33

Тим Керриган уже в течение часа обсуждал с Марией Лопес стратегию проведения процесса. Время приближалось к пяти. Керриган снял пиджак и развязал галстук. Лопес повесила свою куртку на спинку стула, а так как у Марии была привычка, размышляя над чем-нибудь, ворошить волосы, то прическа у нее на голове превратилась в нечто невообразимое.

– Джеффи ходатайствует не присоединять свидетельства по делу об убийстве Тревиса к делу Хейеса, – сказал Тим. – Что ты по этому поводу думаешь? Можем ли мы использовать улики из дела об убийстве Тревиса в ходе суда над Дюпре за убийство Хейеса?

– Я бы по данному вопросу уступила, – ответила Мария. – Зачем нам рисковать отменой решения по апелляции? Ведь дело Хейеса – верняк. Суд займет не больше недели, если не считать процедуру подбора присяжных. Изложение дела займет день, от силы – два. Если Джеффи будет строить защиту на своей выдумке о самообороне, она может превратить процесс в настоящий цирк, созвав всех репортеров и устроив демонстрацию с металлоискателем в приемном секторе тюрьмы. Но все ее потуги – не более чем адвокатский трюк. Как только мы будем иметь обвинительный приговор, то сможем использовать его и в случае, если Дюпре упрется в ходе процесса об убийстве сенатора.

– Очень, очень логично. Но...

Зазвонил телефон. Когда Тим поднял трубку, на лице у него появилось выражение явной досады.

– У меня совещание, Люси. Я же просил, чтобы меня не беспокоили.

– Я знаю, но здесь в приемной некая мисс Беннет. И она очень настаивает.

Керриган почувствовал, как все внутри у него дрогнуло. Элли Беннет звонила уже несколько раз, но он приказал секретарю говорить ей, что его нет. Тим бросил взгляд на Марию. Заметила ли она его волнение? Как оказалось, Лопес на него вообще не смотрела, углубившись в свои записи.

– Хорошо, соедините меня с ней, – сказал Керриган.

Через мгновение он уже говорил с Элли.

– Спасибо за визит, – быстро произнес Тим. – Сейчас у меня совещание, но мне очень хотелось бы с вами встретиться.

– Да, – отозвалась Беннет. – Вам бы наша встреча очень не помешала.

– Давайте я позвоню вам, как закончу свои дела здесь. Ну, скажем, через час?

– Буду ждать. Только помните, я буду очень разочарована, если вы не позвоните в условленное время.

Она опустила трубку. Керриган почувствовал, как на лбу собираются капельки пота. Он и не предполагал, что Элли осмелится появиться у него в конторе. Мария знала Элли. А что, если она видела ее в приемной?

– С тобой все в порядке? – Мария удивленно смотрела на Тима.

Ему с огромным трудом удалось улыбнуться:

– Мне кажется, я немного переутомился. Почему бы нам не остановиться на сегодня?

– Ну конечно. – Мария встала и начала собирать папки. – Выздоравливай.

– Спасибо. Ты прекрасно выполняешь свою работу, Мария.

Лопес покраснела. Она пятясь вышла из его кабинета и закрыла за собой дверь. Керриган набрал номер кабинета Харви Гранта.

– Здесь была Беннет, судья, в приемной, – сказал Керриган, едва услышал в трубке голос Гранта.

– Ее кто-нибудь видел?

– Мне неизвестно, кто там был, кроме нее.

– И что ты сделал?

– Побеседовал с ней по телефону.

– Значит, вместе вас никто не видел?

– Нет. Я отделался от нее, пообещав, что перезвоню через час. Осталось пятьдесят минут.

– Хорошо, успокойся.

– Что мне сказать?

На несколько мгновений воцарилось молчание. Керриган ждал, его рука, державшая трубку, сделалась влажной и липкой, все внутри сжалось.

– Скажи мисс Беннет, что к следующей неделе найдешь решение своей проблемы.

– Но как?

– Скажи, что ты уже почти собрал требуемые деньги, признайся, что работаешь с одним детективом, который тебе кое-чем обязан. Только не говори ни о чем определенно. Скажи, что этот детектив способен устранить некоторые улики, хотя и не говори, каким образом.

– А что произойдет на следующей неделе, ведь Дюпре все еще будет находиться в тюрьме?..

– Мы обсудим это сегодня вечером.

Перед встречей с Харви Грантом для храбрости Керриган выпил очень крепкого виски. У Тима был такой вид, словно он спал не раздеваясь. Виктор Рейс открыл ему дверь еще до того, как помощник прокурора позвонил. Грубое морщинистое лицо охранника расцвело улыбкой. Керриган был уверен, что Виктор обратил внимание на его помятый вид, так как он обращал внимание практически на все. Но дворецкий ничем не дал понять, что удивлен внешностью гостя.

– Проходите. Судья у себя в кабинете. Вы обедали?

– Да, конечно. Я найду его. Спасибо.

Керриган прошел по коридору в комнату, где в прошлый раз встречался с Грантом. На судье были слаксы цвета хаки, клетчатая рубашка и толстый свитер: Рядом на столе лежала книга по британской военной истории. Грант тепло улыбнулся Тиму и жестом предложил ему сесть.

– Как выдерживаешь свое испытание? – спросил судья.

– Не очень хорошо, – ответил Тим, тяжело опускаясь в кресло.

– Хочешь выпить?

Тим отрицательно покачал головой:

– Я уже...

Улыбка Гранта сделалась задумчивой.

– Сколько времени я тебя знаю, Тим?

– Всю мою жизнь.

Грант кивнул:

– Я присутствовал на твоем крещении, на твоем первом дне рождения и на первом причастии. Я всегда гордился тобой.

Керриган опустил глаза. На них навернулись слезы, и голос его задрожал:

– Мне очень жаль, что я не оправдал вашего доверия.

– О, вовсе нет, сынок. Ты же человек, а не ангел. А каждый человек совершает ошибки.

– Это не просто ошибка.

– Не преувеличивай. То, что сейчас с тобой происходит, – не более чем неизбежные ухабы на жизненном пути. В данный момент они кажутся чем-то невероятно страшным, непреодолимым, и тем не менее мы позаботимся о том, чтобы все миновало. Через год ты уже и не вспомнишь о своих сегодняшних треволнениях.

Во взгляде Керригана появилась надежда.

– Тим, ты мне доверяешь?

– Конечно.

– И ты знаешь, что я желаю тебе только добра?

Тиму хотелось сказать, что для него судья ближе, чем его родной отец, но он не смог произнести этих слов.

– У меня есть решение твоей проблемы, – сказал судья. – Женщина, о которой идет речь, – шлюха, уличная девка. И мы не можем позволить такому отребью испортить тебе жизнь и карьеру.

Керриган наклонился вперед, впитывая каждое слово из плана судьи.

– Ты помнишь слова Гарольда Тревиса о существовании Бога? Ну те, что он сказал, когда мы сидели на террасе "Уэстмонта" после игры в гольф?

– Тогда я в последний раз видел его живым.

– Можно мне задать тебе один вопрос, Тим? Ты веришь в то, что есть Бог, некое высшее существо, которое видит все наши поступки и наказывает нас за наши дурные дела?

Тим не знал, как ответить на этот вопрос. Он получил религиозное воспитание, и порой сама жизнь казалась ему одним большим чудом. Тим помнил, что почти откровением для него стало рождение Меган. И время от времени Керриган переживал дни, когда мир вокруг него наполнялся такой красотой, что он начинал верить в Божественное творение. Но чаще ему бывало трудно рационально принять идею о сотворении мира Богом и о Божественном провидении. Было трудно верить в милосердного Бога, допрашивая ребенка, подвергшегося насилию, ребенка, лицо которого не выражает эмоций, а тело испещрено следами жизни, знавшей только боль и отчаяние. Работа в окружной прокуратуре не способствует укреплению веры.

– Вполне естественно чувствовать сомнения при ответе на подобный вопрос, – сказал Грант, – а уж тем более человеку, привыкшему пользоваться логикой, принимая или отвергая существование чего бы то ни было без явных доказательств, не говоря уже о сверхъестественном, всемогущем существе. Это один из больших минусов юридического образования, по моему мнению.

– А вы верите в Бога?

– Гарольд полагал, что представление о Боге изобретено для того, чтобы держать в узде всякий сброд, – ответил Грант, уклоняясь от прямого ответа на вопрос Тима. – Он был большим циником. И все-таки, может быть, он был прав? Если бы бедняки не верили в посмертное воздаяние, то стали бы они терпеть свои тяготы в земной жизни, не восстали ли бы они против богатых и благополучных? Гарольд полагал, что Бог и Закон изобретены сильными мира сего для того, чтобы управлять массами. И еще он считал, что любая мораль относительна.

– В мире, бесспорно, существуют фундаментальные законы, судья. И мораль вовсе не относительна. Если мы поступаем дурно, то, как бы ни пытались себя обмануть, наша совесть всегда говорит нам, что мы совершили дурной поступок. – Керриган опустил голову. – И я сам четко знаю, что я совершил.

– Это чувство вины, которое мы переживаем в том случае, если верим, что существует некий божественный свод этических правил. Только что было бы, если бы ты наверняка знал, что Бога нет? А раз нет Бога, то есть только те этические правила и законы, которые ты сам для себя устанавливаешь. Если бы сказанное мной было верно, ты был бы совершенно свободным человеком, так как все ограничения, сдерживавшие твои желания, перестали бы иметь какое-либо значение.

– Но какое отношение подобная философия может иметь к случаю с Элли Беннет?

– Если Бога нет, если мир подчиняется воле сильнейших из его обитателей, если не существует никакого божественного наказания и воздаяния, значит, Элли Беннет более не проблема.

– Вы хотите сказать, что ее можно просто убить?

– Устранить, Тим. Так же, как мы стираем неудачное предложение в тексте, который пишем, или убиваем надоевшее насекомое.

– Так ведь существуют незыблемые правила и законы...

– Не для всех. И Гарольд знал это наверняка.

– На что вы намекаете, судья? Я вас не понимаю.

– Ты боишься понять меня. Вот в чем суть. Ответь-ка мне на такой вопрос: как ты поступишь, если я смогу гарантировать, что в случае устранения Элли Беннет лично для тебя не будет никаких последствий?

– Вы не сможете дать мне подобных гарантий. Их не сможет дать никто.

– Но давай все-таки предположим, что смогу.

– Я... я не смог бы никого убить, даже если бы понимал, что никто и никогда не узнает о моем преступлении.

– А как бы ты поступил, если бы грабитель ворвался в твой дом и захотел бы расправиться с Меган? Неужели даже в такой ситуации ты не стал бы убивать?

– Это же совсем другое, это самооборона.

– А разве мы сейчас беседуем с тобой не о ситуации, в которой твой поступок будет расцениваться как вызванный необходимой самообороной? Разве названная женщина не угрожает твоей жизни и жизни близких тебе людей? Представь себя в роли сенатора Соединенных Штатов. А ведь ты уже так близок к вершине, Тим... Подумай о том, что может произойти через несколько лет. Разве ты не можешь представить себя в роли президента Соединенных Штатов, в роли самого могущественного человека в мире?

Уголки рта Керригана опустились. Затем он рассмеялся:

– Посмотрите на меня, судья. Из меня президента не выйдет. Я много пью и шляюсь по дешевым мотелям со шлюхами.

– Это твой собственный взгляд на себя. Однако спроси любого человека в Орегоне, что он думает о Тиме Керригане, и каждый ответит тебе, что Керриган – гражданин с высоким чувством долга и силой воли, пожертвовавший богатством и славой ради служения обществу. И только один человек может доказать противоположное. Только один человек способен разрушить твою семью и тот идеальный образ отца, на котором будет воспитываться Меган. Только один человек стоит теперь на пути к осуществлению твоей самой смелой мечты. Только один человек мешает счастью твоей семьи.

– Я не могу поверить, что все это говорите вы. Вы же верите в Бога. Вы же убежденный католик...

Грант ничего не ответил. Он сделал глоток из бокала.

– Вы же не всерьез говорили об убийстве Элли Беннет? – продолжал Тим. – Ну признайтесь, что все сказанное вами – лишь розыгрыш.

Грант продолжал молчать. На какое-то мгновение Керриган представил, что Элли Беннет мертва. Все его проблемы сразу же исчезнут. Он попробует залечить раны своего не слишком удачного брака и – самое главное – попытается сделать так, чтобы Меган гордилась отцом. Впрочем, мысль о Меган сразу же снова возвратила его к реальности.

– Я знал вас всю свою жизнь, Харви, – сказал Тим, впервые назвав судью по имени. – И я никогда не смогу поверить, что вы способны хладнокровно убить человека, так же как не способен сделать ничего подобного и я. Как я буду смотреть в лицо Меган, зная, что у меня на совести лежит несмываемое пятно подобного преступления? Я не смогу жить с сознанием совершенного.

Тим встал и начал мерить комнату шагами.

– Кроме того, все разговоры о нравственности и Боге не имеют принципиального значения. Ведь на своей прокурорской должности я очень четко уяснил по крайней мере одну вещь: любого преступника в конце концов ловят.

– Ты боишься, Тим. И подобный страх вполне естественен. Только ты увидишь все, о чем сейчас с таким ужасом размышляешь, совершенно в ином свете, если представишь, что никаких последствий не будет. Вообще никаких. – Судья сделал несколько театральную паузу. – И именно это я могу тебе гарантировать.

– Каким образом вы можете гарантировать, что нас не поймают?

– У тебя гораздо больше друзей, чем ты предполагаешь, Тим. Тех, кто верит в тебя и хочет тебе помочь.

– Кто они?

– Друзья, хорошие добрые друзья. На данный момент тебе больше знать и не нужно. Среди них есть полицейские, которым будет поручено расследование, прокуроры...

Тим резко поднял голову.

– Да, Тим, и в твоей конторе. Тебя прикроют. И как только Элли Беннет будет мертва, ты освободишься. Подумай об этом. Подумай о том, что подобный поворот в твоей судьбе будет означать для Меган.

Грант поднял книгу по военной истории и достал лежавшую под ней папку.

– И не нужно преувеличивать сложность того, о чем мы говорим. Многие годы ты играл по собственным правилам. И как мне кажется, поступал таким образом, потому что считал, будто у твоих поступков не будет особых последствий.

Грант протянул папку Керригану, и тот открыл ее. На самом верху лежала фотография Элли Беннет, входящей в мотель вечером того дня, когда они занимались любовью. В папке нашлись и другие фотоснимки, на которых были запечатлены Тим с Элли в номере, в разных сексуальных позах. Ниже фото той ночи находились снимки Керригана в других местах с другими женщинами. На фотографиях были изображены его сексуальные приключения многолетней давности. На некоторых из них Керриган вдыхал кокаин или курил марихуану. Наглое и беспрецедентное вторжение в его личную жизнь, свидетельством которого стали эти снимки, казалось, должно было вызвать у Тима вспышку гнева. Вместо этого он ощутил только шок и внутреннюю пустоту.

– Как?..

– Нам были известны твои похождения в течение некоторого времени. И именно продемонстрированная здесь информация убедила нас в наличии у тебя нужного потенциала.

Керриган тяжело рухнул в кресло и обхватил голову руками.

– Для меня ты все равно что сын, Тим. Я совершенно искренне хочу помочь тебе выпутаться из нынешней передряги. Конечно, все, что я сказал, ново для тебя и может вызвать шок. Я понимаю – требуется определенное время для того, чтобы свыкнуться со многим из того, что ты сейчас услышал. Но ты увидишь, что сказанное мной вполне серьезно, логично и говорилось ради твоей же пользы, сынок.

– Я не стану ее убивать. Не могу. Уйду в отставку. Обращусь в прессу и сознаюсь в том, что совершил. Я просто не способен никого убить.

– Я ожидал такой реакции, Тим. И понимаю, как тяжело совершить первый шаг. Иди домой и выспись. Утром ты многое увидишь совершенно в ином свете. Ты обнаружишь, например, что убийство Элли Беннет – единственный рациональный способ решить твои проблемы. Помни: ты выбираешь между устранением подлеца, желающего погубить тебя, и защитой собственной семьи. Неужели жизнь какой-то грязной шлюхи дороже жизни самых близких тебе людей?

На полпути домой Керриган остановил машину на обочине, открыл дверцу, и его вырвало. Он сидел, поставив ноги на землю и опустив голову между коленей. Какое-то время спустя Тим вытер рот носовым платком и выкинул его. Температура опустилась почти до нуля, холод пощипывал Керригану щеки. Тим посмотрел вверх. Небо было чистым, ярко светили звезды, но мир, казалось, начал рушиться.

Харви Грант, человек, которому он доверял больше кого бы то ни было, и которого чтил больше собственного отца, как оказалось, на протяжении многих лет знал о самых интимных и грязных его тайнах, вел летопись его нравственного падения и, наверное, делился этой информацией с людьми, хорошо знакомыми Тиму. Интересно, с кем? Сколько их, таких, кто демонстрировал ему свое уважение как нормальному и вполне добропорядочному гражданину, а в воображении представлял его обнаженным, в самых отвратительных позах, молящего о наказании и упивающегося собственным унижением?

Если Харви Грант говорил правду, значит, мир, который казался Тиму таким знакомым и понятным, управляется партией людей, мнящих себя всесильными, презирающими закон и нравственность, людьми, которые ради достижения своих целей способны убить без малейших угрызений совести. Теперь они требуют того же от него, Тима Керригана...

Идти в полицию или к какому-нибудь другому прокурору было бессмысленно. Если в эту группу входит Харви Грант, главный судья и один из самых могущественных людей штата, значит, с ней может быть связан практически любой.

А как насчет ФБР? Он мог бы позвонить кому-нибудь из Вашингтона, да только что он им скажет? Сам его рассказ будет выглядеть бредом сумасшедшего. А у судьи к тому же есть фотографии, которые способны окончательно дискредитировать Тима.

Есть, конечно, еще и возможность самоубийства. Керриган протер глаза. Мы все когда-нибудь умрем. Почему бы не уйти сейчас и не избавиться от мучительной боли? Он загубил свою жизнь, так почему бы не свести с ней счеты? Мысль о бегстве в тишину и покой смерти показалась ему соблазнительной.

И тут Тим Керриган задумался кое о чем из того, что говорил ему Грант. Судья был убежден, что Тим может совершенно безнаказанно убить Беннет. Если он совершит этот один-единственный чудовищный поступок, то его проблемы решатся сами собой и перед ним откроется лучезарное будущее. Поначалу предположение, что он может стать президентом Соединенных Штатов, казалось Тиму абсурдным, однако чем больше он размышлял над ним, тем менее нелепым оно представлялось.

Выборы в сенат выиграть не так уж и трудно. Он и сейчас выглядит как законченный сенатор, он знаменит и пользуется популярностью во всем штате. А стоит сделаться сенатором Соединенных Штатов, тут и президентом не сложно вообразить себя. Любому сенатору не составляет труда войти в президентский забег.

Керриган вспомнил, с какой радостью встретила Синди известие о том, что он, вероятно, будет баллотироваться на место Тревиса. Меган сможет гордиться своим отцом, занимающим столь высокий пост. Перед ней откроется так много дверей. Возможно, он даже сумеет заслужить уважение своего отца.

Керриган больше не чувствовал холода. Он почти забыл о том, где находится. Казалось, что он подошел к границе совершенно иного мира, непохожего на тот, который он знал с детства. Стоит сделать всего один шаг – и он перейдет эту границу и окажется в мире без границ, где сможет поступать так, как ему заблагорассудится, не боясь последствий.

И ведь во многом судья прав. Элли Беннет – шлюха, способная разрушить его жизнь и карьеру. И ради чего она пользуется своей властью над ним? Она хочет, чтобы Тим освободил нераскаявшегося убийцу. Да и в любом случае он не способен выполнить ее требование. Другими словами, Элли Беннет собирается загубить его судьбу и заставить его милую невинную дочурку на протяжении всей дальнейшей жизни нести бремя позора своего отца.

Керриган поднял глаза к небу. Свет звезд вдруг стал ярче, исчезло марево, прояснился и его ум. Он больше не задавался вопросом: нужно ли убивать Элли Беннет? Теперь Тим обдумывал совсем другой вопрос: сможет ли он убить Элли Беннет?

34

Входя в понедельник утром в свой офис, Бен Додсон пребывал в великолепном настроении. Его расписание было до отказа забито пациентами, но секретарша сообщила врачу, что больной, записавшийся на четыре часа, попросил перенести консультацию на другое время, а это значило, что Бен сегодня освободится немного раньше. Проходя к шкафу с историями болезней, где он собирался найти историю первого сегодняшнего пациента, Бен заметил небольшой листок бумаги, лежащий около стола. Психотерапевт взял его и обнаружил, что перед ним та самая записка, касавшаяся Аманды Джеффи, которую он набросал во время одной из их встреч. Додсон нахмурился. Записка должна была находиться в истории болезни Аманды. Как она оказалась на полу?

Додсон нашел папку с историей болезни Аманды. Кажется, все в полном порядке. Он положил записку в папку и вернул ее на положенное место в шкафу. Затем вытащил папку пациента, записавшегося на девять часов, и начал ее просматривать. Но через несколько минут снова невольно отвлекся, вспомнив о записке, выпавшей из "дела" Аманды. Он прекрасно помнил, как после встречи с Джеффи клал записку в папку, а папку ставил в шкаф. Бен вызвал секретаршу и спросил, не брала ли она папку. Она ответила, что нет.

Додсон был уверен, что не просматривал историю болезни Аманды с ее последнего визита, когда и сделал запись на пресловутом листочке. Аманда приходила в пятницу. Возможно ли, чтобы записка пролежала у него под столом незамеченной целый день? Наверное, так оно и было, ведь в противном случае оставалось предположить, что кто-то проник в кабинет Бена в его отсутствие.

Сразу же по приходе на работу в понедельник Аманда позвонила в справочную службу портлендской полиции. Автоответчик сообщил, что все запросы относительно отчетов полиции должны представляться в письменной форме, однако выдал номер архивной службы. По названному телефону ответила женщина.

Аманда сказала:

– Звонит адвокат Аманда Джеффи, мне необходимо найти несколько отчетов полиции за начало семидесятых годов.

– К несчастью, мы храним здесь отчеты только за последние двадцать пять лет. Я уверена, что запрашиваемых вами документов у нас нет.

– Даже по делам об убийстве?

– Ах, об убийстве! Такие дела мы, конечно, не уничтожаем. Они подлежат бессрочному хранению.

– Можно мне их получить?

– В принципе да. Хотя просто так я их выдать не смогу. Упомянутые отчеты хранятся в закрытых шкафах и в специальных помещениях. Непосредственный доступ к ним имеют только технические сотрудники соответствующего отдела.

– Можно мне поговорить с кем-нибудь из сотрудников? – спросила Аманда.

– Поговорить вы можете, да только бумаги вам все равно не дадут. Необходимо получить специальное разрешение на выдачу отчетов.

– Кто может дать такое разрешение?

– Следователи, которые вели интересующее вас дело.

– Так ведь они скорее всего уже вышли в отставку.

– Вероятно, да.

– Ну и что же я должна делать в таком случае?

– В таком случае, то есть если следователя, занимавшегося делом, найти не удается, любой другой следователь, ведущий подобные дела, может выдать соответствующее разрешение.

– Спасибо.

Аманда набрала номер отдела уголовной полиции по особо тяжким преступлениям и попросила пригласить Шона Маккарти.

– Ты звонишь мне по поводу мистера Дюпре?

– Шерлок Холмс и его дедуктивный метод – ничто по сравнению с тобой, Шон.