Отступающие войска красных были зажаты в узком пространстве между Лахти и Ламми. Мы ожидали, что противник предпримет попытку прорваться в северном направлении, поэтому я отдал приказ основным частям генерал-майора Линдера передислоцироваться на левый фланг Западной армии. Генерал-майор фон дёр Гольц силами своей бригады захватил железнодорожный узел Рихимяки и получил приказ продвигаться в сторону города Хяменлинна. Немцы впервые участвовали в боевых столкновениях с полевыми частями противника. 26 апреля войска фон дёр Гольца захватили Хяменлинна. На следующий день в город вошёл один из эскадронов Усимаского драгунского полка. Таким образом, Западная армия второй раз соединилась с немцами. В это же время большая часть отступающих сил противника обошла Хяменлинна стороной, и отряды красных, двигавшиеся разными путями, собрались, как я и предполагал, к западу от Лахти.

Довольно скоро мятежники поняли, что из окружения им не выбраться. С севера подошла Западная армия, с юга — Балтийская дивизия, на востоке дорогу перекрывала героическая бригада полковника фон Бранденштайна. Окружённые войска пытались вырваться из кольца. Но, хотя они и продемонстрировали отчаянную храбрость и презрение к смерти, все их попытки были обречены на провал. Войска красных были разобщены, у них отсутствовало единое командование. Бои продолжались ещё несколько дней, и 2 мая мятежники сложили оружие. Мы взяли в плен две тысячи человек. В наши руки попали также несколько тысяч безоружных людей. Поддавшись пропаганде красных агитаторов, они — с лошадьми, повозками и награбленным имуществом — присоединились к войскам, пытавшимся пробиться в советский рай. В качестве военных трофеев мы захватили 50 орудий и 200 пулемётов.

Ещё тогда, когда наши войска только приближались к Тампере, мой генеральный штаб разработал план наступления на Выборг. Он основывался на полученных нами точных сведениях о боеспособности противника и его группировках на Карельском перешейке.

Силы противника на участке между Сайменским каналом и границей с Россией составляли около 15000 человек. Основная группировка из 7000 человек и 25 орудий находилась близ Антреа на выступе фронта Ахола-Ханнила-Нятяля, а другая — 6000 человек и 44 орудия — на приграничной территории Раасули-Муолаа-Райвола-Валкеасаари. Территория между Хейнйоки и озером Яюряпяя на центральном перешейке была практически свободна. Точности ради следует сказать, что на левом фланге вблизи Сайменского канала, в районе Лаппенранта-Йоутсено, находилось ещё около 2000 человек и 12 орудий. Надо было учитывать и гарнизон в Выборге, насчитывавший около 2000 солдат. Там имелось большое количество артиллерии, по железным дорогам передвигались хорошо вооружённые бронепоезда. Во время мировой войны русские построили вокруг Выборга широкое кольцо мощных укреплений, а собственно город был защищён оборонительным валом. Надо было принимать во внимание и русские войска, находившиеся по ту сторону границы, их численность, по нашим оценкам, доходила до 10000 человек.

Свободная территория между группировками противника в центре перешейка позволила нам сконцентрировать наши силы в двадцати километрах к югу от Выборга в районе Хейнйоки. Отсюда можно было либо нанести прямой удар по городу, либо, двигаясь по направлению к Антреа, выйти в тыл укрепрайона противника. Всё повторяло первую часть операции под Тампере, и сражение можно было выиграть уже до того, как будет достигнута основная цель наступления. Однако для этого следовало скрытно сосредоточить войска в районе Хейнйоки и поддержать главный удар атаками на востоке и юге перешейка. Одновременно надо было обезопасить наши тылы. Для операции такого масштаба требовалось связать силы противника тактическими военными действиями и перекрыть дорогу Выборг-Петроград.

Ознакомив полковника Аусфельда с планами будущей операции, я попросил его прибыть на место 24 марта и предметно оценить возможности её проведения. Через три дня Аусфельд доложил, что план можно осуществить, только переправив войска на баржах по Вуокси из Антреа до Хейнйоки.

Несколько батальонов уже двигались по направлению к Антреа и Кивиниеми. Я требовал, чтобы все инструкции, касающиеся наступления, были подготовлены как можно раньше. 4 апреля, не дожидаясь падения Тампере, я отправился в Карелию, чтобы лично вникнуть во все детали предстоящего наступления. После переговоров с майором Сихво и начальником его штаба капитаном Эгглундом я решил, что операцию можно начинать в самом ближайшем времени. Вернувшись из Карелии, я пригласил генерал-майора Лёфстрёма на станцию Пиек-сямяки и утром 6 апреля приказал ему принять командование Восточной армией.

11 апреля на совещании в Ставке командующему Восточной армией была предоставлена возможность детально изложить свои планы. Мне показалось, что генерал-майор Лёфстрём не вполне уяснил себе, насколько важно для нас было сконцентрировать на восточном перешейке достаточно мощные силы. Эта операция, имевшая целью перерезать железную дорогу Выборг-Петроград и закрыть границу, была крайне необходима. Генерал-майор Лёфстрём предложил, чтобы часть подразделений была переброшена не в Кивиниеми, куда им следовало направиться согласно генеральному плану, а в Антреа. Такое предложение не могло получить одобрения Ставки. Я заметил, что действия на восточном перешейке — не просто демонстрация силы. Вся Выборгская операция зависела от того, будет ли дорога окончательно перерезана, а граница — плотно закрыта. Поэтому я не ограничился распоряжениями, сделанными ранее, и, в дополнение ко всему, устно приказал Восточной армии начать наступление, атаковав железнодорожную линию. Только после того, как дорога будет перерезана, основные силы смогут выдвинуться из Хейнйоки для нанесения решительного удара по Выборгу и группировке противника близ Антреа.

Из разных источников мы получили схожие сведения, что гарнизон в Выборге очень слаб: противник сконцентрировал почти все свои силы на линии реки Вуокси. По разведданным, наиболее слабые оборонительные сооружения Выборга были с южной стороны города. Поэтому в разговоре с командующим Восточной армией я особо подчеркнул, что фронтальное наступление на основные силы противника и удар в тыл должны сочетаться со стремительным штурмом Выборга с юга, при этом наши главные ударные части следует сосредоточить на левом фланге.

Через два дня генерал-майор Лёфстрём доложил, что его подразделения на левом фланге, которые обязаны были перерезать дорогу и закрыть границу, небоеспособны. Принимая во внимание важность операции, я решил перевести туда один из моих резервных егерских полков.

Силы, которые мы собрали в Карелии, были очень значительными. Егерские подразделения состояли из шести полков, одной артиллерийской бригады и кавалерийского полка, а полевые части шюцкора были представлены шестью полками. Из восемнадцати армейских пехотных полков здесь находились двенадцать. В целом численность частей, готовых к наступлению, составляла 24000 человек. Имелось также 41 орудие. Благодаря стойкости карелов, которые удержались на правом берегу Вуокси, мы смогли сконцентрировать наши силы именно там. Если бы переправы были потеряны, а оборонительная линия прошла по левому берегу реки, освободившейся ото льда, исходные позиции для наступления были бы крайне невыгодными.

В соответствии с окончательным вариантом распределения сил генерал-майор Лёфстрём разделил свою армию на три группировки, которые получили следующие задания:

— группировка Аусфельда (6000 человек и 8 орудий) должна была сосредоточиться в Рауту и оттуда быстрым ударом перерезать железную дорогу Выборг-Петроград близ границы;

— группировке Вилкмана (7300 человек и 18 орудий) предписывалось атаковать с тыла части противника на плацдарме Антреа, лишить их сообщений с Выборгом, а затем захватить город;

— от группировки Сихво (4500 человек и 15 орудий) требовалось, чтобы она связала силы противника на линии Иматра-Антреа, а потом её левый фланг, взаимодействуя с группировкой Вилкмана, должен был окружить основные силы противника на северной окраине Выборга.

Мы подошли к железнодорожной линии 23 апреля. Противник, особенно на направлении Райвола, оказал жестокое сопротивление, которое было подавлено лишь через двенадцать часов. Вокзал и находящийся рядом мост были захвачены. Восточнее, на направлении Куоккала, в бои вмешались прибывшие из-за границы русские войска, чего мы, впрочем, и ожидали. 24 апреля были захвачены Уусикиркко и Терийоки, теперь участок железной дороги протяжённостью 40 километров находился в наших руках.

Сбор группировки Вилкмана был закончен 21 апреля, после чего входящие в неё части были переброшены на баржах из Антреа в Пэлляккяля. Судя по всему, до этого момента противник оставался в неведении относительно грозящей ему опасности. Наконец мы получили информацию, что подразделения Аусфельда взорвали мост. После этого, вечером 23 апреля, группировка Вилкмана начала продвижение в сторону Выборга, имея приказ освободить его в течение 24 часов.

Внезапная атака на Выборг всё же не удалась. Наши правофланговые части действительно прошли до станции Тали к северо-востоку от Выборга. К вечеру 24 апреля они уже находились на северной окраине города и были готовы к наступлению, но левый фланг отставал. Он ввязался в ожесточённые бои и только утром 25 апреля смог продолжить движение к юго-восточному укрепрайону Выборга. Таким образом, внезапность атаки была потеряна. Можно назвать две причины этой неудачи: во-первых, главный удар был проведён не по указаниям главнокомандующего, а во-вторых — левый фланг оказался втянутым в бои второстепенного значения.

Группировки Вилкмана и Сихво не сумели вовремя начать совместные действия, поэтому противник смог вырваться из наших рук, а в результате получилось то же самое, что уже было во время операции в Тампере: Выборг мог быть освобождён только после длительной осады. К западу от Лахти окружённые части противника были практически разгромлены и к тому же остались без единого командования, тем не менее, существовала реальная опасность, что часть этих войск вырвется из окружения и приблизится к Выборгу. В провинции Саво и долине реки Кюми сосредоточились значительные силы красных, они тоже могли вмешаться в наши действия. Словом, Выборгская операция пока была выполнена всего лишь наполовину, однако то, что полковник Аусфельд прервал железнодорожное сообщение с Россией, было, несомненно, крупным достижением.

Группировка Вилкмана сделала первую попытку прорваться в Выборг 24 апреля и следующей ночью натолкнулась на сильную оборону, которую поддерживала крепостная артиллерия. Командующий армией решил начать новую атаку в ночь на 28-е, после активной артиллерийской подготовки. Группировка Сихво получила задание завершить окружение с запада.

24 апреля я перевёл свой генеральный штаб в Антреа, где находился командный пункт Восточной армии. Один из двух резервных полков я передал в подчинение генерал-майору Лёфстрёму.

Оборонительные сооружения вокруг Выборга были захвачены после тяжёлых боев в ночь на 28 апреля. Вероятно, только после этого те, кто командовал обороной Выборга, признали, что дальнейшее сопротивление безнадёжно. И всё же, когда следующей ночью началось наше наступление, около шести тысяч человек попытались прорваться с западной окраины в сторону дороги на Хамина. Эти войска были остановлены частями группировки Сихво, и в некоторых местах наши бойцы после ожесточённых рукопашных схваток принудили противника к сдаче оружия. В те же часы подразделения группировки Вилкмана вошли в город с востока.

Уже вечером 25 апреля члены мятежного правительства и диктатор Маннер приняли решение, не делающее им чести: они бежали и оставили свои войска на произвол судьбы[23]. Это произошло в ночь на 26-е: высшие руководители мятежного движения взошли на борт трёх кораблей и отправились в сторону Петрограда. Для того чтобы бегство прошло без осложнений, диктатор в своём последнем приказе потребовал охранять береговую линию любой ценой.

Таким образом, Восточная армия выполнила свою задачу. Группировка противника более не существовала, а руководители мятежа бежали из страны. Было захвачено около 15000 пленных. К нам перешла вся полевая артиллерия, часть крепостных пушек (общим числом около 300), а также 200 пулемётов и другое ценное вооружение.

Празднование победы началось утром 1 мая с богослужения. После парада я пригласил на скромный обед почётных гостей — председателя надворного суда Выборга, епископа епархии Савонлинна, председателя Совета городских уполномоченных, высших командиров Восточной армии, а также ряд других граждан. В речи, обращённой к председателю надворного суда, я выразил благодарность его членам, которые в последние дни беззакония были отправлены в заключение в Петроград, и всем другим несгибаемым борцам за свободу, которые сражались и пострадали за свою родину.

Небольшая часть территории Финляндии всё ещё оставалась неосвобожденной: это был форт Ино, расположенный на южном побережье Карельского перешейка. После упорных переговоров и под угрозой артиллерийского обстрела гарнизон был вынужден покинуть Ино, но перед уходом он взорвал пушки. 15 мая форт перешёл в наши руки. Таким образом, военные операции, начавшиеся с разоружения русских гарнизонов в Похьянмаа, были завершены.

16 мая сводные подразделения, которые представляли все части, принимавшие участие в освободительной войне, прошли в честь победы торжественным маршем по улицам столицы. В своём приказе по армии я приветствовал их следующими словами:

Один историк, занимавшийся изучением освободительной войны[24], так описывает этот день:

После парада на Сенатской площади я в сопровождении моих ближайших помощников вошёл в Дом правительства. В действительности я был приглашён один, но мне хотелось видеть вокруг себя людей, которые помогали мне на всех основных этапах войны. В зале заседаний я приветствовал сенат словами, которые подвели итог проделанной нами работе:

— Уважаемые господа, члены правительства! Во главе молодой, победоносной армии Финляндии и от её имени приветствую правительство, которое испытало столь жестокие удары. Именно здесь, в этом дворце, финским офицерам следовало бы принять командование армией, которая в то время ещё не существовала и которую только предстояло создать на собранные общественные средства. Её следовало бы обеспечить оружием, которое ещё только предстояло купить или отобрать у противника.

Нас ожидало удивительное время. Но в ходе боёв и страданий нам представилась возможность увидеть свет на нашей тяжёлой дороге. Мы смогли разгромить сильного противника, а также предоставить правительству и всему народу ту власть и силу, которые требуются для будущего нашей родины.

Молодая армия Финляндии сегодня марширует в столице государства, и это никак не может быть преуменьшено тем, что Германия оказала нам благородную помощь в нашей освободительной борьбе.

Уважаемые господа! Наша первая большая задача выполнена, теперь ваша очередь приступить к большой работе. Перед вами стоят гораздо более крупные проблемы, чем те, что были до сих пор у любого правительства или парламента в нашей стране.

Решение этих огромных задач лежит на том же самом правительстве, которое прошлой осенью публично высказало мысль: Финляндия должна существовать как суверенное государство, — и которое в качестве «благодарности» было вынуждено испить чашу терпения до конца. В силу обстоятельств оно было бессильно перед грабителями и насильниками, оно было беспомощно перед убийствами граждан Финляндии. У него были отобраны последние капли власти, а члены правительства вынуждены были скрываться. Армия считает своим правом открыто высказать пожелание, что закон должен гарантировать такой общественный порядок и такое правительство, которые навсегда избавят нас от ужасных ситуаций, подобных той, что только что пережила наша страна. Армия считает единственной гарантией от такой угрозы передачу штурвала государственного корабля Финляндии в твёрдые руки людей, которые не будут подвластны политическим спорам и которым не надо будет идти на компромиссы, иными словами, торговаться о государственной власти.

В рядах белой армии служат все те, кто разделяет наши надежды. Свидетельство этому — тысячи белых крестов на кладбищах в разных районах Финляндии. Они взывают, чтобы жертвы не были напрасными.

После этого выступил председатель сената:

— Господин генерал! Когда наша страна находилась в самой страшной опасности, когда введённая в заблуждение часть финского народа, которой помогал наш вековой притеснитель, поднялась против законного общественного порядка и угрожала уничтожить нашу молодую свободу, правительство доверило вам, господин генерал, оборону нашей страны. Под вашим энергичным руководством была создана молодая армия Финляндии. Вы привили этой народной армии воинскую дисциплину, без чего было бы невозможно достичь каких-либо успехов. И под вашим командованием военные силы, воодушевлённые горячей любовью к родине, шли от победы к победе. Освобождение укреплённых городов Тампере и Выборга — это героические деяния и выдающиеся события в освободительной борьбе Финляндии.

От имени родины правительство сердечно благодарит вас, господин генерал, за всё то, что вы сделали для спасения Отчизны, и приветствует вас в столице нашей родины.

Одновременно с этим прошу вас выразить благодарность правительства вашей победоносной армии, всем высшим офицерам и простым солдатам.

Мне удалось преодолеть немало трудностей, с которыми я столкнулся в должности главнокомандующего во время освободительной войны. Теперь же к тем трудностям, которые были вызваны тяжёлыми условиями военного времени, добавились и другие — можно сказать, внутренние. В большой степени они были вызваны тем, что сенат не мог функционировать в полную силу, его представлял временный орган, который также действовал в экстремальных условиях. Помимо всего прочего, этот временный сенат был неопытен во внешнеполитических и военных вопросах. Часто между сенатом в Васе и мною возникали разногласия. В значительной степени они порождались пассивной реакцией сената на критику в мой адрес. Хотя эти разногласия и мешали спокойной работе, их можно было объяснить военными действиями. К сожалению, очень скоро стало ясно, что все это продолжилось и в мирное время. Члены сената были слишком уж склонны прислушиваться к тем советам, которые различные посольства и частные лица считали необходимым выдвигать для решения актуальных вопросов. Это, конечно же, не укрепляло доверия между мною и сенатом. Взаимопониманию мешало и то, что наши взгляды на актуальные проблемы различались очень резко.

Из-за нехватки продовольствия возникали огромные трудности с питанием военнопленных. Люди, помещённые в лагеря, страдали от голода и болезней, смертность там была устрашающе высокой. Сенат считал, что раз всем тяжело, то все должны довольствоваться скудным рационом, лишь бы пища была здоровой. Сенат к тому же решил, что все пленные без исключения должны предстать перед судом, однако судебных дел было огромное количество, и военнопленным предстояло долгое время мучиться в тюрьмах. Я же предложил, что перед судом должны предстать только те, кто виновен в тяжких преступлениях, а остальных людей, введённых в заблуждение, следует освободить, пусть даже эти люди были взяты с оружием в руках. Хотя я и догадывался о формальных причинах, которыми были вызваны массовые судебные процессы, тем не менее, я отдавал себе отчёт, что эти процессы лишь усилят озлобленность, а злоба — плохой советчик при решении проблем, которые и так разделили наш народ на два лагеря. Дело дошло до того, что сенат решил обсудить предложение немцев отправить голодающих пленных в качестве рабочей силы в Германию. Я был категорически против этого.

Наши мнения по некоторым основополагающим вопросам строительства армии тоже резко различались. Генеральный штаб в то время разрабатывал организационный план, основные направления которого были одобрены ещё в апреле. Этот план предусматривал такую организацию армии в мирное время, которая давала возможность использовать все оборонные ресурсы сразу после всеобщей мобилизации. На повестке дня стояли также актуальнейшие проблемы, связанные с созданием руководящих органов сил обороны и их взаимодействием. Возникал и вопрос о переходе к мирному времени, но при этом армия должна была оставаться боеспособной.

18 мая парламент назначил сенатора Свинхувуда главой государства, «держателем верховной власти», после чего доктор Ю.К.Паасикиви образовал новое правительство. 30 мая я получил приглашение прибыть на заседание сената, на котором должно было рассматриваться некое предложение касательно строительства армии. Это предложение в основе своей практически не отличалось от того плана, который разрабатывался генеральным штабом. Существенным отличием было то, что по внесённому в сенат предложению армию следовало сформировать по немецкому образцу и с помощью немцев. Мы, таким образом, попадали в зависимость от них, более того — количество немецких офицеров и их статус в нашей армии должны были определяться высшим военным руководством Германии. Я, со своей стороны, представил основы нашего плана организации армии и настаивал на том, чтобы нам предоставили свободу действий и возможность самим решать вопросы обороны страны.

Один из пунктов внесённого в сенат предложения гласил, что все офицеры, за исключением финнов и немцев, должны быть отправлены на родину. Судя по всему, это было направлено против тех шведских офицеров, которые оказали нам помощь и с честью выполнили многие тяжёлые и неблагодарные задачи. В своё время, для того чтобы их зачислили в финскую армию, они обязаны были уволиться из армии Швеции, и теперь было неизвестно, появятся ли у них возможности продолжить военную службу на родине или устроиться хотя бы на какую-нибудь скромную гражданскую работу. Это горький довод имел, тем не менее, второстепенное значение; основным же было то, что увольнение и высылка из страны наших друзей и военных соратников являлись беззаконием со всех точек зрения.

После долгого обсуждения деталей плана выступил сенатор Фрей.

— Мы всё же вынуждены прямо сказать генералу Маннергейму о наших проблемах, — заявил он. — Нам казалось правильным, что окончательное формирование армии будет проведено с помощью немецких специалистов и под их руководством. Мы думали, что главнокомандующий будет находиться в контакте с немецким офицером генерального штаба, который будет разрабатывать все необходимые предложения по организации, обучению и снаряжению армии. Только в этом случае главнокомандующий сможет подписывать все приказы, издаваемые от его имени.

Теперь ситуация прояснилась. Сенат решил передать формирование нашей армии в руки немцев. Я поблагодарил сенатора Фрея за откровенность. Я сожалею лишь о том, добавил я, что сенат заранее не поставил меня в известность о предмете обсуждения. В этом случае мы могли бы избежать этой мучительной и бесполезной дискуссии. Пусть никто даже не думает, что я, создавший армию и приведший практически необученные, плохо вооружённые войска к победе только благодаря боевому настрою финских солдат и преданности офицеров, теперь покорюсь и буду подписывать те приказы, которые сочтёт необходимыми немецкая военная администрация.

— Хочу лишь дополнить, что этим вечером я освобождаю пост главнокомандующего, а завтра отправляюсь за границу, — заключил я. — Прошу правительство сейчас же назначить моего преемника, в противном случае я оставлю этот пост ближайшему сподвижнику. До свидания, уважаемые господа!

Прошло всего две недели с того дня, когда председатель сената в этом же самом зале приветствовал меня в столице и благодарил за то, что я сделал для спасения родины. 30 мая, когда я выходил из зала заседаний, никто из членов правительства не высказал мне сочувствия и не протянул руки. Тем же вечером я подписал свой последний приказ.

На следующее утро я вместе с некоторыми своими помощниками и боевыми друзьями отправился в Стокгольм.

Если сравнивать освободительную войну с теми двумя войнами, в которые Финляндия была втянута до этого, то бои 1918 года трудно представить в их действительном свете. А ведь цели этих трёх войн были совершенно различными. Официальные источники немало потрудились над тем, чтобы освободительная война превратилась в простую гражданскую войну. За подобными измышлениями стоит стремление обвинить законные правительство и армию в развязывании войны, но это не скроет того факта, что в 1918 году мы защищали неприкосновенность и независимость нашего государства. Если бы мы не поднялись на борьбу в 1918 году, Финляндия в лучшем случае превратилась бы в автономную область Советского Союза — без каких бы то ни было национальных свобод, без настоящей государственности, и нам бы не нашлось места среди свободных наций. Мы заплатили за независимость очень большую цену, но жертвы и тяготы освободительной войны не будут забыты. Очень редко в истории войны доводились до победы с такими незначительными материальными потерями, и уж совсем редко военные действия велись столь неподготовленными войсками.

Мне, человеку, который тридцать лет прослужил в армии великой державы и привык к её специфике, было совсем не легко понять ситуацию 1918 года. Особо следует отметить, что в освободительной войне главнокомандующий не имел поддержки от своего собственного правительства. Мне помогли выстоять мои верные друзья, а победу нам принесли героические офицеры и солдаты шюцкора. Финская армия, которую даже в собственной стране многие ненавидели и на которую клеветали, спасла страну от гибели и создала мощный фундамент для будущего Финляндии как независимого государства.