— Не бойся, выпишу тебе на завтра командировку, — пообещал Данеш.
      Из кухни послышался голос Гелены, зовущей мужа. Когда Ян появился там, она строго сказала:
      — Господи, да оставь ты их хоть на минутку одних, думаешь, им не о чем поговорить! Помяни мое слово, тут без проблем не обойдется.
      — Ас какой женщиной их нет!
      В эту секунду открылась дверь и вошла Мария:
      — Давайте я помогу вам, пани Томанова!
      Ян благодарно улыбнулся. Он был рад снова видеть ее и очень доволен, что Мария не осталась в комнате наедине с Данешем. Конечно, полное безумие радоваться этому, но в ту минуту Ян едва ли отдавал себе в этом отчет. Она здесь, и слава богу!
      — Что вы, какая помощь! И не выдумывайте! Вы с дороги, ужин у меня готов, ступайте лучше в комнату. Пан Данеш мне этого не простит.
      В дверях совершенно неожиданно объявилась маленькая Геленка в ночной рубашке. Она бросилась к отцу, не обращая внимания на попреки матери:
      — Ты почему не спишь? Что это за манеры? Даже не поздоровалась!
      Мария оцепенело глядела на девочку. Господи, как же мало я еще знаю о Яне! Она приготовилась ревновать его к жене, но перед ребенком стояла совершенно обезоруженная. Девочка была копией отца.
      — Это ваша дочка? — наконец опомнилась Мария.
      — Как видите, непослушная дочка, — ответила Гелена. — Ей давно пора спать.
      Она умолчала о том, что специально уложила малышку пораньше, чтобы спокойно посидеть и поболтать с Данешем. Ей не терпелось расспросить его об этой самой приятельнице, за которой Данеш послал Яна. А теперь Гелена перепугалась, что девочка не спала и слышала их разговор.
      — Ну, кому я сказала, марш назад в постельку!
      — Я уложу, — примиряюще сказал Ян, девчушка безоговорочно пошла за ним, но в дверях еще раз обернулась и с любопытством посмотрела на чужую тетю. Наверное, это очень важная гостья, раз из-за нее надо спать вместе с мамой, а тетя будет жить в детской.
      Следующим в кухню заявился улыбающийся Данеш:
      — Я тоже к вашим услугам, милые дамы!
      — Боже, какие вы все непослушные! — с напускной строгостью сказала Гелена. — Прошу вас, проводите Марию в комнату, я там сейчас накрою. Посидите пока на диване и поболтайте. Вам наверняка есть о чем поговорить.
      — Вы думаете? — с сомнением спросила Мария.
      — Просто уверена!
      — Ну пойдем, — Данеш взял Марию за руку, — хозяйку надо слушаться!
      Когда они очутились в комнате одни, он мрачно сказал:
      — Не понимаю, с чего ты так нервничаешь. Гелене, то есть пани Томановой, наверное, это кажется странным. Честно говоря, мне тоже.
      — Знаешь, я немного устала… И потом, как-то неудобно их стеснять. Да и почему я, собственно, должна жить тут? (На самом деле это чудесно, даже слишком чудесно, пришло ей в голову, хотя и немного страшновато.)
      — Думаю, в нашей ситуации выбирать не приходится. Гостиница для нас не самый идеальный вариант. Встречаться здесь намного проще. Ты сердишься, что я сам за тобой не приехал? Прости, пожалуйста, но в институте сейчас такое творится, я ни на день не могу вырваться.
      — Да разве я хоть словом попрекнула!
      Он притянул ее для поцелуя. Мария волновала его этой своей робостью и смущением. Но когда он попытался ее поцеловать, она отвернула лицо и прошептала:
      — Сюда могут войти…
      Данеш засмеялся, но отпустил:
      — Какая же ты милая… Я прямо жду не дождусь завтрашнего вечера, чтобы прийти сюда.
      — Ты с ума сошел! Что они могут подумать!
      — Но мы так долго не виделись!
      — Не по моей вине. Ты сам хотел, чтобы я была там.
      — Конечно, так было нужно. Когда ищешь приличное место, надо иметь хоть какую-нибудь бумажку. Не бойся, у меня все продумано. В этих делах я разбираюсь получше тебя.
      В комнату вошла Гелена с подносом и приборами, и Мария с облегчением встала:
      — Пойду вымою руки…
      — Из прихожей вторая дверь… — Гелена, улыбаясь, повернулась к Данешу: — А сейчас я доверю вам ответственную работу. В ящике стола лежит скатерть.
      — С удовольствием, — кивнул Данеш. Когда они остались одни, он добавил: — Робости в ней даже чересчур. И какая-то она необычная, что ли.
      — На то и артистка!
      — Ну да… Ну да… — повторил он, качая головой. — Иногда я даже сомневаюсь, хорошо ли это?
      — Конечно, хорошо, потому она вам и нравится.
      — Пожалуй, да… Ну, конечно, да… А вы очень наблюдательны.
      В тесной прихожей встретились Ян и Мария.
      — Наконец-то дочка угомонилась, теперь заснет. Пришлось объяснить, как почетно спать в моей постели.
      — Со мной у вас одни хлопоты. Вы не сердитесь?
      — Хлопоты? Господи, да это же прекрасно! Страшно даже представить, что можно было расстаться где-то у гостиницы и никогда потом не увидеться.
      Она улыбнулась ему со всей нежностью, на какую была способна. А он осторожно коснулся ее лица, будто хотел удостовериться, что она настоящая. Веки ее испуганно задрожали, и она быстро вернулась в комнату.
      Ян прошел в кухню. Через минуту туда заглянула Гелена:
      — Иди есть… — Но прежде чем закрыть дверь, сказала трагическим шепотом: — Даю голову на отсечение, у них что-то не ладится. Она тебе по дороге ни о чем не говорила?
      — Не понимаю, о чем она должна была говорить?
      — Что-то у них не так. Но мы, по крайней мере, сделали все, чтобы Данеш остался доволен.
      — Не сомневаюсь, что ты старалась больше всех! Она одарила его косым взглядом, но Ян уже открывал дверь в комнату.
      — Ну вот, а теперь самое время за стол, — весело провозгласила Гелена.
      Данеш откупорил принесенную бутылку вина и разлил в бокалы. Гелена очень старалась, чтобы тост прозвучал как можно сердечнее:
      — За что выпьем? За любовь?
      — Или за жажду? — засмеялся Ян.
      — За то и за другое, — быстро сказала Мария. — Между ними не слишком большая разница.
      — Жажда и любовь… Как-то странно, а? — изумилась Гелена.
      Ян понял и улыбнулся Марии.
      — Давайте выпьем за исполнение наших желаний, — предложил Данеш.
      Тост был многозначительный, и потому каждый выпил за что-то свое, и только двое посвященных пили моравское вино как волшебное зелье любви. Впрочем, воду из той старинной кружки они пили точно так же. И никогда уже не будет иначе.
      — Отличное вино, — похвалила Гелена.
      — Выдержанное, — поддакнул Данеш.
      — Ну а теперь ешьте, — усердствовала хозяйка. — Наверняка все ужасно проголодались.
      Они ели быстро и в полном молчании. Будто на всем и на всех лежала печать какой-то подавленности. После ужина Гелена предложила сварить кофе.
      — Помоги мне, — попросила она мужа.
      — Спасибо, я кофе не буду, — вздохнул Данеш. — Ничего не поделаешь, сигареты и кофе — бич всех начальников.
      — А вам чашечку? — спросила Гелена у Марии.
      — С удовольствием, только не крепкого. Ян убирал со стола. Когда он вышел с подносом на кухню, туда заглянула Гелена и сказала:
      — Побудь тут, пусть они хоть немного посидят одни.
      — А может, им не хочется!
      — Разве что ей, из жеманства. Но он-то нормальный и с удовольствием остался бы на ночь. Поверь моему опыту. Ян пожал плечами:
      — Я ему мешать не собираюсь, пойду загоню машину. Когда он брал в прихожей ключи, там появился Данеш:
      — Подожди, я тоже поеду.
      — Так рано? — изумилась Гелена.
      — Мария очень устала.
      — Немудрено. Я ей сейчас постелю, — предложила Гелена, относя в комнату кофе.
      — Ты мог остаться, — сказал Данешу Ян уже в машине, когда они ехали темными улицами.
      — А что бы я объяснил жене, скажи на милость? — ухмыльнулся Данеш. Постоянно приходится держать в уме кучу обстоятельств.
      — Что само по себе неприятно…
      — Что само по себе необходимо… Между нами, сейчас я не могу позволить себе никаких выходок. Да ты, наверное, слышал, меня собираются перевести в министерство. У нашего института все равно никаких перспектив.
      Уже у самого дома Данеша Ян сказал:
      — Утром появлюсь на работе, а потом придется исчезнуть. Надо раздобыть катушку и отвезти тому добряку, который нас выручил.
      — Главное, позаботься о Марии, я завтра вряд ли сумею к вам выбраться. В министерстве коллегия. Мерси за все, и помни, что со мной не пропадешь. Я-то знаю, чего хочу.
      Ян усмехнулся:
      — Иногда мне кажется, что я тоже знаю. Например, сейчас.
      Данеш молча вылез из машины, помахал бывшему однокласснику рукой и скрылся в подъезде.
      Возвращаясь домой по пражским улицам, Ян поймал себя на том, что весело насвистывает какую-то мелодию. Что же со мной произошло с тех пор, как я подплыл к тому островку и впервые увидел ее? И перед его мысленным взором заскользила вся эта череда событий, но виделась она полнее и глубже, чем некогда наяву. То, что тогда казалось игрой случая, теперь сплеталось в хитроумную цепь, одно звено соединялось с другим, и не было ничего случайного, но все подчинялось своей закономерности и имело особый смысл. И никому уже не разорвать эту цепь, подумал он с радостью. Если бы она смогла сковать нас навеки!
      Одним безумцам свойственно радоваться оковам. Или влюбленным. Что, в сущности, не составляет такой уж большой разницы.
      Когда Ян остановил машину у своего дома, все окна были темными. Вглядевшись получше, он увидел в одном силуэт женщины в белом, руки ее обхватили озябшие плечи. О боги, ведь это Изольда! Он помахал ей, и белая рука в окне повторила его движение. Потом женщина подалась вперед, оглянулась по сторонам и, убедившись, что никто не видит, послала ему воздушный поцелуй.
      И это было чудесней самой невероятной мечты.
      В какой-то из легенд о Тристане говорится, что он в конце концов лишился от своей любви рассудка. В принципе это вполне естественно, но то было не несчастье, а великий дар.
      Ночь бродила над черепичными крышами домов, где-то хлопнуло окно, кто-то вскрикнул, послышались быстрые шаги. У города свои шумные и тихие истории. В городе переплетается множество разных судеб, и тот отрезок судьбы, который проживают сейчас эти двое, разыгрывался тут уже несчетное число раз: во времена, когда носили чепцы, когда влюбленные дамы облачались в кринолины, когда волосы зачесывали высоко надо лбом и когда их стригли в знак покаяния, ибо, как говорится, ничто не ново под солнцем. А тем более под бледноликою луной, верной спутницей самых невероятных приключений.
      Безрассудные влюбленные лежат сейчас, разделенные стеной, Ян на узенькой кушетке в гостиной, а Мария в кровати его дочери. Оба молчат, но думают друг о друге, и каждому чудится, будто до него доносится дыхание любимого. Сегодня нам ниспослано великое счастье, радуются они, мы пробыли вместе целый день, вместе пережили приключение по дороге в Прагу, и с той минуты, когда мы впервые увиделись, мы принадлежим друг другу, и никто не сможет разлучить нас, мы скованы одной цепью, мы обручены навечно.
      Разве может быть что-нибудь прекраснее?
      Древние алхимики полагали, что элементы и металлы притягивает, связывает и соединяет между собой так называемая «склонность», или, другим словом, «любовь». В согласии, или же в гармонии, — основа всех изменений веществ, рассуждали они, склонившись над своими ретортами. Но если любовь способна расплавлять металлы, то почему же ей не распространить свою магию на референта научно-исследовательского института, учительницу пения из маленького городка или воду из деревенского колодца?
      Доброй ночи вам, безумно счастливые несчастливцы!

* * *

      Утром квартира наполнялась привычной суматохой: Гелена вставала первой, Ян должен был до службы собрать дочку в школу. А сегодня хлопот прибавилось, в доме появилась гостья. Еще с вечера Гелена умоляла Марию поспать подольше, дескать, в кухне все будет приготовлено, надо хорошенько отдохнуть, если сегодня у них с Данешем было так мало времени, то завтра все должно быть по-другому, в самом деле, не приехала же она только для того, чтобы помогать тут по хозяйству. При этом Гелена многозначительно улыбалась, проявляя чрезвычайную заботу о пассии Данеша. Мария взяла ключи от квартиры и пообещала спать спокойно, ни на что не обращая внимания.
      Перед уходом Гелена снова и снова втолковывала мужу, чтобы тот сбегал за свежим хлебом, нарезал на тарелочку колбасу, накрыл все салфеткой, ей, мол, хорошо известна его забывчивость и невнимательность, но к Марии следует проявить максимум заботы, она — главная ставка в их игре на благорасположение Данеша. Ушла она вконец расстроенная, что не может задержаться дома, дочка собрала портфель и, гримасничная, съела завтрак, понукаемая более мольбами отца, нежели собственным аппетитом.
      Томан добросовестно выполнил все поручения, не переставая с нежностью думать о той, кто остается в квартире и кому он с радостью пожелал бы доброго утра.
      Закрывая окна, что тоже входило в круг его ежедневных обязанностей, он услышал, как где-то в квартире хлопнула дверь.
      И вот наконец они оказались друг против друга — Мария, придерживая еще нерасчесанные волосы, с блестящими и вместе с тем несчастными глазами (господи, ну и видик у меня!).
      — Доброе утро, — улыбнулся Ян.
      Ей тоже ужасно хотелось встретиться с ним, но в эту минуту она, как и всякая женщина, подумала в первую очередь о прическе и о том, как бы поскорее привести себя в порядок.
      — В кухне накрыт завтрак, приказание хозяйки выполнено.
      — Мне так стыдно вас эксплуатировать, — быстро проговорила Мария, Подождите, я сейчас выйду.
      Опьянев от неожиданного счастья, Ян пошел в кухню, прибрался, хотя и так уже все было вылизано, и не заметил, что прошло довольно много времени, прежде чем в дверях появилась Мария, одетая и причесанная, и даже с подведенными веками. Он почти благоговейно проводил ее к столу, снял салфетку с приготовленного завтрака и поставил на газ кофейник. Все это стало вдруг похоже на пленительную игру.
      — Какое чудесное утро, — сказала Мария.
      — Да. Честно говоря, я всю ночь думал о том, что мы лежим так близко друг от друга.
      — Перестаньте, а то мне придется признаться, что я тоже не спала в надежде услышать ваше дыхание.
      В приятной беседе время летело незаметно, и стрелка часов давно уже миновала роковую цифру, когда Ян Томан обязан усаживаться за свой служебный стол и заниматься сортировкой анкет. Впрочем, работа интересовала его сейчас меньше всего.
      — По-моему, вам давно пора уходить, — тихонько напомнила Мария, когда они вместе убирали посуду.
      Ян взял ее за руку, привлек к себе, не думая о приличиях, и сказал:
      — Если у вас нет других планов, подождите меня в городе, я только заскочу на работу, а потом отправлюсь на розыски этой дурацкой катушки. Надо съездить туда, где мы едва не потерпели крушение. Хотите, поедем вместе?
      — С удовольствием, — улыбнулась Мария.
      Договорившись встретиться через час у театра, Ян поспешил на работу, ведь Данеш пообещал вчера выписать командировку, и радостной перспективы совместной поездки было достаточно, чтобы загореться пламенем, знакомым только влюбленным.
      Не успел Ян войти в кабинет, как Шимачек сообщил, что его вызывают к секретарше Данеша:
      — Похоже, тут снова наклевывается какое-то особое задание, вчера я тебя замещал целый день, наверное, и сегодня придется поскучать в одиночестве. Кстати, мои благоверные уже звонили. Это, конечно, прекрасно, если в тебе так нуждаются, но довольно обременительно.
      — Все в мире относительно, — философски заметил Ян.
      — Ты прав. Возьмем, к примеру, Данеша: сегодня он уже снова заседает в министерстве, и поговаривают, будто его от нас быстренько переведут.
      — Господь дал, господь взял, — бросил Ян и отправился в секретариат, где его ждала подписанная командировка.
      — Шеф сегодня уже не вернется, — доверительно сообщила секретарша Лидушка.
      — Он говорил, — подтвердил Томан так, будто это разумелось само собой, и оставил озадаченную Лидушку в одиночестве.
      До встречи с Марией времени достаточно, в институте удалось провернуть все гораздо быстрее, так что Ян начинает лихорадочно метаться по магазинам в поисках катушки и наконец покупает ее в одной автомастерской, где с удовольствием соглашаются продать, если он оплатит работу, делать которую, естественно, никто не собирается, ну и, понятно, добавит сверху. Но за это катушку еще и опробуют, чтобы развеять у клиента все сомнения относительно ее работоспособности.
      И вот наконец все дела переделаны, и наши безумцы отправляются в путь.
      Для Марии сбывается то, чего она никак не могла ожидать: сегодня они снова вместе, мало того, с высочайшего соизволения едут себе не торопясь по дороге, по которой вчера вечером пронеслись в такой спешке, снова могут слегка касаться друг друга плечами, и нет ничего прекраснее этого, наконец, могут просто болтать глупости, как это водится у счастливых людей.
      У влюбленных свой язык, полный тайного значения, хотя для непосвященных может показаться совершенно бессмысленным, он поражает не многозначительностью мысли, а скорее бесконечной глубиной ощущений. Это язык радости и покоя, язык желаний. Будто полет бабочки, порхающей без устали то тут, то там. В речи влюбленных постоянно скрыто ожидание близкого конца, который наступит раньше, чем они сами того пожелают. Кто знает, возможно, красота любви именно в том, что ее путы не вечны!
      Как всякий нормальный водитель, Ян тоже не был лишен предрассудков, вот почему не рискнул съехать с шоссе вниз. Поставив машину на обочине, чтобы никому не мешать, они пешком спустились в низину.
      — По-моему, тут я съехал вчера. Думал, машина заведется, — вспоминал Ян. — И такое разочарование внизу, когда она встала как мертвая!
      — А мне здесь ужасно понравилось!
      — Но ведь я обещал привезти вас не сюда, а в Прагу!
      — А я даже обрадовалась этой задержке. Интересно, почему бы это?
      Мария смеется и бежит вперед, они уже рядом с домиком, вот и забор с широкими воротами, которые сейчас наглухо закрыты.
      Ян обходит вокруг в поисках калитки, из дома его кто-то замечает, и выходит женщина.
      — Вам сын нужен, да? Он на работе и домой придет после обеда.
      — Неважно, я ему привез деталь для машины.
      — Что-то он такое говорил, да куда мне упомнить, все на свете перезабуду. А не вы тут вчера случаем были?
      Ян утвердительно кивает и через забор подает старухе завернутую в бумагу катушку. Но вдруг за его спиной слышится голос Марии:
      — Простите, а вы не дадите немножко воды?
      — Дам, дам, как же не дать, чего-чего, а воды у нас хватает, улыбается старушка и спешит в дом.
      Ян глядит на Марию, понимая, что той вовсе не хочется пить, все это просто игра, просто она снова хочет подержать в руках ту самую кружку и отведать воды, которую определенно считает волшебной.
      Но старушка приносит бокальчик, стараясь не пролить ни капли.
      — Помнится, вчера я пила у вас из такой красивой кружки! разочарованно протягивает Мария.
      — Ну зачем же из кружки, — обижается хозяйка, — для такой барышни у нас и стаканчик найдется!
      И снова они пьют из одного сосуда, стараясь коснуться губами того места, где пил другой. Потом возвращают бокал, просят передать привет сыну, который так помог им вчера, и идут дальше по дороге, где вчера Мария гуляла одна. Сейчас, солнечным утром все выглядит совсем по-иному. Они выходят на пригорок, откуда видна деревушка, потом возвращаются и сворачивают в лес, покрывший косогор.
      — Все равно не поверю, что тут обошлось без волшебства, помощь мы получили самым чудесным образом, вода здесь волшебная, а туман вчера был как в сказке. Только приходила я сюда одна. Сегодня совсем другое дело!
      Надо быть совершенно глухим, чтобы не услышать в этих словах любовный призыв. И вот они останавливаются, смотрят друг на друга, кладут руки на плечи и медленно идут дальше, туда, где тишина и уединение. Тут, по заведенному у всех влюбленных порядку, они внезапно останавливаются и, забыв обо всем, бросаются друг другу в объятья. Вот то мгновение, когда не нужны слова, они давно уже сказаны всеми теми, кто жил на земле до них! Как страшно лишним словом нарушить глубокую тишину, которая покоится на дне настоящей страсти! Вот почему они стоят, словно поддерживая друг друга, а потом, не разжимая объятий, будто их вдруг сразу покинули силы, опускаются на землю, им хорошо и кажется, что никогда у них не было лучшей постели, а над ними колышутся верхушки деревьев, и покачивается под ними земля. Они возносятся наверх и падают вниз в ритме своего дыхания, и нежность, страсть отречения, желание, покой и неистовство переполняют их.
      Оба чувствуют, что искали друг друга всегда и наконец-то нашли, правда, может быть, ненадолго. Но в этот миг время еще не властно над ними, его течение остановилось.
      Вот оно, то мгновение, некогда родившее мир!
      Вполне возможно, только их мир, но другой для них сейчас не существует вовсе!
      Когда же наконец они пробуждаются от забытья, снова видят вокруг траву и деревья, а откуда-то издалека доносится гул шоссе, им делается немного грустно и как-то неловко, они переступили установленную другими границу> и никто из них не может ответить себе на вопрос: как же теперь жить? как поступить с теми, кому мы принадлежим?
      И сразу весь мир становится враждебным; влюбленные идут назад, постепенно осознавая, что, пока они утопали в нежности, перед ними в полный рост грозно встала неумолимая обыденность, которую так трудно превозмочь. Они идут, опираясь друг о друга, но знают, что теперь им будет нелегко в этом мире, где их ждут проклятия и презрение.
      — Пора возвращаться!
      — Нет, еще есть время. Давай побудем вдвоем.
      — Нас ждут.
      — Пусть. Закрой глаза, ну хоть на минутку.
      И миг проходит, за ним другой, и с этой самой минуты они начинают дробить свои жизни на маленькие мгновения, проведенные вместе, и долгие разлуки, прожитые порознь.
      — Останься еще на минутку…
      Сколько же раз прозвучали в мире эти слова, сколько раз стремились двое противиться необходимости! Но никогда им это не удавалось, ибо в конце концов любовь всего лишь тоненькая ниточка, которой играет ветер.
      И только влюбленных она связывает крепче морского узла.
      Назад они ехали молча. Слова были не нужны. Ее голова покоилась на его плече, и он чувствовал прикосновение ее волос, развеваемых ветром.
      Потом они остановились в маленькой деревушке, у придорожного ресторанчика, и там поели, не замечая вкуса еды, им было просто хорошо. Разумеется, их принимали за мужа и жену, и в конце обеда официантка спросила:
      — Кофе будете?
      Он покачал головой. Тогда она обратилась к Марии:
      — А ваша жена?
      — Жена с удовольствием!..
      Мария посмотрела на Яна:
      — Какая славная игра, правда? Мне очень нравится!
      — Ты же знаешь — это не игра.
      — К сожалению, игра, — сказала она, утешающим жестом прикрыв его руку своей. Так они и сидели, покуда официантка не принесла кофе.
      Ян посмотрел на часы:
      — Еще есть время. Может, успеем побродить немного по старому городу? Там я совсем как дома, он мне ужасно нравится. Когда-нибудь я снова буду ходить по нему один и вспоминать, что со мной была ты.
      Двое мужчин у входа в ресторан с любопытством разглядывали старый автомобиль Яна.
      Когда же наши влюбленные собрались отъехать, один из них не выдержал:
      — Отличная машина!
      — И потрясающе идет вашей жене, — подхватил второй совершенно искренне, посмотрев на Марию с тем же изумлением, с каким только что разглядывал старый «тюдор».
      Мария рассмеялась, а когда они тронулись, помахала на прощанье рукой, и любители автомобилей ответили тем же.
      — За тобой нужен глаз да глаз!
      — Не выдумывай. Дома мне никогда не делали таких комплиментов. Наверное, это потому, что ты со мной. Или оттого, что я такая счастливая. Это же по лицу видно. Я рада, что неплохо смотрюсь рядом с тобой и твоей механической старушкой.
      В Праге Ян отвел машину в старый двор, где был его гараж, а Мария ждала на улице.
      Они торопливо спустились вниз на узкие малостранские улочки, а потом Ян показывал ей старинные порталы и гербы на домах.
      — Хорошо бы тебе, пока совсем не стемнеет, увидеть нашу знаменитую фреску. И познакомиться со стариком Хиле, ведь благодаря ему фреску начали реставрировать. Сколько же всего хочется тебе показать! А времени так мало!
      — А вдруг не мало, вдруг перед нами вся жизнь?
      Они счастливо и вместе с тем печально поглядели друг на друга, и было им горько и отрадно одновременно.
      Как-то само собой получилось, что они оказались в том самом узком переулке у старого дома, где за окном с решеткой лежала кошка.
      Мария не удержалась и протянула к стеклу палец. Кошка приоткрыла один заспанный глаз, но не пошевельнулась.
      В комнате никого не было.
      — Раньше я сюда довольно часто наведывался, — признался Ян. — К этой кошке и еще посмотреть на одну молодую особу, иногда ее можно было увидеть в комнате.
      — А что она говорила?
      — Ничего. Я так и не осмелился заговорить, — вздохнул он.
      «А ведь я лгу; я страстно мечтал заговорить с ней! Но это оказалось невозможным! Надо было рассказать Марии всю правду: мое иссохшее сердце жаждало общения с незнакомкой».
      — Не поверю, что какая-нибудь женщина могла отвергнуть тебя! — Мария даже расстроилась.
      — Мне тоже не верится, что перед тобой можно устоять.
      Увлекшись нежными пререканиями, они не обращали никакого внимания на оборачивающихся им вслед прохожих; нечасто увидишь на улице счастливых людей.
      Дорога привела их на маленькую площадь с моровым столбом посредине, увенчанную великолепным храмом святого Микулаша. Храм был пуст, по крайней мере, так показалось нашим влюбленным. Только вздымавшиеся вверх исполинские фигуры епископов, в молитвенном экстазе устремлявшие в небеса свои взоры.
      — Им не до нас, — тихонько засмеялась Мария. — Вот и хорошо! — И поцеловала Яна в щеку.
      Сколько раз я был здесь, подумал он, и никогда не чувствовал себя таким счастливым. Он обнял ее, возвращая поцелуй. Полутьма храма как нельзя больше подходила для этой греховной игры.
      Из храма они вышли, когда солнце заходило и туда стали стекаться местные богомолки. Пора было и в самом деле возвращаться.
      Они уже подходили к дому, как вдруг Ян остановился:
      — А что ты будешь делать вечером, когда придет Данеш?
      — Ничего. Уйду, и все. Поеду в оперу. И решительно прервала его возражения:
      — Я все отлично продумала. Может, конечно, я испорченная женщина, но с Данешем быть не желаю. Поеду в театр, ведь опера — это по моей части.
      — Но как ты попадешь, у тебя же нет билета? — с несчастным видом сказал Ян.
      — Куплю на галерку, не бойся, меня это вполне устроит. Сегодняшний день был только наш и нашим останется.
      — А завтра?
      — До него еще надо дожить. Пока что случай за нас. Мы вместе уже второй день! Может, повезет и с третьим. Три дня счастья, это ведь так много!
      — На всю жизнь!
      — Нет. На всю жизнь этого мало!
      В подъезде они случайно встретились с Хиле. Ян представил ему Марию, и старик с удовольствием прочитал мини-лекцию о знаменитом прошлом дома, где они имеют честь обитать. При этом он разглядывал Марию с таким же наслаждением, как силуэт женщины, темные очертания которой проступали на старой фреске.

* * *

      Начало вечера омрачил неприятный инцидент. Гелена сообщила, что ей на работу позвонил Данеш и обещал попозже заглянуть. Она очень ценит расположение Данеша, а посему просит, чтобы Мария любезно согласилась его подождать. Надо же немного считаться и с ней, вернее, даже не с ней, а с Яном, он ведь не только бывший одноклассник Данеша, но и его подчиненный, а следовательно, должен идти навстречу желаниям начальства. Опера, разумеется, достойна внимания, и Гелена понимает, что Мария интересуется ею чисто профессионально, но ведь не ради оперы она приехала в Прагу.
      Ян предпочел молчать и лишь изредка поглядывал на Гелену, словно намереваясь прервать поток ее красноречия вплоть до применения силы, но так и не отважился.
      В отличие от него Мария сохраняла спокойствие. Ей, дескать, страшно неприятно расстраивать планы пани Гелены, но она приехала в Прагу подыскивать работу и посещение оперы имеет к этому самое непосредственное отношение. Данешу она пыталась дозвониться, но того не оказалось на месте. Возможно, у него поменялись планы. В любом случае ужинать она не будет, только переоденется и сразу уйдет, а если позже Данеш все же появится, то не будет ли пани Гелена так любезна передать ему, что Мария в опере. Там идет «Поцелуй» Сметаны, последний спектакль перед закрытием сезона. Ей будет очень приятно, если Данеш проводит ее домой.
      Она была очаровательна в своем отпоре, ухитряясь при этом сохранять вежливость и даже улыбаться Гелене.
      — Мне кажется, не стоит Марию задерживать, — в конце концов вмешался Ян, не обращая внимания на сверлящий взгляд жены. — Данеш сам сказал мне вчера, что будет занят, и попросил позаботиться о Марии. Такому человеку, как он, приходится много заниматься своей карьерой.
      Гелена сжала губы и умолкла. Ей хотелось крикнуть, что неплохо бы и ему позаботиться о собственной карьере и удержать эту ненормальную певичку дома до прихода Данеша. А уж потом пусть эти двое делают что им заблагорассудится.
      — По-моему, пан Данеш принадлежит к той категории мужчин, которых женщины просто обязаны ждать. Это необыкновенный человек, — чопорно провозгласила Гелена и ретировалась на кухню.
      Мария взглянула на стоявшего с пришибленным видом Яна и улыбнулась. Потом губами изобразила поцелуй и с сумочкой под мышкой вышла в прихожую.
      Когда она открывала тяжелые ворота арки, из подъехавшего такси вышел Данеш.
      — Как мило, что ты меня встречаешь! — сказал он самоуверенно.
      — Я собираюсь в театр, хочу посмотреть новую постановку «Поцелуя». А ты приехал за мной на машине, чтобы я не опоздала?