Это была гигантская квадратная постройка, которая отличалась от остальных зданий Фелисите тем, что ее стены не были прозрачными и сквозь них не было видно ни изнутри, ни снаружи. На высоком стометровом фасаде была одна единственная дверца, через которую можно было войти только встав на четвереньки. На противоположном конце постройки возвышалась квадратная башня, в два раза выше самой постройки. Вокруг шпиля башни плавали несколько оранжевых эргонских облачков.
      Снаружи Пантеон интелохахохов был окружен пятнадцатью рядами киберов-дооров. Все они были обращены мордами к зданию, и их бесчисленные зеленые линзы неустанно смотрели на его стены. Что они видели там? Когда я выразил свое удивление, мадам Оа сказала, что позиция киберов - абсолютно целесообразна, так как они охраняют не Пантеон от внешних лиц. а внешних лиц от Пантеона. Почему так? О, это вполне объяснимо: Пантеон интелохахохов - единственное место на планете, где иногда рождаются идеи научные, Texнические и метафизические, а эргонские идеи имеют свойство проникать и сквозь непробиваемые стены и даже сквозь мускулы живота самих эргонцев, что вызывает как затрудненную перистальтику кишек, так и душевные расстройства. Однажды какая-то идея сумела усыпить бдительность киберов-дооров и, прежде чем ее водворили обратно в Пантеон, она несколько раз обошла столицу. Наступил полный беспорядок, истинный хаос: внезапно фелиситеане перестали улыбаться и так глубоко задумались, что охахохи забыли пойти на работу в свои подземные заводы, интелохахохи, неизвестно почему, начали рвать на себе волосы, а часть доорства вышла на улицы и разорвала коричневый круг с золотой молнией на блузах в знак раскаяния.
      Но хаос, слава богу, длился только двадцать четыре часа, не выходя за территорию Фелисите. Именно тогда рядов киберов-дооров, наблюдавших за Пантеоном, стало больше, а сами ряды стали гуще, так что даже птица не могла вылететь оттуда, не говоря уж об идее, а раскаявшиеся дооры обезглавили себя за свое раскаяние. И все опять вернулось на круги своя...
      К моему удивлению, (на этой планете я не переставал удивляться, несмотря на все потрясения от виденного мной на Гризе) робото-дооры не остановили нас, даже не обратили на нас никакого внимания, и мы по-пластунски проползли через маленькую дверцу.
      Пантеон состоял из четырех корпусов, каждый длиной в километр. Эти корпуса окружали большой квадратный двор. По двору расхаживали интелохахохи в длинных белых рясах. Они были молчаливы и сосредоточены, но, конечно, улыбались. Только изредка один из них внезапно поднимал руки к эргонскому небу, выкрикивал: "Ойаийауйа!" - и исчезал в одном из корпусов. Остальные следили за ним взглядами, и их улыбки на какой-то момент становились злобными и зловещими.
      На меня произвели впечатление лица тех интелохахохов, которые, как твердила мадам Оа, считались самыми мудрыми на Эргоне.
      В отличие от полнокровных жизнерадостных лиц обыкновенных эргонцев, эти лица были испитыми, костлявыми и желтыми как воск, и мне наконец удалось найти объяснение названия их обиталища: все они словно уже прошли или были готовы пройти вечность. Впоследствии я узнал, что интеллектуальной элите еда отпускалась лишь раз в день, так как полные желудки не располагали к размышлению и открытиям. По этой же причине желудки остальных эргонцев никогда не должны были оставаться пустыми.
      - Давайте войдем, - сказала мадам Оа. - Мой Юй вам все покажет. Мы найдем его в библиотеке.
      Мы вошли в ближайший корпус через нормальную дверь и очутились в зале, который занимал, как выяснилось, его целиком. Потолок зала можно было увидеть с трудом, ширина его была не менее пятисот метров, а длина - такая, что можно было организовывать марафонский забег. Пол зала покрывала великолепная мозаика из фигур животных и растений. Высоченные стеллажи с толстыми книгами и рукописями закрывали четыре его стены. Интелохахохи в белых рясах сновали вверх-вниз по золотым лестничкам и рылись в книгах.
      Я протянул рукy, чтобы прикоснуться к одному тому с позолоченным корешком и красиво выписанным на нем названием книги, но пальцы мои стукнулись обо что-то твердое и гладкое. Проведя ладонью по корешкам соседних книг, я икнул от удивления: я ощутил лишь ровную поверхность стены!.. Стеллажи, книги, интелохахохи, которые в них рылись, лесенки - все было только прекрасно выполненными фресками. Зал был совершенно пустым и ни один реальный предмет не нарушал его пустоту. Только где-то вдалеке, в центре его, виднелась небольшая фигурка одного интелохахоха, дремавшего в удобном шезлонге. Но, может быть, и он был нарисован?
      Мы направились туда и шли довольно долго, до тех пор, пока не подошли вплотную к дремавшему интелохахоху. Нет, он не был нарисован. И встал, чтобы нас встретить, оправляя полы своей рясы.
      Это был Юй Оа.
      - С прибытием вас в самую большую библиотеку Космоса, - приветствовал он нас своей эргонской улыбкой.
      Ртэслри забулькал во всю силу. Дала Ки увлеклась рассматриванием фресок, пытаясь определить, сколько веков назад и чем они были нарисованы. А я был немало озадачен другим: - Но где же книги, уважаемый Юй Оа?
      - Вот они.
      Зевая, Юй Оа указал на небольшой сундук, стоящий на полу возле шезлонга. Сундук был из чистого золота и сиял как солнце. Только замок, предохраняющий от его легкомысленного открытия, несколько заржавел. Я смотрел на сундук в полном недоумении.
      - Не вижу книг, Юй Оа...
      - Они внутри. То есть, она - внутри. Она очень хорошо сохранилась.
      - А где же остальные?
      - Других нет. - Улыбка Юй Оа в тот момент могла затмить оба оранжевых солнца Эргона, но я, неизвестно почему, вспомнил об обычае японцев смеяться тогда, когда им грустно. - Других нет, это - единственная, землянин. Очень ценная рукопись.
      - Рукопись? Неужели вы еще не открыли книгопечатания?
      - Как же мы его не открыли?! - немного обиделся Юй Оа. - Мы его уже закрыли;.. При первом Доорстве эта библиотека была вполне реальной, книгами пользовались все эргонцы. Но при Втором уже было положено начало восхитительной селекции. Сначала убрали вредные книги, потом - бесполезные. Потом полезные, но предрасполагающие к отклонению. После этого безвредные, но отвлекающие внимание охахохов от их обязанностей. Потом - недостаточно полезные. После этого - достаточно полезные, но устаревшие. Потом неустаревшие, полезные, но ненужные, ввиду прогресса в образовании...
      - Ей богу, последнего я не понимаю, - сказал я.
      - Поймете позднее... Потом были устранены книги, которые только что вышли из-под пера скрипторов и ученых. Потом - те, которые скрипторы имели намерение написать...
      - Но как это возможно? Как можно уничтожить намерение?
      - Путем уничтожения вознамеривающихся... Процесс был продолжительным и благотворным. Чем больше прогрессировала селекция, тем голубее и яснее становились глаза эргонцев, а их улыбки - веселее и жизнерадостней. Этим результатам мы обязаны, главным образом, Третьему Доорству, которое еще при своем вступлении в Храм Статус-кво направило энергию эргонцев на борьбу против Двух зол: насекомых и книг... Вы заметили, какой сейчас чистый воздух на Эргоне?
      - Заметил, - сказал я вежливо. - А что находится в этом сундучке?
      - Рукопись Йауиюайя, древнего эргонского мудреца. Он первым открыл возможность редуцирования движения до состояния абсолютного покоя. Он же предсказал и появление Доорства еще во времена Моорства... Одним словом, в этом сундучке находится все, что нам нужно.
      - А что вы здесь делаете?1 Юй Оа?
      - Охраняю сундучок. Каждый день я протираю его no три раза.
      - Но замок заржавел...
      - О, мне запрещено дотрагиваться до него. До замка никто не дотрагивается.
      Сами понимаете, дорогие братья земляне, что мои "но" не имели бы конца, если бы Юй Оа не пригласил нас последовать за ним, чтобы рассмотреть другие три корпуса Пантеона. И все-таки, в то время как мы поднимались и опускались по каким-то бесконечным и ослепительно золотым лестницам по пути во второй корпус, я высказал какую-то ироническую мысль об отношениях между книгами и образованием на Эргоне, но Юй Оа просто-таки заткнул меня, холодно заметив:
      - Образование у нас - всеобщее, землянин. Вы сами в этом убедитесь.
      Второй корпус по своему внутреннему устройству не имел ничего общего с библиотекой Пантеона. Он был разделен на этажи, коридоры, залы и кабинеты, как всякая Академия наук.
      Сначала мы вошли в зал, где я нашел прямой ответ на мой вопрос об образовании. Зал имел вид амфитеатра. На его скамейках, доходящих до потолка, сидели сотни белобородых и седовласых интелохахохов. Они были очень заняты и даже не взглянули на нас. Они почесывали себе шеи, вздыхали и тихонько сморкались в полы своих белых ряс. Через равные промежутки времени они бодро вскакивали на ноги и кричали: "Ay", "ay, ay", что означало: "Да, это так, мы согласны!" С чем же были согласны эти почтенные старцы?
      Ах, да. В нижней части зала возвышалась красивая трибуна для ораторов, огражденная коричневыми щитами. На щитах блестели зигзагообразные золотые молнии - эмблема Эргона. На трибуне стоял великолепный, крупный робото-доор, сделанный из чистого золота. Его зрительные линзы представляли собой изумруды, обработанные с большим искусством,- они заливали слушателей зеленым светом. Робото-доор стоял на задних ногах, а остальными тремя парами конечностей энергично размахивал в воздухе:
      - ... и приступить к еще более рациональному сокращению знаний. Когда молодой эргонец кончает низшую школу, он должен знать в три раза меньше, чем знал до того, как поступил туда, а окончив высшую - в десять раз меньше... А что мы имеем сейчас? Мы все еще не можем ликвидировать ни знания, приобретенные до пятилетнего возраста, ни внешкольное воздействие на умы юношей. Странно ли тогда, что девиации не совсем еще исчезли с Эргона? Не странно...
      - Какой чудесный робото-доор, - прошептал я, любуясь этим изумрудно-золотистым животным. - И какой мелодичный голос!
      - Это робото-доор Прим, - также шепотом ответил мне Юй Оа. - Для педагогов это большая честь...
      Я не услышал, что было большой честью для педагогов, потому что робото-доор Прим в это время повысил голос: - А вы что делаете, грязные свиньи? (На Эргоне, конечно же, не было свиней, но мой дешифратор, видимо, не мог перевести иначе эмоциональную вспышку робото-доора Прима).
      Тут старцы вскочили на ноги так энергично, что некоторые даже взлетели в воздух и ударились головами о потолок. Последовало трехкратное "ау". Белые бороды педагогов тряслись от восторга.
      - Что делаете вы? - Продолжал робото-доор Прим еще более вдохновенно. - Вы развиваете антимнемонику? До какой же степени вы ее развили? Почему перцепции и ассоциации все еще существуют? Какого рожна они нужны охахохам? До каких пор мы будем вас учить? - Робото-доор сделал усталый трагический жест, после чего продолжал более спокойно. - Итак, грязные свиньи, запомните, школа Эргона является местом, где преподается антинигилианство и применяется антимнемоника. Главной образовательно-воспитательной задачей остается развитие бицепсов, трицепсов, грудных мускулов и голосовых связок..
      Зал в очередной раз вскочил на ноги, прервав речь Робота. На этот раз восторженное "ау" продолжалось бесконечно - старцы пытались доказать, что их голосовые связки отвечают всем требованиям.
      Робото-доор Прим стал продолжать, но Ртэслри повел нас к двери.
      - Обычный педагогический инструктаж, - сказал он, едва сдерживая зевок.
      И был прав. Единственное, что произвело на меня впечатление в речи Робота, была необыкновенная искренность. Юй Оа кивнул и добавил, что такая искренность существует только в стенах Пантеона.
      Когда мы вышли в коридор, он быстро провел нас мимо целого ряда закрытых дверей. Я захотел узнать, что находится за этими дверьми.
      - Ничего, - ответил Юй Оа. - В прошлом здесь размещались разные неточные науки и искусства. За этой дверью, например, сидели скрипторы и звукторы, но после ликвидации эргонской письменности, о которой я уже говорил, имитаторы и фокусники взяли на себя эту функцию, и в настоящее время они прекрасно развлекают население.
      Таким же образом, пока мы проходили мимо остальных закрытых дверей, Юй Оа объяснил нам исчезновение некоторых наук, которые оказались лишними для эргонцев. Так, например, история была заменена одаистикой и футурологией; мнемоника - антимнемоникой; психология - хиромантией; экономика гастрономией; социология - астрологией; статистика, как одна из наиболее неточных и ненадежных наук - иллюзионизмом и белой магией; эстетика косметикой; риторика - пасологией; логика - софистикой и т. д. Та же участь постигла и ряд точных наук, в отношении которых не могли установить, насколько они точны, и самое главное - каков их вклад в поддержание дисциплины на Эргоне и для будущей победы над Ни Гил.
      - А искусство? - спросила Лала Ки, надеясь обогатить превенианское искусствоведение.
      - О, оно стало жертвой своих собственных болезней, - ответил Юй Оа. Недавно, при попытке лечения, они погибли.
      - Кто они? - спросила Лала Ки.
      - Все виды искусства.
      - От чего же они погибли?
      - От вульгарной анемии. И вот как это случилось. Однажды утром Фелисите узнал, что Верховный Доор проснулся от сильного зуда в очень неудобном месте. Он не мог ни лежать, ни сидеть. Бег по покоям ему тоже не помог. Врачи установили какую-то неизвестную болезнь и долго ломали головы, как ее назвать. Наконец ей дали странное название "геморроиды", несмотря на то, что один из врачей настаивал на названии - геморрой. Но от этого Доору не стало легче; героически преодолевая зуд, он задумался и установил, что зараза идет от симфонического оркестра, который каждый вечер играл ему на сон грядущий. Он вгляделся и в остальные искусства - они также были полны бацилл,.. На следующий день на специальном собрании Доорства было констатировано, что, в сущности, искусства веками только развращали наш целомудренный Эргон и под личиной своей развлекательности распространяли всяческие заразы.
      - Какой ужас! - воскликнул я. - Почему же в таком случае их так долго терпели?
      - Из-за невежества! Но Третье Доорство сразу же приняло необходимые меры. Чтобы наиболее эффективно обезвредить их, все искусства систематически помещались в специальные герметичные дезинфекткамеры. И в самом деле, бацилл в них стало значительно меньше, но в то же время из-за отсутствия кислорода в камерах, начал снижаться и гемоглобин в их крови. Понимаете, белые кровяные тельца, когда им стало нечего есть, набросились на красные. Противоречие было неразрешимым: лечение привело к скоропостижной смерти. Доорству осталось только позаботиться о погребении.
      - Ив самом деле, жалко! - констатировал я.
      - О, мсье Гиле, - вздохнул Юй Оа. - Доорство было страшно опечалено. Более торжественных похорон Эргон не видел. Сам Супердоор снял свое сомбреро перед останками дорогих покойников. Был дан прощальный салют тремя атомными залпами в направлении Ни Гил, а Храм Статус-кво всю декаду был покрыт белой простыней в знак траура... О, мсье Гиле, наша скорбь была так велика!..
      Лала Ки уныло склонила голову: по всему было видно, что ей нечего делать на Эргоне, кроме как, быть может, положить венок на братскую могилу музыки, живописи и театра. Ртэслри мрачно булькал и кивал, как превенианин, который уже давно узнал тайны Эргона. Но я был удовлетворен. В моей нероновско-калигуловской Франции эта проблема была решена лишь частично, в том смысле, что терапия там ограничивалась опусканием попеременно то в кипящую, то в ледяную воду, и в качестве стимулятора применялось публичное битье палками - из-за чего искусства агонизировали, но окончательно все же не погибали. А здесь! Какая блестящая находчивость, какое гениальное остроумие! Нет, эти эргонцы мне все больше нравились.
      Мы перешли в третий корпус. Еще издали я понял, что здесь размещаются точные науки: из коридоров доносился приятный запах химикатов, туалетов и плесени. Часто раздавались крики: "Ойаийауйа!" (Эврика!), что означало большие открытия сыпались здесь градом. Запертых дверей здесь было мало, а перед открытыми стояли киберы - по этому можно было судить об исключительно важном значении этого корпуса.
      Самым замечательным в этом святилище эргонской науки были не столько ее достижения, сколько удивительная целенаправленность усилий, полная гармония желаний и целей. Все, что происходило здесь, било в одну точку и эта точка представляла собой доупорядочение эргонского бытия. Это произвело на нас впечатление еще в первом зале, куда мы вошли.
      В зале трудились две группы интелохахохов, повернувшихся спинами одна к другой. Группа справа склонилась над столом, заставленным колбами, пробирками и ретортами, из которых шел пар. Группа слева трудилась над конструированием какой-то аппаратуры, сильно напоминающей гигантскую центрифугу. Когда начинал крутиться маховик центрифуги, из нее во все стороны летели голубые искры. Одна такая искра ударила меня по лбу, и я едва удержался на ногах, потому что внезапно ощутил приятную легкость в голове и непреодолимое желание спать. Я даже пытался было лечь на пол и был уже готов это проделать, но, к счастью, Ртэслри вовремя ущипнул меня за руку.
      - Не поддавайтесь, Луи, ваша нервная система - очень лабильна.
      Один из интелохахохов-конструкторов заметил эту сцену и повернулся к нам с широкой улыбкой:
      - Подойдите поближе, ничего опасного нет, - сказал он и представился главным Теоретиком психотехнической группы. - То, что вы здесь видите, лишь полезное изобретение, реализирующее один из принципов Йауиюайя, а точнее: принцип полной унификации и автоматизации эргонской психики. Машина будет действовать на любом расстоянии. Каждый вечер, в то время как эргонцы сидят перед видеоэкранами, она будет всасывать разнообразные мысли, накопившиеся в течение дня, потом их смешает и смелет, окрасит их в один цвет, после чего распределит эту смесь поровну между всеми... Таким образом все пятьсот миллионов эргонцев смогут думать и действовать как один-единственный эргонец. Ни Гил уже не будет нам страшна.
      - Но в таком случае видеоэкраны становятся лишними, - догадался я.
      - Конечно, - довольно кивнул интелохахох.
      - А кто определит вид унифицированной умственной смеси?
      - Доорство. А может быть, просто робото-доор Прим.
      Я онемел от восторга. У нас лидеры Патриотической лиги каждый день драли глотки и тратили понапрасну тонны типографской краски, чтобы добиться ничтожной части того, что эти машины могли сделать за десколько минут. Сколько сил сохранили эргонские дооры!
      Привлеченная нашим разговором, к нам подошла группа, которая занималась колбами; ретортами и пробирками.
      - Машина - хорошая, - снисходительно сказал один интелохахох из этой группы, но мне кажется, (не отрицая заслуг коллег психотехников) - наш метод психорегуляции будет значительно эффективнее... Мы предложим Доорству вакцину, которая, будучи введенной в хромосомный аппарат охахохов, даст тот же результат, и, заметьте, вакцина будет введена один раз, а приобретенное качество унаследуется поколениями Ки.
      -И как вы получили эту вакцину? - полюбопытствовала Лала.
      - Из сыворотки крови осла и черепахи, к которой мы прибавили несколько граммов мозгового экстракта самого обыкновенного эргонского кретина.
      - Да, - сказал Ртэслри. - Великие открытия всегда отличались детской простотой... Луи, вам еще нужны какие-нибудь объяснения?
      - Нет, - пристыженно сказал я.
      И мы вышли.
      Было бы исключительно долго, братья земляне, описывать вам все, что мы видели и слышали в этом корпусе эргонской науки. Поэтому я вспомню только некоторые из проблем, над которыми трудились бледные интелохахохи. Так, например, одни из них пытались создать новый тип киберов, снабженных сзади пропеллерами, чтобы те могли подниматься в воздух, а спереди специальным обонянием, которое позволило бы им унюхивать любую девиацию на расстоянии трех километров; другие разрабатывали теоретические основы универсального механического мозга, способного давать готовые ответы на все вопросы, возникающие в процессе деградации Эргона; третьи исследовали возможности нервной системы рыбы с целью пересадки ее эргонским младенцам - таким образом эргонцы отучились бы раз и навсегда от страстей и аффектов; четвертые изобретали новые боевые лучи, которые одновременно служили бы оборонительным оружием против козней Ни Гил, а при необходимости - для превращения в пыль и прах целых областей на самом Эргоне; пятые бились над проблемами планетарной акустики - их далекой, но благодарной целью было превращение Эргона в полый шар, в хороший резонатор, который бы улавливал и передавал каждый звук, каждое слово и даже самый слабый вздох - в соответствующее место. И так далее и тому подобное.
      В сущности, самым интересным мне показалось изобретение группы физиков, касающееся движения по поверхности Эргона. Они работали над созданием индивидуальных магнитно-силовых дорожек, которые заменили бы желтые линии на улицах. Один из физиков, интелохахох с квадратной математической головой, который нам представился И Ое, объяснил, как будет действовать это изобретение.
      - Каждый эргонец, - сказал он, - выйдя из дома, сразу же попадет на свою дорожку, то есть между двумя невидимыми силовыми полями, и это позволит ему не отклоняться от определенного пути к его рабочему месту и обратно. Таким образом будет экономиться время, и любой контакт между эргонцами вне дома будет исключен.
      - Да, но если кому-нибудь захочется пойти в таверну? - спросил я.
      - И это предусмотрено, - ответил И Ое. - Дорожки Йауиюайя, или сокращенно Йау, как их будут называть по окончании рабочего дня, непременно будут проходить через какую-нибудь таверну.
      - А если кто-нибудь не хочет пить?
      - Тогда и не будет пить. Но через таверну пройдет.
      - Предположите, - не сдавался я, - что кто-нибудь пожелал бы вообще сойти со своей силовой дорожки и погулять, например, по эргонским полям?
      На этот вопрос И Ое только хихикнул. Он отошел к клетке, где боролись несколько восьминогих щенков (тут я понял, что киберыдооры сделаны по их образцу), и выпустил одного из них в зал. Почувствовав свободу, восьминогая собачонка с веселым лаем начала прыгать около И Ое, но последний удалился в угол помещения и запустил в действие какой-то аппарат. Щенок завизжал. Потом качнулся несколько раз то в одну, то в другую сторону, и бросился на прямую линию у противоположной стены. Вернулся к хозяину также по прямой линии. Он бежал и все время качался, как будто кто-то его толкал и управлял его движениями.
      - А сейчас, внимание! - сказал И Ое и, присев в стороне от линии движения щенка, громко крикнул: "Йой, ко мне!" Щенок на миг остановился. После этого попробовал броситься к своему хозяину, но упал на спину, опрокинутый невидимой силой.
      Тогда он сделал один прыжок, вернее попытку прыжка, в которую вложил всю свою энергию. Легкое повизгивание, короткий голубой блеск в воздухе и... щенок исчез.
      Мы стояли ошеломленные. Ртэслри посмотрел на интелохахоха с мрачной ненавистью.
      - Вы очень многого достигли, уважаемый И Ое, - произнес он.
      - Правда? - отозвался обрадованно И Ое. - Как видите, сойти с дорожки Йау невозможно, потому что это приводит к немедленной сублимации. Я счастлив, что наше изобретение вам нравится.
      И тут случилось нечто непредвиденное. Лала Ки, преодолевая свое превенианское хладнокровие, приблизилась к И Ое и самым неожиданным образом влепила ему пощечину. Еще более неожиданной, однако, оказалась реакция И Ое. Вместо того, чтобы рассердиться или закричать, он низко поклонился, прижимая руки к груди, Из этого я сделал заключение, что или он привык к пощечинам, или на Эргоне они были обычной формой благодарности и признания заслуг.
      - И то, и другое, - сказал Юй Оа, когда мы вышли из физической лаборатории. - Принятие пощечин с чувством радости и признательности наибольшее достоинство наших интелохахохов.
      Кибер-доор, который все время сопровождал нас, тявкнул в знак согласия.
      Мы поспешили перейти в четвертый и последний корпус Пантеона. Юй Оа нас предупредил, что там не следует задавать никаких вопросов, нельзя возражать, так как и то, и другое - бесполезно.
      Последний корпус, подобно первому, состоял из одного-единственного зала. В этом зале находился один-единственный интелохахох.
      Зал был вьусрашен в черный цвет, потому что свет рассеивал мысль - как объяснил нам Юй Оа - и единственным белым пятном в зале была ряса интелохахоха.
      Этот интелохахох был невероятно тощим. Голубые склеротические жилки едва-едва пульсировали на его голом черепе, его лицо было темным и сморщенным, ноги так дрожали, что и сам он весь трясся. Однако, это не мешало ему бегать из одного конца зала в другой с необыкновенной, неэргонской скоростью. Иногда, вскарабкавшись по лестнице, он исчезал в отверстии потолка, которое, как мы поняли, вело в башню - ту самую башню, которую мы заметили, прежде чем войти в Пантеон. Там он что-то делал некоторое время, потом опять появлялся и с еще большей скоростью выбегал из помещения.
      Увидя нас, престарелый интелохахох на минуту остановился.
      - А, молодые люди, - пропищал он. - Что привело вас сюда? Что вы здесь ищете? Какую-нибудь идею? Хе-хе! Если бы у меня она была, я бы с удовольствием... Но у меня нет. Может быть, у вас есть лишняя?
      Не получив ответа, он побежал вниз, ко дну зала, что отняло не менее получаса, и опять вернулся.
      - Да, да, у меня нет, -продолжал он. - Когда я был молодым, как вы, у меня были идеи. Целыми днями я сидел наверху, на шпиле башни, и просто ловил их в воздухе. Но сейчас нет. Сейчас мне нечего преподнести Доорству, увы! Сейчас я помню только три принципа Иауиюайа. Не верите? Вот! Дааа... Дааа... Да, первый гласит: Вселенная - материальна, за исключением Эргона. Что это значит, молодые люди? Это значит: Вселенная может двигаться и изменяться сколько она захочет, но не Эргон, потому что только материальное подлежит изменениям... Таак. Второй принцип, вытекающий из первого и в прямой логической связи с ним, гласит: бытие Эргона - функция эргонского сознания, а конкретнее, доорского сознания, и ничто иное. Третий принцип этот... как его... ах, да: все существующее - разумно и все разумное осуществлено. Вот, видите? Именно из-за этого принципа, который я когда-то развил весьма подробно в сто двадцать первом томе своих трудов,, теперь у меня нет ни принципов, ни идей. Даже самая маленькая-идейка, которую я преподнесу... Потому что, если все существующее - осуществлено... то есть... если все разумное - вразумлено... извините, нонсенс! Одним словом, я сутками бегаю туда и обратно и.,, ничего. Даже меньше, чем ничего!
      Старый интелохахох, в чьем лице я заподозрил бывшего философа, вскочил, побежал и исчез в башне. Вернувшись, он долго переводил дыхание.
      - Нет, нет и нет, - снова запищал старец. - Только три оранжевых облачка над башней. Но зачем мне эти облачки? Зачем мне этот черный зал? Что я здесь делаю? Да, что я делаю?
      Он огляделся, приблизился и доверительно зашептал:
      - Я охраняю кости Йау, вон там, в той нише. Кусочек его черепа и одну кость, совсем подлинные... Когда-то нас было много охраняющих, но все другие были унесены девиацией. Я - единственный, кто уцелел. Почему? Потому что я толкую растолкованное, повторяю сказанное, систематизирую систему, делаю наглядное очевидным, совершенствую идеальное, подновляю новое, монизирую монады, дифференцирую различное, утверждаю утвержденное, двигаю двигающееся...
      Мы тихонечко вышли в коридор. Но старец повысил голос, и мы еще долгое время слышали его крики:
      - ... упрощаю простое, усложняю сложное, успокаиваю покой, унифицирую единое, дезинфицирую стерильное, опровергаю опровергнутое, мифологизирую мифологию, реализую реальное, аргументирую доказанное, конкретизирую, обосновываю, анализирую, синтезирую, ассоциирую, вегетирую...
      Мы вышли из Пантеона интелохахохов, унося в памяти их бледные лица дистрофиков и похвальное старание верно служить своей планете.
      Как только мы оказались на улице, пятнадцать рядов киберовдооров задвигались. Нас осмотрели, ощупали и обнюхали. Посмотрели в рот и задние проходы, проверили содержимое наших желудков, высосали воздух из легких. Убедившись, что мы ничего не вынесли с собой, кроме хороших впечатлений, нам разрешили продолжать свой путь.
      Поправив брюки и блузы с коричневым кругом на груди, мы заспешили, насколько это позволял эргонский этикет к тому самому месту, которое наши хозяева назвали ЗООПАРК ФЕЛИСИТЕ.
      Юй Оа сказал, что без того, чтобы познакомиться с фауной Эргона, у нас не сложится полного представления о жизни на их планете, а мадам Оа добавила, что там мы будем очень смеяться.
      Зоопарк Фелисите находился недалеко от Пантеона (Юй Оа заметил, что это было очень удобно для интелохахохов, но я не понял, что он хотел этим сказать), и мы пришли туда буквально за несколько минут. Я предварительно испытывал удовольствие, ожидая увидеть необычные образцы эргонского животного мира и познакомиться с биологической эволюцией на этой странной планете.
      Огороженный высокой зубчатой стеной, Зоопарк занимал большое пространство, почти такое же большое, как и сама столица.
      Через каждые десять метров на его стенах возвышались квадратные башни, из бойниц которых торчали шлемы вооруженных охахохов.
      Кроме того, перед массивными железными воротами, когда их открыли, стояло несколько отрядов киберов. Это не на шутку меня встревожило и я спросил, настолько ли опасны звери-экспонаты, но Юй Оа успокаивающе похлопал меня по плечу: из Зоопарка доносился непрерывный смех...
      Мы вошли. И оказались на широкой аллее, с двух сторон которой размещались большие клетки с толстыми железными решетками.
      Группа эргонцев, пришедших с женами и детьми, собралась перед клетками и Заливалась смехом. Они что-то кричали на своем поющем языке, поднимая детей над головами для того, чтобы показать им животных, и бросая в клетки остатки пищи - точно так же, как это делаем и мы с вами, братья земляне, когда посещаем подобное место.