– Хамфри сказал, что его Ответ не сможет помочь, если вы не вступите в Заговор. Мне и самому это показалось странным в Обыкновении всякой путаницы куда больше, чем в Ксанфе, но с этими Тайнами там так не носятся По правде, я отношусь к Заговору так же как вы.
      Должен сказать, что вообще-то вступить в Заговор следовало одной только Гвенни, а остальных посвятили в Тайну по необходимости, ввиду неотложности дела. Хамфри очень не хотел идти на это, но был вынужден, потому что иначе Гвендолин не смогла бы стать гоблинатором Гоблинова Горба.
      – Наверное, трудно быть вождем, не зная таких вещей, – сказала Гвенни, с подозрением покосившись на новый поднос Служанка подала нахально таращившуюся на гостей, моргавшую длинными ресницами и норовившую заговорщически подмигнуть глазунью.
      – А какая жена нынче живет с волшебником Хамфри? – сменила тему Дженни.
      – А вы еще не поняли! – рассмеялась Айви.
      Котик Сэмми терся о служанкину ногу.
      – Служанка! – сообразил Че.
      В тот же миг служанка преобразилась: из неприглядной особы в тускло-коричневом платье превратилась в великолепно одетую красавицу. Вообще-то ей ничего не стоило сделаться настолько прекрасной, насколько хотелось – Дженни подумала, что для семейной жизни эта способность весьма полезна.
      – Демонесса Дана! Я не узнала тебя в образе служанки.
      – Ты не узнала меня и в образе Взрослой, – фыркнула демонесса.
      – Да, это уж точно.
      – Скажи, – промолвила Гвенни, глядя на демонессу с прищуром, – как может Хамфри доверять тебе, если у тебя нет души?
      – Демонам вполне можно доверять в тех случаях, когда они делают то, что им подходит. Мой муж прекрасно знает, что когда у меня имелась душа, я любила его, а когда потеряла душу – покинула. Мне стало скучно.
      Сейчас мне снова интересно, и пока не станет скучно, я буду вести себя так, будто у меня есть душа. А если нарушу правила и поведу себя бездушно, то тут же уступлю место следующей по списку жене.
      – А что с твоим сыном? – поинтересовался Че.
      – Сынишка мой, полудемон Дафри родился аж в 954 году, сто тридцать семь лет назад. Он вырос, женился на обычный человеческий манер, завел собственного сынишку, а потом передал свою душу своему отпрыску и бззззз.., исчез. С тех пор я потеряла с ним связь.
      – 954 год – это что, дата? – спросила Дженни.
      – Конечно, – сказал Че. – Разве ты забыла уроки истории? Нынче у нас 1091 год с Первой Волны.
      – Наверное, я забыла, – вздохнула Дженни, – должна признаться, что я всегда путалась с цифрами и числами.
      – Ничего, – усмехнулась Дана. – Когда тебе придется отбывать годичную службу моему мужу, ты живо научишься считать дни.
      – Может, и научусь, – вздохнула Дженни, которая, предпочла бы остаться с Гвенни, Че и кентаврами. Но деваться было некуда, тем паче что она сама напросилась задать Вопрос за подружку.
      – Ну что ж, – сказала Айви, – ты можешь предстать перед Добрым Волшебником.
      – А остальные? Им можно пойти со мной?
      – Можно. Но права задавать Вопросы у них нет.
      По винтовой лестнице Айви отвела их в маленькую, битком набитую всякой волшебной всячиной комнатушку, где перед ужасающих размеров книженцией сидел маленький, похожий на гнома человечек. На вид ему было лет сто, хотя Дженни знала, что в действительности он старше, а будучи обладателем эликсира молодости, может находиться в том возрасте, в каком пожелает. Видимо, вековой рубеж его устраивал: ветер в голове уже не гуляет, а песок еще не сыплется.
      – Итак? – сердито буркнул Хамфри, оторвав взгляд от фолианта.
      – Спрашивай, – шепнула Айви.
      – Г-где мы можем раздобыть пару контактных линз для Гвендолин, чтобы она…
      Ей показалось, будто волшебник нахмурился, хотя физиономия его была столь морщинистой, что судить об этом с уверенностью было трудно.
      – В настоящий момент в наличии имеется всего одна пара, но и с той могут возникнуть существенные проблемы.
      – Но если она их не добудет, тоже могут возникнуть существенные проблемы.
      – Во-первых, попытка раздобыть их сопряжена с опасностью…
      – Если она их не получит, ей тоже будет грозить опасность.
      – Во-вторых, они находятся Сонном Царстве.
      – В тыкве? Но…
      – Они предназначены для использования ночными кобылицами со слабым зрением. Отсюда вытекает третья проблема. Надевший их видит сны так, как видят их кобылки-страшилки – Ну, какая тут пробле… – начала было Дженни, но тут же осеклась. – И дурные тоже?
      – Все. Включая нарушающие Заговор взрослых.
      – Ой! – пискнула стоявшая позади Гвенни.
      Теперь многое прояснилось. Гвенни не могла пользоваться этими линзами, не будучи посвященной в Тайны Взрослой Жизни. Предвидя это, Добрый Волшебник организовал встречу со Взрослой: он вынужден был пойти на хитрость, поскольку не имел права просто взять и рассказать всю правду, нарушив тем самым Заговор. Что же до его жены-демонессы, то та тоже ничего не рассказала напрямую, однако бессовестно подтолкнула детей к запретному знанию. Что не составило для нее труда по причине отсутствия совести.
      – Я дам вам наставления, необходимые для того, чтобы проникнуть в Сонное Царство и найти линзы, – сказал Хамфри. – Но дело все равно будет нелегким. В тыкве крылатые чудовища не смогут вас защитить.
      – Мы сделаем то, что должны, – промолвила Гвенни. – Спасибо тебе, Добрый Волшебник.
      – Жаль, что мне нельзя пойти с вами, – печально вздохнула Дженни. – Но что поделаешь, я должна служить Доброму Волшебнику.
      – Сначала поможешь раздобыть линзы, – заявил Хамфри. – Вернешься, тогда и отслужишь.
      – Ой! Спасибо тебе! – воскликнула девочка, подскочив от радости.
      – Путь до линзового куста будет отмечен фальшивыми линзами, – продолжил Хамфри. – Вам следует быть очень внимательными, потому что, как только вы пройдете мимо, они растворятся. Кроме того, вы должны будете проделать все за один день: по его истечении мы должны будем вас разбудить.
      – Разбудить? – не поняла Дженни.
      – Мы не отправимся в тыкву во плоти, – пояснил Че, – а просто заглянем в глазки. А как только кто-нибудь прервет связь между нашими глазами и тыквой, мы вернемся.
      – Но почему всего один день? – спросила Гвенни. – На это может потребоваться больше времени.
      – Потому что мы так договорились с твоей мамой. И с мамой Че, которая беспокоится не только о своем сыне, но и о Дженни.
      Все трое обменялись долгими взглядами. Выходило, что родители были в курсе всего происходящего. Однако теперь это уже не имело значения.
      – Пойдем, я отведу вас к тыквам, – предложила Айви.
      Дженни посмотрела на Доброго Волшебника, но тот уже уставился в свою книгу.
      Чтобы было удобнее лежать, Айви положила перед каждой из четырех зеленоватых, с заклеенными липкой лентой глазками тыкв по подушке. Дженни крепко взяла Сэмми за лапу: они не должны были разлучаться при входе, иначе, попав внутрь, рисковали оказаться в разных местах. Точнее сказать, в разных снах.
      – Готовы? – спросила Айви, удостоверившись, что глаза каждого находятся точно перед глазком.
      Все кивнули, хотя Дженни вовсе не чувствовала себя готовой. Конечно, она была рада возможности отправиться в Сонное Царство с друзьями, однако робела. Прежде всего потому, что плохо понимала, как можно отправиться внутрь тыквы, оставив тело снаружи.
      Айви сняла ленту с тыквы Гвенни, и та мгновенно оцепенела. Затем то же самое с Че. В тот миг, когда Айви приблизилась к тыкве Дженни, девочка неожиданно подумала: «Каким вообще образом линза из мира снов может помочь Гвенни в реальном мире? Вдруг они просто останутся во сне, и все пойдет прахом?»
      Она уже собралась спросить об этом, но не успела.
      Айви открыла глазок.
      В тот же миг Дженни обнаружила себя на гладком полу какого-то помещения. Отшатнувшись от неожиданности, она чуть не налетела на Че. В это время рядом с ней материализовался Сэмми.
      – Все в сборе, – с облегчением проговорила Гвенни. – Я перетрусила, когда оказалась здесь одна. Мне показалось, что до вашего появления прошла целая вечность.
      Дженни решила оставить свои сомнения при себе, в настоящий момент это все равно не имело смысла. Возможно, Добрый Волшебник все предусмотрел, и в реальном мире линзы будут работать так же как и в тыкве. В конце концов, ночным кобылицам случается, во избежание накладок, просматривать доставленные ими сны и вне тыквы.
      – Хорошо, что мы вместе, все трое, – сказал Че тоже с явным облегчением, напомнившем Дженни о том, что при всей его взрослой рассудительности ему было всего-навсего семь лет.
      Неожиданно в комнате появилась уйма народу. Воззрившись на новоприбывших, Дженни оторопела. Да и как было не оторопеть, увидев трех Гвенни, троих Че и трех котов. Да что там коты – здесь находилось три Дженни.
      – Ой, меня стало две… – начала одна из Гвенни, и тут же осеклась. Потому что рядом с третьей гоблиншей появилась четвертая.
      – А меня… – начала было Дженни, но не закончила.
      – Молчи! – воскликнул Че. – Это не просто пол, а таблица. Таблица умножения!
      Дженни прикусила язык. Она не доверяла ни таблицам, ни умножению, ни всякой там цифири-арифметике, однако ей всегда казалось, что таблица умножения умножает числа, а не живых существ.
      – Ты посмотри под ноги! – настаивал Че. – И туда, где пол обрывается.
      Три Дженни так и поступили. И убедились, что стоят на неком подобии стола, который подошел бы по размеру давешней Взрослой. Стол этот расчерчен клеточками, а в клеточки, и по краям и в центре, вписаны цифры. Довольно быстро до них (или до нее) дошло, что цифры в центре представляют собой результат перемножения цифр по краям, но ни одна из Дженни не помнила, как этот результат называется: то ли сума, то ли несчастное, то ли выведение. Нет, кажется все-таки произведение, хотя тем же словом некоторые называют книжку. Но в любом случае ясно, что если цифры умножать, то их будет больше. А от этого радости мало, потому что чем больше цифр, тем больше путаницы. Таблица умножения – это такое место, где девочке делать нечего.
      – А вдруг, – пришло Дженни в голову, – это всегото-навсего дурной сон. Разве они не в Сонном Царстве?
      – Стоит нам назвать число, как таблица нас на него и умножает, – заявил Че. – Гвенни сказала, сколько ее, и ее стало во столько раз больше. А я сказал, сколько нас вместе, с тем же результатом. Боюсь, мы попали в затруднительное положение.
      Четыре Гвенни и три Дженни кивнули, боясь сказать лишнее слово.
      – Думаю, – осторожно промолвил один Че, – все мы считаем себя настоящими.
      – И ни один из нас не хочет лишиться своей индивидуальности, – добавил другой. Он не боялся назвать число «один», поскольку, как всякий образованный кентавр, знал: при умножении любого множителя на единицу произведение остается равным этому множителю.
      Семь девочек снова кивнули: они такими познаниями не обладали и опасались ляпнуть не то.
      – А не можем ли мы произвести деление? – промолвил один из Че.
      – Но ведь это таблица умножения, – осмелилась возразить одна из Гвенни.
      – Эти математические действия родственны, – указал другой Че. – Одно из них обратно другому. Да, делить эта таблица ничего не станет, но мы можем умножить дробь на дробь.
      – А так можно? – спросила Дженни (уже не вполне уверенная, какая из них она сама).
      – Думаю, да, – кивнул третий Че. – Наверное, лучше всего будет сначала уменьшить число Гвенни до числа остальных, а потом проделать то же самое со всеми нами.
      – А это не больно? – заволновались все четыре Гвенни.
      – Ни капельки, – заверил их второй Че. – Вы ведь уже умножались. А сейчас я умножаю вас на три четвертых.
      Одна Гвенни исчезла. Три оставшиеся испуганно переглянулись.
      – Ну как, не больно? – спросила одна из Дженни.
      – Не знаю, – откликнулась одна из Гвенни. – Исчезла-то не я.
      – Не думаю, чтобы умножаться на дробь было больнее, чем на целое число, – сказал третий Че.
      – Наверное, без этого не обойтись, – промолвила одна из Дженни, смиряясь с неизбежностью.
      – Наверное, – неохотно согласилась одна из Гвенни.
      – В таком случае я умножаю нас на одну треть, – промолвил первый Че.
      В то же мгновение всех оказалось по одному. Включая кота. Переглянувшись, они подошли к краю стола и увидели, что он стоит посреди то ли луга, то ли газона, поросшего цветами. Когда Дженни наклонилась, желтая чашечка одного из них качнулась к ней и раскрылась, обнажив острые клыки.
      – Осторожно, – предостерег Че. – Это львиный зев.
      Зевает, зевает, а потом как цапнет.
      Отшатнувшись, девочка отошла к другому краю стола и увидела мелодично жужжавшую среди цветов пчелу.
      Только вот вместо того чтобы собирать пыльцу и нектар, она то и дело выпускала устрашающего размера жало.
      – Пчела-жалейка, – пояснил кентавр – Жужжит жалобно, но беда не в этом, а в том, что ей всех жалко. И из жалости она всех подряд жалит, чтоб, стало быть, не мучались.
      Все, не сговариваясь, перебежали на другой край.
      – Как же нам отсюда выбраться»? – воскликнула Гвенни.
      – А по этому стеблю нельзя спуститься? – спросила Дженни, указывая на высокое растение с прозрачными листьями, как раз напротив которого уселся Сэмми.
      – Похоже, что можно, – обрадованно сказал Че. – Смотри, там ведь линзы. Наверняка те самые ложные линзы, о которых говорил Добрый Волшебник.
      И действительно, капельки росы на листьях улавливали свет, образуя маленькие линзочки. Которые, как им объяснили, должны отмечать их путь.
      Дженни посадила кота себе на плечо, а потом, после того как все трое взялись за руки, коснулась одного из листьев. В то же мгновение все вокруг изменилось.
      Компания оказалась в совершенно другом месте, по правде сказать, тоже не слишком радовавшем взгляд.
      Вокруг торчали увядающие кусты и деревья, у подножий которых валялись опавшие гнилые плоды. В наполненном тошнотворным смрадом воздухе вились тучи мошкары.
      – Мушки-гнилушки, – сморщил нос Че. – Ускоряют реакцию гниения.
      Все поспешили дальше, спеша оставить гнилушек позади. Однако стоило им отойти, как впереди замаячила странная фигура. Издали ее можно было принять за человеческую, но по приближении стало ясно, что это вовсе не так. Неизвестное существо имело две ноги и две руки, но ничего, похожего на голову. Туловище и шея составляли единое целое, представляя собой трубку из серебристого металла.
      – Что за диво? – недоуменно спросила Дженни.
      В этот момент существо опустилось на четвереньки и наставило трубку прямо на девочку. Послышался зловещий щелчок.
      – Ложись! – крикнул Че и бросился на землю, увлекая Дженни за собой. Трубка громыхнула не хуже Тучной Королевы, над головами упавших что-то пронеслось, и позади снова раздался грохот. Воздух наполнился едким запахом, похожим на запах серы. Из шеи непонятного существа валил дым.
      – Теперь мне понятно, что это такое, – проворчал Че. – Самоходная пушка. Надо же, а я думал, такие гадкие вещи встречаются только в Обыкновении.
      – Посмотрите, что стало с деревом! – воскликнула, оглянувшись, Гвенни. Дженни тоже обернулась, посмотрела туда, откуда донесся второй громовой раскат, и увидела, что толстенный древесный ствол разнесло в щепу.
      – Самоходная подушка? – недоверчиво покачала она головой. – Ну, положим, ходит эта штуковина сама, но подушки мягкие и никогда не…
      – Не подушка, а пушка, – поправил девочку Че. – Почему она так называется, мне неизвестно, во всяком случае, делают пушки вовсе не из пуха, но что взять с обыкновенов? Эти самые пушки выпускают снаряды, которые причиняют страшные разрушения.
      – Как может наряд – платьице там, или блузка – причинить разрушение?
      – Не наряд, а снаряд. Происхождение этого названия я тоже не могу объяснить: обыкновенская логика мне недоступна.
      Между тем пушка переступила на четырех конечностях, снова наводя шею на спутников. Неожиданно Че бросился вперед.
      – Нет! – испуганно закричала Гвенни.
      Однако юный кентавр подскочил к пушке вплотную и ухватил за металлическое туловище. Что-то звякнуло.
      Пушка вскочила на ноги и пустилась бежать.
      Дженни устремилась к Че.
      – Что ты сделал? – спросила она.
      – Поставил пушку на предохранитель, чтобы не могла стрелять. Самой ей себя с предохранителя не снять, вот она и убежала.
      – По-моему, пушка встала не на предохранитель, а на ноги, да на них и убежала, – промолвила Дженни. – Правда, я даже спрашивать не буду, что это за предохранитель такой – наверняка та еще гадость. Думаю, обыкновены страшно боятся самоходных пушек.
      – Не только самоходных.
      – Но те, которые не могут ходить, не так опасны.
      – Были бы не опасны, если бы обыкновены не ставили их на колеса и не таскали с собой.
      – Но почему?
      – Потому что пушки – их любимые игрушки.
      – Ни за что не хотела бы оказаться в Обыкновении, – пылко возгласила Дженни.
      – Кому же охота, – поддержал ее Че. – Жуткое место, хуже тыквы.
      – Но куда мы пойдем теперь? – Гвенни перевела разговор в практическое русло.
      Оглядевшись по сторонам, Дженни приметила среди ветвей поблескивающие линзы.
      – Посмотрите! Туда!
      Двигаясь по извилистой тропке от одного отмеченного фальшивыми линзами куста к другому, они вышли на поляну, где резвились фавны и нимфы. Только не обычные, а крылатые. Во всем, кроме наличия крыльев и умения летать, обитатели тыквы не отличались от своих собратьев и сестер в Ксанфе: обнаженные фавны гонялись за обнаженными нимфами, которые, повизгивая, убегали от них в притворном страхе. Так уж этот народ представлял себе веселье.
      – Интересно, – пробормотал Че, – нет ли здесь и крылатых кентавров?
      Дженни прекрасно понимала его, ведь он являлся единственным отпрыском своих родителей и, соответственно, единственным, кроме них, представителем своего вида в Ксанфе. Ей ли, оказавшейся заброшенной в чужой мир, не знать, что такое одиночество?
      – В жизни не слышала о крылатых фавнах? – заметила Гвенни. – По-моему в настоящем Ксанфе их нет, откуда же они взялись здесь?
      – Может быть, обычным фавнам и нимфам снится, будто они летают? – предположила Дженни.
      – Они ведь все равно живут одним днем и не помнят, что было раньше, ни во сне, ни наяву, – сказал Че.
      – Все равно, попробуем у них спросить, – промолвила Дженни и направилась к парочке, лежавшей среди цветов на краю полянки. Однако, сделав несколько шагов, резко остановилась.
      – Ничего себе!
      – Что такое? – спросила Гвенни.
      – Взрослая Тайна. Та самая, которую мы недавно…
      – Ты хочешь сказать, что они вызывают аиста.
      – Думаю, да.
      – Так вот чем они занимаются, когда фавны ловят нимф, – сказал Че.
      – Неудобно их прерывать, – смущенно пробормотала Дженни. – Как думаете, они скоро закончат?
      – Судя по виду, им это занятие нравится, – с удивлением отметила Гвенни.
      – Наверное, так и есть, иначе никто бы этим не занимался, – рассудительно, но с оттенком сомнения произнес Че. – Но на мой взгляд, драться на подушках куда как веселее.
      – Или брызгаться содовой шипучкой, – поддержала его Дженни.
      Гвенни покачала головой.
      – Должно быть, это ужасно: стать взрослым, потерять интерес к веселым забавам и начать заниматься всякими тоскливыми глупостями.
      Остальным оставалось лишь молча согласиться.
      Тем временем фавн с нимфой закончили свое дело и подняли головы.
      – Ой! Чужаки! – взвизгнула нимфа.
      – Бежим! – крикнул фавн.
      – Постойте! – воскликнула Дженни. – Задержитесь на минуточку, у нас к вам один вопрос.
      Поразмыслив, парочка согласилась.
      – Но только на минуточку, – важно заявила нимфа. – Уделить вам две мы никак не можем, у нас важное дело.
      – Почему здесь, в тыкве, нимфы и фавны с крыльями, а в Ксанфе нет? – скроговоркой, чтобы уложиться в минуту, выпалила Дженни.
      Глаза фавна округлились.
      – Мы не помним, – сказал он. В это время нимфа расправила крылья и поднялась над поляной. Фавн подпрыгнул в воздух и погнался за ней. У кромки деревьев он настиг ее, она взвизгнула, и они повалились в траву.
      – Вообще-то нечего мне было лезть к ним с таким дурацким вопросом, – сказала Дженни. – Раз они не помнят прошлого, откуда им знать такие вещи.
      Спутники пересекли поляну и наткнулись на ту же парочку, увлеченно занимавшуюся тем же делом.
      – Но ведь они только что… – ахнула Дженни.
      – Должно быть, забыли, – откликнулась Гвенни со смущенным смешком.
      Потом они приметили впереди знакомый блеск и направились к очередному линзовому кусту. За ним обнаружилась глухая стена, но при первом же прикосновении выяснилось, что это иллюзия. Пройдя сквозь нее, спутники оказались под мрачным ночным небом. Почти полная луна висела подозрительно низко, освещая вырисовывавшиеся впереди темные надгробия.
      – Страх-то какой, – поежилась Дженни. – Давайте прибавим шагу и выберемся отсюда поскорее.
      Чуть ли не бегом они припустили по пролегавшей через кладбище тропе, но тут песок под их ногами противно заскрипел, и могильные холмики зашевелились, Гвенни взвизгнула громче любой нимфы.
      Прямо перед ними из-под земли высунулась и принялась шарить вокруг костлявая рука. Шарила она так, словно искала, за что бы ухватиться – например, за лодыжку. Кот зашипел на нее и попятился.
      Рука преграждала путь, и перво-наперво все подумали о возможности повернуть назад. Но отказались от этого по двум причинам.
      – Во-первых, – сказал Че, – указатели позади нас уже исчезли, и мы можем потеряться.
      – Во-вторых, – промолвила Дженни, – кости вылазят из-под земли и сзади.
      – В-третьих… – начала было Гвенни, – мы…
      – Никаких «в-третьих», – оборвал ее Че. – У нас только две причины.
      – Да? Ну тогда мне остается одно.
      – Что?
      Она взвизгнула еще громче, чем раньше.
      – Да, – прочувствованно промолвил Че. – Лучше не скажешь.
      Они сбились в кучку, в то время как из земли выкапывались костяные остовы.
      – Ходячие скелеты! – воскликнул Че. – Родичи Косто и Скриппи Скелли.
      – А кто они такие, эти Косто да Скелли?
      – Приятная парочка, переселенцы из тыквы, – пояснил Че. – Косто потерялся, и был выведен наружу огром Эхсом, а Скелли изгнали в наказание за то, что она испортила кошмарный сон. Потом они стали жить вместе и теперь, возможно, уже вызвали аиста.., или не знаю, что да как они делают. Может быть, просто собирают младенческий скелетик из маленьких косточек. Ходячие скелеты часто являются в снах и пугают людей, но вовсе не со зла: просто у них такая работа. Кому доводилось свести с ними знакомство, считают, что они народ славный и вполне дружелюбный.
      – М-м-ожет и н-нам по-пррр-оббб-овать, – стуча зубами, пробормотала Гвенни и тут же повернулась к ближнему скелету.
      – П-привет. Т-ты д-д-ружелюбный?
      – Ну… – скелет пожал костяными плечами, – я как-то над этим и не задумывался. Мне ни разу не доводилось подружиться с чудовищем.
      – Ой! А где чудовище? – воскликнула Гвенни, озираясь по сторонам.
      – Он имеет в виду тебя, – пояснил Че; – И всех нас.
      Мы кажемся им чудовищами, потому что сильно от них отличаемся.
      – Но что во мне чудовищного? – поджала губки Гвенни, всегда считавшая себя очень милой девочкой. – Может быть, очки?
      – В очках нет ничего дурного, а вот твоя плоть – это действительно чудовищно! Хорошо еще, что большая ее часть прикрыта, но и оставшегося довольно, чтобы нагнать страху на кого угодно. Ты, наверное, из отдела самых жутких кошмаров. Не завидую тем, кому ты приснишься.
      – Нет, я вообще здесь не работаю, наведалась по личному делу. Ищу куст с контактными линзами. Ты случайно не знаешь, есть такой поблизости?
      – Есть-то есть, – отозвался скелет. – Но он, как я понимаю, единственный. К нему наведываются ночные кобылицы, те, у кого нелады с глазами. Они ведь частенько наведываются в иной мир, а это, похоже, не очень-то полезно для зрения.
      – Наверное, так оно и есть, – откликнулась Гвенни, несколько приободрившись. – Не позволите ли вы нам взять парочку линз? Мы тут же уйдем отсюда, чтобы не смущать вас своим видом.
      – Будем весьма признательны, – сказал скелет, и его сородичи одобрительно закивали. – Мы никоим образом не хотели бы показаться недружелюбными или неучтивыми, но, должен признаться, в обществе чудовищ нам становится не по себе.
      – Прекрасно вас понимаю, – искренне заверила его Гвенни и шагнула к кусту. Но уже стоя возле него, замешкалась.
      – Линзы-то есть, но я не умею их надевать, – сказала она.
      – Думаю, их надо просто поднести к глазам, – промолвил Че. – Хочешь, я сорву парочку и дам тебе?
      – Боюсь, мне нужно сделать это самой, – возразила девочка. – Мы же не знаем, в какой момент линзы настраиваются на того, кто будет их носить. Вдруг они настроятся на тебя и мне уже не подойдут.
      – Мысль верная, – согласился Че и отступил.
      Гвенни осторожно потянулась к линзам. Две штуки упали прямо в ее ладошку. Сняв другой рукой очки и положив их в карман, девочка поднесла линзы к лицу, и одна из них сама собой прилепилась к ее правому глазу.
      – Ой!
      – Тебе не больно? – встревожилась Дженни.
      – Нет, просто чудно. Словно я над ела половинку очков.
      Она поднесла вторую линзу к другому глазу, моргнула, и воскликнула.
      – Да это замечательно!
      Дженни попыталась представить себе, каково это заменить очки на линзы, но ей показалось, что без очков она почувствовала бы себя голой.
      – Ой, да ты голая! – неожиданно воскликнула Гвенни, глядя на нее.
      – Нет, она одетая, – удивленно возразил Че.
      – Надо же, ты увидела мои мысли!
      – А теперь снова одетая, – растерянно проговорила Гвенни. – А что ты там говорила насчет мыслей?
      – Я представила себя без очков и подумала, что буду как голая. Это было чем-то вроде сна, и ты это увидела.
      Как и говорил Добрый Волшебник.
      – Вот и прекрасно, – сказал Че. – Значит, линзы действуют так, как и должны.
      – Но подсматривать за чужими снами.., мне кажется, это не совсем вежливо, – с сомнением вымолвила Гвенни.
      Дженни улыбнулась.
      – Смотря какой сон.
      – А ведь некоторые наверняка видят очень взрослые сны, – сокрушенно покачала головой гоблинша. – Жаль, что здесь нет каких-нибудь других линз.
      – А мне кажется, как раз эти могут оказаться полезными, – задумчиво промолвил Че. – У себя в Горбу ты столкнешься с немалыми трудностями, а если тебе будут открыты сны и помыслы гоблинов…
      – Ты сможешь распознавать, когда они говорят правду, а когда врут! – подхватила Дженни.
      – Но почему они станут мне врать?
      – Думаешь, не станут? Это гоблины-то? – усмехнулся Че.
      – Да, пожалуй, ты прав. В отличие от женщин наши мужчины народ не самый правдивый. Но мне не хочется ни за кем шпионить.
      – Слушай, Гвенни, – рассудительно заговорил Че. – Вождь всегда должен быть в курсе всего происходящего.
      Сама же знаешь, гоблины вечно строят козни и затевают всякие пакости. Как думаешь, долго ли ты продержишься у власти, если не сможешь распознавать их злоумышления?
      – Он прав, – сказала Дженни. – Ты будешь вождем не только у красивых и добродушных женщин, но и у коварных, злобных мужчин. Наверное, обычной гоблинской девочке видеть чужие сны, частенько не слишком красивые, вовсе ни к чему. Но у тебя иная судьба. Тебе это просто необходимо.
      – Более того, – принялся убеждать девочку Че, – ты должна освоить эти линзы как следует, чтобы научиться распознавать по снам друзей и врагов.
      – А еще, – дополнила Дженни, – тебе не помешает научиться не краснеть, когда будешь видеть взрослые сны.
      – Но как можно практиковаться здесь, в Сонном Царстве, когда здесь ничего кроме снов и нет? – спросила Гвенни. – Кстати, каким образом я могла проникнуть в сон Дженни, если сама Дженни здесь? Разве можно видеть сон во сне?
      Вопрос поставил всех в тупик, однако Че попытался найти выход.
      – Мы – вовсе не сны. Наши тела лежат снаружи, в замке Доброго Волшебника, и мы вполне в состоянии видеть сны через наши тела.
      В этом имелся определенный смысл, хотя обе девочки не до конца понимали, где тут сны наяву, где явь во сне, и что, в конце концов, есть что.
      – Спой, Дженни, – предложил Че.
      Мысль показалась неплохой Дженни запела, представляя себе живописную, радующую глаз местность, вовсе не похожую на унылое кладбище. И у нее получилось Окрестности изменились, воображаемый пейзаж стал реальным.
      Рядом с ней появился Сэмми, за ним Че, а там и Гвенни.
      Они двинулись по цветущему лугу по направлению к закатному солнцу Рядом, удивленно постукивая костями, вышагивали несколько скелетов.
      – Но я не вижу твой сон, а сама в нем нахожусь, – заметила Гвенни.
      – И скелеты тоже, – согласился с ней Че. – Похоже, наша Дженни произвела здесь полную смену декораций.
      – Видимо, практиковаться по-настоящему Гвенни придется вне тыквы, – признала Дженни. – А пока, раз линзы уже у нас, мы можем спокойно подождать на этом славном лугу, пока нас не вернут в замок.
      Они присели на травку и совсем уж собрались вздремнуть, пребывая во сне Дженни, как вдруг у Че возникла интересная идея.
      – Дженни, раз уж тебе удалось перенести в свой сон всех нас, включая скелетов, то как насчет замка Доброго Волшебника»?
      – Замка? Но ведь на самом деле мы и так там.
      – Как раз это я и имею в виду. Можешь ты во сне переправить нас туда бодрствующими, чтобы нам не пришлось ждать?
      – Не знаю, – покачала головой Дженни. – Вообще-то мои сны прерываются всякий раз, когда возникает внешняя помеха, это как при разъединении с тыквой. Или когда я прекращаю петь.
      Это навело на другую мысль.
      – Ой, но ведь я сейчас не пою! Почему же сон продолжается?
      – Возможно, потому, что здесь Сонное Царство, – предположил Че. – Перемещаясь из одного сна в другой, здесь мы не засыпаем и не пробуждаемся, потому что остаемся внутри большого сна. Твое пение лишь ускоряет перемещение. Но если ты с помощью сна сможешь вернуть нас в замок наяву и бодрствующими, получится, что ты способна не только менять здесь декорации, но также входить в Сонное Царство и покидать его по собственной воле, без посторонней помощи. Это было бы замечательно.