НАЙК КВИНТО — шеф, вызванный к жизни Интеркосмической службой развёрнутой Социальной Помощи

РОН ЛЭНДРИ И ЛАРРИ РЭНДЕЛЛ — два офицера из отдела Найка Квинто

ЛОФТИ ПАТТЕРСОН — старый поселенец-землянин, который лучше любого знает планету Пасса

АИАА-ОООИ — его вид внушает ужас

В конце двадцать первого века — начале двадцать второго для человечества началась новая эпоха.

Аркониду Атлану при поддержке человечества удалось утвердиться в качестве императора — союз между Арконом и Солнечной империей принёс свои плоды. Особенно для землян, многие из которых уже сами заняли ключевые позиции на Арконе. Атлан вынужден терпеть это, потому что он не может положиться на большинство своих подданных.

Солнечная империя стала самой значительной торговой и военной силой на окраине Млечного Пути. В течение двадцати двух лет не иссякает поток переселенцев на подходящие для освоения миры.

Кроме того, на многих населённых другими разумными существами планетах существуют земные посольства и торговые миссии.

Несмотря на это, положение отнюдь не блестящее, потому что из тайных источников становится известно, что в Млечном Пути есть сила, не испытывающая симпатии ни к арконидам, ни к землянам: это акониане из Голубой системы, которые уже дважды наносили неожиданные удары.

Но в Галактике есть ещё одна сила, которая рассматривает быстро прогрессирующих землян как своих противников. Это доказывает таинственное происшествие на планете Пасса, которая заставляет Третий отдел тайной разведки разработать план…

1

Энди Левье вспомнил, что два часа назад на этом месте не было ещё никакого дерева. Но теперь оно здесь было, более пяти метров высотой, со стволом, который утоньшался книзу.

Энди осмотрелся. Это был странный час сумерек, промежуток между заходом красного солнца и восходом голубого, когда небо окрашивается в коричневые и фиолетовые тона, а над горизонтом на западе образуются большие красные, а на востоке маленькие голубые врата.

Местность была тёмной и молчаливой, за исключением своеобразных звуков, доносившихся из-за стеклянной стены, в которые Энди вслушивался так пристально потому, что они без всякого сомнения доказывали, что величайшее приключение в его жизни стало действительностью: что он покинул Землю и живёт на чужой, невыразимо чужой планете.

В сумерках маленький домик казался огромной чёрной глыбой, которая прижалась к тёплой земле и, казалось, была готова к прыжку, ожидая чего-то. Энди тогда удивился странному впечатлению, которое производил на него дом. В полутьме вечера он казался мирным и распространяющим вокруг себя спокойствие. Потом Энди снова подумал о том, что было неправильно ожидать от своего дома мира и спокойствия, когда он сам наполнил его беспокойством и жаждой действия.

Нет, дом был таким, как надо.

На коричневом небе вспыхнула маленькая яркая искорка. Энди смотрел на неё, на то, как она поднимается вверх, двигаясь все быстрее и становясь все ярче. Затем он увидел, как она внезапно погасла, а мгновением позже над равниной прокатился громовой гул стартующего космического корабля.

Энди втянул в себя тяжёлый аромат равнины и подумал о городе Модесса, возле которого находился большой космопорт. Нет, он не хотел жить в Модессе, не хотел, чтобы город окружал его. Он был удовлетворён тем местом, где он находился и которое было удалено от Модессы на пятьсот километров. Другие называли Энди глупцом, но он предпочитал быть глупцом, чем подолгу жить в большом городе, где не было даже ощущения, что находишься в чужом мире.

Он отвлёкся от этих мыслей и вернулся к тому, что произошло сегодня. Такого, по крайней мере, никогда ещё не случалось. Эвергрины не пришли, чтобы отдать свои шкуры. Это значило, что на главную площадь пришло только восемь из них, а обычно их каждый день бывало по меньшей мере раз в десять больше. Энди не мог припомнить ничего подобного. За шкуры с Пассы он получал твёрдый заработок всего за полдня работы. И он получит свои деньги независимо от того, принесут эвергрины свои шкуры или нет. Нет, что-то было не так. Он только удивился.

Наконец он снова подумал о дереве, которого ещё два часа назад здесь не было. Он подошёл к нему поближе. Но в темноте не смог различить никаких подробностей. Он поостерёгся прогонять эту штуку. Он знал, что может произойти на Пассе с неопытными людьми, когда они касаются чего-нибудь, о чем не знают наверняка, что это безопасно. В сущности, он не сомневался, что на Пассе за два часа может вырасти толстое пятиметровое, лишённое ветвей, дерево. Здесь уже были всякие чудеса. Теперь… хотелось бы ему знать, что это такое было.

Он повернулся, чтобы достать из кармана фонарик. В это мгновение дерево пришло в движение.

Оно просто нагнулось вперёд. Энди услышал над собой шорох и мгновенно обернулся. Но это ему не помогло. То, что он считал деревом, со шлепком упало на него, бросило его вниз и прижало к земле.

Страх лишь на полсекунды парализовал Энди. Потом он дико упёрся в навалившееся на него тяжёлое дерево. На гладкой поверхности ствола не было никакой зацепки для рук. Они соскользнули, и дерево, несмотря на сопротивление Энди, увеличило своё давление.

Энди больше не мог вдохнуть воздух. Казалось, что маленькие огненные палочки болезненно барабанят о ребра, а в ушах дико звенят колокольчики. Энди внезапно понял, что ему никогда не удастся освободиться из-под этой убийственной тяжести. Он также понял, что лежало на нем и что против этой неотвратимой беды нет никакого способа защиты.

Он закричал. Но здесь не было никого, кто мог бы услышать его.

Сознание Энди исчезало в ярком, сверкающем, трещащем фейерверке, вспыхнувшем перед его глазами.

Найк Квинто выглядел так, словно он не имел представления ни о чем. Он стоял, словно поражённый громом, и, вероятно, первое, что он собирался сказать, было то, что его так поразило.

В этом не было ничего странного. Полковник Квинто был маленьким, полным мужчиной с одутловатым красным лицом, на котором даже в самое холодное время всегда проступала пара капелек пота. Над пухлыми губами находился маленький нос, а над носом были два маленьких глаза; его узкий лоб делила надвое растрёпанная прядь бесцветных светлых волос. Полковник Квинто ещё ни разу в жизни не вызвал ни у кого даже следов симпатии.

Рон Лэндри и Ларри Рэнделл ждали, пока за ними закроется дверь. Потом они отдали честь с точностью, сильно контрастирующей с их неряшливой летней гражданской одеждой.

— Праведное небо! — воскликнул Найк Квинто высоким напряжённым голосом. — Я же сказал, что мне нужны два наших самых способных человека. А теперь приходите вы! Боже мой, кажется, весь мир отказывается предоставить мне как можно быстрее то, что мне совершенно необходимо! Что мне с вами делать? Ну ладно, раз уж вы тут. Садитесь! Вы прокручивали ленты? Боже мой, да не будьте же так скучны! Скажите же что-нибудь: да или нет?

— Да, — спокойно ответил Рон Лэндри.

— Что да?

— Да, сэр, мы прослушивали ленты.

— Ага. Ну и что?

Рон Лэндри откашлялся и украдкой бросил взгляд на Ларри, сидевшего рядом с ним. Найк Квинто стоял за своим письменным столом и буквально жаждал ответа.

— Мы не уверены, сэр, — осторожно начал Рон, — не сыграл ли здесь кто-нибудь скверную шутку.

Несколько мгновений казалось, что Найк Квинто вот-вот подпрыгнет вверх. Он обеими руками провёл по волосам, откинул голову назад и уставился в потолок. При этом он испустил такой вздох, словно ему пришлось отказаться от давно лелеемой драгоценной надежды, и наконец произнёс:

— Кто-то позволил себе скверную шутку? Со мной? Лэндри, вы действительно вбили гвоздь в мой гроб? С каждым словом, которое вы произносите, моё кровяное давление поднимается на один процент! — Он схватился руками за голову и посмотрел на Лэндри. — Вы действительно думаете, что кто-то может позволить себе сыграть со мной скверную шутку?

Рон Лэндри подумал, что он знает по крайней мере пару человек, которые охотно сделали бы это. Имело бы это успех — это был уже другой вопрос. Он ответил:

— Сэр, пожалуйста, вспомните, какие задания выполняет наш отдел. Мы созданы для выполнения заданий определённого рода. Извините меня за мою глупость… но я при всем своём желании не могу себе представить, что могут искать два специалиста на планете джунглей, на которой туземцы два дня назад принесли только четыре или пять шкур вместо обычных восьмидесяти. Я…

— Ни слова больше! — фыркнул Найк Квинто. — Вот последнее сообщение.

Рон Лэндри махнул рукой.

— Ну, хорошо, вы больше не получаете этих шкур. Что делают из них? Парфюмерию и ароматные изделия из кожи для всевозможных целей. Можно ли из них построить космический корабль? Нет. Можно ли их использовать для создания энергетического экрана? Нет. Можно ли из них изготовить какое-нибудь секретное снадобье? Нет. Итак: почему же мы должны беспокоиться о таких пустяках?

Найк Квинто наконец сел. На его лице была напряжённая улыбка.

— Со мной так и так покончено, — заявил он. — С моим высоким давлением ничто больше не сможет удержать меня на ногах. Я должен разговаривать с вами спокойно, Лэндри. Может быть, мир для вас кончается на кораблях с пушками и чудесных лекарствах, а? Вы вообще ничего не хотите слышать о том, что Земля ведёт ожесточённую тотальную войну против шпрингеров, которые думают, что их любимый бог создал торговлю только для них. И вам совершенно безразлично, что на одном из миров, на который претендует Земля, внезапно начинают происходить таинственные вещи, которые мгновенно сводят к нулю всю пользу, которую этот мир приносит в хозяйство Земли. Что это за вклад? Хорошие шкуры. Можно ли из них делать космические корабли? Нет. Пушки? Нет. Снадобья? Нет. Следовательно, это нас не касается. Поселенцы на этой планете? О, да. Четырнадцать миллионов? Черт побери, об этом я и не подумал. Что… Десять тысяч из них уже убиты таинственным образом или исчезли в отравленных лесах? Ну так что! Но из мёртвых поселенцев тоже ничего нельзя сделать, а? Ни космических кораблей, ни снадобий, ни…

Рон Лэндри резко выпрямился в кресле.

— Об этом мы ничего не знали, сэр! — выдохнул он. — Этого же нет на лентах!

Найк Квинто махнул рукой.

— Все равно. Именно поэтому я и вызвал вас сюда. Теперь вы отправитесь в соседнее помещение и выслушаете то, что вам там скажут. Вы все хорошенько запомните, а завтра утром, в семь часов сорок пять минут по земному времени, отправитесь на Пассу на рейсовом грузопассажирском судне линии Пассы. Понятно?

Рон и Лэндри поднялись. Они не видели, что Найк Квинто коснулся переключателя на своём столе; когда они повернулись, дверь в соседнее помещение была уже открыта. В сумеречном красном свете они увидели ряд удобных мягких кресел и большой экран гипнопроектора.

— Впрочем, — снова начал полковник Квинто, — вы представляете себе, какой доход ежегодно приносят фирмы, находящиеся на Пассе?

Рон остановился и оглянулся на Квинто.

— Тогда я скажу вам это: пятнадцать миллиардов соляров. Этого достаточно, чтобы построить пятьсот тяжёлых крейсеров Солнечного флота.

Пасса была планетой двойной звезды Антарес, девятой по обычному счёту. Планета эта была тёплым кислородным миром, ненамного больше Земли, но с меньшей гравитацией. На Пассе существовала раса разумных туземцев. Они не были гуманоидами, и первые земляне, которые увидели их, испытали языческий страх, несмотря на своё великолепное оружие. Потому что туземцы Пассы были ни чем иным, как четверорукими змеями шестиметровой длины и отличались от земных змей не только тем, что были разумны, но и тем, что ходили выпрямившись. Точнее, они не ходили. Они держались, выпрямившись, на гибком, сильном хвосте и двигались странными прыжками, довольно быстро и элегантно. Руки служили им только для хватания или балансировки. Вверху змеиное тело заканчивалось круглой головой червя, и на этой голове был ряд дырробразных отверстий, о функциях которых у космобиологов были самые различные мнения. Земные поселенцы, которые вели на Пассе почти райскую жизнь, назвали этих змей эвергринами[1] из-за преобладающего зеленого цвета их кожи.

Эвергрины были не только местными разумными существами планеты Пасса, они были также поставщиками товара для торговли, который был довольно важен для Земли: копра Пассы. У эвергринов были свойства других змей. Они меняли кожу. Механизм смены кожи, частота, с которой это происходило, также были почти неизвестны. Однако было известно, что эвергрины могли поставить огромное количество этих шкур.

Шкуры эти обладали чудесным запахом и, кроме того, легко перерабатывались в кожаные изделия всех видов. За изделия из пассианской кожи на Земле и Арконе платили цену, равную цене золотых изделий того же веса. Парфюмерия Пассы высоко ценилась в любом известном дамском салоне.

Раса шпрингеров, родственников арконидов, беспокойных существ, которые на своих кораблях бороздили Галактику, жила только торговлей и была убеждена, что никто, кроме неё, не имеет права вести торговлю в крупных размерах, но её убеждение было довольно быстро развеяно золотым дном, которое они обнаружили на Пассе. Эта раса попыталась включиться в дело. Однако земной флот, охраняющий Пассу, отогнал шпрингеров в их границы и дал понять, что ни один шпрингер — за исключением специально приглашённых — не был желанным на Пассе.

Развитие планеты-поставщика копры было направлено на мирные рельсы. Были созданы приборы, которые сделали возможным перевод состоящей почти из одних согласных речи эвергринов на английский и обратно. Эвергринов убедили собираться группами с определённым количеством особей в определённом месте и там обычным образом сбрасывать кожу. При сбрасывании кожи эвергрины цеплялись кончиками хвостов за ветви деревьев, и в результате энергичных движений тела старая кожа сбрасывалась через голову. Земляне позаботились о том, чтобы в местах сбора находилось достаточное количество подходящих деревьев, и они расплачивались с эвергринами за их товар предметами, которые выбирали сами змеи.

На протяжении года все было в порядке. Поселенцы разрабатывали Пассу, не притесняя туземцев. В этом не было никаких особых сложностей, потому что змеи жили в стеклянных зарослях, очень похожих на бамбуковые. Деревья были твёрдыми, как стекло, и почти лишёнными ветвей. Они достигали тридцати метров в высоту, и их стволы были прозрачными. Поселенцы, напротив, селились на мирных травянистых равнинах, на берегах больших рек и на побережье моря. Они не имели с эвергринами никаких особо интенсивных связей, за исключением мест сбора. Хотя эвергрины понимали речь людей, они казались слишком робкими и скрытными, чтобы рассказывать о жизни в стеклянных лесах Поэтому земляне и их соперники на Пассе не слишком много знали о том, как местные жители меняют кожу. Гармония на Пассе была более тесной, чем просто при совместном обитании.

Но недавно эта гармония была нарушена. Никто не знал, когда и почему. Эвергрины больше не появлялись в местах сбора. Они больше не доставляли шкур. Двое поселенцев, живших вдалеке от города, были найдены мёртвыми поблизости от своих домов. Исчезло также огромное количество других поселенцев. А также исчезли почти все люди, которые отправились в стеклянные леса, чтобы самим забрать то, что им не приносили. Те немногие, кому удалось вернуться живыми и здоровыми, не проникали в леса слишком далеко. Они вернулись, так ничего и не найдя, потому что у них было слишком мало провианта (трудности были слишком велики) или ещё почему-либо.

Предполагалось, что ко всему этому приложили свою руку шпрингеры. Ни у кого, кроме шпрингеров, не было достаточно оснований оказывать сопротивление землянам именно на малонаселённой планете Пасса. Потому что, хотя Пасса и приносила пятнадцать миллиардов соляров в год, в конце концов она была далеко не тем объектом, в результате уничтожения которого можно было надеяться нанести противнику в лице Солнечной империи ощутимый вред или даже уничтожить его.

Шпрингеры, напротив, могли счесть это достаточно весомым аргументом и даже не быть заинтересованными в том, чтобы навредить Земле — или отодвинуть её на задний план (они в конце концов шли к единой цели — лишь искали выгоду для себя).

Это предположение, хотя оно и было обосновано, тоже не давало разрешения загадки: каким образом шпрингеры могли повлиять на туземцев? Как они вообще попали на Пассу, так, что их не заметили сторожевые корабли земного флота? Не могли же они всем своим флотом совершить посадку на Пассе. Самое большее, что могло просочиться через барьеры землян — это один или два корабля. Как могло хватить таких незначительных сил, чтобы переубедить население целой планеты и сделать озлобленными врагами тех, с кем день назад земляне ещё успешно сотрудничали?

Это был больной вопрос, и множество вещей, может быть, даже существование колонии на Пассе, зависело от того, будет ли своевременно найден ответ на него.

Именно столько было известно майору Лэндри и лейтенанту Рэнделлу, когда они ранним утром седьмого октября две тысячи сто второго года поднялись на борт грузопассажирского судна «Ларамье», чтобы отправиться на Пассу. Они ни в коем случае не путешествовали инкогнито. Каждый на Земле и множество людей вне Солнечной империи знали Интеркосмическую службу социальной развёрнутой помощи и могли себе представить, что эта организация послала своих наблюдателей на Пассу, потому что Пасса, по определению Министерства колоний, не была высокоразвитой колонией. О том, что внутри Интеркосмической службы социальной развёрнутой помощи (ИССРП) был отдел номер три, который занимался чем угодно, только не содействием хозяйству малоразвитых колоний на других планетах, конечно, не знал никто. Никто также не знал, что Рон Лэндри и Ларри Рэнделл имели воинские звания и должности.

Рон Лэндри и Ларри Рэнделл были также великолепно информированы о круге своих задач, а также о том, что со времени основания колонии на Пассе — и особенно в последние недели и дни — разворачивалось там. Все это никогда больше не сотрётся из их памяти, если только какие-нибудь непредвиденные события не заставят предпринять особые шаги. Потому что эта информация была введена в их память при помощи ускоренного курса гипнопедии и теперь была глубоко запечатлена в их подсознании.

2

Фройд Коулмен почувствовал, что на него нахлынула досада. Не только досада, задумчиво поправился он, но и много работы. Но какая разница?

Плоский дом Фрейда Коулмена находился на южном краю обширного посадочного поля. Все, кому нужно было уладить какие-либо формальности, прежде чем выйти с поля космопорта через таможню на территорию колонии планеты Пасса, должны были иметь дело с Фрейдом Коулменом. Фройд обычно ограничивался тем, что выслушивал дело и передавал его дальше по своим каналам. Потому что, по его мнению, инспектор не должен детально заниматься всеми этими делами, вполне достаточно лишь общего взгляда.

Фрейду Коулмену было сорок шесть лет. Находясь на службе, он растолстел, что было вызвано спокойствием его жизни до самого сорокалетия. Фройд с огромным достоинством носил свою лысину, окружённую венчиком рыжих волос, и большую часть рабочего дня проводил с таким же достоинством, смотря из большого окна наружу, на посадочное поле и подъездные пути, по которым двигались такси с пассажирами.

Он увидел в окно двух подходящих к зданию мужчин.

У них обоих не те фигуры, которые могли бы привлечь внимание Фройда. Его внимание привлекло то, что они все время осматривались, и серьёзность, с которой они разговаривали друг с другом, убедила Фройда, что это приближается к нему его работа.

Он вздохнул, поднялся и надел свой форменный китель. Потому что по инструкции каждый служащий Солнечной империи во время службы должен носить полную форму — и это была инструкция, которую Фройд успешно обходил во время своей службы девяносто девять часов из ста.

Однако он знал, при каких посетителях нужно вспомнить о правилах.

— У вас затруднения?

«Как он это сказал, — подумал Фройд. — Словно выстрелил из пистолета».

Это были первые слова, которые произнёс высокий светловолосый чужак в ответ на его приветствие.

Фройд, вздохнув, кивнул.

— Можно сказать и так, — ответил он. — Это больше, чем мы можем вынести.

— Это значит?..

Фройд сделал большие глаза.

— Это значит, что мы потеряли около десяти тысяч человек. Это, как мне кажется, больше, чем мы можем себе позволить.

— С чем вы связываете эти события? — спросил блондин, назвавший себя Роном Лэндри.

— С туземцами, — мгновенно ответил Фройд.

Лэндри улыбнулся.

— Да, все ясно. Но почему туземцы внезапно повели себя так странно?

Фройд осел в кресле и пожал плечами.

— Я этого не знаю, — ответил он.

«Чего, собственно, хотят эти двое? — спросил он сам себя. — Оказать помощь в развитии или чего-то ещё?» Светловолосый внезапно сменил тему.

— Вы высший государственный служащий города Модессы, мистер Коулмен, не так ли?

— Да, — просто ответил тот.

— Это не инквизиция, — улыбаясь, сказал Лэндри. — Нам хотелось бы знать, какие меры вы приняли до сих пор, чтобы успокоить народ и защитить поселенцев?

Фройд скривил лицо.

— У вас великолепная манера задавать вопросы. Но я сначала отвечу на второй вопрос: я приказал всем живущим отдельно поселенцам переселиться в города. Города безопасны, люди исчезают только в сельской местности. Модесса — не город для туристов. Здесь есть только два отеля. У нас нет коек для беженцев. Мы разместили их в церквях и кегельбанах, и постепенно прибывает продовольствие и снаряжение с Земли. Надеюсь, что «Ларамье» тоже что-нибудь привёз с собой. Поселенцы, конечно, подчинились моему приказу после того, как увидели, что происходит снаружи. Модесса в нормальных условиях — город с трехсоттысячным населением, а теперь там от семисот до восьмисот тысяч человек. Но вся окружающая местность пуста, и нам теперь по крайней мере не надо беспокоиться за жизнь людей.

Что же касается первого вопроса, то я вчера отправил экспедицию, которая разыщет туземцев в стеклянных лесах и все у них выяснит. Если эвергрины не дадут нам объяснений, мы поступим с ними так же, как они до сих пор поступали с нами.

Когда Фройд упомянул о карательной экспедиции, оба чужака подскочили. Лэндри тотчас же спросил:

— Ваши люди уже добрались до цели?

Фройд сердито усмехнулся.

— Нет ещё, конечно, нет. Они отправились на глайдерах. Глайдер летит над открытой местностью со скоростью сто километров в час. Стеклянные леса находятся на расстоянии около пятисот километров отсюда, край их называется краем леса. Итак, люди вчера вечером разбили лагерь на краю леса, а сегодня утром попытались проложить себе путь. Вещество, из которого состоят эти стеклянные деревья, настолько твёрдо и вязко, что даже термобластеру требуется несколько мгновений, чтобы размягчить его. Я думаю, что люди продвигаются вперёд со скоростью не более трех километров в час, а эвергрины, конечно, не так глупы, чтобы прятаться на краю леса. Они живут далеко в его глубине.

Лэндри кивнул.

Потом он будто случайно сунул руку в карман пиджака. Фройд не обратил на это внимания. Он заметил это только тогда, когда в руке Лэндри что-то блеснуло. Он мигнул и присмотрелся внимательнее.

Это было для него шоком.

Он знал все жетоны, которые существовали на свете. Он знал их все, от простых зелёных жетонов хозяйственной полиции, красных галактической криминальной полиции, до серебристых военной службы безопасности. На всех них было одно и то же изображение: маленький земной шар, а под ним две буквы, С и Л. Цвет жетона означал размер помощи, которую его владелец мог ожидать от властей.

Серебро было высшим из того, что Фройд видел когда-либо в своей жизни.

Он никогда по-настоящему не верил, что существуют фиолетовые жетоны, которые намного превосходят по рангу серебристые. До сих пор.

То, что Лэндри держал в руке, было именно фиолетовым жетоном.

— Вы видите это, Коулмен, — серьёзно сказал он, — эту вот штуку? — После этого жетон снова исчез в его кармане. — Я, конечно, могу дать вам его для проверки. Но, прежде всего, отзовите назад вашу экспедицию! Она должна вернуться как можно быстрее и снова прибыть в Модессу.

— Это он, — сказал Фройд и указал в чад.

Рону Лэндри пришло в голову, что никто не может ожидать найти на одном из этих «новых» миров пивную, которая носит в себе запах и следы столетий. Но здесь, несомненно, была такая.

Рон Лэндри и Ларри Рэнделл в сопровождении Фройда Коулмена посетили её после того, как Фройд после второй их беседы в кабинете офицеров земного флота получил заверение, что существует человек, который знает стеклянные леса лучше всех, и что его, скорее всего, можно найти в этом шинке.

Лофти Паттерсон, для Рона и Ларри пока что маленькая худая фигурка в чаду и шуме, был лучшим знатоком планеты, единственным выжившим из первой группы поселенцев, которые высадились на Пассе пятьдесят четыре года тому назад.

Рон приглашающе махнул рукой. Фройд шагнул в чад, а Рон и Ларри остановились около двери. Рон увидел, как Фройд похлопал по плечу пожилого человека и заговорил с ним. Лофти пару раз кивнул, и Фройд, наконец, указал на дверь. Потом они оба подошли.

Рон открыл дверь и выпустил Лофти. Он секунду изучал его, когда тот проходил мимо. У Лофти было весёлое, хитрое лицо с тысячами морщинок. Его маленькие глазки довольно блестели, руки были засунуты глубоко в карманы, а его костюму, наверное, было столько же лет, сколько и самому Лофти. Лофти, по оценке Рона, было шестьдесят — шестьдесят пять лет. Он, должно быть, был ещё маленьким мальчиком, когда прибыл на Пассу.

Он остановились снаружи. Машина, которую городские власти предоставили в распоряжение Рона и Ларри, была припаркована у тротуара.

— Фройд рассказал мне о вас, — начал Лофти голосом, который великолепно подходил к его внешности. — Это делает вас достойным доверия. Итак… что случилось?

— Нам нужно где-нибудь побеседовать, — дружески ответил ему Рон. — Разве Фройд вам не сказал?

— Да, сказал, но…

— В кабинете майора Бушнелля, это вас устроит?

— О да, — заверил его Лофти.

— Почему вы не отправились с экспедицией? — был первый вопрос Рона Лэндри.

Кабинет майора Бушнелля был довольно большим неуютным помещением

Майор Бушнелль, офицер земного флота на Пассе, сам при этом не присутствовал. Рон Лэндри сообщил ему, что это дело не входит в сферу его деятельности. Бушнель охотно предоставил свой кабинет для необходимых переговоров. Для Рона Лэндри особенно важным было то, что о каждом повреждении стен, а также о попытках установить подслушивающие устройства автоматически сообщалось в центральный пост наблюдения.

Лофти, казалось, чувствовал себя в этом окружении не особенно уютно. Прежде чем ответить, он огляделся, прищурив глаза.

— Потому что я знаю, что им не добиться никакого успеха.

— Разве вы не сказали им об этом?

— Сказал. Но они не захотели меня слушать. Они все время смеются надо мной. Они считают, что я слишком стар. Но с тех пор, как я высадился здесь, в стеклянных лесах не изменилось ничего.

Рон внимательно слушал его.

— Почему вы думаете, что эта экспедиция не добьётся никакого успеха?

Лофти рассмеялся блеющим смехом.

— Очень просто! Прыгните в воду и попытайтесь уплыть от акулы. Что тогда произойдёт?

— Ничего, Лофти. Это звучит убедительно. Вы имеете в виду, что стеклянные леса — родина аборигенов, они могут там передвигаться. А наши люди нет. Хорошо, это звучит разумно. Я поверю вам на слово. Почему же другие смеялись над вами?

— Остановимся на нашем примере, — продолжил Лофти. — Они думают, что акула нападёт на них и у них будет шанс.

— Но это не так, да?

Лофти горячо закивал.

— Конечно. Эвергрины нападают только тогда, когда они полностью уверены в успехе. Я никогда ещё в своей жизни не видел ни одного эвергрина, который пошёл хотя бы на малейший риск. Даже в таком деле. И таким образом, если экспедиция покажется им слишком сильной, они просто позволят ей пройти по лесу, пока людей будет достаточно много, а потом позволят им снова вернуться домой.

Рон на некоторое время задумался над этим.

— Вы пойдёте вместе с нами обоими в стеклянные леса, Лофти? — наконец спросил он.

Лофти уставился прямо перед собой, потом ответил:

— Вы кажетесь мне разумными. Да, я пойду с вами.

В это время Фройд Коулмен подскочил на месте. Он поднял левую руку, а правой указал на маленький аппаратик у себя на запястье. Рон кивнул. Он услышал тихое гудение вызова.

Фройд поднёс левую руку ко рту и отозвался. Голос на другой стороне был таким слабым и нечётким, что Рон ничего не смог понять. Но он увидел, что рот Фройда внезапно сжался, а на его лбу появились морщины.

Фройд произнёс всего несколько слов. Человек на другом конце, очевидно, сообщил что-то очень важное. Наконец Фройд опустил руку и посмотрел на мужчин, стоявших перед ним.

— Эвергрины, кажется, сочли своё дело сравнительно безопасным, — громко произнёс он.

— Что это значит? — резко спросил Рон.

— Это значит, — с трудом ответил Фройд, — что из ста двадцати человек, которых мы послали, в живых осталось только пятнадцать… и они, конечно, спешат вернуться в Модессу!

Эвергрины использовали один из самых простых методов. Они разделили экспедицию, сделав множество рядов следов, по каждому из которых последовала группа людей. И в конце концов каждый из десяти глайдеров, в каждом из которых было по двенадцать человек, был предоставлен самому себе.

Как сообщили оставшиеся в живых люди с одного из глайдеров, эвергрины обрушились на экипаж в то мгновение, когда машина опустилась и люди вышли из неё. Они не думали о нападении, и стволы их оружия поднялись вверх слишком поздно, чтобы внести существенные перемены в исход боя. В нападении участвовало около двухсот эвергринов.

Они с невообразимой скоростью устремились со всех сторон, хотя пилот, выискивая место для посадки, нигде не заметил никаких их признаков.

В суматохе кровавого боя трём членам экипажа удалось ускользнуть в чащу стеклянного леса.

Однако нападения эвергринов избежали не только уцелевшие с этого глайдера, но ещё и полный экипаж другой машины, пилот которой был слишком осторожен, чтобы совершить посадку где-либо в лесу.

Трое ускользнувших несколько раз видели вдали этот глайдер, прежде чем он наконец появился достаточно близко, чтобы заметить их.

Глайдер опустился достаточно низко, и трое уставших людей смогли подняться вверх по тросу. Двое из них потеряли сознание, как только оказались в безопасности, а третий рассказал, как сумел, об ужасной судьбе своей группы.

Пилот последнего уцелевшего глайдера, должно быть, был весьма предусмотрительным человеком. Но он не воспринял это сообщение как повод для того, чтобы как можно быстрее покинуть лес и укрыться в городе, хотя знал, что даже малейший дефект в двигателе сделает их беспомощными жертвами эвергринов: он прочесал лес в поисках других групп. Он уже в течение некоторого времени не мог установить связь ни с одной из них, и ещё до того, как он подобрал трех уцелевших, у него зародилось подозрение, что все остальные глайдеры совершили посадку и экипажи покинули их, чтобы найти своих противников.

В течение шести часов он обнаружил в глубине стеклянного леса обломки девяти глайдеров.

Но как он и его команда ни напрягали зрение, они не видели нигде следов экипажей этих глайдеров.

Змеи, должно быть, забрали с собой всех, и живых, и мёртвых. Зачем — этого никто не знал. Но, по крайней мере, ещё существовала надежда, что удастся спасти тех, кто попал в руки эвергринов живым. Только после этого последний уцелевший глайдер направился домой.

По пути было отправлено предварительное сообщение о неудаче экспедиции.

Первое, что сделал Рон Лэндри, это попытался воспрепятствовать распространению информации об этой неудаче. При этом он наткнулся на упорное сопротивление Фройда Коулмена. Фройд знал многих людей, которые участвовали в экспедиции и чьи семьи остались в городе.

Он подумал, что женщины и дети погибших и пропавших без вести не должны оставаться в неведении.

Рон Лэндри, напротив, считал, что сообщение о неудаче экспедиции ещё больше усилит гнев поселенцев по отношению к эвергринам, а при подобных обстоятельствах у поселенцев будет повод отправить вторую карательную экспедицию, даже без одобрения властей.

— Этого не должно произойти ни в коем случае, — холодно произнёс Рон. — Вы должны перенести потерю этих десяти тысяч человек, не поднимая слишком большого шума. Поселенцы перенесут потерю ещё ста человек, не совершая никаких поспешных действий. Против эвергринов не должно быть отправлено больше никаких карательных экспедиций. Единственная экспедиция, которая позаботится обо всем этом, будет состоять из трех человек: Ларри, Лофти и меня!

Фройд, наконец, сдался. Он хотел уже было распорядиться подготовить все необходимое для экспедиции из трех человек. Но Рон просто и ясно сказал ему:

— Не нужно никаких приготовлений. Мы отправимся завтра рано утром, сразу же после восхода голубого солнца.

3

— Это дом Энди Левье, — печально сказал Лофти. — Бедный юноша. Он был одним из первых, на кого они напали.

Ларри остановил глайдер вплотную перед дверью низкого широкого дома. Рон выглянул из окна кабины.

— Довольно далеко от обжитых мест, да? — спросил он. — Там, внизу, начинается лес.

— Да, — пробормотал Лофти. — Я довольно часто предупреждал юношу. Но он не хотел ничего слушать. Он чувствовал себя здесь, в отдалении, хорошо и не верил, что с ним может что-то случиться.

— Вы его предупреждали? — спросил Рон. — Почему? Вы предполагали, что эвергрины могут взбунтоваться?

Лофти удивлённо посмотрел на него.

— Нет, конечно, нет, — ответил он. — Но дело вот в чем: тот, кто живёт снаружи один, полностью находится во власти эвергринов. Их в лесу десятки тысяч, а может быть, и сотни. Или миллионы, и даже с самым совершенным оружием один-единсгвенный человек не может долго выстоять против них. Ну, хорошо, эвергрины всегда были мирными и добрыми. Но все дело в том, что мы никогда не знали, как они мыслят. Мы не знаем, существует ли у них мораль и такая ли она, как наша, или нет. Мы не знаем, считают ли они нас друзьями, или врагами, или мы им совершенно безразличны. Мы, собственно, вообще ничего не знаем о них кроме того, что они приносят благовонные шкуры и время от времени сбрасывают с себя кожу. Нет ли риска в том, что отваживаешься находиться очень близко к ним? Это то, о чем я предупреждал Энди Левье!

Рон кивнул,

— Итак, его нашли мёртвым? — спросил он.

— Да.

Рон некоторое время помолчал. Лофти охотно узнал бы, о чем тот думает, но за те полдня, которые он пробыл с этими людьми, он уже убедился, что задавать им вопросы совершенно бесполезно.

Ларри Рэнделл, который до сих пор молчал, уставившись на низкий дом, внезапно поднял голову.

— Да, они изменили своё отношение к нам на протяжении одного дня, — сказал он Рону.

— Это довольно странно. Хотелось бы мне знать, что они сделали с убитыми, которых утащили с собой.

— А меня также интересует, — добавил Ларри, — почему они изменили к нам своё отношение.

Рон внезапно улыбнулся.

— Лофти почти не оставил нам шансов когда-нибудь понять логику эвергринов, — ответил он Ларри. — Почему мы должны ломать голову над вопросом, ответ на который, может быть, заключается только в том, что эвергрины мыслят иначе, чем мы. А если это не так… мы, вероятно, так этого никогда и не узнаем.

Ларри пожал плечами и ничего больше не сказал.

— А что произошло с Энди? — спросил Рон.

— Соседи похоронили его, — ответил Лофти. — Его могила находится за домом.

— Нет никакого врачебного освидетельствования?

— Нет, откуда? На него упал, или, как мы поняли позже, напал эвергрин! Ясно были видны следы змеи. А грудь Энди… ну, да не будем больше говорить об этом. Я имею в виду, что не оставалось никакого сомнения в том, что он был действительно мёртв.

Лофти нажал на одну из кнопок на подлокотнике, на который он опирался рукой. Одно из стёкол бокового окна скользнуло вниз.

Рон повернулся в его сторону.

— Я, вероятно, покажусь вам смешным, Лофти, — сказал он, — но я не хочу, чтобы вы ещё раз сделали это, не поставив меня в известность. Здесь, может быть, ещё безопасно, но в лесу, возможно, наша жизнь будет зависеть от того, откроем мы окно или нет.

Лофти виновато посмотрел на него.

— Да, ясно, — неуверенно ответил он. — Вы совершенно правы. Я сам должен был подумать об этом. Может быть, это произошло потому, что я уже…

В это мгновение он вздрогнул. Он даже не обратил внимания на Рона. Повернув голову к окну, он на несколько мгновений застыл, словно парализованный, потом высунул голову из окна.

— Что случилось? — тихо спросил Рон.

— Один из них находится поблизости, — выдохнул Лофти.

— Один… что?

— Один из эвергринов. — прошептал Лофти. — Я чувствую его запах.

Он снова повернулся к окну.

— Там, внизу, — указал он.

Рон в первый раз пристально всмотрелся в блестящий край стеклянного леса. Голубое солнце теперь казалось ярко-белым и находилось почти в зените. Воздух дрожал над чащей своеобразных растений. Снаружи было жарко и царила мёртвая тишина. Все звуки леса словно умерли.

Стволы отдельных деревьев в лесу достигали двухметровой толщины. Это были странные образования, частично пропускающие свет, частично отражающие его. Тому, кто пристально вглядывался в лес, он казался одним гигантским, пронизанным тысячами и тысячами трещин куском стекла, остро иззубренным по краям. На расстоянии было трудно разглядеть, что находится внутри леса. Множество отражений образовывало причудливый узор из света и полутеней. Глаза переставали видеть отдельные предметы, если долго всматриваться в эту стеклянную путаницу.

Воздух снаружи был полон множества запахов, и большинство из них были приятными. Рон не мог решить, какие их компоненты принадлежали эвергринам, которых учуял Лофти. На Земле он знал запах кожи с Пассы; но его невозможно было различить здесь, где он смешивался со множеством других запахов.

Рон скользнул взглядом вдоль края леса и попытался разглядеть, где же находится эвергрин. Но не увидел ничего — ни тени, ни движения. Несмотря на это, его не покидало напряжение, которое в нем нарастало. Он нащупал оружие, которое было при нем на поясе.

Лофти все ещё сидел неподвижно.

Ларри сделал вид, что все это его совершенно не касается. Он устремил взгляд на пульт управления и положил руку на рычаг.

Проходили минуты.

Внезапно Лофти поспешно отодвинулся от окна.

— Теперь он идёт, — прошептал он. — Смотрите направо, мимо дома, и вы сможете увидеть его.

Он освободил Рону место у открытого окна. Рон, полный лихорадочного волнения, уставился в указанном направлении. Он устремил взгляд на мерцающую поверхность стеклянного леса и попытался что-нибудь увидеть. Но чем больше он напрягал зрение, тем больше расплывалась картина перед его глазами, и он видел одно лишь сплошное мерцание, в котором больше не мог различить никаких подробностей.

Рон на секунду закрыл глаза, чтобы снова восстановить зрение. Сразу же после этого он раскаялся в содеянном. Потому что, когда он снова открыл глаза, эвергрин уже стоял перед стеклянной стеной леса, высоко выпрямившись, расставив для баланса все свои четыре конечности…

Рон уставился на него. По его спине поползли мурашки. Он увидел массивную круглую голову червя с тёмными вздрагивающими отверстиями, которые венчали эту голову. Под ней он увидел гибкое, переливающееся змеиное гело, кожа которого отсвечивала металлической зеленью, усеянная яркими пятнами красного, жёлтого и голубого цветов. Его конечности были неподвижны. Четыре тонких длинных пальца, которыми заканчивалась каждая конечность, были широко расставлены. Тело наклонилось вперёд и вниз. Но даже там, где оно покоилось на грунте, опираясь на длинный, тонкий конец, оно было таким же великолепно пёстрым, как и наверху.

И теперь Рон тоже почувствовал этот неописуемый запах, исходящий от чужого существа, аромат, равного которому Галактика ещё не знала.

Теперь, когда противник появился, к Рону вернулось холодное спокойствие. Рука его скользнула на пояс и вытащила оружие. Осторожно, чтобы не напугать эвергрина резким движением, Рон положил ствол на край окна, нагнулся и тщательно прицелился.

Лофти позади него озабоченно и испуганно вздохнул. Рон нажал на курок. На долю секунды оружие громко загудело. Но не было видно никакого огненного луча, а эвергрин внизу не повернулся к краю леса. Лофти громко хрюкнул от ужаса.

Рон снова выпрямился.

— Порядок, Ларри, — тихо сказал он. — Осмотрись! Мы некоторое время побудем здесь.

В это мгновение эвергрин двинулся с места. Его длинное могучее тело метровой толщины внезапно взметнулось вдерх и, когда оно снова опустилось, приняв удар на тонкий, эластичный конец хвоста, оно оказалось на три метра ближе. А затем тотчас же совершило второй прыжок. Лофти рванулся с места.

— Да стреляйте же! — крикнул он. — Возьмите другое оружие! Он убьёт нас!

Рон, не поворачиваясь, взял его за плечо и подтолкнул ближе к окну.

— Только спокойнее, — сказал он. — Ничего не случится. — Он почувствовал, что Лофти дрожит. Тем временем Ларри Рэнделл покинул своё место за пультом управления и придвинулся к окну. Он с интересом следил за элегантными прыжками, которыми приближался эвергрин.

Он приблизился к глайдеру метров на пять. Потом его тело над верхней парой рук внезапно согнулось. Более чем две трети змеиного туловища свернулись кольцом на земле, однако остальная часть, неподвижно замерев, поднималась вверх, и пара вздрагивающих тёмных отверстий на шарообразной голове чужого существа была направлена на глайдер.

— Боже мой, — произнёс Лофти. — Оно расположилось так, словно хочет поговорить с нами! Как вы это сделали, Лэндри?

Рон откатил дверь в сторону. Он давно уже убрал назад, на пояс, оружие, которое, казалось, никогда не делало ни одного выстрела. Он вышел из глайдера, подошёл к эвергрину и остановился перед ним.

Лофти большими округлившимися глазами наблюдал за этой сценой.

— Он… он не должен этого делать, — заикаясь, произнёс он. — Не хочет же он, чтобы…

Ларри Рэнделл тоже вышел. В правой руке он нёс маленький прибор, к поверхности которого были прикреплены два крошечных микрофона. Лофти знал назначение этого прибора. Это был трансек, чудесный прибор, который мог выучить чужой язык в тысячу раз быстрее, чем самый способный к языкам человек.

Ларри выказывал к эвергрину так же мало уважения, как и к Рону Лэндри. Он поставил трансек на почву перед собой, вытащил оба микрофона из держателей и на длинном тонком проводе поднёс один из них прямо к голове червя, а другой микрофон взял в руку.

Лофти от любопытства забыл о своём страхе и тоже выбрался из глайдера.

— Мы приветствуем тебя, — сказал Рон в микрофон.

Эвергрин издал гудящий, поющий звук. В него вплёлся единственный чавкающий призвук — единственный согласный, содержащий ответ. Сразу же после этого включился динамик трансека и сообщил:

— О нет, не сегодня. Я скоро должен вернуться домой.

Рон уставился сначала на микрофон, потом на эвергрина.

— Мы рады будем снова встретиться здесь с тобой, — заверил он его.

И эвергрин высоким, поднимающимся и опадающим голосом-свистом и тремя щёлкающими звуками в нем ответил:

— Если бы не было так дьявольски холодно, я сегодня получил бы хороший урожай.

Рон обернулся. Лофти рассмеялся.

— Чего же тут смешного? — гневно спросил Рон, выключив микрофон. — Что за глупости говорит этот парень? Лофти фыркнул от удовольствия.

— Это их манера, — объяснил он. — У эвергринов существует обычай некоторое время говорить о совершенно неважных вещах, прежде чем перейти к сути дела. У них это считается вежливостью, и каждый говорит то, что ему придёт на ум, и не слышит, что говорят другие.

На лбу Рона появились морщины.

— А как нам перейти к делу?

— Я бы не советовал вам делать это теперь, — сказал Лофти. — Он может счесть это очень невежливым. Вы скажите ему пару фраз или, лучше, три. А потом скажите: твоя глупая болтовня доставила мне удовольствие… И он тут же перейдёт к делу.

Морщины на лбу Рона углубились.

— Лофти, — с угрозой сказал он, — если вы считаете меня дураком, тогда я вам покажу!

— В самом деле нет, сэр! — заверил его Лофти. — Это единственно возможное, что мы можем сделать.

Рон снова включил микрофон и поднёс его ко рту.

— Обычно дома четырехугольны, — совершенно серьёзно сообщил он, — но, конечно, их можно сделать и круглыми.

Эвергрин ответил:

— Да, и если я добавлю к этому ещё пару листьев, тогда получится чудесный салат.

— Я только что вчера упал с неба, — объяснил Рон.

— Не спрашивайте меня, — ответил эвергрин. — Я уже больше трех лет не был на озере.

— Если бы не было гусениц, — снова начал Рон, — не было бы и маленьких бабочек.

После этого эвергрин заверил его:

— Самое противное — это гнилые деревья. Если к ним прислониться, они просто упадут.

Рон сосчитал. Он знал, что теперь сказал достаточно бессмыслицы, чтобы не показаться эвергрину невежливым.

— Твоя глупая болтовня доставила мне удовольствие, — сказал он, как научил его Лофти. И эвергрин ответил быстро и с готовностью:

— Твоя мне тоже, мой друг. Я охотно буду в твоём распоряжении.

— Почему вы нападаете на поселенцев и больше не приносите нам шкур? — спросил Рон, и по твёрдости его голоса было заметно, что он хочет добраться до цели как можно скорее.

— Пришёл Великолепный, — ответил эвергрин, — который… сссст… Мы посвятили ему праздник. Он отдаёт нам приказы, и мы выполняем их.

Шипящий звук в центре предложения означал, что слово было непереводимо или то, что в человеческом языке для него не было эквивалента, а также то, что у трансека не хватало словарного запаса.

Рон задумался над тем, что могло значить это сссст.

— Откуда он пришёл? — спросил он. Эвергрин покачал головой.

— Как я могу знать, откуда пришёл… сссст… Он всегда здесь и нигде. Если ему захочется, он на некоторое время появится где-нибудь.

— Как он выглядит?

— Могучим и великолепным. Его великолепие ослепляет наши глаза.

— Где он живёт?

— Там, в лесу. По ту сторону гор… сссст… в пещерах… сссст… Мы поклоняемся ему там.

Рон с недоверием посмотрел на него. Чего стоят все их усилия, которые они приложили, если трансек не может перевести наиболее важные слова?

— Что вы делаете с пленными? — Рон сделал очередную попытку.

— Мы жертвуем их… сссст… — невозмутимо ответил эвергрин.

— А с мёртвыми землянами?

— Мы показываем их ему, чтобы он узнал, что мы захватываем для него жертвы в бою.

По телу Рона пробежала дрожь.

— В каком направлении живёт Великолепный? — закончил он допрос.

Эвергрин кивнул в сторону леса. Этим жестом он описал угол в тридцать градусов, по земным меркам на северо-восток, ближе к востоку.

— Может быть, там, — ответило чужое существо, и ответ этот был не хуже, чем то, что Рон слышал от него до этого.

Рон задолго до этого разговора составил каталог вопросов, которые он хотел задать первому же эвергрину, которого он встретит. Теперь же он задал только часть этих вопросов, но видел, что остальные он задать уже не сможет. Он упустил из виду две вещи: чуждый образ мышления эвергринов и тот факт, что поселенцы на Пассе никогда не старались получше изучить места обитания и обычаи местных жителей.

Так что он выразил эвергрину свою благодарность. А потом сказал кое-что, что повергло Лофти Паттерсона в глубокое удивление.

— Теперь ты будешь лежать здесь, — объяснил Рон чужому существу, — пока солнце не исчезнет за крышей дома. Потом ты встанешь и пойдёшь туда, куда захочешь. Но ты забудешь о нашей встрече и о том, что я задавал тебе вопросы. И…

На этом месте он замолчал. Пару секунд казалось, что он хочет сказать ещё что-то. Но потом он повернулся к Ларри и Лофти и произнёс:

— Мы поедем дальше!

Ларри взял трансек и отнёс его назад, на своё прежнее место. Он уже снова сидел за пультом управления машины, когда в глайдер забрался Лофти, поражённый и немного ошеломлённый. Рон сел рядом с ним. Ларри поднял глайдер на высоту крыши, под которой ещё пару дней назад жил Энди Левелье, и направил его в облёт дома, к стеклянному лесу.

Лофти оглянулся назад. Внизу лежал эвергрин, отвесно подняв вверх первые два метра своего змеиного тела. Он не шевелился.

— Как вы это сделали, сэр? — внезапно вырвалось у Лофти. Рон равнодушно пожал плечами.

— Земная технкка располагает рядом возможностей, — ответил сп. — И среди прочего такими, которые могут влиять на мысленную субстанцию и делать её обладателя зависимым против его воли. Такое оружие называется психоизлучателем. Действие, которое оно оказывает, называется механогипнозом. Мы не были полностью уверены, по тому ли принципу, что и другие, функционирует чужеродный мозг эвергрина… но вы сами видите, мы убедились в этом. Когда этот парень там, внизу, примерно через час снова придёт в себя, он полностью забудет о нашей беседе.

Лофти молча смотрел перед собой.

— Вы, кажется, хотели сказать ему в заключение что-то ещё, не так ли? — тихо спросил он через некоторое время. — Вы закончили на «и».

Рон улыбнулся.

— Вы очень наблюдательны, Лофти. Да, я хотел ещё сказать ему, чтобы он никогда больше в своей жизни не нападал и даже не касался ни одного землянина, не говоря уже о том, чтобы взять его в плен или убить.

— Это очень хорошая идея, — согласился Лофти. — Но почему вы этого не сказали раньше?

Рону понадобилось некоторое время, чтобы подыскать ответ.

— Сссст — очень умное существо, — ответил он. — Оно выразит недоверие, если один из его подчинённых не будет участвовать в принесении ему в жертву землян. А такого недоверия мы должны избежать, пока это чудовище не окажется в наших руках.

4

Этот глайдер не был таким, как остальные. «Ларамье» доставил его с Земли, и когда он при помощи своих мощных генераторов создавал вокруг себя защитный экран, он был неуязвим, если только кто-нибудь не будет палить по нему из десяти корабельных орудий одновременно.

К заходу солнца маленькая экспедиция оставила позади себя границу леса и продвинулась более чем на триста километров.

Лофти доказал свою превосходную память тем, что сам рассказывал о малейших подробностях топографии прежде, чем их можно было увидеть из глайдера. При этом он уже больше десяти лет не видел леса изнутри, а именно в этой части местности он был в последний раз более двадцати лет назад.

— Теперь скоро должна появиться река, — сказал он, когда голубое солнце уже собиралось исчезнуть за стеклянистым горизонтом. — В направлении с северо-запада на юго-восток и не особенно широкая. В двух местах вершины деревьев, растущих по эту и по ту сторону реки, касаются друг друга над водой.

Рон удовлетворённо кивнул.

— Хорошо, мы совершим там посадку.

Лофти неуютно поёрзал на своём сиденье.

— Вы совершенно уверены, что ваш защитный экран выдержит все, что на него обрушится, а?

— Да, конечно. Но почему вы это спрашиваете?

— Я имею в виду, что такие маленькие твари, как, например, клопы Пассы, не могут проникнуть вовнутрь?

Рон покачал головой.

— Ни одна молекула воздуха не проникнет внутрь, Лофти. Вас это успокоит?

— Да, конечно. Но все же иногда у меня появляется чувство, что вы не всегда верно можете оценить опасность, которая подстерегает нас здесь, в лесу. Здесь существует множество отвратительных животных. Многие из них так малы, что вы их и не заметите. До тех пор, пока они не заберутся вам под одежду и не начнут блуждать по телу. Тогда вам повезёт, если своевременно найдётся врач, который хоть немного разбирается в медицине Пассы. Иначе с вами будет покончено.

Рон ничего не ответил. Далеко впереди появилась вышеупомянутая река в виде тёмной линии на голубом фоне леса. Яркая белизна дня исчезла, бирюзовый шар висел низко над горизонтом, заливая все вокруг неверным светом. Но на противоположной стороне, где должна была подняться ночь, на небе появилось красное пятно, с каждой минутой становившееся все ярче и ярче, и игра красок приобрела новый оттенок. Это были первые признаки красного гигантского солнца, которое должно было взойти, когда голубое в ближайший час исчезнет за горизонтом.

Ларри поднял глайдер немного вверх, чтобы расширить поле обзора. Пару минут спустя река оказалась прямо под ними, тонкая лента, словно многократно уменьшенный червь, и вода её была непроницаемо тёмной среди этого бирюзового великолепия.

В качестве места для посадки Рон выбрал маленький полуостров, образованный изгибом реки. Ларри повёл глайдер вниз по такой крутой дуге, что Лофти горячо запротестовал. В то мгновение, когда голубое солнце коснулось горизонта, заработал маленький термоизлучатель, которым был оснащён глайдер, пожирая все, что находилось в странной стеклянной растительности на полуострове, пока, наконец, не образовалось свободное место, на котором глайдер совершил посадку.

Первая забота Ларри после того, как он вышел из машины и встал на ноги, было защитное поле, которому он, совершенно очевидно, не совсем доверял. В теплом воздухе над рекой реяли тучи маленьких насекомых, и, когда в темноте пришлось включить лампу, они попытались добраться до источника света, как это свойственно почти всем насекомым. Лофти был полностью удовлетворён, когда увидел, что маленькие громко жужжащие насекомые в полёте внезапно натыкались на что-то невидимое, некоторое время танцевали, словно пьяные, предпринимали новое наступление, но не дальше того места, где посреди воздуха находилось нечто невидимое и неосязаемое. Несмотря на это, он опустился на колени и недоверчиво ощупал невидимую стену.

— Хорошо, — похвалил Лофти, — Этот защитный экран действительно чудесное изобретение.

Тем временем Ларри занялся приготовлением ужина. Он открыл несколько банок с консервами, которые разогрелись сами собой и теперь распространяли призывный аромат.

Они ели много и спокойно. У берега их маленького полуострова шелестела и журчала вода реки, и воздух, все ещё тёплый, был полон мягкой коричневой полутьмы, так как голубое солнце уже исчезло, а красное ещё только медленно появлялось.

Лес позади них и по ту сторону реки был наполнен странными звуками. Ларри вздрогнул и сглотнул, когда, по его мнению, не далее, чем в метре позади него, внезапно раздался громкий смех. Лофти весёлыми, сверкающими глазами с удовольствием наблюдал за страхом своих необычных спутников, потом, наконец, объяснил:

— Это лесной смехач. Вы удивитесь, если увидите его. Он не больше моей ладони и выглядит так ужасно, словно Бог специально создал для этого такое существо, полулягушку-полусаранчу. Конечно, он издаёт звук не пастью. Он трёт друг о друга передние лапки.

Через некоторое время воздух внезапно наполнился шелестящим грохотом, словно позади них, в лесу, низко над почвой пролетел древний реактивный самолёт. По утверждению Лофти, это был не более чем боевой клич стеклянного буйвола, а стеклянный буйвол, как он объяснил, несмотря на своё воинственное название, по размерам не больше земного кролика.

Можно было часами разговаривать об этом, слушая звуки леса и объяснения Лофти, откуда они берутся.

До тех пор, пока внезапно не раздался барабанный бой.

Собственно, никто, кроме Лофти, не был в состоянии идентифицировать этот звук. Он начался низким гудением, словно где-то вдали зазвонил массивный колокол. Лофти внимательно прислушался к этому звуку. Ларри хотел что-то спросить, но старик быстрым движением руки призвал его к молчанию.

Гул нарастал. Потом тон его внезапно изменился, и теперь он звучал немного выше. Скоро он снова понизился, но не до первоначальной высоты. Так продолжалось и дальше. Звук менял силу и тон через неравные промежутки времени.

Внимание Лофти все ещё было безраздельно поглощено этим странным звуком.

Звук наконец прекратился, но только затем, чтобы через некоторое время возникнуть снова, только на этот раз он был гораздо тише, словно доносился с большого расстояния.

Лофти готов был объяснить, что это такое.

— Эвергрины подают сигнал, — сказал он голосом, в котором слышалось возбуждение. — Они используют для этого нечто вроде барабанов. На самом деле это длинные, высокие стеклянные стволы, лежащие на подставках. Я немного понимаю их барабанный язык, — продолжал Лофти. — Различные понятия они выражают при помощи звуков различной силы и тона. Конечно, это примитивный язык. При его помощи нельзя сказать многого. Но для эвергринов этого достаточно.

Рон кивнул.

— Ну, хорошо, Лофти. Что же вы поняли?

Лофти почесал затылок.

— Если бы я не слышал этого собственными ушами, если бы мне рассказал это кто-то другой, я счёл бы его сумасшедшим. Но эвергрины, кажется, действительно нашли себе какого-то идола, которому они поклоняются где-то далеко в глубине леса. Барабаны говорят, что идол не потерял терпения и продолжает ждать. Но они должны постараться принести ему как можно больше жертв.

Рон и Ларри были не особенно удивлены.

— У него есть имя? — спросил Рон.

— Этого я не могу сказать, — ответил Лофти. — Этот барабанный язык отличается от того, на котором обычно говорят эвергрины. То, что, к примеру, значит юууухи, здесь обозначается каким-то другим тоном звука. Можно уловить понятия, но не слова.

— Ага, я понимаю, — задумчиво сказал Рон. — Барабанный язык не имеет никакого отношения к фонетике повседневного языка.

— Может быть, так оно и есть, — согласился Лофти. Рон на мгновение прислушался к странному звучанию далеко раздающегося барабанного боя и наконец спросил:

— О нас ничего не было сказано?

Лофти покачал головой.

— Нет, ничего.

— Ещё один вопрос, — вмешался Ларри. — Упомянули бы эвергрины в своей барабанной передаче о нас, если бы знали, что мы вторглись в их лес?

Лофти без колебаний ответил:

— Да, несомненно.

— А то, что они ничего не сказали, — продолжил Ларри, — означает, что они ничего о нас не знают?

— Да, я в этом уверен.

Ларри удовлетворённо кивнул.

— Это хорошо, — пробормотал он. — Я не хотел бы, чтобы этот странный идол слишком рано обратил на нас внимание. Иначе он может доставить нам кучу неприятностей.

Он подмигнул Рону, и у Лофти внезапно появилось впечатление, что между ними существует какая-то тайна, о которой он ничего не знал.

Эвергрин, с которым говорил Рон, все ещё сидел на земле позади дома Энди Левье, когда голубое солнце начало постепенно заходить, а красное готовилось взойти.

Он не видел никакого смысла в новой красоте своего мира, когда мутный свет огромного красного солнца залил его и громадный диск, скорее похожий на Луну, чем на Солнце, поднялся по жёлтому небу. Во-первых, он привык к этому миру; ведь Пасса была его родиной, и за всю свою жизнь он, кроме голубого солнца, не видел никакого другого, за исключением этого гигантского красного диска на фоне жёлтого неба. И, во-вторых, его мозг был измучен.

Он должен что-то сделать, вспомнилось ему. Он должен встать и пойти. Почему он этого не сделал? Он попытался выпрямиться, но это ему не удалось. Что-то было не так, как должно было быть. Он, должно быть, о чем-то забыл. Что это было?

На следующее утро глайдер, на этот раз под управлением Рона, ещё до восхода голубого солнца поднялся вверх с маленького полуострова. Лофти сказал, что он никогда раньше не проникал дальше этой реки и что теперь они попали в местность, где ещё не ступала нога ни одного землянина.

По ту сторону реки не было также никаких названий. Река называлась Ветреной рекой. Почему — этого не знал ни один землянин. В восточном направлении это был последний участок местности, носящий земные названия, который земляне на протяжении всей истории колонизации Пассы видели не только из безопасных глайдеров.

Дальше на восток местность была совершенно незнакомой. Горы, которые поднимались на востоке в часе полёта, не имели названия. Двадцать четыре года назад картографическая служба земного флота пролетела над ними и удовлетворилась тем, что нанесла их на главную карту планеты. Название им должны были дать поселенцы, имеющие на это больше прав. Но до сих пор поселенцы никогда не забирались сюда.

Объяснение Лофти побудило Рона Лэндри высказать пару мыслей о продолжении экспедиции. У него в ушах все ещё звучало замечание Найка Квинто о том, что после того, как шпрингеры высадились на Пассе, они провели с туземцами какой-то трюк, которых они знали тысячи, побудивший тех отказать в дружелюбии землянам. Если это было так, тогда им, троим землянам в маленьком глайдере, придётся иметь дело с весьма достойным противником, как только они достигнут цели.

По ту сторону гор, на расстоянии более тысячи километров, находился ближайший город Модесса. Конечно, расстояние не играло большой роли, если речь шла о том, чтобы передать сигнал о помощи. Фройд Коулмен и майор Бушнелль в Модессе тотчас разобрались бы в том, что произошло далеко в глубине неисследованной лесистой местности. Но Бушнелль именно теперь так перегруппировал наблюдательный флот, что не мог бы отправить часть его на оказание помощи, если бы кто-нибудь попал бы в беду. Может быть, пройдёт пять-шесть дней, прежде чем он вышлет на помощь пару истребителей, если Рон Лэндри попросит его об этом. А пока они должны были рассчитывать на то, что может сделать Фройд Коулмен, а это, вероятно, не более чем посылка двадцати или тридцати глайдеров с двумя или тремя сотнями человек, которым понадобится полтора дня, чтобы добраться до места, и пары самолётов, которые в этой гористой местности мало чем могут помочь.

Ждать, пока Бушнелль закончит свою перегруппировку, было невозможно. Каждый день, прошедший без событий, давал шпрингерам возможность укрепить свои позиции. Они должны напасть на них как можно быстрее.

И, кроме того, Бушнелль и его проворные истребители — действительно последний из ходов, потому что туземцев не следовало пугать зря. Важнейшей частью колониальной психологии было требование никогда не показывать туземцам разрушительного превосходства земной техники. Опыт научил, что в результате этого туземцы испытывают к землянам больше страха, но никак не дружелюбия. Так что, как ни глянь, перспективы маленькой экспедиции были отнюдь не радужными. Они, собственно, добились только одного-единственного успеха, на который могли рассчитывать в этом случае: идол, вероятно, был каким-то созданием шпрингеров, и он не имел никакого понятия о том, что они находятся в пути.

Может быть, неожиданность поможет быстро разрешить эту задачу.

Когда голубое солнце снова поднялось на небе, эвергрин все ещё лежал там, где Рон Лэндри и Ларри Рэнделл оставили его. Он испытывал голод и жажду, и его кожа начала зудеть, потому что наступило время сбрасывать её. Но он не мог её сбросить, так как для этого нужна была ветка стеклянного дерева, он должен был зацепиться за эту ветку хвостом, повиснув вниз головой.

Но как же ему это сделать, если он не может двигаться?

Он ломал голову, чтобы вспомнить, что он забыл и почему его мышцы больше не повинуются ему. Чувство паники охватило его, когда он обнаружил, что он умрёт в этом месте от жажды, голода или будет задушен своей собственной кожей, если к нему в самое ближайшее время не вернётся то, что он утратил. Но от этого его дела были не лучше. Мысли его кружились друг за другом, вращались вокруг бедственного положения, в котором он оказался, а также вокруг того, что он забыл, и тех, кто обошёлся с ним так жестоко.

Что это было?

Когда они оказались над горами, Рон Лэндри включил трансек и проиграл запись разговора, который он вёл с эвергрином. Вот то место, где эвергрин сказал:

— Там, в лесу. По ту сторону гор… сссст… — Рон остановил ленту. При помощи селектора он стёр шипение с записи и вместо этого произнёс в один из двух микрофонов слово «Мидленд». После этого он снова проиграл ленту, и на этот раз механический голос произнёс без запинки:

— Там, в лесу. По ту сторону гор Мидленд…

Затем Ларри Рэнделл нанёс новое слово на карту, где до сих пор была обозначена только горная цепь, и теперь картография Пассы пополнилась ещё одним новым названием. Больше никто из тех, кто будет теперь беседовать с эвергрином о горах Мидленда, не должен будет задумываться, где они находятся. Потому что все трансеки на Пассе ежегодно обмениваются новыми выражениями, согласовывая их между собой. А о том, чтобы новое название было нанесено на карты, позаботится сам Рон Лэндри.

Название «Мидленд» не было выбрано произвольно. Судя по карте, горы находились довольно точно в середине большого экваториального континента.

Рон все ещё держался низко над скалами и трещинами гор. Только это давало шансы продвинуться дальше на восток так, чтобы их не встретили шпрингеры.

Стеклянный лес поднимался на удивительную высоту. Даже на высоте пяти тысяч метров горы покрывала густая растительность. Здесь не было переходной зоны, поросшей неприхотливыми растениями, тянущейся к каменистым пустошам высокогорья. Здесь голые скалы начинались прямо от края леса.

Картина не изменялась и дальше. Здесь все ещё тянулось стеклянистое покрывало, которое они видели внизу.

В этот день глайдер проник в восточное предгорье.

На этот раз найти место для посадки было значительно труднее, чем в прошлый вечер. Нужно было по возможности избегать яркого свечения термоизлучателя, освобождающего почву от всякой растительности, могущей стать помехой. Любой звук мог привлечь внимание эвергринов; Лофти сказал, чго они обладают чрезвычайно тонким слухом и, к примеру, могут услышать звук спокойно сказанных слов на расстоянии двухсот метров.

Поэтому Рон продолжал поиски до тех пор, пока не нашёл в стеклянной чаще леса место, которое, казалось, поросло меньше, чем другие. Он осторожно опустил глайдер, и эластичные ветви сцепившихся деревьев при этом медленно изогнулись в разные стороны.

В конце концов они оказались довольно глубоко под пологом леса, погрузившись в сумерки у грунта, чтобы воспользоваться тёрмоизлучателем. Они включали его импульсами, делая длинные паузы. Прошёл почти час, прежде чем они освободили от поросли достаточно места, чтобы спокойно разбить лагерь.

В этот вечер они гораздо меньше ощущали романтику джунглей, чем в предыдущий на речном полуострове, где они так были ею захвачены. Они находились в области, бывшей их целью. Их здесь повсюду мог подстерегать враг.

И нельзя было узнать, когда он нападёт.

Когда наступил час сумерек, эвергрин все ещё думал. Теперь его мысли, конечно, были заняты почти исключительно мрачной картиной того, что его ожидало, когда его могучее тело ослабеет от голода и жажды и истомится от жары, окончательно сломается отставшая кожа и перекроет дыхательные поры. Он едва вспомнил о том, что забыл нечто очень важное и что он будет спасён, если снова вспомнит это. Но он утратил всякую надежду.

В этом состоянии незадолго до восхода красного солнца и нашли его трое людей. Они летели над лесом на машине, в принципе похожей на глайдер Рона Лэндри. Но они летели не наобум и оказались в этом месте совсем не случайно. Они знали, что одно из племев эвергринов в дубине леса потеряло одного из своих членов. Они нашли пропавшего за домом Энди Левье.

Мужчины эти были высокорослыми и широкоплечими. Когда они говорили, они делали это громкими, громыхающими голосами и так беззаботно, словно не было никакого сомнения в том, что весь лес принадлежит только им одним. Они много смеялись. Они громко смеялись даже тогда, когда обнаружили бедного эвергрина в его жалком положении.

У них был прибор, который действовал примерно так же, как и трансек. Они спросили несчастного, почему он находится здесь, почему он не двигается и кто ему сказал, что он должен оставаться тут, никуда не уходить и никогда не вставать снова. Они попытались заставить эвергрина подняться, но им это не удалось. В его мускулах, казалось, было несколько узлов, которые невозможно было развязать. Единственное, что они в конце концов смогли сделать, это при помощи подъёмника погрузить его на борт своего глайдера и отправиться в обратный путь.

В обратный путь в глубь стеклянного леса.

У них, казалось, сложилось вполне определённое впечатление о том, что могло произойти с эвергрином, и это представление, очевидно, было настолько неприятным, что смеялись они теперь намного реже, чем прежде. Они думали, что при помощи приборов и медикаментов, которые были спрятаны где-то в лесу, они смогут вывести несчастного эвергрина из его бедственного положения, вернуть ему память и узнать от него, кто подверг его такой опасности.

Но природа внесла в их расчёты свои коррективы. По пути эвергрин начал линять, а люди не заметили этого. Наполовину отставшая кожа мешала находящейся под ней новой коже дышать, и когда глайдер, наконец, совершил посадку, трое людей с громкими голосами и громким смехом стали ещё и обладателями драгоценной шкуры эвергрина и намного менее ценного трупа самого эвергрина.

Бедное создание с планеты Пасса умерло от того, что не знало, что такое «дом».

«Ты будешь лежать здесь до тех пор, — гласил приказ, — пока солнце не исчезнет за крышей дома…»

Но он не знал, чго такое дом, у него не было никакой возможности узнать это, он не знал, когда он должен встать и уйти. И таким образом, он лежал там до тех пор, пока голод и жажда не ослабили его, а его кожа не начала отпадать. Он умер от своего собственного незнания.

5

Рон Лэндри пролистал страницы своего блокнота. Ларри внимательно наблюдал за ним. А Лофти Паттерсон в это время изучал одну консервную банку за другой, не найдётся ли где пригодных для употребления остатков.

— Флот Бушнелля, — наконец сказал Рон и снова убрал блокнот в карман, — только за последние месяцы дважды получал так называемые ложные показания, а именно, пеленгационные сигналы, не исходящие ни от какого материального объекта.

Ларри потёр подбородок.

— Что они делали в таких случаях?

— Оба раза это были станции на поверхности Пассы, которые и сообщали об этом. У них на экране появлялось световое пятно, которое через пару мгновений исчезало. Они запрашивали орбитальные станции в космосе и получали ответ, что там ничего не заметили. Они все же составили отчёты на каждый из этих случаев.

— Н-да, — произнёс Ларри. — Если предположить, что что-то прибыло снаружи, из космоса, корабельные станции должны были это заметить, не так ли?

— Да, это весьма убедительное предположение.

— Если забыть, что существуют пилоты, способные провести гиперпрыжок с точностью до метра и выйти, к примеру, в трех километрах над поверхностью планеты с не особенно высокой скоростью. Такие люди существуют. В нашем флоте тоже есть пара таких.

Рон кивнул.

— Все верно. Но тогда станции должны были засечь структурные искажения, которые возникают каждый раз. когда корабль начинает или заканчивает прыжок, не так ли?

— Конечно, — согласился Рон. — Именно об этом я и хотел спросить. А как насчёт структурной пеленгации? Не были ли замечены структурные сотрясения в то мгновение, когда… ну, скажем, были приняты фальшивые сигналы?

Рон внезапно улыбнулся.

— Теперь будет кое-что удивительное, — ответил он. — Оба так называемых фальшивых сообщения последовали друг за другом с интервалом в пятнадцать дней Пассы. Одно из них было рано утром, другое в час сумерек.

Он посмотрел на Ларри.

— Да, и?..

— Оба раза в то мгновение, когда возникал фальшивый сигнал, недалеко от поверхности Пассы в направлении Земли уходил грузовик.

Красное солнце уже стояло высоко в небе, и Ларри вместе с Роном был готов совершить исследовательскую вылазку.

Лофти получил ручной термоизлучатель, обладанием которым он гордился. Он долго не хотел затыкать его за пояс. Рон вооружился подобным же образом и, кроме того, взял ещё прибор, который он называл психоизлучателем. Таким образом, они были уверены, что эвергрины ничего не могут поделать с ними. Они ничуть не беспокоились о шпрингерах, потому что если предположение о том, что оба фальшивых сообщения на пеленгационных станциях майора Бушнелля идентифицировались с двумя космическими кораблями шпрингеров, которые совершили головоломную посадку на Пассе, тогда оба корабля, вероятно, надо было искать среди гор на западе. Рон не был склонен предположить, что шпрингеры открыто действовали среди эвергринов. Вероятно, они держались на заднем плане и влияли на туземцев через существо, Сccт, что было также весьма возможно.

Рон решил первым делом узнать, была ли эта местность, в которой они совершили посадку, действительно так богата пещерами, что заслужила название «Пещеры»… Это, думал он, легко выполнимое и безопасное задание.

Но в конце концов все пошло не так, как он себе представлял. Но в то мгновение, когда он вместе с Лофти отправился на экскурсию, он не мог знать об этом.

При помощи небольшой рации они поддерживали постоянную связь с Ларри Рэнделлом, который остался охранять глайдер. Рон, конечно, объяснил, что эту связь можно использовать только в по-настоящему неотложных случаях. Потому что, если шпрингеры находятся где-нибудь поблизости, у них, может быть, есть подобные же приборы и они перехватят что-нибудь из их разговора.

Лофти сначала придерживался северо-восточного направления, так как местность там была более неровной. С ловкостью, которой Рон в нем и не подозревал, он проскальзывал между плотно стоящими стволами стеклянных деревьев и останавливался там, где Рон собственными силами не мог пробраться дальше, открывая для него проход, с невероятной физической силой раздвигал ветви и держал их до тех пор, пока Рон не находил дорогу.

Таким образом они продвигались вперёд быстрее, чем Рон сначала представлял себе. Высоко над ними сияло большое красное солнце, по силе света — карлик в сравнении с бело-голубой звездой, которая создавала на Пассе настоящий день. Листья и стволы леса, хотя и были из прозрачной стекловидной субстанции, тем не менее задерживали часть слабого света, и на почве стеклянных джунглей царила полутьма, в которой с трудом можно было читать газету. Кроме того, красный свет, проходя через верхние этажи леса, тысячекратно преломлялся гладкими стволами. Рон повсюду видел сумасшедшее мерцание, в котором было видно очень мало чётких очертаний и от которого быстро уставали глаза.

Лофти внезапно остановился. Рон, который только что протиснулся сквозь чащу молодых, гибких стволов, слишком поздно заметил это и наткнулся на узкую спину Лофти.

Реакция Лофти была удивительной. Он тотчас же отпрянул в сторону, вытянул руку, упёрся ею в ствол поблизости и так сильно оттолкнулся назад, что со своей стороны отбросил Рона и опрокинул его, пока тот колебался.

Рон выругался. Но Лофти обернулся, поднял руку и зажал ему рот. Рон тотчас же понял, что, должно быть, произошло что-то особенное. Он тотчас же успокоился и отнял руку Лофти от своего рта.

Лофти молча указал на что-то, что находилось перед ним за упавшим деревом. Рон посмотрел через его плечо. Сначала он ничего не увидел, кроме обычного красного мерцания и посреди него чёрного отверстия, представлявшего собой клочок чистой лесной почвы. Но потом отверстие внезапно обрело контуры и движение. Рон увидел животное величиной с крысу и выглядевшее примерно так же. И когда его глаза ещё немного привыкли к темноте, он увидел, что это была не целая крыса, а только её половина. Задняя её часть отсутствовала, но, несмотря на это, животное ещё двигалось.

Это удивило его. Он осторожно нагнулся вперёд рядом с Лофти, пока не почувствовал руку, схватившую его за воротник. Он уставился на половину крысы и увидел, что то, что заставляет её двигаться, является кучкой жуков. Они, казалось, были чёрными, величиной чуть больше половины большого пальца. На самом же деле они не двигали половину крысы, они пожирали её. Они уничтожали труп с такой скоростью, что казалось, что крыса уползает куда-то внутрь, так что видимая её часть становится все меньше и меньше.

Теперь Рон понял, чего боялся Лофти. Если бы под влиянием толчка Рона ему пришлось бы сделать ещё шаг вперёд, его нога ступила бы на кучку жуков. И при той скорости, с какой они пожирали крысу, легко можно было себе представить, что им понадобится всего лишь пара секунд, чтобы прогрызть пластиковые сапоги Лофти и добраться до его ног.

По-видимому, они были очень чувствительны к шуму. Когда Рон отставил свою ногу немного в сторону, чтобы удобнее было смотреть, они, казалось, услышали шорох и тотчас же замерли неподвижно. Но так как оттуда больше ничего не доносилось, они снова повернулись, чтобы продолжить своё ужасное пиршество.

Рон почувствовал, как в нем нарастает отвращение. Он осторожно вытащил из-за пояса психоизлучатель и направил его на кучку пожирателей падали. Как только он нажал на курок, их движения прекратились. Пара из них подскочила вверх. Они упали на спины и остались лежать неподвижно. Доза энергии, заставляющая разумное существо подчиняться чужой воле, была вполне достаточной, чтобы уничтожить маленьких жуков.

— Едва ли что-нибудь могло быть хуже, — тихо объяснил Лофти, — для того, кого они поймают. Конечно, они не пожирают жертву зубами или чем-нибудь подобным с огромной скоростью, как вы это видели. Они впрыскивают сок, растворяющий ткани тела, так что им остаётся только всасывать раствор. Сок этот дьявольски ядовит, если он попадёт в кровь.

На мгновение Рон почувствовал себя ужасно беспомощным. Он представил себе, как он, если бы рядом не было Лофти, просто наступил бы на этих жуков. Рон встряхнулся, когда Лофти двинулся вперёд, и осторожно последовал за ним.

Местность внезапно стала круто подниматься. По непонятной причине стеклянные деревья здесь стояли менее плотно, чем прежде, и оба мужчины, несмотря на крутой подъем, пошли вперёд быстрее, чем прежде. Потом Лофти внезапно остановился. Рон поднял взгляд и увидел, что они стоят на маленькой круглой площадке. Он тотчас же вспомнил о том, что они, пролетая на глайдере над этой холмистой местностью, нигде не видели ни одной полянки. Он посмотрел вверх и увидел, что стеклянные деревья со всех сторон склонились над полянкой и сомкнулись над её центром лесным пологом, который был так же плотен, как и везде. Пара стволов, скрывающих полянку, стояла слева, возвышаясь на маленьком каменном выступе. Рон несколько более внимательно осмотрел этот выступ и обнаружил, что в центре него находится отверстие двухметровой ширины и почти такой же высоты.

Они остановились перед входом в пещеру. Одну из пещер, которые они искали.

Рон хотел пройти мимо Лофти, чтобы осмотреть вход вблизи, но Лофти вытянул левую руку и не позволил ему этого сделать.

— Тише, тише! — прошипел он. — Вы же не знаете, что там скрывается.

Он нагнулся и тщательно изучил почву, прежде чем подобрать пару небольших камней и бросить их в тёмное отверстие пещеры. Рон слышал, как камни ударяются о стены внутри.

Это был единственный звук. Кроме него он ничего не слышал.

— Так, — удовлетворённо сказал Лофти, — а теперь осветите её отсюда, с того места, где вы стоите. Если и тогда оттуда ничего не выберется, не вылетит, не выпрыгнет и не выползет, у нас будет достаточная уверенность, что в пещере действительно никого нет.

Рон последовал его указанию. Он включил фонарь и направил его яркий луч во вход пещеры. Он увидел неровные, иззубренные. стены, блестевшие и сверкавшие в падающем на них свете. Он также увидел, что луч света теряется где-то далеко в темноте, не достигая конца пещеры. Но он не увидел ничего из того, чего боялся Лофти. Пещера была пуста.

— Хорошо, — пробурчал Лофти. — Теперь вы можете заглянуть внутрь. Что вы вообще хотите найти там?

Рон и сам этого не знал. Он рассчитывал найти в этой местности пещеры. А в них тайну странного идола Сссст, связанную с пещерами. Простейшим способом раскрыть эту тайну было: пойти в пещеры и осмотреть их изнутри. Для этого был хороший повод. Но Рон чувствовал, как что-то из глубины пещеры притягивает его с магической силой, так что он всего лишь наполовину по доброй воле сделал шаг в мрачный вход, и Лофти с неохотой последовал за ним.

Лофти держался позади, вплотную к нему. Теперь, после того, как он увидел, что пещера пуста, он, очевидно, больше не ощущал неудобства. Он шёл выпрямившись и оглядывался по сторонам.

Рон прошёл внутри пещеры метров десять, прежде чем включил фонарь во второй раз и направил луч света в заднюю часть пещеры. Результат был прежним: конец пещеры был слишком далеко, чтобы свет фонаря мог достигнуть его. Они пошли дальше.

Стены пещеры из блестящего камня, на которых сверкала пара водяных капель, не представляли из себя ничего особенного. Только магическое колдовство, исходящее из задней части пещеры, казалось чуждым. Рон остановился и, обернувшись, посмотрел на Лофти. Тот казался спокойным и заинтригованным одновременно. Очевидно, он не чувствовал этого колдовства, наполняющего пещеру.

Это рассердило Рона. Почему этот глупец ничего не чувствовал? — спросил он себя. Я один подвергся этому?

В это мгновение Лофти сказал:

— Я думаю, мы можем вернуться. Здесь мы больше ничего не найдём.

Рон с трудом подавил свой гнев:

— Что нам делать, решаю я, Лофти! — прошипел он. — Запомните это!

Лофти удивлённо посмотрел на него, лицо его изменилось. Дружеские, весёлые морщинки исчезли, сменившись гримасой насмешки и гнева.

— Вы так думаете? — с ненавистью усмехнулся он. — Тогда спокойно идите дальше. Что же касается меня — я возвращаюсь. И когда вы после этого будете возвращаться по лесу один, не забывайте моих добрых советов, ни одного из них. Иначе может произойти всякое…

Он сделал слабое движение рукой, чтобы показать, что может произойти.

— Ты что показываешь мне, негодяй! — проскрежетал Рон. — Бросаешь меня на произвол судьбы, да? — Он вытащил оружие. — Нет, мой дорогой, с этим вы ничего не сделаете. Вы останетесь здесь, со мной!

Что-то во взгляде Лофти предупредило его. Направленное на него оружие, казалось, нисколько не впечатлило Лофти. Он посмотрел мимо Рона, словно увидел в глубине пещеры что-то новое.

И Рон попался на этот древний трюк.

Он обернулся и в то же мгновение раскаялся в этом. Могучим прыжком Лофти бросился на него. Получив сильный удар рукояткой термоизлучателя по черепу, Рон упал. Он ударился плечом о какую-то из стен, и боль от удара заставила его вскочить.

Лофти был гибок. Рон увидел его перед собой через туман дурноты и боли, увидел, как к нему устремилась рука со сжатым кулаком. Он молниеносно отпрянул в сторону. Лофти ударил по иззубренной стене пещеры и издал яростный крик.

Рон все ещё был слишком медлительным. Разбитый кулак, казалось, не повлиял на действия Лофти. Он поднял руки, согнул их и ударил Рона сверху по голове. В то же мгновение он подставил колено, и Рон, пошатнувшийся после удара спереди, получил мощный удар в солнечное сплетение.

Он во второй раз упал на грунт. На этот раз его ярость достигла такой степени, что он больше не обращал внимания на боль и дурноту. Он снова мгновенно оказался на ногах и, как таран, пошёл на Лофти. В нем — где-то в глубине мозга — раздался голос, который попытался объяснить ему, что все это была бессмыслица. Что на самом деле он не испытывает ненависти к Лофти и что у него нет никаких оснований нападать на него. Что Лофти тоже ничего не имеет против него и что они ведут себя, как последние дураки.

Но он не слушал его. Он был вне себя. Он просто сбил Лофти с ног. Он услышал, как Лофти издал резкий, громкий вскрик — и через полсекунды он сам ударился головой о тёмную стену пещеры…

На этот раз этого с него было достаточно. С мощным колокольным звоном в голове, словно череп его разлетелся на части, он упал на колени и потерял сознание.

6

Ларри с большим трудом восстанавливал частички своих воспоминаний и одну за другой складывал их, чтобы получить ещё одну картину.

Он делал это с закрытыми глазами. В нем было что-то, что хотело, чтобы он держал глаза закрытыми и не видел окружающего. Но у него не было никакого повода поддаваться этому желанию.

Он сидел перед глайдером и смотрел на красный лес, на странное мерцание множества стеклянных стволов. Он спросил себя, можно ли сделать из Пассы туристскую планету, которую будут посещать земляне, чтобы провести свой отпуск в весьма экзотических условиях. И он в конце концов настроил себя на философский лад. Он задумался над тем, что Земля два столетия назад ещё по-настоящему не знала, что уже существует самолёт. Путешествие к звёздам все, за исключением небольшого числа людей, считали невозможным, а исключения эти были смехотворными.

Семьдесят лет спустя, сто тридцать лет назад, Перри Родан разыграл свой дебют на сцене Истории, и с тех пор положение быстро улучшилось коренным образом. Теперь Земля дошла до того, что была вынуждена защищать свои колонии от орд искателей приключений. Свои колонии и примитивных туземцев, которые в некоторых случаях жили на колониальных планетах.

Ларри почувствовал, что его внезапно охватила странная злоба на землян, хотя он, в конце концов, сам был одним из них. Что делали земляне? Они носились в космических кораблях по Галактике и порабощали одщ планету за другой. Они не оставляли примитивным племенам никаких шансов жить своей жизнью.

Что это за раса, к которой он принадлежит сам? Нет, и ещё раз нет! Злоба Ларри стала убийственной. Он готов был убить Рона или Лофти, если бы они были здесь. Так что глайдер, продукт земной технологии, был единственным объектом, на котором он мог сорвать свой гнев.

Ему вспомнилось также на секунду, только на короткое мгновение, что он сам вёл себя, как сумасшедший, как он забрался в глайдер и рукояткой своего оружия начал крушить пульт управления. Он срывал кнопки и рычаги — и наконец, должно быть, получил удар током из какой-то повреждённой проводки, потому что его воспоминания на этом обрывались.

«Что за сумасшествие? — подумал он. — Как это я пришёл к такому нелепому решению?»

Он хотел повернуться на бок. Но это ему не удалось. Его плечо упёрлось во что-то твёрдое, что не хотело поддаваться. Он стал спрашивать себя, где он вообще находится. И наконец его любопытство стало сильнее, чем желание не видеть того, что его окружает.

Он открыл глаза.

Первое, что он почувствовал, был сильный бело-жёлтый свет. Он был ярким и ослепил его. Ларри прикрыл глаза, оставив только узкие щёлки, чтобы привыкнуть к внезапной яркости.

Второе, что он заметил, был тёплый воздух вокруг него, наполненный очаровательным ароматом. Запах казался ему знакомым; но его путаному сознанию потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, что шкура эвергрина пахнет так же, как и воздух здесь.

Он лежал на чем-то твёрдом, судя по всему, на каменном полу. Если он поднимется, то увидит что-нибудь ещё кроме этого света. Он поднялся.

То, что он увидел, не было таким же дружественным, как этот яркий свет, и приятным, как запах косметики Пассы. Он увидел зал удивительных размеров, у боковой стены которою он лежал, а на полу зала по меньшей мере тысячу фигур, которые, казалось, находились не в лучшем положении, чем он сам. Большинство из них лежало неподвижно, уставившись в потолок, находящийся на высоте не менее восьми метров от пола. Пара из них приподнялась на локтях и проявляла чуть больше интереса к окружающему. Наконец, были ещё двое, которые стояли у стены и, казалось, беседовали.

Ларри не знал ни одного из тех, кто лежал на полу, неподвижно или приподнявшись на локтях. Но он мог заложить голову за то, что это были люди или, по крайней мере, часть людей, которых похитили эвергрины, людей, которые входили в карательную экспедицию против туземцев и которые были так внезапно разбиты. А те двое, стоящие у стены и беседующие, были Роном Лэндри и Лофти Паттерсоном.

Ларри что-то толкнуло, когда он их узнал. Он встал и пошёл к ним. Один человек из тысячи, который внезапно встал и куда-то пошёл, был заметной фигурой среди всей этой летаргии. Рон и Лофти прервали разговор и посмотрели на Ларри. Ларри увидел в их взглядах удивление и ужас.

Он понял, что они подумали. Каким-то образом они попали в руки эверфинов или шпрингеров. Они не знали, что он тоже находится в этом зале. Они не могли разыскать его среди тысячи других. Они надеялись, что он придёт к ним на помощь. А теперь он стоял перед ними, такой же пленник, как и они.

— Мне очень жаль, — это было первое, что сказал Ларри. — Но похоже на то, что меня тоже схватили.

Рон потребовал сообщить, что с ним произошло, и выслушал это очень внимательно. Затем он повернулся к Лофти и сказал:

— Тот же эффект, вы заметили? Он внезапно разгневался и не знает почему.

Лицо Лофти скривилось в гримасе.

— Вы должны знать, — сказал он Ларри. — что мы тоже приложили немало усилий, чтобы разбить друг другу черепа.

Рон коротко объяснил, как они нашли пещеру и что произошло потом. Ларри удивился. Было несомненно, что кто-то эффективно и целенаправленно использовал совершенно новое оружие: оружие, действие которого заключалось в том, что оно заставляло людей гневаться друг на друга или на находящиеся поблизости приборы и нападать; ими овладевала жажда разрушения, подавляющая разум, и они совершали действия, которые в нормальном состоянии были бы просто дикими и аморальными, а потому и не могли совершиться.

Лофти поднял глаза и встретил взгляд Рона.

— Кто?.. — тихо спросил он. Рон ожидал этою вопроса.

— Мы этого не знаем, — ответил он. — Пока не знаем, — поправился он.

Ларри хотел что-то спросить. Но в это мгновение в другом конце пещеры возникло движение. Ларри увидел фигуры трех эвергринов, которые, подпрыгивая, двигались среди множества людей, апатично лежащих на полу. Было непонятно, откуда так внезапно появились эти эвергрины. В стенах пещены, казалось, нигде не было никаких дверей. Но, во всяком случае, внешний вид змеевидных существ всколыхнул безучастность пленных землян. Крича и вопя, они вскочили на ноги и разбежались. Ларри почувствовал, как в нем поднимается отвращение. Вид людей был жалок. Он хотел броситься, чтобы задержать поток бегущих и крикнуть им, что они жалкие трусы, если будут бежать от трех эвергринов. Но не успел он сделать и первого шага, как почувствовал руку на своём плече.

— Спокойнее, молодой человек, — сказал Рон странно слабым голосом. — Это не имеет смысла. Где-то за стенами прячутся другие эвергрины, о которых мы не имеем никакого представления. И пощупай свой пояс.

Рука Ларри скользнула вниз, туда, где было его оружие… Каким он был глупцом! Они, конечно, не забыли отобрать у него излучатель, когда несли сюда.

Рон был прав. Они ничего не могли противопоставить эвергринам, по крайней мере, в данный момент.

Три подпрыгивающих змеевидных существа добрались до последнего ряда беглецов, когда первый из них добежал до стены и остановился. Ларри увидел, что каждый из эвергринов двумя руками схватил по человеку, держа их высоко над головами других, потом они повернулись и тронулись с пленниками в обратный путь. Все произошло так быстро, что Лэндри осознал эту сцену тогда, когда эвергрины уже снова достигли противоположного конца пещеры и там, где никто не мог предположить наличие двери, внезапно появилось широкое тёмное отверстие.

Они взяли жертвы! Жертвы для своего убийственного, нечеловеческого идола!

Трое пленников в руках эвергринов, казалось, хорошо знали, что им предстоит. Они кричали так громко, что их крики перекрывали шум, наполняющий пещеру. Ларри видел, как они бились в крепких захватах змей, отбиваясь от них. Он видел их лица, кроваво-красные от напряжения и страха, и слышал жуткие крики последнего, когда того унесли и отверстие снова закрылось.

В это мгновение холодное самообладание покинуло Ларри. Он готов был задушить голыми руками всех эвергринов и тех, кто заставил совершить их это преступление.

Лофти пришёл в себя, и его морщинки больше не казались весёлыми. Он не отвечал, когда с ним заговаривали.

Рон был единственным, кто ещё был в состоянии размышлять так, как это было необходимо в данное время. Он установил, что множество пленников снова побрели по залу, равномерно распределяясь по всему помещению, и снова опустились на пол. Они, казалось, уже забыли об этом ужасном происшествии. Радуясь тому, что взяли не их, они снова погрузились в прежнюю апатию.

Рон знал, откуда взялась эта апатия. Он знал также, что найдёт, если пойдёт вдоль стен зала и начнёт искать выход из него. Точнее, то, что уже обнаружили эти люди, каждый в отдельности или в группах из нескольких человек: выхода отсюда не было. По крайней мере, такого, какой они могли бы обнаружить. И даже если бы они его обнаружили, было несомненно, что снаружи находилось достаточно эвергринов, чтобы сделать бессмысленной любую попытку бегства. Ещё один аргумент, вероятно, прибавлял безнадёжности: этот зал находился где-то в глубине чащи стеклянного леса. Западный край этого леса, даже если он находится в пятистах километрах от ближайшего города, отсюда удалён по меньшей мере на тысячу километров. Кто мог отважиться предпринять такое путешествие?

Несмотря на это, Рон изучил стены; он сделал это потому, что, во-первых, больше доверял своим глазам, чем чьим-либо другим, так как они были у него великолепно тренированы, а во-вторых, потому, что он был убеждён в том, что лучше делать что-нибудь, пусть бессмысленное, чем сидеть без дела, погрузившись во всеобщую безучастность.

Итак, он отправился в путь. Зал был около ста метров в длину и вполовину меньше в ширину. Так что ему нужно было пройти метров триста. Перед ним было триста метров серой неровной каменной стены, которую он хотел обследовать метр за метром. Это была нелёгкая работа. Он оставил Лофти и Ларри. Они не выказали никакого желания идти вместе с ним.

Он сделал пару шагов, и ему внезапно стало ясно, почему эта экскурсия может быть полезной: он мог предаваться своим мыслям, и его больше не отвлекало ни гневное бурчание Ларри, ни печальное лицо Лофти. Была пара вещей, над которыми обязательно следовало подумать.

Например, освещение зала. К стенам крепился ряд газовых ламп. Было видно, что все они укреплены там в спешке. Пара из них висела косо. Провода на некоторых участках тянулись по необработанной скале и исчезали в каком-то отверстии.

Да, эти лампы были смонтированы поспешно: эвергрины не знали электрического освещения и не могли установить их. Так что лампы были первым неопровержимым доказательством того, что к игре на Пассе действительно приложили свою руку шпрингеры. Другим доказательством были выходы, которые открывались и закрывались бесшумно, никто не поворачивал ручки и не нажимал на кнопки. Этот подземный лагерь-тюрьму соорудили шпрингеры.

Почему? Почему они позаботились о том, чтобы у эвергринов было куда помещать своих пленников? Почему они так тщательно соорудили надёжный лагерь-тюрьму, если у них была только коммерческая выгода, которую могла принести им Пасса?

«Ответа нет, — подумал Рон. — Для этого я знаю слишком мало».

Кроме того — Лофти Паттерсон из барабанного сообщения эвергринов узнал, что туземцы пытались успокоить своего идола, ведь у них больше не было жертв для него. Здесь была примерно тысяча человек, и каждый в зале знал, что тех троих, которых утаскивали отсюда с интервалом в полтора часа, пару минут спустя гнали на алтарь ненасытного идола. Было ли тысячи жертв слишком мало? Что это было за чудовище?

На это тоже не было ответа.

Существовал и третий вопрос, над которым Рон, конечно, думал и прежде и который до сих пор оставался без ответа: как эвергрины так быстро обнаружили их маленькую экспедицию? Бесшумное нападение на Ларри и ещё более странная ссора, в которую ввязались они с Лофти, закончившаяся тем, что он потерял сознание и снова пришёл в себя уже в этом зале, указывали на то, что за ними следили и, когда настало благоприятное мгновение, захватили их.

Как эвергрины пришли к этому? Сами или это было заслугой колонистов? Как они могли договориться со шпрингерами в этом гордом уединении?

Было ещё кое-что, о чем Рон думал во время своего кругового обхода: шпрингеры должны знать, что Земля не будет смотреть сквозь пальцы на это бессмысленное уничтожение поселенцев. Воззрения землян насчёт чувствительности психики примитивных туземцев имели определённые границы. Кровавое колдовство, которое шпрингеры разожгли вокруг идола эвергринов, далеко перешагнуло эти границы.

Шпрингеры знали, что рано или поздно придётся иметь дело с флотом землян и что торговая война может перерасти в войну настоящую.

Войну, в которой такой ценный мир, как Пасса, будет для шпрингеров потерян окончательно.

Почему же они отважились на такое? Почему они не пытались применить один из своих обычных бессовестных, но не кровавых трюков, чтобы обеспечить себе часть прибылей от этой планеты?

Рон подумал, что знает ответ на это. Он был достаточно ясен, чтобы повергнуть его в ужас.

Шпрингеры разыграли весь этот спектакль, чтобы втянуть землян в ограниченную войну.

Если это было так, тогда они должны были иметь в руках какой-то козырь, который, как они думали, поможет им выиграть эту войну. Но что это был за козырь? Рон напрасно ломал над этим голову.

Но он понял, что положение было серьёзнее, чем он считал ещё пару часов назад.

7

Во время второго долгого дня они не достигли никакого успеха, пытаясь заставить двигаться пару своих соплеменников, но слышали от них только: «Ах, оставьте меня в покое», когда заговаривали с ними и пытались снова пробудить у них мужество и жажду жизни.

Рон вернулся после своего кругового обхода, не достигнув никакого успеха. Он нашёл то место, где исчезли три эвергрина вместе со своими пленниками. Но он и не пытался открыть выход. Он знал, что это бессмысленно.

Жизнь в зале отнюдь не отличалась разнообразием. Через полтора часа снова появились эвергрины, трое, чтобы забрать трех человек.

Дважды в течение двадцати часов появлялся большой отряд эвергринов и приносил несколько тонн продуктов и воды. Пленники мало говорили за обедом. Они не испытывали голода, а еда, специально приготовленная для них, была не такой уж вкусной.

Конечно, в пещере не было никаких санитарных устройств. Следствием этого была вонь, постоянно наполняющая воздух, так что даже благоуханный аромат кожи эвергринов, когда они входили, не мог больше подавить этот смрад. Рон боялся, что нечистоты могут вызвать заболевания, и попытался поговорить об этом с пленниками. Но тем было совершенно безразлично, умрут ли они от тифа или на алтаре идола.

Таково было положение, когда Рон по своим часам увидел, что со времени их пробуждения теперь прошло почти пятьдесят часов. Рон почувствовал, как всеобщая апатия охватывает и его.

Он не осознавал, что Ларри и Лофти находятся в подобном же состоянии духа. Они почти не разговаривали друг с другом. Почему так? Это было бесполезно. По их лицам можно было понять, как им плохо.

Рон видел, что что-то должно произойти, если под давлением времени и безнадёжности их положения они не потеряют остатки своей активности. В конце концов ему удалось понять, что лучше делать что-нибудь совершенно бессмысленное и отчаянное, чем и дальше лежать тут, уставившись в потолок, загипнотизированным всеобщей бездеятельностью.

Он разработал план. Если сказать одним словом, план был смертельным. Но он был достаточно ясным, чтобы Ларри и Лофти согласились принять в нем участие. Потому что у смертоносности этого плана была альтернатива. У них был выбор. И этот выбор гласил:

Или мы… или шпрингеры!

Рон посмотрел на часы.

Эвергрины не всегда были пунктуальны. Иногда до полутора часов не хватало нескольких минут, иногда они приходили немного позднее. На этот раз было второе.

Для тех, кто их ждал, это было мучением.

Рон подумал, что он ещё может сказать. Но ему не пришло в голову ничего нового, а старое он говорил им уже дважды: держите глаза открытыми, не допускайте, чтобы шанс ускользнул от вас! Это было все. Лучшего совета у него не было.

«Мы сделали все возможное», — подумал он и попытался отбросить эту безутешную мысль.

Слабая вибрация пола внезапно привлекла его внимание.

Он смотрел прямо в широкое, слабо освещённое отверстие в стене зала, через которое сюда входили три эвергрина, уже расставив руки, нижнюю пару, чтобы сохранить баланс во время прыжков, и верхнюю, чтобы поймать жертвы для своего идола.

В зале раздались крики. Люди вскочили и побежали. Рон тоже встал и уголком глаза увидел, что Ларри и Лофти поднялись одновременно с ним и, повернувшись, приготовились бежать.

Рон внезапно заметил, как тяжело было оставаться на месте, — ему казалось что он должен от чего-то бежать. Сначала ему действительно не удавалось себя контролировать. Это привело к тому, что он широкими шагами догнал последний ряд бегущих, хотя и не хотел этого делать. Потом он начал делать маленькие и медленные шажки, оглядываясь на эвергринов, которые не ускоряли темпа своего движения. Они продолжали прыгать в том же ритме, опираясь на хвосты. Знали они, что и без спешки получат то, что им надо.

Рон изменил направление движения: слегка свернул направо, потому что увидел, что прямо позади него не было эвергринов. Затем секунду поискал Ларри и Лофти. Но он увидел только Ларри. Ларри бежал перед одним из эвергринов — не более чем в пяти метрах от него. Рон увидел, как он споткнулся и упал на пол. В следующее мгновение змеевидное существо схватило его и подняло вверх.

Это была идея! Просто и незаметно Рон зацепился правой ногой за левую и тоже упал. Он немного прокатился вперёд, словно хотел выбраться из зоны захвата опасных змеевидных рук. Но на самом деле он облегчённо вздохнул, когда увидел, что две зеленокожие руки опустились сверху и взяли его жёстким захватом.

Он, как и намеревался, закричал. Ларри тоже закричал.

Они напрягли свои лёгкие, перекрывая шум суматохи, царящей в зале. Они барахтались и били вокруг себя руками и ногами, ведя себя, как и другие жертвы.

Рон оглянулся на третьего эвергрина. Он находился далеко позади бегущих пленников и только теперь схватил свою жертву. Когда он повернулся, чтобы отправиться в обратный путь, Рон увидел, что Лофти вёл себя достаточно искусно, чтобы его тоже схватили. Лофти тоже кричал, словно он против своей воли попал в эту адскую команду.

Эвергрины выволокли наружу кричащих людей. Когда они оказались снаружи, в полуосвещённом, узком, но высоком ходе, их крик теперь был другого тона, и звук преломлялся в мягких телах отряда змеевидных существ, стоявших в этом коридоре на страже. Рон подумал, что их здесь около двух сотен. Это было так, как он и ожидал: они внимательно охраняли выход, чтобы задушить в зародыше всякую попытку бегства.

Эвергрины прыгающей походкой вместе с пленниками прошли по коридору и вышли в нечто вроде камеры. Рон, который все ещё кричал, теперь мог понять, откуда исходил этот слабый свет. В стены камеры были воткнуны чадящие факелы. Шпрингеры не старались осветить это помещение газовыми фонарями. Эвергрины освещали его своим древним способом: при помощи горящих молодых веток стеклянных деревьев. Камера была круглой, а на противоположной её стороне Рон увидел два тёмных выхода.

В это мгновение эвергрин, нёсший его, нагнулся и опустил его на пол.

Рон мгновенно вскочил. Он знал, что другие пленники делали то же самое, когда их высаживали здесь. Он повернулся и попытался убежать. Он собрал все силы, ещё оставшиеся в его теле, и почти уже вбежал в высокий ход, через который его принёс эвергрин, прежде чем был снова пойман, поднят и посажен на то же самое место, с которого он только что убежал.

На этот раз он остался сидеть там. Теперь он перестал кричать, с любопытством ожидая того, что должно было произойти.

Три эвергрина остались поблизости. Они образовали нечто вроде кольца вокруг трех землян. Ларри, который хорошо сыграл свою роль с новой попыткой бегства, после того, как пару минут простоял неподвижно, снова сделал два шага.

У Рона появилось время, чтобы изучить трех эвергринов. Как только три их пленника стали вести себя спокойно, они тоже успокоились. Они встали на свои тонкие, но мощные хвосты и приоткрывали одно или несколько отверстий, украшавших их круглые головы. Их органы зрения всегда смотрели в одном и том же направлении.

Шли минуты. Лофти снова начал кричать. Он размахивал руками и, казалось, готовился бежать, после чего эвергрины стали заметно внимательнее. Он сделал все, чтобы сыграть роль испуганного, боящегося за свою жизнь пленника. То, что он кричал, гласило:

— Как долго, черт побери, мы будем торчать здесь! Почему ничего не происходит?

Рон в ответ на это только пожал плечами. Откуда ему это знать?

Все же крик Лофти, казалось, был чем-то вроде вызова. Потому что из обоих тёмных отверстий на противоположной стороне секундой позже появились ещё два эвергрина. Аромат их шкур присоединился к аромату трех других, которые находились в камере, и наполнил воздух почти оглушающим благоуханием.

Чего хотели эти двое вновь пришедших, в первое мгновение было не совсем ясно. В верхней паре рук они несли множество пёстрых предметов, которые, казалось, были сделаны из какой-то материи. Но каждому, конечно, было известно, что эвергрины ничего не понимали в искусстве ткачества. Они не знали тканей.

Несмотря на это, материя выглядела как ситец. Рон с удивлением увидел, когда эвергрины сложили свой груз на пол, кричаще пёстрые, безвкусные штампованные узоры, которые, несомненно, были сделаны на одной из фабрик империи арконидов. Итак, эту материю изготовили шпрингеры. А какое отношение к ней имели эвергрины?

Ответ на этот вопрос появился быстро. Сильная рука схватила Рона за плечо и повернула его. Вторая рука, более мягкая, чем первая, коснулась его сзади. Что-то с шелестом было надето ему на голову и на пару секунд закрыло ему поле зрения. Когда он снова смог видеть, на нем была уже пёстрая безвкусная накидка ужасающего покроя.

Он оглянулся на двух своих спутников, но те выглядели не лучше.

— Помогите! — закричал Лофти. — Что они из нас сделали? Кто должен принять нас в таком виде? Примет ли он нас всерьёз?

«Мы сами, — горько подумал Рон. — Хотя все это очень странно. Но кто сомневается в том, что они вырядили нас так красиво только для своего идола?»

Из камеры их не стали выносить. По мнению эвергринов, они должны были сами пройти остаток пути. Три эвергрина, которые принесли их из зала пленников, остались позади них, чтобы предотвратить любую попытку бегства.

Рон и оба его спутника двигались медленно, не зная, что их ожидаёт. Ход был узок и высок, как и все, построенные эвергринами, и совершенно тёмен, когда жёлтый свет факелов из круглой пещеры позади них окончательно исчез. Однако эвергрины подгоняли их, как только продвижение вперёд становилось слишком медленным. Сильными руками они подталкивали пленников вперёд, и те были вынуждены делать быстрые шаги.

Эвергрины не были грубы. Рон сожалел об этом. Что было нужно в их жалком положении, так это постоянно поддерживать ярость внутри себя. Не было никакого смысла думать о том, что эвергрины, в сущности, являлись неплохими парнями, с которыми можно было хорошо ладить, если бы не было шпрингеров — и что, собственно, они сами, эвергрины, не виноваты в этой неразберихе; в ней виноваты были шпрингеры. Но это ничем не могло помочь. Перед ними были не шпрингеры, а эвергрины. Они должны бежать от эвергринов. И если они только на одну-единственную секунду поддадутся чувству сострадания к эвергринам, это может означать их собственную смерть.

Ход казался бесконечно длинным. В темноте было довольно трудно оценить расстояние. Рону казалось, что они прошли по крайней мере километр, когда в первый раз услышали странный звук.

Он, казалось, донёсся из недр земли. Сначала он был похож на звук чужого колокола, в котором не хватало глубины. Звук был жутким и наполнил сердца пленников примитивным страхом. Они остановились, но эвергрины погнали их дальше. Странный звук стал чётче.

Перед ними вспыхнул красный свет. Он, казалось, исходил из маленького отверстия где-то далеко впереди, в темноте, и по мере того, как они приближались, звук становился все чётче и чётче.

Наконец они поняли, что это были те же барабаны, которые издавали жужжание и звон, когда они находились в лесу.

Лофти заговорил. Рон ждал этого. Потому что Лофти был единственным среди них, кто понимал язык барабанов.

— Радость среди них, говорят они, — шепнул он, преодолевая жуткий страх, который охватил их всех, — в этот великий день, когда они приносят самые священные жертвы из всех своему идолу. Эти жертвы — мы, в этом нет никакого сомнения.

Рон непроизвольно кивнул. Он сощурил глаза и попытался рассмотреть, что является источником этого красного света. Он увидел, что его яркость, дрожа, изменяется, и пришёл к заключению, что это, должно быть, факелы особо изготовленные, давали цветной свет.

Рон мгновенно обдумал то, что увидел с тех пор, как их унесли из зала. Если там впереди, во время церемонии, которая, несомненно, предстояла им, появится возможность для бегства, тогда у них останется только два пути попытать счастья: два пути, которые вели из круглой камеры. Они не имели никакого представления, куда ведут эти ходы. Но они знали, что в одном из них, через который они прошли сюда, стоят наготове сотни эвергринов, чтобы снова поймать их.

Конечно, было возможно, что там, откуда исходит этот красный свет, был ещё один выход. Но Рону хотелось как можно быстрее выяснить, верны ли его предположения о предметах, о которых он ничего не знал точно.

Красный цвет приблизился. У Рона появилось странное чувство.

— Держите глаза открытыми! — ещё раз предупредил он обоих своих друзей. — И если вам самим будет что-либо непонятно, глядите на меня. Ясно?

— Ясно, — почти одновременно ответили Ларри и Лофти.

Это были последние спокойные слова, которые они сказали друг другу. Через пару шагов ход кончился. Уже незадолго до этого Рон мог видеть, что он ведёт в зал, который тоже был круглым, но намного большим, чем камера, из которой начинался ход для жертв. И в одном он существенно отличался от всех помещений, которые пленники видели до сих пор. Вверху, под самым потолком, на равных расстояниях друг от друга, находились овальные отверстия, через которые сюда проникал яркий солнечный свет.

В голове у Рона появилась мысль. Там, наверху, была свобода! Овальные отверстия были достаточно большими, чтобы землянин нормального телосложения беспрепятственно пробрался через них. И если они доберутся до них, им больше не надо будет заботиться о том, чтобы найти выход, в котором их не ждало бы несметное количество эвергринов. Однако он отверг эту идею. Отверстия находились более чем в восьми метрах над полом. Им нужно было вскарабкаться на голову одного из эвергринов, чтобы добраться до них.

Это было безнадёжно!

То, что испускало жуткий красный свет, действительно было факелами. В центре зала было оставлено свободное место, но вокруг него столпилось примерно пятьсот эвергринов. Рон испугался. Он ожидал зрителей во время жертвоприношения, но не такого их количества.

На свободном месте в центре зала лежала пара стволов, тщательно укреплённых на козлах. Перед каждым из стволов на корточках сидел эвергрин, вооружённый двумя барабанными палочками, и извлекал из стеклянных стволов глухую, монотонную дробь, которую пленники слышали уже в течение четверти часа. Когда земляне появились в устье входа, из рядов эвергринов справа и слева от музыкантов, играющих на стволах, выскочила пара змеевидных существ, и тон барабанной дроби тут же изменился.

Кроме того, в центре зала был также четырехугольник, казалось, нарисованный на полу кусочком угля. Он темнел в красном свете, магически притягивая к себе все взгляды. Внимание эвергринов, казалось, тоже было приковано к четырехугольнику, это было видно по тому, как они вытягивали головы вперёд.

Там, где ход открывался в зал, зрители открыли проход, когда появились пленники. Ларри, идущий впереди, задержался. Среди стоящих эвергринов раздалось свистящее, шипящее бормотание, и трое из них, идущие позади землян, как и прежде, сильно подталкивали их и препровождали вперёд.

Пленники, пошатываясь, добрались до свободной середины зала. Рон, чьё любопытство пробудилось снова, хотел изучить чёрный прямоугольник. Но прежде, чем он приблизился к нему на достаточное расстояние, чтобы получше рассмотреть, один из эвергринов схватил его за пёструю одежду и оттащил назад.

Четырехугольник означал что-то совершенно особенное. Теперь Рону это стало совершенно ясно.

Он испугался, когда в зале прогремел громкий удар гонга. Действующая на нервы музыка барабанов тотчас же смолкла. Шипение и свист, при помощи которых эвергрины беседовали между собой, прекратились. После удара гонга зал наполнила глубокая тишина, изредка прерываемая шелестом змеиной кожи, наполняющей зал оглушающим ароматом.

Рон почувствовал опасность, подбирающуюся к ним. Он с каждой секундой терял уверенность, и все сомнения, которые до сих пор одолевали его, нахлынули с новой силой. Он неподвижно стоял метрах в трех от края четырехугольника, все его чувства были обострены.

Внезапно вверх поднялся дым. Он, казалось, исходил из четырехугольника, хотя там не было никакого отверстия, из которого он мог бы появиться. Это была тонкая полоска синего дыма, пахнущего древесными углями, и плотность его быстро увеличивалась. Этот дым напомнил Рону дом, и здесь, в жертвенном зале эвергринов, казалось, было так мало места, что Рон на несколько мгновений поверил в эту галлюцинацию.

Потом снова прозвучал громовой удар. На этот раз он действительно исходил из пола. Чёрный четырехугольник исчез под непрерывным потоком густого подземного дыма, вытекающего в зал. Гром стал сильнее и смешался с резкими, высокими звуками.

Рон внезапно понял, что это значит: появление идола! Как и все идолы, он разработал особые методы, которые повергают верующих в страх и благоговение.

Рон понял также и ещё кое-что: теперь пришло время действовать! Теперь внимание всех приковали поднимающийся дым и грозные звуки, и они едва ли обращали внимание на пленников.

— Внимание! — крикнул Рон достаточно громко, чтобы перекрыть шум. — Туда, внутрь, люди!

Он надеялся на то, что Ларри и Лофти последуют за ним. У него не было времени беспокоиться о них. Он мощным рывком устремился с того места, на котором стоял, и исчез в столбе синего дыма.

8

Чад перехватил его дыхание. Он инстинктивно закрыл глаза и упал вперёд. Он вытянул руки, чтобы ощупать пол под собой.

Но здесь больше не было пола. Смертельный страх пронизал его. Он падает!

Его охватил парализующий ужас, но не успел достигнуть максимума, потому что падение прекратилось. Он упал на что-то мягкое. У него создалось впечатление, что это нечто покрыто волосами. Во всяком случае, оно завизжало, зачавкало и молниеносно освободило дорогу. Он ещё раз потерял равновесие и провалился ещё глубже. Но на этот раз он ударился о твёрдый пол.

Он инстинктивно откатился в сторону. Затем услышал над собой два следующих друг за другом громких хлопающих удара. Визг и чавканье повторились, на этот раз с нотками ужаса и паники. Что-то упало рядом с ним на пол и сразу же после этого ещё одно что-то. Оно застонало и выругалось. Секундой позже он услышал наверху громкий шелест. Звук был угрожающим. Он отступил ещё дальше в сторону, хотя глаза его были все ещё закрыты и он не видел, что происходит вокруг него. С грохотом и треском в паре метров от него что-то упало на пол, и раздался человеческий крик, резкий и полный ужаса:

— Беги! Это ужасное… оооо!

Быстрые шаги приблизились. Что-то отбросило Рона в сторону с силой удара летящего пушечного ядра. Рон ударился о стену и открыл глаза, а звуки шагов позади него прекратились.

К его удивлению, вокруг было довольно светло. Он увидел перед собой тень, имевшую контуры Ларри Рэнделла. Тем, кто закричал и побежал прочь, был Лофти. Влево, как заметил Рон, под полом зала шёл длинный ход, и Лофти давно уже исчез из виду.

Впереди, оттуда, откуда пришёл Рон, из пола все ещё поднимался синий дым. Он исчезал в отверстии в углу хода. Отверстие было четырехугольным, и можно было легко понять, что оно открывается в чёрный четырехугольник в зале. Теперь некоторая часть дыма терялась в коридоре и застилала вид там, где Лофти, должно быть, увидел что-то ужасное. Рон попытался понять, что это было. Ларри стоял у него на пути. Он отодвинул его в сторону, почувствовав при этом, что тот дрожит. Теперь Рон мог свободно заглянуть в заднюю часть хода. Среди дыма, поднимающегося с пола, он увидел движущуюся тень.

Кровь застыла у него в жилах. Пару секунд он испытывал только одно желание: повернуться и как можно быстрее бежать вслед за Лофти. То, что ворочалось в дыму, по-видимому, было оглушено падением на него сверху; это был трехметровый монстр, массивный и тяжеловесный, с четырьмя руками, которыми он опирался на стену хода, чтобы удержать в равновесии своё тяжеловесное тело. Тело это, казалось, было покрыто мехом и, если отбросить две лишние руки, слегка напоминало гигантского, вставшего на дыбы медведя.

От могучего черепа исходил пар и уходил в свободную от дыма часть хода. Что это был за череп! Безволосый, гладкокожий, блестящий. Гигантская тонкогубая пасть занимала половину его объёма, и вытаращенные глаза величиной с два кулака взрослого человека выступали из-под костяных надбровий; казалось, что они вот-вот вывалятся. Общими очертаниями голова напоминала череп лягушки.

Вид этого чудовища очаровывал и парализовывал одновременно. Рон, недолго думая, предположил, что шпрингеры выгрузили здесь одного из своих боевых роботов и предложили его эвергринам в качестве идола. Роботы шпрингеров были арконидского производства, и во Вселенной было мало вещей, к которым примитивные существа испытывают симпатию больше, чем к этим металлическим существам, которые сами движутся и могут думать самостоятельно. Но здесь был не робот! Лягушко-медведь был органическим существом.

Невероятное существо вышло из дыма и направилось по ходу к двум землянам, которых страх приковал к месту. Лягушко-медведь, вероятно, был готов к подъёму в шахте; он поднимался в неземных звуках и потоке дыма, появлялся из тёмного отверстия в полу зала и демонстрировал эвергринам свою сверхъестественную силу. Когда трое землян бросились вниз, в шахту, они упали на идола эвергринов. Это затормозило их падение, и они не разбились об пол. Лягушко-медведь выдержал падение первого землянина, а именно Рона, но удары Ларри и Лофти вывели его из равновесия, и он снова упал в шахту. На некоторое время его оглушило, или он даже потерял сознание. Но теперь он снова собрал силы, которые были подорваны в результате этого происшествия.

Огромные косолапые ноги шлёпали по полу. Рон размахнулся, чтобы показать Ларри, что он должен отступить. Сам он отпрянул в том же ритме, в каком лягушко-медведь приблизился к ним.

И тут он увидел предмет, лежащий на полу между ним и чудовищем и слабо поблёскивающий в свете, падающем из хода. Он с магической силой приковал к себе его взгляд и пробудил в нем желание прыгнуть вперёд и схватить его, прежде чем тот попадёт в лапы лягушко-медведя. Это был массивный предмет величиной с большую кулалду, и, он, конечно, будет мешать им во время бегства. Но это было единственное вещественное доказательство, которое он мог захватить с собой из этого кошмарного приключения — и поэтому он просто должен был подобрать его.

Тем временем Ларри поддался его уговорам и побежал прочь. Рон, напротив, остался стоять, в последний раз оценивая расстояние между собой и лягушко-медведем, а потом прыгнул.

В то же мгновение существо издало пронзительный шипящий рёв. В нем звучал гнев. Рон сконцентрировал все своё внимание на блестящем молотообразном предмете, который он хотел подобрать, но услышал, как шлёпающие шаги вдруг стали более быстрыми, словно лягушко-медведь был против того, чтобы кто-то завладел этим молотом.

Рон внезапно понял, что молот, вероятно, был инструментом, которым идол убивал свои жертвы. Это был атрибут его сана, и эвергрины больше не будут признавать его, если он утратит этот атрибут.

Он потянулся к рукоятке молота, схватился за неё обеими руками и поднял инструмент вверх. Он выпрямился и хотел уже бежать, но в это мгновение увидел, что лягушко-медведь стоит перед ним и протягивает обе пары рук, чтобы задушить его в своих смертельных объятиях.

Рон в отчаянии взмахнул молотом. Он размахнулся так широко, что массивный инструмент почти сбил его с ног. Мускулы и сухожилия напряглись. Рон почувствовал колющую боль в плечe, но молот уже двигался вперёд, на лягушко-медведя, неудержимый, со смертельной силой. Рон закрыл глаза. Он услышал сильный удар, его руки почувствовали, что молот обо что-то ударился. Он услышал, как чудовище закричало, испустив болезненный вопль, и в дикой ярости стало лупить по стенам когтистыми лапами. Рон ещё крепче сжал молот, повернулся и побежал, побежал, побежал…

Ход казался бесконечным. Молот был тяжёлым, и, если бы у Рона не было твёрдого намерения захватить его с собой, чтобы предъявить его Найку Квинто в качестве доказательства, он давно бы уже выбросил его, чтобы бежать как можно быстрее. Он не оглядывался, но слышал шлёпающие шаги и знал, что лягушко-медведь, который прежде казался ему неуклюжим, приближается все быстрее и быстрее.

Где же Ларри и Лофти?

Внезапно свет вокруг него изменился, стал ярким и тёплым. Свежий ветер подул ему в лицо. Яркий свет лился со всех сторон. Он выбежал из хода. Он вернулся в верхний мир. Он бежал по чему-то вроде тропы. Справа и слева поднимались пустынные склоны, на которых росла лишь пара стеклянных деревьев. Сверху лилось ослепительное сияние бело-голубого солнца, преломляющееся на гладкой поверхности склонов и наполняющее тропу впереди невыносимой, ослепляющей жарой.

Рон знал, что он не сможет выдержать долго этою бега. Позади него, все приближаясь, слышались шлёпающие шаги чудовищного лягушко-медведя, и, хотя он так ни разу и не оглянулся, он знал, что расстояние между ним и его преследователем теперь не больше десяти метров. Он мог вскарабкаться на один из склонов, но это существо, вероятно, лазает так же искусно, как и бегает. И, кроме того, над краями склонов выставили свои бедные ветвями кроны стеклянные деревья. За этими склонами начинался лес, а в лесу, это Рон хорошо знал, он не пробежит и сотни метров, как лягушко-медведь поймает его.

Его разум все ещё функционировал хорошо, чтобы сказать ему, что он должен остановиться, прежде чем израсходует все свои силы. Все же у него был молот, при помощи которого он уже один раз заставил лягушко-медведя уважать себя.

Рона охватил безумный гнев. Ему не хотелось больше бежать. У него в руках было оружие, каким бы примитивным оно ни было. Он хотел остаться человеком и посмотреть в глаза тому, чего он не смог избежать.

Лёгкие его горели, на лбу выступил пот, заливая глаза, раздражая их и застилая поле зрения. Было очень жарко. Рон остановился. Он повернулся и поднял тяжёлый молот, чтобы нанести удар, как только чудовище достаточно приблизится к нему.

Вот оно и приблизилось — с широкой ухмылкой на лягушачьей морде, руки широко растопырены, чтобы поймать жертву и раздавить её о покрытое мехом тело.

Внезапно в воздухе раздался громкий, полный жажды боя крик. Оба вздрогнули. И Рон, и лягушко-медведь. Крик донёсся с одного из склонов, и вверху, на краю правого склона, за барьером из каменных блоков, появились Ларри и Лофти, махая ему руками.

Он не понимал, что они кричали. Но он видел, как они внезапно нагнулись, и барьер пришёл в движение. Был освобождён только один-единственный камень. А в отверстие, которое он оставил. покатились другие камни. Поднялась пыль, и наконец вся лавина, гудя и громыхая, устремилась вниз по склону. Рон видел, как отдельные камни подскакивают вверх и падают обратно.

Он знал, что ему нужно делать. Огромным прыжком он отскочил в сторону и прыгнул вверх, на склон. Он свернул немного вправо, чтобы избежать лавины. Он почувствовал ветерок от неё, и пара небольших камней пролетела мимо.

Впереди него было свободно. Когда он оставил позади себя первую треть склона, лавина с грохотом обрушилась на тропу. С этим грохотом смешался резкий, мучительный вопль чужого существа, которое не сумело вовремя уклониться от камней.

Рон сделал ещё один спотыкающийся шаг, потом упал на склон. Он, тяжело дыша, лежал на горячих камнях, все ещё крепко сжимая в руке блестящий молот, и лёгкие его наполнялись свежим воздухом. Облегчение и усталость нахлынули на него. Ему хотелось здесь и уснуть. Но он достаточно хорошо знал, что с исчезновением лягушко-медведя опасность ещё далеко не устранена. Они все ещё находились в центре скалистой местности. Где-то поблизости были шпрингеры, которые не потерпят, чтобы трое землян проникли в их тайны, а потом беспрепятственно вернулись бы в город и сообщили о том, что они здесь увидели.

Нет, борьба продолжается! Нет никакого смысла лежать здесь.

Рон поднялся. Только теперь он почувствовал, как много событий произошло за последние часы и минуты. Пёстрые круги танцевали перед его глазами и мешали ему видеть то, что он хотел видеть.

Однако он увидел две делающие ему знаки фигуры на краю склона — Ларри и Лофти. Он видел, что они направляются к нему, и внезапно почувствовал, что его поддерживают сильные руки.

— Великолепно! — крикнул Ларри. — Мы сделали это! Медведь лежит под камнями, и сверху видна его шкура, по крайней мере, часть её. У эвергринов больше нет идола, и после этого все безобразие полностью прекратится. Лофти уже осмотрелся. Он приблизительно знает, где мы находимся. Место, где мы оставили глайдер, примерно в двух километрах отсюда.

Рон понимал не все. Он был слишком слаб для этого. Но он понял, что у них снова появилась надежда. Он слышал, что Ларри говорит о глайдере. Глайдер этот был новейшей конструкции. Даже шпрингерам потребуется пара дней, чтобы понять, как он работает. Вероятно, они оставили его лежать там, где нашли, пока не поймут, как включить двигатель машины и привести её в движение.

Он освободился от поддерживающих его рук. Боже милостивый, он же только что бежал прочь, ускользал, просто удирал… Откуда же у него право быть таким слабым?

— Где находится машина? — спросил он.

— В том направлении, — сказал Лофти и указал рукой. — Не лучше ли вам пару минут отдохнуть, сэр? В лесу вы должны полностью собраться, иначе…

Конец предложения повис в воздухе. Рон знал, что имел в виду Лофти. Он все ещё не забыл эпизод с жуками. Но он также знал, что они не должны терять времени. Шпрингеры были отнюдь не тугодумами.

— Ни секунды, — сказал он Лофти. — Мы должны сейчас же отправиться в путь. Нам нужно убраться отсюда как можно быстрее!

Они перевалили через край склона. Затем начали молча прокладывать себе путь через лес. Лофти шёл впереди. Они быстро продвигались вперёд — быстрее, чем они двигались сквозь враждебную чащу в прошлом. Страх перед шпрингерами глубоко засел в них. Все они знали, что им нельзя терять времени.

Тут Рон Лэндри вдруг обратил внимание на то, что до этого постоянно ускользало от него. Им не нужно было прокладывать путь к глайдеру. Теперь он был всего лишь обломками.

9

— Нет, я не имею никакого представления, какие повреждения я причинил, — пробурчал Ларри. — Я был безумен, когда обрушился на пульт управления, и я почти ничего больше не помню.

Они сидели на краю поляны, которую выжгли термоизлучателем, прежде чем подойти к глайдеру. Перед ними, метрах в десяти, была машина, внешне невредимая. Они укрылись в чаще стеклянного леса, не зная, наблюдают за ними или нет, уставившись на свой глайдер, словно с такого расстояния могли увидеть, сможет ли он подняться вверх, когда они заберутся в него и попытаются взлететь.

Они лежали уже пару минут. Рон чувствовал, как его охватывает беспокойство. Каждая минута, которую они проводили здесь, уменьшала их шансы и давала шпрингерам возможность сделать ещё плотнее защитный барьер вокруг гор Мидленд.

Рон попытался сконцентрировать все свои мысли только на цели, стоящей перед ним: бегстве из леса. Его пальцы бессознательно играли рукояткой молота, которую он все ещё не выпустил из рук; он хотел показать молот Квинто, если они когда-нибудь вернутся на Землю.

Пальцы его нащупали какую-то неровность. Его разум, все ещё сконцентрировавшийся на том, что находится перед ним, не воспринял нервный импульс. Пальцы должны были трижды скользнуть по одному и тому же месту и трижды нащупать маленькую кнопку, прежде чем сознание зарегистрировало это.

Рон удивлённо поднял молот вверх и рассмотрел рукоятку.

Только теперь он увидел на ней ряд маленьких кнопок и с любопытством подумал, что бы это они могли означать. Положение лягушко-медведя, одного среди примитивных туземцев, почитаемого как бог, готового совершить новое чудо, открылось теперь ему в новом свете. Как это чуждое существо совершает чудеса? До сих пор он не задумывался над этим, предполагая, что за его спиной находятся шпрингеры и делают все сами, чтобы сохранить и укрепить репутацию импортированного ими идола; но ему внезапно показалось, что это не совсем так. Может быть, молот был инструментом, при помощи которого лягушко-медведь сохранял честь своего имени?

Рон, поколебавшись, нажал самую нижнюю кнопку. При этом он поднял молот высоко над головой, чтобы обезопасить всех от последствий своего любопытства. Но он недооценил способности молота, которые он ощутил в то же мгновение. Череп его вдруг загремел, он почувствовал вибрацию в мозгу, и Ларри с Лофти, забыв обо всех предосторожностях, в ужасе вскочили.

Рон поспешно нажал на эту же кнопку во второй раз. Боль тотчас же прошла. Он удивлённо поднёс молот к лицу и недоверчиво осмотрел его. Он был абсолютно уверен, что только что включил мощный источник ультразвука, который, видимо, был предназначен для того, чтобы угнетать эвергринов в присутствии их идола или прививать грешникам уважение к нему. В этом не было никакой загадки. Вопрос был в том, какое действие могут вызвать остальные кнопки. Может быть, шпрингеры подумали также и о том, что однажды лягушко-медведь может встретиться с по-настоящему смертельной опасностью, и снабдили его оружием, которое убивает само и без промедления. Что, если следующая кнопка приводит в действие это оружие?

Рон некоторое время колебался. Он задумался над этим, и ему стало ясно, что у него нет никакого выбора. Молот был единственным оружием, которое у них было. Они должны знать, как он функционирует, иначе они не смогут его использовать.

Он встал и попытался представить себе, как лягушко-медведь будет держать молот, если захочет защититься от врага. Высоко над головой, поднятым для удара? Едва ли. Тогда ему будет очень трудно прицелиться. Или небрежно, словно на уме у него нет ничего недоброго, держа одну из рук ближе к головке молота? Это было более вероятно. Это больше соответствовало манере идола: ударить неожиданно, когда он заметит какую-то враждебность по отношению к себе.

Рон взял молот за основание рукоятки, так что длинный её конец, словно меч, косо свисал вдоль его бедра. Теперь ему было трудно добраться до кнопок; для этого он должен был пропустить левую руку под правую. Но у лягушко-медведя было четыре руки, две на каждой стороне. Он, конечно, мог без труда дотянуться обеими правыми руками до того места, где находятся кнопки.

Рон нажал вторую нижнюю кнопку, и его отшвырнуло в сторону, словно головка молота разрядилась с чудовищной силой. Концентрированный пучок ослепительного энергетического выброса ударил наискось вверх и бесполезно погас в воздухе. Рон едва осознал, что он машинально сразу же нажал на эту кнопку во второй раз и поэтому оружие больше не стреляло.

Не было никакого сомнения: молот, кроме всего прочего, был ещё и великолепным термоизлучателем.

Третья кнопка включила дезинтегратор, который при помощи зеленоватого луча разрушал силы кристаллизации в твёрдом веществе и превращал его в газ. Четвёртая кнопка, когда он её нажал, не произвела никакого видимого действия, что заставило Рона обратить на неё особое внимание. Пятая кнопка, очевидно, включала небольшой генератор антигравитации, потому что, нажав её, Рон мгновенно почувствовал, что вес его тела уменьшился. Слабый толчок ноги поднял его вверх, и, когда он снова захотел опуститься вниз, ему пришлось оттолкнуться от ветвей стеклянного дерева.

Вот каким образом лягушко-медведь совершал свой чудесный подъем по шахте в жертвенный зал с чёрным четырехугольником.

Шестая кнопка снова не оказала никакого заметного действия. Это вызвало недоверие Рона. Он решил не нажимать её во второй раз, пока не узнает, как она действует.

Ему было достаточно знать, что, обладая этим молотом, они имеют весьма действенное оружие. Он не имел никакого представления о радиусе его действия, но, пока шпрингеры не нападут на них сверху на глайдере или на посадочном боте, его должно хватить, чтобы справиться со всеми опасностями, пока они будут ремонтировать свою машину.

Лофти и Ларри с большим интересом наблюдали за его действиями. Его приказ был для них неожиданным.

— Теперь вперёд! Мы должны снова отремонтировать глайдер.

Начало было многообещающим.

Похоже было, что Ларри, когда он впал в ярость и начал крушить глайдер, вовремя получил удар током и не смог причинить серьёзного вреда. Сильнее всего был повреждён боковой пульт, обслуживающий стабилизаторы полёта и искусственное поле тяготения во время мгновенного старта и подъёма на большую высоту. При нужде он мог летать и без этого пульта. Но Ларри нашёл также несколько повреждений на главном пульте управления, и прежде всего он разбил оба передатчика глайдера.

Ларри и Рон занялись ремонтом, а Лофти, почти не разбирающийся в этом, остался снаружи и держал глаза открытыми.

Незадолго до захода солнца ремонтные работы продвинулись настолько, что глайдер мог уже стартовать и при особо благоприятных обстоятельствах, без лишних трудностей, летя на приемлемой высоте, добраться до Модессы. До сих пор все было спокойно, и поэтому Рон решил продолжить восстановительные работы.

Едва он принял это решение, как в лесу загремели барабаны эвергринов. Их звук казался лихорадочным и нервным; высота звука менялась по меньшей мере через три секунды, и сила звука нарастала в чудовищном ритме.

Рон прервал работу и стал наблюдать за Лофти Паттерсоном, который стоял снаружи на поляне и пытался понять барабанное сообщение. Внезапно он повернулся и побежал к глайдеру. На его лице было выражение беспомощности.

— Они благодарят своего идола, — задыхаясь, произнёс он. — Потому что он милостив и прощает им их грехи. Но при этом я все время думаю о том, что ведь мы же убили его.

В первое мгновение Рон удивился не меньше, чем Лофти. Разве мог лягушко-медведь выбраться из-под завалившей его лавины?! Это казалось невозможным. Каменные осколки должны были убить его, прежде чем погребли под собой.

Потом ему вдруг все стало ясно. Он удивился, почему он раньше не подумал об этом. Шпрингеры были не настолько недальновидны, чтобы просто привезти сюда идола, с которым в любую минуту может что-нибудь случиться, в результате чего они потеряют власть над эвергринами. Поэтому у них было несколько экземпляров лягушко-медведей, и, если один из идолов выходил из строя, для него сразу же подготавливается замена, так что в суеверном почитании эвергринов нет никаких пробелов.

Рон понял, что это значило: они не должны рассчитывать на растерянность эвергринов и на то, что руки у шпрингеров будут заняты тем, чтобы снова привести эвергринов в подчинение. Для шпрингеров все давно уже было в порядке. Они заменили убитого идола на живого, и он заверил эвергринов в своём благорасположении к ним. Теперь руки у них были свободны, чтобы выступить против главного врага: трех землян, которые вместе с полуразбитым глайдером находились в пустыне стеклянного леса.

Рон махнул Лофти рукой.

— Быстрее внутрь! — приказал он. — Мы стартуем немедленно!

Покачиваясь, машина поднялась над стеклянным сводом леса. Голубое солнце, исчезнувшее за деревьями пару минут назад, появилось снова.

Рон сидел на месте пилота. Взгляд его скользил по рядам приборов справа налево и снизу вверх, всегда готовый уловить ошибку в работе бортовой аппаратуры. Но двигатель работал спокойно и уверенно, маленький антиграв поднял машину на достаточную высоту, и кормовые дюзы развили расчётную тягу, когда Рон переключился на горизонтальный полет.

Рон был удовлетворён. Он облегчённо вздохнул. Все шло лучше, чем он ожидал. Он хотел повернуться и сказать пару ободряющих слов своим спутникам, когда Ларри воскликнул:

— Внимание! Справа по борту чужая машина!

Рон повернулся. Справа находилось заходящее солнце. Враг нашёл отличную позицию для нападения. Его машина была всего лишь маленькой полупрозрачной тенью, видимой на фоне слепящего океана света.

Рон вынудил себя сохранять спокойствие. Он не изменил курс. Глайдер продолжал лететь на запад, низко над деревьями леса. Он двигался с наивысшей скоростью, которую был способен развить его двигатель.

— Позволим им подойти! — крикнул Рон. — Они не знают, что мы вооружены. Вероятно, они хотят поиграть с нами в кошки-мышки.

Это предположение оказалось верным: чужая машина, тоже глайдер, с превосходящей скоростью приблизилась и пару раз облетела машину землян. Сквозь стекло кабины Рон увидел две массивные, широкоплечие фигуры шпрингеров.

Они впервые ввязались в бой на Пассе. В первый раз они не скрывали того, что именно они были теми, кто вызвал суматоху на этой планете. Рон горько усмехнулся, когда ему пришло в голову, что они решились на открытое нападение, потому что считали земную машину вместе с её пассажирами лёгкой и доступной жертвой, которая, несомненно, не сможет улизнуть от них.

Ларри позади него пробурчал:

— Они у меня на прицеле, Рон. Если я нажму на курок, у их машины образуется огромная дыра.

Рон покачал головой

— Пока ещё нет, Ларри. Если мы обстреляем их здесь, через пару минут вся их армада будет у нас над головой.

Рон летел на запад, к горам. Он знал, чго им предстоит встретиться с ещё одной огромной опасностью, потому что корабль шпрингеров, если только он ещё не стартовал, должен быть укрыт где-то в ущельях гор Мидленд. Он предполагал, что этим и объясняется беззаботность шпрингеров, находящихся в глайдере.

Горы вздымались все выше. Наступил час коричневых сумерек, когда верхний край диска голубого солнца уже исчез за горизонтом, а красное пятно света на востоке становилось все ярче.

Вражеская машина все ещё не изменила свою тактику. Она неустанно кружила вокруг земного глайдера, и на лицах обоих членов её экипажа были видны самоуверенные улыбки.

Рон держал курс на выступающие горные пики и изменил его только тогда, когда до горной стены осталось около сотни метров. Он повернул вправо, на юг, пристально наблюдая за машиной врага. От него не ускользнуло, что шпрингеры занервничали. Круги, которые они описывали, стали уже.

«Они забеспокоились, — весело подумал Рон. — По-видимому, мы выбрали правильное направление. Я думаю, их люди находятся на севере!»

Шпрингеры начали открыто выказывать враждебность. Очевидно, в их планы не входило уничтожение земного глайдера вместе с его экипажем. Они дали один залп из термопушки, заряд прошёл довольно далеко от носа машины Рона.

Рон прекратил горизонтальный полет. Антиграв без труда удерживал машину над деревьями и круто вздымающимися склонами.

— Теперь внимание, Ларри, — тихо сказал он.

Шпрингеры, очевидно, поняли этот манерв так, как и должны были понять: земляне уже готовы сдаться. Они приблизились не слишком быстро и довольно осторожно. Рон увидел грозные дула пушек в борту и на носу вражеской машины.

— Оставь их, оставь! — сказал Рон Ларри, услышав шорох позади себя. — С пяти метров, конечно, ты попадёшь увереннее, чем с двадцати.

Ларри что-то пробурчал про себя. Шпрингеры приблизились. Один из них открыл люк и быстро начал жестикулировать. Рон понял: он хочет указать ему новое направление. Но он оставил глайдер на месте, сделав вид, что ничего не понял.

Шпрингеры тем временем приблизились вплотную. И когда острый нос их машины почти уже коснулся земного глайдера, Ларри Рэнделл выстрелил. Дикий, раскалённый луч ударил из головки молота. В тихом воздухе над лесом внезапно раздался громкий, жёсткий треск. Что-то разлетелось на куски в ослепительном языке пламени. Пылающие обломки разлетались во все стороны.

Когда Ларри выключил молот и глаза привыкли к полутьме, они увидели только серую ниточку дыма, отвесно поднимающуюся снизу, и ужасную чёрную дыру в море сверкающих стеклянных деревьев. Рон отбросил все мысли, которые захлёстывали его, и снова включил двигатель. Часом позже глайдер преодолел горы и взял курс на запад, к городу Модесса.

— Это вы? — спросил Найк Квинто с необычайной серьёзностью указывая на невзрачную, потрясённую фигуру Лофти Паттерсона. — Из прошедшего ясно, что этот человек должен пройти специальную подготовку, как только мы покончим со всем этим делом, не так ли? Вы не можете прийти в отдел простым чужаком-дикарём и требовать от нас, чтобы мы снова использовали вас, такого неподготовленного.

Рон Лэндри улыбнулся.

— В опасных ситуациях у вас поднимается кровяное давление, сэр, — ответил он, использовав один из контраргументов, — и я предлагаю отделу оставить этого человека своим постоянным представителем на Пассе. Нет никого, кто бы знал эту планету лучше него.

Найк Квинто поднялся из кресла.

— И в самом деле, — произнёс он резким голосом, — вы необычайно подняли моё кровяное давление. С каких это пор вы назначаете новых сотрудников? Неужели вы думаете, что я слишком стар и глуп для этого? Нет, молодой человек, вы ошибаетесь. — Его затянутое в мундир тело снова опустилось в кресло. Уже более спокойным голосом Квинто продолжил: — Ну хорошо, мы обдумаем это предложение. Но сначала мы должны завершить более важные дела.

Рон облегчённо вздохнул. Он увидел, что Ларри бросил на него весёлый взгляд. Теперь он был уверен, что Лофти Паттерсон станет постоянным представителем Интеркосмической службы социальной развёрнутой помощи, её Третьего отдела. По мнению Рона и Ларри, он более, чем кто-либо другой, подходил для этого.

— Ваш доклад, — начал Найк Квинто новым, на этот раз деловым тоном, — будет проанализирован во всех деталях, Вы узнаете, какие из этого будут сделаны выводы.

Во-первых, ваше предположение, майор Лэндри, что шпрингеры хотят развязать войну на Пассе, подтвердилось. Все признаки указывают на это. Итак, у шпрингеров должно быть новое оружие, при помощи которого они надеются выиграть эту войну. Какое это оружие, нам до сих пор не известно.

Во-вторых, тот факт что эвергрины сначала оставляли лежать на месте убитых ими поселенцев и только во второй стадии восстания начали утаскивать их, чтобы приносить в жертву своему идолу, по мнению экспертов, позволяет заключить, что шпрингерам в начале их действий самим не был ясен план нападения. Через пару дней они почему-то существенно изменили его, стремясь заполучить в свои руки и трупы землян, а не только живых пленников.

В-третьих, молот изучен. Функции кнопок номер четыре и номер шесть известны. Номер четыре действует как нервный шокер, когда кнопка нажата и молот занесён — но только одновременно, — Найк Квинто сделал короткую паузу и посмотрел на своих собеседников. — Значит ли это для вас что-нибудь?

У Рона появилась мысль.

— Это свидетельствует, — ответил он, — что идол даже не убивал своих жертв. Он взмахивал молотом, и эвергрины видели, как пленники падают. Они считали, что жертвы мертвы, но они все ещё были живы…

Найк Квинто одобрительно кивнул.

— Вот именно. Нам не нужно бояться, что многие из исчезнувших землян уже убиты. Шпрингерам зачем-то они нужны были живыми.

В-четвёртых, кнопка номер шесть приводит в действие весьма своеобразный прибор. В сущности говоря, это передатчик на редкость небольшой мощности. Поэтому на больших расстояниях его сигнал можно принять только в том случае, если он работает остронаправленным лучом. Поэтому предусмотрены предосторожности. Остронаправленный передатчик работает автоматически. При помощи фотошаблона, пока передатчик находится в сфере действия этого шаблона, луч его направлен на совершенно определённое место. По мнению экспертов, этим местом является база шпрингеров.

Он ещё раз обвёл всех взглядом и остался доволен впечатлением, произведённым его объяснениями. Рон подскочил от удивления. У Ларри и Лофти на лицах застыло напряжение.

— Это, конечно, означает конец базы, — спокойно продолжил Найк Квинто. — В настоящее время на Пассу направлена боевая команда, вооружённая этим передатчиком, и она уже разыскала шпрингеров.

Но есть ещё кое-что более важное: существа, которых вы описали как лягушко-медведей, в Галактике неизвестны. И ещё: эксперты пришли к мнению, что такие существа не могут иметь естественного происхождения. В них слишком много противоречащих друг другу черт. По их мнению, лягушко-медведь, хотя и органического, но искусственного происхождения. — На этот раз, казалось, никто не хотел терять времени на то, чтобы высказать свои собственные заключения, поэтому он поспешно продолжил: — Это даёт нам очень чёткий след, господа. В Галактике существует только один народ, который может изготавливать искусственные существа так быстро и с таким качеством: арасы, потомки арконидов, которые всегда без зазрения совести продают свои научные достижения. Мы не в первый раз видим, что они заключили пакт со шпрингерами, причём для шпрингеров он приносит прибыль, а для арасов научную выгоду. Поэтому мы должны предположить, что планета Пасса желанна не только для шпрингеров, но и для арасов. Совместная работа обеих рас и привела к несогласованности, которая возникла в начале осуществления плана. Она также затруднила наши действия на Пассе. Арасы — намного более серьёзные противники и именно потому, что они не вступают в открытый бой, они предпочитают оставаться на заднем плане, используя неизвестное оружие.

Найк Квинто на некоторое время замолк, чтобы его слова подействовали на слушателей. Он спокойно наблюдал, как Рон Лэндри опустил голову, уставившись в пол, и на некоторое время задумался. Лэндри Рэнделл, откинувшись, сидел в кресле, глаза его были полузакрыты. Лофти Паттерсон, выпрямившись, сидел на своём месте и смотрел на полковника Квинто. Но у Найка было ощущение, что он его не видит.

— До сих пор ещё нет ответа на один вопрос, — через некоторое время снова начал Квинто. — Как противникам удалось сделать так, чтобы эвергрины начали поклоняться идолу? Я предполагаю: довольно несложно поместить какого-нибудь великолепно функционирующего робота под нос примитивным туземцам и заверить их, что это бог или что-либо подобное. Но я не уверен, будут ли эти примитивные туземцы испытывать к роботу такую преданность и несокрушимую веру, как эвергрины к лягушко-медведю. Я уверен, что тут кроется ещё какая-то маленькая тайна, и я… — В это мгновение впервые заговорил Лофти. Он прервал Найка Квинто и сказал:

— Вероятно, я смогу объяснить это, сэр. В прежние годы я много занимался эвергринами и неплохо знаю их. У них нет собственной литературы. Они не имеют письменности. Но они из уст в уста передают ряд саг; и среди них есть одна, в которой говорится, что с неба спустился могущественный бог и встал на защиту народа эвергринов. Бог описывался как могучее четырехрукое существо, и он должен был быть в состоянии совершить ряд неслыханных чудес.

Найк Квинто кивнул, словно и не ожидал ничего другого.

— Это хорошо подходит к лягушке-медведю, — ответил он. — Чудеса он, конечно, совершал, но только… Эвергрины, сами шестиметрового роста, вдруг сочли могущественным всего лишь трехметровое существо?

Никто не знал ответа на этот вопрос. Рон и сам задумывался над этим, и ему казалось, что здесь в планах противника допущена ошибка.

— Мы воспользуемся этим, — внезапно сказал Найк Квинто. Он встал, показывая, что совещание закончено. — Последние приготовления проводились в большой спешке. Будьте в моем распоряжении, господа. Вероятно, послезавтра вам снова придётся отправиться — у вас будут все средства, которые только вам понадобятся, чтобы положить конец всему этому хаосу на Пассе.

Больше он не сказал ничего. У Рона появилось чувство, что он дал им невыполненное задание и что ему доставляет удовольствие наблюдать, как они будут ломать над ним голову.

10

Чудовище пробиралось через красный полумрак стеклянного леса, восьми метров в высоту, покрытое косматой шерстью, шестью руками убирая с дороги ветви. Монстр с рёвом переваливался, когда стеклянные деревья оказывали ему сопротивление, и его рёв был слышен в лесу на целый километр.

Взревели барабаны эвергринов, чтобы успокоить чудовище. И чудо произошло: гигантское существо поняло язык барабанов и пощадило тех, кто ему поклонялся. Но другие, которые оставались верными идолу, которому они теперь строили загон по ту сторону гор Мидленд, были уничтожены, беспощадно и с чудовищной силой.

Известие о новом боге распространилось по всей местности. Доказывало ли это, что маленький бог Мидленда, бездеятельно наблюдавший за гибелью своих приверженцев, уже признал своё поражение? Как можно узнать, кто является настоящим богом, когда новое гигантское создание громовым голосом оповещало, что именно оно настоящий Аиаа-Ооои, а тот, кому за горами строили новый замок, лишь маленький второстепенный идол, который из-за своего сходства с настоящим богом — хотя он и был намного меньше — пытался использовать это для своей выгоды.

Кому из них можно верить? Конечно, маленький бог за горами подал свой голос, когда узнал о чудовище. Но голос его был далеко не таким могучим. В лесу его можно было слышать лишь на расстоянии пары шагов, и он не произносил ни одного понятного слова.

В болезненных спорах со своей совестью бедные дети обоих идолов упорствовали и в конце концов положились на своих богов, спорящих друг с другом о том, кто из них является настоящим.

И все же маленький бог за горами, казалось, не собирался сдаваться. Тех, кто жил поблизости от него, он пытался убедить, чтобы они пошли против чудовища и убили его. Однажды он собрал группу людей. Они поднялись в горы и напали на большого бога, чтобы заманить его в ловушку. Но большой бог метнул молнии из глаз и из рук и уничтожил их — быстрее, чем можно дважды взмахнуть хвостом. С тех пор больше ни один эвергрин не отваживался идти в бой за маленького бога.

Большой бог пришёл с северо-запада, и через полтора дня после того, как он появился в первый раз, он достиг подножия гор. Эвергрины со страхом наблюдали за ним издали и видели, как он поднялся в горы, не снижая скорости. Они удивлялись его размерам и силе и были почти уверены, что именно он настоящий бог, а не тот малыш по ту сторону гор.

Но внутри большого бога, примерно на той высоте, где должны были находиться кишки, в одном из кресел сидел капитан Ларри Рэнделл и вкладывал новую ленту в воспроизводящее устройство. Он включил аппарат, и через несколько секунд громкоговоритель тысячекратно усиленным голосом из лягушачьей пасти чудовища начал выкрикивать новое сообщение на языке эвергринов.

Ларри недовольно покачал головой.

— Несмотря на то, что это срабатывает великолепно, — пробурчал он, — все равно это остаётся детской забавой!

У Рона Лэндри кресло было наверху, прямо в голове чудовища. Оттуда он управлял его движениями и мощным атомным двигателем, который находился там, где должны были располагаться лёгкие. У Рона была своя собственная кабина со звуконепроницаемыми стенками. Иначе он не мог бы дольше получаса выносить громовой голос большого бога.

И, наконец, в одной из могучих ног, у подслушивающего устройства присел Лофти Паттерсон. Там, внизу, он слушал барабанные сообщения эвергринов, и если он услышит что-нибудь важное, то по интеркому должен был сообщить об этом Рону Лэндри.

21 октября 2402 года, примерно в пятнадцать часов по бортовому времени, большой бог оставил позади себя горы Мидленд, так ни разу и не остановившись на пути. Он уже выполнил главную часть своего задания. Но он прибыл на Пассу не только затем, чтобы обратить внимание шпрингеров и арасов на то, как он идёт по стеклянному лесу, и отвлечь их внимание, чтобы майор Бушнелль вместе со своей боевой командой имел возможность приблизиться к тому месту, где автоматический остронаправленный передатчик указывал местонахождение тайной базы противника.

Тактический план предусматривал, что Бушнелль со своими двумястами людьми должен окружить базу в пятнадцать часов тридцать минут по земному времени так, чтобы шпрингеры больше не могли двинуться с места. Потому что даже большому богу будет, вероятно, неприятно, если он столкнётся во вновь построенном замке не только с фальшивым идолом, но и с боевым патрулём шпрингеров.

Подошло критическое время, но ничего не случилось. От майора Бушнелля поступило короткое, исчерпывающее радиосообщение, гласившее, что он может приступить к выполнению плана. Шпрингеры ещё не знали о том, что их окружили. Они узнают об этом, когда захотят прийти на помощь своему атакованному в замке идолу. Бушнелль, впрочем, также сообщил, что, как и ожидалось, на базе находились два шпрингеровских корабля средних размеров.

Большой бог тем временем, меча молнии из глаз и выкрикивая приказы могучим голосом, вступил в область пещер Восточного Мидленда, как они окрестили эту местность, и замолчал только тогда, когда Рон услышал сердитый голос Лофти, находящегося в ноге чудовища:

— Там снова слышны барабаны! Выключите эту дьявольскую иерихонскую трубу, чтобы я смог разобрать это сообщение!

Незадолго до захода голубого солнца бог достиг места, на котором эвергрины начали возводить замок своему богу Аиаа-Ооои. Они выкорчевали участок леса и возвели из стволов деревьев высокую стену. Большего они сделать не успели, потому что местность потрясло сообщение о прибытии нового, более могущественного бога.

Рон Лэндри сверху, из шеи чудовища, хорошо видел пространство перед собой. Поляна и замок были тихи в свете заходящего солнца. Нигде не было видно никаких следов искусственного существа арасов, а эвергрины, вероятно, давно уже убрались отсюда.

Рон остановил чудовище. Огромный колосс, отбрасывая густую тень, стоял на поляне, поворачивая голову, словно осматриваясь. И его голос гремел:

— Где фальшивый идол? Он должен выйти и показать мне, на что он способен. Тогда я посмотрю, могу ли я пощадить его!

Рон почувствовал лёгкое беспокойство, услышав за стенками кабины запись на магнитной ленте. Предложения эти были начитаны на Земле, и ленты тщательно помечены. Но никто не мог понять, что ревел голос, даже Лофти. Что, если Ларри ошибся, поставив не ту ленту, и большой бог говорил нечто, совершенно не подходящее к данной ситуации? По мнению Рона, было бы лучше, если бы они подождали, пока трансек не будет настроен таким образом, чтобы иметь на выходе достаточно мощный импульс для использования его через динамик. Тогда любая ошибка была бы исключена. Но, по мнению Найка Квинто, нельзя было терять ни секунды. И все всегда считались с мнением Найка Квинто.

Рон решил как можно быстрее покончить с этим театром масок. Он снова двинул чудовище вперёд, направив его вдоль стены здания. При этом оно непрерывно ревело, требуя у маленького бога показаться и отстоять свои права.

Стена не была грозным препятствием для чудовища. Он один-единственный раз ударил по стволам, они сломались, сдвинулись в сторону или были вырваны из земли. При втором ударе вся стена с треском развалилась.

Он высохшей почвы поднялось густое облако пыли, а в центре этого облака было видно косматое лягушкомордое чудовище, топтавшее остатки стволов.

Это было своеобразное зрелище. Выкрикивая дикие проклятия, управляемый людьми искусственный монстр бушевал на обломках святыни, которую возвели в знак почитания другого искусственного монстра. Рон бросил лишь короткий взгляд на эту картину разрушения. Все его внимание было направлено на окраину леса, и наконец он увидел лёгкое движение на северном краю поляны. Его поле зрения не было связано с движением головы гигантского лягушко-медведя. Пока тот вращал своим черепом взад и вперёд, Рон мог сконцентрировать своё внимание на подозрительном месте на краю леса. В сверкании стеклянных деревьев он увидел две худые высокие фигуры, манипулирующие двумя приборами, похожими на древние пушки. Это были низкие, пустые трубы, направленные на поляну. Рон не столько заинтересовался этими аппаратами, сколько двумя фигурами, манипулирующими ими. Их хорошо было видно всего секунду, но даже этого хватило, чтобы развеять последние сомнения Рона: это были арасы, представители расы «галактических врачей», как их называли. Они прибыли сюда, чтобы защитить своё создание.

Рон поднял одну из рук чудовища и тщательно прицелился. Оба араса, казалось, были полностью поглощены своей работой и теперь присели на корточки за пушками. Слепящий шипящий термовыстрел Рона прошёл точно между ними. Нагревшийся за долю секунды воздух расширился, как при взрыве. Рон видел, как обе высокие худые фигуры отшвырнуло в противоположные стороны, и они остались лежать неподвижно. Одна из пушек взлетела высоко в воздух, проломила сплетение ветвей стеклянного дерева, а потом с треском рухнула вниз вверх основанием, и Рону за мгновение показалось, что он видит зеленоватую ниточку дыма, поднимающуюся из её дула. Но он не стал больше обращать на неё внимание. Он повёл лягушко-медведя в лес по следам двух арасов.

Несколько минут спустя он достиг второй, более маленькой, поляны. Он с первого взгляда увидел рыхло насыпанную кучу грунта на другом её краю и тёмное отверстие, зияющее в этой куче. На долю секунды он заметил мелькнувшую коричневую косматую шерсть, сразу же исчезнувшую. Этого ему хватило. Он выстрелил во второй раз, и в то же мгновение по лесу разнёсся болезненный, гневный вопль.

Маленький бог выбрался из своего убежища и «ступил в борьбу. В его шерсти было обгорелое отверстие, там, где выстрел большого медведя попал в него, и он неуверенно держался на ногах. Но он размахивал своим молотом, испускающим слепящие молнии.

Рон колебался недолго. Он взмахнул рукой большого бога и выстрелил, направив её в центр живота маленького бога. Энергетический удар разорвал маленького бога.

Путь в отверстие был свободен. Это отверстие было не настолько большим, чтобы большой бог мог без труда воспользоваться им как входом. Но у него было множество суставов. Он мог нагнуться и, испуская яркий свет из обоих глаз, освещать себе путь в темноте.

Штольня, казалось, вела внутрь. Она была так высока, что эвергрины, слуги фальшивого идола, могли свободно передвигаться по ней, и поэтому большой бог не испытывал особых затруднений. Внизу, в глубине, горел слабый красный свет, который можно было различить только тогда, когда глаза большого бога перестали испускать яркий свет. Большой бог направился на этот красный свет.

В то же мгновение Рон принял сообщение от майора Бушнелля.

— Все в порядке! Мы взяли базу! Захвачено сто тридцать шпрингеров. Они сдались без сопротивления, когда увидели, что их окружили. Их машины обезврежены.

Рон двинул большого бога вперёд ещё быстрее, потому что он знал, что теперь его противниками были только арасы.

Красный свет горел перед дверью из толстых досок стеклянного дерева. Большой бог проломил её одним-единственным могучим пинком. Ход за ней вёл в зал, а зал был наполнен зеленовато светящимся газом. Большой бог не обратил на это внимания. Он прошёл через зал и проник в другой ход. Ход внезапно заполнился ярко светящимися вспышками, и большой бог получил мощный удар, который почти вышвырнул его назад, в зал. Но в следующее мгновение он сам метнул мощную молнию, которая с шипением пролетела по коридору, и с другого его конца донёсся дикий рёв, который через некоторое время смолк. Большой бог устремился дальше и через некоторое время нашёл лежащие посреди хода трупы ещё трех маленьких богов, бывших последним резервом арасов, и неподвижные тела четырех арасов, которые использовали здесь своё искусство, чтобы выстоять в борьбе, хотя они никогда не вступали в открытый бой.

После этого путь был свободен. Ход закончился ещё одной дверью из толстых досок, и, когда мощный пинок большого бога проломил её, Рон Лэндри наконец увидел, что он нашёл то, что искал: огромный, освещённый лампами зал, в котором на полу лёжали тысячи погруженных в апатию людей, покорившихся своей ужасной судьбе, уже уверовавших в то, что они будут жертвами нечеловеческого идола и что их поведут на вивисекцию к арасам, и для них не будет никакого спасения.

Снова прогремел голос большого бога, уже на другом языке: — Вы свободны, земляне! Вставайте и выходите! Фальшивый идол мёртв!

Найк Квинто потирал руки. Никто до сих пор не видел его в таком хорошем настроении, как сейчас.

— Итак, к нашему удовольствию, все кончено, да? — хихикнул он. — По сравнению с тем, что мы боялись сначала, наши потери незначительны. Восстание эвергринов стоило жизни в целом трёмстам пятнадцати землянам. При этом триста два человека были убиты эвергринами, а остальные тринадцать погибли во время экспериментов, которые арасы ставили над ними. Впрочем, знает ли кто-нибудь из вас, что именно они делали?

Рон Лэндри покачал головой.

— Нет, сэр. Во всяком случае, они намеревались провести большой эксперимент. Они собрали десять тысяч землян при помощи идола эвергринов.

Найк Квинто кивнул.

— Да, тут вы правы. Ну, хорошо, мы нашли их подземную лабораторию, теперь двое из них попали к нам в руки живыми, и при правильном допросе они будут рады выложить нам всю правду. Во всяком случае, большой бог снова вразумил эвергринов, и никогда больше они не будут думать, что могут быть счастливы только в том случае, если будут бороться с землянами.

Рон Лэндри улыбнулся. Он посмотрел на Ларри и Лофти, сидящих возле него, потом, повернувшись к Найку Квинто, сказал:

— Если честно, сэр, мы не верили в успех вашей… гм… такой смелой и авантюрной идеи. Мы хотели бы сделать вам комплимент за ваше предвидение, которое было гораздо более широким, чем нам казалось.

Лицо Найка Квинто покраснело. Он сглотнул, с трудом подбирая слова.

— Вы снова хотите поднять моё кровяное давление, да? — пропыхтел он. — Смелая и авантюрная — какая чушь! Если какой-то дикарь на каком-нибудь из отсталых миров сочтёт маленький автомобиль за бога, тогда, черт побери, по логике вещей он сочтёт большой автомобиль за большого бога. В этом вся мудрость. И предвидение или предсказание — чушь… конечно, я более дальновиден, чем вы, иначе вы сидели бы на этом месте и были бы полковником, а я сидел бы там и был бы просто майором. Отстаньте от меня с такими разговорами, я чувствую, что моя кровь снова начинает закипать. — Он захрипел и поднял руку к воротнику. — Ох, вы вгоните меня в гроб, Лэндри, и вы, Рэнделл. Не говоря уже о нашем новом человеке на Пассе. Да не смотрите вы на меня, как дурак! Иначе мне будет ещё хуже.

Лофти беспокойно ёрзал в кресле. Он ещё недостаточно привык к Найку Квинто, чтобы воспринимать его жалобы так, как их нужно было воспринимать.

— А что произошло со шпрингерами? — спросил Рон, чтобы перевести разговор на другую тему.

— Что вы имеете в виду? — встрепенулся Найк Квинто. — Вы уже получили необходимую информацию, в том числе и о двух пленных арасах. Я не сомневаюсь, что эти нелюди рассчитывали свои работы лет на двадцать. А мы сделаем так, чтоб об их делишках стало известно всей Галактике. Может быть, шпрингерам стоило бы подумать, прежде чем ввязываться в такую авантюру.

Рон задумчиво спросил:

— Должно быть, они многое поставили на карту, не так ли? Иначе они не отважились бы на подобное.

Найку Квинто удалось сохранить спокойствие. Он деловито кивнул и ответил:

— О да, вы правы. Но они преследовали не только эту цель. Конечно, с самого начала они поставили перед собой только одно задание — прибрать к своим рукам торговлю копрой Пассы. Они задумались, как им удобнее начать это дело, и втянули в него арасов. Вероятно, они пообещали арасам, что если они помогут им, то для них на Пассе найдётся какая-нибудь научная выгода… например, десять тысяч землян в качестве подопытных кроликов. Потом смешанный отряд высадился на Пассе и осмотрелся. Вероятно, он уже тогда заметил, насколько великолепны были шкуры эвергринов, и взаимодействие между шпрингерами и арасами укрепилось. Теперь они даже отважились очертя голову броситься в это дело и, в случае необходимости, ввергнуть в войну все планеты, потому что, как только арасы заполучили в свои руки первую дюжину змеиных шкур, они получили своеобразное оружие, подобного которому ещё не было в Галактике… по крайней мере тогда.

Рон подскочил.

— Змеиные шкуры… оружие?.. — поражение спросил он.

Найк Квинто спокойно кивнул.

— Мне кажется, они задумались над этим немного раньше, — произнёс он.

Потом он выдвинул ящик своего письменного стола и достал оттуда ампулу. Он поднял её, держа против света, чтобы Рон мог увидеть, что она заполнена зеленоватым переливающимся газом. Цвет газа что-то напомнил ему, но сначала он не понял, что это было.

— Наши учёные назвали эту штуку авертидином. Они знают, как он действует на нервную систему человека. Арасы пустили его в пещеру, которую вы изучали вместе с Паттерсоном. Они также протащили его сквозь защитное поле, которым был окружён глайдер, находящийся под охраной капитана Рэнделла. Газ этот чрезвычайно активен. Он проходит через защитный экран почти без задержки. И того, кто его вдохнёт, охватывает неудержимая ненависть ко всему, находящемуся вокруг него. Может быть, разгадка заключается в том, что арасы хотели разрешить на Пассе проблему, как сделать действие авертидина управляемым, направить его на определение существа или предметы. Но заверяю вас, что так может быть. Мы узнаем это точно, когда допросим арасов и изучим их подземную лабораторию.

Он задумчиво посмотрел на Рона.

— Арасы были в этом быстрее наших учёных, — продолжил он. — Наши взялись за это только тогда, когда восстание уже началось. И все же вот это, — он взмахнул ампулой, — получено в наших собственных лабораториях.

Рон Лэндри внезапно побледнел.

— Боже мой, — пробормотал он. — Если…

— Если бы вы не были герметически заперты в супербоге, хотите сказать? — улыбнулся Найк Квинто. — Да, тогда вы в вашей кабинке довольно сильно разгневались бы. Именно поэтому, как я уже сказал, арасы наполнили этим газом зал перед лабораторией.

Рон поспешно покачал головой.

— Я имел в виду не это, — с трудом выдавил он из себя. — Но пленники… десять тысяч которых мы нашли внизу, в зале. Если бы они слишком ослабли и не смогли бы сразу же подняться и выбежать наружу, они оказались бы посреди газа, и между ними началась бы кровавая бойня…

Найк Квинто снова кивнул, на этот раз серьёзно.

— Да, это так. То, что этого не произошло, не наша заслуга. Нашему третьему отделу, несомненно, крупно повезло, мой мальчик.

Он встал, затем последний раз поднял ампулу к свету и внимательно посмотрел на неё.

— Впрочем, я кое-что забыл, — сказал он. — Важнейшая составная часть авертидина получается из шкур эвергринов. Поэтому и возникла вся эта заваруха.

Но Большой Бог, лишённый своей подвижности, уже снова был на пути к Земле. Он внушил примитивным туземцам на Пассе уважение к землянам, а большего ему было не надо. Его задание было выполнено.

В час коричневых сумерек в стеклянном лесу звучали барабаны эвергринов; змеевидные существа пели:

— ВЕЧНО ВОСХВАЛЯЕМ МЫ ТВОЁ ИМЯ, О ВСЕМОГУЩИЙ И ВСЕВЛАСТНЫЙ! ВЕЛИКАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ ЦАРИТ СРЕДИ ТВОИХ ДЕТЕЙ, КОТОРЫХ ТЫ ЗАЩИТИЛ ОТ ОГРОМНОГО ЗЛА И ОСВОБОДИЛ ОТ ФАЛЬШИВОГО ИДОЛА. МЫ ВЕЧНО БУДЕМ С БЛАГОДАРНОСТЬЮ СЛУЖИТЬ ТЕБЕ, О НАСТОЯЩИЙ АИАА-ОООИ!

1

Эвергрин (англ.) — весь зелёный