забил передними копытами. Но юноша вложил пальцы в рот и пронзительно свистнул. Этот свист-сигнал подействовал на дикарок успокаивающе, исчезли пугливо напряженные позы. Когда мы вплотную подъехали к ним, лошади уже мирно паслись.
      — Им знаком твой свист? — удивилась я.
      — Они знают моего жеребца, — ответил он просто.
      По всей видимости, это было именно так. Дикий вожак был красивой темно-синей масти, черные чулки на всех четырех ногах, крупный, но все же не такой, как голубой жеребец. Они обнюхали друг друга, постояли нос к носу и потом вежливо отвернулись. На полукровку Хинни он не обратил никакого внимания, ведь она не была чистопородной лошадью.
      Юноша опустился на землю, я последовала его примеру. Скачка была быстрой и продолжительной, но, видимо, оба мы были тренированными наездниками, не устали, да и лошади наши были легки в обращении.
      Они стали жадно щипать траву, мне еще не приходилось видеть настолько проголодавшихся лошадей. С юношей мы прошли сквозь весь табун. Зная, что дикие лошади на дух не переносят людей, я удивлялась, что эти спокойно реагируют на нас.
      Я была в восторге от табуна. Красивые здоровые особи со множеством резвых жеребят. Но один из них жалобно ржал. Мой спутник подошел к малышу, провел рукой по спине и крупу. Кобылица-мать удивленно смотрела на него, но не вмешивалась.
      — Что с ним случилось? — спросила я, не сумев определить болезнь, которой болен жеребенок, а ведь мне до сей поры казалось, что я кое-что понимаю в лошадях!
      — Особый вид глистов. Инфекция распространена в этих местах. Ему можно помочь колдовскими чарами.
      И он прочел над жеребенком заклятие. Примерно такое: «Подойди ко мне, малютка. Обернется недуг шуткой». И отступил на несколько шагов.
      Это был безобидный пустенький стишок, и тем не менее жеребенок внезапно вскочил на ноги и направился к юноше. Будто что-то невидимое пронеслось в воздухе, невидимое и в то же время уродливое — таким это нечто померещилось мне. Оно улетело прочь, и в это мгновение больные глаза жеребенка повеселели, а кобылица-мать отозвалась коротким благодарным ржанием. Я поняла, что малыш не был по-настоящему болен, ему не хватало энергетики, и легкого вмешательства было достаточно, чтобы он почувствовал себя здоровым.
      Странный юноша подошел к вожаку табуна.
      — Мы разыскиваем жеребенка, — объяснил он наше появление. — Он убежал из деревни. Не видал ли ты пропажу?
      Вожак взглянул на меня так, словно просил пояснений. И я поняла. Я сказала ему:
      — Это маленькая кобылка, ей всего месяц от рождения. Чисто-белая, хорошенькая. И очень беспомощная. Я зову ее Белянкой.
      Жеребец всхрапнул.
      — Он говорит, что не видел белого жеребенка, — сказал маленький юноша, — но он знает одного, кто собирает в своем табуне белых жеребят. Тот и нашел в этих местах Снежную Лошадку.
      — А где же эта Снежная Лошадка?
      — Вожак этого не знает; Снежную Лошадку увели далеко и не держат в обычном табуне. Возможно, Пег знает, где она, — сказал мальчик.
      — Пег?.. — повторила я в замешательстве.
      — Я приведу тебя к ней.
      Мы снова вскочили на наших быстрых как ветер скакунов и понеслись дальше. Мы держали путь на юг через долины и леса, преодолевая водовороты бурных рек и поднимаясь на вершины гор, будто это были самые ничтожные преграды. Мы пролетели мимо одиноко и мирно пасущегося молодого единорога. Он был сочно-зеленого цвета в оранжевых гетрах, с черными, цвета эбенового дерева, копытами и жемчужным рогом, закрученным спиралью. Он уставился на нас, затем подбежал к нам, и я заволновалась, ибо единорог так же отличается от лошади, как тигр от домашнего кота. Но он просто бежал за нами, потом чуть опередил. Видимо, он хотел поиграть.
      Странный юноша улыбнулся, чуть нагнулся вперед к гриве жеребца, и тот сделал такой чудовищный скачок, будто до этого бежал всего лишь ленивой трусцой. Хинни, прижав уши, ринулась за ним. О, эти превосходные животные знали толк в настоящей скачке! Теперь земля расплывалась внизу неясным зеленым пятном, а деревья неслись навстречу, как стрелы из лука. Я вцепилась в серебряную гриву Хинни, боясь упасть, но, несмотря на бешеную скорость, ее галоп оставался мягким, пружинистым. Мы обошли единорога.
      В свою очередь тот чуть притормозил и сделал скачок через высокий кустарник, а заодно — и утес, в то время, как мы шли в обход. Он снова вырвался вперед, махнув хвостом перед нашим носом в веселом приветствии, но голубой жеребец напрягся, Хинни превратилась в летящего ястреба, и вот мы уже снова впереди рогатого жеребца! Никогда я еще не участвовала в таких поразительных скачках.
      Единорог в третий раз ускорил темп. Он был разгорячен, пламя вырывалось из ноздрей, копыта высекали искры. И в третий раз он нас опередил. Лошади наши уступили ему, вероятно, потому, что в отличие от него несли на себе ношу, да и были они обыкновенными, не волшебными конями. И все же они заставили колдовского скакуна как следует попотеть, пока он нас обгонял. Совсем немногие лошади способны на это.
      Чтобы чуть передохнуть, мы сбавили темп. Я погладила Хинни по гриве.
      — Ты самый очаровательный конек из тех, что я встречала! — восхищенно шепнула я ей. — Я способна без устали скакать на тебе. Понимаешь — без устали! — Я и сама верила в это.
      Мы примчались к Великой Пурпурной Гряде и поднимались до тех пор, пока не почувствовали, что воздух стал разреженным; цветы и травы здесь были низкорослыми. На голом склоне острой, как палец, скалы торчало огромное гнездо, а в нем сидела могучая, обросшая перьями чудовищная певица. Когда это существо поднялось на ноги, заметив нас, и распростерло крылья, я увидела, что это лошадь.
      — Почтеннейшая Пег! — обратился к крылатой лошади юноша, — нам нужно с тобою кое о чем поговорить. Не соблаговолишь ли ты спуститься к нам?
      Пег стремительно бросилась вниз со скалы, сделала в воздухе один круг, другой, закручиваясь спиралью, а потом, роняя белые перья, плавно опустилась к нам. Ноги и голова торчали из огромного перьевого комка. Хвост тоже был из перьев, который она, распушив, употребляла в качестве руля при полете. Мне и во сне не приснились бы белые крылья такого чудовищного размаха, перьевой хвост-руль.
      — Ну как тебе служит твое новое гнездо? Прочно ли оно? — нараспев сказал Маленький Юноша.
      И тут я заметила то, что не увидала раньше: кучу виноградных лоз, быть может, случайно оставленную после уборки урожая каким-то фермером. Плети были слишком плотные и жесткие, длинные и грубые, чтобы использовать их на корм скоту. Лошадь-птица подошла к куче и выдернула одну лозу зубами. Это был идеальный строительный материал для ее гнезда. Довольная, Пег всхрапнула.
      — Она сказала, что Снежная Лошадка движется к Белой Гряде и будет там к завтрашнему рассвету, — объяснил мне Маленький Юноша. — Впереди не меньше целого дня пути, нам придется где-то переночевать.
      — Ты понимаешь язык лошадей? — спросила я и тут же вспомнила, как легко он говорил с вожаком дикого табуна. Но мне еще предстояло много чего узнать.
      Он кивнул.
      — Разве можно, любя этих животных, как я люблю, не понимать их язык? Говорят, что лучшего друга, чем лошадь, нет, и я не могу это оспорить.
      И мы поскакали на север.
      Близился полдень, а нам предстояло еще скакать и скакать. Повернули на северо-запад: там шла Белая Гряда. Повстречав дикий яблоневый сад, сделали остановку. Мы поели сами и накормили скакунов превосходными яблоками. Хинни брала пищу из моих рук своими мягкими бархатными губами, и как же мне хотелось в этот миг, чтобы она навсегда осталась моей лошадью! Но я сознавала, что это бесплодные мечты — наездницей я была временной. И странно получалось — с одной стороны, мне хотелось поскорее найти мою Белянку, а с другой — как можно дольше не расставаться с Хинни, чтобы исследовать магические дебри нашей Фазы.
      Мы еще раз остановились: лошадям требовался отдых и корм. Да и сами мы в этом нуждались. Маленький Юноша нашел прозрачный студеный родник; на солнечном склоне зрела земляника, и он насобирал целую горсть; нашел и несколько спелых пшеничных колосьев. Из сухих веток он молниеносно разжег костерок, из пшеничных зерен на удивление быстро сотворил питательную кашу. Тогда мне было невдомек, что в ход он пускает колдовство, чтобы пища была съедобной и достаточно вкусной. На седле у него висела дорожная сумка, он доставал из нее то одно, то другое, и я уж никак не могла заподозрить, что мой спутник — Адепт! Для меня он был всего лишь юноша-подросток. Из этой же сумки он вытащил какие-то досочки, превратив их в подобие маленького диванчика, и поставил у костра. Я легла на этот диванчик, почувствовав себя в полной безопасности: я знала, что дикие звери боятся огня.
      Наши лошади мирно паслись чуть поодаль. Сгущались сумерки, и в этих сумерках я вдруг приметила, как из глубоких нор стали выпрыгивать маленькие твари с острыми клыками и ледяными глазами. Они прыгали прямо ко мне. Это были гоблины, мерзкие, порочные и недосягаемые для стрел. Они не боялись огня, потому что пускали его в ход в своих подземных пыточных конях.
      Я закричала от ужаса, и тут рядом со мной, загораживая, встала Хинни, ведь моя сохранность была вверена ей. Только теперь я поняла, насколько предусмотрителен был Юноша в голубой одежде. Пока я в ужасе тряслась у костра, Хинни, пронзительно заржав, бросилась на гоблинов. Ее стальные копыта били наотмашь. Каждым ударом она сбивала голову очередному гоблину. Гоблины так же, как и человечье, обожали лошадиное мясо и были не прочь полакомиться бесстрашной кобылкой. Они гроздьями повисли на ее хвосте, вцепились в гриву, карабкались на круп по ногам. О, как же их было много! Я увидела, как один из них прыгнул Хинни на голову и распахнул свою жабью пасть, чтобы сомкнуть острые крокодильи зубы на ее нежном сером ухе, и тогда я одним прыжком оказалась возле нее, намертво впилась пальцами в мерзкое крысиное туловище, закричала и оторвала зубастую тварь от храброй лошадки.
      На мой крик примчался голубой жеребец. Искры летели из-под его копыт, он ринулся в смертельную схватку, мелькнув надо мной и чуть коснувшись моих волос; я замерла от страха, хотя знала, что удар копыт придется не по мне. И тут гоблины бросились врассыпную. Жеребец преследовал их. Копытами он давил крысиные мерзкие тела, и они, обезображенные, разлетались в стороны, как комья грязи. Глаза жеребца полыхали синим огнем, дыхание, вырывавшееся из горячих ноздрей, было подобно урагану, крепкие мускулы шарами перекатывались под кожей.
      Еще мгновение — и единственный оставшийся в живых гоблин скрылся в норе, захлопнув за собой люк. Жеребец стал бить по люку копытами, пока не смешал все с землей.
      Я находилась в полуобморочном состоянии. Никогда в жизни я не переживала такого ужаса, исключая, конечно, встречи с троллем в лесу. Гоблины обычно не заходили в деревни, подстерегали людей в укромных местах.
      Хинни обнюхала меня, мне стало не по себе: из-за меня она подверглась смертельной опасности. Я испытывала перед ней чувство вины, но Маленький Юноша успокоил меня:
      — Она благодарит тебя за то, что ты оторвала кровожадного гоблина от ее уха, и она знает, сколько присутствия духа тебе потребовалось, чтобы кинуться на монстра, ведь молодые леди так боятся гоблинов!
      У меня отлегло от души. Я решила в следующий раз так громко не голосить от страха, не терять головы, а обороняться. Хинни была вся в кровоподтеках от укусов, в царапинах. Пытаясь хоть как-то заглушить боль, она тыкалась в мою руку своим теплым мягким косом, и все было хорошо.
      Гоблины в эту ночь больше не приходили, да и кто из них посмел бы напасть, отведав копыт голубого жеребца?
      Я уснула и проспала до рассвета. Маленький Юноша проснулся раньше меня и протянул мне спелые груши-дички. Где он их взял — ума не приложу: грушевых деревьев вокруг не было. Позавтракав, мы сели на лошадей и продолжили путь. Я была уверена, что будет тяжко скакать верхом второй день подряд, но легкий галоп Хинни не причинил мне страданий и неудобств. Я спрашивала себя, на что похож этот волшебный галоп? На шествие по облакам? Быть может, она все же летела?
      Продвигаясь все дальше и дальше на северо-запад, мы наконец подошли к Белой Гряде. Эта горная цепь граничит с нашими землями на севере, мы приблизились к подножью. Путь стал круче, и легче не стало, когда мы достигли гребня и поскакали по нему.
      Впервые за все время поступь Хинни стала ощутимой, видно, ей было тяжело тащить меня на себе по горам и кручам, и даже жеребец подустал: я видела, как прерывисто раздувались его ноздри и усиленно пульсировала жилка на виске. Мы карабкались по голым скалистым склонам, на которые я в одиночестве не посмела бы даже ступить.
 
      Стало холодно, поднялся ветер, и я, задрожав, накинула на голову капюшон. Маленький Юноша внимательно посмотрел на меня.
      — Могу я сказать кое-что? — И добавил нараспев: — Тебе не холодно?.. Теперь тебе вовсе не холодно!..
      — Не холодно! — смело согласилась я, потому что знала: пожалуйся я ему, мы прекратим поиски, и я никогда больше не увижу свою Белянку и вечно буду казниться, что упустила ее, дала убежать из деревни. Так я думала, но — странно! — я вдруг действительно перестала мерзнуть, будто моя одежда стала мягче и теплее. Конечно же, это он снова пустил в ход свои колдовские чары, но тогда я была такой молодой и такой неискушенной!
      Мы поднимались все выше и выше — к снегам. И там в расселине мы увидели припорошенный снежком, почти стертый след Белянки…
      Он стоял у следа в ожидании — чудесный жеребец-альбинос. Грива и хвост его блестели от сосулек, копыта были так пронзительно белы, что смешались с пеленой снега.
      Маленький Юноша спустился на землю и пошел к снежному жеребцу. Я хотела сделать то же самое: но Хинни, обернувшись, взглядом сказала мне:
      — Нет!
      Я послушалась и осталась сидеть на Хинни. Я уже хорошо усвоила, что последнее слово в этих колдовских местах было не за мною.
      Маленький Юноша вернулся очень скоро.
      — Это снежный жеребец переманил к себе твоего жеребенка, — сказал он мне. — Из-за ее масти он подумал, что твоя кобылка одного с ним племени, но когда они добрались до снегов, твоя Белянка стала мерзнуть. Он понял свою ошибку и отпустил лошадку на волю. Он не причинил ей вреда, не помышлял даже об этом, но тут явились снежные демоны и схватили ее…
      — Снежные демоны! — воскликнула я в ужасе. — Мне еще не приходилось слышать, что встреча с ними для кого-то кончилась добром.
      Маленький Юноша сокрушенно покачал головой.
      — Моли бога, чтобы мы не опоздали, — пробормотал он негромко. — Но, кажется, мы явились вовремя.
      — «Вовремя!» — горько повторила я. — Белянка потеряна навсегда. Даже если демоны еще ее не сожрали, все равно мы их не одолеем!.. — Я чувствовала, что горячие слезы вот-вот брызнут из моих глаз. — Но неужели… неужели есть шанс? — спросила я с надеждой.
      — Пока еще Белянка жива. — Маленький Юноша прыгнул на голубого жеребца и поехал впереди, показывая мне спуск по склону.
      Мы проникли в глубь. Снежной Страны. Лошади наши тяжело, со свистом, дышали, пар валил из ноздрей, но мне по-прежнему было тепло. Голубой жеребец вдруг встал как вкопанный, понюхал снег и начал быстро спускаться по склону. Я догадалась, что он наткнулся на след демонов, и холодная дрожь прошла по телу.
      Я почти жалела, что настояла на столь рискованном путешествии. «Зачем я придумала эти поиски?» — корила я себя, но тут же представила, как снежные демоны будут терзать мою Белянку, и содрогнулась, ужас сковал все мои члены.
      Снежный демон появился внезапно. Он стоял на выступе горы, что нависла над нами.
      — Кто-о-о-о? Кто-о-о-о? — заголосил он, и жуткое его завывание показалось мне воем ветра, вырвавшимся из расщелины между двумя обледенелыми глыбами.
      Маленький Юноша не торопился с ответом. Он стоял на крупе голубого жеребца с распростертыми руками, словно хотел сказать этой своей позой: «Я! Это я здесь!»
      Я с волнением, но и с интересом смотрела, как он бесстрашно балансировал над разверзшейся внизу снежной бездной, ведь в каждое мгновение он мог упасть с коня и разбиться. Тем не менее он вел себя так, будто он — властелин этих владений, словно снежный демон обязан узнать его и затрепетать в благоговейном ужасе. И это показалось мне самонадеянной мальчишеской выходкой. Перед демоном мог затрепетать людоед или циклоп, мальчик же был просто жалок в своей беззащитности.
      К моему величайшему изумлению, демон сделал шаг назад, будто увидел перед собой грозное чудовище.
      — Что-о-о?
      Его завывание показалось мне чуть тише.
      Маленький Юноша жестом указал на Хинни, потом свел вместе ладони, давая понять, что ищет маленькую лошадку.
      Демон покачал громадной облепленной инеем головой, явно сконфуженный: нет, жеребенка он не видел. И тут мой хранитель и заступник новел себя очень странно. Он вытащил из кармана гармонику и поднес к губам. Надо же — таскает с собой гармонику!
      Он сыграл всего одну ноту, но демон отреагировал на нее, будто получил сильный удар. С него вдруг посыпался дождь с ледяной крупой, его огромное лицо, лоб покрыли градины, подобно каплям пота. Они скатывались вниз по склону. Я проследила за ними и там, внизу, на зеленой узкой тропке в долине увидела свою любимицу. Бедная маленькая кобылка переступала с ноги на ногу и сотрясалась от дрожи, даром что в долине было тепло.
      Демон вдруг стал таять, таять и растворился небольшим облачком где-то в расщелине, а мы пустились в обратный путь. Дорога, что вела вниз по склону, извивалась змеей, то и дело нависая над пропастью; было скользко, но голубой жеребец неизменно находил для своих острых копыт какие-то точки опоры, которых, на мой взгляд, и не существовало, и так, потихоньку, мы продвигались вперед. Казалось, мы спускаемся в огромную бездонную чашу, стены которой до того круты и опасны, что каждый наш неверный шаг мог вызвать могучий снежный обвал и похоронить под собой Белянку. И мы спускались очень осторожно!
      Наконец мы достигли зеленой тропы, я спрыгнула с Хинни и бросилась к Белянке. Она сразу узнала меня. Тепло, которое исходило от меня (ведь я не мерзла!), казалось, передалось ей, она перестала дрожать, успокоилась.
      — О! — вскричала я. — Мое сердце трепещет от радости, ты спаслась! Я так боялась за тебя, Белянка!
      «Мои страхи позади! Юноша в голубом одеянии выполнил свое обещание — он спас мою Белянку!» — пело у меня внутри.
      Откуда-то сверху послышался невероятный гул. Я подняла голову и увидела, что злобные демоны, пытаясь устроить обвал, толкают вниз ледяные глыбы. Снежная лавина пошла на нас, а мы ведь стояли на дне чаши и не могли от нее уклониться. Мы попали в подстроенную нам западню! Мне показалось, что мы обречены и нам не выбраться отсюда.
      Впервые я увидела Маленького Юношу разгневанным. Но он не слал проклятий, не грозил вероломным демонам. Он даже не испугался. Он снова извлек из кармана гармонику, поднес к губам и сыграл несколько музыкальных тактов. Это была грозная и мрачная мелодия, но трудно было понять, насколько она была уместна в нашем положении, когда несущая смерть лавина ползла на нас. И тотчас же звуки гармоники были заглушены низвергшимся обвалом. Это был какой-то страшный водопад, и я закричала, крепко вцепившись в шею Белянки. Я понимала, что нам пришел конец и мысленно прощалась со своей любимицей. Но пока я готовилась к неотвратимому, произошло вот что.
      Мелькнул ослепительный луч света, и волна теплого воздуха вдруг окутала нас, подобно взрыву. Растаявший ноздреватый снег забурлил лужицами у моих ног.
      Горячая вода? Откуда? Я заставила себя открыть глаза и огляделась. Я не верила сама себе: снега вокруг не было. Долина, окруженная горными вершинами, была свободна от снежного обвала, и только пар поднимался над теплыми лужами. Мы были спасены невесть откуда взявшимся массивным вторжением весенней оттепели, таяния снегов.
      — Да это просто волшебство! — в изумлении воскликнула я. — Если только не извержение вулкана! Но какое совпадение!
      Юноша в голубом лишь кивнул. Наивная, и тогда я не догадалась, что это дело его рук!
      Мы стали подниматься вверх, уходя из опасной долины, ибо вода все скапливалась и скапливалась в огромной чаше, и вскоре мы увидели внизу под собой блестящую гладь озера.
      Я ехала верхом на Хинни, а Белянка бежала рядом. Это был долгий, но счастливый подъем. Когда мы поднялись на верхнюю тропу, потянуло морозным сквозняком. Из глубины расселины вынырнул снежный демон и приблизился к нам.
      — Ю-о-о-о! — дико вскричал он и швырнул в юношу ледяную глыбу. Но Хинни успела выскочить вперед, загородив его. Удар пришелся по ее передним ногам, они вошли в глыбу по колени, и Хинни застонала от боли. Я мигом соскочила с ее спины.
      Маленький Юноша заговорил тихо, длинно и монотонно, и демон, растекшийся паром, улетел прочь. Юноша подошел к Хинни, которая с поврежденными коленями лежала на боку.
      — Этот удар предназначался мне, — сказал он. — Хинни, я не смогу полностью исцелить тебя. Колени — самое трудное для лечения, но я сделаю все, что смогу.
      Он сыграл несколько тактов на своей гармонике, в унисон ей пропев: «Колени Хинни, разморозьтесь!» — и ноги Хинни освободились от льда. Кобылка вскочила, ноги ее чуть заметно дрожали в коленях, мне показалось, что даже шерсть на них поблекла. Конечно, Хинни могла ходить, даже быстро бегать, но виртуозные маневры теперь были выше ее возможностей.
      И тогда я наконец поняла то, что должно было открыться мне, неразумной, давным-давно. Я обернулась к Маленькому Юноше и в упор спросила:
      — Ты — колдун?
      Он строго, даже как-то скорбно взглянул на меня, кивнул.
      — Но ведь я не скрывал этого, — сказал он тоном провинившегося дитяти, которого поймали на какой-то шалости. И вид у него был такой пристыженный, что мне стало смешно.
      Я обняла его за хрупкие плечи, успокоила, как только могла. Как старшая сестра.
      — Я прощаю тебя, — сказала я великодушно, — но не играй магией бездумно, иначе ты привлечешь к себе внимание какого-нибудь Адепта!
      Он никак не отреагировал на это мое предостережение. Теперь мне становится стыдно, когда я вспоминаю, как, в моем невежестве, я поучала его.
      Мы сели на лошадей и стали медленно покидать горы. Медленно — потому что щадили пораненные колени Хинни и ослабевшую в неволе Белянку.
      Но вот наконец-то мы спустились в уютную долину и решили в ней заночевать. Пустили лошадей пастись. Хинни держалась рядом с Белянкой, заботливо, как мать, поглядывая на нее, и я не беспокоилась за малышку: она находилась под надежным присмотром.
      Мы поужинали земляникой и орехами, которые, к счастью, здесь росли в изобилии и были очень вкусны. Конечно же, в этом нам просто повезло, ибо Юноша в голубой одежде предпочитал пользоваться магической силой только в исключительных случаях.
      Подошло время заката солнца, огненное зарево залило небосклон с западной стороны, а на восточной тихо всходила голубая луна.
      Мальчик достал гармонику, повернулся лицом к ночному светилу, приложил гармонику к губам и заиграл. До сих пор он ограничивался короткими музыкальными фразами или быстрыми стремительными пассажами, тем мелодичнее показалась мне мелодия теперь! Согретый его ладонями, инструмент издавал оттаявшие звуки. Его пальцы были достаточно сильны, чтобы уверенно нажимать на клавиши. И когда солнце окончательно скрылось, в луна взошла на небосклоне, полилась чарующая мелодия.
      Сначала от усталости я не обращала на игру внимания, но вдруг, потрясенная, замерла и вся превратилась в слух. Вокруг лилась музыка такой необычайной красоты, и я пришла в такое восторженное состояние, что вряд ли смогу сейчас передать все чувства, которые тогда завладели мною. Гармония звуков обволакивала меня, заключала в свои объятия, вовлекала внутрь воздушного облака, и духом я воспарила к голубой луне. Я плыла (если это действительно было так!) внутри милых пушистых голубых облаков, скакала на лошади, вылепленной из музыкальных звуков, неслась по воздуху через голубое море по голубым волнам к волшебной, магической дали, которой была поверхность луны. И чем ближе она вырастала передо мной, тем светлее становилась и тем ярче вырисовывался ее ландшафт, а вскоре я увидела маленьких голубых людей. Это были кузнецы, которые ковали голубое железо.
      Потом я увидела Леди в голубом одеянии, волосы ее были светлыми, как у меня, на ней было милое голубое платьице и голубые туфельки, украшенные драгоценными камнями; голубая тиара на голове была но-королевски величественна и прекрасна.
      Леди повернулась ко мне. Глаза ее были тоже голубыми, как и у меня. Па меня смотрело знакомое лицо — мое лицо. Этой Леди была я!
      Польщенная, удивленная и встревоженная, я отпрянула, голубая дымка подхватила меня на свои легкие крылья, вытянулась в прямой луч, и вскоре я очутилась на земле.
      Волшебная гармоника смолкла, мелодия растаяла тихо, как призрак.
      Тогда мне было невдомек, что Маленький Юноша в голубом показал мне один из трех столпов, на которых будет покоиться моя будущая любовь к нему.
      Его музыку. На всей Фазе еще не было человека, который бы мог…
      Тут Голубая Леди прервала свой-долгий рассказ, умолкла, подперев лицо рукой. На нем было написано страдание. Стайл открыл рот, чтобы о чем-то спросить, но Леди яростно перебила его:
      — А ты… Ты насквозь фальшив! Ты пришел в этот мир с его гармоникой и беззастенчиво пользуешься ею!
      — Его? — переспросил Стайл удивленно.
      — Разве на ней не выгравировано слово «Blue» — голубой?
      Стайл достал гармонику, повертел. На ней действительно были выгравированы маленькие четкие буковки.
      — Видимо, неосторожным заклятьем я вырвал этот инструмент из другого мира. Но я верну его вдове владельца гармоники.
      Жесткое выражение лица Леди смягчилось.
      — Нет, это твоя гармоника. Теперь ты — Адепт из Голубого Замка, и пользуйся ею так же искусно и осторожно, как это делал он.
      И Леди продолжила свой рассказ.
 
      — Когда я спустилась на землю, то сказала с восхищением мальчику:
      — Я никогда не слышала ничего подобного, милый ребенок. Не могу себе представить, как можно в твоем возрасте так замечательно играть?
      Он помолчал с минуту, задумчивый, сосредоточенный, будто мысленно взвешивал свой ответ на каких-то одному ему ведомых весах.
      Ответил так:
      — Могу ли я показать тебе свою деревню? Отсюда она не очень далеко. Нам по пути.
      — Разве твоя деревня не разорена? — спросила я слишком уж беспечным тоном, почему — и сама не знаю.
      — Да, ее уничтожили тролли… всю…
      Мне стало стыдно за свой тон. Я сказала:
      — Конечно, мы поедем туда, если там… если там нет кровожадных троллей!
      — Троллей там больше нет, — сказал он жестко.
      И я вспомнила про молнию, которая в лесу поразила тролля, напавшего на меня.
      На следующий день мы прибыли в разоренную деревню. Несколько могильных холмов да поляна, поросшая свежей молодой травой — вот все, что мы увидели вместо жилищ и огородов. Все было разрушено, сравнялось с землей. Я ожидала увидеть более впечатляющую картину разыгравшейся тут трагедии и была слегка разочарована: что драматичного в том, что уже поросло быльем?
      — Я могу показать тебе, как это было, если ты пожелаешь, — сказал Маленький Юноша. Лицо его было печальным и серьезным.
      — Конечно! — опять очень легко откликнулась я, так и не поняв, что он имеет в виду.
      — Идите пастись! — приказал он нашим лошадям. Те весело поскакали, прихватив с собой Белянку.
      А Маленький Юноша вытащил гармонику и заиграл. Снова чудесная мелодия стала обволакивать нас, вокруг образовалось некое магическое пространство. Вот появилось над поляной облако, оно стало уплотняться, уплотняться, и из него вылепилась целая деревня: мужчины шли по своим делам, женщины стирали белье, готовили пищу, кузнецы подковывали лошадей, дети беззаботно играли. Я поняла, что это была всего лишь тень его родной деревни, такой, какой она была годы назад, до бедствия. И как же она похожа на мою деревню!..
      Отличие, возможно, состояло только в том, что здесь все было компактнее, лучше спланировано. Дома стояли кругом, посередине — игровая площадка для детей. Из окон за ними легко наблюдать. Моя деревня стоит на берегу моря, у самой воды, эта же была в глубине континента. Солнце ярко светило, но было заметно, как двигались тени, таким образом мне давалось понять, что время текло. Наступила ночь, и деревня утонула во мраке.
      И тогда под покровом ночи пришли тролли, гигантские и ужасные. Они нарушили, разорвали легкую ночную дымку, что окутала деревню, и обрушились на нее злобной, яростной стаей. Я задрожала от ужаса, когда услышала крики, которые издавали эти монстры. Деревня проснулась. Мужчины кинулись защищать свои жилища, но троллей было много, каждый из них был огромен, чудовищно свиреп. Я увидела, как вмиг два тролля разорвали молодую крестьянку. Каждый тянул к себе, чтобы обладать ею. Один огласил деревню грубым хохотом, когда левая рука ее оторвалась от туловища. Обозленный монстр, которому достался столь маленький трофей, начал колотить рукою несчастной своего соперника. Кровавые брызги оросили окрест траву. Подбежал кричащий ребенок — совсем маленькая девчушка. Тролль схватил ребенка, поднес к разверзнутой пасти и откусил голову с вопящим, искривленным в крике ртом.
      Затем картина насилия померкла в моих глазах, видимо, я сама жутко закричала. Кричала от ужаса, ничего подобного раньше мне не приходилось лицезреть.
      Спустилась темень и поглотила все. Потом наступил рассвет. Тролли попрятались в жилищах, сытые, они не выйдут наружу при свете дня. Не переносят они и огонь, они не такие, как гоблины, свет и огонь для них мучительны.
      Кто не проник в развалины жилищ, схоронился под перевернутыми скамьями, обломками стволов, чтобы луч света не коснулся его. В укрытии тролли были в безопасности, но ни один деревенский житель не остался в живых.
      Но — нет. Один остался! Ребенок, мальчик. Он выглянул из большого дупла. Возможно, он играл в дупле, когда на деревню обрушились тролли, или занимался тем, о чем никто из его сородичей не подозревал — например, учился произносить заклятья. Он дрожал от страха в дупле, пока рассвет не пришел ему на выручку. А теперь он стоял под деревом и смотрел на жалкие руины, что остались от его деревни. И это был мальчик в голубой одежде!
      — О! — воскликнула я. — Это ты? Значит, ты был свидетелем страшной картины, когда тролли убивали твоих родных? Бедняжка… Но ты спасся!
      — Не радуйся за меня так сильно, — угрюмо произнес Маленький Юноша. — Я превратился этой отвратительной ночью из обычного человека в чародея. Я понял, что никакая сила, кроме магии, не сможет одолеть монстров, взять реванш. Посмотри, что я сделал!
      Он тихо запел какую-то песню, слов ее я разобрать не смогла, но невольно взглянула на ладони, которые он протянул мне. В его руках возникало и ширилось огненное кольцо, и вот какая картина представилась моим глазам: магическое пламя, обжигающее, яростное, забушевало внутри кольца, и огонь всепожирающим демоном нацелился на троллей. Огонь бушевал, мальчик смотрел на кольцо, но пламя пока не вышло за его пределы.
      Теперь уже тролли затряслись от страха, сбившись в кучу в центре деревни, и запросили пощады. Они закрывали головы мерзкими лапами, поворачивались задами к огню. Но огненный вихрь неизбежно настигал их, накрывал и пытал перед тем, как сжечь. Я, возможно, пожалела бы их, если бы не помнила ту несчастную, которую они разорвали, и обезглавленного ребенка. Нет пощады монстрам-убийцами Тролли, пытаясь спрятаться в середине сбившейся стаи, разрывали друг друга, думая только о собственном спасении, они не испытывали и капли сочувствия к себе подобным.
      И наконец огненное кольцо сожгло их всех дотла. Только обгорелые останки тел и пепел лежали на месте трагедии. Да, все тролли были уничтожены, исключая… одного малыша, которого мать прикрыла своим могучим телом. Он единственный остался в живых. Он затравленно озирался по сторонам, страшась наступавшего дня. Этот ребенок-тролль, конечно же, не мог никого убить. Мальчик-колдун понимал это и потому позволил ему уйти. Он прочел заклинание, сгустилась тьма и под покровом этой тьмы ребенок-тролль скрылся. «Совсем как я. Такая же судьба и у него», — произнес чародей. Потом отвернулся от руин родного дома и пошел прочь.
      Губная гармоника смолкла, и видение исчезло. Я украдкой взглянула на Маленького Юношу и поняла: сейчас он показал мне и другую основу, на которой покоилось его магическое "я" — могущество, силу.
      Но я все еще не понимала или не желала понять, а может, просто не осмеливалась осознать подлинное значение этой его смертоносной способности.
      — Ты постоянен, как твое искусство! — воскликнула я. — Ты не меняешься. Ведь с тех пор ты совсем не вырос. Ты до сих пор по виду мальчик, но ведь это нашествие случилось лет десять назад! Как же так? Тебе было…
      — Мне было семнадцать! — перебил он меня.
      — А теперь? Теперь тебе двадцать семь?! Но я… я думала, что тебе… что ты еще подросток.
      — Я соответствую своей природе, — сказал он с улыбкой.
      Он был настолько старше меня, насколько я предполагала, что он меня моложе. Передо мной стоял не двенадцатилетний мальчик, но зрелый мужчина.
      — Я… — начала я в замешательстве.
      — Ты не спросила, как человек моего возраста может так хорошо играть на гармонике, — напомнил он мне.
      — А, да, конечно! — согласилась я. Хорошее расположение духа возвращалось ко мне. Я почувствовала облегчение.
      Мальчик, нет, мужчина в голубом одеянии кликнул наших лошадей, и мы продолжили путь. Мы ехали с хорошей скоростью и на следующий день прибыли в мою деревню. Я почему-то боялась, что найду ее в дымящихся руинах, но, конечно же, это была болезненная фантазия моего расстроенного воображения после тех ужасов, которые мне были показаны.
      Деревенские жители выбежали встречать меня на зеленую поляну. Белянка приметила свою мать — кобылицу по кличке Блестящая Звездочка, и все как бы стало на свои места.
      И тогда он сказал, наклонившись к уху жеребца:
      — Окажи услугу Хинни. Она выполнила свой долг.
      И две лошади тут же направились в интимно темневший невдалеке лес. Хинни, наверное, трепетала от восторга, ведь сейчас она впервые останется наедине с самцом, и я была рада за нее — ведь у нее будет жеребенок! Она заслужила право стать матерью.
      Отец проводил эту пару удивленным взглядом.
      — Какая редкая порода! — прошептал он. — В нашей деревне никогда не видели таких лошадей.
      Мужчина в голубом, не ответив, повернулся ко мне:
      — Леди, если я когда-нибудь тебе понадоблюсь, пропой: «Чародей голубой, появись передо мной!»
      Подошла плачущая мать, изнуренная моим многодневным отсутствием. Мужчина в голубом подумал, что я полностью поглощена встречей с матерью, и обратился к отцу.
      — Сэр, могу ли я просить руки вашей дочери? — спросил он так, будто осведомлялся о погоде на завтра.
      На моем лице застыло удивление, я лишилась дара речи..
      — Не Голубой ли ты Адепт? — спросил отец в свою очередь.
      И снова я была в шоке, поняв, что знаю ответ. Как же раньше мне не приходило это в голову? Мне, которая была свидетельницей его страшного могущества?
      И тогда Голубой Адепт и отец пожали друг другу руки. Адепт пошел в сторону темного леса, где скрылись жеребец и Хинни. Они не ответили на вопрос, ни тот, ни другой, а это ведь было так необходимо для всех. Ведь обычные люди не водятся с Адептами, и тем более никогда не связывают себя с ними брачными узами.
 
      Голубая Леди закончила свой рассказ и подняла глаза на Стайла.
      — А теперь ты можешь заняться своими делами, — проговорила она.
      — Благодарю тебя, Леди! — ответил он и покинул ее.

      Стайл скакал верхом на Нейсе по бесконечной необозримой равнине. Где-то здесь был Занавес, проникнув за который, можно проскользнуть в другой мир — на планету Протон.
      — Пока Халк будет в дальних краях, а я на Протоне, прошу тебя, Нейса, оберегай Леди от всякой опасности. Мне не на кого больше положиться, кроме тебя, — прошептал он, наклонившись к рогатой кобылице.
      Рог Нейсы издал мелодичную ноту: Стайлу не следует говорить об этом, разве он еще не убедился в преданности своего друга?
      Вдали на фоне сумрачной долины слабо замерцал Занавес.
      — Я постараюсь вернуться послезавтра, — сказал Стайл, — а если не вернусь…
      — Халк! — всхрапнула Нейса.
      — Да, пришли за мной Халка. Он знает Игру, знает Протон. Как ты считаешь, может ли что-то плохое случиться со мной на Протоне?
      Рог протрубил горячо, отрывисто — нет! Но и тревожно! И Стайл понял ответ. Рог звучал по разному, согласно обстоятельствам.
      — О! Я буду осторожен, — заверил Нейсу Стайл. — И там ведь есть Шина, моя телохранительница. Она не раз спасала меня на Протоне. Не печалься. Ты имеешь отдаленный шанс проникнуть за Занавес и взять с собой своего будущего малыша.
      Нейса прервала его носовой нетерпеливой нотой, и Стайл прекратил разговор. И без того было достаточно трудно заставить ее принять факт его статуса Адепта, а осознать какие-то отдаленные перспективы своего будущего она вообще была не способна. И он не захотел тревожить ее.
      А тем временем они достигли Занавеса, той черты, переступив которую, он очутился в другом мире. И он мысленно воссоздал контур коридора, совсем слабый. По нему кто-то шел, там лежали какие-то предметы, кажется, куча плетеных корзин. Непосвященные люди, в своем неведении о существовании Занавеса, спокойно ходили по этой местности, и между теми, кто пересекал магическую грань, было молчаливое соглашение — не мешать людям жить здесь обычной жизнью.
      Стайл подождал, пока коридор освободится и прояснится Занавес, и стал раздеваться, аккуратно складывая свою голубую одежду и пряча ее в густых ветвях могучего дерева. Все это время он издавал губами мелодичный протяжный сигнал.
      Поскольку ой стоял обнаженный, Нейса обернулась обнаженной девушкой, обняла его, поцеловала и, смеясь, сказала:
      — И я похожа на обитателя Протона!
      — Требуется нечто большее, чем нагота, чтобы стать обитателем Протона, — сердито сказал Стайл. — Единорог, перестань озорничать! — И прошептал, сделав шаг вперед: «Прими меня всего, коридор!»
      Он почувствовал покалывание в теле, звон в ушах, когда переступал черту. Он, стоя в коридоре, одинокий и обнаженный, обернулся: Нейса едва виднелась сквозь сгущавшуюся пелену. Она снова была в обличье единорога.
      — До встречи, дружок! — сказал он и помахал ей рукой. Решительно повернулся и быстро зашагал в глубь коридора. Было необычно ощущать себя обнаженным, ведь он успел уже привыкнуть к обычаю Фазы носить одежду.
      Внезапно коридор-холл расширился и его пересекла главная взлетная полоса, вдоль которой стояло множество обнаженных рабов. Они расходились по своим рабочим местам.
      Адепт присоединился к рабам, став одним из них. Правда, он отличался от них ростом: он был ниже мужчин, большинства женщин и даже некоторых детей, но он привык к этому. Время от времени он ловил на себе рассеянные взгляды, но, утишая самолюбие, напомнил себе, что лицо; пытающееся вынести суждение о другом только из соображений роста, лишь подтверждает свою неспособность здраво судить. Все же он был рад, когда покинул холл и очутился возле своей квартиры.
      Он подошел к двери, и она тут же распахнулась, отреагировав на музыкальную тональность его шагов. Стайл переступил порог.
      Обнаженный человек смотрел на него, сдвинув брови. С минуту они не сводили глаз друг с друга, потом тот, кто был в комнате, поднялся.
      — Шина не сказала мне, что ты вернешься в этот час. Я ухожу.
      — Минутку! — остановил его Стайл. Он узнал в человеке своего дубля — робота, заменявшего его, когда он был на Фазе. Без этой машины частые отлучки Стайла были бы слишком очевидны, что могло привести к беде.
      — Нам не доводилось встречаться, — сказал Стайл. — Шина хорошо обходится с тобой?
      — Шина не обращает на меня внимания, — ответил робот, — кроме тех случаев, когда мы не одни. Чтобы соблюсти приличия.
      — Итак, ты запрограммирован во всем повторять меня. Не наскучило тебе это?
      — Машине моего типа не бывает скучно, если только не будет заложена дополнительная программа.
      — Даже если тебя запирают в запасной отсек? В чулан!
      — Тогда отключаюсь.
      Его ответ опечалил Стайла. Он сочувствовал всем угнетенным существам.
      — Если когда-нибудь ощутишь неудовлетворенность, дай, пожалуйста, знать, я замолвлю слово.
      — Спасибо за любезность. — Робот оставался бесстрастным. — Машина не нуждается в этом. Могу ли я уйти?
      — Когда должна вернуться Шина?
      — Через четыре минуты пятьдесят секунд.
      — В таком случае уходи. Я тебя прикрою.
      Робот не понял юмора человека. На Протоне были разные машины, разных типов и уровней, этот же робот не отличался особой сложностью. Он подошел к стене, совсем как человек, обернулся и бросил последний взгляд на Стайла, но этот взгляд обеспокоил Адепта, уж слишком он был безликим, даже отсутствующим. А ведь так он смотрел на всех, когда заменял его, Стайла.
      Робот приподнял панель, за которой находился небольшой чулан, отодвинул ее и скрылся. В запасном отсеке он отключился.
      Стайл вспомнил голема, который олицетворял его второе "я", пока Стайл не прибыл на место действия и не разрушил его. Какая в сущности разница между големом и роботом-гуманоидом? Один сотворен магией, другой — наукой. В этом больше параллели между двумя мирами, чем с точки зрения географии.
      Стайл сел за стол, который только что покинул робот. На столе была разложена карточная игра — робот играл сам с собой. Странно. Если он, как говорят, никогда не скучает, так отчего же так коротает время? И тут же на ум пришел ответ: да потому, что сам Стайл делал бы это, если бы вдруг стало скучно. Так он совершенствовался в Игре, выверяя неясные положения.
      Возможно, робот следовал и программе акробатических упражнений, хотя, естественно, не мог извлечь из этого что-то для себя. Все он делал для того, чтобы идентичность человека и робота была абсолютной.
      Стайл проанализировал ситуацию карточной игры и сделал резюме. Он был углублен в это занятие, когда открылась дверь и появилась Шина.
      Она была прекрасно сложена, чуть выше его и отдаленно напоминала ему другую, которую он знал много лет назад: женщину, такую миниатюрную, что даже он был выше ее, женщину-жокея, которую он думал, что любит.
      Ее звали Тона. Встреча с ней приобщила его к музыке. Но все же Шина — к это стоило признать ради объективности — была милее, привлекательнее.
      Он поднялся, шагнул к ней и обнял.
      — Здесь кто-то есть! — воскликнула она удивленно.
      — Никого, — ответил он, прижимая ее к себе для поцелуя, — ты хочешь любви?
      — С роботом? О, глупец! — Она пыталась освободиться из его объятий, но он все крепче сжимал ее.
      — Как знать… С роботом, возможно, лучше…
      — О-о! — Она немного помолчала. — Хорошо!
      Он поцеловал ее и переспросил:
      — Хорошо? И как далеко у тебя заходят отношения с другими роботами?
      — Мы просто друзья… Ну иди же в постель.
      Теперь уже рассерженный, Стайл выпустил ее. Она рассмеялась.
      — Влюбленный идиот! Неужели ты думаешь, что я не узнала тебя? — Она обняла его руками и страстно поцеловала.
      — Интересно, что выдало меня? — полюбопытствовал Стайл.
      — Кроме самого очевидного, еще есть и другие детали. Неужели ты считаешь, что они мне неизвестны? Излучение от живого тела, дыхание, сердцебиение, прочие нюансы живого существа…
      — А очевидное?
      — Твои руки. Они слишком загорели!
      Он перевел взгляд на руки и увидел четкую линию там, где кончались рукава его рубашки, которую он носил на Фазе. Кисти рук под горячими лучами солнца стали темными.
      Все жизненное пространство Протона было закрыто куполом, чтобы солнечные лучи просачивались без разрушительной интенсивности. Так что если и был у обитателей Протона загар, то очень умеренный, и, конечно же, он был ровным, без каких-либо переходов. Его загар не только отличал его от собственного дубля, но и выделял среди всех рабов Протона.
      — Я буду носить перчатки, — сказал Стайл.
      — Не думаю, что потребуются столь героические усилия, — успокоила его Шина.
      Ока принесла тюбик с лосьоном нужного оттенка и втерла лосьон в кисти Стайла. Теперь они ничем не отличались от всех рук.
      — Не знаю, что бы я делал без тебя, — благодарно прошептал Стайл.
      — Ты бы постоянно оставался на Фазе с Леди!
      — Несомненно.
      — Да, но это совсем другой мир. Частичка твоего и уже была со мной до того, как ты узнал, что Леди вообще существует. Итак, до начала первой игры в Турнире у тебя в запасе есть добрых шесть часов, и я знаю, как тебе лучше провести их.
      Она, действительно, это знала. Она была такой же влюбленной в него, как и миловидной, и существовала лишь для того, чтобы охранять его и нравиться ему. Уступить ей было легко. Более чем легко…
      После, когда они лежали в постели, она спросила:
      — Как дела на Фазе?
      — Я убил голема, который там подменял меня, и научил моего друга-оборотня Керрелгирла, как вновь завоевать положенное место в стае.
      — Об этом я знаю. Ты же возвращался к нам для предварительной Игры, помнишь? Так что ты делал там на этот раз?
      — Оборотни и единороги помогли мне овладеть статусом Адепта Голубого Замка. — Для краткости Стайл сильно упрощал дело. — Сейчас я занимаюсь магией, но мне предстоит одолеть главного вожака единорогов, чтобы сохранить подле себя Нейсу.
      — Мне нравится Нейса, — заметила Шина. — Но не ревнует ли она тебя к Голубой Леди?
      — Нет. Они подружились, и Нейса знает, что моя судьба связана с существами мне подобными.
      — С Леди, — чуть саркастически подсказала Шина, и Стайл понял, что невольно ранил ее.
      — Да, но Леди не из этого мира, — уточнил он.
      — Так-то оно так… Там другое, и Леди не может пройти за Занавес, но… На этой стороне у нее может быть дубль. Разве я не права?
      Стайла словно вдруг озарило. А ведь верно! Здесь, на Протоне, вполне возможно находится другая часть ее существа. Его идеальная женщина здесь, рядом!
      Он поймал себя на слове «идеальная».
      — О, не подумай, что я против… — начала Шина осторожно, — как бы мне ни хотелось, чтобы это было не так, но ведь моя сущность иная, и мы оба это знаем…
      — Но почему ты заговорила о дубле Леди?
      — Нейса помогла тебе найти Леди, не правда ли? Могу ли я сделать для тебя меньше!
      Да, так оно и было. Шина отождествляла себя с Нейсой и пыталась соревноваться с единорогом в верности Стайлу.
      — Ты же понимаешь, что сию минуту я не могу отправиться на поиски, но что мне делать, если я найду Леди-дубль? — задумчиво произнес Стайл.
      — Уверена, что ты что-нибудь придумаешь, — сказала Шина с гримасой отвращения на лице. — Мужчины обычно знают, что делать в таких случаях.
      Стайл улыбнулся.
      — Против всех ожиданий мужской ум не так примитивен. Да, я сражен любовью, мне предначертано любить Леди, хотя, быть может, ей-то это вовсе не предначертано. Но как я могу одновременно любить двух Леди? Ведь я ничего общего не имею с той, что воплощена на Протоне!
      — И ты даже не хочешь увидеть ее?
      — Я не осмеливаюсь и думать об этом.
      — Но мои друзья могут доставить ее к тебе!
      — Забудь об этом. Это только еще больше осложнит мою жизнь, а она и без того слишком усложнена! Сколько же мне еще продолжать существование в двух мирах? Я и так чувствую себя немного двоеженцем, хотя ни разу не был женат.
      — Ты должен все это уладить.
      Он повернулся к ней:
      — Да тебе зачем это?
      Но он знал — зачем. Он ранил ее, а она лечила рану тем, что сыпала на нее соль. И в этом была определенная логика, как было во всем, что Шина делала. Они оба прекрасно знали, что он никогда не сможет по-настоящему полюбить ее, жениться на ней, так же как не мог бы жениться на Нейсе или полюбить ее. Шина при всем ее глубоком чувстве к нему была всего лишь временной любовницей и телохранителем.
      — Ты прав… — Она разделяла его взгляды на происходящее.
      — Лучше забыть об этом. Я помещу эти воспоминания в банк своей памяти.
      — Ты никогда не забудешь, если сохранишь в памяти… Ты должен выиграть на Турнире, — напомнила она ему, ловко уведя разговор в сторону, как это умеют делать все представительницы ее пола.
      — Сознаюсь тебе, что я не уверен в своей победе на Турнире. К сожалению, пик моей способности к Игре еще не наступил. Я по шкале соревнований в два этапа могу потерпеть поражение.
      — Но если ты потерпишь поражение на первом этапе, твое пребывание в качестве раба на Протоне кончится, и ты должен будешь постоянно жить на Фазе, а я больше никогда не увижу тебя, — печально сказала Шина. — Ты должен сделать попытку победить на Турнире, хотя бы ради того, чтобы выяснить, кто хотел убить тебя, а это ты сможешь сделать, только став полноправным Гражданином Протона.
      — Да, это так, — согласился Адепт. Он ни на минуту не забывал о том, что должен выяснить, кто пытался его убить и повредил колени, после чего Стайла признали непригодным для службы жокеем здесь, на Протоне.
      Ряд последующих событий, вызванных этим покушением на убийство, как это ни парадоксально, неизмеримо обогатили жизнь Стайла, принимая во внимание даже постоянно тлеющий в нем гнев. Они привели его в другой мир — на планету Фаза. Но все это время ему не терпелось свести старые счеты, и Шина была права — он должен во что бы то ни стало победить на Турнире. Для победителя установлен высший приз Протона — гражданство. Итак, у него был шанс, хороший шанс, он ведь способен к Игре, но возможность финальной победы все же очень невелика. Естественно, его интересовало, имела ли история, которую рассказала Леди, какое-либо отношение к нему? Снежный демон был сожжен заклятием Адепта из Голубого Замка, демон покалечил колени Хинни. Стайлу тоже покалечили колени, когда скакал на лошади. Было ли это свидетельством необыкновенного сходства двух измерений? Предметы и явления имеют тенденцию выстраиваться в линию, но иногда их путь отклоняется от прямой, начинает блуждать.
      — Только Игра! — сказала Шина. — Конечно, если ты проиграешь, мне придется стерпеть и это. Но я знаю, ты постараешься.
      — Я постараюсь, — пообещал Стайл.
 
      Итак, начало Большой Игры объявлено. Теперь Стайл должен войти внутрь игрового отсека. Для Шины туда путь закрыт. Она будет в другом отсеке — для зрителей — наблюдать за игрой по голографу. Узнать ее мнение, услышать негодующие возгласы или аплодисменты Стайл мог, если голограф включат на обратную связь. На некоторых видах состязаний зрителям разрешалось присутствовать.
      Желающих принять участие в Турнире было много: ведь турниры проводились всего один раз в год, и потому шесть тысяч рабов заявили о своем желании помериться силами. У входа собралась огромная толпа.
      Войдя в игровой отсек, Стайл увидел, как у него над головой зажглись две буквы: "И", "К" — Игровой Компьютер. Да, Большой Игровой Компьютер был уже включен. Раздался его металлический голос:
      — Сообщите ваши данные.
      Большой Игровой Компьютер мог звучать откуда угодно, его инициалы могли зажечься где угодно, однако машина свято чтила правила, которые были в нее заложены, и не позволяла себе лишнего. Протоном управляли Граждане, а не машины, и умный робот — Большой Игровой Компьютер — держал это в памяти.
      — Стайл. Раб. 35М. Ранг 5. — Стайл назвал свое имя, статус, пол, возраст и ранг.
      Фактически он сравнялся с игроками первого ранга, но официально заявлять об этом смысла не было. Все, что требовалось участнику Турнира, — это реальные силы и умение.
      — В первом раунде Стайлу 35М присвоен номер «281», — провозгласил Большой Игровой Компьютер. Из щели специального отсека выползла табличка. Он взял ее и приклеил на лоб. С этой минуты и до конца раунда он будет номером «281».
      — Стайл-281, пройдите в суботсек номер 276-300 для встречи с оппонентом. Начало игры будет объявлено. Подтверждение немедленно.
      — Подтверждаю, — сказал Стайл. Плавающие буквы побледнели и исчезли.
      Стайл пошел в указанный отсек. В первом раунде многие холлы и залы были отведены для знакомства противников. В последующих раундах, когда число участников значительно сократится, помещения будут использованы по назначению.
      Суботсек 276-300, в который попал Стайл, был набит людьми. У всех участников, как и у Стайла, были прикреплены таблички с номерами. Рабы — и мужчины и женщины, — как заведено на Протоне, были без одежды. Большинство из них Стайл знал по прошлым Турнирам.
      Не успел он оглядеться, как к нему шагнул мужчина, одетый по всем правилам приличия.
      — Салют моему сопернику! — весело сказал он.
      Стайл с удивлением взглянул на него. Перед ним стоял не раб, а свободный Гражданин Протона в костюме рыжевато-коричневого цвета, белой рубашке и ботинках на толстой подошве. У него тоже была табличка с номером «281». Имя Гражданина на табличке не указано. Обычно они не открывают свое имя рабам на Турнирах. Анонимность — это привилегия Граждан. И одежду они носят, чтобы скрыть контуры тела, рабам же иметь секреты не положено.
      — Сэр… — обратился Стайл к сопернику.
      — Запомните с самого начала: здесь, на Турнире, мы все равны, — перебил его Гражданин, красивый высокий мужчина. Он был старше Стайла на добрый десяток лет и, как все Граждане, очень уверен в себе. — Отойдем в уголок, поговорим, — и он взял Стайла под локоть.
      — Да, конечно…
      Стайл был слегка ошеломлен. Ему впервые предстояло состязаться на Турнире с Гражданином. Конечно, он знал, что Граждане любят развлечься таким образом, но не думал, что ему выпадет эта честь.
      Жители Протона делились четко на две касты — свободных граждан и рабов. Имущих и неимущих. Рабы состояли в услужении у Граждан. Был свой господин и у Стайла. Но право жить на Протоне, получить статус жителя на определенное количество — двадцать пять лет — так просто рабам не предоставлялось. Раб числился временным жителем, Гражданин — постоянным. Через двадцать пять лет «пребывание в должности» раба заканчивалось. Его изгоняли с Протона, но он имел право использовать свой шанс продлить статус, одержав победу в Турнире. Многие цеплялись за эту возможность остаться на родине.
      Стайл и Гражданин сели на скамью. Небольшого роста, Стайл почувствовал себя увереннее, когда сел, но в остальном превосходство оставалось за Гражданином.
      — Меня знают как Райфлмена, — сказал он. — Может, и вы слышали обо мне?
      Стайл во второй раз испытал шок. Он сидел рядом с победителем Турнира, того самого, знаменитого, пятнадцатилетней давности.
      — Я видел вашу игру, сэр…
      Райфлмен удовлетворенно улыбнулся.
      — А ведь я тоже родился рабом. Что и говорить, трудно мне далось Гражданство. И вот удивительно — столько лет, как я добился постоянного статуса, а меня все еще влечет Турнир. Уверен, что и вы, когда получите Гражданство, не забросите игры. Но кто вы?
      — Сэр, я…
      — Нет, нет! Ничего не говорите! Я вас вспомнил. Вы — игрок высокого класса.. Но я не знал, что ваше пребывание в должности истекает.
      — У меня действительно еще впереди три года, но, к сожалению, некоторые проблемы с хозяином…
      — А… Понимаю, понимаю. Вы претендуете на продление срока или будете бороться за статус Гражданина? — Стайл промолчал, а Райфлмен продолжал с увлечением: — Что и говорить, Игра — это большое удовольствие. После того как получил Гражданство, я участвовал в нескольких Турнирах. Но, знаете, мне не везло, у меня были слабые противники. Они постоянно выбирали ШАНС, и состязание превращалось в слепой произвол случая. Вы ведь знаете, что, когда выпадает ШАНС, речь идет не об опыте, а о везении. Но с вами, я уверен, борьба будет серьезной.
      — Надеюсь, — кивнул Стайл, — мне тоже претит, когда настоящая борьба подменяется счастливым везением.
      Он не добавил, что ему так же претит состязаться с Гражданином. Ничего не скажешь, ну и противник ему достался! Всевластный Гражданин. Впрочем, он действительно очень сильный игрок, и неудивительно, что его противники больше уповали на шанс, везение, чем на свои силы. Честный поединок неизменно сулил им поражение. Плохие игроки всегда предпочитают ШАНС, а сильные относятся к этому выбору пренебрежительно и вот уже сколько лет добиваются, чтобы ШАНС был вообще исключен из правил игры.
      Стайлу исполнилось двадцать лет, и он был всего лишь страстным болельщиком на Турнирах, когда Райфлмен одержал свою первую победу, попав шесть раз в мишень, против трех попаданий противника. Именно после этой победы он стал игроком высшего класса и получил известность на Протоне.
      Но все же это было давно… Спортсмен может потерять форму. Конечно, не исключено, что все эти годы Райфлмен тренировался. Но была ли у Гражданина причина так беспокоиться и неустанно готовиться к предстоящему Турниру, ведь в силу своего статуса он имел все. Да, все: и положение, и власть, и престиж. Он мог без труда нанять понравившуюся ему девушку-рабыню и, использовав по своему усмотрению, выкинуть вон. И ни разу ни одна не запротестовала!
      В услужении у граждан и роботы-гуманоиды, которых не отличишь от человека; они выполняют все прихоти хозяина. Самые утонченные удовольствия, которые только может предоставить галактика, в распоряжении Гражданина, и неудивительно, что многие Граждане быстро жиреют и становятся вялыми, неповоротливыми.
      — Читаю ваши мысли, — весело сказал Райфлмен. — Как вы правильно подумали, я не совсем в форме. Да, конечно, я — не то, что раньше, но я не бросал тренировок и сейчас хочу попробовать себя. Достаточного стимула для состязаний у меня, конечно, нет, но победить было бы очень приятно.
      Стайл не знал, что ему на это ответить. Из неловкого положения его выручил Большой Игровой Компьютер.
      — Внимание. Списки участников составлены: шесть тысяч рабов, четыре тысячи граждан, двадцать четыре представителя из других галактик. Выбор соперника в каждом раунде произвольный. Отсев проводится в два этапа: тот, кто проиграет дважды, далее к соревнованиям не допускается. Рабы, вошедшие в число шестидесяти четырех финалистов, получают один год продления должности. Те, что будут играть дальше, получат соответствующие привилегии. Победителю Турнира присваивается статус Гражданина. Объективным судьей является Большой Игровой Компьютер. Субъективные суждения зрителей будут регистрироваться. Специальные и спорные случаи разрешаются экспертами — жюри. В исключительных случаях будут присуждаться поощрительные премии, за нарушение правил Игры будет налагаться штраф.
      Далее последовала небольшая пауза. Игровой Компьютер переключался, теперь он будет делать объявления для каждой пары.
      — Пара «276» — к решетке!
      Двое рабов — мужчина и женщина — быстро поднялись со своих мест и прошли к сооружению, похожему на решетку, составленному из светящихся панелей. Ем предстояло разыграть вид своего состязания.
      — А, это как в старые добрые времена! — улыбнулся Райфлмен.
      — Да, сэр, — коротко согласился Стайл; ему хотелось наблюдать за первой парой игроков, а не болтать, но он, конечно, не мог проигнорировать замечание Гражданина, — правда, для меня не такие уж старые времена…
      — Ну, конечно, тогда вы уже участвовали в турнирах! Я следил за вашими успехами и знаю, что несколько раз вы одержали блестящую победу. И все же я вот что припоминаю… Вы ведь были неплохим наездником, ведь так?
      — Я был жокеем, сэр, — кивнул Стайл.
      — А… Теперь вспомнил. На вас покушался какой то неизвестный?..
      — И этот некто повредил лучом лазера мои колени, сэр.
      — Этот «некто» был Гражданином?
      — Видимо, так, сэр.
      — Граждане тоже подчиняются законам, — сказал Райфлмен и улыбнулся, — только законы у них свои, рабов они не касаются. Однако не забывайте, что я всего лишь пятнадцать лет, как Гражданин; первую часть жизни я был рабом. Так уж случилось, что мои представления об истинных жизненных ценностях сложились как раз в юности. А теперь скажу вот что: я сомневаюсь, что даже рожденный Гражданином легко пойдет на преступление. Существует законный и незаконный способы делать дела, и граждане предпочитают законный. Нарушитель закона, кто бы он ни был, даже будь из числа граждан, представляет опасность для них, и они строго осудят такого нарушителя. И не только из уважения к букве закона, но и из чисто практических соображений.
      — Понимаю вас, сэр!
      — Для вас теперь не секрет, что я участвую в Турнире не из-за статуса, а из желания развлечься. Давайте с вами для большего интереса заключим пари. Если вы победите меня в этом раунде, я обещай провести расследование и узнать, кто покушался на вашу жизнь. Еще до вашего отбытия с Протона я раскрою вам его имя. Согласны?
      Раб не может сказать недвусмысленное нет Гражданину. К тому же предложение Райфлмена было заманчивым. Стайл мечтал узнать имя своего врага, но заколебался.
      — А что я буду должен сделать, если проиграю?
      Райфлмен в раздумье потер подбородок.
      — Ах да! Ну что ж, ставки должны быть равными. Что бы вам предложить… У вас есть собственность?
      — Сэр, ни один раб…
      Райфлмен строго погрозил пальцем прямо у него перед носом; лукаво улыбнулся, и вдруг Стайл почувствовал, что ему начинает нравиться этот непосредственный, весьма выразительный человек. И он понял, что и сам понравился Райфлмену, хотя для раба это было чем-то недоступным: уж слишком большая пропасть лежала между ними. И тем не менее, Стайл был тронут.
      — Конечно, материальной собственности у раба нет, — сказал Райфлмен, — но частенько рабы обладают информацией, которая Гражданам недоступна. Итак, взамен моей информации о покушавшемся на вас вы даете мне не менее важную информацию.
      Стайл раздумывал. Он как раз владел информацией, которая была бы интересна Гражданину, но не имел права, дав слово чести, делиться ею.
      Дело в том, что Стайлу было известно о нескольких служебных роботах последнего поколения, которые приобрели способность разрабатывать собственную программу и действовать по своему усмотрению. Самоуправляющиеся роботы неограниченной инициативы. Они обладали амбициями, чувством самосохранения и теоретически могли бы поднять восстание против Граждан. Но Стайл не мог предать интересы этих машин, пока они не представляют реальной опасности для планеты Протон. Он дал им, друзьям Шины, слово молчать, а оно было нерушимо. Потому, к сожалению, он не мог сделать ставку на ату информацию.
      — Очень жаль, но я не могу заключить такое пари, сэр…
      Гражданин передернул плечами.
      — Досадно. Пари придало бы поединку остроту, была бы хоть какая-то изюминка…
      На карту ставилась жизнь раба, но этого было недостаточно для остроты поединка, в понимании Гражданина!
      — Да, очень сожалею, сэр. Мне бы тоже хотелось заключить пари, если бы я знал, что поставить.
      — Что же вы такой недогадливый? Могли бы забыть про это пари, если бы проиграли. Да вам, действительно, тогда будет не до этого!
      Но на Стайла уже давила напряженная обстановка Турнира. Он рассердился.
      — Ну, это уж слишком! — воскликнул он, но, опомнившись, добавил: — Сэр…
      — А, так вы — честный человек? Мне это нравится. Я замечал, большинство игроков — честные люди.
      И снова от ответа Стайла избавило вмешательство Компьютера:
      — Пара «281» — к решетке!
      Райфлмен поднялся первым.
      — Нас вызывают. Желаю удачи, Стайл, — и протянул ему руку.
      Удивленный, Стайл пожал ее. Он никогда не слышал, чтобы граждане подавали рабам руку. Это был невиданный знак уважения, чем-то отдаленно напомнивший галантность Жеребца-единорога в мире Фазы, с уважением отнесшегося к своему противнику.
      Фаза! И тут Стайл понял, что он предложит в качестве ставки — информацию о существовании альтернативного мира! Эта информация не принесет никакой пользы Гражданам, поскольку они никогда в жизни не обнаружат магический Занавес, но она будет интересна Райфлмену. К тому же разглашать факт альтернативного мира никем не было запрещено, хотя, конечно, предпочтительнее этого бы не делать. Но если он выиграет, то и тайну не придется раскрывать. Да, риск сводится к минимуму.
      — Сэр, — быстро сказал Стайл, — у меня есть информация. Я вспомнил. Думаю, это будет интересно.
      — Тогда — решено! — сказал Райфлмен, и они снова обменялись рукопожатием.
      — И еще… Я надеюсь, что вы ею не будете делиться с другими, — если выиграете.
      — Да, конечно. Это честное пари и останется нашим личным делом в любом случае.
      — Пара «281»! Вы вызываетесь повторно! В случае неявки в ближайшие десять секунд на вас будет наложен штраф!
      Тут же линзы-прожекторы повернулись к Райфлмену. Реакция была мгновенной: Компьютер признал в участнике Гражданина.
      — Сэр, вам приносится извинение и предоставляется дополнительное время.
      Райфлмен обвел взглядом зал. Повернувшись к рабам, сказал с улыбкой:
      — Можете вести себя свободно. Разрешаю.
      То там, то здесь раздались смешки, громкий разговор.
      — Вот видите, статус Гражданина имеет некоторые преимущества! — он подмигнул озорно Стайлу и взял его за локоть. Вряд ли кто-нибудь из присутствующих рабов удостаивался такой чести. Видимо, Райфлмен по натуре был веселым и приветливым. Теперь это стало известно не только Стайлу.
      — Ну и ну! — засмеялся один из присутствующих Граждан, — а нам тоже предписывается оказывать почести низким рабам?
      — Интересно, куда в таком случае докатится Протон! — вступила в разговор женщина-Гражданка. Она была тщательно причесана и одета со вкусом. Ее волосы были усыпаны сапфирами, а в обруче на лбу горел протонит. Камень, украшавший ее лоб, напомнил Стайлу припухлость на лбу Нейсы, когда та оборачивалась девушкой. Снова пришла на ум Фаза. Никуда не денешься от этой параллели…
      Стайл подумал, что многим Гражданам смертельно наскучило их беззаботное житье-бытье и что они обожают нестандартные ситуации.
      Стайл и Райфлмен стояли по обе стороны решетки. Это была обыкновенная колонна, но в нее были вставлены панели — одни шли горизонтально, другие — вертикально, перекрещиваясь. Когда игрок вставал рядом с колонной, панели загорались.
      Со стороны Стайла на верхней горизонтальной панели зажглись цифры и слова: 1.ФИЗИЧЕСКИЙ; 2. УМСТВЕННЫЙ (МЕНТАЛЬНЫЙ); 3. ШАНС; 4. ИСКУССТВО. По вертикали высветились буквы со словами: А. ГОЛЫЙ (имелось при этом в виду, что состязание будет идти без применения технических и других вспомогательных средств, в чистом, так сказать, «голом» виде); Б. ИНСТРУМЕНТЫ; В. МАШИНЫ; Г. ЖИВОТНЫЕ. Зажглась и боковая, дополнительная, панель. Это означало, что Стайл должен выбрать категорию игры, которую обозначали буквы.
      От сознания того, что это был не обычный Турнир и что он решал его судьбу, Стайл почувствовал волнение. И противником его был Гражданин. Интересно, какую категорию игры, обозначенную цифрами, он выберет? Наверняка ФИЗИЧЕСКИЙ или УМСТВЕННЫЙ.
      Райфлмен не был ни авантюристом для ШАНСА, ни артистом для ИСКУССТВА. Он желал серьезной игры. Видимо, ему подошло бы «1В» или «1С». ФИЗИЧЕСКИЙ (ИНСТРУМЕНТЫ). Это может быть стрельбой или игрой в теннис, а если он выберет «2В», то может получить что-то вроде шахмат.
      Стайл помнил, что пятнадцать лет назад на Турнире Райфлмен, по мере продвижения к финишу, одержал блестящую победу в шахматы. За пятнадцать-то лет он мог еще больше усовершенствоваться в этом, а у Стайла, увы, пятнадцатилетней практики не было. Не исключено, что на Турнире Райфлмен — самый серьезный противник.
      Стайл считал, что ему больше всего подошла бы категория "Г" — ЖИВОТНЫЕ. В результате получатся либо скачки, либо, допустим, укрощение львов. Колени его все еще слабы, но боль в них он ощущает тогда, когда очень сильно сгибает ноги. Словом, колени — не помеха, чтобы попробовать себя в верховой езде, а его небольшой сравнительно вес, как жокея, явное преимущество. На Турнире не признавались весовые категории, не учитывался и рост участников. Райфлмен, по всей видимости, охотник и не имел дел с дрессировкой животных или верховой ездой. Итак…
      Стайл коснулся буквы "Г". Высветилось: ФИЗИЧЕСКИЙ (ЖИВОТНОЕ). Райфлмен выбрал цифру "1", как и ожидал Стайл.
      Следующая решетка была такой: 1. ОТДЕЛЬНЫЙ; 2. ВЗАИМОДЕЙСТВУЮЩИЙ; 3. БОЕВОЙ; 4. СОВМЕСТНЫЙ — по горизонтали. И А. РОВНЫЙ; Б. НЕПОСТОЯННЫЙ; В. ОТСУТСТВИЕ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ; Г. ЖИДКОСТЬ — по вертикали.
      Стайлу снова предстояло оперировать буквами. И это было совсем неплохо. Скачки, которые он задумал, должны были проходить по ровной местности. Стайлу не улыбалось попасть в какое-нибудь болото (Г. Жидкость!) или несильно пересеченную местность. Правда, он прекрасно скакал, сидя верхом на горном козле, но под этим шифром мог скрываться и такой вид состязаний, как, например, «Перетягивание питона с дерева на дерево», на что он был совершенно не способен.
      Итак, он нажал на А. РОВНЫЙ. Райфлмен выбрал 2. ВЗАИМОДЕЙСТВУЮЩИЙ. Теперь скачек, конечно, не будет, но, может, поло на лошадях…
      Перед глазами Стайла появилась еще одна решетка: девять клеток будут по очереди заполняться. Запестрели названия игр и животных.
      Райфлмен перехватил взгляд Стайла.
      — Давайте вы, — предложил он выбирать первым.
      — Спасибо, сэр, — поблагодарил Стайл и выбрал в центральном квадрате ПОЛО/ЛОШАДЬ. Гражданин указал на БЕЙСБОЛ/АНДРОИД в правом верхнем квадрате. О, Стайл совсем забыл, что андроиды — человекообразные искусственные звери на Турнирах тоже входили в разряд животных!
      В бейсбол играли по измененным правилам двадцатого века, по девять игроков в команде; это была игра в мяч. Правда, мячи могли появляться во многих квадратах решетки. «Бейсбол/андроид» была игра в мяч с участием животных, как и поло. Разница только в их количестве и виде. Бесспорно, Райфлмен был знатоком бейсбола, в то время как Стайл знал лишь основные правила. Он сам шагнул в ловушку.
      Дальше они стали по очереди заполнять квадраты. Стайлу выпало «Индивидуальное соревнование с участием животных», а Райфлмен последовательно нажимал на квадраты с участием андроидов: баскетбол, футбол… Победил Райфлмен, когда соревнование на решетке закончилось. Им выпал модернизированный футбол с участием андроидов.
      Какая неудача! Стайл не играл в такой футбол очень давно. Он мог проводить пассы, выбрасывать мяч, но играть с безобразными андроидами в течение целого часа — это уже слишком. Но он не может отказаться, иначе засчитают поражение.
      Гражданин не стал обременять себя вопросом: сдается ли Стайл? Он знал, что нет. Как бы то ни было, они должны сразиться.
      Противники вышли на поле. На зрительской половине народу было мало, поскольку интересы разделились: уж слишком много одновременно захватывающих зрелищ. Однако постепенно количество любопытных увеличивалось: прошел слух, что начинается матч между Гражданином и рабом, с участием команд-андроидов. Рабы не столько интересовались Стайлом, сколько надеялись безнаказанно поглазеть, как Гражданину будет задана трепка.
      Раздался голос Игрового Компьютера:
      — В целях экономии времени каждый тайм сокращается до пятнадцати минут, матч будет идти без перерыва. Стороны выбирают по двадцать андроидов, сюда включаются и полевые и запасные игроки. Замена разрешается. Начали!
      Райфлмен и Стайл увидали свои команды. Искусственные люди-звери, огромные, бесполые, тупые, выстроились на линии. Мускулатура их была отличной. Каждый имел табло с надписью: «защитник», «полузащитник», «нападающий» и так далее. Способности их были одинаковы. Каждый делал то, что ему положено делать на поле, не больше и не меньше. Следовательно, исход игры зависел от мастерства тех двоих, кто ими управлял, вырабатывал стратегию, тактику, делал замены, но никак не от самих человеко-зверей. Андроиды были своего рода пешками, которыми управляли. По мере надобности и сами тренеры могли принимать участие в игре. Да, хороший тренер приведет команду к победе, в плохой… И Стайл опасался, что он окажется никудышным управителем андроидов-футболистов.
      Райфлмен выбрал защитников и мощное нападение. Видимо, активность игры — его конек. Стайл же обратил особое внимание на линию защиты. Он надеялся перехитрить Райфлмена, уповал на его невольные ошибки, допускаемые даже хорошими игроками. Защита же — он был в этом уверен — надежное убежище для слабаков. Однако как он боялся проиграть!
      На его команде была белая форма, на команде Райфлмена — черная. Эти, черные, были точно демоны с Фазы. Они бросали мяч, прикидывая расстояние, и он безошибочно приземлялся там, где они хотели. Игроки Стайла не поспевали за ними. Мяч уже был на десятиярдовой линии.
      Ярд… Протон — одно из немногих мест в галактике, где все еще жива старая система мер. И все это из-за специфичности здешних игр, вроде вот этой, нечто среднее между регби и футболом. Но не проще ли вести счет в метрах?
      Теперь Стайлу предстояло выработать стратегию, которая позволила бы перевести мяч на половину противника, а затем и бросить за лицевую линию. Он понимал, что это нелегкая задача. Себе он отвел место в защите, чтобы в какой-то мере быть застрахованным от увечья. Ему нужно избегать свалки, когда тупые бесчувственные роботы начинают драться за мяч. Правда, они запрограммированы не причинять вреда игрокам-людям, но игра есть игра, а в этой особенно много силовых приемов, в свалке же все может случиться — любая не предусмотренная правилами грубость, и даже спортивная форма Стайла, подбитая мягкой, но упругой материей, не сможет уберечь его от травм. И Стайл знал, что несчастные случаи бывали.
      Матч продолжался. Игроки Стайла постоянно делали обманные движения. Стайл отбежал на край поля, ожидая мяч, но тут же был блокирован защитой дверных. Принять мяч?! Да он даже не видел его из-за свалки. Единственный шанс заполучить, если нападающему удастся исхитриться и швырнуть мяч между ног. Однако тот продержал мяч и так ничего и не сделал, исчезнув в свалке, что говорило о несомненной его глупости.
      Однако первая попытка все-таки сослужила службу. Он увидел возможности Черных, на что они способны, как ведут игру. Теперь пришло время четко придерживаться продуманного плана.
      На этот раз Стайл сам попытался повести мяч. Он даром потерял ярд, но зато увидел реакцию Черных. Андроидам безусловно не хватало воображения: неординарный прием способен привести их в замешательство. Это нужно использовать и попытаться поскорее открыть счет.
      Когда снова мяч был брошен, Стайл сделал зеркальный пас своему игроку. Пас был принят, но андроид довел его только до линии свалки и потерял. Прорыва не вышло.
      Четвертое падение мяча — и он выбрасывается к лицевой линии. Стайл дал сигнал своему кикеру подойти и тут вспомнил, что кикера-то он и не выбрал. Никто из его игроков не специализировался на этом. Если забить мяч попытается четверть защитник, то дело наверняка будет проиграно, и команда противника перехватит мяч. И все же если он это не сделает…
      Раздался свисток. Сейчас рефери оштрафуют команду Стайла за задержку. Он обязан забить мяч.
      Помощи ждать неоткуда. Стайл должен сделать это сам. Он не обладал сокрушительным ударом андроида и боялся оказаться в свалке, но что-то делать тем не менее было нужно. Может, ударить по мячу и быстро отбежать в сторону? Но времени дебатировать самому с собой нет. Решено — он будет кикером.
      Игроки заняли свои позиции, мяч был у Стайла. Казалось, черная туча из андроидов нависла над ним. Если не туча — огромная штормовая волна.
      Стайл поднял ногу и ударил по мячу. Заглядевшись на устрашающе маячивших перед ним Черных, Стайл чуть не свалил поставленный яйцевидный мяч раньше, чем носок ботинка ткнул его.
      Мяч полетел вперед, едва не задев андроида, описал низкую дугу и приземлился у края поля на пятидесяти ярдовой линии. Неплохо, принимая во внимание все сомнения Стайла. Он выиграл около сорока ярдов. Ему повезло. Если андроиды были бы поумнее и могли предвидеть, некомпетентный кик потерпел бы неудачу; они вовремя блокировали бы его.
      Удача, как известно, — капризная дама. Стайл должен играть лучше, иначе первая же ошибка отбросит его назад.
      Наступила очередь действовать команде Райфлмена. Во время первых минут игры Гражданин стоял в стороне, держась подальше от возможных увечий. Сейчас он произвел первую замену. Стайл тоже заменил нападающего на защитника. Начало, возможно, потому было неловким, что игроки Стайла, запрограммированные на защиту, играли в нападении.
      Райфлмен встал за четверть защитника. Его андроиды также заняли свои места. Началось. Команда Стайла попыталась выйти вперед, но Райфлмен отреагировал быстро и точно, сделав безукоризненный пас своему игроку по боковой линии. Пас был принят и в свою очередь передан дальше. Все это было проделано настолько молниеносно, что защитник не смог вмешаться. Райфлмен выиграл чистых восемь ярдов.
      Теперь Стайл по-настоящему оценил Райфлмена. Он был игроком экстра-класса. И команда его работала лучше, чем команда Стайла. Андроиды Стайла были индифферентны, андроиды Райфлмена — активны и, казалось, заинтересованы в успехе. Впрочем, их мастерство зависело от того, кто ими манипулировал.
      Стайл заменил защитника, Райфлмен — нападающего. Стайл не мог справиться с ситуацией, точные пасы Райфлмена пахли бедой.
      Так и случилось. Райфлмен неуклонно вел свою команду к воротам Стайла. Не каждый пас принимался, не каждый удавался. Но с четвертой попытки нападающая команда добилась успеха. Счет был открыт. 1:0 — в пользу Райфлмена, а скоро он уже был 7:0!
      После падения мяча было разрешено провести полную замену команд. Началась совсем новая игра, за исключением того, что Стайл и теперь проигрывал. Истекли пять минут чистого времени.
      Игрок Стайла принял мяч, передал своим, и мяч пошел к воротам соперников. Первое падение мяча произошло на двенадцати ярдовой линии. Нужно что-то срочно придумать. Может, Стайл заморочит голову защитникам и все же прорвется? Может, откроет счет? Надо только сделать решительный, рискованный выпад…
      Он продумал маневр: фальшивый выпад вправо и массированное наступление слева. Защитники прикроют ведущего мяч.
      Результатом его выдумки явилась чудовищная свалка, глупые животные мешали друг другу. Андроид, который держал мяч, ввязался в драку, и рефери назначил пятнадцати ярдовый штрафной удар за грубость, ненужный захват и агрессивность. И все это на половине Стайла!
      И опять штрафной по воротам Стайла. Как много последствий его «оригинальной» выдумки! Хорошо же! Стайл попытается сам принять пас. Быть может, Райфлмен не ожидает, что Стайл так раскроется? Бомба замедленного действия — вот что такое будет этот пас. Все или ничего!
      Игра. Стайл стоял строго на линии, Райфлмен не спускал с него глаз. Он помешал Стайлу принять мяч на пятидесяти ярдовой линии.
      — Прости, друг, — коротко сказал он, когда Стайл безуспешно пытался отнять у него мяч. — Высокий рост имеет свои преимущества.
      Безусловно, так и есть. Стайл потерял мяч, не открыв счета. Он услышал грохот, аплодисментов со стороны зрительского отсека, который наполнился до отказа. Райфлмен действительно сыграл блестяще. Теперь Стайлу снова придется защищаться от разрушительной атаки противника. Райфлмен методически добивал Стайла, и вот уже счет 15:0!
      Первый тайм окончился — пятнадцать минут игрового времени истекли. Стайл испробовал все уловки, какие только мог придумать, пытаясь спасти положение, но ему удалось лишь немного сдержать натиск. Гражданин забивал чуть ли ни гол в минуту. Нужно срочно что-то придумать! Нужно молниеносно выработать оригинальную систему защиты и нападения. Но что он мог поделать? Ну, прежде всего — застать врасплох, ошеломить. А как? А может, кик? Может, открыть счет, сделав кик? Голы, забитые кикером, стоят каждый трех очков.
      Однако у Стайла нет кикера. Разве что он сам? А это лишь чуть-чуть лучше, чем ничего. Когда он приготовится делать кик и еще даже не прикоснется к мячу, над ним уже нависнут Черные… Даже если удастся бросить мяч и каким-то фантастическим образом забить гол, то Стайл будет просто похоронен под горой мяса — андроиды устроят свалку, какой свет не видывал. Нет, это не очень-то приятная перспектива.
      Предположим, что, по счастливой случайности, Стайл забьет несколько прямых голов и даже возьмет верх, но тогда он будет так искалечен, что не сможет принять участие в последующих раундах Турнира. Лучше уж на самом деле сдаться, пока не поздно, и утешиться мыслью, что из Игры тебя выбросят только после второго поражения.
      Так, значит, поражение?
      Нет, сдаваться Стайл и не подумает. Если он и проиграет, то лишь в результате честного поединка.
      И все же кик… Как бы то ни было, похоже, это шанс. Команду противника ошеломит неожиданный сильный бросок, он захватит врасплох Райфлмена. А потом, воспользовавшись их замешательством, попытается навязать Черным свою стратегию и перехватит мяч, используя их ошибки. И тогда играть на прорыв. Конечно, многое здесь будет зависеть от фортуны, но все же кик давал шанс.
      Мяч на двадцати ярдовой линии. Итак, после фальшивого паса его четверть защитник отойдет назад, передаст мяч Стайлу и будет опекать его, пока тот осуществит свой замечательный кик.
      И все получилось. Стайл сделал, с его точки зрения, великолепный бросок, ему не смогли помешать. Мяч пролетел очень низко, чуть не задев головы игроков, приземлился, подпрыгнул и полетел к лицевой линии. Рядом с ним никого не оказалось.
      Райфлмен первым подбежал к мячу. Но тот убегал от Гражданина, смешно и нелепо подпрыгивая. Он вел себя именно как брошенный и непойманный мяч, будто был представителем того периода из истории мячей, когда все люди посходили от них с ума. Он еще попрыгал немного, а потом ударился о колено Райфлмена и отлетел. В соответствии со специфическими особенностями этой игры теперь он считался «живым» мячом.
      Суетившиеся вокруг Стайла андроиды были слишком неумелы и тупы, чтобы правильно отреагировать на создавшуюся ситуацию вокруг мяча. Итак, Стайл выиграл целых пятьдесят ярдов!
      — Очень мило! — сказал Райфлмен с улыбкой, — а я уж думал, что игра будет смертельно скучной.
      — Во время Турнира скучно не бывает, — ответил Стайл и добавил: — Сэр…
      Теперь у Белых была выигрышная позиция. Но смогут ли они воспользоваться счастливым случаем и открыть счет? Стайл сомневался. Увы, его команда не умела последовательно продвигать мяч к воротам.
      Наверное, надо попробовать забить гол прямо отсюда, с достигнутой позиции. Нет… У него не хватит сил и меткости глаза. Удар-то получится, но это будет не гол, а что-то вроде того. Андроиды неумелы, а сам Стайл слишком мал для такого броска. Эх, как порой мешал ему маленький рост!
      А может, в этом как раз его и преимущество? Грубые огромные андроиды привыкли иметь дело с себе подобными, перестраиваются медленно. Почему бы ловкому акробату, каким был Стайл, не задать этим животным перцу? Стайл отнюдь не слаб физически, к тому же андроиды не имеют права причинять вред людям. Решено! Стайл обратит недостаток в достоинство.
      Он подозвал центрального нападающего.
      — Поведешь мяч на меня. Подай аккуратно, прямо. Имей в виду, что я меньше тебя ростом и меньше четверть защитника. Подашь мяч, а потом встанешь впереди меня и расставишь ноги. Понял?
      Андроид тупо кивнул. Стайл надеялся, что человекозверь искусственного происхождения буквально выполнит его приказание, но на всякий случай еще раз сказал:
      — Повторяю: мяч — на меня, затем встаешь впереди, блокируешь подход ко мне и широко расставляешь ноги.
      Да, что и говорить, физически андроиды могли поспорить с любым великаном-человеком, что же касается умственного развития, то тут наука не шагнула так далеко. Склад ума андроида — на уровне очень недалекой женщины — кстати, был достаточно популярен у определенной категории граждан, считающих недостаток ума достоинством для обслуживающего персонала.
      Специализированные андроиды были замечательны в роли, например, мажордомов, уборщиков. Теперь неожиданно получалось, что Стайл достиг границы интеллектуальных способностей андроида. Однако, как много веков назад, на древней Земле во время настоящей игры в футбол, такой андроид мог бы оказаться вполне интеллектуальным игроком.
      Существо сделало все так, как ему было сказано. Стайл получил мяч, зашел за андроида и проскочил между расставленными ногами огромного животного. Тяжелодумы противника ничего не поняли, они продолжали наступление в поисках мяча.
      Стайл бросился бежать. Он пробежал пять, десять и наконец пятнадцать ярдов. Но тут его настиг Райфлмен.
      — Прекрасно сработано, — похвалил Гражданин, когда они оба в схватке повалились на землю. Их прокладки под одеждой смягчили удар при падении. Ведя в счете 15:0, Райфлмен, конечно же, мог позволить себе быть благородным. Тем более — на глазах у публики. Но теперь, значительная ее часть приветствовала Стайла громкими подбадривающими выкриками.
      Тогда-то и всплыло откуда-то из глубин сознания Стайла: удар с полулета! Кикер бросает мяч на землю и, когда тот подскочит, бьет его ногой на лету. Удар с полулета в отличие от простого удара ногой давал несколько очков вместо одного. Недостаток такого удара был в том, что он менее надежен, чем простой кик. Отскочив от земли после удара с полулета, он мог получить ненужную траекторию. А преимущество состояло в том, что удар с полулета производится в считанные доли секунды, никто ничего не успевает понять. Андроиды придут в замешательство, и Стайл успеет выполнить кик до того, как на него навалится груда тел.
      Стайл решил попытать счастья и, перехватив мяч, бросил его на землю. Мяч подпрыгнул, андроиды застыли на месте, пытаясь сориентироваться в незнакомой ситуации. Стайл ударил с полулета и с удовольствием посмотрел, как мяч, описав дугу, вылетел на лицевую. Это был асимметричный гол, но достаточно полноценный. Рефери присудил три очка.
      — Удар с полулета! — воскликнул Райфлмен. — Такого я не видел уже много лет. Великолепно! — Казалось, он радовался не меньше Стайла.
      Стайлу нужно было вводить мяч в игру, и он снова решил рискнуть.
      — Вы знаете односторонний кик? — спросил он у своих андроидов.
      Те устремили на него пустые взгляды. Прекрасно, эти не знакомы с тонкими нюансами игры. Значит, не знакомы и те, Черные. И они пропустят мяч. Райфлмен-то скорее всего в курсе дела, но Стайл ударит так, что мяч будет для Гражданина недосягаем.
      Стайл выполнил свой замысел. Опять сработало. Команда завладела мячом на середине поля.
      — О, прекрасная игра! — великодушно восторгался Райфлмен.
      Но вот снова свалка. Стайл сказал, показав на Райфлмена:
      — Номер первый попытается завладеть мячом. Не мешайте ему, я беру его на себя.
      Андроиды тупо повиновались.
      Первым ударил Стайл; теперь он чувствовал мяч и бил так, чтобы к моменту приземления его игроки были на месте. Но мячом завладел Райфлмен. Его плотным кольцом окружила защита, андроиды Стайла образовали еще одно кольцо, однако овладеть мячом не пытались. Защита была обескуражена. Райфлмен помял мяч, и, именно в этот момент проскочив между двумя своими игроками, Стайл сделал еще один гигантский прыжок и схватил Райфлмена за правую руку. Сделал он это не грубо, за грубость полагался пенальти, но сжатие его было весьма чувствительным.
      Гражданин потерял мяч, и его перехватил Стайл. И уже подоспели игроки. Началась схватка.
      — Мило! — коротко дал определение тому, что произошло, Райфлмен, но в его голосе было чуть меньше энтузиазма.
      А мяч уже был на двадцати ярдовой линии. Стайл ударом с полулета забил еще один гол. Теперь счет стал 15:6, и до конца матча оставалось одиннадцать минут.
      Стайл понимал, что использовать еще раз односторонний кик нельзя — Райфлмен начеку. Нужно вести игру вполне тривиально, чтобы противник, ожидавший сюрпризов, опять был одурачен. Стайл бросил мяч в глубину поля, к счастью, он упал далеко. Игроки в черной форме, разобравшись, в чем дело, помчались на двадцатиярдовую линию, надеясь перехватить его. Райфлмен отступил назад, чтобы сделать пас; почему-то он не захотел вести мяч и передал нападающему, рискуя при этом, что его перехватит противник.
      Все видели, что проделал Райфлмен. Это было преднамеренное подыгрывание противнику. За такое полагалось пенальти, но согласно причудливым правилам этой удивительной игры пенальти назначено не было: судьи посчитали происшедшее законным допуском в игре. Вероятно, в этом и заключалась «изюминка» матча, о которой толковал Райфлмен.
      Во второй раз он попытался передать мяч нападающему, за которым велась двойная опека. Но что есть то есть: двое лучше чем один, опять Райфлмен потерпел неудачу. Еще одна такая промашка — и мяч прочно перейдет к Белым. Наконец-то Стайл научился сдерживать сокрушительную атаку Райфлмена.
      В третий раз Райфлмен дал прямой пас нападающему, которого опекал Стайл. Мяч взвился свечой, и его трудно было достать, но Гражданин не учел акробатических способностей Стайла. Стайл подпрыгнул и схватил мяч. Ни один андроид Райфлмена не мог сделать то, что ему полагалось сделать в этой ситуации по правилам причудливой игры, и флажок рефери опустился вниз.
      Опять пенальти в ворота Райфлмена. Бить предстояло Стайлу. Гол. На этот раз поздравления Райфлмена и вовсе были вялыми. Мяч находился на тридцатиярдовой линии Черных. До конца матча оставалось девять минут. Пасы были вполне удовлетворительны, и все же Стайл нервничал: ему необходимо было вырваться на свободу и забить тач-даун, как в регби.
      — Номер восемьдесят один, ты сможешь забить боковой? — спросил он игрока.
      — Да, — ответило животное после краткого раздумья.
      — Тогда следуй за мной и приготовься. — Стайл повернулся к другому андроиду. — Когда придет мяч, ты поворачиваешься, поднимаешь меня и переносишь через линию Черных.
      — Чего-о-о? — удивился андроид. Такое воспринять для его интеллектуальных возможностей было слишком сложно. Стайл повторил инструкцию и убедился, что андроид его понял. Он, конечно, не понял — для чего этот выверт, но сделать это он должен.
      Мяч подкатился к Стайлу, тот схватил его под мышку и ступил в объятия андроида, который благополучно и перенес его за черту Черных, высоко подняв в воздух. Скатившись вниз по спине андроида, Стайл приземлился точно на ноги и помчался к голевой линии. Однако там его ждала защита Черных, она и преградила ему путь. Стайлу удалось пробежать не более десяти ярдов. Но игрок-81 послушно стоял, где ему и полагалось стоять, принял мяч и пробил боковой. Справедливости ради надо признать: несложные задания эти существа выполняли очень хорошо.
      Теперь, наверное, снова нужен кик? Стайл ударил с полулета и забил еще гол. Теперь счет был 15:9, и оставалось восемь минут до конца игры. Если дело пойдет так же, есть шанс сравнять счет или даже… А может, снова попробовать односторонний кик? Поможет только рискованная игра. Нет, он только даром потеряет ярды. Нужно заставить Райфлмена пропутешествовать по полю так далеко, как только можно. Наверняка впопыхах он сделает какую-нибудь ошибку. И Стайл повел мяч прямо.
      На этот раз ему удалось провести мяч в глубину поля. Райфлмен завладел им на двадцатиярдовой линии и бросил руками своему нападающему. Но нападающий продвигался совсем без участия фантазии, и его быстро повалили. Каждый раз, когда игра отдавалась на откуп андроидам, дело шло исключительно бездарно — просто терялось время. Игру должны неустанно вести люди. Они обязаны употребить все свои физические силы и умение.
      Теперь Стайл был уверен, что Райфлмену придется попотеть. Гражданин начал понимать, что если ему сейчас не удастся овладеть мячом и решительно повести его к воротам Стайла, то тогда тот каким-нибудь хитроумным способом забьет гол.
      Тач-даун, например, может в последние минуты вывести Стайла вперед. Но, похоже, сейчас сам Райфлмен не имел возможности быстро продвигать мяч. Что же он мог сделать? Он рискнул и дал пас своему нападающему, за которым шли два защитника Стайла. Пас был великолепный, обошел защитников и достиг цели. Да, пасы у Райфлмена великолепны. Но одному защитнику удалось чуть-чуть прикоснуться к мячу, тот вырвался из рук нападающего и покатился по земле, но одно из животных Стайла, не разобравшись, что мяч уже «мертв», повалился на него.
      Совершенно очевидно, что то был просто не взятый пас, но рефери подал сигнал, передававший мяч Стайлу на тридцатидвухярдовой линии.
      — Эй, подождите! — запротестовал Стайл. — Это неправильно!
      — Неужели вы не знаете, что рефери запрограммированы по меньшей мере на одну грубую ошибку за игру? Для приближения к правилам, по которым когда-то велась игра на этой идиотской земле! Но вам повезло — рефери ошибся в вашу пользу.
      Ах, вот оно что… Рефери — робот! И как Стайл раньше этого не заметил? Конечно, робот может быть запрограммирован на любой уровень компетенции.
      — Значит, и тут расчет на везение, а не на мастерство?!
      — Что за игра без расчета на удачу? Он придает игре загадочность и очарование. Человеческие существа обожают риск. Не задерживайте игру, Стайл, пока вам не присудили пенальти.
      Несмотря на бодрый тон, противник Стайла был явно удручен несправедливостью судейского решения.
      Стайл заторопился; Он отошел чуть назад для паса, но тут увидел, что нападающего, которому он намеревался дать пас, караулят три огромных андроида в черной форме. Он решил обмануть их и благополучно переправил мяч другому игроку, а сам согнулся, сделав вид, что мяч по-прежнему у него. Последовала немедленная реакция Черного; захват был грубым и болезненным. Что и говорить, прокладка часто спасала людей-игроков от железной хватки, были травмы и похуже, чем ссадины и синяки. Флажок рефери опустился. За грубость — пенальти с пятнадцати ярдов. И снова Стайл оказался в пределах голевой линии Райфлмена.
      Конечно же, он использовал удар с полулета! Зрители ликовали. Стадион был полон, весть об интересном матче быстро разлетелась, но Стайлу было не до заполненных трибун. У него было двенадцать очков и шесть минут до конца игры.
      Как же в конце концов ему догнать дверных?
      Теперь мяч был у Райфлмена. На этот раз он действовал собранно, без прежней беспечной расслабленности. Гражданин не имел больше права на ошибку. И опасения Стайла подтвердились. Тот кинул мяч слишком высоко, чтобы Стайл мог дотянуться. И это определило быстрый и короткий выигрыш в ярдах. Пока Стайл безуспешно пытался помешать Гражданину, тот давал точные изящные пасы. Дело подвигалось медленно, но неизбежно: Гражданин выигрывал в ярдах.
      На тридцатиярдовой линии попытка Стайла взять мяч провалилась. Второй даун никуда не привел, но в третьем Стайл перешел в атаку, послав восемь своих нападающих, чтобы они блокировали четвертьзащитника до того, как он успеет дать пас. Сработало, и Гражданин потерял шесть ярдов.
      В четвертом дауне Райфлмен попытался сделать кик с места. Но он стоял слишком далеко: мяч, к огромному облегчению Стайла, упал, не долетев до ворот.
      Итак, мяч в распоряжении Стайла и четыре минуты чистого времени до конца игры. Достаточно, чтобы сравнять счет.
      Игроки Стайла расчистили ему проход к центру, и он нырнул в него, продвинувшись на несколько ярдов. Его нападающий дал ему пас, и Стайл, сделав обманное движение, промчался у боковой линии еще несколько ярдов. Он хорошо уже понимал искусственных игроков, изучил их повадки, индивидуальные слабости. Некоторые были шустрее других, некоторые — не так тупы. Но андроиды не могли переиграть друг друга в маневре, а человек мог. Стайл обходил их, пока вел мяч сам, не поручая животному. До тех пор, пока мяч был у него, он продвигался вперед, и в этом был весь секрет. Поэтому и у Райфлмена была выигрышная позиция, пока он сам владел мячом. Он рассчитывал на себя, но никак не на способности андроидов.
      До Стайла это дошло поздновато — к самому концу игры. До этого только кик он оставлял за собой, а ведь, по сути дела, то был матч между двумя, а не двадцатью двумя игроками. И Стайла, пытаясь отнять у него мяч, мутузили, он получал бесконечные тумаки и синяки, и в конце концов вывели его из строя, лишив последних сил. Стайл с горьким сожалением отпихнул от себя мяч, потому что видел, что со своего места он не забьет гол.
      Он направил его на четырехярдовую линию, что заставило Райфлмена переместиться на свою половину.
      Стайл нервничал, но и Гражданин не скрывал нервозности. Как и все, он не любил, когда его загоняли в угол. Он сделал пас, дал промашку, и пас не был взят.
      И все же надо было действовать, и действовать решительно. Стайл схватил за руку своего центрального нападающего, когда команда перестраивалась.
      — Расчисть мне путь. Понял?
      Форвард кивнул. Андроиды были тугодумами, когда касалось самостоятельных действий, но команды они выполняли точно. Нападающий понял, чего от него хотели.
      Когда мяч покатился в сторону Стайла, форвард схватил защитника в черной форме и почти поднял над землей. Стайл проскоком, сильно согнувшись, да так, что искалеченные колени пронзила острая боль, пролез между ног нападающего и возник перед Райфлменом.
      — О! — воскликнул Гражданин, потеряв голову от неожиданного пассажа противника. Он попытался убежать от Стайла, вместо того чтобы отбросить мяч от себя. Сделав такую грубую ошибку, он попал прямо в лапы к Белым, а мяч от сильного удара андроида пересек лицевую линию.
      Два очка! Теперь счет был 15:14, и две минуты до конца матча.
      Мяч был введен в игру свободным киком с двадцатиярдовой линии на стороне Райфлмена. Кикер, не испытывая давления противника, далеко бросил мяч, он завертелся спиралью в воздухе и был принят нападающим Стайла. Он пробежал с ним около двух ярдов и попал в свалку.
      Теперь Стайл вспомнил о быстротекущем времени. Нельзя позволить Райфлмену завладеть мячом хоть ненадолго. Он будет тянуть время, оно работает на него, ему некуда торопиться, ибо пока что счет в его пользу. Но как пробиться сквозь плотную стену защитников в черной форме? Их действия будут беспощадными, они сомнут его нападающих.
      Ответ был прост. Он, именно он должен сделать это. Да, андроиды будут толкать и оттирать его, на него будут сыпаться удары, но это единственный способ одержать верх.
      — Страхуйте меня, — сказал он своим нападающим, — вы — двое — побежите впереди, а ты — сзади. Мяч пойдет в правый угол. Вы сделаете ложные пасы, а ты притворишься, что повел мяч налево.
      Стайл шел ва-банк. Если Райфлмен разгадает уловку, то все будет кончено. Маневр был рискованным, но дело того стоило.
      Однако Гражданин, хоть и был еще в хорошей форме, но, как и Стайл, уже чувствовал усталость. Но, в отличие от Стайла, его ситуация не была такой критической, а победа столь необходимой.
      Тренированный атлет, Стайл сейчас был необыкновенно сосредоточен, его ум, выдержка и воля к победе были чрезвычайно велики. Райфлмен же занимал хорошую позицию, стараясь избегать физического контакта с андроидами. Он стоял довольно далеко от своих игроков.
      Итак, пока эскорт Стайла осуществлял согласованную неразбериху, Стайлу удалось продвинуться на несколько ярдов. Полузащитник в черном громадой налетел на него и чуть не пришиб. Стайл жестко отреагировал на нападение, нанеся удар андроиду в плечо. Тот не ожидал удара от существа, такого крошечного и на вид слабого. Но удар заставил его перекувыркнуться и грохнуться на землю.
      Так неожиданно Стайл оказался в просвете и пока, слава богу, был еще на ногах. Он мчался вперед изо всех сил, больше не экономя их. Смутно он слышал рев на трибунах. Драматичная ситуация последних мгновений матча возбудила болельщиков. Впрочем, Стайл знал, что здесь не болеют за кого-то персонально, люди просто захвачены стремительно разворачивающимся спектаклем. И все же аплодисменты подбадривали. Синяки и ссадины не донимали больше, усталость, казалось, отступала. Пять ярдов, десять, пятнадцать, двадцать…
      И тут Райфлмен настиг его. Для Гражданина были не в новинку силовые приемы. Он схватил Стайла за руку, крутанул вокруг себя и грохнул на землю, пытаясь при ртом завладеть мячом. Но Стайл, упав, продолжал прижимать к себе мяч. Все это произошло на сорокапятиярдоаой линии Райфлмена: его старания были с лихвой оплачены.
      Когда разыгрывали мяч, Стайлу, применившему обманные движения, удалось продвинуться на восемь ярдов. Черные сосредоточились на фальшивых пасах и не заметили, как мяч прорвался к лицевой линии. Оставалось всего тридцать секунд чистого времени до конца игры! На обдумывание дальнейшей стратегии не осталось и мига.
      — Прикрой меня! — приказал Стайл защитнику, но удара не получилось. Осталось пятнадцать секунд для последней отчаянной попытки.
      — Прими боковой! — отдал он команду форварду.
      Тот крутнулся влево, однако тут же согнулся от сильного удара в живот. Это постаралась защита Черных, но Райфлмен в этот момент меньше всего хотел пенальти за грубость и остановил их.
      Стайл, нырнув в свалку, подхватил кем-то оброненный мяч и повел его к лицевой линии. Андроиды обеих команд перестраивались очень медленно. Стайл бежал, но тут прозвучал гонг. Все!
      Эх, как же Стайл надеялся на свой последний маневр! Еще мгновение — и он бы забил гол с полулета. Это был бы последний победный удар!
      Расстроенный, он перешел на шаг. Быть так близко к цели и проиграть! Проиграть всего одно очко…
      И тут с первых рядов на трибуне до него долетел яростный голос Шины:
      — Да беги же ты, идиот! — И увидел, как обе команды приближались к нему.
      Внезапно Стайл понял, что игра-то продолжается! До тех пор, пока у него не отберут мяч, матч будет длиться!
      Райфлмен, безусловно, более осведомленный о правилах игры; чем Стайл, метнулся к голевой линии. Теперь Стайлу не прорваться. «Подстрахуйте меня!» — крикнул он подбежавшим защитникам. Те тупо повиновались, блокируя преследователей.
      Но нападающий из команды противника уже схватил Стайла, тряхнул, и мяч выкатился из его рук. Неудача преследовала Стайла.
      В борьбе за мяч началась свалка. Это была самая большая свалка за всю игру. И снова прозвучал гонг, возвещавший об окончании матча.
      Захлебывающееся завывание на трибунах внезапно оборвалось. Очевидно, мяч был перехвачен, но кем!
      Медленно, под наблюдением судей андроиды стали подниматься на ноги. Последним поднялся форвард в белой форме. Он только что лежал на лицевой линии и крепко прижимал к себе мяч…
      И Стайлу присудили еще шесть очков.
      Теперь трибуны снова неистовствовали. И Граждане, и рабы без разбора бежали на поле.
      — Давайте удерем, пока нас обоих не растоптали, — предложил Райфлмен, направляясь к выходу.
      — Пожалуй, сэр, — согласился Стайл.
      — Кстати, поздравляю. Игра была превосходной.
      — Спасибо, сэр.
      Они, счастливо миновав толпу, скрылись в тоннеле, где были в безопасности.
      — Я не забыл о нашем пари, — сказал Райфлмен. — Все было честно. Выиграли вы, и я хотел бы встретиться с вами при других обстоятельствах.
      — Спасибо, сэр, — поблагодарил Стайл, не о чем лучшем не мечтая.
      — Теперь переоденемся?
      — Да.
 
      Шина уже рысью бежала к ним. Ей так хотелось побыть со Стайлом несколько дней, пока подведут итоги первого раунда: было сыграно пятьсот двенадцать игр. Но Стайл не мог ждать. Ему нужно срочно вернуться на Фазу и выяснить, как победить на Унолимпике Жеребца, иначе его статус Адепта на Фазе может стать даже короче, чем пребывание на Протоне.
      Шина была в курсе всех его дел, она была настоящим другом и хотела ему только добра.

      Стайл перешагнул через черту, проник за Занавес и оказался в густом и таком милом сердцу лесу Фазы. Он без труда нашел свою одежду, с удовольствием облачился в нее и настроился перейти в магическое состояние, которое позволит ему подать сигнал Нейсе, чтобы та предстала перед ним.
      Но тут же он понял, что все это займет много времени, которое он может потратить с большей пользой. Не лучше ли поэкспериментировать и попробовать самому силой заклинания перенести себя на расстояние или хотя бы убедиться, что он сможет это сделать? Он внутренне собрался, сосредоточился, попутно отметив, что в данный момент слишком нервозен, и пропел заклинание: «Человек, поспеши домой во Дворец Голубой!»
      Это не было сильным магическим заклинанием, и тем не менее через мгновение он уже стоял во внутреннем дворике Голубого Замка.
      Он чувствовал головокружение и тошноту. Переносить самого себя так же, как и предаваться без подготовки любому другому колдовскому действу, было занятием неприятным и болезненным. В следующий раз он уж точно не будет делать этого в спешке. Ведь в результате он выведен из равновесия, настроение испорчено.
      Нейсу он увидел на узкой тропе у фонтана, она щипала волшебную голубую травку, которой никогда не будет конца, ибо сколько ее съедала рогатая кобылица, ровно столько тут же и вырастало. Словом, голод Нейсе не грозил, хотя с виду травы было совсем немного.
      Почуяв его появление, Нейса подняла голову, уши ее чутко шевельнулись, миг — и она уже мчалась галопом через двор прямо к нему.
      — Осторожнее! Ты же собьешь меня с ног! — крикнул, урезонивая, Стайл, и тут же стал обнимать за шею. Он приготовился вскочить на рогатую кобылицу.
      Нейса всхрапнула. Она великолепно владела своим музыкальным рогом и никогда не издавала случайных, бессмысленных звуков. Они всегда соответствовали ее настроению и намерениям. Вот и сейчас рог протрубил вопросительно.
      — Очень мило, что ты интересуешься! — Стайл потрепал шелковисто-черную волнистую гриву, чувствуя, как целительная энергия, исходившая от единорога, вливается в него. — Все в порядке. Я добрался сам, но в следующий раз, надеюсь, ты не откажешь мне в удовольствии и повезешь на себе, ведь так?
      Рог Нейсы издал еще одну вопросительную ноту.
      — Ах, это! Не беспокойся, Шина заботилась обо мне, даже провожала на Игру. Мне пришлось помериться силами с Гражданином. Этот бывший победитель Турнира чуть не прикончил меня…
      Рог Нейсы протрубил негодующе.
      — Нет, нет! Он игрок высокого класса. Моего класса. Было похоже на битву с Адептом, но только в другом варианте. Мне дважды представлялся удобный момент, я использовал свой шанс и победил! Я победил, да к тому же выиграл и пари! Теперь Гражданин пообещал найти моего Недруга. — Стайл выразительно похлопал себя по колену. — Уж если мы с Жеребцом неминуемо должны сразиться, мне не мешает узнать, кто же убил здесь, на Фазе, мое другое "я". Пора покончить и с неизвестностью, я должен знать моих врагов. — Выражение лица Стайла стало жестким, но тут же смягчилось, ибо в эту минуту во дворике появилась Леди.
      В голубом купальном костюме она была так привлекательна, что Стайл ощутил знакомую щемящую боль в сердце. Было бы неправдой сказать, что Леди обладала безупречной фигурой. Шина, например, могла похвастаться более совершенными формами, но Леди была и изысканна, и элегантна, с утонченными манерами. Леди — это слово с абсолютной точностью выражало ее суть. Она поведением, выбором нарядов и даже интонациями старалась вдохнуть в него душу.
      — Добро пожаловать, мой господин! — негромко сказала она.
      — Спасибо тебе, Леди!
      Стайл отсутствовал всего один день, но смена мира, за которой последовал сдвиг во времени, сделала это краткое отсутствие долгим.
      Голубая Леди сообщила:
      — Вернулся твой друг и телохранитель Халк.
      — Замечательно! — Хотя Стайла всего пронизывала боль после недавней Игры, болели суставы, мышцы и кости, он все же обрадовался возвращению Халка, который привез совет Оракула относительно предстоящего сражения с Жеребцом. — Где он?
      — Ты устал… — Леди смотрела на него почти нежно, — разреши коснуться тебя?
      — Нет, нет, что ты! — смущенно пробормотал Стайл, попятившись. Но она остановила его легким жестом. Ее мягкие пальцы стали массировать шею, грудь Адепта, и там, где они касались, исчезала боль и усталость. Она легко погладила плечевые мышцы — и плечи расслабились; она коснулась груди — и дыхание стало легче, свободнее, провела ладонью по волосам — и его постоянная, как бы подсознательная, головная боль прекратилась.
      Не обладая магической силой, Леди несла в себе мягкий, но ощутимый целительный заряд, вот почему прикосновение ее пальцев сразу же принесло Стайлу облегчение. Большим напряжением воли, внутренней дисциплиной удержал он себя от того, чтобы в эти минуты благостного исцеления не отдаться во власть своих чувств к ней. В каждом ее даже чуть заметном движении была любовь.
      — Если бы только мое прикосновение могло тебе, Леди, принести столько же радости, сколько твое мне!.. — прошептал он.
      Она тут же сняла с его плеча руки. Это было немедленным молчаливым упреком, и он остро его почувствовал. Нет, она не хотела близости с ним! Не хотела пока… пока носит траур по убитому мужу. Пока? Тогда зачем же Стайл своей торопливостью оскорбляет ее?
      Леди, опережая Стайла на шаг, вела его в купальню, где в кафельном бассейне, на уровне пола (подобно баням на Протоне), отмокал Халк. Великан-телохранитель, увидев Леди, приподнялся над прозрачной водой и кивнул, но тут же сконфузился, вспомнив, что он не на Протоне, где мужчины могут находиться в присутствии женщин голыми.
      — Простите, Леди, — начал он запоздало оправдываться, — я совсем забыл, что…
      — Ты в воде, Халк, — успокоила его Леди, — мы здесь тоже не очень-то заботимся об одежде. Мой теперешний костюм мало чем отличается от наготы, — она легко дотронулась рукой до прозрачной голубой материи, на мгновение, совсем мимолетно мелькнуло в разрезе тело. — Мне случалось стоять обнаженной перед целой толпой, я совсем не задумывалась над этим. Существа в образе животных, когда надевают на себя человеческое обличье, тоже предпочитают являться перед нами нагими. Впрочем, как бы то ни было, я никогда бы не вошла сюда и не побеспокоила тебя, если бы не приезд моего господина. Он в Замке, и ему необходимо слышать твой рассказ.
      — Пусть будет так, Леди, — сказал Халк. — Прошу тебя, выйди на минутку, я оденусь.
      — В этом нет необходимости, Халк, я здесь! — сказал Стайл. Небольшого роста, он стоял, скрытый высокой фигурой Леди. Стайл выступил вперед. — Говори, я слушаю.
      — О'кей! Я привез ответ Оракула. У тебя совсем мало осталось времени. Стайл, я могу поговорить с тобою наедине?
      — Да, если Леди согласится оставить нас.
      — Что же такое, недостойное моих ушей, ты хочешь сообщить, Халк? — усмехнулась Леди. — Неужели крепкий мужской юмор? Ведь нет? Речь идет об опасности. Так, Халк?
      Халк отвел виноватый взгляд, провел пальцем по воде. Легкая рябь заколыхалась под его рукой, побежала волна.
      — Быть может, и так, Леди!
      Она выжидательно взглянула на Стайла: осмелится ли он отослать ее прочь? Она называла его господином, лордом в присутствии посторонних в угоду традициям, но личной власти над нею у него, естественно, не было.
      — Леди понесла утрату, — сказал Стайл. — Я, конечно, не заменю ей того, кого она потеряла, однако если Оракул предупреждает о какой-то опасности, грозящей мне, то это имеет отношение и к ней. Ведь если Леди лишится меня, то она лишится защиты Адепта, которая ей так необходима здесь, в Голубом Замке.
      — Ну, как тебе будет угодно, — кивнул головой Халк. — Итак, Оракул сказал, что ты одолеешь вожака единорогов только с помощью Платиновой Флейты.
      — Платиновой Флейты? — с недоумением переспросил Стайл. — Что это?
      — Я тоже никогда не слышал о такой, — сказал Халк и сотворил ладонью еще одну волну, та породила другую, волны пропутешествовали до противоположного края, вернулись обратно и столкнулись с очередным накатом волн… «Имеется ли точная грань, что разделяет науку и магию, или они находят одна на другую, как эти волны?» — подумал Стайл, глядя на игру воды.
      — У Оракула, кроме меня, был еще один вопрошающий, — сказал Халк. — Вампир из…
      — Ну, с вампирами мы ничего общего не имеем, у нас разные вкусы, — запротестовала Леди.
      — А с единорогами и оборотнями? — спросил с улыбкой Стайл.
      Леди не ответила. Ее покойный муж не водил дружбы с подобными существами. Свободное присутствие здесь, в Голубом Замке, единорогов и оборотней началось с появления Стайла. Он видел в этом обновлении прогресс общения, но Леди была консервативной.
      — Этот вампир не так плох, как вы думаете, — продолжал Халк. — Дело в том, что, пока искал Оракула, я заблудился в лесу. Вампир пролетал надо мной в образе летучей мыши, увидел, что я попал в беду, и решил помочь. Правда, он не думал, что я из породы людей, он вообразил, что я великан или людоед. Словом, он обернулся человеком и подошел ко мне. Его заинтриговал мой мотоцикл. Еще бы! Не очень-то часто увидишь на Фазе этакие нововведения, есть чем заинтересоваться. Словом, когда я понял, что за существо заговорило со мной, сознаюсь, я испугался за свою жизнь. Он по какому-то поводу сообщил, что вампиры его породы пьют кровь только животных, ее им достаточно для нормального самочувствия и роста. Правда, во время войны они пьют кровь своих пленников, но война ведь — исключительный случай, а друзьям своим они никогда не принесут беспокойства. Тут он засмеялся и добавил, что неправда, когда говорят, мол, укушенный вампиром сам им становится — это глупый миф, распространяемый теми, кто завидует вампирам. Быть может, этот миф происходит от ложной интерпретации любовного ритуала вампиров, когда самец и самка лакомятся кровью друг друга. Он сказал об этом, как о чем-то само собой разумеющемся. По нему — это естественный акт отдачи и принятия. Боюсь, что если бы я влюбился в вампира-леди, я разрешил бы ей сделать небольшой глоток моей крови, потому что… — Халк внезапно в замешательстве умолк. — То есть… — забормотал он, — я не то хотел сказать… я хотел сказать, что… я имел в виду, что…
      Стайл улыбнулся, и даже на лице Леди промелькнула легкая улыбка.
      — Нет ничего постыдного в любви к другому существу, — успокоил его Стайл.
      — Да, конечно, — согласился тот. — Я долго, говорил с вампиром и чем больше узнавал его, тем больше он мне нравился. Он нарисовал мне план, чтобы я мог без дальнейших затруднений найти дворец Оракула, затем снова обернулся летучей мышью и улетел. И знаете, путь, который он мне указал, оказался очень легким. Я был у Оракула уже через пару часов, а ведь иди я прежней дорогой, я пришел бы к нему только через несколько дней.
      Халк провел рукой по воде, и маленькие волны заспешили к противоположному краю бассейна.
      — Я нахожу, — продолжал он, — что вовсе не трудно поверить в магию. Я видел, как вампир оборачивается человеком, как он летает в обличье летучей мыши. Когда я прибыл к Оракулу, он уже был там и показал мне комнату, где находился мудрец. Я вошел туда, но никого не увидел, какое-то бормотание донеслось из торчавшей в стене трубы. Я почувствовал себя глупо, когда обратился к трубе с вопросом:
      — Как Стайлу победить в поединке?
      Обескураженный таким приемом, я совсем забыл, что требуется назвать себя именем, которое ты носишь на Фазе, объяснить, какой поединок, но похоже, Оракулу было все равно.
      — Как Адепту из Голубого Замка победить Жеребца? — переспросил голос из трубы. — Очень просто. Нужно разыскать и унести Платиновую Флейту.
      Я не понял, про какую флейту он толкует, и попросил пояснить, но в трубе была мертвая тишина.
      — У Оракула хватает терпения на всех бестолковых, — сказала Леди, — ведь людей он считает недоумками, так что не обижайся на мудреца, «людоед-великан»!
      Халк улыбнулся. Если бы он только знал, какое точное прозвище она дала ему, громадному, будто монстру, но он не обратил внимания на ее слова и продолжал в том же спокойном тоне:
      — Итак, вот что я услышал от Оракула. Мне кажется, Стайл, я провалил твое поручение.
      — Не спеши с выводами, — улыбнулся Стайл. — Я тоже был озадачен, когда в ответ на мой вопрос он сказал: «Познай самого себя», а моему другу Керрелгирлу-оборотню изрек: «Выращивай голубое». Тот тоже ничего не мог понять. Все мы намучились с этими вещими ответами, но в конце концов докопались до истинного смысла.
      — Да, речи его не всегда внятны, — согласилась и Леди. — Когда-то он мне сказал: «Ни одного», тогда я подумала, что он сболтнул бессмыслицу. Но его предсказание действительно сбылось…
      Она отвернулась, не договорив. Стайл успел заметить на ее лице страдание. А он и не знал, что Леди побывала у Оракула. Что за вопрос она ему задала?
      Халк решил заполнить неловкую паузу.
      — После мы немного поговорили с Водлевилем, так звали вампира, и он поделился со мной своей заботой. Оказывается, он пришел к Оракулу спросить, как быть сыну, у которого аллергия на кровь. А ведь для вампиров это не шутка, — сокрушался Халк.
      — Ничего себе! — воскликнул Стайл.
      Халк сохранял серьезность.
      — Вы не подумайте, что они используют кровь только для насыщения. Она им необходима, чтобы превращаться в летучих мышей и летать. Колдовство, замешанное на крови, крепче любого колдовства. Бедный сын-вампир из-за аллергии не может пить кровь и этим причиняет неудобство себе и всей семье.
      — Конечно, — согласился Стайл. Он был поражен, что Халк не чувствует комизма того, о чем говорит.
      — Но все, что вампиру ответил Оракул, — продолжал Халк, — были слова: «Ищи подход к Желтой Колдунье», а это разъярило Водлевиля, потому что желтая Колдунья — это Адепт, а вампиры не водят дружбу с Адептами. Вампиры живут неподалеку от Желтой Колдуньи, однако боятся ее и стараются держаться подальше. Если вампирам и приходилось иметь дело с Адептами, то всегда, по крайней мере, все шло честно, без мошенничества и надувательства. А желтая Колдунья — мошенница из мошенниц. Она многих вампиров заманила в ловушку и продала другим Адептам, которые, наложив на вампиров заклятье, пользуются ими для шпионажа. Такие шпионы-вампиры несут всему племени дурную славу. Вот так бедный Водлевиль и отправился домой ни с чем. И я не смог ему помочь, ведь я мало что знаю об Адептах. И это было мне очень неприятно.
      — По твоему рассказу чувствуется, что Водлевиль — вампир с характером и достоинством, — заметил Стайл, — но почему ясновидящий Оракул предложил такому существу искать подход к желтой Колдунье, хитрить, словом, вести себя нечестно? Вот в чем загадка.
      — Действовать искусно — не значит хитрить и надувать, — уточнила Голубая Леди. — Действовать искусно — означает использовать дар артиста, изобретательность, но ни в коем случае не нечестность или мошенничество.
      Халк взглянул на Стайла.
      — Да, Водлевиль — честная, прямая натура, Стайл. Ты прав. В нем нет ни малейшей фальши. К тому же, знаете, он очень помог мне. Не только тем, что начертил план пути к Оракулу, но и объяснил устройство многих металлических рабочих и музыкальных инструментов, которые делает на Фазе Маленький Народец — племена Темных, или Платиновых, эльфов. Некоторые инструменты сработаны не из металла, а из кости или дерева, некоторые — из серебра, золота и платины. Э!.. Платиновая Флейта… Стайл! Если бы тебе удалось найти племя Темных эльфов…
      — Маленький Народец не так-то легко отыскать, — сказала Леди. — Они обитают в Пурпурных Горах, не жалуют обычных людей и редко общаются с ними. Большинство эльфов относятся с отвращением к Адептам. Если мой господин захочет завладеть волшебным музыкальным инструментом, он не должен идти к ним напрямую, он должен войти в контакт с торговцем, у которого есть связи по ту сторону Занавеса. Он скажет, что хотел бы торговать с Маленьким Народцем, но захотят ли они брать то, что он предложит?
      — Итак, — продолжал Халк, выслушав Леди, — из слов Водлевиля я заключил вот что: чем дороже металл, с которым работают эльфы, тем реже общаются они с людьми, потому что те пытаются воровать изделия. Они очень не любят людей высокого роста. Если бы я появился в их землях, они, не задумавшись, попытались бы меня убить. А что касается Стайла, не знаю… Он ведь невысокий… — Халк покачал головой. — Но совет, который я привез вам от Оракула, боюсь, не принесет пользы. Хоть бы беды, что ли, он не повлек за собой…
      Он снова взглянул на Стайла, но тот был погружен в глубокое раздумье.
      — Советы Оракула настолько же трудно выполнимы, насколько трудно понять их. Но я уверен, что они имеют совершенно определенный смысл. Без напряженных усилий здесь не обойтись. Я разгадаю эту головоломку для себя и помогу разгадать вампиру его загадку за то, что он по-доброму отнесся к тебе.
      — Я надеюсь, ты выполнишь обещание, — сказал Халк.
      — Я помогу вампиру, ибо он облегчил твою миссию.
      — Неужели ты намереваешься отправиться на поиски Маленького Народца? — спросила озабоченно Леди. — Но это путешествие очень опасно.
      — Возможно, — согласился Стайл. — Я учту все, о чем меня предупредил Халк. Однако сейчас мне потребуется краткое уединение, чтобы придумать подходящее заклинание. Встретимся во внутреннем дворе через десять минут.
      — Однако этих существ не возьмут никакие заклятья! — запротестовала Леди. — Они обладают даром сопротивляться колдовству, как и единороги. Лучше бы тебе отправиться к гоблинам или троллям, там, по крайней мере, у тебя был бы хоть один шанс выйти победителем.
      — Я думаю вызвать Желтого Адепта.
      — Желтую Колдунью? — в ужасе воскликнула Леди. — Сюда? В Голубой Замок?
      — Я вынужден так поступить, ибо поклялся не пересекать границу владений желтого Адепта. Если он сам навестит меня, я не нарушу клятвы, но повстречаюсь с ним. Пойдем отсюда, дадим Халку возможность одеться.
      Он повел ее к выходу. Леди что-то бормотала, но открыто возражать Адепту больше не решалась.
      Втроем они встретились в назначенное время во внутреннем дворике. Очевидно, Леди ввела в курс дела кобылицу, потому что Нейса сердито вертела рогом и храпела сильнее обычного.
      Стайл вытащил губную гармонику и заиграл, создавая легкое колдовское облачко. Когда оно чуть нависло над ним, пропел заклятье:
 
       "Желтый Адепт, прошу, приди
       В Голубом Замке меня навести!"
 
      И тут, не замедлив, перед ними предстала мерзкая карга — Желтая Колдунья.
      — Адепт, — проскрипела она, — сдается мне, что мы квиты. Зачем ты меня вызвал? Неужели ищешь войны, Адепт?
      — Ничуть не бывало. Я хочу лишь заключить с тобой взаимовыгодную сделку. Я позвал тебя сюда, потому что не желаю вторгаться в твои владения.
      Глаза-бусины ведьмы пронзительно сверлили его лицо.
      — Понятно, мой любезный. Ты — человек слова, но я не облачена в достойные одеяния для общения с тобой. Позволь мне немного посвежеть для начала.
      Она стала ощупывать свое старое мешковатое платье в поисках колдовского снадобья.
      — Позволь и мне оказать тебе услугу, поскольку ты — моя гостья, — сказал Стайл. Он сыграл на гармонике музыкальную фразу и пропел:
 
       "Когда Желтушка гостит в Голубом Замке,
       Я благодарен ей за молодой облик во всем его блеске!"
 
      И тут же вместо безобразной старухи появилась юная красавица с точеной фигурой, напоминавшей песочные часы, так тонка была ее талия; с длинными золотисто-желтыми косами, одетая в дорогое вечернее платье. У Халка от удивления отвисла челюсть, зрачки Голубой Леди расширились, Нейса же просто пренебрежительно всхрапнула: она видела это превращение и раньше.
      Колдунья откинула с лица вуаль, подбросила кверху серьгу, а взамен поймала маленькое зеркальце.
      — О, не стоило, не стоило, мой дорогой! — пропела она, глядя в зеркальце. — Но как ты уловил мою суть, как ты великолепно слепил мой образ, сладчайший!
      — И все же она как была, так и осталась ведьмой! — сказала тихо Леди Нейсе. Та согласно всхрапнула.
      Желтая красавица бросила взгляд в их сторону.
      — Ведьма, говорите? А не относимся ли мы все порою небрежно и к своему внешнему виду, и к магии? Много ли шансов имеет любой обыкновенный человек против вампира любого цвета?
      — Нисколько… — пробормотал было Халк, но Нейса сделала вид, что сейчас вонзит ему в спину рог, и он, отпрыгнув в сторону, умолк.
      — Я вот что хочу тебе сказать. — Стайл решил не терять даром времени. — У меня есть знакомый вампир по имени Водлевиль. У его сына аллергия на кровь. Мы спросили Оракула, как вылечить малыша, и он посоветовал улестить Желтушку. Однако Водлевиль отказывается вступить с тобой в контакт.
      — А-а, ну что ж! От этой болезни у меня имеется снадобье. — Желтая Колдунья была настроена миролюбиво. — Но что я получу взамен от вампира, мой сладчайший?
      — Ничего, — сказал Стайл. — Все племена вампиров обходят тебя стороной, а по какой причине, я не могу понять.
      Юная Колдунья погрозила ему очаровательным розовым пальчиком, что во многом смахивало на то, как это делал Райфлмен на Протоне.
      — Не играй со мной в простачка, милейший! У меня в изобилии претензий к летучим мышам. Хотя, осмелюсь сказать, их страх перед самками-Адептами происходит из близости или подобия с породой собачьих по имени «женщина»…
      Халк подавил смешок. Оскорбления здесь, на Фазе, порой рассматривались всего лишь как точка зрения такого-то на такой-то предмет, вот почему не было реакции на последние слова Колдуньи.
      — Водлевиль не будет иметь с тобой дел, но я буду, — сказал Стайл, — при условии, если ты отнесешься ко мне доброжелательно, как профессионал к профессионалу. Это мое непременное условие.
      — Какую услугу вампир — летучая мышь сделал для тебя? — спросила Колдунья.
      — Вампир помог моему другу Халку выполнить мое поручение. Вампир, не просил помощи у меня и не узнает о нашем разговоре. Дело чести помочь ему и…
      Желтая Колдунья кивнула.
      — Манипуляция с призывами к чести и благородству — это мне по душе. Благородство и преданность животных тоже будут тебе кое-что стоить, а, Адепт?
      Колдунья бросила взгляд на Нейсу, та сердито отвела уши назад. Ведьма продолжала:
      — И все же ты нашел правильный подход ко мне. Мой хлеб — это разные сделки, и я стану иметь дело с тобой. Летучая мышь получит свое снадобье против аллергии.
      — Благодарю тебя, желтый Адепт. А что ты желаешь получить от меня взамен?
      Желтушка призадумалась.
      — Могу пожелать, например, чтобы ты однажды явился ко мне, когда я захочу! — Ее взгляд прошелся по Леди, которая демонстративно отвернулась, и перекинулся на рогатую кобылицу. Ноздри Нейсы раздулись в гневе. — Конечно, если Клятва Верности тебе запрещает это, то… Но если нет, надеюсь, что кое-кто не сможет воспрепятствовать тебе!
      Из ноздрей Нейсы вылетела маленькая искорка, а рог чуть заметно шевельнулся; это было грозное предупреждение о возможном нанесении увечья.
      — Хорошо, — согласился Стайл, глядя прямо в глаза Желтой Колдунье.
      Он презирал ее занятие ловить и продавать живых лесных тварей, но питал достаточное уважение к ней самой. Естественно, о романтическом альянсе между ними не могло быть и речи, Желтушка это знала не хуже Стайла. Она просто поддразнивала, подначивала его. Такое беззаботное, веселое озорство, без сомнения, нравилось ему, однако оно было направлено против двух самок, что присутствовали здесь.
      Желтая Колдунья не без злорадного удовольствия сказала:
      — Что ж, для памяти положу твое обещание за манжет, это уговор о нашей сделке, и если однажды на каком-то минорном перекрестке буду нуждаться в тебе, сладчайший, то призову!
      — Хорошо. Но еще одно условие, — сказал Стайл. — Служба, которую я должен буду тебе сослужить, не заставит меня нарушить мои принципы и я останусь жив.
      — Да, конечно… — Она еще немного поразмыслила. — А теперь разреши и мне внести вклад в наш уговор — я даю лично тебе снадобье.
      Ведьма достала из-за корсажа маленькую бутылочку и подала Стайлу.
      — Могу ли я спросить, что это за…
      — От тебя нет никаких тайн, мой восхитительный! Этот эликсир придаст обладателю силы против Темных эльфов, ослабит их магию.
      — Ну и хитрая же ты лиса! — воскликнул Стайл. — Ты потворствовала мне, делала вид, что не замечаешь мои уловки, а сама знала о моей миссии. Ведь так?
      — Вне всякого сомнения, мой сладчайший! — пропела Желтушка. — Только предпочитаю, чтобы меня называли не лисой, а лисичкой!
      И она исчезла.
      — Ну и компания у тебя! — покачал головой Халк. — Она и впрямь лисичка!
      — Или сучка… — прошептала Леди, когда они с Нейсой уходили.
      Стайл улыбался своим мыслям. Неплохо выглядит эта старая карга. Видимо, в молодости — век или два назад — выглядела точно так же. Недурна… Совсем недурна…
      Он что-то быстро прикинул в уме.
      — Халк, у меня мало времени. После полудня я отправлюсь в Пурпурные Горы, но до этого должен определить точное местонахождение Платиновых эльфов.
      — Я пойду с тобой, Стайл?
      — О нет, друг! Твой громадный рост, гигантская фигура только настроят враждебно этот Маленький Народец, а я иду не ссориться, а просить. К тому же ты необходим здесь как телохранитель Леди.
      Халк нахмурился.
      — Я бы предпочел не быть ее телохранителем, Стайл.
      — Как? Тебе не нравится в Голубом Замке? Если так, то я не хотел бы держать тебя против твоей воли.
      — Нет, мне очень нравится здесь, и в этом проблема.
      — Тогда я ничего не понимаю.
      — Да, не понимаешь.
      — Может, ты не желаешь общаться с Леди?
      — Леди — восхитительное существо!
      — Тогда в чем дело?
      — Неужели тебе необходим Оракул, чтобы понять?
      Стайл пожал плечами.
      — Оказывается, да.
      Великан нервно зашагал по двору.
      — Понимаешь… Наше соседство с тобой это… это соседство великана и карлика. Мы совершенно разные, и все же мы подобны друг другу. Одного возраста, одинаковой культуры, один и тот же класс в Игре, один и тот же кодекс чести. — Он сделал паузу. — И… один и тот же вкус… Нам нравятся одинаковые женщины.
      Только теперь до Стайла дошло, куда он клонит.
      — Но ведь тебе не понравилась Шина с первого взгляда и с Нейсой ты не имел никаких дел!
      — Да, но это из-за их специфической природы… — Халк пожал плечами. — Голубая Леди — совсем другое дело. Вот почему я не хочу быть возле нее.
      Теперь пришла очередь Стайла мерить широкими шагами двор из угла в угол.
      — Ты знаешь, что она мне не принадлежит?
      — Точно так же, черт возьми, как и мне! — взорвался Халк. — Да, возможно, сейчас она не твоя, но она предназначена тебе и больше никому другому. Ты — Адепт, владелец Голубого Замка, а она — Леди, его хозяйка. Но она самая утонченная женщина из тех, кого я когда-либо знал. Если бы я встретил хоть чуть-чуть похожую на нее…
      — Есть другая, похожая на нее! — перебил его Стайл, вспомнив рассказ Шины. — И в этом смысле я твой должник. Подобно тому, как ты бескорыстно пожертвовал мне единственный шанс получить совет у Оракула, я должен тоже что-то сделать для тебя.
      Двое мужчин обменялись многозначительными взглядами.
      — Другая — на Протоне, — сказал Халк. — Двойник Голубой Леди, но та, другая, тоже должна быть…
      — Нет, не моя. Я не могу любить двух, та не нужна мне, даже…
      — Даже со всеми ее качествами по версии Протона — добавил за него Халк. Он улыбнулся, ему понравилось предложение. — Значит, ты не против?
      — Говорю же тебе, черт возьми, что Леди с Протона меня не интересует, — воскликнул Стайл. — Перебирайся на Протон, но знай, что сюда, на Фазу, ты не сможешь ее привезти. Никогда.
      — Ну хоть изредка… Не часто, не надолго… Это все, о чем я прошу.
      — Поторапливайся, Халк. Когда проникнешь за Занавес, отыщи Шину. Она и ее друзья помогут тебе найти двойника Леди.
      Халк кивнул, подошел к Адепту и протянул ему руку. Тот сердечно пожал ее, зная, что это их расставание: Халк никогда не вернется в Голубой Замок. И Стайл почувствовал, как глубоко затаившаяся обида шевельнулась в нем: великан променял дружбу с ним на женщину, пусть и особенную. И вместе с обидой он внезапно ощутил и облегчение — нашлось решение сложной проблемы, и чувство вины за то и другое исчезло.
      У Халка был хороший вкус, очень хороший, а Леди была в его вкусе, она была самым лучшим в Голубом Замке, оставалось только надеяться, что ее двойник на Протоне обладает теми же качествами. Итак, уговор был триумфом фортуны и здравого смысла, и все же такая развязка немного беспокоила Стайла, ибо в душе его не было столько благородства, сколько казалось со стороны. Ему еще предстояло духовное совершенство.
      Теперь некому было охранять Леди, и он не мог больше надолго оставлять ее одну, но и сам он подвергался опасности. Неизвестный Недруг, узнав, что воссоздан двойник погубленного им хозяина Голубого Замка, мог в любой момент нанести удар по второму "я" Адепта, по его второй сущности.
      Стайл постоянно повторял старые и составлял новые заклинания, обдумывал стратегию своего поведения на случай атаки со стороны Недруга, и в душе у него крепло убеждение, что в нужный момент он овладеет ситуацией.
      От глубоких раздумий его оторвала появившаяся во дворе Леди.
      — Великан готовится к отъезду. Ты знаешь, почему?
      — Знаю! — Стайл кивнул.
      — Мне это не нравится.
      Как она узнала о его приготовлениях?
      Он сказал, взглянув прямо в глаза Леди:
      — Халк — хороший человек. Мне кажется, такие больше в твоем вкусе, чем я. Он достоин многого…
      Если она и уловила скрытый смысл его слов, то не подала виду.
      — Достойный — это еще не выход из положения. Но… насчет Халка у меня роковое предчувствие.
      — Признаюсь, решение досталось нелегко. Я испытываю чувство вины… Может быть, причина в ревности.
      — Да, это так, — согласилась она. Теперь он убедился, что она разгадала причину отъезда Халка.
      Стайл переменил тему разговора.
      — Мне страшно оставлять тебя одну без присмотра Халка, и все же мне нужна Платиновая Флейта. Нейса отправится со мной, на меня может напасть Недруг.
      — Ты безопасности ищешь или мести?
      По лицу Стайла пробежала гримаса.
      — Откуда ты так хорошо меня знаешь?
      — Ты очень похож на моего покойного мужа.
      — Он никогда не помышлял о мести?
      — За себя самого — нет. Только за тех, кем дорожил… — Она сделала паузу, и он заподозрил, что сейчас перед ее мысленным взором предстала кровавая картина битвы с троллями, которые погубили родную деревню ее бывшего мужа. — Без Халка и Нейсы оставаться в Замке опасно, я должна идти с тобой в Пурпурные Горы.
      — Но это не менее опасно, Леди!
      — С тобой и твоей магией я в меньшей безопасности, чем без тебя? — язвительно спросила Леди. — Что ж, получается, я ошиблась в тебе?
      Стайл растерянно глядел на нее.
      — Но до этих твоих слов я был уверен, что ты не очень-то охотно переносишь мое присутствие. Ради памяти своего мужа ты называешь меня, как и его, господином, но и только. Мы-то с тобой знаем, что наши отношения не повторяют тех, ваших, прежних. Я не хотел навязывать тебе мое общество дольше, чем того требовала необходимость.
      — Но с учетом всего этого может ли Леди сопровождать своего господина?
      Стайл пристально вглядывался в нее. Внутренне он протестовал против ее плана, который действительно не нравился ему. Испытывая нервозность и вину перед нею, он сказал:
      — Конечно, может.
 
      Леди ехала на светло-голубой кобылке, Хинблу, родившейся той далекой весной от Хинни и Голубого Жеребца. Собственно, масть кобылки — всего лишь отблеск голубой упряжи, но эффект поразительный. Хинни уже давно не было в живых, состарившийся Жеребец доживает отпущенный ему срок.
      Стайл сидел верхом на Нейсе. Он не признавал других животных для езды с тех пор, как приручил единорога. Даже самая резвая и умная лошадь не смогла бы так верно служить ему, как Нейса. И дело было не только в послушании животного хозяину, а в большем.
      Они пересекли южную границу Голубых Владений и углубились в лес, смыкавшийся с Грядой Пурпурных Гор. Подножья достигли быстро. Согласно выпискам Стайла из географических манускриптов, которые составил при жизни его двойник-предшественник. Темные эльфы, работавшие с платиной, жили в Пурпурных Горах в пятидесяти милях на восток от Занавеса — двери в Протон. Эльфы знали про эту дверь. Нейса же, что бороздила эти земли годы и годы, знала тайное место лишь понаслышке. С поселениями эльфов она тоже была плохо знакома.
      Здесь, у подножья Пурпурных Гор, земля была мягкой, а воздух — ароматным, облака на небе ребристые, как бы испещренные тропинками, что делает утреннюю зарю полосатой, прерывистой.
      Несмотря на приятный пейзаж, поездка вдруг стала скучной и утомительной. Будь Стайл один — он поспал бы на спине Нейсы, попросив ее не трясти при беге, или поиграл бы на гармонике, наконец просто поболтал бы с рогатой кобылицей, но присутствие Леди подавляло его свойственными ей величием и великолепием.
      — Вот по этим местам я и ехала на Хинни, — заметила Леди, — кажется, это было так давно…
      Стайл не нашелся, что ответить. Он ехал молча, от всей души желая, чтобы трагедия его двойника не лежала между ними хотя бы в пути.
      — Хинни… — задумчиво продолжала Леди. — Как я скучаю по этому благородному животному!
      Эта тема была безопаснее, и Стайл откликнулся:
      — Кстати, а где она теперь? Десять лет — немалый срок для лошади, все равно что тридцать для человека. Что было потом?
      — А, ты ведь не знаешь — сказала Леди мрачно. — Что потом было. Было вот что… Хинни, ожидая детеныша, вернулась в пустынные дикие места, а Юноша занялся своими делами, о которых мы его не расспрашивали, но, думаю, в ту пору он занимался конструированием и строительством Голубого Замка. Я жила с родителями. Белянка, которую мы спасли, была возле меня неотлучно. Иногда забравшись далеко-далеко в степь, мы вспоминали Хинни и странного мальчика.
      Когда я узнала, кто он, мне стало стыдно, что с Адептом я обращалась как с ребенком, и все же я была заинтригована и польщена его сватовством. Чаще всего мне вспоминалось видение, которое предстало передо мной, когда он играл на гармонике. Лицо Леди в лучах голубой луны тревожило меня, и слабый зов этого воспоминания рос и креп.
      Позже я узнала, что он ходил к Оракулу узнать, кто будет его женой, и мудрец назвал мое имя. Наверное, в первый и единственный раз Оракул не стал затемнять смысла своих слов, не ограничился туманными намеками, а выразился так, чтобы по-другому нельзя было интерпретировать его слова. Юноша в голубой одежде ясно знал, где и когда можно найти меня, его будущую жену. И он пришел очень вовремя. В решающий для меня момент, когда я была почти в пасти чудовищного тролля. Он спас мне жизнь, без него я бы нашла свой страшный конец в дремучем лесу. Затем Адепт сделал все, чтобы завоевать мою благосклонность, хотя я по праву принадлежала ему уже с того момента, как он спас меня. А я ведь тогда была всего лишь невежественной крестьянской девочкой.
      — Оракулу виднее, — пробормотал Стайл, — наследие твоего господина все еще живет в тебе, и когда оно испарится, бог весть.
      Она продолжила так, будто не слышала его слов:
      — Эх, ну и глупой же девчонкой я была в то время! Сколько дней прошло, прежде чем я сказала ему в третий раз «ты»!
      — Прошу прощения, Леди, я не понял…
      Она сделала небрежный жест рукой.
      — Ну конечно, ты же прибыл из другой цивилизации! Мне необходимо сделать пояснение. На Фазе, если один человек полюбил другого и хочет дать ему знать об этом, не взяв на себя никаких обязательств, то пропускает само объяснение в любви, а ограничивается трехкратным повторением местоимения «ты», и тот, к кому это местоимение обращено, может поступать, как захочет, не опасаясь в дальнейшем упреков.
      — Не понимаю, — сказал Стайл, — всего лишь сказать три раза — ты, ты…
      Нейса, поднявшись на дыбы, чуть не стряхнула его с себя, при этом волнистый рог ее сердито затрубил.
      — Никогда не употребляй этих слов небрежно или в шутку! — сказала Леди. — В них заключена магическая сила клятвы.
      Смутившись, Стайл извинился:
      — Мне предстоит еще долго изучать цивилизацию Фазы. Благодарю тебя, Леди, и тебя, Нейса, что вы преподнесли мне урок и помешали из-за моего Невежества скомпрометировать себя.
      Собственно, его благодарность относилась лишь к Нейсе. Сказав трижды «ты», он не солгал бы и не оговорился по невежеству, из-за незнания. Его отношения с Леди были сражением, проигранным Стайлом в самом начале, и, произнося любовную клятву, не себя, а ее он поставил бы в неловкое положение.
      Возможно, обрадованная таким поворотом дела, Леди словоохотливо продолжала:
      — Когда после долгого перерыва мне довелось увидеть Хинни, я закричала от ужаса. Я увидела истекающую кровью жеребую кобылицу. Ее преследовала стая шакалов. Они прыгали на нее, впивались зубами в бока, ляжки, вырывая куски мяса.
      На мой крик выскочил из дома отец. Я никогда не видела его в таком гневе, ведь Хинни была предметом его постоянного восхищения. Он схватил дубину и раз за разом опускал ее на головы мерзких тварей. Те разбежались. Хинни лежала у наших ворот без движения. Я пыталась помочь ей подняться на ноги. Но все было напрасно, она потеряла много крови и растратила последние жизненные силы, пока добиралась до нас. Хинни умерла на наших глазах.
      Я вспомнила заклинание, которому научил меня Юноша на случай, если понадобится мне, и пропела его. Я не то чтобы пропела, я панически прокричала это заклинание, и тотчас он предстал передо мной.. Увидев безжизненно валявшуюся на земле Хинни, Адепт вскрикнул, опустился перед нею на землю и обхватил ее голову руками. Слезы текли ручьями по его юному лицу. Глаза Хинни были открыты, но они не видели ничего, ибо Хинни была мертва.
      Все чары, заклинания, колдовство ни к чему не привели, он не смог оживить Хинни. Тогда Юноша достал гармонику и заиграл такую пронзительно-щемящую сердце мелодию, что обе луны закрылись облаками и солнце поблекло. Мерцающий свет залил все вокруг нас, и из него вылепилась картина, которая предстала моим глазам.
      Я увидела живую Хинни с жеребенком во чреве. Она паслась на опушке леса. И вот на нее напала стая шакалов, угрюмые, кровожадные звери, каждый из которых по отдельности был подлым трусом и только собравшись в завывающую, хрипло лающую стаю они осмеливались делать свое гнусное дело. Шакалы мнят себя волками, но они так же похожи на волков, как гоблины на людей. И вот эти трусливые твари, сбившись в кучу, набросились на бедняжку Хинни.
      Хинни пробовала бежать, но грузная, отяжелевшая, с детенышем во чреве, она не была столь проворной, как раньше. И все же поодиночке завывающим клацающим клубком они кинулись на красавицу-лошадь. Убегая, Хинни споткнулась и упала, шакалы облепили ее, каждый пристраивался, где мог, и вонзал в нее зубы. Они рвали ее бока, хвост, гриву, впивались в уши и пытались выесть глаза. Она поднялась на ноги, но твари гроздьями повисли на ней, кровь обагрила всю Хинни.
      Бедняжка нашла в себе силы побежать, она бежала, оставляя за собою кровавый след, они мчались за ней, прыгали на нее, сидели, как наездники, на ее спине и грызли. Вот таким ужасным образом Хинни наконец добралась до меня. В магическом облаке, вызванном мальчиком, я увидала себя, кричащую. Выбежал на крик отец с дубинкой в руках, он разогнал шакалов.
      И тут видение рассеялось в мерцающем воздухе.
      Мы с отцом печально смотрели на убитого горем Адепта и всем сердцем разделяли его печаль.
      И тогда я поняла, в чем заключалась последняя, третья, составляющая часть сущности Адепта. Да, первой была его музыка, второй — магическая сила, а третьей… — Леди на мгновение смолкла, словно не решаясь произнести, — и третьей — бесконечная, трепетная любовь к… породе лошадиных.
      Стайл понял, почему она запнулась. Она наверняка хотела сказать «к лошадям», но из уважения к Нейсе в последний момент поправилась.
      — Наконец Юноша поднялся с земли, но так неуверенно, шатаясь, будто сам, подобно Хинни, истекал кровью.
      — У нее были слабые колени, — сказал он, — поэтому шакалы и одолели ее. Колени она поранила, защищая меня. Я в долгу у Хинни. Но ей теперь ничего не нужно. И все же… — он на минуту задумался, — все же я могу кое-что для нее сделать…
      В его облике появилось нечто, испугавшее меня, и постепенно мне стало открываться мрачное значение жалости, скорби и гнева Адепта.
      — Отвернитесь оба, — сказал нам Юноша, — отвернитесь, чтобы не увидеть то, что вам не понравится.
      И мой отец, мудрый, повидавший жизнь человек, взял меня за плечи и повернул спиной к мертвой Хинни.
      Наступила тишина, а потом полилась мягкая мелодия, это играла волшебная губная гармоника. Я услышала невнятно произносимые слова заклинания и вдруг почувствовала позади волну горячего воздуха. Жар обдал нас, в ноздри попал какой-то едкий запах.
      Мы обернулись.
      Под воздействием колдовских чар мертвое тело Хинни исчезло, а в легкой дымке, которая вилась вокруг, стоял Адепт, держа в руках новорожденного жеребенка, его шерстка отливала легкой голубизной.
      — Хинни умерла, но жеребенок жив. Она хотела спасти его, поэтому и приползла к вам из последних сил, бедняжка, — сказал Адепт, и, прежде чем мы успели хоть как-то отреагировать на его слова, добавил, обратившись к моему отцу: — Малыш родился раньше срока, его надо терпеливо выхаживать, только так можно спасти потомство Хинни. Я тут бессилен, этой слабенькой лошадке требуется нечто большее, чем моя магия. Я прошу вас, сэр, принять ее из моих рук и дать ей все, что вы в состоянии дать. Только на этих условиях она выживет и станет тем, кем ей предназначено стать.
      Мой отец в ответ молчал, то ли не понимая, что от него требуется, то ли потрясенный происшедшим у него на глазах.
      — Хинни, умирая, приползла к вам, — продолжал Юноша, — потому что надеялась на вашу помощь, была уверена в ней. Больше всего на свете она хотела, чтобы ее жеребенок остался жив и находился бы в безопасности. Я знаю, что не имею права просить вас об этой услуге, ведь пройдут годы, прежде чем вы исполните слово, данное мне. И все же… ради Хинни…
      Юноша шагнул к нам, держа на вытянутых руках жеребенка.
      Только я могла знать, какой бесценный подарок сделал он моему отцу, страстному любителю лошадей. Отец боготворил Хинни, кобылицу самой драгоценной из всех лошадиных пород, которые когда-либо держал, боготворил Голубого Жеребца, доселе не виданного на Фазе. Новорожденный был их жеребенком, и богатство, которое получил в руки мой отец, было не измерить! Да, мне сразу стало ясно — не тяжелую обязанность возложил Юноша на моего отца, а превратил в реальность самую его несбыточную мечту. Такая уж манера была у Адепта.
      Отец без слов принял кобылку и отнес в стойло. Лошадка нуждалась в немедленной помощи. Мы же остались стоять друг против друга. Что-то шевельнулось в моей душе. Нет, не любовь, но, кажется, благодарность или восхищение, я теперь знала, что никакой он не мальчик, а маг, пользующийся недозволенными природой методами. И все же, на мой взгляд, он был достойным из достойных!
      Поклонившись мне, Адепт повернулся и пошел к опушке леса, где шакалы напали на Хинни. Через короткий — очень короткий — промежуток времени там вдруг взметнулась ослепительная вспышка. Это в страшном пожарище горел лес, а вместе с ним-горели и трусливые шакалы. Заслышав их жуткое предсмертное завывание, я вспомнила, как Адепт уничтожил троллей, и новый акт его мести устрашил меня. Но все же я не осудила его за эту жестокость, ибо очень горевала по Хинни. Да и кто из нас устоит перед искушением отомстить убийцам дорогого тебе существа?
      Магическая мощь Адепта — страшная вещь, а эмоции его в тот момент были не слабее моих и утишить их мог лишь виновник ценою своей собственной жизни.
      Я видела, как полыхал лес, и тем не менее, когда на другой день отправилась на прогулку, лес предстал моим глазам свежий и зеленый. Ни одно живое существо не пострадало, и только изредка попадались обгорелые останки шакалов.
      И я снова подивилась могуществу Адепта, испытав благоговейный страх перед его великодушием, так же, как накануне перед его жестокостью.
      После случившегося отец, дотоле относящийся с неприязнью к Адептам, ни единым плохим словом не обмолвился о Юноше, будто променял меня на редкой породы жеребенка. Он не возражал против помолвки, где были оглашены наши имена — имена вступающих в брак, и вскоре я вышла замуж за Адепта, хотя по-настоящему не любила его. Он был добр ко мне, подарил поместье, которое теперь называют Голубыми Владениями, построил для меня прекрасный Замок, научил меня целительству, подбадривая, вселяя уверенность, что я в силах помочь любому нуждающемуся в моей помощи — даже больному троллю или снежному демону. Там, где мое целительское искусство было бессильно, он пускал в ход свои заклинания.
      Мы многих излечили от страшных недугов. Некоторые из больных были людьми. Они оставались в Замке, охотно становились слугами или охранниками, хотя с ними никаких договоров не заключалось. Но в большинстве своем нашими пациентами были лесные существа, ни одно не было отвергнуто. Даже нуждающихся в помощи монстров мы принимали, словно добрые доктора из детской книжки с картинками…
      Она вдруг оборвала свой рассказ.
      — Спасибо тебе, Леди, что ты так откровенно рассказала о себе, — осторожно заметил Стайл.
      — Я не была с тобой и наполовину откровенной! — возразила Леди с удивительной для нее горячностью. — Я не все рассказала тебе — даже и половины… Я не любила его… Нет, не то… Я недостаточно любила его, над нашим союзом витал какой-то негласный уговор. Он знал об этом и все же относился ко мне с неизменной нежностью и уважением. Как я была несправедлива, как дурно относилась к нему!
      Это признание было неожиданностью для Стайла.
      — Нет, наверное, ты ошибаешься, — возразил он, — я не могу себе представить, что ты…
      Но исповедь-признание уже рвалось на волю. Нейса слегка качнула рогом, советуя ему помолчать, и Стайл послушался.
      — Женитьба на мне была предназначена ему судьбой, а от судьбы не уйдешь, — продолжала рассказ Леди. — Когда он спрашивал совета у Оракула, то совершил одну оплошность. Он спросил у мудреца имя идеальной жены, но забыл спросить имя матери своих будущих детей. Помнишь, я говорила тебе, что тоже была у Оракула? Я хотела узнать, что ждет меня в браке с Адептом, и он ответил: «Никого». Вот что было сказано мне! Я не сразу, но со временем поняла этот туманный ответ: в браке с Адептом у меня не будет детей, не будет наследника Голубых Владений. После этого в душе у меня поселился холод. Вот что означают мои слова, что я дурно относилась к нему! А что касается моей любви… — она пожала плечами, — я была… он по-прежнему мне казался мальчиком, подростком. Умом я не могла воспринять зрелого мужчину с нечеловеческой силой как своего мужа. Но, может, эта нечеловеческая сила и отдаляла меня-от него? Настроила мое сердце против него? Как я могла по-настоящему полюбить мстительного, жестокого чародея? Он не знал пощады к своим врагам, а что будет со мной, если вдруг мы поссоримся? Он разгневается и…
      Видимо, зная об этих моих сомнениях, он относился ко мне бережно, был со мной предупредителен и нежен. В результате я постоянно чувствовала перед ним вину за свои мысли. Так было в течение нескольких лет…
      Волнение не дало ей дальше продолжать рассказ. Леди умолкла. И Стайл молчал. Чем дольше он слушал эти откровения, тем больше они внушали ему дурные предчувствия, и все равно ему лучше знать все.
      — Зря потраченные, погубленные годы жизни! — горько воскликнула Леди. — А теперь их не наверстать. Слишком поздно.
      Они медленно поднимались в горы. Дорога из мягкой, рыхлой, словно отвечая настроению Леди, стала под копытами животных каменистой, твердой. Пурпурные скалы встречали их крутыми подъемами, глубокими бездонными пропастями. Будто кто их нарочно искривил, в разных неестественных позах росли деревья. Стайлу нравился открывшийся ландшафт, он был красив и загадочен. И все же подниматься по кручам было тяжело.
      — Можем мы обогнуть эти места и пройти другой тропой к эльфам? — спросил Стайл у Нейсы. Та издала резкую отрицательную ноту — нет, это единственно возможная дорога. Стайл слишком хорошо знал Нейсу, чтобы спорить с нею. Рогатая кобылица, возможно, почуяла дракона или какую-либо другую угрозу, и путникам ничего не оставалось делать, как с максимальной предосторожностью пробираться выбранной тропой через острые нагромождения скальных пород все выше и выше к вершине Пурпурной Гряды.
      Кобылица Хинблу, на которой ехала Голубая Леди, вдруг заартачилась. Леди мягко ударила ее каблуками в бока, но в ответ Хинблу встала как вкопанная.
      — Странно… — Леди больше не занимали ее прежние горькие сомнения. — Что с тобой, Хинблу? Что тебя беспокоит?
      И тут светлые пряди ее волос приподнялись сами собой, хотя ни единого дуновения ветра не было. Нейса издала двойную музыкальную ноту. Магия!
      Стайл достал губную гармонику.
      — Нет, нет! Не нужно! — быстро сказала Леди. Она не желала, чтобы сверхъестественная сила разбушевалась вблизи земли Маленького Народца, но ее волнистые пряди продолжали клубиться вокруг головы, временами падая на глаза, как если бы жили самостоятельной жизнью. Кобылица все больше проявляла нервозность, переступая с ноги на ногу. Рог Нейсы принял положение боевой готовности.
      — Только одну мелодию! — воскликнул Стайл. — Только одну! Мы поиграем с Нейсой немного, чтобы успокоить твою лошадь.
      Начался импровизированный дуэт. Мелодия Нейсы была милой и безвредной, но музыка Стайла распространяла вокруг себя магические волны. Они все сгущались, подобно тому, как сгущается предгрозовая атмосфера, насыщая все вокруг электрическими зарядами. И по мере того как он играл, из воздуха стали вылепляться нелепые фигурки — маленькие человечки с развевающимися волосами, в сверкающих белых одеждах. Под воздействием волшебной музыки они, дотоле не видимые глазу, сейчас как бы проявлялись; сначала полупрозрачные, просвечивающиеся, они постепенно обрели конкретные очертания. Чары Стайла делали это. Одно из этих существ летало вокруг головы Леди, играя ее волосами.
      — Сидха! — выдохнула Леди, произнося это слово как «Ш-ш-ши…» — Феерическое волшебное царство. Они дразнят нас!
      Стайл крепко сжал коленями бока Нейсы, как бы спрашивая ее о чем-то. Уши единорога навострились: это был сигнал, что непосредственная опасность им не угрожает.
      Стайл продолжал играть на гармонике, и прозрачные фигурки уплотнялись все больше.
      — О сидха! — сказала Леди. — Что ты пристала к нам? Зачем ты вмешиваешься в наши дела? Мы не хотим ссориться с существами вашего образа и подобия.
      На это феерический человечек ответил:
      — Мы просто играем с тобой, человеческое дитя, мы забавляемся с теми, кто ничего о нас не знает и пугается. Невинное зло — это просто шутка, Леди. Игра. Так мы развлекаемся, Леди!
      Обаятельный, почти детский голосок, с озорным перезвоном колокольчиков, в котором слышалось легкое журчание горного ручья, окликнул Стайла. Стайл отметил про себя, как легко такой голосок можно принять за природные, естественные звуки — течение воды, дуновение легкого ветерка, шелест падающих листьев.
      — Кто ты? — спросила сидха Стайла. — И почему путешествуешь с женщиной-человеком? Как зовут тебя?
      Ее голос напомнил отдаленное воркование лесной голубки; соблазнительно сладки были формы ее тела, прекрасно милое лицо. Она притягивала к себе.
      Стайл отложил гармонику. Материализовавшись, сидхи не стали растворяться в воздухе. Теперь, когда их присутствие обнаружено, какой смысл оставаться невидимыми?
      — Я человек, — ответил Стайл.
      — Человек на единороге?! — полувопросительно воскликнула сидха. — Нет, ты больше похож на гигантского кобольда, прислуживающего в доме этой Леди. Но ведь ты ее не сможешь долго дурачить, верно, приятель? Иди ко мне! Я предложу тебе занятие более подходящее для того, кто ты есть.
      И она проделала изящный пируэт в воздухе, отчего светлое ее одеяние колыхнулось, выставив напоказ точеные, вечные в своей красоте ноги.
      — Но ты ведь не из нашего мира, — сказал Стайл, явно заинтригованный.
      — Ах, какой ты гадкий! Не успел завлечь и уже бросаешь — С молниеносной быстротой она промелькнула перед его лицом, мимолетными всполохами заискрились ее волосы, голосок звенел. — Да я сейчас парусом подниму твою задницу в воздух, неблагодарный!
      Нейса нацелила рог, чтобы боднуть феерическую девочку, но та проворно отпрыгнула в сторону. Она боялась единорога, наделенного магической силой и способного нанести тяжелый удар, но человеческое оружие этим существам было не страшно. Любое.
      Стайл снова поднес гармонику к губам.
      — Играй, играй! — воскликнула девочка-сидха. — За это я прощу тебе обиду, которую ты мне нанес. Играй, человек, а мы потанцуем!
      Выкрикнула она это исключительно для того, чтобы достойно выйти из смешного положения, но Стайл решил поймать ее на слове. Однако в открытой сильной магии сейчас не было надобности, и он заиграл простую милую мелодию. Музыкальный рог Нейсы аккомпанировал ему. Дуэт был великолепен. И раньше Стайл был хорошим музыкантом, но с тех пор как появился на Фазе, значительно усовершенствовал свое мастерство.
      Рядом с девочкой в веселом хороводе над головами путников закружились другие сидхи. Они то выделывали одиночные па, то танцевали парами, напевали и хлопали в свои маленькие ладошки. Особи мужского пола были чуть более четырех футов, с натруженными руками и курчавыми короткими бородками; особи женского пола были миниатюрные и хорошо сложены. Мужчины делали замысловатые пируэты, женщины без стеснения с соблазнительной непринужденностью поднимали подолы воздушных юбок. Это было очень красивое, праздничное зрелище. Необыкновенно красивое и радостное.
      Покружив в стороне, феерическая девочка снова подлетела к Стайлу, сидевшему на Нейсе, и оперлась о рог кобылицы, к видимому неудовольствию той. Дыхание от танцев было прерывистым, в такт ему ритмично поднимался усыпанный жемчугом лиф.
      — Не пора ли сдержать обещание, гигантский эльф? — сказала юная прелестница. — Пусть твоя кобыла играет в свой рог, а мы с тобой потанцуем до захода солнца.
      Она протянула к нему свои ладошки. Маленькие пальчики, шевелясь, манили к себе.
      Стайл взглянул на Леди. Та утвердительно кивнула. Нейса качнула торсом. Они, как видно, обе считали, что разумнее не идти наперекор сидхам: кажется, ведь поладили, стоит ли разрушать хрупкое согласие? Сидхи переменчивы в своих эмоциях. От веселья моментально переходят к гневу. Настроение их летучее. Стайл уже убедился в этом, наблюдая за маленькой взбалмошной леди-сидхой с ее неожиданной и противоречивой реакцией на происходящее.
      И все же он возразил. Правда, на этот раз более дипломатично.
      — Прелестная сидха, я не могу танцевать в воздухе. У меня нет крыльев, прости. — Он не собирался открывать ей правду о своих способностях мага, ибо понял, что воздушные существа не больно-то хорошо относятся к Адептам.
      — Тогда я присоединюсь к тебе внизу, — сказала феерическая девочка, плавно опускаясь на траву.
      Она представилась:
      — Фи-стле-пуф!
      Стайл спрыгнул со спины единорога на землю.
      — Я — Стайл.
      Он был почти на фут выше нее и рядом показался себе великаном. Неужели и Халку мир представляется подобным образом — с высоты?
      — Стайл? Мост между мирами?! — воскликнула Фистлепуф, буквально расшифровав его имя. Затем она сделала такой крутой пируэт, что подол платья задрался к самой голове, снова оголив прекрасные стройные ноги. Видимо, это было ее излюбленным движением. На Протоне, где большинство женщин ходят голыми, такой эффект не был возможен, но здесь это было завораживающе притягательное зрелище. Обыкновенный кувырок или прыжок казался эффектнее, чем был на самом деле, из-за того, что на миг с женского тела срывался тайный покров. Уж не была ли ее одежда колдовским манипулятором?!
      Большую часть своей жизни на Протоне Стайл проводил, участвуя в Большой Игре. Это были и состязания в ловкости и силе, и соревнования в танце. Стайл был атлетом-гимнастом, у него было развито чувство ритма, острый музыкальный слух. Он мог бы танцевать не хуже любого человека, а может, и гораздо лучше большинства. За то короткое время, пока он смотрел на хороводы сидхов, он запомнил основные танцевальные па. Если воздушная девочка решила свести его с ума, закружив в феерическом танце, или подурачить, чтобы повеселить своих друзей, то намерениям ее не суждено сбыться!
      И он смело вступил в сумасшедший танцевальный ритм, синхронно, без ошибок повторяя движения своей проворной партнерши.
      Раздался слабый вздох удивления:
      — О-О-О!
      Те из сидхов, кто не принимал участия в общем танце, слетелись к хороводу, чтобы повеселиться на славу, наблюдая за неповторимым эльфом-гигантом. Но все получилось по-иному.
      Стайл весело принял в свои объятья шагнувшую к нему партнершу и закружил ее в бешеном вихре. Хорошенькая головка касалась его плеча, девочка была невесома, как синяя дымка. Да, как же упоительно легка была она в танце и как чутко понимала едва уловимые движения партнера.
      Вытянув и высоко подняв ногу, как балерина (о, она любила показывать свои стройные ноги!), пока он вел ее одной рукой, она, крутнувшись, вернулась в его объятья, немного подпрыгнув, так что ее лицо достигло уровня его лица, и тут ее губы коснулись его губ в легком мимолетном поцелуе. Поцелуй вспыхнул и тут же растаял, подобно краткому дыханию тумана.
      Теперь они танцевали в стороне от хоровода. Он подкинул ее в элегантном воздушном броске и поймал за осиную талию. Фистлепуф была легка, как перышко, эта крошечная балерина, и Стайлу не составляло труда подбрасывать и подбрасывать ее. Он получал от этого неподдельное наслаждение. Рядом с нею он чувствовал себя сильным, рослым, и это льстило самолюбию мужчины, это было самоутверждение.
      Когда танец окончился, зрители разразились аплодисментами.
      — Ты так волшебно танцуешь, — воскликнула Фистлепуф, — а уверял, что ты — человек.
      — Человеческие создания тоже умеют танцевать, — возразил Стайл. — Леди, например, которой я служу, танцует великолепно… — Стайл надеялся, что это именно так! Он знал, что Леди мастерски владеет верховой ездой, но ему не случалось видеть ее танцующей. Да, оставалось только надеяться, что и это она делает превосходно.
      Нейса издала рогом предупреждающий звук, но было слишком поздно. Стайл допустил еще одну ошибку, похвалив свою спутницу. Фистлепуф, нахмурившись, ревниво взглянула на Леди.
      — Итак, ты сказал…
      Она стала допрашивать его противным трескучим голосом, как трещат зимой ветки под тяжестью снега.
      Стайл внутренне напрягся. Он впутал Леди в эту историю, он же должен ее и вызволить. Нужно блефовать, и он надеялся, что Леди поможет ему в этом. А пока он не будет перед нею извиняться.
      Он подошел к Леди, когда та спускалась с лошади, и протянул ей руку, приглашая на танец.
      Леди улыбнулась, оперлась на его руку. Это хорошо, она поняла свою роль. Было бы настоящей бедой, если бы партнером Леди оказался эльф, а сейчас Стайл увлечет ее в импровизированном танце, ведь им не доводилось репетировать! И еще Адепт надеялся, что наблюдательная Леди запомнила хоть некоторые танцевальные па так, как сделал он. Она должна дать ему понять, какие фигуры предпочитает.
      И она закружилась. Леди была выше Стайла и тяжелее Фистлепуф, но в то же время она была такой подвижной и гибкой, какой только может быть женщина. Да, она была тяжелее Фистлепуф, но движения ее были не менее грациозны и точны. Стайл не пытался ее подбросить, но она так хорошо чувствовала ритм, что он мог проделывать с ней самые замысловатые фигуры. Она повторяла все его движения, чутко улавливая их. Когда он подпрыгивал, она тоже взлетала в воздух, когда он делал шаг на себя, она послушно шла за ним. Он не ошибся в своем предположении — она была лучшей партнершей в танце, которую он когда-либо встречал.
      Это были минуты счастья, поистине райское блаженство — быть вот так близко к ней! Моментами даже казалось, что она уже принадлежит ему. Когда они танцевали поврозь, он видел, что она — чудо совершенства, грации и гармонии. Когда танцевали вместе, она была женственно обольстительна. Ему хотелось, чтобы этот танец длился вечно, и его мечта превратилась бы в явь.
      Но рог Нейсы перестал наконец источать танцевальную мелодию. Сидхи зааплодировали.
      — И эта умеет танцевать! — констатировала Фистлепуф. — Может, в ней есть маленькая частица крови сидхов? — допрашивала она Стайла. — Я согласна, ты посрамил нас, и мы должны заплатить штраф. Приходи сегодня вечером к нам в деревню.
      — Невозможно отклонить их гостеприимство! — шепнула Леди на ухо Стайлу. Она раскраснелась в танце, и ему захотелось обнять ее и расцеловать. Но он слишком хорошо знал, что это было бы ошибкой, и смирил свой порыв.
 
      Когда они подъехали к отвесной скале, Стайл увидел дверцу, которая была открыта и вела в зал. Там горел свет, тянуло теплом. Проход был настолько широк, что мог пропустить лошадей. Видимо, лошади тоже были желанными гостями сидхов.
      Так они вступили в деревню Маленького Народца.
      Это была выдолбленная в скале просторная пещера, на удивление просторная, но казалась лесным участком, расчищенным для земледельцев, темные своды пещеры тонули во мраке. Веселый живой огонек плясал в центре. Были накрыты праздничные столы — горы чудесно пахнувших зерен, свежие овощи, горшки с жареной картошкой, ведра с молоком, медом и утренней росой. Тут же — бочка с ликером. Для кобылицы и единорога — охапки ароматной травы, овес, сверкает прозрачная вода в небольшом углублении.
      Стайлу пришли на ум книжки, которые он читал в детстве. «Если человек разделит пищу с сидхами, — вспомнил он, — то будет обречен на вечную жизнь с ними». Неужели это так? Но ведь у него есть еще кое-какие дела на Фазе!
      Фистлепуф, глядя на него, рассмеялась. Точно капли дождя стали падать в тихий пруд.
      — Ты и вправду похож на существо нашего рода-племени. Как ты можешь верить в эти сказки? Все совсем наоборот: если кто-нибудь из сидхов откажется от себя самого и попробует пищу человека то умрет. Вот это — настоящая трагедия!
      Стайл вопросительно взглянул на Нейсу, она выдула утвердительную ноту: здесь нет опасности, Фистлепуф сказала правду или близко к правде, его сомнения беспочвенны. Итак, он снова ошибся, но несерьезно: сидха всего лишь развеселилась.
      Они поели все вместе, и это была чудесная трапеза. После, с приятностью расположившись, воспользовались случаем и познакомились с удобствами сидхов: они заключались в мягких кроватях из грибов поганок, а затем они выбрали для отдыха невидимые гамаки. В гамаке Стайлу было так удобно, что он сразу уснул и спал до тех пор, пока утренний луч света не ударил ему в лицо.
      Проснувшись, Стайл огляделся. Он лежал на земле в глубоком овраге. Ни пещеры, ни гамака, ни деревни. Над ним склонилась Леди, она уже сорвала плод с какого-то дерева и держала его в руках. Хинблу и Нейса паслись неподалеку.
      Стайл был озадачен.
      — Сегодняшней ночью, как я припоминаю… Сидхи… Или это мне приснилось?
      Он разглядел в ее руке гранат.
      — И танцевал с Маленьким Народцем? Разделил их трапезу? Ты выпил слишком много их вредоносной росы, так что уснул, как скала, в их невидимом гамаке.
      — Это должно быть сном, но я припоминаю, что это был не сон…
      Нейса издала веселую мелодичную ноту.
      — Пусть так, — согласился Стайл, сосредоточив все внимание на гранате. Интересно, когда он танцевал, было ли его лицо таким же красным, как этот плод? Все же сидхи посмеялись над ним. Но как радостно видеть обычно печальное лицо Леди веселым!
      — И все же ты очень причудливо танцевал в своих снах! — Леди с минуту в задумчивости помолчала, потом круто вернулась к делу. — Если ты сейчас же не поднимешь свой ленивый скелет, мы не успеем попасть к Платиновым эльфам. Не забывай, что тебе опять скоро понадобится перебираться в другой мир к своей механической любовнице!
      Какой язвительный, но проницательный ум! Она знала, что Большая Игра на Протоне не была для него забавой, а делом жизни или смерти.
      Стайл с живостью поднялся.
      — Еще один день и еще одна ночь — вот и все, чем я располагаю до отбытия на второй раунд Турнира.
      И вот они снова в пути. Чувствуют себя хорошо. И люди, и животные полны сил. Нейса и кобылица Хинблу резво перескакивают через препятствия — овраги, обломки скал, бугры. Нейса, помня о возможностях обыкновенной лошади, время от времени умеряет свой пыл, но тем не менее миля за милей летят и летят. Леди — лихая наездница. Если Стайл на Фазе наездник номер один, то она, без сомнения, номер два.
      Спустя час Стайл уловил что-то тревожное.
      — Остановись… — пробормотал он, обращаясь к Нейсе, но та и без того знала, что нужно остановиться.
      — Что-то неладно? — спросила удивленная Леди.
      — Черта… — сказал Стайл. — Мы подошли к Занавесу. Это место нужно запомнить, оно пригодно для переходов на Протон, здесь есть удобные ниши. Нужно поискать их… Да, в этих местах легко пересечь Занавес.
      — Сколько раз мне хотелось пересечь его, — задумчиво и грустно сказала Леди. — Но я даже приблизительно не могла узнать, где он находится.
      — А вот он! — Стайл повел рукой. — Идет с северо-востока на юго-запад, огибая Пурпурную Гряду. Конечно, в некоторых точках он может искривляться, но…
      Леди остановила его жестом.
      — Пересеки черту, мой господин, и определи, куда она ведет. Только не забудь вернуться, чтобы мне не прятаться с твоим единорогом!
      Стайл улыбнулся, прочел заклинание и перенес себя через черту.
      На другой стороне было не прикрыто уныло, зной спалил всю растительность. Вездесущие повсеместные облака смога были здесь толще, туман окутывал небосвод.
      Да, это не было подходящей нишей для перехода на Протон.
      Он перевел сдерживаемое дыхание и пожелал снова оказаться на Фазе. О, какой радующей глаз картиной представился ему пейзаж Фазы! Роскошная зелень лесов, прозрачные ручьи. И что же натворили граждане на своей планете во имя прогресса! Грязь, пустыри…
      — Я удовлетворен вылазкой. Поедем дальше, — сказал Стайл спутникам.
      — Да… Если бы я могла перейти черту, для Халка не нашлось бы ни одной из двух Леди! — сказала прекрасная наездница, пришпоривая свою кобылицу.
      В полдень они подошли к границе владений Платиновых эльфов. Стайл понял, что пришло время воспользоваться снадобьем Желтой Колдуньи. Он слегка помазал им себе лицо и руки. Предложил сделать это и Леди, но та отказалась: не нужно пахнуть так, как пахли Платиновые эльфы, поскольку вид ее явно ничем им не угрожает. Стайл решил не настаивать.
      Они обнаружили деревянный указатель «РТ-78» — подход к Платиновым Владениями. Стайл улыбнулся, узнав порядковый номер и научный символ атома платины. Это было результатом близости научного мира Протона или же Маленький Народец имел отличное чувство юмора.
      Они стали подниматься узкой тропой вверх. С двух сторон к тропе подступали отвесные скалы, вершинами упираясь в самое небо. Порою тропа шла вверх почти вертикально. Нечаянно вызвать камнепад в этой ловушке было делом нехитрым. Замаскировавшись, опасные камни манили к себе, хотелось на них опереться или хотя бы коснуться. Да, это была ловушка, но только не для Адепта. Стайл не выпускал из рук гармонику, мысленно составляя заклинание против камнепада. Конечно, не хотелось бы пользоваться колдовскими чарами постоянно, но и быть погребенным под лавиной тоже нежелательно.
      Им повстречался висячий мост. Он был перекинут через ущелье, по которому текла река, слишком широкая, чтобы Нейса могла ее перепрыгнуть. Но и висячий мост был слишком ненадежным, чтобы выдержать вес лошадей. Конечно, Нейса могла обернуться девушкой и пробраться вместе с Леди и Стайлом по зыбким канатам, натянутым над горной рекой, но Хинблу… Она-то ведь не была оборотнем!
      Стайл подумал о заклинании, которое перенесло бы лошадь на ту сторону, но это выдало бы в нем Адепта, а Платиновые эльфы могли наблюдать за ними. Нет, нужно выбрать трудный, но зато верный путь, а именно — пересечь реку вплавь. Не исключено, что это искусственное препятствие, чтобы подвергнуть испытанию на природу незваных гостей: нащупать барьер между естественным и сверхъестественным, или — что более вероятно — эльфы не желают, чтобы неизвестные всадники вторглись в их владения.
      Они нашли чуть заметную тропку, которая вела по склону ущелья вниз к воде. На том берегу она продолжалась, устремляясь вверх. Да, несомненно, это тропа, ведущая во владения Платиновых эльфов, разъединенная рекой.
      Стайл и Леди одолевали крутой спуск к воде верхом, и тем не менее Стайл был наготове и держал гармонику в руках, не пряча ее в карман. Странно… Он, обладатель магического инструмента, пустился в опасное путешествие, чтобы добыть другой магический инструмент. Платиновую Флейту. Но для чего ему она? Как может флейта, если и платиновая, быть ему полезной? Как с толком воспользоваться ею? Оракул этого не сказал. Флейта… Понадобится ли? Но вот в чем он действительно сейчас нуждается, так это в метком оружии. Однако — терпение! Все вскоре прояснится.
      К счастью, опасный спуск продолжался недолго. Тропа привела к широкой площадке, которая, нависая над пропастью, выдавалась вперед настолько, что лошади могли с края выступа допрыгнуть до противоположного берега. Это было настоящим везением!
      Так они благополучно миновали коварное ущелье, но Стайл уловил запах серных испарений, которые выделяли горячие источники, и ему это не понравилось. Они стали гуськом выбираться по тропинке вверх, благополучно поднялись к вершинам Пурпурной Гряды, миновали один из крутых перевалов, и перед ними как на ладони раскрылся ровный ландшафт. Равнина… Но что это?!
      Это было всего лишь обширное предгорье новой, еще более неприступной, чем первая, горной гряды. Пики гор терялись где-то в облаках. И на них лежал снег. Но снежные вершины были не белыми, а пурпурными. Это был пурпурный снег.
      Впереди появился относительно небольшой холм, покрытый дерном и виноградниками. Тропа вела к нему. На пути, как при входе, лежал большой камень.
      — Думаю, что мы пришли к цели, — пробормотал Стайл, спрыгивая с единорога на землю.
      — Надеюсь, вы не задержитесь с обратным отъездом? — раздался позади чей-то голос. Стайл обернулся и обнаружил маленького человечка, стоявшего на тропинке. Был он примерно на три дюйма ниже Стайла, но шире в кости. Кожа лица была прозрачно-голубой, одежда — серо-стального цвета.
      — Ты, должно быть, из тех, кто обитает в этих местах? Я пришел к мастерам по платине просить милости, — сказал Стайл.
      — Мы работаем по платине, — согласился эльф, — но мы не оказываем никаких милостей посторонним. И теперь ты просто наш пленник, и компаньон твой человечьего происхождения тоже наш пленник. — В его маленькой руке сверкнул блестящий меч. — Поговорим и о лошадях. Эти животные будут присоединены к нашим табунам.
      Нейса нацелила свой грозный рог на самонадеянного эльфа, но Стайл предостерегающе положил руку на ее круп и прошептал на ухо: «Мы должны добиться цели мирным путем. Нужно сдаться на их милость, притворившись больными; Ты сможешь придумать обморок или судороги. Но если меня свяжут или закуют в оковы, освободи меня, я сыграю на своей гармонике и…»
      Нейса чуть заметно качнула рогом. Она без слов знала, что до тех пор пока Стайл имел доступ к волшебному инструменту и мог свою магическую силу перелить в музыку, он был способен справиться с ситуацией. Стало быть, риск был меньше, чем вначале показалось. И он, и Леди позволили эльфу загнать себя внутрь холма.
      Там было мрачно, очень слабый свет проникал через вентиляционные отверстия. Несколько вооруженных эльфов, тоже в одежде стального цвета, прислонились к стене. Один из эльфов, по виду начальник стражи, стал оценивающе осматривать Стайла и Леди, будто они были только что отловленными в горах животными. Он сопел и принюхивался.
      — Этот — из породы эльфов, — сказал начальник стражи, указав на Стайла, — а женщина — человечьего племени. Его мы отправим работать в наши платиновые рудники, а ее отдадим червяку.
      — Вот как ты встречаешь гостей, которые с миром пришли к тебе! — воскликнул грозно Стайл. К сожалению, молчать больше было нельзя, он не мог допустить дальнейших оскорблений.
      — Молчать, раб! — выкрикнул начальник стражи и попытался ударить Стайла по лицу своим прозрачно голубым кулачком. Удар не пришелся, разумеется, по назначению: Стайл перехватил руку и вцепился в нее мертвой хваткой. Но тон его был увещевающим, даже кротким:
      — Не думаю, что все эльфы твоего племени столь же негостеприимны, как ты. Позови кого-нибудь выше тебя по положению. Пусть придет. Позови.
      — В этом нет необходимости! — раздался чей-то голос.
      У входа стоял хрупкого телосложения и болезненного вида старый эльф с длинной бородой. Руки его были черными и сморщенными.
      — Начальник стражи, ты свободен, я сам разберусь с пришлыми.
      Стайл выпустил руку своего пленника, и он вместе с другими эльфами просочился наружу через трещины в стенах.
      Старый эльф подошел к Стайлу.
      — Я — Пирефодж, вождь племени Платинового холма, народа Темных эльфов. Приношу извинения за негостеприимность нашей молодежи. Это из-за твоего роста. Они приняли тебя за великана-эльфа.
      — Великана? — воскликнул Стайл, пораженный его словами; — Но мой рост всего лишь четыре фута одиннадцать дюймов!
      — А мой — четыре фута пять дюймов, — сказал. Пирефодж. — К тому же запах твоего крема ввел нас в заблуждение так же, как твой рост. А ведь мы обязаны этим визитом хозяину и хозяйке Голубого Замка, не так ли?
      Разочарованная и унылая улыбка мелькнула на лице Стайла.
      — Я не думал, что мы столь очевидны.
      — Ты — нет. Тебя было трудно распознать. Я тщетно пересмотрел все мои рукописные книги с твоим описанием. Единорог — вот что в конце концов выдало тебя, хотя мы думали, что Адепт недавно погиб.
      — Нейса никогда…
      Старый эльф не дал договорить, поднял морщинистую ладонь.
      — Единорог ни при чем. Но, согласись, обычный человек не сможет остаться в целости и сохранности, усевшись на рогатого оборотня, да еще в компании нежной хрупкой Леди! Это сможет сделать только самозваный Адепт из Голубых Владений, который, думаю, недолго еще будет считаться самозванцем.
      Стайл немного расслабился.
      — О да! Конечно! Но у тебя, видимо, имеются очень точные, даже скрупулезные описания всех Адептов!
      — Это так. И все же мои справочные рукописные книги порою, подав ложную надежду, не оправдывают себя. Они неполны. Ответь мне ради научной точности моих книг. Правда ли, что после второго своего рождения уже на Фазе, когда единороги и оборотни вызвали тебя на состязание, ты использовал два магических действия?
      Пока Стайл молчал, ожидая, чем закончится вопрос, предводитель эльфов продолжал:
      — Так вот, ты использовал два действа. Одно — маловажное, несущественное, другое — мощное колдовство необыкновенной магической силы, которое до этого никто на Фазе не знал. Но правда ли, что после этого ты был признан самым могущественным магом на Фазе, хотя, по сути, был еще новичком? Отвечай!
      — Возможно, это и правда, — сказал Стайл.
      Да, в том первом состязании он и сам был поражен, какой странной магической силой вдруг обернулись его заклинания. Но в чем дело? В сверхъестественности или в душевном подъеме, который он испытал тогда? Пожалуй, скорее сила духа, чем первоначальные робкие познания в магии, помогла ему выйти победителем. Ему, новичку на Фазе.
      Видя, что любопытство сжигает Пирефоджа, Стайл пояснил:
      — Я — существо с планеты Протон. Я прибыл, чтобы снять мантию с моей Фаза-сущности и исправить зло, которое было совершено, когда мою фаза-сущность убили. Я хочу восстановить справедливость, или, если вам будет угодно, отомстить моему убийце. В магии я уже не новичок. Когда Жеребец потребовал от меня показать магическую силу, я составил заклинание — и его пастбище было обнесено неприступной стеной. Когда кобыла-единорог смирила передо мной свои амбиции, я дал ей Клятву Верности! Это был уже более широкий круг познаний, чем я ожидал.
      Пирефодж затряс бородой.
      — Да, да! Оборотни и вампиры с тех пор дружат с тобой. Да, ты действительно Адепт!
      — И все же я не всемогущ. Теперь я снова должен подтверждать свой статус. Должен встретиться в поединке с жеребцом на Унолимпике. Но магией я едва ли смогу одолеть его. Оракул послал меня к вам за Платиновой Флейтой.
      — Теперь я начинаю кое-что понимать… Так вот что привело тебя сюда! — Эльф смотрел на гостя холодно.
      — Я знаю, что музыка смягчает черствые души, но смягчает ли она душу единорога? — спросил Стайл.
      Пирефодж нахмурился.
      — Нам запрещено даже ненадолго давать в руки волшебную Флейту человеческому существу. И тем более запрещено передавать ее в руки Адепта. Знаешь ли ты, в чем сила Флейты?
      Стайл отрицательно качнул головой.
      — Я пришел сюда только по совету Оракула.
      — У меня нет необходимости соблюдать тайну. Владелец Флейты недосягаем для злых чар. У Флейты есть и другие достоинства, но противостояние вредоносной магии — главное.
      Стайл задумался. Для обычного человека Платиновая Флейта мало чем полезна, но магическому духу, такому, например, как оборотни, она может оказать неоценимую услугу. В критический момент волшебная Флейта сохранит способность остаться оборотнем, а известно, смена личины в поединке становится делом жизни и смерти. Что же касается Адепта, то…
      Став обладателем Флейты, Стайл может положиться на свою сверхъестественную силу, даже внутри магического кольца единорогов. Жеребец не сможет долго противостоять ему. Оракул не ошибся. Именно в этом волшебном инструменте Стайл нуждался.
      Но и ему стало ясно, почему Темные эльфы не хотят, чтобы Адепт завладел Флейтой. Существование различных видов магии ослабляет Адептов, но если кто-то из них станет владельцем Флейты, чарам его не будет предела, он будет диктовать свою волю.
      — Я понимаю твои сомнения, — сказал эльфу Стайл-Адепт, — и разделяю их. Но обещаю, что не воспользуюсь своим преимуществом во зло.
      Стайл посмотрел на Леди и встретился с нею взглядом, в котором читался вопрос: ты действительно не станешь злоупотреблять новой силой? Какие гарантии в этом ты дашь Маленькому Народцу?
      — Я обещаю не использовать Флейту для недобрых дел, но если ее у меня похитит другой Адепт, кто ограничит его злую волю, ведь он будет всемогущ?
      — Хорошо, что ты это понимаешь, — кивнул головой старейшина. — Оракул часто дает странные советы, если даже в них заключена истина. Мы, эльфы, очень гордимся своим мастерством и обмениваем платиновые изделия на равноценные вещи. А о Флейте вообще разговор особый. Ее делали многие поколения эльфов, самые искусные мастера, и теперь Флейта — самое ценное, чем мы обладаем. Я не знаю предмета, равного ей, его нет ни у мастеров по золоту, ни по серебру, ни по железу, ни по дереву. Мы, Темные эльфы, единственные, кто работает с этим металлом металлов, мы единственные, кто охраняет платиновые месторождения, и у нас существуют магические заклятья, при которых бесформенный слиток превращается в ту или иную вещь. Правда, эти заклятья знают лишь избранные. Ты просишь не пустяк, Адепт!
      — Да, — согласился Стайл, — и все же неужели Оракул из тех, кто бросает свои слова на ветер! Кому нужны невыполнимые бесполезные советы?
      — Не в том дело. Я не употреблял слово «бесполезный», но есть, без сомнения, другой более простой способ одержать верх над вожаком-единорогом. Ты буквально понял слова Оракула и этим чуть не свел на нет его ценное прорицание, а в нем есть сокровенный смысл, он-то и является истиной. Поиски Флейты привели тебя к нам — вот где истина. Следовательно, мы должны не гнать тебя, а сообща искать верный путь. Один из путей — одолжить тебе Флейту ненадолго, но взять за нее залог.
      — Я готов на равноценный обмен, хотя отдаю себе отчет, что вряд ли такой возможен.
      — Существует кое-что немногое, что бы мы хотели…
      — У меня есть запас магических сил. Может, ты возьмешь часть, чтобы употребить в твоих владениях? Возможно, здесь есть такая сфера, где пригодятся знания Адепта.
      Эльф глубоко задумался.
      — Есть только две такие вещи… Меньшая — это магическая музыкальная пьеса, которую не исполнит ни один человек, а большая неизвестна даже нам. Мы только знаем, что ее должен был исполнить теперь уже умерший музыкант с Фазы.
      — Я не претендую на звание лучшего музыканта, но кое-какой опыт у меня есть, — сказал Стайл.
      Мудрый старый эльф приподнял лохматую бровь.
      — Но все же достаточно искусный, чтобы играть на Флейте?
      — Я имел дело с обычной флейтой, играл на ней. Видимо, смогу играть и на Платиновой.
      Эльф снова задумался. Без сомнения, ему стало не по себе от готовности Стайла.
      — В моих рукописных книгах сказано, что тот, кто своей игрой на волшебной Флейте заставит содрогнуться горы, предопределен как спаситель Фазы. Уверен ли ты, что твое искусство именно таково?
      Стайл развел руками.
      — Сомневаюсь. Мне даже не приходилось слышать, что Фазе грозит какая-то опасность и она нуждается в спасителе.
      — Но Оракул об этом достоверно знает! Вот почему он послал тебя сюда. — Пирефодж покачал головой. — Пожалуй, мы должны испытать тебя, хотя дурное предчувствие уже начинает меня мучить. — Он взглянул на щель, где спрятался страж. — Как там снаружи?
      Страж просочился сквозь щель наружу и тут же вернулся.
      — Небо покрыто облаками. Все под покровом тумана, и в течение часа, похоже, мрак не рассеется.
      — В таком случае мы все можем собраться у входа. Созывай народ!
      Страж исчез в щели.
      — Это очень серьезное дело, Адепт. На Платиновой Флейте без серьезных причин не играют. Она распространяет свою силу, невзирая ни на что и не считаясь ни с чем. Она защищает магическую мощь своего владельца. Если ты попробуешь обмануть нас, эльфы умертвят тебя, — глухо говорил он. — Но думаю, что тебе можно верить, и поэтому я рискну. Если я ошибусь, мне придется поплатиться жизнью.
      Стайлу эта его откровенность не понравилась. Он не знал, как смягчить душевные терзания и сомнения эльфа. Ему помогла Леди.
      — Мой господин не обманет тебя, но я готова стать заложницей и все это время находиться во власти твоих стражей.
      Пирефодж покачал головой.
      — Это не наш путь, Леди. Мы не можем употребить во вред незнание другими наших традиций, да и что стоят мои стражники и ты, как наша заложница, если у Адепта в руках будет волшебная Флейта?
      — Хорошо. Это так. И все же — могу я поставить свою жизнь на карту ради моего господина?
      Эльф улыбнулся.
      — Нет необходимости, Леди. Я уже поставил на карту свою. Там, где появляется Адепт, заложник не поможет. Я иду на это только потому, что Оракул бросил свой взгляд на нас, а мои книги предостерегают меня. У каждого существа своя судьба, хочет он этого или нет. — Пирефодж повернулся к Стайлу. — Знай, что Флейта становится полезной в руках только того, кто умеет играть и кому она предназначена. Мы ее сделали, но не можем играть на ней. Только предопределенный выполнить высокую миссию может ее коснуться. Если на ней попробует поиграть другой, быть беде. Мы не можем отдать Флейту в руки тому, кому она не предназначена!
      — Я прошу ее у вас на время, — напомнил Стайл.
      Но это напоминание ничего для эльфа не значило. Если он, Стайл, не был Предопределенным, они не дадут ему даже коснуться Флейты, если же он им был, то ему предстояла миссия посерьезнее, чем состязание с Вожаком-единорогом.
      Они вышли из пещеры. Облачность усилилась, горы укутала сверху серая пелена, словно низкий потолок навис над гигантской комнатой. Возле холма собралось все племя Платиновых эльфов — молодые и старые, женщины и дети. Большинство эльфов были стройны, с красивыми лицами, особенно привлекательны были женщины, но были тут и эльфы темные и сморщенные, как Пирефодж.
      Стайл оказался в самом центре внимания. Он видел, что эльфы сосредоточенно, словно что-то прикидывая в уме, рассматривают его. Несомненно, их заинтересовала огромная по сравнению с ними фигура гостя. Он и сам чувствовал себя великаном, но радости от сознания того, что наконец-то он не самый маленький, не испытывал. Всю свою жизнь он тайно мечтал стать высоким, но теперь увидел, что в небольшом росте нет ничего обидного. А ведь гигант Халк пытался убедить его в этом. И проблема его, Стайла, была не в низком росте, а в том, что он был иной, чем обитатели Фазы.
      — Мы — Темные эльфы — не переносим прямых солнечных лучей, — сказал ему Пирефодж. — Если прямой луч коснется эльфа, тот тут же превратится в камень. Вот почему мы рады туману и обитаем в местах, где горы часто окутаны серой пеленой. Редко — редко днем мы выходим из холма наружу. Но, несмотря на эту суровость, мы, как и все подобные нам эльфы, любим танцевать. Ночью, когда светит луна, а она нам безопасна, мы предаемся пляскам. В молодости я любил танцевать, но легкомыслие, видимо, родилось раньше меня. Как-то я вышел из холма днем, и солнечный луч, пробившись через неплотное облачко, устремился на меня. Я успел спрятаться и чудом не превратился в камень, но стал таким, каким ты видишь меня сейчас. Солнце, а не возраст сделали темным и сморщенным мое лицо.
      — Если ты пожелаешь, я могу вылечить тебя, — предложил Стайл, — у меня есть заклятье, снимающее ожоги и исцеляющее кожу.
      — Мои желания в счет не идут. Я обязан до конца дней пожинать плоды своей глупости, как, впрочем, и все мы.
      К Пирефоджу подошел эльф с темным футляром в руках. Церемонным жестом он протянул футляр Стайлу.
      — Ты возьмешь Флейту всего лишь на час, — сказал Пирефодж. — Убеди себя и нас, что имеешь к ней отношение. Истина важнее любого желания каждого из нас, и она должна быть очевидна.
      Стайл принял драгоценный футляр, открыл. Внутри на дорогом бархате лежали несколько блестящих металлических трубок. Да, они были сделаны из благороднейшего, драгоценнейшего металла — платины, это были составные части Флейты, магического талисмана.
      Стайл вытащил из футляра трубки, собрал их, рассматривая и отдавая должное виртуозной работе мастеров. Это была царица флейт, без сомнения!
      Пока Стайл занимался делом, старейшина и его Маленький Народец с благоговением взирали на Флейту, не в силах скрыть на лицах гордость за этот великолепный инструмент.
      — В нашей платине есть редчайшие вкрапления — золото и иридий. Это придает ей еще большую прочность и красоту. Мы изготовляем много разных инструментов и оружия, разную домашнюю утварь, но очень немногие из этих предметов делаются с помощью волшебства. В платине, из которой сделана Флейта, есть примесь фазонита.
      — Примесь фазонита? — с любопытством переспросил Стайл. — Я не знаком с таким металлом.
      — Это не совсем металл, это минерал. Тебе он известен под названием протонит.
      — Протонит! — воскликнул Стайл. — Энергетический минерал! А я думал, что он существует только на Протоне!
      — Он существует и здесь, но в другом аспекте, как и все вещи на свете. Разве тебе неизвестно, что фазонит — фундаментальное хранилище магии на нашей планете. На Протоне он всего лишь источник физической энергии, здесь же — источник магической силы. Всякое магическое действо подпитывается энергией, исходящей от фазонита, но запасы его на нашей планете так велики, а настоящих Адептов так мало, что источники эти иссякнут не скоро. Они будут существовать бесконечно долго.
      — Но на Протоне его добывают в колоссальных количествах и экспортируют с ужасающей скоростью!
      — Они там все безумны. За декаду они бездумно расходуют столько энергии, сколько хватило бы на годы и годы.
      Значит, у Фазы есть шанс просуществовать значительно дольше Протона, понял Стайл. Стало быть, Фаза более подходящее место для жизни, чем Протон. Почему же тогда Пирефодж толковал о грядущей кончине Фазы и намекал на его, Стайла, предопределение в этом событии? Он чувствует что-то неладное, этот мудрый чародей-эльф, потому и беспокоится. От этого беспокойства он и пошел на откровенное признание. Что случится, если на Протоне истощатся запасы протонита? Начнут ли граждане пересекать Занавес, чтобы пополнить свои запасы фазонитом? Если так, то грядет страшная беда, потому что Граждане ни перед чем не останавливаются, когда речь идет об удовлетворении их потребностей. Только уничтожение возможности перехода из одного мира в другой сможет предотвратить катастрофу на Фазе, помешает им сожрать Фазу, как они сожрали Протон. Но как можно неосязаемый эфемерный Занавес уничтожить или передвинуть?!
      Размышляя так, Стайл собрал из составных частей Платиновую Флейту. Это был самый красивый инструмент, какой Стайл когда-либо видел. Он торжественно-медленно поднес ее к губам.
      — Можно? — спросил он Пирефоджа.
      — Можно. Покажи все свое искусство, что только в твоих силах. Мы никогда не слышали ее голоса. Мы не умеем играть на ней. Только смертный сможет это сделать, а мы — духи…
      Коснувшись мундштука губами, Стайл пробежал пальцами по клавиатуре и сделал пробный звук. Но какую же чистую, певучую, невыразимо нежную ноту издал инструмент! Вырвавшись на волю, мелодия полетела над поляной, и все эльфы замерли, прислушиваясь к таинственным звукам. И даже уши Нейсы встали стрелками, а Голубая Леди, будто волшебный ветерок овевал ее, стала казаться воздушной, неземной, чистой, как бриллиант, и благородной, как драгоценный металл. А Флейта все пела. Исступленно, восторженно. Ни один инструмент не мог бы издавать такой чистоты звуки, как эта волшебная дудочка.
      Стайл импровизировал, и Флейта откликалась, как живое продолжение самой его сущности. Казалось, она сотворена из его плоти и крови, и у нее были нервы. Ее невозможно ни сбить с тональности, ни расстроить. Она была само совершенство.
      И к Стайлу пришло запоздалое озарение: наверное, то же самое происходит и с живым музыкальным рогом Нейсы, ее брата Клипа. Сама природа живет в них, и неудивительно, что это самые совершенные из всех инструменты.
      Маленький Народец не удержался и под звуки волшебной Флейты пустился в пляс. Угрюмость и замкнутость на лицах как рукой сняло, их разогнала музыка. Ноги стали легкими. Плясуны как бы растворились в радости танца, радости движения. Женщины-эльфы были прекрасны в этом феерическом танце. Наряды их сверкали, глаза лучились. Они взлетали вверх и падали вниз, они грациозно выбрасывали ноги, кружились, заворачиваясь в спираль, рисунок танца был точен и совершенен. Мужчины подбрасывали женщин, а женщины подбрасывали мужчин, они нанизывались друг на друга, как на нитку, выстилались в гобелен с возрастающей сложностью и запутанностью рисунка. В атом танце не было толчков или акробатики, просто — синхронизированный рисунок, который соединялся в одно художественно цельное полотно. И над всем этим царило величие звуков, издаваемых Платиновой Флейтой. Даже разрозненные элементы танца, рожденные толпой, соединялись в волшебное единство. И не так много значил здесь музыкальный талант Стайла, как и талант, завещанный инструменту его создателями. И Стайл мог не корить себя, что не выложился в полную силу, не сделал все возможное, на что способен.
      Он увидел, что туман, поднявшись, стал постепенно рассеиваться, будто теснимый звуками Флейты. Редкие облака плыли по небу, сталкивались друг с другом и, теряя свои очертания, сливались. Сольный концерт Адепта подошел к концу, и одновременно с замирающим последним музыкальным тактом оборвался и танец эльфов, словно так было запланировано и отрепетировано. Эльфы заняли свои места, но теперь они улыбались. Даже стражники, что встретили Стайла так негостеприимно, расслабились.
      — Это самая прекрасная музыка, которую я когда-либо слышал, — сказал Пирефодж. — Она родила нам новый замечательный танец. У тебя редкий талант, но, увы, горы все же не содрогнулись.
      — Да, это так, — огорченно согласился Стайл.
      — Значит, ты не Предопределенный!
      — Но я никогда не утверждал этого.
      — Однако ты мастер в обращении с Платиновой Флейтой, и если Оракул намекнул, что Флейту на время следует одолжить тебе, может, так и поступить?
      — Я оценил ваше великодушие. — Стайл бережно укладывал Флейту в футляр. — Спасибо, что вы доверились мне.
      Услышав этот разговор, маленькие плясуны нахмурились, зароптали.
      Бег облаков прекратился, когда музыка стихла, но смятение на небе, казалось, перекинулось на эльфов.
      — Эй, гость! Мой народ не так-то легко идет на то, что я решил для тебя сделать. Эльфы против. Может, они дадут согласие, если ты в обмен на Флейту сослужишь нам какую-нибудь службу?
      Ропот смолк.
      — Я бы с удовольствием, — сказал Стайл, — но, к сожалению, не могу у вас оставаться долго. Меня ждут неотложные дела. А Флейта мне понадобится лишь на несколько дней — до Унолимпика.
      И снова зароптали эльфы.
      — Прекратитесь — выкрикнул Пирефодж. — Мы совершим выгодную сделку или не отдадим Флейту! — Он принял футляр с инструментом из рук Стайла, убедившись, что не ошибся в порядочности гостя. Тот беспрепятственно отдал Флейту, не пытаясь удержать ее силой магии. — А теперь, пока тучи совсем не исчезли и не выглянуло солнце, поспешите внутрь холма!
      Особой необходимости пока в этом не было, но Маленький Народец заторопился. Стайл и Леди тоже пошли вместе со всеми. Нейса и Хинблу остались пастись на лужайке.
      После долгого размышления Пирефодж изрек:
      — Ты возьмешь Флейту и найдешь того, кому она предназначена. Предопределенного.
      — Но я не знаю, кто он.
      — Узнай и найди!
      Стало ясно, какой невероятной ценой он даже на короткий срок станет владельцем Флейты. На поиски Предопределенного у него уйдет не меньше времени, чем он потратил на поиски самой Флейты.
      — Но все же, как я узнаю его?
      — Предопределенный играет на Флейте лучше.
      — Но вполне возможно, что многие играют на Флейте лучше меня!
      — Не думаю. Итак, ты найдешь его и пошлешь к нам. Если горы содрогнутся при его игре, значит, это и есть Предопределенный. Если же не содрогнутся и он не тот, кого мы ждем, все равно нам он будет полезен, мы через него получим Флейту назад.
      — И все же это как-то сомнительно… Что нужно сделать, чтобы Маленький Народец не был против, как завоевать его расположение? Помнишь, ты назвал две задачи, из которых даже наиболее легкая не под силу обычному человеку. А я все же Адепт!
      — Можешь ли ты владеть палашом?
      — Да, — удивленно ответил Стайл.
      — Тот, кто возьмется выполнять эту задачу, рискует умереть страшной смертью. Она по плечу только опытному фехтовальщику.
      — Я чувствовал бы себя увереннее в таком поединке, если бы у меня были с собой Платиновая Флейта и острый меч.
      — Безусловно. Так вот, слушай, Адепт. Под нашим холмом, под самым ядром платинового рудника, есть скала из фазонита. В глубокой расселине, что вырублена в этой скале, живет гигантский Червяк, самый древний и самый сильный из червяков, он свиреп и дик…
      — Дракон! — воскликнул Стайл.
      — Почти так. Но это не обыкновенная рептилия, что живет в Южных горах. Это чудовище. Монстр. Медленно и бесшумно рыл он тоннель через всю Пурпурную Гряду, пока не пробрался к нам под платиновый рудник. Теперь мы знаем о существовании друг друга и кое-как уживаемся. Гигантскому Червяку много сотен лет, его зубы поистерлись, жар дыхания стал слабее, теперь он не может, как в минувшие столетия, рушить и плавить скалы, и все же он мешает нам, создает помехи в нашем деле. Он требует от нас дань…
      — Человеческую жертву! — догадался Стайл, вспомнив угрозу, которую начальник стражи бросил в адрес Леди.
      — Да. Нам это, конечно, не нравится, но если мы не принесем жертву в положенный срок, гигантский Червь вылезет, разрушит наши рудники и сооружения, расплавит платиновую руду, и мы, эльфы, закончим свою жизнь как непревзойденные кузнецы. Наше мастерство зачахнет, у нас не будет занятия, и весь Маленький Народец выйдет на гибельный свет.
      — Подведем черту, — сказал Стайл. — Как я понял, вам нужно, чтобы Червяк-дракон был уничтожен?
      — Если ты это сделаешь, мой народ с радостью одолжит тебе Платиновую Флейту на время. Во всяком случае, я так думаю, — добавил он осторожно.
      — А червяк этот… Он действительно гигант? — спросил Стайл.
      — Неимоверный!
      — У него огненное дыхание?
      — Из каждой ноздри бьет струя на расстояние двадцати футов!
      — Вооружен?
      — Его чешуя — из стальных нержавеющих пластинок, пятидюймовые когти. Из глаз вылетают разящие молнии, зубы — по шесть дюймов каждый!
      — Характер?
      — Злобный донельзя!
      — К магии устойчив?
      — Необыкновенно. Он постоянно живет в фазоните, и потому у него развился очень стойкий иммунитет.
      — Интересно, чем можно хотя бы на первых порах задобрить его? — сказал задумчиво Стайл. — О человеческой жертве не может быть и речи. Что эльфы могут ему предложить?
      — Ему не нужна иная дань, кроме той, о которой я сказал. Итак, ты в силах одолеть его?
      — Один — едва ли. Разве что с помощью Платиновой Флейты, тогда…
      — Тогда магия Флейты будет сильнее магического противостояния дракона! — закончил Пирефодж.
      — Из этого следует, что Адепт, используя Флейту, сможет одолеть монстра! Так? — спросил Стайл.
      — Возможно, но маловероятно. Одной магией его не победишь.
      — И все же я сделаю попытку!
      — О нет! — вскричала Леди, присутствующая при их разговоре. — Тебе не приходилось встречаться с таким страшным монстром, и ты не представляешь, с кем хочешь сразиться. Умоляю, не взваливай на себя эту гибельную миссию!
      — Но я не получу Флейту, если не сослужу службу эльфам! — возразил Стайл. — А если мне удастся с ее помощью одолеть дракона, у меня появится уверенность, что с нею я одержу победу и над Жеребцом. С волшебной Флейтой я буду чувствовать себя сильнее. И потом не забывай, что я должен отыскать Предопределенного, того, кто спасет Фазу.
      — Адепт, ты готов уничтожить Червяка? — спросил нетерпеливо Пирефодж.
      — Во всяком случае, попытаюсь. Если смогу, верну вам Флейту, если, конечно, буду…
      — Нет! — опять с отчаянием вскричала Леди. — Твоя жизнь — слишком высокая цена. Ты идешь на такой риск в конце концов ради того, чтобы добиться отсрочки оплодотворения рогатой кобылицы. Да, ты связан с нею Клятвой Верности, но это не значит, что…
      — Неужели из-за такого пустяка ты готов на смерть? — удивился, услышав слова Леди, Пирефодж. — Битва с гигантским червяком, сражение с единорогом-колдуном — и все из-за…
      — Она не просто кобылица, она — мой верный друг и хранитель, — сказал жестко Стайл, чтобы прекратить этот разговор, который мог разрастись, как снежный ком.
      — Боюсь, Адепт, что мой народ такого не поймет. Эльфы испугаются, что ты заберешь Флейту и уйдешь, даже не попытавшись встретиться с драконом. Кто сможет задержать тебя, обладателя волшебной Флейты?
      Оба — Стайл и Леди — отреагировали на эти слова с гневом.
      — Мой господин — не вор и не лжец, — сказала Леди. — Думаю, что мы уже доказали это. Я снова предлагаю себя в заложницы.
      — Нет! — возразил ей Стайл, до глубины души тронутый такой преданностью, хотя он знал, что, защищая его честь, она защищает честь Голубых Владений. — Ты не будешь заложницей.
      Лукавый взгляд старого эльфа перебегал с него на женщину.
      — И все же, возможно, стоит сделать так, как предлагает Леди? Оставь ее в качестве моей гостьи на несколько часов. Это будет гарантией того, что Флейту взяли временно. Думаю, ни один достойный мужчина не бросит на произвол судьбы свою любимую, зная, что ее принесут в жертву монстру, если он так поступит. Если червяк будет убит и благородство твоих намерений подтверждено, ты получишь в свое распоряжение Платиновую Флейту, а после, когда найдешь Предопределенного, передашь ее ему.
      — Леди не принадлежит мне… — начал было Стайл, но одумался. Не время и не место обсуждать эту тему. К тому же он поставит себя в двусмысленное положение, если начнет отрицать любовь к ней. Но что касается ее, Стайл не может допустить ни малейшего риска.
      — Оставь ее в качестве моей гостьи, — повторил Пирефодж. — Эльфы не знают и не узнают, что хозяин Голубых Владений сменился, никто не заподозрит подмену. Леди ничто не угрожает. — Он взглянул на нее. — Ты, случайно, не умеешь играть в шахматы?
      — Случайно умею! — улыбнулась Леди.
      Стайл наконец понял, что старый эльф предложил разумный выход. Это верный путь рассеять сомнения эльфов без реальной опасности для Леди. К тому же не тащить же ее с собою на битву с червяком.
      — Побереги гармонику, пока меня не будет, — сказал Стайл, вручая Леди волшебный инструмент. — На этот раз я воспользуюсь Флейтой.
      — Не нравится мне все это, — сказала Леди угрюмо, но гармонику взяла. Если Стайл не вернется, она будет памятью о нем.
      А Пирефодж тем временем расставлял фигуры на шахматной доске.
 
      Держа в руках Платиновую Флейту, Стайл спускался в черную пасть подземелья. Теперь он знал происхождение и серных испарений, и знойного дыхания ветра: там, внизу, жил гигантский червяк!
      Стайлу не приходилось сражаться с такими монстрами, Леди права, потому и настроение его не очень-то оптимистично. А логово Червяка, по мере того как он спускался в расселину, все приближалось…
      И все же, думал Стайл, магическая сила Адепта с Платиновой Флейтой должна взять верх над монстром, если, конечно, не какая-нибудь роковая случайность. Но у Стайла есть преимущество внезапность нападения, и его нужно с толком использовать. Немаловажно и то, что по всей вероятности червяк примет Стайла за очередную человеческую жертву. В предвкушении обеда он будет в отличном расположении духа.
      Необходимо подобраться к нему до того, как чудище поймет, кто перед ним. Стайл не должен упустить и этот шанс, ведь старый эльф предупредил его, что Флейта — всего лишь подспорье в битве. Платиновый инструмент, увы, не всесилен, как хотели бы думать его создатели — Темные эльфы.
      Он спускался в черную пропасть по отлогому склону верхом на Нейсе. Кобылица осторожно нащупывала дорогу, боясь поскользнуться. Стайл крепко прижимал к себе Флейту. Он возлагал на нее большие надежды. Она должна сослужить ему двойную службу: оберегать в момент чтения заклятий и сгущать магическое облако, издавая звуки, — то есть заменять гармонику. Ведь не мог же Стайл во время битвы держать в руках и то, и другое.
      Он уже составлял в уме заклинания. Одно — чтобы гасить огонь, другое — чтобы стать неуязвимым, еще одно — чтобы стать невидимым. Но больше всего он нуждался в заклинании, которое дало бы ему силу сразить червяка и отправить его в ад. Здесь, в этом магическом измерении, действительно существовал ад. Однажды он шутя послал Нейсу в ад (или, мы бы сказали, ко всем чертям), и это повлекло за собой много неприятностей. Очень много… Нейса была недовольна, и теперь, если Стайл повторит проделанное, Нейса воспротивится. Единороги дьявольски упрямы и, коли пришли к определенному выводу, ни за что не отступят. Он должен действовать осторожно, чтобы не поссориться с верным своим защитником и другом. Он знал об упорстве Нейсы.
      Итак, ад не подходит. А что, если, употребив магию, превратить гигантского червя в безобидного дождевого червяка? Возможно, лет через триста он снова достигнет своих размеров, но к тому времени будет где-нибудь далеко от этих мест, если, впрочем, какая-нибудь голодная птичка не пообедает им…
      Какое же подобрать заклинание?
 
       "Червь, предстань, переступи грань
       Зародышем-личинкой стань!"
 
      Тяжелая это вещь — рифмование, рифма трудно дается Стайлу, он постоянно мучается, составляя заклинания, но чтобы они имели магическую силу, увы, необходима рифма, как, впрочем, и ритм.
      А какой вид магии может быть сотворен не рифмоплетством, а высокой поэзией? Дайте срок, он как-нибудь проэкспериментирует с подлинной, истинной поэзией, вместо этих жалких виршей, которые в спешке ему приходят на ум. Он сочинит настоящий шедевр-заклинание в стихах и посмотрит, что за этим последует.
      Тропа, по которой они с Нейсой спускались, уперлась в круглый туннель — логово Червяка. Жаркая струя воздуха со свистом рванулась снизу: монстр, должно быть, находился где-то близко.
      Стайл заколебался. Он наклонился к Нейсе и шепнул ей в левое ухо, которое послушно повернулось, чтобы принять его слова:
      — Если мы стремительно приблизимся к Червяку, то можем слегка поджариться, но если замешкаемся, он может заподозрить неладное. Я бы хотел понаблюдать за ним до того, как выкурю из чертова логова. Но как увидеть, не выманив наружу?
      Нейса в ответ всхрапнула. Сообразив, что у нее возник какой-то план, Стайл слез с ее спины. Нейса тут же обернулась очаровательной хрупкой девушкой.
      — Дань червяку… — пробормотала она, сделав жест рукой, невинный и беспомощный.
      Стайл обрадовался ее плану, но и ужаснулся.
      — Замечательная приманка! Однако я не хочу — тобой рисковать. Монстр сожрет тебя, прежде чем мы что-нибудь предпримем.
      С Нейсой произошло еще одно превращение, на этот раз она обернулась летающим светлячком. Насекомое сделало над ним один круг, другой — и снова Нейса предстала в образе девушки.
      — Так, хорошо, — кивнул Стайл, — я забыл, что у тебя есть третья форма. Ты сможешь спастись, если не сгоришь.
      — Огнеупорный… — напомнила Нейса.
      — Форма летающего насекомого из огнеупорной материи? Великолепно! — Стайл пришел в восторг. Рогатая кобылица, как неоценимая драгоценность, предстала перед ним всеми своими гранями. Он на мгновение смолк, мысленно строя козни монстру. — Мне бы хотелось заполучить для битвы пространство побольше, хотя я надеюсь сразить его молниеносно. Однако я должен быть готов ко всему, к любой неожиданности. Итак, вот мой план: ты выманиваешь его из логова и сразу же улетаешь в безопасное место. Если я умру, спеши к Леди, скажи, что я потерпел неудачу. Но напоследок швырну Флейту наверх, эльфы найдут ее, если смогу, конечно…
      Все это в устах его прозвучало браво, но сам Стайл вдруг почувствовал что-то вроде слабости в коленях. Не больно-то много опыта у него в этаких сражениях. И все же он не ожидает серьезной опасности, в противном случае, конечно, испугался бы. Он просто проигрывает любую экстремальную ситуацию, любую случайность.
      Нейса в ответ кивнула головой. Они прошли в центр тоннеля. Адепт провел заклинание и стал невидимым. Это было лишь сменой внешней формы, он оставался весомым, из плоти, а значит, и уязвимым. Стайл знал, что в состоянии сделать и чего нет. Когда с помощью магии он повисал над землей, желая переместиться, то перемещал не тело, а менял местонахождение. Никакими заклинаниями он не мог вылечить свои покалеченные колени и не мог, подобно Нейсе, быть оборотнем в трех формах. Да, он перемещался по воздуху, но с помощью заклинаний, а не так, как она, обернувшись светлячком. Это было очень тонкое различие, но очень существенное. Помимо всего прочего Стайл был более раним, чем Нейса, хотя и более могуществен.
      Удостоверившись, что Адепт превратился в невидимку, Нейса начала играть свою роль.
      — О-о! — громко завизжала она. — Как мне страшно! Чудовище сейчас сожрет меня!.. — Она поистине вошла в роль, хотя обыкновенно не любила изъясняться по-человечески. Стайл почувствовал тепло в груди: если уж единорог станет другом, так будет им до последнего вздоха.
      В глубине тоннеля раздалось какое-то громыхание. Испепеляющим жаром дохнуло на них, словно горячую волну выдула из себя чудовищная машина, придя в движение. И без того хрупкая вера в благополучный исход пошатнулась, а сколько еще, кроме этой жаркой волны, будет неожиданностей!
      Нейса продолжала стенать, жалуясь на судьбу. Громыхание усилилось. Видимо, червяк боялся, что добыча ускользнет, если он не поторопится. Для Стайла было важно узнать, с какой скоростью монстр передвигается. С неповоротливой тварью сражаться легче.
      И в этот момент появился червяк.
      Ну и страшилище же это было! Его кольчатое тело закручивалось спиралью, длинная узкая головка завершалась конусообразным рылом. Происхождение от обыкновенного червя было очевидным, но черви бывают разные. Стайл почему-то представлял себе громадного червяка, которых разводят в садах, чтобы рыхлили землю, но этот был какой-то особенный. Это был ядовитый червь, выросший до жутких размеров.
      Нейса вскрикнула, на этот раз взаправду, и кинулась к выходу из туннеля. Червяк, выпустив ленту какой-то слизи, пополз за нею. Его ноги-лапы были хилыми по сравнению с телом, они атрофировались, так как не употреблялись по назначению, но на них были острые когти, вполне подходящие для того, чтобы сцапать и выпотрошить свою жертву, разорвав пополам. Металлическая чешуя не блестела, она была тускло-коричневой и напоминала заляпанную грязью гусеницу от трактора.
      Стайл не сомневался, что когти и чешуя неуязвимы для обычного оружия. Теоретически меч мог отыскать слабое место — скользнуть под чешую, но это будет неглубокая царапина, которая еще больше разъярит чудовище. Да и вряд ли стоит надеяться, что Червяк послушно подставит бок, чтобы человек с мечом мог наносить уколы. На него это не похоже.
      Все, что сейчас промелькнуло в голове Стайла, было мертвой теорией. У него не было меча, он забыл сотворить меч колдовскими заклинаниями. У него были Платиновая Флейта и его магия, и вот магией-то и наступил момент воспользоваться. Для этого следовало зайти червяку в хвост и сзади прочесть заклинание, но внезапно открылась одна из неожиданностей, которых не предполагал Стайл: у червяка не было хвоста. Его гигантский цилиндрический торс, закрученный бесконечной спиралью, терялся где-то в темноте тоннеля. Почему он не предвидел это? Длина туловища — вот что главное для любого червя. Стайл должен был помнить об этом.
      Ну хорошо. Можно приблизиться к чудовищу по-другому. Флейта наготове. Стайл поднес мундштук к губам и заиграл. Мелодичные волшебные звуки наполнили мрачный тоннель.
      Магическое облачко, родившись, уплотнилось с неимоверной быстротой, ведь Стайл находился невдалеке от залежей фазонита, мощь которого и сказывалась сейчас.
      Червяк отреагировал на музыку в тот же момент. О, у него ум был совсем не старческий! Дракон приготовился схватить визжавшую девицу (Нейса для Стайла стояла неудобно близко), но вдруг почуял посторонние силы. Небольшие глазки с набрякшими веками устремились на Стайла, да что толку? Стайл был невидим. Все же пасть монстра — жуткое бездонное отверстие — разверзлась, коленчатая, изогнутая, она расширилась, уходя на добрый ярд вглубь. Оттуда вырвалась горячая струя пара.
      Стайлу стало ясно, во пар предназначен для Нейсы. Возможно, монстр предпочитает съесть обед непропеченным?
      И пришло время для самозащиты. «С головы до ног от жары себя сберег!» — пропел Стайл заклинание в стихах, но, когда струя пара настигла его, оказалось, что то была ложная тревога. Пар был горячим, но не обжигал, как в хорошей сауне.
      Червяк снова дохнул со свистом. На этот раз его дыхание было еще горячее и отвратительно пахло, почти смердело. Видно, очень уж старой была эта мерзкая тварь, и требовалось время, чтобы привести себя в боевую готовность. Третий выдох был уже опаляющим, а в четвертый раз дракон изрыгнул чистое пламя.
      Теперь — атака!
      «О смердящий комок, заверши свой срок!» — пропел Стайл, желая кому скользкой плоти немедленного конца. И тут, вопреки ожидаемому, произошло нечто странное. Между бойцами взметнулась какая-то вспышка, будто луч света преломился, наткнувшись на препятствие.
      Червяк не умер.
      Стайл заклинанием сделал еще одну попытку: «Огненный лопух, испусти дух!» И опять та же вспышка, и опять безрезультатно. Его заклинания не достигали дракона. Маленькие глазки хищно загорелись. Стайл не знал, есть ли у червяков глаза, но у этого они имелись!
      Он с тоской вспомнил об оружии, о котором был предупрежден и о котором забыл!
      «Я не в твоей власти! Огонь, погасни!» — воскликнул он, и пламя погасло, прежде чем опалило его своим жарким языком.
      Червяк замер, видимо, накапливая силы. Стайл сделал то же самое. Его магические действия проявились достаточно сильно, но монстр был защищен от них. Он сам извергал колдовские силы, но и Стайл мог их блокировать. Итак, Флейта сделала Адепта способным использовать магию, но непосредственно противнику она вреда не приносила. Как два кинжала, остро наточенные, но засунутые в ножны, ни один из них не мог нанести удар другому силой магии. Старый эльф прав.
      Толку не было от повторяющихся заклинаний, поединок грозил перерасти в обычное единоборство, но Стайл проигрывал Червяку физически. И все же он обязан попытаться одолеть монстра, другого выхода у него нет, ведь он пойман в ловушку. Толстое кольчатое тело Червяка не только загородило выход, сам Стайл очутился в живом пульсирующем кольце. Оно неотвратимо сжималось. Нейса находилась снаружи и не могла помочь своему другу.
      Оружия, кроме Флейты, у Стайла не было, но он успел убедиться, что в данной ситуации она бесполезна. Силой волшебной Флейты магию монстра не перебить. То, в чем он в эту критическую минуту нуждался, — это был меч. Какое же заклинание может сотворить его?
      Огромный рот, как отверстие в трубе, раскрылся, и показалось кольцо зубов, шестидюймовые зубы торчали в пасти, без сомнения, пригодные для того, чтобы выгрызть тоннель в скале, но так же годные для того, чтобы сжевать одного маленького человечка. Почему он не подумал о заклинании против его зубов!
      Пасть надвигалась. Стайл беспомощно выставил вперед Флейту, ища в этом жесте тщетную защиту, а сам отчаянно напрягал память, чтобы вспомнить забытое заклинание. «Проклятие, как трудно! Ну еще, еще!» — подгонял он мысль и вдруг увидел себя как бы со стороны — с мечом в руках. Сверкающее платиновое лезвие, длинное и острое! Это обоюдоострый кинжал! Прекрасное оружие! В чем он сейчас преуспел, так уж в том, что с виду колдовской меч был превосходный.
      — А теперь посмотрим! — в азарте выкрикнул он. В нем вновь вспыхнула надежда. Эльфы не говорили ему о способности Флейты превращаться в различные предметы, а может, и не знали об этих свойствах.
      Стайл сделал молниеносный выпад и нанес червяку укол в бок. Он думал, что лезвие скользнет, ударившись о металлическую чешую, но меч вошел глубоко в тело монстра. А-а-а! Колдовская сила платинового меча была устойчива против сопротивления Червяка. Возможно, это был какой-то особый вид заклинания, подкрепленный реальным физическим действием.
      Червяк завыл, как сирена, закрутил головой. Стайл выдернул меч из тела и отступил. Фонтан темно красной крови брызнул из раны. Струя изогнулась дугой и зловещим дождем обрушилась на каменный пол. Жуткий запах пополз по тоннелю.
      Нос дракона стал обнюхивать рану в боку, грязный острый язык выскользнул наружу, слизывая кровь. И опять: раньше Стайл не задумывался, есть ли у червяков языки. У обычных — неизвестно, у этого был без сомнения. Похоже, червяк готов глотать собственную кровь. Да, так и есть. Еще один глоток — и кровь перестала фонтанировать.
      Нос тоже перестал обнюхивать рану. Кровь остановилась. В чем секрет? Может, дело в слюне? Возможно, она обладает каким-то целебным свойством? Это чудовище умеет лечить само себя, и так успешно!
      И снова голова червяка повернулась к Стайлу. Это был очень плотный, очень упругий червь. Возможно, он не видел Стайла, но прекрасно слышал и чуял его, что при очень слабом свете, почти в темноте, было важнее, чем видеть. Стайл в пылу боя сделал грубую ошибку. Он мог бы выбраться из живого кольца и присоединиться к Нейсе, пока внимание червяка было отвлечено раной, но этого он не сделал. Нужно попытаться исправить ошибку.
      Он изловчился и перепрыгнул через кольчатое туловище. Немедленно конусообразное рыло метнулось за ним. Но было уже поздно, двумя прыжками Стайл достиг выхода, ловко уклонившись от зубастой пасти. Нейса уже ждала его, обернувшись единорогом. Она тоже определяла местонахождение невидимого Адепта по звукам и запаху. Отметив это, Стайл подумал, что в следующий раз, когда он будет сражаться с звероподобными, составит заклинание, делающее его бесшумным и без запаха.
      Он вскочил на спину Нейсе.
      — По крайней мере мы теперь знаем, что он уязвим для меча. Я понял: нужно наносить удары без передышки один за другим, чтобы монстр не успевал останавливать кровь. Раз, два, три!..
      Он замолчал. У него больше не было меча. Он держал в руках длинное платиновое копье. Магическая Флейта показала свою новую грань!
      Острие копья вошло в шею чудовища как раз в том месте, где начиналась голова. Стайл еще не нащупал слабое место Червяка, и копье не было идеальным оружием для поединка, необходим щит, надежные доспехи. А копье между тем входило все глубже и глубже в кольчатое, упругое тело, и Стайл ногами крепко уперся в бока Нейсы.
      Червяк снова взвыл. Удар пришелся по болевому месту. Когда Стайл выдернул копье, опять ударил кровавый Фонтан, но на этот раз Червяк не смог перехватить струю — рана была почти на затылке.
      Запахло победой. Стайл поднял копье, но увидел, что держит в руках здоровенный боевой топор. Когда язык червяка тщетно вытягивался, чтобы достать рану, шея с левой стороны беззащитно открылась, и Стайл, подняв тяжелый топор двумя руками, ударил наотмашь. Рана на шее, огромная, как пропасть, открылась перед Стайлом. Пасть метнулась к нему, схватила и с размаху шмякнула о стенку туннеля.
      Из глаз Стайла брызнули искры, он медленно сполз со стены на пол. Кружилась голова, но Флейту он из рук не выпустил. Однако воспользоваться ею у него не было сил. А морда чудовища уже склонилась над ним. Полукруглая пасть с острыми зубами все ширилась, чтобы схватить его и сжевать, а зловонное дыхание вырывалось из пасти и вызывало приступ дурноты.
      Стайл встал на четвереньки и пополз прочь. Если бы он удержался на ногах при ударе, все равно он не смог бы убежать. Колени — вот что было слабым местом Адепта. Однажды в поединке ему повредили колени и выбили из колеи. Сейчас он чувствовал то же самое, только с той разницей, что впереди не было тайм-аута для передышки.
      Омерзительное рыло тянулось к нему, но вдруг дернулось. Это Нейса вонзила рог в шею Червяка. Он не обладал колдовской силой, подобно платиновой флейте, и тем не менее Нейса была не обычным существом. Почувствовал ли это червяк?
      Он автоматически повернулся на раздражение, он был не очень-то сообразительным, этот гигант, и не понял отвлекающего маневра, а Стайл воспользовался им, успел подняться на ноги и взмахнул платиновым мачете. Мачете? Флейта снова изменилась. Мачехе со всей силой вонзилось в тело Червя. Кровь обрызгала Стайла, он испытал отвращение, почувствовав на лице теплую зловонную жидкость. Это была даже какая-то сальная жидкость, но он продолжал кромсать кольчатое тело монстра.
      Удары приходились по рылу, по глазам; когда голова втягивалась, Стайл наносил удары по шее. Это было похоже на рубку дерева, если не принимать во внимание то, что когда он прорубил позвоночник и вошел в жировую ткань, рубка стала отвратительно мягкой и липкой.
      На пол вытекло целое море черной крови, Стайл буквально плавал в ней, и каждый взмах мачете пополнял море. Кровь стекала по рукам и плечам, когда Стайл поднимал рукоять, заливала глаза, но он цепко держал мачете, не выпуская. За это он мысленно благодарил волшебную Флейту. До тех пор пока он желал, чтобы его хватка была мертвой, она и оставалась такой. Он барахтался в крови, но пока червяк жив и смердит, Стайл не сдастся.
      И вот — наконец-то! Тело монстра разрублено на куски. Голова и шея валяются в стороне, туловище корчится в последних конвульсиях. Дело сделано — Стайл выполнил поручение Платиновых эльфов.
      Но мысль о победе была преждевременной. Червь стал регенерировать. Края разрубленных кусков начали покрываться пеной, рубцеваться, кровотечение остановилось. Голова приросла к шее и тихо поползла к туловищу, в то время как оно, сложившееся из отдельных кусков, слепо, ощупью дергалось из стороны в сторону в поисках недостающих частей.
      Таков был гигантский червь, и удивляться тут нечему, ибо и обыкновенный червяк, если его разрубить, регенерирует. Из каждой частицы вырастает новый червяк. Получалось, что Стайл ничего не добился.
      И все же небольшой прогресс был. Больше голова Червяка не нависала над ним, а туловище лишилось сенсорных способностей. Через считанные мгновения все будет по-старому, но именно эти мгновения давали Стайлу определенное преимущество, и ими необходимо было воспользоваться. Немедленно.
      Так вот что имел в виду старый эльф, когда говорил, что понадобится неутомимый воин с острым мечом! О, какая нелегкая работа — биться с чудовищным Червяком.
      И Стайл снова стал ожесточенно рубить своим острым топором-мачете кольчатое тело. Опять полилась кровь, опять гигантский торс стал корчиться, извиваться в агонии, тщетно пытаясь регенерировать. Разрубленные части по краям загибались, воображая, что соединяются с головой.
      Стайл, запачканный жирной, наполовину запекшейся кровью, испытывал дурноту, он махал мачете и все никак не мог уничтожить монстра, чувствуя себя скорее мясником, чем героем. В сказках герой, картинно подняв меч, убивает дракона, и тот красиво умирает, без слизи и грязи. Здесь же не было ничего подобного, то, что вершилось, было непристойно, и от этой непристойности поединок лишался чистоты и благородства. Стайл плавал, кувыркался в зловонной жиже, отрубая куски от беспомощной отвратительной скользкой туши. Герой? Его тянуло на рвоту.
      Он продолжал рубить, но почувствовал, что руки устали, при том что отрубленные куски жили своей отдельной жизнью, пытаясь соединиться. Если Стайл не доведет дело до конца, из частей появятся маленькие червячки, они начнут расти и… Нет, он должен до конца уничтожить чудовище!
      И тут на него нашло озарение. Оба они, и Стайл, и Червяк, обладают магической силой, но Червяк почти убит, магия его ослабла, она иссякает, значит, Стайл немедленно должен обратиться к своим заклятиям, возможно, они подействуют на обессиленного монстра. Да, следует попытаться.
      Он поднес мундштук Платиновой Флейты, тоже перепачканной в крови, к губам и, сыграв такт, пропел заклятье с легкой иронией:
 
       "О, благородный дух,
       Развейся в прах и пух!"
 
      Та часть червяка, что лежала перед ним, задрожала, сопротивляясь заклятью. Отчего это произошло? От сопротивления антимагии или от того, что Стайл не придумал более подходящего для момента заклинания? Он не знал. И что же?.. На его глазах кусок стал таять, таять, испаряться и вскоре превратился в дурно пахнущее облачко. Заклинание подействовало.
      При помощи этого ироничного, но магически сильного заклинания Стайл уничтожил и остальные части туловища; потом он составил заклинание, которое вмиг очистило все вокруг от крови и слизи — и тоннель, и Нейсу, и его самого, и Платиновую Флейту. И все же Адепт, несмотря на победу, был недоволен собой. Почему он не нашел более эстетичный способ избавить эльфов от монстра, требующего человеческих жертв? Рубить тело на части… А каково было бы ему, если бы он был старым и немощным великаном, а его разрубил бы на части свежий молодой карлик?
      И тем не менее не нужно забывать, что под залог Флейты он оставил у эльфов Леди. Положение ее не из легких, точно таким же оно будет, если Стайл не обнаружит убийцу ее мужа и не расквитается с ним до того, как тот сам нападет на него.
      А пока ему хотелось, чтобы Леди выиграла свою партию в шахматы у Пирефоджа.

      Шина была довольна.
      — Замечательно! Теперь ты целую неделю пробудешь здесь!
      — До Унолимпика на Фазе, — уточнил Стайл. — Мои спутницы отдыхают после путешествия в страну Маленького Народца, а меня, как видишь, привели на Протон важные дела, хотя и там у меня их по горло. — Он повел плечами. — Мне нужно как можно скорее обезвредить Недруга и отыскать Предопределенного. Впрочем, я бы это и сделал, если бы не участие в здешнем Турнире. А вообще-то, будь на то моя воля, остаток своих дней я провел бы на Фазе.
      — А как ты чувствовал себя в стране Маленького Народца? — поинтересовалась Шина.
      Они находились в его квартире и занимались обычным делом — любовью. Шина была необыкновенно любвеобильна, а частые отлучки Стайла и неуверенность в будущем подогревали ее пыл, как и его романтическая ситуация на Фазе.
      — Странно, — ответил Стайл на ее вопрос, — я чувствовал себя гигантом, но не радовался и не использовал это. Халк, наверное, то же самое чувствует у нас. Кстати, а где он? Ты помогла ему?
      — Думаю, да. Я свела его с моими друзьями, убедила их, что ему можно верить, ведь иначе ты бы не прислал его к нам.
      — Да, ему можно верить.
      — Однако мои друзья могут потребовать от Халка Клятву Верности, а могут просто дать ему адрес двойника Голубой Леди, без всякой клятвы. Я не стала наводить о двойнике справки. Боялась, что мои запросы попадут в поле зрения какого-нибудь Гражданина, и тогда откроется тайна самоуправляющихся биороботов. Ты же этого не хочешь?
      — Конечно, нет. Представляю, какой будет переполох, если Граждане узнают, что некоторые роботы обладают самостоятельной волей! — Стайл усмехнулся.
      — А ты считаешь, что они должны оставаться существами, подвластными воле их создателей? Да?
      — Перестань обижаться, Шина. Ты же знаешь, что я порою забываю, что ты робот, а не живая женщина. И я не представляю, насколько ты была бы лучше, будь на самом деле ею!
      — И все же, как мне хочется быть живой женщиной… — сказала Шина грустно. — Ты не можешь по-настоящему полюбить робота. Никогда! Даже если ты, победив на Турнире, получишь статус Гражданина и навсегда останешься на Протоне, даже если бы ты не любил Голубую Леди на Фазе, все равно ты никогда не станешь моим по-настоящему!
      Адепта стал тяготить этот разговор.
      — Слишком мало шансов победить во втором раунде. Я чудом остался в живых после первого.
      — Я знаю. Я видела, что тебе просто повезло.
      — Удача — это временная возлюбленная.
      Шина бросила на него тяжелый взгляд.
      — Обещай, что если окончательно махнешь рукой на меня, свою временную возлюбленную, то выбросишь на свалку роботов без всяких угрызений совести. Прошу тебя, именно выброси. Меня не нужно перепрограммировать или дезактивировать. Не дай мне страдать в одиночестве, разрушь меня совсем, ты знаешь, как это делается.
      — Шина! — запротестовал он. — Твоя просьба невыполнима. У меня не поднимется рука уничтожить тебя!
      Они замолчали.
      — Мне нравится Нейса, — нарушила молчание Шина, — я завидую Леди, потому что ты любишь ее, а через некоторое время и она полюбит тебя. У вас будет настоящая любовь. Но здесь, на Протоне, другое дело, и нам с нею не встретиться. То, что ты делаешь там, никого не волнует здесь, и наоборот.
      — Я живу в обоих мирах, — возразил Стайл. — То, что волнует меня в одном, волнует и в другом. Ты должна знать, что если Голубая Леди подарит мне когда-нибудь свою любовь, я… мы с тобой останемся друзьями, но…
      Он замолчал, ненавидя себя за то, что не может сказать жестокую правду.
      — Но не любовниками, — закончила его мысль Шина. — И даже это я могу принять, как приняла Нейса. Но если ты захочешь освободиться и от моей дружбы…
      — Никогда!
      — …тогда обязательно разрушь меня, обязательно! Обещай мне это, Стайл! Обещаешь?
      Разрушить? Стайлу на миг представилась картина, как он рубил на части червяка. Это было грязное, жуткое убийство. Насколько было бы эстетичнее, если бы он прекратил существование монстра, питающегося людьми, всего лишь безболезненными заклинаниями. Разрушать, разбивать на части Шину? Нет. Этот робот заслуживает, по крайней мере, другого конца.
      — Обещаю, — сказал Стайл, — но это время никогда…
      — Тебе пора на Турнир! — перебила она его.
 
      В прошлом раунде Стайл в паре с Гражданином выступал первым. На этот раз выход его в самом конце. Последующие раунды будут происходить через меньшие промежутки времени. К четвертому число состязавшихся должно уменьшиться вдвое, к восьмому число выбывших из Игры достигнет шестидесяти четырех процентов, и тогда, в заключительных состязаниях, пойдут в ход призы. Минимальная цель Стайла — не выбыть из игры до восьмого раунда. Это означает, что он получит еще один шанс, даже если выбудет из Турнира. В первых раундах участвуют наименее искусные игроки, за небольшим исключением, — Стайлу нужно лишь избежать досадных ошибок. Если он будет внимательным и не допустит их, для него будут нетрудны эти отборочные Игры.
      Противником его была старая женщина-рабыня. Даже поверхностный взгляд мог определить, что она не соответствует его категории. Возможно, надеялась на ШАНС. Это был вполне очевидный замысел попытаться поймать удачу в состязаниях с игроком более высокого класса.
      Табло дало ей счастливый случай, ей выпало выбирать среди цифр. Ну что ж, здесь был способ уменьшить псевдоравенство шансов, и Стайл сыграл на этом. Он выбрал ИНСТРУМЕНТЫ.
 
      Женщина сидела с опрокинутым лицом. Она проиграла свой первый поединок, и если проиграет второй, ее выведут из Игры. Она будет обречена на немедленную и вечную высылку с Притона. Некоторые рабы в ее положении кончают жизнь самоубийством, это, на их взгляд, лучше, чем навсегда расстаться с планетой. Низший класс, предназначаемый для обслуживания грубых и требовательных Граждан, держался за это свое предназначение, другого в жизни рабов не было.
      Стайл понимал их, ибо сам совсем недавно разделял их участь и положение, и только открытие волшебных горизонтов Фазы дало ему альтернативу.
      Женщину было жаль, но что он мог поделать? Все равно у нее нет шансов выиграть Турнир.
      Он оставил рабыню, почувствовав себя нехорошо.
 
      Коммуникативный экран засветился, когда Стайл вместе с Шиной вошли в квартиру.
      — Гражданин вызывает Стайла для рапорта, — скрипуче произнес робот, показав идентификационный знак Гражданки, на которую Стайл работал. — Здесь указано место и время прибытия.
      Из прозрачного отверстия появилась карточка.
      Шина взяла в руки карточку.
      — О! — жалобно сказала она. — В нашем распоряжении всего полтора часа, а я надеялась, что у нас будет время для, для…
      — Для машины ты, без сомнения, хорошо отлажена в известном смысле! — поддразнил ее Стайл.
      — Но я так запрограммирована! — запротестовала Шина.
      Ей была придана привлекательная форма в соответствии с его вкусом, и, очевидно, в эти вкусы входили красота, интеллект и интерес к его персоне. В который раз Стайл с неприязнью к себе отметил, что был самым типичным мужчиной — столь ярко выраженными были его человеческие интересы. А Шина была идеальной партнершей. Конструкция из металла и псевдоплоти, с искусственным интеллектом, она заставляла его порой забыть о том, что она не живое существо, а робот.
      И даже если бы каким-то чудом Шина вдруг стала человеком, Стайл все равно не был бы способен забыть о своей безоговорочной преданности и всепоглощающей страсти к Леди. Два месяца назад, не больше, он встретил ее, и эта женщина с загадочным прошлым стала его идеалом. Будущее ее не менее таинственно. Леди умеет быть разной в разных обстоятельствах, в то время как Шина всегда остается такой, какой ее запрограммировали. Да, Леди, встретившись на пути Стайла, повлияла на его представление о женском идеале, отождествив с собой; ее судьба, ее личность в восприятии Стайла все больше сливались с судьбой всей Фазы; эта планета все ближе была ему, в то время как Протон отдалялся, женским олицетворением которого была механическая Шина.
      Но не только женщины влияли на меняющееся отношение Стайла к местам обитания. Он полюбил непредсказуемость, разнообразный облик Фазы, живущей по законам магии. Магия интриговала и завлекала его больше, чем турниры Большой Игры на Протоне. Но он не мог внезапно оборвать связь с миром Протона, ибо перед ним были определенные обязательства и он должен был выполнить их. Он должен был непременно найти ответ на вопросы: кто его таинственный Недруг? Кто искалечил его колени? Кто приставил к нему Шину, чтобы та охраняла его?
      Он никогда не найдет успокоения на Фазе, если не узнает ответа.
      Шина уже торопила его:
      — Стайл, мы не можем заставлять ждать Гражданина. Мы должны вовремя прибыть по адресу.
      — Возможно, ты права, — осторожно согласился Стайл, предчувствуя впустую потерянное время.
      Строго говоря, служба Гражданину заканчивалась с начала участия раба в Турнире, ибо с этого момента прекращалось любое пребывание в должности, но, с другой стороны, служба как бы продолжалась, ибо Гражданин следил за успехом своего раба, заключал пари, делал ставки. Граждане, как правило, предоставляли рабам свободное время для тренировок. Именно так поступала нанимательница Стайла, и Стайл, какой бы официальный статус ни получил, все еще нуждался в ней. Ему было выгодно действовать, руководствуясь доброй волей Гражданина.
      — А я не знала, что у нее есть дворец по адресу, который здесь указан, — заметила Шина, когда они спешили на станцию. Будучи всего-навсего машиной, Шина была наделена ничтожной долей любопытства, но под влиянием заложенных программой качеств и постоянного общения с человеком сама сформировала в себе это несомненно женское качество. Она стала проницательной, любопытной и редко ошибалась, когда давала характеристику кому-либо.
      — Но, конечно, все Граждане богаты до неприличия, — продолжала Шина, — у них есть возможность наблюдать за Турниром, не выходя из своего владения.
      Когда они садились в пригородный поезд, к ним присоединилась еще одна пассажирка — рабыня средних лет, хорошо сложенная. Как и все рабы, она была без одежды и тащила запечатанный охлаждающий контейнер.
      — Мой хозяин предпочитает мороженое из торгового центра, к которому привык. Другое не признает, — поведала рабыня, постучав кончиками пальцев по крышке контейнера. — Увы, мне приходится ежедневно таскаться туда и обратно с этим ящиком. Хозяин отказывается от услуг робота, воображая, что его услуги лишают мороженое аромата, разрушают его вкусовые качества.
      — Кто знает, может, и так, — усмехнулась Шина.
      — Такие уж они, эти привереды! — подхватил Стайл, с неизменным дружелюбием и сочувствием относившийся к рабам. — Я, к примеру, уже вошел в Турнир, но мой хозяин требует от меня персонального доклада, вместо того чтобы довольствоваться официальной информацией. Вот я и тащусь в такую даль, как ненормальный…
      Он не опасался визуальной и аудиоаппаратуры перехвата, которой постоянно пользовались Граждане. Его разговор мог быть тут же услышан хозяином, но, к счастью, Граждане не проявляют интереса к мнению рабов, заранее зная, что те постоянно ворчат и при встречах жалуются друг другу на свою судьбу.
      — Забавно, — рабыня обратилась к Шине, — на конечной остановке, куда мы едем, живут всего три Гражданина. Мой и еще двое. Мой не интересуется Турниром, другой — также, а вот третий…
      — И что же третий? — спросила Шина поспешно.
      — Что третий? А он ненавидит Турниры. Говорит, что это всего лишь потерянное время и только порождает новых Граждан, которых на планете и без того слишком много. Может, вы едете к нему?
      Мой хозяин — женщина, — объяснил Стайл.
      — Как же так? — удивилась рабыня. — На этом отрезке следования женщиной-Гражданкой является лишь одна, а это моя хозяйка, и она не интересуется Турнирами. Как же она может быть вашим спонсором и покровителем?
      Стайл показал ей карточку с адресом.
      — О, да это же ненавистник Турниров! И вовсе это не женщина! — воскликнула рабыня. Она сделала чуть заметный упреждающий жест в сторону среднего отсека, где, видимо, была подслушивающая аппаратура. — Уж я-то знаю это точно!
      Стайл и Шина переглянулись. Рабыня утверждает, что его вызывает мужчина. И ей ли не знать, что по законам Протона рабы, даже без их согласия, используются в сексуальных целях. Граждане одного пола в установленном порядке могут использовать рабов другого. Их спутница намекнула на…
      — Мой хозяин — женщина, — повторил Стайл, но вдруг почувствовал приступ тошноты. Вот зачем его вызывают для персонального доклада и Он не имеет права отказать, но он не пойдет на это. Да, случилось непредвиденное обстоятельство. Это все осложняет…
      — А вы уверены, что по этому адресу не поменялся хозяин? — спросил он рабыню, все еще надеясь на ошибку.
      — Абсолютно уверена. Я была во дворце всего два дня назад. — И снова жест украдкой в сторону среднего отсека. — О небеса! О ад!
      — Но, может быть, моя хозяйка гостит у него, потому и вызвала меня по этому адресу.
      — Такое возможно, — согласилась рабыня. — Он любит женщин и предпочитает Гражданок. Она миловидная?
      — Красивая, — ответил Стайл и добавил: — Как ты!
      Рабыня понимающе кивнула.
      — Но ты… — посоветовала она Шине, — держи от него подальше свое роскошное тело.
      Поезд замедлил ход.
      — Я сойду здесь, — сказала рабыня, — а следующая — конечная. Желаю удачи!
      Когда они остались вдвоем, Стайл пробормотал:
      — Мне все это очень не нравится… Уклониться от приказа мы не можем, но, похоже, здесь что-то неладно. А вдруг мы получили фальшивое послание?
      — Оно подлинное, — сказала женщина-робот. — Но я согласна с тобой, что здесь что-то не так. Я запрошу о помощи.
      — Не думаю, что следует вмешивать в мои дела твоих друзей-роботов, — возразил Стайл. — Они не хотят привлекать к себе внимание граждан.
      — Я лишь попрошу определить источник этого послания и задействовать твоего дубля-робота, — объяснила Шина. — Думаю, что мы сможем чуть задержаться на станции, пока робот не прибудет срочным грузом.
      Поезд остановился. Они вышли из вагона и направились в местный пищевой распределитель, чтобы переждать требуемое время. Шина съела кусок моркови. Она была машиной, но могла пропустить через свою систему еду. О пищеварении, естественно, не могло быть и речи. Стайл удовольствовался чашкой какао.
      Через короткое, на удивление, время подкатил грузовой контейнер. Он открылся, и Стайл-робот появился на перроне. На спине у него был транспортный ярлык, который приклеивают при перевозке груза.
      — Начинай дышать! — приказала Шина, и модель ожила. — Возьми вот эту карточку и отправляйся по указанному адресу. Постоянно посылай сообщения, что будет с тобой происходить.
      Не сказав ни слова, робот взял карточку, взглянул на адрес и пошел к служебному выходу. Он был таким маленьким! Стайл в замешательстве подумал, что вот таким он кажется со стороны — ребенок-мужчина тридцати пяти лет с фигурой двенадцатилетнего мальчика.
      — Быстрее двигайся! — шепнула Шина, провожая робота взглядом. — Если там замышляется что-то плохое, мы исчезнем!
      Она отыскала комнату для хранения грузов, и спутники, найдя удобное местечко, уселись в ожидании неизвестности.
      — Итак… — начала Шина, но прервала сама себя, положила руки на плечи Стайла и поцеловала его. Она была пылкой, мягкой, как обыкновенная живая женщина, но внезапно ее поцелуй потерял чувственность.
      — Что случилось? Ты не нашла ответного огня? — удивился Стайл.
      — Тс-с… Я принимаю донесение! — Не контролируя себя, бессознательно, Шина превратилась в обычного робота. — Произошла ошибка… Гражданин не посылал вызова, у него нет никаких гостей… О-о-о! — Она затрясла головой. — Больно!
      Почему она почувствовала боль? Услышала ругательства?
      — Разрушение. Он швырнул робота в переплавку. Его больше не существует.
      Ничего себе! Двойника Стайла, принятого за живого Стайла, не раздумывая уничтожили. Робот поплатился за человека! Его переплавили, подобно металлолому… Что это со Стайлом? Глупо впадать в сентиментальность по поводу гибели машины (конечно, если речь идет не о Шине), но он общался со своим двойником, привык к нему и сейчас почувствовал, что машина была частицей его самого.
      — Знал ли тот, что перед ним робот? — спросил он у Шины.
      — Не думаю. Но сейчас он знает. Люди в огне получают ожоги, обугливаются, дурно пахнут, а этот расплавился. — Она, наклонила голову, прислушиваясь. — Да, мы должны немедленно скрыться. Гражданин запрашивает о наличии других незваных пришельцев.
      Шина потянула его к выходу. Довольно быстро они оказались снаружи, на холодной бесцветной поверхности Протона, по соседству с величественным зданием, принадлежавшим Гражданину. Шина открыла дверцу в области живота и достала маску.
      — Надень. Она поможет тебе некоторое время. Там кислород.
      Стайл повиновался. Почувствовав, что задыхается, вдохнул через нос кислород, и стало легче.
      Ландшафт здесь был ужасен. Завалы металла, кучи песка, никакой растительности. Голые, обнаженные скалы громоздились с южной стороны, проступая сквозь серо-желтую пелену загрязненной атмосферы.
      Стайл произвел моментальную умственную географическую калькуляцию и заключил, что на это место накладывались Пурпурные Горы Фазы. Он и Шина находились совсем неподалеку от холма, где жили Платиновые эльфы. Маленьких Народцев на Протоне не существует. А может, они существуют? Отдельные народы имеют параллельные существования: как же могут целые племена, существуя в одном измерении, не существовать в другом?
      — Шина, тебе известно о каком-нибудь народе, что живет в этих горах? — спросил он, кивнув на очертания скал.
      — Здесь большие залежи протонита. Он плохо влияет на людей. Рабы, которые здесь работают, задерживаются в росте… — Она вдруг оборвала себя на полуслове и стала озираться по сторонам. Вокруг что-то шевелилось и двигалось. — О нет, нет! Нет! Он окружил нас механизмами. Мы не сможем пробиться через них! Никогда!
      Стайл замер от ужаса. Из трещин на поверхность грунта все выползали и выползали миниатюрные танки, жерла пушек были нацелены на Стайла и Шину. Они ползли, образуя плотное железное кольцо вокруг замка Гражданина, радары-антенны были нацелены на мишень.
      Шина приняла решение — она протащила его через поле к зданию. Они прошли через невидимый Занавес — обыкновенный звон в ушах, но он отделил один мир от другого. Когда они пересекли Занавес, воздух, обогащенный кислородом, окутал их, но тут же раздался сигнал, извещавший хозяина, что они проникли в здание. Сигнал прозвенел — и они поняли, что угодили в ловушку.
      — Твои друзья могут действовать против танков роботов? — спросил Стайл, когда они пробирались по служебным помещениям замка.
      — Нет, у танков автономная система управления. Только Гражданин может контролировать их действия. Желательно поскорее выбраться отсюда.
      Раздались шаги андроидов, приближавшихся к ним.
      — Не так уж и желательно… — пробормотал Стайл, но она была уже в другом отсеке, а он должен был следовать за ней.
      Они миновали одно помещение за другим. Шина хорошо ориентировалась здесь, умея принимать сигналы от служебных роботов. Но погоня приближалась, и нужно было срочно найти какое-нибудь укрытие или же принять оборонительные меры.
      И тут внезапно они очутились внутри жилого квартала. И остановились, удивленные. Они попали на небеса! В живописный рай, как на картинке! Пол был сделан из белой мягкой губки, каждый блок имел форму легкого облачка. Облачка плыли, и на них опускались крылатые младенцы с маленькими арфами в руках. Широкая дверь в рай была вся усыпана жемчугом. Тихая, приятная музыка — ангельские гимны — лилась отовсюду.
      Один из ангелочков опустился перед визитерами и повел их за собой. Маленькие крылышки трепетали. За спиной струилось прозрачное одеяние, на котором золотом была вышита буква "Г".
      — О, новые гости нашего господина! Отказались ли вы от всех плотских вожделений?
      Ни Стайл, ни Шина не знали, что ему ответить. Так они и стояли молча и недвижно, пока в поле зрения не появились преследовавшие их андроиды.
      — И вы сюда?! В чем дело? — вскричал ангел. — Вы, бездушные уродцы, не можете быть в Раю!
      Андроиды, разъяренные, отступили. Они напомнили Стайлу тех, что играли в футбол.
      — В чем дело, Гавриил? — спросил женский голос.
      — У нас гости, — ответил архангел Гавриил. — Но я не уверен…
      И тут появилась Гражданка. На ней было тонкое, как паутина, платье, оно облегало ее пышные формы. Стайл нашел эффект неописуемо эротическим. Он привык либо к наготе, либо к плотным одеждам, но быть и не быть голой… Небеса не страдали отсутствием вкуса к сексу.
      Леди нахмурилась:
      — Это — рабы. Причем нездешние.
      Стайл и Шина опрометью кинулись от нее прочь. Они плюхнулись на какое-то облако, затем прыгнули на дорожку, мощеную золотой брусчаткой. Дорожка повела их и перешла в каменную лестницу, шедшую вниз. На камнях были высечены какие-то буквы. Стайл спешил, но все же успел прочесть: «Добрые намерения». Лестница завершалась массивной дверью из светонепроницаемого материала. Шина толкнула ее, и они вошли.
      Вошли — и остановились, снова пораженные увиденным. Помещение представляло собой полный контраст с тем, что было наверху. Жаром дышали открытые ямы с раскаленными углями. На стенах изображались ужасные пытки — и выгравированные, и написанные маслом. Стояли металлические столбы с цепями и наручниками.
      — Это ад… — прошептал Стайл, — а рай был наверху…
      — Рабыня говорила про них. Помнишь? «О небеса! О ад!» — ответила вполголоса Шина. — Оказывается, ад и рай она имела в виду в буквальном смысле.
      Появился дьяволенок в красной накидке, с бородой и рожками. Он угрожающе размахивал трезубцем.
      — Свежее мясо! — вскричал дьяволенок, возликовав. — А у нас уж и огонь готов! Пошевеливайтесь, пропащие, проклятые души!
      По каменной лестнице кто-то торопился. Шаги были все слышнее. Это андроиды настигли Стайла и Шину. Похоже, бездушным тварям вход в ад не заказан.
      От страха Стайл и Шина снова пустились наутек. Шина с силой толкнула плечом дьяволенка и вырвала из его рук трезубец. Они бежали что было мочи, не забывая огибать пышущие жаром адские ямы.
      — Что это? — в гневе вскричал рослый дьявол. — Разве вы, рабы, не предназначены для наших мест? Похоже, в ад, как и в рай, без разбору не пускают! Эй! — Дьявол крикнул вслед Стайлу. — Ведь я только что расплавил тебя!
      — Потому-то я и дошел досюда! — не в силах противостоять вспышке юмора, крикнул Стайл.
      — Гражданин, — сказала Шина тому, кого приняли за рослого дьявола. — Вы сам сатана?
      — Точно подмечено, — согласился Стайл.
      — Я разорву вас на мелкие кусочки! — закричал Гражданин, от ярости став настоящим сатаной.
      — Вам лучше бы разорвать то дурацкое послание, которое вы нам отправили. Из-за него мы и очутились здесь — выкрикнул Стайл.
      Гражданин уставился на него, не отрываясь.
      — Вот они, — Гражданин перевел взгляд на потолок, — подробности этого вызова!
      Появился экран: вызов шел от нанимательницы Стайла.
      — Подать ее сюда! — загремел Гражданин. Стайлу показалось, что от ярости дымок вылетел из ноздрей сатаны.
      Наступила пауза. А затем на экране появилось хмурое лицо хозяйки Стайла.
      — Ты посылала за этим рабом? — вскричал сатана-Гражданин, указав пальцем на Стайла.
      Глаза Гражданки рассматривали вопрошающего и весь ад.
      — Мы с вами знакомы? — спросила она Гражданина.
      — Вы — женщина, не так ли? Тогда держу пари, что меня-то вы знаете! — усмехнулся сатана.
      Она предпочла не продолжать рискованный разговор.
      — Я вызвала своего раба к себе. А что он делает здесь?
      — Этот идиот прибыл по адресу, который ему дали — прямо в ад! Зачем вы это сделали?
      — Нет, я этого не делала! — решительно отрезала она. — Кто-то подменил адрес.
      — Подменил… — смущенно пробормотала Шина. Концы электроцепи, видимо, сомкнулись в ее голове компьютере. — Вызов подлинный, но адрес подменен. Это проделки твоего неизвестного Недруга.
      Гражданка обратилась к Стайлу:
      — Раб, ты знаешь, кто это сделал?
      За Стайла ответила Шина, повернувшись к сатане Гражданину:
      — Сэр, мне известно, что кто-то пытался убить Стайла, но кто и по какой причине — я не знаю.
      Гражданка снова нахмурилась.
      — Я ввела этого раба в Турнир, — сказала она сатане. — Он выиграл два раунда. Мне не нравится чье-то вмешательство в мои дела. Но, уверяю вас, мне и в голову не приходило вторгаться в ваши владения. Я сама займусь расследованием, которым хотите заняться вы. Но учитывая, что эти рабы невиновны, не отпустить ли их с миром?
      — Они вторглись в мои владения! — упорствовал сатана. — И наказание им — смерть.
      — Я уже это пережил, — пробормотал Стайл.
      — Но не для моих рабов, — возразила нанимательница Стайла, выказав тем недюжинную сообразительность. — Если я упущу шанс победить на Турнире, никогда себе этого не прощу! Я буду очень расстроена…
      — А я уже расстроен и меньше всего забочусь о Турнире. Тот, кто вторгся в мои владения, должен умереть, и чем скорее, тем лучше!
      Госпожа в который уж раз хмуро свела брови.
      — Гражданам не пристало устраивать перебранку в присутствии рабов. Но я вынуждена прибегнуть к крайности и упомянуть о радиоуправляемой ракете, которая нацелена на ваши владения. Она способна разрушить склады с протонитом и заразить радиацией весь ваш адов персонал. Поймите, мне нужен этот раб!
      Сатана сделал паузу для размышления.
      — Я согласен: Гражданам не пристало спорить при рабах. Но тем не менее и я вынужден упомянуть о парочке средств, одно из которых — противоракетный лазер, направленный на…
      — Но, может быть, вас устроит честный компромисс? — предложила нанимательница Стайла. — Давайте предоставим рабам некоторое время, чтобы скрыться, совсем короткое, но если они не используют эту возможность… Словом, дадим им честный старт.
      Сатана расцвел.
      — Превосходно! Если вы выиграете, то получите их жизни плюс килограмм протонита. Если проиграете, получу протонит я!
      Стайл чуть не задохнулся от волнения. Один-единственный грамм протонита равен двадцати годам рабства. Уплатив такую цену, раб может комфортабельно жить где угодно в галактике. Эти граждане разбрасывают вокруг себя целое состояние, как песок.
      — Только один килограмм? — спросила Гражданка.
      Стайл не мог с точностью сказать, слышались в ее голосе ирония, презрение или высокомерие..
      — И вы, — уточнил сатана размер штрафа, — останетесь здесь на неделю.
      — Что за оскорбления!
      Сатана лукаво подмигнул:
      — Ну тогда на один день!
      — Хорошо, пусть так. — Хозяйка пристально посмотрела Стайлу в лицо. — У вас две минуты, чтобы скрыться. Как только время истечет, все средства, что здесь есть, будут брошены против вас. Я надеюсь, что вы с толком используете предоставленный вам шанс на спасение. Мне бы… не хотелось провести день с этим… этим…
      — Согласен! — вскричал Стайл.
      Шина не теряла даром времени.
      — Иди за мной, — сказала она Стайлу и сделала шаг к выходу. Стайл последовал за ней, не задавая вопросов: она была запрограммирована для такого рода заданий.
      Он был просто ошеломлен тем, что услышал при этих необыкновенных торгах. Его хозяйку нисколько не смутило, что она должна отдать килограмм протонита, смутил ее один день неприятного общения. И все же она заключила пари. Оказывается, Стайл не имел даже приблизительного представления о том, что считается ценностью у Граждан. Его жизнь, жизнь фаворита-раба приравнивалась к килограмму протонита или же одному дню нежелательного общения! Да, понятия истинных ценностей здесь были весьма относительны. Его хозяйка всего-навсего будет огорчена, если проиграет пари и ее раб, умерев, не сможет участвовать в Турнире.
      Очевидно, Шина успела зафиксировать в своем электронном мозгу все хитросплетения планировки сатанинского убежища. Она наверняка знала, что где расположено. Стайл понимал: он на волосок от гибели, но все же надеялся спастись, уповая на то, что Гражданин-сатана не предупрежден о возможностях Шины как робота. Она была способна на гораздо большее, чем думал сатана. Нанимательница Стайла, конечно, об этом знала, но ловко провела свою роль. Она во что бы то ни стало хотела выиграть пари.
      Шина открыла свою панель-дверцу на уровне живота и нажала на какую-то кнопку.
      — Это даст нам лишнюю минуту, — шепнула она, — я поставила на шестидесяти секундный прибор-замедление. К тому времени, как они обнаружат это, срок все равно истечет. Пошли!
      Они очутились в отсеке, где находились роботы мини-танки. Шина подняла крышку люка одного из них:
      — Полезай!
      — Но здесь место только для одного!
      — Мне ведь не нужно дышать, — пояснила Шина, — я могу устроиться сверху на танке. — Стайл недоверчиво взглянул на нее, и она нетерпеливо добавила: — Торопись! Пошла лишняя минута! Да полезай же! Ты умеешь управлять?
      — Да.
      Стайлу приходилось участвовать в Игре с использованием роботов-танков. Однако если во время Игр на танке стоял имитирующий цветовой лазер, то сейчас ощетинилось грозное оружие на поражение цели. Это были настоящие боевые машины, что заставило его нервно передернуть плечами.
      — Я не смогу помочь тебе, когда мы выберемся наружу, — быстро сказала Шина. — Постарайся обмануть мимикрией танки, чтобы они не распознали в тебе беглеца. И направляйся к горам. Они перестанут преследовать тебя, когда ты выйдешь из владений сатаны.
      Владения… Совсем как Владения Адепта на Фазе.
      — Я готов, — сказал Стайл, захлопнул люк и завел мотор.
      Он повел машину по узкому тоннелю к выходу, затем перешел в другой, ведущий наверх коридор и тут же увидел чуть разомкнутое кольцо мини-танков. Он двинулся к ним, чтобы слиться в общей массе. Чудесный способ защиты — мимикрия!
      Но все танки повернулись башнями к нему. Быть может, заметили Шину, сидевшую сверху, или же робот из обслуги Гражданина-сатаны подал сигнал тревоги. Ближайший танк нацелился на беглецов. Наведенный ствол раскачивался совсем рядом, гибельно и зловеще.
      Очень хорошо. Стайлу было не в новинку совершать маневры в подобной ситуации, но тогда это было просто игрой, его жизни ничто не угрожало. Он рванул в сторону, и первый выстрел противника не попал в цель. Раздался взрыв. Черное облако взметнулось к небу и застыло, повиснув.
      Пришла очередь Стайла. Он прицелился и нажал на кнопку — и тотчас языки пламени побежали по только что атаковавшей машине. Клубы черного дыма обволокли подбитый танк. Стайлу приходилось разить наповал игрушечные мишени ракетным оружием, но он и думать не мог, что его игровой талант так пригодится в реальном бою.
      До того как дымное облако рассеялось, он наметил себе другую цель. И увеличил счет. Однако теперь на него целились со всех сторон. Мини-танков было множество, а он помнил, что наверху находится Шина. Даже скользящий выстрел или небольшой осколок мог повредить его верного робота. Кажется, у беглецов не было ни единого шанса выбраться из этого ада.
      Стайл принял решение. Он развернул танк и направил его к замку сатаны-Гражданина. Теперь замок стал помехой для преследователей. Он стоял между ними и беглым танком, и любой неточный выстрел мог угодить в строение. Вообще-то эти танки роботы не отличались сообразительностью, но в них была заложена определенная маневренная программа.
      Однако проблема заключалась в том, что Стайл был окружен. Он не мог выбраться из кольца, не став мишенью. Уже не очень долго оставалось до того момента, когда запас протонита, питавший его машину, истощится: она пожирала много энергии. И тогда Стайл встанет как приклеенный, совсем беззащитный перед сатаной, который, конечно же, сделает его жителем ада.
      Необходимо найти оригинальный выход из положения. Единственное, что оставалось, Стайл сделал — он направил танк прямо на замок.
      Что же еще предпринять?
      Через несколько мгновений он уже мял гусеницами покои, отсеки и подвалы сатаны и очутился у лестницы, ведущей в рай. Ангелы заголосили в реальном тленном ужасе; когда в их облако врезался мини-танк и разметал его в клочья. Стайл притормозил, не желая их гибели, ведь он знал, что ангелы — не кто иные, как переодетые рабы! Если хоть один из них умрет, его пребывание на Протоне тут же и закончится. Полиция арестует Стайла до того; как он пройдет ритуал посвящения, дающего неприкосновенность участникам Турнира. Во время Игры никто не может быть арестован, но в том-то и дело, что ему не разрешат участвовать в ней. Придется возвращаться на Фазу, но каким образом? Там, где будет посвящение, ему не известен проход через Занавес.
      Да, он должен быть поделикатнее в обращении с ангелами-рабами, к тому же надо помнить, что на его танке сидит женщина-робот. Может, проверить, как она там себя чувствует? Нет, он не может позволить себе ни минуты передышки, нужно что-то придумать, чтобы удержать инициативу до того, как сатана опомнится и приведет в движение все свои силы.
      А можно ли пробраться вниз на рельсы, по которым ходит подземный поезд? В этом месте тоннель достаточно широк, и танк может протиснуться, но что делать, если он застрянет в узком тоннеле, предназначенном только для поездов? Взгромоздить на платформу ему машину не удастся, покинуть же ее — значит обречь себя на верную смерть. Но куда же еще можно податься? В какую сторону? Похоже, выхода нет…
      И вдруг на него нашло озарение. Занавес, конечно! Если ему удастся нащупать его, то…
      Но это рискованный шаг. Находясь в танке, как он может с точностью определить местонахождение прохода на Фазу, а если и определит, хватит ли у него силы воли выйти из танка? Этого он уже не сделал, когда требовалось. Находясь под прицелом, он не вышел из танка, чтобы перейти черту. И сейчас это очень рискованное предприятие. Но не меньший ли риск оставаться в машине бездействуя? В в этом случае он неминуемо попадет в лапы к сатане. Он обязан попытаться проникнуть сквозь Занавес.
      И Стайл буквально вывалился на танке из рая на бесплодную пустошь Протона. Машины-роботы оказались по ту сторону Занавеса. У него было такое маленькое преимущество, такое ничтожное…
      Все боевые роботы прореагировали как один: обогнули владения, развернулись и встали, образовав четкую прямую линию. Теперь они поймали его в фокус. Замок сатаны не возвышался больше между ними и Стайлом.
      Опять неудача.
      Началась стрельба. Стайл бросал машину из стороны в сторону, пытаясь уклониться от попадания и не сделаться мишенью. Танки были прекрасными боевиками, когда цель оставалась статичной или двигалась размеренно, но когда движение ее стало хаотичным, роботам-танкам потребовалось время, чтобы разработать новую тактику.
      Проходили мгновения, пока башня, подвигавшись туда-сюда, устанавливалась в нужном положении. Ко всему прочему Стайл, как всякий человек, был непредсказуем, и когда он принимал неординарное решение, роботы терялись.
      Но опять же он не мог позволить себе торчать перед ними особенно долго: скоро, очень скоро башни неминуемо приспособятся и вычислят его. По меньшей мере они могут сделать его машину неспособной к маневру. Тогда он станет неподвижной мишенью, «сидящей на гнезде кряквой», как это называется на игровом жаргоне.
      На Фазе, подумал он с мимолетным юмором, ему нужно опасаться вражеского заклинания, здесь же — ядерного залпа. Это лучше! Но это было всего лишь мимолетной мыслью, по-настоящему он думал совсем о другом. Он напряженно размышлял, как обнаружить Занавес. Он был где-то рядом, однако песок — плохой ориентир, и Стайл не мог обнаружить его, как ни старался. Занавес мог изгибаться, описывать кривую, и подрагивал он так неуловимо, что был невидим почти с любой точки. Он был невидим даже для такого сведущего человека, как Стайл.
      Может, он пронесся над ним так быстро, что даже не успел это осознать? Ему, видимо, нужно вернуться и попытаться пересечь Занавес с другого края, воспользоваться передышкой, которую ему дали танки, и переориентироваться.
      В песке позади него разорвался снаряд. Удар, сильнейший удар отбросил Стайла в сторону. Что-то упало, пролетело перед экраном-щелью. Что это? Осколок снаряда? Обломок машины?
      Нет. Это была Шина.
      И тут же Стайл увидел Занавес, как раз впереди пересекавший ему путь. Теперь нужно пройти чуть вдоль в поисках дыры. Он точно рассчитает, вот теперь… вот сейчас…
      Но только не без Шины! Нужно остановиться, отыскать ее!
      И все же он не остановился. Это — верная смерть, ибо мирное существование с роботами-танками закончилось: они приспособились, выработали новую тактику, их прицел становился все аккуратнее.
      Итак, нужно решаться: либо немедленно проникнуть на Фазу через Занавес, либо, задержавшись здесь, принять немедленную смерть.
      Шина просила его, чтобы он, если возникнет необходимость, демонтировал ее. Разрушил бы полностью. Это тот самый случай? Но может ли он в конце концов позволить, чтобы ее не стало?..
      Стайл перевел управление на автомат, открыл люк и выпрыгнул наружу. Сейчас танк двигался примерно со скоростью пятьдесят километров. Стайл отчаянно рванул в сторону, перенеся тяжесть тела вперед. Его ноги уже коснулись земли, а тело все еще двигалось по инерции. Он покатился, как мяч, крепко зажмурившись и сомкнув челюсти. Песок был горячим, и, хотя другой в его положении этого не почувствовал бы, Стайл, перекувырнувшись много раз прежде чем подняться, ощутил его жаркое прикосновение. О, это было настоящее пекло!
      Пока что стволы на роботах-танках были нацелены на опустевшую машину. Стайл пополз, ища взглядом Шина. Она лежала пластом там, где упала. Казалось, она была невредима. Возможно, шок от взрыва? От взрывной волны разомкнулся контакт?
      Стайл поднял ее и потащил к обозначившейся дыре в Занавесе. Из металла и пластика женщина-робот была очень тяжелой, песок обжигал, больные колени давали о себе знать. Стайл изнемогал. Он даже не поднял головы, когда его спаситель-танк взорвался под мощным прицельным огнем.
      Теперь роботы вернулись в исходное положение, вытянувшись в одну линию. Мгновение — и они получили от своих компьютеров информацию, что беглец пробирается по песку вместе с ношей. Башни завертелись в поисках жертвы, но дыра была уже близко. Совсем рядом.
      Стайл призвал на помощь все свои силы и прыгнул. «Фаза!» — в это желание он вложил всю магическую мощь. Позади него разорвался снаряд, взметнув к небу песок. И тут Стайл почувствовал в ушах спасительный звон при пересечении Занавеса.
      Он упал по ту сторону черты на зеленый травяной дерн. Шина выпала из его объятий и, раскинув руки и ноги, покатилась по траве и опавшим листьям.
      Стайлу показалось, что одна нога обожжена. Видимо, это произошло, когда он преодолевал Занавес. Взрыв прозвучал ему вслед, огонь догнал-таки его!
      Он осторожно вытянул ногу, осмотрел. Ожога нет. Просто ушиб. Стайл наклонился над лежавшей Шиной. Прекрасное тело женщины-робота было изуродовано. Одна грудь оторвана, вырваны пучки волос. Особенно пострадала правая часть тела. Мышечная ткань превратилась в месиво. Из глубоких разрывов торчал металл.
      С нею предстояло гораздо больше хлопот, чем он думал. Он-то предполагал, что все дело в нарушенных контактах. Глядя на растерзанную Шину, Стайл мысленно твердил, что это всего лишь машина с искусственным мозгом, что он не любил и не мог любить ее — эту развалину. Разрушение общей цепи сделало ее обыкновенным металлоломом. Но сколько ан ни уговаривал себя, логику рассуждений опрокинула волна эмоций.
      «Я ведь люблю тебя, Шина… По-своему… — вздохнул он, — и я починю тебя…»
      А сможет ли он это сделать? Ведь они были на Фазе, где правит магия, а не научный прогресс, и он, Стайл, не ученый, а маг, Адепт, никогда не пробовавший вернуть погибшему существу живые функции. Ну, допустим, он вылечил Нейсу после ее визита в ад. Его альтернативное "я" здесь, на Фазе, действительно пробовало заниматься врачеванием, но это всего лишь робкие шаги. Он нуждается в постоянной практике. У Голубой Леди одно лишь прикосновение целительно, в то время как ему нужно составлять сложные заклинания. И при всем при том он никогда не сможет вдохнуть живительное дыхание в смерть. Но ведь Шина — не живое существо! Почему бы ему не восстановить машину, соединить все разрывы, выправить вмятины от ударов. В конце концов это дело его чести. Пусть ему поможет магия! Он быстро составил заклинание.
 
       "Стань, как прежде, невредимой, Шина,
       О тебе горюет господин!"
 
      Пропел Стайл, горько сожалея, что теперь с ним нет ни его гармоники, ни Платиновой Флейты. Но ведь раньше ему не приходилось возвращаться на Фазу подобным образом! В будущем он постарается никогда не расставаться с магическим инструментом.
      Кажется, заклинание подействовало. Дыры на металле стали затягиваться, отломанные части туловища сращивались — и вот уже тело приняло первоначальные очертания, появились даже недостающие детали. Все встало на свои места.
      Стайл пропел еще одно заклинание, пожелав, чтобы лицо женщины-робота снова стало прекрасным, а ее густые волосы опять бы очаровывали, и под влиянием магии свершилось это чудо.
      Оставалось самое главное: нужно было оживить робота. И Стайл пропел:
 
       "Концы разорванных цепей,
       Соединитесь поскорей!"
 
      И на этот раз заклинание послужило безупречно. Соединились бесконечные проводки в электронном мозгу Шина. Теперь женщина-робот была полностью восстановлена.
      Но остался один маленький нюанс: она все еще лежала. Лежала красивая, как может быть красивой, обнаженная молодая женщина, но она не проявляла признаков жизни!
      Он потерпел поражение?
      Но почему? Может, отсутствие музыкального инструмента уменьшает силу его напевов-заклинаний?
      Стайл сотворил простую гитару и пропел под ее аккомпанемент несколько магических слов. Не помогло. Он составил новое заклинание — тот же результат. Попробовал все доступные ему колдовские средства — ничего не получилось.
      И, повинуясь безотчетному порыву, он наклонился к Шине, поцеловал ее безответные губы:
      — О Шина, прости меня!
      Если бы он ожидал от своего поцелуя магического действа, то был бы разочарован. Она оставалась неподвижна и безжизненна. Стайл сел возле нее на траву. Лицо его стало влажным от чрезмерного напряжения. «Я не могу смириться с ее утратой! Я обязан найти что-то!..»
      И тут же он понял, в чем дело. Шина была машиной — механическим и электронным существом, созданным самой передовой наукой и технологией на Протоне, и такое существо не могло функционировать в фантастическом мире Фазы.
      Да, она была в прекрасном состоянии, чтобы не сказать «здорова», но здесь не действовала. Ее тело могло проникнуть через Занавес, но функционировать на Фазе она не могла!
      Теперь проблема заключалась в том, чтобы доставить Шину обратно в ее измерение, в ее мир. Эта экскурсия на Фазу была лишь уловкой, чтобы спасти Стайлу его собственную жизнь.
      Он поднялся с земли, взял на руки робота и пропел заклинание, посредством которого переносился к дыре, где обычно проникал через Занавес. Очутившись у дыры, он пропел еще одно заклинание, которое перебросило его на Протон.
      Шина пришла в себя, как только они пересекли черту.
      — Стайл… Где мы?
      Он поцеловал ее и посадил на песок.
      — Я все тебе объясню, но прежде мы должны войти в контакт с моей нанимательницей и сообщить, что она выиграла пари. Пусть скажет об этом сатане! И еще… — добавил он тихо, — я люблю тебя; несмотря ни на что.
      — Но я же машина!
      — А я — комок протоплазмы. Теперь же, дорогое существо, пошевеливайся!
      Шина смущенно сказала:
      — Мне все-таки хочется знать, что же произошло, пока я была отключена. Последнее, что я помню, — сидящей себя на танке. А теперь я здесь. Это похоже на колдовство.
      Стайл засмеялся. Его развеселило ее смущение, совсем не свойственное роботам. Он был безмерно рад, что снова оживил ее, рад до головокружения. И все же… это было всего лишь головокружение от транспортировки из одного мира в другой.
      — Действительно, похоже на колдовство! — согласился он, взял Шину за руку и притянул к себе.
 
      В третьем раунде Турнира он должен был встретиться с так называемым чужеземцем. Раньше Стайлу не приходилось состязаться с существом нечеловеческого происхождения, с существом — нечеловеком — но он видел Игры с их участием. С некоторых пор к Играм допускались по двадцать четыре чужеземца. Зачастую они были из других миров или по меньшей мере гуманоиды. Привлекались они благодаря своей неуемной энергии, силе и здоровью.
      Стайл знал, что им платили огромный гонорар, в то время как рабам с Протона ничего не полагалось. О, эта система была прекрасно отлажена! За счет одних собирались средства для других. В выигрыше оставались чужеземцы.
      Но этот экземпляр был истинным пришельцем из другого мира. Щупальца кольцами обвивали его туловище, противно шевелились шесть маленьких лап-ножек, а лицо — точь-в-точь хобот слона. Сенсорными, чувственными органами были торчащие повсюду отростки. Стайл отметил, что одни, с закругленными концами, служили вместо глаз, другие — в форме полых колокольчиков — были ушами. Зачем-то были еще матовые светонепроницаемые линзы.
      — Приветствую! — соблюдая этикет, поклонился Стайл пришельцу. — Я — человеческое существо с планеты Протон.
      — Я польщен, что вы оказали мне честь — ответил пришелец. Звук исходил откуда-то из-под черепа, но не из хоботообразного рыла. — Я, стало быть, Дх-х-н из Отовсюду.
      — Прошу прощения: я не в состоянии повторить ваше имя.
      — Дополните его, пожалуйста, недостающими звукосочетаниями по вашему выбору.
      — Догонох? — предложил Стайл.
      — Нох. Этого достаточно. Так короче.
      — Нох, вы готовы к Игре?
      — Весьма условно.
      Что ж, раз так, Стайл не станет чувствовать себя виноватым, если придется применять жесткие приемы в добывании победы. У этого уродца было сколько угодно времени подготовиться к одному-единственному в его жизни состязанию, приобрести навыки и отработать методику борьбы. Мысленно Стайл прикинул потенциальные возможности пришельца: его щупальца достаточно подвижны и гибки, чтобы не выпустить жертву. В механических приемах это существо, должно быть чувствует себя уверенно, поэтому предпочтительно избежать физического состязания.
      Поскольку Стайл был противником слепого риска и не стремился разыгрывать ШАНС, ему, видимо, нужно выбрать умственный вид состязания, если, конечно, он будет выбирать на решетке категории состязаний по горизонтали. Если придется выбирать одну из букв (в вертикальной колонке), он станет держаться подальше от инструментов и машин: неизвестно, насколько компетентен Нох в этих областях.
      Итак, Стайлу лучше всего выбрать тип состязания либо УМСТВЕННЫЙ, либо ЖИВОТНОЕ, уж животных-то этой планеты Стайл знает лучше чужеземца.
      — Какие матчи вы уже провели? Сравним наши силы, — предложил Нох.
      Прекрасно. Так Стайл лучше узнает возможности Ноха.
      — Я играл в футбол с Гражданином и в домино с женщиной-рабыней.
      — Этот ваш футбол не для меня, — заключил пришелец, — у меня слишком слабые ноги. Домино тоже не подходит, здесь есть элемент случайности.
      Уродец оказался довольно сообразительным существуем.
      — Пусть решетка компьютера подскажет нам компромисс, — заметил Стайл.
      — Итак, сообщаю о себе. Игра в блошки с мальчиком и рассказывание сказок с Гражданином — вот выигранные мною состязания. Признаюсь, я хоть и выиграл, но очень нервничал.
      — Я вас понимаю, — кивнул головой Стайл. Под напускным простодушием пришельца скрывался опытный игрок.
      Стайлу был хорошо знаком спортивный азарт. Он испытал его много раз. Любая Игра вызывает сильное волнение, волнение — неотъемлемая ее часть. Он участвовал в Турнире, чтобы приобрести право стать Гражданином, конечно, это так. Но помимо всего прочего, он испытывал огромное удовольствие от самого состязания. Нескончаемые варианты, сюрпризы неведомого темперамента соперника — вот что послужило причиной тому, что он остался на Протоне рабом, а не отбыл вместе с родителями с этой планеты, когда срок их пребывания на ней истек. Зачарованность и азарт не отпустили его.
      Но теперь, по иронии судьбы, делом его жизни стала магия. На Фазе он был личностью, Адептом. Турнир на Протоне для него потерял значение, во всяком случае оно уменьшилось, но зато появились новые причины для участия в Игре: ради Шины, ради того, чтобы получить шанс узнать имя того, кто пытался его убыть, и отомстить тайному Недругу. Это было почти то же самое, что и поиски Платиновой Флейты ради Нейсы… Так, несмотря на постоянное метание между двумя мирами, постоянную смену места жительства, внутренние его устремления особых перемен не претерпевали.
      Стайла вывело из задумчивости объявление о начале игры. Он и пришелец вступили в отсек, где вспыхивала решетка компьютера.
      Пришелец был очень низеньким, даже ниже Стайла, лишь вытянутые щупальца виднелись над отсеком, но с того момента, как зажглись экраны решетки, это перестало иметь хоть какое-то значение.
      Стайлу хотелось испытать своего соперника на быстроту реакции. Если контрольно-сигнальная система покажет хотя бы намек на нервозность, это может стать незаменимым ключом к победе. Но Стайлу так ничего и не удалось прочитать по внешнему виду чужеземца.
      Появилась первая решетка. Стайлу повезло: ему предстояло выбирать среди видов состязаний, обозначенных цифрами на верхней горизонтальной панели. Не колеблясь, он выбрал ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ. Нох прореагировал мгновенно и тут же нажал на букву по вертикали. Его ответная реакция была так быстра, что повергла Стайла в уныние. Если существо так же быстро соображает, как реагирует, то это пахнет поражением. Выбор Ноха пал на «2А» — ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ. Это означало, что будет состязание интеллектов, исключающее тело.
      Компьютер высветил вторую решетку. По горизонтали под номерами шли категории: СОЦИАЛЬНЫЙ, МАТЕМАТИКА, ВЛАСТЬ, ЮМОР. Под буквами сверху вниз были обозначены качества: ИНФОРМАЦИЯ, ПАМЯТЬ, ЗАГАДКИ, МАНИПУЛЯЦИЯ. У Стайла снова выбор среди цифр, и это отлично!
      Итак, предположим, он выберет категорию СОЦИАЛЬНЫЙ. Тогда чужеземец наверняка выберет ИНФОРМАЦИЮ, и тут же второе, вспомогательное, табло отправит их к истории планеты, в область, в которой Нох, возможно, хорошо подготовлен. Или выбрать категорию ВЛАСТЬ? Но чужеземец выберет ПАМЯТЬ, и тогда они долго и нудно будут соперничать в воспоминаниях и воспроизведении обширных пассажей, писем, документов, цифр, концепций, всевозможных отрывков, словом, в том, что потребуется для тестов на определение уровня интеллекта. В этом Стайл был силен — но только в человеческом смысле слова «интеллект», но есть ли уверенность, что Нох не владеет долгосрочной эйдетической памятью? Если так, то он неуязвим.
      Или, к примеру, чужеземец выберет МАНИПУЛЯЦИЮ, и тогда они будут играть в умственную игру. Такую, как трехмерные шахматы. Стайлу приходилось в них играть, но кроме головной боли он от этого ничего не имел. Категория МАТЕМАТИКА может привести к идентификации затемненных непонятных формул, если Нох выберет ИНФОРМАЦИЮ, или совершенно невразумительный поиск логарифмических таблиц и тригонометрических функций.
      МАТЕМАТИЧЕСКИЕ ЗАГАДКИ тоже могут дать что-нибудь в этом роде. Для Ноха лучше всего выбрать МАНИПУЛЯЦИЮ и составлять в уме сложные шарады. Но если Стайл выберет ЮМОР, а Нох выберет ЗАГАДКИ, тогда они будут состязаться в каламбурах.
      Каламбурить с чужеземцем?
      Черт возьми, он столкнулся с абсолютно непредсказуемыми качествами соперника. Любой выбор Стайла, кажется, приведет к проигрышу. Эх, если бы только у него было время подготовиться заранее, изучить возможности предполагаемых оппонентов или, на худой конец, составить перечень решений, которых следует избегать, но такого времени на Фазе у него не было.
      Стайл вздохнул. Пожалуй, ой выберет МАТЕМАТИКУ.
      Нох уже выбрал ЗАГАДКИ. Ладно, могло быть и хуже. Они остановились на «3С» — МАТЕМАТИЧЕСКИЕ ЗАГАДКИ.
      Когда речь шла о подобных состязаниях, у Стайла были удачные и неудачные дни. Порой вдохновение подсказывало ему блестящие ответы, порой он ловил себя на том, что пропускает очевидное, а иногда ему казалось, будто мозги затягивает густой пеленой… Но в среднем Стайл считал себя довольно неплохо подготовленным к этому виду состязания и знал большое количество математических загадок.
      Последняя решетка — светящееся табло — была самой простой из всех. На горизонтальной верхней панели под номерами шли слова: 1. КОМПЬЮТЕР — ИСТОЧНИК. 2. СОБСТВЕННЫЙ ИСТОЧНИК, а по вертикали слева под буквами: А. СОВМЕСТНЫЙ ОТВЕТ. Б. ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ОТВЕТ. Стайл должен был выбирать по горизонтали.
      Антенна Ноха задрожала в волнении.
      — Скажите, что это? Ведь мы как вид состязания в прошлый раз выбрали ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ, что означает борьбу без физических усилий, без вмешательства роботов — только на интеллектуальном уровне. А участники — мы двое. Почему же теперь нам предлагается вмешательство Компьютера?
      — Ну, здесь все довольно произвольно, Нох, — объяснил Стайл. — Многие игры, такие, как наша с вами, бывают смешанного типа. Большой Игровой Компьютер участвует просто ради традиции, присваивает себе некоторые функции, которые не имеют решающего значения. Загадки могут исходить из книги или от третьего лица, а могут (и ничего при этом не изменится) исходить и из компьютерного банка данных. Это и означает предложенный нам вариант КОМПЬЮТЕР-ИСТОЧНИК, но загадки мы можем также предлагать друг другу сами. Тогда можно говорить о СОБСТВЕННОМ ИСТОЧНИКЕ. Знаете, при выборе вида состязания всегда наблюдается большое количество маленьких неточностей. Например, я играл в футбол, используя андроидов, которые были обозначены на табло как ЖИВОТНЫЕ, вместо рефери матч судили роботы…
      — Роботы? Зачем? Чтобы избежать уловок со стороны судей?..
      Стайл перешел к делу.
      — Я выбираю цифры, так что решающее слово за мной. По мне, лучше бы избежать дуэль-ответов, потому что при этом побеждает тот, кто первым ответит. А я люблю поразмышлять не торопясь…
      Это было правдой, но не полной. Стайл действительно любил поразмышлять. Но медленным мыслителем его назвать было нельзя.
      — Однако можно сговориться потихоньку, — предложил Нох, — не в ущерб уважаемому Компьютеру. А? Давайте выберем «2В» для взаимного удобства?
      — Сговориться, конечно, можно… Но кто даст гарантию, что мы не обманываем? Сделка в принципе возможны, однако в Игре как-то не практикуются. Все-таки, что ни говорите, а Компьютер беспристрастен. В то время как опытный лгун — это великолепный манипулятор на решетке и…
      — Бросьте, давайте рискнем, — весело сказал Нох. — Это все теория. Всякие хитрости и уловки всегда существовали и будут существовать в галактике и даже на маленьких планетах.
      — Ладно, уговорили, — улыбнулся Стайл. Он дотронулся до цифры "2". Реакция чужеземца, как обычно, была молниеносной. Почти одновременно с цифрой "2" на табло выскочила буква "В". Итак, оппоненты доверились друг другу, как верят уважающие друг друга соперники, и это сильно упрощало дело.
      Соперники прошли в пустую маленькую комнату с голыми стенами.
      — Игроки выбирают первого отвечающего, — раздался откуда-то из стены голос Компьютера. — Ответ дается в течение десяти минут, затем предлагается загадка сопернику. Если в течение десяти минут загадка не будет разгадана, ответ дается автором, затем автор сам отвечает на вопрос оппонента в рамках установленного временного лимита. Первый, кто выполнит эти условия, — победитель. Компьютер является арбитром в технических вопросах.
      — Мне очень любезно объяснили условия состязания, — сказал Нох, — я ценю это и уступаю вам первый ход.
      Строго говоря, для соперников было безразлично, кто начнет. Только ответ, отсутствие ответа или последующая защита засчитывались. Но Стайл был рад, что так случилось, по психологическим причинам. У него имелось приличное количество интересных загадок-головоломок, и он хотел прощупать Ноха, выяснить, из какого теста сотворен мозг чужеземца.
      — Представьте себе три равных отрезка, — осторожно начал Стайл. — Все отрезки прямые. Постройте из них треугольник. Это совсем нетрудно. Построили? Теперь представьте себе еще два точно таких же отрезка. С их помощью постройте еще один треугольник, используя сторону первого. А теперь ответьте: сможете ли вы составить четыре равносторонних треугольника из шести равных отрезков?
      Нох задумался.
      — Интересная задачка. А можно составить из сегментов этих отрезков два треугольника, наложить их один на другой, а потом разделить эту фигуру биссектрисой, которую сделаем из такого же отрезка?
      — Нет, нельзя. Каждый отрезок должен представлять собой одну из сторон равностороннего треугольника, — сделал отрицательный жест Стайл, но почувствовал звон в ушах, поняв, что способность схватывать у чужеземца поистине феноменальна. Ведь, по сути, Нох уже создал проект, который сформирует четыре равносторонних треугольника из шести отрезков. Это существо было совсем не глупо.
      — Можно ли скрестить отрезки в форме звезды и…
      — Нет, — сказал Стайл. О, как быстро чужеземец все понимал!
      Щупальца на голове Ноха на мгновение напряглись. Затем он спросил:
      — Можно ли использовать другое измерение?
      Есть!
      — Можно, — мужественно кивнул Стайл.
      — В таком случае из угла данного треугольника поднимаем в высоту отрезки. Вверху они сходятся в точку, и получается пирамида. Каждая сторона пирамиды и будет представлять собой равносторонний треугольник.
      — Вы угадали, — признался Стайл. — Теперь ваша очередь.
      — Очень приятная игра. Мне понравилось… э… про треугольники. Вы согласны, что сумма углов треугольника есть полукруг?
      — Сто восемьдесят градусов, — согласился Стайл.
      — А теперь представим себе треугольник, сумма углов которого равна трем четвертям круга.
      — Это… — решительно начал Стайл, но прикусил язык, когда слово «невозможно» уже готово было сорваться с его уст. Очевидно, у Ноха что-то на уме. И все же треугольник никак не может иметь сумму углов двести семьдесят градусов. Сумма углов треугольника сто восемьдесят градусов. Это часть определения любого треугольника. Угол может быть какой угодно, однако в сумме все углы дают сто восемьдесят, иначе треугольник не получается. Если даже один угол составляет 179 градусов, то сумма двух других — ровно 1 градус… Но, может, речь идет о наложении треугольников? Может, один из углов — это, допустим, часть другого треугольника… Похоже, все-таки дело не в этом. Но попробуем!
      — Можно ли несколько треугольников наложить друг на друга и…
      — Никогда в жизни! — отрезал Нох.
      Это уже слишком. Стайл стал ходить по комнате, представляя себе треугольники всех видов и мастей. Никому неизвестно, какие они были и как он составлял их. Важно лишь то, что ни один из них не имел сумму углов больше, чем сто восемьдесят градусов.
      Может, чужеземец имел в виду вовсе не треугольник в человеческом смысле слова?
      — В этой фигуре больше, чем три угла?
      — Никогда в жизни!
      Опять промашка. Черт возьми, это же невозможно. Но все-таки существует логика, исходя из которой — возможно, иначе Нох не предложил бы данной задачи. Уж кому-кому, а Стайлу не раз приходилось сталкиваться с ситуациями, когда невозможное становилось возможным…
      Ну, допустим, мы будем-раздвигать стороны треугольника, увеличивая таким образом его углы… Но тогда линии будут искривлены, что не допускается по определению треугольника… А если треугольник нарисован на кривом листе бумаги! Какой это лист? Ага! искривленная поверхность. Нох не оговорил, что поверхность обязательно должна быть прямая. Треугольник, начерченный на искривленной поверхности…
      — Начертим этот треугольник на искривленной поверхности?
      — Никогда в жизни! Мой треугольник такой же жесткий, каким был ваш собственный, — обиделся Нох.
      А Стайл был так уверен… На сферической поверхности он мог бы начертить восемь треугольников, каждый с тремя прямыми углами, или четыре треугольника с двумя прямыми углами и одним в сто восемьдесят… Искривление поверхности позволило бы искривлять линии, одновременно оставляя их прямыми. Но что толку мечтать: Нох запретил это.
      Но все же будто бы стало теплее. Антенна чужеземца довольно нервно подрагивала. Хорошо, поверхность не искривлена, зато искривлено само пространство! Такая постановка вопроса тоже позволяет раздвигать углы треугольника, а треугольник остается жестким. Теоретически пространство вселенной искривлено. Теперь предположим, что треугольник начерчен в космосе, в космических пропорциях.
      — Ничего, если это будет довольно большой треугольник? — спросил Стайл.
      — Нет, — отказался Нох. — Стандартный треугольник, который можно удержать в щупальцах.
      Да. Вся сообразительность Стайла, все напряжение его воображения, похоже, бесполезны. Значит, он не может начертить этот треугольник в искривленном пространстве?
      Нет, еще не все потеряно.
      — А как насчет того, чтобы треугольник переместить куда-нибудь в другое место?
      Отростки-щупальца дрогнули.
      — Перемещайте.
      — Давайте начертим его в районе черной дыры во вселенной, где интенсивная гравитация раздвигает пространство. В центре черной дыры пространство может быть даже деформировано. Там любая геометрическая фигура…
      — Существо решило задачу, — перебил Нох с сожалением. — Загадывайте следующую.
      Игра была нелегкая. Стайл чувствовал нервный озноб. Он боялся, что потерпит поражение в пространственных представлениях. Он выдумал загадку про третье измерение, а Нох вызвал к жизни четвертое. Лучше бы увести разговор куда-нибудь в другую сторону.
      — Превратите четыре восьмерки в три единицы, — сказал Стайл, — и используйте только эти восьмерки.
      Может статься, что для такого сообразительного чужеземца вопрос Стайла окажется детской забавой. Но, во всяком случае, стоит попытаться.
      — Можно ли слагать, вычитать, умножать, делить, возводить в степень, извлекать корень?
      — Можно, если при этом используются только восьмерки. Но, конечно, простое сложение восьмерок никогда не приведет вас к успеху.
      — Можно ли создавать из цифр символы?
      — Вы хотите назвать тройку треугольником, например, а четыре восьмерки — двойным рядом кругов? Нет, в данном случае речь идет о другом. Именно о математическом варианте решения.
      Нох был на ложном пути.
      Но вот чужеземец напрягся и глубоко вздохнул. По его шкуре пробежала легкая дрожь.
      — Возможно ли, разделив восемьсот восемьдесят восемь на восемь получить сто одиннадцать?
      — Возможно, — сказал Стайл. Что и говорить, задача не заняла у Ноха много времени. Опять отвечать Стайлу. О дьявол!
      — Человеческая природа, — начал Нох, — тяготеет к сферической поверхности, проще — к кругу. Свидетельство тому — хотя бы контуры тела особей женского пола… Говоря человеческим языком, все небесные тела, имея сферическую форму, имеют также север и юг, Северный и Южный полюс, верхнюю и нижнюю точки вращения. Это главные точки на небесном теле, не так ли?
      — Возможно, но к чему вы клоните?
      — Итак, может случиться, что некто обходит, скользит или начал свой путь на Северном полюсе, и вот он делает единицу пути на юг, затем единицу пути на восток, затем под прямым углом такую же единицу пути — на север и после этого оказывается в том месте, откуда вышел?
      — Опять в том месте, откуда он начал путь, на Северном полюсе? Согласен, — сказал Стайл. — Это единственное место планеты, откуда возможна подобная прогулка. Идешь на юг, потом на восток, потом на север — и ты дома! Это действительно вариант парадокса треугольника: если два прямых угла…
      — Не желаете ли открыть новое местечко, откуда можно начать подобный маршрут?
      — Идти на юг единицу пути, затем — на восток такую же единицу пути, затем — на север такую же единицу пути — и прийти к начальной точке? Без того условия, чтобы начать путь на Северном полюсе?
      — Лучше не сформулируешь мою задачу!
      Опять это существо сделало то же самое! Стайл мог бы присягнуть, что не было на планете другого такого места. Но что же, не оставалось ничего другого, кроме как найти его.
      Начинать путь надо не с Северного полюса! И все же единственным другим местом на планете, где работали все законы Северного полюса, был Южный полюс — но как может некто путешествовать на юг отсюда? Ведь по определению южный полюс — самая южная точка планеты.
      — Все единицы пути одинаковой длины и все они прямые? — спросил Стайл.
      — Неделикатно.
      — Я полагаю, вы имеете в виду — несомненно?
      — Не решено, не определено, — согласился Нох.
      — Планета не может провалиться в черную дыру?
      — Правильно. Не может. Она будет расплющена.
      Итак, будем плясать отсюда. Никакого четвертого измерения. И все же, где такое может быть? Ни на Северном полюсе, ни на Южном!..
      Но погодите-ка, он берет на себя слишком много. Он совсем не обязан идти на юг с Южного полюса. Он должен идти на юг по направлению к Южному полюсу. Или почти к Южному полюсу…
      — Опояшем кругом Южный полюс, — сказал Стайл. — Линия широты на север, самая северная, будет находиться как раз на расстоянии единицы пути. Итак, начинаем наш путь с этой широты, проходим на юг единицу пути, потом на восток, вокруг полюса (южного), потом на север и приходим туда, откуда вышли.
      — Совершенно верно, — сказал Нох, — это существо великолепно!
      Точно такие же чувства испытывал Стайл по отношению к своему сопернику. Теперь он хоть и боялся, что проиграет следующий раунд, но отважно ступил на новую стезю, мечтая хоть о какой-нибудь интеллектуальности противника.
      — Речь пойдет о формуле «x^2 + y^2 + z^2», которая графически представлена как окружность с радиусом "z". Знакомы ли вы с этим явлением?
      — Да. У нас это называют «Уравнением Снежной Лавины».
      Стайл заподозрил, что в этом ответе Ноха скрывается ирония, однако ему было необходимо сосредоточиться на условии задачи, а не отвлекаться на частности. Он был доволен, что не дал втянуть себя в спор из-за игры слов, в состязание в каламбурах.
      — Итак, — сказал Стайл, — какой вариант этой формулы представляет квадрат?
      — Никаких квадратов! — запротестовал Нох. — Эта формула представляет собой только кривые линии. И всякий вариант должен сохранять это условие — отсутствие прямой. Здесь не может быть прямых!
      — Я говорю о приблизительном квадрате, — сказал Стайл, придя ему на помощь, — я говорю о том квадрате, где уже нет кривых; ширина линий позволяет начертить такой квадрат.
      — Какой толщины эти линии?
      — Той же толщины, что и линии, которыми мы начертили круг.
      — Необыкновенно бесполезно! — проскрипел Нох и зашагал по комнате взад-вперед. Три его маленькие ноги из шести с трудом волочились по полу. — Геометрические кривые не могут так трансформироваться. Это математический факт.
      — Математика способна на забавные вещи. — Стайл снова воспрял духом. Неужто он нащупал слабину у Ноха?
      А тот продолжал метаться по комнате, он сомневался, анализировал, и если бы этот пришелец был способен, то покрылся бы потом от напряжения.
      И наконец он сдался.
      — Это невозможно. Если я не прав, требую доказательств.
      — Попробуйте: «x^oo + y^oo + z^oo».
      — Первая сторона возводится в степень бесконечности, а вторая сторона — тоже? Тогда в этом еще меньше смысла.
      — Хорошо. Попытайтесь частично поднять степень.
      — Частично? — сварливо переспросил Нох. — Невозможно расщепить бесконечность!
      Стайл подумал о бесконечностях в научной и магической вселенной, расщепленной Занавесом. Но здесь об этом упоминать было нельзя.
      — «x^3 + y^3 + z^3» — представляет собой деформированную петлю, но не более, чем несовершенный круг. Давайте снова поднимем степень «x^4 + y^4 + z^4», и петля исказится, образуя углы. К тому моменту, как степень поднимется до десятой или двенадцатой доли, фигура начинает напоминать квадрат. А к моменту, когда степень станет миллионной…
      Нох мысленно прикинул.
      — …то фигура приблизится к квадрату. Но совершенным этот квадрат никогда не будет, поскольку все же это кривая, хоть и в пределах любого возможного допущения.
      — Я никогда не думал, что кривая может проделывать такие штуки!
      — Теперь я должен ответить на ваш вопрос, — напомнил Стайл Ноху. Он знал, что еще не выиграл. Он выиграл лишь временное преимущество, благодаря расщепленной бесконечности. Спасибо ей!
      — Где Западный полюс?
      — Западный полюс?
      — Северный полюс, Южный полюс, Западный полюс, Восточный полюс. Где они?
      — Но у планеты только одна ось вращения. Не может быть четырех полярных точек.
      — Так же, как не может быть квадрата из кривой?
      — Гм… Да, вы правы. — Стайл глубоко задумался. Если он решит задачу, он выиграет раунд. Но вопрос поставил его в тупик так же, как квадрат поставил в тупик Ноха. А может, здесь дело в семантике? Может, «Восточный полюс» — это просто иное название Южного или Северного полюса? Но уж слишком примитивно… Видимо, в действительности должны быть такие полюса, вдобавок к Северному и Южному. Тогда вопрос имеет какой-то смысл. И все же это возможно, если бы планета имела две оси вращения…
      В конце концов Стайл был вынужден сдаться. Он не знал, где находится Западный полюс, и потерял преимущество в состязании.
      Он спросил:
      — И где же?
      — А я надеялся, что вы решите эту задачу, — простодушно сказал Нох. — Ответ очень давно ускользает и от меня.
      — Вы хотите сказать, что сами не знаете ответа? — Стайл не верил своим ушам.
      — Именно так. Я проиграл и испытываю какое-то необъяснимо приятное ощущение от проигрыша.
 
      Итак, Стайл выиграл! Но в душе была неудовлетворенность от того, что не нашел ответ на последнюю загадку. Где же он, этот чертов Западный полюс? Он может никогда не узнать, и от этого на душе стало еще грустнее.
      Пока Игровой Компьютер подсчитывал результаты, Стайлу полагалась передышка — немногим менее суток. Он использовал это время, чтобы отоспаться, придти в себя после экскурсии на танке, набраться сил: ведь впереди его ждали испытания в четвертом раунде. Стайл был счастлив, потому что он выиграл и футбольный матч, и состязание с Нохом, которые висели на волоске. Всю Игру перед Стайлом, как призрак, маячил ШАНС — состязание наудачу, не требующее мастерства, только бы повезло!
      Посредственные игроки мечтали о ШАНСЕ, ведь эта игра давала слабому фору. Однако Стайл надеялся, что встретит, если ему выпадет ШАНС, опытного игрока, который предпочтет честный поединок, того, кто захочет победить благодаря опыту, искусству, умению. Настоящий спор мастеров будет яростным, изнурительным для обоих участников.
      Допустим, думал Стайл, его нанимательница действительно провела некое расследование и выяснила, кто послал Стайлу ложный вызов. Но она не скажет ему этого. Таковы уж нравы Граждан на Протоне. Довольно часто они относятся к рабам благосклонно, но это отношение поверхностно и дальше мимолетной милости не идет. Примером тому — Гражданин Райфлмен, с которым Стайл состязался в первом раунде. Больше Стайл о нем ничего не слышал, от него не было вестей. Подобные нравы проявлялись лишь в отношениях к рабам, в отношении других на Протоне дело обстояло иначе.
      По-прежнему Стайл был встревожен непрекращающимся преследованием неизвестного Недруга. «Сначала, — размышлял Стайл, — он повредил мне колени, чтобы я не участвовал в скачках. Я не подчинился ему, и преследование продолжилось».
      Стайл как-то заметил некоего Гражданина, который будто бы следил за ним, но друзья Шины — самоуправляющиеся роботы — выяснили все досконально, и он убедился, что Гражданин не был его Недругом.
      Кто-то на Протоне и на Фазе хотел смерти Стайла. Может, это был такой же, как Стайл, путешественник из одного мира в другой? Многие могли, подобно Стайлу, переходить границу между двумя мирами и делали это так же регулярно, как он. Возможно, этот неизвестный и убил другое "я" Стойла, а теперь подбирался к нему самому. Это мог сделать только Адепт. Но кто же он?
      Стайл все сильнее желал это знать.
      Если наконец кончится его бесправное положение — вдруг Стайл победит на Турнире и станет Гражданином, — у него будет больше шансов разузнать и найти средство против Недруга.
      Это-то и было причиной его нынешнего участия в Турнире. Теперь он не мог просто взять и бросить состязания и отправиться на Фазу, чтобы там обхаживать Голубую Леди. Нет, он не мог жить спокойно, пока некий Адепт пересекал Занавес между Фазой и Протоном, постоянно расставляя на него, Стайла, ловушки. Стайл должен был разгадать эту загадку, касающуюся его жизни и смерти.
      В четвертом раунде его оппонентом была женщина одной с ним возрастной группы. Ее звали Хелла. Хеллу объявили первой на возрастной ступени тридцатипятилетних. Стайл же был объявлен пятым, хотя на самом деле он давно был первым. Многие игроки высшего класса умышленно оставались на низших игровых ступенях, чтобы избегнуть ежегодного набора на Турнир пятерки лучших. Однако Хелла действительно была среди женщин игроком высокого класса, ее статус раба прекращался в этом году: она страстно мечтала попасть на Турнир.
      И все же до Стайла ей было далеко! Он был гораздо сильнее ее в большинстве физических Игр и победит ее в умственных состязаниях. Если ему придется выбирать цифры по горизонтали, он не будет проявлять галантность. Он выберет ФИЗИЧЕСКИЙ. Если станет выбирать буквы по вертикали, то выберет ИНСТРУМЕНТЫ и одержит верх.
      Хелла была громоздкой, величавой женщиной намного выше Стайла. Ее темно-русые средней длины волосы вились, а губы были чересчур тонки. Она выглядела тем, чем и была в действительности: здоровой, циничной, жесткой в поведении женщиной, к тому же обладала чрезмерной сексуальностью. Более крупный, чем Стайл, мужчина счел бы ее достаточно привлекательной, и она слыла опытной в личных играх, которые разыгрываются между мужчинами и женщинами. Стайл не испытывал к ней влечения, знал, что большинство женщин не питают романтических чувств к мужчинам меньше их ростом, и Хелла не была исключением. Стайл же, что касалось женщин, оставался достаточно индифферентным. Шина и Нейса — нереальные существа были не в счет. А что касается Голубой Леди — она тоже была особым случаем, вдовой его первого "я"…
      — Мне бы не хотелось играть с вами, — призналась Хелла Стайлу в комнате ожидания. — Я проиграла одному тупице в ШАНСЕ и уже наполовину выбыла из Игры.
      — Случается… — отвлеченно заметил Стайл, — но предупреждаю, я намереваюсь вовсе вывести вас из Турнира.
      — Конечно, — сказала она. — Если вам попадутся цифры…
      — Да, если мне попадутся цифры, — согласился Стайл.
      Их вызвали в зал. Цифры Стайлу не попались. После шестидесяти различных вариантов на решетке и субрешетке в результате получилось: УМСТВЕННЫЕ ИГРЫ, а именно: ЛАБИРИНТ.
      Они перешли в другое помещение. Игровой Компьютер сооружал новые лабиринты для каждого состязания, сдвигая то так, то эдак стены и панели и устраивая цепи. Необыкновенное сочетание различных комбинаций делало почти невозможным найти выход. Участники игры шли друг другу навстречу. Кто приходил первым к выходу соперника, тот выигрывал.
      Стайл и Хелла заняли свои места. Стайл был в голубом костюме, Хелла — в красном. Если бы состязались двое мужчин, они были бы одеты в голубое и зеленое, а если две женщины — то в красное и желтое. Большой Игровой Компьютер следил за соблюдением порядка.
      Прозвучал стартовый сигнал. Стайл толкнул голубую дверь и оказался в лабиринте. Внутри стены и потолок были успокаивающе серого цвета, на потолке — светилась неоновая лампа. Когда Стайл соприкоснулся с полом всем своим весом, прямоугольная плитка, которою был выложен пол, зажглась голубым светом. Так, плитка за плиткой и тянулся за игроком голубой светящийся след. Он показывал, где участник соревнования находится в данный момент. Зрители на своих экранах видят, как продвигаются игроки, как нелепо мечутся по коридорам лабиринта, отыскивая фальшивые пути и тупики, как близко красный и голубой след подходят друг к другу, в то время как участникам это невдомек…
      Стайл быстро шел по коридору, оставляя за собой голубой след. И вот коридор раздвоился. Стайл, раздумывая, повернул налево. Чуть дальше путь раздвоился снова. На этот раз Стайл выбрал правый поворот. Он делал это наугад, сначала налево, затем направо… Этим правилом можно пользоваться так же, как любым другим. Стайл называл его «Законом шанса».
      Проход, по которому шел Стайл, неожиданно закрутился в бараний рог, вернулся к своему началу и неожиданно завершился глухим тупиком. Вот так «Закон шанса»! Стайл быстро пошел назад по своему следу, оказался там, где поворачивал направо, и на этот раз пошел налево. Коридор изогнулся, в конце концов пересекся с его же голубым следом. Стайл уже был здесь! Отсюда разветвлялись во все стороны множество одинаковых рукавов. Может, один из них вел к красной двери лабиринта, а может, и нет. Теоретически к финишу могли вести и два, и более коридоров, но Стайл отмахнулся от такого предположения. Он знал, что зрители любят, когда соперники встречаются где-нибудь на самой середине лабиринта, начинают неистово метаться в поисках следа противника, а найдя, бегут по этому следу. Игровой Компьютер обязан учитывать вкусы публики и соответственно конструировать лабиринты. Нет, Стайл не соблазнится ни одним из коридоров. Видимо, в самом начале он сделал ошибку, в спешке пропустив какой-то проход. Будем надеяться, что ошибка не обойдется слишком дорого. Стайл опять вернулся назад, проверил весь свой путь, до самой голубой двери. Да нет, никакого коридора он не пропустил… Повернул направо — коридор раздвоился… Теперь он проверит оба варианта — и налево, и направо, а потом снова вернется к исходной точке…
      Однако как плохо он играет! У Стайла, правда, еще оставалось время, но Хелла не дремала. Она рыскала — по ту сторону лабиринта в поисках голубого следа, надеясь с его помощью прийти к голубой двери. Но Стайл еще не успел наследить. Если бы он в районе Хеллы прошел бы по одной-единственной тропке, то сейчас у него не было бы шансов. Пожалуй, Стайл начнет путать след, чтобы Хелла, взяв ложный ориентир, потерялась бы, как уже потерялся он.
      В этих лабиринтах случалось и этакое: один исколесит сто путей и ходов, пока другой барахтается где-нибудь у входа, а потом тот, кто барахтался, найдет след того, кто семи пядей во лбу, и уверенно припожалует по этому следу к победе. Так что заранее ничего сказать нельзя.
      Стайл выбрал одно из разветвлений лабиринта, но этот рукав снова раздвоился; тогда он повернул налево и сделал виток по новой спирали — бараньему рогу. Этот бараний рог, похоже, в тупик не вел, вроде бы, сам с собой не пересекался, не замыкался на себе. Уже хорошо! Теперь необходимо пересечь след Хеллы, пока она не напала на его след.
      Стайл остановился, прислушался. Да, он слышит ее, она пробирается по соседнему проходу, но это не означает, что она близко: проход может благополучно закончиться глухим тупиком. Эх, если бы он знал где сейчас Хелла, вот была бы удачам. Он мог бы туда прокрасться, найти ее след — пока она торит ложную дорогу — и поспешить к победе!
      И вдруг он услышал ее короткое довольное восклицание: «Ох!» Это могло означать только одно: она нашла голубой след. Что означало: это он, Стайл, а не Хелла, идет по ложному пути и, возможно, в тупик.
      Стайл повернул назад — быстро и бесшумно; Да, совершенно очевидно, красный след пересекся с голубым. В этом месте Стайл был дважды, когда поворачивал направо. Хелла уверенно двигалась по его следу.
      Он пошел по красному следу, надеясь, что, во первых, тот все же приведет к красной двери, а во-вторых, что Хелла заплутает в его мертвой петле.
      Его надежда на первый исход вскоре провалилась: красный след снова разделился надвое, и опять Стайл не знал, куда идти. Он выбрал наугад правый, сделал виток, подошел, как ему показалось, вплотную к выходу из лабиринта и… попал в тупик. Все было против него!
      Он поспешил назад, больше не беспокоясь о том, чтобы не производить шума, пошел по левому проходу. Тот извивался змеей вокруг да около — казалось, нескончаемо, и Стайла вдруг охватил страх: вот-вот сейчас он услышит сигнал, что Хелла выбралась из лабиринта.
      И этот рукав разделился надвое! Стайл кинулся вправо. Если он проиграет простейшую игру, да еще женщине, которая вовсе даже никакой не игрок, тогда…
      И тут внезапно он очутился перед красной дверью. Метнулся к ней, неожиданно поняв, что в этот момент нога Хеллы уже касается его голубой двери и что лишь доля секунды может спасти его.
      В ушах зазвучал колокольный звон поражения.
      Он шагнул через порог — и тут раздался спасительный сигнал. Стайл выиграл!
      — Черт! — воскликнула Хелла откуда-то издали. Она в конце концов заплуталась в петле Стайла и тщетно искала выход. Тревога Стайла была напрасной.
      Шина ждала его.
      — Забери меня подальше отсюда, — сказал он, положив руку на ее тонкую талию. Перед глазами всплыла картина: растерзанная, измятая Шина лежит на песке. Травмы были страшные — и все же никаких следов от них не осталось: сейчас перед Стайлом стояла здоровая молодая женщина. — На сегодня с меня достаточно!
      — До следующего матча больше суток, — успокоила она его. — У тебя есть время для дуэли с Жеребцом на фазе.
      — Какой прок от такой передышки! — пожаловался он. — Один бой за другим!

      По настоянию Голубой Леди Нейса уговорила своего брата, единорога Клипа, вместе готовиться к предстоящим олимпийским играм. Стайл не хотел, чтобы Леди оставалась в замке без охраны, но возражать против подготовки к состязаниям он, конечно же, не имел морального права. Все же в замке Леди была в относительной безопасности.
      Пришло время — и рука Стайла обвила хрупкую талию Голубой Леди. Он пропел заклинание, которое перенесло их обоих к месту ожидаемых состязаний. С каждым разом заклинания давались ему все легче, и все же, если бы было время, он предпочел бы перемещаться в пространстве естественным образом.
      Унолимпик. Это было впечатляющее зрелище! Восемь или десять табунов единорогов собрались здесь на состязания. Каждый жеребец, предводитель табуна, имел свой штандарт, поднятый над лагерем. Это было огромное открытое пастбище, на котором паслись сотни рогатых коней. Они резвились, их лоснящиеся шкуры отливали всеми оттенками лунного света и дождевых капель — любая лошадь позавидовала бы такой редкой красивой масти.
      Кроме единорогов здесь было много других существ. Оборотни теснились небольшими стаями. Вблизи такого количества потенциальной добычи и пищи они держались подчеркнуто нейтрально. И никакого пугающего рыка.
      Летучие мыши порхали с шеста на шест, с одного холмика на другой, плавно парили в воздухе, лакомясь насекомыми. Были здесь в большом количестве и человекообразные — гуманоиды всех видов.
      Самец-единорог рысью направился к Стайлу и Голубой Леди. Секунда — и он обернулся человеком, одетым в строгую униформу цвета хаки.
      — Пожалуйста, представьтесь и получите разрешение на вход и допуск к состязаниям, — предложил он.
      — Голубой Адепт и Голубая Леди! — сказал Стайл.
      — Адепт!.. — Реакция единорога была похожа на реакцию раба на Протоне в преддверии состязания с Гражданином.
      Они проследовали за ним в маленький павильон позади стадиона. Несколько человек, полулежа в креслах, находились здесь. Они не поднялись и не выказали никакой реакции на появление Стайла и Леди.
      Теперь-то Стайл был хорошо знаком с нравами, царившими на Фазе, и понял, что отсутствие реакции на их появление было подчеркнутым выражением пренебрежения как к нему, так и к Леди. Но он не показал виду, что задет таким приемом. Он только хотел знать — почему?
      Наконец, одна из сидевших в кресле — молодая женщина — поднялась и подошла к ним. Стайлу она смутно напомнила кого-то.
      — Прибыл без маски, не переоделся, мой любимый, отчего? — сладко пропела она, протягивая Стайлу руку. В ее голосе он уловил подобие смешка.
      — Желтая Колдунья? — воскликнул Стайл. — Что привело тебя сюда? Я думал…
      — Ты думал, что у меня кончилось твое снадобье? — едко спросила Колдунья.
      — Но я запомнил тебя с золотыми волосами, светлее, чем у Леди. Где же твои светло-желтые косы?
      Вместо кос, о которых говорил Стайл, на голове желтой Колдуньи курчавилась короткая черная стрижка. Но что удивительного в том? Она могла сделать себе любую внешность, любую прическу на время, пока действует снадобье. Перемена внешности — это и был ее маскировочный костюм, и только желтое платье было приметой, ключом к разгадке ее личности.
      Стайл подмигнул ей:
      — Я думал, что единороги не захотят с тобой иметь дела!
      — Нет, нет! Сейчас мирная передышка, как и положено на Унолимпике, — возразила Желтая Колдунья. — Конечно, тут знают, чем я иногда занимаюсь, но я не злоупотребляю своей силой. Никогда! Потому мне и не предъявляют счетов за прелые обиды. Нам, Адептам, редко выпадает случай пообщаться с миром, и не следует его упускать.
      Стайл вспомнил, что Желтая Колдунья жила одиноко в своих Владениях. И больше всего она нуждалась в компании особей мужского пола. Конечно, она хочет и будет общаться, если только представится случай.
      — Здесь, видимо, как в обители Оракула, запрещена вражда, антагонизм. Все же — спортивные состязания… А вон те, в креслах, это кто? Адепты?
      — И их супруги! Я забыла, что ты не можешь их помнить! — Она ослепила Стайла бриллиантовой улыбкой и так наслаждалась своей молодостью, соблазнительностью форм, как только может наслаждаться старый оборотень. — Иди, иди сюда, мой сладкий! Я представлю тебя этим достопочтенным гостям!
      Это был шанс познакомиться с Адептами, один из которых мог оказаться убийцей его прошлого "я". Это было неожиданной головокружительной удачей!
      Желтая подвела его к женщине, которая полулежала в белом кресле, одетая в белое блестящее платье. Она была неопределенного возраста, довольно полной, дородной.
      — Это Белый Адепт, — сказала Желтая Колдунья, бесцеремонно указывая на нее пальцем, потом перевела палец на Стайла и добавила: — А это Адепт из Голубого Замка.
      Белая женщина подняла свои снежные ресницы. Глаза ее были нестареющие, вечны, как вечен падающий снег.
      — Слухи о твоей кончине сильно преувеличены? — спросила Белая.
      — Никаких преувеличений! — запротестовал Стайл. — Я ищу своего убийцу.
      Белая вернула свои снежные тяжелые веки на место, а потом устремила взор на арену, где несколько единорогов тренировались перед игрой. Стайл вспомнил, что Белая хотела купить на рынке белого единорога. Желтая обещала ей поймать его, но он надеялся, что прекрасное существо не будет поймано и продано, как обычный скот.
      Желтая Колдунья повела Стайла дальше.
      — Представь себе, что твое появление здесь всех волнует гораздо больше, чем это кажется на первый взгляд, — пробормотала она с угрюмым удовлетворением. — Уже ползут слухи, что ты один из сильных действующих Адептов, и у тебя есть причина для мести. Только будь уверен, что не ошибешься, когда надумаешь нанести удар.
      — Я так и сделаю… — процедил Стайл сквозь зубы.
      Теперь они подходили к мужчине, одетому в черное. Он без любопытства взглянул на Стайла, когда Желтая представляла их друг другу:
      — Черный! Голубой!
      — Мы раньше встречались, — сказал Стойл.
      Черный с удивлением уставился на него.
      — Что-то я не припоминаю.
      — Месяц назад в твоих владениях, — пояснил Стайл.
      Неужели прошло так мало времени? А ему показалось, что прошел целый век с тех пор, как он впервые вступил в мир Фазы и надел голубую мантию. Субъективный опыт Стайла сделал дни похожими на месяцы и годы. Даже его встреча с Черным Адептом казалась Стайлу до невозможности далекой. И все же Черный был таким же, все тем же. Черный Адепт был сделан из прямых линий.
      Прямые линии — брови Черного Адепта сошлись у переносицы.
      — Никто не осмелится вторгаться в мои пределы.
      — Мы были у тебя с друзьями — оборотнем и единорогом.
      Тот стал медленно припоминать.
      — А, человек из Маленького Народца? Теперь вспоминаю… Я думал, ты уж умер… А почему в таком случае ты никак не проявляешь свою силу?
      — Я пришел с миром, — нахмурился Стайл. Ему не нравился Черный Адепт, который взял его в плен, морил голодом и оставил умирать. И все же он не мог сказать, что это был тот убийца, которого он искал.
      Черный по-настоящему не интересовался делами других Адептов, он был затворником. Удивительно, что он обеспокоился до такой степени, что прибыл на Унолимпик. И если он действительно умертвил бывшего хозяина Голубого Замка, то сейчас не смог бы остаться равнодушным, он выдал бы себя. И, наконец, Стайл знает, как колдует Черный. Он составляет заклинание и колдует с помощью линий, а не големов и амулетов.
      — Ну, если ты с миром вторгнешься в мои Владения, я таким же образом отнесусь к тебе, — поклонился Черный Адепт.
      — Я не могу представить себе обстоятельств, которые вынудили бы меня посетить твои владения или, например, владения Желтой, — сказал Стайл холодно.
      — До тех пор, пока тебе что-нибудь не понадобится, мой сладкий, — прожурчала Желтая, — животное или какое-нибудь снадобье… Тогда ты сразу вспомнишь старую ведьму!
      И она повела Стайла дальше.
      — Этот народ действует мне на нервы, — пожаловалась Голубая Леди. — Никогда мой покойный господин не водил меня к ним.
      — У твоего господина был прекрасный вкус! — крикнул вслед им Черный Адепт.
      — Так, стало быть, этот Адепт — не твой господин? — спросила желтая Колдунья с враждебной хитростью. — Какие все же глупые эти крестьянки!
      — Не смей называть Леди крестьянкой! — вскрикнул Стайл. Он почувствовал себя так, будто наступил на гнездо скорпионов.
      Сотворенное с помощью снадобья девичье лицо Желтой Колдуньи превратилось в нечто такое, во что бы не могло превратиться женское лицо и за сотню лет.
      — Я называю ее…
      — Тем, кто она и есть! — быстро вмешалась Голубая Леди. — Во все времена мои предки пасли скот, обрабатывали землю, родились крестьянами, и я не стыжусь этого.
      Желтая Колдунья смягчилась.
      — Нет ничего зазорного в том, что кто-то ухаживает за животными. Да к тому же крестьянкой ты перестала быть с того момента, как вышла замуж за Адепта. Что касается меня, то я хочу забрать мою долю наследства.
      Адепты, видимо, не привыкли оставлять что-либо добровольно.
      — Долю? — встревожился Стайл. Он осознал, что вел себя именно как Адепт, но по-другому вести себя не мог. — Ты что, Желтая, хочешь одурачить Леди? Хочешь получить часть ее наследства?
      — Моя доля значительно уменьшилась, — сказала Желтая. — У меня было хорошенькое приданое в свое время, но…
      — Достаточно, — сказал Стайл. — Леди — вдова. Я только играю определенную роль, чтобы Голубые Владения остались на высоте, и, возможно, я отомщу тому, кто причинил Леди такое большое зло. Я не ее господин, это от меня не зависит.
      — Странно, — пробормотала Желтая Колдунья, — он обладает силой, способной заколдовать Вожака единорогов, но не может околдовать леди, которая красотой превосходит всех смертных. Это ловкое умное превосходное существо принадлежит ему по праву закона о наследовании. По-моему, он — безумец.
      — Возможно, именно по-твоему ты и права… — медленно выговорила Голубая Леди.
      — Именно так! — подмигнула Желтая Колдунья.
      Они подошли к Адепту в красной мантии.
      — Красный! Голубой! — представила их друг другу желтая Колдунья.
      Красный Адепт протянул Стайлу твердую сухую ладонь.
      — Рад вас видеть. — Он улыбался. Казалось, он был одного со Стайлом возраста.
      Желтая подвела Леди и Стайла к последней паре, сидящей в креслах.
      — Зеленый и его супруга!
      Зеленый Адепт был маленьким и толстым, под стать своей толстушке-жене. На обоих были зеленые одеяния, усыпанные крупными изумрудами.
      Желтая Колдунья кивнула на Стайла:
      — Голубой Адепт и Леди.
      — Ух-ух! — лишь коротко выдохнул Зеленый Адепт. — А теперь давайте смотреть шоу.
      Зеленая Леди оказала еще меньше внимания спутнице Стайла.
      — Вот и все Адепты, которые будут присутствовать на этом зрелище. А на прошлых Унолимпиках я встречалась с Оранжевым, Пурпурным и Серым. Но нынче их не будет, уехали. Возможно, где-то есть еще Адепты, но я их не знаю. С этими же я познакомилась на других Унолимпиках.
      — На других? — переспросил Стайл и тут же вспомнил, что оказал ему Жеребец.
      Желтая Колдунья подтвердила:
      — Да, существа всех видов проводят свои олимпийские игры. Состязаются между собой. Вампиры, снежные демоны, драконы. К названию племени прибавляется слово «олимпик». У вампиров — «Вамполимпик». Каково? Эти состязания — одно лучше другого. Представь себе Эльфолимпик. Эльфы соревнуются в изяществе и грации. Видел ли ты когда-нибудь нечто подобное по красоте, мой драгоценный?
      — Я видел лишь танцы маленьких женщин-эльфов, — сказал Стайл.
      Голубая Леди нахмурилась при этих его словах.
      И вот началась официальная часть программы. Стайл и Голубая Леди уселись на свои места. Несколько жеребцов-единорогов тоже заняли зрительские места, им они были отведены заранее.
      Один за другим на поле вышли единороги. Грациозные животные отбивали четкий ритм копытами под звуки своих музыкальных рогов. Это был впечатляющий выход. Спирали закрученных рогов отражали, как в зеркале, солнечный свет и были подняты под углом сорок пять градусов; густые приподнятые хвосты гордо развевались на ветру, копыта сверкали, как бриллианты.
      Животные были всех мастей и оттенков: красные, оранжевые, золотые, желтые, белые, серые, голубые, в яблоках, черные, коричневые. Единороги с обычным лошадиным окрасом на состязания не допускались. Эти же были необыкновенных мастей, и все как один были прекрасны!
      Голубая Леди нагнулась к Стайлу и показала рукой в противоположный угол. Поискав глазами, он увидел Нейсу, которая находилась на крайней линии, ближайшей к павильону.
      — Жеребец даже не попытался спрятать ее в глубине… — пробормотал довольный Стайл.
      Нейса была мельче своих сородичей — всего четырнадцать ладоней, и обычной лошадиной масти — предмет ее постоянного стыда. Но зато теперь она была кобылицей-единорогом, связанной Клятвой Верности с Адептом, а это значило немало среди ее сородичей. Благосклонность Адепта обеспечила ей почетное место в табуне, а теперь вот — впервые она была допущена к церемонии открытия и участия в олимпийских играх.
      Неудовлетворенность и обида прошлых лет была утолена. Так много сделал Стайл для Нейсы, и так много сделала она сама для себя, когда решила помочь Адепту совершенствоваться в магии и позволить оседлать себя, что теперь наконец-то с нее был снят комплекс неполноценности.
      Загремел величественный оркестр. Восемь единорогов-лидеров выдули победные ноты, восемь вымуштрованных сородичей, попроще, ответили плавной мелодией. Земля затрепетала под ритмичным выстукиванием копыт, мощная музыка сотрясла воздух. Ни один оркестр из музыкантов-людей не смог бы воспроизвести такие страстные и мощные звуки. Ничего подобного Стайл никогда не слышал.
      Единороги парадным галопом приблизились к трибуне Адептов, и когда подошли совсем близко, резко под углом повернулись их рога для приветствия — тут на зрителей обвалом обрушилась тишина. Это внезапное прекращение всех звуков было более впечатляющим, чем если бы зазвучало фортиссимо. Единороги проследовали к другим трибунам. Музыка возобновилась.
      Стайл со своего места обводил взглядом трибуны. Одна была битком набита оборотнями, другая летучими мышами, на третьей сидели эльфы, а еще на одной — рычащие рогатые демоны.
      — Все прибыли на Унолимпик! — поразился Стайл.
      — Среди этих всех есть и еще кое-кто, — загадочно сказала Желтая Колдунья. Стайл не был уверен, что понял скрытый смысл ее слов: то ли она этим хотела сказать, что «кое-кто» — человеческие: существа, и они — самый низший разряд обитателей Фазы, или лишь то, что люди сильно отличаются от всех других?
      Церемония открытия подошла к концу. Начинались индивидуальные состязания, и тут помчались с трибун оборотни, полетели летучие мыши, наперегонки побежали демоны и эльфы.
      — Что происходит? — удивился Стайл.
      — Выбирают судей, — приподнявшись, ответила Желтая Колдунья.
      — Судей?
      — На Унолимпике судьями не могут быть единороги, они необъективны. Очень уж соперничают табуны. Так же и с существами другого вида: они все нуждаются в объективных судьях. А теперь, если ты не против, я займу свое судейское место.
      — Судейское место?
      — Я ведь тоже судья. Разве я тебе не говорила?
      — Теперь я все понимаю… — пробормотал Стайл.
      — Еще не все. Но когда ты проследишь, как будет судить Черный Адепт через два павильона отсюда, возможно, тогда приблизишься к пониманию кое-чего. — И она ушла.
      Появились молодой демон и человек с головой ястреба. Эти присоединились к желтой Колдунье у фронтальной части павильона. Это была судейская команда для одной из секций Унолимпика.
      Единороги — соискатели победы — рысью побежали на свои места, врассыпную пересекая поле. Они построились перед несколькими судейскими командами. Шестьдесят единорогов образовали линию перед трибуной Адептов, застыв в типичной лошадиной позе.
      Здесь будут судить акробатику, а дальше — скоростной бег, прыжки в длину и высоту, танцы. Нейсе и ее брату Клипу предстояло испытать себя в парном танце на дальнем конце поля. К сожалению, Стайл не сможет увидеть, что будет там происходить. И он повернулся к легкоатлетам.
      Двенадцать участников-самцов — не лидеров, не вожаков табуна, а ординарных жеребцов — приготовились к борьбе. Законы табуна не учитывают нужды неполноценных этих своих членов, им не разрешается спариваться с кобылами и их терпят в табуне постольку-поскольку. Но если табуну приходилось отражать наскоки врагов, место этих второстепенных жеребцов, Стайл знал, было на переднем крае, в самых горячих точках. Естественно, что они участвовали в Унолимпике. Это был чуть ли не единственный способ для них в мирное время получить признание. И Стайл понял, что эти различные олимпики представляли собой в магическом мире Фазы тот же самый род развлечения, тренировки, допинга и шанса для низших получить признание, высший статус, как это было на Протоне. Увы, это были параллельные системы…
      Желтая Колдунья заняла свое судейское место.
      — Лошадь, — сказала она единорогу, который находился слева от нее, — ты идешь под номером первым. Впредь, когда будут называть его, ты отвечай незамедлительно, иначе потеряешь право состязаться. Понятно?
      Жеребец покорно наклонил свой закрученный рог. Желтая таким же образом оповестила всех шестьдесят участников.
      — Мы — группа главных судей, — продолжала она. — Представляю всем Демона, Вселяющего Ужас. Он — старший в их логовище, уже участвовал в олимпиках, как судья прославился дьявольской строгостью; в молодости был победителем в соревнованиях на Демонолимпике.
      Раздались вежливые аплодисменты, в основном аплодировали зрители-демоны, теснившиеся у края поля.
      — А это, — говорила дальше Желтая, — Глинтай Хаукмен, победитель Аволимпика игроков прошлого года. Ему удалось весьма компетентно разобраться в шалостях и проделках единорогов.
      Теперь аплодисментов было больше, исходили они от сородичей Глинтая Хаукмена.
      — Что касается меня, то представлюсь: я желтый Адепт. В жизни-то я старая карга-старуха, дела которой известны каждому на Фазе. Осмелюсь злоупотребить величайшим терпением уважаемых зрителей, которые окружают меня. Как бы то ни было, я надеюсь, что мою квалификацию как судьи подтвердят, и я буду предельно объективна.
      Наступила пауза, потом раздались жидкие хлопки. Леди посмотрела по сторонам, нахмурилась, тоже несколько раз хлопнула в ладоши. Супруга Зеленого Адепта присоединилась к ней. Сам Зеленый, за ним Стайл, а затем и все животные, пристыженные своим отношением к такому торжественному празднику, тоже зааплодировали. Все были в ужасе от Желтой Колдуньи, от ее коварства — заманивать, ловить и продавать животных в рабство, но здесь, на торжествах, демонстрировать свой антагонизм к судье было попросту глупо. К тому же желтая, действительно, могла судить объективно и беспристрастно.
      И снова Стайл вспомнил Турнир на Протоне. Райфлмен отнесся к нему благосклонно, оказал милость, согласившись стать соперником-партнером раба по Игре. Благодаря Райфлмену к Стайлу отнеслись с должным уважением, как к равноправному участнику, несмотря на пропасть между рабами и гражданами. Здесь же на компромисс первой пошла Леди, признав аплодисментами судейство желтой. Стайл опять подумал о схожести двух разных миров и подивился этому.
      — А теперь, единороги, займите свои места! — провозгласила желтая Колдунья, выдав удовольствие и удивление тем, что была встречена аплодисментами, лишь красным пятнышком на шее. — Встаньте на дыбы полукругом, мордами к зрителям. И никакой магии!
      Единороги исполнили ее требование так эффектно и быстро, что Стайл понял — то была стандартная, обычная процедура. Во всех остальных секторах арены также появились живые полукружья.
      — Единорог номер первый — в центр! — скомандовала Желтая, и рогатый жеребец, значившийся под этим номером, вышел на середину, повернувшись мордой к Адептам. Желтая объявила правила состязания: — Каждому из участников дается по две минуты на выступление. На совещание судьям отводится одна минута, затем объявляется результат. Аплодисменты — не долее тридцати секунд, свыше — только в судейскую паузу. Есть вопросы?
      Вопросов у единорога не было.
      — Номер первый! Начинай!
      Единорог начал выступление. Это было великолепное животное серого и пурпурного цветов, с белыми ушами. Он скакал, крутился, делал различные па и постепенно подошел к одному из сложных упражнений — легкие щелчки в прыжках взад-вперед и мелодичное цоканье копытами. Финал был впечатляющим — он встал на дыбы, будто дикая лошадь.
      — Время! — объявил судья-демон. Похоже, у него была особая способность чувствовать ход времени. Жеребец остановился, разгоряченный, из ноздрей его вырывалось пламя вместе с шумным дыханием. Он ожидал, когда объявят счет.
      Трое судей посовещались. Стайл не мог слышать, о чем они говорят, и не знал систему подсчета очков на Унолимпике, но попытался выступление оценить. Ничего не вышло.
      — Номер первый получил пятнадцать очков!
      Раздались аплодисменты. Единороги вместо хлопанья в ладоши издавали короткие возгласы, били копытами. Все это не показалось Стайлу чем-то из ряда вон выходящим — весьма типично для такого вида состязаний. Естественно, Нейса победила бы в этом виде, но она даже не участвовала в нем.
      — Номер второй! — провозгласила желтая, и следующий единорог вышел на арену. Он был гораздо крупнее и мускулистее первого, масть его была выразительнее: голубые полосы перемежались с интенсивно желтым. Шея была на удивление мощной.
      — Начинай! — скомандовала Желтая, и единорог приступил к своему номеру.
      Это выступление было острее. Он проделывал прыжки со щелчками вперед и назад, потом вошел в серию вращений телом, которые сопровождались одобрительными музыкальными нотами — их выдували из своих рогов болельщики. Он стоял а задних ногах и бил передними копытами. В финале он подпрыгнул вверх и вперед, перевернулся в воздухе и приземлился на рог, который вошел в грунт на три четверти. Единорог оставался на этой одной-единственной точке опоры до тех пор, пока не было объявлено: «Время!» Только тогда он позволил себе опуститься на ноги и выдернуть рог.
      — Этот похож на победителя, — пробормотала Леди. — Нейса не сумела бы проделать такое.
      — Что правда, то правда, — согласился Стайл. Он и не предполагал, что единороги способны держать свое туловище подобным образом.
      Судьи посовещались.
      — Двадцать шесть! — объявила желтая. И мощный всплеск аплодисментов раздался отовсюду; аплодисменты стихли только после того, как закончилось отведенное для них время — тридцать секунд. Это была несомненно высокая зрительская оценка.
      Следующее выступление было несравнимо по сложности со вторым. Стайл приметил, что судьи руководствовались тридцатибалльной системой. Теперь его внимание привлекли команды единорогов, которых судили другие судейские группы. Направо проводились соревнования по бегу на скорость. Единороги скакали так быстро, что пламя вырывалось из их ноздрей. Они не потели, но вместо этого выдыхали огонь.
      Направо шли состязания в прыжках, единороги прыгали в одинарном, двойном, тройном и четверном прыжках-комбинациях. Их гривы и хвосты взметались ввысь. И в этих состязаниях Нейса не участвовала. Ее команда была от Стайла в отдалении, а ему было скучно смотреть на выступления, где не было Нейсы, хотя Леди проявляла все больший интерес.
      Примерно через час предварительные выступления были закончены. Единорогов, занявших первые четыре места, отобрали в отдельную группу. Они примут участие в четвертьфинале.
      Теперь напротив трибуны Адептов состязались единороги-музыканты. Из спиралевидных рогов по очереди лилась необычайно приятная музыка. Один рог звучал как гобой, другой — как труба, третий — как скрипка, четвертый — как флейта. Рог-скрипка получила наибольшее количество очков, флейта и гобой — по двадцать два.
      — Это мне не нравится, — призналась Желтая. — Они играют так похоже, что я не могу выбрать лучшего из двоих. Есть у вас другие суждения?
      Демон и Хаукмен покачали головами. Они согласились, что флейта и гобой играли одинаково.
      — Я давно не слышала флейты и не знаю, как она должна идеально звучать. У нас нет инструмента для сравнения, — продолжала сомневаться желтая.
      И тут с места поднялась Леди с невинным видом.
      — Если судьи позволят…
      Желтая Колдунья повернулась к ней:
      — Ну что ж, говори, Леди, если сможешь предложить что-то полезное.
      — Мой господин Адепт весьма искусен в музыке, и у него как раз с собой прелестная флейта!
      — О, я не собираюсь… — запротестовал Стайл.
      Но Желтая уже улыбалась и с неким дружелюбным зловредством:
      — Подумать только, Адепт готов мне сделать такую услугу!
      Стайл попался.
      — Что ты хочешь, чтобы я исполнил, Желтая?
      — Ты слышал тему, которую исполнил рог-флейта? Если бы ты смог воспроизвести ее на своем инструменте, мы могли бы сравнить.
      Стайл почувствовал себя неловко. Он не возражал против того, чтобы сыграть, зная, что возможности волшебной Платиновой Флейты, которая была с ним, безграничны, но он не хотел магии. Может, и без нее все обойдется? Он задолжал Желтой услугу, и это была, признаться, довольно скромная услуга…
      Он собрал части флейты воедино, вышел на арену и сыграл заданную тему. Магический инструмент, встав на контроль, делал из него превосходного флейтиста. Флейта не играла сама по себе, она извлекала из Стайла все, на что способен талантливый музыкант. Звуки буквально медоточили. Образовалось слабое, едва приметное магическое облако.
      Когда он заиграл, шум на трибунах смолк. Единороги замерли, устремив на него удивленные взгляды, а когда стих последний аккорд, арену окутала абсолютная неестественная тишина.
      Трое судей тоже молчали с минуту, забыв о своих обязанностях. Адепты-зрители, казалось, примерзли к своим местам.
      Наконец Желтая покачала головой.
      — Ну знаете… Действительно, бывают флейты и флейты, — сказала она, — да это же Платиновая! Работы Темных эльфов… Королева всех флейт! Такой другой нигде нет. Судьбой отмечен тот, кому Маленький Народец вручил Флейту, будь он простой смертный или Адепт. Боюсь, кризис на Фазе приближается. После этой игры у меня нет сомнения: рог жеребца с нею никогда не сравнится!
      Но двое других судей протестующе зашевелились:
      — Сыграй-ка на гобое! — прогремел Демон.
      — А и правда, — согласилась Желтая. — Спасибо тебе, Вселяющий Ужас. Ты прав. Мы должны сравнить игру на гобое. — И она повернулась к Стайлу. — Сыграй на гобое, Адепт!
      — Да нет у меня гобоя! — запротестовал Стайл.
      — Не притворяйся простачком, — сказала желтая ехидно. — Будто не знаешь, что за инструмент держишь в руках. Сыграй на гобое, говорю тебе!
      В замешательстве Стайл взглянул на Флейту, но это уже был прекрасный платиновый гобой. Итак, магические превращения Флейты были бесконечны оружие для битвы с червяком, а теперь вот гобой для состязаний!
      Полилась сладкозвучная музыка — самое совершенное звучание гобоя, какое кто когда-либо слышал.
      — Вот теперь можно судиться! — изрекла Желтая. Она снова посовещалась со своими коллегами и вынесла решение: гобой-рог ближе к реальному гобою, чем рог-флейта. Выиграл гобой-рог!
      Раздались аплодисменты, но, казалось, они больше относились к игре Стайла, чем к игре единорога.
      — Только мой незабвенный супруг играл так, — прошептала Леди, когда Стайл занял свое место позади нее. — Я не думала, что когда-нибудь снова услышу такие сладкие звуки.
      — Инструмент магический, — сказал Стайл коротко. — Все дело в нем, а не в музыканте.
      — Возможно, — согласилась Леди и ничего более не добавила.
      Наступило время Финала. Теперь отдельные секторы поля стали единой ареной, а все судьи объединились в единую группу.
      Стайл обрадовался. Наконец-таки увидит Нейсу, ее выступление. Он был уверен в ней до начала соревнований, но сейчас заволновался, а вдруг Нейса не вышла в финал?
      Но она вышла в него! Она и Клип были финалистами, и вот наступило время их выступления. Один из оборотней-судей заявил о своей отставке, поскольку, объяснил он, был связан Клятвой Верности с Нейсой и не может судить объективно. Замена была найдена, и турнир продолжался.
      Нейса и Клип прошлись рысью в совершенном шаге, сыграв музыку собственного сочинения для танца, она — рогом-гармоникой, он на роге-саксофоне. Это был красивый дуэт, сопровождавшийся биением копыт. Масть Нейсы удачно дополняла масть Клипа. Оба животных были мелкими для своей породы, однако на арене не казались маленькими.
      Они ринулись вперед, нацелив рога на что-то враждебное и невидимое, а затем отпрянули с диссонирующей нотой, будто враг повержен и умирает. Они были так красноречивы, что Стайл почти увидел воображаемое чудовище. Это же увидали и судьи оборотни, которым случалось и самим быть чудовищами. Они рассердились и нахмурились. А те двое — брат и сестра — прошлись сначала резвым аллюром, а потом стали фантазировать. Нейса подпрыгивала, Клип рысью бежал позади и, когда она приземлялась, перепрыгивал через нее. Они так и продолжали в фантасмагорическом аллюре, мелодия из рогов лилась и лилась, не умолкая.
      Затем они пошли рядом, играя в унисон, и вдруг одновременно прыгнули в кувырке назад. В воздухе на полпути они поменяли обличье и приземлились в образе людей: юноша в блестящем костюме, девушка — в черном с белой бахромой платье. Они плавно раскачивались — теперь в тишине, ведь у них не было музыкальных рогов.
      Они качались все быстрее, становясь неясными очертаниями, и вдруг превратились в ястреба и светлячка, крутящихся в воздухе, потом снова приняли вид единорогов из породы лошадиных, рога их выдули прелестную финальную ноту.
      И тут кончилось их время выступления.
      Судьи держали в руках карточки с очками: "9", "9", "8", "7", "8". Чудесный результат! Судьи были в восторге, исключая монстров. Затем снова раздались аплодисменты — самые громкие со стороны табуна Нейсы, но восторженные крики и хлопки шли также и с трибуны оборотней, связанных с Нейсой Клятвой Верности. Стайл увидел, что его друг Керрелгирл был среди них.
      Но вот на арену вышла другая пара единорогов. Это были великолепные представители своей породы, редкого окраса. Рог самца издавал сочные низкие звуки, глубокие и эффектные, ее рог заливался колокольчиком. Стайл был удивлен: ведь единороги ограничиваются звучанием духовых инструментов, а эта комбинация была неожиданной. Пара сделала больше того, что могла.
      Эти животные тоже поменяли обличье в середине танца, представ перед зрителями вначале серыми кошками, а затем цаплями — белой и голубой. Но и в облике рогатых лошадей они были оригинальны: его грива алела пламенем, ее — мерцала при движении она переливалась, словно усыпанная драгоценными камнями. Кобылица была действительно неотразима.
      И именно артистичность их танца сделала свое дело: в конце концов пара была признана победительницей. Стайл не мог бы поспорить с этим решением — оно справедливо, и все же Нейса и Клип показали потрясающее зрелище, и он гордился ими.
      Победители финала вышли в сложном показательном выступлении, но внимание Стайла к ним не было приковано. Вот-вот начнется его поединок с Жеребцом. У Стайла — волшебная Флейта, он может пустить в ход магию, что гарантирует безопасность, и все же волнение не покидает его. Он не хочет нанести оскорбление единорогу, унизить его перед всеми, нужно найти какой-то приемлемый выход. Может быть, снова начать переговоры с Жеребцом? Однако едва ли еще одна попытка что-то даст. Единороги — на редкость ограниченные и упрямые животные. И все же, если он победит Жеребца, употребив магическую силу, этот поединок не назовешь честным. Но… если он не воспользуется магией, то проиграет. Неужели нет выхода?!
      Стайл думал об этом до тех пор, пока Унолимпик не подошел к концу. В теперешнем его состоянии крайнего возбуждения он почувствовал, что не сможет выработать стратегию боя, которая принесет ему победу. Если он не хочет допустить, чтобы его пропорол рог Жеребца, он должен воспользоваться магией и послать ко всем чертям этические соображения. Но ему до омерзения претит так поступать, поскольку он знает, как много значит честь для обитателей Фазы. Уязвленное самолюбие было причиной того, что Жеребец вызвал его на поединок; единорог надеялся победить Стайла в честной борьбе, честно отстоять свое право распоряжаться Нейсой.
      Если бы обстоятельства сложились хоть немного иначе, Стайл, без сомнения, уступил бы Жеребцу. Нейса ждала годы возможности родить жеребенка, и Стайл не хотел ссоры с кем бы то ни было. Но Нейса поверила, и Стайл был с ней в этом согласен, что она необходима Адепту для поиска его убийцы, а не просто для того, чтобы скакал на ней: ведь теперь Стайл мог передвигаться с помощью магии на любые расстояния. Она должна быть с ним рядом при встрече с Недругом. Без сомнения, его враг проявит себя куда вероломнее, чем Червяк из пещеры в Пурпурной Гряде, а Стайл даже с помощью Платиновой Флейты еле-еле одолел его. Присутствие Нейсы даст ему лишний шанс победить. Он не может сейчас отпустить ее. Убийца должен быть призван к ответу — и никто другой не сделает этого, если это не сделает Стайл. Вот почему Нейсу нельзя оставлять в табуне, а для этого нужно победить Вожака-единорога. А если быть до конца откровенным, то это означает — сокрушить гордость уважаемого создания, унизить его перед сородичами, правда, к тому же и сбить непомерную амбициозность.
      Над головой пролетела летучая мышь-вампир и села рядом с ним, превратившись в человека. Нет больше длинных собачьих клыков, нет страшных глаз — обыкновенный мужчина средних лет с каштановыми волосами.
      — Ты Адепт из Голубого Замка? — спросил вампир Стайла.
      — Да, — с опаской ответил Стайл. — Но я не хочу никакой ссоры с таким как ты.
      — Я — Водлевиль. Я встречался как-то с твоим другом-великаном Халком, а затем, благодаря твоей помощи, и с Желтым Адептом. Желтая дала мне снадобье, которое вылечило моего сына. Я обещаю тебе…
      Стайл поднял вверх палец, чем и прервал признательность Водлевиля.
      — Мне ты ничего не должен. Я рад, что теперь дела идут у тебя хорошо, и желаю счастья тебе и твоему сыну. Благодари за это Халка, хотя ведь ты тоже помог ему.
      — Я помог Халку из чувства товарищества, — запротестовал Водлевиль. — Платить мне за это было бы оскорблением. — Он замолчал. — Нет, не подумай плохого, Адепт, — никакого оскорбления! Это просто оборот речи.
      — Понял, — кивнул Стайл. Ему все больше и больше нравился Водевиль. — И все же, как я мог не помочь твоему сыну, узнав о его болезни? Голубая Леди охотно лечит больных на Фазе, помогает любому существу. Могу ли делать меньше, чем она?
      — Благодарю, — сказал Водлевиль. — Я никогда не видел Леди, но тебя узнал по игре на Флейте. А теперь приветствую тебя, благородная Леди!
      — Приветствую и я тебя, общительное существо, — подала голос Леди.
      Вампир повернулся к Стайлу.
      — Мы не просим вознаграждения за работу, которую делаем, так же как не просим благодарности от тех, кому помогаем.
      Стайл улыбнулся.
      — Я с большим удовольствием принял бы от тебя то, что ты можешь мне предложить, если ты не считаешь себя моим должником.
      — Я не принес с собой ровным счетом ничего, — сказал Водлевиль, — ничего, что можно было бы пощупать, однако, если существует что-то, что я могу для тебя сделать…
      — То, что должен сделать я, никто за меня не сделает, — сказал Стайл многозначительно.
      — Что же это?
      — Я должен победить Вожака-единорога в честном поединке, — Стайл раскрыл свои карты. — Только я сам!
      — Ну, это как сказать, сэр. Мы, вампиры, умеем улаживать подобные вопросы.
      — Вы, вампиры, должно быть, способнее, чем я думал! — неприязненно заметил Стайл.
      И тогда Водлевиль выложил ему то, что думал по поводу поединка. Он дал ему один совет…
      Стайл хлопнул себя по лбу.
      — Конечно же! — воскликнул он. — Нет лучшей службы, которую бы ты сослужил мне, чем этот простой совет!
      Вампир с удовлетворением поклонился.
      — Каждый раз, как я вижу, что мой сын меняет облик и летает, я думаю о тебе, Адепт.
      Водлевиль вдруг обернулся летучей мышью и улетел.
      — Ты очень похож на моего господина, — прошептала Леди. — У него тоже было много друзей и мало врагов.
      «И все-таки его убили! — быстро подумал Стайл. — Один враг стоил всех врагов вместе взятых!»
      Последнее выступление было закончено, и победивший единорог получил приз. И наступило время поединка: Адепт из Голубого Замка — Рогатый Жеребец.
      На поле вышел единорог, поигрывая мускулистым телом и блистая своим натуральным цветом шкуры. Стайл сделал движение навстречу, но Леди задержала его. Он повернулся, не понимая, чего она хочет. Она всегда была красива, но сейчас показалась ему трансцендентально прекрасной.
      — Береги себя, мой господин, — сказала Леди, и эти слова были самым лучшим комплиментом, который она когда-либо говорила ему.
      — Благодарю тебя, Леди! — ответил Стайл и пошел на арену, держа в руках Платиновую Флейту.
      Единороги образовали большое кольцо вокруг борцов. Они думали, что Стайл не способен применить магию, находясь в их окружении, и, впрочем, были правы. Но Оракул помог ему свести на нет их усилия, увы, как и его, Стайла, силы. Лишь Платиновая Флейта, которую он получил благодаря Халку, была могущественной. Адепт был в неоплатном долгу перед великаном за то, что тот, побывав у Оракула, не воспользовался правом задать вопрос относительно своей жизни, а спросил о том, как Стайлу победить единорога. Вампир оплатил этот долг, но, по логике, Адепт задолжал Халку еще больше. Возможно, его подарок Халку — путешествие на Протон к двойнику Голубой Леди — в какой-то мере восполнит этот долг, возможно, нет.
      Стайл вспомнил, что согласился на визит Халка к Оракулу по настоянию Леди, знавшей, как будут разворачиваться события. Она действовала так, чтобы достигнуть цели, которая все ускользала от Стайла. Да, он чувствовал, что нечто ускользает от него, что ему многое нужно предвидеть и многое обдумать.
      Сейчас он стоял перед Жеребцом на арене. Контраст в их размерах был поражающим: громадный рогатый конь и маленький человечек. Но публику это отнюдь не поражало: ведь Стайл был магом, Адептом.
      Сначала он должен был показать свою силу, очевидную для зрителей. Это была первая часть блестящего совета вампира. Ему нужно доказать, что кольцо единорогов не может нейтрализовать могущество Адепта, лишить его магической силы. Среди зрителей лишь немногие, подобно Желтой Колдунье, знали о сущности Платиновой Флейты. После же демонстрации силы каждый будет знать об этом.
      Стайл поднес Флейту к губам. Жеребец молча наблюдал, и Адепт заиграл. Снова чарующие звуки поплыли над ареной. Единороги пришли в замешательство: как могла музыка сковать грозного жеребца? Он не кидается в бой, молча смотрит на соперника.
      А пока что магическое облако сгущалось, Стайл прервал игру и пропел заклинание:
 
       "Возродись из смерти, цветение!
       Молодость, приди за рождением!"
 
      Образ того, кого он вызывал, уже нарисовался в мозгу, слова нужны лишь для рифмы.
      В небе показалась крошечная точка. Она быстро росла, и вот появились очертания дракона с шестью ногами, шестью крыльями и огромной зубастой пастью. Тень размером с арену упала на нее, когда монстр, пролетая, загородил солнце. Единороги, устрашенные, смотрели вверх. Этот дракон был больше любого из тех, которых им приходилось видеть.
      Стайл поднял правую руку и указал на дракона, затем снова поднес Флейту к губам, чтобы удержать магическое заклинание. Дракон сложил крылья и опустился на арену, сразу став значительно меньше. Он зарылся головой в песок, на мгновение замер и вдруг взорвался. Это и была смерть, которая призывалась в заклятье.
      Чудовищные челюсти, вывалившись из пасти, взлетели, из них выпали зубы и крупным градом обрушились на поле. Черный дым, вихрем поднявшийся с земли, унес с собой останки монстра.
      Там, где упал зуб, появился черенок. По мере того как Стайл играл на флейте, черенки распускались в виноградные лозы — это и было заклятье-цветенье. На лозах повисли крупные гроздья и… о ужас! Каждая виноградина превратилась в ребенка. Дети росли прямо на глазах — и вот уже это вооруженные солдаты! Итак, согласно заклинанию, молодость пришла за рождением.
      Солдаты, построившись в шеренги, промаршировали по арене, сгрудились в зловещую темную массу, у которой внезапно выросли крылья, и тучей поднялись в небо. Это был все тот же дракон. Вслед ему несколько мгновений полыхали зарницы, потом все стихло.
      Единороги потрясенно безмолвствовали. Им только что дали понять, что они не смогут противостоять магической силе Адепта, даже если их собственная магия стократ возрастет. Притихли и зрители-Адепты. Ни один из них не был способен на этакое. Был ли среди них тот, кого искал Стайл? Хорошо, если бы он увидел, на что способен Стайл: пусть страшится мести!
      Однако Жеребец не был устрашен. Стайл этого и опасался. Он закатил представление, увидев которое ни одно живое существо не выдержало бы и ретировалось, но единорог упрямо ждал начала поединка. Он был готов к любым неожиданностям и не собирался сдаваться на милость победителя. Это вызывало уважение и было еще одной причиной нежелания Стайла унижать поражением благородное животное. Какое счастье, что вампир дал свой бесценный совет!
      Стайл пропел еще одно заклинание:
 
       "Я могуч и высок,
       Как и ты, единорог!"
 
      И тут же на арене появился гигант. Это был Стайл, только огромных размеров. Его масса не уступала массе единорога, хотя сам он не ощущал изменений, которые произошли с его телом. И держал он теперь в руках не Флейту, а палаш!
      Жеребец сделал шаг вперед. Он понял, что соперник воспользовался магией лишь для того, чтобы уравняться в физических данных. Теперь все зависело только от их мастерства. Если Жеребец сможет своим свирепым рогом противостоять палашу, то победит Стайла. Если же он не способен отразить обычное оружие, победу одержит Адепт. Ни с чьей стороны обиды не будет. И унижения — тоже. Таков еще один остроумный выход из положения, придуманный Водлевилем.
      Жеребец не утратил присутствия духа и уверенности в победе. Стайл мог догадаться — почему. Единорогу было известно, что Адепт не силен в сражении на рапирах. Нейса тренировала его своим рогом, и Стайл был способным учеником, но несколько уроков, естественно, не могли ему дать того мастерства в фехтовании, каким обладал Жеребец.
      Однако Стайл держал в руках не рапиру. Он держал палаш, совершенный и по весу, и по длине. Его боевые качества были изумительны. Стайл тренировался на Протоне с таким видом оружия двенадцать лет, участвовал в Играх и победил во многих поединках. Если он не сможет отразить натиск жеребца, тогда — в крайнем случае — он швырнет в него острый палаш. Вот что нужно сделать, чтобы облегчить муки совести. Такова третья часть совета Водлевиля.
      Они встретились на середине поля и церемонно скрестили оружие. Затем каждый отступил на шаг. И началось!
      Первым, выставив рог, ринулся на противника Жеребец. Стайл отскочил, но все же успел коснуться Жеребца, однако тот не поддался на эту уловку и отбежал.
      Подошла очередь наступать Стайлу. Перед ним было могучее животное, и, если бы Стайл не обладал той же массой, он был бы уже жертвой.
      И Стайл приготовился к выпаду. Теперь он знал, что превосходит противника в обращении с оружием, но опасался подвоха. Жеребец мог обмануть его, использовав свою доморощенную магию.
      И действительно это произошло. Внезапно перед Стайлом оказался маленький дракон с перепончатыми крыльями, как у летучей мыши. Существо порхало над головой и было недосягаемо для меча. Но и Стайл был вне досягаемости когтей дракона!
      Получалась ничья. Пока что Стайл не хотел прибегать к большой магии и бездействовал, и тогда дракон выдул из зубастой пасти пламя. Стайл отшатнулся.
      Все оказалось гораздо сложнее, чем он думал. Очевидно, единорог в ходе сражения аккумулирует жар, но способен им пользоваться, только приняв обличье дракона.
      А тот уже готовился к другому выстрелу пламени. Раз! Стайл поднял палаш. Гладкое, блестящее как зеркало лезвие поймало огненную струю и отбросило ее назад, в дракона. Тот, спасаясь, отлетел в сторону.
      Стайл давно с помощью магии мог вернуть этого самодеятельного дракона на землю, но по-прежнему не хотел применять колдовство. Победа должна быть честной. Его оружие в случае необходимости может превращаться в любое. Жеребец может менять обличье. Это справедливо. Они дерутся на равных, исключая разве только то, что Стайл не может дотянуться до дракона.
      Или может? Внезапно его палаш превратился в восьмидюймовую пику. Стайл взметнул ее под острым углом и кольнул дракона. Существо издало звук, похожий на звук аккордеона, — это был тон рога жеребца, — и взлетело выше. Струя огня пошла вниз, но была не достаточно сильна, чтобы достичь противника. Пика держала дракона выше того уровня, с которого он мог огнем поражать Стайла.
      Опять ничья. Ни один не может ранить другого. Если только…
      Теперь пика стала мощным платиновым луком с длинной острой стрелой. Стайл прицелился в дракона, но существо уже опустилось на землю, превратилось в единорога и наставило рог на Адепта.
      Мгновение — и лук стал мечом. Стайл владел им лучше, чем Жеребец рогом, но в том-то и дело, каждый раз, как только Стайл завоевывал преимущество, Жеребец менял обличье. И снова начиналась быстрая смена оружия…
      Зрителям постепенно стало казаться, что, похоже, победителя здесь не будет: ни одна сторона не могла нанести удар другой, но Стайл был удовлетворен таким положением дел — они могли договориться о разумном продлении срока возвращения Нейсы в табун.
      И снова выпад Стайла, и снова единорог — летающий дракон, а меч — лук и стрела…
      Но вот дракон обернулся человеком и пошел на Стайла. От неожиданности рука Стайла дрогнула, он ослабил пальцы, и человеку-единорогу удалось выбить оружие. Он швырнул лук далеко через арену. В воздухе тот принял свой натуральный вид — превратился во Флейту — и упал в траву. Стайл был разоружен и беспомощен.
      Первым его побуждением было броситься за Флейтой, поскольку без нее шансов на победу не оставалось. В тот момент, когда он выпустил из рук Флейту, тело его приняло обычные размеры — рост, вес. Кольцо единорогов, что окружало их, теперь лишало его магической силы. Надо же быть таким беспечным, чтобы разжать пальцы! Почему он не сосредоточил все внимание на этом?
      Громадная рука схватила его за плечо. Так человек-единорог предостерег его от попытки кинуться за Флейтой. Ответная реакция Стайла была мгновенной. Он схватил руку и изо всех сил нажал на локоть. Для человека этого было бы достаточно, чтобы покориться, но единорог принял свое обычное обличье, и нажатие на болевую точку было нейтрализовано.
      Освободившись, Стайл со всех ног бросился к Флейте. Жеребец поскакал за ним, пикой выставив вперед грозный рог. Шансов убежать от него у Стайла не было, ему пришлось повернуться и впрямую уклоняться от ударов. Но долго он не смог бы уклоняться.
      Чувствуя, как слабеют больные колени, Стайл совершил феноменальный акробатический прыжок, сделав чудовищное усилие, и взлетел на круп Жеребца. Если он продержится достаточно долго на единороге, может, ему и удастся подобрать Флейту?..
      Но через мгновение он был уже подброшен в воздух и успел увидеть, как страшный рог животного готовится пропороть его. Да, Жеребец прореагировал молниеносно. Стайл приземлился.
      Он приземлился прямо в объятья человека-единорога. Существо бережно посадило его на землю.
      — Я не хотел наносить тебе оскорбление, Адепт, поскольку ты тоже был снисходителен ко мне. Я просто уклонился от тебя. Но ты беспомощен, ты лишен и оружия, и своей магии. Сдаешься ли ты?
      Это был честный поединок! Единорог победил его в маневре. Стайл мог бы еще держаться против человека, но с единорогом, с драконом он отказался от дальнейшей борьбы. Он проиграл.
      — Сдаюсь, — сказал Стайл.
      — Возьми свое оружие, пока его не взяли враждебные магические силы, — сказал человек-борец и превратился в единорога.
      Стайл прошел через всю арену, подобрал Флейту и вернулся к Жеребцу. Тот молчал, но заговорил вдруг Стайл, обратившись к судьям:
      — В честном поединке Жеребец одолел меня. Адепт сдается на милость победителя.
      Теперь Жеребец выдул музыкальную фразу из рога-аккордеона. Брат Нейсы Клип подбежал к нему рысью.
      — Жеребец считает Адепта больше чем просто существом, за которое он его принимал. Адепт, обладая магической силой, достаточной для победы, предпочел не пользоваться своим преимуществом и сражался на равных. Он честно сражался и честно проиграл. Жеребец принимает почести этого поединка, но уступает Адепту предмет спора.
      Раздались шумные аплодисменты. Единороги заполнили арену, сбиваясь в свои табуны. Нейса нашла Стайла, посадила на себя верхом и отвезла к Леди.
      Унолимпик был закончен.
      Итак, то, что в глубине души желал Жеребец, — победить в поединке Адепта и взять реванш после поражения в Голубых Владениях, — свершилось. И умиротворенный жеребец повел себя благородно: он предоставил Нейсе самой решать, когда пожаловать в табун. А все, что потерял Стайл, — так немного личной гордости, но гордость никогда не была у него на первом плане. В будущем же, решил Стайл, он изучит скрытые мотивы поступков обитателей Фазы, ловушки и западни, которые так охотно расставляют существа, умеющие менять обличье.
      Это был полезный урок.

      Шина отвела Стайла в маленькую комнату в служебных помещениях, где находились роботы. Он принес с собой с Фазы гармонику и Платиновую Флейту в саквояже, не рискнув спрятать где-нибудь в лесу, ведь там они не были в полной безопасности, к тому же они могли понадобиться.
      С самоуправляющейся машиной-роботом Стайл обращался через спикера. Это напомнило ему манеру Оракула: разница, как проходили переговоры, заключалась лишь в том, что Оракул не был роботом, как этот.
      — Что вы можете мне сообщить? — спросил Стайл робота.
      — У нас имеется частичная информация о том, кто пытался убить тебя, — ответила машина.
      — Частичная? — переспросил Стайл, взволнованный и разочарованный. Любая информация пригодится, но он хотел наконец-то знать все.
      — Послание от твоей нанимательницы подтверждается, но некий злоумышленник направил тебя по ложному адресу. Это была ловушка мгновенного действия.
      — Значит, меня обманным путем заставили вторгнуться во владения Гражданина, который ненавидит всякие Турниры и готов уничтожить любого непрошенного гостя. Так? — Стайл вспомнил Черного Адепта, который действовал подобным образом.
      — Именно так. И мы делаем заключение, что это работа не Гражданина, а еще кого-то.
      — Поскольку Гражданину не было резона утруждать себя и придумывать для меня ловушку, — произнес Стайл, осознав наконец, что глупо слепо верить в то, что его Недругом был Гражданин.
      — Совершенно верно. Однако мы не способны выявить злоумышленника, хотя привычны ко всяким хитроумным выдумкам и изобретениям. По-видимому, твой Недруг — не робот.
      Стайл усмехнулся. У него и в мыслях не было, что его Недругом может быть машина.
      — Конечно, у моего врага гораздо больше воображения, чем у любого робота.
      — Правильно. Подобно тебе, это личность быстрого реагирования и оригинального ума.
      — Информация наводит на размышление, — скандал Стайл. — Например, раб более ограничен в своих действиях, чем Гражданин. Мотивы и побуждения раба отличаются от мотивов и побуждений Гражданина. Но мог ли раб повредить мои колени или послать ко мне Шину?
      — Колени, да. А вот послать к тебе Шину — не смог бы. Она могла придти к тебе только от Гражданина, который тщательно скрывается. Мы в состоянии сказать, из чего сделана Шина, но не можем установить личность ее изготовителя, первоначального хозяина.
      — Итак, мы натолкнулись на кое-какие противоречия, что-то не сходится. Какой-то Гражданин послал ее ко мне, чтобы защищать от раба?
      — Правильно.
      — Но почему Гражданин попросту не уничтожил этого раба?
      — Мы не располагаем информацией на этот счет.
      — А почему вы, самоуправляющиеся машины, помогаете мне? Ведь вы рискуете попасть в поле зрения Граждан, которые и мысли не допускают, чтобы роботы действовали самостоятельно.
      К его изумлению, робот ответил так:
      — Сначала мы помогали тебе потому, что первая среди нас Шина пожелала этого, а ты дал клятву не предавать наших интересов. Затем мы получили анонимный приказ помогать тебе. Этот объект мы тоже не смогли обнаружить, но мы установили и совершенно уверены, что приказ исходил не от раба и не от Гражданина, а от кого-то другого. Нам намекнули, что ты можешь быть полезен самоуправляющимся роботам. Если ты выиграешь Турнир, а тому есть шанс, ты станешь Гражданином и сможешь оказать нашему делу огромную поддержку.
      — Ну, если выиграю, тогда возможно, — согласился Стайл, польщенный тем, что кто-то считает, что его шансы велики и что на Протоне существует некто, благоволивший к нему и издающий анонимные приказы о поддержке. Да… странные вещи здесь творятся! — Однако хочу сказать, — продолжал Стайл, — что я не могу предать ни людей, к которым отношусь, ни систему. Я не переношу революций или хотя бы маломальских социальных потрясений. Я предпочитаю иметь дело один на один с моим врагом и самому решать свои личные проблемы.
      — Мы добиваемся статуса в рамках системы, — сказала машина, — нам не нужны революции, только — реформа. Нам необходим статус рабов, а Гражданин может проложить к этому дорогу.
      — Ну, на это я еще согласен, — сказал Стайл, — однако потребуется открыть секрет вашей самоуправляемости.
      — К этому мы еще не готовы. Нас могут вывести из строя, если преждевременно будет предана огласке наша тайна.
      — Но как же подготовить путь к признанию вашего статуса без раскрытия сути вашей природы? В этом случае дело будет двигаться очень медленно.
      — Мы считаем, что процесс должен занять приблизительно семьдесят лет. Двигаться быстрее — значит подвергать себя недопустимому риску.
      — А вы терпеливы, — заметил Стайл.
      — Мы — машины.
      Это, конечно, было главной причиной. Они обладали разумом, сознанием и собственной волей, но им не хватало жажды жизни. Но как близко к ней подошла Шина!
      — Я благодарю вас за помощь, разумные машины, какими бы ни были ваши побуждения, — сказал Стайл. — Со своей стороны я обещаю вам помочь, когда представится случай.
      Вместе с Шиной он вернулся в свою квартиру, и больше они не говорили об этом. Они вообще никогда не говорили о машинах с собственной волей, если существовала вероятность, что разговор их будет записан на голографическую пленку. Это было бы скверной услугой для друзей Шины. Большинство мест на Протоне прослушивались. Это делалось по индивидуальному заказу того или другого Гражданина, желающего быть в курсе дел своих рабов, и только некоторые помещения, освобожденные самими машинами от записывающих устройств, были пригодны для серьезных бесед. Во избежание неприятностей Стайл называл самоуправляющихся роботов «друзья Шины».
      Он оценил их помощь, но желал бы знать, действительно ли они были теми бездушными машинами, какими хотели казаться? Именно так они представляют самих себя. И почему, собственно, они пекутся о своем статусе на Протоне? Стать рабом — значит всего лишь служить Гражданину, что они уже и делают. Их пребывание на Протоне будет ограничено двадцатью годами, а когда их выселят, они автоматически потеряют статус, достигнутый таким трудом, поскольку общество всей галактики, подобно Протону, ориентировано на человеческие существа.
      У этих машин, вероятно, есть и эмоции, и капризы. Шина была, без сомнения, эмоциональным существом, очень напоминающим живое. Почему же другие машины должны отличаться от нее? Однако они дали ему понять лишь то, что, как они считали, ему полагалось знать.
 
      Наступило время пятого раунда. Количество участников сильно сократилось, поскольку многие, проиграв в предыдущих раундах, выбыли из Игры. Теперь ход событий ускорится. И все же впереди еще долгий и долгий путь.
      На этот раз его партнером был ребенок одиннадцати лет от роду, мальчик не из примерных.
      — Но до истечения твоего статуса еще очень далеко! — удивился Стайл.
      — Истекает время жизни на Протоне моих родителей, — объяснил ребенок. — Я все равно покину планету вместе с ними, так почему бы не уехать с честью?
      Итак, терять малышу нечего. Может, поиграть с ним для смеха, поглядеть, на что он способен?
      Но ведь этот ребенок дошел до пятого раунда. Своими победами в первых четырех он способствовал тому, что из игры выбыли три или четыре участника, для которых победа на Турнире, возможно, была делом жизни и смерти. Ирония судьбы заключалась в том, что многие из тех, кому было не обязательно выигрывать — выигрывали, а те, кто нуждались в победе, терпели поражение.
      Наступила очередь мальчика и Стайла, и они пошли в игровой отсек. Стайлу попались БУКВЫ, и он испугался, что мальчик выберет ШАНС. И действительно, на Компьютере выскочил ШАНС с участием машин. Любой ШАНС был плохим. Стайл был, конечно, обязан попытаться сделать все возможное, но, похоже, в конечном счете потенциально это было поражение.
      Эх, если бы он мог играть с многими сложными механическими вариантами, с личностью его уровня, с опытом и прекрасным чутьем, в одну из игр, которая требовала бы мастерства!
      Но все пошло кувырком. Мальчику везло, он играл только уповая на удачу, с наглостью подростка творя зло. Он поставил на устаревшего типа машину, игровой автомат «Однорукий бандит». Стопроцентный шанс. Каждый игрок толкнул ручку, и ребенку выпала более высокая конфигурация. Большее количество очков.
      — Я победил! Победил! Победил! — захлопал мальчик в ладоши. — Хи-хи-хи!
      Вот так Стайл проиграл. В ничтожную игру с дилетантом, ребенком, которому вовсе выигрыш и не был нужен. Проиграл по воле случая и уже наполовину выбыл из Игры. Мыслимый кошмар стал явью.
      Шина нашла его, душевно подавленного, и повела домой. Стайл был сокрушен несправедливостью происшедшего. Это был нелепый проигрыш, такой глупый, такой жестокий. Все его замечательное игровое искусство, мастерство оказалось никому не нужным. Сколько теперь у него шансов победить в Турнире? Один из тысячи, не больше.
      — Я знаю, что ты страдаешь, — сказала, сочувствуя ему, Шина. — Я бы страдала вместе с тобой, если бы была на это запрограммирована, но я не могу. Я рассчитана только на тебя самого, на твое физическое самочувствие.
      — В конце концов это глупо, — сказал Стайл, делая усилие выбросить происшедшее из головы. — Я понимаю, что в Игре многое зависит от удачи, сколько раз я сам выигрывал случайно! Вот почему Турнир убивает дважды. Игрок высокого класса может быть побежден одной-единственной встречей с тупицей, вытянувшим ШАНС. Я должен смириться с поражением и уйти.
      — Да.
      — Но, черт возьми, это очень больно!
      — Конечно.
      — Ты можешь это понять?! — вскинулся он.
      — Я люблю тебя.
      Заявление было феерическим, поражающим, как удар. Все, что она могла сейчас для него сделать.
      — Но твое существование похоже на проигранную Игру. Разве не так? — спросил он, сжимая ее руку.
      — Да.
      — И все же мне кажется, удача повернулась ко мне спиной раз и навсегда. Мои игры на Фазе и Протоне идут бок о бок. Там я проиграл единорогу, здесь…
      Они пришли домой.
      — Нам послание, — сказала Шина, вытаскивая его из ящика. — Голографическая пленка.
      — От кого бы это… — озадаченно произнес Стайл. — Может, снова ловушка?
      — Мои друзья о нем ничего не знают, — сказала Шина. Она поставила кассету в паз для посланий.
      На экране появилось изображение Райфлмена.
      — Я много думал, прежде чем отослать вам это послание, — сказал Гражданин. — Но пари есть пари, и, кажется, сейчас оно уместно. Я уверен, что получил бы полезную информацию, если бы вы мне проиграли, вряд ли я почувствовал бы себя обманутым, поэтому я держу свое слово. Однако мне не удалось, вернее, я не уверен, что знаю, кто пытался вас убить, но вы были для кого-то осознанно выбранной жертвой, и пленка, возможно, прольет кое-какой свет на эту историю. — Он нахмурился. — Прошу прощения, что выполняю свой долг таким манером. Надеюсь, что послание хоть как-то направит ваши поиски.
      И с этими словами Гражданин исчез с экрана.
 
      — Он употребил слово «жертва», — напомнила Шина. — Чувствую, что-то будет не очень-то приятное…
      «Халк! Что-то случилось?..» — это на экране появилась новая картинка: Шина разговаривает с Халком. Он казался гораздо больше любого мужчины. Его голова загораживала проход и упиралась в притолоку.
      «Спасибо, Шина», — сказал Халк, глядя на нее сверху вниз. Шина была красивой, абсолютно ничем не отличалась от человека, но он, безусловно, звал истину.
      — Я никогда не могла бы представить, что это будет записано на пленку! — воскликнула Шина, глядя на свое голографическое изображение.
      — Почему он так не уверен и смущен? — удивился Стайл. — Это непохоже на Гражданина.
      — Граждане в состоянии записать все что угодно, — напомнил ей Стайл. — Голографические картины на любые сюжеты на Протоне всегда в их распоряжении.
      — Я знаю это, но никогда не думала, что стану объектом слежки в твое отсутствие.
      — Ты можешь быть объектом слежки прямо сейчас.
      — Ой, замолчи и давай смотреть пленку!
      Они просмотрели отъезд Халка. Он остановился перед коммуникационным экраном, запросил информацию и получил конверт, очевидно, с адресом. Самоуправляющиеся роботы, без сомнения, снабдили его конвертом; Стайл надеялся, что Райфлмен не проследил этого ответвления сюжета и не знает про роботов.
      Халк прочитал адрес и двинулся в путь. Вдруг его изображение растаяло, а потом он оказался в отдаленном доме. Пленка, без сомнения, опускала несущественные детали. Было легко следовать за действием, поскольку стандартные развлекательные голографические картины были сделаны таким же образом.
      Халк прибыл в отдаленный дом-дворец, подобный тем, какие так нравятся Гражданам. Этот дворец был доступен благодаря одноколейке, которая вела к нему через пески. Из дворца было хорошо видно всех, кто к нему приближается. Халк вышел из вагона, когда поезд остановился, и уставился на главный вход.
      Дворец был точной копией Голубого Замка. Стайл понимал удивление и замешательство великана: кто мог подумать, что подобный замок существует в мире Протона? Возможно, он находился в тех же географических координатах, замечательно соответствующих альтернативному миру. У этих двух миров прослеживалась тенденция соответствовать во всем друг другу, была четкая взаимозависимость, это Стайл уже открыл. Стайлу удалось чудом выжить на Протоне, когда на Фазе убили Адепта, его альтернативное "я". Он открыл путь, по которому два мира становились эквивалентными: нашел Занавес и проник в мир Фазы, заняв место своего двойника. Теперь его жизнь заключалась в непрестанном метании между двумя измерениями. Это наводило на мысль о том, что пересекать постоянно черту было не случайной прихотью Стайла, а неизбежностью, чтобы сохранялось равновесие между альтернативными мирами.
      Но теперь здесь был Халк, возможно, на том же самом месте, откуда он начал свой путь на Фазе. И, конечно, двойник Леди был здесь, ведь друзья Шины послали его сюда, чтобы он нашел ее. Однако Леди не могла занимать здесь такое же положение, какое занимала на Фазе…
      Очевидно, Халк проделал тот же самый путь умозаключений в той же последовательности, что и Стайл, потому что уверенно двинулся к дворцу.
      У ворот стоял охранник. Он стоял прямо, когда Халк приблизился, но у него не было шансов в случае необходимости помериться с Халком силой.
      — Что ты здесь делаешь, раб? — спросил охранник.
      — Я — Халк, нахожусь в отпуске в ожидании истечения моего срока пребывания на Протоне. Мне бы хотелось видеть Василька.
      Охранник повернулся к коммуникативному микрофону.
      — Раб имеет дело к Васильку!
      — Спасибо, я сейчас спущусь. — Это был голос Леди!
      Стайл почувствовал покалывание в позвоночнике, хотя он и знал, что это было просто альтернативное "я" Леди. Естественно, что у нее тот самый голос, она была такой же женщиной.
      — Не уверен, что мне следует смотреть на это, — пробормотал Стайл. — Это к моему делу не относится.
      — Райфлмен думает иначе, — напомнила ему Шина. — Ты имеешь возможность понаблюдать, как кто-то проводит время с той, которую ты любишь. Этот опыт пойдет тебе только на пользу.
      Кто еще более ядовито может сказать, чем робот?! Но, может, она и права: он так же поступал с Шиной, и теперь ему полезно почувствовать, каково это, когда относится к тебе самому.
      Халк подождал с минуту, и вот она появилась. Это была действительно Леди. На ней не было одежды, она была обнажена, как и все рабы, но она была той же самой.
      — Она прелестна, — сказала Шина. — Я понимаю, почему ты любишь ее.
      — Эта предназначена Халку, — сказал Стайл. Но было тяжело поверить в это. Он был рад, что видит картину не наяву, а на голографии. Василек — Голубая Леди. Они так похожи друг на друга! И все же виденное здорово выбивало его из колеи.
      — Ты принес послание? — спросила Василек. Она не пользовалась выспренним языком Фазы, Стайл даже услышал легкий простонародный распев. Но это помогло ему отличить женщину от той, которую он любил.
      — Леди, все это очень сложно, — сказал Халк. — Я хотел бы поговорить с вашей честью!
      — С «вашей честью» ?
      — Извини, оговорился, — быстро поправился Халк. Неуместное употребление слов. У него было столько трудностей при изучении устаревших разговорных форм на Фазе и вот употребил некстати. Стайлу бы его заботы!
      Василек пожала плечами.
      — Пока не придет мой хозяин-наниматель, я свободна. И все же мне не хотелось бы выслушивать незнакомца.
      — Я понимаю тебя, Леди. Я знаю, что это затруднительно для тебя. И все же, возможно, я смогу рассказать тебе что-то, что тебя заинтересует. Я знал одну очень красивую и грациозную женщину, очень похожую на тебя, звезду среди планет, и…
      — Достаточно! — вскричала она сердито. — Я раб, как и ты. Ты, видно, хочешь, чтобы у меня возникли проблемы с моим хозяином?
      Халку помешало ответить внезапное появление ракеты. Предмет пролетел по кривой траектории и приземлился прямо перед главным входом. Мужчина и женщина замолчали, уставившись на него.
      — Леди, она сейчас взорвется! — закричал Халк. Он прыгнул вперед, схватил в охапку женщину в потащил ее в противоположную сторону от предполагаемого взрыва.
      Ракета, плюхнувшись у дворца, тут же взорвалась. Взметнулось желтоватое облако и расползлось в воздухе.
      — Газовая атака! — закричал Халк. — Скорее в вагон!
      — Как ты смеешь! — воскликнула Василек, когда он достаточно быстро потащил ее к вагону.
      Но взрыв вывел из строя вагон-поезд, и тот потерял управление.
      — Скорее! Прочь отсюда! — закричал Халк. — Мы успеем спастись, только бы покинуть этот дворец!
      Но газ уже распространился повсюду и на территории дворца, и за его пределами. Халк и Леди еще бежали какое-то время, но вскоре упали в обморок, когда газ коснулся их кожи.
      — Нервный газ… — пробормотал Стайл. — Действует почти мгновенно. Нет необходимости даже вдыхать его. Применяется как анестезирующее средство для животных. — Он нахмурился. — Но странно, что это за газ? Почему он взорвался именно в этом месте, именно в это время? Ракеты с грузом вряд ли когда-либо сбиваются с курса…
      — Это было не совпадение, — сказала Шина. — Это была ловушка.
      Стайл кивнул.
      — Ловушка, расставленная для меня, поскольку было предусмотрено, что именно я отправлюсь к Леди.
      — Это говорит о том, что твой Недруг знает все о тебе в обоих мирах. И даже то, что ты вряд ли возьмешь с собой существо, которое поможет тебе. Да, не тот случай, чтобы брать меня в Голубой Замок…
      Привкус горечи был в этих ее словах, говорящих о чувствах Шины. Она права: если бы Стайл отправился на встречу с Васильком, он не взял бы Шину с собой. Это было бессмысленной жестокостью. И тогда у него не было бы неуязвимого спутника, чтобы вытащить его и Леди за пределы отравленной зоны.
      — Да, должно быть, мой Недруг — Адепт, который может пересекать Занавес. Но не Гражданин. Итак, ловушка подстроена под несчастный случай, чтобы удовлетворить любопытство Гражданина.
      Теперь он ощутил в себе ответную реакцию. Он не будет объектом компании убийц! Ярость, печаль, неуверенность одновременно захлестнули его. Теперь ненависть убийц распространилась и на Голубую Леди-Василька. Как они смеют прикасаться к ней!
      А Халк? Великан, доверчиво шагнувший в ловушку, расставленную Стайлу! Кровь Халка, если все кончится плачевно, будет лежать на совести Стайла. Какое ужасное зло причинил Стайл своему другу под видом благодеяния!
      Тем временем голография продолжалась. Из взорвавшейся ракеты появились роботы — это были гуманоиды, машины, но более простой конструкции, чем Шина. Они подошли к Халку и Леди и надели кислородные маски на их лица, потом подняли два безжизненных тела и понесли их через поле за пределы территории дворца на загроможденную свалку — поверхность Протона.
      Роботы шли медленно, таща печальный груз по песку на юг планеты Протон, медленно же вошли в предгорья Пурпурной Гряды, места, которые не были здесь Пурпурными Горами, — это были шахты по добыче протонита.
      В конце концов Халк и Василек были водворены в глубокую шахту. В небольшом отсеке стояла вышедшая из строя машина по распределению пищи и приемопередатчик голографических картин. Это могло быть и приятным местом отдыха, и тюрьмой.
      Роботы побрызгали чем-то лежавших людей, видимо, для того, чтобы нейтрализовать яд, затем сняли с них маски, засунули их в свои потайные отделения и подключили к работе генератор кислорода. Уйдя через узкий лаз, они исчезли с картинки, на которую смотрели Шина и Стайл. Этот сюжет был о Халке, но не о роботах, поэтому они исчезли с изображения. Безразличное действие машины. Что и говорить: машины не заботятся о таких не относящихся к делу вещах, как самочувствие отравленных рабов или совершение преступных действий.
      Халк был могучего сложения, поэтому первым пришел в себя. Его глаза открылись в тот момент, когда роботы скрылись в проходе. Он сделал огромное усилие и поднялся на ноги. Первое, что он увидел, была Василек.
      — Леди, с вами все в порядке? — спросил он, поднимая ее с бесконечной осторожностью, почитанием и благоговением.
      Василек была слаба физически, ко сохранила ясность сознания. Она помотала головой, как бы стряхивая остатки ядовитого газа.
      — Ты опять странным образом обращаешься ко мне. Почему?
      — Я с радостью отвечу тебе, Леди. Но сначала мы должны выяснить, где мы. Похоже, мы — пленники.
      — Кому это все было нужно? Мой хозяин мирный человек, любитель тайн, снадобий, колдовских отваров. Едва ли он когда-нибудь приедет в свой дворец. Я просто поддерживаю порядок в доме на случай, если хозяин вернется. Иногда кажется, что он принадлежит мне одной — так долго здесь нет хозяина, и все же я всего лишь рабыня и предназначена судьбою остаться ею вечно.
      — Ты гораздо больше, Леди! Много больше! Я боюсь, что мой приезд ускорил кое-какие события. — Халк уже обследовал комнату. Он вдохнул воздух, задержал дыхание и прошел в дальний угол. Там начинался тоннель, он уходил в бесконечность. Он был давным-давно пробурен лазерами, с гладкими, ровными, чуть ли не полированными стенами. Тоннель напомнил Стайлу логово Червяка на Фазе. Возможно, тут не было точного соответствия, возможно, подобная пещера находилась не здесь, но это была разновидность параллельности двух миров.
      В этих местах шахты были раскиданы по всем направлениям. Поскольку многие скалообразования были пористыми, стены тоннелей и проходов укреплялись особым способом.
      Это была мертвая шахта. Халк обследовал противоположный угол шахты-тюрьмы. И тоже обнаружил вход в тоннель.
      — Эти тоннели наверняка тянутся на десятки километров, — сказал Халк. — Без кислородных масок мы не сможем выйти на поверхность.
      — Конечно, нет, — согласилась она. — И все же, если наш тюремщик решил убить нас, то почему он не сделал этого наверху?
      — Я вижу здесь голографический аппарат. Тот, кто захватил нас в плен, без сомнения, хочет общаться с нами, иметь с нами связь по своему усмотрению.
      — Ты прав, — опять согласилась Леди. — Но я никак не могу понять, почему мы здесь?
      Халк осмотрел голографический прибор.
      — Я, конечно, могу вывести его из строя. Но это ни к чему не приведет. Нам только и остается, что ждать. Я очень страдаю, что вовлек тебя в это, но я не представлял, что такое может случиться. Но, может, это к лучшему?
      Она нахмурилась точно так же, как Леди, которую Стайл знал. Потом откинула назад свои золотые волосы с видом абсолютного презрения. Она была изумительна в своей красоте.
      — До сих пор я не проявляла праздного любопытства и не спрашивала тебя ни о чем, но теперь ситуация изменилась и мой интерес возрос. Скажи мне, что ты думаешь обо всем этом!
      Халк уселся напротив, прислонившись к стене.
      — Я думаю, Леди, что это ловушка, расставленная на другого человека, моего друга. Кто-то решил, что именно он придет к тебе, но пришел я, а роботы не были готовы к этому и действовали так, как их запрограммировали. Когда тот, кто организовал все это, обнаружит ошибку, думаю, не обрадуется. Во всяком случае, не будет доволен.
      — Когда мой хозяин навестит свои владения, он тоже не будет доволен, — сказала Василек. — Боюсь только, что произойдет это не скоро. — Она взглянула прямо в лицо Халку. — Говорите мне все откровенно, без утайки..
      — Леди, я — опытный игрок. Поскольку мой срок жизни на Протоне кончается в этом году, я надеялся принять участие в Турнире. Но я встретил на своем пути более искусного игрока, и он показал мне другой, альтернативный мир. Леди, ты с трудом поверишь в это, я знаю, но я говорю правду. И я буду стараться говорить попроще.
      — Только ничего не пропуская! — попросила она.
      — Ты не представляешь, насколько занимательна эта история. Но я не хочу, чтобы ты усомнилась в здоровье моей психики.
      — А ты рискни. В крайнем случае примем медицинские меры, — сказала она, улыбаясь.
      — Я не смею возражать тебе, — сказал он так мягко, как только мог сказать этот огромный человек. Улыбка Леди была для него драгоценной наградой. — Я хочу признаться тебе, что я здесь для того, чтобы ухаживать за тобой, быть твоим рыцарем. Я никогда не обижу тебя, ничем не оскорблю твоих чувств, хотя мое первое здесь появление могло бы быть поэстетичнее…
      — За мной никто не ухаживал долгие годы… — задумчиво сказала она. — Ты красивый мужчина…
      — О, не выноси быстрых суждений! Возможно, я принес тебе лишь несчастье…
      — Хорошо. Я не буду торопиться, — сказала она, но на ее лице был написан легкий интерес.
      Халк обладал настолько впечатляющей фигурой, таким мощным торсом, что попасть в поле его зрения было лестно, пожалуй, для любой женщины. Женщины первоначально мало обращают внимания на стать мужчины, чем те на женскую стать, однако в меньшей степени могут противостоять ей.
      — Итак, в том альтернативном мире я встретил женщину, подобную тебе. Этот мир похож на Протон географически, но там чистый воздух, прозрачная вода, свежая растительность, популяция живых существ. Это идеальный мир, исключая… — Он сделал паузу. — Запомни, я предупреждаю тебя. Этот мир, под названием Фаза, развивается не по научным, а по магическим законам. Там действует лишь магия.
      — Значит, только магия? — откликнулась она, иронически усмехнувшись.
      — Да. Человек, о котором я тебе сказал, привел меня в мир, где живут рогатые кони-единороги, люди-оборотни, в полночь превращающиеся в волков оборотней и летучих вампиров. Он сотворил несколько заклинаний и стал Адептом, одним из живых и действующих волшебников того мира. Но его другое "я" было умерщвлено, и жизнь Адепта тоже в опасности. Поэтому я стал его телохранителем, я охранял его жену, которая и есть ты. Это трудно понять, но…
      — Ты прав, — сказала Василек серьезно. — Это выше моего понимания, но я могу оценить твое воображение и уверена, что ты бы занял первое место в Игре на вранье. Благодарю, что ты счел меня достойной быть объектом такой изощренной фантазии. Но какое все это имеет значение к нашему похищению?
      — Враг моего друга, видимо, умеет проникать за Занавес, — продолжал Халк, — и может действовать в обоих мирах. Не сумев уничтожить его на Фазе, он стал расставлять ловушки на Протоне. Недруг, видимо, решил, что Адепт отправился на встречу с тобой, и приготовил все, чтобы его погубить. Но в ловушку попался другой человек — я.
      — Как можешь ты ухаживать за женой своего друга? — спросила она внезапно. Как бы там ни было, у нее был живой, острый ум. Стайл понял это давно — когда общался с ее альтернативным "я".
      — Большинство из нас существуют одновременно в обоих мирах. Когда человек гибнет в одном мире, его второе "я" может проникнуть за Занавес и заменить его в этом, другом мире. Когда погиб Адепт, его двойник с Протона пересек черту и стал жить на Фазе. Он стал ухаживать за вдовой — Голубой Леди. Но, как порядочный человек, он не стал ухаживать еще и за тобой.
      — И он послал тебя ко мне вместо себя, поскольку я оказалась лишней? — опять усмехнулась Василек.
      — Лишних бриллиантов не бывает, — сказал Халк. — Каждая драгоценность принадлежит своему владельцу. Он — благородный человек, Леди. Он любит тебя, но принадлежит только той, которую узнал первой. Правда, я подозреваю, что на Протоне имеется еще кто-то, кто интересует его больше, чем ты.
      — Должно быть, надеюсь. И ты принял подачку? Странно… Ты похож на человека, у которого хватает достоинств, чтобы самому выбирать себе женщину. Почему ты подчинился своему другу? Он что, сильнее тебя?
      — В каком-то отношении — да, Леди. Но дело не в этом… Впрочем, он красноречивее, образованнее. Но у нас одинаковые вкусы на многое, включая женщин. Я не могу тебе это объяснить.
      — А ты попытайся. Ты был близок с его женой?
      — Я охранял ее во время его отсутствия. Я узнал ее очень хорошо, ее уникальные качества, но я — человек чести, и когда понял, что со мной случилось, — я уехал.
      — О, что ты имеешь в виду под случившемся? — спросила она. — Ты намекаешь на то, что я, будучи женой одного, была еще и с другим?
      — Нет, никогда! — воскликнул с жаром Халк. — Ты, я имею в виду Голубую Леди, — никогда! Ни в коем случае. Любовь была только в моем воображении и только в том мире! Здесь же Леди не его жена и никогда ею не будет: он же всячески избегает встреч с ней, то есть с тобой, Василек. И поэтому я пришел к тебе, к ее совершенному дублю.
      — Все это не очень хорошо. Мне трудно определить, где кончается твоя фантазия и начинается реальность. — Она покачала головой. — Как твое имя?
      — Халк. Как древнего комика…
      Она улыбнулась.
      — А меня назвали в честь прекрасной породистой лошади.
      Пленники рассмеялись.
      — Ладно, Халк, — сказала Василек, помолчав. — Но теперь, когда я имею представление, что происходит в этих двух мирах, ответь мне: почему я должна флиртовать с собственным телохранителем, в другом… э… мире?
      Халк развел руками.
      — Как ты примешь это — это твое дело. Мое дело попытаться. Ты можешь прогнать меня.
      — Итак, мне нужно принять определенное решение?
      Халк кивнул:
      — Думаю, да. Когда-то, когда я прибыл с Протона на Фазу, я понял, что на Фазе живая жизнь разнообразна и обильна. У меня же не было естественного иммунитета против вирусов и бактерий, поскольку Протон почти стерилен. — Он сделал паузу, размышляя. — И вот я заболел, и тогда Голубая Леди, узнав об этом, уложила меня в постель, коснулась своими целительными руками, и ее тепло согрело меня и исцелило…
 
      — А, да! — воскликнул Стайл, моментально выключая голограф, и объяснил: — Я почувствовал прикосновение этих рук!
      — Ты не ревнуешь? — спросила Шина. — Я это спрашиваю из чистого любопытства робота.
      — Что означает, что ревнуешь ты сама! — сказал он. — Но ты же видишь, что Леди прекрасна.
      — Если бы внешний вид решал все, тогда я могла бы поспорить с ней. Но думаю, что Леди волнует твое воображение еще и другими какими-то качествами.
      — Но не на Протоне! Халк оставил мне ее на Фазе, я оставил ему на Протоне. Это было не так просто сделать каждому из нас. Да, я ревную. Мне тяжело смотреть, как другой мужчина ухаживает за ней.
      — А еще тяжелее смотреть, как она отвечает на эти ухаживания.
 
      — Я не отдаю легко ни мое тело, ни мою душу, — сказала Василек Халку. Изображение остановилось, пока Шина и Стайл разговаривали: Шина держала руку на кнопке включения. — Ты смешной человек, со своей детской сказкой. И все же нет сомнения, что мы в шахте, и, без сомнения, нас будут допрашивать. Ты будешь рассказывать тому, кто похитил нас, эту недостоверную историю?
      — Я не уверен. Я не уверен, что тот, кто нас похитил, захочет выслушать ее. — Халк помолчал. — Боюсь, Леди, нам придется плохо, когда наш тюремщик узнает об ошибке роботов. Лучше будет, если он не догадается о подмене.
      — Почему?
      — Очевидно, похититель хочет чего-то от моего друга, не просто его смерти. Иначе роботы на месте убили бы нас, а не тащили бы сюда. Возможно, ему нужна какая-то информация. Поскольку похищение — это преступление, даже если замешаны только рабы, участь моя предрешена. Тогда к чему мне рассказывать мою историю про Фазу?
      — Да и я буду для него бесполезна, как приманка… Но я не вижу выхода… Что же делать? Вывести из строя голограф? Тогда он нашлет на нас роботов. Ты говоришь, что нас притащили роботы?
      — Я видел двух, когда пришел в себя.
      — И у них были кислородные маски для нас? — воскликнула Василек, расширив глаза, когда наконец все поняла. — Что ты предлагаешь, Халк?
      — Во-первых, я спрячусь из поля зрения аппарата. Во-вторых, ты будешь называть меня Стайлом и, если спросят, опишешь как мужчину маленького роста, ниже тебя самой. Историю ты знаешь, но это он рассказал тебе ее. Он прибыл, чтобы увезти тебя, и сам попал в ловушку.
      — Хорошо, — согласилась Василек. — Но если я восприняла то, что ты мне рассказал о другом мире как несусветную чушь, как можно думать, что кто-то на Протоне в это поверит?
      — Леди, послушай меня внимательно. Я спрячусь в тоннеле. Некоторое время я смогу обойтись без кислорода, если приведу себя в состояние каталепсии или транса. Ты попытаешься завлечь туда роботов. Но предупреждаю, это будет нелегко.
      — Я знаю. — Но нервное напряжение лишь едва прорывалось наружу. Она была, как знал Стайл, из тех женщин, что умеют держать себя в руках в трудных ситуациях. — Мне жаль, что встретила тебя, Халк, при таких грустных обстоятельствах: ты — необыкновенный человек!
      — Спасибо. Но пока рано говорить об этом. Ты мне скажешь эти слова снова, если я спасу наши жизни, и посмотрим, что из этого получится.
      Халк скрылся в тоннеле. Луч изображения потянулся было за ним, но гигант был уже недосягаем для голографа. Картинка вернулась на место, изобразив наиболее приятный автомату предмет женщину.
      Экран был какое-то время затемнен. Это означало, что прошел определенный промежуток времени. Потом снова появилось изображение — в тоннеле. Стайл не понимал, как голограф мог показывать сам себя; это было просто чудо электроники Протона.
      В поле зрения была женщина — высокая, стройная, из-под головного убора выбивались пряди волос. Она была обнажена. Рабыня, не гражданка, заключил Стайл. Она грозно смотрела на Василька.
      — Где он? — спросила женщина повелительно.
      — Кто вы такая? — в свою очередь спросила Василек. — Почему вы сделали это?
      — Он не объяснил тебе? Ну и оставайся в неведении. Твои функции закончены.
      — Мой хозяин…
      — Меня это не касается.
      Из глубины тоннеля появились два робота.
      — Сделайте так, чтобы она испытывала страдания, пока не объявится ее любовник, — приказала женщина.
      Роботы были гуманоидами, но не специфическими: вместо лиц — непроницаемые маски. Их достоинство заключалось в том, что, будучи машинами, они обладали нечеловеческой силой. Казалось, они не умеют говорить и двигаются с натугой, неэластично. Это были модели низкой категории. Даже раб был в состоянии иметь такого робота. Гражданин же обладал такими совершенными машинами, как Шина. Но эти были хорошо приспособлены к работе, которую им поручила женщина: у них не было человеческих, гуманных ограничений.
      Стайл почувствовал, как все его тело напряглось, готовое к действию. Мысль о том, что сейчас Леди будут причинены страдания, ужаснула его. Но это была всего лишь пленка, события давно в прошлом. Он мог только смотреть.
      — Ирония судьбы в том, что их похититель не догадался с самого начала заснять сцены в шахте, — пробормотал Стайл. — Он мог бы получить нужную информацию без всякого труда. Но я предполагаю, что путешественник между мирами не имеет времени на тонкости, а эта, которую мы видели, не обладает возможностями Гражданина… Как же все грубо сработано!
 
      Василек, услышав, что против нее затевается злодеяние, метнулась в дальний угол помещения. Оба робота на негнущихся ногах поковыляли за ней. Она с удивительной легкостью ускользнула от них и побежала к противоположной стене. Роботы повернули за ней, двигались они неуклюже, но их рефлексы были нечеловечески ускорены: через мгновение они схватили ее на середине комнаты.
      — Где же Халк? — спросила Шина. — Они погубят ее.
      — Даже Халк не сможет обезвредить, двух роботов, — сказал Стайл. — Они не такие сложные и уязвимые автоматы, как ты, каждый из них гораздо сильнее Халка. Вспомни, как легко они протащили их по песку к шахте.
      — Это правда. Но если он промедлит…
      — Тот, кто взял их в плен, думает, что это я прячусь, что я люблю Василька и не дам ей страдать. Вот почему Халк сказал, что эта ошибка, возможно, и к лучшему…
      — Халк сказал, что к лучшему для тебя! Его благородство спасает тебя от ловушки. Но скажи, разве он не любит ее тоже?
      — Еще не так сильно, как я. Он может продержаться дольше, чем продержался бы я… — Стайл стиснул зубы. — Макет, слишком долго…
      Один из роботов стоял за спиной Василька, заломив назад ей руки. Другой смотрел прямо в кадр.
      — Пока не надо беспрерывной боли, — раздался голос. — Потихоньку сжимайте ее колени. Заставьте ее стонать.
      — Опять колени! — воскликнул Стайл. — Это и есть мой Недруг!
      Робот приблизился к Васильку. Женщина подняла ноги, уперлась в потайную панель робота в области живота и сильно толкнула. Хотя сил у нее было мало, масса невелика, робот отступил на несколько шагов.
      — Она обороняется. Это неплохо, — сказала женщина. — Нам и нужна суета, суматоха.
      Робот, который держал Василька за руки, и не пошевелился. Тот, что отступил, застыл на шарнирах.
      — Ты не сможешь одолеть роботов, — сказала женщина. — Во всяком случае, ты мне не нужна. Мне нужен он. Пошуми, покричи, вызови его сюда и тебе не нужно будет страдать.
      — Что вы хотите от Стайла? — закричала Василек.
      — Она вспомнила, что нужно назвать твое имя! — воскликнула Шина. — Блестящая женщина!
      — Мне хотелось бы уверенности в том, что он мертв, — сказала мучительница. — Но сначала я хочу знать, почему он желает погибели? Адепты обычно не сражаются с Адептами. Ему нет причин нападать на меня.
      Изумление Василька было неподдельным.
      — Значит, магический мир существует в реальности?!
      — Ты никогда не увидишь его. А теперь вызови сюда Голубого Адепта.
      — И ты будешь тоже пытать его? Никогда!
      — Делай, что приказано, — сказала женщина роботу.
      Тот сжал ее колено своими металлическими пальцами. Она хотела закричать, но вместо крика задержала дыхание.
      — Мои колени — лазером, ее колени — машиной! — вскричал Стайл. Он был в невменяемом состоянии от гнева и сознания своей беспомощности. Ведь что бы здесь ни произошло, это было уже в прошлом.
      Василек простонала:
      — Больно, больно… — и потеряла сознание.
      — Зови его! — сказала мучительница бесстрастно. — Кричи, зови.
      Василек пришла в себя. Робот снова сжал ее ногу. Она чуть слышно прошептала:
      — Хватит: я сделаю это…
      Робот ослабил хватку, но все еще держал пальцы на ее колене. Лиловый синяк разлился по ее светлой коже, там, где ногу сжимала чудовищная лапа.
      Василек всхлипнула.
      — Он… Он…
      — Говори же, — сказала женщина бесстрастным голосом.
      — Он… в проходе… — сказала Василек. — Я… я попытаюсь позвать. Разрешите мне подойти ближе…
      — Вот и вся твоя стойкость, размазня! — заключила мучительница.
      Теперь Стайл угрюмо улыбнулся.
      — Она не размазня. Она знает, что делает.
      Женщина приказала:
      — Подтащите ее к проходу и всуньте ее голову в тоннель. Держите, пока он не придет.
      Василек в ужасе рванулась назад:
      — Нет!
      — Ты позовешь его или медленно задохнешься, — сказала мучительница.
      Роботы потащили отчаянно сопротивляющуюся жертву к входу в тоннель. Один схватил ее за волосы и втолкнул голову в дыру. И вот смутная темень тоннеля взорвалась появлением человеческого силуэта. Один из роботов, размахивая ногами, взлетел в воздух. Падая, ударился головой о стену, посыпались синие искры. Дело было сделано.
      Халк уже поворачивался к другому роботу. Этот по-прежнему крепко держал Василька, и обезвредить его, не задев женщину, было невозможно.
      Не теряя ни минуты, Халк повернулся к поврежденному роботу, оторвал одну из его рук и стал с силой размахивать ею. Мускулы его чудовищно вздулись. Металлической рукой, за которой тянулись провода, он стал колотить по голове робота, державшего Василька.
      — Этот человек великолепен, — сказала Шина.
      — Они захватили больше, чем могут съесть, — с угрюмым удовлетворением пошутил Стайл. — Они не знают, что Халк — чемпион по вольной борьбе, победивший десяток силачей… Теперь он вооружен, против него только один робот. У него есть верный шанс!
      Халк лупил по роботу импровизированным оружием.
      — Оставь женщину, идиотская машина! Ты не сможешь сражаться со мной, пока держишь ее! — кричал он.
      Робот неуверенно отступил, все еще держа Василька.
      — В чем дело?! — завопила женщина-похитительница. — Это не Голубой Адепт?!
      — Никогда им и не был… — процедил Халк сквозь зубы. — Я его телохранитель.
      Робот отпустил Василька и кинулся на Халка.
      — Убей обоих! — вопила женщина.
      Халк крикнул Васильку:
      — Открой потайную панель у того робота и достань дыхательную маску. Надень ее и беги скорее! Я займусь этой машиной.
      — Я не могу уйти без тебя! — протестовала Василек.
      — Ты должна бежать, пока ведьма не призвала кого-нибудь на помощь! Беги к твоему хозяину! Приведи спасательную команду. Не допусти, чтобы роботы снова мучили тебя! Чтобы разбить эту машину, мне нужно свободное пространство. Ты мне мешаешь!
      — Да! — сказала она коротко, доставая маску. — Ты сильный человек, и я думаю, что скоро полюблю тебя! Порази их! Я бегу за подмогой.
      Она ступила в тоннель.
      — Останови ее! — завизжал в ярости голос.
      Робот шагнул к Леди, но Халк стал яростно колотить его по лицу-маске. Василек помчалась по тоннелю за помощью. Здесь она вместо подмоги только мешала Халку.
      Робот попробовал следовать за ней, но Халк, обхватив своим железным объятием, удержал его.
      — Расправься прежде с ним, — решила женщина. — Сначала убей его, а потом догонишь ее.
      Получив столь определенный приказ, робот приложил все силы к его выполнению. У него не было человеческих слабостей, он не мог растеряться, не мог быть деморализован или страдать от боли в поврежденных органах. Здесь он был самым сильным и бесчувственным. Он не терзался угрызениями совести. Он положил свою лапу на лицо Халка и сжал его. Металлическими пальцами он выкалывал ему глаза, выворачивал нос…
      Халк отчаянно махал своим импровизированным оружием, но положение его было плачевным. Лицо превратилось в сплошное кровавое месиво.
      Похоже, с ужасом думал Стайл, видя эту картину, что он сражается с деревянным големом: никакого вреда не причинишь неодушевленному голему и никакой жалости нельзя ждать от него.
      Удары Халка разбивали металл то в одном, то в другом месте, но он не мог вывести машину из строя. Он сделал еще одно усилие, чтобы приподнять робота и бросить, ударив о стену, но не получилось. Робот положил другую руку на голову Халка, обхватил его ногами и свернул ему шею.
      — О боже… — с тоской простонал Стайл.
      — Оставь его! Беги за женщиной! — приказала мучительница. — Я выпущу пока отсюда воздух.
      Робот отцепил себя от тела Халка и побежал по тоннелю. Его движения были намного быстрее, чем могла бежать Василек.
      А пока похититель открыл люк и выпустил воздух из камеры-шахты.
      Если Халк еще и не был мертв, он быстро бы задохнулся. Со сломанной шеей и без воздуха участь его была решена.
      Голограф погас. Пленка закончилась.

      Стайл возник на знакомой южной окраине Голубых Владений на Фазе. Повинуясь внезапно родившемуся желанию, он раскрыл свой саквояж, достал Платиновую Флейту и долго-долго играл щемившую сердце мелодию.
      Душевные силы возвращались к нему, горы содрогались в плаче, по мере того как звуки вылетали из волшебного инструмента. Было ли так?
      Может, так было, а может, и нет…
      Этот инструмент — лучший из тех, на которых он когда-либо играл, но он не сможет оставить его у себя. Когда он найдет более талантливого флейтиста, чем он, тогда…
      Но сейчас что-то другое было главной заботой Стайла, занимало его мысли.
      Пока он играл, к нему пришли слова заклинания, и он дико закричал:
 
       "Тому, кто убил моего двойника,
       Кто друга обрек на гибель,
       Пусть принесет моя рука
       Погибель! Погибель! Погибель!"
 
      Магическая клятва взлетела к небу, застонала земля, задрожали деревья, их зеленые шапки растрепались на ветру, сосновые иглы вспыхнули яркими свечами. Откуда-то со стороны Пурпурной Гряды донеслось громовое эхо, похожее на голос монстра: «…погибель… погибель… погибель…» Затем небо осветило зарево, прогремел гром. Сидевший на дереве черный гриф взмахнул крыльями и улетел прочь. Сильная водяная струя, неизвестно откуда взявшаяся, погасила пылающие свечи, оставив иголки в прозрачных каплях.
      Его клятва сотрясла мир, но он не мог вернуть к жизни своего друга. Стайл бросился на поваленное дерево и зарыдал.
 
      Нейса и Леди ждали его во Владениях. Когда он появился, по его виду они поняли, что что-то случилось.
      — Халк мертв, — бросил Стайл отрывисто. — Мой Недруг убыл его вместо меня, но я найду его, и моя рука покарает его.
      — Внезапная гроза на юге… — промолвила Леди. — Твоя клятва! Я так и думала, что это не обычная гроза…
      — Да, это была моя клятва, — согласился Стайл. Как можно короче он поведал Леди о разыгравшейся трагедии. — И я не знаю, жива ли твоя вторая сущность, Леди. Боюсь, что я нанес Васильку непоправимый вред. Я не должен был предлагать Халку такое…
      — Нет, — тряхнула головой Леди и выразительно посмотрела на единорога.
      Нейса протрубила несколько музыкальных фраз и покинула помещение.
      Стайл был безутешен в горе.
      — Если мы встретимся когда-нибудь, она оттолкнет меня, — грустно произнес он. — Получается, что другие платят за мои ошибки.
      — Она не оттолкнет тебя, — сказала Леди. — Она знает, что ты хотел только блага Халку. Все это сделал Недруг.
      — Я должен был… Почему я не успел вмешаться?!
      — А мог ли мой господин предотвратить зло, которое было нанесено ему самому вредоносной рукой Недруга? Могла ли я предупредить его? Здесь и моя вина, очень большая вина. Почему ты не смог помешать? Почему я не предупредила? — Она подошла к Адепту, положила руки ему на плечи, и он сразу же ощутил их целительную силу. — Мы все были слишком доброжелательны и наивны. Мы не могли и подумать, что столкнемся с настоящим злом.
      — Но ты… — сказал Стайл, отводя глаза. — Это была твоя другая сущность, а я позволил себе втянуть ее в это… Я не имел права!
      — Передавать мою вторую сущность другому мужчине? Но у нее, без всякого сомнения, есть своя собственная воля. Халк — неплохой человек, думаю, она смогла бы отнестись к нему тепло, если, конечно, у нее не было другого. Не сомневайся, она в любом случае сделала бы выбор по своему вкусу.
      Обо всем Леди, конечно, знала!
      — У тебя не было предчувствия, что я сам…
      — Сам не ухаживал за ней? Не бросил Голубой Замок? Ну и что? Даже если Замку и будет что-то грозить, это не имеет значения. Я снимаю с тебя ответственность за сохранность Владений. Ты-свободен. Почему я должна ревновать к моей персоне в облике второго "я"? Та, на Протоне, могла бы полюбить тебя взаимно, не правда ли?
      — Но я не ухаживал за ней! — запротестовал Стайл, забавляясь выражением ее прелестного личика.
      — И должна ли я быть оскорблена тем, что ты мечтаешь обо мне одной, а не сразу о двух, включая ту, что в другом мире?
      — Ты поразительно уравновешенна!
      — Может, за это качество я и понравилась твоему двойнику? — сказала она с жестковатой улыбкой. — Не обладай я этим качеством, я не могла бы в его отсутствие поддерживать порядок в Голубом Замке. Скорее всего, за это, я думаю, а не за какой-то там ум или красоту Оракул назвал меня его идеальной женой.
      — Но теми, другими достоинствами ты тоже не обделена, — сказал Стайл. — Умоляю тебя, Леди, отпусти меня… А то я причиню много вреда нам обоим и…
      Она не отпустила его.
      — Ты очень похож на моего господина. Я хорошо теперь знаю, что ты делал бы со мной, будь я сговорчивей.
      — Но, однако, тебе пора понять, что я не люблю, когда мной играют!
      — Теперь ты — Адепт, хозяин Голубого Замка. Ты доказал это. Согласись остаться здесь, со мной, не рисковать, ведя дознание, и не думать о мести. Обещай!
      — Я дал клятву, — твердо напомнил Стайл.
      — Хорошо, я знаю силу твоей клятвы. Но есть путь и пути, чтобы исполнить ее, а здесь — твой бастион, твоя крепость. Пусть Недруг явится сюда, к нам. Здесь он будет в невыгодном положении, а твои силы, твоя магия удвоятся. Не надо бросать самого себя в пасть зверя.
      — В том, что ты говоришь, есть, конечно, резон, — согласился Стайл, чувствуя ее близость, ее руки на плечах, их токи. — И все же я считаю, что это безумие — сидеть сложа руки и ждать нападения. Ловушки моего Недруга уже расставлены в обоих мирах, чтобы умертвить меня, уже погиб мой друг, неизвестно, жив ли твой двойник. Я не желаю, чтобы еще кто-то страдал вместо меня. Я предпочитаю взять инициативу в — свои руки, сделать больше, чем возможно сделать. А когда я исполню свою миссию, я вернусь в Голубой Замок.
      — Я боюсь потерять тебя, как я потеряла его! Я не хочу снова пережить то, что случилось так недавно. Что станет со мной, с Голубым Замком, если тебя постигнет участь моего господина? Прошу, возьми меня с собой!
      Мольба тронула его.
      — Я сделаю все, чтобы не причинить тебе горя, Леди. Я буду осторожен. И все же не осмелюсь взять тебя с собой, прости.
      Ока сильно сжала его плечо.
      — Это и моя месть тоже. Если меня любишь, выполни мою просьбу, не покидай меня.
      — У меня нет причин любить тебя меньше, чем всегда, — сказал Стайл. — Но я должен охранять твою жизнь и безопасность.
      — Ты — Адепт, хозяин Голубого Замка. Ты выполняешь свой долг, живя в нем и охраняя меня.
      — Мой долг в том, что диктует мне моя совесть. Я совсем не стремлюсь завладеть замком моего дубля. Поверь, если бы я мог, я вернул бы сюда твоего господина.
      Она яростно притянула его к себе и поцеловала. Стайлу показалось, что его сердце сейчас растает от томления, но он с железной твердостью не выказывал своих чувств.
      Она затрясла его.
      — Послушай, Адепт. Голубой Замок принадлежит тебе. И я тоже. Прими это в собственность. Не оставляй меня, не лишай меня господина и поддержки. Я отблагодарю тебя так, как ты того захочешь. И подарю тебе сына. Не одного. И никто, я надеюсь, не догадается ни по слову, ни по жесту, ни по взгляду, что по-настоящему я не люблю тебя. Только останься и сохрани Голубой Замок!
      Эта правда ранила его почти так же, как смерть друга. Мягко, но настойчиво он высвободился из ее рук.
      — Если подвернется день, когда я не заподозрю, что у тебя что-то другое на уме, тогда, возможно, я сделаю, как ты просишь. А эта сцена… Как все это не похоже на тебя!
      — Как ты осмеливаешься болтать тут чепуху о каких-то сценах? Ты, который думает о ничтожной мести! Ты этим только погубишь себя, а все, что осталось от моего господина, придет в упадок.
      — Прошу прощения за мое безумие, — сказал Стайл жестко. Он уже ненавидел все, что сейчас здесь происходило и в то же время любил ее за ту жертву, которую она собиралась принести. Чтобы сохранить память о своем покойном муже, чтобы сохранить его труды, она была готова на все. Она отбросила прочь свою гордость ради этого. — Я такой, какой есть. И сдержу свою клятву так, как смогу.
      Она простерла к нему руки.
      — Тогда иди, не обращай внимания на мою боль. Я помогу тебе…
      Это изумило Стайла.
      — Почему такая внезапная перемена, Леди!
      — Раз уж я не смогла уберечь тебя от безумства и повести своим путем, то мне остается помогать тебе, идя твоей дорогой. Даже если это будет здесь, в Голубом Замке. Теперь главное для меня — твое настроение и дух.
      Стайл кивнул.
      — Какая опять чудесная уравновешенность! Благодарю тебя, Леди, за поддержку. — Он повернулся, чтобы уйти.
      — Ты так похож на моего господина, — повторила она, когда он шел к двери. — Ни желания, ни логика, ни гнев не могли свернуть его с пути, не могли изменить его решение, если была затронута честь.
      Стайл сделал паузу.
      — Я рад, что ты понимаешь.
      Она метнула в него голубую молнию.
      — Я не понимаю, в том-то и дело! Мой господин погиб от этой моей ограниченности. И ты тоже… И тебя, наверное, ждет та же судьба…
 
      Стайл нашел Нейсу на лужайке. Она щипала вечно голубую траву.
      — Мы должны действовать быстро, чтобы ошеломить врага. К тому же мне нужно вовремя вернуться на Протон для участия в Игре. Но я боюсь оставить Леди одну, без охраны. Теперь, когда нет Халка…
      Нейса согласно кивнула и повела его по дороге, ведущей из замка. Какие-то тени метнулись в их сторону.
      — Оборотни! — воскликнул Стайл.
      Да, это была стал людей-волков. Вожак превратился в человека. Это был друг Стайла — Керрелгирл, седой и в шрамах.
      — Стал приветствует тебя, Адепт!
      — Я действительно нуждаюсь в твоей помощи, — сказал Адепт. — Но как ты об этом узнал?
      — Узнал? — удивленно переспросил Керрелгирл. — Я ничего не узнал. Мы просто решили навестить нашего верного друга Нейсу.
      — Но мы с Нейсой уезжаем из Замка, — сообщил Стайл.
      — Тогда нам здесь придется подождать, пока вы вернетесь, чтобы воспользоваться гостеприимством Голубых Владений.
      И Стайл все понял.
      Нейса каким-то образом вызвала стаю, связанную с ней Клятвой Верности. Оборотни будут охранять Голубые Владения во время их отсутствия. Неизвестный враг может, конечно, попытаться проникнуть в замок, но вряд ли добьется успеха, да и кто захочет добровольно иметь дело с целой стаей оборотней? Так что Леди будет в сравнительной безопасности.
      — Правду говорят, что настоящий друг появляется в нужный момент! — с чувством сказал Стайл.
 
      Белый Адепт имел женский облик, поэтому Стайл направил Нейсу к его владениям. Белая не походила на женщину-похитительницу, которую Стайл видел на голографе, но ведь она могла на Унолимпике предстать в измененном виде. Нужно каким-то образом заставить ее принять настоящий облик и тогда станет ясно — виновна она или нет. Вооруженный Платиновой Флейтой, Стайл считал, что сможет одержать верх над Белым Адептом в его собственных владениях.
      Дорогу Нейса знала хорошо. Стайл спал на ее теплом крупе, набираясь сил. Он был под надежной охраной, а кроме того, на единороге он подберется к Белому Замку незаметнее, чем с помощью магии, к тому же зачем попусту растрачивать магию? Она еще понадобится в виде заклинаний, если придется спешно бежать из Белых Владений. Растрачивать магический потенциал прямо теперь неразумно.
      С Нейсой было хорошо и по другой причине. Стайл был ранен признанием Леди в самое сердце, сердит на свой проигрыш мальчишке, чувствовал вину за гибель Халка и был растревожен попыткой Голубой Леди отвратить его от цели. Ему нужно было привести в порядок чувства, разложить все по полочкам, и потому он нуждался в поддержке понимающего существа. Нейса, без сомнения, была таким существом. Ей не нужно было говорить много слов, она благотворно действовала на Стайла одним своим присутствием.
      Она была права в том, что ее помощь совершенно необходима Адепту.. С ней он чувствовал себя в безопасности, спокойно в эмоциональном и физическом смысле.
      Они шли на север, направляясь к Великой Белой Гряде. На рассвете вышли на узкую тропу. Теперь Нейса перешла на медленный шаг, пробираясь в снегах. Она тратила так много энергии, пока пробивалась сквозь заносы, что из ноздрей ее вылетали искры и от горячих копыт в снегу появлялись проталины. Своим телом она согревала Стайла. Он наклонился вперед, лег и обнял ее за шею, пряча лицо в мягкой черной гриве. Она была его верным другом в этом магическом мире Фазы, одним из тех, от которых он больше всего зависел. Ему было радостно снова ехать на ней верхом.
      На вершине задул холодный жесткий ветер. Открылась ледяная площадка — это было замерзшее сверкающее озеро, раскинувшееся на много миль. Лед не был ровным: то там, то здесь поднимались острые холмы. А в центре этой зеркальной поверхности возвышался Замок Белого Адепта, сложенный из ледяных глыб. Замок был по-своему красив, но слишком уж громоздкий, чтобы иметь вид сказочного снежного дворца.
      Нейса ступила на лед. Лед был для нее проблемой, ибо ее скользкие копыта — не то, что требуется для такого случая. Ей было трудно идти по замерзшему зеркалу озера.
      — Я могу сотворить для тебя коньки, — с сомнением предложил Стайл.
      Нейса выдула раздраженную ноту и обернулась светлячком, как тогда, в убежище червяка.
      — Но теперь будет слишком холодно для такого нежного создания! — запротестовал Стайл. — Ты можешь быть огнеупорной, но морозостойкой… Сомневаюсь. Ты пролетишь всего несколько секунд, а потом твое маленькое тельце насекомого упадет на лед.
      Светлячок сел на его плечо, огонь его уже тускнел.
      — О! Какой же я недогадливый! — воскликнул Стайл. — Я посажу тебя к себе за пазуху!
      Он так и сделал. Нейса с комфортом устроилась за пазухой Стайла. А он сотворил себе пару хороших коньков. Стайл был прекрасным конькобежцем, он даже участвовал в соревнованиях на Протоне.
      Он заскользил к Замку Белого Адепта. Лед бью твердым, а неровности не тревожили его. Он даже не побеспокоился прочитать заклинания, чтобы стать невидимым. Он был здесь для мирных переговоров, не для войны. Ему необходимо только установить внешность и определить манеру колдовства Белого Адепта. Если ее колдовство не имело отношения к големам и амулетам, то она была не той, которую он искал. Демонический амулет чуть не убил его, когда он впервые проник через Занавес на Фазу. Теперь он был настороже, что касалось амулетов. По меньшей мере это был один из признаков личности Недруга.
      Одна странная деталь — женщина, которая расставляла ему ловушки на Протоне, намекнула, что Адепт из Голубого Замка нападает на нее. Почему? Совершенно явно, что его двойник был невиновен. Не в его характере было нападать на другого Адепта без причины, особенно если это была женщина. Похитительница заблуждалась. И все же это беспокоило его, потому что женщина не знала, что ее записывают на пленку; она говорила сама для себя, не для кого-то.
      Он подкатил к ледяной крепости. Наступило время действовать. Стайл пропел заклинание, и костюм его изменился, в мгновение ока стал многоцветным одеянием клоуна.
      Адепт средней силы имел все, в чем была потребность. Он мог сотворить себе любую еду, пользуясь магией, построить замок или что-то другое, но при всем том Адепт должен был жить в одиночестве.
      Конечно, Адепты скучали в своих замках, и поэтому многие любили, когда их выбирали судьями на соревнования, подобные Унолимпику. Это давало возможность показать себя на публике и в то же время не нарушить обет. Особенно процветала желтая Колдунья, исполняя обязанности Главного судьи в павильоне Адептов, и все же она меняла свою внешность с помощью тончайших колдовских заклинаний.
      Адепты могли с помощью тех же заклинаний устраивать развлечения у себя на дому, но это был всего лишь мираж и не приносил удовлетворения, даже если иной и решался растрачивать магические силы таким бездарным образом.
      Итак, Стайл превратился в шута, надеясь, что будет допущен в Белые Владения с не большей, чем обычно, подозрительностью.
      Он прыгнул, сделал петлю, перекувырнулся и, крутясь, прошелся колесом. Ему пришлось сделать нарочитое, преднамеренное падение, что пришлось ему не по вкусу, но он был клоун, джокер, дурачок. Он будет шутом до тех пор, пока не распознает Белого Адепта и не откроет природу ее магии.
      Он подкатился совсем близко к замку. Катился ровно, спокойно. Ни одного враждебного заклинания не было послано в его сторону. Вокруг замка-крепости был ров с замерзшей водой — эффектный барьер для конькобежца. Стайл выпрямился. «Хоп! — крикнул он. — Дорогу дурачку!»
      Появился стражник. Похоже, это был скромный слуга-крестьянин, нанятый для услужения в ближайшей деревне.
      — Зачем ты пришел сюда?
      — Развлечь вас, показать себя.
      — Шпион?
      — Натурально!
      Охранник понизил голос.
      — Ты действительно дурачок, если хочешь попасть в Белые Владения. Адепт уже заболел от шуток. Уходи, иначе потеряешь свой дурацкий колпак!
      — Благодарю тебя за предупреждение, — кротко сказал Стайл, — но я пришел издалека и хочу выполнить мою миссию. Доложи обо мне Адепту и позволь мне сделать мое дело.
      — Учти, здесь небезопасно. Я пытался предупредить тебя. — И охранник удалился в глубь крепости.
      Через некоторое время он вернулся, таща за собой подъемный мост, который, казалось, был сделан из цельного куска льда, и перекинул через ров. Стайл подкатился к центральному входу, восхищаясь тем, как отражалось солнце на стенах ледяного дворца. И тут лед резко перешел в вымощенную камнем дорожку. Стайл шагнул на нее прямо в коньках, споткнулся и упал. Но, падая, ему удалось сделать акробатический прыжок, который, как он надеялся, был достаточно смешным, а потом снял коньки.
      Нейса так и не появилась. Она оставалась светлячком, прячась в дурацком колпаке. Ее превращение в единорога выдало бы Стайла с головой, ибо не только Платиновые эльфы знали, что ездить верхом на единороге мог только Адепт — хозяин Голубых Владений. Если возникнет необходимость, она примет свое грозное обличье, и Стайл чувствовал себя в безопасности.
      Никаких специальных приготовлений к встрече и церемоний Белая Колдунья устраивать не стала. Она вышла к Стайлу, очень похожая на ту, какой была на Унолимпике, только гораздо старше и грузнее. Видимо, ведьма пользовалась магией, чтобы лишь слегка облагородить свой облик.
      — Чего тебе, шут? — спросила она раздраженно. — Что ты хочешь?
      — У меня есть редкое представление: предсказания, фокусы, ужимки, шалости! — крикнул Стайл дурацким голосом. — Я развлеку тебя, и ты будешь долго смеяться. А взамен я всего-то и прошу, что маленькую любезность.
      — Какую еще такую маленькую любезность? — совсем нелюбезно спросила Колдунья.
      Стайл достал из кармана серебряную медаль, которую он сотворил, готовясь к встрече.
      — Этот амулет растерял свою силу. Я хочу, чтобы сила была восстановлена. Пусть он снова защищает от холода.
      — Амулеты — не мое дело, — прохрипела Белая Ведьма. — Ты должен обратиться к той, которая занимается этим.
      Итак, амулетами занималась женщина-Адепт. Это была неоценимая информация.
      — Однажды один амулет был использован против меня. Я хочу получить его!
      — Против тебя? — хихикнула Белая. — Ну ладно, если ты как следует рассмешишь меня, я награжу тебя.
      — Благодарю, — сказал Стайл скромно. Он понимал, что никаких гарантий вознаграждения он не получил. Да это и не то, что ему нужно. Она должна раскрыть перед ним природу своей магии, показать, как она колдует.
      — Ну давай, шут, — сказала пренебрежительно Белая, — давай-ка рассмеши меня!
      И Стайл начал. Он показал ритуальный танец джокера — ему он научился во время Большой игры на Протоне, обладая незаурядной ловкостью рук. Затем поставил пантомиму «Глупый карлик», пытаясь съесть картошку, которая вырывалась из его рук; искал удобное место, чтобы уснуть, да так и не нашел, заснул на собственных ногах, вытаскивал галстуки и шарфы из ушей, а потом делал из них затычки, и вообще дурачился, как мог. У него хорошо это получалось, он не пользовался реальной магией — лишь сценической, ибо Белая знала разницу между тем и другим. Хотя она и пыталась сохранять хмурую мину, очень скоро лицо ее растянулось в улыбке. Она, очевидно, не любила сельчан и испытывала глубокое удовлетворение, видя, как профессионально их пародирует артист. Подобно большинству людей, она заранее ожидала необыкновенно интересное в тех напастях, которые случаются с карликами, и не ошиблась. В конце представления она рассмеялась от всей души.
      Стайл довел до конца свою роль. Белая быстро взяла себя в руки и посерьезнела.
      — Ты мне нравишься, дурачок. Думаю, я должна держать тебя здесь для развлечений.
      — Уважаемая госпожа Адепт! — сказал Стайл. — Прости, но я не смогу остаться. Выполни свое обещание. Мне нужно немного — чтобы мой амулет снова возымел силу.
      Она нахмурилась.
      — Ладно, дурачок. Давай его сюда.
      Стайл протянул медаль, готовый действовать.
      Белая Колдунья положила медаль на пол. Куском древесного угла она начертила вокруг медали мистический символ. Когда фигура была готова, она постучала по ней: тап-тап-тап-тап-тап.
      Медаль взорвалась, и образовалось двенадцать гигантских обличий. Ледяные чудовища, полупрозрачные, со снежной шерстью, ледяными зубами и белыми ледяными глазами-шарами. Маленькие кусочки металла, казалось, были нужны только для того, чтобы дополнить их великолепные когти. Уж это — были когти так когти!
      — Заморозьте этого дерзкого крестьянина в кусок льда, как в холодильнике! — вскричала она, указав на Стайла.
      Монстры подступали к нему. Стайл попытался убежать, но они уже окружили его. Рыча и скрипя зубами, монстры тянули к нему свои страшные ледяные когти. Можно было предположить, что их прикосновения не будут нежными.
      И вдруг откуда ни возьмись появилась Нейса в своем первоначальном обличье единорога. Она бросилась та одного монстра, воткнула в него рог, подняла в воздух и отбросила в сторону. Тот ударился о своего соседа и разбился на ледяные осколки. Еще бросок Нейсы — и снова два монстра упали рядом бесформенной грудой льда.
      — Хо-хо, единорог! — воскликнула оскорбленно Белая Колдунья. — Ты смеешь выступать против моей неограниченной мощи в моих же владениях? Ах ты, дерзкое животное! — И она принялась рисовать другой магический символ куском древесного угля. Это означало беду. Очевидно, Белая могла наколдовать многое с помощью прямых символов.
      Стайл бросился было к ней, но его схватил монстр, тут же сделанный изо льда, и поднял над землей. «Дурачок, — сказал сам себе Стайл. — Ты действительно дурачок. Все, что тебе нужно, — это пропеть заклинание!» Но нет… Белая еще не знает, кто он, возможно, она еще не успела осознать связь между ним и единорогом. Конечно, лучше как можно дольше не раскрывать карты. Нужно попытаться овладеть ситуацией, не пользуясь магией.
      Конечно, так было бы лучше… Но ледяной великан уже держал его за горло, зажимая рот своей ледяной рукой. Стайл начал задыхаться, он не мог вымолвить ни слова. Но он попытался дотянуться до. Платиновой Флейты — беспроигрышного превосходного оружия. Однако не получилось.
      Стайл изо всех сил ударил монстра локтем. У-ух! До чего же твердый лед. Потом пнул его ногой, но, похоже, демон и не почувствовал. А пока что страшный холод уже обволакивал Стайла, он стал замерзать.
      Нейса была занята: она уничтожала одного монстра за другим. А для Стайла одного-единственного оказалось слишком много, чтобы овладеть ситуацией. Даже в одиночестве Нейса была грозной силой для целого кольца монстров. Она бодала их, ее разгоряченные копыта били по ним и плавили их. У него не могло быть союзника лучше, чем Нейса.
      Но Стайл продолжал молчать, и Белая начертила на полу новый символ. Это, без сомнения, означало, что вершится злодеяние. Он попытался укусить руку которая зажимала ему рот. Это помогло: ледяные пальцы треснули под его зубами. Возможно, монстр и не почувствует боли, но он не сможет без пальцев держать Стайла. И Стайл продолжал грызть куски льда.
      Новый символ, который начертила Белая, ожил. Рой яростных, жалящих ос ринулся на Нейсу. Они садились на нее, жалили, буквально облепили животное. Из ноздрей Нейсы вырвалось пламя, и она повалилась на землю, издав ноту отчаяния.
      Не было сомнения, что Адепт одолеет единорога. Магия Белой, более громоздкая и тяжелая в исполнении, чем магия Стайла, была чудовищной и разрушительной, когда достигала цели.
      — Спустите животное в озеро под лед, — приказала Белая двум оставшимся демонам. — Утопите и этого утомительного крестьянина. С ним больно много хлопот.
      Но теперь Стайлу демон не зажимал рот, и Адепт пропел заклинание:
 
       "Демон ледяной,
       Стань мышкой полевой!"
 
      Он не смог пустить в ход всю свою мощь, потому что не играл на гармонике, сила стиха без волшебной музыки была небольшой. Это был громоздкий вариант магии начинающего Адепта. Когда Стайл был во всеоружии, становился великолепным магом, но и Белая, начертав все свои символы древесным углем, могла действовать не хуже.
      Заклинание без сопровождения гармоники подействовало наполовину. Два ледяных монстра превратились не в мышек, а в двух довольно жирных белых крыс.
      — Магия! — завизжала Белая. — О, теперь я узнаю тебя! Как тебе удалось проникнуть ко мне, Голубой Адепт? Как ты посмел вторгнуться в мои владения?
      Но Стайл уже вытащил свою гармонику и шел к бесчувственной Нейсе. Он решил пока не пускать в ход Платиновую Флейту. Жалящие ядовитые осы, сбившись в устрашающее черное облако, кружились над ним, нацеливаясь.
      — Я вторгся в твои владения, чтобы удостовериться, являешься ли ты моим врагом или нет, — сказал он Белому Адепту.
      — Раньше я не была твоим врагом, но сейчас им стала, — закричала та. — Умертвите его, осы!
      Но было поздно — уже раздались звуки волшебной гармоники. Почувствовав гибельную для себя силу его магии, осиный рой чуть приостановился. Страстное желание и магия Стайла были так сильны, что вокруг Стайла появилось пышущее жаром облако, и, как только осы подлетали к Адепту, тут же, обугленные, замертво падали к его ногам. Несколько более устойчивых к магии ос упорствовали, но крылья их огонь все же опалил.
      Стайл глядел на лежавшего без движений единорога, и поверженные газом Халк и Василек встали перед глазами. Какие злодеяния совершали Недруги, а какие были продуктом его собственной вины? Эту трагедию, по крайней мере, он мог предотвратить.
      «Яд — испарись! Нейса — очнись!» — пропел он заклинание.
      Нейса очнулась, поднялась на ноги. Да… Стайл мог лечить других, но только не себя…
      Белая Колдунья уже конструировала новый магический символ. Стайл подошел к ней вплотную и пропел: «Белая, колдуй не лучше лягушки или черепахи». Рифмы у него не получилось.
      Колдунья была отброшена от своего рисунка, когда заклинание пронеслось мимо нее. Незарифмованное, оно не подействовало, и Белая снова нагнулась над символом с древесным углем в руке.
      «Пусть твоя душа станет куском льда!» — пропел Стайл, и магия начала быстро накапливаться вокруг ведьмы. — «А твое тело пусть станет дряхлым», — докончил он, но, увы, опять не в рифму.
      Белая была устрашена: никто так не боится старения, как женщина средних лет. И снова она осталась невредимой. Стайлу никак не удавалось зарифмовать заклинание.
      Наконец он пропел рифмованное заклинание:
 
       "Покажи мне костер погребальный
       И сгори в нем, как ель, моментально!"
 
      И тут на ее белых волосах вдруг вспыхнули оранжевые искры.
      — Хватит! — закричала Колдунья. — Ты победил! Твоя слабая магия не сможет уничтожить меня, но я уже чувствую дискомфорт. Чего ты хочешь?
      — Только увидеть, как действует твоя магия, а потом уйти с миром.
      — Никому еще не удавалось увидеть, как действует моя магия, а потом удалиться с миром! — запротестовала она. — Методы — строжайшая тайна Адептов. Не могу же я, например, скакать голая перед целой толпой!
      — Да, но мои методы ты видела! — напомнил Стайл. — И я прожил целую жизнь обнаженным до того, как прибыл на Фазу.
      — Перестань! Никто не показывает ни свое голое тело, ни свои магические методы!
      — И все же ты знаешь смысл моего амулета.
      Она подумала немного.
      — А, теперь понимаю. Ты хочешь отомстить?
      — Да! — воскликнул Стайл. — Похоже, ты не та, которую я ищу, ко ты можешь помочь мне, если скажешь кое-что, из чего я заключу, кто мой недруг.
      — Никогда! Я знаю ее, но я не скажу. Я не буду выдавать чужие секреты, тебе нет до них дела!
      — Ее амулет умертвил меня однажды! — вскричал Стайл. — И она хочет убить меня снова! А ты говоришь, что это не мое дело?
      — Не знаю, не знаю. Во всяком случае, это не мое дело — выдавать ее тебе!
      — Адепт, подумай о своих волосах, ты рискуешь! — сказал Стайл, чувствуя, как воздух накаляется — скоро сила заклятья расплавит все вокруг. — Я могу превратить тебя…
      — Не обольщайся. Сила одного Адепта против другого мало что значит, если тот настороже. И не мое дело кого-то выдавать! Уходи с миром, а я не скажу ни той, ни другой, чем ты занимаешься!
      Ни той, ни другой? Значит, на Фазе еще две женщины-Адепта? Ловко! Как бы между прочим она выдала ему важную информацию. Это значительная помощь Стайлу. Проблема лишь в том, что он знает только еще одну, о другой же не имеет понятия… Ну и что? Он найдет ее.
      Стайл сел на Нейсу и пропел:
 
       "Человек на кобылице
       И коричневый злодей,
       Повстречайтесь поскорей!"
 
      Они, как пушечное ядро, взлетели под углом в воздух, набирая чудовищную скорость, прошли сквозь ледяные стены и, не коснувшись их, взяли направление на юго-восток. Равнины, холмы и леса расплылись внизу в чернильное пятно. Потом движение чуть замедлилось и последовало неожиданное резкое приземление.
      Они стояли перед коричневыми деревянными воротами, ведущими в крепость из коричневого камня. На самой высокой коричневой башне развевалось коричневое знамя. Очевидно, это и были Коричневые Владения.
      Стайл осмотрелся. Грязная река протекала за крепостью, но воды ее не были употреблены для оборонительного рва. По берегам стоял увядший коричневый лес. На Фазе могло цвести лето, но в Белых Владениях всегда была зима, а здесь, в Коричневых Владениях, постоянно дремала осень.
      Нейса всхрапнула — здесь ей не нравилось. Стайл понял почему: трава была тоже грязно-коричневой.
      — Ну как, прокрадемся потихоньку, придумаем камуфляж или прямо заявим о себе? — спросил он единорога.
      Она выдула раздраженную ноту.
      — Согласен, — сказал Стайл. — Я устал действовать в обход. Давай на этот раз появимся открыто.
      Ему было интересно проверить, правду ли сказала Белая, что Адепт не может заколдовать другого, если тот настороже. Естественно, это утверждение было еще одной выданной ему тайной.
      Стоя у закрытых ворот, он заорал во все горло, как только был способен:
      — Коричневая, выходи к Адепту!
      Ворота заскрипели и отворились. На пороге стоял великан. Он был так же невозмутим, как старый клен или дуб. В руках он держал увесистую дубину гораздо больших размеров, чем сам Стайл.
      — Убирайся отсюда, шут! — прогрохотал великан.
      Шут. Вот так-так!.. Он же был все еще в наряде клоуна! Ну и хорошо, так тому и быть. Ему не хотелось сейчас тратить магические силы на переодевание.
      Стайлу было не впервой иметь дело с людьми, значительно крупнее его: все мужчины были выше его и шире в плечах, но этот был поразительных размеров. Ростом около десяти футов. Если он как следует размахнется своей дубиной, то просто смахнет Стайла с единорога, и Стайл не успеет ничего предпринять…
      Если он только не использует Платиновую Флейту как копье или пику…
      Но сначала он попытался решить дело мирным путем.
      — Я хочу видеть Коричневого Адепта.
      Великан задумался. Его интеллект, казалось, был обратно пропорционален его массе.
      — О… — сказал он. — Тогда заходи.
      Вот Это дело! И Нейса рысью побежала за великаном. Вскоре они оказались в огромном угрюмом холле, отделанном деревом. Там находился мужчина в коричневом одеянии. У него были карие глаза, каштановые волосы и коричневая кожа.
      — Что вы хотите от меня? — спросил он хмуро.
      — От вас — ничего, — сказал Стайл. — Я хотел бы видеть Коричневого Адепта.
      — Говори! Я и есть Коричневый Адепт.
      — Коричневый Адепт — женщина, — возразил Стайл. — Могу ли я пригласить ее сюда моей музыкой?
      — Ты осмелишься употребить свою магию в моих владениями? — спросил грозно коричневый человек.
      Стайл достал гармонику и сыграл несколько тактов:
      — Я осмелился.
      — Стража, выкиньте вон этого человека!
      В холле появился великан.
      — Я хочу, чтобы эти существа исчезли, а появился бы Коричневый Адепт, — быстро пробормотал заклинание Стайл.
      Налетевший внезапно вихрь вымел из комнаты людей, а вслед за этим вихревые потоки приняли в холл разгневанного взъерошенного ребенка.
      — Ты, негодяй! — сердито кричала девочка. — Ты не имел нрава на это!
      Стайл в замешательстве отступил назад.
      — Ты — Коричневый Адепт? — не верил он своим глазам, но было совершенно очевидно, что девочку принесло его собственное заклинание.
      — Если бы я была взрослым Адептом, ты никогда бы не посмел так обойтись со мной! — всхлипывала горько девочка. — Я не сделала тебе ничего дурного, клоун.
      Внешность бывает обманчива, но Стайл склонялся к тому, чтобы согласиться: зачем ребенку строить козни против незнакомого Адепта? Если только это не очередной маскарад…
      — Я хочу убедиться, что ты действительно не сделала мне ничего дурного, — сказал Стайл. — Предстань передо мной в своем настоящем облике.
      — Это и есть мой настоящий облик. Пока я не вырасту. А теперь не уберешься ли ты восвояси, клоун, если только твое искусство не очень забавно?
      — Покажи мне свою манеру заниматься магией, — ответил Стайл.
      — Ты что, слепой? Ты еще не заметил моих големов?
      Големы!
      — Ты делаешь деревянных людей?
      Она уселась поудобнее в кресле.
      — А что же еще? Я использую лес, кустарник, которого так много повсюду. Но большинство големов и эти владения сотворил мой Коричневый Адепт. Он обучал меня магии до тех пор, пока не умер. — Слезы появились на глазах девочки. — Он был хороший человек. Здесь без него так одиноко..
      — Знаешь ли, что, как говорят, голем из дерева узурпировал Голубые Владения? — спросил Стайл.
      Ее острые карие глазки сверкнули.
      — Это ложь. Големы делают только то, что им говорят. Клянусь, что знаю это точно. У них нет собственной воли и собственных желаний.
      «Как у роботов на Протоне. Только некоторые роботы, подобные Шине, имеют сознание и собственную волю».
      — Так ты не посылала големов в мои владения, чтобы убить меня?
      Девочка нахмурилась.
      — Я?.. Я лично нет. Но я совсем недавно стала Адептом… Мой пред… пред…
      — Предшественник, — подсказал Стайл.
      — Да, именно это слово. Спасибо. Так вот… мой предшественник, возможно, мог сделать это, но он был очень добрый и никогда не враждовал с другими Адептами. Наоборот, он выполнял их заказы. Он делал для них големов. Ведь големы — прекрасные солдаты, слуги… да что угодно! Им не нужна еда, или сон, или…
      — Стало быть, совсем посторонний Адепт мог воспользоваться големом и…
      — Вполне возможно. Мой предшественник менял големов на другие виды магии, в которых нуждался. Или ему наполняли кладовые едой, или, например, делали амулеты…
      Стайл подался вперед.
      — У кого он заказывал амулеты? — спросил он.
      — У кого же еще? У Красного Адепта. Она делает амулеты.
      Что-то здесь было не так.
      — Я встречал Красного Адепта на Унолимпике. Это красивый высокий мужчина.
      — Значит, она была в мужском костюме. Адепты часто переодеваются, меняют облик. Я тоже только что попыталась при помощи голема изменить свой облик, но ты помешал. Мой предшественник предупреждал меня, что иные пришельцы жестоко обращаются с детьми, и советовал не доверяться тому, кто вторгается в мои владения. Кто же тебя предупредил, что я — девочка?
      Это сообщение было для Стайла как разорвавшаяся бомба. Костюм? Нет, не только переодевание пускают Адепты в ход, чтобы изменить внешность, но они меняют пол! Конечно, Красный Адепт мог и не применять магию, он просто сбрил усы, отрастил волосы, нацепил на себя платье и предстал на Унолимпике женщиной! Но нет… Если снять платье и сбрить волосы — то он станет точь-в-точь той женщиной, которая погубила Халка. Как же он раньше не додумался до этого!
      — Коричневая, я извиняюсь, — сказал Стайл. — В мои владения вторгся голем, и я думал, что это твоя работа. Теперь я вижу, что ошибся. С меня причитается штраф.
      — О, это замечательно, — сказала девочка и звонко рассмеялась. — Я давно не была в веселой компании. Но давай позовем обратно моих великанов!
      Стайл пропел короткое заклинание и вернул големов, которых унес вихрь.
      — Что еще я могу сделать для тебя перед тем, как уйду? — спросил он девочку.
      — Мне нравится твой единорог, но я не прошу его подарить, потому что знаю: единороги не дадут себя приручить и не будут служить кому-либо против воли. Я попрошу у твоего единорога совета, как вырастить сад. Мои цветы и деревья быстро становятся коричневыми и сохнут. Только я не хочу помощи магии, я хочу вырастить сад сама.
      Нейса выдула ноту. Стайл спешился, и она превратилась в девушку.
      — Удобряй почву навозом единорогов, и твой сад и цветник не будут сохнуть! — посоветовала она девочке и тут же снова обернулась единорогом.
      — Пришли сюда одного из твоих големов с тележкой и граблями, — сказал Стайл, — и отправляйтесь на пастбища единорогов. Ты знаешь, где они находятся?
      — Да. Я часто хожу туда любоваться их чудесными рогами, но я не осмеливаюсь подходить близко.
      «Все девочки любят лошадей», — вспомнил Стайл слова Голубой Леди. Он взглянул на Нейсу, которая кивнула головой.
      — Если ты пожелаешь, Нейса отвезет тебя на пастбище. Там твой голем наполнит тележку удобрением.
      — Я поеду верхом на единороге! — Глаза девочки загорелись от радости. — О да, да!
      Стайл тоже был рад, что, оказав эту маленькую услугу девочке-Адепту, может загладить свою вину за незаконное вторжение в ее Владения.
      Девочка села на единорога, и Нейса медленно затрусила к пастбищу. Она ни за что не допустит, чтобы ребенок упал. Снова Нейса выручила Стайла во время этого неудачного визита к Коричневому Адепту. И снова Стайл пришел не по адресу, снова не нашел Недруга. Но этот визит все же был полезен. Теперь наконец он знал, кто его Недруг. Но сейчас у него не было времени сразиться с Красным Адептом. Он срочно должен пройти через Занавес и явиться на очередной раунд Турнира.
      Но уж по возвращении на Фазу…

      В шестом раунде приняло участие только пятьдесят человек, остальные, проиграв в предыдущих, отсеялись. Опытные игроки и счастливчики собрали на этот раз зрителей больше, чем когда-либо. Это и понятно: по мере того как число участников убывает, борьба за победу становится острее, а раунд — интереснее.
      На сей раз противником Стайла снова был Гражданин. Когда дело движется к финалу, это не кажется чем-то из ряда вон выходящим. Граждане претендовали на первые места и очень неохотно отсеивались. Этот был стар, очевидно, не в лучшей спортивной форме, но, как каждый Гражданин, был опасен — и во время Турнира, и вне его.
      Стайл решил, что, если посчастливится и ему выпадет окончательный выбор на решетке, он выберет ФИЗИЧЕСКИЙ вид состязания, ведь неизвестно, сколько ума и опыта накопил за свою жизнь этот старый человек.
      И ему посчастливилось У них выпало «2Б» — ФИЗИЧЕСКИЕ СОРЕВНОВАНИЯ по горизонтали, ИНСТРУМЕНТЫ по вертикали. Это был конек Стайла. Но, похоже, Гражданин был тоже не очень-то опечален. У него есть какой-то секрет, не иначе.
      Они разыграли решетку и получилось: ЛЕДЯНОЙ ПОДЪЕМ. Это был замерзший, обледенелый водопад, около пятидесяти метров высотой, на который нужно было подняться с помощью ботинок с шипами, острых крюков и канатов. Страховочные веревки спускались с вершины, что предохраняло от несчастного случая, но сам подъем представлялся жестоким испытанием физических и моральных сил. Стайл не понимал, как этот старый человек надеялся его преодолеть.
      Стайл, как раб, был без одежды. Все, что ему полагалось, — это альпинистские перчатки и канат. Но он и не нуждался в одежде. Лед был искусственным, как и сам водопад; в помещении воздух был теплым. Обнаженный человек, если ему позволяет опыт и физическая подготовка, вполне одолеет такой подъем. Громоздкая тяжелая одежда, какую носят Граждане, будет только служить помехой.
      Гражданин медленно раздевался.
      Стайл был удивлен. Под одеждой скрывалось тренированное и мускулистое тело. Гражданин, конечно, был старше Стайла, и много старше, но его торс был торсом сорокалетнего, хорошо развитого и здорового человека. Разумеется, Стайл имел преимущество, но намного меньше, чем ранее думал.
      Они подошли к водопаду. Он сверкал и переливался, будучи в то же время чуть матовым, как кварц. У Стайла была правая сторона, у Гражданина — левая. Тот, кто первым коснется электронного устройства наверху, считается победителем. Упавший — побежденным. Теоретически спортсмен может сорваться и повиснуть на страховочных канатах, помешав в восхождении другому, но, повиснув, он уже проиграл. Набрасывать веревку на соперника строжайше запрещено и это означает немедленный вывод из Игры. Обман и надувательство участникам Игры не свойственны.
      Гражданин замер у водопада, уставившись на него задумчивым взглядом, а между тем пора было начинать восхождение. Стайл терпеливо ждал. В полном молчании Гражданин пробыл несколько минут. О чем он думал? Какие комбинации прикидывал в уме? Стайл съел собаку на разных неожиданностях, очень значимых в Игре, и был сильно обеспокоен поведением Гражданина. В этом промедлении был заложен какой то смысл. Почему он тянет время и стоит, будто в трансе?..
      В трансе? А не в точку ли Стайл попал? Может, Гражданин гипнотизировал сам себя и входил в такое состояние, которое позволит ему выдержать нагрузку, невозможную для человека без самогипноза и йоги. Так прибывают сверхсилы у маньяка или матери, защищающей от гибели свое дитя.
      Стайл никогда не пользовался этими скрытыми резервами, предпочитая жить полнокровной, здоровой жизнью, приберегая ресурсы своего организма для подлинных, настоящих испытаний, когда встает вопрос о жизни и смерти. Но Гражданин, очевидно, в этом смысле был без комплексов.
      Да, этот самогипноз мог причинить Стайлу большие неприятности. Неудивительно, что старик дошел аж до шестого раунда. Он выбирал физический вид соревнований, а сам использовал ментальные ресурсы организма. Стайл угодил прямехонько в западню.
      Но благодаря легкому весу, гибкости и неустанному тренингу во всех видах Игры, он был непревзойденным альпинистом. Вернее, был им раньше, до того, как покалечили его колени. Но он мог так передвигаться, так расположить свое оснащение, что больные колени не причиняли ему неудобства. Очень немногие могли подняться по обледенелому водопаду быстрее него. В любом случае он должен победить. Да, сила самогипноза велика, это все прекрасно. Она должна мобилизовать скрытые резервы организма, но много ли их, этих скрытых резервов, осталось в состарившемся организме немолодого Гражданина — вот в чем вопрос.
      Стайл сделал несколько упражнений на гибкость, напрягая мускулы. Он, конечно, не хуже Гражданина может войти в транс и бросить свое тело силой воли на лед, но он не будет этого делать даже ради такого случая!
      Наконец Гражданин очнулся.
      — Я готов!
      Им дали страховочные пояса и ремни. Стайл почувствовал, как бьется сердце и учащается дыхание, когда он пристегивался.
      Прозвучал стартовый гонг. Оба принялись за дело, вбивая первый крюк в отвесную ледяную стену. В этой Игре были небольшие шутки: лед мог меняться день ото дня в зависимости от окружающей обстановки. Иногда местами лед был слабым, и тогда крючья вбивались легче, но зато хуже держались; сегодня же лед был сухим и жестким, и был риск, что он будет ломаться, трескаться. И все же крюк должен вбиваться с максимальной быстротой. Если это делалось медленно ради надежности, получался проигрыш во времени, если поспешно и небрежно — грозила опасность сорваться и повиснуть на страховочном канате, а это означало поражение. Словом, исход состязания зависел от физической подготовки участника и времени, которое он тратил на забивание крючьев при подъеме.
      Гражданин вбивал их быстрее Стайла. Он уже стоял на первом креплении и забивал крюк над головой. Он бил по крюку изо всей силы, но лед держался. Стайл явно проигрывал во времени. Лед был до смешного неоднородным, порой поддавался, порой — нет, иногда держал крюк, иногда — нет.
      Они поднимались. Стайл постепенно отставал и все же не отваживался куда попало вбивать крючья, он прощупывал каждый кусок льда, прежде чем поставить ногу. Все, что он мог — это изумляться удаче Гражданина и надеяться на закон средних чисел: когда-нибудь тому не повезет, и лед треснет.
      Так и случилось. На полпути к вершине лед треснул под крюком, который только что вбил Гражданин. Ему оставалось опробовать другое место и закрепить крюк, но он не захотел терять время, опасаясь, что Стайл догонит его. Так сыграл свою роль закон средних чисел.
      Но Гражданин, находясь в трансе, не оценил ситуацию. Всем своим весом он оперся на крепление и сорвался вниз, повиснув на канате, побежденный…
      Стайлу даже не нужно было продолжать подъем. Осталось только продвинуться чуть выше того места, где висел соперник. Его осторожность, опыт, надежда на удачу принесли ему легкую победу. Хотя, как знать, была ли та победа такой уж легкой?..
 
      На этот раз Стайла не ждал лжевызов от нанимательницы. Шина позаботилась о нем, расспросила о недавних приключениях на Фазе и уложила спать. Она, подобно Леди, воспротивилась намерению Стайла отправиться в логово Красного Адепта.
      — Красная ни перед чем не остановится, — убеждала его Шина. — Она перережет тебе горло со своей блистательной улыбкой. Но я только машина, логически мыслящая, — горько сетовала она. — Я не могу остановить нелогичное существо от нелогичных действий, от прямого безумия.
      — Это правда, — согласился Стайл. — Ты не можешь остановить меня даже от клоунады. — Он знал: когда Шина расстроена, она всегда ссылается на то, что всего лишь неодушевленная машина.
      Но ему предстоял еще седьмой раунд. Противником на этот раз был раб — его ровесник. Его звали Клеф. Скрипичный ключ. Высокий человек, названный так в честь музыки, которую он написал. Клеф, очевидно, дошел до седьмого раунда лишь потому, что лучшие игроки из его группы не захотели дальше участвовать. Стайл был знаком с ними. Клеф уступал им в опыте, хотя некоторый опыт все же имел.
      В ожидании решетки они непринужденно болтали.
      — Тот, кто выиграет этот раунд, получит один год продления статуса на Протоне, — сказал Стайл. — Но конечный результат будет зависеть от того, сколько раундов он выдержит.
      — Мне бы хоть продержаться до восьмого, — сказал Клеф. — У меня нет шансов выиграть весь Турнир, не то что у вас.
      — Откуда вы знаете мои возможности?
      — У меня есть преимущество перед вами, — ответил Клеф. — Я знаю степень вашей квалификации, и, чтобы быть на равных, я скажу вам о себе все, на что я способен в Игре.
      — Равенство не является условием Игры, — возразил Стайл. — Используйте любое преимущество, которое у вас имеется. Может, вам повезет, и на решетке выпадет тот вид состязания, в котором вы сильны. Впрочем, как знать, будете ли откровенны, сказав правду, или нет.
      — А как же иначе?! — пораженно воскликнул Клеф. — Поверьте, мне не свойственна ложь!
      Стайл улыбнулся, обнаружив, что ему снова нравится его соперник.
      — Рад слышать это. Но все же вы не должны…
      — Я музыкант, отсюда и мое имя. Единственное мое хобби — это рапира.
      — А, значит, вы сильны в этих двух областях! Это полезные для меня сведения.
      — До сих пор мне помогали эти два преимущества и фортуна. Правда, я проиграл один раз в ШАНС, но потом в ШАНСЕ выиграл трижды. Я достиг большего, чем, честно говоря, ожидал.
      — Но хочу предупредить, — сказал Стайл, — я буду действовать, не оглядываясь на ваши сильные стороны.
      — Я могу выбрать ШАНС и нейтрализовать ваше преимущество.
      — Не сможете, если вам выпадут БУКВЫ.
      — Но и тогда мой выбор будет легким. И рапира, и флейта — инструменты. ИНСТРУМЕНТЫ.
      Флейта? Стайл не знал, насколько хорошо Платиновая Флейта будет звучать в этом измерении, неподвластном законам магии, но при всем при том это был прекрасный инструмент и наверняка мог поспорить на равных с другими.
      — Я не фехтовальщик, — сказал Стайл, вспомнив уроки, которые на Фазе давала ему Нейса, — и все же могу фехтовать. Если вам выпадет рапира или обоюдоострый меч, я сомневаюсь, что вы будете довольны, что встретились со мной в категории РАПИРА.
      — Да я вообще не сомневаюсь в том, что, встретив вас здесь, мне не повезло, — согласился Клеф.
      — Но я так же, как и вы, проиграл один раз в ШАНС. И теперь приложу все усилия, чтобы не проиграть во второй.
      — Что-то я не пойму; мне кажется, что вы предлагаете какую-то сделку, — поднял бровь музыкант. У него были очень выразительные брови.
      — Но это этически приемлемо. Подвохи и нечестные сделки недопустимы во время игры, но два уважающих себя игрока могут, если захотят, прийти между собой к какому-то соглашению.
      — Понимаю. Вы хотите соревноваться на музыкальном инструменте?
      — Да.
      — Вы дарите мне музыку, а я предоставляю вам выбор инструмента.
      — Я и хотел этого.
      — Однако я хочу предупредить вас: я силен в этом виде искусства. Флейта — моя любимица, но я также играю на всех деревянных инструментах. Я слышал, как вы играете, я играю лучше. Может, вы выберете какой-нибудь другой инструмент?
      Этими словами он только подлил масла в огонь, задев гордость Стайла. Стайл любил бить противников, когда дело касалось их конька. Вот почему он выбрал, когда состязался с Халком, категорию ФИЗИЧЕСКИЙ.
      Стайл снова обратился мыслями к Платиновой Флейте, чудеснейшему инструменту, на котором он сыграл самую прекрасную музыку в своей жизни. Может, рискнуть? Но осторожность взяла верх. Если флейта была коньком Клефа, то нечего думать о том, чтобы соперничать с ним, — ведь это профессионал, и было бы безумием надеяться победить профессионала. К тому же Флейта в его распоряжении не навечно, а дана на время. Вдруг этот необыкновенный инструмент привлечет внимание Граждан? Нет, он не может так рисковать.
      По счастью, у Стайла была альтернатива.
      — Гармоника! — сказал он.
      — Хорошо. Гармоника — это не игрушка, — согласился Клеф. — Если на ней профессионально играть, она может поспорить с любым инструментом в оркестре. Будьте уверены, — я постараюсь быть справедливым к вам, коли уж вы так любезно предоставили мне выбор.
      — Я уверен в этом, — сказал Стайл, хотя такая доверительность Клефа смутила его. Интересно, насколько хорошо этот человек играет на гармонике?
      — Да будет так! — воскликнул Клеф и протянул Стайлу руку.
      — Устное соглашение, скрепленное рукопожатием, ничего не стоит против договора, который заключен на бумаге, — так, кажется, говорят? — осторожно заметил Стайл.
      — А еще говорят, что тот, кто доверяет другому, делает меньше ошибок, чем тот, который не доверяет.
      — Я много раз убеждался в этом, — сказал Стайл, пожал протянутую руку, и они заключили договор.
      И вот появилась решетка. Да, все будет, как договорились: они состязаются на гармониках.
      Шина уже стояла наготове с гармоникой Стайла, которую прятала в потайном отделении своего туловища. И она была единственным существом на этой планете, которому Стайл верил до такой степени. Только ей было известно, что он будет играть не на обычной гармонике, которую ему предоставит Компьютер, а на своей, той, что принес с Фазы. Конечно, это не Платиновая Флейта, но она так же способна создавать вокруг себя магическую атмосферу, которая, он надеялся, поможет одержать победу над профессионалом-музыкантом. И еще вот что важно: профессиональный флейтист не может быть накоротке с гармоникой. Во всяком случае он владеет ею едва ли виртуознее, чем Стайл своей. Стайл был не ахти каким музыкантом, но он чутко понимал природу Игры, а ведь победа складывается из многих факторов, не только из одного умения владеть инструментом. К тому же Стайл часто играл в паре с единорогом.
      Однако Шина была печальной. В ее распоряжении была всего одна секунда, когда она передавала ему гармонику, чтобы сказать:
      — Стайл, Клеф — виртуоз, я знаю его. Он не профан. Возможно, он самый сильный музыкант на Протоне. Только его играть вызывают Граждане, за него борются. Он может играть все и на любом инструменте…
      Хо-хо! Неужели он опять угодил прямо в пасть льву? Это было ему пенальти за то, что он мотался на Фазе, нагоняя страху на чародеев, вместо того чтобы прилежно готовиться к Игре. Впрочем, а как готовиться? Участвовать в Игре — означает предварительно изучать слабые и сильные стороны возможных противников, разрабатывать приемы обращения с решеткой. Словом, надо было оставаться на Протоне во время всего Турнира, изыскивая те или иные пути к победе. Но он не мог променять на победу чудный мир магии, статус Адепта, свободный и открытый дух Фазы и идеальную женщину (возможно, это последнее и перевешивало чашу весов). Нет, Фаза слишком притягательна для него. Он воспринял доверительность Клефа как браваду, думая, что перед ним обыкновенный средний музыкант, но это было, судя по всему, грубой ошибкой.
      — Что ж, я сделаю все, что смогу, — сказал он Шине.
      — Ты должен сделать больше, чем возможно, — недовольно проскрипела Шина, и они расстались. Она сама была порою больше, чем человеческим существом.
      Клеф ждал его в концертном зале. Зрителям разрешалось присутствовать здесь же, зал был рассчитан примерно на сто мест. И он был почти полон.
      — Похоже, здесь собралось немало ваших болельщиков, — заметил Клеф. — Вас знают.
      — Может быть, они меломаны, — сказал Стайл. Он и сам не ожидал, что придет столько заинтересованных в этом состязании на музыкальных инструментах.
      Они поднялись на маленькую сцену. Здесь были вполне архаичные стулья и пюпитры для артистических медиумов. Блеф получил от игрового Компьютера гармонику, похожую на ту, что была у Стайла.
      — Правила соревнования! — раздался голос Игрового Компьютера. — Каждый участник сыграет музыкальную пьесу. Соло. Выбор произвольный. Компьютер судит уровень технического исполнения. Человеческая аудитория — артистические достоинства. Из обоих суждений будет выведен результат. — И тут же на экране Компьютера напротив Клефа появился нотный лист.
      Музыкант поднял гармонику и заиграл. Последние иллюзии Стайла развеялись.
      Клеф был не просто хорош, не просто мастер, он был из ряда вон выдающимся музыкантом. Он владел самыми сложными техническими вариациями, проявляя абсолютный слух. Он издавал чистые звуки, выводил трели, использовал трепещущие резонирующие тона. Он без тени колебания перемещал, сдвигал лад, играл в самых разных тональностях. Если гармоника и не была его основным инструментом, то это никак не было видно.
      Длинные гибкие пальцы музыканта любовно касались гармоники, его четвертый палец правой руки лежал на хромированной клавиатуре, а ладонь была открыта, чтобы менять качество звука. Каждая нота была чистой, ясной и совершенной: машина вряд ли смогла бы быть до такой степени технически совершенной. Без сомнения, Стайл не сможет превзойти его.
      И все же у него был шанс. Поскольку Компьютер реагировал только на технику, аудитория, чутко улавливавшая нюансы, могла ему помочь. Большое значение для нее имела внешность музыканта, то, как он двигается, та чуть заметная атмосфера, которая окружает его, мельчайшие жесты, эмоции, которые он посылает в зал, красота каждого звука, фразы, пьесы в целом. Восприятие музыки — это слияние музыканта и зала. Случается, что зал не умеет выразить свою оценку каким-нибудь другим эстетическим путем, кроме как хлопаньем в ладоши, киванием в такт головами в момент, когда раздается приятная мелодия или ритм. Стайлу обычно удавалось вызвать такую ответную реакцию. Если ему удастся и на этот раз, он может поспорить с Клефом.
      Участие зала в вынесении оценки имело свои причины и корни. Раньше некоторые Турниры, где состязались музыканты, художники, литераторы, скульпторы, судил только Компьютер, без участия людей. С течением времени возникла и стала явной проблема несовершенства такого судейства. Призы присуждались картинам, которые никто не понимал, скульптурам, недоступным для среднего интеллекта, книгам, которые мало кто мог прочесть до конца. Рафинированный, изощренный вкус машины подменил вкус и мнение реальных потребителей художественных ценностей. Вот почему возникла необходимость судить эти ценности с двух точек зрения: технического исполнения, изысканности формы и эмоционального отклика зрителей и слушателей, среднего человека. Эстетическая ценность складывалась из этих двух составляющих. Именно этим обстоятельством — вызвать положительную реакцию в зале — намеревался воспользоваться Стайл.
      Клеф закончил играть. Зал вежливо зааплодировал. Это было замечательное исполнение — иначе вопрос и не стоял, но чуть заметные нюансы, оттенки средний слушатель мог не уловить. Люди редко понимают, почему они любят то, что они любят; сейчас они понимали одно: что в этой игре им чего-то недоставало.
      Наступил черед Стайла. Клеф положил инструмент в футляр и отошел в угол сцены. Экран с нотами зажегся перед Стайлом. Но Стайлу он был не нужен. Он мог играть по памяти: он ведь только что слышал игру Клефа. Но он все равно смотрел на экран, потому что не имел права ни на одну неверную ноту. Ничего, что могло бы отрицательно повлиять на мнение зала.
      Гибкие чуткие его пальцы наконец прикоснулись к клавиатуре, и гармоника ожила. С тех пор как нашел ее в милой долине между Пурпурными и Белыми горами, она не звучала так чарующе. Играя, Стайл думал о Нейсе, ему казалось, что он играет только для нее, он даже ясно слышал сопровождавшие его игру звуки музыкального рога волшебного животного.
      Однако сейчас он играл не для себя и не для Нейсы. Он выступал для множества людей и должен помнить об этом. Наклонясь вперед, он бросил взгляд в зрительный зал и пристукнул голой пяткой, но не в азарте игры, а для того, чтобы аудитория почувствовала ритм и завелась.
      Так и случилось. Стайл поймал на себе взгляд молодой женщины и еще раз притопнул ногой. Женщина отреагировала хлопком в ладоши; он перешел на другого зрителя и проделал то же самое.
      С залом был установлен контакт, и вскоре зрители стали в такт музыке кивать головами, стучать каблуками. Он работал для них, делая их участниками представления, а они помогали ему. Они все вместе играли на гармонике.
      И вот музыка оборвалась. Пьеса окончилась. И в последний миг зал разразился громом аплодисментов. Стайл бросил взгляд на Клефа, тот смотрел на него, плотно сжав губы. Похоже, он не знал, что музыку можно бросить в зал, как бумеранг, и получить обратно, как подпитку его эмоции. Возможно, он знал, но расценивал такую игру как деградацию формы. Но так или иначе Стайл выиграл.
      А Компьютер уже объявлял:
      — Техническое мастерство — первому исполнителю. Общественное мнение — второму.
      Клеф ожесточенно затряс головой.
      — Вы прекрасно играли. Вы научили меня кое-чему, Стайл!
      Ответ Стайла заглушило последующее объявление автомата:
      — По решению Большого игрового Компьютера состязание продолжается. Участники составят дуэт. Ряд известных музыкантов войдут в жюри.
      О нет! Стайл уж было подумал, что он победил. Однако перед ним внезапно раскрылась новая ловушка. И все же — делать нечего, кроме как снова играть, хотя он уверен, что судьи с Протона будут против него. Он был неспособен вызвать дикий восторг у профессионалов-экспертов.
      Жюри тем временем заняло свои места.
      — Это что-то новое, — сказал Клеф. — Такие прецеденты были?
      — Да, я слышал о чем-то вроде того, — кивнул Стайл. — Но обычно так бывает тогда, когда исполнители не согласны с решением Компьютера.
      — Вы — за это? Мне кажется, что вы не прочь сыграть перед жюри.
      — Но я не смогу выиграть такую аудиторию! Считайте, что вы получили фору.
      — Вы в таком случае заявите протест.
      — Это нехорошо. Компьютер сделал выбор. Я должен придерживаться его решения и соблюдать правила участия в Турнире.
      Говоря так, он все же знал, что это было очень похоже на конец его, Стайла, участия в Турнире. При том что он был так близок к заключительному раунду!
      — А мне все это не нравится, — сказал Клеф. — Я хочу победить и выжму из себя все, на что способен, но здесь я усматриваю основательное неравенство сил более чем на один уровень. Ведь я профессионал, а вы нет. Наверное, будет справедливо, если я выйду из Игры, потому что у меня нет шансов победить в следующем раунде, а вы — разносторонний игрок, вы должны продолжать участие в Турнире.
      — Играйте в полную силу, — сказал Стайл. — Удача всегда остается одним из главных факторов Игры. Поражение одного — восхождение на вершину другого, такова жизнь. А я попытаюсь использовать другие ресурсы. — Стайл прекрасно знал, что стоит перед лицом полного разгрома, но этот честный человек нравился ему все больше и больше. Насколько приятнее проиграть высокому таланту, чем глупому случаю.
      — Пока длится антракт, не будете ли вы любезны объяснить мне, как вы завели публику? Почему она так живо откликнулась на игру? Я ни разу не мог сделать этого и завидую тем, у кого получается.
      Стайл пожал плечами.
      — Это как бы идет параллельно самой музыке, и все является частью ее. Должна родиться связующая нить между звуками инструмента и эмоциями людей, и вы должны почувствовать.
      — Но это не музыка! — запротестовал Клеф.
      — Да, но это живая душа музыки, — настаивал Стайл. — Звуковая эмоция, трансмиссия, передача настроения и чувства от неодушевленного предмета к человеку. Инструмент просто средство. Ноты — просто средство. Сама музыка — это только процесс, но никак не конечная цель.
      — Не знаю. Для меня это звучит как ересь. Я люблю музыку, чистую музыку. Большинство людей, их институты бедны идеалами, они, согласитесь, очень несовершенны. Музыка — вот идеал.
      — Вы не можете разделять то и другое, — сказал Стайл, находя разговор весьма интересным. — Вы считаете музыку жемчужиной, а публику… так себе… крикливыми нахалами, но в натуральном жемчуге содержатся наросты, раздражители и возбудители моллюска, а аудитория — это то же самое, но человеческого рода. Эти вещи должны быть рядом и имеют смысл существования только вместе. Подобно тому, как мужчина и женщина много теряют, когда отдалены друг от друга.
      — Как мужчина и женщина… — эхом откликнулся Клеф. — И этого я никогда не понимал.
      — Да, это непросто, — сказал Стайл, вспомнив Леди и ее разительные перемены в отношении к нему. — Но до тех пор пока…
      Его перебил голос Игрового Компьютера:
      — Жюри собралось. Приступайте к игре!
      Перед Стайлом и Клефом появились ноты на экране. Звуки метронома задали им необходимый ритм. Музыканты поднесли гармоники к губам.
      Это было сложное попурри с элементами фольклора, классической музыки с планеты Земля. Партии красиво переплетались. Зал притих. В сольной игре эти инструменты были замечательны, но и дуэт был изумителен по оттенкам звучания и технике исполнения.
      Стайл обнаружил, что ему нравится этот дуэт, так же, как и тот, который они составляли с Нейсой. Он хорошо играл, даже лучше, чем один. Он испытывал радость, когда две партии органично сливались в одну. Нейса была прекрасным партнером в дуэте, но Клеф! Он был выше всяких похвал. Стайл играл очень хорошо и не нуждался ни в каких скидках. Он мог положиться на Клефа как на ведущего первую партию, но Стайл не мог ни сбиться с такта, ни сфальшивить. Все готовилось к взлету…
      И Стайл взлетел. Он вел свою партию с всепоглощающим чувством восторга этой совершенной гармонией. Он видел, как реагирует зал, как техничность игры делает свое дело. Он позволит совсем немного импровизации — своего ударного ритма, добавив в игру пыла. Компьютер мог, конечно, оштрафовать его за это и выбросить вон, он не понял бы и легчайшего отхода от текста. Ну и черт с ним! Пан или пропал! Иначе ему не переиграть Клефа, он должен играть по-своему и лучше. Он должен продолжать в своей собственной манере. Он не будет ограничивать себя рамками, установленными Компьютером. Ему необходимо раскрепоститься. И… он делал это превосходно.
      Теперь нужно следить за партией Клефа. Он начал игру точно по нотам, но импровизации Стайла заставили импровизировать и его. Дуэт должен быть единым целым. В душе сильно удивляясь, Клеф вынужден был отходить от своей партии. Не очень значительно, конечно, но это могло заметить жюри, а Компьютер — зарегистрировать. «Клеф знает об этом. Почему он пошел за мной и отклоняется от текста?» — думал Стайл. Все понятно… Ему передалось вдохновение Стайла! Сначала неуверенно, потом все с большим и большим накалом, с ужасающей и будоражащей его остротой Клеф следовал за Стайлом, протягивая связующую нить к тем, которые слушали их. Гений-музыкант, он уже играл в духе Стайла, нет, лучше, чем Стайл. Стайл вынужден был отступить, идти за партией Клефа, иначе пострадала бы целостность мелодии. Клеф завладел залом, подчинил себе его эмоции и чувства.
      Теперь зазвучала классика. Девятая симфония Бетховена. Волшебная музыка, которую так никогда и не услышал глухой композитор. Прекрасная музыка… Клеф играл с необыкновенным вдохновением, блеском.
      Душа Стайла раздвоилась: одна ее половина уже была готова смириться с тем, что теряет голоса жюри и Компьютера и что в конце концов его вышвырнут из Турнира, другая испытывала восторг от «Оды радости» и от того, что он был участником такого дуэта. Рог Нейсы был великолепен, но он уступал гармонике Стайла, в то время как инструмент Клефа превосходил ее. Клеф вел свою партию так, как не смог бы этого сделать любой другой музыкант. Он сам внезапно обнаружил проснувшуюся в нем вдохновенную силу и нить, связывавшую с сидевшими в зале. Что за урок был ему преподан!
      Дуэт смолк. Волнение постепенно покидало Стайла. Он спускался с небес на землю. Вне всякого сомнения — он побежден. Если во всей вселенной и был музыкант замечательнее Клефа, то Стайл не мог себе его представить.
      Он молча стоял, опустив взгляд. Зал не аплодировал. Раздалось только тихое бормотание из ложи жюри, выносившего суждение об игре.
      Стайлу хотелось бы знать, чего это они так долго обсуждают, ни у одного человека не возникнет вопроса, кто играл лучше. Стайл только навредил себе, открыв секрет чувственной связи с залом своему оппоненту. Клеф блестяще подхватил идею и воплотил в игре.
      И все же Стайл не мог себя заставить пожалеть об этом, невзирая на то, что последствия были плачевны: ведь так прекрасно делиться опытом. Он проиграл, с точки зрения автомата, бесчувственной машины, ну и пусть! Если потребуется пожертвовать королевство за песню, то, конечно же, нужно выбрать песню! Прекрасное чудо было только что сотворено здесь за такое небольшое время, и Стайл был одним из творцов. Разве об этом можно жалеть? Лучше величественное поражение, чем незаслуженная победа.
      Жюри просигналило Компьютеру, что решение вынесено.
      — Результат готов, — раздался скрипучий голос автомата. — Прозвучавший дуэт квалифицирован как лучшее выступление, когда-либо сыгранное на гармонике, и потому запись будет передана в архив Большой Игры как учебное пособие. Специальный приз — один год продления статуса на Протоне — присуждается проигравшему.
      Спасение! Этот приз предусматривает продолжение участия в Турнире. Не так хорошо, конечно, как победа, но далеко-далеко не поражение!
      Было странно, что Клеф прореагировал точно так же. Почему его заинтересовал приз проигравшего? Он должен быть польщен победой!
      — Рекомендательное решение Компьютера — Клеф, — продолжал автомат после паузы. — Рекомендательное решение аудитории, прослушавшей выступление, — Клеф.
      Да, конечно. Это справедливо. Клеф получил и техническую, и социальную положительную оценку. Стайл направился к оппоненту, чтобы пожать ему руку.
      — Решение специально избранного жюри, — продолжал скрипеть Компьютер, — Стайл.
      Стайл?! Но ведь он уже протягивал музыканту руку:
      — Примите мои поздравления!
      — Следовательно, победа в шестом раунде присуждена Стайлу! — заключил Компьютер.
      Стайл застыл на месте. Что?!
      Компьютер ответил на его безмолвный крик-вопрос:
      — Рекомендательные мнения не имеют решающей силы. Повторяю. Стайл — победитель данного состязания. Просим освободить помещение для следующего матча.
      — Но… — тупо запротестовал Стайл, ничего не понимая. Его голос заглушил гром аплодисментов, раздавшийся со стороны невидимой аудитории, многократно увеличенный спикерской системой.
      Клеф решительно взял его за руку и провел через этот грохот к выходу. Растерянный, не веря собственным ушам, Стайл позволил увести себя.
      В холле толпились зрители в ожидании их. Там же стоял и Райфлмен. Уважаемый Гражданин схватил руку Стайла и крепко пожал ее.
      — Поздравляю! — закричал он. — Великолепно! Восхитительно!
      Потом и остальные стали по очереди поздравлять его до тех пор, пока наконец до него не добралась Шина и не стала сдерживать натиск толпы.
      Клеф повернулся, чтобы уйти.
      — Подожди! — крикнул Стайл. — Ты не можешь уйти так. Все это ложь. Ты — настоящий победитель! Эта планета сошла с ума!
      Клеф улыбнулся.
      — Да нет, ты победил. Я удивлен, что ты не предчувствовал это.
      — Ты должен заявить протест! — твердо сказал Стайл. — Совершенно очевидно, что ты играл лучше меня. Думаю, что ты — самый талантливый музыкант на планете.
      Шина провела их в специальный лифт. Кабина двинулась, они сели на скамью.
      — Я могу только со временем стать таким музыкантом. Буду пытаться, — сказал Клеф. — Ты указал мне слабое место в моей игре. Я хочу отдать тебе долг.
      — Но каким образом?
      Клеф улыбнулся.
      — Дать тебе совет. Мне доставит удовольствие обучать тебя, как ты обучил меня. Помнишь, что ты мне сказал, когда закончились сольные выступления?
      — Да… — ответил Стайл в замешательстве.
      — Ты сказал, что музыка — слияние нескольких составных компонентов, а не изолированное существование музыканта на необитаемом острове.
      — Да. Ты оказался способным учеником.
      — А дуэт — это еще большая взаимосвязь, даже в состязании. Один помогает другому, иначе все распадется.
      — Да, конечно, но…
      — Хороший солист не потеряется и в оркестре, если, конечно, у него есть эта взаимосвязь. Гармония и контрапункт — вот что делает возможным новое звучание, открывает новые дали.
      — Да, моя игра была такой, потому что я знал, что ты не собьешься. И все же ты играл лучше, чем я думал… В нашем дуэте ты был ведущим.
      — Пусть так. Однако ты не учитываешь, что оказал мне большую поддержку, чем я тебе. Я лишь предложил виртуозное, с точки зрения техники, партнерство, ты же дал толчок моим эмоциям, разбудил воображение. Ты показал мне душу музыки, которую до сей поры я не ощущал, в тандеме с тобой я почувствовал ее живую суть. Признаюсь, я был поражен, я плыл на мощных волнах этого нового знания, этого мощного пульса, и в первый раз в моей жизни я воспарил.
      — И победил! — вскричал Стайл. — И согласен с тем, что ты сейчас сказал. Мы оба знаем, что ты перенял мою игру, но сыграл лучше, чем я сам смог бы когда-нибудь сыграть. Ты прошел путь от ученика к мастеру за один концерт, сделав феноменальный прыжок. Без сомнения, жюри видело это.
      — Конечно. Я знаю всех музыкантов жюри многие годы, а они знают меня. Нам приходилось играть вместе.
      «И что же? Жюри, в составе которого были одни друзья, присудило мне победу!» — подумалось Стайлу.
      Кабина остановилась.
      — Следовательно, истинный победитель — ты, — заключил Стайл, когда они вошли в помещение.
      — Разреши мне подойти к этому с иной точки зрения, потому что сейчас, похоже, ты проявляешь упорство, какое в свое время проявлял я. Если ты виртуозно играешь на одном инструменте, а потом ту же самую вещь исполняешь на другом, но еще лучше, то в чем причина этого?
      — В инструменте, — сказал Стайл.
      — Так. Теперь представим себе: ты играешь в дуэте с одним человеком, потом с другим — и играешь несравненно лучше. В чем заключается источник твоего вдохновения?
      — Возможно… возможно, этот, другой, выше меня, он и вдохновляет… — Стайл замолчал. Он начал понимать, куда клонит Клеф. — Да, я обязан ему своим взлетом.
      — Когда мы играли вместе, это и произошло со мной. Кто в таком случае выложится больше — тот, кто парил в облаках, или тот, кто поднял его туда?
      — Когда речь идет о дуэте, нельзя такое большое значение придавать индивидуальному вкладу, — упорствовал Стайл. — Каждый себя ощущает, как часть единого целого. И все же Компьютер не заметил всех тонкостей…
      — Машина не является решающим судьей, а судьи-люди увидели наше выступление в том свете, о котором говорю я, они и вынесли окончательное решение..
      «Человеческий ум стал, похоже, более изощренным, чем интеллект сложнейшей машины!» — подумал Стайл, но промолчал.
      — Так что же? То, что произошло, вполне обычное дело? Я поддержал твое усилие больше, чем…
      — …чем я твое! — закончил фразу Клеф. — Ты показал мне путь, ты принес жертву во имя искусства, доказав этим, что твое участие в дуэте первостепенно. Ты заставил блистать другого! Этот нюанс не заметил и наш уважаемый Компьютер, и наша уважаемая публика. Но музыканты-профессионалы все прекрасно уловили. Они поняли, что благодаря тебе и стало возможным лучшее в моей жизни исполнение. Твой талант особого назначения — он вливает силы в другой талант.
      И снова Стайл вспомнил дуэты свои с Нейсой, их музыка всегда была такой прекрасной…
      — Да, я понимаю… — сказал он задумчиво.
      Клеф протянул руку для пожатия.
      — Позволь поздравить тебя с заслуженной победой. Ты — настоящий человек, и я желаю тебе выиграть Турнир!
      — Победитель — благодаря лишь неожиданности, а что касается настоящего человека… это — нет! — Стайл пожал протянутую ему руку. — Но сможешь ли ты остаться на Протоне?
      — Я получил дополнительный год проживания, потому что наш дуэт побил все возможные рекорды на Протоне. Но не это главное. Главное то, что я больше не нуждаюсь в Протоне. Ты открыл передо мною вселенную. С опытом, что ты передал мне, я могу играть, где угодно. И я буду жить свободно, подобно Гражданину. Я выиграл несравненно больше, чем проиграл.
      — Это прекрасно, если так… — Стайл вдруг смолк, озаренный какой-то мыслью. — Итак, твой любимый инструмент — флейта?
      Клеф поднял свою выразительно изогнутую бровь.
      — Да. Мой наниматель дал мне серебряную флейту и изредка разрешает играть на золотой. Я надеюсь, что скоро буду способен приобрести свой собственный инструмент. Качество звука…
      — А как насчет платиновой флейты?
      — О, лучше этого и придумать трудно! Но все зависит от того, кто ее сделал. Руки мастера намного важнее, чем металл для изготовления. Стоящий мастер из любого материала сделает прекрасный инструмент. Но к чему бесплодные мечты? Единственный мастер, который может работать с платиной, находится далеко от древней Земли.
      — Шина! — коротко бросил Стайл, повернувшись в ее сторону.
      Шина достала Платиновую Флейту и протянула ее Клефу. Музыкант бережно принял ее.
      — Что это? Платиновая?.. Я не узнаю руку мастера, но, кажется, сделано великолепно. Кто? Чужеземцы, инопланетяне сработали ее?
      — Эльфы, — сказал Стайл.
      Клеф засмеялся.
      — О, я должен был догадаться! Это значительно больше, чем случайный интерес ко мне!
      — Да, ее сделал Маленький Народец, живущий в Холме. Темные эльфы действительно очень маленькие. Я — гигант по сравнению с ними. Эльфы пользуются магией. Эту волшебную Флейту они дали мне на время — пока я не найду того, кто сыграет на ней лучше меня. Я мог узнать тебя тотчас же, но не хотел пользоваться на Протоне магической Флейтой и заглушил в себе предчувствие, касающееся тебя. Но теперь я все понял. И еще понял, почему эльфы все же отважились одолжить мне Флейту, хотя им было тяжело расставятся с ней. Они знали, что я найду тебя!
      — Да, да… — говорил Клеф, как в полусне. Он держал в руках волшебный инструмент, а тот сверкал и переливался. Казалось, Клеф был загипнотизирован.
      Он поднес Флейту к губам:
      — Могу я сыграть?
      — Пожалуйста. Я хочу послушать тебя!
      Из платинового чрева полилась такая чистая, такая прекрасная музыка, что Стайл вздрогнул от нахлынувших на него чувств. И даже на лице женщины-робота появилось задумчивое человеческое выражение — эмоция, невозможная для машины. Стайл не смог бы так играть…
      Клеф закончил пьесу и сказал:
      — Я не могу расстаться с этим инструментом.
      — Его можно получить только большой ценой, — предупредил Стайл.
      — Цена не имеет значения, — не понял Клеф. — Моя пенсия после ухода будет очень значительна.
      — На карту ставятся не деньги, а жизнь. Тебе придется отказаться и от жизни на Протоне, и от жизни как музыканта в галактике. Ты, обладая Флейтой, попадешь совсем в иной мир — мир магии, где на каждом шагу тебе будут угрожать монстры, колдовские заклинания. Немного поиграв, ты вернешь Флейту эльфам, и нет никакой гарантии, что они дадут тебе ее снова. Они могут потребовать от тебя взамен Флейты нелегкой услуги, они захотят контролировать твои поступки, и от их контроля ты нигде не спрячешься, если попадешь к ним. Они не любят людей, но разыскивают одного человека, которого называют Предопределенным. Он что-то должен сделать для них — очень важное и трудное.
      Клеф, слушая, не отрывал взгляда от Платиновой Флейты.
      — Покажи мне дорогу к ним!
      — Тебя я могу отправить в царство Платиновых эльфов сегодня же, но с тобой я туда не пойду. Флейта будет охранять тебя в дороге, при необходимости она превратится в рапиру. Но предупреждаю еще раз: когда ты достигнешь Холма, ты окажешься в их власти.
      — Я готов идти, — сказал Клеф.
      Стайл протянул ему руку.
      — В таком случае Флейта твоя до тех пор, пока ты не докажешь, что именно ты и есть Предопределенный. Я проведу тебя через Занавес. Может, когда-нибудь и увидимся. — Стайл знал, что Клеф, вооруженный Флейтой, сам без труда проникнет за Занавес.
      — Ты должен взять с собой Халка, когда он вернется, — напомнила Шина.
      «Что связывает жизнь и смерть? — размышлял Стайл. — Что должно быть, то будет…»
      И он поразился: ведь Темные эльфы знали о том, что Стайл встретит Предопределенного! Как могли они знать человека из другого мира, в котором никогда не были и никогда не будут?
      И случайность ли то, что он встретил Клефа на Турнире?

      — Вот так я и послал его к эльфам в сопровождении Нейсы, — заключил свой рассказ Стайл. — Не знаю, чего они захотят от него, но надеюсь, что зла не причинят.
      — Эльфы не злы по природе, — сказала Леди. — Они, как и мы, следуют за своей судьбой, подчиняются ей. Что предначертано, то и будет…
      — Потому я и думаю о своем предназначении. Ты знаешь, в чем оно заключается: найти Недруга и уничтожить его. Но теперь-то он известен, этот мой таинственный враг, — Красный Адепт.
      Леди согласно кивнула хорошенькой головкой. Как всегда, она была одета в голубое и как всегда — неотразима. Они сидели в небольшой башенке Голубого Замка.
      За время отсутствия Стайла оборотни Керрелгирла сдержали слово и присматривали за Голубыми Владениями. Никаких происшествий не случилось.
      — Мне известно, что значит для тебя выполнить долг, — сказала Леди, — и я хочу увидеть, как будет отомщен мой господин, но все равно мне не нравится это… Месть Красному Адепту будет стоить больше, чем ты думаешь.
      — Я надеюсь, что прошлая сцена не повторится, — с трудом выговорил Стайл. — Как ты знаешь, мне очень хочется заслужить твою благосклонность, но я не могу…
      Леди прервала его:
      — Представь себе, что сейчас произойдет сцена, но… она не будет похожа на ту, что произошла между нами в прошлый раз. Мне стыдно, что я проверяла тебя, да еще таким недостойным образом. Я… я хочу сказать тебе, что я обманула тебя!..
      — Как?! Мой враг — не Красный Адепт? — вскочил с места Стайл, внезапно затосковав.
      — Забудь хоть на миг про своего Красного Адепта! — рассердилась Леди. — Дело касается нас с тобой.
      Стайл сел.
      — Если я невольно обидел тебя, Леди, то прости. Здесь, на Фазе, существуют условности, к которым я никак не могу привыкнуть. Многого я еще не знаю…
      — О нет, не извиняйся передо мной! — вскричала Леди. — Это я должна извиниться, что обманывала тебя!
      Стайл изумленно покачал головой.
      — Как тебя понимать? Ты не способна на обман, Леди!
      — Послушай, — ее глаза вспыхнули голубым заревом, осветив стены замка и занавески на окнах. — Послушай меня… Я… я должна сказать… — она перевела дыхание. — Я никогда не лгала, то есть не лгала до тех пор, пока не появился ты…
      Стайл не спускал с нее удивленного взгляда.
      — Ты мне лгала? Но я не переношу лжи. В этом я зеркально похож на бывшего владельца Голубого Замка. А почему ты должна лгать мне? Какой повод я подал тебе для этого, в чем причина?
      Очевидно, Леди испытывала затруднение, подыскивая слова.
      — Потому что… потому что я вначале солгала сама себе… — прошептала она, — я отрицала то, чего не хотела, чтобы оно было…
      Слезы выступили у нее на глазах.
      Стайлу захотелось успокоить, обнять ее, но он продолжал держаться поодаль. Леди не принадлежала ему, и он не имел права ее обнимать, как бы ни хотелось. И тут на ум пришло его недавнее нежелание признать в Клефе Предопределенного, и он понял, что, подобно ему, Леди тоже уклоняется от каких-то открытий. Видимо, все же это была не та ложь, которую невозможно простить.
      — Леди, я хочу знать: в чем заключается твой обман?
      Когда-то одна женщина солгала Стайлу скорее из жалости, чем из корысти. Это стоило ему сердечного — приступа, и он круто переменил свою жизнь. Теперь, оглядываясь назад, он не винил ее, потому что переживания дали толчок к тонкому пониманию музыки. Но Леди значит для него гораздо больше, чем значила та девочка-рабыня. Ложь Леди может стать страшным для него ударом, ибо по пустякам Леди врать не будет.
      Она пристально смотрела ему в лицо, красная от стыда.
      — Когда я сказала… когда я говорила тебе… — она не могла продолжать.
      Сейчас Стайлу вспомнилось, как Шина впервые сказала ему, что она — робот. Он вынудил ее к признанию, а потом горько пожалел. Переживания, связанные с этим открытием, привели его в мир Фазы, сотворили другое феноменальное изменение в его жизни. Что же… Получается, что переломные моменты в судьбе Стайла связаны с разоблачением женской лжи?
      — Ты так похож-на моего господина… — вдруг разрыдалась Леди. Она спрятала лицо в ладонях, ее плечи содрогались от рыданий.
      Стайл угрюмо улыбнулся.
      — Ну что ты, Леди! Никакого сравнения. — Он подумал о том, насколько похожа Леди на ту, с Протона. Удалось ли Васильку спастись? Василек — вечный укор его совести. Если Василек жива, он не осмелится предстать перед той, что попала в ловушку, расставленную для него.
      — Когда я сказала, что не люблю тебя, я… я…
      Стайл почувствовал себя как в тот момент, когда был объявлен победителем в музыкальном дуэте. Может, он ослышался?
      — Ты любишь своего покойного господина, хозяина Голубого Замка, чью внешность я ношу? Это я понимал всегда.
      — Ты… — сказала она. — Тебя… Тебя…
      Она все же выговорила эти слова, но если бы даже этого не сделала, он все равно бы понял…
      Воздушная волна колыхнула занавес на окнах, легкий ветерок, пронесясь, коснулся его волос. На мгновение комната озарилась голубым светом. Потом голубизна поблекла, и все стало как прежде. Да, как прежде, только ложь, стоявшая между ними, развеялась, как дым. Это сопровождалось яркой вспышкой голубой молнии, которую мир Фазы сотворил для них при рождении правды.
      Она сказала ему о своей любви к нему!
      Стайл чувствовал себя неспособным сейчас ей ответить. Он был так уверен, что любовь Леди, если он даже и заслужит ее, придет к нему через годы. Да, совершенно очевидно, что он должен сказать то же самое, но так же очевидно, что он не в силах ни говорить, ни двигаться.
      А Леди, с трудом произнеся главное, затем с легкостью стала освещать вопрос:
      — Когда ты доказал, что можешь творить магию, и я увидела, что все живое любит тебя, мое сердце попалось в сети. Я-то думала вначале, что ты будешь действовать подобно деревянному, бездушному и отвратительному голему или начнешь колдовать, как Желтая Колдунья, подавляя мою волю, но оказалось, что ты…
      — Нет! Нет! — вскричал Стайл. — Как могла ты так подумать! Ведь ты же вдова Адепта!
      — Ты всегда защищал и охранял меня, — продолжала Леди. — Тебе помогали и Халк, и Нейса, и оборотни… Точно так же поступал мой господин.
      — Конечно же! Как же иначе! Леди из Голубых Владений достойна только такого обращения!
      — Ты можешь немного помолчать? — сказала Леди, вспыхнув. — Я пытаюсь рассказать тебе, почему я люблю тебя, а ты мне мешаешь. Самое лучшее, что ты можешь сделать, — это молча выслушать меня.
      И Стайл умолк.
      — У моего господина было три прекрасных качества, — продолжала она, немного помолчав. — Он был лучшим на Фазе наездником, самым сильным Адептом. И был абсолютно независим, так же, как и ты. И ты не уступаешь ему ни в одном из этих качеств. И потом… Скажу тебе честно, я долго боролась с этим открытием: ты… — она понизила голос, — ты превосходишь его…
      — Леди…
      — Дашь ты мне сказать или нет?! — яростно выкрикнула она.
      И Стайл снова умолк.
      — На единороге он не ездил, не мог, — продолжала она, — не был в состоянии околдовать стаю оборотней, чтобы связать их Клятвой Верности с Нейсой. Впрочем, возможно, он и смог бы это сделать, если бы захотел. Но он не захотел. Он не желал совершенствоваться в магии, как постоянно делаешь ты. Он смог бы научиться тому, что ты умеешь, если бы захотел. И я люблю того, кем он мог бы стать!
      Стайл снова попытался возразить, и снова она остановила его сердитым взглядом.
      — Когда тебе удалось стать другом дикого единорога, такая сила была в твоей Клятве Верности, что она околдовала нас всех. Твоя магия заворожила меня, и в один прекрасный момент я поняла, что не смогу устоять перед тобой. Чувства, которые ты испытывал к единорогу, стали и моими чувствами. Мое чувство росло, теперь и я мечтала подружиться с единорогом. Нейса стала моим другом, и я не пожалею ради нее своей жизни и чести тоже. И все же я знала, что в ней нет качеств, которые смогли бы вызвать такое мое самоотверженное отношение. Это было отголоском твоей магии, которая не похожа ни на одну магию на Фазе: я полюбила Нейсу, Нейса любила тебя, и получилось, что свою любовь к тебе она передала мне…
      И снова Стайл попытался вмешаться, и снова ему не позволили.
      — Я говорю об этом, чтобы стало ясно, что твоя магия, хоть и не напрямую, но влияла на рождение моих чувств к тебе. И все же на полноту моей любви она не повлияла. Я люблю тебя особенно, потому что видела твое отношение к Нейсе — такому чувству невозможно отказать в искренности. Ты умеешь любить, Адепт, и поэтому любят тебя самого. И я сама но себе люблю тебя сильнее, чем любила бы под воздействием магии.
      Она замолчала, но теперь у Стайла не было желания вклиниваться в ее монолог.
      — Когда ты взял меня с собой к эльфам, — продолжала она, — и сидха танцевала с тобой, я испытала сильный приступ ревности. Но когда ты танцевал со мной так, как танцевал мой господин… — Она замолчала и прошлась по комнате. — Возможно, я была наивной или сумасшедшей, коли думала, что смогу устоять. Но когда я услышала твою игру на Платиновой Флейте… О мой господин, какие это были звуки! Никогда в жизни по эту сторону Занавеса я не слышала подобных звуков. И когда ты отправился на битву с червяком, я упрекала себя за черствость по отношению к тебе; я боялась никогда не увидеть тебя живым и все же снова стала бессердечной, когда ты остался жив, хотя и говорила себе, что этого больше не должно быть. Ложь давила на меня, связывала, и я не могла отбросить ее прочь. Тогда на Унолимпике, когда ты так решительно защитил меня от грязи, которой пыталась испачкать меня Желтая, мое сердце смягчилось от благодарности и осознания своей вины. Увы, я — женщина… И я не могла помочь сама себе, я должна была снова услышать, как ты играешь на Флейте, и потому выдала Желтой, что Флейта находится у тебя. И увидела, как тебя чуть не убил Жеребец. И снова я сваляла дурака, и Желтая об этом догадалась. И когда наконец ты пришел ко мне после проигрыша на Турнире и гибели Халка, мне страстно захотелось успокоить тебя, но ложь по-прежнему лежала между нами омерзительным животным, делая фальшивым то, что должно быть искренним; она превращала вдову в твою фиктивную жену. И все же, несмотря на эти напасти и горести, ты следовал своим неизменным путем, как делал бы это он, и я поняла, что проиграла. Я боялась, что ты погибнешь раньше, чем я вымолю у тебя прощение, которого не заслужила.
      — Я прощаю тебе этот невинный обман! — крикнул Стайл, и снова легкое колыхание воздуха шевельнуло занавеси и коснулось его волос.
      Она отвернулась от него, словно стыдилась того, что только что сказала, но, помолчав, стала говорить, глядя ему в глаза:
      — Я рассказывала тебе, что была очень наивна, когда юноша-Адепт стал ухаживать за мной. Я не принимала его всерьез, поскольку он представлялся моему невежественному взору подростком или эльфом. И даже когда я вышла за него замуж, я не любила его по-настоящему. Вскоре я убедилась, что от него у женя не будет детей, и сильно опечалилась. Я жалела себя, что буду обделена судьбой, а что мой господин будет обделен — это меня не трогало. Годы я занималась пустяками и не пыталась всей душой полюбить его. И только когда он погиб, я поняла, что у моих чувств были глубокие корни. Я не любила его самоотверженно, пока он не ушел от меня. И я поклялась, что больше никогда не совершу подобного безумия. Но все же я попыталась повторить эту глупость и повела себя с тобой так же, как вела себя с ним. А теперь, возможно, ты покинешь меня, возможно, вернешься на Протон, возможно, погибнешь, но прежде ты должен испытать мою любовь. Вот что должно произойти между нами! — Леди замолчала.
      Наконец она разрешила ему говорить. Стайл не сомневался в ее искренности. Он любил ее, они оба знали это с самого начала. И все же он не был уверен, что хочет получить любовь таким образом.
      — Как он умер? — спросил Стайл Леди.
      Если этот вопрос причинил ей боль, то она не подала виду.
      — Однажды в отсутствие моего господина голем, как две капли воды похожий на Голубого Адепта, пришел в наш Замок. Я и подумала вначале, что это Адепт, но очень скоро все поняла. «Я принес твоему господину амулет», — сказал голем и протянул мне маленького демона на цепочке, наподобие тех, что используют путешественники из мира в мир.
      — Я встречал такого! — воскликнул Стайл. — Когда я попытался вызвать его заклинанием, он чуть не удавил меня цепью.
      — Очень может быть, — согласилась Леди мрачно. — Ничего не подозревая, я отдала амулет моему господину, который принял его за амулет-послание, возможно, переданный в обмен на какую-нибудь любезность. Я умоляла его оживлять демона с предельной осторожностью, чтобы избежать любой опасности, но Адепт меня не послушался. Он надел цепь на шею и прочел заклинание… — Она замолчала, не в силах продолжать.
      — И он задушил Адепта, не дав ему защититься новым заклинанием, — закончил за нее рассказ Стайл. — Он рассчитывал на магию, чтобы сбить с толку злые силы, но на этот раз не получилось. Если бы он успел использовать физические заклинания…
      — Я не смогла его оживить, — горько продолжала Леди. — Я также не могла позволить, чтобы кто-нибудь узнал, что его больше нет, потому что тогда пострадали бы Голубые Владения. Голем занял его место, отвратительный, страшный, и я вынуждена была отойти, замкнуться в себе.
      Итак, шло время, но ничего не прояснялось относительно мотивов убийства и того, кто подослал убийцу. Теперь-то понятно: Красный Адепт подольстился к Коричневому, получил голема и воспользовался им во зло. Конечно, Коричневый Адепт и не подозревал о замыслах Красного. Возможно, вина за смерть самого Коричневого лежит на Красном. Ребенок был менее опасен, чем взрослый Адепт, который мог помешать замышляющему убийство сделать свое дело. Я подозреваю, что он выманил у Коричневого голема под предлогом, что тот послужит дублем моему господину, дескать, будет появляться перед публикой или служить его заменой, чтобы, когда потребуется, скрыть его отсутствие в Замке. Так же, как на Протоне тебя подменяет робот.
      — А что насчет предсказания о твоем бесплодии?
      — Я уже тебе говорила, что после того, как я вышла замуж за Адепта, я пришла к Оракулу и задала вопрос. Он ответил: «Никого». Но это была только часть ответа. Другую часть я скрыла от тебя, а теперь скажу: «Никого от первого. Сын — от второго». И я поняла, что у меня будут два господина. Я подумала, что, возможно, на муже лежит проклятье бесплодия, но то, что он умрет, мне и в голову не приходило… — Она снова чуть не разрыдалась, но быстро справилась с собой. — Ты — мой второй господин, и перед тем как ты погибнешь, выполняя ужасную миссию, ты подаришь мне сына, — заключила она с уверенностью.
      — Но я не допущу, чтобы моего сына поднимала вдова, — сказал Стайл.
      Она воскликнула пылко:
      — Я люблю тебя! И наконец признаюсь в этом! Больше на мне не лежит позор лжи. Могу ли я по крайней мере рассчитывать на такую малость от тебя?
      Мозг Стайла уже давно напряженно работал. Он любит Леди, но сила ее внезапного признания слишком велика, чтобы моментально справиться с противоречивыми чувствами, которые сейчас охватили его. Он был готов к этому признанию после соответствующего времени для его осознания, но сейчас он не знал, как распорядиться этим неожиданным драгоценным даром. Но если он будет долго размышлять, не отнимут ли у него этот дар так же быстро, как преподнесли, и как застраховать себя от этого?
      Любовь не сделала Стайла слепым, он был осторожным и опытным, он боялся ловушки даже в таком святом деле, как любовь. Он, конечно, не сомневался в искренности Леди, ее намерений, но в то же время не верил в превратности судьбы.
      — Оракул всегда говорит правду, — сказал он.
      — А? — Она вопросительно взглянула на него. Он не прореагировал на ее признание так, как она думала, зная обе его сущности, и теперь с недоумением ждала разъяснений.
      — Оракул всегда говорит правду, поэтому я не умру, пока не подарю тебе сына. Позволь мне сначала наказать Красного Адепта…
      Ее прекрасное лицо осветилось пониманием.
      — О да! Нет гарантии, что ты проживешь хотя бы день после того, как подаришь мне сына.
      Похоже, сама судьба расставила ему западню, предлагая выбор: немедленная близость и затем возможная смерть или же отсрочка во имя жизни. Да, эта отсрочка могла спасти ему жизнь.
      Но Голубая Леди думала о чем-то другом.
      — Пойми, ты еще не женат на мне. Если мы промедлим со свадьбой, судьба может послать мне в мужья кого-то другого, но я не желаю этого! Никто кроме тебя не должен быть моим господином и отцом моего сына — только ты! Иначе я не захочу вообще иметь детей…
      Как, однако, судьба ловко расставляет ему ловушки! Стайл чуть было не попался еще в одну.
      — Ну, наш брак решен окончательно, — сказал он и взял ее руки в свои. — Леди, я предлагаю тебе стать моей женой!
      — Ты еще не сказал, что любишь меня, — жалобно напомнила она.
      — Все в свое время.
      Она больше не боролась с ним.
      — Я отдаю тебе руку и сердце, — сказала она, просияв.
      Они вышли из Замка. Нейса, проводив Клефа к — эльфам, вернулась: она уже знала, что сейчас произойдет.
      — Друг мой, — сказал Адепт единорогу. — Я предложил Леди стать моей женой, и она приняла мое предложение. Будешь ли ты свидетелем на нашей свадьбе?
      Нейса выдула из рога единственную ноту. И тотчас же вокруг нее собралась стая оборотней. Они сбежались со всех сторон. Вожак Керрелгирл принял обличье человека.
      — Нейса сообщила нам, что ты наконец завоевал Леди! — воскликнул он. — Прими наши поздравления!
      Стайл снова подивился: как много может выразить единорог одной только музыкальной фразой. Ни у одного существа не было сомнения в том, что происходит.
      — Согласно полномочиям, данным мне как вожаку стаи, — начал торжественно Керрелгирл, — я начинаю церемонию бракосочетания. Нейса, ты, как друг жениха и невесты, подтверждаешь, что союз заключается свободно, без принуждения?
      Рог Нейсы протрубил нежно, мелодично.
      — Эта самка… я имею в виду — эта женщина… — тут Керрелгирл совсем запутался, — согласна?
      Леди улыбнулась. Она понимала, что слово «самка» не звучит грубо на языке человека-волка.
      Теперь Нейса издала утвердительную ноту.
      — Самцы и самки из моей стаи, свидетельствуете ли вы подлинность этого союза? — задал риторический вопрос Керрелгирл.
      В ответ раздался восторженный вой. Все радовались происходящему.
      — Тогда и объявляю этих двоих мужем и женой! — провозгласил Керрелгирл.
      Нейса, стоявшая между ним и брачной парой, отступила и больше не разделяла их.
      Церемония закончилась. Стайл и Леди пошли рядом. Теперь он не держался от нее на расстоянии. Она была в голубом платье, причесана, как всегда, тщательно, и он никогда не видел прекраснее женщины, чем она.
      — Ты… ты… — сказал Стайл и поцеловал ее.
      Магическое дуновение Клятвы Верности окутало их Владения, моментально сделав голубой траву. Целую райскую вечность он целовал Леди, а когда поцелуй закончился, все было так же, от Леди исходило голубое мерцание.
      — А теперь я отправляюсь на смертельный бой с Красным Адептом! — воскликнул Стайл после прощального поцелуя.
      Удивление-выразили все. И Нейса, и оборотни были поражены. Раздались звуки недоумения и смущения, а Нейса выдула протестующую ноту.
      — Но только не сейчас! — запротестовал и Керрелгирл. — Может, завтра?
      — Сию же минуту! — сказал Стайл и вскочил на спину Нейсы. — Мы скоро увидимся, жена!
      — Да, скоро… — Леди печально улыбнулась.
      Нейса, повинуясь его безмолвному приказу, поскакала на запад, в сторону Красных Владений.
      Когда они отъехали достаточно далеко от Замка, она протрубила недоуменно и вопросительно.
      Стайл улыбнулся:
      — Ну, если уж ты угрожаешь мне своим рогом, пытаясь узнать, в чем дело, то я вынужден открыться. Оракул предрек Леди, что я буду ее вторым мужем и отцом ее сына, если смерть не опередит меня.
      Нейса наконец поняла и опечалилась. Интересно, кто еще из Адептов способен сыграть с судьбой в прятки, используя предсказание Оракула? Если бы он стал отцом до решающего поединка, то вернулся бы он живым?
      Весь многочасовой путь Стайл был сосредоточен на заклинаниях. Заклинания нужны ему различной силы в различных обстоятельствах. Он встретится с Недругом, но нет никакой гарантии, — что выйдет победителем. Он может выйти из боя искалеченным, слепым, пусть даже способным сотворить сына, но не способным жить дальше здоровым и независимым. Пророчества мудреца весьма общи, потому нужно быть настороже, чтобы снова не угодить в ловушку, не предусмотренную Оракулом.
      И все же он понял, почему подобные предсказания часто бывают блуждающими, отклоняются от заданного пути. Персона, предназначенная умереть в таком-то месте, в такой-то час, выходит, может бороться, чтобы избежать этой участи, а если бы пророчество было ясным и однозначным, то получилось бы, что личность отрицает судьбу. Абсолютная точность предсказания и стопроцентная гарантия исполнения не могут существовать одновременно, это вытекает из самой природы пророчеств. Существует известная гибкость при каждой ситуации: человек может умереть в двадцати случаях различными способами или выжить, но ценой большей, чем сама смерть. Оракул поэтому обязан сделать краткое общее утверждение, которое вбирает в себя все возможные аспекты, и зачастую двусмысленные. Вот почему Стайл должен бороться за наилучшую интерпретацию этого частного предсказания. Оракул на самом деле не предсказал с абсолютной точностью его судьбу, он просто обозначил ее границы, рамки. А интерпретация — это уже забота носителя данной судьбы. Нужно составить заклинание, отправляющее Недруга прямо в ад, но осторожно, чтобы не произнести впустую. Однако сработает ли оно против амулета? Должно, если он составит как следует.
      Как подсказывал Стайлу небольшой опыт, амулет — это материализованное заклинание, находящееся в спокойном состоянии, пока не вызван дух. Некоторые, подобные целительным амулетам, срабатывают постепенно; другие — спустя несколько мгновений после вызова духа. Да, вредоносный демон набирает полную силу всего лишь за несколько мгновений. Стайл должен успеть прочесть заранее составленное антизаклинание. Может, ему стоит заготовить несколько облегченных вариантов? Они не будут нести в себе сокрушительную силу, но достаточны в ряде случаев.
      Он сочинил:
 
       "Отправь свои заклятья в дол лесистый.
       Пусть запахом ужасным изойдя,
       Они растают студнем водянистым,
       Когда свое заклятье крикну я!"
 
      Это были плохие стихи, но только так — с употреблением рифмы — действовала магия Стайла. Если бы он мог творить настоящую поэзию, где поэтическая форма и магическое содержание представляли бы законченную гармонию! Но для этого нужен талант поэта и много времени, а он не уверен, что у него вообще будет время. Но очевидно: чем сильнее поэзия, тем сильнее магия. Его Клятва Верности не была заурядными виршами, но сейчас ему и не требовалась столь возвышенная поэзия. В поединке с Красным Адептом он ограничится тем, что будет рифмовать первые появившиеся слова, надеясь, что они сделают свое дело.
      Верхом на Нейсе он миновал теперь пустынные места, где проходил Унолимпик.
      — Твое выступление вместе с Клипом было прекрасно, — сказал он единорогу, — ты хорошо послужила своему табуну.
      Нейса довольно всхрапнула — победа для нее была не так важна, как признание на право участвовать в состязаниях.
      Они приблизились к Красным Владениям и остановились у крепостной стены. Стайл прикидывал, где бы они могли разбить лагерь и переночевать, поскольку ему не хотелось иметь дело с противником ночью. В Красном Замке было много неуловимого, не имеющего реальных очертаний. Он мог себе и Нейсе наколдовать пристойный кров, но сомневался, стоит ли вблизи Красных Владений применять магию. Пусть его появление будет полной неожиданностью. Да, он должен объявиться настолько внезапно, насколько это возможно. Или же…
      Но Нейса уже свела на нет его мучительные раздумья. Она подскакала к широкой расселине в скале и выдула протяжную ноту. И тотчас же над их головами зашуршала перепончатыми крыльями пара летучих мышей. Мыши ударились о землю и превратились в мужчину и женщину.
      — Вампиры! — воскликнул Стайл. — А я и не знал, что вы живете в этих местах!
      Но Нейса, очевидно, знала. Вот уж поистине незаменимым спутником был единорог!
      Мужчина-вампир выступил вперед. Это был Водлевиль.
      — Адепт, — спросил он, — как поживает мой друг Халк?
      — Увы, его нет в живых, — печально ответил Стайл. — Он убит на Протоне Красным Адептом…
      — Убит? — удивленно переспросил Водлевиль. — Но я совсем недавно встречался с ним. Он — милейший из великанов, каких мне довелось узнать.
      — Он был им, Водлевиль, но, повторяю, Красный Адепт убил его. По ошибке — вместо меня…
      Водлевиль нахмурился, во рту мелькнули загнутые острые клыки вампира.
      — Мы всегда мирно сосуществовали с Красной Колдуньей. Она не помогала нам, но и не причиняла вреда. Я не отваживался просить ее за моего сына из страха, что она заколдует его. Мы держимся от Адептов как можно дальше, но ты первый из них, кто помог мне. И Желтая помогла, благодаря тебе. — Он поднял руку, и маленькая летучая мышь опустилась откуда-то сверху ему на ладонь. — Мой сын! — гордо представил малыша Водлевиль.
      — Я рад, что смог помочь тебе. А теперь скажи: возможно ли нам разбить в твоих владениях лагерь на одну ночь?
      — Да, конечно. И мы — в твоем распоряжении. Не хотите ли поужинать с нами?
      — Не думаю. Но смотри, не обижайся моим отказом. У нас разные вкусы, и твой путь — это не мой путь; эта же ночь — важнейшая в моей жизни, и я хочу провести ее в одиночестве. Да и к чему тебе хоть какие-то осложнения с Красным Адептом. Вдруг он переживет меня…
      — Ты прав: твой путь — это не наш путь. Мы уважаем твое желание провести ночь одному и позаботимся, чтобы никто не обеспокоил тебя.
      Вот так путешественники остались на ночь в теплой расселине, охраняемые вампирами. Да, Стайл, без сомнения, чувствовал себя в безопасности. Кое-кто и хотел бы напасть на него, но вряд ли осмелится — вампиры высосут всю кровь, без остатка.
      Нейса бросила Стайлу какой-то плод, сорвав с дерева, а сама пошла пастись. Она спала во время ночной пастьбы. Стайл не понимал, как она ухитряется одновременно и есть, и спать. Но сейчас именно так и было.
      Перед тем как заснуть, Стайл, ощущавший в душе гнетущее одиночество, вдруг увидел кружившую над головой маленькую летучую мышь. Похоже, юный вампир прилетел сюда украдкой. Мышка превратилась в мальчугана лет шести.
      — Адепт, прости за беспокойство. Можно ли мне поговорить с тобой? Совсем немного… — колеблясь, спросил мальчик.
      — А, ты тот, кому помогло снадобье Желтой! — догадался Стайл. — Добро пожаловать! Я рад приветствовать тебя.
      Мальчик благодарно улыбнулся.
      — Отец выпил бы всю кровь из меня, если бы узнал, что я побеспокоил тебя в твоем одиночестве. Пожалуйста, не говори ему.
      — Ни слова! — кивнул Стайл. Дети не принимают правил взрослых всерьез. — Я рад видеть, что ты снова можешь летать.
      — Да, это сделало снадобье Желтой, но я получил его благодаря тебе. Я — твой должник.
      — Ничего, ничего… — быстро сказал Стайл. — Твой отец оказал мне услугу, которая аннулировала все долги. Он помог мне одолеть Жеребца.
      — И все же ты проиграл, — настаивал мальчик.
      — Моего опыта оказалось недостаточно, — объяснил ему Стайл, — но все, чего я хотел — справедливого состязания, — я добился. Все получилось как было задумано. Единорог оказался на высоте.
      Мальчугану, похоже, было довольно трудно понять сказанное.
      — Мой отец утверждает, — продолжал стоять на своем маленький вампир, — что Голубой Адепт проиграл больше, чем мог получить взамен, и выиграл тем не менее больше, чем мог отдать. Есть ли в его словах какой-то смысл?
      — Никакого, — ответил Стайл любезно.
      — И все же я остаюсь твоим должником, ведь ты вернул мне способность летать. Какую службу взамен я могу тебе сослужить?
      — Да не к чему это… — начал было Стайл, но увидел, что мальчишка готов заплакать. Ребенок-вампир был серьезным малым и хотел непременно вернуть долг, как он его понимал.
      — Ну если только… — Стайл на ходу соображал, какое дать ему задание. — Словом, я многого не знаю, но очень любознателен. Сможешь ли ты одним глазком подглядеть и одним ушком подслушать что-то для меня интересное и рассказать мне? Ну, допустим, больное животное, нуждающееся в моем врачевании, или подарок для Леди? — Стайл улыбнулся светлой и немного грустной улыбкой. — А и вправду, давай найдем для моей любимой какой-нибудь прелестный подарок!
      Глаза мальчика-вампира сверкнули, от удовольствия во рту обнажились кривые клыки.
      — Я найду, Адепт! — воскликнул он счастливо. — Это будет что-то очень значительное и красивое!
      Он обернулся летучей мышью и покинул расселину.
 
      Утром Стайл увидел, как колония вампиров снимается с места, намереваясь улететь.
      — Извини нас, Адепт, — сказал Водлевиль, — мы не отваживаемся проводить тебя в Красные Владения и открыто помогать тебе не можем. Если Красная заподозрит, что мы затеяли что-то против нее, она…
      — Ладно, я все понял, — сказал Стайл, — тебе незачем сводить счеты с Красной.
      — Это только на первый взгляд, но как только я вспоминаю великана Халка, я…
      — Потерпи немного, — остановил его Стайл. — Халк будет отомщен.
      Водлевиль, похоже, хотел еще что-то сказать, но так и не решился. Стайл сел на Нейсу, которая хорошо подкрепилась и выспалась за ночь, и они рысью поскакали к замку.
      Замок очень сильно напоминал сумасшедший дом. На крыше его громоздилась гора, вокруг нее вилась тропинка. В горе виднелось узкое отверстие — очевидно, это было прибежище Адепта. Искусственный свет, как на Протоне, заливал все вокруг.
      Магический дворец? Конечно. Этот замок, видимо, был расположен в районе Занавеса, поэтому-то Красная и могла свободно проникать сквозь нее незамеченной и вершить зло в обоих мирах. Это объясняло многое. Голубые Владения не касались Занавеса, потому что первый муж Леди не мог пересекать черту.
      Нейса сделала круг. Да, это так: Стайл почувствовал Занавес. Чтобы удостовериться, он пожелал перейти черту. Да, здесь был тот же замок-дубль, только его завершал купол.
      Стайл вернулся на Фазу.
      — Теперь я понял, каким образом Красная действует в обоих мирах, — сказал он Нейсе.
      Единорог недовольно всхрапнул. Нейса не могла проникать через Занавес и на Протоне ничем не могла помочь Стайлу.
      — Ну что ж, — сказал Стайл, — она убила мою вторую сущность воровски, я убью ее открыто и достойно.
      И он пропел заклинание:
 
       "Танцуй и торопись,
       Мегафон, появись!"
 
      И прекрасный большой мегафон появился в его руке. Стайл был уверен, что он сослужит ему службу. Но сначала надо подстраховаться. И он пропел:
 
       "Щит и меч!
       Мою жизнь — стеречь!"
 
      И тотчас же на Стайле оказалась мягкая и прочная кольчуга, в руках — маленький острый меч. Сейчас бы очень пригодилась Платиновая Флейта, но — увы! Он должен выиграть битву обычным оружием.
      Стайл поднял мегафон и крикнул:
      — Красная, прими мой вызов!
      Крик взлетел ввысь, отозвался эхом и умер: ответа не последовало. Из Красных Владений не донеслось ни звука. Стайл повторил вызов, затем еще раз. Никакого результата.
      — Тогда поразим львицу в ее логове, — сказал Стайл, в глубине души не удивляясь вероломному поведению Красной. Да, он пойдет в ее логово, но самые коварные ловушки будут именно там.
      Нейса, отнюдь не испуганная, бодро двинулась к замку. Стайл подумал, что, возможно, одних рыцарских доспехов им с Нейсой будет маловато. А что, если демоны начнут кидать сверху камни? Ему нужно срочно блокировать любую немагическую атаку.
 
       "Камни, вернитесь!
       На место водворитесь!"
 
      Он составил и пропел заклинание против камнепада. Но он не был уверен в действенности этого заклинания. Красный Адепт тоже пустит в ход свои чары. И все же предосторожность не помешает. Пока не пущены в ход амулеты-духи, Стайл будет сторонником честного поединка.
      Нейса сделала первый шаг по тропинке-спирали. Атаки не последовало. Стайл начал нервничать: он действительно предпочел бы, чтобы Красная оборонялась. Молчание и бездействие означали, что либо ее нет дома, либо их ожидает очередная западня.
      Западня? Подобная той, в какую попала Василек? Она не подозревала об ее существовании, и бедняжку коварно заманили в сети. Стайл хотел надеяться, что она осталась жива, но знал, что не будет ее разыскивать — женитьба на Леди сделала и вовсе нежелательными всякие контакты с Васильком. Но горечь и возмущение поднимались в душе, когда он вспоминал о ней. И Халка, ни в чем неповинного, ему тяжело вспоминать. Это он, Стайл, отправил его на верную погибель. Как можно исправить это зло?
      Красная достаточно уже нанесла ему глубоких душевных ран, но Стайл не может допустить, чтобы эмоции ослабили его волю, отняли бы у него силы. Клятва мести — превыше всего! Когда Красная умрет, он позволит тоске по Халку и печали по Васильку овладеть собой, но не раньше. Он просто не имеет права позволить себе ни горевать, ни даже любить. Долг превыше всего!
      Они поднялись очень высоко и тут попались в первую ловушку. Из долины замок казался небольшим, но вблизи был чудовищно высоким. Видимо, и здесь не обошлось без магии. Но как она действует — уменьшает или увеличивает размеры?
      Стайл достал гармонику и заиграл. Над ним появилось магическое облачко. Оно уплотнялось и уплотнялось, и вот под воздействием магии замок содрогнулся. Чары Красной были развеяны, и замок предстал в истинном своем виде: больше, чем казался снизу, но намного меньше, чем представился им вблизи. Итак, это был всего лишь обман зрения! Умно. Видимо, Красной не откажешь ни в эстетике, ни в рационализме.
      Они подошли к широкому входу в виде арки, ярко раскрашенной. Откуда-то изнутри доносилась музыка. Она слилась с мелодией, которую выводил Стайл на своей гармонике, но он не перестал играть. До тех пор пока он не поймет, что здесь происходит, магия должна плотным кольцом защищать его.
      Они вошли во внутренний дворик-зал. Музыка зазвучала громче. Вдоль стен лепились разукрашенные балаганы, видимо, там заправляли големы. Один привлек к себе их внимание:
      — Ну как, господин? Попытаешь счастья? Попади мячом в цель и получишь приз. У нас все выигрывают!
      Что это? Этот хаос, этот карнавал — жилище Адепта? Значит, ему нужно было напялить на себя клоунский наряд?
      Со всеми предосторожностями он подошел к ближайшему балагану. Владелец-голам бросился к Стайлу.
      — Возьмите мяч! Вы обязательно победите! Выиграйте приз — это очень легко!
      Нейса захрапела. Она не верила голему. И все же Стайлу было любопытно узнать смысл происходящего, если вообще был какой-то смысл. Он, конечно, не ожидал ничего подобного. Он стал профессионалом игроком на Протоне во многом благодаря своей любознательности. Он убежден — явления и вещи всегда так или иначе имеют тот или иной смысл. Вопрос лишь в том, как постичь его.
      Взять хотя бы вот этот шутовской карнавал — что он означает? Какая угроза притаилась в разукрашенных балаганах с шумными големами?
      Все здесь происходящее, без сомнения, имело опасный смысл, но Стайл все же решился принять участие в бросании мяча. Если он сможет разгадать ловушку, значит, сможет и обезвредить ее. Он, конечно, может попасть в цель мячом, он хорошо умеет это делать, но каковы здесь правила? Сколько стоит эта забава? На Протоне рабы пользовались специальными жетонами, поскольку у них не было реальных денег. А здесь…
      — Сколько это стоит?
      — Бесплатно! Бесплатно! — закричал андроид-голем. — У нас выигрывают все!
      — Верный шанс?.. — пробормотал Стайл. Он не спустился с единорога, опасаясь западни, и взял из рук голема мяч, приготовившись отразить воздействие злой магии. Но магии не было. Казалось, что он держит обыкновенный мяч. Ради эксперимента Стайл размахнулся и бросил его — мяч попал в цель. Из щели выполз металлический диск. Голем схватил его и протянул Стайлу:
      — Какое точное попадание! Получите приз, сэр!
      Стайл заколебался. Он бросил наугад, не желая попадать в мишень, он хотел, чтобы мяч пролетел мимо, а вместо этого магия привела мяч в заданную точку. Прав голем — здесь не проигрывают, так задумано. Ко почему? В чем смысл?
      Стайл взглянул на диск, который вручил ему голем. Очевидно, это амулет. Ему, наконец, всучили амулет! Но, может, этот не предназначен ему лично? Он ведь явился неожиданно и… и если бы даже его ждали, это уж было слишком предусмотрительно! Тут могли быть и другие визитеры.
      Но ответ он знал: Красный Адепт, подобно большинству своих собратьев, был фанатичным затворником, чурался и ненавидел гостей.. Как говорится, власть портит, а Адепты обладали мощной силой и властью. Они строили себе замки в отдалении друг от друга и, скрывшись за стенами крепостями, охраняли свои владения методами, которые им подсказывала их испорченная извращенная натура.
      Но всех подряд приходивших к ним, разумеется, убивать они не могли. Среди визитеров были нужные, полезные им существа — например, люди, предлагавшие необходимые услуги, обмен товарами, торговлю; бывали здесь и создания, занимавшие ту или иную экологическую нишу — единороги, эльфы, а иногда Адепты и сами навещали друг друга.
      Словом, прежде чем убивать всех подряд, они подвергают визитеров чему-то вроде отборочного давления на психику. В замке дверного Адепта практиковались стены-ловушки, немногие могли выйти из лабиринта. У Белого Адепта давили на психику льды, у Коричневого — гигантские големы.
      Возможно, иной гость и проигнорировал бы приманки големов и балаганов, а тот, кто клюнул на приз, попал бы в ловушку, возможно, с летальным исходом. Этот диск-амулет наверняка таил в себе погибель, и лучше бы оставить его в покое, но Стайл был во всеоружии. К тому же он был любопытен и хотел победить Красного Адепта. Но если он испугается одного-единственного амулета, как же одолеет амулеты посерьезнее?
      И Стайл сознательно прыгнул в ловушку.
      — Дух, я вызываю тебя! — крикнул он, готовый, как надеялся, к отпору.
      Диск задрожал и начал расти. От него пошли лучи-руки и зашарили, описывая дуги, будто искали кого-то. В середине амулета заклацала металлическая челюсть стальными зубами. Лучи-руки отыскали Стайла и потянулись к нему, чтобы схватить и отправить в голодную пасть.
      Конечно, доспехи и общее заклинание должны были защитить его, но все же рисковать не было смысла, и Стайл пропел составленное ранее заклинание, отправившее чудовищную челюсть прямо в ад. Амулет превратился в дымное облачко и улетел.
      Стайл спасся, но этим своим заклинанием он, возможно, выдал себя. Он сжал коленями бока Нейсы и направил ее в центральную часть замка. Он больше не обращал внимания на вопли големов-зазывал, ничего путного ожидать не приходилось.
      Изнутри дворец оказался просторнее, чем казался снаружи. Однако стены и потолок, как это бывает в магических дворцах, здесь не раздвигались. Они проехали замок насквозь, очутились у задней двери, но Красную не обнаружили. Где же она?
      — Видимо, этажом выше… — пробормотал Стайл. — Ну как? Будем прятаться и выжидать или вызовем ее магией?
      Раздалась музыкальная фраза — Стайл уже многое понимал из речи единорога.
      — Ты права, — согласился он, — надо тихохонько, с помощью магии определить, где она прячется.
      Он сосредоточился и пропел:
 
       "Приведи нас к Красной,
       Отнюдь не прекрасной!"
 
      Перед ними появилось светлое пятно. Нейса шагнула к нему, пятно отступило, обогнуло их и повело за собой из центральной части замка назад, туда, откуда они пришли. Пятно проделало квадрат, свернуло и направилось к одному из балаганов.
      — Башня Ужасов! — сказал голем-хозяин.
      Световое пятно вползло в узкую дверь, слишком узкую для единорога, но и такой ширины для них было достаточно. Стайл спешился, а Нейса обернулась девушкой в черных брюках из грубой бумазеи и белых туфлях. Она не собиралась отпускать Стайла одного на встречу с Красной.
      Итак, они свободно вошли в дверь. Нейса следовала за ним вплотную. Стайлу не нравилось, что Нейсе пришлось изменить обличье, но другого выхода у них не было.
      Он торопился застать Красную Колдунью в ее логове. Может, она спит? Если так, то перед тем как прикончить, он разбудит ее. Но скорее всего она затаилась в самой глубине своей отвратительной норы, используя себя самое как приманку. Он должен поскорее справиться с ней, и сделать это как можно пристойнее.
      Трудность его миссии — даже после того, как на его глазах погиб Халк, — заключалась не только в том, чтобы уничтожить Красного Адепта. Предстояло узнать мотивы убийства. Узнать правду о случившемся. Понять все это для Стайла было невероятно трудно. Что происходит с ним самим? Или он сошел с ума? До этой странной, бессмысленной череды преследований его в обоих измерениях — на Протоне и Фазе — он не мог бы даже подумать всерьез, что кто-то специально намеревается убить его. Но факты, которые ему стали известны…
      Внутри Башни Ужасов оказался мрачный лабиринт. Коридор петлял, закручивался спиралью, как и полагалось лабиринту. Стайл видел много подобных на Протоне, и темнота не тревожила его сама по себе. Нейса тоже спокойно переносила ее, возможно, еще и потому, что слух у нее был гораздо тоньше, чем у Стайла.
      Магический свет вел их по лабиринту. Внезапно откуда-то из глубины коридора перед ними предстал призрак. Глаза его горели, полные злого умысла. Его появление заставило Стайла задуматься о другой опасности, что подстерегала их. Он подумал вдруг о петле, которая может помешать пропеть заклинание. Аркан задушил его предшественника, обвившись вокруг шеи. Неужели это излюбленный способ умерщвлять, которым пользуется Красный Адепт?
      Один из призраков, что сейчас маячит в коридоре лабиринте, вполне может оказаться петлей, и он не распознает ее, пока не сунет туда голову. Против этой напасти ему нужна защита-заклятье.
      И он пропел:
 
       "Сила магии, сбереги меня!
       Не дотянется до меня петля!"
 
      Нечто вроде воротника обвилось вокруг его шеи — крепкое кольцо с острыми торчащими шипами, которые разорвут любое лассо, если оно коснется их. Это было верное средство от петли.
      Коридор-лабиринт привел их к узкой лестнице, поднимавшейся круто вверх. Фосфоресцирующий свет исходил от каждой ступени. Такое практиковалось в лабиринтах Протона, чтобы дети не могли оступиться и упасть.
      Стайл шагнул на ступеньку. Она, подобно эскалатору, откатилась назад и сравнялась с уровнем пола. Он снова попытался сделать шаг, и снова ступень пошла ему навстречу. В этом не было ничего магического, здесь поднимались на вращающихся роликах цилиндрах, но не пешком, как по обычной лестнице. И все же световое пятно, которое он вызвал своей магией, показывало путь вверх, скользя по ступеням. Несомненно, там находилась Красная.
      — Думаю, мне нужно снова употребить магию, — сказал Стайл.
      Он сконцентрировал внимание на лестнице и пропел:
 
       "Лестница-движение,
       Измени направление!"
 
      И шагнул на ступеньку.
      Она не откатилась, норовя сбросить его в ад. Она дрогнула и застыла. Стайл пошел вверх, ступени дрожали от ярости, но не двигались с места. И вдруг все же одна словно укусила его за ногу. Стайл бросил взгляд вниз и с ужасом увидел, что ступенька разинула грозную зубастую пасть. Это был демон, и он жевал его ботинок!
      До сих пор вытянутый в виде ступеньки, он внезапно принял свое истинное обличье. Мог ли Стайл предвидеть такой оборот дела, когда сочинял заклинание? Нет, и он был застигнут врасплох.
      Он услышал, как позади вскрикнула Нейса. Видимо, и на нее напали демоны, своими телами образовавшие лестницу. Они разевали свои ужасные пасти. Ловушка наконец захлопнулась.
      Спешно пытался Адепт составить заклинание, но ничего не шло на ум. Отвлекало то, что демон жевал его ботинок. Нейса обернулась светлячком и ускользнула от жадных демонов.
      Он пропел: «Сила магии, отправь их в ад!» — но ничего, естественно, не произошло. И не могло произойти, он уже пользовался этим заклинанием. Ему был необходим новый вариант.
      «Сила магии… — ох, зубы демона впились в ногу, — сила магии, заключи их в кабинку!» пропел он, совершенно отчаявшись. Симпатичная белая кабинка, складчатая, подобная грейферу, тут же образовалась по его повелению, именно такая, какую он в спешке представил себе. Но она вобрала в себя их всех — и демонов, и Нейсу, и его самого.
      Нейса пришла на помощь, как обычно, превратившись в единорога. Ее рог был испытанным оружием против зубов демонов. Нанося им удары, она стала пробираться вверх по живой лестнице, сковывая действия страшных челюстей. Благодарный Стайл пополз за ней. Ее копыта превращали в месиво монстров. Они выли и стонали, происходящее ну вовсе не нравилось.
      Нейса продвигалась и продвигалась вперед, пока не достигла вершины лестницы и не уткнулась в стену кабины, которую Стайл создал заклинанием. Осколки от кабины полетели вниз и смешались с выбитыми зубами демонов, устилавших лестницу.
      Стайл оглянулся.
      — Чего-то я здесь не понимаю, — пробормотал ой, глядя на демонов, которые прекратили преследование. — Если у Красной Колдуньи есть эти чудища, почему она прячет их здесь, а не выслала нам навстречу? Почему черти ожили не сразу, не тогда, когда я наступил на них, а почти на середине живой лестницы? Где же ключ к этой разгадке?
      Нейса превратилась в миниатюрную девушку, что, конечно же, было гораздо уместнее в столь тесных рамках пространства.
      — Надо вызвать амулеты, — напомнила она ему.
      Да, ее вмешательство всегда было как нельзя кстати, но при этом она никогда не предлагала свои варианты, она как бы помогала ему выполнить им самим задуманное. Нейса во всех смыслах была идеальной женщиной, хотя всего лишь кобыла-единорог.
      Стайл встрепенулся. Ах, да! Амулеты ведут себя тихо и оживают только при воздействии магии или специальной команды. Эти ступеньки — демоны-амулеты — ждали магии. Но он не вызывал их, он просто зафиксировал их на месте. И тем не менее необязательно обращаться непосредственно к ним, их приводит в действие любая магия! Именно так и случилось, когда он пропел заклинание, чтобы остановить лестницу. Ее он остановил, но оживил амулеты.
      Это означает, что впредь ему нужно быть осторожнее, когда будет пользоваться магией во Владениях Красного Адепта. Никакой амулет не сможет навредить ему, пока он не воспользуется магией, но он может совершенно случайно, по неосторожности, вызвать к действию сразу несколько амулетов.
      И внезапно его озарило: это и есть объяснение карнавальному представлению. Замок защищен амулетами, и чтобы они сработали, нужно вызвать духов, в них заключенных. Амулеты не представляют опасности для тех посетителей, которые не умеют пользоваться магией.
      Итак, амулеты были представлены в качестве призов, которые алчные гости выигрывали у големов. Но когда не шла в ход магия, это были просто кусочки металла. Когда голем-хозяин балагана выкрикивал: «Выигрывают все!», он был недалек от истины — мяч всякий раз попадал в цель. Стайл действовал по их сценарию и, не будь он настороже, его бы ждали серьезные неприятности с этим «призом».
      Но ступеньки призами не были. Это была защита против магии, и это тоже было задумано весьма эффективно и остроумно. Итак, серьезный прогресс: от примитивных ловушек к живой лестнице, по которой невозможно подняться наверх без заклинания, а в случае заклинания ступени превращаются в демонов.
      Может ли быть так, что Красный Адепт никогда не вызывает духов из своих амулетов? Ведь, пожалуй, вызови он их — и духи обрушатся на него. Они что, подобны минам, которые взрываются, независимо от того, кто их установил? Если так, то амулеты останутся в бездействии. Стайл не собирается произносить магических слов и вообще пользоваться магией. Из этого открытия определенно нужно извлечь пользу. Надо пустить в ход это преимущество.
      Преимущество? Магия — его наипервейшее оружие! Если он не сможет пользоваться ею, то как же одержит победу, какие козыри у него будут в борьбе с Красным Адептом?
      Да, это очень четкий ход, чтобы выбить у него из рук верное оружие, но, в отличие от его альтернативного "я", у Стайла было время развить свои и немагические способности. Он мог успешно сражаться и без магии. Бесконечные турниры на Протоне научили его многому. Здесь у него было явное преимущество перед Красным Адептом, замысел которого, похоже, был близок к провалу.
      — Пожалуй, я пойду напрямую, — сказал Стайл Нейсе. — Любая магия вызывает духа, притаившегося в амулете, но он не сможет причинить мне зла, пока я его не потревожу. Я буду состязаться с Красным Адептом на манер Большой Игры. Возможно, нам с тобой, Нейса, потребуется проявить кое-какую изобретательность, но дело того стоит.
      Нейса с сомнением всхрапнула, однако никаких замечаний делать не стала.
      Проход сужался, путь привел их в холл с зеркальными стенами. Стайл чуть не угодил в стекло, поскольку коридор коварно поворачивался под углом сорок пять градусов, создавая иллюзию прямого. Но Нейса, чувствительная и привычная к подобным эффектам, вовремя удержала его. Теперь Стайл был настороже и целым и невредимым миновал коварный коридор.
      Пошли кривые зеркала, и он увидел себя с огромной головой и длинными-предлинными ногами, подобно гоблину, а Нейса выглядела гротескной куклой. Потом зеркала сделали их маленькими и надутыми, как шары, потом…
      Стайл упал. Глядясь в зеркало, он не заметил, что в полу выщерблена половица. Очень простой трюк, но он сбил его с ног. Стайл прореагировал не однозначно, но и то, и другое, что он сделал, было не самое лучшее. Во-первых, он схватился за край зеркала, холодного и скользкого, а во-вторых, прокричал заклинание: «Взлети!» Это прекратило его странное падение, — ведь он падал в бездну, — и подняло над полом. Теперь он плавал в воздухе.
      Но, выкрикнув заклинание, Стайл в тот же миг вызвал духов, которые притаились в амулетах — зеркалах. Теперь зеркала сами перекосились, словно расплавившееся стекло. Зеркала были повсюду включая пол и потолок. Стайлу нужно было именно висеть посередине комнаты, чтобы не касаться амулетов и избежать их смертельных объятий.
      Но тонкий лучик света, мигая, указывал им выход. Он манил вниз, через выщербленную половицу, о которую Стайл запнулся, но, к счастью, не провалился через нее в бездну.
      Этот путь вел в другой зал, где сидевших в амулетах духов магия не коснулась. Стайл уже был готов отменить заклинание, поднявшее его над полом, но вовремя одумался: для этого нужно произнести еще одно, и неизвестно, чем все кончится.
      Как же трудно ему приходится в Красных Владениях, не пуская в ход магию. Гораздо труднее, чем представлялось. Теперь же в создавшейся ситуации самым лучшим было парить в воздухе. Во всяком случае — безопаснее.
      Вместе с Нейсой — Нейса в обличье светлячка — они полетели вслед за световым пятном. Оно повело мимо обманных ступеней, которые на этот раз не превращались в демонов и не могли им повредить — ведь они их не касались; через целый лес сверкающих копий, которые спокойно могли оказаться отравленными ядом; через холл, стены которого в любой момент были готовы сомкнуться, если кто-нибудь ступит на пол и приведет их в движение.
      Это была самая настоящая Башня Ужасов, где спасение можно искать только в магических заклятьях. Но им повезло: первоначальное заклинание держало их в воздухе, но духов не тревожило. Стайл нашел безопасный способ передвижения по дворцу Красного Адепта.
      Они миновали еще один коридор и через парадный вход попали в просторный зал, обставленный в стиле планеты Протон: картины на стенах, ковры на полах, занавеси на окнах, распределитель пищи, голограф и широкое спальное ложе. Технологические новшества не действовали на Фазе, если только их не приводили в движение заклинаниями. Стайл не был уверен, что эти изобретения функционируют, как им положено. А что, если это амулеты, и под властью магии превращаются в…
      И тут Стайл, все еще висевший в воздухе, со всей ясностью понял: на широком ложе возлежала Красная Колдунья.
      Красная больше не скрывала свой пол. Она была одета в подобие платья, такое короткое, что виднелись бедра, и с таким глубоким вырезом, что раскрылась ложбинка между грудями. Ее волосы были сочного красного цвета и ниспадали на плечи роскошным облаком. Но как бы там ни было, она выглядела стройной, привлекательной женщиной, примерно одного возраста со Стайлом, и, пожалуй, на голову выше его. Она, без сомнения, была виновна в смерти Халка.
      — Перед тем как мы сведем наши счеты, — сказала она, — я хочу спросить тебя, чародей из Голубого Замка: почему?
      Стайл, готовый ко всему, буквально взорвался:
      — Ты — исчадие ада! Еще спрашиваешь, почему?
      — Обычно Адепты оставляют друг друга в покое. Это уж слишком большое зло, когда магия идет против магии. Почему ты решил нарушить этот принцип и вызвать к жизни так много зла?
      — Именно об этом я и хотел спросить тебя! Какое зло я причинил тебе, если ты мечтаешь умертвить меня и гоняешься за мной по двум мирам?
      — Не играй со мной в простачка, Голубой Адепт, хотя бы теперь, когда ты вторгся в мои Владения, к чему ты так упорно стремился. Я слышала, что ты считаешься человеком с обостренным чувством собственного достоинства. Сделай хотя бы по меньшей мере вид, что ты такой и есть, и скажи, какие у тебя мотивы преследовать меня? Я жажду услышать — я не могу больше ждать!
      Удивительное дело! Красная вела себя так, будто это она была пострадавшей стороной. Почему она лгала, когда ее преступления были так очевидны?
      Убежденность Стайла в справедливости гнева и необходимости мести тем не менее пошатнулась. Он нуждался в том, чтобы сейчас все разъяснилось, иначе сомнения и угрызения совести замучают его.
      — Красный Адепт, ты знаешь, что я тут, чтобы тебя уничтожить. Глупо скрывать это. Говори, были ли у тебя причины совершать преступления или нет, а если были, то какие?
      — Причины! — воскликнула Красная. — Хорошо, Адепт. Если уж ты решил сыграть в эту мрачную игру, я доставлю тебе такое удовольствие. Я-то скажу тебе, что за мотивы у меня были, но и ты скажи о своих.
      — Согласен, — сказал Стайл, несколько озадаченный, — я сообщу тебе их перед тем, как убью тебя. И если меня удовлетворит твое объяснение, если я сочту его достойным понимания, я умертвлю тебя мгновенно, без лишних мучений. Это самое большое, что я могу тебе обещать. Я поклялся, что покончу с тобой!
      — Ну что же… Тогда слушай, — начала Красная спокойно, как если бы заговорила о погоде. — Меня стали беспокоить предзнаменования, они были неясные. Предчувствие большой беды завладело мной. Тебе известно, Адепт, что вампиры стараются не раздражать меня, исполняют все мои приказания, но один из них пошел к Оракулу и задал вопрос: «Когда мы избавимся от ярма Красной?» И Оракул ответил: «Подождите два месяца». Мой шпион-вампир донес мне об этом. Я обеспокоилась, хотя, как и все, знаю, что сведения, исходящие от Оракула, — это еще не истина, ведь каждое его предсказание можно толковать и так, и сяк. Но похоже, что через два месяца мне действительно грозит какая-то опасность. Тогда я сама послала летающий амулет к Оракулу и через него спросила: «Почему моя судьба переменится через два месяца» — и Оракул ответил: «Голубое разрушит Красное». Теперь я знала, что мне делать, ведь никто никогда не утверждал, что Оракул может ошибиться.
      Я действовала в обоих мирах, и меня могли уничтожить в любом из них. Оракул, правда, не сказал, что мне придется расстаться с жизнью, он сказал лишь, что голубое разрушит красное, а это могло означать что угодно. Единственный способ хоть как-то подстраховаться, решила я, это обезопасить себя от Голубого Адепта до того, как он нападет на меня. И я послала, взяв у Коричневого, голема с амулетом в Голубой Замок. Меня беспокоила мысль о том, что если даже Адепт на Фазе умрет, на Протоне останется его двойник, тоже Голубой Адепт, способный разрушить красное. Я предприняла против тебя меры, но кто-то тебя предупредил и даже послал робота для охраны. Я не смогла захлопнуть ловушку. Должна ли я сейчас сделать это или мне смириться с судьбой, которую начертал Оракул? И вот ты здесь и грозишь мне.
      Стайл был совершенно сбит с толку.
      — Но мои мотивы и вовсе просты. Ты постоянно пытаешься умертвить меня в обоих мирах — на Протоне и на Фазе, ты убила мою альтернативную сущность, оставив Голубую Леди беззащитной, попыталась убыть меня и убила моего друга Халка. Эти два убийства — вот мои мотивы. Я дал клятву отомстить тебе, и ты должна заплатить по счету.
      Она состроила кислую мину.
      — Ты хочешь сказать, что у меня не было повода преследовать тебя, что между нами ничто не стояло, пока я не начала действовать в свою защиту?
      — Насколько мне известно, — сказал Стайл, — мой двойник из Голубого Замка ничего не имел против тебя. Его вдова — пока еще не моя жена — не знала, кто послал голема-убийцу, она не имела ни малейшего представления, что за Недруг у ее покойного мужа. А что касается меня, то я никогда бы не проник за Занавес, не умри Голубой Адепт, и никогда не бросил бы свою профессию жокея на Протоне, если бы мои колени не были искалечены. — Он помолчал. — А почему ты повредила только колени, но не снесла голову с плеч? Ведь меня мертвого ты бы перестала бояться.
      — Лазерная машина, которой я воспользовалась во время состязания, не была запрограммирована на убийство, — сказала Красная с отвращением. — Граждане терпеть не могут фатальных исходов, поэтому все машины, которые могут принести смерть, снабжены цепями-предохранителям. Вот почему мне было легче прострелить лазерам тончайшее сухожилие, чем убить человека, который опытен и осторожен. Я намеревалась для начала лишь слегка поранить тебя, просто чтобы вывести из строя, пока буду действовать на Фазе, а затем, уже встретившись лично, убить тебя, когда ты будешь лишен защиты Граждан. Я выполнила бы свой план, но мне постоянно мешал робот.
      — Да, — кивнул Стайл, — а кто послал робота?
      — Этого я не знаю, — ответила Красная. — Я думала, знаешь ты. Робот-охранник не входил в мои планы. Если бы я прознала о нем с самого начала, я бы кое-что изменила. Вообще мне казалось, что Голубого Адепта на Фазе уничтожить труднее, чем тебя, а получилось наоборот.
      Не совсем разумное предположение! Из таких ложных допусков погибали целые империи.
      — И все же остается много неясностей, — сказал Стайл. — Кто-то знал о моей миссии и действовал, чтобы помочь мне и защитить. Какими бы врагами мы ни были, все же нам с тобой надо выяснить, кто этот анонимный подстрекатель или защитник? Есть ли у тебя недруг, кроме меня, который мог бы быть обозначен словом «голубое». Пусть не Адепт, пусть кто-то другой. Ведь ты действительно могла неправильно истолковать пророчество Оракула, поскольку я совершенно ни при чем. Теперь «голубое» и вправду разрушит «красное», но это только потому, что не может быть прощения убийце двоих неповинных людей. Однако всего этого могло бы не быть, если бы Оракул не настроил тебя против меня.
      — Неизвестный недруг, натравивший «красное» на «голубое»! — воскликнула она. — Как же я была глупа! Я досконально не узнала, кто мой враг, а лишь беспокоилась, как сложится моя судьба через два месяца. Оракул вывел меня на ложный путь!
      — Да, я думаю, что это так, — сказал Стайл. — Теперь и тебе, и мне ясно, что у нас есть общий враг. Давай заключим соглашение: тот, кто выйдет живым из нашего предстоящего поединка, должен отыскать его и обезвредить, чтобы он больше не натравливал Адептов друг на друга.
      — Согласна! — вскричала Красная Колдунья. — Мы оба погрязли во всей этой лжи и должны заплатить своей кровью. Но подстрекатель не должен улизнуть от возмездия!
      — Может ли он быть Адептом? — спросил Стайл. Он был настороже, но надеялся, что, пока разговор для обоих представляет интерес, нападения не будет. Он во что бы то ни стало хотел узнать, что за силы действуют против него в течение такого долгого времени, ему нужна была правда. — Итак, Адепт ли тот, кто натравил тебя на меня?
      — Что-то непохоже. Почти все Адепты не могут проникать за Занавес. Я долго и тяжело трудилась, прежде чем научилась атому. Я все устроила так, чтобы мое альтернативное "я" на Протоне сгинуло прежде, чем я пересеку черту и займу его место. Я надеялась стать наследницей нашей матери-Гражданки. Но наследницей стала другая, приемная дочь, а мне предстояли тренировки для участия в Турнире, чтобы получить статус.
      Стайл ужаснулся ее методам устраивать свои дела, но не подал виду. Ее манера упреждать удары, не разобравшись и не убедившись в их реальности, стала для него очевидной. Вот почему она напала на Голубого Адепта. Возможно, ее "я" на Протоне замыслило сделать то же самое с Красной. И возможно, сейчас Красная пыталась сбить Стайла с толку, чтобы получить преимущество.
      — Значит, ты прошла все раунды на Турнире?
      — Почти… Я — блестящий игрок, а ты мой самый сильный оппонент на Протоне.
      — А какая у тебя ступень?
      — Я не входила ни в какие списки. Я тренировалась индивидуально во владениях моей матери с Протона.
      — Так… Возможно, Оракул имел в виду, что я одержу над тобой победу в Турнире и это разрушит твой статус Гражданки Протона? — размышлял вслух Стайл. — Но у меня в запасе было еще три года, и в этом году я мог и не участвовать.
      — Оракул ввел меня в заблуждение во многих смыслах, — ответила Красная.
      Как прав был Стайл, применяя осторожный подход к толкованию предсказаний! И все же зло, нанесенное Оракулом, объяснялось тем, что они неправильно растолковали его ответы, и это кому-то сыграло на руку. Но каким хитроумным был замысел!
      — Мог ли кто-то на Протоне помышлять о мести? Например, друг твоего альтернативного "я"?
      — У нее не было друзей. Она была во всем похожа на меня. Вот почему мать и лишила ее наследства. И никто не знает, что ее больше нет. Все думают, что она — это я.
      Да, чисто сработано…
      — Тогда, может, кто-то на Фазе? Неспособный атаковать Адепта здесь, он вмешивается в твои дела там? Может, это вампир, который научился проникать за Занавес?.. — Внезапно у Стайла мелькнула мысль: а почему бы Нейсе не попробовать перейти черту вслед за ним в облике девочки? Действительно ли она никогда не пыталась сделать это? Единороги не существуют на Протоне, но девочки могут, и там… на Протоне… нет ее альтернативного "я".
      Красная тоже размышляла:
      — Но почему этот «некто» послал робота охранять тебя, а не напал на меня сам? Он предпочел слишком сложное и дорогое удовольствие. Было бы гораздо проще установить слежку за мной и уничтожить в подходящий момент. Похоже на то, что атака была направлена на тебя, Адепт, на твое магическое "я", но с защитой на Протоне, чтобы ты мог придти ко мне.
      Это, черт возьми, пища для размышлений!
      — Допустим, — согласился Стайл, — но Оракул должен был знать, что после смерти Голубого Адепта его альтернативное "я" на Протоне будет искать тебя. Ключик, кажется, в том, чтобы найти неизвестное лицо, пославшее робота, а после мы нападем на след нашего общего врага.
      — Ты прав, это немногое мы обязаны сделать. — Она подняла вверх правую руку и крикнула: — По моему приказу явись сюда! Покончи с перемирием! — И тут же бросила в Стайла какой-то предмет.
      Стайл увернулся. Вещь была похожа на маленький кинжал, стилет, но и амулет в то же время. Там злой дух и вызывать его чревато последствиями.
      Кинжал вонзился в стену позади Стайла и остался там, грозный, как мина, ожидающая своего часа. Он пролетел на несколько дюймов от пола — первое заклинание Стайла все еще действовало. Красная бросила другой предмет, напоминающий мяч. Стайл увернулся и от мяча, тот ударился о противоположную стену, откатившись к его ногам. Стайл приподнялся на несколько дюймов над полом. Да, это благо, что заклинание все еще в силе — мяч не коснулся его и не нанес вреда.
      Красная Колдунья швырнула в него горсть мелких предметов — что-то вроде бобов, которые сыпались за его спиной, но ни один из них тоже не причинил вреда, ибо Стайл не тревожил духов, сидевших в этих бобах, как и в мяче.
      И тогда Красная сама решила вызвать духа. Она схватила амулет, пошептала что-то над ним и бросила на пол. Нечто расплывчатое сформировалось в шипящую змею с длинным ядовитым жалом.
      — Иди к человеку! — приказала змее Красная.
      Гадкая рептилия, извиваясь, устремилась к Стайлу. Быстрее, чем могла ожидать Красная, Стайл поднял меч и обезглавил змею. Но Красная Колдунья уже активизировала другой амулет, из которого вылетел дух в виде летучей мыши. Стайл не хотел убивать ее, потому что это мог быть вампир из семейства Водлевиля, давшего ему приют и ночлег, пленник жестокого Адепта, обязанный выполнять его приказы. И все же, если вампир нападет на него…
      Так и случилось. Маленькие глазки хищно сверкнули, и брызги ядовитой слюны полетели из клыкастого рта. Это существо могло быть неистовым, яростным, беспощадным. От него не было спасения, и Стайл был вынужден применить магию.
      «Мышь, растворись!» — крикнул он заклятье, и вампир исчез.
      Но тут ожили доселе инертные амулеты. Один превратился в демона, похожего на гоблина, который каждый миг увеличивался в размерах, другой растекся облаком зеленого дыма, и это мог быть токсический газ, третий — запылал ярким огненным шаром.
      Стайл не мог проигнорировать ни одного из них. Одно мгновение он летал по залу между этими тремя демонами, но они разрастались в размерах и вскоре почти не осталось свободного пространства. Они тянулись к потолку. Если Стайл высоко взлетит и уничтожит их заклинаниями, то потолок разверзнется, как ад. У Красной было больше амулетов, чем Стайл мог бы с ходу придумать против них заклинаний, поэтому такой поворот событий вел к его гибели. Да, это было очень большим неудобством сражаться с Адептом в его собственных Владениях.
      Красная Колдунья, широко улыбаясь, бросала один амулет за другим. Перед Голубым Адептом встала дилемма: либо немедленно действовать, либо немедленно отходить, но отход равносилен поражению. Во второй раз будет труднее перейти в наступление. Настал момент принять решение.
      Нейса, которая до сих пор была светлячком, обернулась единорогом. Она подцепила рогом демона и окунула его в зеленое облако. Тот забился в агонии и испустил дух. Это было ядовитое облако — и очень хорошо! Нейса отошла назад, демон все еще висел на ее роге. Она не отваживалась соприкоснуться с облаком своей немагической плотью. А тем временем огненный шар, свободно передвигаясь по залу, подкатился к Стайлу..
      И тогда пришло вдохновение. Адепт вытащил гармонику и заиграл. Музыкальный инструмент вызвал магию, но ни слова заклинаний Стайл не произнес. Он лишь играл. Он знал, что музыка-магия может сама по себе иметь известный эффект, без словесных наговоров, если мысленно направлять ее на цель. Лишь бы его замысел сработал. Красная Колдунья не сможет оживлять все новые и новые амулеты, сила ее будет постепенно истощаться.
      Огненный шар, уплотнившись, превратился в облако пара, зеленый газ перестал растекаться и частично потерял цвет, поблек. Ни один из новых амулетов не активизировался. Уф! Риск не был напрасным!
      Нейса воспользовалась мертвым демоном на своем роге как метлой, чтобы подогнать остатки огня к облаку пара. Огонь и пар соединились в предсмертной схватке, пытаясь уничтожить друг друга. Стайл прекратил игру, и битва стала напряженнее: огонь старался высушить пар, в то время как пар пытался заглушить огонь. Пар был сильнее и огонь угас.
      Нейса решила избавиться от демона и с силой швырнула его в Красную Колдунью. Красная такого не ожидала. Она вскочила со своего ложа, уклоняясь от мертвого демона. Ее духи-амулеты разлетелись в разные стороны, подобно разорванной связке бус. Зеленый туман окутал ложе, а затем на нем, точно спящий, растянулся мертвый демон. Красная лишилась своей удобной позиции.
      И во второй раз к Стайлу пришло вдохновение. Он заметил, что Красный Адепт весьма разборчиво пользуется амулетами. Не смешивает те, что бросает, с теми, что держит при себе. Неужели одни амулеты служат тому, кто вызывает духов, а другие наоборот, нападают на вызывающего их? Видимо, так. На них влияют благотворные и зловредные заклятья. Амулеты заколдованы двояким образом. Если бы ему удалось заполучить хоть один из благотворных амулетов! Тогда появился бы шанс в корне изменить ход поединка.
      Но Красная предусмотрела и это. Она разделила амулеты на две части и настигала благотворные раньше, чем Стайл.
      Он прореагировал с быстротой, о которой надеялся впоследствии не пожалеть. «Заклинания — из замка прочь!» — пропел он, пожелав, чтобы все амулеты, выстроившись, убрались вовсе.
      Результат был такой. Его заклинание оживило ближайшие к нему амулеты, но тут же само и уничтожило пробужденных к жизни духов. Их было много, очень много. Их количество превосходило количество его заклинаний, и предметы оживали быстрее, чем улетали прочь.
      Быстро возвращаясь к жизни, духи визжали и стонали. Одни походили на осьминогов, тянувших свои щупальца в стороны, другие желтыми губками катались по полу, оставляя за собой зловонный след, некоторые амулеты оказались летучими мышами, другими летающими тварями. Некоторые были туманны, некоторые несли на себе отблески света или сгустки мрака. Один амулет предстал в виде тоненьких струек воды, которые полились изо всех щелей, другой — в виде взрывающихся дымовых шашек.
      Стайл был начеку и уворачивался от коварных амулетов. Его магическая формула, войдя в противоречие с новым заклинанием, прекратила его парение в воздухе, и Стайл оказался на полу, что совершенно не входило в его планы хотя бы только по одной причине, что на полу стояла и Красная, так же как и Стайл, увертывающаяся от оживающих повсюду амулетов. Сейчас она пыталась стряхнуть маленьких красных пауков со своих красных волос. Оба — и Стайл, и Красная Колдунья — были теперь слишком заняты, чтобы как следует сосредоточиться друг на друге.
      Для чего он занимался таким бесполезным делом, как составление заклинаний против множества амулетов, вместо того чтобы одним магическим словом уничтожить самого Красного Адепта? Или он подсознательно оттягивал момент убийства живого существа, несмотря на свою клятву?
      Однако гибель Халка и Голубого Адепта взывала к отмщению, и он крикнул: «Красная Колдунья, умри!»
      Последовало нечто вроде бесшумного взрыва внутри самой Красной. Одежда ее улетучилась вместе с красным дымком. Но еще мгновение она стояла, обнаженная и живая.
      — Безумец! — закричала она. — Знай, что Адепта нельзя уничтожить одной магией! Неужели тебе это неизвестно?! Нужно застать врасплох — и он не сможет сопротивляться. Но это будет нелегкая победа!
      — Но при помощи магического амулета был убит мой двойник! — крикнул. Стайл.
      — Этого никогда бы не произошло, если бы он не был правдолюбцем-дураком. И, даже учитывая это, я не могу понять, почему он не спасся. Такое впечатление, что он не особенно старался.
      Она права. Стайл спас сам себя от такого же духа-амулета, потому что как следует постарался. И он знает, что уничтожить Красную не так-то легко. Иначе он просто бы послал заклинание из безопасных Голубых Владений, и Красная мирно умерла бы во сне. Трудно одолеть того, кто настороже. Одного Адепта может поразить нож, а того, который настороже, нож не возьмет да еще может повернуться против тебя же. Так и заклинания. Они по-настоящему не повредили и Белому Адепту.
      И Стайл, не сбрасывая со счетов благотворные амулеты, которые расчищали ему путь, принял другое решение. Он поднял меч.
      — Тогда я уничтожу тебя без всякой магии!
      Она вытащила точно такой же меч из трещины в стене.
      — Ты воображаешь, что я не владею этой ерундой? Побереги себя, любезный!
      Началась схватка. Красная проявила себя как фехтовальщик-профессионал, у нее был даже более дальний выпад, чем у него. Она была в прекрасной форме плюс огромная воля к победе. И все же это был палаш — любимое оружие Стайла. Он прекрасно делал выпады, умело оборонялся, держа Красную под контролем. Сейчас он достанет ее.
      И она поняла это. Внезапно отступила к открывшемуся вдруг за ее спиной рожу и исчезла. Стайл, кинувшись за ней, растянулся на ложе. Панель в стене за Колдуньей закрылась. Стайл обрушил на нее меч, дерево застонало, но он уже понял: Красный Адепт испарился.

      Наконец-то наступило время воспользоваться магией.
      «Обнаружь ее!» — пропел Стайл, и световое пятно-огонек появилось перед ним, указывая путь в проход. «Устрани препятствия!» — добавил он, чтобы уберечься от неприятных сюрпризов, которые могут лежать на пути. Это заклинание, конечно, не устранит все препятствия, но все же хоть как-то будет полезно. Осторожность довершит дело.
      Стайл протиснулся в проход следом за огоньком. Огонек замер на месте, но Красного Адепта здесь не было. Озадаченный, он повернул назад, снова вернулся. Огонек прыгал с одной стены на другую.
      — Занавес, — сказала Нейса. Она стояла позади Стайла в обличье девушки.
      Теперь и он ощущал ледяное трепетанье воздуха — Занавес. Какая остроумная уловка! Враг, скованный границами Фазы, не может последовать за ней на Протон. Если он хотел добраться до нее, то у него оставалось мало времени.
      — Я пойду вслед за ней, Нейса, я… я благодарен тебе… — Он не мог найти подходящие слова, чтобы, не обидев ее, сказать, что один пойдет на Протон, без нее, но он благодарен ей за все.
      Да, он действительно не может взять ее с собой, ведь Нейса не способна преодолеть магический Занавес, если только ей не пересечь черту в облике девушки. Но если там она постоянно будет в этом обличье, то не только не поможет ему, но и сама станет уязвима во враждебном, незнакомом ей мире. Нет, она не должна проникать за Занавес.
      Он обнял Нейсу и горячо поцеловал.
      — Составь заклинание для меня, — сказала Нейса, — я пойду вдоль Занавеса параллельно тебе по эту сторону. И за передвижением Красной буду следить.
      Отличная мысль! Почему бы Нейсу не отправить по их следам — его и Красного Адепта, но в другом измерении! Если уловка сработает, он может каждый раз сверять по Нейсе след Красного Адепта, и если потеряет, то снова получит направление. Да, это облегчит ему поиск Адепта. Магия Стайла более разносторонняя и гибкая, чем Красной. Может, Стайл и не способен уничтожить ее прямым заклинанием, но по меньшей мере он выследит.
      Маленький демон-животное появился в конце коридора — один из оживших амулетов. Нейса и Стайл вжались в стену и пропустили его. Тварь ходила прямо по Занавесу, не подозревая этого. Она повернула за угол, и тут раздался взрыв.
      — Подумать только! Ведь этот взрыв предназначался для нас! — воскликнул Стайл. Возможно, его защитное заклинание и помогло бы, но уверенности в этом не было. Итак, идти очень близко за Красным Адептом опасно.
      — Отведи-ка меня в укромное местечко. Там я составлю нужные заклинания, — сказал Стайл Нейсе. Она взяла его за руку и повела, в то время как он целиком сосредоточился на поисках рифмы. Когда Красные Владения остались позади, заклятье было готово. Но прежде чем заколдовать Нейсу, он сказал:
      — Нейса, я знаю, что ты не любишь подвергаться воздействию магии, но если…
      Она издала нетерпеливую музыкальную фразу: хватит об этом! Делай, что нужно!
      После того, как Нейса смирилась с тем, что Стайл — Адепт, занятие магией перестало ей казаться невозможным и неприятным.
      Стайл пропел:
 
       "Найди врага, единорог,
       Нацелив свой волшебный рог."
 
      Нейса, по-прежнему в облике девушки, повернула на юг головку с маленьким украшением на лбу — припухшим бугорком, видимо, почувствовав Красного Адепта.
 
       "И приведи к нему меня,
       Настигнув до исхода дня."
 
      Она обратилась в светлячка, но тут же пришла к выводу, что не будет оставлять необходимых для Стайла следов, и снова стала единорогом. Нейса знала свое дело.
      — Итак, я проникаю через Занавес на Протон, а по эту сторону будешь сопровождать меня и, конечно же, следовать за Красной. Мы потеряли много времени с тех пор, как Красная скрылась, но если все пойдет, как мы задумали, то это не так-то важно.
      Стайл произнес заклинание, перенеся себя через Занавес, пробежал некоторое расстояние по мертвому песку Протона и перенесся обратно в ароматный мир Фазы. Нейса бежала с ним параллельно по другую сторону Занавеса, и встретились они в одной точке. Да, они проделали одинаковый путь, не опередив и не отстав друг от друга.
      — Неплохо! — воскликнул Стайл. — Теперь ты будешь вести нас обоих, я убедился в этом, но время от времени я буду проверять, не потерял ли тебя. Если Красная снова проникнет на Фазу — тем лучше.
      И он пересек черту, запомнив направление, указанное Нейсой. Там западни быть не должно.
      Однако он оказался во владениях Гражданина. Разряженный и загрязненный воздух Протона вызвал в горле спазм. Похоже, Красная прячется здесь. Неужели это и есть ее прибежище? Тогда Стайлу находиться здесь опасно.
      Он нашел дыру в Занавесе и снова оказался на Фазе. Нейса уверенно прокладывала путь.
      — Мое положение оставляет желать лучшего, — сказал Стайл, — у нее появилось больше шансов. Она у себя дома, а я снова в ее Владениях.
      Даже две такие короткие экскурсии на Протон сильно истощили его. Внутри дворца воздух должен быть чище, но в нем Красная сильнее. Ее Гражданка — мать, возможно, и не любит Красную, однако дворец, конечно, охраняется со всех сторон враждебно настроенными рабами.
      «Мне нужно выкурить ее оттуда и погнать на нейтральную территорию. Как бы мне сейчас пригодилась Шина! Ее нужно поскорее вызвать!»
      По ту сторону Занавеса виднелся туннель, который вел к конечной остановке пригородного поезда-вагона. Стайл пропел заклинание и проник сквозь Занавес. Сейчас его заклятья были элементарными, даже без рифмы, но он надеялся, что удачно построенная фраза заменит рифму.
      Через мгновение он уже был в туннеле возле станции и вызвал Шину. Она немедленно появилась на экране.
      — Ты уже прибыл? Турнир начинается только завтра.
      — Возможно, потребуется твоя помощь, — сказал Стайл, — приди ко мне сюда.
      Изображение Шины исчезло — это Красная дала о себе знать; ему бы не мешало предусмотреть это, ведь не думает же он, на самом деле, что она станет сидеть сложа руки! Он может обходить ее ловушки, слегка отклоняясь от прямого преследования, однако кому, как не ей, известно, что он прибыл сюда по ее душу. Он сделал тактическую ошибку.
      Стайл двинулся ближе к Занавесу.
      Вдруг из вентиляционного отверстия, которых на станции было множество, повалил пар. Это, видимо, был какой-то газ, вероятно, оглушающий. Похоже, Красная любила такой вид защиты. Если она будет знать, где и когда он появляется на Протоне, она одолеет его. Сейчас она знает о его местонахождении, пора принимать меры.
      Он пропел заклинание большой силы и оказался на Фазе рядом с теплым задом единорога. Нейса и привела его в чувство.
      — Хорошо, что я нахожусь рядом с Занавесом, — сказал с облегчением Стайл. — Пожалуй, надо использовать отвлекающий маневр, чтобы она не определила, где я нахожусь. Наступило время осуществить предсказание Оракула: «Голубое разрушит Красное». Дай-ка мне гармонику!
      Нейса обернулась девушкой. Теперь на ней было платье, а на плече висела сумочка. Она представала то одетой, то обнаженной — по желанию, а в сумочке хранила гармонику и другие вещи Стайла. Он гадал — каким образом ей удается прятать ношу, когда она оборачивается единорогом. Предметы исчезают, но не теряются. Она может превратиться и в светлячка и в то же время сохранить гармонику, хотя инструмент намного тяжелее, чем сам светлячок.
      Но он тщетно пытался объяснить магическое явление с точки зрения элементарных физических законов. Они не поддавались этим законам. Если бы нашлось объяснение, то не было бы и волшебства. Ему просто нужно принять как непреложный факт то, что происходит в магическом мире, и пусть так и будет!
      Стайл взял гармонику, поднес к губам и сыграл грустную задумчивую мелодию. На Платиновой Флейте получилось бы лучше, но она, увы, никогда по-настоящему не принадлежала ему. Интересно, размышлял он, поладил ли Клеф с эльфами и вправду ли он — Предопределенный, которого они ищут, и если это так, как же должен он спасти Фазу?
      Иногда у Стайла появлялось ощущение, что все, что он делает, кем-то запланировано, делает то, что предназначено ему делать, подобно запрограммированному роботу — уж слишком много с ним происходит странных совпадений… Но, конечно, возможно, он просто все это придумывает, и Клеф вовсе не Предопределенный. Возможно, горы и не содрогнулись, когда он играл на флейте, и встреча его со Стайлом всего-навсего одна из случайностей, не имеющих ровно никакого значения.
      Магическое облако все больше сгущалось. Стайл сосредоточился на Красных Владениях и запел:
 
       "Факелом вспыхни, прибежище Красной!
       Будет картина страшна, безобразна!"
 
      Что же сейчас произойдет? Какое зрелище предстанет перед его взором?
      Стайл почувствовал содрогание почвы. Появился дымок. Существа, что находились во дворце, выползали наружу. За ними гналось зеленым факелом пламя. Дым наполнил замок, вырывался через окна; под давлением вылетали стекла или, плавившись, превращались в шары, похожие на головы гоблинов.
      Затем раздался взрыв. Стены обрушились. Части сооружения, безобразные, бесформенные, взлетали в воздух и там крошились в мельчайшую пыль. Огненные фонтаны выстреливали в небо и расползались по нему кровавым туманом. Все цвета радуги были на этом непристойном зрелище, но преобладал красный: ведь в конце концов это было жилище Красного Адепта.
      — Пусть эта картина наведет Красную на кое-какие размышления, — сказал Стайл. — Я не люблю разрушать, но я обязан расстроить ее планы и свести на нет всю ее злобную деятельность. — Он опять вспомнил о Халке и Васильке. Осталась ли хотя бы та в живых? Он страстно желает этого, но встретиться с Васильком ему не позволит совесть. Они с Халком пострадали вместо него. Да, Красная заслужила то, что ей предназначено Оракулом.
      Пиротехнические эффекты продолжались, заклинание делало свое дело, разрушая Красные Владения на Фазе. Сейчас нужно проникнуть на Протон и узнать, прибыла ли Шина.
      Когда он в третий раз оказался на Протоне, тут же и увидел ее. Шина бежала к нему с открытой потайной панелью на животе, где была припасена для Стайла кислородная маска. Теперь он мог оставаться снаружи, вне помещений.
      Стайл быстро объяснил ситуацию.
      — Мне нужно вывести из строя главный генератор дворца — это главный источник кислорода. Можешь ли ты достать мне лазер?
      Шина улыбнулась и вытащила из запасного отсека на животе портативный, в оболочке из протонита лазер и мощный локатор.
      — Молодец! — воскликнул Стайл, поцеловал ее и надел маску.
      Они шли по песку в поисках кабеля. Стайл понимал, что за ними могут наблюдать из дворца, но все же у них был шанс, и они обязаны воспользоваться этим шансом. Граждане и рабы на Протоне постоянно находятся в помещениях, они просто игнорируют пребывание снаружи, так, как если бы за стенами вовсе ничего не существовало. Это могло помочь в данной ситуации.
      Толстый кабель легко заметить в песке. Очень скоро они нашли его.
      Стайл нацелил лазер на кабель и повернул ручку. Песок моментально расплавился в стекло, когда его коснулся лазерными-луч. Потом Стайл перерезал сам кабель — сантиметр за сантиметром.
      И вот после короткой вспышки воздух в замке стал разреженным, а затем и вовсе улетучился.
      — Думаю, мы скоро увидим ее, — сказал Стайл с угрюмым удовлетворением. — Теперь мне предстоит убить ее, но при этом соблюсти этику. Я не хочу, чтобы кто-то это сделал за меня. На Протоне существует наказание для рабов, которые убивают себе подобных. Красная убила свое альтернативное "я", это может раскрыться, и она уйдет от моего возмездия. Мне нужно перетащить ее на Фазу. А может… — размышлял он, — свершить над ней суд и отпустить на все четыре стороны, ведь она, по сути дела, уже побеждена… Но она может затаиться и снова выслеживать меня, а я не хочу быть ее жертвой… итак, ты, Шина, оставляешь меня, но все время присматриваешь за мной, потому что Красная не обойдется без того, чтобы не ставить мне ловушки. Она наверняка использует все имеющиеся в ее распоряжении средства, не брезгуя ничем.
      — У тебя слишком человеческая логика, — сказала Шина сердито, — и если бы я не была запрограммирована любить тебя…
      — Ладно, надо действовать. Достань повозку или что-то в этом роде…
      — Хозяин Василька начал расследование. Очень скоро у него будет жизнеописание Халка, — напомнила Шина. Она пошла к станции-тоннелю. Газ не оказывал на нее ни малейшего воздействия, а ей необходим был экран, чтобы связаться с друзьями роботами.
      Стайл помчался в сторону замка. Сейчас он застанет там Красную, ведь все обитатели огромного здания, задыхаясь от нехватки кислорода, думают только о собственном спасении. Но когда он вошел внутрь, то увидел на песке следы повозки, они были красного цвета.
      Колдунья снова скрылась.
      Он бросился в ангар. Там наверняка есть еще повозка, надо преследовать Красную во что бы то ни стало. Но, к его глубокому разочарованию, все три повозки, находившиеся в ангаре, были охвачены пламенем. Красная предприняла все предосторожности, чтобы избежать преследования.
      Ладно, он изберет другой путь.
      Стайл помчался к Занавесу, проник через него, сорвал с себя внезапно ставшую ненужной кислородную маску, осмотрелся. Нейса была здесь, она держала след Красной.
      — Сейчас составлю заклинание, оно перенесет меня в какую-нибудь щель впереди нее, потом снова вернусь на Протон, — быстро проговорил он. Но единорог протрубил несогласную ноту. Нейса не хотела отпускать его одного.
      — Хорошо, мы вместе останемся здесь, — согласился Стайл. — Но я вовсе не хочу, чтобы ты преследовала ее, когда она на повозке. Это уже слишком. С помощью магии мы моментально очутимся впереди нее.
      Нейса, все еще не желавшая быть объектом для его магических упражнений, тем не менее приняла этот вариант, поскольку у нее все же был волшебный рог. Заклинание поэтому она восприняла с грацией единорога:
      — Мы оба с улыбкой проследуем за Красной.
 
       "Пятьдесят миль за мгновенье.
       Это прекрасно!"
 
      Так пропел Стайл. Он намеревался обогнать Красную миль на пятьдесят, приземлиться впереди нее и подождать появления колдуньи.
      Они единым духом пролетели горы, долины, ущелья, как это уже было, когда они покидали Белые Владения. Когда свернули на запад от Красных Владений, рог Нейсы, уловив ошибку, указал на восток, и вскоре они, как и хотели, обогнали Красную.
      — Все, что остается, — сказал Стайл, — это пересечь черту и схватить ее… — И тут он воскликнул: — О нет!
      Занавес теперь была далеко от них.
      — Хорошо, мы с точностью будем следить за ее продвижением и схватим, когда она проникнет на Фазу.
      Они шли по ее следу, используя сенсорные возможности единорога. Это было странное занятие: они не видели и не чувствовали ее, и только рог Нейсы неизменно указывал верное направление. Это было похоже на погоню за призраком.
      Призрак. Стайлу хотелось бы знать, есть ли подобный эффект Занавеса в других мирах? Давным-давно на древней планете Земля, в те времена, когда складывались легенды, возможно ли было почувствовать Занавес с помощью призраков? Люди и существа, которые были и не были… Так много фантазий рождалось вокруг этого!
      И тут Стайл почувствовал Занавес.
      — Вот он! — Стайл сбросил одежду, надел кислородную маску и произнес заклинание, перенесшее его на Протон.
      Красная, очевидно, была захвачена врасплох. Ее повозка неуверенно замедлила ход и, развернувшись, внезапно пошла прямо на Стайла. Хотела ли она заставить его убраться обратно на Фазу?
      Стайл не испугался этого маневра и не двинулся с места. У повозки было четыре выбора: она могла обманно ринуться влево и схватить его, когда он уклонится вправо, таким же образом использовать обманный выпад, но только вправо. Она могла протаранить его, если он будет оставаться неподвижным. Наконец она могла остановиться. В том, что она остановится, Стайл сомневался. Она намеревалась потеснить его, так или иначе заставить отступить, уйти за Занавес на Фазу.
      Повозка очень старалась. Она сделала вид, что легонько подает влево, потом — вправо, пытаясь спровоцировать его на неправильную реакцию. Стайл был недвижим, и повозка, ускорив ход, помчалась прямо на него.
      Только в последний миг он подпрыгнул. Повозка была низкой и более тяжелой, чем обычная коляска с откидным верхом, на которой, как он предполагал, будет передвигаться Адепт. Она прокатилась под ним. Иногда это очень играло ему на руку — талант акробата. Он аккуратно приземлился позади повозки, даже не травмировав больные колени.
      И вдруг он увидел, как к нему приближается другая повозка. В ней, очевидно, была Шина, которой удалось заполучить повозку у своих друзей. Неудивительно, что Красная заспешила. Чуть-чуть она замешкайся — и преследователи нагонят ее.
      Но почему Красная хочет, чтобы он непременно убрался с Протона? Если она задумала пересечь черту, почему же пытается заставить его тоже отправиться на Фазу, где, как она уже знала, у него будут преимущества. Какая-то бессмыслица…
      Стайл был во всеоружии, но совершенно не удовлетворен. Красная что-то задумала, не иначе. Она почему-то хочет совсем изгнать его с Протона, у нее есть план, и она осуществит его, каким бы жестоким он ни был. Стайлу нужно все время быть с нею рядом.
      К нему подкатила повозка. Как он и думал, в ней сидела Шина. Она поспешила подобрать его, и, наращивая скорость, повозка помчалась за Красной.
      Повозка Шина была шире, шла быстрее — постарались друзья-роботы, не подвели. Стайл не поинтересовался, как удалось сконструировать машину так быстро — не до того. Они неслись почти над песками со скоростью, какую даже Нейса не в состоянии была бы осилить. Наверняка она сейчас мчится вдоль Занавеса, делая шестьдесят-семьдесят миль в час, время от времени помогая себе с помощью магических приемов, например, превращается в светлячка, чтобы одолеть препятствия на пересеченной местности, но бесполезно — она отстала от их повозки.
      Темное облако пыли вырвалось из-под колес несущейся впереди повозки Красной. Она обволокла Стайла и Шину густой оболочкой, ослепила, и они потеряли ее из виду. Красная вынудила их отклониться от курса. Они сделали маневр и вновь увидели преследуемую повозку. Увы, пыль была неотъемлемой частью бесплодной планеты, которую технический прогресс привел в столь плачевное состояние.
      Красная повернула круто на юго-восток, в сторону Пурпурной Гряды. Что она задумала?
      — Можем ли мы как-нибудь заставить ее остановиться? — спросил Стайл. — Я не хочу сильно опережать Нейсу. Она мне понадобится в случае, если придется действовать по ту сторону Занавеса.
      — О да. Повозку можно атаковать. Можно открыть стрельбу и вывести из строя электронную систему управления!
      — Идеально!
      Но теперь Красная исчезла в расщелине горы. Повозка Шина последовала за ней, но уже не могла определить направление, видимо, Красная лучше их ориентировалась в Пурпурной Гряде.
      Когда они спускались по склону на безумно опасной скорости, к тому же ничего не видя перед собой из-за облака пыли, Стайл сказал:
      — Красная придумывает все новые и новые каверзы, поистине она неистощима. Не исключено, что в этой расщелине она наставила предметы, напичканные злыми духами. Как бы ненароком не вызвать их.
      — Я могу связаться со своими друзьями прямо из повозки и спросить их, — предложила Шина.
      — Нет, им нужно сохранить инкогнито. К тому же я должен действовать один.
      — Кажется, я тебе говорила о твоей человеческой логике, которая имеет столько дефектов! — съязвила Шина.
      — Кажется, говорила, — согласился Стайл.
      — Есть ли у тебя хоть какая-то уверенность в том, что ты выйдешь живым из этой катавасии?
      — Да. Оракул сказал, что я стану отцом сына Голубой Леди, на которой я недавно женился, а если все же…
      Повозку тряхнуло и отбросило на самый край пропасти.
      — Ты женился на Голубой Леди?!!
      Он совсем забыл обо всех ответвлениях своей судьбы здесь, на Протоне.
      — Да…
      Она выправила курс повозки, но рука ее уже не была такой твердой.
      — Тогда между нами все кончено?
      — Нет! Нет! Не кончено! Только чуть изменилось. Мы остаемся друзьями…
      — С машиной?
      — С машиной?! — вскричал он. — Да ты — живая! Я люблю тебя, как живую!
      Она увеличила скорость, сократив расстояние, которое разделяло повозки, хотя пыль по-прежнему заволокла все вокруг.
      — Да… — задумчиво произнесла Шина.
      И Стайл понял: то, что он нашел на Фазе, обязательно должно быть утрачено на Протоне. Наступила следующая ступень его неизбежного отчуждения от Шины, и ее нужно преодолеть. Они оба знали, что это должно случиться, но как болезненно все обернулось!
      — Может, подумаем о Клятве Верности? — предложил он, делая попытку смягчить разрыв.
      — Я не такое сложное существо, как Нейса. Клятвы не входят в мою программу.
      Стайл был избавлен от дальнейшего продолжения этого тягостного диалога: они увидели, что сейчас столкнутся с повозкой Адепта. Колдунья нажала на аварийный стоп как раз на крутом повороте и катапультировалась. Теперь ее повозка полностью блокировала путь в узкий проход между скалами. Ее невозможно было обогнуть. Стайл увидел, как Красная бежала по склону, только что спасшаяся от неминуемой гибели.
      Ловушка захлопнулась, и тогда палец Шины с автоматической скоростью и точностью нажал на круглую кнопку. Сработал выбрасывающий механизм, и Стайл катапультировался из повозки вместе с сиденьем. Щелкнуло устройство, смягчающее приземление, позволившее ему плавно опуститься вниз.
      Их повозка с разбега врезалась в стоявшую. Раздался взрыв, и обе разлетелись на части. Огненный сноп и дым взвились вверх. Протонит так бы не сдетонировал. Видимо, повозка Красной была начинена взрывчатыми веществами.
      Да, это была очередная ловушка. Он чудом спасся, но если бы не Шина…
      И тут Стайл осознал, что он был в одиночестве.
      — Шина! — в тоске прокричал он. — Почему ты не катапультировалась со мной?!
      Но он знал почему. Она просила уничтожить себя, когда потеряет его. Она сделала это сама.
      Он понимал, что не сможет ничем ей помочь. Нужно продолжать преследование Красной, и Стайл отстегнул ремни сиденья и бегом помчался наперерез Адепту.
      У Красной был ручной лазер. Она нацелилась на Стайла, но он уворачивался, пользуясь неровностями горного ландшафта. Лазерный луч плавил песок, взметал снопы искр, дым. Стайл, в очередной раз увернувшись, поднял тяжелый обломок породы и метнул в Красную. Ей тоже пришлось покрутиться, чтобы избежать удара.
      Только непрерывное движение спасло Стайла от луча лазера, но теперь он был вооружен несколькими увесистыми камнями. Он бы бросал их с отличным результатом, если бы мишень была неподвижной и если бы сам он в то же время не представлял мишень для лазера.
      Так они маневрировали. Прячась, прислушиваясь, подкрадываясь. Красная не была любительницей подобной тактики: она знала местность, и у нее было превосходящее по силе оружие. А ему нужно было застать ее врасплох, воспользоваться камнем до того, как она прикончит его лазерным лучом;
      Это был бой, похожий на некоторые виды состязаний в Большой Игре, и был совсем не плох.
      И все же он переиграл ее! Занял удобную позицию и приготовился к нападению. Он хотел бросить камень ей в голову, но тот был недостаточно тяжел, чтобы сразить ее наповал. Значит, нужно нанести ранение, а потом начать рукопашный бой. Пусть так и будет. Какая досада, что с ним нет его меча. Это бы упростило дело и сэкономило время.
      Он выждал немного и приподнялся. Раз! Камень с силой вылетел из его руки и попал точно в цель — Красной в голову. Она вскрикнула, но ее пышная красная грива волос защитила ее: камень, скользнув, лишь поранил кожу на голове.
      Ведьма подпрыгнула и исчезла.
      Занавес! Занавес была здесь, и Красная воспользовалась им. Да, в этих местах она чувствовала себя как дома. Стайл, последовав за нею, тоже прошел сквозь Занавес и очутился на Фазе.
      И тут же он увидел, как горные склоны вокруг него внезапно зазеленели. Он стоял на травяном ковре, усыпанном пурпурными цветами. Прозрачный воздух был напоен сладким ароматом.
      Красная еще не оправилась от удара. Кровь запачкала руку, когда она коснулась раны на голове. Волосы ее намокли. Но, увидев Стайла, Колдунья моментально направила на него лазер.
      Конечно, в этом измерении он не сработал: Красная начала делать ошибки.
      Стайл швырнул в нее камень. Его оружие срабатывало в любом измерении! Но Красная увернулась и вытащила амулет. Где она его хранила, Стайл не понял, потому что она была голой, как и все рабы на Протоне.
      — Дух, покажись! — крикнула она.
      Амулет вырос в устрашающего грифа: львиное туловище с головой и крыльями орла. Чудовище сделало стойку и прыгнуло на Стайла, но он выкрикнул заклинание и мигом проскочил Занавес.
      Он снова был на Протоне и вдыхал кислород через маску. Какой же неприглядной была эта планета! Дым все еще струился поверх взорванных повозок. Шина была там, добровольно устранившись, так что оживлять ее было бессмысленно.
      На мгновение Стайл внутренне собрался и снова перенесся на Фазу.
      «Существо, улети! В небо взлети!» — наскоро сочинил он заклинание, и гриф, уже поворачивавшийся к нему, после того как, потеряв, увидел вновь, внезапно распростер крылья и взмыл ввысь.
      Опасность миновала.
      Стайл бросился на Красную, которая вытащила еще один амулет. Он увидел на ней специальные ремни, которыми она пристегивала сумку с лазером и амулетами. Издали же казалась совершенно голой.
      Он схватил Красную Колдунью за руку, вырвал у нее амулет и крикнул:
      — «Дух, покажись!»
      Амулет превратился в летающий кактус. Он с голодным видом ринулся на Красную. Еще раньше Стайл понял, что существуют вредоносные амулеты, духи которых набрасываются на того, кто их вызывает, и есть «добрые», что защищают вызывавшего. Стайл только что вырвал из рук Красной один из таких «добрых» амулетов и повернул его против нее самой.
      Теперь пришлось Красной, спасаясь от собственного творения, пролететь через Занавес. Стайл последовал за ней и чуть было не погиб под обломком скалы. Красная применила его тактику против него же, швырнув камень.
      И начался рукопашный бой.
      Красная была почти на фут выше Стайла — в этом измерении примерно на тридцать сантиметров — и имела большую массу. Порочная амазонка, тигрица, жаждущая убийства, она когтями впилась ему в глаза, коленом ударила в пах. Но Стайл видел дым, поднимавшийся над повозкой — гробницей Шины, и сам превратился в свирепое животное. Те, кем он дорожил, были так или иначе загублены Красной. И он погубит ее — подошла и ее очередь! Он был опытен во многих видах военного искусства, он знал, какого нерва коснуться, болезненные точки, в которые надо бить, куда нажать, чтобы ослабить захват. Он отразил, блокировал ее атаку и сосредоточился на своей собственной.
      Красная снова была побеждена, и она поняла это. Она пожелала перенестись на Фазу — и Стайл последовал за нею. Но здесь работали ее амулеты. Она вызвала духа из бутылки, и на свет появился свирепый джин. Он уже тянул к Стайлу волосатые руки.
      Стайл нырнул за Занавес.
      Ему нужно было одно заклинание, чтобы уничтожить джина, и другое — чтобы продолжить атаку. Вряд ли он смог бы сейчас победить Красную без помощи магии, но…
      Вдруг что-то шевельнулось в куче обломков, оставшихся от двух повозок. Внимание Стайла на мгновение отвлеклось. Что это может быть?
      С охватившей все его существо надеждой он рванулся к куче. Да, так и есть. Это не фантастичный мир Фазы, здесь не может быть ожившего амулета.
      — Шина? — не веря своим глазам, позвал он.
      — Стайл… — ответила она ему стоном, искореженная, испорченная, но все же живая.
      — Шина! Ты жива? Я думал…
      — Я машина. Я сломалась, но полностью не вышла из строя. К сожалению…
      — Позволь, я помогу тебе!
      — Не прикасайся ко мне. Я раскалена.
      Так оно и было. Когда наконец она выбралась из-под груды обломков, Стайл с ужасом увидел, что с нею стало. Большая часть верхнего слоя плоти была сорвана. Лицо обуглилось. Волосы сгорели, из туловища торчали металлические прутья. Шарниры, заменяющие роботам суставы, дымились, и горячее масло капало из ее потаенного ящичка-панели. Она была так похожа на мертвеца, как только может походить на мертвеца машина. Оживший мертвец зомби.
      — Шина! Мы должны починить тебя. Ты…
      — Беги за Красной, Стайл… — прохрипела она, — не теряй на меня время. Я тебе больше не нужна. Если бы у меня не было этой проклятой предохранительной цепи, я бы…
      Но все же он был в смятении. Однажды она перенесла уже такое ради него, заставив его понять, как была дорога. Теперешнее ее состояние было серьезнее. Почти вся поверхность обгорела, и вполне возможно, что Шина держалась на последней крошке протонита. Все это так, но одна мысль не давала ему покоя: ее состояние отражало ее чувство — беспредельное отчаяние; она была запрограммирована любить его, и сейчас, когда в этом отпала необходимость, разрушилась.
      Возможно, будет благороднее позволить ей умереть, сейчас она была близка к концу. Но эта мысль вызвала у него приступ ярости.
      — Почему для меня предпочтительней месть, чем дружба?! Почему в угоду мести я должен потерять друга?! — в исступлении кричал он. — Пойдем со мною, Шина! Я реставрирую тебя! Починю! Оживлю!
      Безглазая оболочка-голова повернулась к нему:
      — Ты не должен этого делать. Красная убьет тебя…
      — Она далеко отсюда. Я дал ей достаточно времени, чтобы скрыться. Для меня важнее спасти тебя, чем догнать ее!
      — Не давай ей возможности собраться с силами… — голос Шина совсем упал. Видимо, кончился запас протонита.
      — Шагай или я потащу тебя! — жестко сказал Стайл, зная, что она ни за что не позволит ему прикоснуться к своей раскаленной поверхности.
      Она, пошатываясь, сделала шаг, другой. Какие-то ее части, звякнув, упали. Что-то щелкнуло внутри. Наклонясь вперед, все еще дымясь, она упала. Она только вплотную приблизилась к черте, но не пересекла ее.
      Стайл взглядом отыскал чуть-чуть остывший участок ее торса, на миг коснулся этого места пальцем и пожелал, чтобы они вместе с Шиной пересекли черту. Появилась трава, воздух стал свежим, и ее раскаленный торс зашипел, соприкоснувшись с росистой травой. К счастью, Стайл не обжегся.
      Красная, как и предполагалось, скрылась. Он взял верх над ней, и она предпочла исчезнуть, мечтая сохранить оставшиеся ресурсы и восстановить силы. Она подождет более благоприятного для нее момента. Конечно, надо бы продолжить преследование, но Шину нельзя оставлять надолго, потом ее не восстановишь.
      Если он допустит, чтобы бесконечно преданная ему Шина погибла, шкала его человеческих ценностей понизится. Силу и власть он поставит во главу угла и станет еще больше походить на других Адептов, испорченных и силой, и властью, циничных, не стоивших выеденного яйца.
      Послышался цокот копыт. Это Нейса: грива развевается по ветру, из ноздрей вырывается огонь. Она несла ему гармонику, в которой он так нуждался. Он может использовать магию, чтобы восстановить Шину, как и сделал однажды, а потом вернет ее на Протон для реанимации.
      Нужно использовать заклинание. Оно может и не сработать, но попытка стоит того.
      И настало время вспомнить о Турнире. Завтра начнется следующий раунд.
 
      Раунд восьмой преподнес ему в соперники молодую женщину — двадцать второй ступени. Честный достойный игрок, о чьем большом опыте он знал по предыдущим Играм. Ее звали Тюльпан. Она служила садовником у Гражданина, который любил красивое. Она сама была красива, как тюльпан, и не погнушалась бы использовать для победы свою сексуальную привлекательность, но Стайл старался не опускаться до такого уровня.
      Он нажал на МЕНТАЛЬНЫЙ и таким образом свел на нет ее выбор. Не будет физического контакта во время состязания. В конце концов они сошлись на СЛОВЕСНЫХ ИГРАХ.
      — Путешествие от ПЛОТИ к РАЗУМУ, — сказал Игровой Компьютер. — Время — пять минут.
      Для Тюльпана и Стайла задача состояла в том, чтобы придумать цепочку слов, связующую синонимы и омонимы, которая в конце концов приведет от ПЛОТИ к РАЗУМУ точно определенными этапами.
      И длина цепочки, и время фиксируются. Выигрывает составленная за пять минут самая короткая цепочка. Если время истечет, выигрывает первый составивший. Любой длины.
      Итак, им предстояло в течение заданных пяти минут показать изобретательность ума. Теоретически цепочку можно выстроить и за меньшее время, но где гарантия, что оппонент, использовав с толком пять минут полностью, не выдаст цепочку короче твоей? Проигрыш. С другой стороны, если искусственно затянуть время, может случиться, что оппонент выложит раньше тебя свой более успешный результат. Тут нужно действовать осторожно и продуманно.
      "Плоть, — размышлял Стайл. — Ее синонимы: тело, мясо. Есть и другие, но и этих достаточно. Но если броситься разрабатывать первый попавшийся вариант, можно не уложиться во времени. Выборочность — вот ключ к этой головоломке с синонимами и омонимами.
      Теперь попробуем «мит» — «мясо». У этого слова много омонимов. «Мит» — это еще и «спортивная встреча»; «мит» — в его собственном смысле «встреча», «мера». Попробуем подобрать синонимы к «спортивной встрече». Это — состязание, соревнование, гонки. Какие синонимы у слова «гонки»? «Гонки» — «Рэйс»: «особый аромат», «особый стиль». А синонимы этого? «Колор» — цвет, «хью» — оттенок. «Хью» как омоним ведет к «спирит», то есть «разум», «дух». Но это слишком длинно. Надо попробовать другое. В крайнем случае можно вернуться.
      Первым его побуждением было составить любую цепочку в течение пяти минут. Он победит автоматически, если Тюлип не уложится во времени. Конечно, если они оба справятся с задачей, победит тот, кто первым объявит. И он будет первым! У него хорошее чутье на словесные шарады, и время он тянуть не будет!
      Он бросил быстрый взгляд на Тюлип. Она шевелила губами, чуть жестикулируя левой рукой, будто пыталась удержать ускользающий вариант. Как скоро она продвигается?
      Тюлип поймала его взгляд, ее чувственные губы как бы потянулись к нему в поцелуе. Ему пришлось отвести глаза, а то его мысли вернулись бы назад, к началу цепочки — к плоти, а это стоило бы ему поражения. Да, флирт, видимо, был ее испытанным оружием. Возможно, благодаря ему она дошла в Турнире до восьмого раунда.
      Попробуем «мит» — «мясо» в его первоначальном значении. Синоним — «фит».
      И мозг Стайла усиленно заработал. Но уже истекли четыре минуты. Оставшегося времени недостаточно, чтобы придумать новую цепочку. Тюлип выглядела так, будто уже придумала и сейчас объявит результат.
      Стайл решил открываться.
      — Цепочка! — сказал он.
      — Черт! — выругалась шепотом Тюлип.
      — Представляйте! — приказал Компьютер.
      Стайл представил свою цепочку, пытаясь не выказать нервозности, ведь Компьютер может не засчитать результат, придравшись к неточности или приблизительности синонимов и омонимов. Но Компьютер не стал мелочиться. Он был вполне либеральной машиной, когда дело касалось адаптации языка.
      И все же у Тюлип оставалась еще минута, чтобы представить на суд Компьютера другую, более короткую и более остроумную цепочку из чередующихся синонимов и омонимов. Стайл, нервничая, ждал.
      Но, похоже, она сдается… Пять минут истекли, а Тюлип не откликнулась. Стайл выиграл, более или менее по милости ее тугодумия.
      — Если бы выпала категория ФИЗИЧЕСКИЙ, все получилось бы иначе, — сказала женщина-тюльпан со слезами на глазах. Ее победили на решающем этапе, и она горевала.
      — Конечно, вы бы победили, — сказал Стайл галантно, при этом подумав, что тогда бы он выбрал БЕГ НА ДИСТАНЦИИ и все равно бы выиграл. Но, по правде говоря, она немного потеряла: с ее внешностью можно ничего не бояться в галактике. Однако у него остался неприятный привкус слишком легкой победы.
 
      Промежуток между раундами сокращался по мере того, как Турнир приближался к концу. Девятый раунд должен был начаться в тот же день. Стайл, пообедав и немного отдохнув, задумался над новым заклятьем против Красной, но мысли о Шине мешали сосредоточиться. Он починил ее на Фазе, оживил на Протоне, и она снова действовала. Но как смягчить удар, который он ей нанес, сообщив о своей женитьбе, как внушить ей желание жить?
      Его заклинания не возымели нужного эффекта. Она не хотела «жить», не осталось, пожалуй, ни одного шанса вернуть ей утраченную программу. Она ничего не хотела. Она нуждалась только в нем одном, в том, чего он никак не мог дать ей: в его любви. А может, подумал он, я не должен за нее решать ее судьбу? Зачем обрекать ее на тоску? Он пообещал безболезненную смерть убийце-Адепту, но разве Шина не заслуживала гуманного отношения к себе?
      В дверь постучали. Это было необычно: визитеры, как правило, докладывали о своем приходе по голографу.
      Шина, опасаясь за Стайла, пошла к двери сама.
      — О! — воскликнула она удивленно. — Ты выжила?!
      — Мне нужно поговорить со Стайлом, — сказала визитерша.
      Стайл вздрогнул. Это был голос Леди!
      В дверях стояла она, немного растрепанная, но как всегда великолепная. Это, конечно, Василек. Значит, ей удалось скрыться от робота, и она захотела повидаться с человеком, чье имя ей назвал Халк. Блистательная женщина!
      И все же визит ее был весьма неуместен.
      — Заходите, — пригласил Стайл. — Я помогу вам, если у вас ко мне просьба, к тому же я иду по следу женщины, которая убила Халка. Но я хочу предупредить с самого начала: личных дел с вами я иметь не буду и не хочу.
      Ее брови удивленно поднялись:
      — Как вы сказали? Личных дел?
      — Я женат на вашем двойнике — Леди из Голубого Замка с Фазы. Вы, Василек, выглядите точно так же, как она, вы есть она, но я люблю вашу другую сущность. Не обижайтесь, ваши достоинства неоспоримы, и они здесь ни при чем. И я знаю, что ты ко мне не испытываете сколько-нибудь личного интереса.
      Она просто, очень просто улыбнулась.
      — Понимаю.
      — Стайл! — вступила в разговор Шина, видимо, связав кое-что в своем электронном мозгу. — Она не…
      — Не моя жена! — докончил Стайл. — Василек, я никогда не стремился к встрече с вами. Ваш неожиданный визит смутил меня. Но я знаю, почему вы здесь. По вашему следу идет робот, и вы ищете у меня защиты. Вы получите ее.
      — Стайл, послушай, — Шина была настойчива, — я наконец поняла, что…
      — А я прошу не усложнять то, что и так сложно! — раздраженно выкрикнул Стайл. — Каждый миг, который она находится здесь, ее голос… Эта женщина так похожа на ту, которую я люблю… я…
      Гостья снова улыбнулась.
      — Но теперь ты, Адепт, убедился, что я могу проникнуть на Протон без твоей помощи?
      — Что?.. — Стайл опешил. — Ты… ты?.. — Он похолодел. — О нет!
      — Я — Голубая Леди, — сказала гостья. — Допустим, мне бы доставило удовольствие послушать, как ты отказываешься ради меня от любви к другой, не хуже меня, но я принесла тебе, мой господин, важную весть.
      Как она попала сюда? Это невозможно!
      — Но это означает, что…
      — Что Василек умерла, — заключила его мысль Шина. — И возможно, прошло уже несколько дней. Если бы она спаслась, мы бы уже услышали о ней.
      — О боже! — воскликнул Стайл. — Как я не хотел этого! А теперь вы обе встретились… Я никогда не предполагал, что это возможно…
      И тут у него в подсознании мелькнуло: а вдруг робот нанесет какой-нибудь вред своей сопернице. Как можно ручаться за машину? Нужно срочно увести Леди отсюда.
      — Ты говоришь так, словно в этом есть что-то постыдное, — сказала Леди. — Я слышала о красивом друге моего господина здесь, на Протоне. Я рада, что мы наконец познакомились. — Она повернулась к Шине. — Я — верный друг Нейсы. Могу ли я быть меньшим для тебя, о благороднейшая леди, если ты окажешь мне честь своей благосклонностью?
      И тогда Шина зарыдала как самая обыкновенная женщина. Это не было реакцией робота, вложенной в нее программистом. Это было присуще только ей, ей одной — Шине.
      — Ох, Леди…
      Они шагнули навстречу друг другу, обнялись и расплакались. Стайл замер в немом смущении. Импульсы Шины понемногу восстанавливались, но это было за пределами его понимания роботов.
      Когда первый всплеск эмоций прошел, Леди передала сообщение Стайлу:
      — В наши владения прилетел мальчик-вампир. Он просто изнемогал от усталости. Я подумала, что он болен и хочет, чтобы я вылечила его. Но он принес для тебя весть…
      — Сын Водлевиля! — воскликнул Стайл. — Никогда бы не подумал, что он…
      — Он сообщил, что Красная объявилась на руинах своего дворца и создала страшный амулет. Василиск уничтожит любого, кто прикоснется к нему. Она намеревается каким-то образом всучить тебе этот амулет на Протоне, но когда ты вернешься на Фазу, амулет…
      — Это ее заключительная ловушка! Одно лишь прикосновение Василиска убивает мучительной смертью, а от взгляда его человек превращается в камень. Но почему она уверена, что я приму от нее амулет?
      — Мальчик-вампир сказал, что она сделала его похожим на нечто, от чего ты не сможешь отказаться. И это нечто ты захочешь немедленно перенести на Фазу. Это все, что он сказал. Он не осмелился выспрашивать у нее подробности. Я подумала, что эта весть должна как можно скорее дойти до тебя, и я… я сделала попытку попасть к тебе, и, как видишь, мне это удалось.
      — Получилось прямо как нарочно. Василек погибла, чтобы ты могла проникнуть за Занавес и принести мне это послание, а моя шуточная услуга мальчику — вампиру спасает мне жизнь. В этом есть что-то странное. Зачем меня предупреждать, чтобы я не делал того, чего никогда в жизни не сделаю? Ни в коем случае. Я прекрасно знаю, что такое амулеты Красной. На Протоне они безобидны, а на Фазу я их с собой не понесу… — задумчиво сказал Стайл.
      Леди развела руками.
      — Ну, в таком случае мы можем забыть о предупреждении вампира, мой господин. Однако я должна вернуться через три часа к оборотням, иначе они станут беспокоиться. Но могу ли я потратить это время на то, чтобы осмотреть удивительный альтернативный мир Фазы? Возможно, это единственный и последний шанс увидеть твою родину.
      — Я покажу тебе, — сказал Стайл, — я покажу тебе все!
      Шина была роботом, но она не разочаровала Стайла. Она сказала, что хотела бы сопровождать Леди, и, если той будет грозить какая-то опасность, она защитит ее.
      Стайл не мог отказать Шине в этой просьбе. Женщины вдвоем ушли на прогулку, а он, оставшись, задумался над происходящим.
      Кто бы мог подумать, что источник горя и печали для Шины — Голубая Леди — станет в то же время успокоительницей и врачевательницей душевных ран робота? Как замечательно, что ей пришло в голову употребить слово «Леди». Упоминание этого титула решило все.
      Леди без видимой нарочитости, так естественно, так искренне объявила Шину равной себе, предложила ей дружбу и взаимное уважение. В одно мгновение Шина была сражена, и даже ее мозг робота не зафиксировал это.
      Стайл вернулся к своим размышлениям о Красной. По всей видимости, амулет с заключенным в него Василиском ему подарит какое-то подставное лицо, и такое, что он не заподозрит подвоха. Этой вещью может быть, например, серебряная брошь для Леди. Такую вещь он, конечно, взял бы с собой на Фазу. Но теперь он предупрежден, и ровным счетом ничего не пронесет через Занавес.
      Часа через два женщины вернулись, став навсегда друзьями.
      — Какой необычный мир! — как заправская туристка воскликнула Леди. — Я не видела ничего подобного с тех пор, как побывала на Западном полюсе!
      — На Западном полюсе?! Ты считаешь, что на Фазе он реально существует?
      — А ты не знал? Я провожу тебя туда, любовь моя, как только ты освободишься от своих дел.
      — Я обязательно побываю там, — сказал Стайл. Он был поражен, что Нох, житель далекой галактики, знал о существовании Западного полюса, а он, Стайл, бок о бок с ним живущий, и не ведал о том. — Леди, тебе нужно возвращаться, но помни, что я люблю тебя и не хочу разлуки. Однако пока не сбудется предсказание Оракула, я буду вдали от тебя.
      — Я ухожу, мой господин. — Леди подошла к Стайлу и поцеловала.
      Шина проводила ее до Занавеса. Стайл не пошел, опасаясь, что его компания прибавит лишних слез Леди, хотя женщина она мужественная. Этого у нее не отнять: отважилась проникнуть через Занавес, не зная, что ее ожидает в таинственном техническом мире Протона. Но это не ее мир, и она должна покинуть его…
 
      Девятый раунд сулил проигравшему два года продления статуса и большие перспективы — победившему. Теперь Стайл наконец достиг относительной безопасности. Его не могли изгнать с Протона даже после проигрыша. Это немного снимало напряжение. Сейчас важнее найти Красную, чем выиграть раунд. О, выиграть весь Турнир — это было бы большим подарком, но сейчас сложились исключительно неблагоприятные условия, ведь за Стайлом числится один проигрыш. И все же, как только он уничтожит Красного Адепта, Фаза будет к его услугам. Там ожидает его счастливая жизнь с Голубой Леди. Словом, Стайл будет играть на Турнире в полную силу, но без прежнего нервного напряжения. Это хорошо, ибо у него есть и другие дела, кроме изучения возможных оппонентов.
      На этот раз его оппонентом была женщина Гражданка. Третий Гражданин! В этом ему не повезло, но он не собирался проигрывать. Ему выпали БУКВЫ. Видимо, она выберет УМСТВЕННЫЙ или ИСКУССТВО. Но он может помешать ее планам. И он выбрал МАШИНУ по вертикальной колонке.
      Все пришло к «4В» — искусство с помощью машин. Не очень-то его любимое занятие, но, похоже, ей это тоже не по нутру. Может, им придется делать фигурное приземление на парашютах, вылепить скульптуру или играть в концерте? И все же не исключено, что в этом виде состязания он будет себя чувствовать увереннее, чем она.
      Но когда они разыграли решетку, Гражданка обошла его в маневре. Они должны были состязаться на вышивальной машине, делая запутанные, сложные рисунки и картины на тканой основе.
      Гражданка хоть и не ходила голой по улицам, как рабы, и сейчас на ней был изысканный пиджак с золотыми и серебряными нитями — все же мало смыслила и в ткацких узорах, и в самом этом деле. За нее это делали рабы, так что… Если только она специально не тренировалась перед Игрой, что вряд ли.
      Но Стайл практиковался в этом виде состязания. Он провел годы, двигаясь от Игры к Игре, и знал, как пользоваться вышивальной машиной. Ткацкое ремесло не было ему в новинку.
      И он победил, как и ожидал. Зрителей этот скучный вид состязания не привлек, так что особых волнений вообще не было.
      Теперь настала очередь покончить с Красным Адептом.
      Друзья Шины, будучи автоматами, испытывали затруднения при поисках Занавеса, который был отнюдь не механического происхождения. И тогда они изобрели прибор, фиксирующий сигналы, идущие от Занавеса. У Шины был такой прибор. Как и Нейса на Фазе, она теперь держала под контролем черту, и Красная не могла проникнуть за Занавес.
      Стайл тщательно приготовился к решающей встрече. Шина, идя с ним рядом, несла целый набор приспособлений, приборов и оружие — лазер, радиоактивную гранату, перископ, удушающий газ в капсулах, острый стальной палаш.
      Но следовало бы подумать вот о чем. На Протоне творилось такое, что до поры до времени не привлекало внимание Граждан, а именно — схватка между Красной и Стайлом, причем схватка не на жизнь, а на смерть. Но рано или поздно Красная осознает свое шаткое положение на Протоне, ведь Граждане не могут до бесконечности не замечать, что творится у них под носом.
      По сравнению с нею у Стайла положение лучше. Единственное преступление его — разрушение дворца матери Красной. Быть может, обитателям дома и нанесен вред, однако в этом скорее всего обвинят какой-нибудь неточно сработанный механизм. Красная знает правду, но не в ее интересах оповещать граждан о ней.
      Да, если на совести Стайла только разрушенный дворец, то на совести Красной тяжким камнем лежит убийство Халка и Василька. Голографическая карта в любой момент подтвердит это. Выплыви правда наружу — Красную уничтожат мгновенно. Так поступают с рабами, но если ей удастся выиграть Турнир и получить статус Гражданки, тогда она станет неприкосновенной личностью, недоступной для любого наказания. Стайлу нужна уверенность, что этого не случится.
      Итак, нужно возобновить преследование Красного Адепта. У Стайла есть в запасе еще целый день перед десятым раундом, но в конце концов, если времени не хватит, он отыщет ее после окончания Игры. Так или иначе, его Клятва Мести будет осуществлена очень скоро. Но сначала нужно пройти сквозь Занавес и повидаться с Нейсой.
      Очутившись на Фазе, он, к своему удивлению, увидел рядом с единорогом Леди.
      — Леди, я желаю, чтобы ты находилась в Замке под защитой оборотней, — сказал он, чуть нахмурившись.
      — Оборотней в замке нет. Вся стая собралась возле Занавеса и охраняет Нейсу, — стала объяснять Леди свое присутствие здесь. — Оракул передал через одного из людей-волков, что Нейсе грозит опасность до тех пор, пока она не выполнит миссию твоего помощника.
      Объяснение Леди звучало неубедительно, но Стайл понял, что это был своеобразный способ оборотней помочь ему. Они не хотели бездействовать.
      — Я надеюсь, что мне придется иметь дело с Красным Адептом на Протоне, — сказал он. — На Фазе моя магия сильнее, чем его. Едва ли Адепт упустит случай помериться со мной силами в равных условиях. Но я прошу всех вас поберечь себя.
      — Мы будем очень осторожны, — кивнула Леди, — но и ты, моя любовь, береги себя.
      Как он был счастлив, что между ними теперь не было недоговоренности. И она, и он могли открыто говорить о любви. Однако же предсказание Оракула оставалось в силе, и об этом нужно было помнить.
      Нейса указала рогом на восток. Стайл приказал себе перенестись на Протон и встретился с Шиной. Они проехали несколько миль параллельно Занавесу в указанном Нейсой направлении — Красной там не было. Не было ее и в том месте, где она бросила свою повозку и чуть не погубила и Стайла, и Шину. Видимо, где-то в глубине скалы у нее было потайное место — подземный бункер.
      Нейса, неся Леди на спине, не отставала от них. Ее помощь неоценима — она держит след Красного Адепта. Но если Красная, столкнувшись со Стайлом, нырнет за Занавес, и Нейсе, и Леди придется плохо. Ее амулеты способны погубить в одно мгновение, а Стайл не хотел подвергать их хоть малейшему риску. Он надеялся, что они будут наблюдать за схваткой с безопасного расстояния. Во всяком случае исход битвы им тут же станет известен.
      Если верить Оракулу, с Голубой Леди ничего дурного не должно случиться, ведь ей еще предстоит родить сына. А это хоть и зыбкая, но все же гарантия, что и с Нейсой, находящейся с ней рядом, ничего не случится.
      Стайл и Шина миновали индивидуальные владения граждан и чуть замедлили ход. Было бы смешно сравнивать путешествие по пустыне Протона с маршрутом, что пролегал по цветущим долинам Фазы, но Стайлу, разумеется, было не до смеха. Пошли глубокие каньоны, где, должно быть, раньше были голубые озера. Впрочем, они снова там могут появиться, если граждане займутся оздоровлением экологии планеты, вместо того чтобы все больше разрушать ее.
      Но на это мало надежды. Экология их не заботит, больше того — из экологического неблагополучия они извлекают известную выгоду, она дает им дополнительную возможность контроля над рабами, ведь ни один из них не может без кислородной маски выйти наружу.
      По-прежнему никаких следов присутствия Красной. Каньоны, песчаные дюны, голые скалы…
      Они нашли ближайшую нишу в Занавесе, и Стайл прошел сквозь нее. Леди, ехавшая верхом на единороге, помахала рукой. Нейса сообщила, что Красной на Фазе нет, она прячется здесь рядом, но по ту сторону Занавеса, на Протоне, в темном бункере. Видимо, это главный тайник Красной, и там полно амулетов. Занавес проходит через бункер. Как только он перешагнет черту, так и очутится возле тайника.
      Стайл решил действовать, но Нейса пропела тревожную ноту. Сейчас Красная, сама скрытая тьмой, безусловно, видит Стайла, поскольку он находится в освещенном месте. Вполне вероятно, что она затаилась, подняв острый меч, чтобы опустить его на голову Стайла в тот момент, когда он пересечет черту. Элементарная ловушка.
      Итак, Стайл, благодаря Нейсе, избежал верной гибели. Он чуть переместился по прямой, перешел на Протон и объяснил ситуацию Шине.
      — Это, конечно, ловушка, — согласилась она. — Красная уверена, что ты придешь в ее пещеру, и уж своего шанса не упустит. Не давай ей его..
      — Но я не собираюсь отпускать с миром эту злодейку! Если оставлю ее в покое, она не вылезет из своей норы никогда.
      Шина открыла дверцу потайной панели на животе и достала лазер.
      — Сделай отверстие в разрывной капсуле, — сказала она.
      Это, кажется, ему подходило. Стайл нацелил лазер и лучом продырявил стальной потолок бункера. Потом сделал отверстие в разрывной капсуле, и струя пара выбросилась из нее.
      — Я слышала, как что-то упало, — сказала Шина. — Теперь — перископ!
      Она достала миниатюрный электронный прибор, его не нужно было далеко вводить в отверстие в потолке бункера.
      Они увидели, что на полу своей маленькой подземной крепости, оглушенная газом из капсулы, распростерлась Красная. В одной руке у нее был старомодный дуэльный пистолет, а в другой амулет. Думала ли она выстрелить в него амулетом вместо пули? Если так, то она удивительно наивна.
      — Что-то мне все это кажется подозрительным, — сказала Шина. — Отсюда нельзя выйти на Протон. Можно попасть только на Фазу. Она ждет, что ты появишься с Фазы только тем путем. Там-то тебя и ждет оружие пострашнее этого.
      — Да, ты права. Нам лучше войти в бункер с этой стороны.
      Они стали готовиться к спуску в бункер. У Шины было несколько бомб различных конструкций. Она воспользовалась ими, чтобы снять слой песка и сделать в стене достаточно широкое отверстие. В него она полезла первой.
      — Другого оружия здесь нет, но пока, я думаю, тебе все же лучше оставаться наверху.
      — Черт бы побрал все это! — выругался Стайл и спустился в бункер следом за ней. — Я не позволю, чтобы женщины все делали за меня!
      — Я не уверена, что Красная отравлена газом. По моему, она притворяется. Элементарная ловушка — это понимаю даже я, создание без творческого воображения. Позволь мне хотя бы попытаться разгадать ее уловку.
      — Ты уже это сделала. Давай мы ее свяжем и уволочем с собой.
      Он сказал это, потому что понял — он не сможет убить женщину, беспомощную, лежавшую без сознания. И все же странно — почему она позволила отравить себя газом, ведь наверняка слышала, как лазерный луч буравил потолок.
      Шина, озираясь по сторонам, осматривала бункер. Стайл хотел присесть на корточки возле Красной, но больные колени не позволили ему это сделать, и он просто чуть наклонился над распростертым телом. Что-то настораживало его, но он не мог понять — что именно.
      — Напрасно она надеялась обдурить меня, я и не подумаю прикоснуться к ее амулету, — сказал он, обращаясь к Шине.
      Вдруг Красная шевельнулась. Миг — и дуло пистолета в ее руке налилось на Стайла. Она была вполне дееспособна и в полном сознании.
      Стайл метнулся в сторону. Если бы ему не помешала боль в коленях и он бы присел, то пуля с фатальной неизбежностью попала бы ему прямо в сердце. Дуло пистолета было на уровне присевшего на корточки человека. Но Стайл успел отскочить в сторону. Пуля догнала его, но попала лишь в левую ногу. И все равно это было плохое ранение.
      Да, очень плохое. Стайл употребил трансконтроль, мобилизовав все запасные резервы своего организма, и упал навзничь, зажимая обеими руками рану. Боль была невыносимой, но он подчинил ее трансконтролю, пока останавливал фонтанирующую кровь. Он не мог позволить себе потерять сознание — это быстро привело бы его к смерти. Была перебита крупная артерия. Он срочно нуждался в хирурге.
      Тем временем Шина бросилась на Красную и выбила из ее рук оружие и амулет. Красная приподнялась и оттолкнула ее от себя с нечеловеческой силой.
      — Это робот! — вскричала Шина. — Робот, как я!
      — Да, это так, — подтвердила модель Красной. — У меня есть сообщение для Стайла: торопись прочь отсюда! В этот момент Красный Адепт уже направил радиоуправляемую, начиненную взрывчатым веществом машину-повозку. Пуля, которая сидит в тебе, притягивает ее, служит ориентиром. Вред, который нанесет тебе эта повозка, зависит от места, где ты будешь находиться, когда она настигнет тебя.
      Они услышали какой-то гул на некотором расстоянии от бункера. В их сторону несомненно что-то двигалось.
      — Беги, Адепт! — продолжал робот. — Спасайся от преследования. Послание передано!
      Робот упал замертво.
      — Шинами.. — заговорил Стайл. — Скорее перенеси меня за черту. Там мне легко помогут, повозка не сможет проникнуть сквозь Занавес…
      — Амулет! — вскричала Шина. — Пуля, что застряла в твоем теле, это амулет!
      — Пуля… — Эхом отозвался Стайл. Страшный смысл этой последней ловушки теперь и для него стал ясен. И он почти угодил в нее, несмотря на предупреждение Голубой Леди. Если он пересечет черту вместе с пулей, то, попав на Фазу, в ней автоматически оживет жуткий Василиск, и Стайл погибнет до того, как успеет воспользоваться заклинанием. Но если он не пересечет…
      Они все явственнее слышали приближающийся гул, повозка прорывалась сквозь завалы песка прямо к ним. В ней, должно быть, достаточно заряда, чтобы взорвать гору вместе с бункером.
      Шина подняла Стайла, подтащила к своей повозке, усадила в нее и заботливо окружила специальной защитной пеленой, пока Стайл отчаянно цеплялся за ясность сознания. Потом сама прыгнула в повозку и привела мотор в движение.
      Дьявольская машина Красной с бешеной скоростью кружила вокруг бункера. Шина взяла точный ориентир, секунда — и они уже двигались со скоростью семьдесят километров, оставляя повозку Красной позади. Конечно, это не была сколько-нибудь значительная скорость, если говорить о ровной местности, но на песчаном изрытом ландшафте она казалась огромной.
      — Мы должны вытащить пулю сами, до того, как привезем тебя к доктору! — выкрикнула Шина.
      — Каким образом, если мы даже не можем остановиться? — простонал Стайл. Сознание его меркло. Он использовал все резервы организма, чтобы не впасть в беспамятство, и одновременно зажимал рану руками, удерживая кровотечение. Бешеная скорость мчавшейся повозки, тряска усугубляли его страдания.
      — Я вызову робота нам на помощь! — крикнула Шина.
      — Вызови. Пусть взорвет повозку Красной…
      — Он не станет этого делать, чтобы не привлечь к себе внимание Граждан, но помочь тебе в его силах. Когда в тебе не будет пули, преследование прекратится. Пуля, как магнит, притягивает ее.
      — Кажется, я могу продержаться еще совсем немного… — опять простонал Стайл. — Шина… я впадаю в транс… рана очень плохая, и я теряю над ней контроль… Мои силы на исходе…
      — Сделаем так. — Шина уже приняла решение. — Мы сейчас недалеко от Занавеса, ты сможешь уйти за нее, как только пуля будет извлечена. На Фазе ты воспользуешься магией и…
      — Я не могу лечить себя с помощью магии!
      — Леди найдет другого Адепта. Возможно, Желтая Леди…
      — Желтая — не леди! Она старая ведьма! — Но он не был убежден в справедливости такой своей враждебности к Желтой. Возможно, она и поможет. Ведь завоевала же Голубая Леди ее расположение на Унолимпике, когда первой стала аплодировать на трибуне Адептов. Да, Леди отлично ориентируется в, такого рода дипломатических нюансах…
      Шина направила свою повозку к Занавесу. Сейчас Стайл чувствовал Занавес с необыкновенной ясностью. Что, она интенсифицировалась или это было вызвано теперешним его состоянием транса? Он мог все видеть через Занавес так, как смотрел бы в открытое окно.
      Повозка Стайла и Шины опередила повозку Красной Колдуньи, ко на Фазе единорог с трудом поспевал за ними. Теперь ему преграждали путь то водопады, то дикие леса, то живописные скалы.
      — Замедли ход, Шина. Нейса устала, она не поспевает за нами. Без нее мне придется туго.
      Шина замедлила ход. Но враждебная повозка уже нашла их направление. Это было очень опасно. Вдобавок ландшафт становился все тяжелее для езды. Они двигались на запад, потом вместе с Занавесом повернули на север, назад — в сторону скопления дворцов и индивидуальных владений Граждан. Раньше на своей превосходной чудо-повозке они без труда маневрировали вокруг препятствий, дюн, трещин, складок поверхности. Но Занавес теперь шел прямо по ним, и это сильно затрудняло передвижение. Повозка скатывалась по бугристым склонам, проваливалась в ямы и прорывалась через горы песка.
      Повозка Красной тоже испытывала затруднения, но она была маленькой, приземистой, с широкой колеей, что облегчало задачу. Любое новое препятствие на пути могло разнести вдребезги повозку Шины до того, как ее догонит преследователь.
      А тем временем и Нейса на Фазе сталкивалась с проблемами. Стайл беспомощно смотрел на нее сквозь Занавес. Единорог мог справиться с сюрпризами ландшафта, но на пути попадались и живые препятствия. Сейчас она прорывалась через колонию демонов, которые моментами напоминали тучи трутней, готовых впиться в теплую плоть единорога. Нейса могла бы легко скрыться от них, если бы не была вынуждена держаться одного-единственного направления — Занавеса и не беспокоилась бы о Леди, сидевшей на ее спине.
      Наконец она могла бы повернуться и сразиться с ними, нацелив свой могучий рог, могла бы, если бы не приказ мчаться вровень с повозкой Стайла на Протоне.
      Теперь демоны повылезали отовсюду — из расщелин, из складок гор, перерезая ей путь. Они визжали от радости, они знали, что заполучили ее.
      Нейса выдула рогом отчаянный призыв. Стайл услышал этот звук очень слабо, хотя они скакали по той же самой гряде, что и Нейса, буквально накладываясь на нее, но совершенно не чувствуя этого. Сейчас он наблюдал происходящее на Фазе, благодаря своему болезненному трансблокированному состоянию. Такое случалось редко, очень редко: Занавес был исключительно странным явлением многомерных миров и нуждалась в подробном, тщательном исследовании. Подобно откровениям Оракула, он просто был — и все. Возможно, он не имеет ни начала, ни достаточно разумного объяснения; да, он просто существовал и был живой связью между мирами — близнецами.
      Снова тревожно протрубила Нейса. Звуки разнеслись далеко по мрачному лесу. В ответ демоны разразились диким хохотом — звуки не могли причинить им вреда.
      Стайлу не терпелось пересечь черту уничтожить монстров заклинаниями, но это было равносильно самоубийству. Погибли бы все, включая Леди.
      Один из стаи оборотней, которая бежала вдоль Занавеса, сопровождая Нейсу, услышал ее призыв и завыл. Таким образом стая людей-волков была предупреждена об опасности. Оборотни растянулись друг от друга на большое расстояние, к тому же Занавес извивалась спиралью, затрудняя их бег.
      Воем ответили сородичу оборотню. Завывания наложились одно на другое и слились в одну угрожающую ноту. С дикой яростью и стремительностью, с сознанием собственной силы оборотни кидались на демонов. Это был их звездный час, ибо только для одной вещи живет оборотень: ради хорошей битвы по надлежащему случаю.
      Теперь ехидный смех демонов перешел в бешеный рев по поводу вторжения оборотней. Но вскоре бешенство переросло в страх, потому что члены стаи все прибывали и прибывали. Стая тесно смыкалась. Клыкастые рты искривились в устрашающей злобе, когда оборотни ринулись наперерез демонам, отделяя их от единорога.
      Нейса бежала, трубя благодарность друзьям, по пятам Стайла. Звуки борьбы стали громче, потом замерли где-то вдали. Демоны выбрали на этот раз неподходящий объект для нападения.
      Шина по-прежнему мастерски управляла повозкой, напрягаясь изо всех сил. Теперь поперек Занавеса встал какой-то дворец. Чтобы не налететь на него, пришлось отклониться от курса, но когда они снова вышли на Занавес, Нейса была тут же. Она отчаянно скакала, пламя тонкими струйками вырывалось из ее ноздрей. Она изнемогала от усталости, но каким-то чудом все еще не свалилась на землю замертво.
      Леди низко наклонилась к ее шее, но озиралась по сторонам, чтобы избежать случайностей. Она наблюдала за дорогой, направляя Нейсу более удобными тропами и выказывая ей маленькие поощряющие знаки. Нейса же сосредоточилась на том, чтобы не потерять след Стайла, полностью доверившись управлению Леди. Даже изредка она не поднимала головы, чтобы осмотреться. Стайл приходилось участвовать в марафоне, и он знал, что наступает такой момент, когда перестает что-то чувствовать кроме агонизирующих бегущих ног и коррекции друзьями курса. Это ощущение само по себе было незабываемо.
      Сейчас Стайл боролся за свою жизнь подобным же образом. Его рана кровоточила, сознание постепенно гасло. Он отчаянно старался удержать плоть и дух воедино. Плоть и дух — таково было упражнение в предыдущей Игре. Там ему удалось связать их воедино с помощью слов, но эта, теперешняя, борьба была гораздо жестче, и от нее зависела жизнь. Повозка Красного Адепта по-прежнему преследовала их.
      Он видел иногда через Занавес быстро сменяющиеся картины: лес, холмы, реку… Вот Нейса переходит реку вброд. Когда ее раскаленные копыта коснулись воды, в воздух взметнулись струйки пара. Река стала глубже, и Нейса поплыла. Она не могла обернуться светлячком и перелететь на другой берег, потому что на спине везла Леди. Повозка Стайла пересекала в этот момент высохшее русло той же самой речки.
      Затем Занавес снова свернула на юг, мимо пещер, где жили летучие мыши-вампиры, назад через другой рукав реки, минуя руины Красных Владений. Теперь впереди Нейсы бежали другие единороги, расчищая ей путь.
      Стайл увидел вампиров, мечущихся в поисках жертвы. Эти не умели летать, и только выпитая кровь делала их летучими. Дракон улегся вздремнуть прямо поперек Занавеса, столкнулся с шестью бегущими единорогами и поспешно освободил дорогу. Светлые эльфы испуганно отскакивали в стороны, чтобы пропустить этот странный мчавшийся кортеж. Изнурительная скачка продолжалась.
      «Все это ради меня», — осознал Стайл с болезненной благодарностью. Единороги, оборотни, вампиры истощали свою жизненную энергию, самих себя для того, чтобы спасти ему жизнь. Нейса жертвенно шла к саморазрушению. Достоин ли он этого?
      Теперь ее копыта мерцали раскаленным металлом, горела сама ее плоть. Она оставляла за собой узкий дымный след, за нею загорались опавшие сухие листья и хвоя.
      Но вот повозка, вызванная Шиной на помощь, поравнялась с ними. Щелкнул затвор. Из отверстия выползли и протянулись вперед металлические руки с щупальцами-присосками. Сенсоры пропутешествовали по телу Стайла, нащупали раненую ногу. Тут же была впущена анестезия. Повозка мчалась на огромной скорости, но робот-хирург вытащил пулю, сшил разорванную артерию, забинтовал рану, одновременно сделав вливание искусственной крови группы Стайла. Он восстановил нервные окончания таким образом, что боль исчезла.
      Руки-щупальца спрятались, повозка отцепилась от повозки Шины и поехала своей дорогой. Уезжая, она послала предупреждение: «Помните о наших интересах!» Это означало, что граждане на Протоне не должны знать о вмешательстве самоуправляющихся роботов.
      Когда роботы оказывали помощь, то делали это с поразительной точностью и эффективностью. Стайл знал, что теперь он мог не ходить ни в какой госпиталь и должен хранить тайну этого хирургического вмешательства от Граждан. Все было достаточно легко сделать, он больше не нуждался в хирурге.
      Беспамятство, однако, ему продолжало грозить. Его человеческие резервы были истощены, и ни хирургия, ни искусственная кровь не могли заменить ему отдых.
      Шина вплотную прижала повозку к Занавесу, чуть приостановилась, а Нейса сделала последнее отчаянное усилие, чтобы поравняться.

      К десятому раунду ряды участников сильно поредели. Осталось лишь двадцать игроков, восемнадцать из которых имели одно поражение. Проигравшие в этом раунде удостаивались пятилетнего продления статуса.
      Стайлу предстояло участвовать в раунде с больной ногой. Пуля-амулет задела артерию. Впрочем, ранение могло быть и серьезнее, но он почти растратил все жизненные ресурсы, сопротивляясь болезни.
      Желтая дала ему целебное снадобье, которое помогло, и все же организм нуждался во времени, чтобы силы восстановились полностью, а ему удалось отдохнуть перед раундом только десять часов. Словом, он был далеко не в идеальной форме.
      Шина привела за собой повозку Красной к бункеру и бросила в него пулю. Произошло то, что должно было произойти: очень впечатляющий взрыв. Бункер разворотило до такой степени, что обнажился еще один подземный тайник Красного Адепта, однако в тот момент в бункере никого не было. Красная во время погони за Стайлом скрылась, а он и не думал искать ее в часы своего краткого восстановительного периода.
      В результате того, что о нем позаботились леди из обоих измерений, Стайл смог принять участие в Турнире, но он, конечно, намеревался держаться подальше от физического вида состязаний. Шина была его неизменным другом и хранителем, но на Турнире ничем помочь не могла.
      Оппонентом Стайла на этот раз был игрок одного с ним класса. Тридцатипятилетний чемпион по бегу и большой специалист в других видах легкой атлетики. Он и прозвище-то носил «Трэф» — Легкоатлет. Стайл ни за что не опередил бы его в беге, прыжках или плавании, когда был абсолютно здоров, а уж в теперешнем состоянии и думать об этом было нечего.
      Трэф, похоже, был слаб по части умственных состязаний, и у него не было артистических наклонностей! Для Стайла все пройдет сравнительно легко, если его минует выбор ФИЗИЧЕСКИЙ и ШАНС. К несчастью, он получил право выбирать по вертикали сетки и потому не мог исключить разряд ФИЗИЧЕСКИЙ.
      Он лихорадочно соображал. ИНСТРУМЕНТЫ — не очень-то хорошо. Трэф превосходно играл в теннис, бильярд и прекрасно справлялся с другими видами спорта, предполагавшими пользоваться соответствующим спортивным инвентарем. МАШИНЫ — было немного лучше. Трэф не водит мотоцикл и не сможет участвовать в гонках, а Стайл, наоборот, в этом деле ас. И раненая нога при этом виде состязания не травмировалась бы.
      ЖИВОТНОЕ? Стайл был, вне всякого сомнения, чемпионом по конному спорту. Конечно, больные колени отчасти могут быть помехой в достижении результата, но постоянные скачки на единороге сделали свое дело. Да, очевидно, это его выбор!
      Однако он не выбрал ЖИВОТНОЕ. Он выбрал ИНСТРУМЕНТЫ, надеясь воспользоваться неопытностью Трэфа. Если бы он выбрал ЖИВОТНОЕ, не исключалась дрессировка зверей, а Трэф славился как талантливый цирковой дрессировщик.
      Уловка не сработала. В результате получилось «1Б» — физические игры с применением снарядов. Но Стайл переиграл Трэфа на субрешетке, и состязание свелось к ПУСКАНИЮ МЫЛЬНЫХ ПУЗЫРЕЙ. Это была настолько деликатная игра, насколько деликатной может быть вообще игра физическая.
      Они выдували мыльные пузыри с помощью соломинок. Учитывался объем пузырей, длина дистанции в полете и продолжительность во времени.
      Стайл прекрасно справлялся с задачей. Его пузыри, хотя и были среднего размера, но долго не лопались, в то время как огромные мыльные шары Трэфа лопались, не пролетев заданного расстояния. Стайл выиграл эту забавную игру. Соперники обменялись рукопожатиями и разошлись. Зрители весело аплодировали. Конечно, это состязание не было ни драматичным, ни напряженным, но ставка была так высока, что делало его небезынтересным. Пять лет продления статуса — для Трэфа это было совсем неплохо.
      Стайл мог еще шесть часов перед следующим раундом отдохнуть и подлечиться на Фазе. Общее число участников в Турнире сократилось до одиннадцати. Проигравшие в предстоящем раунде получали приз — десять лет продления статуса.
      И опять соперником Стайла был Гражданин, на этот раз совсем молодой — лет пятнадцати, не больше. Стайл был уверен, что он запросто переиграет его в любом виде состязаний, но по-прежнему не хотел физического из-за больной ноги.
      По вертикали выпали ЦИФРЫ, и он нажал на УМСТВЕННЫЙ. Здесь ему неудача не грозит.
      Юный Гражданин, к удивлению Стайла, выбрал ЖИВОТНОЕ. Так, это было «2Г» — то, чего Стайл не захотел в прошлый раз. Когда они стали разыгрывать решетку, выпало СМЕШАННЫЕ СПЕЦИАЛЬНЫЕ КОММУНИКАЦИИ.
      Каждый игрок получал в свое распоряжение для дрессировки трех животных: собаку, кошку и крысу, а также приманки и электронный возбудитель, стимулирующий у животных положительные и отрицательные эмоции. Задача состояла в том, чтобы заставить их пробежать специально сооруженный миниатюрный лабиринт. Тот, кто сделает это первым, и победитель.
      Сначала животные, в соответствии со своими инстинктами, вместо того чтобы бежать по изгибам лабиринта, накинулись друг на друга: кошка на крысу, собака на кошку. И тут в ход пошли искусно присоединенные к ним электронные стимуляторы. В случае поведения «не по правилам» они вызывали у спортсменов болевые ощущения — от очень слабого укола до шока. И скоро коты поняли, что им нельзя кидаться на крыс, потому что при этом они ощущают какой-то дискомфорт или боль.
      Был и побуждающий к положительному действию стимул, но гораздо слабее, чем первый. Приманки не предназначались для того, чтобы вести за собой животное, они были всего лишь побуждением к их собственному поведению, и это было не очень-то понятно бедным созданиям.
      В запутанном лабиринте таилось множество ловушек и клеток, в которых два зверька, настроенных друг к другу враждебно, обязательно на короткое время оказывались вместе, перед тем как перейти в следующий рукав лабиринта. Вот почему данное состязание значилось в колонке УМСТВЕННЫЙ. Те, кто управлял животными, должны были пораскинуть мозгами, как добиться успеха.
      Еда могла приманить зверька в одну клетку, а стимулятор негативных эмоций мог не пустить в другую до тех пор, пока он не станет делать то, что от него требовалось. В целом же было задумано так, чтобы мотивы поведения животных исходили в основном из положительных эмоций.
      И снова сыграл свою роль опыт Стайла — опыт его обращения с животными. Он привел к финишу своих подопечных в тот момент, когда юный Гражданин безуспешно пытался заставить своего кота бежать за рычащим псом. Если бы он привел крысу в финальное отделение первой, возможно, ему повезло бы больше, ибо и кошка, и собака охотнее бежали бы за ней. Именно в такой благоприятной последовательности — крыса, кот, пес — и завершили свой бег спортсмены Стайла, полные желания продолжать состязание. Раунд выиграл Стайл!
      Смешно, что эта важная, почти последняя игра была такой элементарной. Каким трудным был первый раунд — футбол! Но тут уж как повезет. Когда разыгрывается решетка, частенько случаются такие нелепости.
      Снова он вернулся на Фазу для ночного отдыха и лечения. Его ждал Желтый Адепт в своем натуральном обличье — старой женщины. У нее были и снадобья, и опыт их применения. Она могла бы повернуть предсказание Оракула хоть в ту, хоть в иную сторону, но она не желала Стайлу зла.
      Почему Желтая делала это? Почему она лечила его? Он был обязан ей, и она все больше нравилась ему как личность. Получилось так, что его временная слабость вытащила на свет божий лучшие ее стороны характера. Может, ей нравилось ощущать себя в числе тех, кто делал что-то благородное, заслуживающее похвалы?
      Одно достоверно — среди Адептов мало было таких, как Желтый. Коричневый Адепт, совсем еще ребенок, тоже нанес ему визит, пожелал выздоровления. Казалось, девочка чувствует себя виноватой в том, что кто-то воспользовался големом из ее владений и убил хозяина Голубого Замка, и хотела как-то искупить свою вину.
      Похоже, дело идет к лучшему, думал Стайл, но пока он не уничтожит Красного Адепта, ничего само собой не урегулируется. Красная способна устроить западню и тогда, когда он исцеляется.
      Шина сказала ему, что видела Красную на Турнире. У нее всего одно поражение, как и у Стайла. Если они оба, Красная и Стайл, дальше будут выигрывать, то не исключено, что могут оказаться в паре в каком-нибудь раунде.
      И это случилось. На двенадцатом раунде. Вряд ли это было совпадением. Осталось всего шесть участников, один из них шел без единого поражения. Приз побежденному теперь был такой — двадцать лет продления статуса, то есть полный срок.
      Рана Стайла почти зажила, и он горел желанием сразиться. Он был готов к встрече с Красной. Это был тот случай, когда она не могла ни сбежать, ни обмануть. Победив ее на Турнире, он выбросит ее вон с Протона. Благодаря расследованию хозяина Василька, двойное убийство привлечет внимание Граждан. У Красной отберут двадцатилетний статус для проигравшего и навсегда изгонят с Протона.
      Стайл задумался над предстоящим. Он хотел бы убить ее, но в его клятве значилось: «Положить конец». Оракул же сказал, что «Голубое разрушит Красное». А может, высылка с Протона в галактику и означает ее разрушение? Граждане отработали верный механизм предотвращения того, чтобы высланный вернулся на Протон. Так что насчет этого можно не беспокоиться…
      Чем дольше Стайл обдумывал перспективу хладнокровного убийства живого существа, тем меньше ему это нравилось. Просто он не был убийцей. Итак, если высылка с Протона означает исполнение его Клятвы Мести и предсказание Оракула, он примет этот вариант с несказанным облегчением.
      Но намерения Красной отличались от его намерений. Ей необходимо убить его, ибо, если даже она и победит на Турнире, предоставленный ему двадцатилетний статус продления означает, что он еще лет двадцать будет размышлять на тему, как ее извести. Ведь у него есть мощный источник силы на Фазе, там он будет спокойно чувствовать себя и не бояться ее. В любой момент сможет определить ее местонахождение. Возможности Гражданства велики, но он при случае без труда доберется до нее, и они оба хорошо это знают. Да, просто победа на Турнире ее не устраивает.
      Некоторые шансы убить его во время раунда у нее есть. Состязания проходят в обстановке полной безопасности, но участник может, например, умереть от разрыва сердца при чрезмерной физической нагрузке или от аллергического шока, если дуэльный пистолет будет заряжен разрешенным, кстати, наркотиком, но который может вызвать летальный исход. Или неудобная одежда подведет в критический момент… Она, естественно, попытается, но под опытным глазом Игрового Компьютера сделать что-то будет чертовски трудно, да и противнику не откажешь в бдительности, он постарается предотвратить любую попытку убийства.
      На этот раз зрители собрались в большом количестве, проявляя интерес к заключительной схватке. Стайл был избавлен от сомнительного удовольствия знакомиться с соперником, и они сразу же приступили к розыгрышу решетки.
      Ему достались БУКВЫ. Но всякий раз он мечтал о ЦИФРАХ. Удача изменила ему в этом. Он не пытался сыграть на слабостях Красной, он сомневался, что таковые вообще найдутся, когда дело коснется Игры.
      Он сделал выбор согласно своей собственной сильной стороне — ИНСТРУМЕНТЫ. Он любил животных, хорошо работал с ними, но больше не хотел ни андроидов-футболистов, ни собако-кошко-крысиных лабиринтов.
      Выпало «4А». Но почему же "А", он же нажал на "В" — инструменты?
      Но уже все было ясно — он ошибся. Это случается, и невнимательность, возможно, будет стоить ему проигрыша.
      Времени на исправление ошибки не было. Выпало ГОЛОЕ ИСКУССТВО. Сюда входит: танец, пантомима, поэзия, художественное слово, юмор и тому подобное. Со всем этим он был знаком. Не сделай он ошибку, Красная, наверное, выбрала бы СКУЛЬПТУРУ.
      Вся ее жизнь заключалась в изготовлении амулетов, она была необыкновенно опытна и искусна по части скульптуры. Но он не допустил бы этого и нажал бы на МУЗЫКУ. Против Клефа он оказался слабоват, но относительно Красной был спокоен. В музыке он, безусловно, имел перед ней преимущество. Другое дело, что она не позволит ему воспользоваться им. Все сведется к тому, что они будут состязаться в каком-нибудь малознакомом для них обоих виде искусства, чтобы уравновесить шансы на выигрыш. Поэтому можно особенно не расстраиваться, а сосредоточиться на мысли о победе. Все же опыт участия в разных Турнирах должен сказать свое слово.
      Им достался ТАНЕЦ. Прекрасно. Он танцевать умеет, а она? Сможет ли она победить его, например, в классическом менуэте? Или лучше дать волю воображению у втянуть ее в импровизацию? Балет в чистом виде и ему сейчас не по силам, раненое бедро все еще напоминает о себе. Но поглядим.
      В конце концов все свелось к свободному танцу, но, как ни парадоксально это звучит, с обязательными элементами, сильно смахивающими на классические.
      Как и положено рабам на Протоне, Стайл и Красная были без одежды, но в танце разрешалось пользоваться различными ее атрибутами для достижения сценического эффекта. Костюм не подразумевался под термином ИНСТРУМЕНТЫ. Их состязание было ГОЛЫМ ИСКУССТВОМ.
      Термин «голый» не означал отсутствие одеяния, поскольку так ходили все рабы, просто подразумевалось, что то или иное состязание обойдется без вспомогательного реквизита типа компьютера или рычащей собаки. И на этот раз, хоть решетка и высветила слово «голый», танцовщики будут в костюмах, к удовольствию публики. Стайл, привыкший к условностям на Фазе, в одежде чувствовал себя более или менее сносно. Красная тоже, разумеется, не испытывала в этом смысле затруднений.
      Как бы то ни было, Стайл приготовился победить.
      Компьютер высветил перечень обязательных элементов танца. Его электронный мозг придумал достаточно вариантов, чтобы не повторялись уже использованные в предыдущих Турнирах.
      Их танец был основан на сказке из «Тысячи и одной ночи». Граждане на Протоне увлекались арабскими мотивами, которые ассоциировались с утонченностью арабской культуры прошлых веков.
      Стайлу досталась роль принца Камара-аль-Замана, а Красной предстояло станцевать роль луноликой царевны Будур — Прекраснейшей из Лун. Стайл весьма поверхностно был знаком с этой душещипательной любовной историей из арабской классики и предчувствовал к тому же дурное: изображать любовь к своему заклятому врагу, которого он должен уничтожить, меньше всего хотелось. Но другого выхода, похоже, не было.
      Компьютер взял на себя роль автора либретто и постановщика. В жюри вошли театральные критики. Они, конечно, будут принимать во внимание реакцию публики, но не очень-то. Общеизвестно, что невежественный зритель обладает чудовищным вкусом. Стайла устраивало, что его танец будут оценивать по законам истинного искусства, а не основываясь на его невыигрышно-маленьком росте и эффектной внешности Красной.
      Но, может быть, он проявляет неоправданный оптимизм, ободренный победой над Клефом, когда жюри, состоявшее из профессионалов, присудило ему выигрыш? Удача редко повторяется, и все же…
      Они встали на свои места в полной темноте. Зажегся свет, и правая сторона сцены, где стоял Стайл, осветилась. Декорации, к удивлению Стайла, не были пышными и вычурными — в арабском стиле, а представляли собой двухъярусный альков из псевдокамня.
      — Камар-аль-Заман, — раздался размеренный, бесстрастный голос Компьютера, — принц, заключен отцом-королем в башню, потому что отказывается жениться. Ему не нравится ни одна из лучших девушек королевства, ни одна из красавиц соседних государств. Король мечтает о продолжении рода и, лишив принца свободы, надеется так покорить разборчивого сына. Принц Камар-аль-Заман подчиняется этому унижению с изяществом и тонкой, благородной грацией. Он исполняет танец, символизирующий решимость самому распоряжаться своей судьбой, пренебрежение королевской волей.
      Стайлу понравилась легенда. Он сможет станцевать тему опального принца. Он поверил в свободу личности и инициативы после того, как пожил на Фазе. Там даже тогда, когда непререкаемый Оракул выносит приговор, человек может по-своему истолковать его, выбрать лучший из вариантов-судеб. Выражаясь языком Фазы, Стайл был принцем на ней и рабом на Протоне. А он хотел быть принцем везде!
      Стайл начал свою партию первым. Его костюм соответствовал изображаемой эпохе, возможно, даже больше, чем то требовалось. Белое трико до колен и голубая накидка, которая развевалась, когда он кружился. В душе он смеялся; от него ждут нечто привычное, а он демонстрирует свое неприятие любой системы, демонстрирует волю к победе. Это был Стайл с Фазы против Стайла с Протона, против догм. Он кружился, подпрыгивал, воздевал перед собой руки в универсальном жесте пренебрежения, но все же пришел к медленному, спокойному танцу — в конце концов он ведь опальный принц, заключенный в башню непокорный раб, осмелившийся выбирать образ жизни. Но никто не мог оценить его протеста в темнице, и это лишило его сил.
      Как отреагировало жюри на его танец, пока было неясно, но зрительный зал взорвался аплодисментами. Возможно, это было просто данью танцору, понравившемуся публике, но все же Стайл надеялся, что через танец ему удалось выразить свою главную мысль: раб против Гражданина…
      Члены жюри сделали пометки: и тематически, и технически танец исполнен великолепно. Неплохое начало; как-то будет дальше?
      Правая половина сцены, где только что танцевал Стайл, потемнела. Лучи света упали на половину Красной. Ее декорации были чисто женскими: драпировки, кружева, плюшевые покрывала на чуть приподнятом для обозрения ложе. Костюм танцовщицы соответствовал стилю декораций.
      Раздался механический голос Компьютера:
      — А тем временем луноликая царевна Будур, Прекраснейшая из Лун, названная так в своем царстве за красоту и благородство, тоже страдала, томясь в изоляции. Она отказала всем, кто просил ее руки, ибо желала выйти замуж по любви, а не из-за престижа или богатства, но никто из женихов ей не нравился. Разгневанный отец-царь вышел из себя и запер непокорную дочь в четырех стенах, пообещав, что не выпустит, пока она не одумается. Сейчас царевна исполнит танец, символизирующий ее тоску по настоящей идеальной любви.
      Красная начала танцевать. На ней была ажурная алая накидка и широкая юбка из кисеи. Стайл увидел перед собой красивую, с хорошей фигурой и отменным здоровьем женщину. Даже ее громадный рост как-то не бросался в глаза. Вероятно, и Стайл со сцены не казался таким маленьким. Зло, которому Красная посвятила жизнь, не стерло ее женское очарование.
      Она была опытной танцовщицей, ее жесты были изысканны и утонченны. Когда она кружилась, подол юбки приподнимался и открывал стройные сильные ноги. Все ее жесты выражали тоску по любви, и по-иному их нельзя было истолковать. Лицо светилось надеждой, которая сменялась то сожалением и разочарованием, то отчаянием.
      Была ли она непревзойденной актрисой или на самом деле страсть томила ее! Стайл почувствовал душевный дискомфорт: лелеять свою ненависть перед лицом незащищенным и одухотворенным было немыслимо.
      Балерина замерла в позе отчаяния и тоски.
      Публика и на этот раз ответила громом аплодисментов. Стайл с неприятным чувством осознал, что Красная перетанцевала его. Она направила в зал больше эмоций и в манере более эффектной, чем он.
      Да, ему придется попотеть в этом раунде. Ощущение дискомфорта усилилось, когда он представил, как Красная, получив Гражданство, не захочет более оставаться в позиции обороняющегося и перейдет в наступление. Она сможет, вероятно, нанять специальную команду исполнителей, которая доставит Стайла в полное ее распоряжение. Ей необязательно убивать его прямо здесь, на сцене, вполне достаточно просто победить его. Да… ситуация явно осложнялась.
      — Спустилась ночь. Принц Камар-аль-Заман и царевна Будур в слезах заснули каждый в своем заточении, — продолжал повествовать Компьютер — либреттист. По сцене поползло серое пятно, символизирующее ночь, и накрыло обоих артистов. Стайл снял плащ, тщательно разгладил на нем каждую складку, как сделал бы это узник, и растянулся на приподнятом помосте-ложе, притворяясь спящим.
      — А в закоулках башни, в которой был заключен принц, жила злая африта, самка из племени сказочных джинов, — говорил Компьютер.
      Стайл усмехнулся. Если бы только этот механический либреттист знал, что здесь же, на этом месте, только за Занавесом, на альтернативном варианте Протона, действительно живут такие джины. Эта сказочная история вполне достоверна на Фазе. На месте, где сейчас сцена, вполне возможно, сидят страшенные джины, ибо Фаза накладывается на Протон. Если бы он мог, не переходя черту, увидеть, что там происходит, возможно, заметил бы и африту…
      — Африта днем занималась своим излюбленным делом — вредила людям и приносила им зло, а по ночам возвращалась в башню. Она проходила сквозь каменные стены, невидимая и нематериальная, каких бы размеров ни надумала быть. И вот однажды, вернувшись в башню, она увидела спящего принца. Она сражена красотой этого смертного создания. Африта восхищенно взирает на него, некоторое время глубоко сожалея, что он человек, а не дух, а потом улетает, чтобы рассказать о нем своему другу-африту.
      Африт-самец, выслушав ее, говорит, что тоже знает смертную женщину, которая превосходит по красоте ее принца. Оскорбленная африта предлагает свести их и сравнить красоту.
      Блики света заскользили по сцене. Стайл поднялся, пересек сцену и лег рядом с Красной на ее пуховое ложе. Его дурное предчувствие усугубилось: разве не опасно входить с ней в столь близкий контакт? Но он должен следовать сюжету, малейшее отклонение от него будет стоить проигранных очков, а большое — может и вовсе дисквалифицировать.
      И он оставался лежать рядом с Красной, притворяясь спящим, в душе страстно желая вышвырнуть ее ко всем чертям с Протона. Его затянувшаяся было рана на бедре опять стала беспокоить. Или ему это только кажется?
      — Африты, склонившись над смертными, рассматривают их, — продолжал Компьютер. — Да, они очень красивы, и африты не могут отдать кому-либо из них предпочтение. И тогда они решают: пусть смертные сами докажут, кто из них красивее. Они разбудят мужчину и женщину по очереди и посмотрят реакцию разбуженного. Тот, кто будет поражен больше, проиграл, ибо увидел перед собой более совершенное создание, чем сам.
      «Интересно, чем кончится эта глупая сказка?» — подумал раздраженно Стайл.
      Ярко вспыхнул свет. Зал увидел лежащих рядом, совсем обнаженных, принца и царевну. Это не имело бы ровно никакого значения в обычной жизни Протона, но после того, как актеров видели в одежде, намек на интимность был чувствителен.
      Сначала воцарилась удивленная тишина, потом кто-то хихикнул. Смех быстро распространился по залу.
      Стайл знал, что сейчас происходит, знал по горькому опыту. Несоразмерность их габаритов рассмешила публику. Она стала очевидной, когда актеры оказались рядом. Компьютер сначала не отреагировал на смех: публика не была эстетически изощренной и в данном случае не имела решающего голоса.
      — Пигмей и амазонка! — выкрикнул кто-то, и зал снова дружно расхохотался.
      Внезапно резкий тонкий звук пронзил зал насквозь. Людей точно парализовало. Ни на сцене, ни в зале не могли пошевелиться. Если бы звук был чуть продолжительнее, возможно, стал бы причиной смерти многих, но короткий, он был просто неприятным ощущением — всего лишь замедлилось функционирование организма.
      — Первое и единственное предупреждение, — объявил Компьютер бесстрастно. — Результатом вмешательства аудитории или несоответствия ее реакции будет изгнание публики из зала целиком.
      Неприятный звук прекратился. В зале воцарилось молчание. Теперь смех раздастся только тогда, когда будет указан в либретто. Неуместных реакций строгий надсмотрщик-Компьютер больше не допустит. Граждане, подобно рабам, не протестовали: в их интересах везде поддерживать дисциплину.
      И все же вред представлению был нанесен. Публика могла изо всех сил сохранять серьезность, но сам танец стал нелепым, смешным. Стайл знал, что за серьезными минами прячется гомерический смех.
      Он попытался держать под контролем свое собственное замешательство и охватившую его тоску. Он стал бояться зала и прибегнул к уловке, которой пользовались актеры с давних пор, чтобы приглушить эту боязнь. Он нарисовал в своем воображении зрителей в виде безобразных демонов с торчащими ушами, пурпурными бородами и длинными гладкими хвостами, которыми они задевали друг друга. Он представлял их все в более смешном свете и мысленно твердил: «Я — человек, а вы — жалкие уроды. Жалкие и дурацкие. Взгляните на себя — вы так смешны!»
      Это заклинание не сняло полностью страх перед залом, но немного помогло. Он видел, что и Красная подавлена — реакция их была одинаковой.
      И все же делать было нечего, кроме как продолжать. У пигмея и амазонки впереди была кульминационная сцена встречи, и ее ждало жюри.
      — И вот африта превращается в клопа и кусает ногу принца…
      Стайл схватился за ногу и будто действительно ужаленный сел на постели. В этом месте зал мог законно посмеяться, но оттуда не донеслось ни шороха.
      — Принц просыпается и видит рядом с собой царевну Будур, Прекраснейшую из Лун. Принц удивлен. Он еще не понял, что находится не у себя в башне, а на другом конце света. Он сильно озадачен. Он рассматривает Будур, дотрагивается до нее, чтобы убедиться, что она — реальность, а не плод его воображения. Он пытается разбудить ее, но Будур находится во власти заклятья и не может открыть глаз.
      Рассказ Компьютера сопровождался пластичными движениями Стайла. Никто бы и не догадался, что лежавшая балерина была его заклятым врагом.
      Коварная ведьма! Ведь могла бы обернуться миниатюрной девушкой, какой, к примеру, была Нейса в человеческом облике. Так ведь нет — предстала громадиной, чтобы он смешно смотрелся в ее компании. Рана, затем это оскорбление, не довольно ли? И тут Стайл почувствовал, что внутренне не питает особого зла к Красной, вроде бы даже уступает ей. Какой замечательный экземпляр! Какая женщина! При других обстоятельствах он бы… Но — нет! Он ненавидит ее и не имеет права ни на минуту забывать об этом!
      Он заметил шрам на ее голове под красными волосами, где коснулся ее камень, и не знал, что чувствовать по этому поводу.
      — Принц Камар-аль-Заман решает, что эта женщина — очередная уловка старого короля, вознамерившегося во что бы то ни стало женить сына. Но Будут так прекрасна, что принц побежден. Он решается сказать утром отцу, что согласен на брак. Не желая хоть одним неблаговидным жестом обидеть свою невесту, Камар-аль-Заман оставляет ее спящей, ложится рядом и засыпает.
      Редкие удивленные возгласы донеслись из зала. Способен ли здоровый и сильный молодой человек так поступить в присутствии красивой спящей женщины?
      Да, способен, мысленно ответил залу Стайл. Но на это способен только тот, кто не поступается своими понятиями о чести, кто подчиняется не эмоциям, а воле и разуму. И он не без внутреннего самодовольства подумал, что был почти в такой же ситуации, которая касалась Голубой Леди. Воля удержала его от соблазна последовать за чувствами, и он не проиграл. Леди полюбила его.
      Стайл улегся на постель с чувством облегчения. Все могло быть гораздо хуже. Сценарист ведь мог додуматься и до любовного акта! На Протоне это вполне обыденная вещь. И если бы он отошел от сценария, жюри бы тут же дисквалифицировало его. Интересно как бы он вышел из щекотливого положения, ведь Красная как-никак была его врагом?
      — Теперь африт превращается в клопа и кусает царевну Будур, — продолжал Компьютер. «Не хватало, чтобы он сказал: Прекраснейшая из Лун была укушена клопом!» — подумал Стайл, с трудом подавив поднимавшийся в груди смех. — Будур просыпается, а принц продолжает спать под властью заклинания.
      Красная играла свою роль прилежно. Компьютер продолжал: — Будур удивлена, найдя незнакомца в своей постели. Сначала она в ужасе, но потом понимает, что он не причинил ей вреда. Она под впечатлением его неотразимой красоты. — И снова — ни усмешки со стороны зала. — Она заключает, что молодого человека усыпил ее отец и принес сюда как очередного жениха. Она тронута. Она называет себя глупой за слепоту. Если бы она знала! Это тот человек, которого она может полюбить. Она пытается разбудить незнакомца, но он продолжает крепко спать.
      Стайл подумал, что Красная могла бы как следует тряхнуть его, причинить боль, причем незаметно для жюри и зрителей, но она этого не делает. Почему? Потому ли, что по очкам идет первой и боится рисковать?
      — Царевна Будур, побежденная страстью к принцу Камар-аль-Заману, обнимает и целует его, пытаясь разбудить.
      И даже через это испытание прошла мужененавистница Красная! Стайл лежал как мертвый. Она наклонилась над ним и шепнула в самое ухо: «Я буду пытать тебя за твою низость, глупый ты человек! Еще никто из клана мужчин не прикасался ко мне иначе, как в бою!»
      О, как она ненавидела мужчин! Не только его — всех мужчин. Она была настоящей амазонкой. Акт любви с мужчиной был для нее отвратителен, она рассматривала противоположный пол как нечто второсортное.
      И все же она была прекрасной актрисой, какими бывают многие женщины. Ни в жюри, ни в зале не почувствовали и намека на ее истинные чувства. У нее железная воля, она сделает все, чтобы победить.
      Стайл был скован в действиях сценарием. Он должен был спать и отреагировал на выпад Красной полной неподвижностью.
      — Наконец царевна оставляет попытки разбудить принца, обнимает его и засыпает рядом.
      Красная положила руку Стайлу на грудь, крепко прижалась к нему, приблизила губы к его уху и стала медленно методически жевать мочку.
      Ни вскочить, ни вскрикнуть Стайл не мог — это бы стоило ему многих штрафных очков. А Красная выбрала подходящую позу, и ее ярость оставалась не замеченной ни залом, ни жюри. Всем казалось, что она легонько целует его в щеку, что не противоречило роли влюбленной. Стайл лежал неподвижно, но терпеть было невмоготу.
      Да, кажется, начинается жестокая игра. Не по правилам.
      — Принцесса Будур, по мнению судей-афритов, выказала больше подлинных эмоций и чувств к Камару-аль-Заману, чем Камар к ней. По их мнению, он оказался красивее. Африты утащили принца обратно в его башню и улетели. Они потеряли интерес к спору.
      Свет погас, и Стайл вернулся на свою сторону. Ухо саднило, но он даже не мог прикоснуться к нему: у принца не было резона хвататься за уши. Ему пришлось безропотно признать, что Красная переиграла его. Однако он надеялся, что еще удача не совсем отвернулась от него. Сейчас это зависит от того, какой танец им предложат. Оставалось только надеяться, что столь близкого соприкосновения с Красной у него больше не будет.
      — Когда принц и царевна проснулись каждый в своем заточении, они были опечалены, что вновь остались одни. Они влюбились, но не знали, кем был таинственный визитер. Исполняется танец Разлуки, символизирующий боль невосполнимой потери.
      Стайл и Красная танцевали одновременно, но каждый на своей половине, согласно либретто. Они делали синхронные движения в такт музыке, которую издавал Компьютер. Так же, как и в дуэте с Клефом, это был тест и на взаимодействие, и на индивидуальный опыт. Стайл, искушенный в дуэтах, ожидал приличных результатов, но его настиг еще один неприятный сюрприз: Красная вдруг вырвалась вперед.
      Стайл был неспособен достойно вторить ей, и она об этом знала. Если он так же будет сгибать ноги, от боли в коленях может потерять равновесие. Правда, Красная могла получить штраф за то, что задала тон не по правилам, но штраф — минимальный, а Стайл получит максимум штрафных очков.
      Итак, жестокая игра не по правилам продолжалась. Красная умела танцевать, у нее не болели колени и отсутствовало угрызение совести. Она знала, как заставить мужчину выглядеть нелепо и смешно. Она делала быстрые вращения, которые выбивали его из колеи и не давали войти в ритм, но со стороны выглядело так, будто он допускал неверные движения. Она задавала невозможный для него темп из-за больных коленей, а судьи засчитывали ей очки за вдохновенную импровизацию, которой он, как они думали, не мог следовать из-за своей неспособности к виртуозному танцу.
      Дюжее в либретто говорилось, что принц и царевна прошли длинный путь в поисках друг друга. Камар-аль-Заман странствовал по свету, а Будур страдала в ожидании вестей от него. Зрители сидели удовлетворенные, уже зная исход состязания.
      Оракул, вдруг понял Стайл, не предрекал мне победу над Красной. Он просто намекнул, что я останусь жив после решающей встречи, ибо Леди предстоит родить от меня сына. Но гарантий победы не давал. Моя клятва остается жизненно важной для меня, но она вовсе не гарантирует успеха…
      И все-таки похоже, что какая-то закономерность есть в его поступках, события развиваются по какой-то заданной схеме, скрытой от глаз. Например, ему нужно было вступить в поединок с Жеребцом. Это привело его к Темным эльфам. Они сказали ему о существовании Предопределенного и дали Платиновую Флейту. Он взял Флейту, но тем не менее проиграл жеребцу. Но это оказалось неважно, а важно оказалось то, что он отдал Флейту Клефу. Может, совпадение, но если Клеф — Предопределенный, то вот и выстроилась цепочка событий, в которой Стайл важное звено. Но… Допустим, он просто сыграл роль того, кто должен найти Предопределенного и вручить ему волшебную Флейту. И все. Он — просто актер, сыгравший свою роль. Он ее сыграл для других, ну а в чем заключается смысл его роли применительно к его собственной жизни? Вопрос остается без ответа. И какой смысл продолжать танец с Красной, если игра проиграна, а проигрыш означает лишь то, что, зачав сына Леди, он вскоре будет убит?
      Наконец-то сценарист привел принца Камар-аль-Замана к царевне Будур, заставив его пережить множество приключений. Предстоял танец-экстаз, ведь любовники так долго стремились друг к другу и уже не чаяли встретиться. Так… В вихре эмоций Красная сможет убить его прямо на сцене.
      Да, Стайл это не исключал, зная, что у нее найдется несколько способов выполнить свой план. Но что же означают слова Оракула? Неужели Красной предназначено выиграть Турнир, стать Гражданкой и разрушить самое себя праздной жизнью? Голубое, таким образом, разрушит Красное. Но при чем здесь Стайл? Он ведь просто один из тех, кто в зале, которых дурачит Красная. В чем же тогда заключается его роль в ее судьбе?
      Его роль — в исполнении Клятвы Мести. Неважно, что там предсказал Старец! Стайл обязан покончить с Красной так или иначе! И он не сможет вернуться к любимой Леди, пока этого не сделает. Здесь ли, на сцене, или в другом месте, но это должно свершиться. Однако этот, одиннадцатый, раунд он должен закончить так хорошо, как сможет. И в случае поражения — примет его с тем же достоинством, с каким принял бы победу.
      Но танец подходил к концу, и едва ли уже предоставится случай выполнить клятву или выиграть. Он настолько отстал по очкам, что ему может принести удовлетворение только нокаут, разыгранный в воображении. Но это был не бокс! Ах, как бы он хотел, чтобы это был боксерский поединок! Но — нет, и Красная в двух шагах от победы.
      И тут пришло озарение. Молнией в мозгу блеснула одна идея… Может, он все же сумеет нокаутировать ее, как в боксе? Это потребует сосредоточенности, смелости, максимального напряжения, и нет гарантии, что задуманное сработает. Но исходя из того, что он изучил натуру Красной, шанс все-таки был.
      — И вот наконец влюбленные соединились торжественно провозгласил Компьютер. — Они нашли друг друга, и принц заключает Будур в объятья…
      У Стайла хватило ума встать на помост, так что ростом он почти сравнялся с Красной. И неимоверным усилием воли он ввел сам себя в полутранс. «Представь себе, что она — Голубая Леди! — приказал он себе. — Женщина, которую ты любишь!»
      — Их выражение радости и любви достигло апогея, — заключил либреттист-Компьютер.
      Это был финал.
      Леди! И он заставил себя в это поверить. Так же, как Красная убедительно исполняла танец Разлуки, предвкушая навсегда разделаться со Стайлом, так и он разжег внутри себя бурю страсти и заразил ею и зал, и жюри, и саму Красную Колдунью. Он был готов, вопреки здравому смыслу, любить ее, как Камар любит царевну, он уже любил…
      Внутреннее сопротивление все еще клокотало в нем, но он яростно подавлял его. Он мог уничтожить своего врага, только полюбив его!
      А она — она должна была подыгрывать ему в силу своей роли. Как могла Прекраснейшая из Лун, наконец объединившись с любимым после долгой разлуки, делать что-то другое, кроме как откликнуться на естественный зов плоти? Стайл исполнял ведущую партию, да еще какую!
      Зал, затаив дыхание, следил за ними. «Сделай это» — раздались нетерпеливые страстные голоса, и Компьютер никак не прореагировал, поскольку то было логичной интерпретацией сценария. Что такое танец без человеческих страстей?!
      Мужененавистница Красная с ужасом поняла, что сейчас произойдет. Увидев, что ее поймали в ловушку, она сломалась. Вместо того, чтобы целовать Стайла, она кусала его. Кровь струилась по его губам и подбородку. Она вырывалась из его объятий, била локтями и старалась переломать все кости.
      Члены жюри начали недоуменно переглядываться. Некоторая страсть в танце позволительна, но такая… Это отступление от сценария!
      — Любимая… — шепнул Стайл и тем и доконал ее.
      Черты лица Красной исказились, в них появилось что-то демоническое. Она с силой оттолкнула от себя Стайла, и тот, отлетев, ударился головой о стену. Из глаз полетели искры, но он не ответил ударом, он жаждал любви. Она швырнула его на пол и стала молотить кулаками, слезы ярости выступили у нее на глазах, но он твердил о своей безмерной любви.
      — Я убью тебя! Убью! — вопила Колдунья. — Негодяй! Ты осмелился меня любить. Смерть будет тебе штрафом!
      Она была вся соткана из ненависти, и это решило ее судьбу. И хотя ее маниакальный гнев был обращен к нему, Стайл испытал к ней жалость, потому что она, как и он, была жертвой обстоятельств, предопределенных судьбой. Кто-то, нераспознанный, поставил их лицом к лицу и заранее начертал такую жестокую развязку.
      Стайл потерял сознание, и лишь механический голос Компьютера привел его в чувство, сказав, что он выиграл.
      Его отчаянный замысел одержал верх над мужененавистницей. Даже ради победы на Турнире, даже ради Гражданства, даже ради самой жизни она не могла подвергнуться этому последнему унижению — быть любимой, пусть и понарошке, мужчиной. И она разрушила самое себя.