Глава 3. Дань

Келвин открыл глаза и увидел коренастое уродливое существо, голова которого росла из плеч, а шеи не было совсем. Это существо скорчилось, вертя и переворачивая оружие Маувара в перепончатых руках с длинными пальцами. По обе стороны его тупой головы имелись круглые плоские пятна, напоминающие те, которые имеются на голове у лягушки. Больше всего это существо и было похоже на гигантскую лягушку с некоторыми человеческими признаками.

Когда Келвин повернул голову, он увидел остальных членов их отряда, они тоже были в сознании. Отец казался таким же изумленным и беспомощным, как и он сам. Кайан выглядел гораздо хуже, так, словно вся его уверенность и жизнерадостность превратились в отчаяние. В этом болоте с поднимающимися испарениями, вокруг них собралось множество лягушек — мужчин и женщин. Все оружие пришельцев было уже ими осмотрено и обсуждено. Сам же Келвин и его спутники были крепко связаны по рукам и ногам.

— Ага, мы не там, где должны быть, — сказал Джон Найт. — Мне жаль, Келвин, но ты был прав. Рычаги на транспортере кто-то передвинул.

Но кто? Келвин не осмеливался задать этот вопрос. Были и более неотложные проблемы. Одно из этих существ уселось на корточки перед ним и ткнуло ему в лицо большой плоский палец зеленоватой перепончатой руки.

— Вы, божьи охотники, отправитесь к богу, — сказало существо. Его голос был тягучим и булькающим, словно слова произносились под водой. Когда он, очевидно с большим трудом, произносил эти слова, на горле завибрировали мешки.

— Мы не божьи охотники, — сказал Келвин. Неважно, кто они. Даже если они и в самом деле божьи охотники.

— Мы видим, — сказало существо. — Мы видим. Бог видит. Бог видит все.

Чей бог? Бог таких созданий как эти мог оказаться злым и многоглазым. Келвин вообразил змея с глазами по всей спине, брюху и бокам: гигантского змея, глядящего на них с высоты из своего укрытия в колючих древесных ветках или невидимого в оранжеватом небе.

— Никакой свадьбы не будет, — простонал Кайан. — Мне очень жаль, Келвин, отец.

— Не ты привел нас сюда, сынок. Мы сами сюда попали. — Джон Найт изо всех сил старался улучшить их самочувствие. — Мы все здесь уладим, а потом отправимся в нужное место и поженим тебя с Лонни так, как надо.

— Вы отправитесь к богу, — укоризненно произнесло лягушкоподобное существо. — Чужеземцы, дань. Дань, чужеземцы.

Когда он говорил, другое существо засовывало палку с приклеенными к ней иглами внутрь раструба ствола оружия Маувара. Его перепончатые пальцы дотронулись до спускового крючка и нажали. Вылетевшие искры и тихое шипение позабавили и, возможно, привели туземца в восторг, не причинив ему никакого вреда. Враждебной магии здесь не было, так что устройство было полностью бесполезным.

— Я бы сказал, что это настоящие дикари, — предположил Джон Найт. — А не философы, как лопоухие.

Келвин понял, что он имел в виду. Лопоухие из другого мира были чрезвычайно мудрыми и стойкими созданиями. Было бы хорошо, если бы эти существа в другом мире оказались бы полностью похожи на них. У здешних же существ, кажется, не зародилось никаких подозрений после слов Джона Найта. Если Джон и оскорбил их, обозвав дикарями, то они, очевидно, не поняли этого.

Лягушачье лицо, маячившее перед ним, снова повторило:

— Вы отправитесь к богу. Вы отправитесь к богу. Все вместе вы отправитесь к богу.

— Настойчивый, черт, — заметил Джон. — Ребята, вы имеете хоть малейшее понятие о том, кто такой божий охотник?

— Это тот, кто охотится на бога, — сказал Келвин. Глупый разговор, но он был необходим, чтобы поддержать их мужество. Где же пояс левитации? Он обернул его вокруг талии, а теперь тот куда-то исчез. Его тесть, Сент-Хеленс, стал настоящим мастером в обращении с ним во время недавних неприятных событий, а после этого и сам Келвин тоже тренировался с поясом и научился неплохо с ним управляться.

Где же этот пояс? Будь он при нем, он смог бы помочь им всем избежать их незавидной участи.

Поднялся громкий крик. Один из лягушкоухих гордо расхаживал вокруг пленников, обернув вокруг обнаженных бедер пояс.

— О, боже, — сказал Джон. — Если… Но, может быть, он не сделает этого.

Как раз в этот момент туземец это и сделал. Перепончатые пальцы нашли и надавили на красивую красную кнопочку. Лягушкоухий вознесся вверх. Лягушачьи лица повернулись вслед ему, сильно возбужденные или безразличные, в зависимости от характера каждого туземца, некоторые издали квакающие звуки. Самое большое из созданий простерло руку и проквакало какой-то совет.

Озорник еще немного повозился с поясом. Он полетел сначала на восток, потом на запад, и наконец его швырнуло в крону колючего дерева. Пока он там висел, не очень сильно пораненный, аэронавт передвинул рычажок сбоку пояса сначала вперед, потом назад. Результатом этого было то, что существо еще сильнее запуталось в колючих ветках.

Рослый лягушкоухий подошел к Джону и легонько ткнул его перепончатым пальцем ноги.

— Спусти его вниз!

— Я связан, — разумно сказал Джон.

— Скажи как. Спусти его.

Джон немного подумал.

— Нужно нажать на красную кнопку. Передвинуть рычаг в среднее положение. Потом слезть с дерева.

Большой лягушкоухий повернулся к дереву и проквакал нечто, что, очевидно, было переводом. Почти немедленно искатель приключений заскользил вниз по дереву, продираясь сквозь ветки, затем сорвался и, пролетев оставшуюся часть пути, приземлился в зеленоватую грязь и поднялся на ноги, смеясь. Он быстро прокатился по куче красного песка и подошел к вождю, протянув ему перепачканный, но невредимый пояс.

— Нам удалось завоевать симпатии одного из них, отец, — сказал Келвин. — Собираются ли они еще раз подумать, прежде чем принести нас в жертву кому-то?

— Мне бы хотелось так думать, сынок. Это не лопоухие. Может быть, у них есть что-нибудь вроде наших драконов или гигантских змеев, кому приносили жертвы лопоухие. Но если у них есть хотя бы такие мозги, как у летучей мыши, то мы на них произвели впечатление.

Эта мысль, кажется, посетила только Джона Найта. Вождь и его приспешники вели себя так, словно бы пояс левитации не являлся для них чем-то совершенно необычным. Каковы же на самом деле эти существа?

Через порядочный промежуток времени, в течение которого все их снаряжение было несколько раз осмотрено и пересмотрено, вождь отдал свои приказания. Лягушкоухие подняли и понесли пленников на скользких и гладких плечах. Возможно, эти существа и выглядели неуклюже, но они были довольно сильными. Келвину удалось разглядеть, что на плечах других существ переносилось все, что они взяли с собой, — все их снаряжение, включая и оружие.

Что ж, хорошо. Если у них появится хотя бы шанс ускользнуть, то они смогут схватить оружие и прорваться. Возможно, на самом деле лягушкоухие не понимали природу и характер этих устройств.

Затем большая часть снаряжения, включая и оружие, была спрятана в дупле полого дерева и оставлена там. У Келвина упало сердце; так много надежд было связано с тем, что их вещи останутся у них под рукой!

Их несли, казалось, бесконечно долго. Через широкие поляны, занятые болотами. Между колючими суковатыми стволами деревьев, которые выглядели так, словно выросли в пустыне. Мимо огромных куч красноватого песка, иногда принимающего оранжевый цвет, цвет здешнего неба; через кустарник, растущий в зеленоватой воде и выше, подальше от участков полужидкой почвы. Болотные твари, такие как аллигаты, плескались на их пути, разевая огромные зубастые пасти и хлопая широкими хвостами по грязной воде.

— Отец, как ты думаешь, это один их этих? — спросил Келвин, кивнув головой в сторону одного из зубастых чудовищ. — Это их бог?

Мысль была сама по себе отвратительной, но ее требовалось обдумать. Аллигаты питались всякой гадостью, а эти чешуйчатые рептилии были точно такие же, только еще больше, чем у них дома, в их мире.

— Давай просто попытаемся подождать и посмотрим, что будет, сказал Джон. — И вы оба будьте настороже! Не оставляйте надежду. Может быть, как раз… — Он замолчал и выругался — лягушкоухий скинул с его груди извивающуюся оранжевую змею. Змея шипела, обнажала зубы, с которых стекал яд, и огрызалась прямо в лицо лягушкоухому, но тут же потеряла свою голову в его сомкнувшихся челюстях. Спаситель Джона прожевал ее, сплюнул, а потом приподнял все еще извивающееся тело и направил бьющую струей кровь прямо себе в широко разинутый рот.

— Великолепно, потрясающе! — сказал Кайан, используя одно из выражений, которым научил его отец. — Это хуже, чем что-либо еще, что я видел в двух мирах.

— А я в трех, — согласился Джон. — Уф! На что может быть похож их бог?

Келвин ничего не сказал. Его мутило, он пытался сделать так, чтобы его не стошнило на него самого и его носильщика. Ну и герой, снова подумал он. Ну и герой, тошнит от одного вида крови.

Лягушкоухий сдавил рукой свой такой свежий, завтрак. Теперь из поврежденных органов потекли и смешались с кровью другие соки. Желтый, коричневый, черный и смесь всего этого.

Келвин проиграл свою битву с желудком. Без всякого предупреждения его уже рвало. Содержимое желудка выплеснулось вперед, на несшего Келвина лягушкоухого. Он боялся, что существо обернется и убьет его за это или хотя бы сбросит его в болото, но оно, казалось, вообще ничего не заметило.

Много позже — ему показалось, что прошел год или два, — Келвина перестало тошнить. Ощущая ужасную слабость и головокружение, он едва замечал, что отряд начал замедлять ход. Когда он, наконец, заметил это, они окончательно остановились в зеленоватой грязи перед плоским, неподвижным, покрытым пеной озером. Большие колючие деревья росли прямо в воде, поднимаясь из пены. Островок небольших размеров поглощал оранжевые солнечные лучи и, кажется, лениво и зловеще чего-то поджидал. Каменное укрепление было расположено прямо перед островом и, огибая его с боков, исчезало вдали.

Лягушкоухие скинули свою ношу, испугав Келвина и вызвав у его отца стон опасения, затем вошли в воды озера. Сначала они шли вброд, потом поплыли, отталкиваясь мощными задними ногами. Каким-то образом лягушкоухим удавалось все время держать пленников над поверхностью воды.

«Вот где это, — подумал Келвин. — Теперь мы встретим их бога, или того, о ком они думают, как о боге». Он задрожал и почувствовал холод, хотя оранжевое солнце светило так яростно, что накатывающиеся жаркие волны напоминали ему о раскаленной печи в кухне его матери.

Они заплюхали вверх по скату. Там, до настоящего времени невидимые за черными, усеянными шипами ветками дерева, находились огромные ворота. Лягушкоухие опустили своих пленников вниз на сухую поверхность земли и отступили. Келвин увидел, как некоторые ныряют под слой пены; об их пути от острова можно было догадаться по появившимся пузырькам.

«Дань, — подумал он. — Они принесли сюда свою дань».

Все было почти так же, как тогда, когда лопоухие пытались принести в жертву Лонни. Кайан спас ее тогда, и после этого началось то, что оказалось весьма примечательным знакомством. Он надеялся, что у Кайана еще будет шанс жениться на ней. Но в данный момент это казалось сомнительным. Келвин подумал о том, сумел ли провести Кайан аналогию между этими двумя событиями, и уже собрался было нарушить молчание, чтобы напомнить ему об этом. Нет, наверно, это будет нехорошо.

В амбразуре, проделанной высоко в стене, неожиданно показалось лицо женщины. На медных кудрях красовалась медная корона, медные колечки — сережки свисали из двух определенно круглых, а не остроконечных, ушей. Она была, вынужден был заметить Келвин, красавицей. Но что может делать такая женщина в этом, по иронии судьбы проклятом, покинутым богом месте? Или, может быть, это еще одна пленница, которую доставили сюда в качестве дани?

Женщина смотрела на них глазами, казавшимися медными, что внушало некоторые опасения. Она проговорила одно слово: «Дань».

«Боги, — подумал Келвин, — она читает мои мысли! Но кто она такая? Это она — богиня лягушкоухих? Если так, то она не может быть тем чудовищем, которое я ожидал увидеть. Она же прекрасна!»

— Большое тебе спасибо, Келвин Хэклберри. — Ее голос звенел почти, как колокольчик. Она смотрела прямо на него, читая у него в сознании!

Келвин почувствовал, что краснеет. Что бы могла подумать Хелн?

Но красивое лицо смотрело уже на его отца.

— О, да это Джон Найт так усердно пытается развязать этот узел! Как приятно встретить кого-то, чей настоящий дом находится так далеко от Провала! И вместе с твоим сыном, Келвином, героем! И другим твоим сыном, Кайаном, желающим еще в одном измерении жениться на своей любимой!

Что это такое? Должны ли они отвечать ей? Что ему следует сказать? Попросить ли Келвину эту столь похожую на королеву женщину отпустить их и, может быть, помочь? Поскольку она, очевидно, королева, которую лягушкоухие принимают за богиню.

— О, не следует судить по внешнему виду, — сказала ему женщина своим музыкальным голосом. В нем был лишь намек на укор. — Я большее, значительно большее, чем ты себе представляешь.

«Но ты человек, — подумал он осторожно. — Человеческое существо, которое думает, и говорит, и имеет власть над жизнью и смертью. Это верно, конечно? У тебя ведь есть власть уничтожить нас или же спасти?»

— Ну, конечно же, у меня есть эта власть, Келвин! — с готовностью согласилась с ним женщина. — Как ты думаешь, кто я такая?

«Прекрасная добрая королева», — подумал он с надеждой.

— Кто я физически? — продолжала она спрашивать.

Келвин попытался не представлять себе потрясающие очертания ее тела, скрытого сейчас стеной.

— А, ты женат, поэтому ты не решаешься отдаться своей фантазии, соблазну. И все же: предположим, что я возвращу тебе свободу за эту твою фантазию?

Она играла с ним, Келвин понимал это. И все же, как он ни пытался, он не мог удержаться от мыслей об этом великолепном теле. Была ли она обнаженной? Может быть, поэтому она скрывала за стеной все, кроме своего лица?

Она засмеялась.

— О, как восхитительно было бы заставить тебя проделать со мной то, чего ты так опасаешься! Может быть, тогда бы я и впрямь освободила тебя вместо того, чтобы приберечь на закуску к ужину.

Келвин почувствовал, как волосы у него на затылке встали дыбом. Ее лицо и голос были прекрасны, но слова вызывали беспокойство. Закуска к ужину? Это сказано в фигуральном смысле или?..

— Продолжай, Келвин, — сказала она ободряюще. — Такое удовольствие следить за твоими мыслями.

В ее тоне чудилась какая-то примесь жестокости. Красота и жестокость могли иногда сочетаться, он знал это. Он вспомнил королеву Зоанну, прекрасную, но злобную и порочную, жестокую мать Кайана. Но у нее могла быть еще одна причина прятать от них свое тело. Может быть, она не то, чем показалась ему на первый взгляд, физически что-то другое, как она и намекала? Может быть, она старуха, такая же, какой была старая Мельба, но все же способная принимать подобие юности и красоты?

Медный обруч затрясся, кудряшки покачнулись. Раздавшийся смех был смехом жизнерадостной хозяйки дома.

— Я колдунья! Я? Стыдно, Келвин! Герой твоего масштаба должен был бы соображать лучше. Ты слышал обо мне или о чем-то подобном мне. И, конечно, обо мне слышал твой отец. И он рассказал это тебе, хотя ты и думал, что он говорит глупости. И тебе он тоже это рассказывал, Кайан. В действительности я совсем не похожа на твою мать!

Она безумна, с дрожью в сердце подумал Келвин. Но в то же мгновение раздался другой голос. Этот голос был мужским, грубым и напоминал голоса самых здоровых и неотесанных мужиков.

— Мервания, тебе всегда нужно играть в глупые игры с нашей пищей?

— Конечно нужно, Мертин, — сказал чудесный голос обладательницы сережек. — А почему бы и нет? Разве между поведением кошки и женщины нет сходства? Смотри, я чуть было не соблазнила этого молодого человека, вызвав у него сладострастные мысли о соблазнительном теле. Забавно подстраивать все это!

— ГРРР-РРРААУ! — прорычал нечеловеческий голос.

Определенно, этот драконий рев доносился не из человеческой глотки! Его вибрации ранили уши Келвина.

— Тихо же, Грампус, — сказала Мервания, — ты знаешь, что на самом деле время кормления еще не пришло.

— ГРРР-РРРААУ!

— Да, да, я согласна. Нам придется показаться им. Но это должен быть сюрприз. Особенно для Келвина, который определенно сосредоточен на запретном влечении ко мне. Кайан думает о своей Лонни, а Джон о своей Шарлен и еще об одной по имени Занаан. Ах, этот непослушный, неразумный Джон! Только одна из них может быть твоей женой. Но ты, Келвин, ты думаешь обо мне, и это самое неразумное из всего… Да, о той ночи, когда ты сделал ее беременной. Но теперь она отяжелела и не выглядит так, как раньше, в то время как я могла бы…

Лицо Мервании исчезло из отверстия в стене так, словно бы его отпихнули в сторону. Его заменило лицо мужчины: медные брови и медный боевой шлем подчеркивали высокие скулы и выпуклый нависающий лоб. Он нахмурился и фыркнул носом на манер быка: «Мервания, они ведь даже не толстые!»

— Но ведь будет забавно, откармливать их, — сказал голос Мервании. — Если бы я смогла каким-то образом предстать так, как меня воображает Келвин, сладострастная, почти обнаженная, усердно угощающая его сочными гроздями винограда…

Будь проклято это чтение мыслей! И к черту его блуждающее сознание. Она была так дьявольски искусна в выделении как раз того, что ему так сильно хотелось подавить!

Мужское лицо исчезло. Раздался тяжелый хлопающий звук, как будто передвигалось что-то огромное и невидимое. Затем в отверстии показалось рыло дракона. У него была скорее медная, а не обычная золотая чешуя, и глаза, которые он устремил на них, были медными, такими же, как и его чешуя. Из ужасной пасти показался раздвоенный язык, завибрировал, а потом устремился к ним. С кончика языка капала слюна медно-красного цвета, а сам язык находился слишком близко, чтобы можно было чувствовать себя спокойно.

— Отец! Кайан! — закричал Келвин. Это вырвалось у него совершенно непроизвольно. Ему приходилось бывать очень близко к драконам с золотой чешуей, но он никогда не был при этом связан. Голова дракона отпрянула назад. Громкий женский смех наполнил его уши. Он не был милым и мелодичным, он был скорее язвительным.

«Это, должно быть, была иллюзия, — подумал Келвин. — Это, наверное, магия — колдовство. Здесь не может быть дракона! Не может быть так близко к человеческим существам! Он бы просто проглотил их. Даже чародей Затанас был не в состоянии хорошо справляться с драконами. Верно, Затанас ездил на одном из них, но это было опасное занятие. Ни одна магия не могла безопасно обращаться с таким существом долгое время».